Трудный возраст

Младший только посмеивался и уверял, что это еще цветочки, а ягодки растут исключительно на крови. Почему-то такие разговоры ужасно не нравились Старшему, хотя свою самую стойкую шакарскую привычку Янош переняла именно у него.

Слушать ночные города.

Если каждый человек по отдельности был всегда немного похож на кого-то другого, то хор снов людских каждый раз пел по-особенному. Так всего четыре основных вкуса, сладкий, кислый, соленый и горький, сочетаются, чтобы породить сотни оттенков. В мегаполисах от бешеной интенсивности ощущений у Янош срывало крышу; сон здесь, в тихой курортной зоне, напоминал неспешное наслаждение молочно-банановым десертом.

Должен был напоминать.

Но в этот сладкий, вязкий крем затесалась горошина жгучего перца.

— Мамочка!

Янош очнулась резко, словно над ухом ударили в гонг, но почти сразу сообразила, что ее разбудил собственный панический вопль. Сердце колотилось с нечеловеческой частотой, мир сквозь адреналиновую призму виделся ирреально четким и словно замедлившимся. Серый купол небес с востока уже расцветила золотистая и прозрачно-розовая акварель. На остро пахнущих травинках дрожали капли росы. Предутренний туман медленно отползал от побережья и, как улитка в раковину, прятался под кроны деревьев у подножья гор. Белесое море мерно накатывало на пляж.

— Что это за дрянь была? — Янош легла на живот у самого края обрыва и уставилась вниз. Если бы у города были глаза, то наверняка он бы ответил бы сейчас невинно-укоризненным взглядом из-под гребенки стеклянно сверкающих отелей на берегу: эй, подруга, в чем таком ты меня подозреваешь? А может, тебе показалось? Почудилось? Померещилось?

Нет.

В реальности ощущений сомнений не было — как и в том, что Янош столкнулась с чем-то по-настоящему страшным. Но сейчас от ночной потусторонней жути не осталось и следа. Город — как пастораль со старой картины, безмятежен и светел. Просыпаются первые курортники, открываются рестораны, чтобы предложить ранний завтрак...

Рестораны?

— А, бездна! — Янош натянула кроссовки, щелчком рычажка переключилась на режим "шипованная подошва" и, подхватив сумку, бегом понеслась по склону — только ветер в ушах засвистел.

"Устроюсь до открытия — может, получится перехватить что-нибудь на кухне, — стоило подумать о завтраке, и в желудке поселилось тянущее чувство. — Вообще, если не дадут, то и стырить можно. Не разорятся они от одного бутерброда".

Как только появилась приличная дорога — просто утоптанная земля, не асфальт, но уже и не песок с камнями, Янош переключилась на ролики. Вчерашний маршрут огненной путеводной нитью горел в памяти, и прежде, чем солнце защекотало пылающим краем редкие перышки облаков, из-за очередного поворота выглянуло сюрреалистически синее здание "Рыбы и Раковины". Общий зал был темен, тенты на площадке — свернуты, но в служебных помещениях уже горел свет. В последний раз сверившись с планшеткой и хорошенько затвердив имя менеджера по персоналу, Янош подкатила к служебному входу и решительно нажала на кнопку переговорного устройства.

— Добрый день, вас приветствует автоматический секретарь, — откликнулись динамики металлическим женским голосом. — Пожалуйста, используйте сенсорную панель, чтобы заполнить форму. Помните, что поля, отмеченные звездочкой, обязательны к заполнению. Благодарим за понимание.

Свой шестидесятичетырехзначный идентификационный номер Янош помнила наизусть, так что даже карту доставать не стала. Быстро пробежалась по предлагаемым вариантам цели посещения, поколебалась между "собеседование" и "соискание работы", так и не поняла, в чем разница, обругала дурных составителей анкеты и ткнула наугад. Выпало "соискание работы". Динамики звучно, на пол-улицы, разразились своим "Благодарим за внимание", и автомат выплюнул карту одноразового пропуска. На обратной стороне были пропечатаны дата и время собеседования.

— Через полтора часа... — разочарованно протянула Янош. — Сдохну с голодухи. Что, опять синтетику искать?

Но делать было нечего — пришлось уйти.

Открывшиеся прибрежные ресторанчики манили восхитительными запахами свежей выпечки, поджаренного бекона и молотого кофе. Янош провожала витрины тоскливыми и голодными глазами, но некоторое время здравый смысл преобладал над зовом желудка. Потом, конечно, сдался. Трижды перепроверив состояние счета, Янош свернула к ближайшей призывно открытой двери, успокаивая себя тем, что на ночевке в гостинице удалось немного сэкономить.

"И вообще, на сытый желудок я гораздо обаятельнее", — решила она наконец.

Как и во многих курортных ресторанчиках, обслуживал клиентов здесь не автомат, а человек — улыбчивый черноволосый парень и россыпью темных веснушек на щеках. Несмотря на ранний час, от него веяло бодростью и энергией — Янош ощутила призрачный запах бергамота, едва переступив порог кафе.

— Доброе утро, рад приветствовать вас в "Дредноуте", — парень заулыбался так, что невозможно было не ответить улыбкой. — Что желаете заказать?

— Э-э... стандартный завтрак. Две... — Янош помялась, прикидывая остаток на счете, но все-таки передумала: — Нет, три порции. В кофе двойной сахар, пожалуйста.

— Ждете друзей? — с пониманием откликнулся официант. — Может, вам стоит перейти за тот столик за колонной? Он как раз рассчитан на троих, а его положение создает атмосферу уединения.

— Не, не надо. Я одна.

— Да? — парень растерялся немного. — Значит, три порции стандартного завтрака, кофе с двойным сахаром, верно?

— Ага.

— Ваш заказ будет готов в течение двух минут, подождите, пожалуйста, — и он удалился в полнейшем замешательстве.

Янош только хмыкнула. Вчерашнего синтетического бутерброда хватило только на то, чтобы притупить голод. Это как хищнику ягод пожевать. Желудок набьешь, но ни прилива сил, ни хотя бы элементарной сытости не почувствуешь. Это потому, что синтетика изначально мертвая — так Младший объяснял. И добавлял тут же, лукаво щуря синие глаза, что любая обработка, термическая или химическая, тоже "мертвит" пищу, делает ее пресной, пустой. И все чаще Янош задумывалась над тем, чтобы попробовать сырое мясо или...

Голова сладко закружилась.

Или глотнуть живой крови?

Конечно, тянуть энергию — как эмоции, так и жизнь — Янош было еще рановато. Регены пока спали почти всегда и пробуждались только эпизодически. И торопить их было страшновато, особенно после рассказов Младшего о "кровавом безумии". Он-то свои разбудил в шесть лет, но намучился страшно. Да и время тогда было другое — жуткая эпоха, темная. Вторая война, кровь и смерть повсюду, равейны во всем блеске своей безжалостной силы и аллийцы, бьющие из-за угла... Та недолгая смута, которую сейчас принято называть Третьей войной, не оставила шрамов на загрубевшей коже мира. А Вторую войну помнили до сих пор.

Янош потерла виски, прогоняя навязчивые воспоминания — чужие, к счастью.

Нет, будить регены только для того, чтобы пожрать — это расточительство и глупость. Нужно быть умнее. Раз уж решила дотерпеть до официального разрешения Младшего — терпи.

— Будете заказывать что-то еще? — с глубоким уважением в голосе поинтересовался веснушчатый парень. Янош хмыкнула. Наверное, не стоило сверлить свою тарелку таким мрачным взглядом.

Лишняя порция, конечно, не помешала бы, но деньги, деньги...

— Нет, спасибо. Мои комплименты шеф-повару, — Янош одним глотком допила остатки кофе.

Парень улыбнулся.

— Передам обязательно, отцу приятно будет. А это вам за счет заведения.

Он вышел из-за прилавка и положил на ее столик небольшой белый сверток.

Ноздри Янош хищно дрогнули. Запах свежей выпечки, корицы и яблока не могли заглушить даже несколько слоев хрустящей оберточной бумаги.

"Вот и решили проблемы с дневным перекусом".

— Спасибо! — просияла Янош искренней улыбкой, подхватила сверток и, не удержавшись, поднялась на цыпочки и легонько чмокнула парня в щеку.

Вкус его эмоций — легкомысленная лакрица, тяжелая ваниль и тонкая лимонная кислинка. Взаимная симпатия, мимолетное влечение к симпатичной девчонке и сожаление о том, что он вряд ли ее больше увидит.

"Парни такие забавные".

Янош махнула рукой и, на ходу переключая кроссовки в режим роликов, выскочила из кафе. Настроение было замечательное. Город словно расступался перед ней — убирал с пути неуклюжих прохожих, услужливо приподнимал ветви деревьев, сдвигал в сторону дома — немного, но этого хватало, чтобы не сбавлять скорость перед очередным поворотом. Серый асфальт, синее небо, запах травы и моря...

До "Рыбы и Раковины" Янош добралась даже быстрее, чем планировала. Пропуск к тому времени, к счастью, уже активировался. Длинный коридор мимо складов, мимо запертой кухни вывел прямо к двери с табличкой "Менеджер". Сверившись в последний раз с номером на пропуске и пригладив кое-как волосы, Янош осторожно постучалась.

Ноль внимания.

Она постучалась еще.

— Не надо ломать дверь, лучше пропуск к панели приложите, — добродушным басом посоветовали динамики.

"Опозорилась", — с грустью констатировала Янош, доставая карточку из кармана.

По голосу можно было бы предположить, что его обладателем окажется дородный мужчина лет сорока с хвостиком. Представительный, круглолицый, снисходительный и оглушительно пахнущий дорогим одеколоном. Но, приоткрыв дверь, Янош засомневалась, на то ли собеседование попала.

— Э-э... Виктор Блицке? Здравствуйте...

— Вы проходите, проходите, — нетерпеливо поманил ее пальцем долговязый белобрысый парень в смешных круглых очках с затемненными стеклами. Голос был тот же самый, что в динамиках. — Да, это я, можно обращаться просто по имени и на "вы". Так у нас принято. А вы, значит, та самая Янош?

— Ага. То есть, да, это я, — она смирно присела на указанный стул напротив заваленного всяким хламом стола. Взгляд скакал с одного предмета на другой. Бумажные книжки, открытки, сувениры, куча каких-то коробок с логотипом "Рыбы и Раковины", немытые кружки — штуки три или четыре... На относительно расчищенном участке гордо красовалась переполненная пепельница. Судя по количеству окурков, курил белобрысый непрерывно. — У вас объявление было о том, что требуются курьеры, да?

— Было, — подтвердил Виктор энергичным кивком. Очки чуть-чуть сползли по носу, и он поправил их средним пальцем. — Только там еще указано, что возраст соискателя должен быть больше четырнадцати лет. А вам, Янош, сколько?

— Шестнадцать, — скромно опустила она глаза.

— Опыт работы курьером имеется?

— Ага, прошлым летом подрабатывала и позапрошлым тоже. Ролики у меня свои.

— Можно взглянуть на рекомендации с прошлого места работы?

— Я не брала, — соврала Янош. — Но я могу номер менеджера дать, хотите?

— Не надо, — отмахнулся Виктор и подпер щеку рукой. — Ладно. А спортивный разряд у вас по езде на роликовых коньках есть?

— Нет. Но я очень давно катаюсь, честно!

— Верю. А как ваши родители относятся к тому, что у вас будет работа на полный день?

— Никак, — тут Янош уже врать не стала, потому что перезвонить родителям и проверить правдивость ответа этот Виктор как раз очень даже мог. Служба опеки — серьезная угроза, лучше всегда обезопасить себя от претензий, хотя бы предупредив родителей. — Я маме хочу сережки купить в подарок на день рожденья, а у меня карманных не хватает. И на карманные как-то нечестно покупать, ведь мне их Мла.. папа дает. Получается, это его подарок, а не мой.

— Сережки в подарок, значит... — вздохнул Виктор, барабаня тонкими пальцами по столешнице. — Дело хорошее, конечно. Ладно, скажу вам честно, Янош. Мне импонирует ваша живость и желание порадовать маму, но вот навыки вызывают сомнения. Да и возраст... Если с вами что-то случится на работе, даже если вы коленку разобьете, то служба опеки меня съест. Ведь согласие родителей, я так понимаю, вы получать не хотите?

— Ага, — грустно согласилась Янош. Неужели пролетает?

— И звонить им я тоже не должен?

— Ну, лучше, чтоб это сюрприз был. Работа и сережки, — торопливо пояснила она. Из глубины души поднимался какой-то злой азарт. Значит, этот парень не верит, что Янош круто гоняет на роликах?

Виктор снова вздохнул и поправил очки.

— Если бы я мог получить хоть какое-то подтверждение, что вы способны выполнять работу курьера, мы бы уже подписывали контракт. Но...

— А вы проверьте, — вкрадчиво предложила Янош и искоса взглянула на менеджера из-под густых ресниц. Раз "детская непосредственность" не сработала, можно изобразить "плохую девчонку". До Младшего, виртуозного игрока на человеческих инстинктах, она еще не доросла, но кое-чему уже научилась. Например, тому, что красивым людям, что бы там ни проповедовали в "Идеалах равенства" в вечернем эфире, всегда оказывается предпочтение. А Янош была очень, очень красива. — Карту города я видела. Отсюда, из ресторана, можно попасть в любую его точку не больше, чем за двадцать минут.

Чем дольше она говорила, тем меньше оставалось в голосе искренних детских интонаций. Он становился глубоким, металлически холодным. "Звуки и запахи влияют на человека гораздо больше, чем визуальный ряд", — объяснял как-то Старший. Ну, что ж, изменять свой запах по желанию Янош еще не умела, но вот проворачивать такие несложные штучки с голосом научилась уже года три назад. На родителей это, конечно, не действовало, но на всяких посторонних, особенно чистокровных людей — вполне.

— Испытать? — Виктор выглядел изрядно сбитым с толку. Только что перед ним сидела веселая синеглазая девчонка со смешными косами цвета спелой пшеницы, а теперь вдруг она превратилась в хладнокровную расчетливую девицу. Мелкого роста, правда, но явно из той рано взрослеющей породы, представители которой никогда не позволяют вмешиваться в свои дела какой-то там службе опеки. — Как?

— Дать задание и посмотреть, насколько быстро я доставлю посылку.

— За двадцать минут — в любую точку города?

— Не больше, чем за двадцать минут, — Янош еще раз припомнила карту города и уточнила: — В кварталы с первого по шестой — наверное, подольше. Там ограничение по скорости.

Виктор с сомнением снял очки и повертел их в руках. Глаза у него оказались серые, холодные, глубоко посаженные. С такими рисуют трагических злодеев в мультиках.

Впрочем, в жизни все иначе. Самое жестокое существо, которое когда-либо видела Янош, имело облик юноши с белоснежными волосами и небесно-голубыми глазами бога милосердия.

— То есть вы предлагаете взять себя на испытательный срок?

— Ага.

— На день?

— Хотя бы на один заказ, — белозубо улыбнулась Янош.

Молчание затянулось. Виктор задумчиво прикусил дужку очков, обвел взглядом захламленный стол и вдруг решился:

— Ну, хорошо. Я дам вам одно задание. Если справитесь — заключаем контракт. Если нет — поищете другое место работы, хорошо?

— Хорошо, — покладисто кивнула Янош, подозревая подвох. Наверняка ее сейчас пошлют в самый дальний конец города по какому-нибудь сложному маршруту... С другой стороны, никто не тянул ее за язык с этими двадцатью минутами. Впечатление-то она, конечно, произвела, но теперь нужно его закрепить. — А когда?