Хроники Отдела Тайн: Гилдерой Локхарт

1.

Серая мантия сотрудника Отдела Тайн зачарована на отвлечение внимания. Взгляд соскальзывает с неё, и только самые внимательные способны ненадолго вспомнить, что да, сегодня они вроде бы видели невыразимца. Мантию носят с накинутым капюшоном, чтобы она защищала и голову. Лицо под капюшоном маскирует не чёрная пустота, которая пугает и этим запоминается — нет, искусные чары на одежде создают ощущение, что лицо-то как раз есть, но его трудно разглядеть, да не особо и хочется.

Поэтому было общеизвестно, что невыразимцы — невзрачные люди, других туда не берут. На работу они, как и все, проходили через камины Атриума, поэтому каждый из министерских сотрудников хоть иногда, да видел серую фигуру в капюшоне, безликую, незапоминающуюся и удручающе скучную.

Одна такая фигура шла сейчас по Атриуму к залу с лифтами. На входе в зал она прикоснулась палочкой к медному диску и получила подтверждающий кивок дежурного вахтёра. Отметившись на вахте, фигура направилась к одному из лифтов, где уже стояла такая же фигура, дожидавшаяся его возврата с верхних этажей, потому что невыразимцам было ни с кем не по пути. Все сотрудники ехали вверх, и только невыразимцы — вниз, на девятый считая от верха этаж, где располагался Отдел Тайн. Ещё ниже, на десятом, находился только главный зал судебных заседаний Визенгамота, обычно закрытый.

Обе фигуры были для всех одинаковы, но сами они друг друга как-то различали.

— Привет, Маверик, — негромко, приглушённо сказала первая, подойдя к лифту.

— Привет, Красавчик, — точно так же отозвалась вторая.

Они молча простояли с полминуты, пока перед ними не открылась дверца лифта. Вошедший последним нажал кнопку с номером девять, и вскоре они уже вышли в серый каменный коридор, освещённый магическими факелами. В конце коридора виднелась чёрная дверь Отдела Тайн. Таблички с названием отдела на ней не было — свои знали, что за ней находится, а чужие здесь без инструктажа не ходили. Она вела в круглую чёрную комнату с вращающейся стеной, по которой через равные промежутки располагалось около дюжины одинаковых чёрных дверей. Входная дверь ничем не отличалась от них, и если повернуться вокруг себя, то её и не найдёшь среди остальных. Зачарованные свечи в настенных подсвечниках между дверьми горели голубым огнём и отражались в чёрном мраморном полу, из-за чего казалось, что под ногами омут со спокойной тёмной водой.

Большинство дверей вело в демонстрационные залы, и только одна — в лабораторный отсек отдела. Этой дверью не пользовались давно, с тех самых пор, как на зал наложили перемещающие чары. Достаточно было подойти к центру помещения, подумать "в штаб", и сотрудника телепортировало в лабораторный комплекс.

Обе фигуры исчезли из чёрной комнаты, чтобы появиться в прихожей лабораторного отсека, и откинули капюшоны, не опасаясь, что их лица увидят посторонние. Из-под серой насыщенной чарами ткани показались две головы: одна — с короткой ровно подстриженной бородкой и со встрёпанными русыми волосами умеренной длины, породисто курчавящимися на концах, другая — гладко выбритая, зато с роскошной золотистой шевелюрой, крупными локонами спускающейся к шее.

Внешность обоих была сокрушительно далека от невзрачности, традиционно приписываемой невыразимцам. Маверик был жилист и сухощав, ростом чуть выше среднего, его лицо было если не красивым, то уж точно интересным и незаурядным, его не портили даже мелкие синеватые брызги, въевшиеся под кожу — явно след какого-нибудь взрывного эксперимента. А лицо Красавчика — оно и было лицом красавчика, причём не смазливого женоподобного дохляка, а мужественного такого красавчика, с которых пишут и рисуют главных героев. Сам он был широкоплеч, крепок и длинноног, ростом на пару дюймов повыше Маверика, так что его телосложение тоже было вполне героическим.

Скинув мантии, оба невыразимца повесили их в персональные шкафы для одежды, ряд которых располагался вдоль стены и различался анимированными картинками на дверцах. Если галка на дверце шкафа русого невыразимца только лениво приоткрыла мутный серо-голубой глаз, то огненная ящерка золотоволосого завертелась вьюном, приветствуя хозяина.

Оба ненадолго задержались у широкого ростового зеркала, чтобы привести себя в порядок. Первый прищёлкнул пальцами, устраняя встрёпанность на голове, второй только удостоверился, что выглядит безупречно.

— И почему они у тебя под капюшоном никогда не лохматятся? — почти риторически вопросил первый, сравнивая обоих в зеркале. — У меня почему-то всегда встают дыбом.

— Специальный гель, собственная разработка, — второй беспечно улыбнулся. — Подарить флакон?

— Обойдусь, — решил его коллега после некоторого размышления. — Мне проще пальцами щёлкнуть, чем возиться с гелем.

— Ситуации всякие бывают. Иногда и дыхнуть лишний раз нельзя, не то что пальцами щёлкнуть, или руки заняты, а волосы в глаза лезут.

— А ты постригись покороче.

— Ты ещё скажи — побрейся наголо. Гель мне нужен, чтобы волосы где не надо не терять, а так они у меня и без геля нормально лежат.

— Везёт же некоторым... Зато я свои не крашу.

— Цвет волос — это личное дело каждого, — золотоволосый поучающе поднял палец и снова улыбнулся, да так заразительно, что собеседник в конце концов не смог подавить ответную улыбку.

— Вот как это у тебя получается, Гил? — первый попытался подобрать невольно расползающиеся губы. — Хоть бы разок удержаться.

— Ничего-то ты, Август, не сделаешь против пятикратного победителя конкурса на самую обаятельную улыбку, — с шутливой назидательностью сообщил ему второй. — Смирись, против меня ты бессилен — и вообще позитив надо распространять.

В отличие от внешнего холла, где бывали не только невыразимцы, в коридорах лабораторного комплекса не было ничего чёрного. Светло-бежевый пол и, бледно-серые, почти белые стены освещались здесь встроенными в стены магическими светильниками-полусферами, источавшими мягкий золотистый свет. Короткий коридор привёл невыразимцев в Круглый зал, где иногда проходили общие собрания сотрудников Отдела Тайн. Это был не только общий зал, но и крестообразная развилка, от которой, помимо входного, отходили ещё три коридора. В правом располагались личные кабинеты сотрудников, в левом — склады и бытовые комнаты, а коридор напротив вёл в рабочие помещения.

Оба невыразимца свернули направо. Вскоре Маверик скрылся за дверью с точно такой же серой галкой, а Красавчик — с точно такой же огненной ящеркой, как на дверцах шкафов в прихожей. Эти зачарованные тварюшки открывали дверь перед хозяином и подавали ему сигнал, если к ним прикоснулся кто-то другой.

Личные кабинеты были невелики, согласно правилам отдела в них разрешалось держать только бумаги и безвредные магические поделки для личных нужд. Кабинет Красавчика не был исключением: мебелировку здесь составляли только дубовый двухтумбовый стол в половину противоположной от входа стены, рабочее кресло перед ним и пара шкафов с черновиками, документацией и рабочими бумагами у боковых стен. Из мелочей здесь была тройная полка с книгами над столом, поблёскивающий металлом напольный сейф высотой около четырёх футов и небольшое, без изысков, настенное зеркало слева от двери. Под книжной полкой, прямо напротив рабочего кресла, на стене висел овальный портрет величиной с мужскую ладонь, на котором была изображена молодая и очень красивая блондинка с яркими голубыми глазами.

Красавчик походя улыбнулся и подмигнул своему отражению в зеркале — позитив надо распространять, в том числе и на себя самого. Усевшись в кресло, он ненадолго задержался взглядом на портрете, а затем углубился в разложенные на столе бумаги, оставшиеся со вчерашнего вечера.

Часа через полтора его отвлёк сигнал, пришедший от ящерки с наружной стороны двери. Ответным мысленным посылом Красавчик дал команду открыть дверь и поднялся с кресла, чтобы встретить посетительницу.

В распахнутую дверь вошла живая копия портрета над столом — может быть, чуть-чуть постарше. Он легко прикоснулся губами к её протянутой для поцелуя руке и радостно улыбнулся:

— Привет, Геката.

— Привет, Красавчик, — ответила она такой же открытой, щедрой улыбкой.

— Чем обязан твоему визиту, мама? — спросил он, потому что Лигейя Певерелл, известная в отделе под кличкой Геката, никогда не приходила в его кабинет просто так.

— Сейчас мы с Кондором снова обсуждали недавнее происшествие в Хогвартсе и всё-таки решили, что Отдел Тайн должен вмешаться. Разговор будет долгим, поэтому идём в столовую, заодно и чаю выпьем.

— Кондор уже там? — спросил он, пока они шли по коридору.

— Кондор пошёл в архивы, кое-что посмотреть в связи с этой историей. Он вызовет тебя позже, а пока я введу тебя в курс дела.

— В курс дела, говоришь? Значит, главным исполнителем буду я.

— Ты, как всегда, догадлив, Гил.

— А когда у нас было по-другому?

В столовой еще никого не было. Едой не пахло, два квадратных обеденных стола, каждый на восемь персон, пустовали. В праздники их сдвигали вместе, но сейчас был обычный будний день. Кухонные устройства и принадлежности располагались вдоль дальней стены столовой — две плиты с магическим обогревом, мойка, разделочный стол, буфет с посудой и два стасисных шкафа с продуктами. Домовиков здесь никогда не бывало. Они ставили под угрозу секретность, поэтому весь отдел был защищён от бестолковых ушастиков не хуже, чем Гринготс, и лучше, чем Азкабан. Ставки повара отделу тоже не полагалось: такие продвинутые умы, как невыразимцы, были вполне способны освоить элементарную кулинарию хотя бы до уровня перекуса, поэтому готовили сами.

Гилдерой Певерелл, числившийся в отделе под кличкой "Красавчик" и известный в миру как Гилдерой Локхарт, автор нескольких приключенческих бестселлеров и кумир британских домохозяек, уселся на угловом кожаном диване и, откинувшись на спинку, от нечего делать наблюдал, как его мать готовит поздний завтрак. Все действия она совершала с помощью магии, не утруждаясь доставанием палочки — беспалочковым невербальным колдовством на бытовом уровне владели все сотрудники отдела.

Наполнив чайник водой посредством Акваменти, она поставила его на одну плиту, а на другую водрузила огромную чугунную сковороду и одним режущим заклинанием разом покрошила туда соломкой большой кусок бекона. Когда бекон обжарился и вытопил жир, Лигейя точно так же порезала туда десяток мелких помидорин. Несколько минут спустя она высыпала в сковороду банку зелёного горошка "Мэйд ин Мугляндия" и добавила зелени, а ещё через несколько минут разбила туда десятка полтора яиц, посолила, посыпала чёрным перцем и слегка перемешала. Закрыв сковороду крышкой, Лигейя оглянулась на сына:

— Что заваривать, "Эрл Грей" или цейлонский красный?

— "Эрл Грей", — отозвался Гилдерой после секундного размышления.

Когда яичница дошла до готовности, Лигейя отделила лопаточкой две порции, разложила на тарелки и вместе с двумя чашками крепкого чая левитировала на стол.

— Ты, конечно же, дома не завтракал, — с упрёком констатировала она, когда они принялись за еду.

— Ты же знаешь, что по утрам я не ем. Так что у вас за дело, мама?

— Эта недавняя история в Хогвартсе, с исчезновением преподавателя ЗоТИ. Она с самого начала выглядела подозрительной. Кондор на днях пробрался в Хогвартс и разыскал место его гибели. В предсмертных эманациях преподавателя ощущалось присутствие ещё одной сущности, причём её следы были явно замаскированы. Квиринус Квиррел, он же с тобой на одном потоке учился?

— Нет, он закончил на два года раньше. Не самый блестящий ученик, но усидчивый, преподаватели любили его и пророчили большое будущее. Для полукровки он очень сильный колдун. Был.

— И ещё он почти без родни. Его мать-колдунья умерла года два назад при странных обстоятельствах. Лекари написали, что от драконьей оспы.

— Я слышал уже про несколько странных смертей от драконьей оспы. Прелат занимался этим и не нашёл никаких концов.

— Вот-вот. А тут молодой мужчина, из родственников у него только отец-магл, никто его не хватится, если вдруг что. Кондор позавчера навещал Квиррела-старшего и обнаружил, что тот не помнит, что у него был сын.

— Обычное дело. — Гилдерой отвлёкся от тарелки и глянул на мать. — Знаешь же, что когда маглорожденный погибает, у его магловского окружения полностью подчищают память, словно его и не существовало. Для этого даже было разработано специальное заклинание, вскоре после введения Статута, самим Виндиктусом Виридианом.

Лигейя согласно покивала.

— Да, каждый факт в отдельности выглядит самым обычным. Но, Гил, вместе они составляют подозрительную картину. Мало того, в этом серьёзно замешан Мальчик-Который-Выжил, тот самый маленький герой.

— О существовании которого постоянно напоминали на протяжении десяти лет, хотя его нигде не видели до Хогвартса?

— Видели, я интересовалась. В каком-то маленьком городишке, у маглов. У него, как и у Квиррела, нет близких людей в магическом мире. Кондор опасается, что мальчик тоже оказался в группе повышенного риска и может стать жертвой странной смерти, а он всё-таки последний Поттер. Наш отдел следит по возможности, чтобы старые роды не вымирали, поэтому за мальчиком нужно присмотреть. Ну, и разобраться наконец, что же в этом Хогвартсе происходит.

— Ещё какие-нибудь сведения есть?

— Кондор всё тебе расскажет.

Гилдерой задумался, машинально поедая яичницу. Мать посматривала на него, но не отвлекала от размышлений. Быстрые шаги в коридоре привлекли внимание обоих, заставив повернуть головы ко входу. Мгновение спустя в столовую вошёл черноволосый молодой мужчина, высокий и худощавый. Узкое лицо и нос с горбинкой могли бы выдать его за испанца, если бы не серые глаза и белая кожа.

— Добрый день, Геката, Красавчик, — он огляделся и демонстративно принюхался к запаху еды. — Как вкусно пахнет, и Рина еще нет!

— Привет, Декстер, — откликнулись оба.

Тот устремился к плите и минуту спустя уже шёл к столу с тарелкой и чашкой в руках. Гилдерой заулыбался навстречу коллеге. Будучи лёгкого нрава, он улыбался часто и охотно.

— Подсаживайся, Рег.

Декстер поставил тарелку с чашкой на стол и уселся на указанное место.

— Спасибо, Геката, — он кивнул на тарелку. — Не знаю, что бы мы без тебя делали.

— А куда мне деваться? — её лицо было спокойным, но глаза улыбались. — Если я не накормлю этого оболтуса, он так и будет ходить голодным.

— У-у, вкуснятинка! — раздалось от двери. Вошедшая женщина выглядела лет под сорок, а это означало, что ей около шестидесяти. — Всем привет, — обронила она на ходу, направляясь к сковороде.

— Привет, Медуза, — откликнулись из-за стола.

Не успела она усесться за стол, как в дверях показался массивный высокий мужчина, из тех, кого называют шкафами.

— Привет всем, кого не видел, — он тоже устремился к еде, предвкушающе потирая ладони. — Ух, какие остатки!

Взяв тарелку побольше, он выгрёб туда содержимое сковороды, которого оставалось чуть меньше половины, и присоединился к компании за столом.

— Геката, я люблю тебя. Хозяйка!

— Это было нетрудно, Риноцерос, — сообщила она, не удержавшись от довольной усмешки. — Холостяцкая еда.

— А я кто? — он взялся за вилку и стал энергично уничтожать содержимое тарелки. — М-м-м..

— Рин, ты опять всё сожрал в одно рыло, — раздалось из-за его спины, за которой остановилась невысокая сухонькая женщина неопределённого возраста. В её негромком шелестящем голосе слышалась усталая досада. — Как расчёты сделать, так Паллада, душенька, а как пару ложек на сковородке оставить, так за тобой одна пустыня. До горизонта.

— Улла, разве ты еще не поела? Что ж ты меня не предупредила? — удивление Риноцероса лучилось искренностью чистейшей пробы. — Хочешь, отложу тебе?

— Ешь уж... проглот. — Паллада направилась к плите. — Ну хоть чай оставил.

Пока она возилась с бутербродом, подошёл коллега, которого Гилдерой встретил по пути на работу.

— Привет всем, — он приподнял ладонь в приветственном жесте.

— Привет, Маверик, — раздалось в ответ.

Тот на мгновение задержал взгляд на Риноцеросе, затем спросил:

— Кто еще здесь не был?

— Нимфея Альба в теплицах, у неё разбежались прыгучие луковицы, — ответила Геката. — Прелат сегодня работает по своей легенде, Снарк появится после обеда, ему что-то понадобилось в магловской зоне. Минимус со списком ингредентов ушёл в отдел снабжения, а там такие бюрократы, что весь день проторчать можно.

— А шеф?

— Кондор в архивах, он не захочет остывшее.

— Ну тогда я только на себя приготовлю. — Маверик подошёл к плите, коротким жестом ладони очистил сковороду и отлевитировал её на место. — И где тут у нас кофе... ага...

Минут через двадцать все коллеги поели и разошлись по рабочим местам. За столом остались только Гилдерой с Лигейей. Мать и сын одновременно глянули друг на дружку, возвращаясь к прерванному разговору.

— Что ты уяснил для себя, Гил? — спросила она.

— Квиринус погиб. Как это случилось, неизвестно. В прессу эта история не попала, она тщательно замалчивается. Судя по словам Кондора, бедняга скорее всего был одержимым. Защита Хогвартса может пропустить одержимого, она только на словах хороша, но непонятно, как директор мог проглядеть такое. Любой мало-мальски внимательный маг средних способностей может распознать одержимого, поэтому странно, что не встревожились преподаватели, даже Флитвик. Как ты говорила еще неделю назад, в конце учебного года среди учеников разошлись слухи, что Гарри Поттер совершил некий подвиг, но в них нет ни слова ни о самом подвиге, ни о судьбе Квиринуса. Его исчезновение списали на бредовую выдумку под названием "Тёмный Лорд проклял должность ЗоТИ". Вся история дурно попахивает, я согласен.

— Я тебе еще не рассказала тогда, что Квиррел весь год выглядел подозрительным — каждый день, от начала и до конца. Даже совсем невнимательный маг очень малых умственных способностей должен был что-то заподозрить уже через несколько дней после начала учебного года.

— И что от меня требуется, мама? Я, конечно, могу проникнуть в школу тайком и пошарить там, но не думаю, что Кондор что-то упустил.

— Нет, Гил, не это, — по нахмурившемуся лицу Лигейи можно было прочитать, что ей не нравится вся эта затея. — Кондор надеется на твои способности менталиста, и на актёрские, конечно. Он считает, что ты должен внедриться в школу на следующий учебный год, чтобы разобраться со всем на месте. Почему там закрыли глаза на одержимого? Как именно погиб Квиррел? С каким диагнозом Гарри Поттер провалялся после этого три дня в медблоке? Что это был за великий подвиг, который закончился скандальным фаворитизмом в пользу Гриффиндора? Даже если ты сошлёшься на желание написать ещё одну книгу, слишком назойливые расспросы будут подозрительными, поэтому тебе придётся легилиментить, легилиментить и легилиментить. И обливиэйтить, если понадобится.

— Это незаконно.

— Тебе выпишут разрешение, но постарайся, чтобы до него не доходило. Это будет уже провал, сын.

— А в качестве кого я буду внедряться?

— Конечно же, в качестве преподавателя ЗоТИ. После гибели Квиррела там освободилась вакансия.

— Но моя легенда в обществе не предполагает хорошего знания ЗоТИ. Дамблдор наверняка предпочтёт любого другого кандидата.

— Кондор позаботится, чтобы других кандидатов не было.

— Умеешь же ты порадовать, мама...

Лигейя вздохнула и пожала плечами.

— Я тоже предпочла бы держать тебя подальше от этого. Но кому сейчас легко?

2.

Ко времени появления Патронуса с вызовом к шефу Гилдерой успел поразмыслить над предстоящей миссией и составить в уме список вопросов и замечаний. Усаживаясь в кресло перед Кондором, он уже был готов к конструктивному разговору. Шеф, как всегда, серьёзный и подтянутый, перешёл сразу к сути дела.

— Красавчик, ты уже в курсе, что тебе предстоит?

— Геката рассказала. В общих чертах.

Кондор покивал, как бы подтверждая самому себе, что всё идёт по плану.

— Миссия у тебя будет затяжная, хоть и несложная. Даже если ты справишься за неделю, тебе всё равно придётся отработать год ради твоей легенды.

— Могу я делать заметки?

— Можешь, но не выноси их из отдела.

Гилдерой выставил руку ладонью кверху, и в ней появился его рабочий блокнот с самопишущим пером, вложенным между страниц. Под пристальным взглядом мага блокнот раскрылся на чистой странице, а перо зависло над ней в рабочей позиции.

— Я слушаю, шеф. Какие будут указания?

— Ты должен будешь устроиться в Хогвартс преподавателем ЗоТИ, поэтому завтра же отошли заявление директору школы. Главное, что ты должен там выяснить — что случилось с Квиррелом и почему в это оказался втянут Мальчик-Который-Выжил.

— Может, из-за пророчества?

— Я не далее как сегодня заново прослушал это пророчество, поэтому сомневаюсь, что дело в нём. Оно касается только Гарри Поттера и Тома Риддла, по нему им даже не требуется убивать друг друга. Там говорится, что они равны по силе и не могут жить спокойно друг при друге, вот и всё. "Ни один из них не может жить спокойно, если жив другой"... Можно подумать, все остальные живут спокойно.

— А не стоит ли проверить, правильно ли определены его участники?

— Нет, они уже определились. Исполнение любого пророчества начинается с попыток ему воспрепятствовать. Вовлеченные в исполнение выбирают сами себя, сунувшись в подходящую ситуацию. Том Риддл мог бы решить, что пророчество его не касается, и тогда оно нашло бы другого адресата.

— Или не исполнилось бы. У нас в Зале Пророчеств более девяноста процентов залежалых записей, которые уже никогда не исполнятся.

— Или не исполнилось бы, — согласился Кондор. — Дамблдор выбрал маленького Поттера для защиты и этим указал на него, а мог бы выбрать другого ребёнка или не выбрать никого. Но как только выбор сторон был сделан, пророчеству был дан ход, поэтому сейчас мы имеем для исполнения Гарри Поттера и Тома Риддла. Но Квиррел здесь не при чём, поэтому непонятно, как тут замешан Гарри Поттер. Как там вообще позволили одиннадцатилетнему ребёнку попасть в такую опасную историю?

— Я постараюсь узнать. У вас есть какие-нибудь предположения?

— Пока они полностью на тебе. Мои предположения только помешают тебе расследовать эту историю непредвзято. Расспрашивать людей можешь, но не раньше, чем узнаешь хоть что-то другими путями — у магловских сыщиков даже существует выражение "врёт как очевидец".

— Другие пути — это легилименция?

— Да, но тебя нужно кое о чём предупредить. В Хогвартсе есть полтора менталиста, это Снейп и Дамблдор. Снейп — средний легилимент и неплохой окклюмент, ментальных сигналок он не носит, полностью надеется на свои способности, поэтому его ты прочитаешь без проблем. К Дамблдору в голову не лезь, слишком рискованно. Менталист он слабый, но его сигнальный артефакт ты не обойдёшь. И Флитвика не трогай, он совсем не менталист, но тоже не расстаётся с амулетом. Головы остальных преподавателей в свободном доступе, даже у замдиректора, но там я не обнаружил ничего, кроме того, что они устанавливали в школе какую-то защитную полосу, которой там незачем быть. Может, ты у них прочитаешь больше, но я считаю, что в первую очередь тебе нужно посмотреть воспоминания учеников. Когда я понял, что это может оказаться полезным, все они уже разъехались на каникулы.

— Там триста учеников, шеф, — напомнил Гилдерой.

— Но и у тебя будет целый учебный год на расследование. Кое-какую работу я уже проделал: в первую очередь нужно смотреть память у близких друзей Гарри Поттера — Рональда Уизли и Гермионы Грейнджер. Следующий за ними — Невилл Лонгботтом, его в той истории тоже за что-то поощрили. Не помешает проверить память также у Симуса Финнегана и Дина Томаса, они живут в одной комнате с Поттером. Ещё есть близнецы Уизли, эти везде лезут и всё подслушивают, они могут что-то знать. Возможно также, что-то слышал младший Малфой, он так ненавидит Поттера, что следит за ним пристрастнее влюблённой девушки. Да, я забыл про колдомедика — посмотри, что она думает о диагнозе Поттера и насколько он соответствует записанному.

— Ясно. Это всё, что мне нужно знать?

— Не только. Я подготовил тебе выписки о семье Уизли, это единственные близкие знакомые Поттера в магической среде. — Кондор протянул Гилдерою исписанный свиток пергамента. — Это поможет тебе прикинуть их возможные мотивы в общении с Мальчиком-Который-Выжил. Про Гермиону Грейнджер узнать ничего не удалось, кроме того, что её родители маглы и дантисты, в целом успешные люди. Возьми образец её крови, мы проверим, нет ли у неё родства среди магов.

— Возьму. — Гилдерой принял свиток. Повинуясь его взгляду, перо застрочило в блокноте.

— И ещё, раз уж ты всё равно будешь в Хогвартсе... — задумчиво протянул начальник. — Нужно посмотреть, нет ли среди нынешних учеников незаурядных и талантливых личностей, подходящих для вербовки.

— И как я это посмотрю?

— А придумай. Кто у нас исполнитель, ты или я? Предоставишь свои выводы и рекомендации, а я над ними подумаю.

— Ладно, сделаю, — перо снова застрочило. — Сына Прелата тоже проверять на незаурядность?

— Его особенно. Мальчик подаёт надежды, но за одно родство мы его в отдел не возьмём, хоть и направили на обучение в Хогвартс. Как и тебя когда-то.

Гилдерой подтверждающе кивнул. О работе своей матери он узнал только после окончания школы.

— Ещё что?

— Ещё меня насторожил шрам Мальчика-Который-Выжил. В воспоминаниях преподавателей он выглядит не как обычный шрам десятилетней давности, поэтому нужно проверить его на остаточную магию. — Кондор извлёк из верхнего ящика стола перстень и пододвинул по столу к Гилдерою. — Вернёшь сразу же, как сделаешь сканирование.

Тот надел перстень на средний палец левой руки и повернул сканирующей поверхностью внутрь. Повинуясь мысленному приказу, артефакт сделался невидимым.

— У меня вопрос, шеф.

— Говори.

— Как быть со школьной программой? Демонстрировать хорошее владение ЗоТИ я не могу, это противоречит моей легенде. Давать ученикам заведомо ложные знания — тоже не есть хорошо.

— Верно... — Кондор сосредоточенно нахмурился. — Об этом я не подумал. Сведения из Хогвартса нас интересуют, но не настолько, чтобы ставить под угрозу твою легенду... — он размышлял пару минут, пока в его глазах не блеснул огонёк озарения. — Ты же можешь преподавать по своим книгам, это её только укрепит!

— М-да? — Гилдерой улыбнулся своей фирменной улыбкой. — А ничего, что некоторые приёмы охоты на тварей там заведомо искажены? Те самые, которые нельзя выпускать в широкую публику.

— Там хватает и правильных сведений. Вот их и преподавай, а на искажённых не заостряй внимание. Дуракам всё равно ничего в головы не вобьёшь, а умные сами разберутся.

— А не дороговато для детей получится? Всё-таки семь не самых дешёвых книг в качестве учебников. "Я — волшебник" и "Справочник по домашним вредителям" в учебники вписывать не будем, они для этого совсем не подходят.

— Сиротам покупки к школе оплачивает попечительский совет, остальные не разорятся.

— Ну... если так... в конце концов три четверти моих гонораров идут на нужды нашего отдела...

— Именно. Хоть чему-то ты детей, да научишь. А я протолкну в Министерстве твою заявку на учебники.

3.

Международный Статут о Секретности Волшебного Мира был принят в конце семнадцатого века. До его принятия волшебники жили среди маглов. Кто посильнее и побогаче, те владели землями и занимали высокое положение в сословном магловском обществе. Кто послабее и победнее, те селились в магловских городках и деревушках, обычно сообществами по несколько семей. Как и маглы, они знались друг с другом по общим точкам соприкосновения: социальному положению, ремеслу, месту жительства и, само собой, магической силе и специализации.

Приказ о Статуте был разослан сверху, но его исполнение лежало на самих колдунах. Так они и уходили в скрытность — своими кружками соседей, друзей и знакомых. Прятались кто как мог, в меру своей силы, знаний, средств и возможностей. Несмотря на то, что тогда с коммуникациями у магов было лучше по сравнению с маглами, не было такого, чтобы все знались со всеми и чтобы каждый держался за каждого. И тем более такого не стало после принятия Статута.

Исключения бывают, но в целом чем колдун сильнее, тем он асоциальнее. И если он не захочет, чтобы его обнаружили, его не обнаружат ни простецы, ни колдуны послабее. Поэтому исторически сложилось, что на виду друг у друга остались только слабые, глупые и безрассудные, а сильные и осторожные укрылись так хорошо, что об их существовании позабыли не только маглы, но и низы магического сообщества.

У британских магических низов не хватило ни ума, ни дальновидности, ни других ресурсов, чтобы полностью отделиться от магловского гражданства. Лет через тридцать после принятия Статута они организовались и, в подражание маглам, создали свой управленческий придаток под названием Министерство Магии, заняв промежуточную позицию между неколдующими жителями и верхушкой магического населения страны.

А отметившаяся в истории верхушка, так много сделавшая в средние века для развития магии, уже два века как считалась вымершей. Уилдсмиты, Венлоки, Певереллы, Гошхоки, Найтли, Визерсы, Клэгги, Малдуны, Кэмпбеллы и ещё некоторые семьи с родословными корнями, начинающимися задолго до рождества Христова, были записаны в британскую историю как исчезнувшие. Но они никуда не исчезали, это они сами постарались вычеркнуть себя из околомагловской реальности.

Это было небольшое, очень продвинутое в магии, очень закрытое сообщество со строгими правилами, среди своих называемое общиной британских магов или просто общиной. Если и появлялись нарушители правил, их были единицы — ведь если с пелёнок живёшь в обществе, строго соблюдающем некоторые правила, они ограничивают не больше, чем, скажем, маглов — правила гигиены. Да, у маглов встречались такие, кто злостно не соблюдает гигиену, но к ним и отношение было соответствующее. Точно так же было и здесь.

Впрочем, злостных нарушителей по решению Совета глав родов изгоняли из общины во внешний мир, перед этим поправляя геном и подсаживая ложную память. Жестоким это не считалось, ведь люди знали, на что шли.

Отдел Тайн, созданный на основе средневекового Ковена Чернокнижников, был засекреченным представительством общины при Министерстве для присмотра за остальными волшебниками, чтобы те не наделали глупостей. Это представительство не заботилось, не опекало, не благотворительствовало, не пасло внеобщинных магов, предоставив их самим себе, и даже не особо гналось за собственной выгодой, потому что в ней не было нужды, а именно что предотвращало их наиболее опасные выходки, ставящие под угрозу существование человечества. Кое-что Отдел Тайн делал и для Министерства, чтобы оправдывать своё наличие при нём, но это никогда не являлось его главной задачей.

Школа в общине была своя, в ней училось молодое поколение с пяти до двадцати лет. Она была основана вскоре после объявления Статута в бывшем замке Певереллов, сообразивших, что если маглов рядом не будет, то и замки уже не нужны. Певереллы тогда отстроили для себя поместье, а замок отдали на нужды общины.

Хогвартс по сравнению со школой в Певерелл-касл был дырой дырее некуда, поэтому туда, равно как и к маглам, засылали учиться только некоторых детей, которым предназначалось работать во внешнем мире. От посланцев требовалось закончить экстерном годы, пропущенные в Певерелл-касл, а в Хогвартсе они познавали устройство и обычаи внешнего социума, а также заводили полезные связи.

Одним из таких посланцев был и Гилдерой Певерелл, поступивший в Хогвартс под именем Гилдероя Локхарта. Еще малышом он выделялся даже среди своих — красивый, здоровый, подвижный, магически сильный ребёнок, артистичный, на удивление яркий и обаятельный, с лёгким дружелюбным характером, исключительный менталист и кинетик. Полностью скрыть такой бриллиант было невозможно, поэтому консультант по внедрению посоветовал замаскировать его под стекляшку. Если уж у Гила всё равно не получится быть незаметным, пусть тогда он выглядит нелепым.

Свою фамилию и свои исключительные ментальные способности Гил унаследовал от матери, урожденной Певерелл, принявшей мужа в свой род. Она же обучила его пользоваться ими, из-за них маленький Гилдерой пошёл в Хогвартс, будучи на год старше однокурсников. Чтобы внедрить сына в Хогвартс с подходящей легендой, Лигейя сняла временное жилище на территории маглов и прикинулась глупой магловской блондинкой, абсолютно непробиваемой для здравого смысла. На все аргументы МакГонаголл, пришедшей за новым учеником, она только отвечала, что её дорогому мальчику еще рано покидать родительский дом. Никакие уговоры на неё не действовали, любые попытки зачаровать её рассудок заканчивались полным обломом, и в конце концов руководство Хогвартса отступилось.

Лигейя считала, что даже в двенадцать лет её сыну будет трудно справляться со своей легендой, но отложить поступление в Хогвартс больше чем на год было невозможно. И Гил не подвёл. Ему не удалось отвертеться от Равенкло, но в остальном он почти без нареканий сумел отыграть недалёкое тщеславное дитятко, вконец испорченное воспитанием любящей мамы.

В Хогвартсе до сих пор помнили, как он наколдовал свой автограф двадцатифутовыми буквами на квиддичном поле и выпустил над ним свой цветной гигантский портрет, наподобие чёрной метки. Когда Гила отвели к директору, он так и сказал, что обязан уже сейчас готовиться к своей будущей бессмертной славе. Все посмеялись, виновник схлопотал недельную отработку — и никто не задумался, как же нужно владеть чарами, чтобы запросто наколдовать такое. А его восемьсот валентинок на третьем году обучения, присланные анонимно мамой на Валентинов день, чтобы скрыть, сколько их пришло настоящих, не только сорвали завтрак, но и привели к тому, что этот праздник запретили отмечать в школе, пока юный Локхарт не выпустился оттуда. И даже то, что тогда ему пришлось в одиночку отмывать Большой зал от совиного помёта, было небольшой ценой за такое достижение.

Отучившись в Хогвартсе, Гилдерой ещё год проучился в школе Певерелл-касл, а затем пошёл работать в Отдел Тайн, для которого его целенаправленно готовили. Среди множества его талантов оказался и литературный, который Гил использовал для подтверждения своей легенды. Он так хорошо вжился в роль бестолкового свистуна и хвастуна, что никому и в голову не приходило, что произведениями дурака никто зачитываться не будет, даже домохозяйки.

Получив от начальника инструктаж по замешанным в происшествии персонам, а напоследок — пачку колдографий, Гил вернулся в свой кабинет и стал рассматривать лица волшебников, с которыми придётся иметь дело.

Дамблдор, известный ему еще по учёбе в Хогвартсе. Благообразен. Честолюбив. Лицемер и лицедей. Обожает популярность, лимонные дольки и очень яркие мантии. Не то чтобы великий маг, но предпочитает окружать себя ничтожествами и выигрышно смотрится на их фоне. Мужеложец, за такое его изгнали бы из общины с полной подчисткой крови и памяти, а здесь ничего, детей учить доверили и даже уважают. Хуже стало только в последние годы у маглов, где перед извращенцами чуть ли не преклоняются за их "неординарность". Что до недавнего хогвартского происшествия, было уже понятно, что директор виновен как минимум в наплевательстве.

Владеет родовым артефактом Певереллов — экспериментальной волшебной палочкой работы Медеи Певерелл, родившейся в конце одиннадцатого века и на протяжении двух веков известной в Ковене Чернокнижников под кличкой Смерть. Вместе с двумя другими артефактами — мантией и кольцом — палочка была подарена Медеей трём её любимым племянникам, и с тех пор все три артефакта ходили по миру. Конкретно эти три изделия Смерти были не настолько ценными или опасными, чтобы немедленно изымать их у слабосилков, но их местонахождение по возможности отслеживалось.

Колдографии хогвартских преподавателей Гилдерой отложил, едва удостоив беглым взглядом. Он знал их еще по учёбе в Хогвартсе — те самые ничтожества и неудачники, которыми любил окружать себя Дамблдор. Разве только Снейп появился позже, ни с того ни с сего заменив Горация Слагхорна, наиболее компетентного педагога из преподавательского состава — мимо такого образцового экземпляра неудачника директор просто не мог пройти. Но Гил помнил Снейпа школьником и мнение по нему составил еще тогда.

Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил. Выжил он, кстати, благодаря кровному родству с Томом Риддлом. В обоих текла кровь Певереллов, хоть и весьма разбавленная, а у Певереллов еще в третьем веке глава рода установил магический запрет на убийство кровных родственников. Тогда это был сильный и агрессивный род, не особо различавший своих и чужих, поэтому запрет был вынужденной мерой, которую Певереллы позже не сочли нужным отменять.

Гарри Поттер, магловский выкормыш, мелкий, тощий, забитый, в целом жалкий. Из-за дурного воспитания невежествен, недалёк и глуповат, вдобавок ленив и неряшлив. Любит летать на метле, как и все кинетики. Во лбу имеет шрам, с которым еще предстоит разбираться. От Певереллов в нём лишь капля крови, сохранять тут нечего, хотя кровь Певереллов достаточно сильна, чтобы дар кинетика всё еще проявлялся в каждом из Поттеров. Сам колдунёнок безнадёжно одичал и омаглился, но кровь Поттеров, прирождённых артефакторов, было бы желательно сохранить для будущего. Лишних артефакторов не бывает.

Рональд Уизли, единственный друг Гарри Поттера. Отпрыск предателей крови, компания, подходящая разве что для магловского выкормыша. Вырос, можно сказать, на помойке. Из-за дурного воспитания невежествен, недалёк и глуповат, вдобавок ленив и неряшлив. Ещё и завистлив, в отличие от Гарри. Любит поесть и квиддич. Эту кровь сохранять не нужно — напротив, нужно следить, чтобы случайно не занести её в генофонд общины. Что до его отношений с Гарри Поттером... ну, две родственные души нашли друг друга.

Гермиона Грейнджер, единственная подруга Гарри Поттера. Родом из магловской семьи, состоятельной, но из простых. Не умная и не сильная, не имеет никаких склонностей и предпочтений, зато из кожи вон лезет, чтобы дотянуться до умных и сильных, компенсируя нехватку талантов прилежанием и хорошей памятью. Начитана, дисциплинирована, честолюбива, любит командовать, поучать и указывать. Преклоняется перед авторитетами и смотрит свысока на всех, кто начитан меньше её. Про её кровь ничего не известно, видимой одарённости нет, но, возможно, при родословном анализе обнаружится что-то скрытое. Что до её отношений с Гарри Поттером... они с Уизли как-то её терпят.

Невилл Лонгботтом. Последний и единственный потомок некогда многочисленного рода, глава которого после объявления Статута отклонил приглашение в общину. Сказал, что сам разберётся со своими проблемами, и с тех пор община не беспокоила Лонгботтомов.

И вот результат. Робкий, пухлый, неуклюжий, заикающийся ребёнок, продукт воспитания бабушки, железной Августы. Друзей нет. Успеваемость плохая и приближается к ужасной. Любит растения и ухаживать за растениями. Наверное, станет отличным гербологом, но в общине имелись гербологи не хуже, поэтому сохранность крови Лонгботтомов не стояла в приоритетах отдела. Лонгботтомы выбрали сами, они в своём праве.

Остальные колдографии Гилдерой просмотрел, просто чтобы запомнить лица. На лице Драко он ненадолго задержался взглядом: Малфоев так и не пригласили в общину, побоялись, что предадут. Отложив колдографии на стол, он развернул свиток со сведениями по семье Уизли.

Предатели крови. В предательство можно вложиться сразу на сто галеонов, но можно набрать и по кнату. Есть разные пути к утрате родовой магии, и один из них — небрежение кровью, накапливающееся из-за многочисленных непризнанных бастардов в роду, особенно с понижением чистокровности. Для каждого рода их количество различалось, но двух десятков полукровных детишек на стороне, как правило, хватало.

Три поколения маглолюбивых мужчин рода Уизли усердно плодили полумагловских ублюдков, не думая о последствиях. Спохватились, когда родовой камень вдруг рассыпался в пыль, домовики передохли, а старинный семейный особняк за считанные недели превратился в развалины. В роду появились сквибы, один из братьев Артура Уизли рано умер при дурном знамении, не оставив потомства, а самому Артуру отчасти удалось поправить родовые проблемы, тайно женившись на Молли Прюэтт из старинного чистокровного рода.

Отец опрометчивой девицы не захотел делиться родовой магией Прюэттов с теми, кому она не впрок, и отсёк дочь от рода. Тем не менее Молли Прюэтт была с сильной кровью, она и без родовой поддержки смогла родить семерых магически одарённых детей. Родовой магии в семье Уизли не осталось, зато у всех членов семьи образовалось нечто вроде магического блока, препятствующего её восстановлению. Так называемого клейма предателей крови.

Впрочем, если бы этого клейма еще не было, его заработали бы близнецы Уизли за годы пребывания в Хогвартсе. Испытывать вредилки на детях — те же кнаты, а то и сикли, в предательство волшебной крови.

Определённо, последнему Поттеру не повезло с компанией, но при его воспитании он и не мог рассчитывать на другую.

Бросив свиток на пачку колдографий, Гилдерой отодвинул всю стопку на край стола и быстрым движением пальцев поманил к себе перо и пергамент. Повинуясь его мысленному приказу, перо застрочило:

"Директору школы чародейства и волшебства Хогвартс, верховному чародею Визенгамота, президенту Международной Конфедерации Магов Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору

Уважаемый мистер Дамблдор!

Спешу обрадовать Вас, что я — да-да-да, тот самый Гилдерой Локхарт — принял решение поучаствовать в обучении подрастающего поколения!

В наше нелёгкое время, когда силы зла не дремлют, а героев вокруг — только один я, я не могу остаться в стороне и не передать свой обширнейший боевой опыт юным будущим героям. Разумеется, им никогда не превзойти меня, но тем не менее я надеюсь вложить в них достаточно знаний, чтобы они могли постоять за себя, когда окажутся лицом к лицу с тёмными силами.

Будучи патриотом любимой Британии, я готов лично заняться подготовкой юных героев и согласен стать преподавателем Защиты от Тёмных Сил.

Искренне ваш, Гилдерой Локхарт, знаменитый литератор, победитель множества ужасных монстров, почётный член Лиги защиты от тёмных сил, кавалер ордена Мерлина третьей степени, пятикратный обладатель приза "Ведьмолитена" за самую обаятельную улыбку

PS: и не благодарите меня, это мой долг!"

Перечитав письмо, Гил удовлетворённо хмыкнул, затем откинулся на спинку стула и стал раскачиваться на двух его задних ножках, насвистывая в такт незатейливую песенку Селестины Уорлок. Позитив надо распространять.

4.

Приглашение на собеседование пришло только в первых числах августа, когда Дамблдор отчаялся найти в преподаватели кого-то ещё. Гилдерой прожил этот месяц в магловской зоне, в том самом коттедже Локхартов, который его мать арендовала, а затем и выкупила для нужд рода Певереллов. Где-то же нужно было дожидаться ответа, если совы не находили ни сам Отдел Тайн, ни его сотрудников, когда они были под мантиями невыразимцев.

Он наскоро пробежал письмо глазами, задержавшись на фразе "в час дня в "Кабаньей голове"". Его полуосознанная улыбочка довольного жизнью человека на мгновение приняла иезуитский оттенок. Где находится эта таверна и что она из себя представляет, Гилдерой знал, как и любой из выпускников Хогвартса.

"Кабанья голова"? Превосходно. В час дня? Ещё лучше.

Отправив сову обратно с подтверждением, он призвал пергамент из особой стопки и специальное перо для подготовки документов. Повинуясь мысленному приказу, перо застрочило текст преподавательского контракта, сразу начисто. В крючкотворстве знаменитый литератор был силён — да и как таким не стать после того, как согласовал не менее десятка контрактов с издательством? Написанный контракт был свёрнут в трубочку и вместе с пером упакован в перстень, в котором имелся небольшой пространственный карман для хранения важных бумаг и прочих мелочей.

К "Кабаньей голове" будущий профессор ЗоТИ аппарировал секунда в секунду. Он был в полном боевом облачении: чёрные туфли из драконьей кожи, жемчужно-серые гольфы, ультрамариновые бриджи с манжетами под колено, лазурный жилет с затейливой серебристой вышивкой, ослепительно-белая рубашка из шёлка акромантула с просторными длинными рукавами и кружевным жабо. Всё это великолепие увенчивала безупречного вида голова с точёным почти что греческим профилем и упругими, тщательно уложенными золотистыми локонами. Голова улыбалась фирменной улыбкой любимца фортуны и покорителя женщин.

Гилдерой был морально готов к тому, что придётся таки ненадолго войти внутрь, но ему повезло. Время было обеденное, у дверей таверны пристроился попрошайка, при виде посетителя забормотавший своё "подайте". Бросив оборванцу сикль, Гил узнал у него, что директор Хогвартса только что вошёл внутрь, а ещё за сикль попрошайка с радостью поспешил в таверну, чтобы вызвать Дамблдора наружу.

Минуту спустя из дверей "Кабаньей головы" показался Дамблдор, с видом озадаченным и недоумевающим. Как и рассчитывал Гил, директор не привык, что от него что-то требуют, и от удивления подчинился.

— Как дела, сэр, надеюсь, в порядке? — Гил шагнул навстречу Дамблдору и не то чтобы зачастил, но вставить слово у того не получалось: — Очень приятно, и у меня тоже! Альбус, зря вы так долго стеснялись написать мне, я же сообщил, что согласен. Это мой долг и, более того, это для меня так ново — наставлять молодые умы, но я просто обязан попробовать! Ведь если не я, то кто же, верно, сэр? Это достойное дело, и я просто обязан разъяснить ученикам некоторые тонкости охоты на тварей, которые я по понятным причинам не мог вставить в свои книги!

Он ловко подцепил ошарашенного директора под локоток и повёл по улице. Немногочисленные прохожие Хогсмида, в основном идущие за покупками домохозяйки, замечали знаменитого беллетриста издали и восхищённо останавливались, а он ловил их взгляды, приветственно улыбался и делал ручкой, не забывая молоть языком в ухо Дамблдору. Наконец он умышленно сделал паузу, достаточную, чтобы дать слово собеседнику.

— Мистер Локхарт... э-э... — директор пребывал в состоянии тщетного стряхивания лапши с ушей. — А куда вы, собственно, меня ведёте?

— Я понимаю, сэр, я всё понимаю, — получив ожидаемый посыл, Гилдерой возобновил поток красноречия. — В наше нелёгкое время уровень образования прискорбно опустился и не оплачивается, как он того заслуживает, потому я и здесь, чтобы поднять его на должную высоту. Я понимаю, Альбус, что даже у директора Хогвартса может не быть средств на обед в приличной таверне, но я никак не могу позволить вам оставаться в той мерзкой забегаловке! Я слишком уважаю вас для этого, сэр, поэтому не стесняйтесь, за всё плачу я!

— Э-э... что?! — опешил Дамблдор, но Гилдерой его словно бы и не слышал.

— "Три метлы" — вполне достойное заведение. Для Хогсмида, конечно — но всё-таки это не "Кабанья голова", — продолжал он сыпать фразами, увлекая Дамблдора к показавшейся за поворотом таверне. — За неимением лучшего оно прекрасно подойдёт для деловых переговоров, тем более, что мы не засидимся, ведь мы уже обо всём договорились. Входите, сэр... не споткнитесь, сэр... сюда, прошу вас... Розмерта, душенька, нам с Альбусом два миндальных сливочных пива!

Встреченные домохозяйки побросали дела и последовали за светилом, так неожиданно воссиявшим в их глубинке. Одна за другой они заходили в таверну вслед за знаменитостью и устраивались за столами поблизости. По мере того, как слух о появлении самого Локхарта расходился по посёлку, столики быстро заполнялись подходившими в таверну женщинами. Какое-то время Гил соловьём разливался перед Дамблдором на вольную тему перспектив и сотрудничества, а затем ослепительно улыбнулся слушательницам, ловившим каждое его слово:

— Милые леди, я хочу вас обрадовать! В этом году я буду преподавать в Хогвартсе, поэтому если в округе вдруг заведётся какая-нибудь опасная тварь, можете смело обращаться ко мне! Гилдерой — это тот, кто спасёт и защитит вас, вы всегда можете положиться на Гилдероя!

По залу разнеслись восторженные ахи и охи. Вытряхнув из кольца договор и перо, Гил положил то и другое перед Дамблдором.

— Мои дорогие читательницы, вы присутствуете при историческом моменте! Сейчас наш Альбус подпишет договор о моём приёме на работу в Хогвартс!

Женщины дружно зааплодировали. Гил сунул перо директору в руку.

— Давайте, Альбус! Увековечьте вашей подписью наш славный союз просвещения юных умов!

Дамблдор, полностью очумевший от напора претендента — чего тот, собственно, и добивался — всё-таки нашёл в себе присутствие духа прочитать то, что он подписывает.

— Не волнуйтесь, Альбус, здесь всё идеально, я знаю, как пишутся такие бумаги, — бодро заливал ему в ухо Гилдерой. — И не благодарите меня за то, что я сэкономил массу вашего времени. Дети — главное, всё для детей!

— Э-э... — директор, собравши остатки самоконтроля в кулак, тупо уставился взглядом в строчку. — Эта зарплата, откуда она?

— Я наводил справки, Альбус. Она точно такая же, какая была в том году у Квиринуса. Кстати, Альбус, как вы смотрите, если я приглашу Квиринуса в ассистенты? Да, я слышал, у него дела, но если снизить нагрузку... и помочь ему с делами... может, он передумает и вернётся? Я уверен, что смогу уговорить его — кстати, где он сейчас?

Дамблдор нервно вскинул взгляд и наткнулся на ослепительную, пятикратно премированную улыбку звезды мировой беллетристики.

— Э-э... я думаю, вы прекрасно справитесь и без Квиринуса... — он поспешно подмахнул договор.

Гилдерой подхватил пергамент, поднял пальцами за верхние уголки и картинно продемонстрировал залу. Снова раздались аплодисменты.

— А сейчас, дорогие читательницы, я весь ваш! Я готов ответить на ваши вопросы и подписать вам автографы!

Толпа женщин обступила стол, за которым сидели Гилдерой с директором. Дамблдор осторожно протиснулся наружу и поспешил в Хогвартс. В голове у него гудело, в душе разрасталось чёткое убеждение, что его только что жестоко поимели.

На следующее утро Красавчик отчитался о проделанной работе перед Кондором. Тот прочитал подписанный директором договор, хмыкнул.

— И как тебе удалось заставить его подписать это? — поинтересовался он.

— Никакого волшебства, только психологическое давление. — Гилдерой удовлетворённо улыбнулся, развалившись в кресле перед начальником и расслабленно свесив кисти рук с подлокотников. — Сами же знаете, что на пергаменте для договоров можно писать только добровольно и без колдовских воздействий. Но я не собираюсь злоупотреблять, это чтобы обеспечить мне свободу действий.

— Угу, — промычал шеф, вертя документ в руках. — "Всегда читайте в договорах раздел примечаний". Программа курса — на твоё усмотрение, учебники ты определяешь сам, вход-выход с места работы свободный, администрация школы не может расторгнуть договор в одностороннем порядке, зато ты можешь. От меня что-нибудь требуется?

— Как мы и договаривались, протолкнуть мои книги в качестве учебников. И чем скорее, тем лучше, потому что их нужно отправить в продажу до рассылки списка из Хогвартса, а их еще требуется растиражировать. С издательством я договорюсь сам, с Дамблдором и книжным магазином тоже.

— Хорошо, прямо сейчас и займусь. Ещё что?

— Дамблдор чувствует себя виноватым в гибели Квиррела, причём заметно больше, чем если бы это просто случилось в его школе. Значит, что-то он умышленно пропустил или допустил, если не хуже. Поэтому для расследования мне может понадобиться двойник — голем плоти, причём качественный. С дистанционным наблюдением и управлением, с настройкой поведения, с автономным режимом, с сигнализацией, если в зоне его наблюдения будет происходить что-нибудь необычное — короче, примерно такой же, какой сидит в Азкабане вместо Маверика.

— Допустим, в Азкабане от голема много не требуется.

— Но до этого он ходил на собрания Пожирателей, и никто не заподозрил подмены. Даже когда ему ставили метку.

— Ты уверен, что голем необходим? Твоё поручение не настолько опасно, как у Маверика, а разработка такого изделия — задача непростая. Даже Риноцерос провозится с ним не меньше двух месяцев, а у него и другая работа есть.

— Кто знает, как там повернётся, целый год впереди, а дело скользкое. Лучше уж перестраховаться, чем оказаться неготовым. Всё-таки в школе человек погиб, а директор — и по совместительству глава Визенгамота — делает вид, что не произошло ничего особенного. Это как-то настораживает, шеф.

Кондор задержался с ответом, взвешивая риск и ресурсы, но ненадолго.

— Ладно, скажи Рину, что я распорядился насчёт голема и что это срочно.

— Тогда у меня всё, шеф.

В последующие несколько дней Гилдерой как сумасшедший бегал по нуждам хогвартского задания. Магическое тиражирование книг не занимало много времени, макеты обложек хранились в издательстве, но на страницы срочно потребовалось ещё несколько тонн магловской бумаги, на которой печатали подобную короткоживущую литературу, и тонна картона для обложек. Закупки нужно было провернуть исключительно магловским способом, потому что применение волшебства на маглах было наказуемо законом — и порицалось начальством, даже если не попадёшься.

Но Гилдерой справился. Уже через пять дней во "Флориш и Блоттс" поступила первая партия книг, а к директору Хогвартса отправилсь сова со списком учебников по ЗоТИ для включения в рассылку. В эти же дни в продажу поступил первый плановый тираж автобиографической книги Локхарта "Я — волшебник", в которой живо и с юмором описывалась школьная жизнь Гилдероя и его первые годы работы по легенде. Издательство требовало презентации, и Гил договорился о ней с магазином на ближайшую среду, а затем ещё день носился по редакциям газет, чтобы известить читателей о презентации через прессу.

Начало презентации было объявлено в половине первого, но уже в десять утра Гилдерой прибыл во "Флориш и Блоттс", чтобы подготовить для неё место. Портреты автора, большая часть которых была нарисована старшей кузиной Гила, мастером-портетистом общины, были доставлены в магазин еще вчера. Более часа Гил художественно размещал их по стенам в дальнем углу торгового зала, затем установил по центру добротный письменный стол со стулом, лучшие из имеющихся в магазине, расставил рядом стопки презентуемой книги и несколько связок учебников ЗоТИ, предназначавшиеся для рекламных акций.

Когда он закончил с размещением и регулировкой яркости магических светильников для работы колдографа, до презентации оставалось меньше часа. Выпив в подсобке чаю с сэндвичем и переодевшись в парадную робу, Гилдерой вернулся в зал, где встретил колдографа и первых посетителей мероприятия. Он остановился у письменного стола, толкнул короткую цветистую речь по поводу своего творчества вообще и презентуемой книги в частности, и занял место за столом. Презентация началась.

Собравшаяся в зале толпа почти полностью состояла из домохозяек и пришедших с ними детей школьного возраста. Мужчины в основном сопровождали семьи за покупками, если они и задерживались в магазине, то недолго. Зато женщины были готовы стоять в очереди до победного конца, лишь бы получить вожделенный автограф. Каждой Гил говорил несколько лестных слов, для каждой свои, потому что умел оценивать людей по внешности и знал, кому что будет приятно услышать. Если среди поклонниц оказывалась бедно одетая женщина с хорошенькой девочкой младшего школьного возраста, Гил задавал ребёнку несколько простейших вопросов, затем говорил что-нибудь вроде "ах, какая умница" и дарил ей стопку учебников. Разумеется, каждый раз он с девочкой позировал перед колдокамерой, чтобы оператор запечатлел момент вручения подарка.

Привычно удерживая во внимании весь зал, Гилдерой не мог не заметить вставшую в конец очереди группу рыжих личностей, в которых он мгновенно опознал семью Уизли. Несколько минут спустя к ним в очередь направились Мальчик-Который-Выжил, перенявший общую вызывающе-нагловатую манеру своей сегодняшей компании, друг Мальчика-Который-Выжил, расхлюстанный и вислогубый, и их лохматая подружка, восторженно уставившаяся на литературную знаменитость. Из взрослых в этой компании были Уизли-старший и, судя по внешнему сходству и внутренней общности, родители лохматки, удивлённо таращившиеся на всё, что попадалось на глаза. Маглы.

Машинально проговаривая тёплые слова очередной охотнице за автографом, Гилдерой вполглаза наблюдал за Гарри Поттером. Лучший и единственный друг Гарри Поттера — тот, который Рон Уизли — двинулся напролом через толпу к своей семье, чуть не сшибив по пути треногу с аппаратом колдографа. Тот прикрикнул на мелкого наглеца и нарочно отдавил ему ногу — сопляк огрызнулся, словно это не он ломился где не надо. Мальчик-Который-Выжил, плохо отмытый, со всклокоченной и как бы обкусанной черноволосой головой, в замотанных скотчем старомодных очках-велосипедах и уродливых обносках не по размеру, следовал за рыжим, словно привязанный.

Гила вдруг осенило, что ему предоставился весьма подходящий случай выполнить маленькое поручение шефа. Он встал с места и замахал руками в зал:

— Кого я вижу, неужели это сам Гарри Поттер?!

Оказавшись в центре всеобщего внимания, парнишка разом съёжился и утратил неосознанно заимствованную уизлевскую нагловатость. Гил подошёл к нему сквозь расступившуюся толпу и вывел за руку на освободившееся пространство перед столом.

— Давай, давай улыбочку, Гарри! — он развернул мелкого Поттера лицом к колдокамере и приложил ладонь к его шраму, одновременно активируя сканирующий перстень. — Давай-ка только уберём волосы, чтобы было видно лоб... — так, скан спереди есть.

Ошеломлённый детёныш не сопротивлялся, позволяя вертеть себя, как куклу.

— Гарри, подбородочек чуть-чуть повыше... — так, скан снизу, — ...голову чуток вправо... нет, влево... — два скана с боков, — ...нет, подбородок высоковато... — руку на затылок, скан сзади, — ...и макушку пригладим... — скан сверху. Уфф, все шесть проекций получены. — Вот и молодец, теперь всё идеально! И улыбайся, Гарри, улыбайся, мы с тобой точно попадём на первую полосу!

Гилдерой засиял в камеру фирменной улыбкой, ставшей ещё натуральнее от сознания хорошо проделанной работы. Колдограф защёлкал камерой, в толпу поплыли густые клубы пурпурного дыма.

Гарри Поттер опомнился и неуверенно начал вырываться, но Гилдерой только сжал его руку покрепче. Ребёнка еще рано было отпускать, ребёнок выглядел так, словно он отчаянно нуждался в благотворительности, а у Гила было что подбросить ему на бедность.

— Леди и джентльмены! — он широким движением обнял мальчика за плечи и притиснул к себе, другой рукой призывая зал к молчанию. — Наступил потрясающий момент! Идеальный момент для объявления, которое я собирался сделать!

Как по мановению волшебной палочки, наступила тишина. Гилдерой заулыбался в зал, по-прежнему крепко удерживая Гарри за плечи.

— Сегодня, когда юный Гарри зашёл в этот замечательный магазин, он хотел всего лишь купить мою автобиографию — которую я с удовольствием отдам ему бесплатно, в подарок. — Гил дотянулся до стопки книг, взял оттуда верхнюю и сунул Гарри в руки. Толпа зааплодировала. — Гарри не имел ни малейшего представления... — ему пришлось "дружески встряхнуть" паренька, потому что тот снова сделал попытку вырваться, — ...что вскоре получит нечто несравнимо большее, чем просто моя книга "Я — волшебник". На самом деле он и его школьные товарищи скоро получат настоящего волшебного меня. Да-да, дорогие леди и джентльмены, я горд и счастлив объявить, что в этом году поступаю на должность преподавателя в Хогвартс, где буду обучать молодёжь защите от тёмных сил!

Люди снова захлопали, раздались приветственные возгласы. Продолжая обнимать Гарри за плечи, Гил подвёл его к связкам учебников и вручил ему одну из них. Вот теперь ребёнка можно было и отпустить.

Заметно сконфуженный и недовольный Гарри поспешил убраться в сторону, к миссис Уизли и её рыжей дочке. Оттуда он сердито покосился на знаменитость и буквально впихнул связку книг девчонке. Понятно, "мы бедные, но гордые" — ничего, подрастёт и что-нибудь себе обломает, или бодливые рога, или тощую шею.

Гил усмехнулся про себя и продолжил раздавать автографы.

5.

Четверо невыразимцев сидели в рабочих креслах вокруг демонстрационной тумбы, верхняя плоскость которой выглядела как гладкая матово-чёрная окружность футов шести в диаметре. В пяти футах над тумбой нависала трёхфутовая тарелка магопроектора, с пультом которого сейчас возился пятый невыразимец, сосредоточенно перемещая движки и вращая ручки настройки. Остальные дожидались, когда он закончит монтаж скана, и выслушивали рассказ Красавчика о вчерашней презентации.

— Говоришь, подрались? — переспросил Кондор. — Драка на кулаках — это последнее, чего я ожидал бы от Малфоя.

— А куда ему было деваться, если Артур Уизли уже засветил ему по зубам?

— Нарвался, — констатировал Маверик. — Всё-таки Люциус — идеалист, если он до сих пор считает, что если будет задираться на словах, ему ответят только тем же. А ведь еще в школе он не раз получал от гриффиндорцев в зубы за своё злоязычие.

— По твоему, это называется "идеалист"? — хохотнул Риноцерос.

— Почему бы и нет? Общеизвестно же, что идеалист и дурак — одно и то же. Красавчик, а кто из них победил?

— После того, как они уронили пару стеллажей с книгами, пришёл Хагрид и растащил их, как котят. Так что, можно сказать, победила дружба. В сегодняшнем "Пророке" наверняка будут колдографии этой драки.

— Они, пожалуй, затмят тебя на пару с Мальчиком-Который-Выжил! — весело воскликнул Риноцерос.

— И слава Мерлину. — Гил заулыбался в ответ. — Я, по правде говоря, опасался, что у меня от него останутся пятна на мантии. Конечно, я уже видел колдографию Гарри Поттера, но оказалось, что с некоторыми нюансами можно ознакомиться только при личной встрече.

— Я закончил, — раздалось от пульта.

— Выводи изображение, — скомандовал Кондор.

Ровно посередине между поверхностями тумбы и тарелки высветился чёрно-фиолетовый шарик размером с грецкий орех. Снаружи он был покрыт чем-то вроде чёрной ячеистой сетки, сквозь которую пробивалась густая щётка бледно— фиолетовых лучиков, делавшая шарик похожим на пурпурного морского ежа.

— Увеличь его до фута в диаметре. И убери показ ауры, она мешает разглядеть внутренние структуры.

Изображение увеличилось до требуемых размеров, щётка лучиков исчезла. Теперь было видно, что оболочка шара представляет из себя сеть из правильных пятигранников, под которой виднелось нечто вроде розово-сиреневой хризантемы. Лепестки хризантемы были прозрачными, объёмными и одинаковыми по форме и размеру, вся структура была идеально симметричной.

— Где-то я уже это видел... — пробормотал Кондор, обращаясь к себе, но достаточно громко, чтобы слышали другие. — Декстер, это то, что я думаю?

— Смотря что вы думаете, шеф, — отозвался тот из-за пульта. Сам он рассматривал магоэнергетическое образование на экране над пультом.

— Крестраж, — заключил Кондор. — Структура почти такая же, как на медальоне Слизерина. Ты у нас главный специалист по магоструктурам, но здесь с диагностикой справлюсь даже я. Перепутать не с чем, аналогов нет.

— Крестраж, — подтвердил Декстер.

— Крестраж в голове ребёнка? — акцентировал Риноцерос, привлекая их внимание к тому, что они, похоже, упустили.

— Он полностью инкапсулирован, — отозвался Декстер. — Перед тем, как убрать с магограммы соседние структуры мозга, я специально посмотрел — никаких связей у него с ними нет.

— Но они могут появиться? — спросил Гил, чьи таланты лежали в другой области. Сейчас он находился здесь только потому, что делал сканирование.

— Теоретически возможно, но ребёнок умрёт раньше, чем активируется крестраж. Нужен ритуал или иные поддерживающие условия, чтобы задержать реципиента на грани жизни и смерти, пока крестраж врастает в его личность.

— Да уж, подарочек... — протянул Маверик, разглядывая висящее над тумбой изображение. — И что теперь с этим делать?

Исследования образца, обнаруженного в медальоне Слизерина, показали, что в крестраже вовсе нет осколка души, как считалось в средние века. Душа как была, так и оставалась неделимой, а в крестраж отделялся обрывок личности с привязкой к душе, из-за чего та не могла уйти на перевоплощение.

Экспериментировать с возрождением из крестража в медальоне, разумеется, не стали. Зато эксперименты на садовых гномах показали, что застрявшую в этом мире душу можно призвать в искусственное или утратившее душу тело, и для этого не требуется задействовать крестраж — достаточно, чтобы он где-то существовал. Но если в теле уже имеется душа, крестраж не может заместить её душой донора. Вместо этого он сливается с душой реципиента и та получает кусочки памяти и черты личности донора, попавшие в него при отрыве. Сильную личность крестраж не подчинит, но слабохарактерная и внушаемая может уступить внедрённому обрывку и вообразить, что она и есть донор.

Это была темнейшая магия, от одного упоминания которой Министерство хватила бы кондрашка. Но Регулус Блэк, он же Декстер, вполне себе тёмный маг, за последнее десятилетие извёл на опыты более сотни садовых гномов и написал для общины монографию, в которой доказывалось, что создание крестражей — тупиковое направление, не приводящее к подлинному бесмертию, потому что сама методика подразумевает расщепление и искажение личности.

Поэтому последствия активации крестража в голове ребёнка были очевидны собравшимся. Детская личность не могла полноценно противостоять даже обрывку взрослой, их слияние привело бы либо к замещению детской личности, либо к сумасшествию, и трудно сказать, что оказалось бы хуже.

— Крестраж можно удалить, но не раньше, чем мозг разовьётся полностью, — почти сразу же отозвался Декстер, лучше всех разбиравшийся в теме. — Это возраст в двадцать один год или позже.

— Десять лет, — прикинул вслух Кондор. — За это время много чего может случиться. Ладно бы рёбенок спокойно жил, но уже в первый год обучения он влез в историю, угрожающую его жизни. Три дня между жизнью и смертью после этого происшествия с Квиррелом — тут и до активации крестража недалеко.

— Крестраж можно... как бы это сказать... — Декстер замешкался, подбирая подходящее слово. — Прооперировать? Или скорректировать? Ну, внести в него небольшие изменения, которые не позволят ему спонтанно активироваться. Вот, смотрите!

Его пальцы забегали по пульту, и чёрная сетчатая оболочка исчезла с изображения. Лепестки обнажившейся "хризантемы" сделались ещё прозрачнее, изображение увеличилось, показывая крупным планом сердцевину цветкоподобной структуры. К сердцевине приблизилась алая световая указка и поочерёдно ткнула в некоторые точки.

— Если удалить вот эти узлы — здесь, здесь, здесь — и перерезать вот эти перемычки, крестраж не активируется, несмотря на подходящие условия.

— Ты уверен? — спросил Кондор.

— Я извёл на проверку три десятка гномов. Выяснял минимально необходимые безопасные изменения. — Декстер смущённо прокашлялся и добавил извиняющимся тоном: — Я даже на всякий случай внёс их в медальон Слизерина, а то мало ли что... Если понадобится, я всегда могу вернуть всё обратно.

— А в отчёт? — грозно вопросил шеф.

— Это побочные исследования, что им делать в отчёте? Ну да, мне следовало спросить, прежде чем менять эталонный образец, но я же верну, если надо.

— Об этом мы еще поговорим, — многообещающая интонация начальника заставила Декстера поёжиться. — А сейчас просто ответь — ты сумеешь проделать эту коррекцию на ребёнке?

— Да не вопрос! — с энтузиазмом воскликнул Декстер. — Наш лабораторный комплекс хирургии магических структур для этого и предназначен.

— А можно это проделать прямо там, в Хогвартсе? Похищать ребёнка — всё-таки крайняя мера, лучше бы обойтись без неё.

— Ну... — Декстер ненадолго задумался. — В принципе тоже ничего сложного. Паттерн уже есть, магограмма крестража тоже... для самой процедуры можно зачаровать артефакт, я так уже делал. Нужно будет просто приложить артефакт к крестражу, он выполнит коррекцию мгновенно. Вот только...

Декстер погрузился в молчание. Терпения шефа хватило ненадолго.

— Что — только? — поторопил он выпавшего из реальности подчинённого.

— А? — очнулся тот. — Я тут думал, нельзя ли использовать другой материал. Для корректирующего артефакта нужен кусочек ткани организма с крестражем. С садовыми гномами это никаких проблем не вызывало, но тут ребёнок... Лучше всего себя показала кость, с ней у меня уже есть наработки, а для замены резонирующего материала понадобятся перерасчёты и эксперименты.

— Кость... — теперь уже для Кондора настала очередь задумываться.

— Если у меня будет кость оперируемого, я сделаю артефакт в течение дня, — проинформировал Декстер.

— Нет, так не пойдёт. Давай придумывай что-нибудь менее экстремальное, чем вивисекция ребёнка. Как насчёт кости дракона, обмазанной кровью или слюной оперируемого?

— Кость дракона слишком насыщена магией, она поглотит свойства тканей существа, более слабого магически.

— Тогда возьми кость коровы или там собаки, а слюну от гнома — ну что мне тебя учить, ты сам лучше меня знаешь. — Кондор раздражённо фыркнул. — И обязательно держи меня в курсе экспериментов, а не как сейчас. У тебя есть подопытный материал?

— Сейчас нет, но я наловлю. А если пробы всё-таки не дадут результата?

— Значит, придётся выкрасть Гарри Поттера.