Ветер и свобода

Человека, конечно, можно понять — из его сына кровь высосали четыре дня назад. И дочь подрастает. А ведь может очередной жертвой стать.

Не смотря на то, что мэр вроде как не врал, — видел я его глаза отчаянные, — жизненный опыт подсказывает, что мэрам, как и прочим власть имущим, верить нельзя. Перевидал я их на своём пути.

Пустословы в большинстве своём.

Но кровопийцу найти и прикончить надо. Иначе сомневаюсь, что кто-либо захочет расправу надо мной чинить. Некому будет после полнолуния. А те, кто останется жив, запрутся в домах и носа наружу не высунут.

Подобные случаи, кстати, уже были. В селе одном, помню, тоже вампир объявился. Как раз перед самым полнолунием. Меня вызвали слишком поздно, и до роковой ночи я не успел укокошить тварь. Полегла куча народу и "родилась" куча вампиров. Постарался, гадёныш, на славу.

Одному мне было уже никак не управиться. Пришлось привлечь ещё Охотников. Много Охотников. Вовек той ночи не забуду... Не забуду этот взгляд... Мало кто знает, каково это — смотреть Смерти в глаза и понимать, что она смотрит в твои. Только в твои...

Я попытался прогнать тревожные мысли, привычно повторил в уме: "Что было, то быльём поросло". Главное сейчас — не допустить повторения истории, потому что, чует моё сердце, среди множества будущих жертв как-то ненароком может затесаться ещё одна.

А чья, догадаться несложно.

Сам того не заметив, я добрался до гостиницы, где остановился, взял у портье ключ и поднялся к себе в номер. Обитель эта, конечно, не сравнится с моим замком в пригороде Демара, зато вполне чиста и уютна, имеет ванную и какой-никакой, но всё же туалет.

Вообще, я заметил, что, чем ближе к границе — занийской или любой другой, — тем беднее живут "славные императорские подданные". Доится, ох, как доится империя — ради одного единственного города.

А этот городок был странным, выпадающим из логики, недоразумением. Живу тут неделю и понимаю, что место ему где-нибудь в пригороде Демара.

Хороший опрятный городок.

Определённо — мне здесь нравится! В городе есть театр, природоведческий музей и даже некое подобие консерватории — в общем всё, чего не хватает большинству городов нашей великой империи, Неугасаемой Умали. Сейчас следует выпрямиться по стойке "смирно" и приложить руку к сердцу... Про школы и говорить не стоит. Даже лечебницы есть — для тех, кто не может оплатить частного лекаря. Император давно издал указ о создании подобных учреждений, но в исполнение он был приведён только здесь.

Ну не странно ли?..

И вот, когда удивляешься и радуешься тому, что ещё не всё потеряно, есть то, ради чего стоит жить, — объявляется какая-нибудь тварь и всё это поганит...

Ну не обидно ли?

Обидно, чёрт подери! Обидно просто до глубины души!

Убью гадину!

* * *

Когда часы на стене "прокукукали" десять раз, я проснулся. Время Охоты наступило. Уже в который раз... Тьфу ты...

Я неторопливо потянулся, встал с кровати, прошёл в ванную и умылся. Затем прошёл в туалет и опорожнился. Сразу захотелось есть. Логики я в этом хотя и не видел, но всё же перекусил. Про булку тоже вовремя вспомнил и съел.

Почувствовав в животе приятную, ласкающую нутро, тяжесть, я влез в "охотничье" снаряжение: кожаные штаны и гамбизон, сапоги, кольчужную рубаху и перчатки, пристегнул пояс с ножнами меча и кинжала.

Не удержавшись, вынул меч из ножен. Поднёс лезвие к глазам. Любовно осмотрел его, проворачивая. Клинок прямо-таки волшебно поблёскивал в тусклом свете масляной лампы. Лезвие не было отмечено ни единой царапиной. Едва заметно светились защитные руны, выгравированные неизвестным славарским кузнецом. Они-то и защищали меч от повреждений. А хозяину меча они давали огромнейший шанс на победу. Хотя основополагающим всё же было умение обращаться с клинком.

Чёрт возьми, такого оружия не знал даже Седрик из Уолтона. Хотя сам из славаров.

Я смачно чмокнул лезвие и вложил меч в ножны. Затем, осмотревшись, нашёл висевший на спинке стула плащ, набросил его и вышел из номера.

Гостиница спала. Не удивительно — пока я собрался, уже было одиннадцать.

В свете неярких масляных светильников, висевших на стенах коридора, я прошёл к лестнице и спустился в просторный холл. Отдал ключ сонному портье и удалился из гостиницы.

Велико же было моё удивление, когда, выйдя на выложенную брусчаткой улицу, я чуть не поскользнулся на этой самой брусчатке на виду у всё ещё многочисленных прохожих. Какой-то паренёк, проходя мимо, усмехнулся и покачал головой. Я неловко улыбнулся в ответ. А сам подумал о том, что шёл бы он лучше домой. Неужто в свете последних событий родители в такое время своих детей на улицу отпускают? Совсем обезумел народ. Или осмелел. В принципе, что смелость, что безумие — одна малина, только с кустов разных сортов...

Я посмотрел под ноги. Всё ясно. Брусчатка влажная. Странно — тумана не видно. А что это значит?

Это значит, что туман был! А это, в свою очередь, значит, что сукин кровопийца-сын опять вышел на охоту. Я принюхался — в воздухе еле ощутимо стоял запах крови. Скорее всего я уже опоздал. От злости испытал дикое желание изувечить входную дверь гостиницы.

Так, собрались. Ещё не всё потеряно. Если постараться, можно выйти сегодня на след вампира. До сих пор мне не удавалось засечь его во время охоты. Туман не распространяется по всем улицам города, он концентрируется в том районе, где происходит убийство. Но мне всё время счастливилось оказываться в совершенно ином месте. Во время смерти очередной жертвы я находился у трупа предыдущей. Не исключено, что поганая тварь всё это рассчитала.

Но сегодня кровопийца определённо сглупил. Величайшая глупость — выйти на охоту поблизости от меня. Что ж, я ему за это благодарен.

Я закрыл глаза и представил вампира. Представил, как он быстрой, уверенной походкой идёт по узким переулкам, разрезая, словно ножом, молочную пелену тумана. Рот его растягивается в зловещей, торжествующей ухмылке, из-под верхней губы начинают выползать длинные белоснежные клыки. Человеческое лицо искажается, удлиняясь, покрывается тонким слоем мягкой, гладкой шерсти, как и само тело, изменившееся, поддавшееся грубой, необъяснимой трансформации; вампир теперь ничего общего с человеком не имеет — он становится его жалким подобием. Он идёт, размахивая длинными, но пропорциональными по отношению к изменившемуся телу руками, с такими же, гибкими, словно черви, крючковатыми пальцами с острыми когтями, широко вышагивает стройными худыми ногами, и его сутулая фигура одинокой неслышной тенью подплывает к ничего не подозревающей жертве.

Бросок...

Я открыл глаза и посмотрел направо. Туда мне и дорога — вниз по улице. Где-то там лежит умирающая жертва, из которой всё ещё сосёт кровь вампир.

Сегодня мне, похоже, повезло — я засёк её. Как? Не знаю — почувствовал. Не умел бы этого делать — не стал бы Охотником. Как выслеживают чудовищ мои коллеги — мне неведомо. Вероятно, у них есть свои способы.

А я этих тварей чувствую. Это, наверное, в моей крови. Когда-то, когда я был совсем мал, мама мне рассказала удивительную историю про своего деда, то есть — моего прадедушку. Был он тогда ещё зелен как лист каштана ранней весной, жил с матерью и отцом в добротном срубе на самом отшибе одной приморской деревушки. Ныне это мой родной городок Рамали, а дом тот вовсе не на отшибе.

Так вот, в одно прекрасное летнее утро прадедушка и его отец, стало быть мой прапрадед (впрочем, для удобства так и будем их называть — отец и сын), пошли на рыбалку. Не на море — на реку. Дорога к ней вилась меж холмов, поросших сосняком и скатывалась, утопая в дубовой роще, прямо к крутому берегу.

Улов тогда был славный: окуньков с полсотни да щучка небольшая.

И уж не знаю, чего тот оборотень стал днём нападать — дурной или пожрать приспичило, — но напал, гад. И ведь Высший — только они днём могут зверьми становиться. А почувствовал его никто иной, как мой прадед. "Отец, — насторожился он, — на дерево лезть надо". Но тот только рассмеялся и сделал вывод, что его сын идиот. Парень же на глум отца не обратил никакого внимания, а лишь повторил своё предложение. Когда отец вновь назвал сына полудурком, тот только пожал плечами и полез на дерево. Едва он это сделал, из ближайших кустов выскочил огромный бурый медведь и повалил отца на землю. Но вместо того, чтобы вцепиться в его шею зубами, схватил ведро с рыбой и скрылся — видать, звериные инстинкты сработали, подавив кровожадность оборотня обычным, животным голодом.

Папаша, понятное дело, такого непотребства допустить не мог, а потому выломал молодую берёзку, невесть как затёршуюся среди жёлудевых великанов, и бросился за негодником. Он-то не знал, что гонится за необычным зверем. Сын, тоже того не ведая, подобно спелой груше свалился с дерева и бросился следом. Когда нагнал отца, тот уже добивал медведя. Каким чудом ему это удалось, одному Всевышнему известно, но то, что убитый мишка вдруг превратился в мёртвого голого мужика — факт.

Там они его и оставили — попробуй докажи кому, что ты оборотня убил, а не обычного голого мужика. Ведро с рыбой, нетронутое, забрали домой и наварили на ужин ухи. За этим-то ужином мой прапрадед всё и рассказал жене. С тех пор история эта в нашей семье передаётся из поколения в поколение.

А прадед мой спустя десять лет стал одним из первых Охотников, тех самых, которых действительно можно было величать так — с большой буквы. Дворянского титула, правда, предок мой за подвиги так и не получил, но знали и уважали его во многих местах.

Вот такой и я — весь в своего прадеда.

И сейчас, бредя по одной из узких улочек города, я чуял, что кровосос находится где-то рядом, в одном из ближайших домов. Но в каком?

Я остановился и прислушался. Где-то вдалеке лаяла собака, слышались недалёкие голоса мирно разговаривающих людей, прогуливающихся где-то по улицам — народу ещё было немало.

Я только покачал головой, осуждая про себя глупость горожан, наивно верящих, что напасть обойдёт их стороной.

И вновь осторожно двинулся по брусчатке между двумя кирпичными двухэтажными зданиями, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к происходящему за стёклами окон. До подоконников первого этажа можно было, не прилагая особых усилий, дотянуться, слегка привстав на носки, поэтому вероятнее всего, что кровопийца выбрал себе жертву именно из обитателей первого этажа.

Вампира я уже чувствовал так явственно, словно видел перед собой. Вот только в какой из квартир находился он, никак не мог определить. Да что там, я даже не мог понять, в каком он доме — том, что слева от меня, или том, что справа. А потому я вновь остановился и, уже обнажив меч, прислушался.

Тишина вдруг навалилась неподъёмной тяжестью. Даже голоса горожан стихли; вдали вдруг завыла и так же резко замолкла собака. Рядом, думал я, он совсем рядом. И уже наверняка заметил меня. Потому и затаился. Бросил своё грязное дело и затаился.

Хорошо, что кроме меня здесь никого нет. Хоть за это вампиру спасибо. Все жители этих двух домов, как и нескольких ближайших, либо мирно спят у себя в кроватях, либо находятся где-то далеко отсюда. Кровопийцы могут это делать — ограждать себя и жертву от ненужных свидетелей. На старика-сапожника колдовство вампира почему-то не подействовало, но здесь я видел блестящее подтверждение тому, что оно, "колдовство", не является пустым словом.

Туман, абсолютно безобидный для тех, на кого не пал выбор чудовища, одурманивает жертву, а Заклятье Безлюдья, как называем его мы, Охотники, разгоняет окружающих, освобождая для вампира поле деятельности. И абсолютно всё равно, на улице ты или в стенах родного жилища — от кровопийцы, выбравшего тебя жертвой, ничто не спасёт. А то надо же — до сих пор находятся простаки, верящие, что вампир не может войти в дом, ежели его не пригласят. Глупости и суеверия всё это. Как и про чеснок, и про серебро. Нет, серебро, конечно, помогает — если из этого серебра выкован добротный клинок меча, к примеру.

А как же святое распятие, спросите вы? Я отвечу: плевать хотел вампир на любое распятие — будь оно хоть трижды святое! Хотите верьте, хотите нет, но среди вампиров часто попадаются такие, которые сами носят серебряные и прочие цепочки с крестиками того же металла. Естественно, после обращения эти существа отнюдь не являются добрыми кристианами2, но носят символ веры просто так, подобно какой-либо иной красивой побрякушке, вроде браслетов и серьг. Или же по привычке прежней жизни.

Честная сталь — вот единственный способ борьбы Охотника с любой нечистью. Ну и, конечно, боевая сноровка, быстрота реакции, а также отменное владение оружием ему тоже не помешают.

Безусловно, вампира убить не просто, ибо он уже мёртв по сути. Раны его, если таковые нанести на тело, заживают очень быстро. Даже отрубленную конечность вампир в силах прирастить на положенное место. Но — если этой конечностью, или, скажем лучше, оконечностью, не будет голова. Вот тут уж ничего не поделаешь — придётся помирать...

Я всё ещё стоял в нерешительности, надеясь хоть на какой-нибудь знак. Как вести бой с вампиром, я пока понятия не имел. В основе плана действий такого рода мероприятий, как Охота, очень часто лежит импровизация — особенно, если речь идёт об одиночке. Если же ты наткнулся на гнездо таких вот бестий — в дело вступает тактическое мышление. И не одного, а нескольких Охотников.

Сейчас же я даже не знал, в каком из домов вампир. А если бы и знал — в каждом доме есть множество квартир. Оставался загадкой и ещё один момент: если он в квартире, окна которой выходят на противоположную сторону дома, почему до сих пор не воспользовался этим шансом — не скрылся? И наконец, что же, чёрт побери, делать — если даже я буду точно знать его местонахождение? Броситься за ним в окно? Опасно — раз, глупо — два. Либо оглушит меня чем-нибудь, а потом без труда прикончит, либо просто уйдёт через дверь. А ворваться самому с главного входа — махнёт в окно.

Да, тактика всё-таки не помешала бы. Не бывал я ещё в таких ситуациях. В городе ещё охотиться не приходилось — всё на отшибе где-нибудь: в сёлах, окружённых лесами, и лесах, окружённых посёлками.

Так как же, чёрт возьми, мне узнать, где именно находится вампир? Не окликать же его, в конце концов?

А хотя... почему бы и нет?..

Я вышел на середину улочки и, опустив меч и гордо расправив плечи, прокричал:

— Эй, ты, отродье адское! Выходи... — хотелось добавить "на честный бой" или "биться будем", но я сказал то, чего сам от себя не ожидал, — ты окружён! Помимо меня здесь ещё десять Охотников, которые только и ждут моего сигнала к штурму. Выходи и погибни достойно! Я, сэр Хевад де Мор, опоясанный Поясом Чести рыцарь Первого Престола, вызываю тебя. Повторяю последний раз: либо ты выйдешь и погибнешь в бою, как человек, либо будешь и дальше убегать и сдохнешь как мерзкая крыса!

Едва последний отголосок бурной речи стих, на меня навалилось сознание того, насколько глупо и смешно звучали эти слова.

И я оказался прав — из дома, лицом к которому я стоял, откуда-то со второго этажа послышался громкий смех. Звонкий юношеский смех.