Ветер и свобода

— Чтобы знать! — выкрикнул я. Страх меня разозлил. Так часто бывает. — Чтобы знать, что за зло здесь творится. А в том, что здесь происходит зло, я не сомневаюсь. Кто ты, старик? Сапожник? Или демон? Кто ты?

— Демон? — усмехнулся старик. — Нет. Зови меня мастером.

— Мастером чего?

— А можешь звать костюмером, — продолжал он. — А можешь звать просто — сапожник.

Разговор меня начинал бесить. Хороший знак. Когда я взбешён, страх пропадает. Главное не выходить из себя окончательно. Тогда безоговорочное поражение. Старик далеко не прост — это ясно как божий день. Вот чего именно от него ждать — непонятно. Нужно продолжать разговор.

— О каких костюмах речь?

— Об известных тебе. — Знакомая улыбка. — Костюмах оборотня или вампира. Речь о тех костюмах, кои меняют сущность человеческую. Я — маг, Хевад. А ты — везунчик. Из Охотников на сей момент ты единственный, кто удостоился встречи с таким как я.

Я уже второй раз сдерживал себя в желании почесать затылок. О чём этот старикан говорит? Ничего не пойму.

— Рыцарь. Что ты знаешь о нежити и прочих нелюдях?

Я молчал.

— А об их происхождении?

Я молчал.

— Где, как и отчего появился первый из них? Яхве создал? Велиар3? — Старик замолчал, вопросительно глядя на меня. Я молчал.

— Ну ладно, — вздохнул мой странный собеседник. — Ответ прост на самом деле. Чёрная магия. Я — мастер чёрной магии, бедный ты мой человечек. И творец подобных магических созданий. Более того. Я один из первых, кому удался подобный опыт — обращения человека в зверя. Дальше больше — мы научились создавать многих чудовищ без человеческого материала.

Я глубоко вздохнул, переваривая услышанное.

— Но... зачем? — только и смог, борясь с изумлением, выдавить я.

Теперь вздохнул старик:

— Ну, на этот вопрос тоже просто ответить. Нам нужны были бойцы. Сильные, выносливые, быстрые, неуязвимые. С неуязвимостью не всё хорошо получилось. А вот остальное, пожалуй, удалось. Ты же читал Святое Писание, знаешь о древней битве сил Зла и Добра. О той самой битве, масштабы которой невозможно представить. По сравнению с которой недавняя Война Стихий — детские шалости. Весь мир был объят огнём и потоплен в крови. Славное было время... Так вот Зло в Книге — это мы и наши создания. Так и появилась нечисть. — Старик помолчал. — Мы потерпели поражение. Но не были истреблены.

Я ждал, что сапожник скажет что-то ещё, но он молчал. Тогда спросил я.

— А сейчас зачем их создавать?

— Правильный вопрос, — улыбнулся старик. — Ответ на него ты получишь несколько позже. Сейчас важно другое.

— Что же?

— Помнишь, я говорил о твоём завтрашнем дне? О восхвалении тебя, о твоём победном выезде из города?

— Да, — зло ответил я, крепче сжав рукоять меча.

— Я хочу несколько подпортить твои планы.

— Кто бы сомневался, — усмехнулся я. — У меня есть вопрос.

— Задавай, — кивнул сапожник.

— Это... — я похлопал по сумке на поясе, — действительно было твоим сыном?

Левый глаз старика дёрнулся два раза. Но ответил он спокойно:

— Да. И я его любил. Я знал, что однажды сюда заявится Охотник, способный одолеть даже моего мальчика. — Сапожник вздохнул. — Знаешь, на самом деле есть много причин, которые могут толкнуть на создание монстров. Я же всего лишь хотел, чтобы мой сын жил вечно.

— Да разве ж это жизнь? — возмутился я. — Тьфу три раза!

— Жизнь. Приоритеты просто несколько меняются. Но это жизнь.

— Мерзость!

Старик прищурился.

— Ты поймёшь. Ты всё поймёшь.

В следующий миг "взгляд пантеры" перестал действовать. Я бросился в сторону. Перекатившись по полу, встал в стойку.

— Аге. Веол.

Не подействовало. Чёрт.

— Аге. Веол.

Ничего. И вокруг тоже ничего. Ни единого шума. Зал полнился тишиной. Я слышал биение собственного сердца. В окружающем безмолвии это было невероятно громко. Какая ирония. Создателю нежити меня выдаёт моё же сердце. Живое настоящее сердце. Почему-то я знал, что мои опасения не глупы. Знал, что чёртов колдун слышит моё сердце.

И не ошибся. Сильный тупой удар по затылку лишил меня сознания.

Эпилог

Ветер. Я всегда боялся его. Сначала страх был детский — боялся, что меня унесёт Хозяин Ветра. Детей всегда пугают им, чтобы они не смели гулять в непогоду. Позже, когда подрос, меня стали посещать иные мысли. Что-то, связанное с предназначением... или, скорее, с судьбой. С концом и началом чего-то. Смысла в подобных самоистязаниях, мучивших голову, я не видел. Но во мне всегда были магические задатки. И, в том или ином случае, они проявлялись.

Потому я боялся ветра. Интуитивно. Неосознанно.

Суховей. Ураган. Буря. Шторм. Смерч. Как много страшных слов, связанных с ветром.

Но наиболее страшен ветер перемен. Хорошо, если он доносит свежесть дождя, наступающего на измученные жарой земли. А если он доносит запах гари? Или запах горелой плоти? Или крови...

Я знаю этот запах.

Но нет ничего страшней ледяного ветра. Того, который поглаживает сейчас мои волосы, покалывает морозом лицо...

Того, который холодит изнутри мои лёгкие и оставляет изморозь на губах. Того, который шепчет странные, непонятные слова, от которых веет могильной сыростью.

Того, который, легонько толкая меня в спину, подводит к черте.

Post Scriptum

Открыв глаза, первой мыслью я отметил, что "взгляд пантеры" вновь действует. Даже получше прежнего — я рассмотрел рисунок на потолке. Прямо надо мной красовалось, если можно так сказать, зеркальное отображение алтаря. На нём лежал человек, над которым склонился некто в длинном балахоне с накинутым на голову капюшоном.

Чёрт возьми, а ведь мысль про зеркальное отражение не зря пришла в голову. Я лежал на алтаре. Не связан, не покалечен, не убит. Хотя постойте-ка — моя правая рука выглядывает за край. На кисти глубокий порез, запёкшаяся кровь. Но боли нет. Я приподнялся на локте и выглянул за край алтаря. Прямо под тем местом, над которым нависала моя рука, была воронка — с отверстием в её центре. Чёрный цвет стенок наталкивал на страшную догадку — это был кровосток. Сколько туда моей крови утекло — одному Богу известно. Было очень-очень холодно. Казалось, что я всё ещё чувствую порывы ледяного ветра. Что со мной сотворил маг — полагаю, скоро узнаю. К чему это приведёт — не хочу думать.

Я сел, спустив ноги с алтаря. Очень закружилась голова. Я зажмурился. Посидев так немного, открыл глаза. Огляделся. Старика не было видно. Интуиция подсказывала, что встречусь я с ним ещё очень и очень нескоро. Встал на пол, прислушался к ощущениям. Вроде ничего необычного — кроме того, что "взгляд пантеры" так долго действовал.

Утро было близко. Я его отчётливо ощущал, будучи под землёй, и факт этот вселял в меня непонятную тревогу. Тревогу немалую. Где-то глубоко я бы даже назвал это чем-то похожим на ужас. Я попытался прогнать странные мысли, но не вышло. Тогда я выбрался из погреба и быстро зашагал по направлению к гостинице.

Идя по улице Книжной, мимо места, где было оставлено тело вампира, я обнаружил разнесённый на несколько метров пепел — судя по всему, немало ног по нему прошлось. Напросившийся вывод я принял совершенно спокойно — в подземелье я провёл сутки. А сейчас заканчивалась первая ночь полнолуния.

Очень хотелось есть. Но мысль о любимом блюде — булочке с молоком — почему-то вызывала стойкое отвращение. Но это уж совсем невероятно. И совсем тревожно.

Порог гостиницы я переступал с первыми лучами солнца. Они уже успели лизнуть верхушку крыши. Мне же в это время подумалось, что я сейчас сойду с ума. Тревога настолько завладела моим разумом, что на тот момент я испытывал единственное желание — вонзить клинок себе в горло. И снова злость спасла. Я знал, что старик совершил надо мной какой-то ритуал. Быть может наложил какое-то проклятие. Я не знаю. Я был вне себя от злости — и только это позволяло сохранять рассудок.

Придя в номер, я первым делом зашторил окна.

И тут я понял, как жутко устал. Устал так, как не уставал никогда в жизни. Казалось, что если я лягу спать, то просплю пару веков. А я лягу спать.

Сумка с головой вампира отправилась на обеденный стол, одежда и снаряжение легли прямо на пол. Завалившись на диван, я позвонил в колокольчик, вызывая консьержа. Тот не заставил ждать, и через десять минут, плотно и без удовольствия позавтракавший свиным жарким, я уже принимал тёплую ванну. Борясь со сном, я, тем не менее, пролежал до тех пор, пока вода почти совсем не остыла. Нехотя вылез, отёрся и завалился на кровать. Укрылся одеялом с головой и наконец уснул. Ещё в полудрёме мне вдруг подумалось, что раны на руке уже нет.

Сновидений не было.

Разбудил настойчивый стук в дверь. Я попросил подождать, нехотя одел халат. Открыл двери. За ними оказался мэр Броссак собственной персоной — в сопровождении четырёх гвардейцев и того самого напыщенного индюка. Взгляд мэра был столь же проницателен, сколь и холоден.

— Сэр Хевад, — наконец заговорил он, — скажите мне, есть необходимость в вашем аресте?

— А? — обозвался я, всё ещё зевая и протирая глаза. — Что?

— Позапрошлой ночью вампир снова напал, — холодно продолжил Броссак. — Снова был убит человек. И я прекрасно знаю, что вы в курсе. У нас есть свидетельница — вдова жертвы. Она видела вас.

Мэр прищурился.

— Ну да, — пожал плечами я, — видела она меня. И я её. Конечно, чёрт возьми. Я ведь шёл по следу!

— И? Каков результат? Опять ничего? Почему не явились ко мне? Где вы были более суток? Как посмели спать сегодня весь день? Консьерж мне всё доложил — вы явились под утро.

Я вновь пожал плечами:

— Не явился, так как был не в состоянии. А результат в сумке на столе.

Броссак кивнул одному из гвардейцев. Тот подошёл к столу, заглянул в сумку. Сперва на лице его отобразилось удивление, затем он хмыкнул и достал за волосы голову приснопамятного кровососа. Видок не из приятных, но гвардеец, судя по всему, и не такое видал.

А вот мэр чуть в обморок не свалился. Вскрикнул, задышал глубоко. Ноги подкосились. Верные телохранители поддержали.

— Значит, вы таки сделали дело, — дрожащим голосом сказал Броссак.

— Сделал, — кивнул я, заинтересованно окидывая взглядом струхнувшего мэра, и отмечая, что мне нравится видеть этот страх. Вот бы приставить нож к его горлу. Тогда сполна можно насладиться ужасом жалкого человечишки...

Стоп. Что такое? Мэр, конечно, всегда был мне неприятен, но угрожать ему?.. Да что это на меня нашло? Я потряс головой.

— С утра явитесь в казну за вознаграждением, — наконец справившись с собой, официально заявил Броссак.

— Непременно. — Я удовлетворённо хмыкнул. Мэр это заметил, и на лице его отразилась злость. И вновь мне захотелось приставить клинок к его горлу. И поднажать... Чуть-чуть... совсем немножко... чтобы выступила кровь... кровь... только припугнуть... кровь...

Дальнейшее я смутно помню. Меня охватил азарт. Перед глазами протянулась тёмно-красная пелена, а сердце забилось сильнее, разгоняя по венам пустоту. Теперь я знал, что во мне не осталось ни капли крови. Звуки утонули, подавляемые оглушительным грохотом в висках. Я прочёл ужас на лицах моих гостей. С упоением смотрел, как медленно гвардейцы, словно под водой, выхватывали из ножен шпаги. Мэр, закатив глаза, оседал на пол. Я криво усмехнулся, ощупывая языком выросшие клыки...

И тогда, стоя над шестью изломанными трупами, испачканный кровью и облизывающийся, я самодовольно отметил, что не ощущаю никаких угрызений совести. Никаких сказочных терзаний по поводу того, что я всю жизнь истреблял мерзких тварей, одной из которых стал. Не было и отвращения к предыдущей жизни. Всё происходило так, как должно было происходить. Мне нравилось жить раньше. И нравится жить сейчас. Я вообще люблю жизнь — любую. Зачем грызть себя, если мне хорошо?

Нет, не было никаких угрызений. И никакой совести. А было только хлопанье моих перепончатых крыльев и встречный ветер. Ветер перемен.

1 Автору известно, что слепота летучих мышей — всеобщее глубочайшее заблуждение. Но в мире данной книги — это доказанный факт. <==

2Здешняя религия называется "кристианство", от имени Сына Божьего Кристиана, аналог христианства.<==

3 Яхве — в реальном мире также Ягве и Иегова, предположительное произношение личного имени Бога в Ветхом Завете. Велиар — в реальном мире также Велиал и Белиар, в Библии демоническое существо, дух небытия, лжи и разрушения; в книге используется в значении Дьявола, также упоминается с прозвищами Разрушитель и Препятствующий. <==