Funeral Rights

1. Яма, вырытая другому.

Последнее желание умирающего — закон.

Из декларации погребальных прав человека.

Весеннее кладбище. Пронизывающий ветер, новая зелень, на плитах кое-где — подгнившие цветы, У только что поставленной поминальной доски толпятся люди. Они окружают уже немолодого человека в траурном костюме.

— Примите еще раз наши соболезнования, Тэцуро-сан...

— Как жаль, как жаль, — всхлипывает кто-то, — вы были такой прекрасной парой...

— Если что-то будет нужно, звоните сразу, не стесняйтесь...

— Не могу поверить, что Наэко больше нет... Какой ужас...

В конце концов толпа разреживается, последние участники церемонии расходятся с кладбища. Уезжают от ворот сияющие-черные лимузины.

На скамейке, недалеко от засыпанной могилы, сидит темноволосый человек лет сорока, довольно хмурый, одетый в длинное коричневое пальто. Время от времени человек поправляет сползающие на нос очки. Он вспоминает.

Двое детишек возятся в песочнице.

— Наэко-тян, а давай строить крепость!

— А зачем нам крепость?

— А мы сделаем толстые-толстые стены, засядем внутри, и никто не сможет к нам попасть.

— Даже моя мама? — сомневается Наэко.

— Даже твоя мама. И мы сможем сидеть здесь до самой ночи. Потому что никто не заставит нас идти домой...

— Давай! Ой... а если мы здесь спрячемся надолго, и про нас забудут? И вообще никто-никто к нам не придет?

— Айтару-сан!

Мужчина оборачивается и видит девочку лет девяти. Она одета в аккуратную сейлор-фуку, но ее черные волосы в полном беспорядке. На руках и на лице — широкие, неприятные кровоподтеки.

— Ты ее знал?

— Дакко-тян, сколько раз тебе говорили — не гуляй здесь, когда похороны.

— А я и не гуляла, — заявляет девочка. — Эта тетенька пожаловалась Юкихито. Он сказал, будет ждать в конторе.

— Ну, пойдем, — поднимается Айтару. — Когда она успела, только похоронили...

— Ты давно здесь сидишь, — фыркает девочка.— Ты знал ее, да?

— Мы играли вместе, когда были маленькие...

Девочка вприпрыжку бежит по тропинке; потом забирается на одну из плит и начинает прыгать.

— Дакко-тян! Не прыгай на могилах! Это как минимум невежливо!

На Айтару оборачиваются старушки, ухаживающие за могилой неподалеку.

— Иди сюда. Дай руку.

— Меня не видно, что я прыгаю, — смеется девочка. — А кричать на кладбище точно невежливо! На тебя все смо-отрят!

— Пусть смотрят, — Айтару берет ее за руку. Он идет быстрыми шагами, наклонив голову и сам будто наклонившись вперед.

— А во что вы играли?

Он пожимает плечами:

— Я не помню...

\\

Контора "Funeral rights" в большом офисном здании в центре города. Она выглядит весьма унылой. Серые стены; на одной — черная доска с написанной золотом "Декларацией погребальных прав", рядом — часы из дорогого и тяжелого дерева, которые давно остановились. В кресле — забытый потрепанный мишка. На столе — фотография молодого светловолосого человека с открытым лицом, сидящего на траве у реки. Этот же молодой человек сейчас оседлал стул и в ожидании Айтару просматривает папку с документами. На его белой рубашке слева большое кровавое пятно, но ему это, по всей видимости, не мешает.

Он поднимает глаза и улыбается, увидев Айтару.

— Давно не виделись, — бурчит тот, запуская девочку в контору.

— Извините, Айтару-сан. Не мог раньше, никак. Дакко-тян хорошо себя вела?

— Избаловал ребенка вконец. По чужим могилам скачет — как это называется? Вот однажды кто-нибудь рассердится, и как схватит тебя за ногу, — с нарочито страшным лицом Айтару тянется к ребенку, делая вид, что хочет ухватить. Девочка с визгом убегает за стул Юкихито.

— Не пугайте ребенка.

— А никто и не пугался! — девочка показывает язык. Потом с деловым видом идет к столу, вытаскивает из ящика несколько листов бумаги, и, вскарабкавшись на стул, начинает их складывать.

— Всякий раз дивлюсь, как у нее это получается, — вполголоса говорит Айтару.

— Сам не знаю. Дети, у них... все не так...

— Это у вас с Айтару-сан все не так, — парирует девочка, не поднимая головы.

— Вот. Полюбуйся, твое воспитание.

Молодой человек не отвечает. Он поводит плечами; ему холодно. Айтару проходит к батарее отопления и выкручивает регулятор на полную мощность.

— Айтару-сан, — тихо говорит Юкихито. — Ну что вы опять...

Айтару молча бьет кулаком по батарее. Возвращается к столу.

— Что там у вас?

— Вот, — Юкихито протягивает ему папку с написанным на ней именем. Сейчас это "Тэцуро Наэко".

— Умерла в больнице от пневмонии. Перед смертью очень просила мужа, чтоб он позвал своего брата — если не проститься с ней, то хотя бы на похороны. Но тот даже звонить не стал.

— Ясно, — Айтару открывает папку. — Повестку уже послали?

Вместо ответа Дакко берет только что сделанного ею журавлика, подходит к окну и отправляет его в форточку. После чего отряхивает руки и чинно, этакой "маленькой женщиной" садится на краешек стула. Часы на стене вздрагивают, скрежещут и начинают идти, отмеряя мгновения громкими неприятными щелчками.

— Знаешь, — после паузы говорит Айтару. — Я иногда думаю — не слишком ли это все? Ну, не позвал он брата на похороны... Мало ли. В горе был, не подумал...

Юкихито острым подбородком указывает на "Декларацию" на стене.

— Мертвые наказывают смертью. А что мы еще можем сделать, Айтару-сан?

Айтару замолкает. В конторе становится очень тихо, только девочка негромко напевает песенку.

— Лишь ради дня желанного, поверь,

Когда придешь ты,

возвратясь домой...-

— Дакко-тян, — просит Юкихито.— Эту не надо...

Ребенок обиженно поджимает губы.

\

— Тэцуро-сан... Могу я вам быть чем-нибудь полезной?

Молодая служанка инстинктивно говорит шепотом. Кланяется глубже, чем обычно. В ее глазах жалость.

— Нет, спасибо большое... Я очень устал. Идите домой, наработались сегодня.

Он проходит к себе в спальню, где стоит двуспальная кровать — их с Наэко. Бросает пиджак на спинку стула и падает на спину поперек кровати. Закрывает глаза.

Пронзительная, навязчивая трель звонка. Еще одна. Еще. Тэцуро поднимается, нехотя, тяжело шагает к телефону.

— Слушаю...

— Каору, это я. Как ты там?

— Все хорошо, — утомленно говорит Тэцуро. — Насколько может быть.

— Я просто хотела спросить: может, мне приехать? Тебе сейчас нужен кто-то рядом..

Мне сейчас нужно поспать.

Подумав, он все же говорит:

— Хорошо. Приезжай. Только постарайся не привлекать к себе внимания.

Закончив разговор, Тэцуро собирается вернуться в кровать. Но вдруг замечает сидящего на подоконнике бумажного журавлика. Не понимая, берет его двумя пальцами и видит, что на бумажном крыле напечатано его имя. Тэцуро разворачивает бумагу машинально, почти против своей воли. Там написано следуюещее:

"Уважаемый г-н Тэцуро,

Сим доводим до Вашего сведения, что Вами был нарушен пункт 6-й Декларации погребальных прав человека в отношении Вашей покойной жены, г-жи Тэцуро Наэко. Извещаем Вас, что Ваша жена сделала заявление post-mortem в Комиссию по погребальным правам, дабы взыскать с Вас компенсацию за указанное нарушение. Если компенсация не будет произведена в течение семи календарных дней, начиная с настоящего момента, к Вам будут применены дисциплинарные меры в соответствии со ст. 25, п. 3 Кодекса мертвых.

По возникшим вопросам просим Вас обращаться к адвокату покойной Тэцуро Наэко по телефону..."

— Что за чушь! — Тэцуро отбрасывает бумагу на пол, как если бы она вдруг загорелась в его руках. — Кому это в голову пришло?

Замирает на миг.

— Ах ты... Ах ты с-с...

Кидается на телефон, жмет на кнопки так, будто хочет его проткнуть насквозь. На другом конце провода бодрое:

— Алло?

И, через паузу, нерешительное:

— Брат?

\

— Я не пойму, — качает головой Айтару. — Кто в наше время умирает от пневмонии?

Юкихито пожимает плечами. Он стоит у окна конторы, глядя вниз. Он часами может любоваться одним и тем же видом.

Видимо, смерть научила его терпению.

— В ее деле так написано, — говорит юноша.

— Тебя так долго не было, — Айтару поднимается, проходит через кабинет и останавливается за спиной Юкихито. Забывшись, кладет ему руку на плечо. От его прикосновения юноша бледнеет, странно серебрится, колеблется, как неисправное изображение в телевизоре. Но терпит, сомкнув губы.

Айтару замечает это и отдергивает руку:

— Черт! Черт, черт, прости...

Он проводит ладонью по воздуху, вдоль спины юноши, теперь уже не притрагиваясь.

— Все хорошо, — говорит Юки. — Правда...

Я все время забываю, что живое тепло причиняет тебе боль... Юки, мальчик мой... Я не могу обнять тебя, не могу согреть... Я упустил тебя, не защитил один раз — и ничего теперь не могу.

Живые почти никогда не понимают: одного раза хватает.

После молчания юноша решается:

— Вам к живым людям надо прикасаться.

Айтару вытягивает из кармана очки, нацепляет на нос.

— Заметь, она попросила позвать не своего брата, а мужнина, — он возвращается к бюро и садится за компьютер. — Что-то там наверняка нечисто.

— Я люблю вас, Айтару-сан. Но... сами видите. Вы же не сможете так — до конца жизни...

— Ты уже заводил этот разговор, — цедит Айтару. — Не надо больше.

— Вы заслуживаете нормальную семью, — юноша чертит по стеклу пальцем. — Живых детей.

Айтару поднимает голову от компьютера:

— И как ты себе это представляешь? "Извини, дорогая, мне позвонил мой покойный коллега, опять похороненные жалуются на плохое обслуживание, так что я одной ногой на кладбище — и домой..."

Юкихито смеется. Потом улыбка пропадает:

— Но почему же...

— Потому, что контору я бросать не намерен. В любом случае.

\

В опустевшем доме Тэцуро кричит в трубку:

— Вот что, братец. Ты меня ненавидишь — это дело твое. Но ее память ты, сволочь, мог бы уважить!

— О чем ты, Каору ? — замешательство на том конце провода. — Чью память?

— Сволочь. Я пришел с похорон, а тут...

— Каору. Подожди. Какие похороны? Как...

— По-твоему... — Каору осекается. — Ты что, не знаешь?

Молчание.

— Ты не знаешь? ... Наэко умерла.

— Как? — короткий вздох. — Отчего?

— Догадайся! — Тэцуро с размаху кидает телефон об стол. Взгляд его снова падает на прилетевшую "повестку". Он рвет бумагу в мелкие клочки, засыпая ими все вокруг, избывая свое бешенство.

\

В конторе было бы уютно, если бы не царящий здесь постоянно мерзкий холод. Сейчас включен верхний свет, чуть гудит компьютер.

— Г-м, центральный офис "Мацубара Ойл"... А муж ее — не бедный человек, оказывается. Неплохо...

— Он не позвонил, — говорит Юкихито. Он забрался с ногами в кресло и издевается над плюшевым мишкой.

— Такие не звонят, пока не припечет. Какая настоящая причина смерти?

— Наэко-сан мне этого не сказала.

Айтару вздыхает:

— Опять...

— Живые говорят с живыми. Мертвые — с мертвыми. Но даже они не говорят всего...

— Эти ваши отговорки... — адвокат вновь погружается в работу. — А брат его, смотри-ка, дело совсем другое...

Он читает с экрана:

— Тэцуро Рю, рок-музыкант, член группы "Сумасшедшие панды"... Ничего себе! Этот здорово оторвался от семьи... Типичный случай, кажется. Старший брат занимается делом, младший — ерундой. Что ведет к здоровой обоюдной зависти и не менее здоровой братской ненависти...

— Айтару-сан, — Юкихито поворачивает мишку мордочкой к адвокату. Пуговичные глаза смотрят с вопросом. — Почему вы так не любите этот мир?

Под долгим взглядом Айтару Юки сажает медведя так, чтоб прикрыть пятно на рубашке.

— Извини, малыш, — говорит наконец адвокат.

— Это вы меня извините... Я такой дурак. Я же думал... Я думал, смогу показать вам, каким он бывает прекрасным... А сам... Так вас подвел.

Юноша утыкается подбородком в медведя и замолкает.

Айтару отводит глаза. Он вроде бы смотрит на экран, но ничего не видит.

Он расхаживает по квартире — из комнаты в комнату, не в силах успокоиться. Квартира аккуратная — даже слишком аккуратная для холостяцкой, — небедно обставленная. Везде горит свет. Айтару сжимает в руке телефон. За окнами темень, на часах заполночь. Айтару в очередной раз набирает номер. Жизнерадостный голос отвечает:

— Добрый день! Вы позвонили Шиничи Юкихито. К сожалению, сейчас я не могу вам ответить...

Айтару со злостью жмет на кнопку.

— Придушу поганца...

Он бросает телефон на стол и уходит в кухню. Возится, наливая себе чай. Это уже далеко не первая чашка. Телефон вдруг начинает звонить; но это не та мелодия, которую ждет Айтару. Он встает в дверном проеме с чашкой чая, глядя на подскакивающий на столе мобильник. Потом аккуратно ставит чашку на стол и берет трубку.

Незнакомый женский голос:

— Танабе Айтару-сан? Инспектор полиции Накано Мидори. Прошу прощения, что беспокою вас в такой час, мне, право же, очень неудобно. Но дело в том, что нам, кажется, нужна ваша помощь...

Айтару молчит.

— Видите ли... Произошло несчастье. Убит человек. Мы нашли при нем только удостоверение личности и мобильный телефон. Удостоверение на имя Шиничи Юкихито. Ваш номер в списке "трех частых вызвов". И вы сейчас звонили ему... Скажите пожалуйста, вы хорошо знали этого человека?

— Я, — говорит Айтару. — Знал. Хорошо.

— В таком случае, не могли бы вы приехать на опознание? Поверьте, мне действительно очень неудобно...

\

Тэцуро обедает в полутемном ресторанчике с симпатичной женщиной лет тридцати. На ней легкое пальто накинутое поверх белого халата.

— Вчера были похороны, а сегодня ты уже отправился работать. Тебе не кажется, что это немного слишком, Каору?

— Или ты спишь со мной, или я плачу тебе за консультации, — бурчит он.

У женщины расширяются глаза:

— Я не верю, что ты сказал это.

— Извини. — Он тянется за ее рукой, прижимает ладонь к своему лбу. — Это все последние дни...

— Ты очень плохо выглядишь, — женщина прикладывает пальцы к его запястью, щупает пульс. — И ты нервничаешь.

— Это из-за дурацкой шутки. Кому придет в голову шутить на похоронах?

Женщина смотрит на него с тревогой:

— О чем ты?

— А-а, забудь... Да еще этот придурок, мой... брат.

— Он так и не приехал, — осторожно говорит женщина.

— Вот именно! — озлобляется Тэцуро.

Он ждет, пока женщина выйдет из ресторана, а сам сидит еще минут пятнадцать, и только потом выходит сам.

— Тэцуро Каору-сан?

Он оборачивается.

— Простите?

— Меня зовут Танабэ Айтару. Я поверенный Вашей покойной жены.

Айтару с поклоном протягивает ему визитку черного цвета.

Тэцуро отшатывается.

— Вы ведь уже получили повестку, не правда ли?

— Что вам нужно от меня?

— Отчего-то я так и думал, что вы не перезвоните. Должен, однако, вам напомнить, что на полюбовное соглашение с покойной Тэцуро-сан у вас осталось всего шесть дней.

— Да что это за игра! — взвизгивает Тэцуро. Потом берет себя в руки. Говорит, тщательно произнося каждое слово. — Послушайте, э-э... Танабе-сан. Наэко мертва и похоронена, и я сомневаюсь, чтоб она могла нанять себе адвоката!

— В случае Тэцуро-сан адвокат post-mortem не нанимается, а предоставляется Комиссией по погребальным правам. Впрочем, это не важно...

Тэцуро вздыхает:

— Я ничего не имею против сумасшедших, пока они тихие. Но если вы продолжите мне угрожать, я вызову полицию.

— Не хотелось бы вас пугать, — размеренно говорит Айтару, — но угроза действительно существует. Если претензии покойной не будут удовлетворены в течение шести дней, ваше дело будет передано в менее благоволящие инстанции...

— Все! С меня хватит бреда.

Тэцуро с силой отталкивает Айтару и почти бежит к своей машине.

— Да, Тэцуро-сан! Ваш брат здесь совершенно не причем.

\

Вечером Тэцуро отпускает шофера и идет к своему дому пешком по длинной аллее. Но он устал и на полдороге вынужден присесть на скамейку. Вокруг ни души. Он сидит, прикрыв глаза ладонью, прислушиваясь к редким вечерним звукам. В воздухе разливаются запахи весны — далекий, южный аромат ветра и запах свежих цветов.

— Лишь ради дня желанного, поверь,

Когда придешь ты,

Возвратясь домой...

— М-м? — Тэцуро открывает глаза и видит Садако, которая прыгает по оставленным на асфальте "классикам", пинает камешек и напевает:

...Я остаюсь еще на свете жить,

Не забывай об этом никогда...

— Еще не поздно играть? — спрашивает он. — Тебя разве не ждут дома?

Девочка перестает прыгать и подходит к Тэцуро.

— Откуда ты? Ты здесь живешь?

Садако качает головой:

— Глупый! Как же я могу здесь жить, когда я умерла?

— Что за глупости, — бормочет Тэцуро.

Он приглядывается и видит безобразные синяки на ее коже.

— Эй! Кто это тебя так?

Девочка морщит носик:

— Мне уже не больно. У Наэко-сан были красивые похороны, мне понравились. Когда меня хоронили, никто не приезжал на черной машине. И цветов было меньше.

Тэцуро встает. Ему не по себе. Он идет дальше по аллее, чувствуя, как девочка смотрит ему в спину.

— Почему ты не сделал так, как она просила? — доносится до него детский голос. — Почему не позвал Рю-куна?

Тэцуро резко разворачивается; но позади никого нет.

\

Очень прямой Айтару шагает по коридору морга. За ним семенит инспектор Накано — молодая, но очень усталая женщина в плаще, который ей велик.

— Все началось с банальной домашней сцены... Отец бил ребенка, соседи в конце концов нам позвонили. А потом... Вы говорите, Шиничи-сан был социальным работником? Тогда все логично. Как показали свидетели, он пытался защитить девочку. И получил ножом в сердце. Что за мир...

— Что с ребенком? — резко спрашивает Айтару.

— У нее множественные травмы... Врачи борются за нее, но... прогноз плохой, скажу вам честно. Последний звонок на мобильном Шиничи-сан — с ее телефона. Видимо, девочка пыталась позвать на помощь. Прошу прощения... вы знали эту семью?

— Да, — ровно говорит Айтару. — Мы с Шиничи-сан пытались добиться, чтобы отца лишили родительских прав. К сожалению, суд нас не послушал.

Инспектор замолкает.

\

В эту ночь Тэцуро спит один. Вернее — не спит. Он ворочается в постели; встает, идет в рабочий кабинет и смотрит почту в компьютере; пытается перебирать бумаги, но скоро забывает об этом занятии и начинает бродить по опустевшему дому в поисках сигареты.

В больнице Тэцуро сидит у постели жены. Медсестры время от времени заходят в палату, возятся с приборами и капельницами; они привыкли к Тэцуро и уже не замечают его.

Он всматривается в лицо Наэко.

Она выглядит так, будто уже умерла.

И ее забыли похоронить...

Мумия на постели открывает глаза. Пальцы мумии трогают его руку.

— Каору... — шелестит Наэко. — Каору... Пожалуйста... Позвони Рю-куну... Я хочу его видеть...

— Так тебе не хватило Рю-куна, — говорит он. — Тебе нужно еще...

Наэко в таком состоянии, что уже не слышит его. Или не придает значения его словам.

— Пожалуйста... Позвони ему. Пусть придет...

— Наэко, не надо разговаривать, — просит он. — Отдыхай.

Обессилев, она закрывает глаза.

\

Тэцуро сидит в конторе. Видно, что ему здесь нехорошо и неудобно; он ерзает и не прикасается к поставленной перед ним чашке чая. Айтару пьет кофе.

— Я очень рад, что вы нашли время встретиться, Тэцуро-сан, — оглядывается на часы, которые громко, почти вызывающе тикают. — Поверьте, это в ваших интересах...

— Я нанял частного детектива, — обрывает его Тэцуро.

— Ах вот как? — удивления Айтару не выказывает.

— Он сообщил мне, что в детстве вы жили рядом с семьей моей жены. Вы дружили.

— И теперь вы думаете, что я маньяк, сохранивший любовь к ней с детского сада? — ухмыляется Айтару. — Нет, все не так, Тэцуро сан. Но она в самом деле была моим лучшим другом в пять лет.

Тэцуро молчит, смотрит в чашку с остывающим чаем, будто надеясь прочесть там предсказание.

— В Праздник девочек она была в кимоно с узором из хризантем, с подкрашенными бровями. Лучше любой О-Хими-сама. Простите меня, я отвлекся.

Каору по-прежнему смотрит в чашку.

— Но как, объясните мне, как я могу оправдаться перед... перед мертвой? Ведь уже поздно! Ничего не вернуть.

— Это в самом деле очень сложно. Именно поэтому просьбам умирающих и обряду их погребения придается такое значение. Чтобы избежать неувязок в посмертии.

— Если вы ее адвокат, Танабэ-сан, значит, она сказала вам, как это можно исправить!

— Она не скажет, — говорит девочка, вдруг возникшая посреди комнаты. — Мертвые не говорят с живыми. Если это обычные мертвые.

— От... откуда она здесь? — заикается Тэцуро. — Это... ваш ребенок?

Девочка выжидающе смотрит на Айтару.

— Мой, — говорит тот. — Дакко-тян, ты прекрасно знаешь, что тебе не разрешается играть здесь, когда я встречаюсь с клиентами.

— Это вы нанесли ей такие травмы? Я обращусь в полицию! Вы ответите по закону!

— Здесь другой закон, — тихо отвечает Айтару. Девочка вскарабкивается к нему на колени, втискивает мордочку в его плечо. Айтару обнимает ее, рассеянно гладит по растрепанным волосам.

— Наэко-сан сейчас очень грустная, — говорит она, оторвавшись от адвоката. — А когда эти часы опять остановятся, она будет мертвая. И тогда будет поздно.

— Она права.У мертвых другая логика, — говорит Айтару. — Наказание с того света непредсказуемо и необъяснимо. Вам лучше исправить ошибку, пока ваша покойная супруга еще не спустилась окончательно в царство мертвых.

— Да что ж мне ее, раскопать и второй раз похоронить?! — срывается Тэцуро.

Садако громко хохочет.

— Вам следует подумать, зачем она звала вашего брата? Что между ними было? Может быть, она хотела его о чем-то попросить?

Тэцуро вскакивает:

— Это возмутительно! Вы влезаете в чужую личную жизнь!

— Тэцуро-сан, — говорит ему в спину Айтару. — Осталось всего четыре дня...

\

— Как я и думал, это была не пневмония, а СПИД, — говорит Айтару. — Но в ее истории болезни — ничего похожего. Хорошо, Садако у нее спросила...

— Ага, — говорит девочка. Она танцует с куклой посреди конторы, кружится, так что школьная юбка взлетает и опадает. — СПИД. Так Наэко-сан сказала. А чего это такое?

— Этого тебе знать не надо.

Юкихито тепло улыбается:

— Видите, Айтару-сан. Вы справляетесь все лучше. Скоро я стану вам не нужен.

— Что это еще — не нужен? Дакко-тян! У меня голова от тебя кружится. Лучше бы игрушки убрала. И откуда у тебя их столько?

— Девочки из школы приносят на могилу, — объясняет Юкихито.

— М-м... У тебя хорошие подружки.

— Хорошие! — фыркает девочка и послушно лезет под стол за медведем. — А когда я была живая, никто со мной не играл!

— Этот Тэцуро... Мне его жаль.

\

Праздник ханами. Импровизированная эстрада в парке под цветущей сакурой. На эстраде — человек, одетый щеголевато и необычно: красная кожаная куртка, рваные джинсы, темные очки с фиолетовыми стеклами. Волосы его собраны в не очень аккуратный хвост. Он поет:

— Лишь ради дня желанного, поверь,

Когда придешь ты,

возвратясь домой...-

— Мне нравится твой брат, Каору, — говорит нарядная Наэко. Она во все глаза смотрит на эстраду. — От него будто пахнет дальними ветрами...

— В основном от него пахнет травой, — поджимает губы Тэцуро. — Сумасшедшая панда, одним словом.

— Каору... Почему ты так плохо умеешь радоваться? Почему ты так плохо умеешь жить?

\

Ночью Тэцуро просыпается от кошмара, вскакивает, путаясь в простынях. Диким взглядом смотрит в темноту, не узнавая комнаты. Он ночует не у себя дома — в гораздо более скромной квартирке. Рядом с ним — женщина, с которой он обедал.

— Каору... что...

Обнимает его:

— Тише. Тише, это сон...

— Я все для нее сделал, — глухо говорит Тэцуро. -. Она разваливалась у меня на глазах, разрушалась... А я оставался с ней до последнего. Хотя и все знал. Всегда все знал.

Женщина молчит.

— Разве я не выполнил свой долг? Разве ей есть, за что на меня злиться? Ты знаешь, что это такое — когда человек разрушается у тебя на глазах?

— Каору, — говорит женщина. — Я знаю.

— Да, верно, — он поднимается, наливает себе воды.

— У тебя жар, — мягко укоряет женщина. — Ты совсем себя довел, Каору. Давай я запишу тебя на консультацию?

— Забудь, — бормочет он. — Все это нервное.

— Ты уверен? — она смотрит на него так, будто хочет что-то сказать, но в конце концов не решается.

Его взгляд становится жестким:

— Уверен.

\

Городской парк. Весна, солнце перемешано с ветром; кто-то еще в куртке, кто-то уже в майке. Айтару сидит на скамейке с ноутбуком, бросив пальто рядом.

— Экран отсвечивает, — морщится он.

— Все равно здесь лучше, чем в конторе, — говорит Юкихито. — Вам надо дышать воздухом, Айтару-сан. Будете сидеть там все время — станете совсем таким, как мы...

Он стоит, склонившись, за спиной Айтару. Время от времени его взгляд уходит вдаль, с ностальгией пролистывает страницы чужой жизни: бегущие по дороге дети, парочка, которая остановилась посреди тропинки, чтоб поцеловаться, усевшиеся кружком работники какой-то фирмы.

— Посмотри только на этого Тэцуро. Первый в своем выпуске, один из первых в университете, вовремя женился, вовремя сделал карьеру... Все так правильно. И тут такое... унижение. Как он только сумел скрыть это от прессы... А появись брат на похоронах — еще как бы все заговорили.

— Айтару-сан. Не забывайте, кого вы защищаете.

— Я не забываю. ...Конечно, любовницы в этой схеме быть не должно.Значит, Араши Мицуко... Из тебя выходит хороший частный детектив, Юкихито, когда ты не артачишься...

— Просто иногда нам в самом деле больше видно, — говорит юноша без улыбки.

— Тридцать три года, врач "Скорой помощи". Странный выбор... Такие, как он, обычно просто ходят в чайные дома. Для завершения портрета, так сказать.

— Шиничи-сан! — доносится до них вдруг. Девчушка-подросток слегка готического вида бежит к ним со всех ног. — Шиничи-сан! Ой, как я рада вас видеть! А нам сказали, что вас убили! Ой, как я рада!

Тормозит, стеснительно зыркает на Айтару.

— Здравствуй, Ри-тян, — мягко улыбается Юкихито. Он стоит за спиной Айтару, и девчушка не видит пятна на его рубашке.— Давно не виделись, правда.

— Ой, а я все хотела вам спасибо сказать, — тараторит Ри-тян. — Вы тогда все правильно говорили, новые родители, они такие классные!

Внезапно она замирает. Несколько нерешительных шагов назад.

— Ну... Я пойду... Меня ждут, Шиничи-сан...

Он кланяется. Девочка отступает, пятясь; потом разворачивается и быстро уходит — почти убегает.

— Она...

— Завтра, — говорит Юкихито. Он зябко втягивает голову в плечи. Прихватывает у горла воротник рубашки. — Или... уже сегодня. Можно, я пойду, Айтару-сан?

— Подожди, — адвокат складывает ноутбук, поднимается. — Я с тобой. Хоть проводишь меня до конторы.

Они выходят из парка, Идут, постепенно углубляясь в узкие, не слишком оживленные улочки.

— Юки-тян, — говорит Айтару. — Она видела тебя потому, что скоро умрет. А не наоборот.

— Я знаю. Зачем вы мне это говорите?

— Затем, что ты расстроен.

На переходе через улицу красный свет, но дорога пуста. Айтару собирается перейти, но Юкихито хватает его за рукав:

— Стойте.

— Так никого же... — начинает адвокат. В это мгновение из-за угла вырываются несколько мотоциклов и на дикой скорости проносятся по улице.

Айтару оглядывается на Юкихито. Тот баюкает руку и морщится.

\

Женщина в белом халате идет, опустив голову, по коридору больницы. Вздыхает, остановившись перед дверью. Медлит некоторое время, потом заходит.

— Как же так получилось, Араши-сенсей ? — профессионально-мягкий голос.

— Я не знаю... Это было... года три назад. К нам поступил пациент со СПИДом, я взяла пробирку с его кровью, хотела отдать на анализ... И она... она лопнула у меня в руках.

— Араши-сенсей, ради Бога! Вы же врач, почему вы не обратились к нам сразу? Вы прекрасно знаете инструкцию...

— Я... сперва было некогда — очень занятое дежурство. Потом я подумала, что подожду... А потом... У меня ведь не было симптомов. Никаких.

— Нет, в самом деле...

— Я знаю. — Мицуко поднимает глаза и смотрит прямо.— Я боялась.

Вздох:

— Как оказалось, не зря...

\

Тэцуро возвращается домой с работы. Услышав, как он кашляет, служанка торопится приготовить ему чаю.

— Подхватили вы грипп, Тэцуро-сан... Кажется, идет эпидемия. Уже пол-города болеет...

Тэцуро выпивает чай и смотрит на часы.

— Почему они так громко тикают?

Служанка смотрит странно. Потом спохватывается:

— Да это у вас голова разболелась от гриппа! Вот и кажется, что громко...

"Тэцуро-сан. Осталось всего четыре дня..."

"Почему ты не сделал так, как она просила? Почему не позвал Рю-куна?"

" Вам следует подумать, зачем она звала вашего брата? Что между ними было? Может быть, она хотела его о чем-то попросить?

В гостиной темно. Тэцуро не включает свет, он проходит к алтарю Наэко и зажигает свечу, Перебирает положенные на алтарь цветы. Он смотрит в глаза фотографии, почти ожившие от отблесков неровного света.

Зачем ты звала его, Наэко?

— Тэцуро-сан... Ваш брат вас спрашивает.

— Легок на помине... — Тэцуро машинально берет трубку.

— Каору?

— Что тебе нужно?

— У тебя какой-то больной голос. Слушай, я не хочу ссориться.

— Рю, мы ссорились в детстве. Детство прошло.

— Это... Ты... один сейчас, брат. Прошу, забудем старое. Я бы хотел приехать.

Каору смотрит на часы.

Щелк.

Щелк.

Щелк..

"Если компенсация не будет произведена в течение семи календарных дней..."

Он молча вертит головой.

— Тебе нечего здесь делать. Или ты считаешь, что только твоей свечки и не хватает на ее алтаре?

— Черт, Каору. Ты не устал еще делить? Ты и ее труп делить будешь?

— Ты мог бы не делать ее трупом, — Тэцуро с размаху бросает трубку.

На фотографию Наэко падает тень. Кто-то стоит у Тэцуро за спиной. Он медленно поворачивается.

— Ты всегда любил ее, да, Каору? Не переставал любить... Несмотря на нас... несмотря на все...

— Я ее ненавидел, — говорит Тэцуро. — Что ты здесь делаешь? Лучше нам пока здесь не встречаться..

— Я должна сказать тебе кое-что, — говорит Мицуко. — Каору, я ... у меня...

Ей не хватает сил выговорить. Она опускается на пол и тихо плачет.

\

Тэцуро стоит посреди офиса. На нем марлевая маска.

— Возможно, я буду болен некоторое время, — говорит он подчиненным. — Постараюсь вернуться через неделю. Но в любом случае, досье "Арима" должно быть готово до конца месяца. Поэтому я хотел бы на время передать свои полномочия господину...

Когда Тэцуро выходит из офиса, секретарь в приемной говорит ему:

— Тэцуро-сан, к вам пришел адвокат. Ему не было назначено, но он сказал, что подождет в коридоре...

Тэцуро выходит, не слушая ее.

Айтару ждет в кресле для посетителей, разглядывая сухие цветы в напольной вазе. Увидев Тэцуро, он поднимается.

— Я должен был повидать вас. У вас еще есть время, Тэцуро-сан. Я не оставляю надежды все уладить мирным путем. Возможно, вы уже догадались, чего ваша покойная жена хотела от вашего брата. Возможно, вы знаете...

— Я сейчас позову охрану, — сипло и сухо говорит Тэцуро. И идет мимо по коридору, не обращая больше внимания на Айтару.

— У него есть два дня, — говорит юноша в белой рубашке. Он стоит у автомата, выдающего шоколад и кофе. — Он может одуматься. Хотя я боюсь... Он такой...

— Черный внутри, — помогает ему девочка в сэйлор-фуку. — Хочу шоколадку.

— Этот автомат сломан, Дакко-тян, — ласково говорит юноша. — Давай в следующий раз.

Айтару вздыхает.

\

Автомобиль Тэцуро везет его к дому. Тэцуро пытается смотреть в окно, но не может: глаза слезятся.

— Останови, — просит он вдруг шофера. Тот послушно останавливает.

— Пойди покури.

— Тэцуро-сама, — гудит шофер, — давайте я вас домой довезу. А то лучше — к доктору...

Вместо ответа Тэцуро дает ему сигарету из дорогой пачки.

Оставшись в одиночестве, он на минуту закрывает глаза руками.Снаружи часы на правительственном здании начинают бить. Тэцуро морщится. Переждав, он вытаскивает из кармана мобильник. Набирает номер.

— Это... Каору? Что, брат? Я слушаю...

"Она будет мертвая. И тогда будет поздно".

"У мертвых другая логика..."

Тэцуро открывает рот.

Ты знаешь, что это такое — когда человек разваливается, разрушается живьем?

Может быть, ты узнаешь.

Может быть ты почувствуешь.-

— Я слушаю...

С короткой кривой улыбкой Тэцуро захлопывает телефон и кладет обратно в карман. Стучит в окно:

— Поехали...

\

Беспощадно светлый больничный коридор. Пустая стойка ночной сестры. В конце коридора, у окна, стискивая руки, стоит Мицуко. По коридору к ней быстро шагает человек в блестящей черной куртке. Хвост черных волос беспокойно мотается при ходьбе.

— Сэнсей? Я Тэцуро Рю, брат Каору. Я только прилетел... Что с ним?

Мицуко медленно поднимает на него глаза.

Он выглядит потрясающе здоровым...

— Это началось с обычного гриппа, — говорит она голосом, лишенным эмоций. — Но болезнь очень быстро прогрессировала. Это очень странно. Я впервые вижу такое. Чтобы инфекция... развивалась так быстро...

— Инфекция?

— Вам лучше поговорить с его лечащим врачом. Я не его врач.

Рю вздергивает брови.

Она резко отворачивается к окну. Там темно. Глядя на свое отражение в стекле, она повторяет:

— Я не его врач...

\

Ночь. В конторе зажжена только небольшая настольная лампа. Вещает маленький портативный телевизор, поставленный на стол:

— Тэцуро Каору, финансовый директор центрального отделения "Мацубаро Ойл" скончался сегодня в больнице "Саппоро Идай" от осложнений, вызванных гриппом. Это первый летальный случай гриппа в нынешнем году. Врачи предупреждают о начавшейся эпидемии...

Айтару заснул в кресле; очки съехали ему на кончик носа. Часы у него над головой перестали идти.

— ... возможно, что пик эпидемии придется на начало следующего месяца...

Юкихито появляется в бюро, останавливается над креслом. Выключает телевизор, снимает с Айтару очки, кладет на стол. Сейчас он в другой одежде — в тех же футболке и джинсах, что на фотографии.

Только так ты можешь чувствовать меня. Только так, во сне, на грани, за которую ты все время пытаешься заступить. Я приду к тебе, и ты не обожжешь меня, и не отшатнешься от моего холода, и от меня не будет разить могилой...

Юкихито опускается на колени возле кресла.

Думаете, мертвым уже не бывает тоскливо?

— Юки, — бормочет адвокат и открывает глаза. Беспомощно улыбается: — Малыш...

— Домой спать вы теперь вообще не ходите?

Айтару вглядывается в него, в обстановку вокруг, которая стала расплывчатой, странно светящейся.

— Ты опять снишься...

— Я делаю, что могу.

— У тебя руки ледяные, — Айтару сгребает его в объятия, вжимает в себя, отогревает его пальцы своим дыханием.

Думаете, мертвым уже не бывает больно?

Может быть.

Если это обычные мертвые.