Самый лучший способ

— Ты не путай! — назидательно сказала Дедал. — Он обратился к тебе на Вы просто из вежливости. Разве в ваших благородных семействах не учат, что тыкать малознакомым людям нехорошо?

Юноша обречённо вздохнул.

— Может и так, но коробочка у тебя, а не у меня.

— Это потому, что самое ценное должно храниться в самом надёжном месте. И потом... не доверяю я твоему мечику. А ну как он с Ударом Грома в эту... как её... слово-то какое неприличное... В реакцию, в общем, вступит. И не будет ни тебя, ни твоей игрушки, ни нашего оружия против Фаэтона. Не то чтобы я сильно переживала из-за такой ерунды... Но остаться с пустыми руками перед спустившимся с небес реншу я пока не готова.

Икар нахмурился.

— Реншу... Не нравится мне эта история. Мэр Олимпика не рассказал нам правды. Всей правды. Фаэтон, вестник пламени... Я слышал легенду о нём. Просто наивный ребёнок, получивший слишком большую власть и не справившийся с ней. Он точно не демон. Мог ли он стать порождением тьмы за эти века? Не знаю...

— Зато я знаю, — сварливо ответила Дедал. — Знаю, что у нас есть ещё одиннадцать реншу и три месяца времени, прежде чем мир полетит в тартарары. Ты хочешь рискнуть и уйти сейчас, а потом выяснить, что мы здесь проморгали настоящего реншу? Ты хочешь рискнуть судьбой всего мира? А, Икар, хочешь? Хочешь взять на себя такую ответственность?

— Нет, — неожиданно жёстко отрезал Икар. — Не хочу.

Небо не прекращало пылать, жар, исходящий от него, усиливался с каждым шагом. Дедал казалось, что они приближаются к центру преисподней, и идея повернуть назад уже не виделась такой уж ошибочной. Они шли по степи, но от самой степи мало что осталось — обугленная трава, да чёрные, как смоль, останки редких деревьев составляли весь пейзаж. Ощутимо пахло гарью, а ветер разносил по выжженной земле ещё тёплый пепел...

— Он близко, — вдруг сказал Икар. — Я чувствую его присутствие.

Дедал, доверявшая интуиции напарника больше, чем своей, поинтересовалась на всякий случай:

— Это твоё предвидение?

— Не совсем... Видишь? Впереди река жидкого огня. Сама земля не выдерживает дикого жара и начинает распадаться, растекаться... Мы опаздываем!

— Да, но... — Дедал нахмурилась. — Как ты собрался перебираться через эту реку? У тебя есть крылья? Или какая-нибудь безумно холодная штука, вроде...

— Вроде этого? — спросил Икар, показывая на искрящийся ледяной мост, перекинутый через бурлящий огненный поток.

Мост казался невероятно прочным, он с лёгкостью выдерживал нестерпимый жар, даже и не собираясь начинать таять. Гладкий и ровный, с резными перильцами и ступеньками, он притягивал взгляды и мысли, обещая спокойную и надёжную переправу. Спокойней и надёжнее, чем прогулка на ладье Харона...

Но Дедал знала наверняка — это лишь обман. Приманка. Ловушка. Женщина не стала тратить время на раздумья и сомнения. Один раз приняв решение, она уже не колебалась: тонкие, но сильные пальцы натянули тетиву лука, стрела с заговорённым наконечником задрожала, предвкушая полёт, а затем тетива распрямилась, выпуская опасный снаряд на свободу. Стрела тихо прошелестела песнь смерти и вонзилась точно в центр моста. Лёд тотчас потрескался, и вроде бы прочная конструкция развалилась на куски, которые падали в бурлящее огненное варево и мгновенно испарялись. Без следа.

— Вот как, — сказал Икар. — Мы чуть не попались.

— ТЫ чуть не попался, — поправила его Дедал. — Скажи спасибо, что я за тобой приглядываю, из неприятностей вытаскиваю. А то давно бы вляпался по самые уши. Вон, например, сейчас из тебя могло выйти отличное жаркое. Ты же любишь жаркое, да?

Юноша промолчал. Он прекрасно понимал, что правда сейчас встала под знамёна Дедал. И видел, что река огня это своего рода рубеж, граница, отсекающая недостойных. Что не может быть простого и лёгкого пути там, где решаются судьбы мира. Но...

— Эх! — наконец воскликнул Икар. — Мне бы крылья!

— Чтобы ты их опалил, рухнул вниз и разбился? — осведомилась женщина. — Спасибо, не надо. Ещё на похороны тратиться, да и чёрное мне совсем не идёт, буду выглядеть, как скоморох или того хуже — как монашка какая-нибудь. Чур меня, чур!

Юноша посерьёзнел. Оранжевые сполохи танцевали на его лице.

— Крылья или не крылья, но нам нужно перебраться на ту сторону. Если других вариантов нет...

Он положил ладонь на узорчатые ножны и многозначительно улыбнулся.

— Ну уж нет уж! — вздрогнула Дедал. — Давай-ка лучше по старой методе... Ритуалы, заклинания... Мне нужна капля твоей крови.

Из дорожной сумки появились на свет длинная игла и небольшой прозрачный сосуд, такой крохотный, что туда вместилось бы пять-шесть слезинок ребёнка, не больше. Однако Дедал это нисколько не смутило.

— Давай-давай, — женщина выжидающе смотрела на спутника. — Или ты ждёшь, пока у тебя из носа кровь пойдёт? Ну, так он нас другой жанр... книги для взрослых в соседнем отделе.

Икар опасливо косился на иглу.

— А ты уверена... Ты точно-точно уверена?

— Точно-точно, давай сюда левую руку!

— А иголка... игла... она чистая? Я не заболею? Не умру?

— Да давай же руку, ну! — в другой раз Дедал посмеялась бы над испугом напарника, но сейчас ненужная заминка её порядком злила. — Давай, не трясись так! А то игла окажется... в другом месте! Ну!

Икар стонал. Дедал шипела, как змея. Но через минуту кровопролитной борьбы у охотников на реншу оказался пузырёк с ярко-алой жидкостью внутри.

— И что теперь? — спросил побледневший и нетвёрдо стоящий на ногах юноша. — Выпьешь? Или заклинание прочтёшь?

— Да нет, — усмехнулась женщина.

И бросила пузырёк прямо в реку.

— С чего ты взяла, что это вообще сработает? В книгах говорится про королевскую кровь. Королевскую!

— Ну и? — флегматично спросила Дедал. Все эмоции она потратила на операцию по кровопусканию и теперь с безразличием в глазах озиралась по сторонам.

— Вот тебе и ну! С чего ты взяла, что у меня нужная жидкость в жилах течёт? Мой род дворянский, но я никогда не слышал, чтобы у нас в предках были монархи!

— Ну и?

— Вот тебе и ну... а если бы не сработало?!

— Сработало же, — Дедал вздохнула. — Слушай, тебе не всё равно? Или тебе лишь бы мечиком помахать? Кстати...

Мы уже на месте.

Огненная река, замыкаясь в кольцо, отрезала от мира солидный кусок земли, превратив его в настоящий пылающий остров. От травы и деревьев здесь не осталось даже пепла, а редкие скалы обуглились и теперь походили на неровные чёрные столбы, уныло грозящие пламенеющим небесам. Они стояли вокруг обломков колесницы Фаэтона, будто молчаливая стража. Они были недвусмысленным намёком... жутким предостережением. Так будет с каждым, кто осмелится нарушить покой вестника огня, говорили обгоревшие скалы. Так будет с каждым... Но двое охотников на реншу считали себя особенными.

И у них были на то все основания.

— Пришли, давай поскорее разберёмся с этим, — Дедал извлекла подаренную мэром Олимпика шкатулку с буквой Z на крышке. Они оба, и юноша, и женщина, ощущали переполняющую серую коробочку мощь. И они могли лишь надеяться на то, что этой силы окажется достаточно... — Вперёд! Умри, Фаэтон!

Дедал произнесла последние слова громко и отчётливо. Словно правитель, отдающий приказания подданным... В её голосе была сила и власть. Но вестник огня лишь посмеялся над этой властью.

Да, коробочка с молнией Громовержца исторгла целый сноп ослепительно-белых разрядов.

Да, неистовая стихия устремилась к Фаэтону, сметая с дороги чёрные камни.

Да, небесный огонь не смог остановить стелящуюся по земле молнию.

Но...

Фаэтон ожидал такого исхода. Только что он был огненным человеком, лежащим на почерневшей земле среди обломков прекраснейшей колесницы. А через мгновение на месте крушения появилось золотое яйцо, отливающее сталью: с одной стороны символ зарождающегося мироздания сиял, как золото, с другой — излучал непоколебимую уверенность стали. И молнии отразились от его поверхности, не причинив вреда. А затем скорлупа пошла трещинами и с металлическим звоном осыпалась на землю.

— О нет, — Дедал выронила шкатулку. Её руки дрожали, а пот стекал по лицу крупными каплями.

— Боже мой... — шептал Икар, кусая потрескавшиеся губы и не отводя пристального взгляда изумрудных глаз от народившегося огненного птенца.

Перед ними, несомненно, была птица.

Повелитель пламени.

Феникс.

— Не взлетит, — нервно хихикнула Дедал. И сразу добавила. — Но нас и на земле можно запросто прихлопнуть. Мы для него кто? Мошкара, комарики...

— Комары пьют кровь, — пробормотал юноша. — У тебя есть ещё фокус с кровью? Сейчас он пригодится.

— Кровь? Против феникса? — женщина фыркнула. — Ты ещё с ножом на тяжёлого рыцаря пойди. Или с рогаткой на крепость. Феникс это... он...

— Само пламя, сама стихия огня, — кивнул Икар. — Тогда мне не остаётся ничего другого... Как использовать лёд.

Слепленная из жаркого пламени птица не спешила. Сперва Феникс открыл глаза, похожие на два полуденных солнца. Затем расправил исполинские крылья, накрывшие собой добрую половину острова. И только после этого новорождённый повелитель огня обратил своё испепеляющее внимание на охотников.

Дедал стояла, не в силах пошевелиться. Она боялась.

Икар улыбался, казалось, прикосновения к узорчатым ножнам прибавляют ему сил. Он ждал.

И дождался.

Феникс, подняв пылающую голову к выжженным небесам, запел. Его голос бы одновременно прекрасен и ужасающ. Он был тосклив и радостен. Он одновременно делился своим счастьем и плакал, изливая горе. А потом огненная птица резко замолчала.

И с грацией, удивительной для невообразимо массивного тела, поднялась в воздух.

Феникс летел. Он описал плавную дугу, постепенно поднимаясь выше. Через минуту он стал маленьким, не больше орла или пустынного грифа. А Икар продолжал терпеливо ждать удобного случая... Юноша прекрасно знал, что новорождённый не отпустит своих врагов, не улетит домой, к своему папе Гелиосу, не будет радоваться чувству свободного полёта... Феникс будет мстить. Так жестоко и непоследовательно, как умеют только дети.

— Идёт, — спокойно сказал Икар, поглаживая ножны.

Узор на вместилище Калиборна полз по чудному металлу, словно вьюн. Но то были не особые магические руны или причуда мастера-оружейника. Ножны для невероятного меча выковали из невероятного металла. Люди называли это чудо инеистым мифрилом. Этот металл десятилетиями лежит во льдах, впитывая холод, а затем источает его. Инеистый мифрил 30-летней закалки не расплавится даже в жерле вулкана, его не берёт тлен, он не стареет и не повреждается. Даже Калиборн не способен причинить вред этому материалу — поэтому только ножны из инеистого мифрила могут сдержать адскую мощь всёразрушающего меча.

Ведь они замораживают само время.

Но Феникс не знал этого. И потому был обречён.

— Иди ко мне, — спокойно сказал Икар, извлекая напитанный холодом Калиборн. — Больно не будет.

Они ударили одновременно: яркая небесная вспышка с мощью и стремительностью метеорита протаранила землю, разломив слой запёкшегося грунта и разметав обугленные скалы. В месте удара образовалась блюдцеподобная воронка диаметром в сотню человеческих шагов.

— Неплохо, — сказал Икар, защитившийся от атаки льдистыми ножнами. — Но недостаточно.

Он больше не улыбался. И меч, только что вспоровший живот Феникса, вновь упокоился в святилище из чудо-металла.

— Мне его жалко, — обронил Икар, безучастно наблюдая за тем, как сгусток пламени, только что изображавший прекраснейшую птицу, увядает, гаснет, а в конце превращается в мёртвого юношу. Красивого, как боги, даже после смерти. — Он просто ребёнок.

— Как и ты, — заметила Дедал, к которой вернулась привычная язвительность. — Каждый день слюни за тобой подбираю, да из неприятностей вытаскиваю... Про готовку или шитьё уж не говорю. Но... чего ты сейчас-то задумался? Берём труп и к мэру Олимпика тащим. То есть, ты тащишь, а я буду руководить.

— Нехорошо это, — после минуты молчания ответил юноша. — Таскать мертвеца, как какую-нибудь падаль. Нужно похоронить его.

Женщина рассмеялась.

— Ну-ну, ты ещё заупокойную песню свой для него!

— И спою, — неожиданно заявил повзрослевший лет на пять Икар:

Спи спокойно Фаэтон, колесницы отцовской возница.

Пусть ее не сдержал, но, дерзнув на великое, пал ты.

— Что... вы... похоронили... Фаэтона?!

Сказать, что Тан Молниеносный негодовал, всё равно, что назвать великий потоп грибным дождиком. Мэр Олимпика искрился злобой и пылал гневом, его глаза налились кровью, а руки сжались в пудовые кулаки. Что до короны, то она давно слетела на пол и сиротливо притулилась к шкафу в пыльном углу комнаты.

— Ну да, — ответила Дедал, игравшая неблагодарную роль единственного дипломата в помещении. — Зарыли в сыру матушку-землю, а сверху крест поставили.

— Вы... ещё... и крест... — Тан был так зол, что даже Икар со всей ясностью понял — ещё чуть-чуть и правитель Олимпика взорвётся. И разорвёт на клочки тех, кому не хватит ума своевременно дать дёру. — Не только... похоронили... но и... крест поставили на нём?!

— Слышал? Мэр негодует, — обратилась к напарнику невозмутимая Дедал. — Я ж говорила, надо пирамиду из камней делать. А ты заладил, крест, крест, надо по-человечески...

— Вы... как посмели... Мошкара... наглая... — вскипел Тан Молниеносный, стремительно приближаясь к точке взрыва. — Сожрать... Уничтожить... Раздавить!

Что было дальше, Икар помнил обрывисто. Вроде бы после безумных криков возникло стойкое ощущение, что где-то высоко в горах прорвало плотину, и теперь неистовый водный поток обрушился вниз, сметая всё на своём пути. Неудержимая сила хлынула буквально из каждой поры на теле Тана Молниеносного, а сам он искрился и сиял, как ритуальное йол-дерево. Охотников просто смело и отбросило назад, а дом мэра рухнул, будто карточный.

Потом они с Дедал вроде бы оказались на площади. В тёплой и уютной компании — дома, горожане, мэр. Горожане стояли молча, сомкнув плотные ряды. Они не нападали на пришлых, но и мэра не пытались остановить. Они лишь наблюдали. Как всегда.

Правда, такой паритет соблюдался недолго. Через минуту Тан вроде бы стал взывать к небесам, моля их о страшной каре для грешников, а к растерявшимся охотникам бочком приблизился один из горожан, почему-то решивший, что ему непременно нужно влезть в это дело.

— Уходите до заката, — сказал он шёпотом. — Сейчас мэр просто не в себе, но когда жар безумия спадёт, то вас непременно казнят. Как бы вы не были сильны, от удара молнии вам не спастись.

— Но почему? — недоумевал Икар. — Что мы такого сделали? Мы же спасли город!

— Спасли и стали героями, — терпеливо отвечал горожанин. — А когда герой не нужен, он должен умереть...

Так уж повелось.

Исход третий. Алчность

— Убейте быка! — кричал царь Минос. — И принесите мне его золотую голову!

Начищенные до блеска медные заклёпки на поясе Икара безупречно отражали солнечные лучи, а узорчатые ножны приятно холодили ладонь. И хотя солнце, вставшее прямо над головой, нещадно поливало землю душным жаром, юноша чувствовал себя превосходно. Ещё бы — они шли убивать очередного реншу.