Последние или первые?

— Ты можешь делать кучу разных вещей, — сказал он жестко. — Плавать, например. Или лазать по скалам. Или еще что-нибудь. Но, конечно, ныть и жаловаться на жизнь гораздо проще! И приятнее!

— Ты ничего не понимаешь!!! — на глазах Криссанты выступили слезы, а из пасти вырвался небольшой язык пламени. — Ты можешь летать и никогда не поймешь, каково мне!

Она встала и, отвернувшись от Тархварда, медленно зашагала прочь от него. Дракон в сердцах плюнул огнем в крадущегося по берегу краба. Бедное существо мгновенно превратилось в тлеющий уголек.

— Ты ничего сегодня не поймал? — Криссанта неожиданно обернулась и уставилась на своего соседа несчастными глазами. — Мне уже есть хочется...

— Тебе постоянно есть хочется, — пробурчал тот, но уже без особой злости: он и сам ощущал легкий голод. Как назло, рана на хвосте снова начала болеть, но Криссанта так и не заметила содранной чешуи, а сказать ей, что ему не помешало бы еще немного отлежаться, а потом уже лететь на охоту, означало вызвать новый град упреков — в том, что он просто не хочет ее кормить и прикрывается этой небольшой царапиной.

— Можно подумать, ты у нас одним воздухом питаешься! — обиженно отозвалась драконесса.

— Нет, но я не схожу с ума, если мне приходится немного поголодать!

— Да ты никогда не голодал по-настоящему! Ты всегда можешь о себе позаботиться, а я — нет!

— Я не только о себе, я еще и о тебе забочусь, а ты, дармоедка, ни разу мне даже спасибо не сказала!!!

Они замерли друг против друга в боевой стойке — шеи напряжены, головы приопущены для быстрого удара... Однако буря так и не разразилась. Криссанта вдруг развернулась и уползла в пещеру, пробормотав что-то вроде: "Лучше бы я сдохла тогда от голода...", и Тархвард остался один.

Некоторое время он все еще напрягал шею, готовый в любой момент выдохнуть огонь, но потом сообразил, что может расслабиться. Однако полностью успокоиться дракону не удавалось — в ушах у него все еще звучали последние слова Криссанты. А ведь он всегда думал, что является для нее "отдушиной в пещере", что он помогает ей жить...

Тархвард развернулся и побрел прочь от пещеры Криссанты.

"А ведь она сильно похудела ..." — неожиданно пришло ему в голову.

Настроение сделалось ни к черту. Дракон прошел еще несколько десятков шагов по каменистому пляжу, а потом внезапно подпрыгнул и резко начал набирать высоту, яростно отталкиваясь перепончатыми крыльями от воздуха. Через несколько секунд для наблюдателя на земле Тархвард превратился бы в черную точку на синем небе.

Бирюзовый дракон знал, где находятся пастбища морского народа, но сделал большой круг, чтобы подлететь к ним со стороны солнца. Последнее время пастухи рыболюдей здорово его невзлюбили — что, в общем-то, было вполне закономерно, учитывая, насколько уменьшились в последнее время их стада косаток. Один раз рыболюди даже умудрились слегка ранить дракона, швырнув в него большим камнем, который они запустили при помощи какого-то странного механизма. Провалявшись с недельку на соседнем острове, Тархвард решил устроить им публичное наказание и, пробравшись в предутреннем тумане к пастухам, бесшумно сжег их сплетенные из водорослей сети и выпустил на свободу дельфинье стадо. После этого рыболюди опасались вставать на пути у дракона, но ему казалось, что они все-таки что-то замышляют. Поэтому, совершая свои налеты, дракон всегда появлялся внезапно и с той стороны, откуда его нельзя было заранее заметить.

Тархвард выбрал себе цель и, сложив крылья, спикировал вниз. Морские животные в стаде почувствовали неладное лишь за мгновение до того, как дракон схватил свою жертву. Остальные косатки разом нырнули в глубину, но было уже поздно — одна из них забилась в лапах дракона.

Потяжелевший почти вдвое, Тархвард летел теперь вдоль линии воды. Его жертва отчаянно извивалась, пытаясь вырваться обратно в родную среду, и дракону стоило немалых усилий удержаться со своей ношей в воздухе. Но впереди, к его огромной радости, показались вершины какого-то острова — там, на суше, он смог бы легко разделаться с непокорной добычей! Косатка почувствовала близость грозящей ей смертью земли и забилась с новой силой. Тархварда с неимоверной силой дернуло вбок, а потом вниз. Крылья потеряли опору и на несколько секунд жертве удалось окунуться в воду, едва не затащив туда и дракона. Однако Тархвард не разжал когтей и, заревев от напряжения, сделал несколько мощных взмахов, поднимаясь на достаточную высоту. Мышцы на крыльях свело судорогой, но остров был уже совсем близко, и дракон, превозмогая боль, сумел дотянуть до его берега.

Страшно разозленный, Тархвард со всего маху приложил свою добычу об утес, после чего разжал лапы и бросил тело косатки на камни. Сам он плюхнулся рядом и несколько часов просто лежал, не двигаясь, выжидая, пока утихнет боль в мышцах. Потом дракон встал, окунулся в прохладные морские воды и с удовольствием почувствовал, как к нему возвращаются силы.

Отправиться в полет дракон отважился только к вечеру. Распластавшись в воздухе, он старался поменьше махать крыльями, предпочитая планировать.

Остров Криссанты Тархвард увидел на закате. Медленно сбавляя скорость, он плавно снизился и полетел прямо над рифами, кольцом опоясывающими остров с востока. Был отлив, и острые вершины подводных скал на несколько метров поднимались над водной поверхностью. Краем глаза дракон заметил какую-то необычность в пейзаже и, несмотря на усталость, сделал круг, чтобы внимательнее рассмотреть находку. Он сразу понял, что ему посчастливилось обнаружить — это была хитроумная ловушка, построенная из огромных валунов. Ловушка, расставленная на дракона. Маленькие бестии-рыболюди вычислили, куда постоянно прилетает Тархвард и решили устроить ему сюрприз.

Ловушка располагалась в самом широком проходе между скалами, удобном для пролета. Ее создатели рассчитывали, что утяжеленный добычей охотник будет лететь низко и выберет самый легкий путь — а на этом пути заденет крылом хотя бы один неустойчивый валун, который обрушится прямо на него и увлечет за собой все остальные. Все было продуманно просто отлично. Но рыболюди не учли одну вещь — отлив. Пока они строили ловушку, основная ее часть находилась под водой, но теперь вода отступила и вся конструкция оказалась на виду. Мысленно обругав коварных русалок, дракон дал себе зарок завтра же уничтожить ловушку. Сейчас же он чувствовал себя слишком усталым, чтобы отвлекаться на подобные вещи.

Тархвард влетел в бухту и бросил свою добычу на каменистый пляж перед пещерой.

— Крисс! Ужин! — громко взревел он, приземляясь рядом с тушей косатки. Ответом ему было холодное молчание.

"Обиделась", — понял дракон. Эта обидчивость всегда поражала его в Криссанте — из-за любой мелочи драконесса могла не разговаривать с ним часами. Иногда Тархвард даже чувствовал себя неправым, но чаще он лишь раздражался еще сильнее. Чего, спрашивается, выпендриваться? Она голодна, ей принесли еду — надо только выйти из своей пещеры!

"Ладно, — подумал дракон, — раз тебе надо специальное приглашение — будет тебе приглашение!" Наполненный самыми ядовитыми эпитетами, он зашагал к жилищу Криссанты.

Темнота уже полностью накрыла остров, и единственным источником света были звезды и показавшийся из-за вершины соседнего острова краешек луны. Тархварду казалось, что луна ехидно подмигивает ему и смеется над его глупым положением. Он шел к пещере, оступаясь в потемках и бормоча себе под нос разные ругательства. Окатанная галька пляжа закончилась, и ему под ноги все время попадались острые валуны.

"Какого дьявола я иду ее звать? Не хочет — не надо! Это уже ее дело, когда воспользоваться возможностью... — дракон в очередной раз споткнулся обо что-то большое и твердое и плюнул большим облаком дыма. — Так ведь нет! Обязательно надо встать в позу и заставить меня к ней приползти..."

Он добрался до пещеры и, засунув голову внутрь, позвал:

— Ваше высочество! Жрать подано! Извольте явиться к ужину!

Ответом ему была тишина.

"Странно, — удивился Тархвард, — молчать — это не в ее привычках. Обычно она на одно слово десятью отвечает..."

Он выпустил из пасти тоненькую струйку багрового пламени, и в его неверных сполохах разглядел, что пещера пуста.

Долгие пять минут Тархвард проникался тем фактом, что пещера ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пуста. Потом он начал строить предположения, что же могло произойти.

Мысль о похищении он отмел сразу. Никому из известных Тархварду существ не под силу было поднять дракона, особенно если тот этого не хочет. Да и следов битвы на берегу видно не было — вокруг вообще не наблюдалось ничего необычного. Однако Криссанта куда-то бесследно исчезла. Тархвард долго ломал голову, пытаясь понять, что же случилось, но не находил ответа. Гипотезы, одна фантастичнее другой, рождались в его голове и тут же, ничем не подтвержденные, умирали.

Дракон попытался вспомнить свой дневной разговор с соседкой. Все закончилось ссорой — но это случалось постоянно, ничего особенного в том скандале не было... И тут вдруг ни с того ни с сего Тархварду пришли на ум последние слова его подопечной: "Лучше бы я тогда сдохла от голода".

Он почувствовал, как под чешуей у него на спине пробежали мурашки. Ночь словно упала на него своим звездным небом. Безотчетный ужас пронзил дракона: неужели он остался один, совершенно один на этой планете?! А потом, непонятно почему, из глубин его памяти всплыл момент их первой встречи с Криссантой. Боги, как он тогда испугался ее искалеченных крыльев и отвел глаза в сторону! Как глупо все вышло! А теперь из-за его черствости драконесса решила покончить с жизнью!

"Может, все еще не поздно спасти? Она не могла уковылять далеко! Она должна быть где-то на побережье или на ближайшей окраине острова", — Тархвард мгновенно забыл об усталости и, не замечая острых камней, бросился обратно на пляж.

— Крисс! Криссанта! — закричал он, но никто не откликнулся. Только слабые волны еле слышно шуршали галькой в ночной тишине.

"Сейчас отлив, — лихорадочно соображал дракон, — значит, Крисс могла добраться до внешних рифов... Но берег острова тоже надо проверить!" Он взлетел над узкой полосой пляжа между морем и скалами и с волнением стал вглядываться в темноту ночи. Когда Тархварду казалось, что он видит в воде что-то похожее на фигуру дракона, он выпускал сноп пламени, чтобы осветить это место и начинал звать Криссанту. Но каждый раз это оказывалась торчащая из моря скала, и Тархвард возвращался на свой прежний курс. К середине ночи он облетел весь остров и вернулся туда, откуда начал поиски. Следов драконессы нигде не было.

Оставалось предположить самое худшее — Криссанта действительно отправилась на внешние рифы ждать прилива. Тархвард заложил новый круг, расширяя радиус поисков. Он летел низко над водой, чтобы, не дай боги, не пропустить в темноте черное тело своей соседки. С каждым совершенным кругом Тархварда охватывало все большее отчаяние и злость на самого себя. Новые и новые сцены из их с Криссантой совместной жизни вспыхивали в его голове, и только теперь он, как ему казалось, начинал понимать драконессу.

Луна поднималась все выше, освещая архипелаг своим холодным светом.

"Если Крисс еще жива, то сделает это на рассвете, — думал Тархвард. — Посмотрит в последний раз на лучи восходящего солнца и нырнет в океан". Его передернуло: чтобы умереть, дракону достаточно было просто наглотаться воды. Попав в мешки с горючим газом, вода закипела бы, и раскаленный пар со страшной силой разорвал бы драконье тело изнутри.

Тархвард в очередной раз выкрикнул имя драконессы и внезапно почувствовал, как что-то толкнуло его вбок. В это же мгновение на его крылья навалилась страшная тяжесть, и он рухнул в воду, зарывшись лапами в мягкое и податливое песчаное дно. К счастью, отлив еще не закончился и в том месте было мелко, поэтому голова дракона осталась на поверхности. Откуда-то сверху послышался звук откалывающегося камня и еще несколько валунов обрушились на Тархварда, окончательно придавив его к морскому дну. Дракон попытался дернуться и взвыл от боли — камни были слишком тяжелыми и выбраться из-под них ему было не по силам.

Дракон с ужасом осознал, что ловушка рыболюдей все-таки сработала. А прийти ему на помощь теперь было некому. "Похоже, это конец", — понял он и что было мочи заревел:

— Крисс!!! Крисса-а-анта!..

Через ближайший горный хребет кипящая гневом Криссанта перебралась всего за полчаса. Она карабкалась по неровным скалам так яростно и всаживала когти в трещины между камнями с такой силой, словно за ней гналась целая стая каких-нибудь ужасных врагов, и даже болтающиеся за спиной безжизненные крылья не мешали драконессе лезть вверх и почти не стесняли ее движений. Криссанта рвалась вперед, не разбирая дороги и не думая, куда она так спешит — лишь бы уйти как можно дальше от ненавистного Тархварда, лишь бы никогда больше его не видеть и не слышать!

Добравшись до вершины хребта, Криссанта огляделась, в сердцах плюнула пламенем в пролетающую над ее головой стаю птиц и бросилась так же торопливо спускаться вниз, спотыкаясь на горных неровностях и обрушивая вниз лавины больших и маленьких камней. Пару раз она не удерживалась на лапах и сама начинала катиться по крутому склону, рискуя еще сильнее повредить крылья, но потом ей все-таки удавалось зацепиться за скалы когтями и остановить падение. После чего, немного отдышавшись и пофыркав во все стороны огнем и дымом, драконесса бежала дальше.

Так она пересекла несколько вершин и впадин и, наконец, исцарапав о камни чешую и окончательно выбившись из сил, скатилась по более пологому и покрытому травой склону в ледяное горное озеро. Холодная вода немного отрезвила серебристо-черную красавицу, и она, выбравшись на берег и отряхнувшись, упала на траву и громко, пронзительно, в полный голос зарыдала. Эхо ее плача, время от времени прерываемого не менее громкими причитаниями, гулко разносилось по ущельям и распугивало живущую на острове мелкую дичь, но Криссанта продолжала захлебываться слезами, полностью отрешившись от внешнего мира и не думая о том, как это выглядит со стороны.

Драконесса не знала, сколько времени провела в слезах, жалобах и проклятиях в адрес Тархварда, но когда она, выплакавшись и несколько успокоившись, приподняла голову и огляделась, небо над ней было уже темно-синим, а на западе догорал малиновый закат. Криссанта шумно вздохнула и, встав на лапы, медленно заковыляла обратно к холодному озерцу. Она хотела просто умыться, но стоило ей наклониться над зеркально-гладкой водной поверхностью и увидеть в ней отражение своего жалкого лица с потускневшей чешуей и покрывшимися сеткой красных жилок глазами, как драконесса снова забыла обо всем на свете. Она, не отрываясь, смотрела на себя — смотрела так, словно видела свое лицо впервые, и медленно, постепенно осознавала, что такое вечно несчастное, жалеющее себя и требующее жалости от других существо, в которое она превратилась в последние годы, и не могло вызывать у Тархварда ничего, кроме презрения. Да и не только у Тархварда, а у любого другого дракона из ее племени, останься они в живых — даже у самых терпеливых и заботливых. Ведь никто из них не был виноват в том, что буря переломала ей крылья и она потеряла способность летать!