— Где сейчnbsp;Через неделю в дворцовой часовне состоялась торжественная церемония: наследный принц Саоритас и леди Араниэ подтвердили свои клятвы в присутствии придворных и гостей из других государств. Заплаканные родители будущей королевы стояли в первых рядах и умиленно смотрели на дочь. Король с королевой были более сдержаны, хотя известие о будущем внуке и их наполняло нежностью. Кто может оспорить волю Хозяйки Путей? Кто будет противиться Ее воле? Вздохнув, покорилась и царственная чета, все же сын счастлив, а это главное! А еще через полгода королевский экипаж сорвался в пропасть. Почерневший от горя принц, срочно прибывший в столицу из путешествия, принял корону и ответственность за целое королевство. В это нелегкое для него время рядом с ним всегда была черноволосая женщина с медовыми глазами, которую придворные почтительно именовали 'королева Араниэ'.

ас есть место?

— Кошачий луг свободен, косить там нельзя, а дом поставить, думаю, возможно.

— Вот и хорошо, завтра начнем глину месить, а жерди мы с собой привезли, госпожа герцогиня позаботилась.

— Что это за герцогиня, сынок?

— Она нас всех спасла, мама, и жен наших, и нас и в дорогу нас собирала. Обо всем подумала, мы даже запас еды с собой привезли, пока поля не обработаны — хватит.

Висинэ почти все время молчала и, лишь когда малышка захныкала, обвела глазами скудную обстановку в поисках темного уголка. Харалэ увел жену за занавесь у спального места, а Тисинэ молча переглядывалась со старшим сыном. Радость бороласnbsp;— Остановите, мне пора! — Скользнув вниз, прежде чем блондин успел спрыгнуть с лошади, девушка серой тенью метнулась к калитке и скрылась в гуще облетевших кустов живой изгороди.

ь в ее душе с настороженностью — десять мужчин вернулись в селение, десять жен и дюжину детей привезли они с собой, кто знает, в каких краях и какой ценой заработали они свои богатства? Вскоре утомленная дорогой Висиинэ уснула рядом с малышкой. Ей непривычно было сидеть на полу, и еда для нее оказалась слишком соленой и сухой, а вот напиток понравился. Укрыв задремавшую жену одеялом, Харалэ вышел к близким — жена брата уже ушла укладывать сына, и за столом остались только Тисинэ и Риран.

— Мам, не волнуйся, да, мы ушли наемниками и сначала много сражались, но потом госпожа герцогиня взяла нас на работу в лечебницу, и почти пять лет мы помогали мэтру Санрину лечить людей, а не убивать. Наши жены работали вместе с нами, мы научились многому, но захотели вернуться на родину, если деревня нас не примет, уйдем на выселки. Нас много, и мы привыкли все делать вместе, и жены наши хоть и отличаются видом от местных женщин, дружат между собой.

Немного успокоившись, Тисинэ стала думать, как разошьет для внучки первую тунику, да и сыну праздничную рубаху спроворить нужно. Но Риран все еще хмурил брови:

— Дом мы тебе поможем построить брат, но что вы здесь будете делать? Не заскучают ваши жены после городской жизни?

— Буду, как и раньше, разводить коз, жены наши искусны и многому научились: умеют вязать красивые шапочки из тонкой нитки, умеют шить одежду и украшать ее. Да и дети растут. В городе любят покупать наши шали и жилеты, а воины ценят носки из теплого козьего пуха.

— Город далеко, а купцы к нам заглядывают не часто.

— Теперь будут чаще, я договорился с одним купцом, он заглянет к нам по первопутку, привезет красивую посуду и нитки для женщин, хорошие инструменты и крепкие ножи для мужчин.

Старший брат покивал головой, удивленно поглядывая на младшего. Харалэ ушел из дома семнадцатилетним юнцом и за десяток лет стал взрослым, ответственным и много знающим мужчиной. Риран задумался.

— Так может, вы свое поселение начнете? Здесь вам старики покоя не дадут, будут требовать, все по старинке делать, вон Маланэ привезла с ярмарки новую рубаху с открытым воротом, так чуть не прокляли, сжечь заставили.

Харалэ задумался, он и позабыл, что без совета стариков здесь и шагу не ступить.

— Завтра с побратимами обсудим, может ты и прав, брат. А сейчас давай спать ложиться, устали мы с дороги.

Риран простился и ушел в свой дом, а Харалэ ушел за занавеску и лег рядом с женой. Удивленная Тисинэ, пристроилась среди подушек на возвышении, глядя в дымогон на крупные летние звезды. В домах южан не принято было спать родителям вместе, но сын ушел к жене без раздумий, верно и впрямь придется им строить свое селище, не оставят старики такое самоуправство в покое.

Поутру Харалэ вышел в центр села и начал скликать побратимов, собрались быстро, видно с непривычки не спалось и в родительском доме. Объяснив ситуацию и дав время обсудить и подумать, предводитель рассказал о предложении брата.

— И вот, друзья, что я думаю, если мы построим свое селение недалеко, будем жить так, как привыкли: спать на кроватях и есть за столом, и жен наших некому будет упрекнуть. А если будем жить здраво и честно — придут к нам еще люди, а там глядишь, и городок поставим. Думайте братья до завтра, и коли согласны — поедем место искать!

Побратимы, тихо переговариваясь, разошлись. День прошел вяло, пировать прибывшие воины отказывались, больше тряслись над своими детьми и женами, да сурово хмурили брови на позабытую за десяток лет действительность.

А на рассвете мужчины тихо собрались у калитки, с ними была одна из жен, с аккуратным животиком и длинными каштановыми волосами, распущенными по плечам. Женщина стояла на прохладной утренней земле босиком, а рядом тревожно переминался ее муж. Ласково улыбнувшись всем, видящая попросила мужчин указать ей место, которое они считают подходящим. После кратких переговоров мужчины сошлись на трех вариантах: поближе, подальше и совсем далеко.

— Давайте начнем с дальней стоянки, — предложил муж видящей, — если место не подойдет, обратно будет легче идти.

Все согласно кивнули, Каринэ была слабой видящей, быстро уставала, да и положение не облегчало трудов. Подхватив супругу на руки, наемник быстро пошел в сторону выбранного места для городка. Когда-то тут было поле, бил ключик, но потом место забросили, и никто не знал почему. Видящая встала босыми ногами на неровную почву, вытянула вперед руки и огляделась с закрытыми глазами. Ага, место чистое и спокойное, но вот там, в редких кустах фонит тревогой и болью — убийство? Поэтому и родник заглох, и люди обходят это место стороной. Открыв глаза и чуть пошатнувшись, Каринэ прислонилась спиной к мужу и, полузакрыв глаза, сказала:

— Жить можно, родник пробьется в другом месте, только нужно похоронить по обряду того, кто спрятан в кустах, примерно вот здесь.

Ошеломленные мужчины вынули широкие кинжалы и принялись ковырять чуть влажную землю там, где указала видящая, а ее муж поднес к запекшимся от напряжения губам жены флягу с водой.

Минут через двадцать кинжал одного их южан уперся в нечто металлическое, оказалось — подковка на сапоге. Еще через час стало понятно, что это мужчина, довольно крупный, лежащий ничком в редких кустах возле родника. По лицу и одежде его никто не узнал, но ведь их десять лет не было дома. Соорудив из чего попало носилки, побратимы понесли находку домой. Сельчане встречали их пугливой тишиной. Потом одна из женщин с криком кинулась к носилкам:

— А-а-а-а, му-у-уж!

Кое-что удалось разобрать в ее вое. Оказалось, мужчина был наемником и передал с друзьями весточку, что возвращается, но так и не появился. Уже больше двух лет жена ждет его, и вдруг наемники принесли его тело. Вперед вышли старейшины, расспросили, как и где был найден односельчанин. Потом стали осматривать его — все металлические предметы, серебряные бляхи на поясе потускнели, но сохранились, Даже кожаный кошель с монетами туго круглился на ремне.

— Значит не грабеж, — сказали старики, — тогда что? Женщины отворачивались от ужасного запаха и вида покойника, мужчинам тоже было не до рассматривания мелких деталей, но наемники, привычные ко всему, сразу обратили внимание на распущенный гашник шальвар. Потом увидели застрявшую между пальцев прядь черных волос и тонкую серебряную цепочку. И указали на это старейшинам. Старики побелели: изнасилование было страшным преступлением, жестоко каравшимся, вплоть до смерти, если преступник покусился на невинную девушку — любой ее родич мог зарубить его на месте. Осторожно вынув из пальцев мертвеца цепочку, старики стали ее рассматривать, а люди в толпе роптать. Вдова найденного наемника попятилась в толпу — такой позор мог лечь и на детей насильника. Тут приблизилась пришедшая в себя видящая и, попросив разрешения, прикоснулась к цепочке. Зрачки ее через минуту расширились, сердце застучало молотом:

— Он схватил ее у родника, намотал волосы на кулак, так, что больно было шевельнуться. Крики не помогли, родичи были далеко. Когда он придавил ее животом к земле, девочка выхватила его кинжал и воткнула в ямку над ключицей, он умер через несколько минут, хрипя и задыхаясь, а она выбралась из под его тела и убежала. Ночью был дождь, потом сильный ветер, никто ничего не узнал.

Качая головами, старейшины тихо переговаривались. И, наконец, вынесли вердикт:

— Пострадавшая была в своем праве, она защищалась, тело нужно похоронить, а все ценное, что есть на нем отдать вдове. Узнавать, кто это был, не будут — цепочку, в качестве искупительной жертвы за пролитие крови, нужно бросить в родник.

Южане согласно кивнули головами, вперед выступил Харалэ:

— Старейшины, мы нашли тело, мы расчистим родник и принесем искупительные жертвы. Позвольте нам построить свои дома возле того места: наша видящая поможет его очистить, и вскоре там смогут жить люди.

Переглянувшись, старейшины закивали: уходили внаем свои парни, а вернулись, как это часто бывает, чужие люди, пусть живут на выселках, так спокойнее.

На следующий день в сторону полузаглохшего родника потянулся караван: наемники со своими женами и детьми и всем скарбом, их родственники, взявшиеся помочь новоселам и просто любопытные.

Сначала по обычаю принесли жертвы духам и сожгли козленка. Потом принялись за расчистку родника. Видящая указала, где бьет самая сильная струя, там родник углубили и выложили камнями. Рядом повесили кожаное ведерко и ковш. Насильника похоронили еще в селении, причем тело просто сожгли на куче кизяка, решив не осквернять местное кладбище, а уж останки прикопали у забытых могил чужаков.

Следующие несколько недель будущий городок напоминал большую стройку: всюду месили глину, раскладывали на солнце груды кирпичей, гасили известь для побелки и бережно тесали бревна для потолочных балок. В разгар стройки зарядили дожди, и народу вокруг сразу поубавилось. Пока земля была влажной, наемники засевали свои делянки гречей: растет быстрее прочих злаковых, да и покупают ее хорошо. Жены их, пока не особо обременены хозяйством, спешили узнать у родственниц, что здесь принято выращивать в огородах и как это можно хранить и готовить. Запасы копченого и вяленого мяса и круп сложили в первый же построенный амбар, каждый день проверяли крышу и топили печь — эти запасы должны были помочь пережить первую, не самую сытную зиму. В самый сильный ливень жена одного из наемников решила порадовать мужа, — схватившись за живот, сползла по недостроенной стеночке. Испугавшись, наемник собрал побратимов, а уж те позвали женщин, и через сутки в новом поселении стало на одного жителя больше. Пир по случаю принятия в семью нового члена положено было устраивать через год, поэтому поздравили новоявленных родителей тихо и скромно. Женщины собрались своим кружком и сшили за вечер новое стеганое одеяло, набитое чистой шерстью ягнят. Мужчины приготовили свои дары: первым был закончен дом и амбар для этой семьи. А уж по случаю завершения строительства первого жилого дома устроили маленький той — зажарили на углях половину барана и сварили густую шурпу в огромном общинном котле.

К осени все дома были достроены, возле каждого блеяли по десятку коз и овец, квохтали куры, а кое-где мычали коровы, большая редкость в этих краях. Когда ударили морозы, и ветер стал гонять по утоптанным улочкам сухой крупитчатый снег, зазвенели бубенцы — в селение въехал длинный караван. Харалэ, ставший старостой выселок, вышел из дома, кутаясь в длинный теплый кафтан.

— Легких дорог вам, путники! Что ищете вы в наших краях?

— Мы ищем старосту Харалэ!

— Это я, добро пожаловать в наше селение, добрые люди.

Высокий мужик в лисьей шубе приблизился и, приветственно поклонившись, сказал:

— Герцогиня эт Верис просила меня отыскать ваше селение и передать вам письмо, телегу с подарками и двух Травниц на практику. Девушки хорошо обучены, в дороге очень нам помогли.

Харалэ поклонился купцу в ответ и велел каравану сворачивать к общинному дому. В доме было холодно, но возницы и охранники быстро притащили с улицы кизяки и пучки сухой соломы для растопки. В очаге заплясал огонь, в свете которого Харалэ начал читать письмо, тонко пахнущее летними травами.

— Харалэ, — писала герцогиня. — Посылаю вам обещанные припасы и Травниц — купец охотно купит шерсть и крупы в обмен на инструменты и полезные мелочи. Девушек берегите, впрочем, если они найдут свое счастье, я буду только рада. Как только сформируете отряды, присылайте то, о чем договаривались — в обложках книг.

Дочитав письмо, заканчивающееся приветами и добрыми пожеланиями всем наемникам, их женам и детям, староста посмотрел на купца:

— Ее Светлость пишет, что выслала нам книги и письменные принадлежности.

— Верно, — сказал купец, — целая телега сундуков, но она предупредила, что в одном бумага и чернила, а в другом книги, чтобы берегли от воды и пыли.

— Загоните телегу в мой двор, я велю разгрузить, завтра женщины соберутся, посмотрят ваши товары.

Купец согласно кивнул, в котелке уже закипала вода для каши, и ему не хотелось сейчас долгих речей. Две смешливые Травницы резали на доске копченое сало и луковицы для приправы. Харалэ внимательно посмотрел на них: герцогиня выбрала смуглокожих и темноволосых, невысоких и крепеньких девушек. Видимо они не благородного происхождения, ну так это и лучше, не будут ныть по пустякам и проклинать судьбу, закинувшую их в глушь.

Сытный ужин и теплый дом располагали к долгим разговорам. Харалэ пригласил купца к себе, а к Травницам сбежались женщины — поболтать, узнать новости о знакомых и модах. За чашкой ароматного настоя купец важно поведал, что в резиденции герцогов все спокойно, маленькая наследница слава Светлым богам здорова, и в семье Их Светлостей ждут прибавления. Хотя, он в пути уже больше месяца, выехал, едва грязь стало прихватывать по утрам ломкой корочкой, так что может быть, счастливое событие уже состоялось. Еще купец сообщил, что по договору с Ее Светлостью он приедет следующей осенью — заберет девушек, ежели те пожелают, и травы, которые они соберут за лето, без этого им практику не зачтут. Потом мужчины обсудили цены на шерсть, оружие и инструменты, и Харалэ вполне удалось изобразить из себя этакого пройдошливого торгаша, готового поспорить за каждый серп или мешок крупы, просто из удовольствия. И ни на секунду он не задумался о том разговоре, который произошел у него и герцога эт Верис перед отъездом.