Быть некромантом

Быть некромантом

* * *

Я проснулся и с трудом открыл глаза. Летние солнечные лучи уже бессовестно хозяйничали в моей горнице, играя в прятки с укрывшейся в углах тенью. Раньше меня забавляли тщетные попытки солнечного света высветить все закоулки в комнате, но сейчас это зрелище меня отнюдь не радовало.

— Почему люди боятся некромантов? — спросил я вслух. Мне никто не ответил — отец, как обычно, пребывал в городе, советуясь, ха-ха, с советом старейших. Старший брат остался ночевать в сенях, а мать, естественно, хлопотала у его лежанки. Хотя чего там хлопотать? Сбежит он, болезный, что ли? — Слова вернулись ко мне без ответа, заставляя вновь и вновь искать ответ на этот порядком поднадоевший вопрос.

— Некро-мант. Наверное, их пугает само слово. Название. Колдун, сотрудничающий с мертвыми, — продолжал выискивать ответы я. — Тогда почему их не пугает Мет, который подрабатывает могильщиком при храме природы? Он ведь тоже имеет дело с мертвецами. И наверняка почаще, чем некоторые некроманты. — Я задумчиво почесал подбородок. Короткая щетина поприветствовала уколом в пальцы. Да, вот они, трудности взросления — еще не успели отметить мое восемнадцатилетние, а щетина тут как тут. Хочешь не хочешь, а теперь придется сражаться с ней до конца своих дней. Хе-хе, а получилось в рифму!

— Или вот лекари. У нас их целых два — Валентайн и Хорио. Им тоже приходится иметь дело с мертвецами, разве нет? Иногда у них, в процессе врачевания, умирают люди. А иногда прямо и под руками. И что? Боится этих коновалов кто-нибудь? Нет. Если все пройдет успешно — спасибо вам дорогие наши целители. Если же нет.... Ну на все воля Лесных Богов. Тьфу!

Я хотел было сплюнуть, но во рту было пусто, как в пустом колодце. Или как в голове хромого Мета. Не, могилы он роет хорошие и добротные, а вот если с ним о девочках или об одежде поговорить — дуб дубом. Не, не так — говорить с этим гробокопом, словно вилкой бульон пробовать. Словом — одна морока.

Сравнение с вилкой мне понравилось и развеселило. Но — ненадолго.

— Или возьмем, к примеру, солдат, — вновь подумал я. — Вот уж кто мертвых и видел и, ха-ха, — делал. Если нужно поймать, к примеру, разбойников, то тут без смертей — ну никак не обойтись. Или восстание там какое-то, или бунт какой придушить. Тута тоже одними уговорами не отделаешься. Обязательно пустят кровь — то ли для дела, то ли для острастки, для пущего запугивания. Или тех же некромантов "найти и уничтожить". Кто ж из некромантов живым сдаваться будет?

Я вздохнул и печально уставился в окно. Солнце уже на две ладони поднялось над деревьями — давно пора вставать.

— Гил! Ги-и-л! — неожиданно раздался из сеней мамин голос.

— Что, мам? — ответил я. Мама заговорила — значит, брат наверняка пробудился. Вот уж чирей на моей заднице!

— Торговец Сеньяк приходил, — раздалось из-за дверей.

— И что? — лениво отозвался я, хотя уже и так знал, чего хочет мать.

— Он просил помочь ему в амбаре, с грызунами.

Я вздохнул.

— Когда?

— Он просил зайти сегодня.

— Ну, мам, — просительно протянул я. — Пусть мой брат этим займется.

— Ты видел, в каком состоянии вернулся твой брат? — Голос матери звучал с упреком. — Он едва пошевелиться может.

Видел ли я? Не видел и не желаю видеть. Но слышать — слышал. Брат ввалился в дом, как обожравшийся паданиц медведь в сухой кустарник — с треском и с ревом. На дворе за полночь — ясное дело, что он всех перебудил. Мать в охи и ахи, запричитала. Хорошо, что я не должен его обхаживать. Вот была бы забота — врагу не пожелаешь.

Но думать о брате не хотелось — в голове вертелось совсем другое.

Значит, некромантов не любят не из-за того, что они имеют дела с мертвыми, — печально констатировал я. — Тогда бы вместе с ними люди гоняли бы и могильщиков, и лекарей, и даже солдат. — От нарисованной картины я разулыбался. А занятное было бы зрелище — бабки с прялками и ведрами гонят из деревни стражу и ополчение. Тогда, может, потому, что некроманты часто работают по ночам? Может, вся причина не любви народа в этом? Так нет же. Тот же Мет работает в любое время дня и ночи. Нужно к утру могилу выкопать? Так нет проблем. Лекари тоже работают, когда придется. Стража — они и подавно. Работа требует. Представляю себе стража, не желающего заступить на караул ночью. Так чем же хуже некроманты?

А ничем.

Ясень пень — выходят, что их не любят исключительно из-за обычной предвзятости. Ну, надо же кого-нибудь не любить? Вот и не любят. На одной стороне качелей любовь к богам, к супругам, к детям. Это святое. На другой стороне — ненависть к хищникам, к разыгравшейся погоде и к сборщикам налогов. Что, мало? Мало кого можно проклинать, когда челюсти сводит от злобы и нарывает любимый зуб мудрости? Тогда в эту кучу можно добавить и некромантов. "Буль прокляты волки, мешающие хорошей торговле! Будь проклят этот ураган, не стихающий третью неделю! Будь прокляты эти вездесущие сборщики подати! Ау, мой зуб! Кто у нас там остался? Ах да, некроманты! И вы будьте прокляты. За что? А до кучи".

И ведь никому бы и в голову не пришло расспросить самих некромантов. А почему это вы колдуете исключительно по ночам? Ах, да — чтобы не было лишних вопросов? А правда ли, что вы имеете дело с мертвецами? Нет? А в народе говорили... А правда, что вы можете наслать на людей сглаз, порчу или даже полноценное проклятье? Ах, вы правы — неумелый врач может сделать больному еще хуже.

Да, некромантов не спросят. А сами они с ответами и объяснениями не предстанут. Ибо путь их тогда один — на костер. Ну а на ком еще свою злость срывать? На хищниках лесных? На погоде? На сборщиках налогов? Хотя на последних можно. Но чревато. Последствиями. Князь такие деревни ох как не жалует...

Навалявшись в кровати, я, наконец, встал и прошлепал на кухню. Завтрака не было. Ах, ну как же — братец с работы пришел, весь умаявшись. Маменьке не до нас, несчастных. Все внимание ему, Жажу. Не ровен час, слабость вернется. Или его ночные колдовства ему боком вылезут.

Зачерпнув воды с ведра, я утолил жажду, а затем принялся превращать вчерашний ужин в завтрак. Не, без магии. Просто разогревая его. Есть не особо хотелось, но еще больше я не хотел расстраивать мать. Да, я не шибко высок и малость тщедушен. Ну и что с того? Я мал, да удал... думаю.

— Гил! Ги-и-л! — снова раздался из сеней мамин голос.

— Что? — ответил я, почему-то не ожидая от нее ничего хорошего.

— Сосед Армат приходил, — раздалось из-за дверей.

— Опять с той же просьбой? — отозвался я недовольно.

— Он снова просил извести клопов.

Я горестно хлопнул себя по лицу.

— Но я же дал ему средство. И объяснил, как оно работает, — с напором сообщил я.

Но мать осталась непреклонна.

— Видимо, плохо рассказал. Или он плохо понял.

Я чуть ли не заревел. Ну, каким же тупым нужно быть, чтобы не понимать таких простых слов? Тупее коровы, это точно. Не, корова, если правильно присмотреться. Не так уж глупа. Нужно быть еще тупее. Тупее, чем ...коровье копыто.

— И что? Я должен снова сделать ему это средство?

— Нет. Он просит, что бы ты проделал эту работу сам.

— Ну ма-а-ам, — протянул я подстать все той же корове, вложив в свой голос как можно больше жалобных ноток. Точнее, если по сути, то не подстать корове, а теленку. Какая же из меня, хи-хи, корова? Худая да тощая. Как качалка для теста.

— Нужно уважить просителя, — нравоучительно протянула невидимая мать. — Белые волшебники никогда не отказывают просящим.

— Угу, — пробурчал я, с аппетитом уплетая печеную картошку с луком и морковками. Белые. Ага, щас. Хотя, скажите мне, как еще выкручиваться при таком неутешительном раскладе сил?

Да, я — некромант. Потомственный. И отец мой некромант, и мать моя некромантка, а братец так вообще. Хотя. Как по мне — жменя таланта и воз самолюбия. Хотя он старается доказать обратное.

И как жить нам, потомственным некромантам, в этом темном и убогом мире? Вот совет старейших и придумал такую штуку. Да, да, именно так — поселиться в небольших деревнях и назвать себя светлыми волшебниками. А что? Толковая идея. Колдовать можно? Можно. Только правильно и осторожно, и тогда никаких вопросов к тебе не будет.

Известно, что некроманты не умеют исцелять? Это так. Сами, своим колдовством — нет. А настойки и мази для чего? Темную магию нельзя применять? Так это ж кто чего просит. Или приворотное зелье сварганить, или любовницу отвести — так тут без темной магии никак, и народ это понимает. Глазки в пол тупит, а денежку подкладывает. Мол, знаем мы, что вам, господам светлым, такое колдовство не по духу, но мы про-о-осим. Очень просим. И оттого амулеты, что на темную магию рассчитаны, загодя из избы выносят. К призыву хороших духов, духов умерших родственников, у нас в крае вообще относятся спокойно. Ну а если кого из нас и застают в полнолуние да полуночие на кладбище, так и тут отговорка есть — от злых некромансеров охраняем. Полнолуние и кладбище, для них, злых и темных, это самое оно. Не хочется, правда, стоять и мерзнуть, но чего не сделаешь ради родной деревни.

Жить можно. Главное — знать меру и не переусердствовать в попытках повышения квалификации.

Самая главная проблема для нас — это неожиданное пришествие в нашу деревню настоящих светлых. Магов или колдунов — без разницы. То, что мы не такие, они видят — ауру с темным Даром никак не скроешь. Только на костер нас тащить не за что. Дар не выпрашивают. Если есть Дар, то это от богов. А темный он или светлый — все вопросы к ним, к богам. И за это не накажут. Наказывают за дела или за ремесло. Что до дел — то за нас вся деревня грудью станет. Что зовем себя светлыми — так это по роду деятельности. Вот, у народа опять же спросите. Ну а что до сих пор Светлые нашу сущность народу не выказали... Лучше домашний волк, чем дикий пес. Так отец всегда говорит. Нет от нас вреда — и ладно. И вообще — зачем им с темными ссорится?

Все верно — а вдруг мы после их разоблачения сорвемся и с горя решим так насолить правдолюбцу, что тому небо с овчинку покажется. Или терновник — периной.

Вот и уходят они восвояси — с улыбкой на лице и с фигой в кармане.

Хе-ех! Как говаривает отец — знание великая вещь, а незнание великая сила. Главное — чтобы цель наших регулярных походов на кладбища и дальше оставалась для всех тайной.

— Гил! Ги-и-л!— раздалось уже из моей комнаты, когда миска с картошкой покрылась белесыми потеками смальца. Совсем остыла то есть.

— Ангелина приходила. — Дверь открылась и на кухню вошла мама — невысокая полноватая женщина в темно-зеленом платье на шнуровке.

— А почему не вошла? — вмиг оживился я.

— Так Жажа увидала и не решилась.

Этот полуночный приход брата с кладбища стал уже порядком раздражать. Идиотский Жаж со своими идиотскими амбициями. Вечно желает доказать всем, что он не просто рядовой некромант. Что он делал, кого он увидел или вызвал — не знаю, но колдовство разбило его вконец. Как же он выглядит, что Ангелина не решилась войти? Ведь в доме у нас испугаться нечего. Антураж соблюдён, не подкопаешься. Никаких там костей, черных свечей и пентаграмм, лишь вышитые полотенца, резные фигурки богов да подношенья трем Старшим Богам: Отцу-Солнцу, Отцу-Луне и Матери-Земле.

— Я сказала, что ты зайдешь к ней опосля...

— Опосля чего? — насторожился я.

— Опосля работы, — твердо заявила она.

— Ну, мам, — простонал я. Сего дня работать совершенно не хотелось. Прерванный сон, тяжелая ночь и испорченное вопросами утро сделали свое черное дело.

Но пришлось подчиниться. Рано еще выступать со своим мнением перед матерью. Нет восемнадцати лет-то!

* * *

Начинать следовало с дела Армата.

— Доброго дня! — приветствовал я жену хозяина, высокую розовощекую брюнетку лет сорока. — Да будут Старшие Боги благосклонны к этому дому, — поздоровался я традиционным приветствием. Ну да, жизнь такая — хочешь жить дольше — постарайся быть вежливым.

— И твоему пути благосклонности, — поздоровалась Элинель.

— Муж дома? — сразу перешел к делу я.

— Да, ждет тебя. Милости просим.

Открыв калитку, я прошествовал к дому заказчика с видом, полным достоинства.

Армат встретил меня в сенях.

— Доброго дня, — поздоровался я и взял быка за рога. — Что случилось? Мне показалось, я все подробно рассказал...

— Так... это ж... Ваша Светлость, я все сделал, как было велено....

С откровенной жалостью я смотрел на крепко сбитого мужика, стыдливо мнущего низ жилета. Вчера я рассказал все так подробно, что с этим делом управился бы и трехлетний младенчик. Хм... Или дело все в том, что средство делалось на спирту? Нет, вряд ли. Вкус у зелья ни к харку. Да и стоит оно раза в три дороже обычного деревенского первача. Скорее всего, он вспомнил о средстве от клопов после ужина — после того, как пропустил не одну чарочку мутного. А после пару чарок местного самогона язык так заплетается, что ни о каком трезво-выговоренном заклинании и речи быть не может.

Впрочем, искать причину было бессмысленно

— Так, — деловито протянул я. — И что мне теперь делать? То снадобье было последним. Больше у нас нет.

— А скока времени нужно, чтоб наварить новое? — вежливо поинтересовался мужик.

— Наварить, — усмехнулся я.— Наварить это полдела. На него еще кучу ингредиентов собрать нужно!

Армат расстроено потупился. Ты смотри — звезд с неба не хватает, а понимает, что травы искать не гвозди забирать — на это время надобно.

— И что... никак? — не желал сдаваться он.

Конечно, был еще один способ...

— Есть еще один способ — изничтожить их магией, — я сделал кислое лицо при слове "изничтожить". Пусть видят, что всякое насилие противно нашей семье.

— Конечно-конечно, ваша Светлость, я понимаю, — торопливо закивал хозяин дома, которому было все равно, как я избавлюсь от досаждающих его букашек. Хоть топором руби, только что б имелся результат.

— Раз подходит, — я выждал томительную паузу, — то отнесите оплату за работу моей матери.

— Не извольте сумлеваться. — На радостях мужик собрался было мигом стартовать, но я остановил его громким окриком.

— Мил-человек, а дом для меня подготовить? Амулеты спрятать да живность вынести? У вас же есть кошка, насколько я помню?

— Как не быть — есть.

— Вот. Вынесете ее из дома от зла подальше. Ну и амулеты тоже, чтобы они шума зря не поднимали.

Немного подождав, я вошел в пустой дом, поджег и расставил несколько свечей, необходимых мне для сосредоточения и концентрации на выявлении магии Жизни.

Некро-мант. Играющий-со-смертью — так о нас пишут в разных книгах. И это так. Но Смерть — это всего лишь часть, составляющая общего круга. Смерть и Жизнь, как солнце и луна — одно не возможно без другого. И умеющий повелевать одним, не останется без власти над последним.

Я сосредоточился. Жизнь... Ощутить ее не просто. Биение сердца? Не оно — не у всяких живых существ есть сердца. Вон у тех же клопов его нет и подавно. И не тепло тела, и не дыхание. Энергия... Вот что такое жизнь. Есть энергия — ты живешь, горишь, растешь. Нет ее — ты труп, солома, камень. Энергия. Энергия Жизни...

Я сфокусировался, начиная улавливать слабое свечение Жизни. Вот розовое свечение — это я. Яркое пятно на достаточном удалении — Элинель. Пятно на ее руках поменьше — Мохнатица, хозяйская кошка. Все верно. Та-а-к, а это что за искорки?

Целая россыпь ярких искр неведомым созвездием облепила ложе хозяина дома. Невидимые человеческому глазу, в магическом зрении вредоносные кровопийцы оказались видны, как на ладони.

— Ну-с, приступим...

Коснуться колышущейся ауры насекомого, потянуть на себя, перелить без остатка. Жалобный писк, и мини-искорка погасла, выпитая до дна. Я повторил процедуру, затем еще и еще. Дело было не сложным, благо Жизни в них не много. Да и сопротивляться колдовскому влиянию они не умели. Они ж клопы, все-таки. Нашел — потянул — выпил. Нашел — потянул — выпил. Нашел...

Вскоре богатое созвездие уменьшилось всего лишь до небольшой россыпи. А затем погасла и последняя искорка, и я тут же рухнул на безопасное ложе. Я немного устал, но настроение у меня было весьма приподнятое — ничего не давало некроманту такого удовольствия, как сбор подобного урожая. Ни еда, ни даже алкоголь не годились этому ни в какие подметки. Это знает каждый некромант — энергия Жизни гораздо вкуснее и притягательнее всего, что доводилось попробовать людям. И я, как некромант, познал эту истину в полной мере.

И именно поэтому я выбрал дело Армата первым. Потрудился, поработал — а на душе праздник. Да и неприятные утренние ощущения прошли, как и не бывали. Словом, сделал дело — гуляй смело. А в моем случае можно бодренько приниматься за следующую работу.

* * *

Изба семьи Сеньяка стояла на восточной околице деревни. Хороший дом — большой, добротный. И сарай подстать — крепкий, низкий, широкий. А в нем мешков с пшеницей, общим числом... Ну много, короче.

Бедой этого торговца были мыши и крысы. Точно не знаю, но со слов Сеньяка выходило, что эти вечно голодные зубастые бестии выедали у него если не треть, то четверть склада точно. Судя по его словам, чего он только не перепробовал: яды, ловушки, звери, амулеты. Но ничего не помогало. Враг был мелковат, но брал огромной численностью и звериной хитростью — кстати, ума не приложу, какой. О, а у нас в деревне есть про мышей такая поговорка: "Что пожнешь, то и в амбар положишь. Но не все, что в амбаре, донесешь до рта". Вот так-то.

Не удивительно, что торговец Сеньяк, терпевший от серых такие убытки, готов был на все, чтобы прекратить эти безобразия. Наверняка он согласился отсыпать нашей семье кругленькую сумму, раз мы решили взяться за это дело.

Мы — я, Сеньяк и его слуга, остановились перед входом в хранилище. На массивных дверях висел такой же массивный замок.

— Открывай, — кивнул я Сеньяку.

Высокий тощий хозяин кивнул своему ключнику, и тот торопливо забренчал ключами.

Пока слуга открывал тяжелые створки дверей, я успел заметить внутри помещенья движение. Все верно — серые прожоры никуда не делись. Они были здесь.

Что ж, как не крути, а поработать придется.

Я сделал несколько шагов вперед и постарался сконцентрироваться на своих магических ощущениях. Я искал проклятия. А что, дело житейское. Мало ли кто из соседей позавидовал и сумел найти нужного, а главное, сведущего человека. Но все было чисто — Сеньяк страдал не от чужой зависти, а от своего богатства.

Я уселся на мешки и принялся задумчиво перебирать варианты.

Подошел только один.

— Я берусь за это дело, — уверенно огласил я свой вердикт.

— Неужели с этим можно что-то сделать? — в глазах торговца читалось недоверие пополам с надеждой.

— Можно. Сложно, но можно.

— Но как? Я же столько всего перепробовал? Десятки ядов, дюжины ловушек, а амулетов просто не счесть.

— Значит, этого я не буду использовать, — заверил я его.

— Но тогда как же?

— Я буду решать это дело магией, — пояснил я хозяину амбара.

— И как же? — позволил себе полюбопытствовать он

— Мое искусство, как и ваша расходная книга, принадлежит только своему хозяину, — мило улыбаясь, ответил я. — Однако я могу заверить вас, что на какое-то время эти прожоры забудут путь в ваше хранилище.

— На какое-то время? — Торгаш нахмурился.

— Увы. Никто не в силах избавить вас от этой напасти навсегда, — пояснил я, картинно пожимая плечами. — Вокруг лес, а на место изведенных грызунов всегда готовы прийти новые.

— Это да, — Сеньяк нахмурился, но правоту моих слов признал. А-то!

Дальнейшее не заняло много времени. Я попросил у хозяина кусок дерюги и вынес в ней большого мертвого грызуна, прихлопнутого крысоловкой.

Потом вернулся домой, достал из тайника три черные свечи, кусок заговоренного мела и принадлежности для написания рун. Все это сложил в одну сумку, мертвого грызуна, уже без ловушки — в другую, и направился из деревни.

Но недалеко. Есть у меня одно приметное место, возле густого ельника, в получасе ходьбы от деревни. Хорошее место — вроде и близко, да наши тут носа не кажут — боятся. Пришел, и стал раскладываться на любимом пеньке. Мертвого крысюка — в самый центр. Затем нарисовал вокруг него круг заговоренным мелом. Достал три свечи, зажег, поставил их по углам и начал колдовать.

То, что колдовство получается, я узнал, когда в мертвых, пустых глазницах трупа начал разгораться красный уголек. Отлично — память меня не подвела, и тренировки на кладбищах сделали свое дело. Пока мертвая тварь не ожила окончательно, я достал ритуальный кинжал и сделал надрез на подушечке левого указательного пальца. Больно, да. Но куда же без этого. Достал принадлежности для рисования рун. Одну каплю крови я потратил на прорисовку руны подчинения на макушке у крыса, вторую — дал испить своей твари. Да, теперь уже своей — после ритуала крыса-зомби превратилась из неуправляемой твари в послушную зверушку.

Получилось как раз то, что нужно. Прожившая всю свою коротенькую жизнь в амбаре зомби-крыса и не подумает убраться из защитных стен. А вот ее товарки разбегутся от нее, как от огня. Те же хвостатые, кто окажутся посмелей и осмелятся поспорить за лидерство... что ж, зерно им пухом. Зерно хозяйское зомби-твари не к чему, да и самого хозяина, как и света, она, пока жива, по привычке будет избегать.

Пока жива... Занятно сложилось. Никаких дополнительных защитных чар на свою подопечную я не накладывал, так что "жить" ей под силу деньков двадцать-тридцать. А потом она вновь превратиться в то, чем, собственно, и является — в вонючий, холодный труп.

— А другого нам и не надобно. Верно, приятель?

Новоиспеченный зомбик сверкнул угольками красных глаз и ничего не ответил. Я ласково погладил его по еще мягкой шерсточке и уложил обратно в сумку.

* * *

Подбросив зомби-крысу во двор Сеньяка, и проследив, как радостно та дернула в сторону привычных стен, я улыбнулся — еще одно дело успешно выполнено.

После этого я с чистым сердцем вернулся домой, отчитался матери о проделанной работе, вернул вещи на свои места, умылся и пообедал. На обед, кстати, была ячневая каша с курятиной, немного редиса и отличный квас. Набравшись сил и как следует отдохнув, я стал приводить себя в порядок перед встречей с Ангелиной.

Вот еще одна непостижимая для меня вещь. Женщины. Вроде простой человек, ну, в смысле без Дара, но когда я с ней встречаюсь, то веду себя, как последний зомби. Ну, словно у меня на лбу нарисована огромнейшая печать подчинения. Как послушная кукла, короче.

И вроде как девчонка при разговорах со мной ничего такого не делает. Ни заклинаний не читает, ни колдовских пассов не выводит. Зато как посмотрит на меня из-под ресниц, или плечиком поведет — и я тут же впадаю в ступор, и лепечу, как младенец. И главное — почему-то со всем с ней соглашаюсь. Даже если она начинает нести какую-то чушь или обычный девчачий треп.

Мало того, что у всей девчачьей братии, или каких там... сестринства, нет никакой врожденной магии, так и никто их этому и не учит! Как можно учить того, у кого нет Дара, тому, что даже и не магия? Да, между собой девчонки называют это кокетством и заигрыванием, но работает это подмигивание и подшучивание не хуже, чем традиционное заклятие приворота, хотя на самом деле не имеет с ним абсолютно ничего общего. Откуда я знаю? Ну, баловался им один раз... ну ладно — два.

Короче — голова кругом.

Нет, я уверен, что я не влюбился. Некроманты не влюбляются — так отец говорит. "После того, как ты познаешь жизнь, и увидишь, на что способна магия, то ни о какой любви не может быть и речи" — учил он меня. "Максимум, на что мы, некроманты, способны, так это на творческий союз. Долгий или не долгий — как решит судьба. Или костер". Не знаю, насколько это правда, но у моих родителей это получалось неплохо.

Возьмем, к примеру, отца. Мой отец ездит по другим поселениям, зарабатывает деньги, а когда возвращается домой, то отдает деньги матери. Когда же он дома, то принимает заказы или защищает семью — как получается. Ну и нас с Жажом обучает магии. Верность ложу, так воспетую простыми людьми, он не блюдет, но ведь на это никто и не рассчитывает. Но он и за юбками не бегает. Как он учил меня и Жажа: "если жена не узнала об измене, значит, ее не было".

Моя мать наоборот, больше времени проводит дома. Обустраивает жилище, следит за вещами и за домашним скотом. Ходит за покупками, следит, чтобы мы с братом не были голодными и учит нас разным житейским премудростям. Часто ходит к соседям на чашку чая, а по особым случаям и на бутылочку винца.

В отсутствии отца моя мать с удовольствием принимает заказы от наших соседок. Так, разное, по мелочи — по скотинку подлечить, то мужу, отбившемуся от рук, ум на место вправить. Короче, делает все, что приличествует делать порядочным светлым колдунам. Но и нам с братом, по нашему ремеслу, в случае чего подсказать сможет — то ли зелье какое сварить, то ли ритуал подготовить.

И все довольны. Отец работает и привозит деньги, потому что он кормилец семьи. Мать смотрит за домом и за детьми, потому что она хранительница очага. И все. Никаких там заверений в верности, клятв во взаимной любви и в помине нет. Максимум на что отец расщедривается, так это на букетик цветов после длинной отлучки или на отрез богатой ткани, чтоб его супруга была не хуже прочих.

Короче — не влюбляемся мы. И я себе говорю, что я не влюблен. Говорю, хм, пока добираюсь до ее дома. Но как только она выходит на веранду, я словно попадаю в странную магическую паутину, затормаживающую мои реакции и спутывающую разум.

— А, Гилберт, — томно произносит золотоволосый и кареглазый ангел. — Как хорошо, что ты пришел.

— Ха, а разве мог я не прийти!— говорю я про себя, а вслух бубню что-то невнятное.

— Как тебе сегодняшняя погодка? Чудна, не правда ли?

Какая погода? Нормальная погода. Начало лета ведь, а не конец осени.

Потом пошло обсуждение платьев, что привезли купцы из соседских баронств в соседнюю деревню на ярмарку. Зачем мне оно? Да даром не надо. А я стою, блаженно улыбаясь, слушая трель ее голоса и внимаю каждому ее слову. Ну, разве не это магия?

— Гил, у меня к тебе маленькая просьба, — наконец переходит она к делу.

— Все, что угодно, Энджи, — отвечаю я. Или кто-то чужой внутри меня?

— Ко мне домой повадился Корджи, — говорит она.

— И что? — Корджи это парень из соседней деревни. Знаю его, нормальный такой парень, компанейский.

— Он, м... слишком часто ко мне приходит, — продолжает она. А взгляд такой многозначительный! Но что она хочет мне сказать — ума не приложу.

— И? А я-то ту причем? Поговори с Корджи.

— Я боюсь, что он хочет попросить у моей матери....м... связать наши судьбы. Провести ритуал на священном месте. Под дубом и березой...

Ага, вот оно что... Какой нахал. Всегда знал, что он с гнильцой. Что ему в своей деревне девчонок не хватает? Знает же, что мне Энджи нравится. Нет, полез в чужой огород... козел.

— Ты хочешь, что бы я с ним....э... разобрался? — промямлил я, подсчитывая свои шансы в драке с соседским ловеласом. Шансы, мягко говоря, были не велики — слишком крепок Корджи.

— Разве ты хочешь, чтобы я вышла за нелюбимого? — А в голосе такое отчаяние!

— Значит, у тебя уже есть кто-то на примете? — говорю я, а у самого сердце так и колотится.

— А ты не догадываешься? — И такой горячий взгляд в мою сторону.

Я весь вспотел, и чтобы отвлечься от похотливых мыслей, принялся шевелить тем, что повыше. Головой, в смысле.

— Может, ты сможешь подсыпать ему отворотное зелье? — предложил я с надеждой, что кулакомахательства возможно избежать.

— Нет ничего проще, — подал мне надежду соловьиный голосок.

— Значит, решились на этом, — облегченно протянул я. — Поможешь мне?

— А что от меня нужно? — заговорщицки прошептала она и коснулась моей руки.

В моей душе словно взорвался фейерверк, и я с очень большим трудом заставил себя думать о деле.

— У тебя есть что-нибудь с его тела? Например, волос?

— Конечно.

— И скажи, в какое блюдо ты сможешь подмешать это зелье...

Пришел в себя я только дома, за тщательным приготовлением искомого напитка. После того, так мое тело и душа успокоились, заговорила голова. И я был дико зол от всего происшедшего. Что произошло? А вот что — я помогаю девчонке избавиться от надоедливого ухажера. По своему желанию. И за свои, заметьте, деньги. И в обмен на что? А ни на что, если быть точным. На многообещающий и многозначительный взгляд. И все! Ведь ничего конкретного моя Энджи мне так и не сказала!

Великие Старшие Боги! И это ей я собираюсь предложить встречаться? И это ей я собираюсь открыться о своей истинной натуре, впадая по утрам в такие тяжкие убийственные размышления?!!

Кошмар!

* * *

Через несколько дней, поздним вечером, мать пришла от старосты с мрачным выражением лица.

— Что случилось, мам? — тут же насторожился я.

Мама провела меня на кухню, посадила за стол, а сама уселась напротив.

Долго молчала, не зная, с чего начать.

Но все-таки нашлась.

— Ты ж знаешь, что на западной окраине нашей деревне стал пропадать скот? — спросила она.

Я знал. И ей сказал.

— Конечно, знаю. Околичные соседи приходили к тебе и просили о помощи.

— А я отказала. Рано вам еще с лесным зверьем тягаться. Отец не учил вас серьезной боевой магии. Оттого они и получили от ворот поворот.

Я кивнул — мать была права. Ну да, мы немного изучали заклятья Иссушения. Но тренировались мы на обычных болотных лягушках. Заклинания проклятья на зверей не очень действуют. Дубиной я владею неплохо, но это так, разбойников новоиспеченных попугать, не больше. Для лесного зверя моей сноровки не достаточно.

— Так в чем проблема?

Мать снова нерешительно замялась.

— Наши охотники вызнали, что это за тварь режет наш скот.

— И кто это?

— Красногрудый брохр.

Я кивнул. Слышал от охотника Лейма про такого. Хищник с телом медведя и с головой крокодила. Короче — та еще страхолю... страхотварь.

— Охотники обратились за помощью в город, и тамошний градоправитель обещал прислать помощь.

— И? — Я все еще не видел причин для беспокойства.

— Он пришлет к нам рыцаря.

— Рыцаря? Одного?

— Да. Но не это меня пугает. Староста обещал этому рыцарю помощь нашего светлого волшебника.

Тут уже нахмурился и я. Что же это получается? Мать не в счет, Жаж опять вернулся полумертвый из похода на кладбища. Значит, остаюсь я.

И причина волнения стала понятна. Этот рыцарь будет на меня рассчитывать. Как минимум на мою целительскую магию, которой мы, некроманты, владеем очень слабо. А как максимум — на мою магическую помощь. А как колдовать, если у каждого рыцаря в комплекте амулет, реагирующий на темную магию? Колданешь, к примеру, проклятием или иссушением, так тот медальон так затрезвонит, что хоть голову в песок!

И все — конец твоему ремеслу и, что хуже, твоей семье и. Ведь одно дело просто иметь Дар, а другое пользоваться Темной Магией. Умеешь колдовать — значит, практикуешь. Стало быть, добро пожаловать на костер. А с тобой — и твои укрыватели.

Выходит, и помочь нечем, и отказать никак. Как не кинь — всюду клин. Хоть собирай вещи и беги с деревни.

Мать примерно так все и озвучила.

— Какие у нас еще есть варианты? — спросила она у меня.

Ответ был один.

— Будем думать.

* * *

Рыцарь был как рыцарь — высокий, статный. Правда, доспехи его не сияли, да и прибыл он не только с конем, но и с пони.

Я и наш староста Крейвен уже ждали его на краю деревни.

Добравшись до дома старосты, рыцарь обговорил с ним некоторые детали своей помощи, и, закончив, обратился ко мне.

— Ну что, пойдем смотреть ваше чудовище.

— Идемте, — согласился я, поправляя свою сумку.

К моему большому удивлению, рыцарь взял с собой не своего боевого коня, а груженного различным оружием пони. И чем больше я разглядывал снаряжение рыцаря, тем больше удивлялся.

— Э... простите, уважаемый рыцарь...

— Вейр Альберт, — тут же представился воин.

— Гил, — представился я. — Но я не вижу на вашем пони ни меча, ни щита. Как же вы собираетесь драться с брохром?

Рыцарь ухмыльнулся.

— Ох уж эти деревенские, — засмеялся он добродушно. — Прости, юный волшебник. Неужели вы думаете, что мы, опытные воины, ходим на монстров или чудовищ, подобных вашему брохру, с тем же оружием, что и против обычного врага?

— Ну... — Признаться, на самом деле я так и думал.

— Поверь моему опыту — это плохая идея. Приемы, подходящие для борьбы против человека — существа, равного тебе по силе и росту, совершенно бесполезны против существ, во всем тебя превосходящих.

— Ага, — протянул я, хотя ничего не понял.

Путь до леса предстоял не близкий, и рыцарь охотно взялся за пояснения.

— Если бы я выступил против брохра, или скажем, скального медведя с мечом, то кем бы я был? Трупом. Холодным и скучным. Почему? Брохр или медведь тяжелее человека в два-три раза, а значит, сила его удара просто огромна. От его лап можно только уклоняться.

— А щит?

— Щит тоже не поможет. И доспехи особо не защитят. Но без них это была бы не сражение, а просто самоубийство.

— Угу, — сделал умную мину я.

— Потому и меч тут не годится. Во-первых, зверь быстрее человека. И он всегда успевает ударить первым. Или задавить своим весом. А во-вторых, кости такого хищника всегда крупнее человеческих. Меч может просто сломаться.

— Тогда как же победить брохра, или скажем, простого медведя? — с недоумением спросил я.

— Выбрав правильное оружие и правильную тактику, — пояснил мне рыцарь. — Я буду атаковать его издали. Видишь, у меня есть два копья. Длинное и легкое — для броска. Толстое и короткое — для ближнего боя.

— Ага, — тут же отозвался я. — И арбалет для того же.

— Верно. И арбалет. Надеясь, пару выстрелов я успею сделать. Главное, что б тварь стояла ко мне боком. Бить брохра в лоб, что мечом, что арбалетом — бессмысленно.

Миновав околицу, мы прошли до границы леса и углубились в дебри.

— И как мы будем охотиться? — сбросил я, начиная волноваться. Мы уже порядочно отошли от границы светлого луга. Но Альберт смело перешагивал через колоды и ямы, ведя за собой послушного пони.

— На живца, — пояснил он. — Брохры не отходят далеко от своего логова. Привяжем пони, а сами спрячемся в засаде. И будем ждать.

Я кивнул. Что ж, как для плана, то хороший план.

— Только прошу — без самодеятельности.

Я снова кивнул. Ага, не дождетесь. С голыми руками, да на матерого брохра...

— Если что, просто колдуй с расстояния. Ну и потом, если что, меня подлечишь.

Я кивнул в третий раз. А вот тут придется попотеть.

Дальше все происходило по плану вейра Альберта. Мы нашли широкую поляну, привязали пони, нашли удобное место для засады, разгрузили пони, спрятались и стали ждать.

Брохра мы сначала услышали, а потом увидели. Точнее, его учуял пони и принялся так истерически орать, чем привлек его, брохра, внимание. Мы же увидели зверя, когда тот вышел на поляну. Вид у него был, мягко говоря, пугающий. Все, как описывал наш охотник Лейм — тело медведя и стозубая пасть крокодила. Косматая шерсть, красная на груди и коричневая по бокам. Росту не маленького, а как станет на задние лапы, как сейчас — то вообще гигант.

Словом, ужас, и все тут. Страхолюдина, а не зверь.

Монстр, обрадованный неожиданным дармовым обедом, не заметил свиста копья. Альбер кинул удачно, да и зверь стоял, не двигаясь — принюхиваясь. Копье с хрустом впилось в заднюю правую ногу чудовища, лишив его маневренности.

Но и только. Тварь безумно заревела, извернулась, и, выдрав копье зубами, перекусила надвое. Заревел и пони, но уже не от страха, а от отчаяния — брохр, не задумываясь, кинулся в сторону беззащитной добычи.

И тут запел арбалет. Первый стальной болт утонул в густом мехе зверя, затем второй, и только тогда зверь обнаружил своих настоящих врагов.

И не раздумывая, кинулся на людей.

Альбер сумел выпустить еще два болта, пока тварь, прихрамывая, бежала на нас. Зрелище было еще то! Лысый череп чудовища жутко поблескивал на солнце, длинная пасть щелкала в такт шагам-прыжкам, под спутанными космами шерсти перекатывались огромные шары мышц.

— Все, конец, — как-то совершенно буднично подумал я.

Очевидно, четвертый болт был лишним. Теперь Альберт возился с тяжелым копьем, наверняка решая, то ли бросить его в надвигающуюся тушу зверя, то ли дождаться ближнего боя. Увидев двух людей, тварь проигнорировала неподвижную статую — меня, и бросилась к суетящемуся воину.

— Сделай что-нибудь, волшебник, — проорал рыцарь. — Отвлеки его!

Я решил действовать. Действовать по плану.

Одной рукой я замахал, словно колдуя какое-то заклинание, а второй быстро полез в загодя открытую сумку, доставая оттуда два туго набитых свертка. Зверь уже поднялся на дыбы перед Альбертом, наконец-то выставившим копье в направлении монстра. Брохр раззявил гигантскую пасть и зарычал. А я, не теряя ни мгновения, бросил в это жерло свои снаряды.

Не попасть в такую шикарную цель с нескольких шагов мог бы только косорукий. Но мои руки меня не подвели. Зверь проглотил снаряды, но в первый миг, казалось, не заметил их. Ринувшись на воина, он напоролся на выставленное копье. Рогатина, не выдержав дикого напора, тут же просела в землю. Когтистые лапы зверя оказались в опасной близости к человеку, чем монстр и воспользовался, нанеся тому два мощных, убийственных удара. Тяжело закованный Альберт взлетел в воздух, как невесомый лист.

Тут бы нам и конец, но мои подарочки наконец-то подействовали. Зверь, внезапно потерявший всякий интерес к человеку, вдруг принялся вертеться на месте, реветь от боли и плакать крокодильими слезами. А потом и вовсе, словно зараженный безумием, принялся рвать когтями свой горло и живот.

Рев зверя и трест ветвей перешли в треск шкуры и хруст ломаемых костей. Пришедший в себя рыцарь в остолбенении наблюдал за происходящей картиной, не зная, то ли радоваться, то ли бежать от всего этого, пока зверь не опомнится и вновь не бросится на людей.

Но монстр не опомнился. Задние лапы его подкосились, и он завалился на землю. Но еще долго он казался на палой листве, заливая округу потоками крови. Но все же пришло время, и он затих.

Первым к поверженному монстру приблизился Альберт. Не как новичок, спереди, а сзади, со спины зверя. С безопасной дистанции всадил ему в затылок два болта. Убедившись, что зверюга не реагирует, сменил позицию и влепил еще два болта в открытую окровавленную пасть.

Выждав еще какое-то время, он решил приблизиться вплотную и посмотреть на изуродованного зверя.

Я приближаться не стал. Фантазия у меня богатая, а я по ночам хочу мирно спать, а не наслаждаться жуткими кошмарами. Победили зверя — и ладушки.

— Это.... Чем вы его так, господин волшебник? — ошеломленно проговорил воитель.

Я многозначительно пожал плечами.

— Колдовством, — ответил я лживо. А разве стоило говорить, что эти два снаряда были моими носками, которые я под завязку нафаршировал всякой разной гадостью: двумя видами перца, вытяжной белены, ядом зеленого болотного паука и споровыми мешочками сизой гибельницы? И что, не выдержав нестерпимой боли такой гремучей смеси, могучий зверь сам себя порвал насмерть? Вот еще! Я колдун, а значит, мое оружие — колдовство. По крайней мере, так должны думать непосвященные.

Чтобы Альберт не стал задавать лишних вопросов, я предложил осмотреть его раны. Таковые, несмотря на доспехи, все же имелись. Сделав для видимости пару пассов руками и проговорив короткую абракадабру, я вынул из сумки самые быстродействующие лечебные мази и обработал ими раны воина.

Альбер выдержал мои манипуляции стоически.

— Я расскажу о твоих талантах в городе, — торжественно объявил он. — Наш градоправитель несомненно заинтересуется таким талантливым колдуном...

Я кивал ему в ответ, думая о других предстоящих делах. О том, что нужно будет успокоить пони, погрузить на него Альберта и отвести его в деревню. О том, что нужно будет успокоить мать и взять рецепт с носками на вооружение.

Хотя... нет. Я встряхнулся и взял себя в руки. Перво-наперво мне нужно разобраться со своими чувствами. Ну не могу же я столько времени находиться в неведения! И хватит трусить — ведь я не кто-нибудь, а настоящий, потомственный некромант!

Да, но... Легко сказать, но трудно сделать.

Я тяжело вздохнул.

— Эх, девушки-девушки, что же это вы с нами делаете, а?

КОНЕЦ