Быть некромантом

Я сфокусировался, начиная улавливать слабое свечение Жизни. Вот розовое свечение — это я. Яркое пятно на достаточном удалении — Элинель. Пятно на ее руках поменьше — Мохнатица, хозяйская кошка. Все верно. Та-а-к, а это что за искорки?

Целая россыпь ярких искр неведомым созвездием облепила ложе хозяина дома. Невидимые человеческому глазу, в магическом зрении вредоносные кровопийцы оказались видны, как на ладони.

— Ну-с, приступим...

Коснуться колышущейся ауры насекомого, потянуть на себя, перелить без остатка. Жалобный писк, и мини-искорка погасла, выпитая до дна. Я повторил процедуру, затем еще и еще. Дело было не сложным, благо Жизни в них не много. Да и сопротивляться колдовскому влиянию они не умели. Они ж клопы, все-таки. Нашел — потянул — выпил. Нашел — потянул — выпил. Нашел...

Вскоре богатое созвездие уменьшилось всего лишь до небольшой россыпи. А затем погасла и последняя искорка, и я тут же рухнул на безопасное ложе. Я немного устал, но настроение у меня было весьма приподнятое — ничего не давало некроманту такого удовольствия, как сбор подобного урожая. Ни еда, ни даже алкоголь не годились этому ни в какие подметки. Это знает каждый некромант — энергия Жизни гораздо вкуснее и притягательнее всего, что доводилось попробовать людям. И я, как некромант, познал эту истину в полной мере.

И именно поэтому я выбрал дело Армата первым. Потрудился, поработал — а на душе праздник. Да и неприятные утренние ощущения прошли, как и не бывали. Словом, сделал дело — гуляй смело. А в моем случае можно бодренько приниматься за следующую работу.

* * *

Изба семьи Сеньяка стояла на восточной околице деревни. Хороший дом — большой, добротный. И сарай подстать — крепкий, низкий, широкий. А в нем мешков с пшеницей, общим числом... Ну много, короче.

Бедой этого торговца были мыши и крысы. Точно не знаю, но со слов Сеньяка выходило, что эти вечно голодные зубастые бестии выедали у него если не треть, то четверть склада точно. Судя по его словам, чего он только не перепробовал: яды, ловушки, звери, амулеты. Но ничего не помогало. Враг был мелковат, но брал огромной численностью и звериной хитростью — кстати, ума не приложу, какой. О, а у нас в деревне есть про мышей такая поговорка: "Что пожнешь, то и в амбар положишь. Но не все, что в амбаре, донесешь до рта". Вот так-то.

Не удивительно, что торговец Сеньяк, терпевший от серых такие убытки, готов был на все, чтобы прекратить эти безобразия. Наверняка он согласился отсыпать нашей семье кругленькую сумму, раз мы решили взяться за это дело.

Мы — я, Сеньяк и его слуга, остановились перед входом в хранилище. На массивных дверях висел такой же массивный замок.

— Открывай, — кивнул я Сеньяку.

Высокий тощий хозяин кивнул своему ключнику, и тот торопливо забренчал ключами.

Пока слуга открывал тяжелые створки дверей, я успел заметить внутри помещенья движение. Все верно — серые прожоры никуда не делись. Они были здесь.

Что ж, как не крути, а поработать придется.

Я сделал несколько шагов вперед и постарался сконцентрироваться на своих магических ощущениях. Я искал проклятия. А что, дело житейское. Мало ли кто из соседей позавидовал и сумел найти нужного, а главное, сведущего человека. Но все было чисто — Сеньяк страдал не от чужой зависти, а от своего богатства.

Я уселся на мешки и принялся задумчиво перебирать варианты.

Подошел только один.

— Я берусь за это дело, — уверенно огласил я свой вердикт.

— Неужели с этим можно что-то сделать? — в глазах торговца читалось недоверие пополам с надеждой.

— Можно. Сложно, но можно.

— Но как? Я же столько всего перепробовал? Десятки ядов, дюжины ловушек, а амулетов просто не счесть.

— Значит, этого я не буду использовать, — заверил я его.

— Но тогда как же?

— Я буду решать это дело магией, — пояснил я хозяину амбара.

— И как же? — позволил себе полюбопытствовать он

— Мое искусство, как и ваша расходная книга, принадлежит только своему хозяину, — мило улыбаясь, ответил я. — Однако я могу заверить вас, что на какое-то время эти прожоры забудут путь в ваше хранилище.

— На какое-то время? — Торгаш нахмурился.

— Увы. Никто не в силах избавить вас от этой напасти навсегда, — пояснил я, картинно пожимая плечами. — Вокруг лес, а на место изведенных грызунов всегда готовы прийти новые.

— Это да, — Сеньяк нахмурился, но правоту моих слов признал. А-то!

Дальнейшее не заняло много времени. Я попросил у хозяина кусок дерюги и вынес в ней большого мертвого грызуна, прихлопнутого крысоловкой.

Потом вернулся домой, достал из тайника три черные свечи, кусок заговоренного мела и принадлежности для написания рун. Все это сложил в одну сумку, мертвого грызуна, уже без ловушки — в другую, и направился из деревни.

Но недалеко. Есть у меня одно приметное место, возле густого ельника, в получасе ходьбы от деревни. Хорошее место — вроде и близко, да наши тут носа не кажут — боятся. Пришел, и стал раскладываться на любимом пеньке. Мертвого крысюка — в самый центр. Затем нарисовал вокруг него круг заговоренным мелом. Достал три свечи, зажег, поставил их по углам и начал колдовать.

То, что колдовство получается, я узнал, когда в мертвых, пустых глазницах трупа начал разгораться красный уголек. Отлично — память меня не подвела, и тренировки на кладбищах сделали свое дело. Пока мертвая тварь не ожила окончательно, я достал ритуальный кинжал и сделал надрез на подушечке левого указательного пальца. Больно, да. Но куда же без этого. Достал принадлежности для рисования рун. Одну каплю крови я потратил на прорисовку руны подчинения на макушке у крыса, вторую — дал испить своей твари. Да, теперь уже своей — после ритуала крыса-зомби превратилась из неуправляемой твари в послушную зверушку.

Получилось как раз то, что нужно. Прожившая всю свою коротенькую жизнь в амбаре зомби-крыса и не подумает убраться из защитных стен. А вот ее товарки разбегутся от нее, как от огня. Те же хвостатые, кто окажутся посмелей и осмелятся поспорить за лидерство... что ж, зерно им пухом. Зерно хозяйское зомби-твари не к чему, да и самого хозяина, как и света, она, пока жива, по привычке будет избегать.

Пока жива... Занятно сложилось. Никаких дополнительных защитных чар на свою подопечную я не накладывал, так что "жить" ей под силу деньков двадцать-тридцать. А потом она вновь превратиться в то, чем, собственно, и является — в вонючий, холодный труп.

— А другого нам и не надобно. Верно, приятель?

Новоиспеченный зомбик сверкнул угольками красных глаз и ничего не ответил. Я ласково погладил его по еще мягкой шерсточке и уложил обратно в сумку.

* * *

Подбросив зомби-крысу во двор Сеньяка, и проследив, как радостно та дернула в сторону привычных стен, я улыбнулся — еще одно дело успешно выполнено.

После этого я с чистым сердцем вернулся домой, отчитался матери о проделанной работе, вернул вещи на свои места, умылся и пообедал. На обед, кстати, была ячневая каша с курятиной, немного редиса и отличный квас. Набравшись сил и как следует отдохнув, я стал приводить себя в порядок перед встречей с Ангелиной.

Вот еще одна непостижимая для меня вещь. Женщины. Вроде простой человек, ну, в смысле без Дара, но когда я с ней встречаюсь, то веду себя, как последний зомби. Ну, словно у меня на лбу нарисована огромнейшая печать подчинения. Как послушная кукла, короче.

И вроде как девчонка при разговорах со мной ничего такого не делает. Ни заклинаний не читает, ни колдовских пассов не выводит. Зато как посмотрит на меня из-под ресниц, или плечиком поведет — и я тут же впадаю в ступор, и лепечу, как младенец. И главное — почему-то со всем с ней соглашаюсь. Даже если она начинает нести какую-то чушь или обычный девчачий треп.

Мало того, что у всей девчачьей братии, или каких там... сестринства, нет никакой врожденной магии, так и никто их этому и не учит! Как можно учить того, у кого нет Дара, тому, что даже и не магия? Да, между собой девчонки называют это кокетством и заигрыванием, но работает это подмигивание и подшучивание не хуже, чем традиционное заклятие приворота, хотя на самом деле не имеет с ним абсолютно ничего общего. Откуда я знаю? Ну, баловался им один раз... ну ладно — два.

Короче — голова кругом.

Нет, я уверен, что я не влюбился. Некроманты не влюбляются — так отец говорит. "После того, как ты познаешь жизнь, и увидишь, на что способна магия, то ни о какой любви не может быть и речи" — учил он меня. "Максимум, на что мы, некроманты, способны, так это на творческий союз. Долгий или не долгий — как решит судьба. Или костер". Не знаю, насколько это правда, но у моих родителей это получалось неплохо.

Возьмем, к примеру, отца. Мой отец ездит по другим поселениям, зарабатывает деньги, а когда возвращается домой, то отдает деньги матери. Когда же он дома, то принимает заказы или защищает семью — как получается. Ну и нас с Жажом обучает магии. Верность ложу, так воспетую простыми людьми, он не блюдет, но ведь на это никто и не рассчитывает. Но он и за юбками не бегает. Как он учил меня и Жажа: "если жена не узнала об измене, значит, ее не было".

Моя мать наоборот, больше времени проводит дома. Обустраивает жилище, следит за вещами и за домашним скотом. Ходит за покупками, следит, чтобы мы с братом не были голодными и учит нас разным житейским премудростям. Часто ходит к соседям на чашку чая, а по особым случаям и на бутылочку винца.

В отсутствии отца моя мать с удовольствием принимает заказы от наших соседок. Так, разное, по мелочи — по скотинку подлечить, то мужу, отбившемуся от рук, ум на место вправить. Короче, делает все, что приличествует делать порядочным светлым колдунам. Но и нам с братом, по нашему ремеслу, в случае чего подсказать сможет — то ли зелье какое сварить, то ли ритуал подготовить.

И все довольны. Отец работает и привозит деньги, потому что он кормилец семьи. Мать смотрит за домом и за детьми, потому что она хранительница очага. И все. Никаких там заверений в верности, клятв во взаимной любви и в помине нет. Максимум на что отец расщедривается, так это на букетик цветов после длинной отлучки или на отрез богатой ткани, чтоб его супруга была не хуже прочих.

Короче — не влюбляемся мы. И я себе говорю, что я не влюблен. Говорю, хм, пока добираюсь до ее дома. Но как только она выходит на веранду, я словно попадаю в странную магическую паутину, затормаживающую мои реакции и спутывающую разум.

— А, Гилберт, — томно произносит золотоволосый и кареглазый ангел. — Как хорошо, что ты пришел.

— Ха, а разве мог я не прийти!— говорю я про себя, а вслух бубню что-то невнятное.

— Как тебе сегодняшняя погодка? Чудна, не правда ли?

Какая погода? Нормальная погода. Начало лета ведь, а не конец осени.

Потом пошло обсуждение платьев, что привезли купцы из соседских баронств в соседнюю деревню на ярмарку. Зачем мне оно? Да даром не надо. А я стою, блаженно улыбаясь, слушая трель ее голоса и внимаю каждому ее слову. Ну, разве не это магия?

— Гил, у меня к тебе маленькая просьба, — наконец переходит она к делу.

— Все, что угодно, Энджи, — отвечаю я. Или кто-то чужой внутри меня?

— Ко мне домой повадился Корджи, — говорит она.

— И что? — Корджи это парень из соседней деревни. Знаю его, нормальный такой парень, компанейский.

— Он, м... слишком часто ко мне приходит, — продолжает она. А взгляд такой многозначительный! Но что она хочет мне сказать — ума не приложу.

— И? А я-то ту причем? Поговори с Корджи.

— Я боюсь, что он хочет попросить у моей матери....м... связать наши судьбы. Провести ритуал на священном месте. Под дубом и березой...

Ага, вот оно что... Какой нахал. Всегда знал, что он с гнильцой. Что ему в своей деревне девчонок не хватает? Знает же, что мне Энджи нравится. Нет, полез в чужой огород... козел.

— Ты хочешь, что бы я с ним....э... разобрался? — промямлил я, подсчитывая свои шансы в драке с соседским ловеласом. Шансы, мягко говоря, были не велики — слишком крепок Корджи.

— Разве ты хочешь, чтобы я вышла за нелюбимого? — А в голосе такое отчаяние!

— Значит, у тебя уже есть кто-то на примете? — говорю я, а у самого сердце так и колотится.

— А ты не догадываешься? — И такой горячий взгляд в мою сторону.

Я весь вспотел, и чтобы отвлечься от похотливых мыслей, принялся шевелить тем, что повыше. Головой, в смысле.

— Может, ты сможешь подсыпать ему отворотное зелье? — предложил я с надеждой, что кулакомахательства возможно избежать.

— Нет ничего проще, — подал мне надежду соловьиный голосок.

— Значит, решились на этом, — облегченно протянул я. — Поможешь мне?

— А что от меня нужно? — заговорщицки прошептала она и коснулась моей руки.

В моей душе словно взорвался фейерверк, и я с очень большим трудом заставил себя думать о деле.

— У тебя есть что-нибудь с его тела? Например, волос?

— Конечно.

— И скажи, в какое блюдо ты сможешь подмешать это зелье...

Пришел в себя я только дома, за тщательным приготовлением искомого напитка. После того, так мое тело и душа успокоились, заговорила голова. И я был дико зол от всего происшедшего. Что произошло? А вот что — я помогаю девчонке избавиться от надоедливого ухажера. По своему желанию. И за свои, заметьте, деньги. И в обмен на что? А ни на что, если быть точным. На многообещающий и многозначительный взгляд. И все! Ведь ничего конкретного моя Энджи мне так и не сказала!

Великие Старшие Боги! И это ей я собираюсь предложить встречаться? И это ей я собираюсь открыться о своей истинной натуре, впадая по утрам в такие тяжкие убийственные размышления?!!

Кошмар!

* * *

Через несколько дней, поздним вечером, мать пришла от старосты с мрачным выражением лица.

— Что случилось, мам? — тут же насторожился я.

Мама провела меня на кухню, посадила за стол, а сама уселась напротив.

Долго молчала, не зная, с чего начать.

Но все-таки нашлась.

— Ты ж знаешь, что на западной окраине нашей деревне стал пропадать скот? — спросила она.

Я знал. И ей сказал.

— Конечно, знаю. Околичные соседи приходили к тебе и просили о помощи.

— А я отказала. Рано вам еще с лесным зверьем тягаться. Отец не учил вас серьезной боевой магии. Оттого они и получили от ворот поворот.

Я кивнул — мать была права. Ну да, мы немного изучали заклятья Иссушения. Но тренировались мы на обычных болотных лягушках. Заклинания проклятья на зверей не очень действуют. Дубиной я владею неплохо, но это так, разбойников новоиспеченных попугать, не больше. Для лесного зверя моей сноровки не достаточно.

— Так в чем проблема?

Мать снова нерешительно замялась.

— Наши охотники вызнали, что это за тварь режет наш скот.

— И кто это?

— Красногрудый брохр.

Я кивнул. Слышал от охотника Лейма про такого. Хищник с телом медведя и с головой крокодила. Короче — та еще страхолю... страхотварь.

— Охотники обратились за помощью в город, и тамошний градоправитель обещал прислать помощь.