Пророк

— Райана! — завопили мы с Петером одновременно.

— Ой, все в сборе! — обрадовалась дочь. — Со мной все в порядке. Я выезжаю сегодня вечером "молнией" из Потсдама. Буду завтра с утра.

— Господи, Райана. Слава богу, ты цела, — выдохнул я, сжимая руку плачущей жены.

— Я вас всех очень люблю. Я не могу долго разговаривать. Буду завтра. Целую.

И связь прервалась.

Вокзал, толпы народу, толкотня и перехлестывающая через край радость. Рыжую голову дочери я увидел издалека. Я шел, ориентируясь на нее, как на маяк, волоча в кильватере Мелинду и Петера.

— Папа! — взвизгнула Райана, заметив меня. Замахала рукой. И уже скоро я сжимал в объятьях свою дочь. А парой мгновений позже мы обнимались уже вчетвером. Людской поток обтекал нас. И нам не было до него никакого дела.

В тот день мы впервые с начала войны зашли в "Оазис", в наш прекрасный апельсиновый сад. У домика мы устроили праздничный обед. О последних месяцах мы не говорили. Только один раз. И то вскользь. Райана достала коробочку и дала ее Петеру.

— Это твое. Меня попросили передать, — улыбнулась она.

Юноша ответил ей недоуменным взглядом, но коробочку взял. Внутри на черном бархате лежал орден. Золотой круг в центре серебряной многолучевой звезды. По кругу шла надпись "Герою-защитнику", а ниже "За боевые заслуги". Петер робко улыбнулся, взял орден, взвесил на ладони.

— А твой где? — чуть нахмурившись, спросил он.

Райана отвернула широкий воротник блузы. Под воротником был прикреплен такой же орден.

— Я бы не надела, — смущенно улыбнулась дочь. — Но без него я бы в поезд не попала. Мест не было. А так пустили. Ну, просидела всю поездку на полу. Зато приехала.

Больше темы войны мы не коснулись ни разу. Мы много шутили и смеялись, пили прекрасное вино, фотографировались. Вокруг прыгал шальной от радости Керри. Потом Райана и Петер пошли гулять в сад, а мы с Мелиндой остались на веранде. Она положила мне голову на плечо, я обнял любимую и блаженно прищурился, подставив лицо теплому солнцу. Краем глаза я наблюдал за детьми. Райана словно не замечала ни протеза Петера, ни его искалеченной руки. А я знал, что он этого очень боялся. Но она любила его, а он любил ее. Все остальное было неважно. Я видел, как она обвила руками его шею, как он обнял ее. И закрыл глаза... Теперь мой мир был идеален.

Все-таки "Оазис" — это воплощение Мечты.