|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава первая
Девушка и змея, Змей и девушка, королевский бал и прочие вехи пути
Изломанные крыши Рюнцэ скрывал снег. Снегопад продолжался уже больше недели, и дворники, плюнув на свои обязанности, сочиняли совместное письмо бургомистру, прося одолжить господина мага, или хоть какого завалящего ученичка. Знаменитые башни Собора, похожие на трубы органа, терялись в метели. Не менее знаменитые розовые ступени северного портала, на которых первый король — Теодор — пронзил последнего из скользких — Шассимаса, оказались погребены под сугробами. Разноцветный Рюнцэ стал белым. Даже ярко-алое здание Университета, вытянувшееся вдоль набережной, в этот снежный день казалось чуть розовым.
Во внутреннем дворе студенты протоптали три тропинки. Одна вела от жилого крыла к столовой, вторая — от профессорских квартир к воротам, а третья связывала учебный корпус со знаменитыми университетскими винными подвалами. На пересечении всех трех дорог возле памятника Теодору Мудрецу (за своеобразное исполнение прозванному среди студентов "Мокрецом") стояла Нимуэ Граншанж и во все корки ругала свою нелегкую судьбу. Благодаря отличному воспитанию и заботе о репутации рода Граншанж, третьего по значимости в королевстве, девушка делала это едва слышно, и все же была поймана на месте преступления. Леди Трейси, почтенная метресса женского отделения, побледнела, потом покраснела, потом сделалась бледно-зеленой, как покойница. Нимуэ наблюдала за этими метаморфозами наставницы со все возрастающим ужасом. Наконец леди Трейси сделала глубокий вдох и выдавила:
— Действительно, ужасная погода.
Нимуэ, будучи единственной дочерью лорда Граншанжа, столпа юга, баловалась с малолетства и отцом, и пятью старшими братьями. Надежд на то, что девицу мирновыдадут замуж всегда было мало, а уж когда у юной леди обнаружился магический дар, тайком взвыл весь славный Рюнцэ, содрогаясь целиком от громадины Собора, до мелочных лавок на торговой стороне. И ведь дева Граншанж и избалованной-то по большому счету не была, несмотря на избыточно счастливое детство. Просто голос у девушки был недостаточно тихий, а суждения — не вполне традиционные. И все же, леди Трейси втайне ею гордилась. Из всех нагендри*, обучающихся сейчас на женском отделении, Нимуэ была самой способной и прилежной. С тем, что зык у нее по слухам раздвоенный, как у змеи, приходилось смериться.
Леди Трейси надвинула ниже капюшон и направилась к воротам. Нимуэ последовала за ней, увязая в снегу и негромко ругаясь. Почтенная метресса предпочла сделать вид, что ничего не слышит. Привратник поспешно распахнул перед дамами калитку и помог им усесться в коляску.
— Трогай, — велела леди Трейси.
Нимуэ откинула капюшон и убрала с лица слегка влажные черные пряди. Весь ее вид выражал смирение и послушание, которые университетским наставникам и не снились.
— Куда мы едем, миледи? — спросила девушка.
Леди Трейси не ответила. Глаза ее, окруженные лучиками морщин, изучали заиндевевшее окно.
— Расскажи о Змеях, — велела наставница.
Нимуэ едва заметно поморщилась. Этот вопрос успел уже ей надоесть. Задавался он с завидным постоянством, и ответа требовал самого обстоятельного. Нимуэ, впрочем, как могла боролась со скукой и всякий раз выбирала новый стиль изложения.
— Есть три вида Змеев, — начала она, подражая тону нудного и пространного учебника. — Есть аспиды, укус которых ядовит. Слюна их содержит лютую смерть, как и помыслы их. Оборачиваются аспиды в статных мужчин и женщин и завлекают людей на ложе...
Нимуэ, до того зажмурившаяся, приоткрыла один глаз. Леди Трейси, успешно пережившая три счастливых вдовства, залилась краской. Юная нагендри предположила про себя, что лорды Колби, Колби-Дюктон и Трейси скончались от тоски и одиночества, и невозмутимо продолжила, вновь смеживая веки.
— Предаваясь утехам, они изворачиваются и вонзают клыки свои человеку прямо в сердце. Через полминуты наступает паралич, и тогда аспид приступает к трапезе своей, начиная с головы человека.
Нимуэ открыла глаза и посмотрела на наставницу. Леди Трейси задумчиво кивнула. Мысли ее сейчас занимало что-то совершенно иное, и к словам нагендри метресса особенно не прислушивалась. Однако же, умолкать не следовало. Нимуэ вздохнула.
— Есть еще боа. Эти змеи вырастают до семнадцати ганей* и способны проглотить свою жертву целиком. Охотятся они в обличье тварей, а потом оборачиваются людьми, очень высокими и худыми, и продают драгоценности и одежду жертв своих, которую изрыгают.
Юная нагендри в этом месте неизменно кривилась, потому как этот пассаж, бывший по сути гадостью несусветной, не обходила ни одна книга и ни один из профессоров.
— Есть еще амфиптеры, крылатые гады, изрыгающие огонь. Обернуться человеком они могут только в лунный день раз в семь лет и не более, чем на час и семь минут. Питаются амфиптеры мелким скотом и детьми, неосторожно гуляющими в полях ржи, которые змеи избирают для своих гнездовищ.
Нимуэ замолкла, облизнула губы и все же добавила:
— Последнее, по-моему, глупость. Уж слишком эти амфиптеры походят на описание легендарных драконов, "коии не более, чем сказки", как написано в поучении преподобного Юрия. Кроме того, кто этих амфиптеров вообще видел? У нас Змеев последние двести лет если и знают, то по паршивым гравюрам.
На губы девушке тотчас же опустилась лайковая перчатка, прохладная и пахнущая духами. Била леди Трейси без желания причинить боль, но вышло, тем не менее, неприятно, а главное — обидно.
— Не тебе, ледиз* Граншанж оспаривать слова старших!
Нимуэ покаянно опустила глаза и принялась рассматривать мыски своих сапожек, дожидаясь, пока леди Трейси остынет. Наконец возмущенное пофыркивание стихло, и метресса произнесла:
— Лорд Кай тобой очень заинтересовался.
— Л-лорд Кай?! — переспросила Нимуэ значительно громче, чем требовалось.
В кои то веки оплошность была ей прощена. Леди Трейси даже ласково улыбнулась. Не каждый день к двадцатилетней нагендри, пусть и вступающей в последнюю стадию обучения, но все равно слишком юной и неопытной, проявлял интерес сам лорд-протектор. Кай, известный также, как Князь Крысолов, стоял по правую руку от трона, властвовал над портами запада и уже больше десяти лет давал вдовствующей королеве Анне мудрые советы. Нимуэ, конечно же, видела его на своем первом балу, когда ее допустили наконец в королевский дворец, но и не чаяла, что загадочный красавец лорд ее запомнит. Справедливости ради следует признать, что ледиз Граншанж была влюблена в лорда-протектора почти по уши, так что даже саму ее это раздражало. Очевидно, излишние чувства отразились на лице девушки, потому как раздалось еще одно неодобрительное фырканье, заставившее Нимуэ опустить лицо еще ниже. Зашелестела ткань.
— Лорд-протектор изучил твои работы, и все контрольные, которые ты выполнила. И ты блестяще сдала теорию, дорогая моя, — голос леди Трейси потеплел. — Кроме того, у тебя явные способности к магии огня и пограничной магии*.
Нимуэ почувствовала, как все сильнее (куда уж больше!) заливается краской. Святый Юрий! Неужели и на это лорд Кай изволил обратить внимание?!
— Лорд-протектор решил, что ты готова получить это, — продолжила леди Трейси. — Взгляни, девочка моя.
Нимуэ подняла осторожно голову. Леди Трейси держала в руках раскрытую шкатулку, в которой лежал на бархатной подушечке тяжелый перстень из странного матово-черного металла с крупным молочно-белым камнем. У Нимуэ от сладкого предвкушения и восторга перехватило горло.
— Мы едем в Кастербрис, — улыбнулась леди Трейси.
Не сумев перебороть это желание, Нимуэ кинулась к наставнице на шею. Леди Трейси ничуть не рассердилась и даже подставила холодную с мороза гладкую ароматную щечку для поцелуя.
— Значит, я увижу настоящего Змея?!
От охватившего ее радостного возбуждения Нимуэ не могла усидеть на месте. Ей хотелось вскочить и проделать весь оставшийся путь до старинной крепости бегом, потому что коляска ехала слишком уж медленно. Леди Трейси успокаивающе похлопала свою ученицу по руке.
— Непременно, моя дорогая, непременно. Надень сейчас же перстень, мы почти приехали.
Перстень оказался значительно тяжелее тех колец, которые привыкла носить Нимуэ. И тем не менее, его тяжесть на пальце была приятна. Одного взгляда на тусклый металл и молочный камень хватало, чтобы ощутить невероятную власть. Казалось, младшая дочь столпа юга, Нимуэ Граншанж сравнялась если не с ангелами божьими, то с созвездиями.
— Это будет нелегко, — посочувствовала леди Трейси. — Но испытание непременно надо пройти с честью.
Нимуэ тотчас же вернулась с небес на землю. Власть, как же. Будто бы она не читала книг и не знает, что из себя представляют Змеи. И как с ними следует поступать. Годы она потратит на то, чтобы научиться управлять пресмыкающейся тварью. До того момента ни о какой власти и речи быть не может. Нимуэ тяжело вздохнуло. Падение на грешную землю было весьма болезненным, все-таки. Теперь ее начали охватывать страх и сомнение. А что, если она вообще не сумеет сладить со Змеем? Что, если она не пригодна? Знание теории не поможет. Это как знать все слова заклинания, но не уметь совладать со стихией.
— Мы приехали, — сообщила леди Трейси.
Коляска остановилась. Помешкав, только для того, чтобы накинуть на голову отороченный мехом капюшон, метресса спустилась на вымощенную камнем площадь. Нимуэ последовала за ней., и сразу же позабыла и о своей гордыне, и о своих страхах. Прямо перед ней высился замок Кастербрис.
В хорошую погоду его было видно и их города: высокие остроконечные башни, выстроенные над древней крепостью две сотни лет назад, четко вырисовывались на фоне неба. Когда-то замок был королевской резиденцией Змеев, одного из рода Аспидов (названия рода Нимуэ не помнила, этого от нее и не требовалось). В первые годы после победы короля Теодора Кастербрис использовали, как тюрьму для пресмыкающихся, но за двести лет почти все они умерли. Те несколько Змей, кто еще был жив, сидели в глубоких подвалах замка. Честно говоря, Нимуэ считала их легендой. До последнего мига она не верила в существование созданий, умеющих оборачиваться и змеями и людьми, и имеющих магическую власть над людьми. Против воли она покосилась на перстень. Именно он — священный символ нагендри — должен защитить ее от опасности быть съеденной. А также помочь уберечь от ярости Змея других людей.
Нимуэ ощутила, как у нее дрожат колени, а ноги прирастают к слегка заледеневшим камням двора. Леди Трейси уже давно невозмутимо направлялась к дверям, и пришлось нагонять ее.
Парадный портал, украшенный по бокам рельефом — чередой змееголовых фигур в балахонах с дарами в руках — остался от тех времен, когда Кастербрис был королевской резиденцией. Однако какой-то шутник, сколов скульптуру в тимпане над центральной дверью, вырезал в камне надпись: "Оставь надежду, всяк сюда входящий". Судя по уставному шрифту, сделана она была в первые годы после войны. Нимуэ вновь поежилась. Мрачный шутник. Впрочем, возможно, поежилась она из-за порыва ветра.
Внутри оказалось тепло и по-своему уютно. Центральный зал, отданный под канцелярию и одновременно библиотеку, был ярко освещен множеством ламп в стеклянных абажурах. Большие окна украшали витражи, рисунки на которых прославляли победы короля Теодора. Свободные простенки завесили коврами и шпалерами. Витания отличалась дурным климатом, особенно это касалось столицы с ее суровыми зимами, дождливым летом и короткой, пускай и солнечной, весной. Помимо столов и шкафов с книгами в зале стояло множество неудобных жестких кресел, покрытых резьбой; тоже, скорее всего, змеиное наследство. Леди Трейси степенно опустилась в одно из таких и сложила руки на коленях. Нимуэ так и осталась стоять, положив руку на спинку.
Последующее действо ее не впечатлило. Наставница представляла свою нагендри коменданту, помахивала у него перед носом бумагой, подписанной самим лодром-протектором и обворожительно улыбалась. Комендант же недоверчиво осматривал Нимуэ с ног до головы и ворчал, что Змей остался всего один, до того строптивый, что все прежние нагендри давно разбежались. Победила в споре, что было весьма предсказуемо, леди Трейси, так что Нимуэ получила толстую папку, заполненную истрепанными листками.
— Изучи, — коротко велела наставница. — Там все сведения об этом Змее. Прежде, чем ты с ним встретишься, следует это прочитать.
Нимуэ опустилась наконец в кресло, дьявольски неудобное, и развязала выцветшие тесемки. "Все сведения" оказались скупы. Подлинное имя Змея было выписано странными значками, древней письменностью, а ниже стояла пометка "называть его — Хассель". Был он аспид из какого-то важного рода. Единственное, пожалуй, что впечатляло, так эта дата рождения: 36 год до н.э.*. Получалось, что аспиду, которого следует называть Хасселем, уже двести сорок лет. Все прочие бумажки в пухлой папке были не более, чем жалобами, написанными многочисленными нагендри. Самая первая была датирована 7 годом новой эры, и с тех пор он извел не менее ста семидесяти женщин. Вот тебе и "завлекают людей на ложе"... Сомнения охватили Нимуэ с новой силой. Что сможет она там, где отступили сто семьдесят опытных нагендри прошлого. Самые первые из них, небось, еще сражались со Змеями в легендарных битвах и освобождали Витанию от власти этих пресмыкающихся тварей.
— Не так уж он и страшен, — утешила свою ученицу леди Трейси.
Нимуэ перевела взгляд на жалобу, которую в тот момент держала в руках. В самом низу стояла твердая подпись: ледиз Глория Мираиль, а рядом дата "16 мая 168 года". Спустя два года Глория Мираиль стала леди Колби.
Леди Трейси продолжила улыбаться, но теперь уже как-то кривовато.
— Сегодня мы только посмотрим на аспида. Посмотрим, и ничего более. Помни, дорогая, в этом замке и тем более такой холодной зимой он бессилен.
Чтобы взглянуть на плененного Змея пришлось спускаться в подвалы. По легендам, порожденным главным образом неуемным воображением студентов рюнцесского университета, под замком Кастербрис на сотни карусов* простирались темные и сырые подземелья, где хранители Виттании прятали свои страшные тайны. Хранители также были господами из области легенд. Нимуэ почти поверила во все это, потому что спускаться пришлось неимоверно долго, пожалуй, до самой преисподней, где заключен во льдах сброшенный Богом в пропасть Противник Змей Кикоша*. Становилось все холоднее, стены в коридорах и на лестницах были покрыты изморозью, а под ногами кое-где попадался лед, на котором легко было поскользнуться.
— Холод не дает Змеям бунтовать. Они засыпают, как и обычные, лишенные магии рептилии.
— Их здесь много? — вежливо спросила Нимуэ. У самой зуб на зуб не попадал, и гораздо интереснее было, где здесь печка или теплый плащ.
— Увы, уже нет, — ответил жизнерадостно привычный к холоду комендант. — В прежние времена и по десять особей бывало. Ну так мрут они все же, от старости, от болезней. Одна тварь себе язык откусила...
Леди Трейси высказала свое крайне отрицательное отношение презрительным фырканьем.
— Прощения просим, — покорно сказал комендант. — Словом, почтенные дамы, сейчас у нас тут всего один Змей, тот самый аспид.
— И далеко еще? — поинтересовалась Нимуэ, стараясь, чтобы зубы не слишком стучали.
— Пришли уже, дамы.
Комендант воткнул факел в скобу и зазвенел ключами. Замок в тяжелой двери, дубовой, окованный широкими железными пластинами, заржавел, и ключ все не хотел поворачиваться. Наконец дверь поддалась. Комендант шагнул первым, запалил все лампы, развешенные на стенах на небольшом расстоянии друг от друга и вытащил из кармана рубиново-алый флакончик. Скрипнула пробка, и но волю вырвалось сжатое до того огненное заклинание. Стало ощутимо теплее. Ворча себе под нос, что это надо было сделать раньше, Нимуэ шагнула в комнату.
Вернее сказать, это была комнатенка — тамбур. Шагах в трех от дверей уже была стена, сложенная из гладких серых камней. В ней было прорезано огромное совершенно окно, забранное частой решеткой. Если о замке не особенно следили, то решетка пребывала в просто идеальном состоянии, и даже блестела, как только что полированная. То ли ее начищали каждый день, то ли наложили в свое время какое-то заклинание. По ту сторону решетки была тьма.
— Погодите секундочку, — засуетился комендант, видя недоумение на лице молодой нагендри.
Вытащив еще один флакончик, бледно-желтый, он на этот раз отбил горлышко о прутья решетки. Комнату — камеру — по ту сторону затопил мертвенный белый свет, каким бывает слишком яркое лунное сияние.
— Да будет свет... — пробормотала Нимуэ. Глаза ее были прикованы к Змею.
Он сидел у дальней стены, скрестив длинные худые ноги и уронив голову на грудь. Совершенно белые, слегка серебристые волосы скрывали не только его лицо, но и обнаженный торс (за что, честно сказать, Нимуэ была благодарна). Руки, сцепленные в замок и лежащие на коленях, были бледными. Кажется, кожа чудовища по оттенку напоминала алебастр. С другой стороны, что ждать от существа, больше двухсот лет просидевшего в подземелье. А потом чудовище заговорило.
— Привет, Глория.
Голос у него был не совсем тот, какой ожидаешь от Змея — слишком приятный, слишком низкий, слишком мягкий. Звуки аспид произносил странно — оглушая согласные. А потом Змей поднял голову, и Нимуэ поняла, насколько справедлива все-таки фраза "завлекают людей на ложе". Глаза у аспида были голубые, цвета светлого сапфира, очень красивой формы, а взгляд проникал в душу. Нагендри поспешила отвернуться.
— Встань! — велел комендант и ободряюще похлопал Нимуэ по отброшенному на спину капюшону.
Аспид слишком легко для существа, столетия запертого в таком маленьком помещении, поднялся на ноги и приблизился к решетке. Пропустив между прутьями тонкие пальцы, заканчивающиеся жутковатыми длинными заостренными ногтями, он ухмыльнулся, растягивая бескровные губы.
— А это, стало быть, новенькая укротительница.
Под новым взглядом Нимуэ вспыхнула и отступила. Конечно, это была тактическая ошибка, нельзя было показывать Змею свою слабость. Тем не менее, Нимуэ впервые стояла так близко от мужчины, который был не одет. При всей беспечности старшие братья строго следили за своим поведением, когда наезжали в усадьбу. Крестьяне души не чаяли в девочке и уж конечно не думали пугать ее или учить чему-нибудь дурному. Бесшабашные студенты, среди которых были и виконты, и сыновья буржуа и даже талантливые чада хлебопашцев, всегда помнили что перед ними дочь третьего по значению лорда страны. И вот теперь эта самая дочь смотрела на голого мужчину впервые в своей жизни, а память упрямо подсказывала строчки из проклятого определителя Змеев. В том, что все это чары аспида, не было никакого сомнения. Очень хотелось спрятаться за спину наставницы. Что, в принципе, девушка и сделала.
Кщайхассэ почувствовал приближение коменданта со спутниками задолго до того, как его чуткие ноздри уловили отвратительный запах этого человечка. Что-то такое витало в воздухе, холодном и пропитанном влагой, что заставило аспида проснуться и подняться на ноги. В камере царила кромешная тьма, впрочем, змею свет и не требовался. С одной стороны, он гораздо лучше убогих* ориентировался в темноте, а с другой — досконально изучил тесный каменный мешок за те десятилетия, что провел здесь. И все же, шаг от койки на середину камеры дался Кщайхассэ с трудом. Его шатало от голода, одуряющего холода и клаустрофобии, в общем-то, его роду не свойственной.
— Лучше сесть, — пробормотал аспид и медленно опустился на пол.
Комендант был все ближе, температура воздуха начала повышаться. Половинчатые нагревали воздух собственным дыханием, и даже не подозревали об этом. Ухмыльнувшись, змей стянул через голову сырую, пропахшую потом, влагой и ледяным камнем рубаху и швырнул в самый дальний угол. Прижавшись спиной к холодной стене, он опустил голову на грудь и принялся прислушиваться и принюхиваться, отмечая каждый шаг гостей.
Комендант. Тяжелая поступь, отвратительная вонь: кислая капуста, пот, сало, та дрянь, которую этот мужичонка использует для полировки своего шлема. С ним идут две женщины. У них шаги куда легче, да и пахнет фиалковыми духами и драгоценным казарским жасмином. Одна дрожит, то ли от холода, то ли от страха. Улыбка змея стала еще шире. Новая нагендри. Тепло и иллюзия сво... аспид тряхнул головой так яростно, что кончик косы хлестнул по стене; пахнуло плесенью. Нет уж! Никакой больше свободы! Лучше навсегда оставаться погребенным в этом каменном мешке, чем видеть солнце раз в два десятка лет. Впрочем, какое к чертям солнце в Виттании в середине зимы?
Лязгнул замок. Первым зашел комендант и принялся обогревать и освещать комнату.
— Да будет свет... — нервно прошептал юный голос.
Кщайхассэ посмотрел на гостей сквозь завесу серебристых волос. Ба!
— Привет, Глория, — сказал он.
Глория Мираиль, конечно же, постарела. Половинчатые не умеют забывать о времени и отрешаться от его бессмысленного бега. И все-же, пожилая нагендри была прекрасна. Так и хотелось сказать ей какой-нибудь комплимент, который вывел бы женщину из себя. Это позабавило бы аспида: последние лет пятнадцать выдались совсем уж бедными на развлечения. Однако, если посмотреть на это с другой стороны — Глория его уже ничем не заинтересует. От нее слишком легко было избавиться, от молоденькой трусливой ханжи. Змей обратил свое внимание на ее ученицу.
Сердце девушки колотилось, как сумасшедшее, смуглые щеки заливал румянец. Темные, почти черные, как южный виноград, глаза в панике скользнули по обнаженным плечам змея и метнулись куда-то в сторону. Кщайхассэ вздохнул. Снова ханжа. Вот ведь не повезло. Значит, либо он камеру вообще не покинет, либо вернется сюда в течении недели. Тем лучше. Змей подавил довольную улыбку.
— Встань, — велел комендант, брезгливо глядя на своего единственного заключенного.
Оттолкнувшись локтем от стены, Кщайхассэ поднялся. Ему прекрасно удалось изобразить легкость и изящество, прославившие весь род аспидов, а особенно ветвь Кехилидов*. Он успел немного отогреться, кровь быстрее побежала по венам, мышцы начали наконец-то слушаться. Приблизившись вплотную к решетке, аспид пропустил пальцы между прутьями решетки и усмехнулся.
— А это, стало быть, новенькая укротительница.
Нагендри вспыхнула и спряталась за спиной своей наставницы. Кщайхассэ втянул в себя воздух, но не смог разделить перепутавшиеся запахи. Очень жаль. Запахи подчас выдают слабости человека. От коменданта, вон, на карус несет самой низкопробной жратвой и дешевой выпивкой.
— Пожалуй, я приду завтра днем, — выдавила юная нагендри.
Губы аспида растянулись в еще более гадкой улыбочке, за которой он вполне успешно спрятал радость. Как минимум одни сутки, проведенные в тепле, обеспечены. И обед. И никаких больше "снов во льдах".
За обеими нагнедри и комендантом захлопнулась дверь. Лязгнул ржавый замок. Без сил повалившись на койку, Кщайхассэ устало потер переносицу. До завтрашнего дня у него было слишком много времени на то, чтобы успеть пожалеть себя.
В город Нимуэ вернулась в смешанных чувствах. Она дрожала от страха, трепетала от возбуждения, кончики пальцев кололо в предвкушении если не подвигов, какие совершала Моран Златокудрая*, то по крайней мере великих свершений. В желудке при этом образовалась тяжесть, давящая Нимуэ к земле. При одной только мысли, что завтра придется встретиться с аспидом один на один, эта тяжесть становилась просто невыносимой. Казалось, юная нагендри сейчас пробьет землю и ухнет в преисподнюю, прямо в извивающиеся кольца Змея Кикоши. Масла в огонь подливала леди Трейси, поглядывающая на ученицу с интересом. Словно испытывала. Наверное, также смотрела в свое время наставница на юную Глорию Миралий.
— Думаю, мне стоит повнимательнее прочитать инструкцию, — робко предположила Нимуэ, когда они расставались у дверей в жилое крыло. Пускай теорию нагендри и знала в совершенстве, но вот практической стороне уделяла гораздо меньше внимания. Ей всегда казалось, что шансы встретить настоящего Змея ничтожно малы.
— Разве ты забыла о бале? — удивилась леди Трейси.
Нимуэ, позабыв про все правила приличия, выругалась. Это слово часто повторял ее старший брат — Ланцелот — и даже его за такое били по губам. Леди Трейси побледнела, но привычно притворилась, что ничего не слышала.
— П-простите, миледи, — отчаянно смутилась Нимуэ.
Метресса сокрушенно покачала головой и медленно поплыла по коридору к профессорским квартирам. Проклиная себя за глупость и несдержанность, Нимуэ шагнула в комнату. Бальное платье уже доставили, и оно стояло на манекене посреди гостиной. На этот раз отцовский портной выбрал нежно-голубой. Почтенный мастер иглы давно уже не полагался на просьбы и рекомендации своей клиентки, потому что Нимуэ Граншанж все равно ничего достойного не просила. Модные сейчас пышные юбки на каркасе приводили ее в ужас, утягивать талию в рюмочку она категорически отказывалась, ссылаясь на своих профессоров, а приличествующие девушке нежные цвета люто ненавидела. От матери-южанки Нимуэ унаследовала смуглую кожу, очень темные глаза и черные волосы, что всегда выделяло ее среди толпы. Обряженная в светлые платья она еще больше казалась белой вороной, или, скорее черной галкой в стае белых голубей. Впрочем перстень на пальце ясно говорил, что больше в ее жизни не будет ничего обыкновенного. с обреченным вздохом Нимуэ коснулась платья. Служанка, до того дремавшая в углу, подскочила и подбежала к госпоже.
— Пора одеваться и делать прическу, ледиз.
Нимуэ посмотрела на украшенные эмалями часы, стоящие на камине. Аллегорическое изображение реки Рюнц — прекрасной синекудрой нимфы — спало, слегка тронутое инеем. Нимфа слегка приоткрыла глаза и пальчиком указала на часовую стрелку. Нимуэ обреченно вздохнула, скинула плащ на кресло и отдалась в руки горничных.
Балы ей нравились, как и всякой юной девушке, росшей при дворе. Зимы она проводила в Рюнце, где бесконечно устраивались праздники по всякому даже самому ничтожному поводу. После победы над Змеями (или скорее после взошествия на наместнический* престол весельчака Иоганна II) Церковь объявила, что в соблюдении строгих постов больше нет надобности. Дети божии с божией же помощу победили преспешников Змея Кикоши, и теперь должны радоваться. Это устраивало всех, и с 43 года Виттания больше не скрывала своей страсти к балам, карнавалам и праздникам. До пятнадцати лет, конечно же, Нимуэ не допускали до всего этого. Только летом она могла повеселиться на деревенских танцах, устраиваемых в честь дня св. Юрия. Но между деревенскими танцами и королевским балом — огромная пропасть. по крайней мере так думала Нимуэ. За пять лет, произошедшие со времени ее дебюта, балы успели наскучить и приесться. к тому же, они отнимали слишком много времени, которое можно было потратить с пользой.
А еще — тут Нимуэ посмотрела на свое отражение в зеркале — сложновато танцевать в подобном виде.
Горничная воткнула шпильки с зачарованными живыми цветами в волосы нагендри и отступила, любуясь своей работой. и портной, и маги, и служанки потрудились на славу, и все же Нимуэ результат совершенно не нравился. Привередничать, впрочем, особого смысла не было. надев бальные туфли, украшенные крошечными колокольчиками по последней моде, нагендри накинула вуаль и отправилась к двери. Приложив к ней амулет-приглашение, Нимуэ горестно вздохнула и повернула ручку.
У порога ее ждал лорд-протектор.
Сердце Нимуэ, кажется, выскочило из груди и покатилось по ступенькам, накрытым алым ковром, расшитым золотой нитью. Она не знала, почему Лорда Кая называют Крысоловом, но возле него (возле него нагендри, конечно, оказывалас не часто) неизменно вспоминала сказку о Гамельнском Крысолове. За лордом-протектором люди шли и безо всякой дудочки. В черном, безупречно уложенном парике Лорда Кая плясали волшебные искры, отражаясь в сидящих на носу очках. Он был еще молод, но долгие часы корпения над государственными бумагами безвозвратно погубили ему зрение.
— Ледиз Граншанж, — лорд-протектор протянул руку, помогая девушке преодолеть высокий порог. Он обладал в довершение восхитительным баритоном, и Нимуэ едва не споткнулась, заслушавшись.
Она была совершенно скандально влюблена в Лорда Кая. Как, впрочем, и все женщины при дворе, не исключая, наверное, королеву.
— Милорд, — окончательно смутившись, Нимуэ попыталась изобразить реверанс, что ей удалось достаточно естественно, не смотря даже на жесткий каркас юбки.
Лорд-протектор предложил девушке локоть, и повел ее к лестнице. Внизу уже играла музыка и кружились, создавая сложный рисунок танца, несколько пар. Королева, не танцевавшая со времен смерти своего мужа ни на одном балу, играла в карты с придворными дамами. Нимуэ часто присоединялась к Ее Величеству за партией в Салон* или трик-трак, поскольку и сама не любила танцевать. Не то, чтобы она отдавливала ноги партнерам, нет, до подобной катастрофы не разу не доходило. Но в танце девушка чувствовала себя настолько сковано, что впадала в панику и холодела, и ждала только секунды, когда наконец музыка умолкнет. Увы, сейчас лорд-протектор вел ее именно к танцующим, и отказать своему обажаемому рыцарю Нимуэ не могла. Даже несмотря на то, что танцуя с Лордом Каем она чувствовала себя совершенно одервеневшей и еле переставляла ноги. к счастью каркас юбки был настолько жестким, что никто этого не заметил.
— У меня есть для вас задание, ледиз Нимуэ, — лорд-протектор неожиданно подмигнул.
Нимуэ залилась краской и выдавила вместе с жалкой улыбкой:
— Да, милорд?
— Не могли бы вы сегодня занять его высочество Александра? Это первый бал принца и, боюсь, ему здесь скучно.
Нимуэ искренне надеялась, что ее лицо сейчас не вытянулось из-за разочарования. Оказывается, она уже привыкла предвкушать грядущие подвиги. Она готова была сворачивать горы, урощать Змей и даже сбежать с лордом-протектором на юг, чтобы капитан какого-нибудь торгового (да хоть пиратского!) судна обвенчал их. А тут — нянчиться с принцем, да тем более сумасшедшим.
— Боюсь, — сокрушенно покачал головой лорд-протектор, — принцу сейчас одиноко. При дворе у него нет сверстников, кроме разве что пажей. Но пажи неподходящие компаньоны для наследника престола. Я выбрал вас, ледиз Нимуэ, потому что вы остроумны и исключительно надежны. кроме того, принц очень заинтересован магией.
Ключевой фразой тут было "исключительно надежна". Принц Александр, как судачили при дворе, был со странностями. Кое-кто даже утверждал, что его высочество умалишенный, и не может в свое время наследовать трон. Нимуэ видела юношу всего два или три раза, притом издали, но мнение о нем сложилось не самое лестное.О не был родным сыном королевы Анны, Ее величество взяла мальчика на воспитание, когда стало ясно, что у венценосной четы своих детей родиться не может. По внешности он был скорее восточных кровей, походил на жителей провинции Нимбург — с каштановыми волосами, темнее чем у жителей сердца Виттании, и серо-зелеными глазами. Все те два или три раза, что Нимуэ видела его, принц бормотал что-то себе под нос или же разглядывал небо. И все-таки, одернула себя нагендри, он был наслдеником престола и требовал уважения.
Танец закончился. Лорд-протектор выпустил руку Нимуэ, указал ей на худенькую фигурку принца, а сам отошел к игорному столу. Королева приветственно помахала ему украшенным страусиными перьями веером, и юная нагендри испытыла укол ревности, как, наверное, и все женщины в зале. Повздыхав немного, Нимуэ подобрала юбку и направилась к принцу.
Его Высочество Александр Франциск выглядел моложе своих шестнадцати, и казался на этом балу лишним. Серо-зеленые, удивительно прозрачные глаза безо всякого интереса следили за танцующими парами, дамами, держащими бокалы и элегантными кавалерами. Похоже, юноша не испытывал и малейшего желания к ним присоежиниться. Скользнув столь же безразличным взглядом по идущей к нему Нимуэ, принц развернулся и скрылся за стеклянными дверями в оранжерею. Вот тебе и "составь компанию". Нимуэ прибавила шагу, но в такой неудобной пышной юбке это было бесполезно. Принц уже успел скрыться за переплетением лиан. Нагендри задумалась, имеет ли она право кричать "Ваше высочество!" на всю оранжерею и, возможно, еще и на весь бальный зал.
— Принц Александр, — все же позвала она довольно робко.
Никто не отозвался. Приподняв подол юбки еще выше, чтобы не испачкать жирной землей, Нимуэ пошла по дорожке, вымощенной стеклянными плитками. Оранжерея ей всегда нравилась — зимой здесь можно было укрыться от холода, отгородиться от всего заснеженного мира. Цветы распускались здесь круглый год, и так же плодоносили деревья. Пахло одновременно и флердоранжем и апельсинами, и горьковатыми цветами сималя* и вишневым соком. И любимым Нимуэ ночным жасмином. И все же, проложенные безо всякой логики дорожки, буйная растительность и лианы, увившие все вокруг, превращали оранжерею в лабиринт. Всякий раз Нимуэ чувствовала себя принцессой, угодившей в замок короля Шассимаса*. Увы, на помощь доблестного рыцаря расчитывать не приходилось.
Мысли сами собой перетекли на аспида, который теперь принадлежал Нимуэ. "принадлежал", конечно, неверное слово. Нагнедри имели власть над Змеями, могли приказывать им и даже управлять их телами, но для этого придется еще немало потрудиться. Честно говоря, Нимуэ не была так уж уверена, что справится. Опустившись на каменную скамейку, девушка принялась обрывать лепестки с опушенного цветка циненсиса*. Она постоянно терзала ни в чем неповинные цветы, когда погружалась в такие вот мрачные раздмуья. Рука уже вновь потянулась к ветке дерева, когда Нимуэ расслышала слабый голос, напевающий песенку. Поднявшись и отряхнув юбку от налипших лепестков, нагендри пошла на этот голос. Вскоре различимы стали слова.
В нежном лунном свете
В сливовом саду
С троицей зайчишек
Разговор веду.*
Отодвинув в сторону лианы, Нимуэ выбралась к небольшому фонтану. Как не странно, прежде она в этой части оранжереи не бывала. Скульптура в фонтане походила на нимфу Рюнца с фамильных часов; в руках у нее был серебряный гравированный кувшин, из которого извергалась в небольшой бассейн вода. У ног нимфы покачивались целые заросли розовой и бело-фиолетовой эйхорнии*. На мраморном бортике сидел принц Александр, напевая себе под нос песенку про зайцев, и пускал по воде кораблики. Уже три изящных парусника застряли в непроходимых цветочных зарослях. Обернувшись, юноша замолк на полуслове и неуверенно улыбнулся. В глазах у него было такое несчастное выражение, что Нимуэ смутилась. Еще более неуклюже, чем прежде, изобразив реверанс, нагендри пробормотала.
— Простите, Ваше Высочество. Я не хотела вас тревожить...
Девушка сделала шаг назад, торопясь снова скрыться в зарослях. Принц привстал.
— Останьтесь.
Голос у него был тихий и очень слабый, с легкой хрипотцой, но уже не детский. Он не слишком вязался с хрупким обликом юноши.
— Я вас знаю, — сказал принц. — Вы Нимуэ Граншанж, дочь второго советника, верно?
— Совершенно верно, — Нимуэ изобразила еще один реверанс.
Принц сморщил нос.
— Садитесь.
Он указал на бортик фонтана, тем более, что больше сесть все равно было некуда. Нимуэ в ужасе посмотрела на подол своей юбки, расшитый шелком и драгоценным стеклянным бисером*. Если это великолепие намокнет, то погибнет безвозвратно.
— Садитесь, — повторил принц.
Нимуэ медленно опустилась на бортик. Принц достал из ящика очередной кораблик и спустил его на воду, потом коротким энергичным движением руки устроил волны. Парусник стремительно пошел ко дну.
— Ох, жалость какая! — мальчик (нет, не юноша, даже, а мальчик) кривовато улыбнулся. — Бедный советник Граншанж.
Услышав еще раз имя своего отца, Нимуэ вздрогнула.
— Ваше высочество...
Принц поднял голову.
— А если он вас оскорблять начнет, вы его ррраз! — и в сугроб!
Нимуэ нервно сглотнула. Принц, похоже, был еще безумнее, чем о нем судачили. Глаза сделались, кажется, ярко-зелеными, и сверкали из-под темных бровей драгоценными камнями. Тонкие губы кривились в жутковатой ухмылке. Вдруг принца словно погасили, как лампу — он как-то разом потускнел, отвел взгляд и смущенно улыбнулся.
— Хотите мороженного, ледиз? Я вот страшно хочу мороженного, сливочного, с земляникой. Пойдемте. Мне одному не дадут, я уже три стаканчика сегодня съел. Ну пойдемте!
Вскочив, принц схватил Нимуэ за руку и потянул девушку с бортика фонтана. теперь перед нагендри стоял обычный мальчишка, куда младше шестнадцати, встрепанный и взволнованный.
— Ну пойдемте! Пожалуйста!
Ошарашенная Нимуэ послушно последовала за принцем.
* Нагендри — ("змеиная хозяйка") в Виттании так называют женщин, имеющих магическую власть над созданиями из змеиного племени. Качество это врожденное, и как правило передается по наследству
* Гань — устаревшая мера длины, равная 0,75 одного руса (равного приблизительно метру)
* Ледиз* — обращение к младшей представительнице семьи лорда — дочери или сестре
* Пограничная магия — заклинания, производящиеся на стыке стихий (вода-огонь, огонь-лед, земля-воздух и т.д.). Наиболее эффективны как раз заклинания на границе противорасположенных стихий
* Новая (или Наша) эра отсчитывается от победы короля Теодора над Змеями.
* Карус (большой рус, или великий рус) — мера длины, чуть менее километра
* Противник Змей Кикоша, он же Противник, он же Дьявол — олицетворение сил зла, главный противник Бога, сброшенный в самую глубокую бездну в начале времен. Несмотря на то, что Противник спит, вмороженный в лед, его последователи — демоны и ползучие гады — продолжают вредить человеческому роду. Его аналог у Змеев — пернатый бог Кецатрре
*Убогие, убожанцы, половинчатые, недорожденные — так Змеи называют людей, имеющих всего одну ипостась
* Кехилиды — один из семи родов аспидов, представители которого традиционно занимались магией и виноделием. Также этим словом называется змея, похожая на нашего тайпана (вторая ипостась). Тайпаны — ядовитые змеи из семейства аспидов. Существует два вида: тайпан и жестокая змея. Ж. З. — самая ядовитая из сухопутных змей на планете, одной дозы (44 мг) яда хватает, чтобы убить 100 человек
* Моран Златокудрая (32-57 гг. н.э.) — виттанийская святая, прославившаяся укрощением трех аспидов, захвативших город Бёйл
* Наместник — глава церкви, аналог Папы Римского; считается, что Наместник может напрямую беседовать с Богом и излагать Его волю
* Салон — карточная игра, похожая на наш покер
* Сималь — южная разновидность вишни с цветами с бледно-сиреневыми лепестками
* Известная в Виттании легенда. Считается, что у последнего короля Змей — Шассимаса — был замок, заросший цветами и плодовыми деревьями. Туда он заманивал девушек и звуками своего чарующего голоса вел их благоухающими коридорами к самому сердцу. Там он насиловал красавиц (в детском варианте легенды — сказке о цветочном лабиринте — этот момент обычно опускается) и поедал их сердца. Однажды Шассимасу удалось заманить к себе дочь короля Альбериха, прекрасную Розамунду. Ее жених, герцог Теодор Нимбургский (будущий король Теодор I) вызволил девушку и разрушил замок. Тогда разъяренный Шассимас с армией пришел к городу Рюнцэ, и там Теодор сразил его на ступенях строящегося Собора
* Циненсис — вечнозеленое дерево, напоминающее наш чай, главное отличие в том, что у него пушистые цветы красного, белого или розового цвета. Из листьев Ц. также заваривают тонизирующий напиток. Чрезвычайно дороги в Виттании, поскольку в таком климате практически не растут
* Автор доброй детской песенки про зайцев — французский народ, автор музыки — возможно Люлли. Перевод мой
* Эйхорния — иначе называется водным гиацинтом (из-за сходства соцветий). В Виттании второе название неизвестно
* Стеклоделие Виттании находится на ранней стадии развития, так что любые изделия из стекла завозятся из-за рубежа и стоят баснословных денег. За три витража для Собора Рюнцэ в 200 году было уплачено мастерам из Луна две тысячи золотых. Для сравнения фунт хлеба стоит четыре медных монеты
10
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
