Воин Нового Рассвета (I - I X)

Тиррах был в отчаянии.

— Но как же это... Как мне тогда накормить семью... Сестра, мать, брат... Если у меня не будет шкур, как я смогу их обеспечить? Охота — единственное, что я умею... Что же мне делать? Как я могу вернуться без добычи? Как? — чуть не плача, шептал он.

— Не хочешь же ты сказать, что сейчас пойдешь через эти камни? Ты ведь понимаешь, что если ты это сделаешь, твоя семья останется без кормильца до тех пор, пока не подрастет твой брат? — криво усмехнувшись, произнес Диралон.

— Тогда придется пробивать проход, уничтожая их... — юноша с сомнением оглядел завал.

— Ты как себе это представляешь? — Диралон посмотрел на него, как на умалишенного. — Два идиота побегут с копьями и ножами на полсотни каменных тварей размером со стол в таверне, вдобавок жрущих все, что приближается к ним ближе, чем на два-три шага? И чего они добьются, догадываешься?

— Но... Но... Но что нам делать? — не мог успокоиться Тиррах.

— Посмотри на ту сторону ущелья. Заметил тот узкий разлом? Да, рядом с ним еще кривая скала, похожая на коготь кваггира. Уверен, мы сможем пройти через него, и выйдем в другом ущелье, но с той стороны обвала. Мы ведь довольно далеко ушли, а все эти ущелья связаны между собой. Разлом, скорее всего, тоже ведет к долине. И нам не надо будет рисковать жизнью, пробираясь через гризоардов, — спокойно заметил пожилой охотник.

— Ладно, как скажешь. Все равно у нас нет другого выхода. Через разлом, так через разлом, — сразу притихнув, пробормотал Тиррах.

Повинуясь негласному правилу молчать при передвижении, охотники с опаской приблизились к зиявшей в глухой каменной стене гигантской трещине. Она оказалась значительно больше, чем выглядела издалека — наверное, потому, что скальные кромки горной тропы в этом месте резко раздавались вширь. Здесь даже хорошо было видно небо до невысокого отрога на горизонте. Рядом с разломом почти не было мелких камней, а слой пыли был значительно тоньше, чем везде. Очевидно, трещина образовалась совсем недавно, во время того самого землетрясения, завалившего почти все ущелья-проходы, обычно используемые охотниками.

Неуловимая, смутная тревога чувствовалась около этого темного разлома. Конечно, в этих местах каждый шаг был опасен, но здесь было что-то другое... Диралон всегда мог похвастаться отличной интуицией, которая не раз выручала его из самых разных передряг — от пьяной драки в таверне до произошедшего сегодня случая с гризоардами, но никогда еще он не ощущал подобного. Некое внутреннее чувство прямо-таки кричало о том, что здесь находиться нельзя, и умоляло его быстрее уносить ноги от чернеющей в скале трещины. Но у охотника не было выбора. Он не мог вернуться без шкур, обрекая тем самым свою семью на голод и лишения. И, уговаривая себя, что все хорошо, человек медленно и осторожно шагал к проходу.

В пещере царила кромешная тьма. Разлом плотно закрывался каменным изгибом горы, так что даже в самый ясный день солнечные лучи не проникали ко входу. Сумрачная тишина действовала на нервы, и Диралону почему-то захотелось громко завопить какую-нибудь чушь, чтобы эхо, звеня и грохоча, понеслось по ущелью, отражаясь от его скалистых стен, чтобы оно бесконечно повторяло эту чепуху, чтобы тишина закончилась... Вместо этого он ударом ножа о кремень зажег факел и заглянул в разверстую пасть разлома.

В следующее мгновение раздался его сдавленный крик, и охотник, отшатнувшись от прохода, навалился на скалу, тяжело переводя дух. Он явно не ожидал увидеть то, что оказалось прямо перед ним.

— Что с тобой, Диралон? Что там такое? — обеспокоенно спросил у него подбежавший Тиррах.

— Там... Там кости. И трупы. Много трупов. Всякие животные, но в основном риглакоры... Почти все — совсем свежие... И страшно изуродованы... Некоторые просто размазаны по стенам... Я такого никогда не видел... Пошли отсюда, живее! — крикнул Диралон, вскакивая.

Неожиданно он заметил, как мгновенно изменилось выражение лица Тирраха. Его черты исказились неописуемым выражением сверхъестественного ужаса, а безумные округлившиеся глаза смотрели сквозь Диралона, не видя его. Заметив жуткий взгляд товарища, охотник быстро обернулся... Последним, что он увидел, была огромная глыба ржавого металла, с невероятной скоростью приближавшаяся к его лицу.

Тиррах, застыв от парализующего страха, смотрел, как железная лапа впечатывается в голову человека, которого он считал своим другом. Голова взорвалась алыми ошметками, выплеснулась струя крови, орошая холодные камни и мертвую землю... Диралон даже не успел испугаться.

А из разлома с гулким лязганьем и скрежетом вышел гигантский металлический паук. Он неторопливо прошел по телу Диралона, превратив его в кровянистое месиво, и, заметив новую жертву, начал двигаться к ней. У паука было огромное тело и маленькая узкая голова со множеством глаз, горящих красновато-лиловым светом. Из этой головы торчало большое грубое копье явно риглакорской работы и несколько тонких стрел, застрявших в металлических пластинах. Изредка по ним пробегало синеватое сияние, и паук издавал странный шелестящий звук. Жуткое создание медленно шагало на семи длинных ржавых ногах, а восьмая безжизненно волоклась за пауком, грохоча о камни. Весь он был покрыт толстым слоем вековой грязи, плесени и ржавчины, но, тем не менее, вполне уверенно приближался к застывшему в ужасе человеку.

Тиррах, беззвучно раскрыв рот, смотрел на существо, которое принесет ему гибель. Он отчетливо видел каждую царапинку на огромной твари, и понимал, что от паука спастись ему не суждено. Смерть иногда принимает весьма причудливые обличья.

Паук вдруг остановился. Что-то громко лязгнуло, и передняя правая его лапа неспешно поднялась. Из ее конца выдвинулась тонкая игла, а из иглы в скалу рядом с молодым охотником ударил тускло-багровый луч. Твердый камень разлетелся на сотни крохотных осколков, которые тут же огненными каплями пролились в черную пыль.

Охотник завопил, развернулся и побежал, ничего не видя перед собой, в кровь разбивая ноги о камни, объятый животным страхом. Он наступил в сияющую лужу расплавленного камня и не заметил этого, хотя воздух сразу наполнился вонью паленого мяса. Тиррах бежал, как в последний раз в жизни. Вполне могло бы и оказаться так.

Железная тварь спокойно смотрела, как человек скрывается за поворотом ущелья, оставляя за собой кровавые следы. Когда жертва окончательно пропала из виду, паук со звоном опустил конечность, развернулся, кроша своим телом камень узкого прохода, и, медленно перебирая ржавыми ногами, побрел обратно в разлом.

Солнце медленно клонилось к закату, и посвежевший вечерний воздух уже огласил леденящий вой какого-то зверя, учуявшего терпкий запах свежей крови. Вскоре густеющие сумерки наполнились ревом, шипением, тяжелым мычанием, непонятным клекотом и другими древними, как жизнь, звуками, возвещавшими пришествие смертоносной ночи. Началась дикая охота, когда не существует хищников и добычи, а каждый обитатель этих неприветливых мест может стать как тем, так и другим, — в зависимости от того, с кем ему доведется повстречаться сегодня под холодной жестокой луной. Ущелье жило своей суровой жизнью.

А Тиррах все-таки вернулся домой без добычи.

II. Трапеза императора

Из наклоненной глостилитовой пиалы тонкой струйкой лилась кристально прозрачная вода. Легко скатываясь по покрытой мелкими морщинками коже, она стекала в большую золотую чашу, стоявшую на белоснежном мраморном полу. Император Анаксалар IV совершал омовение рук перед утренней трапезой.

Правитель уже сел за роскошный стол, сплошь уставленный ароматными кушаньями и освежающими напитками, когда двери трапезного зала вдруг распахнулись, и в них появился дежурный стражник. Вид у него был крайне испуганный, и стражник мелко дрожал всем телом так, что пластины его начищенных доспехов издавали негромкий мелодичный звон.

Император сдвинул тонкие брови и начал постукивать изящными пальцами по своему кубку. Его личные телохранители, неизменно стоящие за спиной повелителя, отлично знали, что это означает. Император был не просто недоволен. Он был взбешен. И неудивительно: никто никогда не позволял себе такой неслыханной наглости — прервать трапезу правителя!

Стражник и сам это отлично понимал. Именно поэтому его била такая дрожь. Несчастный не мог даже вообразить, в какую причудливую форму сейчас может вылиться гнев господина.

— В... в-в-в... Ваше Императорское Величество! — наконец сумел совладать с собой трясущийся человек. — Я... Я никогда бы не позволил себе подобной дерзости, если бы не обстоятельства... Там... там... Там гонец со срочным сообщением из Галиморнийской провинции. По его словам, это дело настолько важно, что заслуживает того, чтобы осмелиться вторгнуться в зал для трапез во время обеда Его Величества, — заметив налившиеся демонической яростью глаза владыки, стражник чуть не откусил себе язык. — Это всего лишь его мнение, Ваше Императорское Величество... Это гонец... это он так сказал, — поспешил поправиться он.

— Значит, какое-то ничтожество, какой-то простолюдин из какой-то занюханной провинции, значит, этот червь считает, что трапеза Его Величества может быть прервана его появлением? Значит, можно ни во что не ставить Его Величество? Значит, можно вламываться в его зал — зал для трапез! — только затем, чтобы заявить, что у него какое-то там сообщение! Какое-то сообщение! Да что он себе позволяет! Эти ничтожные твари в последнее время совсем потеряли страх! Им, значит, мало было недавних казней? Хорошо же, я им устрою! Я залью горячий свинец в глотки ему и его семье! Нет... Я брошу их в яму с пленными риглакорами! Вот будет потеха! — император почти задыхался от бешенства. Он вскочил, швырнул на пол золотое блюдо, стоявшее на столе перед ним. Ударившись о каменные плиты, оно тяжело зазвенело. Растерянные телохранители молча топтались на почтительном расстоянии от впавшего в неистовство повелителя, не зная, что предпринять: то ли немедленно схватить наглеца-стражника и оттащить его в темницу, то ли убить его прямо здесь, то ли вообще не трогать его — вдруг исступленный гнев императора коснется и их самих? Один из них незаметно отошел в сторону и что-то зашептал на ухо подоспевшему дворцовому распорядителю. Тот кивнул и послал слугу переменить блюда на столе.

Злосчастный стражник, во все глаза уставившись на перекошенное злобой лицо Его Величества, от ужаса совсем потерял дар речи. Он знал, на что способен их император в ярости. Да и не только он — вся Юсейнорская Империя трепетала перед буйным властителем. То, что по его приказу творили с пленными риглакорами и н'дизардами — извечными врагами человека — вызывало ужас и даже жалость и сострадание к ним. С людьми правитель был несколько помягче, но от этого приговоренным вряд ли было легче — леденящие душу крики казненных не мог забыть ни один человек, когда-либо слышавший их. Поэтому чувства этого солдата, в действительности ставшего жертвой обстоятельств, вполне можно было понять.

— Ваше Императорское Величество... Я никоим образом не причастен к этим словам... — бормотал он. Потом, что-то сообразив, дежурный попытался спасти положение. — Но... Ваше Величество, гонец говорит, что у него есть срочные сведения о... О Тороссане, Ваше Величество. Он говорит, что в каком-то ущелье недалеко от Долины Смерти был найден именно он — легендарный Тороссан!

Императора словно окатили холодной водой. Его гнев мгновенно утих, а взгляд прояснился. Теперь правитель пораженно смотрел на солдата, широко раскрыв глаза. По всей видимости, он не мог осознать смысла сказанного. Вернее, смысл он понял, но не мог поверить в то, что услышал.

— Повтори то, что ты только что сказал, — медленно произнес император.

Его телохранители взирали на происходящее с не меньшим страхом, чем на недавнее буйство. Такого поведения господина им за свою долгую службу видеть еще не приходилось. Да и сам стражник был ошеломлен.

— Повтори, тварь!!! — завопил император, брызгая слюной. На виске его под тонкой бледной кожей забилась синеватая жилка.

Это было гораздо более привычным, хотя ужас вызывало прежний. Солдат моментально пришел в себя. В двери зала заглянул проходивший мимо пожилой вельможа в мантии из мятой парчи, понимающе переглянулся с одним из слуг, усмехнулся и отправился дальше.

— Приблизительно восемь лун назад двоими охотниками в одном из ранее исследованных ущелий был обнаружен вход в Тороссан, Ваше Императорское Величество! Один из охотников впоследствии погиб, но другой доставлен в ваш замок в качестве очевидца, Ваше Императорское Величество! Охотник крайне истощен и ослаблен, его душевное состояние также вызывает серьезные опасения, к тому же, путь в столицу занял очень долгое время, Ваше Императорское Величество! Поэтому необходимо как можно скорее допросить его в присутствии придворных ученых, дабы подтвердить или опровергнуть эти сведения, Ваше Императорское Величество! — бодро отчеканил стражник, хотя его зубы, как и раньше, стучали, а мелкая дрожь волнами пробегала по телу.

— Это какая-то чушь, будь я проклят! Тороссан! Это же все сказки, которые на ночь рассказывают детям тупые крестьяне! Тороссан — в каком-то ущелье какой-то провинции! Это вздор... Наверняка они приволокли сюда какого-то безумца или забулдыгу, которому в пьяном бреду что-то привиделось... Этого просто не может быть! — вновь начал выходить из себя правитель.

Дежурный счел весьма благоразумным просто промолчать. Немного подождав, он продолжил:

— Ваше Императорское Величество! Считаете ли вы необходимым немедленно доставить сюда очевидца? Или же ему стоит подождать приема в тронном зале?

— А, ведите его сюда. Буду я еще из-за всякого отребья приемы в тронном зале устраивать. Привести его немедленно! — распорядился полностью оправившийся от внезапного потрясения император.

— Так точно, Ваше Императорское Величество! — с невероятным облегчением в голосе произнес дежурный и поспешил незамедлительно скрыться.

Император расхаживал по залу для трапез, невнятно бормоча про себя нечто вроде "О боги, Тороссан... Если это правда... О боги, какие открываются возможности... О боги... Однозначная победа над риглакорами, полное уничтожение мерзких н'дизардов, разгром Гнаатского Королевства... Боги, весь мир падет к моим ногам! О боги... О великие боги...". Телохранители, отчаявшись что-то понять сегодня, застыли в стороне, надеясь, что все решится без них, и лишь изредка робко и взволнованно поглядывали на господина.

— Разорви их риглакор! Да что я тут рассуждаю! Этого просто не может быть! Ладно, сейчас я вначале выслушаю этого сумасшедшего, а потом казню его, гонца, слабоумного стражника, осмелившегося потревожить мой покой, ну, и еще кого-нибудь из дворцовой охраны. Пусть все поймут, что нельзя так шутить с Его Императорским Величеством! — снова впал в неистовство император.

Неизвестно, чем бы все это закончилось и сколько человек еще были бы приговорены сегодня к смерти — возможно, и вся императорская стража, так как Его Величеству было не привыкать полностью обновлять свою гвардию — но в это время двери снова распахнулись, и в зал вошел вначале конвой, состоявший из стражников в парадных доспехах, а затем еще семь человек, облаченных в пышные и, очевидно, очень дорогие одеяния. Все они сопровождали изможденного человека в изодранной одежде, странно прихрамывающего при ходьбе. На вид этому человеку было лет шестнадцать — семнадцать, но его волосы словно осыпал серебристый снег. Юноша был абсолютно седым.