Кочевые дороги

Про Маниту — это ересь, однозначно. Это даже мне понятно. Я поставил книгу на полку и решил впредь на них просто любоваться и тешить свое самолюбие, иначе только на одних заголовках спятишь.

Так и подошёл Новый Год и Рождество. Я позвонил дочери, поздравил с Новым Годом. Она меня ошарашила новостью, о том, что после моего отъезда меня активно разыскивала милиция. Я спросил, чего это вдруг? Дочь мне ответила, в день моего увольнения сыграл в ящик Большой Паша, пришел днем домой, лег и помер. Обширный инфаркт, вот и искали. Ну ещё бы столько пить, мне до него, как до Луны было. Царствие ему небесное. А фирма тихонько загибается.. Ну и хрен с ней, с фирмой, оно к тому и шло. Тут же, в свете вновь открывшихся обстоятельств, я позвонил родственникам в Казахстан, чтобы не оставили без надзора клиентов моего бывшего работодателя. Отправил смс-ку с поздравлением Ирине, и даже получил в ответ скупое "спасибо".

Перед Новым Годом устроил себе большой шоппинг-тур. Это неизбежное зло, исчадие постиндустриального общества, отрыжка международного империализма, выродок глобализации. Но зло неизбежное, да. Тут уж ничего не попишешь. В планах шопинга — посещение продуктового супермаркета, магазинов хозтоваров и бытовой химии, ублажение низменных потребностей прекрасной половины человечества.

Прекрасная половина — это дочка интересной женщины с соседней улицы. Дитю одиннадцать лет, у нее море энергии и обаяния, и всякое дело, по крайней мере то, которое она считает важным, выполняет с всемерным тщанием и фантазией. У неё скоро какой-то праздник в школе и она решила нарядиться цыганкой. Или в то, что она считает цыганкой. Вот и просила купить ей бусы (ну ты понимаешь, да? Такие цыганские бусы), брошки, шаль какую-нибудь и прочее, что покажется необходимым. Например, чипсы и кока-колу.

Михалыч просил купить цепь, то ли для собаки, то ли для бычка. Мне нужно пополнить запасы лекарства, продуктов и парфюмерии. Требовалось ещё прикупить стиральный порошок и прочие химикаты. Для реконструкции сантехники мне нужны пластиковые трубы, хомуты и крепеж. Короче, набиралось изрядно. Я отбыл в губернию с утра, и промотался по магазинам до обеда. Подъехал я со стороны выселок, думал, сейчас быстренько оттащу всё домой и ещё раз съезжу на склады за цементом и трубами.

Я выполз из-за своего драндулета и, по привычке, высосал ровно половину шкалика. Это, кто забыл цивилизованные нормы потребления, три глотка или 125 грамм. "Дурная привычка", тут же подумал я, потому что никуда ехать уже невозможно. На деревню, ко всем прочим неприятностям, надвигалась большая чёрная, на весь горизонт, туча. "Буран будет", — подумал я. Клубящийся мрак летел на нас со скоростью пассажирского экспресса. Я вздохнул и навьючил на себя рюкзак, по два толстых полиэтиленовых пакета в каждую руку и порысил в сторону мостика. Но, похоже, я недооценил коварство погоды. Я, пыхтя, уже подбежал к мосту, мне навстречу, визжа, мчались дети с санками и лыжами. За ними куда-то плелась Филатиха. Кто-то из детей меня толкнул, я толкнул Филатиху. Все смешалось — гул ветра, визг детей, и крик сзади: "Чтоб ты провалился!" Я поскользнулся на обледенелой кочке, упал на спину и начал скользить в овраг.

ГЛАВА 8

Бэргэн подвел Арчаха, с опухшим лицом и сверкающего свежими синяками под глазами, к Тыгыну и поклонился:

— Господин, я привел к тебе гостя.

— О, гость в дом, — прошамкал Тыгын, — радость в дом. Бэргэн, ты не обижал его? Почему у него такое расстроенное лицо? Я накажу тебя, бестолковый! Садитесь, уважаемый.

— Кланяйся, придурок, Улахан Бабай Тойон тебе милость оказывает, — пнул горлопана под копчик Бэргэн.

Арчах свалился возле костра.

— Угощайтесь, уважаемый. У нас всё по-походному, разносолов нет.

Бэргэн онемел от такого зрелища. Тойон превратился в трясущуюся развалину, шепелявил, челюсть его тряслась, изо рта летели слюни.

— Я как тебя увидал, так сразу понял, что ты не простой парень. Мне нужны такие смелые и решительные люди! Так бесстрашно пойти на стрелы, ради того, чтобы для своего хана украсть мою внучку, это самоотверженный поступок. Сколько тебе твой хан обещал дать за мою внучку?

— Э-э-э... Уважаемый Улахан Тойон, я про внучку... ничего, нет... не внучку... мне сказали возмутить крестьян...

— Я понимаю, возмутить крестьян, чтобы создать панику — и умыкнуть внучку, — Тыгын явно ослабел умом настолько, что не слушал оправданий Арчаха, — это ты сам придумал? Молодец! Ты пей, вот замечательная буза из Харынсыта. Ты не бойся, тебя никто здесь не тронет. Хочешь, я тебя десятником сделаю?

Стуча зубами о край пиалы Арчах хлебал бузу, а от такого неожиданного предложения чуть не подавился. Прокашлявшись, он ответил:

— Хочу, о Великий Тойон!

— Вот скоро и сделаю десятником. Новую юрту подарю, — сказал Тыгын, — Я тебе дам двести таньга и тридцать баранов. И ещё три... нет, пять жен дам. Такой смелый парень должен быть награжден. Бэргэн, налей гостю ещё бузы и принеси мой любимый халат. Тот, да, который с золотыми драконами. Я хочу подарить его нашему уважаемому гостю.

Бэргэн, шепча под нос проклятия, принес старый халат, в котором Тыгын ездил на охоту и накинул на плечи придурка. В темноте всё равно ничего не видно.

Арчах немного осмелел от выпитой бражки и от того, что понял, что его бить не будут и начал разглагольствовать.

— Уважаемый Тойон, меня не посылали украсть твою внучку. Меня посылали сделать выступление дехкан.

— Понимаю, понимаю. Жаль, что твой бывший хозяин остался без моей внучки, у него хороший вкус. Надо бы с ним как-нибудь встретиться, поговорить. Ну всё, пора отдыхать, завтра в путь. Эй, кто там! Уложите спать нашего гостя и дайте ему женщину.

— Я отведу его, о Великий Тойон! — сказал Бэргэн и за шиворот потащил Арчаха от костра.

— Если ты думаешь, что великий Тойон тебе благоволит, то это для меня ничего не значит, так и знай! — Бэргэн держал проходимца за косточку большого пальца и выкручивал ее так, что у Арчаха текли слёзы из глаз. — Меня поставили сюда, чтобы я беспокоился о том, чтобы у нашего тойона не болела голова из-за всяких придурков, которые думают, что их наградят за разные пакости. Я намажу твои яйца тухлым мясом и посажу голой жопой на муравейник, ты быстро поймешь, что такое милосердие и как надо отвечать на мои вопросы.

Арчах уже трясся от страха и пот липкой струйкой тек по его хребту.

— Ну что, признавайся, ты хотел украсть молодую госпожу, чтобы продать её в гарем своему баю? — Бэргэн шипел в ухо Арчаху и улыбался, чтобы все видели, как ласково он разговаривает с уважаемым гостем.— Кому ты хотел продать девушку?

— Нет, нет, никто не хотел красть внучку, — мошенник уже заикался, — мне просто сказали, что надо так сделать, чтобы испугать уважаемого Тыгына.

— Ты мне не ври, я враньё нутром чую! — Бэргэн ткнул Арчаха под ребра, — Иди вон там спать будешь. Бабу тебе тоже дали. Если сможешь с ней справиться, — и хрипло рассмеялся.

У расстеленной на земле кошмы Арчаха поджидала девушка в шёлковом полухалате и чёрных кожаных штанах в обтяжку. Она поигрывала камчой и пристально смотрела на него.

— Ну что, красавчик, будем спать в обнимку? — сказала девица и многозначительно ему подмигнула. — Ложись, я сейчас приду.

Арчах прилег на кошму, следом за ним легла девушка и обняла его так, что у Арчаха затрещали ребра.

— Тойон говорит, что ты смелый парень, а я люблю таких. Скажи, а это бай красивый? — жарко дышала в ухо Арчаху девушка.

— Ка-к-к-ой бай? — заикаясь переспросил Арчах.

— Ну, который хотел нашу госпожу получить.

— Я не хотел никакую госпожу красть! Я уже всем сказал, а меня все время спрашивают. — Арчах уж не знал, что и отвечать и начал вырываться из объятий красавицы.

— Так ты трус что ли? Не мог девушку украсть? Ты какой после этого боотур? Ты тряпка, а ну пошел вон, пристаешь тут к честной девушке, — девица ловким ударом вытолкала парня с кошмы, — и не появляйся на моих глазах!

Арчах, путаясь в длинных полах халата, пошел прочь, искать себе место для ночлега.

— А ну стой! Иди сюда! Ложись рядом, будешь меня согревать. И не дёргайся, а то оторву тебе всё, что тебе уже не нужно, — пообещала девушка.

Издерганный Арчах осторожно лег рядом с девушкой и притих. Кто их знает, этих тыгынских, все бешеные какие-то. Может сбежать? Не дадут. Вон, зыркают охранники, не спят. О, ужас, ужас.

Солнце ещё не взошло, а отряд Тыгына был уже в пути. Шли резво, не останавливаясь на обед, мимо садов и полей, аулов и арыков. Цветущая земля, междуречье трех притоков Сары Су, средина земель рода Чёрного Медведя кормила почти четверть населения Большой Степи.

К вечеру Тыгын приказал останавливаться. К счастью, никакой погони не было. Парни Талгата периодически проезжали вперед и, возвращаясь, докладывали, что впереди чужих бойцов не видно. Это немного беспокоило Тыгына, было непонятно, где и кто их встретит. Но нужно было дождаться ту группу, которая должна привезти Бээлбэя, а другая группа — шамана из каравана. До Дороги Отца основателя оставалось совсем немного, а затем мост через реку и они будут на своих землях.

Арчах весь день не находил себе места. Обвинения в попытке похищения внучки Тойона были глупыми, но никто ни слова ему не сказал. Ему дали коня и он щеголял в отличном халате с плеча тойона. К вечеру Арчах уже начал подумывать, что его действительно назначат десятником, ведь он такой смелый, не побоялся выйти под стрелы и дадут пять жен, тойон обещал же. И двести таньга. Но надо объяснить Тыгыну, или его страшному Бэргэну, что никакую внучку он красть не собирался. К вечеру, когда отряд остановился на ночевку, желание оправдаться перед Тыгыном было настолько велико, что он, не дожидаясь ужина, подошёл к Бэргэну:

— Уважаемый Бэргэн! Я хотел тебе сказать правду!

— Говори, кулут* темных абаасы, и не вздумай мне врать! — Бэргэн для порядка ткнул Арчаха в живот.

— Я хотел всю правду рассказать Улахан Тойону!

— Ты мне говори, Тойон устал от твоих хвастливых речей и ему неможется. Он мне дал тамгу, теперь я здесь главный, — десятник вынул из-за полы халата бляху с письменами.

— А вот у меня вот такой знак есть, — Арчах показал висящую на шее бляху, такую же, как снятые значки с лучников, — сам комисаар приезжал в нашу ячейка, выдавал значки активистам. Говорил, что теперь мы друг друга будем тайно узнавать всегда.

— В какую ячейка, шайтан тебя забодай, какой комисаар? Какой, брюхатый активиста? — Бэргэн от таких новостей сначала подумал, что Арчах врет, но такой лжи нарочно не придумаешь.

_ ________________________________ ________________________

* — здесь: раб

— Ячейка бедноты, — ответил пленник, — мы собирались, говорили о том, как хорошо будем жить, когда будет всё общее. Когда у беев и тойонов всё отберут и поделят. Часто приезжал комисаар, слушал как мы разговариваем, говорил в какой аул идти и там с крестьянами разговаривать и ячейка создавать. Но теперь мне зачем ячейка? Мне Улахан Тойон даст пять жен, двести таньга. Баранов тоже, наверное, даст? Мне теперь не надо ничего отбирать и делить.

Бэргэн не мог ничего понять. Какой-то комисаар, отобрать, поделить... Отобрать мог бей или тойон, и то, не больше того, что в законе написано, но тут какая-то беднота собиралась ограбить тойона. Это всё должен был услышать Тыгын.

— Пошли со мной. Поужинаем и поговорим.

Бэргэн и Арчах расположились недалеко от Тыгына, который клевал носом возле костра, сидя на своей резной скамеечке, а рядом суетилась Сайнара.

Тут Бэргэн начал дотошно и настойчиво расспрашивать Арчаха про всякие непонятные вещи, не забывая его нахваливать и обещать за такие важные сведения разные блага, хороших коней и много слуг. Тыгын сидел с равнодушным видом, делая вид, что его эти разговоры не касаются.

Арчах рассказывал удивительную историю своего падения. Начал он про то, что родом он из небольшого кишлака в предгорьях Курактюбе, младший сын в большой семье дехканина. Но с детства Арчах хотел большего, нежели имел крестьянин и он подался в город Харынсыт. Там он подрабатывал на рынке, помогая таскать тюки с товаром, познакомился с городскими весельчаками и потихоньку втянулся в городскую жизнь. Много не зарабатывал, но на жизнь хватало. Последнее время он обретался в караван-сарае, помогая купцам разместиться и показать лучшие места, в общем, подай-принеси. Там же он заметил за собой такую странность — стоит ему выпить немного бузы и начать в большой компании рассказывать какую-нибудь небылицу, то ему все верили.

— Такая тёплая волна поднимается от живота вверх, к груди и выплескивается на людей. И все верят, — так объяснял Арчах Бэргэну свои таланты.

А больше всего Арчах мечтал разбогатеть. Но не знал как. Но некоторое время назад в Харынсыте человек, который называл себя комисаар, открыл глаза Арчаху на несправедливость мира! Арчаху сразу стало ясно, какой путь к богатству самый короткий. Он, в общем-то, и раньше догадывался, но сам боялся своих мыслей. А табаарыс комисаар всё понятно объяснил. И стал давать деньги, чтобы Арчах помогал этому человеку искать недовольных и создавать ячейка. А потом сам Арчах, уже один, ходил по улусам и разговаривал с дехканами и пастухами. Теперь табаарыс комисаар называл Арчаха табаарыс агитатор и давал ещё больше денег и охрану, чтобы крестьяне не побили его камнями, как это иногда случалось. В ячейках собирались люди и разговаривали о том, как все хорошо будут жить, когда у баев и тойонов всё отберут и поделят. Жалко только, что мало народу собирается, не хотят люди отбирать и делить, говорят, что это против закона Отца-основателя. Но Арчах умеет уговаривать и ему верят. Вон, даже на Улахан Бабай Тойона Юрюнг Тыгына, да пребудет с ним слава, поднялись с вилами, когда Арчах всем рассказал про то, как обвалились берега у реки. Тогда прискакал комисаар и так Арчаха научил говорить людям.

— А в чем несправедливость? — спросил Бэргэн, мельком переглянувшись с Тыгыном.

— А в том, что тойоны и баи не работают, а долю урожая забирают, у мастеров и пастухов долю берут, у купцов тоже. Все так хотят, ничего не делать и отбирать. Мастерам запрещают переезжать — тоже несправедливость, у тойонов лучшие пастбища, женщину любую могут взять. А крестьянин только работает и работает.

— Ты теперь тоже не будешь работать. Тебя наш уважаемый Тойон заметил и теперь у тебя всё будет. Как приедем в свой улус, так сразу, — Бэргэн ещё раз подбодрил Арчаха и принялся за ужин. Он не понял и половины того, что рассказывал мерзавец. Что это Улахан Тойон возится с этим недоумком. Ещё и халат подарил. Пусть ношеный, но всё равно. Поджарили бы ему пятки как следует, он так всё и рассказал сам, безо всякого халата. Потом удавку на шею и прикопать где-нибудь в канаве. Меньше народ будет мутить, табаарыс тебе в печенку.

Пока Арчах заливался соловьём о том, как его уважают в его ячейка, парни Талгата привезли связанного толстяка Бээлбэя. Другая группа, некоторое время спустя, доставила шамана из каравана. Бэргэн встретил их и приказал располагаться поодаль от общего лагеря. Арчах ходил по стоянке гоголем и уже мысленно гладил своих пятерых жен. Хара-Кыыс, девушки-охранницы Сайнары, загнали его в легкий шатёр, чтобы раньше времени не испортил то, что задумал Тыгын.