— Кто ж ее знает? — пожал плечами хозяин. — Хотя нет, постойте. Девица вроде бы говорила, что она устала от родительской опеки и захотела почувствовать себя самостоятельной. Но известно нам, чего ей захотелось — разврата.

— Тсс, слышите? — прошептала его жена, приложив к губам указательный палец.

— Нет, — произнес после короткой паузы Ангелон и прокашлялся. — Признаться, я с детства туговат на левое ухо.

— Очевидно, это крысы в подвале или мыши на чердаке, — заметил Вереск.

— Фу, черт, опять ты за свое, — рассердился хозяин. — Везде тебе мерещится Заза.

— Тсс, — сказала женщина. — А сейчас? Волынку?

— Плохо... Любезный, это не ваши уникальные записи? — спросил Ангелон. — Вы выключили магнитофон?

— Давно. Можете сами проверить, что он выключен, — ответил хозяин. — Между прочим, эти записи остались нам вместе с домом.

— Насколько я понимаю, при жизни это была любимая музыка Зазы, — приглушено проговорила хозяйка. — Брр... Я заметила, что она всегда начинает играть перед тем, как в нашей гостинице должно произойти какое-нибудь несчастье.

На некоторое мгновение они замерли, тревожно напрягая слух. Слабые, еле различимые звуки волынки доносились откуда-то снизу, словно из-под земли.

— Пускай играет. Лично мне она ничем не мешает. К тому же создает трогательную атмосферу старины, — очнувшись, сказал Ангелон. — Ну а кроме смазливой пышнотелой девицы, у вас еще кто-либо исчезал?

Хозяин наморщил лоб и взъерошил волосы.

— Разве только тот старикашка? — глядя в пространство, проронила его жена.

— Ах, этот хмырь, что ночевал в нашем сарае?! Но ты даже не напоминай мне о нем. Он обыкновенный мелкий воришка. Украл у нас столовые приборы и бутыль спирта. Так почему бы ему и не скрыться? С ложками и спиртом? Поймал, задушил бы гада собственными руками! — в сердцах заявил хозяин.

— Ага, старикашка не вызывал доверия. Грязный, оборванный, в болячках — настоящий отброс общества. Тьфу, отвратительный тип. В придачу со вшами. Но спирт, по-моему, ты сам выдул. Ну-ка, говори мне как на духу!

— Как тебе не стыдно, милая? За кого ты меня принимаешь? Чтобы я — да никогда! — с укором произнес хозяин и сменил тему: — Я много думал и знаете, что больше всего поражает меня во всей этой истории?

— Что же? — поинтересовался Ангелон.

— Заза не притронулся ни к одной из своих жертв. Нет, он, бесспорно, чудак и глупец. Но не до такой же степени. Представляете, полностью разделал людей и даже не попробовал кусочка их мяса. Совершенно бессмысленные убийства.

— Действительно, странно, — согласился Ангелон и потянулся. — Впрочем, чему особо удивляться? С отдельными людьми сейчас творятся необъяснимые вещи. Но что поделаешь? С этим нужно мириться.

— До чего же вы правильно сказали: нужно мириться, — быстро закивал хозяин.

— Жаль, что у вас нет ножа Зазы. Мне бы хотелось на него взглянуть, подержать в своих руках. Как говорится, прикоснуться к легенде, — с досадой произнес Вереск.

— Мне тоже. Но его нож где-то потерялся.

— Ладно, нам пора отправляться на боковую. Завтра надо рано вставать — у нас тяжелый день. Да и не бойтесь, ночью мы не убежим, прихватив с собой ваши столовые приборы, — пообещал Ангелон.

— О чем речь? Вы же солидные порядочные господа! И, умоляю, не берите в голову бредни моей жены. Шорохи, монстры, исчезновения людей — все это ерунда.

— Но я на вас обиделась — вы совсем не отведали моего овощного рагу, — с укоризной произнесла хозяйка. — Мужу оно очень нравится. Я вкусно стряпаю.

— Простите, но сначала мы были не голодны, а после нас слишком увлекла история Зазы. Обещаю, что завтра утром мы плотно позавтракаем.

— Выходит, что мне теперь выкидывать ваше рагу на помойку? А блюдо, между прочим, получилось изумительное.

— Не выкидывай — я доем. Пойдемте, господа, я провожу вас наверх в наш лучший номер, — хлопнул себя по коленям хозяин, поднялся и взял дорожные сумки приезжих.

— Спокойной ночи! — крикнула им вслед его жена.

— Хотелось бы надеяться, — прошептал про себя Вереск, поднимаясь вместе с остальными по лестнице на второй этаж.

— Это они, сержант, — сказал Ангелон, когда хозяин со словами "приятного вам отдыха" оставил их одних в номере. Он повесил шляпу на гвозде, вбитом прямо в стену, снял пиджак, расслабил узел на галстуке и огляделся. Тесная душная комнатушка, оклеенная блеклыми сальными обоями, имела жалкий и непрезентабельный вид. Из мебели в ней было: две узкие кровати, застеленные потертыми покрывалами. Два шатких венских стула с треснувшими сиденьями. Две искалеченные тумбочки, заляпанные пятнами. Перекошенный шкаф со сломанными створками. В углу находился древний рукомойник и медный тазик под ним. Освещала комнату свисавшая с потолка на проводе тусклая лампочка, засиженная мухами.

— Наверное, они год как не проветривали эту комнату, — заметил Вереск. — Мы здесь умрем от духоты.

Он подошел к маленькому оконцу и, после сложной операции, распахнул рассохшуюся раму. Со двора повеяло вечерней свежестью, наполненной ароматом садовых цветов.

— Ну, так-то будет лучше.

— Гостиница, можно сказать, полузвездочная. Барсучья нора какая-то, — покачал головой Ангелон. — Впрочем, зачем им утруждать себя заботой о постояльцах? Деньги у них водятся и без дохода от гостиницы.

— Да, инспектор, вне всякого сомнения, что это они — Мясники, — подтвердил Вереск. — Я их тоже узнал по фотографиям, правда, не сразу.

— Говори тише.

— Почему?

— Нас могут подслушивать. Вообще нам с тобой нужно осмотреть номер, — сказал Ангелон и начал тщательно и методично простукивать стены.

Вереск кивнул, опустился на четвереньки и принялся изучать щели на полу. Иногда ковырял их перочинным ножом, смахивал щепки носовым платком и прикладывал к ним ухо.

— Чисто, нас не прослушивают, — доложил он минут через десять и чихнул.

— Нет, но каковы мерзавцы, — с возмущение произнес Ангелон. — Мы с ног сбились, ищем их в городе, а они спокойно живут себе в глухой провинции.

— Надо отдать им должное — они прекрасно загримировались. Прямо настоящие деревенские простофили.

— Да, Мясники — прирожденные артисты. Эффектная женщина превращается в сварливую посудомойку, лощеный мужчина — в болтливого пьянчужку. Я думаю, что у них все было запланировано заранее. Мерзкая парочка. Но парочка на редкость талантливая, — сказал Ангелон, мерея шагами комнату.

— Так оно и есть, — подтвердил Вереск.

— Но пристанище им удалось найти превосходное. Одно название чего стоит — "Последняя радость"! Убили прежних владельцев гостиницы и местного почтальона, а всю вину свалили на беднягу Зазу. Пожилые супруги и вдова из поселка, вероятно, явились невольными свидетелями — от них им также пришлось избавиться. После они за бесценок приобрели эту гостиницу и принялись распускать жуткие слухи про ее бывшего хозяина. Дескать, Заза не погиб. Он кошмарный монстр, бродит где-то здесь и из-за него исчезают люди.

— Значит, инспектор, вы считаете, что Зазу убили они? — спросил Вереск.

— По всей видимости, да. Иначе откуда бы им знать, что кости Зазы два года гниют в земле? Какой напрашивается ответ?

— Что они закопали его сами.

— Угу. Хотя нельзя исключить, что это Заза убил почтальона, свою жену и всех остальных. Ревность, знаешь ли, сильный побудительный мотив для преступления. Но, с другой стороны, эти убийства и исчезновение самого Зазы оказались крайне выгодны Мясникам. Они получили надежное убежище и налаженный бизнес. Ты, сержант, веришь в такое счастливое стечение обстоятельств?

— Нет, конечно.

— Я придерживаюсь того же мнения. Но как бы там ни было, виноват Заза или нет — сейчас не важно. Он мертв. Что с него возьмешь? Главное — мы нашли Мясников, — заключил Ангелон.

— А звуки этой волынки? Я не из робкого десятка, но мне стало немного не по себе, когда я их услышал, — признался сержант.

— Грубая инсценировка, друг мой. Второй магнитофон они прячут где-нибудь в подвале. И включают его, чтобы вогнать в трепет слушателей и придать правдоподобие своему рассказу, — усмехнулся Ангелон.

— Неплохая идея.

— Я же говорю, что они талантливые преступники. Совсем не просто изображать из себя человека глупее, чем ты есть на самом деле.

— Инспектор, по-вашему, они давали нам отравленную еду и питье? — спросил Вереск, борясь с голодными коликами в желудке.

— Вряд ли, — ответил Ангелон. — Мясник на наших глазах ел рагу и пил пиво. Но зачем напрасно рисковать?

— Совершенно справедливо. Но очень хочется есть.

— Не только тебе, сержант, — вздохнул инспектор. — Но что за негодяи эти типы! Уверовали, голубчики, в собственную безнаказанность. Убивали постояльцев одного за другим.

— Очевидно, они полагали, что исчезновение людей в такой глухомани никого не заинтересует.

— И зря. Каждого преступника настигает заслуженная кара, — с пафосом промолвил инспектор.

— Когда мы будем брать Мясников? — спросил Вереск, поглаживая под пиджаком кобуру с пистолетом.

— Основное в нашей профессии — выдержка и терпение. Брать преступников всегда лучше с поличным и на месте преступления. Тогда ни у кого не возникнет сомнения в их виновности, — назидательно изрек Ангелон. К сержанту он испытывал чувства, близкие к отцовским чувствам, а это, по его мнению, подразумевало под собой в первую очередь чтение бесконечных нотаций и нравоучений.

Чуть ли не в кромешной темноте они просидели до глубокой ночи — Ангелон у двери, Вереск у окна. Они почти не разговаривали, лишь изредка обменивались короткими незначительными фразами. По комнате была разлита ночная прохлада. Где-то в доме не смолкая, стрекотал сверчок, в саду шуршала опавшая листва, носимая ветром, и, как заведенная голосила одинокая птица. Единственным их развлечением было наблюдать в окно за тем, как из-за низких облаков выглядывала ущербная луна.

Время для инспектора и сержанта словно перестало существовать и обоих неудержимо клонило ко сну.

— А они сегодня точно придут? — подавляя зевок, спросил Вереск.

— Должны, — отозвался Ангелон и почесал комариный укус на виске. — Заметил, в нашем номере чистые полы.

— Вы хотите сказать, что они смывали кровь?

— И причем недавно.

— Но, инспектор, когда мы приехали, она мыла полы и в зале.

— Гм, я помню.

— А если у нее вообще такая мания — мыть полы? — Не в обыкновении Вереска было даже по пустякам перечить своему начальнику. Разве иначе достигнешь высоких постов? Но сейчас ему слишком хотелось спать, чтобы во всем придерживаться своих правил.

— Какая там мания, сержант? Дамочка просто делала вид, что она невероятная чистюля. На самом деле ничего она не мыла, а только развозила грязь. Нужно быть внимательнее и замечать детали, — буркнул Ангелон и прикрыл глаза.

Но вот заскрипели ступени на лестнице, половицы в коридоре. Послышались осторожные и приглушенные шаги. С инспектора и сержанта как ветром сдуло дремотное оцепенение. Они подобрались и насторожились. Последовала пауза, протяженностью в вечность. Затем бесшумно приотворилась дверь и в комнату, пригнувшись, проскользнул хозяин гостиницы с длинным кухонным ножом, выставленным перед собой. На мгновение он замер и осмотрелся. За ним, будто маленький хищный зверек, в комнате появилась его жена. В одной руке она держала горящую свечу, во второй — тоже кухонный нож. Причудливые отблески пламени осветили номер, выхватывая из темноты нищенскую мебель и силуэты людей.

Ангелон и Вереск были готовы к подобному развитию событий. Больше того, они его ждали, заранее поделив свои роли. Инспектор стремительно набросился на мужчину, сержант — на женщину. Все, с руганью и криками, свершилось за какие-то считанные секунды. Полицейским даже не потребовалось применять табельное оружие, они воспользовались кухонными ножами, отнятыми у хозяев. Застигнутые врасплох владельцы гостиницы не сумели оказать им серьезного сопротивления. Обычно они сами застигали врасплох своих постояльцев. Но на сей раз, все оказалось не так.

Внезапно воцарившуюся тишину нарушали лишь предсмертные хрипы побежденных да прерывистое дыхание победителей. Ангелон отряхивался и поправлял на себе одежду. Вереск, морщась, ощупывал кровоточащие царапины на носу и щеке, оставленные ногтями женщины.

— Проклятая фурия! У нее не ногти, а бритвы. Она мне ими все в глаза метила, и даже слегка задела — пожаловался он и включил свет в комнате.

— Но, главное, чтоб она тебе их не повредила. Как у нас служить с плохим зрением? Сразу же отстранят от оперативной работы.

— К счастью, я вижу, как и прежде.

— Сплюнь, чтоб не сглазить, — посоветовал инспектор, ополаскивая руки в рукомойнике.

— Тьфу, тьфу.

— А этот мой кабан был сильный.

— Да и бабенка попалась хоть куда. Едва меня не растерзала, — заметил Вереск.

— Ну, сержант, поздравляю с успешно выполненным заданием, — с чувством произнес Ангелон. — Опять же, за израсходованные патроны нам не надо будет отчитываться.

— Между прочим, нож у этой бабенки удобный — чудесно ложиться в ладонь. Орудовать им одно удовольствие.

— Что понравилось?

— Да. А как вам?

— Для меня это не в новинку. Мне и раньше доводилось пользоваться холодным оружием. Но ножи и впрямь удобные. Покойный не зря их собирал. Коллекционер, черт его побери, — хмыкнул инспектор, сел на кровать, разместил на тумбочки ворох бумаг, вынутых из дорожной сумки, и принялся за составление донесения.

— Итак, — забормотал он, — задержание преступной супружеской пары, известной под кличкой "Мясники", производилось инспектором Ангелоном и сержантом Вереском при попытки совершения ими двойного убийства... Пока, кажется, нормально. Далее, процесс задержания был встречен, нет, процесс задержания сопровождался активным противодействием со стороны преступников, которое выразилось в непосредственной угрозе жизни представителей закона. В результате возникшей схватки супружеская пара, вышеозначенные "Мясники", погибла. Причиной смерти явились колюще-режущие ранения в жизненно важные органы. Два кухонных ножа прилагаются в качестве вещественных доказательств. Подпись: инспектор Ангелон, сержант Вереск... Как тебе мой черновой вариант?

— До чего красиво и складно у вас все получилось. Мне бы, к примеру, так никогда не изложить, — сказал Вереск, пробежав глазами донесение.

— Практика, друг мой, огромная практика. Перепишешь потом на бело.

— Конечно.

— Понимаешь, без писанины у нас не обойтись.

— Не люблю я всю эту бумажную волокиту.

— Кто ж ее любит? Но здоровая бюрократия необходима в любом деле. Погоди, с годами привыкнешь и наберешься опыта, — пообещал Ангелон.

— Хорошо бы, — заметил Вереск. — Но, честно сказать, я сейчас держусь из последних сил.

— Это эмоциональная усталость. Что и говорить, ночка у нас выдалась не из легких. Но такова уж наша профессия. Зато она имеет свои плюсы — теперь мы можем несколько день отдохнуть в этой гостинице. Заданий у нас больше нет, выпивки достаточно и еды вдоволь, — кивнул Ангелон на два окровавленных тела, распростертых на полу. — Придется только повозиться с разделкой. Что касается денег и драгоценностей, то мы найдем их без труда. Наверняка они спрятаны где-нибудь в платяном шкафу или под матрасом их супружеского ложа. Готов биться о заклад, что тут эта парочка не оригинальна.

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓