Дети иного мира

Ярослав Васильев

Дети иного мира

Пролог

В полутьме командного зала флагмана на больших голографических экранах мерцали карты, отображая расположение кораблей флота, негромко звучали доклады операторов. Гранд-адмирал Хайтэк слушал их, не вдумываясь в содержание: в мыслях он уже примерял на себя регалии губернатора одной из новых провинций Содружества свободных планет. Осталось лишь разгромить остатки космофлота Империи — но Хайтэк в результате грядущего сражения не сомневался. У него перед врагом преимущество по тоннажу ударной группировки почти в два с половиной раза.

Корабельный воздух пах сосновой хвоей. Дерево оказалось самым неприхотливым, выращивалось чуть ли не на каждой освоенной людьми планете, потому-то его иголки и применялись для производства ароматизаторов. После нескольких месяцев в космосе запах раздражал — но только не сейчас. Сегодня аромат хвои напоминал адмиралу о последнем указе проконсулов: отказавшиеся сдаться подданные императора считаются отныне не людьми, а животными.

"Точно, — наконец оформилась мысль, ведь большую часть имперского конвоя составляли транспорты с беженцами, — прикажу, чтобы перед зачисткой мне отобрали с пару десятков зверушек... Посимпатичнее и помоложе".

Хайтэк уже начал мысленно набрасывать список требований для будущего гарема, когда экраны на пару секунд посерели — флагманский линкор прошёл точку гиперпрыжка. И тут же зазвучал зуммер тревоги.

— Флот противника — север три часа! — один за другим посыпались доклады с кораблей авангарда.

— Модуль скорости — пятнадцать точка три.

— Предположительная развёртка атаки — через двадцать минут!

Мечты о губернаторской цепи и гареме были отброшены в сторону. Командующий имперским конвоем Александр Рот — слишком серьёзный противник, репутация "не проигравшего ни одного сражения" просто так не рождается. Впрочем, и Хайтэк не новичок в подобных играх. Гранд-адмирал быстро начал отдавать приказы. Прикрыть линкорами точку перехода. Обеспечить защиту вспомогательных судов. Как только транспорты закончат переход, выстроить линкоры полусферой.

Среди имперцев в эфире царило молчание — каждый знал свою задачу заранее. Лишь перед самым началом Рот передал всем короткое напутствие: "Помните, нужно всего пятьдесят минут, пока транспорты скроются в прыжковом веере, а след погаснет!"

Корабли ринулись навстречу друг другу. Имперцы не стали формировать атакующий конус: вместо этого в центре их боевого порядка выстроились лёгкие суда, а линкоры компактными группами заняли позицию на флангах. Получив преимущество в размерах плоскости фронта, Рот стал охватывать с флангов контратакующую группировку противника.

Командующий Содружества миров приём оценить сумел и мгновенно отдал приказ:

— Нечётные линейные номера. Идёте на прорыв, — тут же начала движение первая половина линкоров. — Чётным линейным номерам — приготовиться к атаке.

Расчёт Хайтэка был прост: когда Рот закончит окружение, попытается ударить своими линкорами в спину — по нему ударят чётные номера. Лёгкие корабли врага ничего сделать не смогут, а основные силы имперцев будут сжаты, словно клещами, бронированными тушами тяжёлых судов Альянса.

Засверкали первые залпы, тактический вычислитель тут же начал рисовать на главном экране рубки и личных мониторах адмирала и его заместителей текущую картину боя и прогнозы. Передовая группа наступавших линкоров остановилась перед плоскостью крейсеров и эсминцев. Юркая мошкара помчалась вперёд, роем окутывая то один, то другой корабль Хайтека. Зазвучали рутинные доклады.

— Уничтожено пятнадцать процентов крейсеров.

— Линкоры "Игл" и "Рокот" потеряли ход.

— Линкоры первой волны доложили о падении средней огневой мощи на двадцать процентов.

— Линкор "Свободный" выходит из боя, протаранен эсминцем.

— Уничтожено сорок процентов лёгких судов противника.

— Имперский флот начал отступление.

Хайтэк внимательно следил, лишь изредка вмешиваясь в рисунок боя. Вот плоскость из крейсеров и эсминцев прогнулась в полусферу. Вот полусфера отодвинулась в обратном направлении. Начинают разворот линкоры Рота.

— Чётные линейные номера в атаку.

И тут же командный зал вздрогнул вместе с остальным кораблём, компенсаторы не смогли до конца погасить инерцию чудовищной туши линкора. Навстречу имперцам сдвинулась вторая волна. Снова зазвучали монотонные доклады.

— До огневого контакта десять минут.

— Противник снижает скорость медленнее расчётного. До огневого контакта шесть минут.

Несколько секунд Хайтэк взвешивал изменившуюся ситуацию. Адмирал Рот решил сначала атаковать вторую половину линкоров, надеясь, что лёгкие корабли сумеют надолго задержать первую? Тогда его ждёт неприятный сюрприз. Новые модели линкоров могут за раз выпустить почти вдвое больше торпед, чем раньше.

— Нечётным линейным номерам продолжать атаку лёгких кораблей до полного уничтожения противника, — прозвучал приказ. — Чётным номерам открывать огонь самостоятельно по готовности.

И тут же пол ощутимо задрожал, это линкор начали покидать торпеды. Их задача — перегрузить защиту противника, заставить плазмопушки работать в режиме зенитной обороны, а не стрелять по кораблям противника.

— До огневого контакта одна минута.

Аромат сосен в воздухе сменил кислый запах: по торпедам противника заработали собственные плазмопушки, и регенераторы корабля перешли в экономичный режим работы. На мониторе Хайтэка в отдельном окне побежали цифры секунд до огневого контакта. Пятнадцать. Десять. Пять. Ноль.

— Какого чёрта! — не удержался кто-то из операторов.

Хайтэк промолчал, хотя был согласен. Имперские линкоры неожиданно резко увеличили скорость. Не открывая огня, перебросив всю энергию на двигатели и щиты, корабли адмирала Рота прорвались через строй "свободовцев" и рванулись вперёд. Не получая новых приказов, линкоры Хайтэка продолжали движение вперёд, пока гранд-адмирал и его штаб пытались разгадать задумку Рота. Лихорадочно сыпались доклады, тактические вычислители рисовали на экранах свистопляску кривых и вариантов развития событий. Все в центральном посту искали какое-то объяснение... Ведь не может быть, чтобы Александр Рот попросту бросил погибать лёгкие корабли? Да экипажи от такого самоубийства откажутся!

Хайтэк слишком долго медлил с приказом начать разворот. А потом стало поздно! Эсминцы и лёгкие крейсера всё дальше уводили за собой основные силы Содружества свободных планет. Один за другим они выбрасывали сигнал "погибаю, но не сдаюсь" — но дарили своим товарищам столь драгоценные мгновения. Остальные защитники тем временем, словно кровожадные волки, накинулись на транспорты, корабли поиска, танкеры, корабли снабжения — словом, на всё то, без чего не сможет в дальнем походе обойтись даже самый лучший линкор. Капитаны беззащитных тыловых судов дрогнули: никто из них не хотел умирать в последнем бою. Как и задумывал старый адмирал, сломав строй, они беспорядочно бежали в единственную сторону, где не было безжалостного врага — к астероидному полю на месте разрушенной тяготением планеты. И в хаосе из пыли, мелких и больших каменных обломков каждый теперь воевал только за себя...

Сражение закончилось через четыре часа, когда погиб флагман "Неустрашимый" — последний из кораблей Имперского военно-космического флота. За то время, пока Хайтек возвращал увлёкшиеся травлей линкоры к астероидному полю, имперские суда успели уничтожить не только все корабли поиска, но и большую часть танкеров и транспортов. Да и остальные суда Содружества миров после боя выглядели плачевно. И даже последнему матросу было понятно, что им теперь не до травли беззащитных беженцев — суметь бы вернуться домой...

Адмирал Рот и его солдаты выиграли своё последнее сражение.

Беглецы, основав новую колонию, бережно сохранили каждое из имён — имён тех, кто отдал свою жизнь ради их будущего. Вот только что же на самом деле случилось с героями, в последний миг жизни получившими возможность отступить в далёкий двадцатый век от Рождества Христова, никто из современников так и не узнал...

Интермедия. Пришельцы из никогда

Сразу после совещания, где мой штаб разрабатывал план нашего последнего сражения, я приказал:

— Гальба, Чарский, Северин. Прошу вас остаться.

Остальные офицеры встретили распоряжение удивлёнными взглядами: что за вопрос адмирал может обсуждать с начальником службы безопасности флота и главным инженером похода? Да в компании с командиром приданной их флоту пехотной дивизии?

Опустевший конференц-зал сразу показался пустым и тихим. Я посмотрел... нет, не на подчинённых. На старых друзей, с каждым я был знаком больше полувека. Поэтому только с ними и мог обсудить сумасшедшую идею... Возможно, она позволит нам уцелеть в грядущей "мясорубке". А иначе обозвать сражение, план которого разработал мой штаб, я не мог.

— Друзья мои, — начал я, обращением показывая — разговор пойдёт неофициально. — Вы, конечно, прекрасно понимаете, что шансов остаться в живых у нас нет. Но я вспомнил об одной из разработок, с которой перед самой войной познакомился в Академии Исследования Пределов Знания. Тамаш, будь добр, расскажи. Ты ведь сразу меня понял

Гальба и Северин с любопытством посмотрели на Чарского. До войны тот был одним из самых известных физиков во всей Звёздной Ойкумене. Тамаш откашлялся и хорошо поставленным профессорским голосом, словно читал лекцию, начал:

— Я так понимаю, речь идёт о путешествиях в прошлое. Да, это возможно. Хотя дело так и не пошло дальше пробных опытов. Путешествие не в физическом плане — это невозможно. Но сознание, хотя и с некоторыми ограничениями, могло уйти по оси времени назад, в прошлое какого-нибудь обитаемого мира. Сеть военных маяков и ретрансляторов Империи ещё частично функционирует. Она вполне может послужить пространственным маркером для хроноимпульса. А нужную для перехода энергию получать из подрыва реактора. Хроноскачок даже усилит эффект, так что каждый наш подбитый корабль заодно превратится в бомбу.

Я посмотрел на остальных. Гальба понял мою идею сразу.

— Катапультироваться в прошлое, когда корабль не сможет продолжать сражаться? Я думаю, это вариант. Люди согласятся. Да, они и без этого пойдёт в бой. За спиной семьи. Но зная, что шанс выжить есть — будут драться вдвое яростней.

Тамаш, недовольный, что ему не дали закончить, бросил сердитый взгляд и продолжил.

— Если честно, я тоже думал насчёт такого варианта. Поэтому сразу могу дать рекомендации. Точкой выхода из временного потока надо выбрать самое начало информационной эры, не дальше пятидесятого года от первого космического старта. В эту эпоху техника уже вышла из совсем уж примитивного состояния. Потому, опираясь на местную промышленную базу и разницу в знаниях, мы при нужде легко восстановим большую часть современных технических устройств. Матрица сознания вселится в новорождённого младенца соответствующего пола, личность начнёт оживать лишь годам к шести. Но от случая к случаю, полностью мы проснёмся лишь годам к десяти-одиннадцати. Это позволит адаптироваться в непривычном окружающем мире.

Северин тут же отозвался.

— Это даже лучше. Мы ведь уже решили, что снимаем с флотских кораблей молодых матросов и офицеров, меняя на пожилых добровольцев из пехоты и гражданских?

Я кивнул.

— Так вот, — продолжил Северин. — С одной стороны богатый жизненный опыт облегчит приспособление к новым условиям. С другой... Знать, что получаешь шанс не просто уцелеть, а прожить жизнь ещё раз...

— Решено, — подвёл я итоги. — Жду от вас подготовленных рекомендаций.

Меня прозвали Непогрешимым... Но я тоже человек, и способен ошибиться. "Плотность десанта" сознаний из будущего не могла в момент перехода превышать некую критическую величину — поэтому мы выбрали государство достаточно большое, чтобы оказаться гражданами одной страны. Государство, просуществовавшее достаточно долго: по доступным хроникам оно сохранилось до самого выхода человечества к звёздам... С расстояния в тысячу лет слишком многое теряется в сносках исторических монографий. Конец двадцатого века оказался Смутным временем. Короткие пятьдесят лет, когда уже исчез СССР, но ещё не возник Евразийский Союз. Поэтому в новом настоящем мы оказались разделены границами свежеобразованных государств.

Кто-то погиб. Каким бы ты не был опытным солдатом — трудно выжить, если тебе шесть лет, а в твой дом врываются бородачи с автоматами, чтобы убить "гяуров" ради свободы Независимой Ичкерии. Или приходит чума, потому что гордым маленьким странам Средней Азии больше не по карману сельские врачи, учителя и прочие "тяготы" социализма. Или когда оказываешься на улице в каком-нибудь Львове, Москве или Свердловске, потому что родители запили с горя от внезапно свалившейся нищеты, а твою судьбу похоронили обломки некогда могучего государства.

Второй проблемой оказалось совершеннолетие. В мою эпоху во всех государствах Ойкумены, за исключением единичных ультраконсервативных миров, существовал институт "неполной гражданской дееспособности". Достигнув четырнадцати-пятнадцати лет, любой подросток мог сдать специальный экзамен и получить часть прав и обязанностей взрослых. Хотя список "ограниченных" возможностей отличался в разных мирах очень сильно — от права на голосования до права на государственную службу или совершение финансово-биржевых сделок. В прошлом же оказалось, что возрастом официального совершеннолетия считается только восемнадцатый день рождения, но на практике общество признаёт достаточно взрослым, ответственным и самостоятельным лишь того, кто достиг двадцати двух — двадцати пяти лет.

Это грозило нам смертью — смертью, которую мы сумели обмануть. Река Хроноса не любит завихрений внутри своего течения. Едва любой из нас достигнет биологического возраста тридцать шесть лет, всех, кто пришёл из будущего, настигнет "обратный резонанс". Время будет стремиться вернуться в свой естественный поток, в течении месяца-двух гости погибнут от болезней или несчастных случаев. Единственный шанс на спасение ­— до этого момента изменить течение истории так сильно, чтобы оно породило новое русло. Независимую от старой реку времени, где пришельцы станут не чужаками из другой эпохи, а неотъемлемой частью настоящего. Но исторический процесс очень инертен, он не любит перемен и скачков за пределы своего естественного хода. Последующая тысяча лет без труда сгладит любой теракт, любую замену того или иного политического или культурного деятеля. То же самое будет с единичными опережающими время открытиями или необычными идеями. Непонятые, не получившие поддержки в обществе, они быстро зачахнут, станут забавным курьёзом. В лучшем случае — опередившим свою эпоху гениальным прозрением, достойным лишь упоминания в скучных монографиях специалистов. А десять-двенадцать лет, чтобы сделать что-то значительное, очень мало. Даже для всех разом. Не говоря уж о разбросанных одиночках.

Часть I. Победители

Глава 1. Дети улицы

Семён устало тащился вслед за компанией приятелей, тоскливо размышляя, что в такую погоду не по улице надо шляться, а дома сидеть. Свинцовые тучи и пронизывающий до костей октябрьский ветер хорошему настроению не способствовали. Но отец ушёл в очередной запой — и тому, кто в прошлой жизни имел нормальную семью, лучше мотаться по району, чем слушать пьяные поучения, временами переходящие в рукоприкладство. Каждый раз Семён боялся, что не выдержит и убьёт эту жалкую пародию на родителя, потому и сбегал. Мать давно уже махнула на тринадцатилетнего сына рукой — слишком независимый и самостоятельный, отдавала все силы и всю ласку послушной младшей дочери. Так что лучше среди пацанов на улице...

От раздумий отвлёк глумливый гогот впереди. Оказалось, пока Семён в задумчивости замедлил шаг, остальные окружили невысокого плотно сложенного паренька лет четырнадцати. Куцее потрёпанное пальто и поношенные ботинки, бледная кожа, короткий ёжик тёмных волос. "Приютский. Точно приютский, — с мысленным вздохом подумал Семён. — И зачем его сюда занесло?" Пацанов из расположенного через дорогу от их района детского дома принято было бить. Никто не знал, откуда взялось это правило, но соблюдалось оно жестоко и неукоснительно. Знали об этом и сиротские — но этот почему-то не побоялся пройти именно через новостройки. Паренёк стоял, прижавшись спиной к стене дома. Спокойно, даже слишком спокойно. Не обращал внимания на скабрёзности, издевательский смех и подступающих недругов. Семён подошёл ближе, надеясь, что сможет... Нет, не предотвратить избиение — но остановить, когда голодные до чужой боли приятели слегка насытятся, и можно будет дать мальчишке сбежать без увечий. Тем временем паренёк чуть переменил позу и вполголоса выругался себе под нос.

Несколько ударов сердца Семён не мог поверить — а кровь гулко бухала в ушах, заглушив, казалось, все звуки на улице. Приблудный пацан выругался на имперском койне!..

Андрей возвращался в отвратительном настроении. Здесь, в новом времени и новой судьбе, всё решали деньги. Если они у тебя есть — никто не спросит, как ты их добыл, никто не ткнёт в лицо, что ты сирота. Конечно, со временем это изменится... Но пока от развала Советского Союза прошло всего два года, и тенденции просматривались лишь к худшему. Андрею ещё надо дожить до той поры, когда страну начнут приводить в порядок.

Ломбард открылся в новостройках на редкость удачно. Охрана всего из двух лбов, место глухое. Даже в нынешнем теле для специалиста по диверсионно-террористическим операциям ограбить киоск труда не составляло. Моральных угрызений по поводу будущих трупов Андрей тоже не испытывал. Сегодня была намечена последняя рекогносцировка, послезавтра налёт... Оказалось, что несколькими днями раньше конкуренты успели первыми. Вместо будки на задворках гаражей Андрея встретил обгорелый остов.

Толпу подростков Андрей заметил ещё издали. Можно было бы оторваться, но сегодня на кружной путь не было ни времени, ни желания. Он и так опаздывал к вечерней проверке, а долготерпение воспитателей не безгранично. Поэтому Андрей прижался к стене дома, чтобы не получить удар со спины. Дождался, пока его окружат, и прикинул план драки. По удару обоим заводилам, затем вырубить самого крепкого из пацанов. А дальше либо через освободившийся просвет уходить в отрыв, либо класть всю толпу. Но уже жёстко, с переломами. Выругавшись себе под нос на неудачный день — на койне, местные матюки воспринимать как бранные слова так и не получалось — Андрей приготовился к бою... И тут из толпы вынырнул невысокий белобрысый пацан, младше остальных на пару лет.

— Оставьте его!

И еле слышно добавил тоже на койне: "Империя, Семён". Дальше, стараясь не выказать волнения, Семён начал объяснять, что чужак шёл к нему. Что это не какой-то приютский "бычок", что это свой. Пока жили не в новостройках, а в частном секторе — были соседями. А дальше вот батя переехал, а друган "через дорогу" угодил.

Своих бить не принято, даже если они и попали в детдом. Потому один из заводил пожал руку, уважительно крякнул — хватка у Андрея оказалась железная. Ещё какое-то время было потрачено на прочие формальности, чтобы признать Андрюху своим. Дальше остальная толпа ушла дальше по своим бессмысленным делам, а Семён показал на одну из беседок соседнего детского садика. Любимых чад родители уже разобрали по домам, а курящие компании с пивом не собрались из-за неподходящей погоды. Лучшего места для приватного разговора было не найти.

Первым начал Андрей, видя, что паренёк никак не может справиться с волнением.

— Майор Северин, отдел специальных операций четвёртого гренадерского корпуса. Последняя приписка — линкор "Радежа".

Семён, ещё не до конца придя в себя оттого, что наконец-то услышал такую родную и такую далёкую речь, помотал головой, словно сбрасывая тяжёлый туман, наполнивший мысли, и ответил:

— Инженер-лейтенант Оргенсен, лёгкий крейсер "Доннау", — потом до сознания дошла фамилия, Семён невольно "щёлкнул" невидимыми каблуками военной униформы. И с неожиданной горячностью, спешно и глотая слова, быстро заговорил. — Скажи! Все эти годы... меня мучило одно... Как мы? Мы... победили?

Андрея осветила улыбка, а сквозь детское лицо, казалось, проступили иные, чужие черты. Это смотрелось дико и даже страшно, но Семён ничего не замечал.

— Мы победили! Нас подбили только через три часа, уже в астероидах. И все "ищейки" к тому времени пошли на корм духам пустоты! Последнее, что я успел увидеть — как "Луара" сцепилась с тремя линкорами "свободовцев", пока "Слава" и "Оскол" жгли пытавшихся удрать заправщиков. Этим олухам не то, что преследовать — домой на вакууме добираться будут, — и хрипло рассмеялся.

Дальше Андрей уже нормальным голосом спросил:

— Ещё кого из наших нашёл?

— Нет. Хотя и пытался...

— Пока нас трое... В приюте ещё одна. Здесь её зовут Лена Куницына. Младше меня на год.

— Повезло...

— Как сказать, — горько усмехнулся Андрей. — То, что встретились... Только вот перед этим такого нахлебались...

Они проговорили почти до восьми, когда Андрей сказал, что ему надо бежать к вечерней проверке, хотя он всё равно опоздал. На территорию детского дома опять пришлось перебираться через ограду. Хорошо хоть уже стемнело, а даже самое примитивное видеонаблюдение периметра — норма времени Северина — в конце двадцатого века оставалось роскошью для богатых. Осторожно залезть по пожарной лестнице на третий этаж тоже труда не составляло. Окно было приоткрыто. Ценой некоторых усилий и интриг, ещё только попав в приют, Андрей сумел сделать так, чтобы остальные девять пацанов в его спальне оказались из "своих". Тех, кому он мог доверять и кого для себя наметил костяком своего будущего подразделения.

Отбой объявляли в восемь. В это же время всех разгоняли по комнатам — а дальше делай, что хочешь. Не явился на ужин, тоже сиди голодным. Но, спрыгнув с подоконника, Андрей почуял запах каши. На его постели стояла тарелка.

— Спасибо, народ.

Один из парней усмехнулся.

— Ты не нас, Андрюха, а Нину Игнатьевну — того. Спасибо. "Опять замечтался, голодный", — поддразнил приятель.

Андрей в ответ закивал, уже набив рот и торопливо жуя. В прошлой жизни, в тихие годы между первой демобилизацией и Большой войной, Северин стал известным шеф-поваром.[1] Попав же в детдом, первым делом отправился наводить порядок на кухне... История до сих пор вызывала улыбку и у него, и у остальных. Сначала скандал и ругань "делай сам, если такой умный". Потом толстые тётки-поварихи под командой одиннадцатилетнего пацана. Зато результат того стоил. Даже из небогатого набора продуктов на кухне научились готовить в меру вкусно. А уж самой пожилой Нине Игнатьевне нахальный, но талантливый паренёк пришёлся особенно по душе. Поэтому если Андрей куда-то пропадал, она обязательно старалась оставить ему что-нибудь на ужин.

— Ну что интересного без меня было?

Один из приятелей, самый младший, почесал макушку, словно там зудело. И процедил:

— Петюня вернулся. Представляешь? Только на вечернюю смену встал, и опять начал.

И с надеждой посмотрел на командира. Андрей злорадно переглянулся с одним из парней. Петюней прозвали воспитателя, который пришёл работать месяца три назад. Тут же начал распускать руки, поощрять дедовщину. И, как умудрился выяснить Андрей, планировал, едва "наведёт порядок", организовать из девчонок постарше бордель. Вот только уже через месяц Северин вместе со своей командой организовал ему несчастный случай. Причём так, что никто ничего не заподозрил. Андрей заодно пообещал товарищам по комнате, что если, вернувшись, Петюня не поумнеет, в следующий раз в больницу угодит минимум на полгода.

— Мы с ним завтра же... Проведём воспитательную беседу. А пока, парни, извините. Спать, день паршивый. Все дела, на которые я рассчитывал, сорвались.

Не раздеваясь, он лёг на кровать... Изобразить глубокий сон для тренированного специалиста не так уж и сложно. Сам же лихорадочно принялся размышлять: сегодняшняя встреча давала шанс реализовать план, который Андрей вынашивал уже больше года. В прошлой жизни Северин успел покомандовать учебным центром — чин майора спецвойск по табелю о рангах считался всего на ступеньку ниже генерала пехоты. Был известен не только как высокопрофессиональный боевик, но и как талантливый преподаватель. В нынешнем времени всё упиралось в нехватку технических знаний. И тут удача свела с кадровым офицером инженерной службы...

На встречу с новыми друзьями Андрей и Лена выбрались только через неделю. И то опять пришлось перелезать через забор. Андрей даже порадовался, что его подруга — худющая пигалица с жидкими пшеничными косичками: будь она постарше, подсаживать её было бы затруднительно. Компания встретила их вроде бы доброжелательно... Но почти сразу же один из парней, самый здоровый, начал задираться:

— Да ты кто такой? Вали отсюда на х..., приютский г...

И поперхнулся на полуслове. Андрей умел взглядом осаживать и не таких. К тому же, нарывался парень явно с подачи кого-то из лидеров, проверить новенького.

— Короче. Меня зовут Андрей. Это моя сестра Лена. А вот тебя, если не докажешь, что мужик с яйцами, буду звать х...о. Слабо на кулаках? Один на один?

Парень побагровел. Остальные тут же расчистили пространство, образовав круг... Драки не вышло. Противник только замахнулся, медленно и неумело — как Андрей сбил его подсечкой, ткнул в нервный узел. Парень захрипел на земле, Андрей же громко сказал:

— Ещё желающие есть? Только по одному. Если разом — придётся ломать руки и ноги. Меня учил хороший мастер.

Фильмы про всякие единоборства пользовались бешеной популярностью, так что пацаны Андрею поверили сразу. Один из парней даже уважительно пробормотал: "Повезло, что Семён его тогда узнал..."

Когда Андрей и Лена возвращались обратно, Северин решился спросить:

— Ну что скажешь?

Девочка несколько секунд молчала. Потом из глубины словно проступил другой человек: движения стали чётче, с иной, взрослой пластикой, даже голос немного сменил тональность.

— Дети. Мягкие и податливые, как пластилин. Психокарты я тебе даже на пальцах составлю за три-четыре встречи. С программированием тоже проблем не будет. Но... Этично ли это? Твой план...

— А что их ждёт иначе? Пьянка, деградация. А так у них будет цель и смысл.

— План по подготовке пушечного мяса. Хорошо. Как прикажете... господин генерал.

Андрей скривился:

— Леночка, ну ты же знаешь, майор. Всего лишь майор.

— Отдел специальных операций, — довольно холодно парировала Лена. — Без пяти минут генерал-полковник, если считать обычным пехотным счётом. И это если забыть, чем ты командовал в конвое. И то, что приказ не успел нас догнать — полная ерунда. Мышление у тебя уже вполне генеральское. Так что будет тебе пушечное мясо, обещаю — высшего сорта.

С наступлением весны компания подростков всё чаще собиралась, сидя в беседках детских садов и школ или гуляя по району. В один из майских дней кто-то завёл разговор о том, что сейчас бы им денег, побольше... И настанет жизнь у них совсем другая. Трое имперцев замерли в напряжении: началось!

Узнав про идеи Андрея, Семён спорил намного дольше. Да, им нужны люди. Неизвестно, когда удастся связаться с остальными — и хорошо бы прийти не с пустыми руками. С каждым днём времени до точки резонанса оставалось всё меньше. Вот только имеют ли право пришельцы из будущего кроить чужие жизни по своим лекалам? Андрей призвал на помощь всё своё красноречие, но убедил, что лучше так — чем медленное прозябание и превращение подростков в серую массу, бездумную и не желающую ничего, кроме спиртного или заменяющих его развлечений.

Лена не просто так на флоте служила в корпусе психологов. Они готовили почву всю зиму: "случайный" разговор, слово и намёк, брошенные тому или этому парню или девушке. Каждого хоть раз отловили наедине и провели ментальное кодирование... И вот, наконец, долгожданная реакция проявилась. Следовало переходить к следующей части плана.

— Эх, мне бы денег... — протянул парень, который пробовал Андрея в день "прописки".

— Денег говоришь? — усмехнулся Андрей. — Деньги это не проблема. Только... вот что ты собираешься с ними делать?

— Как что? — удивился самый старший из ребят. — Ну, жить шикарно, ну, купить всё что захочу. Только откуда их взять-то?

— Для начала. Чтобы не было неясностей.

Андрей ударил кулаком по стоящей перед ними скамейке, легко проломив облупившуюся доску толщиной в два пальца. Все замерли от неожиданности и удивления, а Андрей непринуждённо присел на один из столбиков. Лишь Семён и Лена заметили каплю пота, стекавшую по виску. Форсирование организма так просто не проходит, и ощущает себя Андрей сейчас очень паршиво. Но остальные заметить не должны.

— Так вот. Деньги найти можно, хотя способ будет и не совсем, скажем... легальный. Но это ведь никого не остановит? А дальше? И не будем про модные разговоры о блатной жизни. Ничего хорошего не получится, знаю. Сам почти как в тюрьме. Да и сколько можно так? Жизнь вора — это удача... да недолгий срок, пока не перешёл черту. Когда станет мешать, его уберут или посадят. Или жизнь по зонам для кого-то самое желанное?

— Тогда зачем деньги-то? Тем более, как ты сказал? Не-ле-галь-но? — продолжал удивляться всё тот же парень.

Тут вмешался Семён. Его ум и умение вывернуться из самых неприятных случаев уважали, и потому слушали внимательно.

— Деньги — это способ. Не красиво жить, а научиться. Чтобы потом, с помощью своих умений обеспечить хорошую жизнь. Деньги придут и уйдут — а вот то, что в тебе, останется всегда. И никто этого не отберёт.

Споров было много. Немало из сказанного подростки поняли не сразу или не поняли — и приняли на веру. Но программирование и таланты Лены помогали убеждать даже в том, что, казалось, противоречило всему нищему существованию этих жертв безумных девяностых. Дальше пошло по разработанному сценарию. Бывший заводской ангар на Локомотивной улице, где под скромной вывеской "Пластиковые трубы" скрывался склад контрабанды и главное — куда приходили фуры с нелегальным золотом, Андрей с Семёном вычислили давно. Также выяснили, когда прибывают машины с "двойной" загрузкой. А один из ребят вывел их на наркомана, через которого можно было продать всё перекупщикам.

В нужный день Семён и Андрей ждали на крыше соседнего склада. Снизу схрон было невидно. Да и вряд ли бы на пацанов кто обратил внимание. Фура въехала во двор, водитель отдал начальству ключи, расписался во всех документах и ушёл. Андрей показал напарнику кулак с вытянутым большим пальцем — тот самый, курьер. Дальше пришлось ждать больше часа, пока всё затихло. Осталась лишь охрана... Первым схрон покинул Семён: на нём была техническая часть. Отключить телефон и сигнализацию. Пятнадцать минут спустя во двор склада спрыгнул Андрей... И словно растворился в тенях. Как Семён ни старался, ничего увидеть не смог.

Так же неожиданно, как и пропал, Андрей возник посреди двора. Каким-то способом определил, где прячется напарник, махнул ему рукой — давай сюда. А когда Семён оказался рядом с грузовиком, показал ключи от машины и мешок, в котором что-то звенело.

— Всего четверо. И теперь у нас четыре ствола плюс патроны. Даже лучше, чем я рассчитывал.

Фура взревела двигателем, в первый момент дёрнулась — Андрей не сразу разобрался с непривычным управлением, и покинула двор. Впрочем, уехала она всего на несколько кварталов. Сам грузовик имперцам был ни к чему, поэтому из тайника вынули пакет, а машину бросили, оставив мину с таймером. Через пятнадцать минут всё полыхнуло, но оба диверсанта уже были далеко.

Посредник ждал их у себя дома. Получив пакет и наставления, как себя вести, чтобы покупатель не всадил нож под ребро вместо денег, худой бледный парень с исколотыми венами мелко закивал и торопливо выпроводил обоих за дверь.

Два часа спустя уже втроём имперцы стояли в той же прихожей, а посредник с горящими глазами трясущимися руками считал купюры, разделяя доли. Андрей мысленно усмехнулся: идиот решил их надуть. И даже на всякий случай спрятал под свитером нож. В какой-то момент парень так увлёкся, что на мгновение перестал контролировать окружающее пространство... Андрей ударил точно в нервный узел. И тут же Семён прижал согнувшегося от боли наркомана к стене, а Лена профессиональным движением вколола в вену шприц. Всё было проделано точно так, чтобы не осталось следов. Тело обнаружат через несколько дней и поставят диагноз "передозировка". Оставлять нить, через которую можно будет выйти на них, имперцы не собирались. Тем более что найти в районе подходящего наркошу для следующего раза, к сожалению, проблем не было.

Также не собирались они давать деньги в руки подросткам: слишком велико будет искушение, от которого не спасут ни договорённости, ни ментальные блоки. Средства пошли на аренду спортзала, покупку нужного инвентаря, взятку одному из служащих детского дома, чтобы тот "закрыл глаза", как друзья, прихватив ещё несколько воспитанников, систематически нарушают внутренний распорядок. На всё, что понадобится для будущей работы их маленького подразделения. Дальше начались тренировки. Сложные, выматывающие — но безумно интересные. Программа специально была разработана именно так, чтобы избранные мальчики и девочки старались не жалея сил — и смогли достичь нужного имперцам результата.

В каторжном труде пролетело больше полутора лет, но результатом можно было гордиться. К осени девяносто пятого у них уже было целых два подростковых клуба, формально управляемых одним из бывших учителей интерната. Старик отдал детскому дому всю жизнь, и сейчас, на закате своих дней, был безумно счастлив, что не уходит коротать остаток отпущенного Богом срока на пенсии, а может и дальше заниматься нужным делом. Ведь в его клубах обездоленные дети, брошенные и родителями, и государством, получали шанс не стать выкинутыми на обочину жизни изгоями. Смогли нормально общаться со сверстниками. А не смотреть на жизнь из-за забора. Не меньше остались довольны и "теневые" организаторы: почти три сотни мальчиков и девочек стали хорошим прикрытием четырёх десятков боевиков и полутора десятков прочих специалистов... В ноябре девяносто пятого их впервые "попробовали на прочность".

Кто-то из мелких криминальных "шестёрок" увидел в клубах возможность обогатиться: превратить облюбованные молодёжью места в игровые салоны или притоны. И когда старик отказался отдавать дело в "нужные" руки, а попытки натравить "прикормленных" участковых и чиновников почему-то провались — в дело пошли "отморозки" из подконтрольных гоп-компаний.

Семён узнал о том, что четверо неизвестных крепко избили одного из ребят-участников клуба, сразу же после школьных занятий, когда тусклое ноябрьское солнце уже почти скрылось за горизонтом. Весть принёс один из командиров отделений, и, глядя на ожесточившееся лицо подростка, инженер-лейтенант мысленно тяжело вздохнул: он до последнего надеялся, что силового столкновения не будет. Хотя умом и понимал, что вероятность такого близка к нулю.

— Передать по цепи, — он отдал приказ подчинённому, запуская давно разработанный сценарий, — жёлтая тревога один. Разведотделению — начать поиск. — Боевым отделениям пока жёлтая два. То же самое и медикам. Исполнять.

А сам отправился в клуб предупредить Андрея, что спокойная жизнь закончилась. И даже чуть раньше, чем они рассчитывали.

Через три дня Андрей вместе с десятком бойцов зажал в одном из тупиков пятерых бритоголовых парней, на лицах которых даже не было страха. В сумерках вечера можно было рассмотреть скорее удивление, что какая-то группа неизвестных в масках имеет наглость угрожать "владельцам" района.

— Кто?

Гопники нагло посмотрели в ответ, хотя сразу задираться впятером против десятка поостереглись. Ничего, они ещё отомстят.

Командир отделения разведчиков ткнул пальцем:

— Этот, этот, этот и этот.

Получив ответ, Андрей отдал следующую команду:

— Четверым виновникам — сломать руки. А ты, — обратился он к оторопевшему пятому, — передашь остальным, что так будет с каждым, кто в нашем районе посмеет хоть раз эти руки распускать.

После чего развернулся и, не слушая криков наказываемых, исчез в темноте: от искажающего голос устройства неприятно звенело в ушах, да и балаклава натирала.

Через пять дней Андрей снова стоял на той же улице — только стонали на земле уже не четверо, а три десятка. Рядом аккуратно были сложены отобранные кастеты и арматура: скоординированному удару сразу двух боевых отделений местная гопота ничего противопоставить не смогла. "Один — ноль в нашу пользу", ­ — пришла мысль. Впрочем, до победы было далеко — пока они вывели из строя лишь нижнее звено.

Война продлилась долго. На стороне криминала было превосходство в количестве. Имперцы оказались сплочённее, выучка бойцов лучше, а командиры обладали накопленными за тысячелетие знаниями партизанских действий в городе. К тому же, молодым солдатам Империи было за что воевать — ведь в случае проигрыша они теряли не деньги, и даже не жизни, а спокойное будущее родных и близких. Почти полгода Ульяновск "гудел" от непонятного "криминального передела", перестрелок и штурмов коттеджей главарей и "авторитетов". Несколько раз солдаты хоронили своих товарищей. Тайно, на окраине старого заброшенного пригородного кладбища. Андрей, когда звучали прощальные слова, а глина и дёрн маскировали яму, каждый раз до крови закусывал губу. "На могилах таких как мы в мирное время не бывает имён", — бились в голове слова сокурсника, сказанные сорок лет назад и тысячу лет вперёд. Но иначе было нельзя...

"Авторитеты" сдались. Их сломила даже не неуловимость неизвестных претендентов на спальные районы новостроек, и даже не жестокость. Отъявленные душегубы, они и сами могли кого угодно поучить пыткам и садизму. Сломала неотвратимость и персональность возмездия, когда даже самое защищённое логово могли взять штурмом неизвестные в масках, а потом казнить на глазах у остальных виновного — и при этом не тронуть остальных. Впрочем, и аппетиты "наглых беспредельщиков" были очень скромные: они лишь требовали отдать им на откуп часть новостроек. Пожелали, чтобы там не было ни организованных "группировок", ни притонов или подконтрольных "тёмным отцам города" клубов — если те будут связаны с наркотиками. Всё остальное захватчиков не интересовало. Протестовали лишь цыгане, которые получали чувствительный удар по своей торговле героином, но их быстро приструнили. Возобновления войны не хотелось даже самым "отмороженным" из главарей подпольного мира.

Друзья сидели у Семёна, пользуясь тем, что никого дома в тот день не было. Завтра они будут отмечать общую победу — вместе с бойцами, вместе со всеми, кто участвовал в этой невидимой войне. Но сегодня им хотелось посидеть втроём. Какое-то время они разговаривали, по военной традиции вспомнили каждого из погибших, потом... Семён вдруг произнёс:

— А у меня сюрприз! — и достал из холодильника пластиковый стаканчик с новым молочным продуктом типа йогурта, который появился недавно во всех магазинах города. — Ничего не напоминает? — дал он покрутить упаковку в руках. И не дожидаясь, пока сообразят остальные, схватил со стола маркер и пририсовал забавному зверьку, держащему в руках надпись-название, роскошный хвост.

— Да это же Свистун, — хором ахнули Андрей и Лена, узнав популярного героя детских мультфильмов.

— Точно. Наши пытаются выйти на связь, — хмыкнул Семён. — Но это ещё не всё, — и потащил друзей к телевизору.

Пощёлкав пультом, он нашёл нужный канал, где шла реклама с участием Свистуна: актёр в пушистом кукле-костюме уговаривал белобрысого парня "отведать вкусного". Парень думал, сомневался... время от времени поправляя левый манжет рубашки. Лена, в прошлый жизни офицерский клуб эскадры не посещавшая, ничего не поняла. Но Андрей, едва увидел жест белобрысого, радостно воскликнул:

— Не может быть! Счастливчик!

[1] Сборник "Кафе на лесной улице"

Глава 2. Счастливчик Гай

Удача... тонкая материя, капризная дама. Сколько людей молят её о встрече, просят побыть рядом хоть минутку? И завидуют тем, у кого Фортуна всегда стоит за плечом. Гаю, который частенько беседовал с привередливой богиней "на ты", всегда было жалко таких глупцов. Хотя в прошлой жизни обижаться на ветреную спутницу всех начинаний ему было вроде бы не с руки. Полковник Имперской Службы безопасности в тридцать два, генерал в тридцать пять — а ведь для большинства выходцев из провинции даже майорские погоны венец карьеры перед пенсией. Полный кавалер Звезд Славы и Мужества. Один из немногих, кого армейская и флотская офицерская братия принимала как своего — хотя "крысоловов" традиционно терпела только по необходимости. Вот и прилипло к генералу Гальбе прозвище "Счастливчик". Словно привязанное, следовало за хозяином к каждому новому месту службы.

Прозвище, которое Гай ненавидел. Никто из тех, кто поздравлял с очередной победой и завидовал новому карьерному успеху, не задумывался о горькой цене, выплаченной Счастливчиком. Выплаченной без его желания. Он мечтал отдать все свои удачи, чин и даже жизнь — лишь бы вернуть потери обратно. Случай увел его из дома перед самым началом кровавой пограничной войны, в которой сгорели и семья, и друзья, и коллеги. Родная планета оказалась первой, на которую посыпались бомбы... Вернулся лейтенант к развалинам только вместе с десантом, выбивавшим войска захватчиков. Гай мстил, стремился в самую гущу сражений: разведка, рейды по тылам, диверсии. Судьба почему-то сохранила его, хотя он похоронил немало сослуживцев. Подарила все четыре Звезды и репутацию везучего парня, способного залезть в самое пекло и сделать то, что никому больше не под силу. Да и после войны Фортуна осталась благосклонна внешней стороне жизни, выстроив молодому майору головокружительную карьеру одного из самых молодых генералов Имперской Службы Безопасности... И похоронила жену в операции, принесшей полковнику Гаю Гальбе генеральские "орлы"[1].

В прошлой жизни Гай так и остался бобылем, посвятил себя без остатка работе. И когда в двадцатом веке обрёл новую семью, считал её самым важным, что подарила ему вторая жизнь. Поэтому сейчас Гай вошёл в комнату без стука. Посмотрел на здоровенный синяк под глазом младшего брата, разбитые губы и спросил:

­— Сколько их было?

— Гай, не надо. Я сам...

— Вадик, я спрашиваю, сколько их было? ­— в голосе появился металл. — Я с самого начала считал и объяснял маме, что, не давая распоясаться этим вымогалам, ты поступаешь абсолютно правильно. И пока всё решалось один на один, это были только твои заботы. Но теперь кто-то, кажется, рассудил по-другому?

Вадим поморщился. Драки с пацанами из соседней "параллели" продолжались больше года, ещё с девятого класса. Сразу после того как Вадим, недовольный рэкетом среди шестиклассников, вмешался. До недавнего времени все разборки соблюдали негласный мальчишеский "кодекс", даже если противников было несколько. Но сегодня после школы Вадим вернулся порядочно избитый. Какое-то время оба молчали, наконец, младший брат сдался и с неохотой выдавил из себя:

— Знаешь ПТУ-ху через два двора от нас? Я из школы мимо шёл, там меня и поймали. Сразу четверо, в форме этой ПТУ-хи. Типа объясняли, чтобы больше не лез не в своё дело. Часто на меня пацаны жалуются, а они — это "крыша". А если не пойму — в следующий раз они будут разговаривать уже "не по-хорошему".

— Не по-хорошему, значит? — разом похолодел взгляд Гая, он побарабанил пальцами по дверному косяку. — Ну что же...

Вадим почувствовал, как по коже побежали мурашки. В старших классах брат сильно изменился. Стал жёстче. Хотя в паспорте имя оставил прежнее, взял манеру его сокращать и переиначивать на Гая — мол, чем я не будущий Юлий Цезарь? А ещё два года назад Гай вот с таким же холодным взглядом встретил новость про изнасилование одноклассницы. Незадолго до выпускного её затащили в машину четверо абреков, когда же родители девчонки подали заявление в милицию, им посоветовали "не вылезать". Радуйтесь жива осталась и помните, что главный среди удальцов — сын главы местной общины. И если родители не хотят обвинения дочери в проституции, пусть лучше молчат. Через неделю после отказа в расследовании дела все четверо абреков оказались в больнице с переломами, насильник остался инвалидом. Виновных так и не нашли, хотя искала не только милиция, но и по своим каналам отец главного "пострадавшего". Вадим сразу догадался, что отомстил кто-то из приятелей Гая.

­— Не надо... — попытался спорить Вадим: обычная драка на его взгляд не повод отправлять в реанимацию.

— Ну почему же, — потеплел голос старшего брата. — Один хороший писатель как-то сказал, что действие обязательно должно иметь противодействие. Не больше — но и не меньше. Думаю, здесь получится так же. Ладно, побежал я. Меня дядя Семён к себе сегодня ждёт.

В ответ Вадим только кивнул. Хотя его и разбирало любопытство, зачем Гай идёт к дяде: Семён Олегович был у них неофициальным главой "семейного клана". И не только потому, что был самым старшим по возрасту, опередив в этом и родную сестру, и обоих кузенов. Он единственный сумел неплохо устроиться в новой и бурной "постсоветской" жизни. В восьмидесятых удачливый кооперативщик, который с развалом Союза сумел вывернуться, не скатиться в нищету и не застрять на уровне хозяина десятка челночников да места на базаре турецких шмоток. Но никогда особо не был повязан с криминалом, хотя в девяностых это давно уже было не просто нормой, а почти обязательным условием работоспособности бизнеса. И при всём этом за руку с ним здоровались не только отцы города, но и отцы "ночной жизни".

Из дома Гай вышел сразу же после разговора с братом. Формально чтобы дальше не спорить на тему надо/не надо, заодно успеть пройти мимо ПТУ, вдруг уже сегодня попадутся обидчики Вадима. Иначе придётся потом искать специально — переломать им руки Гай собирался, не откладывая в долгий ящик. На самом деле длинный путь бывший генерал выбрал специально, хотелось успокоить нервы. Ему повезло опять. Уже здесь, в Ульяновске, он сумел найти ещё четверых с "Луары", десантировавшихся одновременно с ним. Но дальше на Фортуну уповать не стоило, поэтому Гай предложил дяде развернуть производство нового и необычного молочного продукта... Сославшись на случайно найденное описание техпроцесса, а также сымитировав серию опытов. Пришлось изрядно потрясти память, вспоминая практику на молокозаводе в далёкие школьные годы первой жизни... Если идея сработает, одним выстрелом получится убить сразу двух зайцев. Не вызывая подозрений оповестить о себе сразу огромный регион и при этом получить финансовую базу для дальнейших операций.

Осень выдалась хоть и тёплая, но дождливая, поэтому идти приходилось, глядя исключительно под ноги. Последний раз асфальт на тротуаре клали в день сдачи микрорайона, то есть двадцать лет назад, и дорога представляла собой набор луж глубоких и не очень.

Из размышлений и планирования ненадолго вырвал голос.

— Обалдеть, кого я вижу! И как тебя сюда только занесло?

Гай поднял глаза: бывшая одноклассница, самая красивая девушка их выпуска. Безуспешно охотилась за Гаем весь последний одиннадцатый школьный год... Так и не поняла, почему не сработала даже попытка затащить парня в постель.

— Деловая колбаса, как всегда. Студент типа?

Гай неторопливо обшарил девушку взглядом. Так, что она непроизвольно вздрогнула и сделала шаг назад. Словно её ткнули под рёбра. "Может, стоило дать волю гормонам и всё-таки уложить дуру в постель? — Гай ещё раз внимательно окинул девушку таким взглядом, что она аж испуганно и растеряно что-то пробормотала себе под нос... — Нет, совершенно правильно я её послал".

— Да, студент. А ты, смотрю, выбрала карьеру шлюхи? Удачи на новом поприще.

Обошёл и двинулся дальше по улице. Судя по недолгому ступору и раздавшейся вслед нецензурной брани, Гальба угадал. Впрочем, стоило добраться до остановки и сесть в автобус, глупая одноклассница уже полностью вылетела из головы. Всю дорогу Гай старательно продумывал план сегодняшней беседы, ещё раз сортируя варианты своего поведения.

Встречу с племянником дядя отнёс к разряду "деловых", пусть парень приучается. Так что расположились они в рабочем кабинете главного офиса. Гай был здесь впервые, и сейчас, сидя на стуле в конце большого Т-образного стола, с интересом осматривал строгий деловой дизайн комнаты. Солидный, без той безвкусной помпезности, на которую тянет новоявленных нуворишей. Да и сам владелец под стать: деловой костюм без внешних символов богатства вроде золотых цепей и огромных перстней.

Семён Олегович работал с документами, читая, на чём-то ставя свою подпись, а что-то откладывая — и демонстративно не замечал сидящего в кабинете племянника. До назначенного срока было двадцать минут, и пусть родственника, в отличие от обычных посетителей, сидеть в приёмной не заставили, менять рабочий график хозяин кабинета не стал. Но пока одна половина сознания на автомате разбирала "текучку", остальная часть головы была занята мыслями о предстоящем разговоре и деле. Он прекрасно понимал, что не вечен — но две собственные дочки, хоть и самые на его взгляд умные и хорошие, увы, деловой жилки не имели. И когда племянник пришёл со своей идеей, сердце ёкнуло: если сдюжит, то сможет стать наследником семейного дела. Главное, не показать свои надежды, парень хоть и умный, но молодой. Может лишней похвалы не выдержать, сорваться. Наконец Семён Олегович закончил с последней папкой, посмотрел на часы и жестом показал пересесть поближе.

— В общем, так. Твой план посмотрели. Не без ошибок, конечно.

Гай мысленно усмехнулся: знал бы дядя, сколько трудов стоили его подчинённым эти "естественные ошибки". Ведь план даже самого талантливого делового гения без специального образования и опыта работы безупречным быть не может, здесь Гай учился на физмате. Хорошо из найденных ребят двое оказались его бывшие СБ-шники, которые на таких вот липах собаку съели.

— Идея интересная, и реализуемая. Но мне бы хотелось ещё раз услышать о ней и от тебя самого. Коротко сформулируй главное.

— Дядя Семён, пора. Бесконечно эта вакханалия тянуться не будет. Три, пять, ну, может, ещё лет семь ­— и на одной торговле, перекупке и прочем не вытянем. Без производства страна всё равно жить не сможет. И кто начнёт первым, начнёт раньше... В конце концов, сейчас мы рискуем только деньгами.

— Деньгами? — прищурился Семён Олегович. — Легко больно говоришь.

— Да, деньгами, — спокойно парировал племянник. — К тому же не последними. А вот если не поторопимся, проиграть можем уже своё место. И никакие деньги тогда не понадобятся...

— Убедил... — усмехнулся Семён Олегович. — И повторять остальные аргументы из своих записок, — он похлопал по лежащим перед ним бумагам, — не обязательно. В общем, наше пари ты выиграл. Лабораторию я тебе уже нашёл, как и команду инженеров. Будем доводить идею до промышленного воплощения. И чего за это хочешь?

— Заняться рекламой того самого нового продукта, который мы будем продвигать на рынок, — ответ был давно продуман. — У меня есть уже на примете несколько ребят с незамутнёнными мозгами. Если к ним подключить разбирающихся в технической и съёмочной части людей — заткнём за пояс всех. Особенно на фоне нынешнего убожества. И ещё. В роликах сниматься я буду сам.

— А это ещё зачем? — удивился дядя. Мысленно поставив племяннику плюс: в дело вводит людей, преданных лично себе. Когда со временем сядет в директорское кресло всего холдинга — будет иметь команду помощников, на которых сможет опереться. — Вот не поверю, что тебе захотелось покрасоваться в телевизоре.

— Это не последняя рекламная компания, и я обязан разбираться. А быстрее и надёжнее сделать изнутри.

— Добро. Так тому и быть.

Следующие несколько месяцев Гай отчаянно метался между лабораторией и купленным специально для проекта молокозаводом. Приходилось контролировать всё: и разработку приспособленного к местному производству техпроцесса, и модернизацию предприятия. А заодно чтобы рабочих брали только готовых соблюдать регламент, а не отрабатывать зарплату, чтобы по советской привычке не нарастили лишний административный аппарат... К тому же, хотя бы для видимости надо было заглядывать на учёбу. Гай остро жалел, что в сутках всего двадцать четыре часа, временами забывал играть "молодого человека", а сразу начинал командовать по-генеральски жёстко. Даже подумывал экстерном сдать в университете экзамены за два семестра сразу.

К зиме, наконец, дошло дело до рекламы. И опять Гай столкнулся с поветрием эпохи развала: когда на руководящие должности в первую очередь пробивались интриганы и подхалимы, которые не умели и не хотели думать и работать. Прочитав сценарий рекламной кампании на телевидении, Гай схватился за голову: ведь он очень точно написал, что желает видеть. Вот только потом надзирателя из команды имперцев пришлось срочно перебрасывать на другое направление, и кто-то из киношников решил упростить себе работу за те же деньги. Попросту скопировать несколько американских рекламных роликов, пересняв под "колорит с матрёшками и балалайками". И значит, время сна сокращалось ещё больше — поскольку теперь каждый день с завода Гай вынужден будет ездить не домой, а с проверками на телевидение.

Каторжные труды принесли успех. К лету оригинальная реклама вместе с необычным вкусом нового продукта сделали его популярным не только в своей области, но и в соседних регионах. Гай официально стал директором молокозавода, даже с собственным кабинетом и секретаршей... На эту должность Гальба пристроил свою помощницу из имперской СБ. И принялся пожинать плоды.

Вот и сегодня, проходя через приёмную, махнул рукой, позвав секретаршу к себе. Милана тут же встала, взяла со стола папку и направилась вслед за шефом. Гай улыбнулся краешком рта. Если в первые недели весь завод шушукался, что молодой директор просто сунул на должность свою любовницу — высокую и стройную блондинку, потом наиграется и сменит на другую... То теперь даже взглядом боялись на эту тему намекнуть. В прошлой жизни капитан отдела внутренних расследований, Милана и здесь быстро заставила всех ходить по струнке.

Как только дверь захлопнулась, отсекая звуки снаружи, секретарша начала докладывать с самого важного.

— За вчерашний день поступило сообщение ещё от троих. Все из города. На сегодня обнаружено вместе с ними триста пятнадцать человек, — девушка позволила себе усмехнуться. — Теперь можно не гадать, кто устроил недавний переполох с отстрелом криминала. Командует троицей Андрей Северин.

Гальба кивнул: хорошая новость. Руководителя учебного центра террор-групп при Академии десанта генерал знал давно и считал его одним из лучших специалистов своего дела.

— Хорошо. Назначь им встречу сегодня на пять часов.

Вечером все трое стояли перед генералом в его кабинете.

— Господин генерал, — начал тёмно-русый крепко сложенный парень. — Подразделение под командованием майора отдела специальных операций Северина прибыло под ваше командование. Состав...

Услышав, что кроме себя Андрей привёл больше полусотни бойцов и специалистов вспомогательных служб, Гай встал из-за стола и уважительно пожал всем троим руки.

— Спасибо вам. То, что вы сделали — самое настоящее чудо.

Дальше генерал Гальба кратко ввел новых подчинённых в курс дела.

...Преимущественно в нашем регионе, — подвёл он итог. — До получения указаний от адмирала координатором операции остаюсь я.

— Значит... Его еще не нашли?

— Нет... Успел ли кто-то десантироваться с "Неустрашимого" — неясно. С флагмана пока никто не отозвался, — на лицо Гая набежала тень. — Но он жив, я уверен. Если получилось у нас — получится и у адмирала! Не может не получиться.

[1] Рассказ "Талисман на удачу" (сборник "Кафе на лесной улице")

Глава 3. Наперегонки с мгновением

В прохладном воздухе осени пахло неприятностями. Вроде бы всё было в порядке, возможную погоню "стряхнули" чисто, через пару дней выйдут к точке встречи, где их подберёт "вертушка"... И операция закончена. Но что-то всё равно не давало покоя. Шестое чувство, неведомое науке, но хорошо знакомое всем спецам по тайным операциям, вопило — проблемы. Андрей окинул взглядом окрестности: встали аккуратно. Сбоку их не обойдут, это из долины горы кажутся пологими, а на деле чёрта с два без альпснаряжения по этим стенкам и камням заберёшься — Кавказ ничем от других подобных районов не отличается. Сзади тоже всё нормально: сразу после спуска с седловины перевал делал изгиб, никакой снайпер не достанет. догонят. Если всё-таки возможный преследователь сумеет до наступления темноты спуститься по снежнику у "точки перелома", на самом верху перевала — оставленный на повороте секрет расстреляет их как в тире. Лагерь тоже замаскирован хорошо. Даже зная, где он, ничего не увидишь — дыма нет, а начинающиеся заросли кустарника и рощица надёжно скрывают расположившихся на отдых бойцов. Да и "груз" в этот раз попался хороший: парня неделю уже как вытащили из подвалов Мустафы Хромого, адреналиновая эйфория первых часов давно прошла, но держится, старается не быть обузой. Так почему же на душе такой поганый привкус? Слишком тихо взяли аул, даже "активная" часть прошла почти без стрельбы? Мало бойцов оказалось в охране? Или потому что эфир третий день трещит от чеченской речи, а понять некому — Яшку ранило в прошлом рейде, а другого переводчика прислать не успели: новая задача пришла слишком неожиданно. Их, по идее, ради сохранения секретности вообще не должны были задействовать в этом же регионе второй раз подряд. Но понадобилось идти вглубь Ичкерии, а наладить деловые связи с отцом заложника необходимо как воздух. И потому послали лучшую группу.

Какое-то время Андрей пытался себя успокоить. Нервно жевал травинку, достал верёвочку и стал вязать на ней сложные узлы. Без конца мысленно себя уговаривал: это всё сентябрь, начало учебного года и нервы от грядущего возвращения домой, к "гражданской" работе. Нет-нет, насчёт идеи взять "на баланс" сиротские дома по области Северин был горячо "за". И как имевший несчастье познакомится с системой "изнутри", и как хорошо знакомый с подобной практикой в прошлой жизни. Непонятно с чего вспомнилась довольно громкая компания в прессе, когда "крупный бизнесмен решил подать пример социальной ответственности". В месте, где тогда несколько месяцев Андрей работал после "выпуска" из детдома, обсуждали начинание шумно и бурно. Кто-то называл благотворительным "пиар-ходом", а кто-то цинично говорил, что это способ для фирм-организаторов при минимальных затратах получить через несколько лет выученный для разворачивающихся предприятий нужным специальностям и преданный рабочий персонал.

Для имперцев работа в детских домах воспитателями и "возрождение системы шефства", когда старшие подростки из нормальных семей приходили помогать малышне из приютов, стали идеальной возможностью собрать в единую организацию и "перезнакомить" своих. Плюс получить, по примеру группы Андрея, молодое пополнение, которые и станет основой для будущих перемен. Умом майор Северин прекрасно понимал необходимость учить мальчиков и девочек своим знаниям... Как он завидовал Лене с Семёном, которые оказались прирождёнными детскими педагогами. Андрей же привык иметь дело со взрослыми людьми, и работа с подростками ему давалась адски тяжело. Хорошо хоть командировки "по основной специальности" стали отдушинами.

Парень, которого они вели в этот раз, доел суп, что-то спросил у одного из бойцов и, получив разрешение, отошёл в сторону кустов. Андрей, глядя на него, улыбнулся: не только отдушина, ещё и доброе дело. А как всё начиналось три года назад... У одной из имперцев похитили старшую сестру ради выкупа. И пока отец судорожно метался между крайностями "рискнуть заявить в милицию" — "собрать деньги до копейки", девчонка отправила просьбу о помощи. Через несколько дней переброшенная боевая группа передала обрадованному родителю живое чадо и стопку фотографий с трупами неудачливых киднепперов. После чего координатор ухватился за удачную возможность, а среди "солидных" людей сарафанным радио побежала информация, что проблемы с похитителями можно решить иным способом, без обращения в "органы". И с гарантией. А если бандиты ради "удобства" жертву убьют до внесения выкупа — получить головы виновных без всяких судов и адвокатов. Расплачивались далеко не всегда деньгами, чаще помощью и ответными услугами, нередко сотрудничая с "приятными людьми" и после. В результате имперцы получили не только обстрелянных солдат, но и целую сеть людей и организаций, ставших частью растущей системы разведки, подкупа и финансового благополучия. Андрей объездил немало мест. Особенно на юге страны, где воровство людей после "Хасавьюртовского мира" стало поставленным на поток предприятием... И получил хотя бы краткий отдых от буйных детских характеров.

Хандра перед возвращением была привычной, но сегодня дело было явно не в ней. И потому, когда от передового дозора пришло сообщение, что снизу поднимаются пятеро в камуфляже с каким-то грузом, он облегчённо вздохнул: "Оно"!

Через двадцать минут дозор вернулся, сопровождая четверых солдат под командованием лейтенанта. Грузом оказался раненый, которого тащили на плащ-палатке. К нему сразу же кинулся медик группы, остальных размесили в лагере, дали каждом тарелку с горячим супом. Командир военных, сообразив, что хозяева не в курсе происходящего, первым делом обратился к Андрею, которого признал старшим.

— Здравия желаю, товарищ...

— Не имеет значения, — мягко остановил его Северин. — Просто Андрей. Нас здесь вообще нет, мы иллюзия. Так что эту часть давайте опустим.

— Так точно. Воины Аллаха решили, что им мало одной Чечни и двинулись в Дагестан. По республике идут бои.

Северин забористо выругался: стало ясно, почему рация последние дни не смолкала. Разработанный маршрут эвакуации наверняка перерезан. Но самое неприятное оказалось дальше.

— Наш взвод оказался в числе первых, кто встретит чехов. Сами видите, сколько нас осталось. Третий день как собак гонят, — закончил командовавший бойцами старлей.

— Сколько? Когда?

— Человек тридцать. Примерно часа через два-три.

— Еще до вечера. Вот что. Вашего раненого пока перемещать нельзя. Наш медик сказал, что жить будет, но нужно как минимум сутки покоя. Значит так, — Андрей несколько минут прикидывал диспозицию боя, потом продолжил. — Ваша задача пока отдых и обед. Через полтора часа подымитесь наверх. Оттуда никто догонять нас не должен, но на Бога надейся, как говориться... Замените у перевала пулемёт, он понадобится здесь, — встал и ушёл выискивать места и объяснять бойцам задачу.

Двадцать минут спустя лейтенант сидел с тарелкой каши недалеко от костра и впервые за последние дни позволил себе расслабиться. "А ведь прав был Женька, любит судьба забавные шутки", — вспомнил он месячной давности разговор с одним приятелем из краснодарской ментуры. Тот всё жаловался, что начальство их совсем заело — очередной раз отметились "мстители", расстреляли местного "авторитета"... И словно сквозь землю провалились, ни одного нормального свидетеля. Точно так же, как и в остальных трёх известных случаях. "И знаешь, Лёха, — добавил он тогда под конец, — чисто по-человечески — правы мужики. Ведь все всё про Жавчика знали — как он пальчики родне присылал. Но никто из наших важняков не шевелился. Начальник убойного вон даже с ним в сауне девок трахал каждый месяц, сука. А теперь "искать"... только хрен им. Судя по почерку, кто-то из бывших Конторских работает. Такие нашим гавкалкам не по зубам".

Они тогда долго говорили, как бы выйти на "мстителей"... и вот надо же — встретил. Правда, парни чего-то сплошь молодые, по виду лет двадцать, не старше. Но чувствуется в них умение, такое только с опытом приходит — и то если натаскивать грамотно. Да и порода. Вон у костра ещё один парень сидит, двадцать пять лет, не меньше. Но в какое камуфло ни одень — всё равно овца, рядом с такими-то волкодавами.

Боевики подошли незадолго до того как солнце нырнуло за ближайший пик, и в долину заглянули первые несмелые сумерки. Шли аккуратно, не торопясь. Явно рассчитывая либо догнать и прижать беглецов к перевалу, либо остановиться на границе кустарников, а уже с рассветом найти и добить. Вот только хорошо замаскированные позиции в горах сложно отыскать, даже если знаешь где — а встретить сильный отряд врага ни обитатели аулов, ни наёмники из жаркой Аравии не рассчитывали. Да и откуда? В Дагестане гяуры сметены победным воинством священной войны, потому глупая дичь и пытается бестолково скрыться у самого логова волка. А для солдат Нового Халифата главное сейчас — взять "баранов" живыми, с мёртвых развлечения мало... Кинжальный огонь двух пулемётов сразу выкосил больше половины отряда, рассеивая остальных и прижимая к земле. Не давая одиночкам собраться в огневой кулак для прорыва. Какое-то время боевики ещё пытались огрызаться, но имперцы поочерёдно "наваливались" на каждого с четырёх-пяти кратным перевесом. А отвлечь огонь "на себя" ради шанса для остальных никто из бандитов не пожелал. Лишь трое сумели пробиться за ручей, но и они пережили сотоварищей ненадолго. Едва скрылись от пулемётов за камнями и в панике начали спускаться по травяному склону, молчавший до этого секрет расстрелял бегущих в спину.

Уже в поезде, когда в окне вагона показались пригороды Ульяновска, Андрей вспомнил бой, последовавший за ним прорыв через охваченный войной Дагестан. И подумал, что надо бы попросить у ребят из разведки данные на лейтенанта. Хороший мужик, жалко, если потеряется — а на югах они точно больше не встретятся. Это не груз, который от шока и небольшой дозы нужной "химии" в последний день, точного портрета спасителей не вспомнит даже под пыткой. Тут если в текущей неразберихе и сообразят не сразу, потом "выжмут" и самого старлея, и его солдат "до капли". Так что Северину и его бойцам на ближайшие год — два предстоит тихая жизнь в пределах родного города. Алиби на последние пару месяцев, конечно, у всех — но "дразнить гусей" среди профессионалов непринято.

Андрей собирался подать запрос, едва сдаст отчёт о прошедших операциях. Но сразу по приезду все мысли о старшем лейтенанте Алексее Журавлёве были сметены новостью, которую ему сообщил Семён. На связь вышел адмирал Рот!

Глава 4. Взгляд со стороны

Искусственный ветерок лениво шелестел листьями экзотических деревьев, приносил яркие ароматы и игриво мешал их с запахами соли и йода. Если добавить, что около столиков бассейн имитировал море, с пляжем из гальки и песка, и не обращать внимания, как сквозь закат падают на стеклянный купол потолка снежинки, можно вообразить, что волшебный джинн вдруг перенёс тебя из январского Подмосковья на один из тропических островов. Оранжерея всегда была гордостью Николая, многие растения он привёз из командировок и высадил своими руками. Да и сейчас старался не оставлять всё только на помощников — сад как женщина, чужих рук не любит. Но времени возиться в земле в последние годы оставалось всё меньше и меньше. К тому же и гордиться своим шедевром было особо не перед кем — публичным человеком Николай никогда не был и не стремился, хватало возможностей "из-за кулис". Потому приглашались в загородный дом немногие. Люди умные, с хорошим вкусом, способные оценить чудодейство хозяина... только, как и он, изрядно занятые.

Сегодня тоже собрался "ближний круг" человек на десять. Таких же чиновников, бизнесменов и генералов ФСБ, как с девяностых годов стали именовать Контору. Никто из них никогда не появлялся на экранах, никого не касались бури, перемены ведущих фигур, и грызня политических кланов последних полутора десятков лет. Их, конечно, нельзя было назвать "тайным правительством", как любят писать конспирологи[1]. Скорее что-то вроде клуба по интересам. Пусть их "дружеский кружок" не влиял на происходящее в стране напрямую, зато был способен повернуть события в нужную сторону. Клуб, для членов которого главной всегда была власть: не публичная мишура, не президентские почести — но возможность отдавать приказы, карать и миловать. Ради этого они со спокойной совестью разваливали страну в начале правления Ельцина. И ради этого так же рьяно взялись за её укрепление в последние годы: доживать, подобно Горбачёву, остаток дней на пляже американского побережья, рыдая об упущенных возможностях, не собирался никто.

Первую часть встречи как обычно посвятили сегодняшним проблемам, особенно разворачивающейся американской военной операции в Афганистане. Потом, также как обычно, разговоры были отложены в сторону: пришло время ужина. Встречу специально устраивали здесь, где подслушать считалось невозможным — так зачем же своими руками создавать утечку? Прислуга хоть и проверена многократно, всё равно люди посторонние. Но, едва со стола исчезли последние тарелки, а расставлявший напитки официант скрылся в спрятанной за пальмой двери, беседа продолжилась.

— Так что там с проектом "Ника", Пётр Гаврилович?

— Теоретическая часть закончена, — "представитель военно-промышленного комплекса" промокнул платком лысину и залпом выпил стоящий перед ним стакан, — начинаем монтаж лаборатории. Думаю, уже через год-два начнём эксперименты.

— И что, полагаете, господину Хофманну удастся обещанное? — поддел его сидящий напротив "сотрудник Администрации": трепетное отношение "промышленника" к своему любимому детищу всем было известно.

— Даже если четверть — мы в выигрыше! — предпочёл не заметить подначки Пётр Гаврилович. — Одной возможности получить принципиально новые системы наблюдения, когда мы с помощью установки Хофманна из-под Якутии сможем пересчитать тараканов в Пентагоне, достаточно, чтобы рискнуть. А теория обещает не только системы наблюдения.

— Ладно, ладно, сдаюсь! — шутливо поднял руки несостоявшийся спорщик. — Кстати, поделитесь секретом. Откуда вы взяли этого сумрачного тевтонского гения?

— О, — усмехнулся Пётр Гаврилович, — мы с ним были знакомы ещё до объединения Германий. В восемьдесят девятом Ральф быстро сообразил, чем всё закончится, и с моей помощью перебрался под Новосибирск. И, кстати, не ошибся — сами знаете, как поступили американцы руками своих немецких друзей со всеми, кто имел хоть какое-то отношение к "Штази". А Ральф увяз по уши, особенно если вспомнить его неприязнь к евреям...

— А "Ника"?..

— Как раз то, чем он и занимался перед бегством. Нам повезло, что начальник института в восемьдесят девятом ушёл на пенсию, и на его место стали пророчить какого-то еврея. У Ральфа сразу взыграла паранойя, что "Израиль охотится за его разработками". Потому он перед бегством и уничтожил все данные. Так что можно сказать с уверенностью — реализовать проект кроме нас не сможет никто. По крайней мере, в обозримом будущем.

— Ну, так уж и никто, — усомнился кто-то из гостей. — Любой известный результат всегда можно воспроизвести, вопрос затраченных средств и времени.

— Не спорю, — победно улыбнулся Пётр Гаврилович. — А для начала надо знать, что именно копировать. У нас же чистый случай, который двигатель науки: ошибка эксперимента плюс гений, понявший её значение. Мне говорили, что даже шанс на повторение таких же природных условий, как тогда под Магдебургом — что-то там с девятью нулями. А если добавить вероятность, что рядом окажется подобный фанатик физики, а в помощь ему найдётся такой же великий математик, как Михаил Янович Зарецкий... Думаю, если сохраним результаты в тайне, по крайней мере, сейчас — догнать нас не сумеют.

— Вот об этом я, кстати, и хотел поговорить, — вмешался генерал, который с первых дней "клуба" решал все вопросы секретности и шпионажа. — Мне не нравится, как активизировались британская и американская разведки. Мы, пользуясь моментом, сейчас неплохо чистим их агентуру на Кавказе. Потому остальная резидентура просто взбесилась, гонят операции "валом". Цель, конечно, понятна. Надеются "перегрузить" нас всяким мусором — чтобы крупная "рыба" успела залечь поглубже. Но вот из-за такого потока иногда случаются и неприятные успехи.

— Вы имеете в виду октябрьский случай насчёт "Бриза-М"? — поморщился хозяин дома.

— И его тоже. А если хоть куда-нибудь просочатся сведения о "Нике", вся эта возня вокруг космической отрасли покажется нам детским лепетом. Предлагаю, едва будет сдана первая очередь лаборатории, переселить туда сотрудников. В Москве оставим только копию банка информации. Выберем маленький городок в Тюменской области, чужаков в таких местах видно сразу. Пустим дезу о разработке нового оборудования для "нефтянки" — это сейчас модно. Организуем прикрытию командировки и всё, что полагается. Да и контролировать утечку из одного места намного проще.

— А не боимся ли мы собственной тени? Ведь и сейчас вокруг всех задействованных лиц двойное кольцо охраны.

— Напомню старый анекдот: "Даже если у вас паранойя, это не значит, что вас не преследуют", — резко "отрубил" возражения генерал. — А кроме "помощи" наших американских "друзей", у меня есть поводы беспокоиться и здесь.

— Вы о "Призраках"? — удивился гость из администрации президента. — Полно, да существуют ли они? Ведь мы не нашли ни одного прямого доказательства.

— Да, — согласился генерал. — Полтора года назад, в сентябре девяносто девятого, мы почти зацепились. Увы, "хвосты" обрубили слишком грамотно, та встреча на Кавказе ничего не дала. Но вот поверьте старому коню, который ещё не испортил ни одной борозды — так не бывает. Слишком много у меня накопилось эпизодов, в которых всё выглядит очень естественно, правдоподобно до тошноты. Вот потому я и не верю, в жизни всегда бывают совпадения и случайности. А тут — как "по писаному". Уверен, работает какая-то мощная и профессиональная организация. Вот только кто? Явно не из-за рубежа, мои люди проверили. Но и в байки журналистов про "отставных патриотов из КГБ", простите, тоже не верю: наши "зубры" наперечёт до самой смерти. И даже после.

— Господа, предлагаю каждым делом предоставить заниматься профессионалам, — поспешил погасить спор Николай. — И если Захар Владиленович считает, что так лучше — думаю не нам, гражданским, с ним спорить. А пока предлагаю перейти к десерту. Не стоит обижать моего повара Матвея Константиновича невниманием даже к малой части его трудов.

По знаку хозяина дома сразу же вкатили две тележки с чашками и огромным тортом, напоминавшим тропический остров — и гости сочли, что на сегодня "клубные" разговоры можно считать завершёнными. А сейчас лучше отдать должное очередному шедевру хозяину здешней кухни: ведь несмотря на самые невероятные предложения, ни один столичный ресторан переманить старика к себе так и не смог. Поэтому не стоило портить вкус кулинарного чуда горькими привкусами дел и политики.

[1] Конспирологическая теория — совокупность гипотез, представляющая некоторое отдельное общественно-значимое событие, или ряд таких событий, или ход истории в целом как результат заговора со стороны некоторой группы людей, управляющих этим процессом из корысти, амбиций или иных личных, групповых, клановых и др. интересов. Верящих в такие теории называют конспирологами

Глава 5. Гости съезжаются

Дверь экскурсионного автобуса с шипением наконец захлопнулась за последним пассажиром. Все с облегчением вздохнули: кондиционер быстро выгнал остатки июльского пекла.

Наташа рухнула в своё кресло и зашептала подруге, также без сил растёкшейся на соседнем месте.

— Чувствую себя курицей-гриль.

Женя в ответ фыркнула. Ткнула Наташу пальцем в плечо — сарафан надела, а кожа вся белая. И прокомментировала:

— Это ты после поезда так. А вот приедем, будем валяться на пляже... Станешь погоду только нахваливать. Не турецкие курорты, где сейчас всего плюс девятнадцать.

Наташа пожала плечами. Ну да, Поволжье второй год может летом поспорить, наверное, хоть с Египтом, хоть с какими-нибудь заморскими островами. Но они, вообще-то, в "Прометей-2004" не загорать, а заниматься приехали. Съязвить что-нибудь на эту тему девушка не успела, так как подруга делано простонала на ухо:

— Натка, давай все разговоры "на потом"? Пока ты свой безразмерный чемодан упихивала, — Женя хихикнула: мама собрала подругу так, словно та на год уезжала, — я уже буклет посмотрела, — она ткнула в карман кресла перед собой, откуда высовывался синий уголок, — ехать километров семьдесят. Успеем наболтаться. А пока лучше город посмотреть, когда ещё сюда попадём. На такси разоришься, автобусов нет. Да и программу обещали клёвую и много.

С идеей про расходы Наташа молча согласилась кивком. Нет, с собой, конечно, есть, у обеих родители небедные. На отдых подкинули не жмотясь... Размышления о финансах мгновенно повернули мысли в грустном направлении. Если подумать — кроме папиных денег у неё ничего нет. Талия далеко не осиная — очень уж девушка высоковата и крепковата в отца, как злословил один отверженный недоброжелатель "не модель, а за коровами ходить". Да вдобавок стричься предпочитает не модно, а удобно, тёмно-русая, лицо худое, ещё и нос горбинкой. Какому парню такая нужна? Женька, конечно, утешает, что всё не так страшно, но Наташа-то цену себе знает прекрасно. Особенно рядом с подругой: вот уж кто точно заткнёт за пояс любую фотомодель, к тому же ещё и натуральная блондинка с пышным хвостом до лопаток. А у Наташи стоящего разве что мозги да стремление построить жизнь своими силами, а не папиной протекцией. Но это по нынешним временам неходовой товар. Женщины времён Некрасова и декабристов, которые "слона на ходу остановят, и хобот ему оборвут", нынче не в моде.

"Да и мозги, если разобраться, не такие уж замечательные, — окончательно подписала себе приговор Наташа. — Только своими силами и без папиных связей мы с Женькой в "Прометей" бы наверняка не попали. При таком-то количестве всяких победителей олимпиад и лауреатов студенческих научно-технических конференций на каждое место. В прошлом году сколько было? По четыре человека на место, а уж теперь... "Будущее России, её лучшие молодые умы".

А то, что "по блату" в лагере не меньше половины, да к тому же "эти" наверняка даже не пытались сделать конкурсные задания самостоятельно, а просто понадеялись на "предков", отравляло существование вдвойне. Хорошо всё-таки, наверное, Женьке — она воспринимает поездку просто как шанс побыть в шикарной тусовке. А вот Наташа так не может, особенно рядом с теми, кто пробился сам. Как, например, тот долговязый парень через два ряда кресел от них. Он ехал вместе с ними в одном вагоне поезда — оказывается, жили в одном городе. На полтора дня девушка к огромному удовольствию получила замечательного собеседника, с которым можно поболтать хоть про исследования космоса, хоть о политике. И ни разу Саша не намекнул, что женское дело — тряпки, дети, кухня.

"Умный парень. Временами даже слишком умный, даром что младше на год. А ещё пробился своими силами. Не то, что я".

Наташа вспомнила, как оба встретивших на вокзале куратора уважительно пожали парню руку. Похоже, Саша из той десятки, про которую упоминали, что они единственные все конкурсные задания сделали на высший балл.

— Вздыхаешь по своему "ботанику"? — голос подруги прозвучал в самое ухо так неожиданно, что Наташа аж вздрогнула.

Быстрый взгляд за окно — точно, город закончился, пошли скучные одинаковые поля, разделённые лесозащитными полосами. И если бы не меняющиеся рекламные щиты — то яркие и новые, уговаривающие покупать какие-нибудь чудо-чипсы, то старые и облезлые, оставшиеся с последних президентских выборов — можно подумать, что автобус едет по кругу. Значит, кончились спокойные минуты, деятельная натура Жени теперь до самого лагеря переключится на подругу.

— Так что? Уж не любовь ли с первого взгляда? — Женины глаза заблестели.

— С ума сошла! — поперхнулась Наташа.

Ну как объяснить, что всё дело в самой банальной зависти?

— Так на него смотришь... Как в автобус сели, глаз не оторвёшь. И чего в этом "ботанике" такого? Не качок, да и, прости уж, не красавец. Вот если бы ему плащик и волосы хвостом как на том плакатике, — вспомнила Женя висящий у неё дома постер из модного фильма "Ван Хельсинг", — тогда ещё ничего. Да и зовут по-дурацки — Сашенька. Тоже мне, Александр Невский. Только ростом тебе в самый раз...

На этом месте Наташа на Женю чуть не зарычала. Ведь знает же, как болезненно подруга реагирует на упоминание своих метра восьмидесяти пяти, но время от времени ляпнет не подумав. Разве что насчёт имени права — "Сашенька" для парня звучит слишком уж мягко, не подходит.

Тем временем Женя, не обращая внимания на всё более резкие и едкие ответные реплики со стороны Наташи, вовсю начала рассуждать о том, какой должен быть идеальный мужчина, как он должен себя вести и где его надо искать — особенно таким, как Ната. От серьёзной ссоры их спасло только то, что автобус проскочил посёлок со смешным названием Вырыстайкино и выехал к лагерю, остановившись на парковке метров за сто от ворот. Пассажиры тут же высыпали наружу, сопровождавший куратор — Наташа на всякий случай ещё раз посмотрела на бейджике имя "Андрей" — выбрался из автобуса последним.

— Уважаемые участники. Сейчас я покажу вам домики, где вы будете жить. Просьба взять у меня стикеры с именами и наклеить на багаж, чтобы персонал мог его доставить к месту проживания.

Толпа одобрительно загудела: сервис. Тут же возник небольшой водоворот, каждый хотел получить стикер и наклеить первым. Наташе даже пришлось ухватить Женю за руку — куда торопишься, затопчут. Лучше вместо кулачных боёв за наклейки осмотреть и обсудить место, где им предстояло прожить весь следующий месяц. На взгляд обеих подруг выглядело вполне ничего. Располагалось всё в живописной бухточке, с одной стороны лес, с другой — Волга. Причём до воды в самый раз, метров пятьсот — и пляж недалеко, и ночью холодом с реки тянуть не будет. Да и холмы на противоположной стороне заливчика наверняка неплохо защищали от ветра. Правда, сам лагерь выполнен "под старину" — сквозь ажурные кованые створки ворот хорошо видны бревенчатые домики внутри, да и ограда натянутыми на каркас стен и башен пластиковыми щитами имитировала "древнерусскую крепость". Но такова нынешняя мода, придётся терпеть эту вульгарщину, стиснув зубы. Тем более что Женю "крепость" очаровала. Даже Саша смотрел на постройку восхищёнными глазами.

Куратор спокойно дождался, пока всё утихнет, и отправился разводить всех по домикам. Оказалось, что сельской избой всё выглядело только снаружи. Внутри же пять современных двухместных номеров, каждый со своим отдельным выходом на улицу и санузлом. Стоило переступить порог, как тело сразу налилось сладкой истомой — воздух подавали кондиционированный, всего двадцать градусов против уличных тридцати пяти. Женя, недолго думая, скинула босоножки и, раскинув руки, рухнула на кровать.

— Кра-а-асота. Жалко телевизора нет.

Наташа села в кресло и насмешливо фыркнула:

— Мы сюда, вообще-то, заниматься приехали.

— Одно другому не мешает, — парировала подруга.

Тут в дверь раздался стук: занесли чемоданы. Женю мгновенно охватил энтузиазм.

— Значит, так. Быстро одеваться и наводить марафет. Ужин скоро, произведём впечатление на местное общество.

Наташа на это рассмеялась и быстро юркнула первой в душ, не обращая внимания на стук в дверь и гневную ругань подруги:

— Так не по честному! Положено монетку подкинуть.

Их группа приехала последней, остальные участники прибыли на два дня раньше и давно перезнакомились. Женя, которая с людьми сходилась очень легко, мгновенно вписалась в компанию. Наташа же осталась в одиночестве, ведь и Саша исчез: в столовой его не было. Появился он лишь на завтраке, и выглядел парень совершенно не выспавшимся: глаза красные, хлопает ими как сова на свету, ничего не замечает. Наташино было кинула ему: "Привет". Саша буркнул в ответ что-то невразумительно, налил себе три чашки кофе, и сразу после завтрака опять куда-то пропал. Сердце резануло обидой: "И этому я не нужна. Ну да, при таком-то обилии смазливых мордашек".

Впрочем, через несколько дней Наташа была готова примириться и со всеми модными безвкусицами, и с шумными вечеринками, куда её несколько раз пытались затащить. И с холодностью Саши. Очень уж интересно оказалось в "Прометее". И лекции-семинары, которые вели известнейшие научные светила со всей страны, специально прилетевшие в лагерь, и разнообразные тренинги и интеллектуальные игры. Да и просто интересных людей нашлось очень много. Пусть все были разделены на секции по разным наукам, можно увидеться после обеда, в "свободные часы". Попадались, конечно, и откровенные бездельники. Но Наташа таких старалась избегать. И каждый вечер ругала Женю: вот уж кто не вылезал из "золотых" тусовок! Подруга в ответ соглашалась: "Сегодня последний раз"... И назавтра опять пропадала до часу ночи, а на занятиях зевала.

Интересно было бы пообщаться и с Сашей... просто по-дружески. Но тот каждый день куда-то исчезал. Лишь раз она видела, как парень вместе с несколькими приятелями после обеда ушёл за ворота, и поспешила за ним — но отправились все пятеро не на пляж. Сразу за поворотом дороги их подобрала машина, и они куда-то уехали. Любопытство мучило страшно, но выяснить ничего не удалось. Впрочем, через несколько дней странный случай отошёл на второй план — в лагерь на целых две недели приехал вести занятия сам Андрей Иннокентьевич Лоскутов! Именно благодаря его книгам Наташа твёрдо решила выбрать химию как жизненное призвание. Упускать шанс пообщаться со своим кумиром девушка не собиралась. Да и жара слегка спала, так что послеобеденное время Наташа проводила на сонном пляже: будет обидно вернуться домой без нормального загара.

Но даже на пляже все мысли постоянно крутились вокруг академика Лоскутова. Как завязать с ним разговор, где, о чём спросить, чтобы не показаться круглой дурой? Ведь не подсядешь же за обедом и не задашь же вопрос о том, любит ли он кофе? Но и беседовать о современных исследованиях где-нибудь по дороге на речку тоже глупо. Андрей Иннокентьевич наверняка не сбежит — но вот второй раз поговорить вряд ли удастся, нахалов и подхалимов никто не любит. А выглядеть такая "случайная" встреча будет откровенным подхалимажем.

Женя глядела на подругу странным взглядом. Та, похоже, двинулась умом, если даже на пляж начала брать с собой пару замудрёных книжек по химии и всё время что-то строчила в блокноте, черкала и снова писала. Наташа не замечала ничего... Наконец, план беседы оказался готов и продуман до мелочей. Сердце, было, предательски ёкнуло. Но девушка тут же загнала страх как можно глубже. Это её шанс, и упускать его нельзя! Завтра за обедом она сядет за один стол со своим кумиром — и этот день наверняка переменит в судьбе многое!

Глава 6. Большая встреча

Встречный поезд за окном купе прогрохотал и стих, так что можно было снова говорить. И Наташа с жаром продолжила спор.

— И всё-таки, на мой взгляд, завышать военные расходы сейчас — это глупость. Что, у нас в стране других забот не найдётся? А у нас начали самолёты заказывать, танки, вон учения пошли одно за другим. Куча денег на ветер.

Александр пожал плечами. Не сошлёшься же на доклады своих аналитиков, которые предрекают: конкуренты окончательно списали Россию как самостоятельного игрока, приготовились к дальнейшему дележу. И самое большее через пять-шесть лет случится первая проба надавить военным путём. Наверняка понимают это и в новом руководстве страны, не зря спешно принялись вкладываться в армию.

— Ну, извини. Старая мудрость: кто не кормит свою армию, кормит чужую.

В это время с верхней полки свесилась Женя. Насмешливо посмотрела на подругу и её оппонента и поинтересовалась:

— Вам ещё не надоело? Из пустого в порожнее, как будто ваши споры хоть что-то изменят? Мы в город въехали, выходить скоро.

Наташа невольно покраснела... На взгляд Александра, вышло очень мило. И вообще, приятная девушка, умная. В "Прометей" стоило пригласить даже без учёта веса её отца в областной администрации. Так что полтора дня в поезде пролетели быстро. Надо будет дать указание, чтобы на обратную дорогу билеты тоже взяли в одно купе... А подруга пусть окажется в соседнем или вообще в другом вагоне. Удобный повод и возможность поухаживать. Впрочем, так далеко заглядывать ещё рано. Слишком уж много дел накопилось. Генерал Гальба хоть и был блестящим тактиком, истинно стратегическое мышление в политике проявлял далеко не всегда. Потому некоторые планы требовалось корректировать немедленно, чтобы избежать серьёзных неприятностей через пять — шесть лет, когда придётся выходить из тени. Так что запросто окажется: адмиралу понадобится задержаться, и в родной город он вернётся не раньше сентября.

Из коридора раздался голос проводницы:

— Ульяновск, прибываем. Приготовьтесь на выход.

В дверь раздался стук, проводница заглянула, повторила:

— Прибываем, приготовьтесь, Ульяновск.

И ушла. Наташа тут же торопливо попыталась достать из рундука чемодан. Пришлось её останавливать:

— Наташа, ну не торопись ты так. Стоим больше часа, успеем. И не уедет автобус без нас.

Девушка на слова попутчика опять порозовела, но суетиться прекратила.

Пятнадцать минут спустя Александр спрыгнул на перрон, помог спустить чемоданы и невольно поморщился: стоило только выйти из кондиционированного вагона, как рубашка мгновенно прилипла к телу. Увы, полностью закрытыми вокзальными комплексами с климат-контролем — нормой прежней жизни адмирала — в нынешнем времени могли похвастаться считаные столицы. В остальных городах приходилось вылезать сразу в пекло, рискуя получить по дороге к вокзалу солнечный удар или оставить каблуки в расплавившемся асфальте. Наташа спускалась следом и приняла гримасу насчёт своего чемодана. Как девушка жаловалась ещё в поезде, стараниями заботливой мамы тот вышел совсем уж неподъёмным. С завистью посмотрела на парня, который взял с собой туристический рюкзак. Попыталась перехватить ручку... Александр с самым серьёзным видом поспешил её успокоить:

— Не дёргайся. И нечего девушке тяжести таскать, если мужчина есть.

Стоило войти в здание вокзала, как непроизвольно стало зябко: здесь воздух кондиционировался. Впрочем, через минуту ощущения пришли в норму, и Александр принялся нашаривать глазами встречающих. Двое мужчин с плакатом "Прометей-2014" ждали в углу. Встречающие стояли в одиночестве: похоже, адмирал с Наташей и Женей прибыли самыми первыми.

Адмирал Рот чуть кивнул сам себе. Судя по фотографиям в присланных досье, кураторами в назначенный для них автобус Гальба выбрал новое воплощение майора Северина и одного из лучших его учеников в Младшей смене. Да и в сопровождающих машинах наверняка будут сидеть вооружённые люди. И пусть кто-то скажет, что у Гая взыграла профессиональная паранойя, Александр с заместителем был полностью согласен. Слишком часто за время его службы в отлаженный механизм операции вмешивалась песчинка случайности, и следом приходили неприятности.

— Наташа, Женя, нам туда, — и быстро зашагал, разрезая толпу.

Андрей узнал адмирала сразу. Старые друзья поздоровались, пожали друг другу руку. Но перемолвиться с Северином хотя бы парой слов не получилось. Объявили прибытие ещё двух поездов, вскоре начали походить остальные участники. Их тоже надо было отыскать в толпе, организовать, погрузить багаж в автобус... Когда двери захлопнулись за последним пассажиром, и кондиционер выгнал остатки июньского пекла, Александр заставил себя уснуть. И пусть в поезде одним из главных занятий тоже был сон, лишний час не помешает. Особенно если точно знаешь, что следующие несколько месяцев отдыхать не придётся совсем: слишком много накопилось дел, требовавших личного вмешательства адмирала.

Тишина вместо ровного гула мотора заставила вырваться из липких объятий Морфея. Доехали. Когда Александр окончательно проснулся и выбрался из кресла, остальные пассажиры уже высыпали наружу, любуясь своим новым местом обитания. Кто-то при виде "древней крепости" сыпал восторженными возгласами, кто-то поругивал безвкусную имитацию. Александр присоединился к первым, хотя причина его восхищения и лежала в другой плоскости. Если откинуть бутафорию, строители умудрились воспроизвести лагерь разведчиков новых планет. Вспомнить, что на холмах по другую сторону заливчика расположился штабной бункер — с минимальными усилиями оба объекта формировали полноценный укрепрайон, прикрывающий промзону с юго-востока и со стороны реки.

"Не иначе как у Гальбы опять плохие предчувствия разыгрались. Наверняка и реку втихаря заминировал, перестраховщик", — мысленно хмыкнул адмирал и пошёл вместе с остальными гостями обустраиваться.

Домик, куда поселили адмирала, только снаружи выглядел как все. Жилой номер лишь один, остальное — небольшой конференц-зал для совещаний. Причём расположено здание близко к забору, так что через запасную дверь приходить и уходить можно незаметно.

В конференц-зале уже ждал генерал Гальба вместе со штабистами.

— Здравствуйте, господа офицеры.

— Здравия желаем, мой адмирал, — хором отозвались остальные

— Благодарю за службу. Присаживайтесь.

Рот сел во главе стола. Взял листок приказа, расписался и зачитал.

— Генерал Гальба назначается координатором...

Это была формальность — Гай в качестве первого заместителя адмирала устраивал, и все это знали. Но формальность важная: ведь одно дело слова, и другое — официальный приказ. Дальше тоже пошло сплошь утверждение приказов и решений. Бюрократическая рутина, без которой не может функционировать ни один сложный социальный механизм.

Закончили всё быстро: документы были согласованы заранее, лишь два случая пришлось обсуждать. Вышли на связь и приехали новые специалисты, и Гай предложил сменить руководителей групп. В одном случае адмирал согласился, во втором сказал "нет". А дальше офицеры попрощались, Александр же остался читать материалы по текущему состоянию дел. Защищённость линий связи двадцатого века оставляла желать лучшего, так что для завтрашнего брифинга слишком много секретной информации требовалось просмотреть на месте.

Оторвался от документов Александр только под утро, заставил себя вздремнуть хотя бы час-полтора. Ведь первую половину дня, прежде чем перед расширенным совещанием получится урвать часок-другой на сон, придётся старательно изображать из себя заученного "ботаника", восхищённого поездкой и знакомством со светилами российской науки. Скрыть зевоту за завтраком всё равно не получилось, хотя молодой организм после нескольких чашек крепкого кофе и справился. Но заинтересованные взгляды попутчиц Александр чувствовал на себе всё первую половину совместных заседаний. Да и в следующие дни Наташа несколько раз пыталась его поймать, явно собираясь предложить совместный вечер...

Александру на порывы молодости оставалось только грустно улыбаться. В прошлой жизни начало Большой войны совпало с его сто тридцатилетнем юбилеем. В новом времени Роту всего девятнадцать... Сумма души и тела оказалась где-то посередине, лет на сорок. Пропасть возраста с двадцатилетней Наташей, поэтому её нынешние развлечения по дискотекам были давно не для него. Да и выкроить время поухаживать для собственного удовольствия не получалось совсем. В лагере, в столице области и в замаскированных цехах промзоны собрали всех, кого смогли отыскать. Пять тысяч человек... Людей всё равно не хватало. Как ни старалось обученное уже в двадцатом веке пополнение, практического опыта в технологиях будущего у них не было. И потому пришельцам из завтра приходилось работать на износ. Корпус психологов, как старшее поколение, так и младшее, каждый вечер спешно обрабатывали данные, чтобы составить психопрофили участников "Прометея" и скорректировать занятия на следующий день. За месяц нужно было получить точные "слепки" тех, кто окажет влияние на жизнь страны в следующем поколении. Военные занимались с подразделениями, торопясь хотя бы на макетах и тренажёрах передать боевой опыт и навыки обращения с новым оружием, которое вскоре сойдёт с конвейеров. А инженеры вместе с молодыми помощниками старались запустить производственные линии. Без отдыха работал и штаб в бункере под холмами.

— Итак, господа офицеры, — начал очередное совещание адмирал, — сегодня прошу подвести общие итоги.

— Служба разведки — в график укладываемся. Полные профили будут готовы через неделю, потом можно начинать выборочное программирование.

— Армейские подразделения — в график укладываемся. В следующем году, как только получим современное оружие, за две недели готовы довести подразделения до уровня, примерно соответствующего нормам ополченцев и резервистов довоенного времени. Этого хватит, чтобы выдержать лобовое силовое столкновение с любой из нынешних армий. Защитные системы промзоны проверены, насколько это возможно без подключения полноценного источника энергии.

— Техническая служба — в график укладываемся. Первая производственная линия работает. Вторая и третья готовы и ждут запуска главного реактора — двух термоядерных не хватает даже для пробного пуска. Ориентировочная ёмкость полного цикла до двух термоядерных реакторов в месяц или трёх "внутрисистемников" в год. Запасы сырья от шести до девяти месяцев.

Рот повернулся к старшему энергетику:

— Господин Эрман, поясните, пожалуйста.

Полковник встал, и все невольно улыбнулись: вот уж наглядный пример о форме и содержании. В прошлой жизни это был невысокий, полный и нескладный человек, рядом с которым вечно терялись всякие мелочи вроде ручек и записных книжек — таким же он остался и здесь. Разве что стал моложе в несколько раз. Так же, как и там, мямлил и панически боялся высказываться на всякого рода собраниях. И становился несгибаемым железом, едва оказывался в родной стихии машин и реакторов.

— М... мы действительно отстаём от расписания. Почти...м... на неделю. Но этому есть объективные причины. Качество выполнения тэта-сердечников в нынешних условиях оставляет желать лучшего, потому... м... калибровка фокусирующих пар и заняла столько времени. Но в течение ближайших двух-трёх дней всё будет готово.

— Вы используете гиперреактор? А почему не гравитационный, это в планетарных условиях безопаснее? — раздался голос с противоположного края стола.

Рот слегка улыбнулся — Тамаш тоже не изменился. Разве что, родившись второй раз в Якутии, внешностью теперь напоминал уроженца окраины Свободных Миров. Один из величайших учёных Империи, частый эксперт на обсуждении различных военных новинок, автор теории времени. В конвое беженцев — главный инженер флагмана. Дисциплинированный на войне... и совершенно не понимающий иерархии за пределами сражений. Штабные совещания Тамаш всегда рассматривал как разновидность научной дискуссии[1], где для выяснения важной детали разрешения "председателя" можно и не спрашивать.

— М-м-м... — ещё больше растерялся энергетик. — Дело в сроках. Мы рассчитываем заменить на гравитационный, как только будет запущен основной цикл производства. А пока и так пришлось упрощать внешнюю защиту. Нет-нет, — постарался опередить он следующий вопрос, — это безопасно. Я... Я в своё время интересовался, даже до теоретических разработок ещё больше двухсот лет. А первые эксперименты пройдут только через триста. Сейчас же даже сама идея о существовании субквантов противоречит всей теории физики. И даже если кто-то случайно заметит подобное явление, оно просто останется без внимания. Поэтому углублённую защиту от резонанса можно не ставить...

Следом пошли остальные доклады, но высидели их офицеры с трудом. Всем было ясно, что сегодня пойдёт обсуждение следующего этапа. Если в зале появился профессор Чарский — значит, он готов предоставить рекомендации. Когда после отчёта финансовой службы на трибуне появился профессор, атмосфера в зале уже была наэлектризована до предела.

— Итак, господа. Исследовательская группа закончила обработку, и я готов изложить результаты. Согласно нашим расчётам, для получения гарантированного необходимого воздействия, мы должны обеспечить резкий взлёт космических технологий, а также создать в ближайшее время ещё два политических полюса силы. Это предупредит череду кризисов, вызванных окончательным вырождением нынешней перекредитованной модели потребительской экономики. Для этого требуется появление в следующем году где-нибудь в Южном полушарии — предпочтительно в Австралии — технологии промышленного термоядерного реактора. Сразу после этого должна выйти из тени подконтрольная нам корпорация "Стелвия", а в России в течение следующего года осуществиться строительство нормального космодрома. Тогда можно будет анонсировать для общественности разработку внутрисистемного челнока класса "Стриж". Самое позднее через пять лет от сегодняшней даты будет реализована программа первых лунных шахт. С учётом того, что в основной ветке истории они были построены лишь на сто восьмидесятом году информационной эры...

[1] Рассказ "Дознание" (сборник "Кафе на лесной улице")

Глава 7. Катастрофа — часть первая

Михаил Янович Зарецкий работал с Ральфом Хофманном пятнадцать лет, и до сих пор коллега не переставал удивлять математика. Немец был очень хорош собой, типичный "ариец" — хоть сейчас на плакаты Третьего Рейха. Молоденькие лаборантки вешались на него с недвусмысленными намёками с завидной регулярностью, а Ральф водить их к себе на ночь никогда не отказывался. Очень любил детей, каждый Новый Год пропадал на праздниках — играл Деда Мороза в школах и детских садах... И в пятьдесят до сих пор ни разу не женат. В быту и повседневной жизни заядлый педант — в работе воплощение хаоса. Может произвольно менять график исследований, если в голову пришла оригинальная идея. Забывает где попало карандаши и листочки с записями, не помнит завтрашнее число и легко потребует начать новый эксперимент в выходной. Впрочем, персонал к такому стилю давно привычен. За исключением самого Михаила Яновича, который начинал работу вместе с Хофманном ещё в девяностых, остальные — вчерашние студенты и аспиранты, влюблённые в науку. Горят возможностью посмотреть за край, куда не заглядывал ещё никто в мире. Потому, когда последние и самые сложные испытания были назначены на воскресенье тринадцатого июня, никто слова не сказал против.

В восемь утра воскресенья Михаил стоял в контрольном зале и зевал, глядя, как сидевшая в дальнем углу зала перед бронированным окном четвёрка лаборантов стучала по клавиатуре и дёргала джойстики манипуляторов, готовя оборудование к эксперименту. Через несколько часов остальные экраны, компьютеры и огромная видеостена на противоположном конце управляющей комнаты оживут, в воздухе повиснет гул разговоров и запах озона, два десятка помощников начнут обрабатывать данные, рассчитывать графики... А над всем этим будет аки Зевс-олимпиец возвышаться профессор Хофманн со свой неизменной трубкой. Курить на территории Центра нельзя, поэтому трубка всегда или выглядывает из кармана рубашки, или крутится в руках. Либо Ральф будет её грызть незажжённую — если эксперимент даст необычные результаты или что-то пойдёт не так. Сумасшедший дом начнётся ближе к полудню, а пока Михаилу делать нечего. Вот только многолетнюю привычку наблюдать за любым делом с самого начала никуда не выкинешь — и потому он здесь. Но спать всё равно хотелось... Михаил посмотрел на своё отражение в одном из экранов. Да-а-а, видок ещё тот: мешки под глазами в дополнение к лысине и наметившемуся брюшку красоты не добавляют даже в молодости, а уж к пятидесяти — тем более. Быстро кинув аккуратный взгляд на с головой ушедших в дело лаборантов, Михаил отошёл к видеостене, где в обход всех правил в первый же день поставил столик и кофемашину. Даже пришлось выдержать "бой" с инженером по технике безопасности, мол, не положено. Но Михаил своё желание отстоял: в конце концов, он начальник и имеет право на маленькое нарушение. Зато теперь можно спокойно наслаждаться ароматным напитком, а не стоять над душой у операторов и не глазеть в окно экспериментального зала на установку. Да и смотреть там пока не на что — двухметровый металлический куб, крошечный с высоты третьего этажа. Вот когда включится эффект "мерцания" и за бронестеклом всё заполнят цветные миражи, сполохи и молнии — это действительно впечатляет. Если остаётся время смотреть.

Три часа спустя, вспомнив о желании "полюбоваться", Михаил усмехнулся — глупость от безделья. Установка впервые заработала в режиме радара на полную мощность, и потому сейчас на видеостене отображались данные с основных датчиков и карта, где медленно ползла красная окружность с цифрами километров радиуса. Внутри зоны охвата сразу же загорались значки обнаруженных самолётов и кораблей.

— Ну что, Михаэль, можно считать, что всё получилось? — Ральф показал в сторону одной из ЖК панелей на боковой стене, где в увеличенном масштабе отображался участок космоса над Тюменью. — Вот этих двух спутников нет ни в одном каталоге, и даже наши военные о них не знают — а мы видим.

— Получилось. Только мне не нравится обратный прирост.

Михаил показал на монитор, куда выводилась картинка с камеры из помещений "разрядника". Устройство для поглощения энергии были вынуждены построить, когда через полгода после первых пусков неожиданно обнаружили "эффект обратимости" — установка сначала как губка впитывала электричество, а потом начинала отдавать. После того как первый макет взорвался, едва не разнеся в клочья лабораторию, глубоко под землёй смонтировали устройство "сброса". Там излишняя энергия тратилась на расплав чугунных чушек и создание искусственных молний.

— Ральф, поток растёт быстрее расчётного. Слишком быстро...

Договорить он не успел — одну из видеокамер залил ослепительный белый свет каскада молний, и почти сразу она вышла из строя. Поток обратной энергии вырос гигантским скачком, генератор молний не справлялся, а глыбы металла плавились одна за другой с ужасающей быстротой.

— Расширяйте зону охвата на максимум! Начинайте эвакуацию всего незанятого персонала! — приказал Хофманн. И на недоумённый взгляд Михаила пояснил. — Сам знаешь, выключать сейчас — взлетим на воздух. Надо попытаться повысить расход энергии, тогда успеем...

Несколько минут тревожные столбики росли, обгоняя красную окружность, кадры из "разрядника" транслировали сплошные потоки огня и лавы расплавленного металла... Как вдруг один из операторов радостно закричал: "Прирост ноль!"

В это же мгновение за тысячу километров к западу в контрольном зале над главным реактором заревели тревожные сирены...

Заместитель перехватил Александра прямо на выходе из домика. Занятия для участников "Прометея" начинались с десяти утра, и обычно Рот шёл туда сразу после завтрака. Но сегодня вспомнил, что оставил папку с выполненными "домашними заданиями" от руководителя секции. Адьютант занёс бумаги вчера в разгар малого совещания с профессором Чарским и генералом Гальбой, так что Александр машинально положил всё в общую стопку текущих документов и тут же забыл.

— Адмирал. У нас оранжевая тревога. Машина уже ждёт у ворот.

В салоне автомобиля заместитель поделился скудной информацией, которая была известна на момент его отъезда из бункера.

— Реактор самопроизвольно перешёл в резонанс с положительной обратной связью. Предположительно из-за направленного волнового удара со стороны. Руководитель дежурной смены энергетиков вызвал аварийную смену из старшего поколения и объявил оранжевую тревогу.

Александр молча кивнул: всё понял, он согласен. По оранжевой тревоге штаб эвакуировался в центральный бункер, подразделения оперативного реагирования переводились в готовность один. Только откуда по промкомплексу могли нанести волновой удар? Техника двадцатого века на подобное неспособна. Из космоса тоже атаковать некому: по данным археологов будущего две расы предшественников людей в Галактике к третьему тысячелетию от рождества Христова уже вымирают, сворачивают экспансию... И даже в самые активные годы до окрестностей Солнца никогда не долетали.

Машина обогнула залив и холмы, свернула с асфальта на боковую дорогу и сразу же захрустела гравием. Ради маскировки покрытие из бетонных плит засыпали подушкой из песка и щебня, имитируя просёлок. Вскоре показался щит "Частная собственность. Пасека "Шустрая пчела". Въезд запрещён". За ним простиралось огромное поле, где стояли ульи, вдалеке у самого холма приткнулся десяток домов: там жил персонал — на самом деле внешняя охрана бункера. А дальше улица упиралась в склон. Перед машиной на несколько секунд кусок холма приподнялся, открывая ворота, и тут же снова захлопнулся. В гараже адмирал выскочил, не дожидаясь, пока заглушат двигатель автомобиля. И вместе с сопровождающим побежал в центральный оперативный зал.

Адмирал прибыл самым последним. Видеостена была отключена, но полукруг из двадцати аналитиков напротив неё сидел на своих местах и отслеживал происходящее. Пятеро заместителей тоже уже расположились на возвышении в конце зала. Пустовали лишь кресла главного энергетика — полковник Эрман отправился к реактору, и генерала Гальбы — по оранжевой тревоге второй координатор уезжал в резервный командный центр на окраине Ульяновска. Александр занял своё место на подиуме, нацепил гарнитуру. Вывел на экран картинку из контрольного зала главного реактора и подключился к аудиоканалу, по которому посты информировали начальника смены.

— Стабильность?

— Реактор по-прежнему в резонансе. Положительную обратную связь удалось погасить.

— Продолжаю сбрасывать избыточную энергию в хранилище. Хранилище заполнено на шестьдесят процентов.

— Температура в реакторном зале в норме. Сверхпроводимость не нарушена.

— Пучок тэта-субквантов удалось временно зафиксировать в гравитационном коконе.

— Прогноз по состоянию: риск нового срыва реактора в положительную связь — сорок процентов.

— Гиперлинза начинает под воздействием гравитации разрушаться, через двадцать минут потеряет стабильность.

В это время полковник Эрман заметил, что на связь вышел адмирал и коротко сообщил суть происходящего.

— Мой адмирал. Немодулированный источник тэта-излучения один мегаметр восток. Что-то странное, будто в одной установке запустили энергогенератор и масс-сканер, и направили пучок через линзу из свёрнутого гиперпространства. Защитные системы такой дикий гибрид даже не увидели.

И тут же полковник отключился. Продолжил отдавать приказы подчинённым.

— Начинайте поляризацию субквантов. Дробление пучка через три новых линзы диаметр треть базового размера. Фокус базовой линзы оставить прежний. Седьмой пост, дайте привязки новых фокусов.

— Линза один орбитальный телескоп над источником. Линза два наш реактор. Линза три в Тихий океан по блуждающей привязке.

Чтобы не мешать энергетикам наблюдением "через плечо", Рот отключился от реактора и вышел на связь с Гальбой.

— Гай, что скажете?

— Это невозможно, мой адмирал... Но судя по всему, разработки по теории гиперполя начались на триста лет раньше, чем нам известно. Я так понимаю, в нашем варианте истории всё закончилось взрывом и гибелью исследователей. А тут удар принял наш реактор.

— Согласен с выводами. Ваши действия, генерал?

— Я уже отправил под Тюмень лейтенанта Юргиса. Мой лучший специалист, к тому же в одиночку он сумеет всё выяснить, не привлекая внимания. Оперативная группа и группа силового прикрытия наготове.

— Не возражаю. И ещё. Будьте готовы при необходимости возглавить расследование лично.

— Слушаюсь, мой адмирал. Разрешите покинуть резервный центр? Необходимо подготовить внешние дела к моему возможному отсутствию.

— Не возражаю.

Борьба за выживание длилась больше двух часов, когда, наконец, удалось совладать с грозящей вырваться неподконтрольной стихией, и Эрман радостно доложил:

— Мой адмирал. Ситуация взята под контроль. В реакторе отрицательное потребление энергии.

Внутри пучков, образовавших неустойчивые в поле тяготения каналы, ещё шла свистопляска законов физики, но даже неспециалистам было понятно: минут сорок — и возникшие искажения континуума без поддержки извне распадутся, всё прекратится. Могло закончиться взрывом не хуже ядерного... Но энергетики свою задачу выполнили.

Такое же радужное настроение царило в лаборатории под Тюменью, где люди с облегчением почувствовали, как безжалостная рука костлявой перестала держать их за горло. Некоторое время ещё ждали — не изменится ли ситуация, не произойдёт ли новый скачок. Но едва стало понятно, что установка стабильна и исправно "пьёт" электричество с всё большей скоростью, Хофманн приказал отключать питание. После этого оглядел остальных, с удивлением посмотрел на обломки трубки в руках и громко произнёс:

— Ну что ж! Поздравляю всех с удачным завершением эксперимента.

— Это ты называешь удачным?! — взорвался Михаил. — Мы чуть не взлетели на воздух, и половина города вместе с нами!

— Не надо, Михаэль. Я согласен, всё прошло на грани. Но мы живы и получили такие уникальнейшие данные, про которые не могли и предположить. Я согласен, что следующий эксперимент надо проводить на полигоне и дистанционно. И только после того, как осмыслим...

— Следующий эксперимент!..

Какое то время Михаил ругался, но увидев, что коллега его аргументы попросту не слышит, громко хлопнул дверью и вышел на улицу. Следом в задумчивости уехал домой и Ральф, бросив на ходу, что кое-что надо обдумать и ближайшие три дня его не беспокоить. Покидая лабораторию, оба ещё не знали ни об огненном шторме, который, сметая всё на своём пути, прошёл по орбите, ни о чудовищном цунами, ударившем по Тихоокеанскому побережью Северной Америки, ни о землетрясении в европейской части России и странном Туманном куполе, накрывшем Ульяновск и большую часть области. Также как оба не знали, что спустя шестнадцать лет подарят человечеству совершенно новую физику. Физику, сначала открывшую путь к планетам солнечной системы, а потом давшую возможность дотянуться до звёзд. История изменилась — Человечество сумело покинуть колыбель на четыре столетия раньше... Вот только для оказавшихся внутри Туманного купола пришельцев из будущего события на Земле уже не имели значения.

Часть II. Клетка

Глава 1. Катастрофа — часть вторая

Преддверие Судного дня, как потом называли это событие уцелевшие, для тех, кто был наверху, и для тех, кто пережил его в подземных бункерах, наступило по-разному. Генерал Гальба как раз вместе с охраной вышел из центрального офиса молокозавода и подошёл к автостоянке, когда его нагнала секретарша. Милана обнаружила несколько срочных документов, которые растяпа-помощница получила, но забыла положить в папку "на подпись", и побежала догонять директора. Гай поблагодарил, чтобы ветер не вырвал из рук листы, вошёл в домик-КПП. Попросил одного из охранников подвинуться, сел за стол... Это его и спасло.

На улицу, прямо в полдень и при абсолютно ясном небе обрушилась темнота. Куда гуще, чем в самую безлунную ночь при самом плотном облачном покрове. Про такую принято говорить "хоть глаз выколи". И в то же мгновение отключилось электричество. А ведь вся охрана была на автономном питании: здание хоть и располагалось на одном из центральных городских проспектов с нормальными линиями электроснабжения, на безопасности Гай предпочитал не экономить.

— Какого лешего? — успел ругнуться Гальба, потому что пропало даже то ощущение жизни, которое не исчезает в самую позднюю полночь на самой пустынной и заброшенной улице.

Тут же из угла стоянки, где была припаркована машина директора, раздался пронзительный визг шин, звук рвущегося в столкновении металла, истошные крики людей... Ударная волна взрыва заставила будку содрогнуться. Один из парней-телохранителей сшиб генерала на пол и закрыл собой, второй прикрыл Милану. КПП хоть и строилось с учётом криминального опыта девяностых в расчёте даже на обстрел, стёкла ещё одного удара могли не выдержать. Из окна замерцал багровый свет пожара. Гай машинально отметил: выживших в автомобильной аварии не будет. Попытался было спихнуть с себя телохранителя, но тут раздался подземный толчок, и парень вжал командира в пол ещё сильнее.

Дневной свет вернулся так же внезапно, как и пропал. Гай, наконец, сумел отпихнуть своего защитника, выскочил на улицу, остальные за ним... Все замерли. Угол стоянки пылал вонючим факелом измятого железа и воняющей плоти. Плотные клубы дыма закрывали улицу: в огне оказался грузовик, и теперь его груз начал гореть, выбрасывая сизую, воняющую химией непроницаемую завесу. Обращённую к стоянке стену КПП, как и бронестекло, посекло обломками. Но домик охраны уцелел. Заводоуправление тоже — его спасла полоса деревьев. А вот водителю ещё одной Газели из какой-то службы доставки не повезло: он собирался выезжать, стоял кабиной в сторону улицы, и железка снесла мужику голову. А ещё жидкое пламя горящего топлива уже ползло дальше.

— Огнетушители! — крикнул Гай. — Милана, беги в управление, пусть тащат огнетушители и песок! И позвоните пожарным.

Девушка мгновенно скинула туфли на каблуках и с места рванула к зданию. Трое охранников и телохранители уже вытаскивали огнетушители, спешно заливали огонь пеной. Гай достал сотовый телефон — тот выключился и не включался. Генерал кинулся обратно в будку — стационарные телефоны тоже не работали, похоже авария была где-то на линии.

— Чёрт бы вас побрал!

Гай успел подумать, вспомнит ли Милана, что в сейфе его кабинета лежит коммуникатор по имперским технологиям. Затем бросил взгляд через окно на улицу: с другой стороны КПП дым висел не так плотно. На пожар всегда собираются зеваки, может кто-то догадается позвонить... И замер, поражённый зрелищем.

Весь проспект был усеян мятыми железными коробками: словно на время темноты поток машин разом потерял управление. Везде метались люди, наверное кричали — но шум со стоянки и хорошая изоляция КПП съедали все звуки. В это время земля снова задрожала. Новенькая кирпичная многоэтажка через дорогу зашаталась и начала развалиться, словно попала в эпицентр десятибалльного землетрясения. При этом все соседние дома были целы, стояли как ни в чём не бывало. Во все стороны градом посыпались осколки и обломки, добавляя хаоса и неподвижно рухнувших на асфальт людей. То ли без сознания, то ли мёртвых. Гай выскочил обратно на стоянку. За несколько минут, пока он пытался дозвониться, огонь почти затушили, к тому же из заводоуправления уже бежали заметившие пожар люди.

— Телефоны не работают! — крикнул Гай. — Дима! — схватил он за плечо чумазого от копоти телохранителя. — Лети в управление. Пусть из подсобки выгребают инструменты. Когда ещё доберутся МЧС-ники, надо срочно вытаскивать из машин людей. А то опять где полыхнёт, как здесь...

Договорить он не успел. С дальнего конца проспекта раздалось "бром-м-м", сметая машины и людей ровнёхонько вдоль проезжей части пронеслась ещё одна ударная волна. Вернувшийся солнечный свет подсветил сатанинский факел земного филиала ада: это загорелся газ из перебитой трубы, автоматика почему-то не сработала на отключение...

Под землёй в командном бункере всё выглядело иначе. На грани восприятия моргнули мониторы и экраны, переходя на резервное питание. И почти сразу от постов с поверхности, из города и из промышленного комплекса посыпались доклады.

— Аварийная остановка центрального реактора.

— Внешние линии электроснабжения обесточены.

— С Ульяновском нет обычной связи. Сотовая связь не функционирует. Прошу разрешения задействовать имперские системы без ограничений.

Внезапно профессор Чарский, который занимал с парой своих помощников самый край дуги аналитиков, запросил канал с кодом "Альфи-прим". Теперь его приоритет на запросы любому из имперцев уступал лишь самому адмиралу. В наушниках у Рота зазвучали дубли переговоров.

— Главному энергетику. Данные по балансу энергии в реакторе и тэта-потокам за последние две минуты с шагом ноль пять секунды.

— Есть!

— Радарная. Начать наблюдение окрестностей в третьем, седьмом и двенадцатом диапазонах. Данные по седьмому диапазону пересылать в режиме реального времени. Остальные с интервалом одна секунда.

— Есть!

— Пост альфа-два. Как слышите? Приём! Альфа-два. Отзовитесь! Как слышите?

— Альфа два на связи! — в канале появился визг и треск,

Сидевшие в командном центре удивлённо поморщились: ни одно земное устройство помех в имперские системы связи дать не могло в принципе.

— Пост дельта-четыре. Как слышите? Приём!

— Дельта-четыре на связи, — в эфире те же помехи.

— Альфа-два! Начать движение, азимут ноль. Дельта-четыре! Начать движение, азимут двести. Что видите?

— Говорит альфа-два! Смещение полтора километра. Наблюдаю стену белого тумана.

— Альфа-два! Стоп! Назад на пятьсот метров, потом снова вперёд на пятьсот.

— Говорит альфа-два! При удалении на триста стена визуально исчезает, при приближении возникает снова.

— Говорит дельта-четыре! Смещение три километра. Наблюдаю стену белого тумана. Наблюдаю попытки грузовика марки КАМАЗ проехать сквозь неё, грузовик словно разворачивает.

— Радарная, азимут сто девяносто. Дайте данные наблюдения на частоте три и семь. Радарная, азимут сорок. Дайте данные наблюдения на частоте три и семь. Альфа-два — приблизиться и обстрелять стену из автоматов.

На несколько минут вернулась тишина, после чего Чарский снял гарнитуру и громко произнёс на весь зал.

— Поздравляю, господа. Мы в гиперсфере! — оглядев ошарашенные лица товарищей, продолжил. — Мы с вами повторяем, можно сказать, наших предков: попытка использовать принцип конгруэнтности опорных точек гиперпрыжка для поиска землеподобных планет. Хотя, — он вздохнул, — даже для зари звёздной эры перенос сразу целого мегаполиса и окружающих его пятнадцати тысяч квадратных километров явный перебор.

Видя, что остальные понимают его плохо, профессор вкратце принялся объяснять.

— Первые корабли двигались в гиперпространстве лишь по сигналам опорных маяков, а каждый полёт за радиус их действия стоил безумно дорого и зачастую не приносил результатов. Тогда и возникла идея — отправлять прямо с поверхности маяки, а уже по ним посылать экспедиции. Представьте себе резинку, которую растягивают. В какой-то момент она рвётся, половина летит в одну сторону, половина в другую. Кусок Земли перебрасывается на землеподобную планету, а вместо неё появляется такой же по площади кусок чужого мира. Только вместо резинки — пучок субквантов через гравитационную линзу. Как только пучок становился стабильным, установку отключали — вот вам резинка и порвалась..

Полноценной лекции не вышло. Едва уяснив суть дела, Рот тут же перевёл разговор на более насущные проблемы.

— Тамаш, насколько я тебя понял, гиперсфера захватила участок радиусом порядка семидесяти-девяноста километров от реактора?

— Да, — мгновенно загорелся центральный экран, где тут же высветилась карта. Красная клякса накрыла столицу области, пару городов-спутников и прилегающий к ним изрядный кусок территории с обеих сторон Волги. — Граница предварительная по показаниям радара, точность пять на десять в третьей метров. Что хуже, чем дальше от центра зоны — тем сильнее в момент формирования гиперсферы были микроскачки законов физики. Электроника двадцатого века этого не перенесёт. Начиная примерно с радиуса пятнадцать-двадцать километров от центра работающие P-N переходы разрушатся мгновенно. На складах выйдет из строя не меньше половины... Ульяновск как город, считайте, умер.

— Стоп, — адмирал опять прервал попытку Тамаша прочитать лекцию. — Гиперсферу выбросит где-то на большом расстоянии на кислородную планету? Где? Когда?

— Точно сказать не могу, — пожал плечами Чарский. — Кстати, вместе с огромным расходом энергии, это и стало главной причиной, почему методика сохранилась лишь в исторических архивах. Я тут посчитал градиенты, насколько успел — не меньше сотни парсек самое малое. И срок до контакта с планетой месяцев шесть локального времени. Хорошо хоть с воздухом и климатом проблем не будет, условие конгруэнтности поддержит на всё время...

— Подробности потом. Докладная на всё, что сможешь вспомнить и рассчитать. А пока... — Рот резко вздохнул, словно перед затяжным прыжком. — Код "красная тревога"! И обеспечьте мне канал связи с генералом Гальбой!

На несколько мгновений в командном центре повисла гробовая тишина: приказ адмирала означал, что имперцы немедленно "выходят из подполья". Но уже через несколько секунд оторопь прошла, и завертелся маховик чётко отлаженной военной машины. На территории "Прометея" и промышленной зоны всех посторонних собирали в сторону, чтобы не мешались. Тем временем свои, разобрав оружие, занимали посты по аварийному расписанию. Через пару часов, когда застынет нагнетаемый внутрь полых стен ограды пластбетон, когда на башнях будут установлены пулемёты, закончится рытьё окопов, и будут выведены из "холодного" состояния плазмопушки промзоны — на берегу Волги появится укрепрайон, способный выдержать атаку целой армии. А в городе кварталы, где жили семьи, и находились имперские объекты, в это время брались под охрану патрулями и отрядами "младшей смены". Но самая сложная задача встала перед Гаем. Второй координатор должен будет отыскать в городском хаосе своего дядю и убедить его выступить посредником между имперцами и властями захваченного катастрофой куска Ульяновской области.

Глава 2. Граница будущего

— Нет, Пётр Григорьевич. Это вы меня, кажется, не так поняли. В области введено военное положение в связи с чрезвычайной ситуацией. И на этом предлагаю считать нашу беседу законченной, — генерал Белозёров почти ударил трубкой по аппарату, прекращая разговор. — Чёрте-чё, — в сердцах он высказал претензии закату за окном кабинета и устало откинулся на спинку кресла, — в городе и области конец света, можно сказать, а гниды уже лезут. Вот на х...я, спрашиваю, я им телефонную линию проводил?!

Впрочем, в тот момент по-другому было нельзя, и сам Сергей Матвеевич Белозёров это понимал лучше остальных. После катаклизма прошло едва ли часа два, везде царил полный хаос, и искали хоть какого-нибудь представителя официальной власти. Одних военных было мало, нужна была помощь и милиции, и МСЧ, и... Всех, кого можно. Зато теперь приходилось общаться с наглядным примером того, что некоторые вещи не тонут никогда. Сколько в городской и областной администрации работало людей — умных, хватких, честных или продажных? А выжило только это ничтожество, вечная "шестёрка" при солидных людях. И теперь нагло требует "подчиниться временному главе области, пока не будет найден губернатор или кто-то из вышестоящего начальства". То есть навсегда. Уже известно, что во время катастрофы в многоэтажках на уровне восьмого этажа выжил один из трёх, кто во время затемнения находился ещё выше — погибли полностью. Чаще всего в щебень ломало высотки последних лет застройки. Самые же дорогие квартиры и пентхаусы, где и обитало начальство, располагались под крышами и в "башнях" новостроек. К тому же, около полудня воскресенья все обычно или дома с семьями, или куда-то поехали отдыхать... Мгновенно заклинившие рулевые системы по всему городу превращали машины в гробы на колёсах.

За окном послышался рёв двигателей, в госпиталь военного городка привезли очередную партию раненых. Белозёров вздохнул — вот оно старинное проклятье: "Чтобы твоё желание сбылось!" В училище шёл с мыслями о подвиге, мечтал стать героем. Только быстро сообразил, что армия таких не любит, а ещё затыкает героями ошибки вышестоящего командования. В Первой Чеченской особенно насмотрелся, да и во Второй бывало. Потому, наверное, и дослужился до генерала — своих не сдавал, но и не высовывался. Хорошо усвоил, где и что кому сказать, а о чьих промахах вовремя промолчать. Его любило начальство, любили, как ни странно, солдаты. Эдакий удобный всем болванчик, от которого не ждёшь подвоха. Потому-то и оказался самым старшим из уцелевших офицеров, включая две дивизии, которые через область перебрасывали транзитом на учения. Остальной генералитет уехал на пьянку, да там и остался, когда под боком взорвался очередной газопровод.

"Спасай всех, зарабатывай памятник при жизни! Если, конечно, Кондратий не хватит от увиденного. Потому что здесь не Кавказ, так и оставшийся для тебя чужим, а своя земля..."

Генерал мысленно усмехнулся — вот забавная штука, человеческое сознание. Защищает себя, как только может. У одних водкой, другие, наверняка, в церковь молиться побегут... А он пафосные речи в голове пишет. Может, не зря в училище друзья шутили: ему не в Киевское пехотное надо было поступать, а в Новосибирск на политрука. Ведь на занятиях Сергей Матвеевич умудрялся забалтывать замполита про "голодающих в Антарктиде негров" до такого состояния, что тот переставал замечать нагло отсыпающихся курсантов. Впрочем, это дело давнее, а сейчас... Перед самым звонком на стол легла сводка от посланных прорваться за пределы области. Везде одно и то же: возникающий из ничего туманный барьер, который разворачивал обратно. Помощи не будет. Едва об этом узнают, то, что сейчас происходит, покажется детским утренником. Хорошо хоть жена с детьми успела уехать в гости к старшему сыну до того, как всё началось.

На столе запищал селектор: "Товарищ генерал, к вам господин Коржев". Это было удивительно. С самого начала Белозёров запретил пропускать к себе кого-либо из гражданских, ожидая неизбежного наплыва всякого рода дельцов и чинуш, требующих спасти именно его дело или имущество. Секретарь в приёмной работал с генералом не один год, хорошо чувствовал, когда приказы отдаются "не для формальности". С другой стороны, знал он и отношение Белозёрова к Семёну Олеговичу Коржеву как к мужику в высшей степени достойному. Понятно, что теми же детскими домами бизнесмен занимался не без выгоды для себя... Но ведь и не для проформы же? Мог ограничиться показушными пожертвованиями или распилом государственных дотаций через свои фирмы — а вместо этого заставил всё до копейки пойти куда положено. По нынешним временам если и не святой человек, то близко. Да и явно не просто так Коржев приехал. Насколько генералу докладывали, сразу после катастрофы бизнесмен занимался организацией спасательных команд в районах и посёлках, где жили рабочие его предприятий. И если всё бросил на помощников — наверняка дело и впрямь неотложное.

Войдя вслед за дядей в кабинет, Гай с интересом посмотрел на потенциального союзника. Вовсю начавший седеть, уже слегка обрюзгший, но для своих пятидесяти двух очень даже в хорошей форме мужчина. Начальник имперской разведки не раз читал его досье, знал про генерала, наверное, даже больше, чем тот про себя помнил — но лично встречался впервые. И то, что Белозёров, хоть и не вышел из-за стола, но поднялся и поздоровался за руку, было хорошим признаком.

— Сергей Матвеевич, — к удивлению хозяина кабинета начал разговор именно племянник, — прежде чем мы начнём, хотелось бы вам кое-что показать. Разрешите?

После кивка из сумки на стол тут же был водворён небольшой блок размером с ноутбук, и на свободном месте пола возникла объёмная модель захваченных катаклизмом территорий. А Гай начал подробный рассказ.

— Для начала. Позвольте представиться. Генерал Гай Гальба, второй координатор и начальник имперской разведки. Так получилось, что мы вынуждены были отступить в двадцатый век из далёкого будущего...

Белозёров слушал не перебивая. При этом никак не мог отделаться от ощущения, что его не очень умно разыгрывают... И мысленно давал себе оплеухи, чтобы не впасть в ступор при виде ожившей картинки из фантастических фильмов. Только вот он прибор, которого на Земле существовать не могло. По просьбе генерала Гай увеличивал самые разные точки на голограмме, в том числе и военный городок. Так что получилось сравнить происходящее за окном и на модели. Когда Гай договорил, Белозёров ответил не сразу. Несколько секунд молчал, потом взял карандаш, постучал концом по столешнице.

— Значит, вы утверждаете, что мы в этой клетке месяцев на шесть?

— Возможно дольше, нет данных, — развёл руками Гальба. — Для нас такие случаи — глубокая история. К тому же это направление теории гиперперехода почти не разрабатывали как неперспективное. И, разрешите, я отключу передачу в реальном времени? Радар потребляет слишком много энергии, а главный реактор приказал долго жить. Вспомогательные же реакторы обещают запустить минимум через неделю.

Генерал кивнул, и голограмма тут же погасла.

— Хорошо. Кстати больной вопрос, запаса мазута для дизелей в больницах у нас с гулькин хер. Нехорошо о покойниках, но чтоб нашему губернатору... — в порыве чувств Белозёров сломал карандаш пополам.

— Можно попытаться протянуть хотя бы временные линии до военных городков и обоих городов-спутников. Они почти не пострадали. Энергохранилище заполнено на восемьдесят процентов, этого хватит на несколько месяцев, если не запускать производство. И надо вывозить людей из столицы области, скоро она станет мёртвым городом.

Поймав удивлённые взгляды, Гай пояснил:

— Дело не только в покойниках, которые через день-два начнут разлагаться на жаре. А погода будет циклом повторять всю последнюю неделю, пока мы не прибудем на место. Особенности функционирования оболочки гиперсферы. Дело ещё и в отказе электроники, железки не способны, в отличие от живых организмов, регенерировать после серьёзных флуктуаций законов физики. Если ближе к центру зоны, в обоих городах-спутниках и военных гарнизонах, оборудование почти не пострадало — восстановить городское хозяйство мегаполиса невозможно. Лучше срочно вывозить и монтировать оборудование городских заводов. С изготовлением примитивной по меркам будущего электроники в небольших количествах имперские технологические линии справятся. Без промышленной базы в новом мире мы не выживем. В лучшем случае одичаем через пару поколений. И это не теория, а горькая практика.

— И университет, — добавил Семён Олегович. — Нам понадобятся специалисты. Не всякие там юристы-экономисты, а инженеры, геологи и остальные. Причём университет восстанавливать в полном объёме. Поверьте большому опыту большого бизнесмена: из однобокого технаря с двойкой по русскому по-настоящему хороший специалист получается редко.

— Ещё, — остановил Гай хозяина кабинета, когда тот уже собрался вызывать своих офицеров для расширенного совещания. — Прежде чем подойдут остальные. У меня просьба. Вот этих, — передал он распечатку, — лучше переведите командовать расчисткой, спасработами, ещё чем-то. Загрузите, чтобы к вечеру ни одной мысли кроме: "Спать!" — не оставалось.

— Зачем? — непонимающе посмотрел генерал.

— Как только все узнают, что мы отрезаны, немедленно отыщутся предприимчивые люди, которые захотят построить на обломках маленькое королевство. Соберут к себе человеческий мусор... И, к сожалению, не только мусор. Это тоже не предположение. История освоения чужих планет знает немало случаев, когда у колонии вдруг рвалась связь с метрополией. У этих новоявленных "герцогов", конечно, ничего не выйдет — не дадим. Но не стоит вводить людей в искушение, дайте им, — Гай показал на лист бумаги в руках Белозёрова, — шанс остаться людьми.

Глава 3. Каждый выбирает для себя

День, такой важный для Наташи день, начался с неприятности. Перегорела лампочка в санузле. Минуту девушка щёлкала выключателем, потом ругнулась: "Чтоб тебя!" Не смывать же мыло с открытой дверью в отблесках света из коридора? Пришлось выбираться из ванной, накинув лишь полотенце, и звонить в службу сервиса. Женя, которая успела сполоснуться и даже накраситься, а сейчас ждала с журналом в руках, только сочувственно поцокала языком.

Наташа схватила трубку. Кнопки нажимала с такой силой, что гляди сломаются. И в телефон говорила с гневом, хотя никто из персонала интеллект-лагеря был не виноват.

— Ало? Это номер семнадцать-три, пришлите кого-нибудь лампочку в ванной сменить.

И хлопнула трубкой по аппарату.

— Это всё потому, что сегодня тринадцатое число, — со знанием дела прокомментировала Женя и положила журнал на тумбочку в стопку уже прочитанных. — Несчастливая дата.

— Это пятница тринадцатое несчастливая, а сегодня воскресенье, — буркнула Наташа.

Впрочем, молодой чернявый парень из службы сервиса постучал в дверь номера всего через несколько минут. Быстро поставил стремянку, вкрутил новую лампочку и тут же деликатно, не дожидаясь благодарностей, ушёл.

Наташа немедленно ринулась обратно в ванную. Подруги даже не опоздали на завтрак... Хотя для этого Наташе из макияжа пришлось ограничиться лишь блеском на губах. Всё равно начало занятий девушка просидела как на иголках, нервное состояние никак не хотело уходить. "А всё лампочка дурацкая", — винила Наташа. Но постепенно успокоилась, включилась в обсуждение... Точно в рассчитанный момент, незадолго до обеда прозвучал вопрос:

— Андрей Иннокентьевич, вы тут позавчера упоминали про синтез клатратов. А можно вопрос?

— Конечно, — кивнул академик.

Лоскутов мировую известность получил именно за работы в области супрамолекулярной химии. Сейчас тоже продолжал заниматься исследованиями в области перспективных клатратов. Наташа не зря так долго выбирала, как завязать важный для неё разговор. И сейчас завела разговор именно про клатраты. Слово за слово, уточнения за пояснением... Вскоре завязалась полноценная научная дискуссия. Академик и студентка так увлеклись, рисуя на доске графики и формулы, что даже не заметили позвавший на обед звонок. Лишь когда аудитория полностью опустела, Лоскутов с грустью оторвался от доски. Забрал у девушки из рук маркер, которым она писала, и положил на стол.

— Жалко, Наташенька, вы не в Москве учитесь. Я бы с удовольствием пригласил вас в свою лабораторию. У вас очень интересный, свежий взгляд на некоторые вещи. Совсем не уверен, что ваша идея сработает... Но вот честное слово, как вернусь — проверю обязательно.

Девушка густо покраснела от смущения, так что академик добродушно рассмеялся.

— Стесняетесь — это хорошо. Главное не зазнавайтесь. Закончите учиться и по-прежнему будете так же необычно мыслить, милости прошу вас в мою лабораторию. А пока, — он посмотрел на часы на стене, — пойдёмте-ка, барышня, перекусим.

Наташа покраснела ещё сильнее. Не просто похвала, а без пяти минут приглашение работать с самим Андреем Иннокентьевичем! С трудом уняв зашкаливший пульс, девушка отправилась вслед за своим кумиром. На пороге столовой сердце вновь зашлось в бешеном приступе. Свободный столик был всего один, значит, и обедать они будут вместе. А возможно и дальше, в свободные часы, тоже получится продолжить дискуссию. Она, конечно, примерно на такой вариант и рассчитывала... Вот только до последнего момента не верила, что всё сработает, как задумано.

Они как раз заканчивали второе блюдо, говорили, естественно, не о химии — не за обедом же? Девушка всё равно млела от восторга, что такой именитый учёный общается с ней как с равной. Свет пропал внезапно. Окна словно мгновенно залили чёрной краской. Люстры под потолком и на стенах не включились. Здание столовой задрожало. Тут же рядом что-то упало, кто-то закричал от боли, другие начали ругаться. Наташа неподвижно застыла на стуле в остром приступе клаустрофобии. Ей показалось, что она задыхается. Едва свет за окном вернулся, до этого замершие люди загомонили, зашумели. Наташа тут же зашарила взглядом по столовой. Вроде бы ничего страшного не произошло — если не считать четверых парней за соседним столиком, которых порезало осколками от упавшего со стены светильника. Но к ним уже на помощь подбежали две девушки-официантки. Вдобавок рядом суетился один из приглашённых в "Прометей" профессоров: Женя как раз училась в секции у этого невысокого, кудрявого сухопарого светила российской нейрохирургии. За раненых можно было точно не беспокоиться. И всё равно что-то было неправильно...

Пока Наташа, по-прежнему сидя на стуле, пыталась сообразить в чём дело, одни из обедавших в панике уже выбрались на улицу и побежали к своим домикам, другие громко ругались и требовали руководство. Третьи — в том числе и профессор Лоскутов — как ни в чем не бывало остались доедать. Хаос длился несколько минут. Потом в зал со стороны кухни вошёл кто-то из администрации. К нему немедленно подбежал парень и заорал:

— Что здесь происходит?! Я буду жаловаться! Как только заработает сотовый...

Девушка непроизвольно поморщилась. Казимир, наверное, был чуть ли не единственным из "золотых мальчиков", чьё имя она запомнила — потому что он вызвал стойкую неприязнь. Смазлив, но как-то по-женски. Постоянно хвастался отцовскими деньгами и тем, что он прогрессивен по-европейски, настоящий бисексуал — даже сегодня джинсы надел женские. И при этом с первого дня ухлёстывал за Женей. Раз даже попытался напоить и затащить в постель — за что получил от Наташи хороший удар в ухо. Ставить ему фонарь под глаз девушка постеснялась.

Почти минуту Наташа слушала вопли и претензии, удивляясь выдержке администратора... И тут до неё дошло. Электричества в здании нет вообще, лампы в проходе на кухню погасли, чайники и кулеры не мигают огоньками. Сотовый телефон моргал "нет сети" не из-за сбоя в работе оператора. Похоже, какая-то масштабная авария. Наверняка обесточен весь лагерь, а то и хуже. Самое разумное сейчас — забиться в угол и замереть как мышь.

Совершенно невежливо Наташа буркнула:

— Андрей Иннокентьевич, извините.

Вскочила и начала выискивать глазами Женю. Та стояла в компании товарищей по своей секции и что-то обсуждала. Наташа подошла, схватила подругу за руку и со словами: "Потом договоришь, а пока мы пошли", — потащила за собой. Женя попыталась было спорить:

— Ната, ты с ума сошла?

— Потом, потом, — девушка не останавливалась. И лишь когда обе оказались у себя в номере, закончила мысль. — Случилось что-то странное, похоже, крупная авария. Путаться сейчас под ногами у тех, кто пытается навести порядок — себе дороже. Так что сиди и не высовывайся. Я обещала твоей маме, что присмотрю за тобой, и собираюсь сдержать слово.

Женя буркнула себе под нос: "Ты мне не нянька", но спорить даже не пыталась. Знала, что когда подруга в таком упёртом состоянии — бесполезно. Не драться же? Женя молча забралась с ногами на кровать, вынула из сумки очередной глянцевый журнал и демонстративно повернулась спиной. Наташа тоже присела и потянулась к тумбочке, собираясь достать книжку. И тут громко заревела серена. На весь лагерь загрохотало: "Код красная тревога! Код красная тревога!".

Подруги оторопело переглянулись и кинулись к окну. На улице во все стороны как угорелые носились люди. Тут за спиной клацнула дверь. Девушки обернулись и испуганно замерли: в номер вошли трое с автоматами и в бронежилетах. Причём один из них тот самый улыбчивый парень из службы обеспечения, который только утром менял в туалете лампочку! Сейчас его было не узнать. Лицо спокойное, но холодное, даже жёсткое. Так и написано: ничего личного, это тоже моя работа.

— Прошу прощения, но вам прямо сейчас придётся пройти с нами.

Женя открыла рот протестовать — и закрыла, так как подруга крепко ухватила её за руку и спокойно поинтересовалась:

— Надолго?

— Не могу пока сказать точно. Объявлено чрезвычайно положение, поэтому...

Наташа усмехнулась, вспомнив, как скандалил Казимир:

— Чтобы не путались под ногами. Хорошо. Книжку-то хоть можно с собой взять?

— Конечно, — голос заметно потеплел, выдержка Наташи и вообще то, что девушки не закатывают истерику, парню понравилось.

Подруг отвели в здание столовой. Там уже убрали весь беспорядок, хотя народу было ещё немного. Но постепенно зал заполнялся, патрули приводили всё новых и новых участников "Прометея". Наташа демонстративно села с книжкой за стол у окна, эдакое воплощение равнодушного спокойствия. Пусть внутри и царил полный сумбур, да и перешёптывания про террористов, громко звучавшие от компании за соседним столом, уверенности не добавляли. Неожиданно из противоположного конца столовой раздался крик: "Пустите меня отсюда, что вы делаете", — у какой-то девушки началась истерика. Ненадолго. В зале как по мановению руки появились юноши и девушки в белых халатах, которые рассказывали, что всё делается "исключительно ради безопасности". Говорили они необычно, мягко, сразу хотелось поверить каждому слову.

Чтобы стряхнуть морок, Наташа отложила книгу и принялась смотреть на улицу. Там творилось нечто совсем непонятное. Шумели строительные инструменты, рабочие торопливо закрепляли дополнительными уголками на каркасных прутьях стены пластиковые щиты-имитации. На глазах закончили участок напротив окна, тут же сдвинули лестницы и приступили к следующему. А к законченной секции подкатили что-то вроде бетономешалки, завели под пластик шланги, и агрегат загудел, нагнетая раствор. Мимо, не обращая ни на кого внимания, торопливо прошли четверо солдат, поднялись на башню — Наташе было хорошо видно, как они принялись крепить на верхней площадке выкрашенный краской металлический лист на манер щита и пулемёт. База отдыха на глазах превращалась в крепость...

На закате всех вежливо развели обратно по номерам и попросили не выходить. Как только дверь закрылась, и девушки остались вдвоём, Женя немедленно затеребила подругу:

— Ната, признавайся. Ты догадалась? Весь день сидела и смотрела с умным видом.

— Ничего я не догадалась. Спать давай, — буркнула Наташа и выключила свет.

К удивлению для себя, едва легла — мгновенно заснула, пусть шум строительных работ и не прекращался всю ночь.

Утром девушек разбудил вчерашний патруль, пригласил на завтрак. Можно бы даже сделать вид, что ничего не случилось... Если не смотреть на солдат в бронежилетах и с автоматами, патрулирующих лагерь и стену. Если не замечать новенькие стальные ворота вместо прежней ажурной решётки. И что всех "прометеевцев" до столовой обязательно сопровождают вооружённые люди, а у входа заняли пост ещё трое автоматчиков.

Сразу после завтрака по домикам никого разводить не стали, а попросили выйти и подождать напротив столовой. Причём как бы само-собой вышло, что студенты и профессура стояли отдельными группами... Только, вспоминая вчерашнюю чёткую деловую суету, в случайность Наташа теперь верила с трудом. Ждать пришлось недолго. По толпе даже не пошли обычные в таких случаях шепотки и обсуждения. На площадку, в сопровождении десятка автоматчиков вышли двое в незнакомых тёмно-синих мундирах. Причём одного мужика, судя по поведению остальных самого главного, Наташа знала: заместитель директора интеллект-лагеря. Сейчас в нём прежнего вежливого, всегда улыбающегося и готового пошутить мужчину, было не узнать. Походка по-военному чёткая, движения скупые, взгляд холодный.

— Здравствуйте, — начал старший. — Я полковник Добролюбов. Комендант южного сегмента укрепрайона "Прометей". Обращаться ко мне господин полковник или господин комендант.

Кто-то за спиной у Наташи фыркнул, но смолчал. Слишком уж странно всё выглядело, никак не получалось поверить, что это по-настоящему. Полковник тем временем продолжил.

— В области масштабная катастрофа. На какое-то время мы отрезаны. Поэтому лагерь временно расформировывается, а участники переводятся в спасательные команды. В городе пострадало немало домов, так что все крепкие руки на счету.

Наташа успела ехидно подумать, что профессура зря волнуется: вон как некоторые растерянно переминаются с ноги на ногу. Не просто так их отделили. Явно у этого полковника на академиков свой, особый, интерес. Но тут из толпы вышел высокий, кряжистый парень, которого Наташа хорошо знала. Миша даже внешне походил на молодого медведя... а ещё в любой компании умел быть своим. Для "богатых" — сын аж губернатора Иркутской области, для "интеллектуалов" один из тех, кто конкурсные задания на участие в "Прометее" выполнил сам на девяносто процентов.

Вот и сейчас Миша оценил ситуацию, встал перед остальными прометеевцами и громко сказал:

— Надо, значит надо. Верно, парни? — дальше обратился к полковнику. — Господин комендант... я правильно? Бригады вы формировать будете, или мы сами?

Добролюбов бросил уважительный взгляд, кивнул:

— Бригады по тридцать-сорок человек. Кто организовывается самостоятельно, даю "добро". Остальных сформируем в административном порядке.

Миша повернулся к толпе:

— Кто со мной?

Наташа немедленно ухватила Женю за руку, потащила вперёд, и девушки встали рядом с Мишей.

— Считай, мы у тебя уже есть.

Миша тут же вызывающе посмотрел на остальных и с насмешкой сказал:

— Вот две девушки уже показали, что они настоящие мужики. А вы, парни, чего ждёте? Не стыдно?

Толпа зашумела и забурлила. Примерно половина парней и девушек осталась на месте, другая подошла к Мише. К удивлению Наташи, "богатых" и "интеллектуалов" и там, и там оказалось примерно поровну. Нашлось ещё несколько лидеров, которые все вместе начали разбивать людей на бригады. И если первая половина шумно обсуждала, кто с кем, как лучше разделиться, чтобы в каждой бригаде оказалось одинаковое количество девушек и парней, то вторая группа стояла молча. Со злобой мрачно глядела и на коменданта, и на его сопровождение. Полковник дождался, пока Миша и остальные бригадиры расставят своих людей группами и подойдут к нему. Поблагодарил:

— Спасибо, — затем показал на своего помощника. — Капитан Тадей проводит вас до автобусов, определит место работы и организует материальное обеспечение, — Добролюбов повернулся и сурово посмотрел на так и оставшуюся пассивно стоять вторую часть прометеевцев. — Теперь насчёт вас. Поскольку самостоятельно...

Договорить не дал Казимир. Протолкавшись через толпу, он чуть ли не нос к носу встал перед полковником и с гневом, срываясь на визг, заорал на Добролюбова:

— Да ты кто такой? Ты чё себе позволяешь? Да ты знаешь, кто мой батяня? Да я счас ему позвоню, он тебя, дерьмо, с говном смешает, урод!

Ответить полковник не успел. Раздались шаги и из-за угла ближнего домика показались ещё четверо, тоже в тёмно-синих мундирах. Впереди шёл парень, чей мундир заметно отличался: на кителе золотое шитьё, на погонах не звёзды, а раскинувшая крылья птица со звездой в когтях. Наташа, стоило ей рассмотреть нового начальника, почувствовала, как сердце ёкнуло и замерло, а ноги сами собой начали подгибаться. Это был Саша! Только совсем другой. Походка резче, решительней, словно он разом повзрослел на много лет. Лицо суровое... А ещё вокруг — нет, теперь уже не Саши, а только Александра — на много шагов вперёд летела аура власти. Императорского "повелеваю", перед которым хотелось склонить голову и встать на колени. И полковник, и остальные, при виде Александра, вытянулись и посмотрели на него...

"Словно им божество явилось", — подумала Наташа.

Казимир мгновенно умолк. Потом нашёл в себе наглости и сил попробовать продолжить скандал. Промямлил:

— Это, ты тут главный? — вышло у него на редкость жалко.

Никто не обратил внимания. Четвёрка подошла к полковнику, и Александр поинтересовался:

— У вас какие-то трудности, комендант?

— Никак нет, мой адмирал. Если не считать отдельных случаев недопонимания.

— Ну, так объясните, — царственно позволил адмирал.

— Есть! — отрапортовал полковник и махнул рукой одному из бойцов.

Солдат тут же в одно движение оказался рядом и ударил Казимира прикладом. Парень с воплем и хрипами покатился по земле. Со стороны профессуры раздался осуждающий комментарий:

— Только по голове этого шлимазла не бейте. Ещё лечить его потом.

Адмирал отреагировал сразу.

— Ну что вы, Семён Аронович, для ваших замечательных рук и без того, к сожалению, найдётся слишком много работы. В городе много раненых с черепно-мозговыми травмами.

В несколько шагов Александр встал перед группой профессоров, и тут же начался негромкий разговор. До остальных не долетало ни слова, но, судя по лицам, академики остались предложением довольны. А Наташа вдруг поняла, что всё произошедшее после завтрака — это спектакль. Рассчитанный заранее и точно выполненный. Наверняка Александр ждал где-то рядом... Вот только для кого именно представление задумано? Для студентов? Или для профессуры?

Автобусы уже ждали. Стоило всем погрузиться — рванули с места. Всё как совсем недавно, когда они только ехали в "Прометей"... Только не надо обращать внимания на гнетущую тишину в салоне, никаких шуток или шепотков. Не надо видеть, как колонну автобусов сопровождают две машины с автоматчиками, а на въезде в город вместо колонны фур на посту ГАИ мрачно поглядывает одинокий БТР. Надо только зашторить окна, чтобы отгородиться от странного, пустого и чужого города.

Первое обрушение, которое досталось их бригаде, издалека не казалось таким уж страшным. Обычная коробка двора, только вместо одной стороны груда строительного мусора, возле которой суетятся техника и люди. Увидев автобус, к нему подбежал пожарник и закричал:

— Быстрее, быстрее.

Миша выскочил, едва открылись двери, и тут же уточнил:

— С какого места начинать?

— С того давай, там обломки вроде не такие большие, руками растащим. Инструмент есть?

— Есть. Давай, парни!

Бригада разбилась на две группы. Одна осталась сверху — резать крышу и пробиваться на верхние этажи, с помощью ручного крана и блоков снимая обломки. Машины подогнать опасались, чтобы стекающие на землю выхлопные газы не потравили людей под завалом. Электрическая же лебёдка нашлась только одна и сейчас урчала с другого конца дома. Вторая группа, расширив пролом между осколками стены, пробовала пробраться вглубь. Лаз получился небольшой, как ни старались, тонны бетона просто так не разгребёшь.

— Не пролезем, — выдохнул кто-то из парней. — Узко.

— Зато я смогу, — тут же отозвалась Женя, оттолкнула руку Наташи, попытавшейся её удержать. — Не мешай.

— Там рухнуть всё может, — в отчаянии попыталась урезонить подругу Наташа.

— А если там кто есть? — Женя вытерла с лица грязь, получилось скорее размазать. — Верёвку давай, — она вырвала из рук ближайшего парня капроновый шнур, — и я полезла. Там, кажись, сначала прямо, а потом вниз уходит. Помощь понадобится — дёрну три раза.

Женя обвязалась верёвкой и скрылась в проломе. Наташа замерла, чувствуя, как опять заколотило сердце. Люди замерли... Через несколько минут девушка вынырнула обратно:

— Фонарик дайте. Я когда лезла, улетел. И чем-нибудь его к руке примотать. Живой там кто-то.

Получив новый фонарик, Женя тут же скрылась обратно. Стоило протиснуться через лаз, показалась пустота: размером с полкомнаты и высотой, чтобы спокойно встать на четвереньках. Сверху сыпалась пыль, попадала в глаза, так что в неверном свете девушка не сразу увидела тела. Голова закружилась почти мгновенно, к горлу подкатил ком. Усилием Женя подавила тошноту: кто-то стонал, поэтому она обязана найти и помочь. Женщина в цветастом пеньюаре, мертва — кусок арматуры пробил грудь. Дальше мужчина в трико и майке, лежал ничком, с ногами, зажатыми балкой. Женя подползла, заставила себя тронуть шею — пульса нет. Двинулась дальше. Полная бабка в махровом халате. Женя подползла, потянулась тоже проверить пульс... И вздрогнула. Старуха повернула голову, подняла трясущуюся окровавленную руку и потянулась к спасателю:

— Господи... Грешна, Господи. Внучку... Лизоньку! Там!

— Где она?

Женщина из последних сил ткнула в дальний угол и потеряла сознание. В углу чернела дыра вниз. Отбитая часть плиты обрушилась, а балка зацепилась, удержалась, создав ещё одну пустоту. Женя подползла ближе и заглянула. Там сохранилась часть этажа, маленькая площадка, где, вцепившись за торчащий из стены металлический штырь стояла девчушка лет семи. Несколько секунд Женя колебалась: с верёвкой не достанет, но если отвязать — не дёрнешь, и снаружи не поймут, что ей нужна помощь. Потом быстро развязала узел и полезла вниз.

Девочку сначала пришлось отдирать от штыря, потом она так вцепилась в спасительницу, что с трудом удалось протиснуться через лаз. Но стоило доползти до улицы, как сильные руки парней сначала подхватили Лизу, затем вытащили Женю.

Едва отдышавшись, девушка собралась было лезть обратно:

— Там бабушка ещё...

И тут обломки дали осадку, сминая лаз...

Развалины следовали за развалинами, завалы за завалами. К вечеру выматывались все страшно. Сил хватало доползти до своего спальника и провалиться в чёрное беспамятство сна — чтобы утром начать работать снова. А ещё хотелось местных жителей избить через одного. На разборах завалов и не хватало рабочих рук... Добровольно к спасателям присоединился едва ли один из ста. Остальные забились по щелям, каждый сам за себя. Гнать же людей под дулами автоматов мало толку, военные и так еле справлялись с разгулом бандитизма и мародёрства.

В тот день школьный класс, где их разместили, пустовал. Остальная бригада не успела вернуться засветло, и, чтобы не подставляться под шальную пулю мародёров, решили ночевать прямо в автобусе неподалёку от завала. Поэтому Наташа и Женя неожиданно остались без дела: была их очередь дежурить, а кормить оказалось некого. Наташа намеревалась отдохнуть и отоспаться... И когда Женя разбудила её посреди ночи, подругу захотелось чем-нибудь стукнуть.

— Слушай, Натка, — зашептала на ухо подруга. — Я тут вечером разговаривала с Диной, знаешь её?

Наташа кивнула, хотя никакой Дины не помнила. Наверняка из той модной тусовки, в которой Женя пропадала до катастрофы.

— Так вот, мне Дина рассказала, что за рекой всё по-другому. Тут народ собирается, хотят сегодня утром, пока никто не видит, рвануть туда. Казимир знает среди начальников одного чувака, тот обязан его отцу и поможет нормально устроиться.

Наташа отреагировала мгновенно. Она толкнула спальник подруги в угол, следом пихнула Женю, после чего грозно сказала:

— Ты. Никуда. Не пойдёшь. У двери лягу сторожить. Понадобится — привяжу на ночь. Если эти идиоты надеются на старые знакомства — их дело. Но я обещала твоей маме, что с тобой будет всё в порядке. И обещание сдержу. Будешь работать здесь, сколько прикажут. А если мы и правда тут на год застряли — вспоминать, чего ты там недоучила в своём медицинском.

Глава 4. Старые новые знакомые

Густой ночной воздух чуть посветлел, стал из чёрного светло-серым. Торопливо начал растворяться в асфальте, безликих стенах хрущёвок и девятиэтажек, в безмолвных зеркалах витрин магазинов на первых этажах. Всего несколько минут — и землю уже расчертили тени от солнца, ещё скрытого за домами, но готового вот-вот вступить в свои права. Пришёл рассвет...

Алексей Журавлёв спрыгнул с брони БТРа, посмотрел на валяющуюся под ногами табличку "Хрустальная ул. 52" и сплюнул на газон. Не из-за того, что во рту скопилась слюна — а скорее от горечи царившего повсюду бардака, и от злости. Сколько раз он видел, когда за неразбериху и чужую нерасторопность приходится расплачиваться кровью? Вот и сейчас капитан поёжился, прогоняя забытое чувство. Как давно оно не приходило? Да, пожалуй, с Урус-Мартана, где он последний раз слышал противную дробь ночного боя. И опять. Смотришь на бритые головы и худые плечи вчерашних призывников, и начинаешь считать, кто не увидит завтрашний день...

"Чтоб вам черти погорячее сковородку подыскали", — ругнулся Алексей на сослуживцев.

Воспользовавшись тем, что командующий дивизией укатил на пьянку, чуть ли не половина офицеров тут же оформила себе увольнительные и тоже рванула отдыхать в город. Да там во время катастрофы и погибла. В итоге Журавлёву сунули наспех собранную роту из тех молоденьких солдатиков, что хоть чему-то научились за год службы, добавили несколько БТР и пнули в Ульяновск. Для "обеспечения порядка на улицах". В сухом остатке... На полторы сотни мальчишек он сам, приятель ещё по Второй Чеченской — Митька, плюс командир третьего отделения, тоже прошедший Кавказ... Да четверо мужиков из городского ОМОНа. Остальные, хоть и горят энтузиазмом, сопляки. Не знают тактики городского боя, даже сержанты не умеют стрелять как следует. Тем более не по мишеням, а по живым людям. Сколько из этих пацанов не успеет перебороть себя, когда понадобится спустить курок? В последний момент капитана, конечно, предупредили, что должно подойти подкрепление. Потому-то рота и стояла до сих пор на центральной улице, не втягиваясь в жилые кварталы. Вот толку? Приедут такие же ничего не умеющие срочники, разве что пьяных отморозков годятся пугать.

А солдаты удивлённо рассматривали ставшее в один час чужим место. Вроде обычные улицы, одинаковые для любого города магазины. Разве что ненормально тихо и пусто. Ни единой легковушки, на весь длинный проспект не наберётся и десятка брошенных на обочине машин. Да ещё три столкнувшихся друг с другом иномарки перегородили мятым железом проезжую часть. И ни одного дворника или уборочной машины. Даже бездомные собаки попрятались. Зато повсюду мусор, какие-то пакеты и бумажки. На грани слуха непонятный шум, словно что-то строят или разгружают. Некоторые из бойцов, услышав звук, заулыбались ему как старому знакомому из прежней жизни. Алексей снова передёрнул плечами: мальчики ещё не поняли, что ничего хорошего теперь шум стройки принести не может. Наверняка это спасатели разбирают очередные обломки, пытаясь отыскать живых.

— Ещё раз увижу — два наряда вне очереди! — из БТР вылез Митя и прикрикнул на солдата, который расслабился и захотел перекинуть автомат за спину.

Алексей встретился глазами с заместителем. Митька прошёл ту же школу, что командир, и теперь взглядом выражал немое согласие. Очень скоро, уже сегодня всё изменится. Это в книжках негодяи обязательно ненавидят светлое время и стараются совершать злодеяния в темноте. В жизни они такие же люди. Также сразу после катастрофы и на ночь забились по щелям, спасаясь от ужаса внезапно умершего города. С утра осмелеют. Поймут, что старой власти больше нет, что больше никто на пути их желаний не стоит. А уж какой беспредел начнётся, едва все узнают самое страшное: их отрезало от внешнего мира на полгода...

Запиликала рация. Алексей тут же отозвался:

— Капитан Журавлёв на связи.

— Значит так, капитан, — раздался хриплый от усталости голос заместителя временного командира дивизии. — Грузовики на подходе, со стороны это, как его, — секундная пауза, похоже читали название с карты. — Со стороны какого-то там Варейкиса. Не подстрелите случайно.

Через несколько минут с поперечной улицы, ровнёхонько между вторым и третьим бронетранспортёром, урча двигателями, вползли два "Урала". Алексей удивлённо отметил намётанным глазом, что брезент кузовов явно успели чем-то укрепить от шальных пуль и осколков. Да и сами приехавшие — ещё на ходу посыпались из кузовов... В городском камуфляже, незнакомой модели бронежилетах и шлемах с забралами, чем-то напоминающие ОМОНовские. Снаряжение явно подгоняли заранее, не наспех — не то что висящая мешком форма его солдат. Плюс выучка: бойцы сразу же растекались по окрестностям и занимали оборону, перекрывая сектора, которые не простреливались с БТРов.

Командир пополнения выбрался последним, снял шлем и подошёл к Журавлёву... Алексея ждал ещё один сюрприз.

— Здорово, лейтенант! Или, как вижу, можно поздравить — уже капитан? Узнал?

— Не может быть! — и, повернувшись к Митьке и омоновцам, радостно добавил: — Живём, мужики! Это Андрей, он со своими парнями нас в девяносто девятом из самого пекла в Дагестане вытащил.

— Заранее отвечаю, — засмеялся Северин. — Я как и был, всё так же в чине майора. Петра, — Андрей показал на одного из своих ребят рядом с головным БТРом, — думаю, помнишь. Он тебе всё, как встретимся, обещал за ту осыпь, с которой ты его вытянул, бочку коньяка. Так что не забудь и тряси при случае. Заодно обмоете его лейтенантские погоны. Остальные парни тоже живы и здоровы. Правда, кто где.

Долгой беседы не получилось, летом светает очень быстро. Потому срочников перемешали с кадровыми военными Северина. Быстро согласовали цепочку командования, как раскидать пешие патрули, и где расположатся опорные точки под прикрытием БТР и грузовиков. И тут же разошлись по дворам и кварталам. Когда люди окончательно проснутся и начнут выглядывать на улицу, патрули уже должны быть на местах.

Своего заместителя майор Северин отдал в группу Журавлёва. Вместе с пятёркой бойцов. Шепнул:

— С Петром вы знакомы, остальные тоже из обстрелянных парней. Будет тебе если что огневой кулак.

Алексей принял помощь с благодарностью. Заодно вспомнил, что на Кавказе лейтенант Пётр Карпов исполнял обязанности штатного психолога группы. Сейчас общаться с ошалелыми и обезумившими жителями он сможет куда профессиональнее, чем остальные. Поэтому, как только БТР заполз в колодец двора, Журавлёв кивнул Петру: "Действуй". Сам же, не слезая с брони, принялся осматриваться. Дороги плотно забиты машинами так, что вдоль тротуара лишь узкий проезд... Это плохо. Образовавшие коробку двора девятиэтажки выглядели достаточно новыми. На газоне в центре двора большая и ухоженная детская площадка. Значит, в округе много детей. Их необходимо эвакуировать в первую очередь... Знать бы кого. Списки и архивы в общей неразберихе сгинули первыми.

Словно подтверждая мысли, из ближнего подъезда выскочил мужчина лет сорока и помчался к военным. Кто-то из желторотиков-срочников дёрнулся, перехватывая автомат. Пётр остановил его жестом, а сам сделал два шага навстречу местному жителю.

— Лейтенант Карпов. Слушаю вас.

— Там, там, это, — затараторил мужик. — Дочке у меня плохо, температура, рвёт. А телефоны не работают, — и с надеждой посмотрел на лейтенанта.

— Сколько лет ребёнку? Сколько человек в семье?

— Э... Четыре. Ну, четверо нас. А дочке семь.

— Хорошо. Я вызываю скорую. Вы пока возвращайтесь и собирайте вещи. Не больше двух сумок. Сюда вы пока не вернётесь, объявлена эвакуация.

Мужчина часто закивал. Потом рысцой метнулся обратно. Вскоре все четверо уже размещались в жёлтой машине скорой помощи. Было тесно — кроме врачей там теперь сидели двое солдат в бронежилетах, но никто не жаловался. Как только карета скорой, не включая сирену, скрылась, Пётр негромко усмехнулся:

— Сейчас вылезут остальные. И найдётся как минимум один горлопан, который начнёт кричать всё не то, всё не так и почему до сих пор не приняли мер.

Журавлёв хмыкнул, потому что сам думал абсолютно также. Только не стал произносить вслух.

Оба как в воду глядели. Стоило машине скорой помощи уехать, как во двор начали стекаться люди. С надеждой смотрели на военных, молча слушали доносившиеся из раций переговоры, спрашивали: "Что случилось?" и "Что будет?" Пётр на всё отвечал одинаково:

— В городе вышли из строя коммуникации и транспорт. В двенадцать часов подвезут воду и продукты. Успокойтесь и оставайтесь на местах. При необходимости срочной медицинской помощи сообщайте нам. В ближайшие дни начнётся эвакуация из пострадавших районов. Сначала семьи с детьми, начиная с самых маленьких. Затем старики, потом остальные.

Жители в ответ соглашались, одни уходили, другие предлагали помощь. Журавлёв тут же самых активных попросил пройтись по квартирам и по возможности переписать жильцов. И, конечно же, в какой-то момент в ответ на информационное сообщение лейтенанта раздалась возмущённая ругань:

— А с какого х...я сначала семейных? У нас все равны.

Алексей брезгливо посмотрел. Здоровый мужик лет под тридцать, явно не бедный — на пальцах массивные золотые перстни. Судя по рукам, зарабатывает не физическим трудом. Обручального кольца нет, скорее всего, неженат. А ещё на лице крепко прилипла высокомерно-презрительная мина "я за всё заплатил".

— Значит, так, — холодно ответил капитан. — Персонально тебе могу устроить внеочередную эвакуацию: у нас в командах по разбору завалов рук не хватает, вот туда и отправишься, — в толпе раздались смешки, а мужик невольно сделал шаг назад и гневно сжал руку в кулак. — Не нравится? Тогда пшёл отсюда. Захарченко!

— Я! — отозвался один из солдат, стоявших возле БТР.

— Если этот хмырь через три минуты ещё будет здесь, объясни ему права и обязанности. По моему опыту прикладом лучше всего бить в живот.

— Так точно! Понял в живот. По яйцам добавить можно?

— Нужно.

Солдат немедленно перехватил автомат для удара, а бледный как мел скандалист под общий хохот протиснулся сквозь толпу и зайцем метнулся в подъезд.

Всё затихло. Успокоившиеся люди понемногу начали расходиться. Алексея порадовало, что взамен из домов и из соседних коробок в их дворе начали появляться мамы с детьми. Видимо решили, что под защитой военных безопасно. Самое страшное — неконтролируемую панику — удалось погасить. Внезапно на весь двор раздался пронзительный истошный женский вопль. Журавлёв замер, пытаясь понять, откуда кричали. Пётр, видимо, обладал более тонким слухом. Тут же спрыгнул на тротуар, крикнул:

— Пятеро за мной!

И побежал к одному из подъездов. За ним двое бойцов Северина и трое срочников.

Вышли они через двадцать минут. Пётр прижимал к себе девчушку лет четырнадцати, укутанную в ветровку не по росту... Судя по разодранной футболке, но вроде бы целой юбке, солдаты успели. За командиром, заломив руки, волокли троих. Двух парней моложе двадцати пяти и мужика лет за тридцать — этого без штанов и даже без трусов. Что Алексея удивило: гулявшие во дворе мамы не стали ни возмущаться при виде голого мужика, ни требовать от детей отвернуться. Лишь сдержанный интерес, чем закончится? Возле БТР мародёров ткнули лицом в асфальт, а Пётр громко, чтобы услышали и зрители объяснил:

— На воскресенье к бабушке с дедом приехала, и вот. Стариков убили, а её уже разложили на кровати. Хорошо уроды неопытные, — лейтенант от души пнул ближайшего насильника в бок. — Девчушка вырвалась ненадолго и в окно крикнула.

Старший из бандитов, глядя на хрипящего от боли подельника, закричал:

— Это превышение полномочий! Издевательство, вы не дали мне даже одеться. Вас будут судить! Я требую адвоката! А-а-хр-р-р, — один из солдат, не дожидаясь приказа, саданул прикладом по почкам.

Пётр задумчиво потянул:

— Тут за гаражами в соседнем дворе место неплохое, берёза старая и не особо видно. Чтобы народ не пугать. Верёвка нужна.

Сопровождавший лейтенанта боец тут же отозвался:

— Я в квартире моток шнура видел. Не синтетика, жёсткий. В самый раз будет.

— Правильно. Давай ты за верёвкой, и сразу к гаражам. Мы пока этих туда оттащим.

Бандиты заорали в голос:

— А-а-а!

— Помогите!

— Не имеете права!

Алексей молча удивлялся своим старым-новым товарищам: и это одни и те же парни? Только что терпеливо, внимательно, с искренним сочувствием деликатно останавливали истерики. Сейчас равнодушно бьют прикладами и невозмутимо вешают мародёров. Также удивительно для него была реакция местных жителей. Солдат, которые волокли визжащих от страха бандитов, молча проводили одобрительными взглядами и тут же про инцидент будто забыли.

Вечером, когда дневные патрули заменила ночная смена, а бойцов капитана Журавлёва отправили на отдых, давние приятели наконец смогли поговорить спокойно.

— В общем, ты только не падай. Началось всё... Ну формально годах в семидесятых, если откинуть скачок по времени...

Андрей рассказал почти без утайки. Всё равно скоро и про имперцев, и про гиперсферу узнают остальные. Сейчас же лучше, если напарником будет человек информированный. Дослушав, Алексей Журавлёв какое-то время молчал. Потом задумчиво взглянул в безжизненную темноту городских кварталов и начал рассуждать вслух.

— Охренеть. Генерал, который лично командует патрулями...

Северин пожал плечами:

— Какой я генерал... — он махнул рукой. — Из окопов на генеральскую должность, в войну и не такое бывает. К тому же, у нас слишком мало командиров, на практике знакомых с городским боем. Сам же знаешь, самый дорогой опыт — который на своей шкуре. Плюс, когда через несколько дней начнётся эвакуация, меня должны знать в лицо... А ещё я лично должен проверить местность, если придётся эту эвакуацию прикрывать. От особо ретивых, которые решат "у кого пистолет, тот и прав".

Журавлёв сплюнул в темноту и повторил:

— Всё равно охренеть. Если бы сам здесь не оказался — не поверил.

Ещё раз сплюнул, посмотрел теперь назад, где трепетал единственный огонёк в ночи. До катастрофы в старой четырёхэтажной хрущёвке располагался один из "подшефных" детских домов, и потому здесь имелся и дизель, и всё положенное по нормам гражданской обороны. Сейчас, когда детей вывезли, территорию приюта превратили в нечто среднее между опорной базой армейских патрулей и больницей.

— Нет, с тем, что людей надо из города вывозить — не спорю. Как говорится, ежу понятно. Тем более если, говоришь, электричество не восстановить, — Журавлёв махнул рукой за спину. — Да и вонять скоро будет, хотя "двухсотых" здесь, конечно, почти нет. Это тебе не четырнадцатиэтажные новостройки на севере. Но вот насчёт того, что скоро бандюки делёжку начнут и нас подмять попытаются... не верю. Кишка у них тонка.

— Как хочешь, — пожал плечами Андрей, бросил в темноту камушек и прислушался к шороху. — Только я ведь не из головы беру, в прошлой жизни меня подобные случаи заставляли изучать во всех деталях. Даже отдельный курс в училище был — "История потерянных колоний".

Глава 5. Его величество Граф

Двери лифта распахнулись и выпустили пассажиров на самый нижний уровень командного бункера. Белозёров шагнул коридор и замер, в очередной раз удивлённый. Он был в имперском центре впервые и никак не мог отделаться от ощущения, что всё вокруг ненастоящее. Интерьеры как в фешенебельной гостинице, каждый уровень роскошнее предыдущего. К примеру, если верхний этаж был отделан дубовыми панелями, то здесь драгоценная карельская берёза пополам с серебряными мозаиками и инкрустациями. На полу везде мягкие ковры. Генерал осторожно провёл по стене рукой — тёплое сменяется прохладным, настоящие дерево и металл.

— И всё равно не понимаю, — помотал он головой, — как можно отгрохать такое сооружение у всех под носом. Один вывоз грунта чего стоит. Да и все эти излишества... — он ткнул пальцем в особо красивую инкрустацию с имперским гербом: раскинувший крылья орёл сжимает в когтях звезду. — Сколько денег стоит заказать и привезти.

Сопровождающий имел приказ отвечать на любой вопрос, всегда говорил невозмутимо, развёрнуто. Идеальный гид. Но сейчас всё-таки не смог удержаться от улыбки, пусть и самым краешком губ.

— На самом деле натуральных материалов тут нет вообще. Как их не обрабатывай, всё равно будет скапливаться не очень полезная микрофлора и грязь. Это специальный фактурный пластик, на ощупь полностью идентичен тому же дереву или шерсти. Согласитесь, долго в замкнутом подземном пространстве находиться тяжело, поэтому просто необходимо тщательно прорабатывать интерьеры.

Белозёров хмыкнул, вспомнил крашеные зелёной краской стены одной секретной "точки", где ему довелось служить после выпуска из училища. Сопровождающий тем временем закончил мысль.

— Да и тайную постройку подобных секретных сооружений освоили ещё в двадцатом веке. С грунтом же совсем просто. Объём небольшой, залегание неглубокое, вполне можно использовать технологию молекулярного уплотнения, заодно усилить прочность стен. Впрочем, — имперец вздохнул, — всё равно степень защищённости вышла невысокой, прямое попадание — самое большее десять мегатонн.

Белозёров опять хмыкнул, ещё скептичнее. По его меркам бункер, заглублённый на полсотни метров и при этом невидимый со спутников и способный без ущерба выдержать прямое попадание ядерной бомбы — самое настоящее техническое чудо и такого снисходительного отношения не заслуживает. Остаток пути до конференц-зала генерал молчал, хотя на языке и крутились ещё вопросы.

Генерал Гальба, попросивший собрать совещание, комнату выбрал небольшую, вокруг круглого стола поместилось всего шесть кресел. Три были уже заняты, сегодня собрался полный кворум: когда Белозёров принял помощь гостей из будущего, заодно согласился с предложением не изобретать велосипед и воспользоваться подходящим разделом инструкций для имперских колоний. В итоге вся полнота власти оказалась сосредоточена в руках четырёх координаторов. Самого Сергея Матвеевича, адмирала Рота, генерала Гальбы и его дяди Семёна Олеговича Кожина.

Как только Белозёров занял своё место, а дверь закрылась, Гай уточнил:

— Коллеги, появились ли какие-то неотложные вопросы, или мы можем сразу перейти к делу, ради которого я попросил сегодня собраться?

Все трое жестами показали, что ничего сверхординарного за последние несколько часов не случилось. Начальник службы безопасности продолжил:

— Я знаю, что сводки по всему происходящему под Куполом ложатся на стол каждого из нас. Но в силу последних событий времени, скорее всего, у всех нашлось только на поверхностное ознакомление с делами чужих секторов ответственности,

Остальные закивали соглашаясь. За последние две с половиной недели мир внутри туманных стен фактически раскололся на две половины. Правый берег Волги, где располагалась имперская промзона, реакторы, бункер и остальное — под контролем военных, левый же захватили люди самопровозглашённого губернатора. И сразу же "губернаторские" отказались принимать беженцев из мегаполиса. Попасть на левый берег могли только те, кто имел дачи или уезжал к родне в деревню. То есть способные сами себя прокормить. Подавляющая масса людей "легла" на администрацию правого берега. Поскольку Кожина и Белозёрова хорошо знали и уважали, то все гражданские дела повисли в первую очередь на них. Причём осложнялась ситуация тем, что "представители законной власти" сумели наложить руку на солидную часть запасов не только на своём берегу, но и в мёртвом мегаполисе. И если выкачивать из заправок бензин им особо не мешали — хранить его в нынешних условиях сложно и накладно, зато в городе нашлись большие объёмы сырой нефти и каменного угля, которые в промзоне несложно перегнать в топливо... То с продовольствием и предметами первой необходимости выходило намного хуже. Делиться с беженцами "губернаторские" не собирались.

От варианта надавить силой или попросту перестрелять главарей в первые дни вынужденно отказались. У Белозёрова вроде бы хватало танков и артиллерии раскатать разрозненные формирования из бывших бандитов, коррумпированной части милиции и просто любителей красивой жизни за чужой счёт. Но в условиях хаоса и массированной пропаганды "в сложных обстоятельствах временный губернатор Калинкин готов взять бразды правления в свои руки, дабы избежать воцарения на территории области кровавой военной диктатуры", открытое столкновение неизбежно привело бы к панике и колоссальным жертвам. Особенно среди запертых в мёртвом мегаполисе людей. Сейчас, когда в Ульяновске не осталось жителей, сформировались хоть какие-то властные структуры, а общественное мнение более-менее на стороне военных, можно зачистить и левый берег... Судя по тому, что Гальба созвал экстренное совещание, ситуация изменилась в худшую сторону.

— Я попросил собраться именно здесь, так как на данный момент иначе я не могу гарантировать полную секретность нашего разговора.

Белозёров и Кожин вопросительно посмотрели на руководителя безопасности. Александр на мгновение позволил себе улыбнуться уголком рта. На взгляд адмирала, секрет удачливости Гая был в том, что он умудрялся одновременно просчитывать и держать в голове десятки, а то и сотни вариантов развития событий. Вот только в силу характера, базовым обычно выбирал один из пессимистичных сценариев. Тем временем генерал Гальба продолжил.

— Последний доклад к вам ещё не попал. У нашего противника появился кто-то грамотный и обладающий реальной властью. Вчера мои подчинённые окончательно убедились, что на нашем берегу губернаторовцы сумели развернуть сеть агентуры. Старые знакомства, страх за какие-то грехи до катастрофы, просто глупый идеализм. Мы, к сожалению, здесь пока ограничены в аналогичных возможностях.

Трое коллег генерала синхронно скривились. Увы, для основной массы населения военная власть обладала непререкаемым авторитетом, она навела порядок... Но это же пока и не давало быстро обрасти мелкими бытовыми связями, необходимыми для вербовки агентов и осведомителей. И так будет, пока окончательно не сформируются постоянные, а не временные управленческие структуры. Левый берег — пусть там и собралась наиболее шумная и коррумпированная часть чиновников и руководства МВД из тех, кто не захотел встраиваться в новые структуры военной администрации — на текущий момент обладал хотя бы формальной, но легитимностью. И пока люди окончательно не поймут, что ничего хорошего эта псевдозаконная власть им не принесёт, пройдёт время.

— Помимо всего прочего, я так и не смог выяснить, кто же именно руководит действиями нашего противника. Не самозванец Калинкин. Подозревал бывшего зама начальника областного МВД генерала Бектепова. Два дня назад мои люди удачно взорвали его машину, а стиль руководства не поменялся.

— Масштабное наступление немедленно? — уточнил Кожин.

— Невозможно, — сразу отказался адмирал Рот, занимавшийся военными делами. — Нет технической возможности. Хотя на нашей стороне преимущество в артиллерии и бронетехнике, нам просто не хватит людей для полномасштабной атаки. Основная масса солдат — это срочники, которые худо-бедно ещё в состоянии держать оборону, но не больше. Плюс учтите, мы должны прикрывать и промзону, и лагеря беженцев, и уцелевшие города, — Семён Олегович закивал, соглашаясь с адмиралом: обследование территорий внутри купола показало, что монтаж эвакуированного оборудования заводов возможен только в Новоульяновске и Сенгилее. В прочих местах пришлось бы строить корпуса и жилой фонд для рабочих "с нуля", да и с закладкой фундаментов и коммуникаций возникали проблемы. — Остальную территорию тоже желательно не оставлять без присмотра. Нет, наступать мы пока не готовы. Для начала хотя бы заминировать реку не только рядом с укрепрайоном "Прометей", но и прикрыть жилые массивы.

— Кроме того, — добавил Гай, — помимо неплохо натренированных боевиков из криминала, наш пока неизвестный противник набрал большое число пехоты. Пообещал возможность безнаказанного грабежа и просто обеспеченной жизни без лишних усилий. С учётом оставшихся на левом берегу военных складов, стрелкового оружия и боеприпасов хватит на всех. Да, формально такие бойцы ненадёжны — но поставить позади них заградотряды, и расходный материал нас просто задавит массой. Этот вариант считаю наиболее вероятным. Сегодня ночью с языком вернулась посланная на тот берег разведгруппа. Предварительные выводы на основании показаний и прочей информации — в интервале от пяти до десяти дней начнётся наступление на наш берег.

Белозёров с сожалением поцокал языком и побарабанил пальцами по столешнице. Вспомнил картинку, которую ему показали вечером знакомства. Увы, оборудование радара пришлось срочно пустить на запчасти для реактора: дать энергию было в разы важнее.

— Что вы предлагаете, Гай? — задал вопрос адмирал.

Гальба положил на стол две фотографии. Симпатичной женщины около тридцати — то ли настоящей, то ли крашеной платиновой блондинки. На второй был кряжистый мужчина ближе к пятидесяти годам. Широкий лоб, крепкий подбородок, тяжёлые челюсти и выдающиеся скулы. Снимок делали на каком-то фуршете, и смотрелся мужчина в пиджаке да в окружении двух дам в дорогих платьях от известных модельеров абсолютно неуместно. Его скорее получалось представить в телогрейке на разгрузке вагонов, чем с хрустальным винным бокалом в руках.

— Женщину зовут Анна. Моя одноклассница, последний раз мы виделись в девяносто пятом году. Тогда она только начинала карьеру содержанки. За прошедшие годы сумела неплохо устроиться, став любовницей некоего Геннадия Анатольевича Савушкина. Он на второй фотографии. С начала девяностых обеспечивал безопасность крупных бизнесменов.

Семён Олегович подтвердил:

— Помню такого. Матёрый волчара и очень серьёзный мужик. В своё время хотел переманить к себе, но не вышло.

Гай продолжил:

— Спасибо. После катастрофы его пригласил начальником своей охраны наш самоназваний губернатор Калинкин. Вчера Анна, пользуясь тем, что со мной была знакома, прибыла с предложением. Только личная встреча, Савушкин хочет какой-то информацией купить себе место на нашем берегу. Но поскольку я вхожу в группу координаторов, мне необходимо единогласное одобрение.

Семён Олегович тут же уточнил.

— Это не может быть ловушкой на тебя?

Гай покачал головой.

— Маловероятно. Во первых, Анна и остальные не знают про мою вторую специальность. Савушкин прислал свою любовницу именно как к племяннику дяди Семёна, чтобы я замолвил словечко перед одним из руководителей администрации. Кроме того, в своё время мне собрали очень полное досье на Савушкина. Он предпочитает избегать методов вроде киднеппинга, и вообще человек слова, работодателя защищает до последнего... Пока тот с ним честен и не предаёт. А на левом берегу, как я понимаю, вовсю запахло жареным. Данные разведки слишком неполны, только на них я прогнозы строить опасаюсь. Но в свите Калинкина за последнюю неделю сменилось три человека, причём на ключевых должностях. Если Савушкин понял, что его сдадут следующим, то без угрызений совести придёт к нам с информацией в обмен на убежище.

— Послать на встречу группу захвата? — уточнил Белозёров.

— Нет смысла. Согласно досье и прогнозам, Савушкин обязательно заминирует документы. А вытаскивать из его головы необходимую информацию — время, которого нет. Небольшой риск стоит возможности прояснить ситуацию целиком. Разумеется, с собой я возьму группу подстраховки.

— Согласен, — первым откликнулся адмирал Рот. — Кроме того по войскам немедленно готовность два, в Ульяновск ввести ещё два батальона в готовности один. Они прикроют Новоульяновск, пока основные силы занимают рубежи обороны.

— Согласен, — тут же поддержал его Белозёров.

Кожин на несколько секунд задумался. Он хоть и знал, что племянник в прошлой жизни имел немалый боевой опыт по разным горячим точкам, всё равно за Гая откровенно боялся. Наконец Семён Олегович со вздохом сказал:

— Не возражаю.

Встретиться было предложено в небольшом парке, в нескольких кварталах от набережной Волги. Гай согласился. С одного конца парк упирался в забор школы, с другой в широкий проспект, по бокам — невысокие постройки. Расположенные поблизости пятиэтажку и здание Государственного университета взяли под контроль бойцы Северина, а от возможных снайперов на дальних высотках закроют раскидистые деревья. Сам же парк хорошо просматривался изнутри, тоже заранее посторонних не спрячешь. И всё равно приехал генерал раньше срока, так что пришлось не меньше получаса гулять по дорожкам. Остро не хватало современного оружия: пистолеты двадцатого века по его меркам были тяжёлые и не обладали достаточной кучностью... Про лучевые разрядники вообще оставалось только мечтать. Но главный реактор запустили незадолго до катастрофы, и промзона так и не успела изготовить ни одной стрелковой единицы. Чтобы отогнать накатившее нервное раздражение, Гай обошёл парк кругом. Полюбовался памятником Александру Матросову. Заставил себя наслаждаться покоем. Заодно пожалел, что не догадался взять с собой булочку — воробьи и голуби по старой привычке сразу же окружили человека, надеясь выпросить у него хлебных крошек.

Наконец тишину мёртвого города нарушил шум машины, а в потайном наушнике прозвучал голос бойца внешнего охранения:

— Красный ВАЗ "четвёрка", паркуется со стороны Либкнехта. В салоне двое. Описание совпадает.

Через несколько минут гости показались на дорожке со стороны улицы. Савушкин, как и Гай, облачился в городской камуфляж и не скрывал кобуру с пистолетом. Анна наоборот надела роскошное платье и ковыляла по выбоинам в туфлях. Кроме того, чтобы оставить руки свободными, Савушкин большой пакет с бумагами сунул в руки спутницы. Женщина нацепила обиженное выражение лица, но пакет всё равно тащила. Завидев генерала, гость жестом приказал спутнице отойти подальше, сам в несколько шагов приблизился и замер на расстоянии трёх метров.

— Здравствуйте, господин Гальба. Или лучше господин генерал?

На лице Гая не дрогнул ни один мускул. Лишь в фигуре отразилась та самая внешняя расслабленность, которая у опытных бойцов означает готовность взорваться градом ударов. Ровным тоном генерал негромко поинтересовался:

— Вы прекрасно осведомлены. Даже слишком.

Савушкин поправил часы на руке, потом чуть торопливо ответил:

— Не беспокойтесь. Слухам про гостей из другого времени у нас пока верят немногие и с трудом. Хотя мне, если честно, хватило уже того, что на правом берегу практически мгновенно восстановили электроснабжение. Вы подставились ненадолго и в самом начале после катастрофы. Все доказательства, что начальник безопасности правого берега и племянник Кожина одно лицо, я уничтожил.

Секунду Гай просчитывал варианты разговора, потом выбрал умеренно жёсткий. С лёгкой прохладцей произнёс:

— Ну что же, будем считать это хорошим авансом для начала переговоров. Вы меня заинтересовали, и я готов вас выслушать. Единственно... На всякий случай предупреждаю, раз уж вы знаете, кто я такой.

Гай бросил взгляд на Анну. Та откровенно пыталась услышать хоть что-нибудь, даже чуть вытянула шею. Бесполезно. Стояла женщина слишком далеко, а мужчины говорили негромко. Читать же по губам Анна не умела, Гай это знал точно.

— Геннадий Анатольевич, на тот случай, если мы всё же не договоримся, и вы надумаете купить себе на левом прощение моей головой.

— Давайте уж прямо, господин генерал. Попробую вас убить.

— Хорошо, прямо. Так вот. Я не только физически моложе вас и лучше подготовлен. В прошлой жизни я был хорошо известен тем, как резал глотки вражеским часовым во время одного локального конфликта. И поверьте, навыков с тех пор я не утерял.

Савушкин потёр ладонью щёку.

— Ценю вашу откровенность. Тогда сразу к делу. Вы слышали что-нибудь про человека по прозвищу Граф? У него ещё такая холёная внешность, приятные манеры... Главное в глаза не смотреть: ну чистый Мефистофель.

Гай помотал головой: никого подобного ни в городе, ни в области он не помнил. По крайней мере, среди всех более-менее значимых людей в госструктурах, бизнесе или криминале.

— Граф был подручным криминального авторитете по кличке Щербатый. А до этого помощником Черкеса... Которого, кстати, именно Щербатый и упёк на нары. А до Черкеса состоял при Сяве Маленьком. Всегда вроде как на вторых ролях, но при этом удивительно непотопляемый в любых разборках человек.

— И сейчас этот Граф... — догадался Гай.

— Совершенно верно. Решил стать хозяином всей территории под куполом. А если слухи про другую планету верны, то и повелителем целого мира. Но позавчера вы подорвали машину Бектепова, за чьей спиной граф собирался прятаться в этот раз. Теперь у него нет выбора, кроме как выйти из тени, счёт пошёл на дни. Искать новую ширму некогда. Я привёз документы. И список его агентуры, и планы по подготовке войны. Всё что сумел скопировать или записать.

Дальнейший разговор генерал остановил:

— Вы меня убедили. И нам лучше скорее вернуться. Можете вынимать из пакета мину или что там у вас для подстраховки.

Савушкин сразу как-то поник, обмяк. Голос зазвучал глухо:

— Нет там ничего. Я решил, что если не поверите и пристрелите — хоть так я Графу насолю.

— Так всё плохо?

— Даже хуже. Граф и его приближённые могут себе позволить всё, что угодно... Хотя местный народ по возможности стараются пока не злить. Зато из бесполезных дурачков, которые от вас понабежали, уже понемногу начали делать рабов. А таким, как я — пулю в затылок... Если повезёт. По слухам бывший начальник складов, когда его "отправили в отставку", подыхал часа три. Правда или нет, я проверять не собираюсь.

Савушкин махнул Анне рукой. Женщина как раз сунула пакет в руки генерала Гальбы, расплылась в довольной улыбке — груз оказался довольно увесистым, когда раздался первый взрыв... Он показался раскатом грома, дальше артиллерия зачастила. Анна с криком упала на дорожку и закрыла голову руками. Мужчины остались стоять.

— Кажется, Граф нас опять перехитрил, — усмехнулся Гай. — Начал наступление раньше, чем предполагал и я, и было записано во всех планах. Да вставай ты, — он коснулся женщины носком берца. — Лупят где-то в районе Новоульяновска и на севере. К нам пока — только если шальным попаданием, от него руками не закроешься.

Савушкин прислушался и добавил:

— "Грады" тоже работают.

В это время в парк вбежали майор Северин в сопровождении троих бойцов. Гальба сунул одному из них пакет с документами, сам забрал бронежилет и принялся его надевать.

— Андрей, что передали?

— Связь по варианту зеро.

Гай кивнул: как раз системы связи до катастрофы успели наштамповать в достаточном количестве. По меркам имперцев довольно примитивные, но полностью защищённые от прослушки средствами двадцатого века. Вариант зеро означал, что все военные подразделения по возможности отказываются от радиосвязи.

— Что ещё?

— Под Новоульяновском идёт контрбатарейная борьба, но, скорее всего, это отвлекающий манёвр. Сковать нашу артиллерию на время.

Гай ещё раз кивнул: понятно. Андрей с усмешкой добавил... хотя его улыбка больше походила на оскал.

— Отвлекающий лобовой удар в сторону Сенгилея уже провалился.

Гай, который лично участвовал в разработке минных полей промзоны и "Прометея", хмыкнул. С учётом того, что по большей части использовались "спящие" мины — пока не прозвучит кодированный сигнал "постановка на боевой взвод", по ним хоть на грузовике проезжай — шансов на атаку в том направлении у Графа не было никаких. Следующие слова благодушное настроение выгнали.

— На севере дела плохи. Если мост на Дмитровское шоссе под нашим огнём, то второй захвачен. Подорвать не успели, все беспилотники сбивают на подходе. Часть танков и пехоты уже на нашем берегу, в мегаполисе начались уличные бои. Второе направление атаки разворачивается на Новоульяновск. И ещё. Внутри полосы наступления кроме нас никого.

Гай не колебался ни секунды.

— Майор, слушай мою команду. Сообщите, как только мы остановим движение по мосту, пусть начинают контратаку. Взорвать не взорвём, но минут двадцать дадим.

Потом хмыкнул.

— Буду вспоминать молодость. Впрочем, и здесь не "Чёрные роты", а вчерашняя уголовка. Будет им наступление, — обернулся к Савушкину и его спутнице. — Что вы? Пропуск на наш берег вы заработали. Теперь у меня к вам ещё одно предложение. Идёте с нами, когда вернёмся — предлагаю должность в своём ведомстве.

Савушкин ответил сразу:

— Насколько я вас понял, геройствовать — это не ваш метод. Так что я с вами. Только из машины забрать автомат и броник.

Анна, наоборот, брезгливо сморщилась, сделала шаг назад и с нотками истерики ответила:

— Я на такое не подписывалась. Катитесь, сама доберусь.

И сделала ещё шаг назад: как её слова воспримут? Гай и Савушкин обменялись мгновенными взглядами: своим отказом женщина из члена команды превращалась в опасного свидетеля встречи. Гай успокаивающе произнёс:

— Хорошо, езжай. Я тебя задерживать не буду...

И как только Анна повернулась спиной и зашагала к машине, показал кулак большим пальцем вниз. Савушкин моргнул глазами: понял, сделаю, я ей ничего не обещал. В сопровождении бойцов охраны все трое дошли до машины. Савушкин достал автомат и остальное снаряжение, экипировался. Анна протянула ладонь и торопливо сказала:

— Ключи отдай.

Когда женщина уже садилась в машину, раздались два пистолетных выстрела. Анна захрипела и сползла наполовину в салон. Дальше Савушкин быстро сорвал все золотые украшения, срезал часы, чтобы остались следы — тело грабили... И выкинул "добычу" в ближайший раскрытый канализационный люк: там стояла вода, не найдут. Теперь, если на труп и машину наткнётся посторонний, решит, что женщина стало жертвой случайных мародёров.

Когда подошли остальные бойцы, Гай посмотрел на товарищей и сказал, как ещё на Бретонсели всегда делали в спецвойсках перед выброской:

— Ну что парни? Наше традиционное? Тогда я начинаю. Пусть слава останется героям, а мы просто тихо делаем свою работу. Как вернёмся, с меня бутылка коньяка на всех.

— С меня фирменный шашлык, — сделал "вклад" Андрей. — Как вернёмся — на всех.

Один за другим вносили "предложения" остальные. Последним присоединился Савушкин:

— У меня дача осталась на нашем берегу. А в подвале бочка вина, лично делал. Как вернёмся — на всех.

Гай закончил.

— Чтобы все обязательно вернулись. А теперь к бою.

Глава 6. Берег левый — берег правый

Такие дни, как сегодня, Гай ненавидел всеми фибрами души. Когда вместо заранее разработанных планов приходилось действовать сплошным экспромтом. За два часа до отъезда на переговоры у дяди Семёна случился сердечный приступ, слишком уж много и на износ он работал после катастрофы. Вместо него пришлось ехать племяннику: в гражданской жизни Гая хорошо знали как успешного директора завода и родственника уважаемого в области бизнесмена. Если кого и послушают сейчас — то только его. Самое крупное и успешное из сёл правобережья, едва оно примет предложение, следом обязательно примкнут и соседние деревеньки. Тогда вместе с посёлками и фермерами, которые уже не первый год работали на Семёна Олеговича, у них образуется хорошее ядро. Дальше оно неизбежно втянет в договор с городом остальных, вплоть до самого барьера на западе... Как бы убедительно Гай не говорил о выгодах, которые крестьянам принесёт официальный договор с новой властью, решаться всё будет капризом Фортуны. Точнее, слепой волей человеческого стада. Иначе назвать мужчин и женщин, собравшихся в просторном сельском кинозале, он не мог.

Решать с договором надо было как можно быстрее. Люди Графа тоже сообразили, что будущее за тем, кто контролирует деревню. Несмотря на то, что по документам Савушкина агентурную сеть врага уничтожили, листовки, диверсантов и провокаторов забрасывали на правой берег потоком... Граф не стеснялся брать у своих агентов семьи в заложники. Как не стеснялся раздавать обещания, которые не собирался выполнять, и старался запугать тех, кто отказывался. А ещё Графу не нужно было думать о десятках тысяч людей, которых вывезли из мёртвого мегаполиса, и как выжить на новой планете. И пусть масштабное наступление удалось отбить, стычки на мостах через реку и вдоль побережья шли не переставая. Как Гай и предсказывал, Граф на всю катушку использовал пушечное мясо расходным материалом, гнал в атаки угрозой расстрела и пулемётами за спиной. А Белозёров и Рот потерь хотели по возможности избежать: когда исчезнет Барьер, каждый обученный воевать человек будет на вес золота. Пришельцы из будущего слишком хорошо представляли, каких хищников можно встретить на чужих планетах.

Собравшиеся в зале сельского клуба люди тоже всё понимали. И что одним против левого берега не выстоять, и что без горючего и запчастей техника встанет очень быстро. Да и рабочие руки, которые придут из города, нахлебниками не буду. По сравнению с советскими годами половина полей стояла пустая... большинство молчало. Кто-то боялся высказаться, кто-то стеснялся "лезть впереди всех". Зато самые никчёмные и горластые бездельники шумели вовсю. И пусть их крики были набором глупостей, навроде "городские хотят нам на шею сесть", пусть отношение к таким пустозвонам среди соседей всегда снисходительно-презрительное... толпа глупа. И легко может принять убийственное для себя решение. Переубеждать их тогда долго, сложно, может, придётся даже силой — а этого обязательно нужно избежать.

Старый Нурмат слушал ожесточённую перепалку с невозмутимым лицом, хотя нравилась она ему всё меньше и меньше. Он уже видел такое... Давно видел, когда полтора десятка лет назад разваливалась великая страна. В их маленькой среднеазиатской республике, которая изо всех сил хотела стать самостоятельной, вот также кричали, что скоро будут есть и пить на золоте... Надо только прогнать живущих за их счёт нахлебников и оккупантов. Ему повезло, хотя несколько страшных лет "потом" чуть не свели его в могилу. Им повезло, когда средний сын, не спросясь родителей, подался на заработки в ставшую теперь чужой страной Россию. Повезло, что он встретил там хороших друзей — не зря сейчас на сцене стоит в свите молодого директора. Нурмат никогда не интересовался, чем занимается сын. Ему было достаточно обещания: "Это не наркотики. И не оружие". Зато он хорошо помнил, как друзья сына помогли перебраться на Волгу сначала его семье и родным, потом почти всем из их кишлака. А ещё он хорошо помнил, как встретили их новые соседи, не забывшие братство народов Советского Союза. Дружно жили эти годы. Вместе строили мечеть, вместе восстанавливали церковь и ремонтировали школу. Много свадеб сыграли, не делясь на своих и чужих. И потому сейчас Нурмат обязан вернуть долг, обязан уберечь сельчан от ошибки.

Старик встал, дождался, пока удивлённый зал замолчит, и неторопливо обратился к Гаю:

— Значит, оружие вы готовы дать сразу?

— Два автомата и четыре рожка патронов мы готовы отдать просто так. Остальное, уж простите, придётся покупать. И с условием, что покупает село, а не частник. А где и у кого в доме оно будет храниться — это ваше дело.

— Справедливо. И с остальным тоже дело сказал. Думаю, нам подходит.

Следом неожиданно встал дед Митрофан, второй из "неофициальных" старейшин села.

— Нурмат прав. А вы, пустомели, захлопнули глотку. "На нашей шее сидят", — передразнил он. — В общем так. Предложение принимаем. Единогласно, — в сторону горлопанов из-под кустистых бровей полетел суровый взгляд. — Теперь дальше. Насчёт налогов. Не было ведь ещё разговора? Значит будет. Я сказал! Считайте, что и по этому вопросу принципиально мы договорились. А точно — что, сколько и что мы станем платить и что за это должны получать, определимся, когда разберёмся с бандюками.

Несколько человек попытались было протестовать, но дед Митрофан в ответ рявкнул:

— Молчать. А ты, Коленька, первый будешь платить. Чтобы участковый мог тебя в вытрезвитель утащить, где врач тебе промывание сделает. Или вообще закодирует, хватит нас перед приезжими позорить.

Обратно Гай ехал в приподнятом настроении. Всё сложилось намного удачнее, чем он рассчитывал. Теперь, вооружив деревни, они смогут высвободить часть сил с патрулирования и начать наступление на левый берег. Несколько следующих недель показали, что надежды были излишне оптимистичны. Граф первым понял, что проигрывает. Пока ещё шли бои за мосты в бывшей столице области, хозяин левого берега сумел создать вдоль реки и мёртвого города настоящую границу, с колючей проволокой, рвами, блиндажами и вкопанными танками-огневыми точками. Прорвать такую оборону без авиации было невозможно — а ни самолёты, ни вертолёты под куполом не действовали. Ещё в первые дни обе стороны убедились, что любой аппарат, поднявшийся выше шестидесяти метров, немедленно разрушался. Укрепления стоили Графу солидной части награбленных запасов и множества человеческих жизней, но правителю левого берега на "мясо" было плевать. Победоносная наступательная война отменялась. Все посторонние, как и предупреждал Савушкин, были окончательно обращены в рабов. Кроме того, рабы стали предохранительным клапанном для почувствовавшей запах крови и безнаказанности "гвардии". Трогать местных жителей без разрешения было запрещено. Никто из новых хозяев не хотел, чтобы их "королевство" вымерло от голода через несколько месяцев или лишилось привычных удобств, потому что "ради развлечения убит последний автомеханик". Маленький мирок, разделённый рекой, застыл в равновесии.

Глава 7. Тени прошлого

Наташа проснулась от того, что из парка за окном класса раздались звуки фортепиано. Тут же раскрыла окно и выглянула наружу. В лицо дохнуло утренней свежестью и сыростью. Ночью прошла гроза. До сих пор на асфальте искрились маленькие водяные зеркала, отражали кудряшки бегущих облаков. Им вторили мокрые скамейки, совсем новые и потому ещё идеально белые: во время боёв в парке располагалась одна из батарей, всё разворотили — а теперь с энтузиазмом принялись восстанавливать. В комнате от заглянувшей сырости и ветерка сразу стало зябко, но маэстро Толоков был точен как часы. Знаменитый на весь мир пианист сразу после катастрофы собрал оркестр из таких же, как он, энтузиастов, убедил военных, что музыка воодушевит и успокоит надёжнее любых речей и лозунгов... И два раза в день принялся давать концерты. Сначала ездил по умершему мегаполису, потом стал играть в парке на западной окраине Верхнего города, как непонятно почему стали называть Новоульяновск. Каждый день в восемь утра и в три часа дня. Хорошая ли погода или накрапывает дождик, стоит ли тишина или на окраине рвутся снаряды и громыхают вдали автоматные очереди — оркестр всё равно будет играть. И за это Наташа была готова Толокова расцеловать, если бы решилась. Ведь только эти концерты не давали ей пасть духом и опустить руки ни после разбора очередного завала, ни после выматывающей смены в полевом госпитале. Ни когда ближние к Волге кварталы, куда доставала артиллерия с левого берега, приходилось покидать под грохот взрывов. Ни тогда, когда войска Графа подошли вплотную к городу.

Сегодня маэстро играл Скрябина, да вдобавок выбрал у любимого Наташиного композитора ещё и одну из любимых мелодий — этюд ре-диез минор из восьмого сочинения. Эта музыка не зря ещё носила имя "Революционный", так что именно сейчас она была больше всего к месту. Ведь сегодня они с Женей проведут в общежитии последний день. Наташа быстро выбралась из спальника, пихнула подругу: "Подъём, засоня". И потащила сначала умываться, потом завтракать.

Столовая оказалась почти пуста, вместе с девушками набралось всего человек десять. Таких же как они невезучих, не сумевших отыскать себе работу. На раздаче женщина повар с участием в голосе, но твёрдо напомнила:

— Сегодня последний день, девочки. Занятия скоро.

Наташа кивнула:

— Помню-помню, съезжаем.

И вздохнула. Несмотря на все события и затянувшееся лето, календарь считали по-прежнему. Пусть с опозданием на месяц, но учебный год начнётся. Так что через неделю школа из общежития превратится в учебное заведение, а все, кто ещё здесь оставался, сегодня должны будут забрать свои вещи. Вот только чтобы не уходить в никуда, надо отыскать работу... Ничего подходящего себе подруги так пока и не нашли.

Завтрак распространял вокруг себя вкусные ароматы — такие густые, что хоть сейчас блюдо на кулинарную выставку... Даже не проглотив ещё ни кусочка, обе девушки непроизвольно сморщились. Продуктов, до тех пор, пока с полей не соберут нормальный урожай, не хватало. Распределяли всё строго по карточкам, причём изрядную часть рациона составляли переработанные по технологиям будущего какие-то водоросли. Искусственная еда содержала все необходимые белки, жиры и углеводы, хорошо усваивалась, замечательно пахла, даже имела вроде бы сносный вкус... И всё равно, стоило попитаться ей три-четыре дня, с первой же ложки оставляла во рту после себя привкус размоченного в воде картона.

Через несколько минут за стол к подругам сел Миша. Он себе дело уже нашёл: со смехом рассказал, что неожиданно пригодилось увлечение старыми карбюраторными машинами. Когда дома восстанавливал ржавую "копейку", все кроме отца крутили пальцем у виска... Теперь грамотные механики, знакомые с ремонтом карбюраторов, неожиданно оказались нарасхват. Но парень чувствовал ответственность за людей из своей бригады, поэтому, прежде чем уехать работать на машинно-тракторную станцию, решил до последнего помогать Наташе и Жене.

— Ну что, народ? Куда сегодня отправляемся?

— Пока на улицу не выгнали, — мрачно съязвила Женя.

Наташа такое настроение решительно пресекла:

— Пойдём в центр занятости. Крайний вариант, но всё же... Пока что предложат, а дальше всё равно будем искать.

— Я с вами, — Миша сказал с теми же интонациями, как и командовал на разборах завалов: возражений не потерплю. — Посмотрю... А если ерунду какую предложат, заодно поругаюсь. Знаю я канцелярских крыс. Хоть конец света, они не изменятся.

Наташа благодарно закивала. Сама она ругаться терпеть не могла, а Женя, на её взгляд, вообще не умела. Так что решительный Миша, если что-то пойдёт не так, обещал стать подарком судьбы.

Улица встретила грохотом и пылью: город превратился в одну большую стройку. Ближняя к реке полоса земли, куда доставала артиллерия с левого берега, полностью опустела. Судя по ямам и нескольким готовым сооружениям, там теперь расположатся или какие-то оборонительные сооружения, или то оборудование городского хозяйства, которое нельзя убрать от реки. Например, насосные станции. Но всё запрячут под толстый слой молекулярного бетона — материал будущего не боялся попаданий снарядов. Несколько минут друзья даже постояли и посмотрели, как монтируют очередную секцию трубы-перехода. В широкую траншею установили опалубку, внутрь которой подъехавшая машина принялась нагнетать раствор, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. Когда всё засохнет, получится каменная труба серо-сизого оттенка.

На чужую работу можно смотреть бесконечно, так что Наташа принялась друзей торопить: "Хватит, пошли уже". Через полчаса все трое оказались возле здания службы занятости. Добрались бы и быстрее, но оказалось, что знакомую дорогу перегородила свежая стройка жилого дома, и пришлось делать огромный крюк в обход. Солнце же припекало вовсю, так что к ещё советских времён кубу-пятиэтажке "типового административного проекта" все добрались тяжело дыша. Передохнуть не дала опять Наташа, решительно зашагав по ступеням крыльца.

Внутри на первый взгляд время будто не имело власти. Закуток вахтёра, крашенные краской стены, советская плитка и интерьеры. Но так казалось лишь поначалу. Вместо тётки за новеньким бронестеклом сидели двое в бронежилетах и с автоматами, сам же пост охраны был перекрыт наглухо: дверь на запоре, в стекле ни единой щёлочки. Друзья заозирались, в поисках кого бы спросить, куда им идти, когда Женя увидела большой плакат на стене: "Выбор специалиста". Под плакатом была вмонтирована панель с кнопками. Наташа показала пальцем в одну из надписей и прочитала:

— Специалист по вакансиям. Нам, думаю, туда.

И нажала на кнопку. Из щели внизу панели тут же выполз бумажный листочек с надписью "Каб. 107, 1 этаж".

В нужный кабинет ввалились тоже все втроём. Один стол пустовал, за вторым сидела немолодая тётка... Наташа сразу подумала, что таким вот чиновницам нипочём ни развал страны, ни конец света. Как сидела за своим столом, так будет сидеть и спрашивать бумажки. Всех отличий — раньше на столе была груда папок, а сейчас монитор и клавиатура. Словно прочитав мысли, женщина потребовала:

— Документы.

Получив пластиковые карты паспортов, бойко застучала по клавишам. Через пять минут вперила взгляд в Женю и неожиданно тепло сказала.

— Вы, девушка, по специальности медсестра?

Женя помялась и робко сказала:

— Ну, что-то вроде. В мединституте учусь... То есть училась.

— И лагерь "Прометей". Хорошая рекомендация. В общем, вам повезло. В основном вакансии у нас были по деревням, а буквально сегодня поступила заявка на медсестру в новой поликлинике в Верхнем городе. С комнатой в общежитии.

Женя открыла было рот, но друзья в голос уже ответили:

— Она согласна.

— Вот и хорошо. Теперь насчёт вас...

Тётка снова застучала по клавиатуре, потом подняла взгляд от монитора. Теперь в глазах понемногу перекатывались штормовые волны, а голос метнул пробную молнию.

— Вот они, голубчики. Где вас носило? Учебный год скоро, а они ещё здесь.

— В смысле? — растерялась Наташа.

— Что в смысле? Вы оба зачислены в университет на продолжение образования. Так что марш собирать вещи и на ближайшем междугороднем троллейбусе в Нижний город. Заберёте в сто второй направления и с ними подойдёте в отдел кадров университета. Девушка, ваше направление в поликлинику тоже будет в сто второй.

И, пока ступор не прошёл, женщина выпроводила всех троих в коридор.

Когда дверь захлопнулась, оторопь у Наташи закончилась. Со злобой, которой сама от себя не ожидала, девушка сказала:

— Ну, с Мишей всё понятно, я иного и не ожидала. Да не смущайся ты так, сам же все задания в "Прометей" без подсказок делал. А вот за меня я знаю, кого благодарить. Сволочь.

— Кого? — поинтересовалась Женя, ещё не решив: радоваться за подругу или расстраиваться, что они будут жить в разных городах.

— Не догадалась ещё? А кто с нами в одном купе ехал? Решил удружить по старому знакомству? Кстати, почему только мне? Ну, уж нет.

Без стука Наташа вломилась обратно в комнату.

— Так. Я с направлением не согласна.

Тётка равнодушно ответила:

— Не в моей компетенции. Жалобы заместителю директора, комната двести два по лестнице второй этаж сразу направо.

И вытолкала Наташу обратно в коридор. Девушка, не сказав друзьям ни слова, ринулась на второй этаж. В двести втором кабинете её встретила миловидная замдиректора года на три старше Наташи. Судя по всему из завтрашних, как называли всех, связанных с пришельцами из будущего. Выслушала претензии и категорично отрезала:

— Вы в списке адмирала Рота. Бывших прометеевцев он утверждал лично. И раз адмирал считает, что ваше место в университете — значит, там вы принесёте больше всего пользы.

Сказано было так, словно Наташу уличили в святотатстве... А ещё девушка вспомнила, как смотрели на Александра комендант и его свита в день катастрофы, и поняла, что спорить бесполезно. Как бы вообще не связали и не отвезли в университет.

Друзья хотели сначала помочь Жене, а уже потом ехать, но выяснилось, что междугородние троллейбусы ходят пока только утром и вечером. Так что если не хотят ночевать на улице, выезжать придётся через час... До университета Миша и Наташа добирались молча, каждый думал о своём. А ещё Наташа никак не могла отделаться от чувства, что предаёт Женю.

Нижний город во многом походил на Верхний город, разве что стройка здесь была развёрнута намного масштабней. Но три многоэтажки университетских корпусов и общежития уже были закончены, хотя внутри и стоял запах не до конца просохшей краски. Стоило переступить порог, как друзья непроизвольно замерли, у обоих задрожали колени. Вестибюль дышал прежней жизнью до катастрофы. Турникет и большие стенды с расписанием, во все стороны снуют преподаватели и студенты — их не перепутаешь ни с кем, пусть сейчас все и напоминают скорее рабочих-отделочников. Тащат во все стороны обои, краску, лестницы. Один из преподавателей, заметив ошарашенных новичков, привычно махнул рукой:

— Вам в отдел кадров, по лестнице на второй этаж. Там разберётесь.

И отправился дальше по своим делам. Наташа и Миша пошли в отдел кадров... Где новоиспечённую студентку ждал очередной сюрприз. Едва получив предписание, девушка-кадровик тут же выудила из стопки на столе ещё один документ, вручила Наташе вместе с пропуском-удостоверением студента и обрадованно затараторила:

— Здорово. Как раз только вчера на вас пришла персональная заявка из НИИ прикладной химии. На должность лаборанта в какую-то лабораторию. Я думала, где вас искать... А вы как раз приехали. Общежитие тоже от них. Только поторопитесь, иначе не успеете всё оформить сегодня и ночевать будете прямо там, в лаборатории.

Наташа открыла было рот попротестовать... И тут же закрыла, вспомнив реакцию в службе занятости. Молча забрала новый листок и отправилась сначала в отдел кадров НИИ, потом оформляться в общежитие, заселяться... А дальше в лабораторию. Знакомиться с начальством. Уйма событий за день так перегрузила мозг, что удивляться очередному неожиданному повороту судьбы уже не получалось.

Лаборатория, где должна была работать Наташа, состояла из нескольких боксов, примыкавших к центральной комнате. В первый момент девушке показалось, что никого нет. Потом из-за шкафа в углу раздался шум, и Наташа сообразила, что шкаф и два стеллажа рядом отгораживают небольшой закуток. Если не начальство, то хотя бы кто-то там есть, он и подскажет. Девушка решительно направилась вперёд, завернула за угол... И замерла, словно приросла к полу. В закутке расположился и пил чай Андрей Иннокентьевич Лоскутов. Явно специально для такого вот отдыха в закутке стояли холодильник, микроволновка, стол и три стула. Заметив гостью, академик помахал рукой:

— А, Наташенька. Быстро вас нашли. Присаживайтесь.

— Я, наверное, не вовремя... — залепетала девушка.

— Да нет, как раз вовремя, — благодушно ответил академик. — У нас остальные люди семейные, вот в связи с тем, что надо детей по школам и так далее определять, хором все ушли сегодня рано. А мне вот некуда, — вздохнул Лоскутов. — Так что ваша хорошая компания — это хорошо.

Наташа покраснела и с трудом выдавила из себя:

— Но я искала начальника лаборатории...

— А-а-а... — рассмеялся академик. — Тогда вы точно по адресу. Заодно поздравляю: мило краснеть вы по-прежнему не разучились. И вообще, будем считать, что это реализовалось моё вам приглашение работать вместе. Пусть и несколько, — он хмыкнул, — своеобразным способом. Я, кстати, когда лаборантку себе подбирал, сразу про вас и вспомнил. А вообще, соловья баснями не кормят, — он похлопал по стулу рядом. — Присаживайтесь, заодно перекусите. Знаю я наших кадровиков и остальное крапивное семя, они не меняются в любой стране и ситуации. Небось, пока бумаги оформили, всю кровь из вас выпили.

Наташа покраснела ещё больше и попыталась промямлить сама не понимая что: то ли отказ, то ли согласие. Академик понял её по-своему.

— Ну да, в химлаборатоии такие закутки отдыха устраивать немножко не положено. Но, — Лоскутов усмехнулся, — я решил воспользоваться служебным положением в личных целях. Сенатор я или нет? А самодурам из правительства правила нарушать можно. Так что присаживайтесь спокойно, никто ругаться не будет.

Наташа окончательно растерялась. Когда поняла, что будет работать под началом Андрея Иннокентьевича, то даже забыла, что его вдобавок пригласили сенатором: в число тех троих, которые в правительство шли от научно-промышленного комплекса. Несколько секунд стояла как столб, потом решила — снявши голову по волосам не плачут. А она и в самом деле проголодалась... Последним аргументом "за" оказалось лежавшее на столе печенье. Страшная сластёна, Наташа все последние недели страдала от того, что в бесплатный базовый продпаёк, в отличие от рациона спасателей, сахар и конфеты не входили. Поэтому всё-таки присела на ближайший стул и налила себе чаю.

Следующие три недели пролетели как одно мгновение, распорядок дня тоже выстроился почти сразу. До обеда в университете на занятиях, потом забежать в общежитие — оно располагалось недалеко от НИИ и имело неплохую столовую. А дальше на работу... Неожиданно получилось, что через раз девушка обедала с Лоскутовым, первую половину дня академик тоже либо читал лекции, либо пропадал по делам Сената. В жизни Андрей Иннокентьевич оказался весёлым добродушным дядькой, совсем непохожим на то воплощением чистой науки, каким его Наташа представляла раньше. Молодость Лоскутов провёл в таёжных экспедициях, да и в зрелом возрасте не оставил привычки ездить и по России, и по миру. Любил рассказывать байки или разные забавные истории, которые с ним приключались. Впрочем, стоило ему переступить порог лаборатории и начать работу, академик мгновенно менялся. Становился неудержимым, беспощадным и к себе, и к подчинённым. А ещё у него обнаружилась привычка засиживаться допоздна... Как признавался Наташе сам академик, после катастрофы в нем постоянно боролись два чувства: растерянность от того, сколько его опыта и навыков оказались устаревшими и неверными — и безудержная жажда познания, шанс повторить подвиг Ньютона. Великий учёный за одну жизнь из разрозненных фрагментов сотворил теорию физики, а они то же самое могут сделать для химии. Ведь большинство информации, которую по разным наукам принесли из будущего, носило прикладной характер. Теоретические же лакуны предстояло заполнить университету и группе профильных НИИ. Наташа, которая в лаборатории оказалась единственная, кроме начальника, не семейная, тоже взяла привычку засиживаться допоздна, помогая в работе. И довольно скоро с восторгом и удивлением обнаружила, что они с Андреем Иннокентьевичем не только сошлись, но и почти сдружились.

Ещё одно новшество, которое принесли с собой гости из будущего, и которое Наташа быстро оценила — глобальная информационная сеть, охватившая весь правый берег. Центральный компьютер уцелел, изготовление простеньких мониторов и напоминающих клавиатуру терминалов сложности тоже не составляло. Так что электронная связь оказалась доступна любому. Неожиданно получилось, что и с Женей, и со многими знакомыми по "Прометею" Наташа можно сказать и не расставалась. Хотя бы раз в день можно было отправить письмо на личный е-мейл, а вечером или следующим утром прочитать ответ... Настолько привыкла именно к такому способу общения, что когда утром среды Женя сообщила "в пятницу приеду в гости", Наташу на несколько секунд даже охватила растерянность. Впрочем, она тут же взяла себя в руки, быстро просмотрела своё расписание и прикинула, что последнюю лекцию в университете можно договориться отсидеть в другой день. Тогда получится встретить подругу прямо на вокзале.

Междугородний троллейбус прибыл точно по расписанию и вызвал у Наташи непроизвольную улыбку. Никак она не могла привыкнуть, что взяли самые обычные городские троллейбусы, переделали кресла, чтобы удобно было ехать даже несколько часов, и пустили везде вместо автобусов. Впрочем, рассуждения сразу же были задвинуты поглубже, так как в толпе приехавших показалась светлая голова Жени.

Подруги обнялись, и Наташа тут же повела Женю за собой, на ходу вывалив кучу вопросов и информации.

— Ты молодец, что сообразила приехать. А я, хрюшка такая, совсем забегалась и сама не сообразила. Ты надолго? И, смотрю, причёску сменила. Раньше тебя коротко стричься даже мама не могла заставить.

Женя развела руками, чуть не задев сумкой какого-то мужчину:

— Работа теперь такая. Длинные волосы под шапку не уберёшь, а тётка-врач, к которой меня прикрепили, очень строгая, — девушка вздохнула. — Но хорошая, знает столько... В общем, мне все говорят, что повезло. Года два-три при ней, и сама смогу попробовать сдать экзамены на терапевта.

Наташа рассмеялась.

— Три года прожить ещё надо.

Женя заулыбалась в ответ:

— Это точно. У меня первые две недели голова пухла. И что должна делать ещё не понимаю, и по ночам списки лекарств зубрила. Тут завтрашние с собой столько нового принесли.

Наташа закивала:

— Ага. У меня начлаб про то же говорит. Хорошо, мол, физикам и математикам. У них из будущего светило науки прибыло, всё подробно расскажет и покажет. А нам, бедным, додумывай самостоятельно. Но ты не сказала. Надолго?

— На три дня подряд. Специально выходные копила.

— Здорово. Тогда давай ко мне, сполоснёшься с дороги. И пообедаешь, у нас в общаге столовая хорошая и недорогая. А потом или посидишь до вечера, или погуляешь, пока я на работе. Ключ я тебе сделала и в список на вахте внесла.

Оказавшись дома у подруги, Женя удивлённо присвистнула. Наташа жила в отдельной однокомнатной гостинке, даже с собственным душем и небольшой нишей под кухню.

— Обалдеть. Вот честное слово обалдеть. У меня комната вполовину меньше твоей и удобства общие на этаже. И то считается — хорошо живу, одна, без соседей.

Наташа смущённо покраснела, хотя её вины тут не было совсем.

— Дом строили для сотрудников НИИ.

Женя показала язык:

— А кто-то ещё ругаться ходил, помнишь? "Не хочу быть студенткой", — передразнила она. — Всё, буду к тебе приезжать каждые выходные. А теперь я в душ и буду окончательно счастливым человеком.

Пять минут спустя из ванной донеслись восторженные вздохи Жени пополам с комментариями, как это здорово, когда моешься один, и никто тебя при этом не торопит. А Наташа опять остро почувствовала свою вину перед подругой. Ведь в том, что ей так повезло, не было ни капли собственных заслуг.

В столовую пришлось мчаться бегом. Слишком уж долго Женя плескалась, и теперь Наташа рисковала опоздать на работу. Когда девушки уже заканчивали обед, к их столику неожиданно подсел Лоскутов.

— Добрый день, Наташенька. И вам добрый день, Евгения.

— Добрый день, Андрей Иннокентьевич, — машинально ответила Наташа.

Женя, наоборот, удивлённо застыла.

— Откуда вы меня знаете? Ой, то есть тоже здравствуйте.

Лоскутов добродушно улыбнулся.

— Профессиональная память преподавателя, и никаких секретов. Вы ведь тоже из "Прометея"?

Женя закивала.

— Ну а я в вашей секции пару раз вёл занятия, вот список студентов в памяти и остался. Я так понял, вы к Наташе приехали?

— Д-да, — всё ещё немного удивлённая, подтвердила Женя.

— Вот и ладно. Тогда у вас, Наташенька, на сегодня в лаборатории выходной.

— Но как же... — начала было девушка.

Начальник мягко её остановил.

— Не переживайте вы так, не погибнет ваш синтез. Не зря же вы в него столько труда вложили. Проследим и если что — вынем из термостата. Нам и самим интересно, что там получится. Но, — Лоскутов шутливо погрозил пальцем, — химия-химией и работа-работой, а друзей забывать нельзя. Так что воспользуюсь правами начальника и дам выходной. Устройте подруге экскурсию по городу.

Когда девушки уже вышли из общежития и отошли не меньше квартала, Женя поинтересовалась.

— А я его, кажется, тоже помню. Это же тот академик, по которому ты вздыхала.

— Ну да, мой начальник. Начальник лаборатории нашей. Андрей Иннокентьевич Лоскутов.

— Сенатор? — округлились глаза подруги, когда она услышала фамилию. — Если я правильно помню, он же сенатор. И простой начлаб?

— А что такого? — пожала плечами Наташа. — Андрей Иннокентьевич в первую очередь великий, не побоюсь сказать, учёный. Административки ему и в Сенате хватает. Если он станет ещё и директором нашего НИИ, на науку у него не будет времени. А наука его интересует куда больше.

Женя не ответила, хотя на языке у неё явно крутился ещё вопрос. Вместо этого потребовала и в самом деле устроить ей экскурсию по городу. Посмотреть было на что, после катастрофы город рос как на дрожжах. Если Верхний город, как сравнивала Женя, уже закончил переделку — из-за близости Мёртвого города сильно расширяться пока не было возможностей, то Нижний город начал медленную, но верную дорогу по превращению в столицу колонии и будущий мегаполис. Здания университета, новенькие высотки для рабочих. Множество готовых и строящихся корпусов. Ззаводскую часть города планировали в ближайшие полгода сомкнуть с уже существующей промзоной завтрашних. А ещё парки, больницы, школы, из которых как раз шумной гурьбой на улицы высыпали закончившие занятия дети. Гулять вдвоём оказалось неожиданно замечательно. Словно и не случилось ничего, а подруги просто поехали туристками в соседний город...

Уже под вечер, когда возвращались домой, Женя всё-таки решилась задать вопрос, который не спросила днём.

— А... А его ты видела? Сенат вроде же здесь находится?

Наташа хмыкнула.

— Кого? Александра? Скажешь тоже. Кто он и кто мы с тобой. Нет, конечно.

— И даже к тебе он ни разу не заходил? Вроде в поезде вы так хорошо общались и друг на друга посматривали.

— Опять ты со своими глупостями, — слова прозвучали неожиданно резко. Причём Наташа не могла понять, почему слова подруги её задели. Девушка демонстративно сложила руки на груди и даже смотреть начала в другую сторону. — Повторю: кто он и кто я? Недоучившаяся студентка и второй человек в Сенате. Подозреваю, что та девушка в отделе кадров была права. Меня просто внесли в список по просьбе Андрея Иннокентьевича, он сам мне говорил, что ему понадобилась знакомая лаборантка. Так что давай закрыли тему.

Про вопрос подруги Наташа вспомнила где-то через неделю. Они тогда с Лоскутовым как обычно задержались с обсуждением результатов последнего опыта. Точнее, Наташа выступала в роли своеобразного "доктора Ватсона". Академик размышлял и чертил на доске мелом формулы — маркеров и интерактивных досок в рассуждениях Лоскутов не признавал, а Наташа поддакивала и слушала. Лишь время от времени комментировала мысль и осторожно вставляла свои соображения, замечания и вопросы. Наконец идея оформилась окончательно, Лоскутов внимательно перенёс итоги в лабораторный журнал. После чего заулыбался, аж заиграли ямочки на щеках.

— Мы с вами молодцы. А теперь предлагаю пить чай и расходиться.

В это время в дверь раздался осторожный стук. В тишине давно замершего НИИ особенно громкий. Наташа удивлённо подняла бровь: кого это там принесло? Андрей Иннокентьевич наоборот довольно забасил:

— А, вы как раз удачно. Мы тут чай собрались пить. Заходите.

Дверь лаборатории открылась, легонько хлопнула об стену, и Наташа обмерла, аж дыхание перехватило. На пороге стоял Александр. Только сейчас в нём не было ничего от того властного и сурового адмирала, каким она его видела последний раз в "Прометее". Обычный парень, лет на пять — шесть старше самой Наташи.

— Чай — это хорошо.

Александр уверенно прошёл в закуток к столу и положил сумку на стул. Достал оттуда с десяток листов с карандашными набросками. Наташа присмотрелась — там были необычные, неземные пейзажи со странными животными. Похожие на гигантские морковку и салат деревья — для масштаба рядом стоял человек. На других листах ветвистые кусты отбрасывали сразу две тени, а вдалеке бежал самый настоящий динозавр.

— Не ахти, но рисовальщик из меня так себе. Как мог по памяти изобразил.

— Спасибо, именно то, что нужно, — поблагодарил Лоскутов.

Наташа с сомнением посмотрела на гостя. Что за странное самоуничижение? На её взгляд, рисунки были великолепны. Александр перехватил взгляд девушки и негромко рассмеялся:

— Наташа, ну что вы, в самом деле. Просто вопрос долгой практики. Сначала в детстве, потом в училище. Выдрессировать можно кого угодно. Но до настоящего художника мне далеко, ни чувства композиции, ни всего остального. Так, механически зазубренные правила. И вообще, налейте мне лучше чаю. С бутербродами. А вам вот это, — он достал из сумки коробку с конфетами. — Я, честно говоря, равнодушен к ним. Но раз в продовольственном наборе их класть положено... Не выбрасывать же? Так что присаживайтесь.

Наташа замерла, не зная, что делать. С одной стороны она, наверное, будет мешать. С другой, сегодняшний Александр был совсем не страшный, по манере общения лет тридцать — не больше. Наверное, с ним будет интересно, совсем как в поезде. И главное: конфеты. Положенные по норме сладости девушка съела в первую же неделю. Теперь завтракала, обедала и ужинала даже без сахара и от этого страшно страдала . Именно конфеты и стали последней крупинкой, перевесившей в пользу остаться. Так что Наташа решительно достала третью чашку и принялась разливать чай.

— Спасибо, — Александр взял чашку из рук девушки. — Приятно посидеть в компании умных и приятных людей. А если умный человек — хорошенькая девушка, беседовать приятно вдвойне.

Наташа покраснела, но отступать было поздно.

Они просидели ещё часа полтора, приятно общаясь о самых разных вещах. Потом Александр со вздохом попрощался — дела не ждут, хотя и уже поздно. Наташа осталась прибираться. Лоскутов тоже задержался, в такое позднее время лабораторию обязан был запирать и запечатывать только начальник лично. Когда дверь закрылась, а шаги в коридоре стихли, академик негромко сказал:

— Хотите, Наташенька, я угадаю ваши мысли? "Александр оказывается не такой уж и суровый". Я прав?

Девушка подняла на него удивлённый взгляд, и Лоскутов продолжил.

— Не обманывайтесь. Александр хотел показаться именно таким, как сейчас, и он блестяще умеет производить нужное впечатление.

Несколько секунд Лоскутов любовался, глядя как девушка закипает от гнева на обман: ноздри расширены, глаза горят, губы дрожат. Затем по отечески, но всё равно тоном наставника добавил.

— Вы зря сейчас сердитесь, Наташенька. Вас никто не обманывал. Секрет Александра в том, что он всегда искренен, просто умеет показывать в нужный момент лишь часть настоящего себя. В нём есть всё: и тот мальчик, который ехал в поезде, а потом учился в лагере. И сегодняшний повидавший жизнь, но сохранивший задор молодости мужчина. И адмирал, по одному слову которого люди с восторгом пойдут на риск и на смерть. Вот только это всего лишь кусочки... Сумеете ли вы, Наташа, увидеть его целиком? Подумайте. А я подожду в коридоре.

И оставив растерянную девушку одну, Лоскутов вышел.

Глава 8. Заботы дня сегодняшнего

Неплотно прикрытая форточка хлопнула, в кабинет ворвались шорох дождя и стук капель по карнизу. Белозёров бросил взгляд на часы и машинально отметил: лить будет ещё полчаса. Потом только слегка поморосит около девяти вечера, и на два дня о зонтике можно забыть. Всё как обычно... Поймав себя на последней мысли, Сергей Матвеевич усмехнулся. Три месяца прошло, а все уже привыкли к тому, что мир теперь ограничен стенами гиперсферы, погода работает "как часы", а потом область переместится на иную планету. Даже новость о том, что рядом, оказывается, живут пришельцы из будущего, восприняли почти равнодушно. Отнеслись как ещё одному народу — мол, жили вместе русские, татары, башкиры, таджики и дагестанцы, а теперь добавились ещё пятьдесят тысяч "завтрашних". В школах установили изучение двух государственных языков — русского и имперского койна. Ведь, кроме говоривших на имперском наречии Старшей и Младшей смен, большая часть технической документации вынуждено оказалась написана на койне. И всё. Причём, почему выходцев из звёздной Империи назвали именно "завтрашними", Белозёров так и не понял. Нет, можно, конечно, запросить отдел аналитики, социологов, психологов общественного сознания, получить кучу графиков и отчётов — но не хотелось. После катастрофы в жизни Сергея Матвеевича и так осталось слишком мало тайн, которые не требовалось разгадывать немедленно. Можно спокойно, когда выдаётся спокойная минутка, раз за разом обдумать и попытаться найти ответ самостоятельно. Вот, например, почему они заперты Барьером, а вода в реке всё равно течёт? Или почему все деревни сохранили своё названия, а города — нет? То, что бывшая столица-мегаполис стала Мёртвым городом ещё понятно. Но вот почему Новоульяновск и Сенгилей теперь Верхний город и Нижний город? Потому что...

Голос секретаря по селектору оборвал нить размышлений.

— Господин председатель. К вам сенаторы Рот и Лоскутов. Приглашённых специалистов вызывать сразу за ними?

— Специалистов через пятнадцать минут.

Белозёров вздохнул: вот к этому он, наверное, никогда не привыкнет. С тем, что нужно организовывать нормальную постоянную администрацию, он согласился сразу. Как согласился взять за основу структуру власти в звёздных колониях: девять сенаторов, из них трое пожизненных, остальные сроками по шесть лет — половина прямым голосование, половина из директоров заводов или академиков... Того, что одним из пожизненных сенаторов, а впридачу и главой правительства станет именно он, Сергей Матвеевич не ожидал совершенно. Умом принял объяснения, что и местные, и завтрашние согласятся на пост председателя Сената только с его кандидатурой. Но вот душой принять не получалось до сих пор.

Первым в кабинет вошёл академик Лоскутов. За ним адмирал Рот, и генерал невольно напрягся. Тут же постарался себя одёрнуть, ведь причин для такого отношения никаких. Александр замечательный коллега, умный, тактичный. Он даже наедине подчёркнуто относился к председателю как к старшему по званию. Но вот внешность!.. Никак не получалось принять, что на самом деле этому пареньку не двадцать лет, а почти две сотни. И что при желании он легко подавит своей волей любого. Взять хотя бы случай на прошлой неделе...

В тот день они с Александром обсуждали план будущей реформы армии. На новой планете она должна была в первую очередь стать щитом колонии от враждебной природы. В это время сквозь заслон секретаря и референтов прорвался раввин крупнейшей синагоги области. Игнорировав сидящего рядом с председателем Сената "помощника", раввин с жаром обрушил на хозяина кабинета поток обвинений в гонениях и дискриминации "многострадального еврейского народа". Словесная атака на растерявшегося Белозёрова шла минут десять, пока Рот вдруг не произнёс:

— Достаточно.

Сказано было так, что вздрогнул даже генерал. Александра словно в один миг окутала давящая аура власти. Раввин от неожиданного превращения пригнулся и непроизвольно сделал шаг назад.

— Если сформулировать ваши претензии по существу — вы хотите денег, — говорил адмирал негромко, но каждое слово почему-то казалось громовым звоном. — Хорошо. Перед этим объясните мне, на каком основании. Вы приводите в качестве аргумента мечети и церкви. Но после катастрофы они сразу же добровольно взяли на себя работу детских садов, помощь школам и оставшимся без родных пожилым людям и сиротам. Естественно, сразу стало понятно, что одних взносов и пожертвований на такое не хватит, поэтому Сенат взял их полное содержание на себя. Насколько мне известно, ваше объединение синагог ни в одной из общественных и социальных программ не участвует. Так на что же вы претендуете?

— Вы антисемит! Как представитель...

— Я ещё не закончил, — от брошенного взгляда и почти физического ощущения толчка невидимой рукой, раввин сделал ещё один шаг назад к двери. — Представитель, извините, кого? Ваша община насчитывает двести десять человек, объединение общин — около тысячи. Что составляет примерно два или три процента всех евреев на нашей территории. Так на каком основании вы пытаетесь говорить за весь народ? Никто не запрещает вам собираться за свой счёт. Но к нам прошу обращаться, только когда вы начнёте заниматься чем-то полезным. А сейчас вы, кажется, собирались уходить? Не смею вас задерживать.

Впрочем, в этот раз сюрпризов быть не должно. Явно постарались гримёры, сегодня Александру меньше двадцати пяти не дашь. Гости тоже знают, кто их будет ждать. За оставшееся до начала совещания время Белозёров постарался освежить в памяти детали заседания Сената, на котором Лоскутов и предложил специалистов по металлургии. В тот день генерал в обсуждении не участвовал, голова была занята последними стычками в Мёртвом городе. Он и в Сенат тогда приехал исключительно потому, что для утверждения некоторых постановлений согласно регламенту требовалось его присутствие. Но сейчас тренированная память легко восстановила подробности. Речь шла о том, что на новой планете их вынесет на такую же равнину, и поблизости вряд ли будут подходящие залежи железной руды. Стоит заранее подготовиться, развернуть переработку лома чёрного и цветного металлов из Мёртвого города и старых городских свалок. Постараться восстановить технологию промышленного производства булатов. В тридцатые годы её сдали в архив, выплавлять обычную сталь было намного дешевле. Сейчас, при острой нехватке сырья, возможность снизить в несколько раз расход металла при сохранении прочности стало важнее стоимости. Организовать сначала пробное производство, а потом и завод должны будут сегодняшние гости.

Дверь с лёгким скрипом отворилась. В комнату зашли худощавый старик около шестидесяти и лет на десять помладше мускулистый обладатель чёрной гривы — про таких говорят косая сажень в плечах.

— Лев Давидович, профессор кафедры материаловедения, — представился первый.

Заметил, как взгляд Белозёрова зацепился после имени за характерные черты лица, усмехнулся:

— Если вы немножко антисемит, можете быть спокойны. Русак чистейших кровей. За отчество спасибо дедушке, царствие ему небесное. А за внешность — прабабушке, которую прадед привёз из "болгарского похода". А еврей у нас вот он. Кстати, самый что ни на есть настоящий. Его даже в Израиль звали, как-никак один из лучших кузнецов и мастеров по металлу в России. И вот представьте себе — отказался.

Видно было, что представление разыгрывалось не в первый раз, и Лев Давидович наслаждался смущением сенаторов, так привычно попавшихся на штамп. Его коллега радости, напротив, не испытывал. Богатырь бросил на товарища укоризненный взгляд и загудел басом:

— Сразу. Чтобы не было больше вопросов и разговоров. Почему не уехал, хотя звали. Потому что моя Родина — здесь. Мой дед принёс с войны орден Красной звезды и осколок из-под Витебска, когда их полк прикрывал эвакуацию. Мой отец оставил в белорусских лесах два пальца и старшего брата, когда они взрывали немецкий эшелон. Мать чудом уцелела под Киевом, маленькую девочку одна семья выдала за свою погибшую дочь... Да все они проклянут меня, если я покину землю, которую они оплатили кровью, и сбегу к падальщикам, готовым продавать своих покойников за деньги.

Тут же вмешался Рот:

— Господа, я прошу прощения. Но вам не кажется, что в наших нынешних условиях этот разговор уже не имеет смысла? Предлагаю перейти к более насущным задачам.

После чего разложил на столе принесённые с собой бумаги и начал объяснять гостям, для чего именно сенату понадобились столь необычные специалисты.

Глава 9. Призрак другого берега

Письмо на электронной почте Наташа обнаружила, когда забежала домой после учёбы пообедать и переодеться. Ждала сообщения от Жени, как у неё с графиком дежурств и когда она планирует приехать — чтобы попробовать совместить выходные... Вместо этого на экране мигала иконка официального уведомления. Внутри странный текст: "Просим вас завтра прибыть к 11 часам к вашему родственнику в центральную больницу Верхнего города". И ниже электронная виза деканата, что у них возражений нет. Несколько секунд Наташа хлопала глазами от растерянности: никакой родни в этих краях у неё не было. Но письмо всё равно пропадать не собиралось.

Когда девушка приехала в лабораторию, Лоскутов уже был там. Сразу же поинтересовался:

— Наташенька, я тут письмо видел. А у вас разве в Ульяновске были родственники?

Наташа пожала плечами.

— Сама не понимаю. Я в Ульяновск первый раз в "Прометей" приехала. А дальняя родня, которая есть — вся под Смоленском. Дедушка в тридцатых из деревни оттуда уехал.

Лоскутов задумчиво постучал ногтем по стеклянной мензурке на столе перед собой.

— Непонятно, конечно. Но вы, Наташенька, всё равно езжайте. Я подпишу вам командировку на завтра.

Девушка закивала, потом добавила:

— Заодно, чтобы не просто так мотаться, давайте, если быстро управлюсь, на металлургический комбинат забегу. Потороплю с нашим заказом. А то все сроки скоро истекают, от них ни ответа ни привета.

Лоскутов согласился.

— Вы совершенно правы. Бумага бумагой, но если подтолкнуть лично, выходит и быстрее, и надёжнее.

Ровно за пять минут до назначенного времени Наташа вошла в холл больницы. И с удивлением обнаружила Женю, стоявшую возле стойки регистратуры. Подруга замахала руками, а как только Наташа подошла поближе, затараторила.

— Ната, приветище. Что, тоже непонятно откуда нашёлся странный родственник, и пригласили заглянуть?

— В смысле странный?

Женя немедленно принялась объяснять, попутно загибая пальцы.

— Смотри. Ты приехала, а мне не сказала, значит, тебя выдернули неожиданно и ненадолго. Это раз. Ты стоишь здесь. Это два. Мне пришло письмо, и тебе пришло письмо насчёт родственника, иначе с какого перепугу ты стоишь сейчас и здесь? Это три. Ну и последнее. Что за родственник тебе и мне, а мы с тобой не родня? Так что только странный родственник.

Наташа в ответ рассмеялась.

— Шерлок Холмс ты наш. Тогда пошли разбираться.

В регистратуре подруг сразу же направили к одному из врачей, назвали кабинет... Поплутать девушкам пришлось изрядно. Здание после катастрофы перестраивали и расширяли, так что внутри образовался настоящий лабиринт. За дверью кабинета обнаружилась небольшая комната. Хозяин сдвинул монитор в угол стола, и оказался плохо выбритым мужчиной лет сорока, в белом халате с бейджем. Показал жестом на два стула, уже приготовленные возле стола со стороны посетителей.

— Наталия? Евгения?

— Да. Это вы нас вызывали?

— Присаживайтесь, пожалуйста.

— Меня зовут доктор...

Дальше прозвучало имя, на слух непривычное, что-то среднеазиатское... Наташа тут же постаралась прочитать имя на бейдже, не смогла... Хотела переспросить, потом махнула рукой: обращаться пока можно и на "вы", а если понадобится, заново уточнить в регистратуре.

Как только подруги уселись, доктор повернул монитор экраном к гостьям и начал объяснять.

— Неделю назад один из патрулей в Мёртвом городе столкнулся с группой бандитов с левого берега. Военным удалось отбить девушку, примерно вашего возраста. К сожалению, пострадавшая поступила к нам в состоянии шока, даже не смогла вспомнить своё имя. Зато она назвала вас двоих.

Врач щёлкнул мышкой, и на экране монитора запустилась трансляция с видеокамеры. Больничная палата с голыми стенами и кроватью, привинченной к полу. Наташе сразу на память пришёл просмотренный когда-то фильм о самоубийцах: комната, где ничего нельзя ни сдвинуть, ни отломить кусок, ни оторвать. На краю кровати неподвижно сидела и безучастно смотрела в окно на больничный сад одетая в пижаму худенькая девушка с коротко стрижеными тёмными волосами. Наташе она показалась смутно знакомой, зато Женя узнала сразу.

— Не может быть! Это же Дина. Она была с нами в "Прометее", как и я в секции медицины. А потом уехала на левый берег.

Врач закивал.

— Большое спасибо. Теперь мы хотя бы можем её идентифицировать.

Женя виновато отвела глаза в сторону, стараясь не встречаться с подругой взглядом. Ведь если бы не Наташина твёрдость и здравомыслие, они запросто могли оказаться на месте Дины. Наташа наоборот пристально посмотрела на врача и ткнула пальцем в монитор.

— Это ведь не всё. Вы могли просто показать нам фотографию. Узнали бы имя, потом в базе отыскали бы остальное. Вместо этого вытащили нас сюда. Зачем?

Врач провёл ладонью по щеке, затем в задумчивости почесал костяшками пальцев уже начавшую отрастать щетину усов. Потом неторопливо, демонстративно чётко и старательно выговаривая каждую фразу, принялся говорить:

— Физически пациентка весьма в неплохом состоянии. Особенно если вспомнить, откуда она к нам попала.

Женя вздрогнула, зябко повела плечами и непроизвольно пододвинулась поближе к подруге.

— Никаких внутренних травм или глубоких шрамов. Все косметические следы и мелкие травмы поддаются простой медикаментозной терапии. Фармацевтика завтрашних творит чудеса.

Наташа не удержалась и улыбнулась краешком рта: вспомнила рассказ Жени, как та по ночам зубрила списки новых лекарств, а потом украдкой зевала на работе. Но споткнувшись об осуждающий взгляд врача, виновато посмотрела и старательно изобразила внимание.

— Так вот, повторюсь. Физически пациентка почти здорова. Месяц — два, и никаких следов пребывания в плену не останется. Однако из памяти несколько месяцев жизни просто так не вычеркнуть.

Врач пошевелил мышкой, отключил трансляцию и повернул монитор обратно к себе.

— Специалист из Корпуса психологов дал прогноз. Если пустить выздоровление на самотёк, пациентка вскоре окончательно замкнётся в себе, потом перестанет реагировать на внешние раздражители. Впадёт в катонию. Это психопатологический синдром, включающий в себя двигательные расстройства и ряд других нарушений. Есть и другой... Вариант. Под воздействием специальных препаратов она выговорится обо всём, что её гнетёт, а потом... Эти же лекарства помогут не то чтобы совсем забыть, но воспоминания поблекнут и сотрутся. Примерно как от давно прочитанной книги или фильма.

Наташа переглянулась с Женей и уточнила.

— То есть мы нужны в качестве слушателей?

— Да. Если выдержите. Говорить пациентка будет только с теми, кому доверяет. То есть с вами. Добиваться же нужной степени доверия кому-то из врачей — нет времени. До начала распада личности остались даже не недели, а дни. И тогда лечить будет намного сложнее.

Подруги ещё раз переглянулись, обменялись кивками. Женя ответила за обеих:

— Мы согласны.

Разговор врач предложил вести в больничном парке. Приятная атмосфера, свежий воздух, есть где походить. И никто даже случайно не помешает. Через полчаса все трое неторопливо вышагивали по свежебетонированной дорожке. Поначалу Дина хмуро молчала, опустив взгляд в землю. Словно боялась лишний раз посмотреть на остальных. Иногда ненадолго замирала, сжимая ткань больничной пижамы. Но постепенно лекарства начали действовать. Походка стала легче, непринуждённее, лицо расслабилось. Дина подняла взгляд.

— Девочки, привет. Давно не виделись.

— С самого "Прометея", — осторожно поддакнула Наташа.

— Не, мы потом ещё на расчистку ездили, помните? А потом мы с Казимиром махнули, а вы остались.

Женя кивнула, боясь спугнуть больную. Но Дину уже тянуло говорить, не останавливаясь.

— Мы когда приехали, там первые несколько дней неразбериха была. А потом этот знакомый, на которого Казимир надеялся, нас всех Графу продал. Меня только себе оставил. Но вы не подумайте, у него, наверное, выбора не было. И вообще, он хороший был. Только иногда перед сексом ремнём меня порол, его это заводило. Но так хороший был.

Наташа непроизвольно сжала кулак. Это что же такого случилось с Диной потом, что человек, который её "всего лишь" бил и насиловал — хороший?

— Жалко, он меня потом в карты проиграл. Но следующий хозяин тоже ничего попался, только слишком любил анальный секс, поначалу болело. Не, не подумайте, привыкаешь быстро...

Пока шёл рассказ, Наташа еле сдерживалась. Первый раз в жизни хотелось своими руками убивать негодяев, которые позволяли себе такое. Не раздумывая, без суда. Женя, наоборот, не показывала даже тени негативных эмоций. Наоборот — всё время шутила, поддакивала на те моменты из жизни на левом берегу, которые Дине казались забавными... и за которые Графа и его подручных хотелось повесить несколько раз. И лишь когда больная вернулась в палату и, как радостно сообщил врач, первый раз смогла заснуть без снотворного, Женю прорвало. Она села на первый попавшийся стул и заревела.

— Сволочи, какие они сволочи. Как они могли так...

Наташа попыталась было её успокоить.

— Женя, ну не надо. Ты же не должна это слушать, хочешь, в следующий раз я приеду одна.

Женя мгновенно прекратила истерику, посмотрела на подругу красными, опухшими от слёз глазами и негромко ответила.

— Это ты, если хочешь, можешь не приходить. А я — обязана. Я врач, а Дина сейчас мой пациент.

Следующий месяц раз в пять-шесть дней подруги приходили в центральный госпиталь Верхнего города. Теперь Наташа могла рассказать, откуда взялся каждый шрам, перечислить наизусть все унижения, на которые Дине приходилось идти день за днём — лишь бы оставаться личной рабыней-игрушкой начальства, а не отправиться в публичный дом для солдат. Весь ужас, который длился до тех пор, когда последний владелец девушки, кто-то из окружения Графа, наширявшись, не решил "как в кино" устроить охоту на человека. А для этого отвёз жертву в Мёртвый город... Где "охотники" на свою беду и встретились с военными. Судьба остальных "прометеевцев", после катастрофы уехавших на левый берег осталась неизвестной. Подруги до сих пор надеялись, что все живы — а изуродованные тела Казимира и ещё нескольких парней и девушек, которые на глазах у Дины закапывали в общую могилу, принадлежат кому-то другому. И каждый раз, когда отдавшая ещё одну часть своего груза Дина счастливо засыпала, до боли хотелось убивать нелюдь с левого берега.

Сегодня вместо лаборатории Наташа тоже должна была ехать в Верхний город. Как назло, в университете пришлось задержаться, поэтому, даже пожертвовав обедом, на нужный междугородний троллейбус получалось успевать впритык и бегом.

Небо внезапно замерцало, а потом наступила кромешная тьма, хотя на часах было всего начало третьего. Точь в точь как в день катастрофы, только без землетрясений и разрушительных последствий. И хотя уже через минуту всё стало "как положено", да и за последние полгода случалось подобное регулярно, примерно раз в три недели, Наташа испуганно замерла. Вжалась в стену ближайшего дома. Привыкнуть к затемнениям она так и не смогла, каждый раз переживая приступ клаустрофобии и безудержной паники. Ей казалось, что улица сжимается, а стены домов сдвигаются и готовы её раздавить. Хорошо, если Наташа в этот момент оказывалась дома или в лаборатории. На улице ужас захлёстывал с головой. Умом девушка понимала, что ничего страшного не случится, но каждый раз воспоминания и страх накатывали так, словно катастрофа произошла заново. Сегодня же паника накатила особенно сильно, даже пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

Из липкого кошмара Наташу вырвал голос: "Девушка! С вами всё в порядке? Может, нужна помощь?" Очнувшись, она увидела рядом парня в военной форме. Судя по шеврону на рукаве "секира на красном поле щита" — из патрульной службы... И сразу вспомнила про Александра. Наверное, потому что он тоже военный. Наташа покраснела, солдат принял заалевшие щёки на свой счёт, расправил плечи и снова начал предлагать помощь, даже до дома проводить "вдруг вам снова плохо станет". Еле удалось отказаться, но на всякий случай девушка поспешила прочь.

Только вот мысли про Александра так просто уходить не захотели. После того дня, когда адмирал заглянул с рисунками, Рот стал по вечерам частым гостем в их лаборатории. Заходил "вне работы пообщаться с умным человеком, для которого он не начальник". Поначалу девушка пыталась под благовидным предлогом сбегать, но Лоскутов и Александр каждый раз требовали, чтобы она осталась. Александр заодно посмеивался, что Наташа хороший повод для визита. Сенаторы, за исключением Белозёрова, публичными людьми не были, и в лицо адмирала в НИИ никто не знал... А так все местные сплетницы единодушно решат, что если молодой человек ходит к хорошенькой девушке, то всё просто и понятно. Весь оставшийся вечер оба сенатора любовались её пунцовым лицом. Почти примиряло с посиделками только то, что Александр каждый раз таскал с собой конфеты — мол, равнодушен к сладкому ещё с детства. После недолгих терзаний Наташа решила, что ради конфет можно и потерпеть вечер рядом с Александром. Тем более что адмирал и Лоскутов всегда разговаривали на очень интересные темы.

За раздумьями девушка незаметно для себя почти дошла до остановки междугородного троллейбуса... И остановилась: ведь из-за затемнения электричества не будет до вечера! Реактор в таких случаях переводили в холостой режим, а от аккумуляторов работали только экстренные службы. И к Жене она сегодня не попадёт, билет на бензиновый автобус стоил слишком дорого. Хорошо, если подруга сумеет приехать сама хотя бы к ночи. Они, после визита к Дине, рассчитывали вернуться в Нижний город вдвоём, а Женя заодно отоспаться, по-человечески вымыться и отдохнуть: завтра у неё выходной. Плохо, сегодня Жене придётся справляться одной.

Из-за отключения электричества телефоны не работали, пришлось всё-таки дойти до вокзала и выяснить, как изменилось расписание. По всему выходило, подруга сумеет приехать не раньше половины десятого ночи. Перед Наташей встал вопрос — чем занять оставшееся время? Домой идти не хотелось, сидеть в четырёх стенах без света было неинтересно. Гулять тоже не тянуло. Выходило, что самое лучшее — пойти в лабораторию, по части бытового освещения НИИ входил в число "потребителей гарантированного питания". Хотя остальные установки и отключались, так что работать нельзя и семейный народ, скорее всего, всё равно разошёлся по домам.

На своё место Наташа постаралась пробраться как можно тише и незаметнее. Не хотелось встречаться с коллегами, у тёток из соседнего отдела недавно проснулась тяга к сватовству, и они активно старались "свести друг с другом одинокую молодёжь". Заодно намекали, что если уж ухажёр Наташе попался нерешительный и дальше вечерних посиделок дело не идёт, стоит ей подыскать кого-нибудь получше. Впрочем, парни с соседнего этажа и без чужой помощи пытались "познакомиться" и старались "позвать на вечер в хорошую компанию"... Не успела девушка спрятаться за шкафом, как в пустующую лабораторию заглянул академик Лоскутов.

— Наташенька? Тоже решили скоротать время здесь? Это правильно, вдвоём веселее. Да и шоколадные конфеты остались с прошлого раза, как раз одну сластёну ждут. Да не переживайте вы так, Александра сегодня не будет. И не краснейте, моя дорогая, я давно уже заметил, какими глазами кто-то на него смотрит.

— Андрей Иннокентьевич, да что вы...

— Ну чего стесняться-то? Вполне нормально. А чаю всё-таки наливайте, две чашки. Я, — улыбнулся Лоскутов, — как умудрённый годами настоящий академик говорю — нечего одной сидеть и сердечное томление в одиночестве переживать.

Когда душистый напиток был заварен и разлит по чашкам, Лоскутов продолжил:

— Наташенька, не стесняйтесь вы. Я прекрасно вижу, Александр вам нравится. И что в этом такого? Вполне нормально.

— Но...

— Есть-есть, едва про него вспомнила — все щёки пунцовые. А вот как он относится к вам... Если бы Александру и правда было двадцать, я бы сказал, что одна девушка ему тоже нравится. Потому он и устроил её в университет, да и к нам заглядывает частенько. Конфеты таскает. Но вот если вспомнить, кто он...

Лоскутов вздохнул.

— Понимаете, Наташенька, все завтрашние имеют пунктик насчёт личного и общественного. Выживание, благополучие колонии у них всегда на первом месте. Тот же адмирал легко мог стать единоличным диктатором, и наверняка стал бы вполне неплохим правителем... Но тогда система окажется завязана на одного человека, что в наших условиях чревато нехорошими последствиями. Потому-то он и настоял на технократической республике, а Белозёров его поддержал.

— Но Андрей Иннокентьевич, при чём тут технократия? Самая обычная республика, примеров я вам могу из истории...

Лоскутов погрозил пальцем.

— Наташенька, я всё понимаю, но уводить разговор в сторону не дам. Технократическая, потому что даже выборные сенаторы обязаны иметь диплом о высшем образовании и опыт работы по специальности. И закончим на этом. Вернёмся к Александру, — академик улыбнулся: Наташа опять порозовела. — Я к чему это говорю? Ведь из вас, Наташа, и правда выйдет замечательный химик. Потому-то ваше имя в "особом списке" вместе с остальными "прометеевцами" никого не удивило. К тому же учтите, просто по человечески нашему адмиралу общаться почти не с кем. С Белозёровым у них отношения как у главы колонии и заместителя, тут не до дружбы. Обычного человека в нем видим только я и Тамаш. Да ещё, наверное, генерал Гальба, — на имени начальника безопасности девушка непроизвольно вздрогнула, очень уж много всяких страшных слухов про него пересказывали. — Но генерал сплошная загадка, с ним я никогда ни в чём не уверен. Для остальных адмирал — воплощённая и непогрешимая истина, а это, поверьте мне, очень тяжело.

Заметив, как Наташа помрачнела, Лоскутов взял её за руку и произнёс:

— Не расстраивайтесь, Наташенька. Мой рассудок говорит — не знаю. Но вот душа уверена, ходит Александр сюда всё же из-за вас. Так что просто подождите, и всё само собой станет ясно. Впрочем, торопиться и не придётся — слишком уж кто-то у нас стеснительная. А Александр достаточно умён, чтобы тоже не спешить. Так что всё обязательно получится. Кстати, уже от меня.

Лоскутов ненадолго ушёл и вернулся с небольшой стеклянной банкой, до половины заполненной тягучим янтарём. При виде мёда Наташа сначала обомлела, потом изо всех сил попыталась отказаться. Мёд ценностью был куда большей, чем конфеты, под куполом запас пчёлы делать отказывались совсем. А как они себя поведут на другой планете — вообще неизвестно. Но Андрей Иннокентьевич был твёрд: сама говорила, сегодня подруга приезжает, вот и побалуешь. А когда девушка уступила, ни с того, ни с сего Лоскутов добавил:

— А за это вы свою подругу Женю через пару недель пригласите на одну прогулку. Хочу её кое с кем познакомить, не дают покоя, знаете ли, лавры нашей Калерии Григорьевны, — и заговорщицки подмигнул.

Глава 10. Свидание

Официант наконец-то принёс заказанное фондю: на стержне верхнее блюдо — озерцо топлёного шоколада, нижнее — гора из фруктов. Вежливо поинтересовался, будут ли ещё пожелания. Услышав, что больше ничего пока не надо, сразу убежал. Кафе, куда Гай заглянул вместе с Женей, было очень популярное, а сегодня вообще задыхалось от посетителей. Повезло ещё, что вообще обнаружился свободный столик.

Женя аккуратно подцепила кусочек сливы, обмакнула в шоколад. Не торопясь съела и с сожалением вздохнула:

— Вот с чем я не могу никак смириться — так это с фруктами. Наташке хорошо, она на одних конфетах готова прожить. Да и шоколад, смотрю, научились синтезировать. Не отличишь от настоящего. А меня от яблок и слив скоро воротить будет. Жалко, что у нас здесь ничего другого не растёт. И вообще тут не Краснодар какой-нибудь, или море. Там сейчас мандарины, персики...

Девушка даже зажмурилась, представляя... И ощутила, как рот от воспоминаний наполнился слюной. Гай на это улыбнулся.

— Подожди немного. Как окажемся на месте, года через три, самое большее через пять — и будут тебе фрукты. Экзотические, которых никто и никогда не ел.

— А откуда такие цифры? Три — пять?

— Ну... — Гай тоже подцепил дольку яблока и макнул в шоколад, — фрукты там точно будут. Минимальный цикл исследований на биобезопасность, включая генетический контроль влияния на потомство — три года. Плюс время на поиски этих фруктов или зазор на расширенные исследования. Отсюда и временные границы, — яблоко отправилось в рот, и мужчина демонстративно зашевелил челюстями, намекая: на вопрос ответил, но дальше подробностей не будет. Нельзя.

Женя на это показала язык.

— Это у вас от природы скрытность на почве пряток в нашем времени? Или у тебя характер испортился в наследство от работы? — она позволила себе добавить в голос строго вымеренную дозу недовольства и чуть надула губки: чтобы сразу стало ясно — сердится, но не хочет обидеть. — Если бы не случай, так бы и вешал мне лапшу на уши.

Гай знал свою девушку хорошо, поэтому не обманулся. Взял её ладонь в свою и тихонько рассмеялся.

— Да уж. И ругать парней не за что. Хотя ретивость моей внешней охраны тогда оказалась несколько... Чересчур. Несколько хулиганов я мог успокоить и сам.

Женя фыркнула.

— Ага, отправил бы их в больницу. Пусть лучше штраф выпишут, и что там ещё положено? А я зато узнала, кто ты такой.

Гай на это только пожал плечами. При соотношении четверо на одного единственный вариант каждый удар — минус противник.

Женя обмакнула в шоколад очередную сливу, но перед тем как положить её в рот, сказала:

— И всё-таки, вы по природе все очень скрытные. Ты ладно, профессия сложная. А этот твой Александр?

Гай шутливо приложил палец к губам.

— Т-с-с. Слышал бы тебя кто другой, как ты неуважительно отзываешься про самого адмирала. Ух, тебя бы...

Женя отрезала:

— Ты — не все. Так что давай, колись. Он так ухаживает нерешительно, конфеты нашей сладкоежке таскает, или?..

Гай вздохнул, не ответил. Несколько минут смотрел на шумно галдевшую толпу старшеклассников, оккупировавших два соседних столика. Затем покрутил в руках ложечку, положил в чашку. Кончилось тем, что потерявшая терпение Женя пихнула его в бок и негромко прошипела:

— Ты мне все эти штучки с невербальной демонстрацией неуверенности не показывай. Я медик, нам в университете курс психологии читали. Я тебе все признаки перечислю наизусть. Отвечай, давай.

— Ладно, ладно.

Мужчина снова на несколько секунд умолк. В этот раз Женя его не торопила, ведь теперь Гай не пытался уйти от ответа, а подбирал и сортировал сведения: это можно сказать, а это под грифом "секретно".

— В общем, начну я с того, что наш адмирал личность очень разносторонняя, уникальная и во всех отношениях незаурядная. Без всякой лести. Выходец из очень аристократической семьи, ведёт род от первопоселенцев Имперской метрополии.

Женя кивнула.

— Ага. То, что он сладкое не любит — это оттуда?

Гай усмехнулся.

— Сама представь. Ребёнку девять лет, перед ним торт. Вот только есть его надо не для удовольствия, а на уроке этикета. И будешь есть урок за уроком, пока не выучишься делать это правильно.

Женя удивлённо замерла на середине движения. Вилка, которой она собиралась подцепить очередное яблоко, застыла в воздухе над блюдом с фруктами.

— Да уж. Я бы тоже возненавидела.

— И он. Его семья всегда держалась в стороне от военных. Искусство, строительство, допускалось инженерное дело или наука. К слову, у Александра так и осталось в виде хобби проектирование парков... Это у вас, кажется, называли "ландшафтный дизайн"? Ну, в общем, он даже награды какие-то получал, под псевдонимом, естественно.

Женя хмыкнула:

— А сам рисовал и лапшу Наташке вешал: художник из меня никакой, рисунки плохие.

Гай улыбнулся.

— Видел я эти рисунки. И в самом деле, плохие. Так работу испортить может только профессионал своего дела. Так вот, продолжу. А в одиннадцать лет наш адмирал сбежал из дома. Прямиком во флотское училище.

— Типа Суворовского? — уточнила Женя.

— Да. Отец был в бешенстве. И дед. Но сделать ничего не могли — армия своих не выдаёт. В отместку Александру всеми силами стремились похоронить карьеру, чтобы он так и остался лейтенантом. Сам из глухого гарнизона приползёт прощение вымаливать. Александр на это ушёл в пограничный легион. Постоянные стычки с соседями и пиратами, из новичков после года службы остаётся каждый пятый. Остальные либо в могилу, либо на инвалидность. Рот отличился и здесь, один из самых молодых адмиралов Легиона. Получил орлы, когда ему исполнилось всего шестьдесят.

— А семья? — уточнила Женя, хотя ответ угадывался заранее.

— Какая семья при такой жизни? — пожал плечами Гай. — По глухим гарнизонам, месяцами вдали от баз. Разве что мимолётное увлечение на корабле, у нас служили и женщины. Но свадьбой или детьми такие отношения никогда не заканчиваются. А потом... Потом случился Бретонсельский конфликт. Мне исполнилось двадцать два, адмиралу Роту — шестьдесят пять...

Гай сглотнул и смолк. Уставился в стол перед собой невидящим взглядом. Торопить Женя не стала, наоборот сразу же взяла его ладони в свои. Она уже знала, что тогда у Гая погибла первая семья.

— Это сейчас, после Большой войны, — голос сдавило, Гай словно задыхался, — все понимают: тогда случилась небольшая пограничная свара между соседями. Пробный урок, который не усвоила ни одна из сторон. Тогда же всем казалось, что приближается конец света. Крупнейшие звёздные державы впервые столкнулись напрямую, а не в третьих странах формально под чужим флагом. Нападение вышло неожиданным, Империя впервые вела войну на своей территории и отступала. И тут вмешался адмирал Рот. Точнее, неожиданно для всех проявил себя ещё и как политик. Добился интригой, что руководившего обороной бездаря отстранили, пока из столицы добиралась замена — временно принял командование как старший по званию. А дальше сумел наголову разбить впятеро превосходящие силы противника и полностью вытеснить флот Свободных миров. Десант на оккупированных планетах оказался отрезан от своих и быстро сдался. После чего с политического небосклона его звезда уже не исчезала... Но даже его талант ни предотвратил следующую войну, ни смог её выиграть... Слишком прогнило в верхах. Всё, что мы смогли — лишь бежать.

Женя осторожно закрыла ему губы ладонью: хватит, разговор пошёл не туда.

— Кстати, — она хихикнула. — Мне Ната недавно такой слух-страшилку про тебя по секрету шепнула. И даже не подозревает, с кем меня познакомила.

Гай выслушал пересказ истории, не сдержался и тоже в ответ заулыбался. Хмурое лицо посветлело, в уголках глаз исчезли усталые морщинки воспоминаний — чего Женя и добивалась.

— Я привык. С девятнадцати лет, как поступил в Академию Службы, живу на две жизни. Для нас это было одно из главных правил, заодно способ обезопасить родных. Так что, если бы не та случайность, я для тебя — только очень богатый ухажёр.

— Тогда, раз у тебя денег куры не клюют, — Женя встала из-за стола и потянула кавалера за собой за руку, — пошли в парк. Там, наконец, колесо обозрения поставили.

До парка неторопливо прогулялись пешком. Нижний город ещё не настолько вырос, чтобы из центра на окраину пришлось ехать на транспорте. Затем полчаса топтались в очереди. Желающих покататься на новом аттракционе отыскалось немало — Женя всё равно настояла. Наконец поехали, и чем больше колесо приближалось к верхней точке, тем чаще девушка отвечала невпопад. Затем и вовсе умолкла, притянутая зрелищем. Город внизу пестрел старыми и новыми кварталами, зеленью деревьев — везде, где только можно, высаживали яблони, сливы, шиповник, рябину. Женя бросила взгляд на юг, но там не нашлось ничего интересного, парк упирался в безликие здания цехов промзоны. Ничего стоящего не нашлось и на севере, там расположился безлюдный пока массив высоток из серого бетона. Эвакуационные общежития сейчас пустовали. Они пригодятся, лишь если на чужой планете какую-то из деревень придётся срочно вывозить в защищённый город. Зато если смотреть на запад, то можно бесконечно глядеть на уходящие к закату поля созревающей пшеницы. Как раз поднялся ветер, и сразу показалось, что парк и город обрываются в зелено-золотистый океан, накатывающий бесшумным прибоем.

Наконец колесо пошло вниз, и Женя спросила:

— Ты так и не сказал. Александр за Наташей ухаживает или просто так о жизни потрепаться ходит? И не отнекивайся, что не знаешь точно. Мне и догадки сойдут.

Гай расхохотался.

— Тебя в моё ведомство надо. Упорная, как крот, и всё равно докопаешься. Ладно. Если хочешь догадки... наш адмирал просто растерялся. Нет, завлечь там твою подругу, уговорить её на всё, что угодно — от погулять вместе до чего-нибудь ещё... Опыта и обаяния ему хватит с лихвой. А дальше? Как сделать предложение, чтобы Наташа осталась с ним не на год-два, а насовсем? План никак не придумывается. Вот только...

— Эта задача логического решения не имеет, ­— закончила мысль Женя. — Понятно. Пока обоих не стукнуть по макушке, так и будут ходить вокруг да около.

Сразу после колеса они вышли из парка, и Женя погрустнела. Увидела на площади часы: Гай был настолько занят, что время на свидания ему из своего рабочего графика приходилось выгрызать. Заметив, как переменилось настроение, Гай остановился, поймал девушку за талию. Притянул к себе, подмигнул и прошептал на ухо:

— Знаешь... А гори она, эта работа, синим пламенем сегодня. Честное слово, недели считаю до того момента, когда мы разберёмся с Графом, и на чужой планете мои навыки контрразведчика окажутся не нужны, — Гай бросил мечтательный взгляд в небо, потом зарылся лицом в Женины волосы. — Уйду в отставку, помогать дяде Семёну с семейными делами. С другой стороны, плох тот начальник, у которого подчинённые не могут справиться без постоянного надзора. И вообще, если я не могу из-за работы провести вечер с любимой девушкой, то что-то в этой жизни пошло не так.

Женя несколько секунд не дышало, всё тело будто схватила судорога. Посмотрела осоловелым от счастья взглядом и сипло ответила:

— Я... Я... За столько времени не намёками, а первый раз вот так сказал, что любишь.

Гай, не отпуская девушку, левой рукой почесал в затылке.

— Вот точно заработался. Всё, сегодня пошли отдыхать, — он поцеловал Женю в ухо. — Предлагаю сходить в кино. Только предупредить надо. Дальше тут рядом кафе было симпатичное, во рту пересохло и мороженого хочу. А после мороженного точно в кино.

Для звонка пришлось ненадолго вернуться обратно в парк и поискать безлюдный скверик. Сотовая сеть полностью умерла во время катастрофы, восстанавливать же мобильную связь начали лишь три месяца назад. Удовольствие пока оставалось доступно лишь очень богатым или чиновникам высокого ранга. И Гай не хотел лишний раз светиться.

Дневная духота уже спала, но всё равно оставалось жарко. Есть мороженое расположились под тентом на улице. Несколько минут слышалось причмокивание, оба сосредоточенно поглощали лакомство. Дальше Гай отложил ложечку и задумчиво поинтересовался:

— И на что идём? Хочешь на фильм ужасов?

— Шутишь? — фыркнула Женя. — Тебе на работе не хватает? Или после отчётов с другого берега ужастики смотрятся как комедия?

— Шутка-шутка. На самом деле, предлагаю на какую-нибудь романтику, и обязательно со счастливым концом. Скажем...

В это время со спины к Гаю подошёл незнакомый Жене высокий широкоплечий мужчина. Уже старик, но крепкий — пусть и кротко остриженные волосы, и кустистые брови почти совсем поседели, а лицо избороздили морщины и пигментные пятна возраста. К поликлинике, где работала Женя, помимо городских кварталов было прикреплено несколько деревень, и девушка машинально посмотрела на руки гостя — понять, кто он. Так же машинально отметила, что старик из крестьян. У горожан, даже заводских рабочих, таких мозолей не бывает.

— Здравствуйте, молодые люди. Иду мимо — и кого вижу? Познакомите со своей спутницей?

Гай заулыбался, встал, пожал руку... Только Женя и только потому что хорошо знала своего избранника, заметила в его взгляде панический ужас.

— Здравствуйте, Матвей Анатольевич. Позвольте познакомить — Евгения.

Жене опять показалась, что Гай ещё раз запнулся, теперь на её имени... Словно хотел добавить что-то, но в последний миг передумал. Старик тем временем присел на свободный стул.

— Ну, для вас, барышня, я буду просто дед Матвей. Мы с вашим кавалером, считай, год как знакомы. Он сразу после Катастрофы к нам в деревню приезжал, по хозяйству договариваться. И я очень даже рад, что у него такая замечательная девушка, — дед Матвей подмигнул. — На свадьбу пригласите?

Женя заметила, что Гай опять вздрогнул, и поспешно разыграла смущение. Замялась, повела плечами, потупила взор.

— Ну, так уж сразу... мы ещё не думали.

— Ничего, дело молодое. А он у тебя мужик хороший, это я тебе со всем авторитетом скажу. Дельный во всех отношениях.

— А вы сами-то как оказались в Нижнем городе? — Женя опять попыталась увести разговор в сторону от темы свадьбы и отношений... Мысленно пометила себе разобраться, почему это Гай так переменился от простого вопроса.

— О! — дед Матвей потёр щёку, где к вечеру уже пробивалась щетина. — Я тут приехал бетона договориться прикупить. Мы тут, значит, покумекали... Того бетона, который Сенат всем на строительство ограды выдаёт, для наших, того, задумок не хватит. Стену, значит, — он хмыкнул, — надо не только вокруг домов строить, а и хлева прикрыть. И колючку в два ряда, так оно надёжнее будет. И от простого зверья, и от двуногого зверья.

Женя непонимающе посмотрела, и старик пояснил.

— Племянник у меня в патрульной службе. Следит, значит, чтобы бандюки к нам с того берега не лезли. На отдых возвращается, такое про них рассказывает... Звери, чисто звери.

Женя кивнула: сразу вспомнила историю Дины. Подруге ещё можно сказать повезло, её удалось вылечить до конца. Дед Матвей воспользовался паузой, подозвал официанта, заказал себе чаю с пирогом, и продолжил.

— Ну и раз в городе оказался, дай, думаю, погуляю, заодно внучке на день рождения подарок присмотрю. Иду — и вижу знакомые лица...

Дед Матвей говорил гладко, втянул в разговор собеседников, не забывал вставлять комплименты девушке пополам с весёлыми байками. Гай, наконец, смог справиться с накатившими воспоминаниями, взял себя в руки и теперь мысленно посмеивался. Это Женя могла поверить, что старейшина и один из самых уважаемых людей округи просто так подсел поболтать от нечего делать. Хватку старика Гай оценил ещё во время переговоров. Заметил Гая он и в самом деле случайно, однако выгоду от встречи с молодым директором и племянником Кожина наверняка просчитал мгновенно. Словно услышав мысли, дед Матвей начал очередную историю.

— Я, по молодости, поохотиться любил. Вы, молодые люди, никогда не увлекались?

Гай помотал головой:

— Даже ружья в руках не держал. Прошло увлечение мимо меня.

У Жени в глазах заиграли смешинки. В прошлый раз Гай как раз вспоминал, как однажды его направили ревизором в один из имперских миров, а прикрытием служил образ траппера-одиночки. В результате Гай два месяца промышлял добычей пушнины, прежде чем смог "случайно" оказаться в нужном районе. Дед Матвей тем временем продолжил:

— Вот. А я тогда только-только в руки ружьё взял, гордый был. На селе, да и вообще в жизни, оружие — оно мужчине силу придает... Вот только по молодости заодно и дури прибавляет.

Тут уже чуть не расхохотался Гай: понял, что весь разговор затеян как раз из-за ополченцев. Рассказ тем временем вился дальше.

— А тут поехали мы, значит, с приятелем сено отвозить. Естественно, ружьё дома. Ну и на обратной дороге видим — через поле свинья бежит, и поросята. Ну, мы с дороги и туда. Душа охотника насчёт добычи взыграла. Думаю, колёсами грузовика парочку придавим — и на жаркое. А навстречу из леса кабан. Матёрый секач, во размером, — Женя не выдержала и рассмеялась: старик показал руками рост зверя и выходило, что кабан был размером с два медведя. — Он ка-а-ак разбежится и клыками даст! Машину в ремонт, а кабан зарычал и в лес ушёл. Так и сидели до утра, вылезти боялись. Потом год всё село хохотало: охотнички идут. Тогда-то я и понял, что только с умом ружьё вещь нужная.

Дальше разговор Гай слушал вполуха. Идею Сената крестьяне восприняли с энтузиазмом: за обязанность содержать ополченцев во время призыва в армию, на весь остальной период деревня получала бесплатных бойцов. Ведь в мирное время и оружие, и боеприпасы, и подготовку на сборах финансировал Сенат. Особенно старались заполучить пулемёты. Когда дед Матвей в следующую байку аккуратным намёком вставил предложение — хорошо бы, если Гай или его дядя на ближайшем распределении дополнительных квот пролоббировал в том числе и их деревню, а уж они в долгу не останутся... Гай в ответ намекнул, что идея ему нравится, он передаст дяде.

Просидели все трое почти до заката, дальше дед Матвей попрощался и ушёл довольный. Как только они остались вдвоём, Женя произнесла:

— Мировой дед. Нам тоже пора, засиделись. Пошли?

Не дожидаясь ответа, встала, ухватила своего спутника за руку и повела за собой. Зачем-то не в сторону кинотеатра, а в парк. В тот же самый закуток с одинокой скамейкой, откуда генерал звонил предупредить о задержке. Когда ничего не понимающий Гай сел, девушка пристроилась рядом, взяла его ладони в свои и с тревогой спросила:

— Что случилось? Ты как этого Матвея увидел, так в лице переменился. И не спорь, у тебя до сих пор затравленный взгляд. Как будто призрака увидел, или покойника.

Гай молчал, уставившись стеклянным взглядом на кусты перед собой. Наконец безжизненно сказал.

— Не могу. Всё как тогда... Я боюсь.

Женя открыла рот уточнить, и тут же закрыла, не сказав ни слова. Её любимый мужчина сам расскажет всё, что захочет... А что не скажет, лучше не трогать вообще.

— Мне было тридцать пять. Чуть больше десяти лет, как закончился Бретонсельский конфликт. Я тогда служил ещё не в Метрополии, но уже в столичном секторе. На Илезе. Тихое, мирное место. Она... Она была твоей ровесницей. Чуть-чуть старше. Её тоже звали Евгения... Женечка. Только не подумай, что я заинтересовался тобой именно поэтому.

Женя замотала головой, потом осторожно поцеловала его в щёку: мол, и не думаю.

— Хотя в чём-то вы похожи. Не внешне, характером. Обе такие ранимые внутри и пытаетесь скрыть это бронёй снаружи. Только ты маскируешь показной легкомысленностью, а она то же самое делала холодностью и показным равнодушием, — Гай прикрыл глаза и откинулся на спинку. — Мы вместе уехали на море отдыхать в отпуск. В тот день я сделал ей предложение, на летней террасе кафе. Как тебе сегодня сказал... И точно также нас случайно встретил мой давний приятель, мы вместе воевали. Поздравил, похвалил с отличным выбором...

Женя попыталась было приложить палец к его губам, я поняла, дальше можешь не рассказывать — тебе это очень тяжело. Гай аккуратно перехватил руку.

— Нет-нет, как раз наоборот. Наверное, мне нужно именно рассказать и именно тебе. Тогда прошлое окончательно станет прошлым. Нас обоих отозвали из отпуска на третий день медового месяца. Срочный вызов... Илезу назначили местом тайных переговоров между Империей и Свободными мирами. Пакт о разграничении сфер влияния и договор о нерушимой дружбе — все надеялись, что тогда Бретонсель станет последней войной между нами. Про встречу узнали террористы, предательство среди своих. Нашлись идиоты, кто мечтал воевать до конца, до окончательной победы над свободовцами. Полковники в бой не ходят, но у нас не оказалось выбора. Я, группа аналитиков и охрана планетарного управления... Плюс моя жена как единственный в группе химик по ядам. Остальные, включая полицию и военных, попались на обман, не успевали к нужной точке. Никто не думал, что вместо банального взрыва или выстрела террористы собираются отравить половину города вместе с дипломатами. Мы должны были всего лишь захватить склады с газом и продержаться считанные минуты, а вместо этого оказались втянуты в полномасштабный бой. Три сотни боевиков, а нас два десятка. Хозяева террористов рассчитали точно — нас сомнут раньше, чем успеет помощь, а дальше пойдёт газ. И ошиблись: мы продержались достаточно, чтобы Женя успела нейтрализовать отраву. Мы должны были остаться там, с самого начала знали — шансов нет. Каким-то чудом я остался жив, один из всех. Весь переломанный, с контузией — но живой.[1]

Гай смолк, потом улыбнулся. Женя без слов обхватила его за шею, притянула к себе и застыла. Всё хорошо... Гай вскочил, каким-то образом одновременно подхватил девушку на руки и понёс, разговаривая на ходу. И голос его теперь светился теплом.

— Ты права. Прошлое пусть останется прошлому и памяти. Здесь у меня новая жизнь, со своими ошибками и победами. И эта жизнь — не копия прошлого...

Звонок мобильного телефона в кармане не дал закончить мысль. Гай поставил девушку на землю, принял звонок. Женя стояла достаточно близко, чтобы разобрать слова в телефоне.

— Господин генерал, из Мёртвого города пришёл сигнал альфа-прим.

Телефон выпал из рук Гая на дорожку. Код альфа-прим означал, что патруль обнаружил нечто такое, что необходимо вывезти любой ценой. Даже если для этого придётся немедленно начинать полномасштабную войну с левым берегом. И прозвучал этот сигнал первый раз за всё время. Несколько секунд Гай стоял ошеломлённый, потом из глубины поднялась злая решимость. В этот раз повториться прошлому он не даст. Генерал поднял телефон, порадовался, что тот в противоударном корпусе.

— Женя. Сейчас я вызываю охрану, сдаю тебя им с рук на руки, они отвезут тебя домой. И немедленно издаю приказ, чтобы за тобой не просто присматривали, а внесли в "список один", как моего члена семьи. Но очень прошу тебя, не создавай им лишних сложностей. Из города не выезжать, разве что к Наташе в гости. Но не рейсовым, я дам номер — предупредишь, тебя отвезут туда и обратно мои люди. И никаких театров и прочих увеселительных мест, пока я не скажу, что всё в порядке и можно.

Женя кивнула.

— Молодец, — Гай поцеловал девушку в висок, набрал номер и принялся отдавать приказы.

[1] Рассказ "Талисман на удачу" (сборник "Кафе на лесной улице")

Глава 11. Гости

Патрулировать Мёртвый город Журавлёв не любил. И дело было не только в том, что как ветеран Второй Чеченской он давно уже не испытывал восторга и упоения боем, которыми захлёбываются многие новички, едва пройдёт первый страх. А стычки с боевиками Графа происходили каждый второй рейд: слишком много разного барахла оставалось в квартирах, ювелирных салонах и на складах позабытых в неразберихе первых недель магазинов. Успев набрать добычу, особенно золото и бриллианты, мародёры дрались как голодный нищий за кусок хлеба. На отдыхе капитан ругался, что в патрульную службу больше ни ногой. И всё равно возвращался снова и снова. Людей, хорошо умеющих воевать в городских условиях, было не так уж и много. Каждый на вес золота. Не зря даже рядовые патрульной службы имели чин сержанта. Мёртвый город оставался единственной брешью в полосе укреплений, разделивших оба берега. Именно здесь отдельные смельчаки пытались выбраться из владений Графа. И главной задачей патрульных было не столько сдерживать аппетиты бандитов, сколько перехватывать беженцев. Испуганных, сумевших проскользнуть сквозь охрану, готовых стрелять во всех, даже в спасителей... А потом драться с "гвардейцами", которых послали "нагнать и покарать". Хорошо недолго осталось. Среди солдат ходили слухи, и Алексей им верил, не первый год в армии, чутьё уже — как только смогут поднять в воздух авиацию, начнётся штурм левого берега. Пока же оставалось профессионально выполнять свою работу.

Сегодняшний день прошёл на удивление спокойно. И лишь под вечер в наушниках гарнитуры ближней связи сухо трескнуло: "Гости, два, тихий". Капитан жестами дал команду затаиться и приготовиться к бою. Дозор обнаружил двоих беглецов, но близкой погони пока нет. Повезёт — удастся аккуратно поймать, успокоить и отступить без драки хотя бы до группы поддержки. Там БТР, с ним бандиты связываться не рискнут. Разве что кто особо ценный сбежал. Как, к примеру, месяц назад, когда Граф надумал обзавестись химическим оружием. Назначенные ответственными бывшие доцент с кафедры химии и технолог с завода, хорошо усвоившие, как хозяин левого берега стимулирует трудолюбие, думали недолго. Согласились, в первую же неделю потравили охрану и вместе с семьями рванули на другой берег.

Торопливые шаги послышались через несколько минут. Из-за угла выскочили парень с девушкой — и сразу оказались на земле, аккуратно, но твёрдо прижатые к асфальту. Вежливость будет потом, а пока главное, чтобы не пальнули чем-нибудь с перепугу. Следом за бойцами из укрытия выбрался и поспешил навстречу капитан Журавлёв, на ходу пытаясь нацепить специально для таких случаев приготовленные погоны. Если успеет — сменить каску на фуражку. Пусть сразу будет понятно: здесь военные, а беглецы теперь под защитой.

Привычные, не раз сказанные, слова застряли в горле. На парне с девушкой оказались надеты сапоги, куртки и штаны, словно из исторического фильма про средневековье. Оба высокие, фигуры худощавые, красивые правильные черты лица... А сквозь длинные светлые волосы хорошо заметны чуть заострённые уши.

— Матерь божья, эльфы, самые настоящие эльфы! — вспомнился фильм, просмотренный в последний отдых в городе...

...Когда на перекрёстке двух разбитых лесных просёлков показался накренившийся от времени мраморный столб-указатель с надписью, что дальше начинаются вольные земли приграничья, влюблённые наконец поверили, что им повезло ещё раз. Агенор думал, что они исчерпали благосклонность Эбрела ещё когда у любимой получилось обмануть охрану дядиного поместья и сбежать. Но рыжий хозяин удачи любит наглых и бесстрашных. Потому-то, наверное, им удалось добраться до самой границы Благословенного леса без драки. Жившие возле рубежа со Степью крестьяне совсем не напоминали пейзан около столицы. Здесь на двух непонятно как забредших в глушь благородных господ без свиты смотрели настороженно, зачастую с вызовом. Глаз не опускали, не лебезили. Трактирщик сразу же донёс про странных гостей пограничной страже, и те встретили непонятных визитёров всего в нескольких перестрелах от деревни.

Когда десяток всадников окружил их на лесной дороге, и старший грозно поинтересовался, кто перед ним и чего им здесь надо, Эйнире промолчала. Лишь брезгливо и высокомерно посмотрела на стражника. Да кто ты такой, мужлан, чтобы обращаться к дочери одного из лордов? Воин побагровел. Он провёл на границе полжизни, его волосы были белёсыми не потому, что все гвенъя светловолосы, а поседели от возраста и привычки ходить в обнимку со смертью. Аристократов, отсиживавшихся за спинами и клинками стражи, пограничники презирали... Вперив гневные взгляды в Эйнире — а девушка она была ещё и очень красивая — воины не заметили, как Агенор выхватил из-за пазухи талисман. А если и увидели, не обратили внимания. Кубик в половину мужского кулака Агенору продал торговец из людей вместе с остальным барахлом. Недостающую деталь продал другой. Оба наверняка посмеивались над ещё одним глупцом-коллекционером, готовым платить деньги за любой хлам, лишь бы тот остался от Ордена запретного знания... Про книги из старых подвалов не знал даже главный хранитель королевской библиотеки. Зато тоже презрительно и высокомерно глядел на молодого помощника, который решил выслужиться и, едва получил должность, сразу затеял инвентаризацию и проверку: что из ненужного хлама осталось, а что давно съели мыши.

Теперь влюблённые выбросили судьбе сразу две шестёрки на костях. Талисман, сложенный и напитанный силой по забытому рецепту, сработал, как рассказывала книга. Глаза воинов мгновенно застекленели, несколько секунд спустя пограничники сорвали лошадей в галоп и умчались в сторону деревни.

— Получилось! — радостно всхлипнула Эйнире. — А я уже приготовилась...

— Не надо, — Агенор сдвинул коня ближе и взял девушку за руку. — Твой артефакт пригодится на заставе. Там игрушки Ордена не помогут, не хватит мощи.

— Переполошим всех отсюда до столицы, — вздохнула Эйнире.

— Да плевать. Главное — сейчас никто и никогда не вспомнит, что нас видел. А там усыпим заставу и растворимся в Степи. Пока маги сообразят, в чём дело, пока снарядят погоню... Оторвёмся.

Девушка молча закивала, и первая двинула коня дальше по лесной дороге. Всё равно, времени мало. Если не маги, то обычная погоня может и догнать. Хорошо, если дядя поверит в обман, что они решили бежать через западные порты. Если нет, то охотники за наградами наверняка висят на хвосте. Спасение тогда лишь в скорости.

Степь — она совсем иная, чем лес. С пологого холма в ложбину и снова на холм, вверх и вниз, вниз и вверх катилась травяная волна под копытами коней. Не дерево, степная трава здесь владыка земли. Лес согнулся, ушёл в балки, там стерёг немногочисленные ручьи, которые потом сольются в полноводные реки. В степи не прижмёшься к лесной опушке, не спрячешься в тени дуба или берёзы. Но вот, уже под вечер, в очередной балке, заросшей мелким орешником, отыскался ручей. Во влажную рябь клонились колючие кусты степной розы, но было свободное место и для стана. Коней заранее вели шагом, поэтому сразу выпоили, потом дали кормиться. Коней берегли, особенно спины и ноги — чтоб потник не загнулся, чтоб под него не попали камешек, ветка, чтоб подпруга была затянута в меру. Опасаться стоит не только погони своих. Степь — это владения косматых гризов, искажённых отражений человека или гвенъя. Рождавшиеся и умиравшие в седле степняки жадно бросятся за гостями из лесного народа, чтобы, как знает каждый в Великом Лесу, на чёрном празднике насладиться пытками светловолосых. Или, что хуже, продадут рабами в далёкие земли людей... Встретишь чужой разъезд — лишь от коня, а не от силы всадника придет спасение.

Костёр развели бездымный, в небольшой яме. Завтра дёрн вернётся на место, а дальше безо всякой магии трава быстро затянет ссадину. На скорую руку поужинали, но спать легли не сразу. Сели в обнимку на расстеленные для сна одеяла, наслаждаясь незнакомыми запахами под таким знакомым куполом звёздного неба. После побега Агенор и Эйнире постоянно обсуждали, как Орден запретного знания отнесётся к потревожившим их покой. И в этот раз почти сразу разговор опять свернул на то, что они увидят по другую сторону Туманной стены.

— Думаю, на нас просто не обратят внимания. Два гвенъя — мелкая грязь для обладающих подобным могуществом, — надеялся Агенор.

— Если хозяева так беспечны, погибли бы ещё до того, как воздвигли Стену. Великий Синклит готов заплатить за головы мятежных магистров любые деньги. Кто-то из ловцов удачи рано или поздно добился бы успеха.

— У нас есть ключ. Право прохода через их земли.

Парень машинально коснулся куртки возле сердца. Там был вшит потайной карман, где лежал размером с ладонь Эйнире синий прямоугольник-карточка. Вроде незаполненного приглашения на бал, только из неизвестного материала и вдвое толще обычного картона. Его, вместе с остальным никому ненужными вещами, продал любопытному помощнику королевского библиотекаря вольный охотник из тех, кто рисковал потрошить заброшенную старую резиденцию Ордена.

— Интересно, а что нас ждёт? — девушка положила голову на плечо любимого. — Агенор, ты же про них читал. Что там?

Парень вздохнул.

— Скорее догадки... Да немногие сохранившиеся старые книги. Синклит и Совет Великих лордов одинаково не любят признаваться в поражениях.

— Сражение у Кристады, — высказала догадку Эйнире.

— И это тоже. Отчасти я согласен: Орден тогда сумел отбиться не только благодаря необычным возможностям. Синклит недооценил угрозу. А прежде чем догадались начать войну на истощение, Орден отступил в горы. Что же касается времён, когда их ещё не называли мятежниками, которые решили подменить благословенный Синклит — а Орденом безграничного знания... Обрывки, которые я нашёл, рисуют самую фантастичную картину. Возможность говорить друг с другом через тысячи перестрелов даже слабым магам и не обладающим даром — и никто посторонний ничего не услышит. Птицы, которые несли сразу несколько человек... И не так, как наши гриффоны, которым надо постоянно накачивать крылья магией. Нет, они летали куда хотят. Деревья, способные говорить и думать, причём быстрее любого гвенъя. Охранники и рабочие, которые понимали приказы, тоже могли думать... И всё это совсем не переделки из людей, как пытаются доказать сейчас. В королевской библиотеке хранится очень много всего, в том числе и старые отчёты шпионов. Я сверился: ни появление, ни исчезновение Ордена не повлияло на цены рабов. А ведь если бы они их покупали тысячами... Вот.

Агенор встал, достал из перемётной сумы книгу. Чтобы не выдать себя, магией пользоваться не стал. Вместо этого вместе с фолиантом достал ещё один талисман Ордена, который смог восстановить. Небольшой цилиндрик, с одной стороны мягкий, там можно было нажать — и тогда с другой стороны польётся яркий синий свет. Эйнире сумела рассмотреть название трактата: "Путешествие по Кристаде по приглашению магистра Ордена безграничного знания". По-видимому, это была одна из тех книг, которые Агенор нашёл в старом хранилище и записал как уничтоженную крысами. Тем временем парень отыскал нужную страницу и начал читать.

"Когда магистр Дегберхт пригласил меня осмотреть мануфактуру, где трудятся их создания — он назвал её почему-то странным словом fabrika — я сразу согласился. Дегберхт предупредил меня, чтобы я не отходил далеко от него, ведь тут особое место, и мой ключ действует, только если рядом кто-то из Ордена.

Fabrika поразил меня издалека, забор огораживал территорию втрое больше, чем обычно. Но когда я сказал про это Дегберхту, он лишь рассмеялся и попросил подождать с восторгами. Внутри забора стояли лишь четыре длинных двухэтажных дома, остальное пустовало. И никого живого, если не считать уже знакомых стражей — собак с одним глазом и челюстями как у жука. Мы подошли к центру огороженной земли, там виден был откинутый люк и лестница вниз. Я догадался, что это вход на подземные ярусы. Вскоре мы стали спускаться по небольшой лестнице, сразу погрузившись в полумрак. Когда лестница закончилась, мы оказались на небольшой галерее, с которой открывался гигантский зал. Высотой не меньше тридцати ростов, он был настолько велик, что дальняя стена полностью терялась в царивших здесь сумерках. Сверху всё было похоже на множество составленных великанских досок для игры в шашты. Стены образовывали широкие, прямые улицы и квадратные кварталы — тёмные и светлые. А какие-то непонятные фигуры передвигались с клетки на клетку.

— Заглянем для начала сюда, — сказал Дегберхту, и жестом показал на лестницу, спускающуюся к одной из "досок".

Когда мы вошли, взгляду открылась большая комната без потолка. Недалеко от дверей вращались, частично уходя в разрез пола, два стоявших рядом колеса, около трёх человеческих ростов каждое. Я подошёл ближе, рассмотреть странное устройство. Между колёс в чашеобразном углублении пола сидел напоминавший человека урод. Похожий на толстого трактирщика с пивным брюшком — только совсем голый, без ног, и не имеющий на розовом, покрытом слизью теле ни единого волоска. Зато мускулистые руки были непомерно велики, и он непрерывно вращал ими колёса. Вдруг мясистые губы перекосило в каком-то подобии улыбки, открыв беззубый рот, ноздри маленького уродливого носа затрепетали, а веки поднялись, открывая белёсые, поддёрнутые плёнкой, явно незрячие глаза. Это к чудищу подбежал низкорослый, чем-то похожий на мохнатую двуногую крысу высотой около полутора метров зверёк со склянкой в руке, и влил тому в рот какую-то густую вонючую жидкость. Уродец рыгнул, выбросил в нашу сторону тошнотворный запах тухлых яиц, а зверёк засеменил дальше. Сквозь дверь в стене был виден длинный ряд таких же колёс, где сидели такие же создания. Их по очереди, словно не замечая вошедших, спокойно продолжала кормить вставшая на ноги крыса.

Дальше стоял механизм, в центре которого находилось нечто вроде ящика чуть больше метра высотой, где бегал бородатый карлик, нажимая рычажки — мускулистый и абсолютно лысый. А рядом такая же точно машина, с такой же коробкой и совершенно таким же маленьким человечком... И ещё одна!

В каждом цехе нас встречали удивительные создания. Высокие, ростом втрое больше обычного люди — похожие на исполинские обтянутые кожей скелеты или, скорее, мумии. Они легко поднимали грузы и переставляли прямо над стеной из комнаты в комнату. Следом покрытые сухой змеиной чешуёй люди-молоты с наростами-кувалдами вместо ладоней. А дальше... Всё, что может привидеться в самого чудных мечтах механикуса".

Агенор закончил читать и ненадолго замолчал, уставившись в шатёр звёздного неба. Потом с еле слышным восторгом в голосе продолжил.

— Там в книге много ещё чего рассказано. Этот fabrika мог сделать полсотни булатных клинков в день, представляешь? И каких клинков... За теми, что ещё остались, платят золотом по весу. Полтора века, а они до сих пор рубят. Ещё там делали много другого... Но на fabrika не проникнуть. Отступая, магистры Ордена запустили демонов жадности, которые охотятся за всеми, кто покушается на их добро. Спустившиеся на подземные уровни охотники в мучениях умирают от кровавого поноса. И то же самое со всеми, кто присвоит вынесенные оттуда вещи.

— Ничего, — улыбнулась девушка. — Если понадобится, я отдам магистрам всё, что захватила с собой. Это способно заинтересовать даже здешних колдунов, — Эйнире хихикнула. — Дядя забыл, что я всё ещё законная наследница Дома Серебряного Янтаря, и закрыть мне доступ в фамильную сокровищницу он не может. Откупимся.

Дальше весёлость с её лица пропала, и девушка обеспокоенно поинтересовалась.

— Что случилось? Ты сегодня сам не свой. Даже книгу достал, а до этого сколько рассказывал, про неё даже не вспоминал.

Агенор несколько секунд взвешивал: сказать или соврать. Потом решил, что пусть любимая знает правду.

— Я на каждой нашей стоянке оставлял кое-что из наследства Ордена... Тоже купил и наладил по старым книгам. Эти талисманы не почуют и не заглушат... За нами послали Наказующих, полную руку.

Девушка ахнула и побледнела. Потом пришла в себя и начала ругаться:

— Ну и сволочь, родственник называется. Отцу, когда тот умирал, всеми богами клялся... Сам же яду и сыпанул, наверное. Я-то думаю, чего он так смело моё наследство захапал.

— Да. Похоже, он с самого начала договорился с кем-то из лордов королевского совета. Не знаю, что твой дядя пообещал... Но даже троих Наказующих много за ослеплённую заставу. А тут целый десяток, и отправили их явно сразу, как только обнаружили побег.

— Но мы их обманули, — девушка положила голову парню на плечо.

— Да. К Туманной стене сунутся только те, кому нечего терять. Все эти истории про стражей стены — не придумки. В первые годы Синклит организовал несколько экспедиций, плюс на награду польстилось немало охотников. Вернулись единицы. Дальше... Я специально перепроверял слухи и сплетни. Орден запретного знания, похоже, когда отгородился Туманной стеной, вообще престал интересоваться остальным миром. Сторожа передохли от старости. Три десятка вёсен назад отряд набежников попал в засаду, степняки гнали их, как зверей. И парни рискнули уйти к туману. Охрана людей не тронула, они вообще ничего не увидели.

— Я поняла, ты хочешь пройти туман насквозь и выйти с другой стороны, к горам. Только как ты собираешься проникнуть на земли Ордена?

Девушка с вопросом во взгляде посмотрела на любимого. Агернор закивал. Нормальных укрытий от солнца в горах нет, к тому же ночные охотники плохо переносят горный воздух. Три-четыре дня — и весь полный десяток одолеет даже человек, не то, что дети Великого леса. Вот только до гор надо ещё добраться, а в обход тумана не успеешь.

— Спасибо Кайне-хранительнице влюблённых. Когда я планировал наш побег, в последний момент всё-таки сумел отыскать свиток с описанием лазейки через Стену... Её обнаружил один из набежников. А теперь давай спать, завтра у нас начинаются тяжёлые дни.

О том, что написанный три десятка вёсен назад рассказ может оказаться выдумкой, Агенор промолчал.

Бешеная скачка наперегонки с Наказующими шла ещё неделю, когда, наконец, поперёк неба выросла исполинская белая стена. Беглецы нашли дыру в сплошной полосе тумана почти сразу. Её сумела почуять Эйнире... Войти не успели. Тёмная щель сомкнулась на глазах. Агенор настоял подождать. Судя по рассказу, если щель схлопнулась не до конца, то откроется снова. Ждали три дня, и снова выиграли. Утром четвёртого сработал семейный амулет-хранитель Эйнире. Наказующие их почти нагнали... И тут же щель начала расширяться, хотя даже к вечеру в неё мог протиснуться лишь пешеход. Не раздумывая, беглецы оставили коней, подхватили мешки с вещами и бросились вперёд. Сердце радостно бухало в груди. Даже в самом худшем случае, если к ночи проход не закроется, и Наказующие его увидят, смогут попасть внутрь, отыщут след — беглецы уже затеряются в глубине земель Ордена. Если верить книгам, просто так поисковой магией на территории магистров пользоваться нельзя, за это тебя сразу разорвут похожие на уродливых собак ищейки.

Туннель обволакивал полумраком. Но едва молочный коридор закончился, по глазам ударил неожиданно-яркий свет, заставил глупо щуриться, прикрывать лицо ладонью. День! Точно не скажешь, сколько времени, солнца за белыми громадами кучевых облаков не видно, но часа два пополудни самое позднее. А с "той" стороны восток уже заалел полосой заката. Несколько минут парень и девушка стояли на месте, ошеломлённые чудом. Затем поспешили прочь. Наверняка здешние хозяева уже знают — сквозь их барьер кто-то прошёл. Стоит уйти как можно дальше, пока не подоспела местная стража.

Перед побегом Агенор внимательно скопировал себе описания и тех мест, по которым предстояло идти до тумана, и земель, которые присвоил себе Орден. До сих пор всё совпадало. А вот за Стеной... Здесь совсем не было леса, сплошь заброшенные поля. Впрочем, это ещё можно было объяснить, как и людей, которых Агенор почуял где-то на юго-западе. Вряд ли магистрам нравится ходить в шкурах и питаться одним мясом — а делать всё только магией или заменять поголовно слуг и крестьян выращенными кадаврами наверняка расточительно даже для великих чародеев. Наверняка там, вдалеке, деревни — а тут поля как это их... "отдыхают под паром"? Но как объяснить, зачем тогда строить широкую дорогу, покрывать её то ли смолой, то ли расплавленным камнем и заканчивать в глубине Стены?! И почему вокруг не чувствуется вообще никаких магических эманаций, словно никаких чародеев здесь нет?

Через две с половиной стадии встретилось новое чудо. Поначалу всё было знакомо: пошли дома предместий, пусть и брошенные. Хотя слобода, через которую шли беглецы, явно принадлежала людям очень зажиточным. Дома сплошь из кирпича, в каждое окно вставлены стёкла. "Если колдуны не нашли способ удешевить выделку, — мелькнула ехидная мысль. — Тогда здесь жила обычная прислуга. Пока что-то со всеми не случилось". На ходу заглянули было сквозь окна в пару домов — скелетов нет. Выглядело так, будто люди просто бросили дома и сбежали. Затем предместья закончились и парень с девушкой застыли в изумлении и восхищении: десятки огромных башен, сорок локтей в высоту, а некоторые — даже шестьдесят. И окна, тысячи окон, отражающих свет солнца, которое спешило на отдых в сторону... Запада?! Между башнями землю покрывал всё тот же непонятный камень-смола, ни единого просвета. Лишь изредка мелькнёт зелень редкого дерева или одинокого пятачка травы.

Это было невероятно, невозможно — и тоже дышало пустотой. Покинуто, словно тут... Когда первое очарование прошло, взгляд стал находить всё больше разрушений. Вон в той башне стёкла выбиты почти на треть, а вон там земляной камень дороги обрывается в воронку, и стена рядом посечена. Чуть дальше одна из башен вообще разрушена до основания. Какое же заклятие надо использовать, чтобы превратить огромное здание в груду кирпича? То тут, то там в проходах лежали останки карет — скелетов лошадей не было, видимо, постарались падальщики и время — но железные остовы, иные просто разбитые, иные ещё и обгорелые, попадались не так уж и редко. Здесь воевали? И почему победитель не оставил город себе, а тоже ушёл?

Первой получила ответ Эйнире. Девушку никогда не тренировали, и врождённые способности гвенъя отказали первой у неё. Следом магия погасла и в Агеноре, а затем один за другим потухли все артефакты и амулеты. Только вот перед тем, как уснуть, оберег Эйнире поднял тревогу. За Стену проникли Наказующие. На несколько мгновений вспыхнула досада на Эбрела. Поманил и бросил в двух шагах от успеха, небесный хозяин удачи любит вот так издеваться над смертными. Почти сразу беглецы взяли себя в руки. Рыжий покровитель обманщиков всегда оставляет возможность спастись даже в самых безвыходных ситуациях. Надо лишь увидеть этот шанс. Чудеса и загадки мёртвого города были забыты. Магия скоро откажет и у Наказующих. Если за ночь беглецов не найдут обычными способами, завтра можно попытаться уйти дальше. А там, если повезёт, всё же успеть до гор. Воду дети полуночи не любят, она отбивает нюх. Переправиться через реку и найти укрытие

Они почти смогли, почти добрались до воды, когда словно из ниоткуда выскочили два десятка воинов в необычных доспехах и схватили беглецов. Агенор был в отчаянии: Эбрелл и в самом деле от них отвернулся! Хуже всего — попались всего лишь люди, к тому же они не знали ни одного языка. Да, Наказующих можно убить и обычной сталью... С ножами и арбалетами — а ничего другого у стражников не было — против десятка детей ночи не устоять. Тут и в полном вооружении надо не меньше полусотни, а этих всего два десятка. Дальше стражники сообщили о своей находке и явно получили приказ ждать. Выбрали удобное место. Судя по всему, когда-то здесь располагалась дешёвая харчевня: до сих пор чувствительный нос гвенъя чуял застарелый запах перекалённого масла и плохой еды. Рассыпали снаружи порошок — наверняка, чтобы отбить нюх у собак, Агенор про такое читал. Вот только Наказующих не обманешь, они всё равно почуют. С тоскливой обречённостью парень с девушкой позволили отвести себя в самую дальнюю комнату в глубине харчевни и сели в углу дожидаться смерти...

...Оторопь у капитана прошла быстро. Если непонятно откуда взявшиеся "эльфы" бегут — значит, их преследуют. Журавлёв приказал радисту:

— Ник, центру — у нас альфа-прима, — боец сначала отстучал сигнал и только потом вздрогнул. Сообразил, что произошло. — И пусть коробочка спешит к нам, — дальше капитан обратился к бойцам: — Мужики, кто местный? Нужна точка во дворах, чтобы не выкурили. Есть нехорошее чувство, что кто-то этих двоих гонит. Вон как нервничают и по сторонам оглядываются.

Один из парней сразу же отозвался:

— У меня в этом районе тётка жила. Через два двора небольшое кафе на первом этаже дома. Узкая дверь, небольшая витрина, плюс всего один служебный ход. Без ворот. Проезд во двор тоже извилистый, танк не пролезет.

— Годится, веди.

Полчаса спустя Алексея вовсю захлёстывали дурные предчувствия. Помощь опаздывала. Именно сейчас обнаружился пропущенный во время эвакуации большой склад электроники, который грабили левобережники. БТР и группа поддержки нарвались на встречный бой. Люди Графа решили, что армейцы хотят отобрать добычу, подтянули резервы. Получив код тревоги, командование спешно перебрасывало подкрепление. Издалека глухо доносилась канонада: снова, как и год назад, через реку неслись снаряды. С обеих сторон батареи пытались заставить противника смолкнуть, чтобы не мешал перебрасывать подкрепления. Время играло против группы Журавлёва. Успеют или нет до того, как доберутся непонятные преследователи? Парочка боялась кого-то до тошноты, но на его людей отреагировала спокойно. Так что же за твари могут навалиться? После "эльфов" капитан был готов встретить всё, что угодно. Позиция хорошая: даже если это нечто умеет лазить, как паук, сверху не проберётся. Служебный коридор завалили мебелью и насовали растяжек, вход с улицы в обеденный зал и небольшую витрину — тоже. Если придётся ждать до ночи, с собой четыре ноктоскопа, и парни на слух стрелять умеют. Два десятка автоматов, причём в группе целых пятеро выпускников спецшколы Андрея Северина. Две линии обороны — и порошок-"слежка" вокруг. Вряд ли противник с ним знаком, как люди Графа бахилы перед штурмом одевать не будет. Личные сканеры сразу засекут, если кто-то попытается войти и спрятаться. Всё отлично, всё грамотно. Почему же так сосёт под ложечкой?

Когда стемнело, пришло сообщение: помощь будет только минут через сорок. Сражение разгорелось в полную силу и приходится обходить его по большой дуге, чтобы не приняли за фланговый манёвр и не вышли на группу Журавлёва. И всего через несколько минут сработала первая растяжка. Даже повышенной реакции выпускников спецшколы едва хватило засечь сигнал и направление атаки, как противник уже преодолел полосу "слежки" и попытался ворваться сквозь баррикаду. Следующее мгновение рассыпалось грохотом выстрелов, вспышками взрывов, свистом осколков. Человеческими криками и нечеловеческим шипением и рёвом. Когда Алексей смог воспринимать реальность целостной, понял, что стоит вместе с уцелевшими бойцами в коридоре-проходе к складу и расстреливает из автомата тёмную тощую фигуру с горящими красным глазами. Первую атаку они отбили...

— Кто живой!

— Кто не помер, тот живой, — за спиной хрипло отозвался голос, в котором Журавлёв узнал своего зама Митю.

Перекличка показала — людей осталась всего половина, причем двоих довольно серьёзно зацепило.

— С-суки, быстрые, — ругался один из бойцов, пока ему бинтовали располосованное плечо. — Но одного завалил, будь он хоть чёртом, без головы сдохнет. А ещё одного сам видел, как на куски в дверях порвало.

— Пятеро, — подвёл итог Алексей. — Причём двоих — растяжками. А нас половину. Если догадаются, что у коридора вторая дверь есть, просто мебелью заставлена — нам хана. Растяжки их не остановят. Эй, эльфы. Сколько их всего?

Агенор понял, что пытается ему объяснить своими непонятными жестами командир стражников, быстро: десять, всего десять. После этого он схватил один из фонарей и начал тыкать пальцем: свет. Наказующие плохо переносят свет!

— Свет говоришь, — хмыкнул один из бойцов и понимающе посмотрел на командира.

Тот кивнул:

— Сколько у нас свечек?

— Три "Факела" и одна "Заря". Ещё три сигналки.[1]

— Годится. Ник, Тёма — сначала сигналки, потом свечки. Митюха, помнишь, чехов из пещеры выкуривали, ты из гранат "пирог" делал? В общем, давай вспоминай. Как Ник и Тёма отработают, кидаешь "пирог", потом мы добиваем кто останется. Поехали.

До последнего момента Алексей боялся, что по закону подлости что-то пойдёт не так — но сработало всё даже лучше, чем рассчитывали. От взрыва светошумовых гранат и яркого пламени фальшфейеров твари стали куда медленней, двоих изрешетило осколками, остальных разорвали пули.

— Раз, два, три...

Фонари расставили так, чтобы видеть весь зал. Считали трупы врагов, по совету "эльфа" стреляя в голову тем, у кого она уцелела.

— Девять. Десятый?!

Из-за стойки кассира выпрыгнула тощая высокая фигура Наказующего. От пуль и части осколков его укрыли железная конструкция стола и холодильник для напитков. Будь противники вооружены мечами и кинжалами — Наказующий бы успел... Четыре девятимиллиметровых пули из "Гюрзы" в упор ударили тяжёлым молотом в грудь, отбросили в сторону. Сразу две автоматные очереди довершили дело, превратили голову чудовища в кровавые брызги.

— Последний, ­ — с облегчением выдохнул Алексей. — Живём, мужики.

[1] "Факел" — многоэлементная ручная светозвуковая граната. "Заря-2" — безосколочная светозвуковая граната

Фальшфейер сигнальный — тонкая бумажная гильза, наполненная пиротехническим составом, обладающим свойством гореть ярким пламенем белого цвета. Фальшфейер применяется для ночных сигналов

Глава 12. Новое будущее

Экстренное заседание Сената решили провести в подземном бункере. Только так Служба Безопасности могла гарантировать наивысший уровень секретности, не привлекая лишнего внимания. Если сейчас просочится хоть капля информации о гостях из-за Барьера, это ударит по колонии не хуже взрыва ядерной бомбы. Кроме сенаторов в большом зале совещаний находились только генерал Гальба и профессор Чарский. Оба с чёрными тенями от усталости: ради той же секретности научную группу и операцию прикрытия руководители возглавили лично, а число вовлечённых сотрудников сократили до минимума.

Первым начал отчёт глава безопасности:

— Информацию о гостях удалось погасить полностью, даже на уровне слухов. Группа Журавлёва и экипаж вывозившего их БТР изолированы якобы то ли с лучевым, то ли с биологическим поражением. Версию, что мы эвакуировали из позабытой лаборатории ядерные материалы или штаммы болезней, проглотили и свои, и Граф.

Генерал умолк, но вопросов не последовало, поэтому дальше он уступил место на трибуне профессору Чарскому.

— Мы детально обследовали наших гостей. Молодого человека зовут Агенор, девушку Эйнире. Разумеется, никакие они не эльфы. Просто сработал штамп, распространённый после вышедшего перед катастрофой фильма "Властелин колец".

Профессор вывел на экран видеостены рядом с собой фотографии парня и девушки из-за Барьера.

— Самоназвание — гвенъя. Расовый фенотип отличается от известных нам, но близок к европеоидному, за исключением формы глаз слегка ближе к монголоидному. Отсюда и ощущение непривычного раскосого взгляда. Впрочем, тоже ничего нового. На Земле есть аналоги как результат локального приспособления к местным условиям, к примеру, в Поволжье или Внешней Монголии. Добавьте слегка вытянутую форму ушей и длинные светлые волосы — вот и получите "эльфов". На полноценное сравнение генотипа не было времени, но экспресс-анализ показал почти полную идентичность Хомо Сапиенс. Вплоть до совместного жизнеспособного потомства. Разве что светлые волосы признак не рецессивный, а доминантный, есть и другие несущественные отличия. Например, биологический базовый срок жизни у гвенъя не девяносто лет, как у нас с вами, а около ста семидесяти. Поголовно активен ген долголетия.

Тамаш прервался, чтобы налить из графина стакан воды. Этим сразу воспользовался адмирал Рот. Зная привычку Тамаша к обстоятельным лекциям, Александр решил перехватить инициативу и сместить разговор в практическое русло.

— Сейчас наиболее актуально не кто, а откуда и как. Если из-за Барьера, то что нас ожидает там?

У профессора разом словно открылось второе дыхание. Он посвежел лицом, распрямил спину и плечи, на лбу разгладились морщины усталости.

— О! Тут нас можно поздравить с величайшим открытием. Ещё в конце двадцать четвёртого века создатель основных постулатов теории гиперперехода, Мартинес Санчес Гомес Гонсалес де Сан-Хосе, предполагал, что само гиперпространство есть лишь верхний слой некоего субстрата, разделяющего параллельные Вселенные. Эту часть его выводов наука никогда не приняла, она полностью опровергалась опытом. Сейчас мы смело можем заявить, что Мартинес де Сан-Хосе был прав, и экспериментаторам просто не хватило энергии. Разница даже не в разы, а на несколько порядков. Однако в нашем случае сложилось несколько факторов, так что мы опытным путём доказали существование параллельных Вселенных и возможность перехода между ними.

Остальные участники совещания замерли потрясённые. Застыли словно неживые куклы, у которых внезапно закончился завод. Тамаш тем временем продолжил, только уже не восторженно, а сухим и деловитым тоном.

— На этом, к сожалению, хорошие новости у меня заканчиваются. С практической точки зрения переход в иную Вселенную грозит нам серьёзными неприятностями. Физические законы чужого мира кое в чём отличаются от наших. И если живые организмы подстроятся без особого труда, то, к примеру, электроника работать откажется. Чёрный дымный порох станет непригоден вообще — поэтому, кстати, за Барьером нет огнестрельного оружия. Современные бездымные пороха действовать будут, но много хуже положенного.

Послышалось негромкое ругательство, Белозёров всё-таки не выдержал. Потом спросил:

— Как мы вообще здесь оказались? Ведь все прогнозы говорили, что нас выбросит в другую звёздную систему?

Этот вопрос напрямую выживания колонии сейчас не касался, но остальные сенаторы промолчали. Тамаш мысленно фыркнул — любопытство как защитная реакция, пожал плечами и постучал карандашом по графину с водой. Александр старинного друга знал хорошо, понял сразу — профессор не уверен в своих выкладках и не хотел бы их озвучивать... Но всё же решился.

— Понимаете... Наши законы физики отрицают возможность прямого мысленного манипулирования энергией и материей. Хорошо знакомое в нашем времени явление эсперов — всё это ясновидение, телепатия и так далее — лишь редчайшая способность касаться информационных потоков Вселенной. Ведь информация — это одна из форм существования материи. Здесь же существует фактор... Иначе как магией я назвать его не могу. Причём магией примерно в том ключе, как описано в современной развлекательной литературе. Вдобавок, если ген эсперов у человека обычно спит, и в норме активен едва ли у одного на миллион, то здесь... — Тамаш запнулся. — Будем называть их магами. Так вот, здесь способные к магии попадаются намного чаще.

Слушатели негромко зашумели, пытаясь переварить сказанное. Новость, что сказки, над которыми они всегда посмеивались, теперь станут частью повседневной жизни, выбила всех их колеи. Продолжал допытываться лишь Белозёров.

— То есть вы хотите сказать, что магия способна сгенерировать энергию намного больше техники?

Тамаш, не сходя с кафедры, сделал лёгкий поклон и сухо ответил.

— Ценю вашу логику, господин председатель. И прошу прощения, что не совсем верно и до конца закончил излагать мою теорию. Во-первых, расход энергии можно снизить во много раз, если импульсы будут встречные. Как в нашем случае. Что же касается во-вторых... Ещё до катастрофы я составлял тренировочные задания для аналитиков, предлагая построить физическую картину мира и социологическую модель общества на основании какой-нибудь фентези-книги. И почти все модели давали интересные выводы. Магия позволяет немало результатов получать без промежуточных этапов и исследований, а также во многом является искусством. Решающим фактором становится личность исследователя, а не методика. Как итог — здешняя наука так и не додумалась до обязательной непрерывности причин и следствий. А также до повторяемости эксперимента как мерила любой гипотезы. В нашем случае это возможность появления случайного открытия, намного опережающего средний уровень знаний.

— Ага, — с пониманием отозвался Белозёров. — То есть, они тоже пробовали гиперпереход, а нарвались на нас. Да уж, будет Земле тот ещё подарочек.

Тамаш отмахнулся.

— Ерунда. Направление потока шло от здешней Земли к нашей. Здесь прошло полтора века и под второй гиперсферой полтора века, на нашей Земле год и у нас год. Они все перемёрли от старости, а Россия получила экзотический сафари-парк, — профессор позволил себе короткий смешок. — Ещё туристов возить начнут. Мне даже интересно, как после такого срока без хозяев поведут себя кибер-системы, если они не на чипах, а на органической основе. У нас ситуация совершенно иная.

На экране видеостены около докладчика высветилась карта.

— Мы обработали информацию, которая была с собой у Агенора. Принцип конгруэнтности исходной точки и финиша теперь выполняется лишь частично. Планета имеет характеристики земного типа, но вращается в противоположную сторону, так что солнце восходит на западе. Здешним обитателям известен один единственный континент, но огромный. Площадь соответствует Евразии, Африке и половине Индийского океана — точного картографирования никогда не проводилось. Мы примерно на северо-западе, возле горной цепи, разрезающей континент почти от океана до океана, — синяя точка лазерной указки очертила овал на условном юге карты. — Нижний город окажется на границе с горами, не больше девяноста — ста километров. Как далеко простирается массив и его высота, пока неизвестны, — точка пробежала снизу вверх, стрелка течения послушно сменила направление. — Река пойдёт с юга на север, Мёртвый город окажется ниже по течению на самой границе лесостепи. Она севернее и северо-восточнее, переходит в степи. С запада леса. Белым пятном остаётся восток и юго-восток. На картах, отыскавшихся у наших гостей, там ничего не указано. Сами они рассказывают только про какую-то давнюю катастрофу, после которой люди боятся не только селиться, но и посещать те места.

Дальше профессор рисовал стилом на планшете перед собой, и пометки сразу ложились на изображение видеостены. Сама карта отодвинулась, превратившись в контур примерных очертаний континента, с горами и крупными реками. Небольшим зелёным кружком была показана земная колония.

— Планета населена тремя расами. По крайней мере, на известном аборигенам пространстве. Гвенъя, — стило заштриховало оранжевым цветом вдоль океанского побережья широкий, вытянутый от гор до полюса кусок на западе. — Гризы, владеющие огромными пространствами степи, лесостепи и северных лесов в центре северной половины континента. Данных или изображений по ним нет, но, похоже, тоже какие-то родственники Хомо, — синий цвет выделил участок от зелёной точки и на север. — Хомо Сапиенс, близкие к европеоидам или монголоидам — у Агенора нашлись изображения высокого качества. Они населяют всё остальное пространство: и восточное побережье, и юг континента, и север, от лесов до тундры.

Чарский отпил воды из графина. В этот раз явно не от того, что пересохло горло — а, скорее, от волнения. Его состояние передалось и сенаторам, они беспокойно заёрзали. Продолжил Тамаш усталым голосом:

— Уровень развития внешнего мира соответствует нашему четырнадцатому веку, но, по непонятным пока причинам, очень статичен. Предварительно, он не менялся более полутора тысяч лет. Эпоха подразумевает взаимоотношения по праву сильного, кодекс международного права существует формально. И что ещё хуже, гиперсфера раскроется на землях некоего Ордена.

Чарский ткнул в планшет на трибуне, и изображение сменилось. Теперь видеостена показывала фотографию лежавшего на лабораторном столе синего прямоугольника, похожего на пропуск.

— Материал — полимерный пластик. Внутри некий аналог чипа, отзывается на кодированный радиосигнал. Естественно, расшифровать мы его не успели, но принцип работы понятен. Есть светодиодный фонарик, видеокамеры наблюдения.

Видеостена разделилась на два сектора, левый показывал фотографии карточки и фонарика, на правой возник украшенный резьбой медальон на цепочке.

— Для сравнения — изделие местных мастеров. Оно многофункционально, у него больше запас энергии, но это штучная работа. Изделия Ордена — это стандартизированное фабричное производство. Судя по всему, эксперимент с пробоем пространства проводился неоднократно. Я подозреваю, один такой пробой переместил что-то вроде современной лаборатории, и основатели Ордена смогли оценить принесённые чужаками знания. Остальные пробои — это классический скачок через гиперсферу, они стали великолепным источником генетического материала для исследований. Что-что, а в биологии местные маги явно разбираются неплохо. Итогом стал промышленный скачок до уровня примерно начала двадцатого века, а в некоторых разделах даже до двадцать первого. Только основано всё в первую очередь не на инженерной математике и механике, а на биологии и химии. Вот только через какое-то время этот Орден поссорился с соседями, попытался скрыться через гиперскачок... В остальном мире про резиденцию Ордена ходит множество слухов, в том числе и о хранящихся сокровищах. Сейчас "с той стороны" прошло больше столетия, легенд для привлечения искателей наживы появилось более чем достаточно.

Какое-то время сенаторы потрясённо молчали. Первым справился с собой адмирал Рот и сразу задал вопрос.

— Главное сейчас: когда лопнет гиперсфера и как быстро откажет техника.

Тамаш пожал плечами и устало ответил:

— Вместо месяца-полутора у нас осталось примерно четырнадцать дней. На данный момент разница составляет примерно сорок к одному, затемнения внутри Барьера происходили, когда коэффициенты сглаживались не плавно, а ступенькой. В момент, когда соотношение достигнет величины меньше двадцати к одному, скачком произойдёт полное выравнивание, Барьер исчезнет. Хотя отдельные участки искажённого пространства могут сохраняться ещё несколько месяцев. Отказы будут зависеть от сложности техники и расстояния от нашей территории. Чем проще устройство и дальше по расстоянию — тем быстрее законы здешней Вселенной начнут вытеснять наши.

— Авиация? Реактор? Электроника? Информационная сеть? Заводы? — тут же включились в разговор остальные сенаторы.

— Авиацию в воздух лучше не поднимать вообще. Сам реактор и центральный блок вычислительного центра, скорее всего, удастся перестроить без потерь. Аккумуляторная группа при реакторе перехода не заметит. А вот периферию и вообще всю электронику придётся менять. Самое большее в течение недели моя группа даст параметры. Но запас прочности больше трёх недель после исчезновения купола дать не могу.

— Скидывайте даже промежуточные результаты. Я задействую кое-кого из своей лаборатории, — вмешался Лоскутов. — За оставшиеся две недели мы обязаны не просто подготовить расчёты, но и хотя бы вчерне разобраться с технологией изготовления новых полупроводников. Пусть даже с низкой надёжностью и любым процентом брака.

— Расконсервировать резервные ТЭЦ, — тут же внёс предложение другой сенатор. Угля оставалось не очень много, поэтому решение о запуске тоже утверждал Сенат.

Остальные закивали, посыпались уточнения и предложения. Главное — сохранить электричество и хотя бы одну линию производства полупроводников, тогда постепенно воспрянет и остальная промышленность... Хотя почти все наиболее современные цеха, построенные по технологиям завтрашних, замрут надолго.

Неожиданно адмирал Рот попросил:

— Профессор Чарский, не могли бы вы нас ненадолго оставить?

Тамаш кивнул, засобирался и вышел. Если Гай мог присутствовать на закрытых совещания Сената, то у него подобного допуска не было. Едва в зале не осталось посторонних, адмирал обратился к коллегам.

— Предлагаю объявить начало операции "Кузнечик" немедленно.

— Без авиации? — уточнил Лоскутов.

Рота поддержал Белозёров.

— Согласен. Да, в этом варианте неизбежно вырастут потери, поскольку без авиации ресурса налаженного современного вооружения хватит лишь на один плацдарм, а про использование "Хамелеонов" для уничтожения коммуникаций придётся забыть. Да, наступать придётся в лоб, без возможности фланговых манёвров, всего по одному направлению. Но иначе без танков, беспилотников и артиллерийских систем мы теряем половину своего преимущества, нас опять начнут давить массой. С отчаянием загнанных в угол крыс.

Несколько минут сенаторы молчали, потом один за другим произносили: "За". Если уж оба главных военных специалиста единодушны в необходимости наступать немедленно, остаётся лишь согласиться.

Уже после совещания генерал Гальба и адмирал Рот ужинали в небольшом кафетерии нижнего уровня бункера. Никого кроме них не было, остальные пять столиков, полукругом расположенных возле окошка доставки, остались пусты. Александр посмотрел, как товарищ перекладывает тарелки на столик, удивлённо поднял бровь. Гай заказал ещё и небольшую бутылку вина. Для генерала, который к спиртному относился крайне прохладно и пил очень редко, взять вина — что для иного заказать литр водки. Перехватив взгляд, Гай мрачно прокомментировал:

— Александр, вслух Тамаш не сказал, но мы же все поняли? Нас обязательно попытаются завоевать, пробовать будут регулярно. И это не считая попыток разведки, дипломатии... Я дни считал, когда мы с Графом разберёмся, гиперсфера рухнет, и мои навыки окажутся лишними. Обещал, что буду заниматься семьёй, а не жить на работе. А теперь...

Александр кивнул. Заменить генерала Гальбу, который прошёл путь от простого лейтенанта-оперативника до начальника одного из департаментов СБ огромной звёздной империи, просто некому. Но любые слова сочувствия сейчас будут излишни... Александр лишь пожал плечами. Неожиданно для себя вздохнул и добавил:

— Нехорошее подозрение, что у меня назревают те же проблемы, что и у тебя.

Глава 13. Переправа, переправа, берег левый — берег правый

Майор Северин выбросил на поверхность воды усик сканера, проверил настройки — ночной режим, и машинально скосил взгляд в нижний угол тактического дисплея. Там отображалась информация о состоянии брони. "Хамелеон" обеспокоенно уведомлял, что запаса энергии всего полтора часа, дальше отключатся встроенное оружие, невидимость и активная защита. Андрей непроизвольно усмехнулся. Девяносто минут сейчас — целая вечность. Для точечного удара ликвидаторов, конечно, времени не хватит, да и смысла нет. Тут майор был полностью согласен с Гальбой, в условиях позиционной войны от конкретного начальника мало что зависит. Графа легко сменит любой из замов. Зато ресурса разведывательно-диверсионных бронескафандров хватит захватить и удержать плацдарм, пока через мосты переправляются танки.

Обнаружить излучение радаров противник не мог, техника завтрашних работала на неизвестных двадцатому веку принципах. Обменивались информацией все двенадцать диверсантов тоже свободно. Уже через пятнадцать минут тактический дисплей нарисовал подробную структуру обороны Мёртвого города вдоль реки на несколько километров в глубину. Недавнее сражение тоже насторожило Графа. Берег, особенно в промежутке между мостами, усыпали свежие минные поля. Сейчас это играло на руку плану майора. Дополнительные укрепления создают охране ощущение безопасности. К середине ночи человек ещё ощущает себя бодрым, его не тянет в сон, командиры лишний раз бойцов проверками не тревожат. Никто не чувствует накопившейся за день усталости.

Падающая осветительная ракета почти коснулась реки, погасла. И тут же в черноту неба взметнулись мономерные нити. Одним концом в дно, другим в стены домов, пустые тёмные громады в трёх сотнях метров от берега. Нити были почти незаметны даже в ясный полдень, как и лёгкие бронескафандры в режиме "хамелеон". А уж ночью... Несколько секунд спустя каждый из диверсантов уже прилепился к своей высотке.

Андрей просканировал здание. Этажом выше наблюдательный пост. Несколько минут пришлось подождать, пока боевик ответит по рации "всё спокойно", и лишь затем смазанная полупрозрачная тень метнулась в разбитое окно. Дальше майор стремительным движением вколол препарат, облучил мозг пучком жёсткого излучения. И уже не торопясь положил пускавшего слюни мужика на остатки кровати. Боевик ничего не видел, смотрел на потолок счастливым взглядом идиота, но рацию сжимал в руках по-прежнему крепко. Излучение вызвало точечное повреждение нервных клеток, лекарство его усилит и направит в нужное русло. Боевик продолжит вроде бы здраво отвечать на запросы — но внешнего мира для него уже не существует. А программы-лингвоанализаторы в набор снаряжения в двадцатом веке не входят.

— Альфа-один, — сообщил Андрей товарищам, — свет погас.

— Альфа-два, темно.

— Бета-один, темно.

— Бета-два, свет погас.

Когда отрапортовал последний из подчинённых, выяснилось, что между мостами сидели пять постов и все теперь нейтрализованы. Андрей сбросил в тыл очередной пакет информации и отдал приказ начинать следующую фазу. Разбившись на двойки, диверсанты двинулись зачищать бункеры. Наполовину врытые в землю бетонные коробки располагались сразу за каменными блоками и колючкой, все вместе перекрывали съезд-"ромашку" с моста. Андрей прижался к стене ближайшего бункера, запустил сканер и усмехнулся. Солидная конструкция, выдержит любой обстрел. Внутри пятеро, причём двое в противогазах. Граф знал, что промышленность правого берега легко изготовит отравляющий газ в любых количествах, и сам применить его для штурма не постеснялся бы. Диверсанты поступили иначе. Внутрь через вентиляцию полетела термограната. Беззвучная, бесцветная вспышка тепла — в замкнутом пространстве температура на несколько секунд мгновенно скакнула до тысячи градусов. От боевиков не осталось даже пепла. Судя по инфракрасным всплескам вокруг, та же судьба постигла остальные бункеры.

Тактический анализатор немедленно выдал карту. Берег зелёный, мосты тоже зелёные — ещё двое в "хамелеонах" отправились их разминировать. Жёлтым горели лишь съезды с мостов, но и это не помеха. Для них приготовлены мобильные плазмоорудия. И пусть в боекомплекте "Афин" всего по два заряда, этого хватит перемолоть бетонные блоки в пыль и испарить колючую проволоку. Где-то там, в глубине Мёртвого города зарокотали моторы танков и транспортёров, на броне замерли бойцы, готовые к захвату плацдарма. Но ещё рано. Прорываться под огнём орудий — положить не меньше половины солдат ещё до основного боя. Надо подавить батареи и системы залпового огня, а для этого вывести из строя прикрывающую сектор Мёртвого города систему ПВО. Тогда беспилотники смогут безбоязненно вываливать свой груз на голову артиллеристам.

Защиту неба Граф доверил переносным зенитным ракетам и наведению по радарам захваченных комплексов С-300. Поскольку главной целью теперь были не самолёты и вертолёты, маневренность зенитного комплекса теряла смысл. Наоборот, возле радара и командной машины выросла отдельная, своя полоса обороны. Колючая проволока, видеокамеры, посты. Поэтому и атаковали комплекс сразу три двойки. Андрею достался барак охраны. Аккуратно перебравшись через колючую проволоку, майор позволил себе улыбнуться краешком рта. Повезло: похоже, скоро замена часовых, свежие бойцы уже встали, но ещё ждут разводящего. Сидят в общем зале караулки... Это экономило время.

Дверь распахнулась, один из боевиков вышел заглянуть в будку сортира. Из барака донеслись смех и чьи-то слова:

— ...всегда только эту гёрлу заказываю. Она меня уже знает. Как зашёл, аж побледнела. Сама, значит, при этом уже без пинка раком встаёт и юбку задирает. Ну, я вытащил из кармана свечку, сунул её в жопу, чтоб разогрелась, а сам пока спереди прис...

Договорить бандит не успел. Андрей прирезал мужика возле сортира и ворвался в комнату. Разрядник зашелестел, прожигая в головах аккуратные дырки. Система целеуказания плюс реакция — и через пять секунд со сменой в караулке было покончено. Майор ещё раз просканировал барак, сквозь стену в комнату сделал несколько выстрелов — там спали ещё трое, и вышел на улицу. Резать часовых. Когда направленный взрыв разворотил решётку радара, ни одного живого боевика в лагере не осталось. Через несколько секунд пришёл пакет от второй шестёрки, она отвечала за уничтожение двух прикрывавших бункеры батарей. Тактический дисплей полностью закрасил зелёным зону плацдарма. Начиналась следующая фаза, где первую скрипку будут играть уже обычные солдаты.

Штурм левого берега начали вертолёты. Не имея возможности подниматься выше сорока метров, для поддержки в бою пехоты они были бесполезны... Зато сейчас их использовали как дополнительные артиллерийские системы. Берег реки от Мёртвого города и ниже расцвёл огненными цветами от слаженного залпа ракет. В грохоте и начавшейся неразберихе никто не заметил стрелявшие "Афины"... Зато Андрею со своего места было хорошо видно, как по два ослепительно-белых шара ударили в остатки блокпостов, сплавили и разнесли на осколки бетонные блоки. Жар и ударная волна смяли и разорвали колючую проволоку. На мостах заревели танки и боевые машины пехоты, стальной змеёй перетекая через реку. А сверху незримыми призраками уже неслись десятки беспилотников, торопясь сбросить бомбы и вернуться за новыми.

Андрей скосил взгляд на индикатор ресурса. Дисплей скафандра тревожно вопил, что энергии осталось всего на двадцать пять минут. Теперь это уже не имело значения. Плацдарм взят.

Глава 14. Здравствуй, новый мир

Окна в коридоре рядом с деканатом оказались закрыты, потому было очень душно. Но группа всё равно ждала, пусть и обливаясь потом. Молча кто сидел на подоконниках, кто стоял, прислонившись к дверям. Наконец заветная дверь негромко скрипнула. Староста вышел из деканата в коридор со стопкой зачёток и принялся раздавать их изнывающим от нетерпения сокурсникам. Наташина была самая нижняя, и, когда староста добрался до неё, девушка вся измучилась ожиданием.

— Держи, Шорохова. Как всегда последняя.

— Зато по оценкам первая.

Тут же не удержалась, пролистнула до нужной страницы и просмотрела — хотя всё знала и так. Все экзамены и зачёты сданы, большая печать внизу "переведена на следующий курс".

— Уф. Мелочь, а приятно.

Кто-то из парней беззлобно поддел.

— Сияешь как новенький пятак. Не такая чтобы мелочь.

— Да ладно тебе, сам не лучше.

Парень шутливо прикрыл голову руками:

— Сдаюсь, — и тут же обратился к остальным сокурсникам. — Ну что, куда идём отмечать?

— Я пас, — с сожалением отказалась Наташа. — Мне на работу. А отпроситься вчера не смогла, начлаб уже несколько дней не заглядывает.

— Слушай, тогда вопрос. Я не на ходу думал говорить, но раз тебя не будет. У нас тут идея, дней на десять домик снять. Слышала про "Яблоневое озеро"? Это санаторий, домики на шестерых, недорого. Нам одного человека не хватает.

— Шикарно, я "за", — сразу загорелась Наташа. — Только отпуск согласовать. Когда надо ответить?

— Ну... Неделя у тебя ещё есть.

— Замётано, — Наташа энергично закивала. — За неделю я начальника точно найду и всё утрясу.

В лаборатории Лоскутова сегодня опять не было, зато с порога девушку поймал его заместитель. Даже не дав переодеться в халат, сразу торопливо начал:

— Это хорошо, что вы пришли пораньше. Тут нас обоих директор вызывает, причём просил как можно срочнее.

Секретарша в приёмной каждого гостя одарила своей улыбкой: мужчину умеренно тёплой, Наташу ледяной, высокомерной и холодной. И дело было совсем не в личной неприязни. Рыжая как огонь Вероника девушкой была красивой, эффектной. При этом хорошо знала своё дело, иных в институте не держали — так что не без оснований рассчитывала удачно выйти замуж. Отсюда все для неё делились на три категории. Пожилые женщины и женатые мужчины — бесполезны, но с ними желательно поддерживать хорошие отношения. Неженатые парни и мужчины — эти внимательно просеивались и просчитывались, стоит ли на них тратить силы и обаяние. И молодые девушки, которые автоматически записывались в конкурентки. Причём среди последних Вероника особенно выделяла таких, как Наташа — с её точки зрения неудачниц. Ведь мало того что за Наташей уже год ухлёстывает какой-то парень, так парень ещё и без перспектив в жизни, такой же неудачник.

Наташа перехватила взгляд секретарши и в ответ дружелюбно улыбнулась. На ум пришла история, которую Александр со смехом, разыграв маленький спектакль в лицах, пересказал как-то вечером. На всякий случай Вероника через своих знакомых — не зря она обзаводилась полезными связями — решила про Наташиного ухажёра выяснить подробности. Соответствующее подразделение СБ тут же скормило информацию, что Александр всего лишь мелкий клерк из Сената, даже без высшего образования. Мнение о Наташе у Вероники стало ещё ниже: та ещё дурочка. По уму такого бесполезного кандидата в мужья сразу отшить и поискать себе кого-нибудь посолиднее — а эта дура вежливо ухаживания терпит, ей даже нравится. Секретарша на улыбку ответила взглядом с температурой абсолютного нуля. Впрочем, на этом "обмен мнениями" закончился, ведь к директору оба гостя шли по делу и по вызову. Вероника по интеркому сообщила:

— Из десятой лаборатории пришли, — и почти сразу манула рукой в сторону двери. — Проходите, вас ждут.

В кабинете кроме директора за Т-образным столом сидел Лоскутов. Наташа сразу обратила внимание, что за дни, пока она его не видела, академик осунулся, стало заметно, что он уже немолод. Сеточка морщин в уголках глаз, мешки под глазами, пробивается седина, которую он раньше обязательно красил. Как только дверь наглухо захлопнулась, сенатор жестом пригласил гостей садиться напротив и одновременно заговорил.

— Здравствуйте. Я пригласил вас сюда, поскольку кабинет в институте самое надёжное место, его только недавно проверял соответствующий отдел безопасности. Кроме того, допуск степени "А" в институте имеют только Глеб Егорыч, — кивок директору, — и вы, Наташа.

Зам из лаборатории и директор понимающе переглянулись. Логично: наверняка Лоскутов и раньше вёл работы по особо секретным закрытым темам, а Наташа его личная лаборантка. Девушка же мысленно чертыхнулась: "Ах ты, зараза!" Наверняка за такой странный "подарочек" надо благодарить Александра. Лоскутов тем временем достал что-то вроде кожаной папки или ящичка формата А4, толщиной со спичечный коробок, с небольшой припухлостью сканера отпечатка пальца в середине лицевой стороны.

— Здесь техническое задание на работы, результаты записывать сюда же. Наташа, с папкой вы не расстаётесь ни на минуту. Если уходите на обед или домой, передаёте только лично в руки Глебу Егорычу и только в этом кабинете, а он на ваших глазах убирает её в сейф. Из сейфа достаёт тоже только при вас. Семён Юрьевич, на вас ложится обеспечение секретности, чтобы в бокс, где будет работать Наташа, не попадали посторонние. Срок одна неделя. Самое большее десять дней, но это уже крайне нежелательно. Вопросы?

Все трое молча кивнули: всё понятно. Лоскутов вздохнул и добавил.

— И извиняюсь, но обязан предупредить. За срыв работ по грифу секретности "А" ответственность несёте вы все трое, лично. Не глядя на прошлые заслуги.

По комнате сразу пробежал холодок, заставил невольно поёжиться. Наташа внешне сумела остаться спокойной, в мыслях же принялась гадать: что же такого в этих исследованиях, если Андрей Иннокентьевич не раздумывая отправит под трибунал даже её, хотя относится к Наташе как второй отец?

Оказавшись одна в закрытом боксе лаборатории, Наташа отомкнула папку-сейф и вчиталась в задание. Рассчитать и провести синтез полупроводников на основе германия с примесями марганца и ртути. Четыре вариации, каждая должна на выходе строго укладываться в заданные параметры. Ничего сложного, уже полгода как соответствующая технология завтрашних получила теоретическое сопровождение и была опробована в институте на сотнях материалов. Ничего необычного, если не считать того, что, на взгляд Наташи, получаемый материал был в принципе никуда не применим. Но ведь почему-то этим работам присвоен один из наивысших уровней секретности?

Уже к вечеру выяснилось, что задание имело немало подводных камней и сложностей, но в основном рутинного характера. Некоторые параметры синтеза можно было получить только опытным путём, безжалостно погубив на начальном этапе с полсотни заготовок. Хорошо хоть самую занудную часть — подготовку материалов для закладки можно свалить на других. Остальная лаборатория по приказу Семёна Юрьевича безропотно бросала все свои дела и выполняла Наташины заказы. И если бы не сжатые сроки, можно было бы вообще не напрягаться. Теперь же приходилось сидеть с утра и до поздней ночи. Наташа так ушла в работу, что позвонить и предупредить — на отдых в санаторий она не поедет — вспомнила только через два дня.

Обедала ради экономии времени она теперь в институтской столовой. Заодно с коллегами Наташа наобщалась больше, чем за предыдущие полгода вместе взятые. Ведь за едой всех тянет расслабиться, посплетничать и поболтать... Особенно в женском коллективе. Лишь насчёт работы и почему Наташа вместо отпуска пропадает в лаборатории, приходилось отшучиваться и врать: в голову пришла одна идея и не хочется откладывать её проверку. Неожиданно помогла репутация синего чулка, помешанного на науке: ведь именно такой рисовала её в своих сплетнях Вероника. Если во время обеда они сталкивались в столовой — Вероника молчала, но стоило Наташе уйти, как мельница по очернению запускалась полным ходом. Наташа один раз забыла пропуск, вернулась забрать, услышала разговор... И только фыркнула. Вечером первого дня работ директор задержался, пока Наташа не вернёт ему папку. Соответственно задержалась секретарша, и в отместку на следующее утро десять минут продержала Наташу в приёмной, сославшись на "Глеб Егорыч занят, посидите пока". Директор пришёл в бешенство и тут же прямо при Наташе вынес подчинённой неполное служебное соответствие. После чего предупредил: ещё одна подобная "инициатива", и секретарша вылетит с волчьим билетом. Вероника по слухам вечером в компании подруг час ревела от обиды, а потом взялась злословить вдвое усерднее. "Создавать идеальное прикрытие для обеспечения секретности работ", — поймав себя на этой мысли, Наташа рассмеялась. Общение с Александром даром не проходит... И в хорошем настроении отправилась в лабораторию.

Поздно вечером шестого дня работа была завершена. Согласно указаниям, Наташа сразу позвонила Лоскутову. Академик приехал в сопровождении десятка автоматчиков. Поблагодарил девушку, образцы и папка с результатами немедленно были уложены в специальные контейнеры и опечатаны. Все уехали, а Наташа следующим днём неожиданно оказалась ничем не занята: бокс, в котором она работала все эти дни, тоже опечатали. Впрочем, сегодня бездельничала не она одна. Сенат прямо с утра неожиданно объявил об экстренном созыве Ассамблеи. Впервые после выборов. Собрание самых авторитетных бизнесменов и промышленников, директоров заводов и городских служб, старейшин крестьянских общин, представителей рабочих и профсоюзов — то есть всех, чьё слово влияло на жизнь колонии. Заседание Ассамблеи специально транслировали по всем городам и посёлкам, так что к одиннадцати часам весь институт собрался в холле, где висела большая настенная ЖК-панель.

Гай сидел в числе делегатов, как директор завода и представитель своего дяди — Семёну Олеговичу в один голос идти на мероприятие запретили врачи. Медицина завтрашних совершила чудо, вытащив его после сердечного приступа с того света и почти без вреда для здоровья, но ряд ограничений и запретов всё равно остались. Сидеть полдня без движения Кожину было нельзя. Прибыл генерал Гальба одним из первых, и, пока заполнялся зал, внимательно слушал и оценивал настроение. Почти все сходились на том, что без предупреждения и так срочно всех собрали из-за обнаглевших бандитов с левого берега. Сначала попытка вторжения две недели назад, сегодня ночью опять ревела артиллерия.

Первым выступал председатель... Гай подумал, что Белозёров похож на сытого и довольного тигра. Как раз перед началом заседания пришёл доклад: плацдарм окончательно взят и зачищен. Пусть ценой потери почти всех беспилотников, но батареи в радиусе пятнадцати километров от бывшего мегаполиса оказались подавлены. Внутренняя полоса обороны вокруг Мёртвого города прорвана. И главное — удалось неповреждённым захватить плавучий мост, чудо инженерной мысли неведомого изобретателя с левого берега. Собранный из нескольких барж и лёгких катеров, мост был в состоянии выдержать даже танки — именно так Граф перебрасывал подкрепления на правый берег. Победа военных в любом случае предрешена, вопрос лишь в потерях. Плавучий же мост позволял организовать второй, встречный удар.

Рутина тянулась почти тридцать минут. Решались вопросы хоть и важные, но делегатов они сегодня волновали меньше всего. Наконец, напряжение в зале достигло предела, ещё немного — и заискрятся молнии. Председатель сената уступил трибуну Чарскому. Зал мгновенно смолк, профессора все знали очень хорошо. Ведь именно он описал Купол и предсказал, что случится дальше.

— Здравствуйте. Меня пригласили сюда, поскольку срок нашего заключения в гиперсфере подходит к концу. По расчётам, до разрушения Барьера осталось не больше десяти дней.

Мёртвая тишина ответила красноречивей всего. Дальше Тамаш говорил негромко, микрофоном не пользовался, но слышно было даже как он шуршит рукавом по трибуне.

— Итак, Барьер скоро прекратит своё существование, точнее, понемногу он начал разрушаться уже сейчас. Это очень удачное стечение обстоятельств: мы получили возможность с помощью техники заглянуть за оболочку гиперсферы. Итог... М-м-м-м, довольно неутешительный. Наш с вами скачок не имеет аналогов, нас забросило намного дальше, чем можно было представить. В область, где законы физики, как оказалось, работают несколько иначе.

— Вы не могли бы уточнить, что именно изменится? — решился спросить кто-то из зала.

— Откажет электроника. Уже сейчас возле Барьера происходят протечки, и аппаратура начинает давать сбои. Самое неприятное — порох. Чёрный дымный станет не пригоден вообще, современные бездымные пороха действовать будут, но много хуже положенного. К счастью, время у нас есть. Мы сумеем переоснастить боеприпасы: присадки уже разработаны, производство запущено, за оставшееся время будет изготовлен достаточный запас и готовых патронов, и реагентов-присадок. Они позволят нам продержаться до полной модернизации заводов. Не останемся мы и без электричества, реактор продолжит работу — в этом сомнений нет. Но всё равно, с остальной техникой на несколько месяцев мы откатимся к уровню сороковых годов двадцатого века. Кроме того, первое время придётся ввести режим жёсткой экономии энергопотребления.

Зал зашумел, люди один за другим начали поднимать руки, прося микрофон, но Белозёров громко напомнил, что доклад ещё не закончен и кивнул профессору продолжать. Включился проектор и на экране за спиной докладчика запустили изображение: карту, которая для наглядности превратилась в анимированный ролик с лесами, горами и реками. Мысленно посмеиваясь над впечатлением, которое произвёл способ подачи материала на слушателей в зале, Чарский продолжил. Фальшивку на основе полученных от Агенора сведений разрабатывали лучшие специалисты ведомства генерала Гальбы. К тому же, люди двадцатого века привыкли слепо полагаться на мощь науки. Задача Тамаша — сейчас рассказать материал как можно убедительней.

— Данные очень примерные, по показаниям приборов. Поэтому остаются белые пятна, да и радиус охвата не больше сотни километров. Итак, принцип конгруэнтности исходной точки и финиша теперь выполняется лишь частично. Планета имеет характеристики земного типа, но вращается в противоположную сторону, так что солнце восходит на западе. Нижний город окажется на границе с горами, — указка описала круг на юге, — как далеко простирается массив и его высота пока неизвестно. Река тоже сменит направление — пойдёт с юга на север. Таким образом, Мёртвый город окажется не выше, а ниже по течению. Севернее и северо-восточнее начинается лесостепь. Это всё, что нам пока известно.

Едва Чарский закончил свой доклад, его место занял Белозёров.

— Выношу на рассмотрение Ассамблеи следующие предложения. Во-первых, введение чрезвычайного положения. Во-вторых, порядок и объёмы государственной помощи частным хозяйствам и структурам в связи с незапланированной реконструкцией. И в третьих, об усилении сельских общин тяжёлым вооружением. Для начала миномётами.

Зал на пару минут загудел. Все понимали, что своими силами деревни и частный бизнес с реконструкцией не справятся. Но и слишком залезать в долги тоже никто не хотел. Провести же всё даром государственный бюджет не потянет — и нужно отыскать оптимальное решение, которое устроит всех. Понравилась крестьянам и идея насчёт оружия: дополнительные траты планировались не слишком большие, зато каждая деревня окончательно превратится в маленькую крепость. За первый пункт всё проголосовали сразу единогласно, и тут же начались жаркие дебаты по остальным вопросам. Гай мысленно рассмеялся и подумал, что предложивший идею Сергей Матвеевич Белозёров стал настоящим матёрым политиком. Неизбежно появятся недовольные чрезвычайным положением, но открыто протестовать никто не посмеет: народное решение. Осталась последняя сцена сегодняшнего спектакля.

Когда программные документы о помощи и оружии были приняты на голосовании, оглашены и тем самым получили статус закона, на трибуну снова поднялся Белозёров.

— Уважаемая Ассамблея. На завершение нашего заседания выносится ещё один вопрос. О ликвидации бандформирований, удерживающих под своим контролем левый берег.

Несколько человек тут же попросили слова, предложили подождать, пока не рухнет Барьер, и враг не лишится оружия. Председатель Сената убедил оппонентов легко — откажут автоматы и пулемёты не сразу, а, без танков и авиации, получивших возможность переправиться через реку бандитов удержать сложно. И тут прозвучал вопрос, ради которого разговор о войне с Графом и затевался. Во втором ряду поднялся солидный пожилой мужчина из транспортного департамента... Гай лениво подумал, что мужик шишкой в городском хозяйстве был немаленькой. И на чём его поймал Граф? Впрочем, практического значения вопрос не имел, уже к вечеру из предателя выбьют всё, что он знает, и утром повесят. Публичный же арест именно во время Ассамблеи необходим для демонстрации силы — Сенат внимательно прислушивается к мнению граждан, но беспощадно карает предателей.

— Господин председатель, не могли бы вы уточнить. Мы вынуждено терпели противостояние весь последний год, так как прорыв вражеской обороны представлялся невозможным. Как вы планируете начинать сейчас, чтобы избежать неприемлемых потерь?

— На сегодняшний день у нас готово небольшое количество вооружений по технологиям завтрашних. Этого хватит, чтобы захватить мосты через реку. К тому же, после падения Барьера такая сложная техника откажет первой, это ещё один аргумент в пользу немедленного начала операции.

Едва Белозёров закончил, через сцену в зал спустился Савушкин. Делегаты в напряжении замерли, сверля нежданного посетителя глазами. И до катастрофы Савушкин репутацию имел суровую, а поступив в ведомство генерала Гальбы, стал "визитной карточкой". Руководил всеми громкими арестами.

— Вы зря спрашиваете подробности, господин Свирский. Они вам не понадобятся, как и Графу. Вашего связного взяли сразу же после начала заседания, — словно из воздуха возникли двое парней в штатском, заломили мужчине руки и повели к выходу.

— Что вы делаете! Это произвол! Требую суда и адвоката! Сейчас вам не...

— Вы сами в числе прочих голосовали за введение чрезвычайного положения, — усмехнулся Савушкин, — так что никаких адвокатов. Обычная верёвка, чтобы не расходовать пулю.

И вышел следом, оставив за спиной ошеломлённую тишину.

Наташа заседание дослушала до середины, а дальше, под заинтересованные взгляды коллег, ушла от телевизора в лабораторию. Теперь она знала, что за странные образцы потребовались Лоскутову, и была уверена: одними расчётами дело не ограничится. Стоит, пока ещё ничего не забылось, освежить в памяти детали и подготовиться к продолжению.

Предчувствие не обмануло. Уже к трём часам в институт приехал Лоскутов, за закрытыми дверями собрал подчинённых из своей лаборатории.

— Коллеги, буду короток. Вам всем присвоен допуск для нынешней темы. Цель — на основании ваших расчётов синтеза, Наташа, разработать производство. Корпусами для транзисторов и микросхем занимается другой институт, ваша задача — получить кристаллы заданных размеров и свойств. Наташа, вы больше остальных в курсе дела, так что назначаетесь главным технологом.

Дальше сенатор вручил девушке папку-сейф с техническим заданием и ушёл, оставив в коридоре охрану из пятерых автоматчиков. Наташа растерянно захлопала глазами и со слезами бросила в закрывшуюся дверь:

— Я в жизни никогда не руководила...

Один из научных сотрудников подошёл, положил девушке руку на плечо и ответил за сенатора.

— Надо, Наташа. Мы все вам поможем. Надо.

Для жителей правого берега чрезвычайное положение оказалось почти незаметным. Разве что на время военной операции на улицах появились патрули из резервистов, заодно ограничили передвижения между городами и сёлами: боялись, что кто-то из бандитов сумеет переправиться через реку и попытаться затеряться или выторговать жизнь, захватив заложников. Плюс полностью отключили локальную сеть, так что отправить или получить сообщение от Жени можно было только заглянув на центральный почтамт.

Впрочем, времени ходить на почту у Наташи всё равно не было. Она всегда любила новые и сложные задачи, с утроенным энтузиазмом бросалась в неизвестное дело. Неожиданно свалившаяся работа начальника выжимала силы досуха. Все старались, все внимательно и дотошно исполняли свою часть... Когда доходило до "сборки" отдельных кусков в единое целое, через раз ситуация напоминала басню про лебедя рака и щуку. И пусть коллеги ни разу девушку не попрекнули, не поругали — она сама всё понимала и чувствовала себя виноватой. Ведь именно Наташа видит картину работ в целом и просто обязана вовремя заметить ошибки — а не заставлять коллег переделывать работу.

Пришла Наташа в институт и в воскресенье, пусть не к восьми утра, а к обеду. Несмотря на все трудности, поставленной Лоскутовым цели они почти достигли. Поэтому выходной в лаборатории отменять не стали. Девушка рассчитывала в тишине и спокойствии обработать результаты последних дней, чтобы наметить план на следующую неделю. Здание встретило гулкой тишиной и лёгким нежилым запахом, который мгновенно возникает, стоит только покинуть дом хотя бы на день. Даже персональная охрана лаборатории сегодня отсутствовала: в воскресенье территория института перекрывалась наглухо, допуск имели считанные сотрудники. Держать пост ещё и внутри начальство посчитало излишним.

Печать на двери оказалась неожиданно снята. Девушка удивлённо подняла бровь: что-то случилось, если академик Лоскутов заглянул в выходной? Ведь кроме неё и директора ни у кого другого не было права отпирать и запирать лабораторию. Наташа вошла внутрь, услышала в закутке отдыха лёгкий звон чашек и запах свежего чая, с улыбкой направилась туда... и замерла. За столом сидел Александр. Первый раз за весь год он не переоделся, а пришёл в мундире. И первый раз не стал ждать хозяев, а позволил себе заварить чай и расставил чашки.

— Извини, я тут без спроса, — никогда ещё Наташа не видела Александра таким усталым. А ещё... сквозь привычные милые сердцу черты молодого лица словно проглядывал кто-то иной, намного старше. — Вдруг обнаружил, что мне некуда больше податься. Война закончена. Через несколько часов объявят официально: дворец Графа захвачен, хозяин убит. "Всеобщее ликование" и дальше по списку...

— Ну и ладно, — улыбнулась Наташа. — Пусть празднуют. А ты спрячешься пока здесь

На "ты" Александр уговорил её перейти пару месяцев назад, но первый раз у неё это вышло само собой — только удивиться, почему-то, не получалось.

— Спасибо. Знаешь, я адмиральские погоны не один десяток лет ношу, да и во флот не начальником пришёл. Можно бы и привыкнуть — но до сих пор не могу. Не могу, когда моими солдатами дыры закрывают. И понимаю, что ничьей вины нет, что так обстоятельства сыграли, потому что всё наступление сплошной экспромт — а принять получается плохо.

— И перед подчинёнными неудобно, они же в тебе человека не видят, — вздохнула Наташа. ­— Видят несокрушимую статую пополам со стратегическим компьютером и ясновидящим. Значит так, — она решительно сдвинула чашки в сторону. — Раз уж ходишь и даже, кажется, делаешь вид, что ухаживаешь — так хоть раз выведи на прогулку. Парк хоть и открыт, но у нас военное положение и там сейчас пусто. Можешь не стесняться, никто тебя не увидит. Только китель сними. Заведует там дядя Петя, очень хороший старик. Я вас познакомлю, вы друг другу понравитесь. Если только погонами адмиральскими пугать не станешь.

Александр растеряно что-то невнятно промычал в ответ, то ли соглашаясь, то ли отказываясь. После чего махнул рукой, бросил китель на стул, на лице вдруг появилась растерянная улыбка... Дальше девушка ждать не стала, а взяла его руку в свою, и потащила к выходу.

Смотритель и правда оказался личностью колоритной. Словно через столетие в двадцать первый век шагнул удивлять своими бакенбардами рослый дородный швейцар самого дорогого отеля царского Петербурга: мундир остался в прошлом, но степенность и генеральская важность по-прежнему при старике. Смотритель тепло поприветствовал молодых людей, поздравил девушку: "Наконец-то ты к нам с кавалером, давно хватит одной-то гулять". Затем внимательно осмотрел Александра и вынес вердикт: годится. Заговорщицки подмигнул, подарил каждому по стаканчику мороженого, шепнул на ухо ошеломлённому Александру: "Девка золото, смотри, парень — не упусти", — и посоветовал идти к восточной аллее. Мол, в западной половине какой-то праздник репетируют, а с востока никого.

Едва молодые люди оказались в глубине парка, Наташа застеснялась. До этого она ни секунды не сомневалась, что повести Александра в парк — это правильно. А сейчас вдруг подумала, что у них и правда получается... самое настоящее свидание? Александр тоже молчал. Внезапно дневной свет сменился непроглядной чернотой. Наташа тихонько вскрикнула: "Ой", — и почувствовала, как её обняли крепкие руки, а губы обжёг жаркий поцелуй. Счёт времени пропал, растворился в тёплой нежности объятий и близости любимого человека — теперь она в этом ни капли не сомневалась. Когда поцелуй закончился, девушка поняла, что так и стоит, прижавшись к Александру. А чернота неба и не думала пропадать, раскрашенная радужными полосами подсвечивала землю под собой разноцветными вспышками.

— Барьер рушится, — Александр начал нежно ворошить её волосы, второй рукой продолжая держать за талию. — Тебе не кажется...

— Ничего ей не кажется! — раздался из-за спины Женин голос.

Обернувшись, они увидели Женю в компании мужчины, с которым Наташа её познакомила по просьбе Андрея Иннокентьевича. В душе сразу взметнулась обида: и молчала! Полгода скрывала от лучшей подруги! Наташа уже хотела высказать, что она думает. Оставалось только вспомнить имя Жениного кавалера. Александр опередил.

— Можно поздравить, Гай? Насколько я тебя знаю, если мы встречаем вас вот так, рискну предположить, что скоро свадьба.

Гальба шутливо поклонился:

— Хочу поздравить и тебя, мой адмирал. Мы тут как раз спорили, решится ли всё само или придётся вам помогать. А со свадьбами предлагаю не тянуть. Как только пройдёт траур по погибшим и неразбериха с новыми территориями... Думаю через два месяца. Как вы считаете?

От такой наглости у Наташи пропал дар речи. Нет, она, конечно, не против. Но хотя бы для приличия могли и её спросить! Девушка набрала воздух для отповеди — но тут чернота исчезла и парк залили вечерние сумерки. После яркого света дня всего несколько минут назад это было так странно, что она не сразу поняла — полоса заката на востоке, солнце отныне всегда заходит там.

— Ну что же, здравствуй новый мир, — раздался над ухом голос Александра. — Мы готовы тебя встретить. Вместе и навсегда.

Часть III. Прекрасный новый мир

Глава 1. Человек предполагает, а судьба располагает

Ночевать все четверо отправились к родителям Гая. У Наташи жильё слишком маленькое. У мужчин квартиры относились к секретным объектам, а у Жени не было допуска. Нарушать же инструкции в нынешней ситуации не хотелось. Гай пообещал этот вопрос решить как можно скорее: понизить статус квартир просто до охраняемых объектов со свободным доступом для приглашённых хозяином — как у остальных сенаторов, или сделать невесте соответствующий уровень секретности. В любом случае, это дело небыстрое, особенно сейчас. Если с вечера Александр заявил, что у него решается личная жизнь, поэтому пусть остальной мир подождёт или катится к чёрту — то утром адмирал и начальник СБ умчались ни свет ни заря.

Проснувшись от ощущения пустоты под боком, Наташа подумала, что некоторые вещи неизменны и вечны. Например, работа: пусть за окном очередной конец света, идти всё равно надо. Заодно позавидовала Жене, причём дважды. Во-первых, подруга могла спать вволю, вчера буркнула, что у неё выходной и её не трогать, даже если Купол появится и обрушится вновь. Второй раз зависть громко о себе заявила, когда мама Гая накормила девушку завтраком. Жалко было лишь, что доедать пришлось на ходу. Иначе Наташа рисковала опоздать в институт, а без неё все исследования в лаборатории наверняка застопорятся. От результатов же теперь зависели не похвала академика и не очередная статья, а жизнь всей колонии.

Девушка выскочила на улицу и непроизвольно поёжилась. Только в юбке и блузке оказалось прохладно. За год все привыкли к жаркому и ровному климату, никакого плаща или ветровки Наташа вчера взять не догадалась, хотя ночью они проходили мимо общежития. Пока бежала через дворы, надеялась заехать домой и переодеться — транспорт в "час пик" начала рабочего дня ходил с интервалом в пять-шесть минут, а до общежития ехать самое большее четверть часа... Табло на остановке не работало, и кто-то уже успел повесить объявление: "В связи с ограничениями подачи электроэнергии движение троллейбусов начинается по новому графику. 00-17, 01-17"... Наташа бросила взгляд на наручные часы — уехал больше десяти минут назад. Мысленно ругнулась: "Чёрт бы вас побрал", и бегом помчалась напрямую в институт.

Город замер. Девушка даже не понимала раньше, сколько всего завязано на электричество. Хотя день ещё не вступил в полную силу, фонари не работали, так что улицы затушевал рассветный полумрак. Магазины пугали чёрными стёклами витрин без подсветки, не горела ни одна вывеска. Замерли на обочинах частные электромобили... Наташа на бегу подумала, что за них обидно вдвойне: только-только несколько месяцев как наладили выпуск новых и переделку старых машин под электричество. Теперь же про личные автомобили придётся надолго забыть. Не только из-за экономии, а пока не смогут заменить электронику и внутри, и в городских службах. Ведь дорожные знаки отображались на лобовом стекле, информация по движению, управление потоками машин и безопасностью движения тоже шла через городскую вычислительную сеть. И вообще, привыкать к жизни обратно без компьютерных технологий будет тяжело.

Народу на улицах было много, и не только патрульных. Оставшись без транспорта, люди пешком целеустремлённо спешили во все концы города по своим делам и согласно планам гражданской обороны. Кто на предприятия, кто в помощь тем или иным городским службам. Бегущая со всех ног девушка ни у кого не вызывала удивления, даже на проходной института охранник на раскрасневшееся лицо и частое сиплое дыхание лишь мазнул равнодушным взглядом: все сегодня такие. Наташа опрометью кинулась вверх по лестнице, к лаборатории... И уже оказавшись на своем этаже поняла, что опоздала. В начале коридора её поджидала Нина, девушка из компании, в которой обе обедали вместе последние две недели.

— Наташка, привет. Я тут забегала к вам, Семёну Юрьевичу подписанные заявки отдать...

Наташа почувствовала, как спина задеревенела и по позвоночнику пробежался холодок. Китель так и остался висеть на стуле! Они про него вчера забыли, хотя что у Гая, что у Александра хватало полномочий без предупреждения вломиться в институт хоть посреди ночи. Нина состояние заметила сразу, во взгляде загорелся азарт охотника.

— Ага. Твоего парня Александром же зовут?

Наташа обречённо кивнула. Нина с округлившимися от удивления глазами осторожно поинтересовалась:

— Я там форму видела... Его, да? Это был сам Александр Рот? То есть к тебе ходил...

Наташа опять кивнула и подумала, что теперь ничего скрывать не получится. Потом вспомнила гадости, которые про неё рассказывала последние недели Вероника, и твёрдо, с нотками злорадства в голосе ответила.

— Совершенно верно. Сенатор адмирал Александр Рот. Он вчера заходил предложение делать, поэтому и при параде. Если что — я согласилась.

И, больше не говоря ни слова неторопливо пошла к своей лаборатории. Можно было не сомневаться, что такую новость Нина по институту разнесёт очень быстро.

В лаборатории спрятаться не получилось. Уже через полчаса объявили: всем сотрудникам немедленно собраться в актовом зале. Ещё подходили последние опоздавшие, когда на сцене появился директор. Не стал ни садиться за стол, ни вставать на трибуну. Сразу подошёл к переднему краю, оглядел подчинённых и объявил:

— Коллеги. Вы все знаете, что после разрушения Барьера у нас откажет электроника. Наша с вами задача в кратчайшие сроки наладить производство замены. Институт займётся производством новых полупроводников. Главным технологом назначается Наталья Шорохова. Поднимитесь, пожалуйста.

Девушка замерла, мысли испуганными зайцами разбежались в разные стороны. Какой из неё главный технолог, если она даже одну маленькую лабораторию организовать не может нормально? Да и работа не закончена, в брак уходят четыре заготовки из пяти. Сомнамбулой на ватных ногах Наташа поднялась на сцену, каждой клеточкой чувствуя, как на ней сошлись десятки взглядов. Заинтересованных, одобряющих, безразличных и даже ненавидящих. Директор продолжил.

— Начальникам лабораторий до обеда ознакомиться с планами работ, их разнесут вам сразу после собрания. Начальников секций и главного технолога прошу немедленно ко мне на совещание.

У директора все просидели до самого обеда, решая сложную задачу: как сразу организовать производство так, чтобы по ходу исследований вносить улучшения, не останавливая основной процесс. Из кабинета Наташа вышла с головой кругом и ужасно голодная. Порадовалась, что Вероники нет на месте — терпеть её неприязнь сейчас не было сил, и сразу отправилась в столовую.

Народу было много, неожиданное назначение и слух про сватовство второго человека в правительстве — Надя уже разнесла — сделали Наташу очень популярной. Постоянно с кем-то приходилось здороваться, отвечать на поздравления и при этом думать, как бы не уронить поднос. В итоге людской поток вынес девушку совсем не в тот угол, куда она планировала, пришлось садиться на первое свободное место. Когда Наташа осмотрелась, то подумала — рано обрадовалась, что секретарши директора нет на месте. Вот она, за соседним столом. Заметила и Вероника. Дождалась, пока остальные девушки Наташу поприветствуют, одарила колючим взглядом и елейным голосом поинтересовалась:

— Тебя можно поздравить сразу дважды? Смотрю, жених решил, что простая лаборантка — это для него мало?

Наташа мгновенно вскипела, но взорваться не успела. За неё Веронику осадила Надя.

— Хватит. Тебе напомнить, что ты тут говорила последние две недели, пока Наташа пахала круглые сутки? А как ты про её жениха нам сплетни пересказывала? В общем, завидуй молча или не здесь. И заодно поплачь "родилась я дурой, ни один умный человек замуж не возьмёт, хотя я так жопой и кручу".

Остальные рассмеялись и хором поддержали Нину, так что красная как рак Вероника, не доев, встала и убежала из столовой. Наташе её на минутку даже стало жалко. Впрочем, выйдя из столовой, Наташа про стычку мгновенно забыла. Слишком уж сложной оказалась задача за несколько дней превратить институт в завод — даже если для этого есть всё необходимое оборудование и специалисты.

Работы было так много, что Наташа приходила к восьми утра, домой возвращалась в девять-десять и падала спать. Единственной отдушиной были письма от Александра: курьер заносил их каждый день и забирал ответ. Конечно, больше хотелось увидеть любимого вживую, но Наташа хорошо понимала, что у жениха на это нет времени. Адмирал заодно официально стал комендантом бывших владений Графа. И если уж у неё, когда вокруг люди грамотные и ответственные, сплошные трудности — страшно подумать, сколько проблем с недавно освобождёнными посёлками. Чудо уже, что Александр хотя бы успевал её письма читать и писать ответ.

Полторы недели пролетели незаметно... Вечером очередного рабочего дня Наташу вызвал к себе директор и категоричным тоном заявил:

— Наталья, я всё понимаю, и ваше рвение тоже. Но вы давно в зеркало смотрелись? А ну, марш сегодня отдыхать. Рабочий день, между прочим, до шести.

— Глеб Егорыч, но сроки...

— Ничего, остальные уходят вовремя, и дело от этого не стоит. Не старайтесь успеть везде. А если свалитесь от переутомления, лучше не станет. Время шесть, так что, девушка, марш домой.

Поняв, что спорить бесполезно, Наташа молча повернулась и вышла. До общежития было всего несколько остановок, ждать троллейбус не было смысла. Лучше прогуляться... Уже через квартал девушка поймала себя на том, что невольно сравнивает город до падения Барьера, утром первого дня и после. Деревья словно очнулись после затянувшегося лета, яблони вдоль тротуара побелели от цветов. Электричество по-прежнему экономили, вывески и подсветку отключили, но магазины уже работали как обычно. Наташа даже не удержалась, соблазнённая запахом заглянула в пекарню и купила себе чаю и рогалик с вареньем. На месте есть не стала, а пошла дальше, жуя и запивая чаем через трубочку в крышке стаканчика. Народу навстречу попадалось немало. Исчезла угрюмая сосредоточенность первых дней. Люди, как и всегда под вечер, неторопливо гуляли или шли домой пусть и быстро, но без суеты. Пропали с улиц и патрули, зато появились обитатели соседнего берега. Наташа встретила одну такую пожилую пару и сразу догадалась, что они только что "оттуда": на тихую городскую улицу и на капризничавшего ребёнка, который тащил маму к витрине с игрушками и требовал купить ему машинку, смотрели как на видения райских кущ.

Всё в том же задумчивом, расслабленном настроении Наташа открыла дверь квартиры. И замерла: дома кто-то был. В комнате горел свет, и булькал электрический чайник. На мгновение сердце ёкнуло — неужели Александр заглянул? Разум почти сразу взял верх. Как бы жених не хотел, времени на визиты у него сейчас нет просто физически. Оставался единственный вариант. С радостной улыбкой, пытаясь одновременно скинуть туфли, захлопнуть дверь и повесить сумку на крючок, девушка крикнула:

— Женька, привет! Рассказывай страшный секрет, как сумела вырваться и приехать?

В комнате и в самом деле обнаружилась подруга, сосредоточенно разливала чай по двум чашкам на табуретке перед собой. Закончив, поставила чайник на соседний стул и помахала рукой.

— Привет. Долго с работы идёшь, я заждалась. Звонила, звонила я тебе, — Женя перехватила недоумённый взгляд. — А мне сказали, что ты буквально минут пять как ушла.

Наташа села на диван и подумала, что Женя за последние десять дней переменилась очень серьёзно. Движения неторопливые, плавные, держится как-то солидно. Всегда неугомонная, даже в серьёзных делах ни капли серьёзности, сейчас она разом будто повзрослела. И в уголках глаз появились морщинки, которых раньше не было.

— Так рассказывай, какими судьбами?

— Я теперь в Нижний город переехала. И не только из-за Гая. Здесь центр реабилитации организовали, для бывших рабов Графа. Ну и всех врачей, кто с такими пациентами раньше дело имел, собрали, — Женя вздохнула. — Знаешь, будь возможность, я бы всех этих бандитов ещё раз расстреляла. А лучше раз десять. Привезли два дня назад девчушку лет тринадцати... Ладно, не будем про это.

Наташа осторожно кивнула и взяла чашку с чаем. Женя продолжила.

— Ты мне лучше другое скажи. Я понимаю, что ты всегда мечтала карьеру сделать. Замдиректора в двадцать один — это круто, не спорю. Только одно объясни. Тебе твой Александр нужен или нет?

— В каком смысле? — оторопело посмотрела на подругу Наташа, так и не донеся чашку до рта.

— В прямом. Мне Гай рассказал, что твой Александр пытается работать даже по ночам и всё наверстать за счёт сна. Ты бы к нему зашла и проследила. А то ещё пара дней, и навещать будешь уже в больнице.

Наташа почувствовала себя, будто провалилась в колодец — аж в глазах потемнело, и дальше наблюдаешь всё как бы со стороны. Выскочила обратно в коридор, на ходу приняла из рук Жени ключи от квартиры Александра и бумажку с адресом. Кивнула на замечание, что хорошо бы продуктов купить, а то в холодильнике наверняка хоть шаром покати... В себя Наташа пришла уже возле нужного дома, и тут до сознания дошли последние слова подруги: охрана в курсе и в квартиру с сегодняшнего дня пропустит без вопросов.

— Вот интриганка, — Наташа себе под нос ругнулась на подругу. — И всё-то они продумали. Точно с кем поведёшься...

Дальше внутренний голос ехидно ответил, что дело уже сделано — она здесь и увидит Александра. Наташа поудобнее перехватила пакет с продуктами и пошла вверх по лестнице.

Квартира встретила пыльным воздухом и нежилым запахом. Девушка кинула на кухню продукты, с неприязнью провела рукой по столу — на ладони остался грязный след. Потом прошлась по остальной квартире. Во всех комнатах одно и то же. Со вкусом выполненный дизайн, подобранная под него мебель... Всё покрыто пыльными чехлами. Даже широкая кровать в спальне. Единственное более-менее обжитое помещение — кабинет в самой дальней и маленькой четвёртой комнате. Причём, судя по диванчику и валявшимся на нём подушке и одеялу, а также крошкам вокруг письменного стола, только сюда хозяин и заходил. Здесь и ужинал, и спал.

Наташа как раз домывала полы на кухне, одновременно пытаясь присматривать за плитой, чтобы не пригорело и не убежало, когда в коридоре хлопнула дверь

— В ботинках не ходить! — не поднимая головы, сердито крикнула девушка. — Везде чисто.

Вошедший и не думал повиноваться, сразу же направился на кухню. Наташа гневно подняла взгляд — и замерла, тряпка выпала из рук. На пороге стоял Александр. Мужчина сделал шаг вперёд, поставил девушку на ноги, обнял и прижал к себе.

— Обалдеть. А я-то гадал, с чего Гай сегодня выгнал меня домой под угрозой, что в следующий раз придёт с медиками.

Александр опять прижал невесту к себе, Наташа почувствовала его крепкие и тёплые руки на талии, и поняла, что краснеет. Халата не было, и, чтобы не запачкаться, хозяйством она занималась в одном нижнем белье. Сейчас стоит в объятиях жениха полуголая. Со сдавленным нечленораздельным возгласам вывернулась из кольца рук, буркнула: "Я сейчас". И убежала в комнату одеваться.

Ужинали при выключенном свете, оставили только лампочку в коридоре. Полумрак мягко обнимал, приглашал сесть поближе, сквозь хрустальную темноту улицы игриво ласкал точками горевших окон в жилом доме из квартала напротив. Наташа поудобнее устроила голову на плече Александра и мечтательно произнесла:

— Вот сидела бы так и сидела. Знаешь, не люблю дома быть одна. Особенно вечером. Дома всегда кто-то был. Родители. Сестрёнка, брат двоюродный забегал. Да ты про них, наверное, знаешь?

Александр осторожно погладил девушку по волосам, и она почувствовала, как он помотал головой.

— Нет, не знаю. Я вообще твоё досье не читал. Ты мне в поезде понравилась, а общаться с человеком, которого для тебя вдоль и поперёк под микроскопом разобрали психологи и аналитики — без крайней необходимости нет уж, увольте.

— Я по ним скучаю. Всё думаю, как они там? А ты? Ты по своим скучаешь?

Александр похрустел печеньем, затем равнодушно ответил:

— Нет. Видимо карма. Второй раз с родителями мне тоже не повезло. Вот всегда есть тип людей, в вашем времени их забавно назвали прослойкой в обществе. Они вроде бы образованы, много знают. Гордятся этим. Ставят себя выше остальных, но применять свой интеллектуальный багаж не умеют. Их жизнь всегда определяют другие: общество, обстоятельства, ну и так далее. Они боятся признать, что виноваты сами, сетуют на судьбу, на невезение — иначе почему не добились успеха?

— Сидят на кухне и ругают неправильную страну и не тот народ, — хихикнула Наташа, вспомнила где-то прочитанное сравнение. — Которые не дают им жить. И твои?..

— Примерно так, — согласился Александр и взял ещё одно печенье. — Женились, потому что "так положено и чтобы не одному", лямку тянут — "дети появились". Детей родили, чтобы "было кому стакан воды поднести", — он хмыкнул. — И что самое неприятное, пытаются из этих детей вылепить... Как бы сказать, воплощение своих идеалов о правильной жизни.

— Всё печенье съешь, а ну делись, — Наташа отобрала пачку и тоже захрустела. — Как рассказал, я сразу мамину подругу одну вспомнила. Она всякими модными методиками по "маленьким гениям" увлекается, дочек по музыкалкам и кружкам таскает. Ух, как они это ненавидят.

— Меня примерно так и мучили. Поэтому, как только осознал себя, быстро превратился в вундеркинда, обрадовав успехом методик развития, — буркнул Александр.

— Таких не любят в школе. Бьют.

— Конечно, даже пробовали, — равнодушно ответил Александр. В полумраке Наташа не увидела, но ощутила, как он пожал плечами. — Сама понимаешь, недолго. Я в начале карьеры пилотировал в том числе и челноки абордажной партии на линкорах. Для девятилетнего пацана в драке с шестнадцатилетним отморозком принцип тот же, что и в бою с киборгами. Неожиданность, стремительность, первым бей в спину из-за угла и с одного удара на поражение. Прижали на уроках, вытрясли деньги. Вечером подстерёг всех троих поодиночке и отправил в больницу. Остальным шакалам хватило намёка до конца школы. Хотя... Нет, был ещё один случай. Зимой девяносто девятого. Там подловили на заброшенной стройке, и пришлось повозиться, чтобы трупы потом не вывели на меня.

— И не жалко?

— Кого? Тех, кто ради удовольствия с кастетами и арматурой готов избить более успешного сверстника? Человеческий мусор, смысл жизни видевший в удовлетворении своих потребностей. И при этом они считают себя умнее остальных... Пока могут нарушать правила и законы безнаказанно, — Александр жестко закончил мысль. — Зверя, хоть раз попробовавшего человечину, уничтожают. Он неизбежно пойдёт искать крови снова. Я вынужденно чуть ускорил процесс очистки общества от мусора, и только.

Наташа невольно поёжилась: слишком безразлично всё прозвучало. Её мужчина не красовался, для него это и в самом деле были мелкие незначащие эпизоды. Словно вспоминал про то, как в детстве заставляли мыть посуду. Непроизвольно мысль о посуде двинулась дальше.

— Слушай, тарелки тебе, похоже, придётся мыть одному. Иначе я домой не уеду.

Жених взял девушку губами за мочку уха и ехидно шепнул:

— Ты же сама не хочешь уезжать. И давай так. Провожать тебя я, сама понимаешь, не могу. Сейчас вызову охрану, и тебя домчат до места с ветерком. Можешь не торопиться.

Наташа сразу представила себе "выездной цирк" с мигалками возле здания общежития и горячо запротестовала:

— С ума сошёл! Знаешь, сколько девчонок и на работе, и в институте на меня до сих пор зубы точит и локти кусает? Мелкий писарь из администрации, даже не студент, который в лабораторию к Лоскутову зачастил, так, мол, этой зазнайке Шороховой и надо — оказывается сам Рот. Да после такого светомузыкального шоу эти сплетницы меня с костями и без соли сожрут.

— Выйдешь замуж и отправишь всех недругов в концлагерь. Через Женю попросишь, и Гай тебе всё профессионально организует.

Наташа показала в ответ кулак: пошути ещё у меня. Потом улыбнулась и махнула рукой.

— А-а-а... Ладно. Что-нибудь мне в качестве пижамы отыщешь?

— Найду, конечно. И... — Александр невольно улыбнулся тому, как невеста смущённо отвела взгляд, а щёки налились румянцем. — Да понял я, понял, что по этой части у тебя никого и никогда не было. Обещаю не приставать до свадьбы. И вообще, давай как обычно лягу в кабинете.

Наташа взяла любимого за руку и негромко, но твёрдо ответила:

— Нет уж. Спать ты будешь нормально и в одной кровати. Со мной.

Глава 2. Шаг через порог

Курьер отыскал Андрея в кабинете руководителя срочно созданного департамента погранвойск при Службе Безопасности. Шло рабочее совещание по организации застав и границы: начальник и оба его заместителя пробовали разные схемы, а майор Северин как главный специалист по диверсиям искал бреши. Лейтенант вручил приказ, дождался, пока адресат его прочитает, затем уничтожил бумагу на месте, откозырял и ушёл. Андрей со вздохом извинился:

— Прошу прощения, господа, но меня срочно вызывают.

И отправился в Сенат. Там Андрея уже ждали адмирал с помощником и ещё шестеро военных. Причём все приглашённые сегодня — офицеры либо из космодесанта, либо из погранвойск ещё российской армии. Вывод напрашивался сам собой: разговор пойдёт об исследованиях прилегающих территорий. Подтверждая мысль, как только майор Северин подошёл к большому прямоугольному столу в центре кабинета, помощник сразу же расстелил две карты. Андрей присмотрелся. Левая, вся зубчатая и неровная, была составлена из аэрофотоснимков, правая — расчерченная схема более крупного масштаба, компиляция из бумаг Агенора и фотоснимков. Тем временем адмирал заговорил.

— Господа, я хочу поручить вам разведку за пределы колонии. Наиболее приоритетными являются белое пятно на востоке и горы на юге. Майор Северин, за вами восток. Капитан Исламов, — кивок в сторону немолодого пограничника: он командовал заставой на Кавказе, заехал в гости к родне в Ульяновск, так и остался, — за вами юг. Ваши группы комплектуются в первую очередь. В том числе за вами первоочередное право на отбор нужных специалистов...

Полторы недели спустя Андрей трясся в кабине тяжёлого грузовика и думал, что им повезло. Причём не один раз. Сохранила свойства уйма разных полезных мелочей вроде газовых горелок и мембранных тканей одежды. Один раз, ещё в прошлой жизни, Андрей вынужден был после аварии пару тысяч километров выбираться через джунгли к поселениям колонистов, что называется, "голым" — и от воспоминаний до сих пор передёргивало. Пользоваться же снаряжением какого-нибудь восемнадцатого или девятнадцатого века, или даже середины двадцатого, спать, завернувшись в плащ-палатку из мокрого брезента — удовольствие для мазохистов. Как и разжигать после дождя костёр отсыревшими спичками. Даже то, что на себе придётся тащить ламповую радиостанцию, и передавать ежедневные отчёты морзянкой, воспринималось скорее как плюс: группа не останется без связи. Если придётся совсем уж туго, свои хотя бы будут знать, где их искать. Второй крупной удачей было то, что электроника метеозондов выходила из строя не сразу. Пусть кусками, но получилось разведать местность километров на двести и наметить путь для грузовиков — как минимум сотню километров точно удастся проехать, а не идти. Ну и третье — рухнуть Барьер мог только примерно в то же время года, когда и возник, а в мае дальний рейд пешком делать проще, чем в январе.

Грузовик тряхнуло, машина резко тормознула. Андрей чуть не прикусил язык, ругнулся: "Чтоб тебя!" И вместо размышлений сосредоточился на местности за стеклом. Изумрудный ковёр молодой весенней травы словно отрезали ножом и убрали, дальше начинался голый, жирный, уже подсыхавший чернозём. Лишь местами его усыпали мелкие камни и пучки ковылька. Первым в колонне шёл пассажирский УАЗ с пулемётом на крыше, и сейчас он тоже притормозил и выпустил пешую группу разведки. Те неторопливо двинулись вперёд, выискивая путь для машин. Если первую сотню километров разведчиков встречала ровная твёрдая степь, не считая редких балок и оврагов, то сегодня с утра всё чаще попадались островки леса. Причем, если одна половина таких пятен была нормальной — самые обычные дуб, клён и бук, то вторая состояла из странных берёз с типично кленовыми листьями, а земля вокруг них была довольно рыхлой и всегда без травы. Такие куски старались объезжать, но сейчас выбора не было: клёно-берёзы поднимались и справа, и слева. Колонна теперь еле ползла по свободному пространству вслед за разведчиками.

Чистое, прозрачное до выцветшей голубизны высокое небо излучало сухой зной. Встречного ветра теперь не хватало, чтобы через слегка приоткрытое стекло задувать прохладный воздух, кабину сразу затопило жаром нагретого металла, поднятой колёсами пылью и кислым запахом солярки. Хотелось открыть окно полностью, но по правилам безопасности нельзя.

Машины пробирались через полосу леса больше трёх часов. Дальше местность изменилась. Всё то же прежнее яркое небо теперь до самого горизонта упиралось в простор широкой однообразной равнины, покрытой редкой и местами уже подсушенной до желтизны травой. Машины набрали ход, то поднимаясь, то спускаясь с пологих возвышенностей. Километры дороги незаметно полетели назад. Стало жарче, не помогал даже встречный поток ветра: слишком сухим был воздух. Мелкие речки или ручьи исчезли, вместо них попадались только широкие сухие русла от пересохших потоков талого снега. Чем дальше, тем бесплоднее становилась степь, трава встречалась всё реже и реже, вскоре пошли голые, покрытые однотонным темно-коричневым щебнем и глиной участки.

Уже под вечер дала о себе знать река. Воздух наполнился влагой, особенно заметной после сухости глиняной пустыни. Сначала зажелтела, потом позеленела трава под машинами. Из под колёс начала разбегаться разнообразная живность, похожая на сусликов. Когда багровый диск наполовину скрылся за горизонтом, показалась и сама река. Широкая серебристая полоса не меньше сотни метров в поперечнике. Оба берега низкие, но если грузовики выехали из полусухой степи, то по другую сторону воды непроницаемой тёмно-зелёной стеной поднимался густой ельник.

Едва замолкли двигатели, из машин сразу же посыпались люди. Пока не стемнело, надо обустроить лагерь. Причём обустроить надолго: вторая половина экспедиции станет промежуточной базой и ретранслятором — ламповые радиостанции имели не слишком большой радиус действия. Андрей в первую очередь приглядывался к двум парням, которые пойдут с группой как научные специалисты. Задача гражданских снять карту и геологию местности, изучить животных и растения. Они должны определить, какие опасности ждут колонию с востока. А полтора десятка военных под командой Андрея на всё время пути обеспечат связь, охрану и комфортные условия. Оба учёных что такое дисциплина знают и понимают: первый из бывших туристов-горников, второй спелеолог. С оружием тоже обращаться умеют, других бы не взяли... Только вот ни навыков исследования чужих планет, как у Андрея и его заместителя, ни опыта горячих точек, как у остальных, нет. Увиденным майор остался доволен. Обиды, что без охраны их никуда не пускают, мужики не показывали. К правилу "даже в туалет ходят по трое — один сидит, два других охраняют", тоже отнеслись с пониманием. Большего, на взгляд Андрея, от гражданских требовать нельзя. А то, что оба учёных сразу нашли себе нужное дело в лагере — на весь поход взяли на себя обязанности поваров — вообще можно считать удачей: высвободили группе минимум одного бойца. К тому же, даже на придирчивый вкус Андрея готовили оба для походных условий весьма прилично, а хорошее настроение от вкусного обеда на долгих маршрутах вещь немаловажная.

Летом в средней полосе темнеет поздно и долго, а тело после долгого сидения в машине жаждало разминки, движения. Андрей заставил себя лечь уснуть. Завтра начнутся тяжёлые дни. Сначала переправляться, потом всего через сорок километров закончится карта, полученная с воздуха. Идти же группе — пока хватит припасов или пока не разберутся, есть ли для колонии угроза с востока. Надо пользоваться последней возможностью отоспаться с комфортом. В стационарной палатке, а не прямо на земле завернувшись в плащ-палатку, да вдобавок с перерывом на ночное дежурство.

Андрею показалось, что он прилёг всего на минутку, когда его разбудил шум. Несколько мгновений разум отходил от сна, потом сообразил: "Хвост им в зад, палят же!" — снаружи грохотали взрывы и коротко, зло лаяли автоматные очереди. Когда Северин выскочил на улицу, всё уже закончилось. Лишь пару раз ещё вспыхнули в трассеры, да медленно догорали в небе осветительные ракеты. Заметив одного из руководителей экспедиции, командовавший часовыми офицер тут же подошёл с докладом:

— Атака со стороны реки. Сработали растяжки и мины. Потом кинулись неизвестные зверюги. Нападение отбито, потерь личного состава нет...

Утро база встретила в тревожном ожидании, но второго нападения не последовало. После чего в одной из палаток охваченные научным энтузиазмом биологи экспедиции принялись кромсать похожих на полутораметровых крокодилов тварей, а остальные под прикрытием автоматчиков закапывали ненужные остатки. На поле боя валялись полтора десятка туш, и на жарком солнце они очень быстро завоняют.

Отчёт руководитель научной секции предоставил только вечером. Брифинг назначили в большой палатке-кухне, там за брезентовым столом могли поместиться все пятеро — кроме Андрея и начальника базового лагере сидели и их заместители. Профессор устало опустился на ближний к выходу стул, закурил сигарету и устало начал:

— Вся флора и фауна непосредственно возле нашей территории вполне укладывается в земные стандарты. В принципе логично, раз и здесь венец эволюции — хомо сапиенс. Вчера ночью к нам заглянула биологическая хрень, простите за мой французский. Или результат искусственного вмешательства в геном. Выглядит как крокодил, но на самом деле млекопитающее. При этом откладывает двухкамерные яйца — половина нора для живого детёныша, вторая половина — запас молока.

— Максим Юрьевич, — остановил его Андрей. — Нам сейчас важнее другое. Полезут ли они опять, когда, где живут и когда активны. Можете это сказать?

Учёный пожал плечами и выпустил в потолок дым.

— С большими допусками и экстраполируя аналоги... В общем, я так понимаю, это стайные животные. Реагируют на движение, жрут всё. В желудках нашли камушки, один ночью умудрился даже проглотить гранату с растяжки. Обитают стаями, в рационе рыба и всё, что отловят на берегу.

— Базовый лагерь переносить, — озабоченно подумал вслух начальник стационарной партии. И посмурнел: у групп ближней разведки, задача которых обследовать реку вверх и вниз по течению, сходу намечались проблемы. — Только как далеко переносить?

— И вопрос ещё, сколько их в реке? Они могут напасть во время переправы? Преследовать нас на том берегу?

Учёный опять затянулся сигаретой — это хоть и выглядело не очень вежливо, все понимали, что профессор за десять часов работы без перерыва сильно устал, и сигарета нужна как способ не уснуть.

— Думаю, плотность не очень высока. Чтобы прокормить такую ораву, надо довольно много еды. За каждой стаей свои охотничьи угодья в реке — в воде они явно проводят почти всё время и лишь с наступлением темноты выбираются на сушу. Но близко, три — пять километров самое большее. Плюс ещё одно соображение. С человеком эти крокодилы явно не знакомы, но после сегодняшней бойни станут опасаться. Несколько дней у нас есть, пока непуганые соседи сообразят, что "наша" стая ослабла, и начнут её теснить. Вот тогда точно жди новой атаки.

— Тогда предлагаю с переправой не медлить. На рассвете обработаем реку, в обед переправимся, до темноты успеем отойти километров на пятнадцать и подыскать место для ночлега, — подвёл итог Андрей.

Утром на выбранном участке реки возле лагеря загремели взрывы. Биологи научной секции морщились, но молчали — все понимали, сейчас не до "экологических" переживаний. С грустью на берег смотрели и солдаты: берег усеяла оглушённая рыба, но есть её было нельзя. На определение съедобности здешней флоры и фауны даже с реактивами и методиками завтрашних уйдёт не меньше недели — а перед этим сверх того добавить несколько дней на перемещение и обустройство нового базово лагеря. К тому времени рыба стухнет. Радовались лишь подчинённые Андрея. Вместе с рыбой на берегу лежало штук шесть крокодилов, и можно было не сомневаться — уцелевшие попрячутся. Переправляться начали сразу после полудня. Когда сапёры закончили свою работу, уже были собраны несколько катамаранов, которые начали курсировать между берегами.

Оказавшись в лесу, группа Андрея е двинулась вперёд. До темноты ещё оставалось немало времени, но далеко отходить не планировали. Судя по речным хищникам, встретиться в лесу могло что угодно. Если придётся срочно эвакуироваться, лучше оставаться вблизи радиуса действия миномётов.

Выглядевший с другого берега ровной зелёной стеной, лес внутри распался на стоявшие довольно далеко друг от друга обычные земные лиственницы и ели. Пахло хвоей и мхом, который проминался под ногами, километров через шесть пришлось обходить небольшое болото. И как положено в нормальной тайге, людей сразу окружила туча мошки и комаров. Лишь слегка опасаясь репеллентов, гнус живым плащом кружился вокруг каждого человека, упорно пытаясь лезть в глаза, нос и уши. Лишь когда нашли подходящую прогалину и запалили костёр — дрова горели и грели плохо, огонь шипел, сильно дымил — клубы отогнали мошку, позволяя свободно вдохнуть.

После ужина геолог экспедиции, ещё до катастрофы несколько раз ездивший с друзьями на археологические раскопки, обвёл рукой прогалину и неожиданно попросил Андрея:

— Командир, похоже, на этом месте раньше жили люди. Разрешите, пока есть час светлого времени, покопать? Поискать следы.

Андрей задумался. То, что когда-то места считались обитаемыми, рассказывал Агенор. Как и то, что страна была густонаселённая. И дольше всего непонятной катастрофе люди пытались сопротивляться именно на западных границах. Но стоят ли затраченные усилия, с учётом завтрашнего перехода, возможности отыскать какие-то подсказки куда идти? В это время вмешался биолог.

— Согласен. Точно жили. Трава другая, растёт всё медленно и плохо. Я такое видел на старых полях, где химикаты сыпали или отходы. Кстати, я тут замерил. Радиационный фон повышен. Сейчас ненамного и безвредно, но пару сотен лет назад он был куда выше. Возможно, химикаты были на основе урановых солей.

— Хорошо. Рыжик, Сом, поможете. Копать по очереди.

Час спустя поляну изрыли несколько траншей, а люди возбуждённо передавали друг другу находку: диск из серебра. Чеканка почти стёрлась, но пальцы чувствовали чей-то выдавленный профиль и вязь незнакомых букв. Никто не сомневался, что им попалась монета. Геолог тем временем комментировал, жестикулируя и показывая направление руками.

— Здесь, похоже, большое подворье было. Тын, вон там хозяйственные постройки. Там дом, а туда дорога уходила. Я прикинул, могу примерно сообразить, как она шла. Командир, я считаю, нам надо по ней. Она наверняка вела в крупное поселение. Там наверняка велись храмовые записи или летописи. Хрен с ним, если не поймём, наверняка картинки будут. В Средние века надписи любили картинками дублировать, грамотных то мало.

Назавтра уже через полтора часа группа убедилась, что геолог не ошибся. На полузаросшей прогалине попались несколько явно обработанных человеком плит, лежавших на остатке гравийно-песчаной подушки. А к вечеру разведчики вышли к самым настоящим развалинам. От деревянных домов города остались лишь фундаменты — они хорошо угадывались на огромной поляне небольшими холмиками и чёткой планировкой улиц, разбросанных вокруг центральной крепости. От внешней стены остался лишь оплывший вал, от внутренней тоже. Зато два каменных строения в центре натиску времени и оплетавших камень кустарников сопротивлялись куда успешнее. Башня донжона гордо возвышалась аж до уровня второго этажа. Похожее на церковь вытянутое прямоугольное здание лишилось только купола крыши и одной стены.

По команде Андрея четверо, взяв автоматы наизготовку, неторопливо двинулись к развалинам. Остальные заняли позицию так, чтобы отразить как возможное нападение со стороны леса, так и помочь огнём передовой группе. Разведчики шли неторопливо, на взгляд геолога даже слишком — Андрей видел, как от нетерпения мужик закусил губу. Но молчал — в вопросах безопасности решающее слово было за военными.

Две стремительные тени вынырнули из развалин башни, метнулись к людям и упали, остановленные автоматными очередями. Андрей мысленно ругнулся: "Ну что за зоопарк! Нормальное зверьё человека бояться должно, а не жрать, едва увидит". Будь люди вооружены холодным оружием, твари успели бы добежать. Разведчики тем временем подобрались к развалинам. В провал двери башни полетели несколько гранат, следом активированный брикет сухого напалма. Пыхнуло жаркое пламя, к нему поднялся жирный чёрный дым, нестерпимо завоняло горелым мясом. Один из бойцов заглянул внутрь и крикнул:

— Там гнездо, похоже, было. С выводком.

Андрей кивнул и присмотрелся к животным. Очередные химеры. Размером с кавказскую овчарку серые крысы на собачьих лапах и с пушистыми хвостами. Судя по половым органам — самцы. Тогда понятно, отчего они самоубийственно кинулись на гостей, и почему в округе такая тишина. Хищники, и похоже из опасных.

В подступающих сумерках развалины наспех обследовали, но никого больше не нашли. Лагерь всё равно организовали подальше, на открытом пространстве. Горелым воняло всю ночь и утром, но даже возле развалин за ночь запах выветрился и уже не вызывал приступов непроизвольной тошноты.

У храма разломана была именно западная стена, внутренности хорошо освещались рассветным солнцем. Утробу здания кустарники оплели намного сильнее, чем снаружи. Но даже они не смогли до конца скрыть хорошо сохранившуюся мозаику на восточной стене. Древние мастера постарались на славу. Отлетели лишь немногие стеклянные чешуйки, остальные как и столетия назад, искрились на свету сочными цветами всех оттенков радуги. Андрей несколько секунд всматривался, потом задумчиво произнёс:

— Что-то мне это напоминает...

— Карта, ей богу карта! — догадался один из бойцов. — Смотрите. Если продолжить вот эту синюю полоску — это наша река. А дальше на северо-восток два холма, они на наших картах есть.

— Тогда чистим, — принял решение командир. — Только... Учить никого не надо, но сначала тыкаем лопаткой, а потом рубим. Был у меня в молодости нехороший опыт с живностью на одной планетке.

Аккуратная работа заняла несколько часов, пока карта, наконец, не засияла во всей красоте. Две части. Подробный план окружающей местности и общий план всей страны. Там были нарисованы крупнейшие города, самые главные храмы и замки. Пусть за прошедшие столетия многое изменилось, пусть картина не выдерживала масштабы — совместив её с данными аэрофотосъёмки, можно хотя бы примерно понять, что и где находилось. Геолог удивлённо присвистнул:

— Обалдеть. Словно нас специально ждали, и подсказку дали.

Андрей покачал головой.

— Памятник гордыни. Крупно показана провинция и страна. Это по-прежнему всё наше, хотя, я так понимаю, к моменту постройки давно только на карте и в головах. Зато если карта не врёт, до столицы самое большее две недели ходу. И не зря главный храм на ней выделен особо. Начнём разведку с него.

День за днем потянулась размеренная, однообразная тяжелая работа. Впечатления скользили мимо сознания, бездушным грузом оседая в памяти. День отличался от следующего или предыдущего только числом преодоленных препятствий и количеством пройденных километров, да очередной химерой, которая пыталась закусить неведомо как попавшими в её владения чужаками. Причём экспедиции на север и запад — а отчёты группа Андрея получала из базового лагеря регулярно — ничего подобного не встретили.

Сегодняшний день дался особенно тяжело. В целом похожий на тайгу западной Сибири лес с самого утра представлял собой сплошной бурелом пополам с кустарником. И ни одного подходящего места для ночёвки. Обе встреченные поляны были забракованы: слишком малы. Третья, похоже, тоже из бывших поселений — разведчики научились их отличать по бледному желтовато-зелёному цвету травы на пустырях — давала надежду на отдых, поэтому командир приказал её проверить.

— Тут кровянка, — раздался с дальнего края поляны голос одного из бойцов.

Андрей задумался. С одной стороны, кровянка вещь поганая. Они познакомились с ней на четвёртый день разведки: полуживотное-полурастение, которое может, хотя и медленно, двигаться, выдирая корни. Оплести жертву, впрыснуть токсин, а потом выпить кровь, да и остальное по возможности поглотить. На человека её, конечно, не хватит, но биолог экспедиции выдал заключение, что серьёзное отравление и пара дней головной боли и тошноты попавшемуся неудачнику гарантированы. Зато кровянка — опасность известная, понятно и как её обезвредить. Хотя занятие и неприятное, чтобы выжечь термитными патронами основное "тело", нужно выманивать тварь на поверхность свежей кровью, а потом сжечь. Но скоро вечер, а в темноте бродит гадость посерьёзнее. И встречать её лучше не на марше, а в лагере, ощетинившись растяжками и автоматами.

— Выжигаем, — принял решение Андрей.

"Сюда бы излучатель-стерилизатор... Ага, ещё скафандр биозащиты, комплект скаутов и, чтобы не мелочиться, вездеход планетарной разведки", — ехидно прокомментировал внутренний голос. К сожалению, даже базовый набор колонистов иных планет был делом не отдалённого будущего, а линией горизонта — к которой стремишься и которая всегда ускользает. Им хотя бы до уровня двадцать первого века дотянуться...

Вечером оба кашевара превзошли сами себя, и наутро все проснулись в приподнятом настроении. Последний марш-бросок сделали без задержек, почти не останавливаясь, и уже к обеду вышли к древнему городу. Время не щадило творенье человеческих рук. И всё равно при виде крепостных стен, оплетённых непривычными для здешнего климата лианами, дворцов, храмов и домов охватывало благоговение. Рисковать вести разведку на узких вертлявых улочках в преддверии заката не стали. Ранним утром Андрей отправил шестерых бойцов под командой заместителя и в сопровождении биолога экспедиции. Прежде чем начинать археологические изыскания, необходимо убедиться, не спряталась в развалинах ли очередная гадость.

Утреннее солнце золотило стены, постепенно прогоняя ночные тени с безмолвных улиц. Лишь изредка раздавался шум то ли какого-то зверя. А может вездесущие крысы задевали и роняли очередной камень. От шума все замирали, ощетинившись стволами автоматов. Но тревога проходила, и отряд шёл дальше. Темными провалами дверей и окон смотрели постройки, на некоторых улицах превращаясь в разрушенные "пеньки" фундаментов или ветхие обломки развалин. И не понять, постарались это прошедшие столетия, или их разрушили ещё когда город был жив. Недалеко от центра раскинулась широкая площадь, половину которой занимал дом, похожий на громадный крытый рынок — купола давно провалились, но камень стен и прилавков устоял. Плиты мостовой сопротивлялись натиску времени хуже, местами уступая деревьям. Да и там, где кладка осталась целой, сквозь стыки пробивалась трава. Несколько минут все обсуждали, куда двинуться дальше — прямо к дворцу правителя или на соседнюю площадь, где виднелся шпиль какого-то грандиозного сооружения... И решили направо: всё-таки на карте мозаика указывала именно на главный храм.

Едва разведка вернулась обратно в лагерь, биолог поспешил с докладом к начальнику экспедиции:

— Мы поняли, в чём дело! Там, в храме, мы фрески нашли. Причём если старые, до катаклизма, больше условные такие, то чем дальше — тем реалистичнее. Смотрится, конечно, не очень красиво, зато фотография позавидует. И ещё дары. Причём вот ведь: я по датам прикинул, когда делали подношения — народу всё меньше должно было оставаться, жить всё тяжелее, а на храм тратили всё больше.

— Ну, это-то как раз понятно, — усмехнулся Андрей, — задобрить богов и оставить память о себе в веках хоть так.

— А ещё вокруг храма защита стояла, недавно совсем рухнула, лет тридцать назад. Я узнал по рисункам Агенора, там "сферы времени" стояли вокруг. Пока действуют — внутри всё замедляется в тысячу раз. Тоже ресурсов и даже человеческой крови требует, особенно заклятие очистки — если внутри периметра окажется хоть что-то живое, не сработает. Так в храме радиационный фон высокий. Не знаю, от чего всё пошло, разбираться надо. Но в результате огромный кусок земли стал, как в Припяти: от лучевой болезни не умрёшь, но на детях скажется. И раком болеть многие будут. А ещё мутации среди растений и животных. Нежизнеспособные или бесплодные уроды должны были в основном рождаться. Так, судя по всему, здешние маги "лечить" природу пытались. Вот в результате химеры всякие и поползли. Вы представляете, что означает наше открытие для науки? Особенно биологии? Например, в плане управляемых жизнеспособных мутаций. Надо осмотреть и найти в руинах...

— Я чётко понимаю другое, — остановил его Андрей. — Задача экспедиции выполнена, угрозы колонии с этой стороны нет. День отдыха, и мы возвращаемся обратно.

Глава 3. Необычная просьба

О том, что Белозёрова и Рота ждут в приёмной и просят их принять митрополит Мефодий и глава духовного управления мусульман ходжи Тимур, секретарь передал уже вечером. Сразу после совещания по продовольственной безопасности. Электроника за пределами городов перестала работать раньше, чем рассчитывали. В итоге две трети самой современной сельхозтехники и машин встали. В деревнях ругались почём свет стоит: нужно было собрать старый урожай и постараться вырастить ещё один, раз уж на дворе начало мая... Неделю спустя пришло тревожное сообщение от климатологов: первые же анализы грунтов, годовых колец деревьев и проверка метеозондами рассказали, что климат в месте расположения колонии резко континентальный. Погода неустойчивая, какие будут урожаи, не угадаешь. Необходимо построить хотя бы зачатки ирригации, и развивать резервную сеть гидропонных теплиц. Питаться как в первые два месяца скудным пайком на основе переработанных водорослей хлореллы не хотелось никому. Но строительство — это не только материалы, но и время, и рабочие руки. Остановили большую часть заводов, прекратили занятия в школах и университете. Всё равно приходилось подключать армию. И сейчас Белозёров, Рот и двое сенаторов вместе с сотрудниками разных департаментов судорожно пытались "накроить десять шапок из шкуры одного барана". Решить, какую часть армии можно временно передать хозяйственникам без критичного падения обороноспособности... И где именно дополнительные люди нужнее всего.

После выматывающего рабочего дня хотелось доползти до кровати и упасть. Но не просто же так гости пришли чуть ли не полночь за полночь? В связи с чрезвычайной обстановкой детские сады и группы младших школьников почти повсеместно перешли на систему интернатов, пока родители заняты на срочных работах. Ответственные за всё это отец Мефодий и ходжи Тимур тоже работали по двадцать часов в сутки и наверняка также мечтали об отдыхе. Поэтому Белозёров лишь с тоской посмотрел вслед уходившим домой коллегам и приказал, чтобы звали посетителей.

Александр, пока гости добирались из приёмной через два поста охраны до кабинета, успел подумать, что хоть в чём-то им повезло. Предшественник отца Мефодия на посту митрополита был человек честный, бесстрашный, но суровый и негибкий. Такой характер был хорош в девяностые, он спас от разграбления и продажи многие сельские церкви по всей митрополии. Зато сейчас создал бы массу проблем. Тот же отец Мефодий не в пример многим другим православным иерархам хорошо ладил с муфтиятом. Когда же по настоянию Чарского отца Мефодия и ходжи Тимура допустили до материалов по пришельцам — во внешнем мире религия занимала одно из важнейших мест в жизни, и лучше, если разбираться в ней станут профессиональные богословы — митрополит начал не строить миссионерские планы, а первым делом изучать чужую веру. И разрабатывать рекомендации, как себя вести с чужаками. Иначе зайдёшь не туда в ботинках или в нужный час прилюдно не перекрестишься, а потом окажется, что ты публично призвал демона и желаешь смерти всему иностранному посольству.

Долго ждать гости себя не заставили. И едва сели на предложенные стулья, отец Мефодий сразу приступил к делу.

— Как вы знаете, мы помногу общаемся с Агенором и Эйнире по поводу веры и обычаев в разных странах. Особенно в землях гвенъя, учитывая их вес и влияние на политику остального мира. В итоге мы выяснили одну вещь. Вы знаете, что наши гости хоть и живут вместе, но не сожительствуют?

Белозёров и Рот синхронно пожали плечами. Оба гвенъя получили гражданство и статус ценных специалистов, а не пленников. Интимная жизнь — полностью их личное дело. Ходжи Тимур понял правильно и подхватил.

— Дело в том, что в культуре гвенъя начисто отсутствует понятие гражданского брака для девушки, ни разу не бывавшей замужем. Есть только некий аналог для вдов.

Дальше в разговор включился отец Мефодий. Видно было, что приводит именно политические аргументы ему неприятно, голос звучал как бы через силу. Но и понимал священник, что для руководителей колонии необходимость "отблагодарить, раз гости так много для нас сделали" может не показаться весомой.

— Эйнире, точнее её муж наследует титул лорда. Оба гвенъя в любом случае останутся жить среди нас. Даже если не вспоминать, что оба принесли присягу Сенату перед своими богами, только мы можем обеспечить им защиту. К тому же, — священник усмехнулся, — привыкнув пользоваться душем вместо бадьи и не бегать зимой в санузел во дворе, уже трудно от такого отказаться. Но в будущих контактах Агенор будет нам намного полезнее, если получит высокий официальный статус у себя на родине.

— Хорошо, — закивал Белозёров, стараясь побыстрее перейти к делу. И так было понятно, что сейчас на него вывалят ещё с десяток неопровержимых аргументов. — При чём тут мы двое?

Отец Мефодий обрадованно заулыбался, явно не ожидал, что согласятся так легко. Ходжи Тимур пояснил:

— Сами понимаете, просто зарегистрировать брак в ЗАГСе нельзя. Вот только ни венчание, ни никах — это примерно то же самое, но у нас, мусульман — над гвенъя провести нельзя. Но есть обходной путь. Церемонию бракосочетания в церкви проведёт глава Сената, а мы с отцом Мефодием выступим как свидетели. На родине Агенора и Эйнире правитель государства лишь чуть-чуть уступает по статусу главному жрецу, и, если кто-то из старших священников во время церемонии заявляет, что не против такого "делегирования полномочий", то брак признаётся действительным.

— Разумно, — кивнул Белозёров. — Хорошо. Моё согласие вы получили.

— При чём тут я? — сразу уточнил адмирал.

Священник замялся, на пару мгновений отвёл взгляд в сторону.

— Понимаете, поскольку родителей жениха и невесты на церемонии не будет, должны присутствовать друг и подруга с каждой стороны. Проблема в том, что эти люди потом получают статус... Ну, что-то вроде крёстных в христианстве. Помощников и наставников. Со стороны Агенора трудностей нет, это будет профессор Чарский. Его согласием мы уже заручились. А вот для Эйнире подобрать девушку намного сложнее. Особенно если учесть список людей с соответствующим уровнем допуска. Лучшим кандидатом будет ваша невеста, господин сенатор. Мы консультировались сегодня с руководством Службы Безопасности, они считают так же, — и опять отвёл взгляд.

Адмирал мысленно чертыхнулся: ну, митрополит, ну интриган. Просчитал, что вопрос о свадьбе и выборе подружки не войдёт в число приоритетных и ляжет только в утренний доклад. Потому-то так и рвался решить всё сегодня, чтобы у адмирала не было времени придумать весомую отговорку "не участвовать". А мысль уже работала дальше. С одной стороны, отец Мефодий прав: Агенор незаменим, а после свадьбы будет связан с землянами ещё сильнее. С другой — план свадьбы обещал некоторые выгоды и лично самому Александру. Удачный и при этом объективный повод понемногу оторвать невесту от производства и перетащить поближе к себе.

— Хорошо. Я тоже согласен с вашими доводами и согласен, что затягивать нам не стоит. Обещаю постараться уговорить Наталью как можно быстрее.

Вечером, когда оба после ужина перебрались в комнату на диван, Александр как можно теплее улыбнулся и начал разговор.

— Знаешь, а у меня для тебя подарок. Ты с завтрашнего дня у нас с производства частично снимаешься и на вторую половину дня переводишься на работу полегче. И у меня под боком.

Год назад Наташа бы на такое разозлилась, полгода — обиделась. Теперь она знала своего жениха слишком хорошо. Поэтому сейчас просто ударила его подвернувшейся под руку подушкой и спихнула с дивана. Подушка полетела в голову следом.

— Насчёт поблажки будешь лапшу на уши вешать девочкам из соседних лабораторий. Месяц прошёл, а они до сих пор локти кусают. Мелкий писарь из администрации, даже не студент, который в лабораторию к Лоскутову зачастил, так, мол, этой зазнайке Шороховой и надо — оказывается сам Рот.

— Но я и правда хотел тебя чаще видеть... — Александр осторожно сел обратно на краешек дивана.

— Ты мне зубы не заговаривай, — Наташа с угрожающим видом подхватила с пола подушку и приготовилась опять кинуться в бой. — У тебя, если одним выстрелом убито меньше трёх зайцев, кто-то промахнулся. Тебе нужен человек с допуском. Девушка? Химик? Почему именно я?

— Ладно-ладно. Девушка с допуском. И честное слово, тебя выбрал не я. Митрополит Мефодий и Гай.

— Оригинально.

— Ты помнишь, как одна из групп разведки обнаружила, что на новой планете есть люди?

История вышла шумная, несколько дней фотографии аборигенов были во всех трёх газетах. Потом интерес быстро стих. С одной стороны, итак много навалилось, да и привыкли к чудесам. С другой — новость пришлась на период, когда колония в авральном порядке латала дыры в хозяйстве из-за начинающегося отказа электроники. Наташа кивнула: да, помнит. Через несколько секунд цепочка размышлений пошла дальше, взгляд загорелся инквизиторским огнём, и девушка вкрадчиво поинтересовалась:

— Ага. Я так понимаю, тебе нужен кто-то для сопровождения этой, как её?

— Эйнире.

— Ага. У нас сейчас июнь заканчивается. Быстро вы с ними разобрались, за месяц. А скорее всего, попали они к нам гораздо раньше. Угадала?

Александр кивнул.

— Даже боюсь гадать, каким способом вы их протащили через Барьер. А то запрёте тогда в каком-нибудь секретном подвале. Так куда я должна её сопровождать? Согласная, согласная. Раз уж просит столько уважаемых людей. Даже один из сенаторов.

— Подлиза моя, — улыбнулся Александр, подсел поближе и поцеловал. — Но тут не просто экскурсовод нужен. Дело в том, что... Как бы сказать? Им нужна помощь в организации свадьбы по их традициям. Со стороны жениха и невесты присутствуют мужчина и женщина, и потом они для новобрачных становятся что-то вроде крёстных. Или, скорее, как старшие брат и сестра.

Наташа махнула рукой.

— Да ладно, ничего такого. Если уж с Женькой справилась. Не думаю, что у этой твоей пришелицы будет такой же безалаберный характер и семь пятниц на неделе.

— Скорее наоборот. Тогда завтра я скажу, что ты согласилась, и мы определимся с местом и датой церемонии.

Участвовало в свадьбе совсем немного народу. Из Сената приехал вообще один Белозёров. С ним отец Мефодий, ходжи Тимур, жених с невестой и свидетели. Да и выбрал начальник Службы безопасности по каким-то своим соображениям церковь не в городе, а в одном из сёл. Через неделю вечером всех участников доставили до места, где их встретили всего двое старейшин села, которые представились как Нурмат и Матвей, а в церкви ждали настоятель и мулла из стоявшей напротив мечети. Один за другим старейшины, мулла и настоятель разрешили сначала подняться на крыльцо, потом войти в церковь. Жених и невеста вместе со свидетелями встали напротив входа в алтарную часть. Белозёров напротив. Явно чувствуя себя при этом не в своей тарелке, глава сената разложил бумаги на подставке для сборника проповедей и начал читать. Наташа ощущала себя актёром школьного театра, который участвует в постановке на незнакомом языке. Хотя Белозёров вроде говорил по-русски... Дали вызубрить текст, объяснили, когда надо отвечать — в ответ на вопрос или по времени. Остальные, включая зрителей за спиной, действовали точно также. Зато оба гвенъя светились от счастья. Когда Белозёров, наконец, спросил митрополита и главу духовного управления, нет ли у них возражений, а потом объявил Агенора и Эйнире мужем и женой, новобрачный чуть не запрыгали от восторга и в рамках чинной благопристойности удержались явно с трудом.

Вечером, уже дома, Наташа рассказала Александру "как прошло" и поинтересовалась.

— И все? И стоило огород городить?

Тот невозмутимо ответил:

— Это для нас всё. А для тебя — нет. Неделю им дали на медовый месяц, а затем начинается твоя работа. Сопровождать Эйнире и помочь ей освоиться.

У Александра и из голоса, и с лица пропала вся весёлость. Дальше он заговорил чётко, словно на совещании штаба ставил задачу подчинённым.

— От тебя сейчас зависит многое. Будут и другие гости, и нам жизненно важно знать: насколько легко они смогут вписаться в нашу жизнь.

Через неделю Александр напомнил невесте, что завтра с обеда она встречается с гвенъя. Наташа отмахнулась, она и без этого бы не забыла: страсть как любопытно пообщаться с пришелицей из-за Барьера. На работе дела закончила к обеду — всю последнюю неделю она постепенно производственную часть передала помощнику, оставив себе лишь административную. Если документы могли потерпеть, то технологический сбой ждать, пока ты приедешь через полгорода, не будет. Здраво рассудив, что знакомиться лучше за обедом, перекусывать в столовой при институте Наташа не стала, а сразу поехала на квартиру к Эйнире.

Хозяйка открыла сразу, сделала пару шагов вглубь прихожей и вежливо поприветствовала:

— Здравствуй... те. Проходи...те, пожалуйста, — прозвучало по-русски неожиданно с характерным уральским говором, так выговаривала Наташина родня из-под Златоуста. Скругляя спорные гласные к "о", а не к "а", и чуть растягивая последний слог.

Наташа невольно улыбнулась:

— Да ладно, давай сразу на "ты". Я ещё не настолько старая, да и мы с тобой, как я понимаю, в каком-то смысле теперь родственники.

Эйнире радостно закивала:

— Согласна. Я до сих пор с этим путаюсь. В русском уважительное через множественное число, а у нас в лейти через как это? Приставки называется? Или суффиксы? Не знаю.

— А, как у японцев в анимашках? Всякие "кун" и "сан"?

— Н-наверное, — осторожно согласилась Эйнире. — А что это такое?

— Не важно, — отмахнулась Наташа. — Давай забьём на эти филологические изыски. Говори как удобнее и всё. И вообще, если не занята — пошли, пообедаем. Я с утра на ногах, и ни крошки во рту.

— Ой, тогда я сейчас. Только не знаю, что ты любишь... — заволновалась хозяйка.

— Стоп. Если бы я хотела поесть дома, я бы так и сказала. Но я предлагаю пойти в кафе, чтобы ничего не мешало познакомиться по-человечески. И, э-э-э... — Наташа оглядела Эйнире с ног до головы. Пусть ярких цветов, но юбка всего на ладонь выше пола, блуза с длинным рукавом. — Тебе не жарко? Сегодня плюс тридцать. Я и так сварилась вся, — ткнула она пальцем в свою одежду.

Гвенъя смущённо отвела взгляд.

— Так... ведь... так ведь не очень, — и совсем негромко добавила, — прилично. — А я замужем.

Наташа внимательно себя оглядела. Да, брючный костюм она в такую погоду надевать не стала, ограничилась лёгкой юбкой и блузкой. Так как была на работе, юбку выбрала ниже колена и верх целомудренно без вырезов. Всё очень пристойно. Эйнире продолжила.

— Нехорошо же... вроде. У тебя ноги снизу голые. И руки. Дома мужу можно так показывать, дома можешь мужа хоть вообще в одних украшениях встречать. А на улице у нас за такое могут и к плетям приговорить.

— Паранжу носить не заставляют?

Эйнире замотала головой, потом осторожно спросила:

— А это что?

— Не знаешь и не надо, — отрезала Наташа. — Брюки-то можно носить?

— Только определённым профессиям. Если женщина в армии или при некоторых храмах. А остальным считается, что отмеченный богами народ Великого леса не должен уподобляться глупым порочным людям.

Наташа не выдержала и расхохоталась — Эйнире всё проговорила с такой кислой миной, будто лимон ела — поэтому продолжила развивать тему.

— Давай так. Я не настаиваю. Но тебе же самой это не нравится? К тому же, — девушка забросила удочку, пытаясь зацепить собеседницу, — ты у нас теперь по всем документам человек.

Несколько мгновений Эйнире колебалась, потом решительно рубанула рукой воздух.

— Точно. Ну их, эти традиции. Всегда терпеть не могла. Лет до четырнадцати, пока родители были живы, мне в поместье вообще позволяли в брюках ходить. Отец говорил, что все эти правила про платья и мораль появились недавно, лет триста назад всего.

Наташа показала кулак с поднятым пальцем.

— Вот и молодец. Тогда пошли обедать, а заодно исправим гардероб. Но сначала...

Кинув на столик сумочку, Наташа вытряхнула оттуда косметичку, несколько шпилек и попросила встать возле зеркала. Эйнире с любопытством повиновалась, у неё дома косметика выглядела по-другому. Наташа немного подумала, потом чуть изменила причёску, шпильками закрепила волосы, чтобы они скрывали уши, и быстрыми штрихами нанесла раскраску. Эйнире ахнула:

— Здорово. И совсем как человек выгляжу. У нас всё сложнее, а такого, — она показала на пудру и тональный крем, — вообще не знают. У нас пудра есть, но...

— Читала я, как раньше делали, — фыркнула Наташа. — Ужас на основе мела и жира. И это я ещё ничего особо не умею. Я тебя потом с Женей познакомлю, вот она точно волшебник по части косметики. А теперь пошли обедать и менять тебе имидж.

Обедать Наташа новую подругу потащила в торговый центр. До этого всегда посмеивалась, что раньше в каждом городе первым делом строили церковь, а теперь место для шоппинга. Пусть и без кинозала, только магазины и кафе на верхнем этаже. Сегодня же такому изобретению порадовалась. Не тратя времени можно было обойти кучу мест разом. Сверившись на стенде с планом расположения, Наташа повела Эйнире за собой. Сначала по привычке сразу в примерочную, машинально поискала сенсор запуска интерактивного зеркала. Потом со вздохом вспомнила:

— Забыла, что пока всё не работает, — и пояснила. — Раньше тут камера стояла и система отображения. Тебя сканирует и изображает уже в новой одежде. Можно сначала всё по каталогу посмотреть, а уже потом что понравилось, примерять как вживую сидит.

— У нас тоже такое есть. Магическое зеркало. Только дорого.

— У нас было умеренно дорого. Домой не поставишь, зато всех магазинах стояло. К хорошему привыкаешь быстро. Давай по старинке, что ли? Трясём продавщицу, что у них есть и таскаем ворох в примерочную.

Возились они долго, некоторые симпатичные на Наташин взгляд вещи Эйнире носить отказалась — всё-таки, несмотря на бунт против замшелых традиций, годами вбитые предрассудки преодолеть сразу получалось плохо. Результатом Наташа всё равно осталась довольно: из магазина гвенъя уже не стесняясь, вышла в классической юбке всего до колен и блузке с коротким рукавом. Начало было положено.

Глава 4. История с геологией

Наташа с грохотом поставила большую коробку в угол комнаты и вытерла со лба пот. Последняя, больше в прихожей вещей не осталось. Теперь можно сказать: переехала окончательно. Пусть о дате свадьбы пока решили даже не говорить. Обоим хотелось настоящего торжества, а не коротких посиделок с кровью выкроенного кое-как перерыва. К назначенному в ночь падения Барьера сроку "начало августа" стало понятно, что доклады аналитиков и расчёты отдела планирования были излишне оптимистичны. Даже два месяца спустя на левом берегу всё делалось только по прямому приказу, слишком привыкли, пока хозяйничал Граф — чем меньше высовываешься, тем лучше. А ещё оборона: давать запуганным людям в руки оружие нельзя. Значит, нужно организовывать заставы с рациями и патрули возле каждой новой бреши в Барьере. Проходов же с каждой неделей становилось всё больше. На это накладывались проблемы с техникой, проблемы с продовольствием — левый берег оказался не в состоянии нормально обеспечивать себя продуктами. Проблемы с подготовкой к надвигавшейся зиме.

Наташа выгнала из головы не вовремя заглянувшие мысли про обстановку в колонии — она не на работе, и приступила к разбору вещей. До этого никогда не думала, какой грудой барахла обрастает человек. И это если не вспоминать, что изрядная часть уже перекочевала в новый дом. А ведь на "Прометее" у Наташи был лишь один чемодан и рюкзачок. Теперь же перенос вещей занял полдня, и это с учётом того, что жених своей волей и приказом выделил машину и двух грузчиков, которые всё перетаскали сначала вниз, потом в прихожую. Закончить же надо самое большее часа за два. А ещё успеть вымыть к пол к приходу гостей.

Первой поздравлять с новосельем ворвалась Женя. Вручила подарок и, не слушая возражений, упорхнула на кухню помогать накрывать стол. Вторым пришёл Миша, следом подтянулись ещё человек пять друзей из университета, с работы и из бывших "Прометеевцев". Последними одновременно пришли Александр и Эйнире. При виде гвенъя Наташа невольно улыбнулась. Не зря с первого дня она обрабатывала гвенъя: на праздник гостья пришла в летнем сарафане, а не в официальном платье. Ну и конечно из сумочки виднелась тетрадка — Эйнире, узнав, что у землян высшее образование доступно в том числе и женщинам, зачислилась в университет и теперь спешно навёрстывала школьную программу.

Первое время гости сидели скованно, веселилась одна Женя. Все вдруг вспомнили, что адмирал Рот один из сенаторов... Александр в ответ подшучивал то над одним, то над другим. Рассказывал байки и весёлые истории из своего богатого прошлого, понемногу втянул в разговор остальных. Никто и не заметил, в какой момент все забыли, что Александр большой начальник, а начали смотреть на него как на ровесника и своего парня. Новоселье пошло шумно, весело — все соскучились по праздникам.

Когда дом затих, и хозяева остались только вдвоём, Александр в обнимку с невестой разлёгся на кровати и хитро улыбнулся:

— От меня тоже подарок. Ты с завтрашнего дня у нас с производства окончательно переводишься на работу полегче. По специальности и совсем у меня под боком.

Наташа на это пихнула жениха, сталкивая я кровати.

— Опять? Счас обижусь и отправлю мыть посуду одного. Как раз психологи советуют дома отдыхать, меняя род занятий. А ты весь день с бумагами и по кабинетам сидишь.

— Скажи ещё, на кровати валяюсь, — скорчил обиженную мину Александр, забрался обратно на кровать и оба рассмеялись.

— Ты мне зубы не заговаривай, — Наташа с угрожающим видом выхватила из под головы подушку и приготовилась опять кинуться в бой. — У тебя, если одним выстрелом убито меньше трёх зайцев, кто-то промахнулся. Тебе нужен химик. С допуском. Почему именно я?

— Где-то я это уже слышал... — Александр замахал руками. — Хорошо, сдаюсь. Дело в профессоре Котрикадзе. Серго Парменович один из лучших специалистов в кое-каких специфичных разделах геологии. Смысл работы он объяснит тебе сам, но вся трудность в том, что перебрался к нам профессор после смены власти в Грузии. Очень ревностный христианин, а там между правительством западников-либералов и церковью начались разногласия. Вот старик и не выдержал, вспылил перед каким-то чинушей... Впрочем, это уже давно не важно. Но работать ему придётся с Эйнире, её муж занят по другому срочному делу, а, кроме двух гвенъя, специалистов по... — Александр запнулся, подбирая термин, потом махнул рукой. — Чёрт с ней, пусть будет магия, у нас нет.

Наташа понимающе кивнула. Свадьба гвенъя к христианам, несмотря на участия митрополита, отношения не имела — но небольшое число твердолобых фанатиков всё равно продолжало негромко ворчать.

— К тому же, — продолжил Александр, — насчёт вас есть ещё один психологический момент. У него на родине в Грузии не просто сохранились старые обычаи, традиции считать своих предков от времён царица Тамары. До сих пор благородные княжеские предки в роду играют немалое значение, определяя место человека в обществе. Эйнире же у нас самых "голубых кровей". Это с одной стороны. С другой — только после Катастрофы Серго Парменович наконец-то впервые после развала Союза смог заняться любимым делом — наукой и преподаванием. Ни дома, ни в России навыки этого уникального специалиста оказались не востребованы... Это я к чему? Вы обе студентки, одна уже, другая с первого сентября, а молодёжи многие ошибки простительны.

— Ладно, психолог ты мой, — Наташа поцеловала жениха, потом всё же встала и подняла его за собой. — Будет тебе и контакт, и наилучшие отношения с этим специалистом. Завтра. А сегодня пошли мыть чашки с тарелками и мечтать, когда с электроникой всё наладится, и мы сможем поставить посудомоечную машину.

До обеда Наташа про новую задачу помнила постольку-поскольку, окончательно сдавала все дела. Пусть весь последний месяц, как только она познакомилась с Эйнире, было понятно — в институте Наташа надолго не задержится, окончательное "расставание" с производством заняло немало времени. Всю дорогу до главного университетского корпуса, где располагался кабинет профессора Котрикадзе, и где они договорились встретиться с гвенъя, Наташа промчалась с мыслью, что опаздывает. Уже в вестибюле Наташу неожиданно охватило стеснение, противно засвербило где-то между лопаток. Но показывать страх перед Эйнире было нельзя, она и так переживала, что может провалить первое порученное ей дело и все начнут смотреть на неё как на приложение к талантливому мужу. Наташа расправила плечи, когда девушки нашли нужный кабинет, постучала, решительно вошла первой. И замерла: профессор очень походил на князя Багратиона со знаменитого батального полотна, разве что возрастом вдвое старше. Неловкой паузы, к счастью, не получилось: Эйнире с картинами про Бородинское сражение была незнакома, просто вошла следом и поздоровалась.

Не оказалось никакой заносчивости и в профессоре. Он встал из-за стола, представился сам, поприветствовал гостей, даже поцеловал обеим девушкам руку. Усадил покрасневших от такого галантного обращения девушек на два заранее приготовленных стула и только после этого сел на своё место.

Но, едва знакомство было закончено, профессор мгновенно стал совсем иным. Взгляд сосредоточенный, движения чёткие и экономные, голос деловой. И сразу же начал объяснять гостьям суть вопроса.

— Мне понадобился специалист по магии и квалифицированный химик с допуском. Не хочется, знаете ли, если найдём какой-нибудь уран, заполнять потом ворох ненужных бумаг и подписок о неразглашении. Вот, — выложил он кусок сочного темно-зеленого камня с матовым бархатистым блеском, — что это, по-вашему?

— Ну, — Наташа вспомнила шкатулку, которая была у мамы дома, — я не геолог, но очень похоже на малахит.

— Вы совершенно правы. Это действительно малахит. А рядом, как положено, нашли минерал азурит. Вот только глубже вместо меди — титан. Или вот, — рядом с малахитом лёг кубик тёмно-серого, похожего на воск камня. — Кераргирит, по-другому роговое серебро. А дальше типичная гидротермальная жила, и когда-то в ней точно было серебро. Теперь почему-то там дикая смесь олова с вольфрамом.

— Разрешите?

Эйнире взяла один из камней, несколько секунд подержала на ладони, прикрыв глаза — словно смотрела сквозь опущенные веки. Потом легким кивком спросила разрешения у Наташи: можно? Эйнире теперь делала так всегда, после того как едва не сболтнула в компании приятелей-студентов то, что им знать было не положено. Получила беззвучное подтверждение: "Конечно, для того мы и пришли", сказала:

— От них пахнет остаточной магией. Но по-разному. Думаю, дело в трансформации.

— Ага, — в глазах профессора заполыхал жгучий интерес исследователя. — Не могли бы вы поподробнее?

— Есть такой раздел магии. Называется трансформация материи. Это когда, скажем, свинец в золото превратить. Только он запретный.

— Почему?

— Всем известно, что за него платят жизнью. Своей или чужой. Если немного сделать, то не страшно, и не заметят — но невыгодно. Сил на один грамм надо почти столько же, сколько на килограмм. А килограмм точно заметят, там образуется тепла много, его, чтобы самому не сгореть, надо в какой-нибудь пруд или реку выбросить. И люди рядом болеть начнут. Ну, или маг. Демонам, которых он вызывает, надо кого-то скормить в качестве платы. Вот маг, чтобы себя обезопасить, должен после ритуала демона поймать и подальше от себя спрятать. Вместе с золотом на пару лет.

— А какие признаки? Как этот демон ест людей? — видно было, что профессору Котрикадзе, кажется, известен ответ — но хочется его проверить.

— Тошнота. Рвота, понос...

— Слабость, горечь и язвочки во рту.

Эйнире подтвердила.

— Это не демон, это лучевая болезнь. С поправкой на безграмотность в основах физики. Ты про изотопы слышала?

Девушка кивнула. Она уже успела дочитать в учебнике до места, где рассказывалось, что атом не мельчайшая частица, а ещё может быть разным по весу.

— Так вот, часть изотопов радиоактивна. Причём, судя по небольшому сроку, в процессе образуется что-то из короткоживущих. Возможно, вмешательство магии даже подстёгивает процесс распада. Но это я потом нашим физикам передам, пусть Чарский голову ломает. Ты говоришь, образуется много тепла?

— Да. Из-за этого Синклит и разругался с Орденом в первый раз. Орден сначала владел землями в верхнем течении Кристады — так в железные шахты и заводские подземелья недалеко от резиденции, где они демонов жадности заперли, до сих пор даже грабители могил ходить бояться. Когда температура воды в реке стала на несколько градусов выше нормы, друиды и маги Жизни подняли тревогу. Орден отбил первый натиск, а потом сбежал сюда. После того как во время штурма второй цитадели погибло трое архимагов, Синклит сделал вид, что первых за всю историю живых нарушителей воли магистров будто и не существует...

— Скорее всего, не только тепло. М-да, не зря они плевали на мнение этого вашего Синклита. Это как обзавестись атомной бомбой против дубины... Впрочем, сейчас нам важно другое. Эйнире, вы можете определить, где магия была интенсивнее?

— Да. Вот здесь, — она коснулась малахита, — эхо сильнее.

— Хорошо. Нам известно, что для своих экспериментов Ордену было необходимо сгенерировать существенный выброс энергии. Видимо, для этого они и проводили трансмутацию элементов. Наша группа, Наталья, будет проводить химический анализ доставленных пород. После чего мы совмещаем распределение исходных пород, нынешний состав и интенсивности магического воздействия. Думаю, этого хватит разобраться, чтобы составить карты и прогнозы по доставшемуся нам геологическому сумасшествию.

Глава 5. Беглец

В темноте ночи лес казался вымершим. Безлюдная стена елей. В зыбком свете костра лес со своим кажущимся строгим порядком насаженных деревьев производит впечатление запущенного и забытого парка. Только заходить в него не стоит, здесь нет ни сторожей, которые помогут выбраться заблудившемуся посетителю, ни полицейских, которые придут на помощь. Впрочем, двум беглецам как раз именно отсутствие полиции и нравилось сейчас больше всего.

— Свинтили, — глядя на весёлые языки костра, где варился ужин, напарник хрипло высказал мысль, которая гнала обоих без остановки последние дни. — Искать, будут, но не далеко. Людей на планете нет, зверья со стволом можно не бояться. Начало лета, хабара с собой хватит. А ближе к зиме, как утихнет, можно обратно. В городе переждать. У меня ухоронка зимняя есть.

Сержан хмыкнул, вспомнив свой шикарный коттедж, до Катастрофы принадлежавший какому-то бизнесмену, и вздохнул. Но тут же себя одёрнул: зато живой. Как только они с корешем узнали, что военные захватили мосты через реку, перебрасывают танки и начинают зачистку левого берега — бросили всё и забились в схрон в Мёртвом городе. Пусть дураки надеялись отбиться, а некоторые даже договориться — он реалист. Как показали следующие две недели, кореша оказались умнее всех. Рация все эти дни работала, и можно было понять, как пытались остановить наступление, как защищался дворец Хозяина. И как по радио на открытой волне зачитывали приговоры военного трибунала, всегда заканчивающиеся словами "приведён в исполнение". Ну да это дела прошлые, а надо думать о дне сегодняшнем. Сержан машинально посмотрел на запястье, где ещё недавно красовались часы — и выругался. Забыл, что всё сдохло пять дней назад. Даже новенький светодиодный фонарик. Впрочем, не так уж и важно, сколько сейчас времени. Он теперь не полевой командир из личной гвардии Графа, а беглец. Не надо следить, когда проверять своих орлов, когда идти с отчётом к Хозяину, а когда можно расслабляться с девками. Да и девок нет, ничего нет.

В черноте леса тяжело захрустели ветки, вспыхнули два ярких оранжевых пятна. Раздался глухой рык и на поляну повелителем тайги выбрался чудовищный медведь. Чудовищно огромный, раза в два или три больше знакомого по зоопарку. В неверном свете костра шерсть отливала серым, нос заложило от острого мускусного запаха. А когти и зубы размером с хороший нож заставили Сержана застыть на месте от страха. Напарник оказался проворнее. Выхватил пистолет и выстрелил в морду... Зверюга даже не покачнулась, хотя с такого расстояния промахнуться невозможно. Обезумев от гнева и боле, медведь бросился вперёд. Ярость клокотала в каждой мышце чудовищной массы, кровь бурлила в ней потоками. Мгновенно преодолев расстояние от леса до костра, медведь ударил обидчика. Когти распороли вскочившего человека от горла до паха, тело отлетело в сторону, разбрызгивая внутренности и хлещущую из раны кровь. Костёр затух, от упавшего туда тела завоняло палёным мясом. От этого Сержан и очнулся. Схватил лежавший на земле автомат, выпустил весь рожок в чудовище. И, ничего не видя от страха, побежал вперёд. За спиной ревело подраненное чудовище, рык настигал, казалось, что стоит хоть на мгновение остановиться — и клыки ударят в спину.

Совладать с паникой у Сержана получилось только на рассвете. С трудом расцепив застывшие за ночь руки, он слез с дерева, на которое уже и сам не помнил, как и когда забрался. С трудом поворачивая шею, Сержан осмотрелся по сторонам: ни поляна, ни ручей оказались незнакомы.

— Б...ь, где я?

И тут же себя обругал дважды. За то, что в панике вчера где-то посеял автомат. Точнее выбросил, он мешал бежать. Из оружия теперь только нож и пистолет. Если опять попадётся вчерашняя зверюга — Сержан покойник. И второй раз за то, что не осмотрелся перед тем, как слезать с дерева. Теперь лезть обратно?

В кустах неподалёку зашуршало, и ужас захлестнул с новой силой. Сержан застыл спиной к дереву, выхватив пистолет и выцеливая врага. Шум в кустах прекратился, Сержан засунул пистолет в кобуру.

— Е...ь, как баба стал нервный.

И снова замер: вдалеке раздался звук, похожий на человеческий крик, и Сержан застыл, ткнувшись лицом в мокрую траву. Догнали? Военные? Нет, показалось. Да и не дураки же они, голосом себя выдавать? На всякий случай Сержан ещё несколько минут лежал, потом встал и отряхнулся.

Кто-то сильными руками ухватил со спины и начал душить. Разум забился от нехватки воздуха, сознание померкло — но вбитые до автоматизма рефлексы не подвели. Приём, бросок и удар ножом. Раз, ещё раз — титановое лезвие входило в тело как в масло. Почувствовав, что враг перестал дёргаться, Сержан встал и, тяжело дыша, начал смотреть, кто это был. Человек... нет, не человек, пожалуй. Метр шестьдесят, — намётанным взглядом оценил Сержан. Широкий в плечах, вон какие мышцы накачал. А руки длинные, до колена, пожалуй. И морда уродливая. Глаза-щёлочки, массивные надбровные дуги, само лицо заросло чёрной шерстью аж до носа, а вниз аккуратная борода, аж до ворота рубахи... Рубаха! Штаны! Не животное! Вот кто кричал! Подхватив пистолет и два запасных магазина, Сержан кубарем бросился в кусты и затаился. Ловкие твари. Эта обезьяна вон как тихо к нему подобралась, но и он за Пянджем в ограниченном контингенте не ворон считал. Ещё посмотрим, кто кого, не голые горы — лесостепь.

Враги стоили друг друга, смертельная игра затянулась до самого вечера. Сержан посматривал на розовую полоску с тревогой: кто знает, как чёрные "обезьяны" видят в темноте? А если не хуже, чем днём? Когда на большой прогалине рядом с его лёжкой оказались сразу двое чужаков, он решил рискнуть, положившись на верный ствол. Прыжок, удар ножом в шею — и первый, захлёбываясь кровью, падает на землю. И тут же лезвие вошло в печень второму — можно больше не беспокоиться. Почти сразу с противоположной стороны на шум выскочили ещё четверо, раскручивая арканы. Сознание было ясное и точное, как компьютер: сорок метров, даже если у них под куртками броня не хуже кевлара, "Гюрза" пробьёт. В обойме шестнадцать патронов, хватит с запасом. Толчок в руку, ещё толчок... отдача! Слишком слабая отдача! Пули попали во врагов, те заревели — видимо, удар был чувствительным — но продолжали бежать. Сержан развернулся, пытаясь скрыться в кустах, но один за другим мужчину охватили сразу три петли, повалили на землю. Сильный удар лишил сознания.

Очнулся Сержан с ощущением затёкшего тела. Отряд из полутора десятков всадников двигался медленно, коней с телами убитых и с пленником приходилось вести в поводу. Человека везли, перекинув через круп коня и связав. Осторожно, пытаясь не привлекать внимания, мужчина попробовал верёвки. Крепко, но не очень умело. В своё время ротный учил из таких выпутываться... но ещё рано. За несколько часов, пока Сержан был без сознания, из полосы лесов они выехали. Теперь вокруг была степь, казалась плоским зелёным ковром, изукрашенным незнакомыми цветами. Вскоре глаз привык к безграничью, и Сержан начал замечать — здесь тоже растут деревья. Спрятались, ушли в балки и овражки. Раза два лес даже вырывался на простор большими пятнами, не меньше трёх-четырёх километров. Ближе к вечеру возле одного такого пятна командир отряда надумал заночевать. Лошади уже некоторое время двигались шагом. Когда показался ручей, выбравшийся из лесной тени на степное приволье, на гортанно-шипящем наречье последовали несколько команд — о смысле можно было догадаться по отрывистой приказной интонации.

Сержан дождался, пока его спустят с коня, и один из конвоиров нагнётся чуть ослабить путы — чтобы пленник мог передвигаться мелкими шажками. Узел уже был расшатан, с силой и отчаянием обречённого Сержан вырвал ногу из верёвок и пнул степняка в лицо. Второй получил удал локтем в живот — на руках путы тоже ослабли. Пленник стремглав метнулся вперёд, в лес. Случилось всё так стремительно, что остальные воины ещё соображали, в чём дело, а Сержан уже скрылся в зарослях. "Ушёл!" — радостно билась мысль. Быстро сорвав до сих пор висевшие и мешавшие верёвки, Сержан уже осторожно, привычно стараясь не оставлять следов, двинулся вглубь леса. И тут тонкий шнурок, который ему одели, пока он был без сознания и про который Сержан даже не вспомнил, нагрелся и начал душить мужчину. Человек покатился по траве, судорожно хватая воздух, с усилием подцепил непонятную гадость, разорвал — в голове словно взорвалась бомба. Сержана скрутило болью, и он провалился в чёрное беспамятство.

Очнулся он только наутро, тщательно связанный. Весь следующий день, не обращая на неудобства, опасного пленника перевозили как мешок. Сняли ботинки и всё кроме штанов и майки, не кормили и даже не давали оправиться — просто окатывали водой из ручья по дороге, смывая запах мочи. К вечеру показалось стойбище. Сержан, не скрываясь, разглядывал, куда его занесло. Полтора десятка самых обычных юрт, навидался таких в Бурятии и в Монголии — пока к Графу не прибился, пытался наладить жизнь в тех краях, перебиваясь контрабандой через границу. Также, как и в монгольских аймаках, кипела деловая суета. На небольшой печи две женщины пекли хлеб... Сержан непроизвольно сморщился. Ростом как мужчины, одеты похоже — рубаха, шаровары и халат. И тоже лицо покрыто волосами до носа. Не густая шерсть, бороды нет — но за человека эти "чёрные" не сойдут никогда... И тут Сержан понял, что ему казалось ненормальным. Ни захватившие его воины, ни обитатели стойбища не удивились безволосому чужаку! Не тыкали пальцем, не шумели, не собирались поглазеть. Так, мазнуть слегка любопытным взором и продолжить свои дела. Здесь есть люди.

Отряд обошёл стойбище и направился к отдельно стоящей большой юрте. Возле неё пленника сняли с коня, развязали — но держали сразу двое здоровых мужчин, не вырвешься. Сержана затащили внутрь... И тут он в бессилии заорал, по ноге побежала противная тёплая струйка. В центре юрты был приготовлен стол с ремнями. В углу возле жаровни и набора пыточных инструментов стояли двое: седой как лунь старик и молодой помощник, оба обвешанные амулетами и с орнаментом из звёзд и солнца на рубахах. Сержан пытался вырываться, орал, что не знает языка, он не сможет ничего рассказать. Его не слушали. Сноровисто привязали к столу, срезали всю одежду. Молодой брезгливо сморщился, потом накалил спицу и приложил к внутренней стороне бедра. Пленник на это опять закричал, только беззвучно, забился в припадке. И не понять, от чего было больнее — от раскалённого железа, или от невидимых склизких пальцев, которые зашарили под черепом, с кровью выдирая воспоминания.

Юрта, в которой собирался Круг туштаев, была огромна и напоминала скорее небольшой дом. Неразборная, поэтому её перевозили на особой телеге сразу десять быков. Хан Толгой с раздражением вспоминал про это каждый раз, когда приезжал на созыв очередного Круга. Пережиток устаревших традиций, как и освещение с помощью ламп, заправленных земляным маслом. Сколько поколений назад от безбородых в Степь пришло такое полезное изобретение, как магические светильники, способные собирать и хранить солнечный свет? Да и сама юрта расположена на окраине столицы Великой степи, города, уже три столетия как выстроенного из камня. Но вот предки делали только так-то и так-то — вот сиди в полумраке. Хотелось в сердцах сказать, что предки много чего не делали, но разрушать по всей Степи города и построенные в них мастерские и школы не хочет даже самый рьяный поборник старины. Ведь нормального железа на меч или подкову в походной кузне не сваришь.

Толгой прибыл одним из первых. Постепенно места на серых кошмах одно за другим заполняли туштаи, самые знатные и влиятельные ханы народа нэрлих. Последним вошёл хан Хучин, и утихшее было раздражение снова захлестнуло Толгоя с головой. Главный соперник стал туштаем всего три вёсны назад, но уже успел попортить Толгою немало крови. Особенно теперь, когда великий каган не вел собрание железной рукой, а больше дремал с открытыми глазами. Сменить бы старика — но среди туштаев никак не могли решить, кто станет новым правителем Степи. Два лета Толгоя это вполне устраивало, он ещё не готов бросить остальным свою волю. Но этой зимой Хучин открыто дал понять, что хочет видеть каганом себя! Он богат, а под его бунчуком теперь почти столько же кочевий и городков, сколько у Толгоя. Дурак, его союзников влечёт лишь золото — а не сила правителя, не спокойствие земли под тенью туштая. Вот он пример, когда нарушены заветы предков, и наследовал первенец лишь за старшинство рождения, к тому же без испытания властью. Просидит Хучин на белой кошме недолго — но кончится его срок для нэрлихов усобицей, а потом набегами светловолосых из Леса, те с удовольствием сожгут кочевья на неделю пути всадника. Тогда о мечтах оставить своим потомкам власть над Степью Толгой может забыть.

Каган вошёл последним. С трудом согнулся, сел на белую кошму. Толгой подумал, что старик совсем одряхлел, этим летом побелели последние чёрные пряди в бороде. Как не вовремя рухнула Белая стена! Шаманы не лезут в политику открыто — но слово живущих-две-жизни, особенно таких, как Мэргэн, значит немало. Учитель учителей всегда благоволил семье Толгоя, Великий шаман мог бы придержать склоки до осени. Самое позднее в начале зимы собрание рода провозгласит, что старший сын успешно справился с выделенным ему кочевьем и может при нужде занять место отца. А имея наследника, который будет замещать правителя в делах бунчука, можно по закону выдвинуть свою кандидатуру на Круге. И никакой Хучин не сможет помешать избранию Толгоя... вот и торопится. Мэргэн сейчас вмешиваться не будет — старик никого не пускает к себе и никуда не выходит, почувствовал изменения мира.

Хучин перехватил взгляд соперника, дерзко посмотрел в ответ и начал свою речь. Он созвал собрание лучших их народа нэрлих, поскольку его нукеры захватили пленника из-за Белой стены. Вместо колдунов на южных землях теперь новая страна безбородых. Чужаки даже не подозревают, что Степь обитаема, не построили укреплений вдоль границы — надо организовать большой поход. Добыча будет знатная, даже на пленнике немало дорогих вещей, один только нож чего стоит. А ведь мужчина был всего лишь сотником своего повелителя.

Толгой дождался окончания речи, потом хлопнул по кошме возле себя, привлекая внимание, и задал вопрос.

— Именем круга спрашиваю. Сколько воинов потерял отряд ловцов?

У Хучина на мгновение дрогнула щека, и Толгой поздравил себя с удачной догадкой. Соврать перед лицом Круга соперник не рискнёт.

— Четверых, — нехотя признал Хучин.

— В открытом бою?

— Да. Троих, когда его ловили. Четвёртого, когда пытался бежать.

Толгой не скрывая довольства осклабился и продолжил загонять соперника в ловушку. Наверняка безбородого поймали мужчины какого-то захудалого свободного кочевья, обученные кое-как. Но допрашивали пленника шаманы Хучина, и чтобы не сказали — действовал туштай в обход Круга — конкурент говорил "мои нукеры".

— Это сотник, — снова заговорил Толгой, — но убил четверых нукеров, — Хучин скривился, но смолчал. — Пусть обычные дружинники хоть вполовину так обучены, набег обернётся огромными потерями. Особенно если вспомнить, что по словам нашего брата Хучина, бежал безбородый после разгрома хозяина. Следовательно, у повелителя безбородых никаких врагов за своей спиной, "рассорить и разбить по-одиночке" не сработает. Набег придётся вести в открытую.

— Ты трусишь сойтись сабля-на-саблю, о осторожный Толгой?

— Я не хочу менять жизни своих воинов на золото добычи, о безрассудный Хучин.

Остальные туштаи затаили дыхание. Уколы, намеки и стычки прикормленных мелких ханов шли уже долго, но сегодня Хучин перешёл черту, за которой из двух соперников останется только один. И почти сразу прозвучало:

— Голосуем за набег! Голосуем за разведку!..

Толгой покидал Круг туштаев со смесью раздражения и желания кого-нибудь удавить. Желательно хана Хучина. Когда один из нукеров подвёл коня, с противоположной стороны городка послышался шум, ржание коней, поднялась туча пыли: конкурент вместе с прихлебателями покидал столицу Степи. Толгой сжал повод так, что свело пальцы, а почти успокоившиеся гнев и ненависть всколыхнулись с новой силой. Толгой заставил себя успокоиться. Добыча не застила разум большинству. За предварительную разведку проголосовали ещё трое туштаев, остальные дипломатично воздержались... это ничего не меняло. Похода именем Круга не случилось бы и так, хватало одного протеста Толгоя. Впрочем, Хучин явно на повеление Круга и не рассчитывал. Запретить вольный набег может только каган, но старик слишком дряхл. Весь сегодняшний спектакль нужен был выскочке, чтобы продемонстрировать: "Я хочу принести вам богатство и славу, а этот дурак Толгой всем мешает". Хучин явно был уверен, что вернётся с победой, и тогда никто не сможет выступить против его избрания. Однако Толгой сомневался, что победа будет лёгкой. Хотя потери туштая Хучина, кажется, не волнуют — думает, всегда сможет нанять новых воинов. Вот только кому нужны сражающиеся лишь за золото? Разве что таким, как выскочка. Но если у набега появится хотя бы тень успеха, трудностей на следующем Круге не избежать.

Глава 6. Набег. Часть первая

Стоило войску переправиться через Хяргас — пленник выдал, что восточная часть земель безбородых богата, но только недавно каган взял её под свою руку, ни крепостей, ни гарнизонов — степь изменилась. Здесь, за рекой травяные равнины изрезали плуги древних гигантов, землю прорезали долины, вздыбились холмы. Заросли кустарников вдоль ручьёв сменились пущами с густым колючим подлеском, пробраться куда может только дикий зверь. Через два перехода потянулись еще более неровные земли, выше сделались холмы и глубже овраги. Шли, сберегая лошадей. Торопиться некуда. Кончатся холмы, опять пойдут травяные равнины, по которым легко и быстро промчится конница. Ударить же надо в последние дни лета по календарю безбородых. Пленник рассказал, что первый день осени — большой праздник, седьмицу все будут готовиться. Стража правителя, даже если сама не захочет, в эту неделю тоже неизбежно расслабится и слишком поздно заметит набег.

Нет с собой телег, из скотины лишь та, что послужит пищей в дороге. А до этого пусть несёт на себе поклажу. Широкой волной идёт войско, чтобы не стоптали тысячи коней всю траву, не пали от голода. И всё равно оставляет за собой разорённую землю, а пыль душит и ослепляет. Сменится зима, лето и ещё одна зима, и только тогда забудут травы и деревья, как шли этим путём десять тысяч сабель туштая Хучина и подвластных ему ханов.

Молча ехал туштай Хучин. Ехал, не снимая брони весь день — подавал пример, что из похода с добычей вернётся осторожный, а не тот, кто хвалится показной глупой храбростью: всегда надеть успею. Вместе с телохранителями он смешался с другими сотнями. Если бы не бунчук, украшенный сотней кос и красными лентами, можно подумать всего лишь ещё один отряд многочисленного войска. Не ехали за ним, как за прочими ханами, отдельно вьючные караваны лошадей с яствами или мягкими подушками. Все должны видеть, что туштай Хучин не только помнит древние обычаи и права воинов, но и сам идёт тропами, осенёнными духами предков. Разделяет тяготы, как простой воин. Ест из общего котла. Единственно, что позволял себе Хучин — ночевать не у костра, завернувшись в плащ и халат, а в шатре. Полководец должен хорошо спать ночью, ведь его оружие не сабля, а ясный разум.

Оставшись в одиночестве, Хучин первым делом глотнул укрепляющих эликсиров: без них сложно изображать перед воинами день за днём воплощение бога войны, которому нипочём весь день не снимать доспеха. Дальше туштай позволил себе расслабиться. И даже помечтать: сейчас хорошо бы отдохнуть с наложницей. Никаких женщин в поход, естественно, не брали... Тут же пришла мысль, что женщины безбородых хоть и страшноваты голыми лицами, в остальном устроены как и положено. Не зря туштай обожал покупать не знавших мужчины молоденьких рабынь и сначала развлекаться с ними самому, а потом смотреть, как тоже самое делают получившие девчонку как награду нукеры. Десятком сразу. Дома Хучин позволял себе подобное не чаще раза в месяц-два: ни одна прихоть не должна быть накладна для казны или захватить разум пагубной неодолимой страстью. Но после победы в стране безбородых возьмут немало рабынь, а хан похода имеет право первого выбора в добыче.

К туманной стене войско подошло под вечер, уже собранное в единый кулак. И простые воины, и десятники с сотниками, и даже ханы ошарашено взирали на чудо. Вроде перед тобой бесконечная степь, а сделаешь несколько шагов вперёд — и воздух начинает мутнеть, сгущаться. Моргнёшь пару раз, перед глазами белое марево, и не клубится, не колышется. Высится до неба, вечное и неподвижное. Некоторые даже начали шептать молитвы богам или делать охранительные жесты. Полтора столетия назад каган согласился помочь Великому Синклиту магов обуздать мятежников, дал войско. Немногие уцелевшие потом рассказывали о встреченных чудовищах.

Туштай Хучин сидел на коне невозмутимой скалой, лишь изредка поглядывая на десяток шаманов. Тропы завтрашнего дня увидеть всегда очень сложно, колдовство требует неимоверных усилий, а результат зачастую совсем не такой, как ожидаешь. Слишком многое влияет на то, какой именно дорогой пойдёт будущее. Но Хучин не зря всегда покупал самых лучших. И не обязательно за деньги, каждому своя цена. Помощь в трудную минуту, лесть. Обещание неограниченного количества рабов для опытов, как старшему из своих шаманов с редким среди нэрлих рыже-чёрным оттенком волос. Он считал себя отмеченным богами, видел себя соперником самого Учителя Мэргэна. Хучин такие мысли только приветствовал и подогревал. Рыжий и в самом деле был умен, не зря именно он предсказал, что здесь Белая стена рухнет в нужный миг. А когда Хучин станет каганом, ему понадобится преданный шаман, который и станет новым Хозяином тонкого письма Степи.

Отвечая мыслям повелителя, шаман возвестил:

— Стена рухнет в полночь.

Хучин кивнул: хорошая новость, все, кроме часовых, в это время спят. Махнул рукой и начал отдавать приказы. Повинуясь воле хана похода, воины спешивались, разбивались на десятки и сотни для отдыха. Отгоняли коней пастись, а сами садились есть вяленое мясо, запивая водой. Кто-то поев лёг спать. Ночью все должны быть свежи и разить без промаха.

В назначенный час земля вздрогнула, затрепетала, чёрное небо раскрасили цвета радуги. И тут же по войску промчался шелест удивления. Ночь, несколько ударов сердца назад пустая и тёмная, расцвела впереди огнями близкой деревни. Всего три или четыре перестрела. Тут же, с дикими завываниями в брешь Белой стены ринулось наводнение лихой конницы. Истошно залаяли, захрипели собаки. Из домов выскочили крестьяне, где-то вдали в небо поднялся и повис тревожный красный шарик-огонёк. Поздно! Степные волки застали стражу хозяина здешней земли врасплох. Тех, кто оказался на улице, рубили на ходу сразу, врывались во дворы. Собак кололи копьями, и тут же волокли хозяев на улицу, детей и стариков кончали на месте — те, кто не перенесёт дороги до рабских рынков, бесполезен.

Набежники домчались почти до конца деревни, когда встретили сопротивление. Четверо воинов ворвались в крайний дом, и тут раздался треск. Незнакомое оружие ударило, выкашивая на улице сразу десяток всадников, с подворья раздались крики и лязг железа. И тут же в небо одна за другой взмыли, засверкали на всю округу три оранжевых огонька. Не ожидавшие шаманы смогли погасить только последний, остальные успели взлететь слишком высоко. Хучин метнул гневный взгляд: наверняка владеющий землёй хан кинется навстречу — разобраться, кто напал и доложить своему повелителю... Теперь его воинов не застать врасплох. Да и пейзане из соседних деревень поразбегутся, у безоружных трусов всегда удивительный нюх на неприятности. Рыжий шаман ответил на взгляд повелителя холодным высокомерием. Он свою задачу выполнил и предсказал падение Туманной стены, а разменивать талант на такую ерунду, как отряд стражников, и не собирался.

Опытные набежники, нэрлих не растерялись. Командовавший боем сотник повёл воинов в новую атаку с нескольких сторон. Потеряв ещё троих убитыми и четверых ранеными, выяснил: оружие чужаков способно бить из любого укрытия, пробивает кожаный доспех на расстоянии лишь чуть меньшем, чем прицельный выстрел из лука. Тут же раздались новые приказы, на помощь подошла вторая сотня. Врага засыпали тростниковыми стрелами. Плохие, с оперением из дерева и с наконечником дерева или некачественного железа, они почти не могли убить. Зато наносили удары, раны и ссадины, мешали стрелять в ответ. И были дёшевы. Даже плохой лучник неприцельно способен бросить двенадцать — пятнадцать стрел за семьдесят ударов сердца, а тут за дело разом взялась целая сотня... Оказалось, что просто подобраться мало. Видимо, в посёлке ночевал десяток из нукеров — каждый безбородый в схватке лицом к лицу стоил двоих вчерашних пастухов-аратов... Всё равно их смяли числом. Над деревней полетел радостный рёв, прославлявший туштая Хучина и первую победу.

К утру полководец уже пришёл в хорошее расположение духа и рассвет встретил, подбрасывая на руке кусочек металла от необычного баллистера безбородых. Оружейники и шаманы быстро разобрались, что это дальний родич стрелявших каменными шариками маленьких арбалетов, которые любили купцы и наёмные убийцы в Южных королевствах по другую сторону гор. Хучин мысленно отметил, что надо будет обязательно забрать себе мастеров, которые умеют такие делать и, под громкие приветствия воинов пошёл к себе в шатёр. Там собирался военный совет.

Судя по докладам разведчиков и рассказам командовавших ночной стычкой сотников, выходило всё точно так, как думал Хучин. Войско потеряло убитыми двадцать восемь воинов и ранеными почти столько же. Но половину можно было списать на незнакомое оружие. Остальных — во многом на то, что в крайнем доме заночевала пограничная стража, которую, судя по путанным видениям парочки наспех допрошенных безбородых, набирали из особой тысячи правителя. В деревню же вошли не нукеры, а вчерашние пастухи. Зато удачно выходило, что крестьяне бежали со всей округи, бросив имущество. Никакого тормозящего войско живого полона. Остальная же добыча оказалась щедрой и куда больше, чем рассчитывали. Воины теперь были готовы идти за своим повелителем хоть к ночным духам в пасть: ведь если даже в нескольких окраинных деревнях набрали богатств как в ином набеге на королевство безбородых или светловолосых, то любой здешний город всех сказочно озолотит.

Закончив военный совет, вместе с остальными Хучин вышел на улицу и объявил войску: удача благоволит нам, но чтобы её не разгневать, надо достойно проводить погибших. У безбородых встретили хорошие бойцы, они храбро сражались — потому их сожгут на костре вместе с нэрлих. Ведь чем сильнее враг, тем слаще и почётней победа. Пусть в загробном мире они расскажут о доблести павших и за это в следующей жизни возродятся в Степи. А крестьяне послужат в загробном мире рабами.

Вечером из разломанных домов сложили костёр, куда легли все павшие. Развлечения с пленниками туштай запретил, хотя в другое время обязательно бы постарался показать, что он одобряет даже самые древние обычаи и права воинов — не то, что его главный враг Толгой. Но битва с войском защитников ещё не выиграна, не стоит слишком отпускать поводья. Вот когда они возьмут на щит здешние города... Поэтому безбородым лишь перерезали горло, полив будущий костёр кровью, а потом положили в основание, привязав руки к коленям.

Следующие два дня войско отдыхало, щедрой пригоршнею разбросав лишь десятки разведчиков. Из допроса беглеца было известно, что стен вокруг поселений в здешних краях не строят. Зато, судя по ночной схватке, нукеры безбородых неплохо обучены городскому бою. Нельзя дать им каждый дом превратить в крепость, заставить Хучина потерять воинов в многочисленных стычках. Значит, необходимо отыскать место, удобное для конницы и выманить туда врага. Рыскали прознатчики, и налетали, жгли поля и покинутые дома лихие сотни. Долго такого разорения не потерпит ни один правитель.

Вечером второго дня примчался гонец — место найдено! И следом в шатёр туштая, согнувшись и дрожа, на коленях, вполз второй вестник. Бесследно пропал один из разъездов, скорее всего захвачен врагом. За дурную новость можно получить удар камчой, но сегодня к удивлению гонца, Хучин лишь расхохотался и швырнул кошель с золотом. Не зря он выжидал и приказал не ловить вражеских лазутчиков кроме тех, что слишком близко подберутся к войску и могут его сосчитать. Каган безбородых всё-таки не утерпел, раз открыто рискнул захватить пленников. На рассвете войско пришло в движение, и уже к обеду вышло на удобную равнину, усеянную почти нетронутыми полями. Решится всё сейчас.

Риск оправдался, войско противника перед Хучином. Туштай быстро набросал в мыслях план сражения. Два ряда канав, перегородивших поле, за ними вдалеке что-то похожее на катапульты, с большими щитами от стрел и на колёсах. Ополченцы в канавах с помощью пик и воины безбородых своими многозарядными баллистерами задержат конницу, смешают ряды. Потом вступят в дело катапульты, а следом в бок атакующим ударят спрятанные в лесочке на правом фланге латники: шаманы ощущали там людей и много железа. Но и Хучин не первый год водит тумены. Магов среди безбородых шаманы не чуют, потому будут неуязвимы. Полог отведёт взгляд любого, кто задумает метнуть в них стрелу или камень. Сразу десять сильнейших шаманов Степи — это огромная мощь. И пусть защищаться от магии проще, чем нападать, когда всадники будут подходить к канавам, шаманы легко сомкнут землю. Тех, кто успеет выскочить, сметут непобедимые сотни. Та же участь постигнет и катапульты. Дальше останется только разгромить лишённых поддержки латников, и страна падёт под копыта коня будущего кагана Степи.

Довольно кивнув, Хучин оглядел свои тумены и приказал начинать атаку.

Глава 7. Набег. Часть вторая

Ночи в новом мире Алексей так и не полюбил. Вроде всё похоже, разве что рисунок созвездий не знаком — так капитан Журавлёв к астрономии всегда относился утилитарно и разбирался постольку-поскольку. Нашёл Полярную звезду, определился, где север. Поэтому иная россыпь звёзд вроде бы никаких дурных мыслей навевать не должна. Да и находилась его застава на "земной" территории... всё равно чувствовалось нечто чужеродное. Если на поверхности искажённое пространство разрушалось медленно, кусками, то в небе последние пятна исчезли ещё месяц назад, в конце июля. Ветер ли теперь свободно заносил ароматы чужого лета, или действовала какая-то метафизика, а может просто снедала тревога. Чувство неизвестности, когда не знаешь, что принесёт следующий закат. Даже на Кавказе, где смерть заглядывала в гости каждый день, опасности были знакомы и стали привычны. Инородный мир будоражил, будил древние инстинкты эпохи, когда за порогом пещеры начиналась враждебная вселенная. К тому же пограничная застава находилась на севере бывших владений Графа, и Алексей чувствовал себя голым. В нормальных местах они бы располагались в ближайшей деревне или рядом с какой-нибудь фермой. Когда знаешь, что под боком всегда наготове укреплённая точка и с полсотни умелых стволов, готовых прийти на помощь, а безоружные в случае чего не полезут под руку, гораздо спокойнее. Здесь же пришлось ставить палатки в небольшой рощице в чистом поле, а обитатели ближайших деревень напоминали капитану бестолковых кудахчущих куриц. И сколько угодно можно себя убеждать, что не виноваты они, что год страха сломает кого угодно — легче не становилось. Особенно если представить, что заберётся одна из тварей, про которых докладывали разведчики с востока. Отчёты о новых опасных зверях пограничники получали раз в несколько дней. Оставалось молиться, чтобы вся эта гадость так и оставалась за полторы сотни километров.

Чуть в стороне негромко заржала лошадь. Бензин экономили, да и легковых машин на ходу осталось мало, для посылок на заставах использовали всадников. Алексей напряг глаза, пытаясь в темноте различить силуэт. Не разобрал, и повернулся обратно к лагерю.

— Не спишь? Мне вот тоже не спится. Тревожно что-то. Кофе будешь? — из палатки, в которой укрылась кухня, вышел заместитель и протянул горячую кружку. — Остатки из запасов до падения Барьера, — лейтенант вздохнул: линии по производству кофе и остальных удобных, но не жизненно необходимых вещей, пока даже не появились в годовом графике ремонта предприятий. — А ещё наши умники надеются, что здесь должны быть какие-то аналоги. Мне так рассказывали.

— Твоя девочка из университетских биологов?

— Уже не просто "моя девочка", — даже в темноте можно было понять, что мужчина довольно улыбнулся, — а без пяти минут жена. Договорились свадьбу сыграть, как только хотя бы дней на десять в город вернёмся. А не как сейчас — на сутки раз в две недели. И тебя, командир, жду. Может, из подружек тоже кто приглянется, хватит бобылем ходить.

— Ты, Кир, никак в свахи заделался? — усмехнулся Алексей.

— А что? Вот выйду на пенсию, глядишь, и дома скучать не придётся. Очень даже хорошая профессия.

— Выйдем... Не нравится мне что-то, Кир. Ты с Центром связывался?

— Пока ты отсыпался, пришли очередные расчёты. Вот смотри, — тусклый свет фонарика подсветил планшетку. — Кончается наша спокойная жизнь. Начинается обрушение Барьера в нашем секторе. Завтра утром ожидают нового прохода здесь, — ткнул он пальцем в карту. — Я уже отправил туда двойку. Вот этот большой кусок пока стабилен, а за ним переменная зона. То ли обратно застабилизируется, то ли рухнет целиком.

— Дай то Бог, чтобы не ошиблись насчёт стабильного куска. Урайкино как раз там и почти рядом с Барьером.

— Там Кривицкий со своим десятком, рация у них есть. Даже при самом поганом раскладе, если проход откроется рядом с домами, село они удержат. А там и мы подоспеем.

— Твои слова да Богу в уши.

Алексей как раз собрался идти поспать ещё немного. Его дежурство было только утром... На северо-востоке полыхнула радуга, загрохотал гром. Так уже было... "Урайкино, — машинально отметил он. — Тот самый стабильный кусок рухнул. Целиком". Связь не работала, эфир оказался забит помехами. Отправив вестового к соседней заставе — её не должны были захватить возмущения эфира, и оттуда передадут про рухнувший участок Барьера, застава поспешила к деревне: свистопляска законов мироздания будет идти в окрестностях как минимум до утра, пока здешняя вселенная не переварит запертый в Барьере хаос чужих законов природы. До этого момента патроны будут стрелять едва ли в треть своей силы, каждый автомат на счету. И похоже, что-то с той стороны сразу в проход просочилось: там, где возле Барьера залегла двойка пограничников, мелькнул в небе красный огонёк сигнальной ракеты.

Они успели пройти половину пути, когда в небо со стороны поселения поднялись две оранжевые сигнальные ракеты.

Пограничники замерли, будто наткнулись на невидимую стену. Деревня мертва. Их товарищи — тоже мертвы, хотя ещё живы. Оранжевый сигнал означал, что пограничники столкнулись с угрозой, которую не отразить силой одной заставы и которая угрожает соседним поселениям. "На помощь не идти, начать эвакуацию, задержим сколько сможем". Несколько мгновений бойцы стояли столбом, потом выучка взяла верх. Карту участка все помнили наизусть, поэтому капитан быстро распределил, кто в какую спешит деревню, кто предупредить соседнюю заставу. Двоих Алексей отправил к реке в сторону Мёртвого города. Там ещё держали оцепление военные, которые вылавливали последних затаившихся соратников Графа. Если и остальные заставы вдоль границы атакованы и погибли, то хоть кто-то должен предупредить о случившемся. Сам же с одним из бойцов Алексей решил добраться до Урайкино, чтобы понять, что случилось... И узнать судьбу десятка Кривицкого.

Ещё на подходе стало понятно — помощь никому больше не понадобится: по деревне скакало множество всадников с факелами, а в бинокль были хорошо видны трупы жителей...

Звонок поднял Александра посреди ночи. Не до конца сбросив оковы сна, он, не включая общий свет, чтобы не разбудить Наташу, осторожно прошёл в кабинет. По дороге машинально посмотрел на фосфоресцирующий циферблат на стене коридора. Три часа утра. Уже в кабинете щёлкнул выключателем настольной лампы и снял трубку. Из аппарата рявкнуло в ухо:

— Господин адмирал, у нас "Циклон"!

Сон мгновенно пропал. Когда Наташа всё-таки проснулась — Александр, уже ни о чём не думая, включил свет и торопливо одевался — буркнул невразумительное: "Спи, это меня". Не дожидаясь ответа, выскочил вниз и чуть ли не на ходу запрыгнул в машину охраны, уже дожидавшуюся у подъезда. Сигнал "Циклон" означал, что в колонию вторгся недружественный отряд аборигенов.

В операционном зале генштаба адмирал сразу отправился к большой карте в дальнем углу. Вместо неработающей видеостены поставили большую прозрачную магнитно-маркерную доску: с одной стороны планы и схемы, с другой планшетисты клеят фишки и рисуют текущую ситуацию. Белым и зелёным был нарисован Барьер, красным отмечен район на севере. Синие фишки мотопехотных батальонов сосредоточились возле мостов и на юге. Одновременно адъютант докладывал обстановку.

— Отряд численностью не менее тысячи сабель минимум при одном хорошем маге. Вошёл через брешь в секторе четырнадцатой заставы. Застава отступила с боем, Урайкино удержать не удалось. Идёт эвакуация, генерал Белозёров уже на той стороне.

Александр кивнул. Ещё когда разрабатывались планы на случай вторжения, было решено, что передним краем станет командовать Сергей Матвеевич. У него больше всего опыта войн их нынешним вооружением. Рот возьмёт на себя тыловое обеспечение и резервистов. Адъютант продолжил.

— Уже объявлен режим "стена". Пункт два на ваше усмотрение.

Несколько секунд адмирал думал. По плану "стены" посёлки и города превращались в замкнутые крепости, готовые к штурму. Пункт два означал начало призыва резервистов. С одной стороны, тысяча сабель — это не очень много против автоматов и орудий. За последние месяцы удалось наладить в полном объёме производство патронов для "калашей" и снарядов для орудий и миномётов с резервных складов времён Холодной войны. К тому же, как только нормально заработал пороховой завод, все свободные мастерские подключили к изготовлению реактивных систем, слегка модернизированных аналогов знаменитой "катюши". Против плотных построений латной пехоты и конницы вполне надёжное средство. С другой стороны, чувствовался холодок нехороших предчувствий. Магия и её мощность была неизвестным фактором. Наконец адмирал приказал:

— Пункт два вступает в действие.

Всю ночь, пока шла эвакуация посёлков в зоне вторжения, а навстречу переправлялась пехота, в генштабе с тревогой ждали, что враг попытается атаковать мосты или колонны на марше. В темноте лук и автомат равны. Но противник почему-то медлил. Не начал он наступление и на следующий день, лишь выпустил вокруг себя пальцы разъездов. Заодно принялся жечь поля и грабить ещё два ближних покинутых жителями села. К вечеру штабисты выдали заключение. Стычка с пограничниками в деревне сопровождалась для врага неприемлемо большими потерями, и командующий опасается втягиваться в городской бой. Хочет выманить людей на равнину и использовать преимущество в коннице. Следующим утром пришло подтверждение от военной разведки. Ночью они захватили несколько пленных и развязали им языки... Особенно внимательно Александр прочитал отдельный, предназначенный лишь для него и Белозёрова документ — как именно шёл допрос. Понятно, что в нынешней ситуации ответов добивались пыткой... В совершенстве язык степняков знал лишь Агенор, несколько подготовленных с его помощью переводчиков могли более-менее объясниться, и только. Гвенъя отнёсся к допросу абсолютно спокойно: не только сказывались лишь слегка разбавленная земным гуманизмом мораль Позднего Средневековья, и давняя вражда Степи и Леса. Агенор принял людей как своих и теперь готов хоть в бой идти, но защитить новую Родину. А к вечеру в генштаб пришла депеша от Белозёрова. В переводе с военного на обычный язык — если враг хочет сражения, там его мы и закопаем.

Позиции начали оборудовать с рассветом, едва специалисты-историки и знакомые с конной ездой люди указали на единственно пригодное для атаки всадников место и направление. И пусть копать приходилось вручную, когда вдалеке показались первые разъезды, солдаты уже успели оборудовать две линии окопов и соорудить капониры для орудий и миномётов. Даже если их будут обстреливать чем-то наподобие магических фугасных и шрапнельных снарядов, линия обороны устоит. В тылу в небо поднялись несколько воздушных шаров с корректировщиками. Впрочем, с небольшого холма, где располагался командный пункт, в стереотрубу равнина тоже просматривалась отлично.

Профессор-историк из университета оторвался от окуляров и прокомментировал:

— Товарищ генерал, готовятся к конной атаке. Думаю, минут через пятнадцать начнут.

— Хорошо.

Белозёров открыл рот отдать команду, как зазвонил телефон и адъютант доложил.

— Говорит вторая батарея. Слева от центра вражеских позиций необычная область. Как только приготовишься дать туда выстрел, мысли путаются. Пустое орудие наводится исправно, но стоит вставить снаряд, пожелать им попасть в эту точку — и взгляд уходит в сторону.

Белозёров только хмыкнул:

— Они бы ещё там флаг и транспарант поставили: "Командиры здесь". Накрыть их "градом", потом шрапнелью. Вячеслав Дмитрич, вы человек невоенный, — обратился он к историку. — Прочитаете по бумажке. Связь с шестой и четвёртой батареями.

Пять минут спустя солдат из пехоты, в артиллерии ничего не смысливший, записал от корректировщика цифры, потом отдал её надевшему изолирующие звук наушники историку. Профессор старательно прочитал для артиллеристов цифровую абракадабру в телефон. Белозёров же прильнул к окулярам стереотрубы и скомандовал:

— Огонь.

В тылу засвистело и загрохотало, с поля донеслись звуки разрывов. Через стереотрубу хорошо было видно, как зону морока заволокло дымом и пылью, а лошади вокруг от ударной волны ракет залпового огня забились, сбрасывая всадников. Недолго. Почти сразу, старательно обрабатывая зону по площадям, шрапнелью начала бить артиллерия.

— Цель накрыта, товарищ генерал. Искажающие эффекты больше не просматриваются.

— Хорошо. Всем батареям — огонь. Пулемётным расчётам и пехоте — огонь. Цели выбирать самостоятельно согласно утверждённым секторам обстрела.

Сам генерал прильнул обратно к окулярам. Сразу же заревели орудия и миномёты вдоль всей линии фронта, а на поле воцарился ад смертоносного железа. Передовые отряды застрельщиков выкосили плотным огнём из окопов. Приготовившуюся к атаке массу конницы в кровавую кашу перемололо миномётами и реактивными системами. По резервам и отсекая бегущих, не жалея снарядов, методично отработали артиллерийские батареи. Через полчаса, когда стрельба закончилась, в живых не осталось ни одного из степняков. Еще через полтора часа по рации доложили: мотопехота перекрыла брешь в Барьере, Урайкино, где оставались обоз и собранная добыча, отбито. Вторжение закончилось.

Глава 8. Встреча в степи

Жаровня ярко вспыхнула, на мгновение осветив комнату и двух участников ритуала. Затем почти погасла. Вокруг поплыли терпкие запахи сгоревших трав. Великий шаман Мэргэн затянул протяжную заунывную песню, помогая себе ударами по стоящему на соседней кошме барабану. Хан Толгой замер, боясь сделать хоть одно движение и нарушить сосредоточенность заклинателя: пошла самая важная часть ритуала. Пытаясь отвлечься, туштай стал вспоминать свой прошлый визит сюда.

После Круга ему понадобилось почти пять дней, чтобы добраться до городка, где обитал Великий шаман. Хорошо хоть бакса Мэргэн, в отличие от многих других шаманов, не любил жить в юрте "по заветам старины", а предпочитал комфорт. Не пришлось тратить время на поиск нужного кочевья. Всё равно задержка раздражала. Входя к старику, Толгой заставил себя успокоиться, иначе Великий шаман выставит прочь. Однажды он так прогнал даже самого кагана, заявив, что по-настоящему серьёзные дела не терпят спешки. А если без спешки обойтись не получается, то дело незначительное и отвлекать его не стоит. Толгоя не удивило, что старик знал о приезде своего бывшего ученика — сильнейшему из живущих-две-жизни открыто многое, в том числе и тропы будущего. Но вот вопрос, которым встретил Мэргэн, заставил изумлённо задуматься.

— Что ты думаешь о стране за Белой Стеной?

— Для этого надо знать. Возможно, это добыча. Но может и союзник. Я не знаю, и пришёл сюда за советом.

— Хорошо. Ты мудр, потому что не боишься спрашивать и слушать советы. И не боишься признать, что чего-то не знаешь. Хучин глуп, потому что считает себя умнее всех. Ты пришёл спросить о походе. Но сначала назови своё решение.

— Мой бунчук в поход не пойдёт. Лёгкой победы не будет, чужак один голыми руками убил в схватке троих. Это сотник, но если простые нукеры хоть вполовину так же обучены, потери будут слишком велики. Нужна разведка. К тому же, у кагана людей никаких врагов за спиной, а мы передерёмся за право командовать ещё на середине пути.

Мэргэн неторопливо погладил бороду — несмотря на возраст до сих пор ни одного седого волоска, и изрёк.

— Хорошо. Ты пришёл спросить о походе. Я смотрел дороги будущего. Необычного будущего. Там много троп, но все они сходятся в одну. Правитель людей встретит врага недалеко от реки, и всех степных воинов примет в свои чертоги владыка мёртвых Урт-Игэ. Дальше тропы будущего нет, её поведёшь ты, хан Толгой.

Город Великого шамана Толгой покинул в тот же день. Нужно было приготовиться, чтобы, едва в Степь придёт весть — Хучин и союзные ему ханы убиты — присоединить их владения к своим. Тогда на следующем Круге можно заявить, что на белую кошму пора сесть новому кагану. И никто не осмелится сказать хоть слово против, когда Толгой назовёт своё имя. Особенно, если удастся заключить мир с чужаками. Ради этого Толгой был готов даже пожертвовать в качестве платы за кровь немалой частью захваченного имущества соперника. Когда разведчики через месяц доложили, что с юга в степь въехали шесть странных повозок, встали лагерем и поставили рядом общий для всех обитаемых земель знак мира — два венка из зелёных ветвей на высоком шесте, Толгой сразу отправил на переговоры младшего брата. Сам же поспешил к баксе Мэргэну.

Шаман наконец-то закончил петь, кинул на угли горсть светящегося порошка, и над жаровней вспыхнуло зелёное пламя, в которое оба нэрлих сунули руки. Комната сразу исчезла. Теперь они парили высоко над землёй и смотрели глазами степной пустельги. К тому же, Толгой на время, пока его разум парил вместе шаманом, получил и часть его возможностей. Словно долгое время дышал через тряпку, а потом выкинул и набрал полную грудь свежего воздуха... Расплата будет тяжёлая. Толгой не без способностей, иначе не смог бы прикоснутся к заклятию — но на шамана он никогда не учился, ему предназначено другое. Едва Толгой вынет руки из пламени, то на сутки придут слабость, дикая головная боль, тошнота. Вот только иногда бывают случаи, когда беречь себя нельзя: будущий каган не может ехать на предварительную встречу, но переговоры слишком важны, поэтому он должен увидеть посла людей сам. И сам отдать приказ, как разговаривать с чужаками.

— Смотри хан. Среди них нет магов, мы сможем приблизиться.

— Нет магов? А если посольство пропадёт в степи?

— Владыка безбородых не так глуп, как кажется. Вот, — повинуясь приказу, пустельга сделала над лагерем круг, поднялась выше и отлетела южнее. Чуткий слух птицы уловил еле заметный шум, несколько секунд и в воздухе рядом показался странный вытянутый мешок, покрашенный в голубой и белый цвета. — Эта штука тоже не содержит ни капли магии, зато способна передавать хозяину всё, что видит. Сколько из шаманов и чародеев догадаются внимательно обшарить небо, если там нет никаких всплесков магического эфира? Да и просто так мешок снизу не заметить. Есть у них и другие способы, тоже без магии.

Толгой кивнул невидимой головой. Его мнение о правителе безбородых подросло. Явно хочет мира, отсюда такой демонстративный жест доверия... И тайный способ оценить будущего соседа и возможного союзника. Наверняка, кто-то из нукеров Хучина попал в плен, и о споре вокруг белой кошмы кагана безбородые знают. Сам Толгой на месте правителя безбородых тоже постарался бы заключить мир с тем из кандидатов, кто выступал против похода.

Объединённые сознания рывком переместились на землю, в тело мыши, и зверёк стал неторопливо подкрадываться к лагерю. Часовые были спрятаны хорошо, будь Толгой, как положено, в своём теле, мог и не заметить. А магии нет и в них... Что же, чужаки и впрямь настроены на переговоры с кем-то из туштаев. Охрана посла только для защиты от мелких шаек и случайностей, ловушку с таким числом воинов без шамана не организуешь. Хан почувствовал, что его спутник с ним согласен. После чего мышь снова двинулась к лагерю и спряталась рядом с одним из... костров? Нет, какое-то устройство для создания пламени, на нём как раз стоял казан. А рядом с котелком сидели люди, молодой и старый. Крошечный зверь замер, и оба нэрлих принялись вслушиваться в слова незнакомой речи.

— ...надеюсь, не считаете здешних обитателей орками? А то уже пошли разговоры, мол, эльфы есть, значит и эти — орки.

— Я, Юрий Никифорович, про эту вашу книжку и фильм узнал два месяца назад, когда знакомился с вариантами наших аналитиков. А до этого, уж простите, фантастика была вне сферы моих интересов. Я и без неё прекрасно представлял, что нас ждёт.

— Ах да, простите, Илья... э... вот никак не привыкну к вашей манере обходиться без отчеств.

— Что поделаешь, иное время — иные традиции. Вы, Юрий Никифорович, лучше скажите, что думаете о тех, кого мы встретим? Не как антрополог, не как переводчик экспедиции. Мне интересно именно ваше впечатление как человека. Знаете, я после армии до войны в дипломатическом корпусе лет пятнадцать успел отслужить. И вот сколько раз замечал: иногда высказать первое впечатление обычными словами куда полезнее, чем втискивать его в язык шаблонов науки и казённых документов. Детали, эмоции...

— Вы знаете, полковник...

— Лучше по имени. Отвык я как-то, да и годы Большой войны были не лучшим временем.

— Хорошо, Илья. Если честно, я в растерянности. У нас сохранилась всего одна ветвь Homo, это мы с вами. Здесь же их уже три. Вот эти гризы, как назвал их Агенор. Или, как они сами себя называют, нэрлих. Настоящие неандертальцы, ну может лишь чуть отличаются от реконструкций, но это-то как раз понятно. А гвенъя вообще принадлежат к незнакомому типу, но при этом с нами биологически полностью совместимы. На Земле их либо вытеснили и полностью ассимилировали кроманьонцы во времена оледенения, несмотря на свои превосходные физические данные, предки гвенъя занимали довольно узкую экологическую нишу... Либо эта ветвь гомо сапиенс не возникала вообще, а здесь результат сдвига вследствие так называемого магического фактора. Не зря у них поголовно развиты способности к чародейству.

Мышь дёрнула головой, её взгляд сфокусировался только на молодом парне.

— Смотри, хан, — плавно потекли мысли шамана. — Вот это и есть главный в лагере. Сам я такого не видел, только слышал от своего наставника. Это живущий-снова. Иногда боги, возвращая душу из мира мёртвых, не забирают память. Он только выглядит молодо, а сколько ему лет на самом деле, не скажу даже я.

Толгой кивнул невидимой головой: такой человек наверняка один из ближайших советников правителя. Догадка верна, чужаки хотят переговоров и, возможно, союза. Вдруг в руках закололи мелкие иголочки. Его время истекает, скоро даже Мэргэн не сможет удержать не прошедшего шаманского посвящения внутри заклинания. Не важно, самое главное Толгой уже увидел.

— Передай через своего ученика моему брату. Пусть разговаривают как с равными. И договариваются о моей встрече с каганом людей.

Через месяц Толгой с отрядом нукеров ехал к месту, которое четыре седьмицы назад наблюдал с помощью Великого шамана. За эти недели вместо нескольких шатров и повозок появился настоящий небольшой городок из юрт, палаток и даже необычных домиков на колёсах. Эту придумку безбородых будущий каган оценил сразу, когда заночевал в одном из таких подаренных домов — тепло от встроенной печки вместо остывающей к утру жаровни, двойная дверь и маленькая прихожая не пропускает ветер, даже если кто-то входит, а из бака наверху в любое время течёт горячая вода. Как настоящий воин, Толгой умел переносить лишения похода, и потому вдвойне ценил мелкие приятные удобства, когда они есть.

К середине осени трава пожухла. За ночь даже выпал иней и весело хрустел под сапогами, когда следующим днём обе делегации пошли навстречу друг другу. Правители и по четверо свиты у каждого. Ровно посредине между двумя лагерями по степному обычаю — ведь переговоры велись на землях нэрлих — был расстелен зелёный ковёр, символ мира. Вокруг лежали кошмы. Туда сядут переговорщики... но потом.

Толгой и глава безбородых первыми скинули капюшоны плащей и всмотрелись друг в друга. Безбородый был молод, не старше двадцати вёсен, выдавал лишь взгляд много повидавшего человека. Поклонился и с акцентом произнёс заученную фразу на языке нэрлих:

— Я Александр, второй Сенатор и глава армии.

Толгой мысленно кивнул: правитель людей поступил правильно. Формально Толгоя провозгласят каганом только зимой, и приехать самому — уронить свою репутацию. Зато можно прислать наследника, тоже явно из дважды-рождённых. Проявляя вежливость, Толгой ответил такой же заученной фразой уже на русском языке:

— Я Толгой, туштай Круга Великой степи.

Оба показали друг другу пустые руки — там нет оружия. Потом Александр жестами попросил разрешения дальше говорить через толмача, и Толгой согласился.

Один из свиты Александра откинул капюшон... Толгой сумел удержаться от того, чтобы положить руку на рукоять сабли — но, судя по звякнувшему за спиной железу, выдержкой смогли похвастаться не все его советники. Светловолосый из Леса! Оскорбление, развернись сейчас туштай и уедь, в степи его не осудит никто. Вот только хозяева безбородых не раз уже доказывали, что не дураки. Значит, приглашая гвенъя как толмача, рисковали не просто так. А ещё Мэрген предупреждал, что именно Толгой будет вести дорогу в будущее нэрлих... Туштай кивнул, дозволяя говорить.

— Я Агенор, лорд Серебряного Янтаря. Я кровью присягнул на верность Сенату и землянам. Я единственный, кто умеет чисто говорить на языке нэрлих. Прошу разрешения стать языком своего сюзерена.

Свита замерла, затаив дыхание. Толгой же задумался. Нэрлих режутся насмерть со светловолосыми не одно поколение... Договор о дружбе и договор о торговле, которые предложили безбородые-земляне, не только был выгоден Степи, не только давал Толгою шанс стать каганом, но позволял посадить потом на свое место старшего сына. К тому же, участие пусть средней руки, но лорда из Леса в качестве подчинённого-толмача заметно поднимал статус переговоров даже в глазах самых ярых поборников старины. Да и тонкостей в сегодняшних договорах много. Даже когда оба партнёра стараются быть честными, надо закрыть все лазейки. В том числе и от тех, кто потом обязательно захочет всё извратить только в свою пользу. Нужен толмач, в равной степени владеющий двумя языками. Ради этого можно и откинуть некоторые неписанные традиции вроде "увидел светловолосого — перережь ему горло".

Толгой прижал одну ладонь к сердцу, вторую ко лбу:

— Я принимаю тебя языком и ушами сенатора, Агенор. Те, кто пришли к вам с огнём, нарушили волю кагана и законы соседской дружбы. Они пострадали за своё беззаконие. И нет землянам вины, а на их руках крови нэрлих.

Александр повторил жест Толгоя, и толмач перевёл:

— Те, кто пришли к нам с огнём, пришли по своей злой воле, а не словом кагана и народа Степи. Нет у нэрлих перед нами вины, нет на Степи крови землян.

Оба будущих правителя пожали друг другу руки и сели возле зелёного ковра. Им предстояло многое обсудить.

Глава 9. Свадьбы и заботы

Утро Наташа встретила в лихорадочном возбуждении и непонятном страхе. Если подумать — собственно, чего она боится? Вместе живут полгода, и ничего сегодня не изменится, кроме того, что она официально станет женой Александра... Когда девушка зашла в ванную и взяла зубную щётку, то чуть не уронила — от волнения дрожали руки. В это время заглянула Женя — обеих женихи должны были забирать от родителей Гая. Заметив, как подруга с трудом выдавливает из тюбика пасту, прокомментировала:

— Знаешь, я тоже трясусь. Тебе-то проще, а я вот даже не представляю, как самостоятельно хозяйство вести, — обе рассмеялись.

Дальше переживать стало некогда. Визит парикмахера, макияж, платье. Первым приехал Александр... Они с большим трудом добились, чтобы хоть встреча утром свадьбы не стала делом государственным. Всё-таки женился второй человек в Сенате, причём никто не сомневался, что после Белозёрова его кресло займёт именно Рот.

Венчание всё же пришлось проводить в главной церкви, под фотовспышки репортёров. Собралось немало прочего народу — Наташу и саму по себе знали среди директоров заводов и крупного бизнеса. Именно она руководила разработкой новых полупроводников, а потом профессор Котрикадзе уговорил поставить её имя рядом со своим в геологическом анализе месторождений. К тому же, поздравить со свадьбой приехала целая делегация нэрлих во главе с самим каганом. Выбираясь из машины, девушка поняла, что дрожит как осиновый лист — то ли от январского холода, то ли боится наступить на подол и с позором упасть. Но тут же почувствовала крепкую руку жениха и успокоилась. Зато после обряда венчания, регистрации в ЗАГСе и короткой официальной пресс-конференции, начался банкет и праздник — причём только для тех, кого захотели пригласить молодожёны. И без журналистов: Александр открыто пообещал, что любого постороннего вне зависимости от положения и известности отправит не меньше чем на полгода строить границу. Вместе с редактором, который материал опубликует. Адмиралу поверили, особенно когда вспомнили, что во время войны с Графом сенатор Рот заодно исполнял обязанности председателя военного трибунала.

Вторая половина торжества стала праздником дружеским и тёплым по-семейному. Гостей для такого мероприятия набралось не очень много, всего-то человек сто. Зато веселились за целую тысячу: приехавший шаман Мэргэн о чём-то посовещался с Агенором, стены ресторана украсили диковинные картины, вокруг столов вырастали то диковинные джунгли, то раскидывались в бархатистые пустыни юга. Белозёров вспомнил годы в училище и по-залихватски вышел танцевать гопак, вытащив за собой Семёна Олеговича Коржева и кагана Толгоя. А самым лучшим подарком стала Дина, которая украдкой целовалась с одним из Наташиных сокурсников — значит, подруга окончательно забыла про рабство у Графа.

В семейную теперь квартиру молодые вернулись к полуночи. Александр внёс жену через порог на руках и сразу шагнул в сторону спальни. Наташа шутливо шепнула на ухо:

— Полгода ждал? Согласна, теперь точно никуда не деться.

Даже помогла расстегнуть платье. И тут её охватил страх, робость... Нежная рука уже бежала дальше, мазнула по спине, легла на талию, спустилась на внутреннюю сторону бедра. Страхи утонули в накатившей волне возбуждения и желания...

Утро Наташа встретила одна. Со вздохом выбралась из постели и пошла завтракать. Немного грустно, но она знала, за кого выходит замуж. Александр обещал ей медовый месяц... через неделю. Когда уедут Мэргэн, Толгой и остальная делегация нэрлих. А сегодня вместе с остальными сенаторами он должен присутствовать на Ассамблее, где судьба колонии решится на многие годы вперёд. Результаты исследований, которые провели, едва появился доступ к информации по истории, политике и экономике нового мира, был неутешителен. С Синклитом магов они не уживутся, дело неизбежно закончится войной. Дружба с нэрлих должна расшириться, не только в торговый и военный союз, но и в обмен знаниями, создание общей промышленной и научной базы. Адмирал Рот был готов взять решение на себя... Только вот Большая война, после которой им пришлось бежать в прошлое, хорошо показала, что происходит, когда тот, кто вводит законы и клянётся их охранять — первый же и нарушает. Решение о союзе должна принять Ассамблея.

Александр использовал собственную свадьбу как повод для переговоров. Машина контрразведки уже заработала на полную мощь: хотя здешние маги живут столько же, сколько и люди будущего, у Синклита нет опыта жестоких схваток спецслужб межзвёздных держав. Вот только если на территории колонии Гай мог гарантировать отсутствие вражеских агентов, в Степи клубок они с Толгоем только начали распутывать. Зато традиции приглашать на свадебные торжества правителей соседних государств и собирать для поздравления "представителей народа" существовали во многих здешних странах. Не удивит Ассамблея и своих: тоже повод поздравить сенатора и заодно ратифицировать осеннее соглашение о торговле, раз уж каган так удачно приехал.

Александр слушал вводный доклад, который до начала ратификации "для лучшего понимания ситуации" читал перед делегатами Тамаш Чарский. Аналитическую записку адмирал получил одним из первых ещё два месяца назад и знал её содержание "от и до". Но сейчас решил, что стоит послушать вместе с остальными усечённую версию и заодно оценить настроения и обдумать, какими аргументами убедить тех, кто, возможно, выступит против. Потому и сидел с самого утра в зале Ассамблеи.

— ...ещё в девятнадцатом-двадцатом веках нашей эры были открыты базовые этапы и принципы развития культур, от рождения до фазы деградации, за которой следует гибель. И, хотя причина возникновения в сообществе критической массы активных людей, необходимой для фазы этногенеза, или иначе зарождения, даже в более позднее время оставалась предметом дискуссии, законы и этапы развития определены с очень высокой степенью достоверности. Вплоть до стандартного времени существования культуры — шестьдесят поколений. Цифра связана с уменьшением активной составляющей, и нарастающим преобладании думающих только о личном благополучии индивидов. В результате чего, по аналогии с неживой материей, можно сказать, что общество меняет "энергетические уровни".

Докладчик высветил очередной слайд и начал водить по нему алой точкой лазерной указки.

— На правом графике показан естественный ход событий, где на нижней шкале отложены столетия. На левом — существование аборигенной культуры. Около трёх тысяч лет назад был образован Синклит, который начал выравнивать социально-энергетические уровни в разных регионах, перемещая излишки активных людей и избавляясь от невостребованной части. Поскольку у истоков организации стояли гвенъя и маги, которые живут до двухсот лет, структура сумела образовать властный и бюрократический аппарат. После чего стала жизнеспособной.

— Что это означает для нас? — прозвучал нетерпеливый вопрос из зала.

— Я как раз к этому подхожу. Синклит сумел уничтожить конкурентов, а почти на всём протяжении заселённых земель сформировалась монокультура. Она довольно быстро перешла к стадии гомеостаза, или, иначе говоря, к состоянию неизменного равновесия. Формально страны ещё независимы, но фактически последнее слово по спорным проблемам давно остаётся за Синклитом. Из общей картины выпадают нэрлих,­ их раздавят первыми. Бюрократический аппарат подошёл к тому этапу развития, когда требуется устранить любые дестабилизирующие, вносящие случайность факторы. И гвенъя. Едва падёт Степь, самое большее через полтора столетия уничтожат и Великий Лес. Власть Синклита станет безгранична, он начнёт править открыто. При этом следует учитывать, что, несмотря на все усилия, в условиях монокультуры средний социально-энергетический баланс всё равно снижается. Нынешнее общество куда более консервативно чем, скажем, пять-шесть столетий назад. Самое большее через тысячу лет уровень активной социальной энергии упадёт ниже критического, и мир ждёт катастрофа. Но для нас это уже не имеет значения. Как фактор, нарушающий статус-кво, нас постараются уничтожить даже раньше нэрлих.

Едва погас проектор, и докладчик покинул трибуну, на неё поднялся адмирал Рот.

— Господа, у нас два варианта. Первый — принять условия Синклита. В этом случае в течение одного поколения мы примем структуру общества и уровень жизни как в нынешних Королевствах. Примерно Позднее Средевековье. Вариант второй — полноценный союз с нэрлих, чтобы через двадцать лет монстров и армию Синклита встретили танковые клинья и мотопехотные бригады Альянса. Но это означает, что и мы, и наши дети будем жить под угрозой войны.

Рот замолчал, пытаясь угадать, кто в зале выступит первым. И как — от этого зависело многое. Встал один из самых влиятельных бизнесменов города. Его слово весило немало, человек разбогател ещё до Катастрофы, причём не на купле-продаже, а модернизировал и заставил приносить прибыль пару оставшихся со времён Союза заводов. Потом успешно сумел продолжить и расширить дело уже под Куполом.

— А тут и рассуждать нечего! Мой дед был из крестьян, он рассказывал, как они жили до семнадцатого года. И я не хочу, чтобы внуки пухли от голода, слушая рассказы, как хорошо жилось раньше. Союз до победы! Если понадобится, всё до последней копейки отдам, сам с автоматом в бой пойду — чтобы мои дети и внуки могли спокойно ходить в школу, а потом поступить в университет. А не надрываться от зари до зари в поле, потому что в деревне нет ни трактора, ни комбайна.

Следом один за другим начали одобрительно высказываться остальные делегаты. Ассамблея сказало свое слово: союзу с нэрлих быть.

Эпилог

Лошадь неторопливо и ровно вышагивала по зимней степи, и Манус позволил себе уйти в размышления, в очередной раз пытаясь угадать, что его ждёт. К своим тридцати пяти он уже смирился, что его смело можно назвать неудачником. Причем неудачником, который похоронил своё будущее сознательно, но до сих пор об этом ни разу не пожалел. Да, у него нет ни места при дворе какого-нибудь короля или герцога, ни своей башни, как у любого уважающего себя мага. Хотя даже те из его сокурсников, кто окончил Академию в числе худших, давно обзавелись и солидным домом, и почётным местом в обществе. Зато он сохранил свободу.

Когда к нему, вчерашнему студиозусу и сегодняшнему бакалавру, пришли поверенные Великого Синклита и заявили, что магистры заинтересовались его исследованиями и готовы их финансировать, Манус сразу понял свою судьбу. Права на работу обычно в равных долях принадлежат автору и тому, кто даёт на неё деньги, споры с магами всегда решает суд Синклита. Возможно, ему позволят поставить своё имя под результатами в первый раз. Но дальше? Ни связей, ни финансовой независимости — пока труд не будет закончен и зарегистрирован в Хранилище знаний, у него просто не будет времени на поиск другого источника денег. Останется навсегда согласиться со статусом деревенского колдуна — в глазах общества маг, которого после Академии не взяли даже помощником алхимика в какой-нибудь глуши, ни на что не годен. А Синклит позаботится, чтобы "отметка о сотрудничестве" в дипломе не появилась. Либо новая работа на магистров. Конечно, внешний достаток, солидный особняк и прислугу ему обеспечат — только вот до конца дней любые исследования придётся вести по заказанной теме и без права поставить своё имя. Есть ещё вариант нелегальным чародеем к бандитам... Но это отсрочка лет на десять-пятнадцать — или "свои" сдадут, или стража Синклита выследит и убьёт. Для настоящего мага, чей срок жизни не меньше полутора-двух столетий, такое неприемлемо.

Манус бежал той же ночью. А дальше пять лет скитаний по разным королевствам, в постоянном страхе — и он оказался там же, где и все подобные ему: в одном из кочевий нэрлих на севере Великой Степи. Ханы и каган к Синклиту относились плохо, хотя вынуждено время от времени и склонялись перед его решениями, чтобы не оказаться зажатыми между гвенъя и королевствами людей. К тому же, пограничные роды всегда испытывали нужду в чародеях, и хороший маг вполне мог рассчитывать на сносное существование. Следующие шесть лет протекли относительно спокойно... Пока не дошёл слух, что про его исследования вспомнил кто-то из магистров.

Выдавать его, скорее всего, старейшины бы не стали. Манус сделал для рода немало хорошего, да и остальные повелители кочевий на слишком рьяных исполнителей пожеланий Синклита смотрели косо. Ждал нож в спину и два метра под землю. Если же приблудный чужак сумеет отбиться и бежать, нэрлих это тоже устроит... Вот только убивать станут по-настоящему, чтобы не возникло малейшего повода зацепиться и навязать кочевью тяжбу, а то и обвинение. Случиться всё должно было в конце весны, чтобы и маг получил шанс выжить в одиночку, и к приезду посланца от Синклита в начале лета всё уже решилось. Будущее снова было ясно и понятно. Опальный маг даже прикинул, где сможет пересидеть следующие два-три года, пока буря не утихнет, и без риска можно прибиться к другому роду.

Три недели назад его ни с того, ни с сего вызвал к себе глава кочевья.

— Бакса, — начал старейшина рода, едва закончились обязательные словесные кружева приветствий, — ты чем-то очень насолил безбородым. Их пёс приедет не летом, а весной.

Манус напрягся: проклятье, кто-то всё-таки докопался, что его работа основана на расшифровке дневника одного из младших магов Ордена. Потёртую тетрадку Манус ещё студентом случайно купил у грабителя могил, не знавшего истиной ценности документа. Но просто так с будущим покойником разговаривать бы не стали, а приказали человека зарезать по-тихому. Значит...

— Укрыть тебя мы не сможем, — подтвердил его слова пожилой нэрлих. — Но вчера ко мне явился гонец от самого кагана...

Дошедший пару месяцев назад слух, что бывшие земли Ордена заселили люди, Манус пропустил мимо ушей, и как оказалось зря. Когда старейшина объяснил, что правитель южных безбородых Степи ищет для службы магов, которые не в ладах с Синклитом, но при этом никогда не были связаны с бандитами, Манус согласился сразу. Кем угодно и куда угодно. Хоть растирателем снадобий при младшем алхимике и жить в мазанке. С одной стороны, слухи про новую страну и про жизнь на землях Ордена дошли необычные, странные. Многообещающие: возможно, удастся найти материалы для своих исследование про свойства жидкостей и их сродство с газами. Наверняка мятежные маги проникли в тайны материи и эфира куда дальше, чем описывалось в дневнике. С другой стороны, любая должность при дворе защитит его от Синклита: ни один правитель не станет выдавать своего человека. Особенно когда между ним и требованиями магистров лежат Степь и непроходимые горы.

Мануса передавали от кочевья к кочевью. Ехать пришлось долго, иногда выжидая по нескольку дней, пока в нужном направлении двинется отряд — иначе, несмотря на охранную пайцзу самого кагана, одинокого чужака могли просто убить. И что Манусу с того, что виновных потом сурово казнят? И вот опальный чародей наконец на юге, а до встречи с нанимателем времени всё меньше.

Первым признаком того, что совсем близко кто-то живёт, стали бетонные столбы, вкопанные через равные промежутки. Манус, увидев их, восхитился — очень толковое решение, ведь такой столб куда дешевле каменного и служит куда дольше деревянного... А никто раньше не додумался. Впрочем, тут же пришла ехидная мысль, что так всегда: сколько идей осталось в наследство от Ордена, пока он не разругался с Синклитом. Сейчас всё кажется само собой разумеющимся, говорят — ничего такого, всё очень просто, и сами бы догадались. Только за тысячу лет существования Академии почему-то в голову это "просто" никому так и не пришло. А вот странные полоски меди от столба к столбу, защищённые неизвестным материалом, Мануса озадачили. Граница, а это какой-то следящий контур, потому в нём чувствуется магнетизм? Но магии нет совсем, так как же оно работает? Поставлено явно не зря: чтобы вкопать эти столбы, нужно согнать немало рабочих, и просто так выкидывать деньги на ветер никто не станет. Причём все нэрлих из сопровождения явно знают, зачем, но молчат, посмеиваются... От этого стало даже немного обидно, всё-таки Манус не простой кочевник и не горожанин, а имеет бакалаврский диплом с отличием.

Ответ Манус получил через час, когда отряд выехал к пограничной гостинице. Хотя по меркам чародея выглядел большой трёхэтажный дом красного кирпича не хуже иных купеческих усадеб на его родине. Особенно если учесть, что даже в сторожевых башнях по углам забора стояли большие цельные стёкла. А ещё везде было светло, даже в подступавших сумерках. Магнетизм в странных полосках передавался сюда, а потом превращался в свет — чародей, не стесняясь, раскинул магические щупы и осматривал один светильник за другим. Необычно, замечательно... Механика происходящего так и осталась тайной — и это для него, который легко разбирался в заклятиях магистров!

Любой человек имеет предел, за которым перестаёт удивляться, чтобы не перегрузить разум и не сойти с ума. Манус исчерпал свои запасы в гостинице, пока целый день ждал сопровождающего в столицу своей новой родины... Необычными были люди. Естественно, пограничный постоялый двор принадлежит государю, и здесь живёт его стража. Но вот то, что все работники тоже получали жалованье от короля или, как его тут называли, Первого Сенатора, а не наняты за плату назначенным управителем, было непривычно. Ещё непривычнее оказались воины. Дисциплина Мануса не удивляла, как и аккуратный внешний вид. Всё-таки порядок есть основа любого войска. Расхристанные стражи водятся только у мелких баронов и плохих владык. Но вот остальное... Вежливые, относятся к прислуге как к равной, с пожилым дворником здоровались за руку и уважительно называли по имени-отчеству не только рядовые парни, но и командир! На фоне этого меркло даже то, что в захолустной гостинице была настоящая купальня, с горячей водой, пусть и называли её странным словом "баня". А в каждом номере отыскалась даже отдельная ванная и личный туалет, а такое Манус видел только у герцогов и в башнях архимагов. Остальные предпочитали строить удобства на улице, слишком дорого стоило нанимать золотарей: ведь внутри дома использовать магические способы чистки отходов почти невозможно. Здесь же по всей гостинице магия применялась только в защитном контуре периметра — но и без неё всё работало! Потому, когда за Манусом заехала самодвижущаяся повозка, в которой тоже не было магии, чародей принял новое чудо без удивления. Как и необыкновенно-высокие дома города, куда его привезли, сплошь мощёные улицы и множество народу.

Манус ждал, что его сразу же поведут знакомиться с нанимателем. Чтобы, пока будущий придворный чародей устал и ошеломлён, заставить согласиться с выгодными для заказчика условиями. Вместо этого повозка остановилась рядом с одной из башен на окраине города. Сопровождающий поинтересовался, какой этаж маг предпочитает и, получив в ответ "четвёртый", вручил ключ и сказал, что гость будет жить здесь. После чего посоветовал отдыхать перед встречей с начальством: пара дней освоиться у него есть — и уехал. А Манус вдруг понял, что впервые за последние годы он не представляет, чем ему заняться. Не надо ни спешить, ни убегать, ни думать о куске хлеба назавтра. Какое-то время мужчина провел в расслабленном осоловелом состоянии, но потом беспокойная натура взяла верх. По городу ему гулять пока не разрешили, здешнего наречия он не знал, охрана на первом этаже языка людских северных королевств не понимала, да и на языке нэрлих могла произнести всего несколько десятков необходимых для примитивного общения фраз. Больше говорить было не с кем, из двадцати квартир на всех шести этажах занята была только его. Оставалось смотреть с балкона на суету улиц да пытаться оценить будущего работодателя. По всему выходило, что жили здесь очень богато. Дело было не только в быстро ставших привычными горячей воде и туалете. В той же кухне тарелки оказались сплошь фаянсовые, пусть и без золочёных росписей, ложки не деревянные, а стальные. И комнаты ему дали вместе с мебелью, а ведь даже в общежитии Академии ученики обставляли всё за свой счёт.

Через два дня за магом приехал знакомый сопровождающий, и вскоре Манус оказался в небольшом кабинете в одном из домов центра города. По другую сторону стола ждали двое: мужчина, ровесник чародея, и молодой парень. "Генерал Гальба. Профессор Чарский", — после короткого знакомства Манус напрягся. Способов скрыть свой истинный возраст много, и, если он так и не смог определить, сколько "парню" лет, это ничего не значит. Разговор догадку только подтвердил: Чарский расспрашивал подробно и о дипломе, и о том, какими тогда ещё бакалавр интересовался темами исследований. Допрос длился не меньше получаса, после чего профессор бросил:

— Согласен.

И заговорил генерал.

— Господин Манус, я занимаю высокий пост. И, как понимаете, беседую далеко не с каждым. Но вы приехали к нам с рекомендациями одного из советников кагана, потому я решил не ограничиваться рамками вашего досье и впечатлениями других людей, даже если доверяю их мнению.

Манус ошеломлённо кивнул: вот уж не ожидал, что пристальное внимание Синклита хоть раз сослужит ему пользу. А ничем другим интерес хозяев Степи он объяснить не мог, ведь беглых магов в пограничных кочевьях не один десяток.

— Вы произвели на меня очень хорошее впечатление. Раз профессор Чарский только что согласился дать вам рекомендации, я готов предложить вам не просто вид на жительство, но и гражданство.

— Вид на жительство? Гражданство?

— Согласно нашим законам, любой иностранец имеет право жить, учиться или работать на нашей территории — но только до тех пор, пока у него есть работа или кто-то готов оплачивать его проживание. Он должен соблюдать наши законы, но при этом не несёт обязанностей и за пределами общего кодекса не имеет права на помощь и защиту с нашей стороны.

— А гражданин?

— Он обязан при необходимости защищать страну с оружием. При этом государство обеспечивает ему список гарантированных льгот, например, бесплатную помощь целителя. Ознакомитесь. Но должен предупредить ещё об одном. Кроме рекомендации от кого-то из граждан, которая у вас уже есть, вы обязаны сдать экзамен по государственному языку. Русский или имперский койн на ваш выбор. Хотя, судя по вашей биографии, с этим проблем не будет.

— Я согласен. И хочу стать гражданином, — не раздумывая ответил Манус.

Когда дверь за магом закрылась, Гай и Тамаш переглянулись, и генерал задумчиво спросил у старого друга:

— Ну что? Эксперимент будем считать успешным, начало положено?

Чарский в ответ только молча кивнул. Манус станет первым из тех, кому душно и тесно в рамках, установленных Синклитом. Ради новых возможностей и новой жизни эти люди не раздумывая встанут с оружием на защиту земной колонии. У альянса землян и нэрлих появился шанс победить в противостоянии с остальным миром.

Июнь 2012 — апрель 2014 — декабрь 2016

Текст обновлен автоматически с "Мастерской писателей"

Дети иного мира