Гарри Поттер и случайности

* * *

...И случай, сущего отец,

Изобретательный слепец.

По мотивам черновиков того, кто "Наше всё"

Глава 1.

Верхушки черенков звонким стаккато клацнули о камень, когда Гарри попытался как мог аккуратно прислонить мётлы сбоку к крыльцу дома Гермионы. Но вопреки его усилиям охапка летательно-махательных инструментов завалилась набок под дробный стук черенков друг о друга. Подумалось, что если бы он сразу бросил их на землю, шума было бы поменьше. Но так, наверное, даже лучше получилось привлечь внимание подруги, вроде бы не напугав её до полусмерти.

Мальчик-который-выжил расплылся в улыбке, глядя как упомянутая особа, только что спустившаяся по ступенькам и направлявшаяся к калитке рядом с воротами, резко развернулась и дёрнула рукой куда-то к поясу, скорее всего в попытке вытащить палочку. Но застыла, глядя, как он знакомыми движениями снимает и складывает мантию-невидимку в комочек, а потом прячет его в карман бесформенных штанов. Действия того, за кого она его приняла в первый миг, явно не вязались с её предположениями о том, как будет себя вести подобный "гость".

Гарри мысленно кивнул сам себе, настолько узнаваемой была неготовность Гермионы мгновенно действовать в неожиданной ситуации. И заухмылялся ещё сильнее, заметив наконец узнавание в её глазах. При этом рот на её до того хмурой и сосредоточенной физиономии всё больше напоминал букву "о". Или даже "О". Да уж, признать в болезненно-тощем и бледном типе всего неделю с небольшим назад вполне себе прилично выглядевшего лучшего друга было непросто. Он сам вздрогнул, когда, встав с постели, первый раз увидел себя в зеркале.

Прислонившись плечом к ажурным металлическим перилам, Гарри от пояса наставил на Гермиону палец:

— Бу. Ты уже поймала заклинание раскрытым от удивления ртом. Прямо как я снитч в самом первом матче, когда ты Снейпу мантию подожгла.

Пока он говорил, Гермиона преодолела разделявшее их невеликое расстояние и с последним словом крепко обняла его, отбросив все сомнения, что перед ней не Гарри, а кто-то под его личиной.

— Гарри... — прошептав, она прижалась щекой к висящей на нём мешком футболке с длинными рукавами.

За радостью встречи и приятным ощущением от прильнувшего девичьего тела Гарри не сразу осознал отсутствие привычной и важной составляющей приветственного ритуала — радостной улыбки Гермионы. Конечно, никогда ещё за все годы совместной учёбы и дружбы положение дел в волшебном мире не было таким угрожающим, причём для них самих в первую очередь. Но ведь даже сразу после смерти Дамблдора в подруге ощущалась энергия оптимизма, от которого сейчас, похоже, ничего не осталось. Что ж это за напасть такая, когда всё идёт под откос к чертям собачьим не только у него?!

Да ещё, похоже, она плачет ему в плечо. Украдкой. Гарри аккуратно, за плечи слегка отстранил её и вгляделся в лицо.

— Что-то ты раскисла, подруга дней моих суровых. Это я тебя так расстроил? Всё равно не нарушай традицию.

— Какую?

— Ты уже выбрала мужское плечо для горючих слёз. Роново.

— Считай, что у меня слёзы радости.

— Как скажешь... Я тебе помешал? Ты куда-то направлялась?

— Ерунда. Так, хотела прогуляться по окрестностям. Напомнить себе лучшие моменты детства.

Гарри позавидовал — ни одно место Литл Уингинга не пробуждало в нём счастливых воспоминаний. Отведя взгляд, он переступил, и хватка прижавшейся девушки слегка ослабла.

— А книжку почитать-позагорать? Или в магии попрактиковаться?

— Не могу, — даже с неудобного ракурса Гарри заметил мелькнувшую на её лице гримасу. — Год назад всеми конечностями ухватилась бы за возможность колдовать дома, а сейчас... — Гермиона пожала плечами.

— В Норе тебе были бы рады.

— Настроения пока нет терпеть их постоянный шум и бардак. Молл... Миссис Уизли сразу к какой-нибудь ерунде припряжёт, да ещё будет капать на мозги и играть на нервах. — Она сделала шаг назад и сменила тон. — У Дурслей что-то случилось?

— Ничего страшного, просто там скучно и грустно, и некому руку подать.

— Всё равно, непонятно, в чём отличие от твоего обычного пребывания у них, что ты сорвался?

— Во мне. Точнее, в моих мозгах.

— Они настолько разрослись, что полезли из ушей, а Дурсли померли от зависти?

— Не угадала. В моих мозгах случилось просветление. И мысли сразу стали думаться.

— Надеюсь, просветление временное. К твоему и всеобщему счастью.

— Как же низко ты меня ценишь!

— Насколько заслужил. Не похоже на прояснение разума, если ты от скуки ищешь приключений на свою задницу.

— Фи, и это говорит пай-девочка, которая нам с Роном выедает мозг насчёт более невинных выражений.

— У меня есть оправдание. А вы просто язык засоряете...

— И поэтому ты меня даже в дом не пригласишь?

— Ну что с тобой поделаешь. Заходи. Пусть и незваный-нежданый, но всё же гость.

Пока Гарри собирал в охапку мётлы и поднимался по ступенькам, Гермиона уже успела отпереть входную дверь и, широко распахнув её, кивком пригласила его внутрь.

— Тапочки не предлагаю, сейчас времена постоянной бдительности и оставлять вещи сверх необходимого далеко от себя не стоит.

Взмах её палочки, слово, и подошвы его старых теннисок перестали скрипеть песчинками по паркету, а с одежды исчезла пыль. Гермиона применила магию походя, без акцента и привычной, всегда отмечаемой им гордости за свои умения.

— Здомрово, результат не хуже, чем у Тонкс, — похвалил подругу Гарри, и та наконец улыбнулась ему в ответ.

Но лучше бы она этого не делала. Смотрелось это не обычной для неё искренней улыбкой, а неким дежурным ритуалом, настолько спокойным и отстранённым, что Гарри даже споткнулся. Он понял наконец, что царапало его ощущения — за словами Гермионы перестали чувствоваться эмоции, исчезла энергия в жестах и движениях, то есть пропало то, что всегда сопровождало его общение с ней. Как у Тонкс после Отдела Тайн.

Да, Гермиона обрадовалась ему, но слишком быстро в ней угасло всегда радующее его счастливое возбуждение от их встречи. Если оно вообще было у неё в этот раз, конечно. Хотя, чего греха таить, давно его не накрывало волной щенячьей восторженности, которую вызывало его присутствие рядом с ней первую пару лет их дружбы. Как иногда хотелось отмотать время вспять, но надежда вернуть те чувства всё дальше уплывала к горизонту несбыточных мечтаний. Обидно и тоскливо, хоть вой. Избранный он или нет, но губозакатывательная машинка, судя по всему, прилагалась к его жизни по умолчанию.

Непонятно, что делать ему? Не обращать внимания, сочувствовать, успокаивать, дурить в стиле их третьего друга? Хотя он ведь не знает — как. Кроме первого пункта, конечно. Сильно зависит от того, что случилось у старой подруги, но это не похоже на обычную размолвку с Роном, когда у неё в каждом взгляде и жесте видна кипящая обида, брызги которой иногда накрывали и Гарри. За компанию.

"А вдруг всё проще, я не видел её такой, потому что это она выбирала время и место встреч и разговоров со мной. Я — дурак, ни разу не побывал здесь за все годы дружбы. Или я... Стоп, только не молчать!"

— Классно у вас, — крутанувшись на пятках и осмотрев доступную обстановку, сказал Гарри. — Чисто, но не как у Дурслей. Уютно. И пахнет — странновато, но приятно.

— Учуял. Мама любит палочку с благовониями или ароматическую свечу зажечь под настроение. Ей особо нравились те, которые я у Парвати добывала в обмен на помощь в учёбе.

— Но у неё сестра на Равенкло, неужели не помогала?

— Помогала, конечно. Но только временами. То в них просыпалось детское соперничество, то Падме надоедало общество сестрицы-балаболки, то они просто во мнениях не сходились...

— Не знал.

— И не узнал бы.

— А почему в Хогвартсе сёстры Патил так не пахли?

— Магией убирали запах. Неприлично заставлять других нюхать себя, кому-то неприятно или отбивает аппетит. Зелья тоже лишних ароматов не любят. — Заметив как Гарри непроизвольно сглотнул при слове "аппетит", добавила. — Пошли на кухню. Ты как насчёт перекусить?

— Да я бы и поесть не отказался, пока летел и твой дом искал, проголодался. Кстати, с трудом нашёл...

— Угу, давай мётлы и рюкзак сюда, в угол, и вон дверь, мой руки, лицо и возвращайся.

Подмигнув отражению своей физиономии и убедившись в отсутствии явной грязи на ней, Гарри всё же засучил рукава и вымыл с мылом лицо и руки до локтей, одновременно настраиваясь на весёлый лад. Теперь уже за двоих.

На кухне Гермиона кивком головы пригласила его осмотреть вместе с ней содержимое холодильника.

— Та-ак... Есть замороженные отбивные, котлеты и блинчики с разной начинкой, сосиски, бекон, яйца. Можно сварить макароны или рис, картошку замороженную пожарить. Есть мюсли и разные хлопья, можно молоком залить.

— Ух ты... Давай побыстрее и посытнее что, сосиски и макароны. Их трудно испортить.

— Так ты вроде бы знатный повар.

— Враньё, помимо жарки бекона, яичницы и тостов ни на что иное тётя меня натаскать так и не смогла. Даже дядя, когда приспичит, лучше меня готовить умеет.

— Сколько тебе таких вот сосисок варить?

— Давай шесть.

Гермиона достала палочку, и уже через минуту грелась вода, немудрёные яства были наготове для загрузки в кастрюли сразу после закипания, а на стол прилетели тарелки и столовые приборы вместе с набором приправ и готовых соусов в бутылочках.

— Здорово у тебя получается, не хуже, чем у миссис Уизли.

— Хуже, мне до неё очень далеко, пока только самое простое могу. Уж не говоря о вкусе. Даже простой луковый суп — у меня бурда бурдой, а у неё... Сам знаешь...

Вместо Гарри ответил его заурчавший желудок, и друзья, переглянувшись, одновременно прыснули со смеху. Похоже, с настроением Гермионы ещё не всё потеряно.

— Да, сливочные или томатные соусы миссис Уизли к макаронам сейчас бы не помешали.

— А чего ты тогда не полетел в Нору? Мог бы сейчас наслаждаться её готовкой.

— Накормить бы накормили, вот только они бы меня и слушать не стали, а сразу законопатили обратно к Дурслям.

— А Гермиона Грейнджер, значит, поступит наоборот?

— Она выслушает. Я буду умолять. И добавлю волшебное слово...

— Экспелармус?

— Пожа-а-алуйста.

— Да, трудно устоять перед таким козлиным блеянием.

— Я не козёл, а благородный олень!

— Всей разницы — рога поветвистее. — Гарри насупился на намёк, а Гермиону его обида только раззадорила. — Тебе разве неохота повидаться и потискаться с Джинни?

— Я порвал с ней.

— Что ты говоришь? Ужас-то какой! Бедняжка все глаза себе выплакала, наверное?

— Не смейся. Это ради её же безопасности.

— А вот это смешно по-настоящему. Ты что, письма с извещениями и клятвой в штаб упиванцев послал? "Так мол и так, не моя Джинни Уизли девушка уже, не моя. Не трогайте её!" И на Хогвартс большой плакат с тем же текстом повесил. Так ведь не поверит никто, после того как вся школа следила, как вы обнимались-миловались весь конец года. Благородный человек, ставящий счастье дамы выше собственного, думает головой, а не гол... Это раз. И не после того, как натворит дел, а до...

— Нет у меня власти отправить её с семьёй куда-то далеко, в безопасное место! И заставить там остаться...

Из Гермионы как будто выпустили воздух, и у Гарри создалось впечатление, что следующий вопрос она придумала заранее и задала просто по инерции.

— Она-то сама хоть верит в это ваше расставание?

— Хорош издеваться... Ну, не знаю я, что мне со всем этим делать.

— Известно, что. Появиться публично с другой особой женского пола и подходящего возраста, например на свадьбе Билла, несколько раз с ней взасос поцеловаться, поскандалить с Джинни. Естественно, выбрать на эту роль ту, которую не жалко. Например, Панси Паркинсон. Или ещё кого из гадюк слизеринских.

— Мысль интересная, только вот вряд ли кто из них сейчас согласиться даже понарошку замутить с мальчиком-который-выжил. — И на поднятую бровь подруги пояснил: — Большинство уверены, что выжил я — увы — ненадолго... Ты воду для макарон солила? — вспомнил о важной детали готовки Гарри.

— Ой, забыла.

Девушка тут же засыпала в большую кастрюлю две столовые ложки соли. Взгляд её упал на вещи Гарри.

— Кстати, откуда ещё три метлы? Забронзовел, отяжелел, и тебя твоя "Молния" в-одиночку уже не держит?

— Это трофей!

— Ты опять влез в неприятности?

— Нет, я восстановил справедливость и гармонию! И своё чувство прекрасного... почесал.

— Ну-ка, ну-ка?

— Лечу я себе на "Молнии". Сотня футов высоты, солнышко, птички поют. И вдруг...

— Издеваешься?

— Чуток... Пролетел примерно милю и вижу, над макушками деревьев парят на мётлах трое упиванцев. И ржут. А один держит омнинокль направленным куда-то в направлении дома Дурслей.

Гарри благоразумно умолчал про то, что столкновение не было случайным — на метле под мантией-невидимкой он долго крутил расходящуюся спираль от дома, пока не наткнулся на дозор сторонников Волдеморта. Тех подвело то ли высокомерие, то ли нежелание закутаться в мантии-невидимки и молчать. Отдыхающие в парке магглы не замечали упиванцев, но на Гарри халтурно наложенное отвлечение внимания перестало действовать, как только он смог расслышать голоса врагов.

— Ты уверен, что это были упиванцы? Может, министерские авроры или боевые маги тебя охраняли?

— Ага, чёрные мантии и белые личины они для маскарада приготовили? Но самое главное, Гермиона, они так мерзко, так злобно ржали, что разрушили всю гармонию моего полёта.

— Действительно, козлы. А над чем смеялись?

— Скажем так, и тема, и большинство их слов недостойны ушей молодой леди.

— И ты решил исправить ситуацию? — Гермиона палочкой закинула сосиски и макароны в закипевшую воду.

— Точно! А ещё мне стало обидно, что у них у всех свои мётлы есть, а из нас троих — только у меня. Я вас могу и не увезти в случае чего.

— Ого! Ты применил магию? А как же наблюдение за несовершеннолетними?

— А я не применял палочковой магии.

— Вот как. Беспалочковую освоил?

— Нет, палочную. Мы все её освоили. Помнишь, на первом уроке полётов, — Гарри расплылся в улыбке, наблюдая за сменой выражений лица Гермионы, от скепсиса до понимания. — Да-да, оно самое. Подлетел сзади и сверху, дождался, пока все эти выпендрёжники и сквернословы не оторвут хоть одну ладонь от древка, и как... прошепчу — "Вверх"! Один, правда, успел уцепиться, и ему пришлось засветить по макушке черенками двух других мётел. Он и посыпался, пересчитывать ветки у дерева. Нет-нет, никаких трупов, все они на земле шевелились довольно бодро.

Гермиона расхохоталась вместе с Гарри.

— Ха-ха-ха... Ой, уморил! Магия! Даже не палочная, а дубиночная... Кстати, у тебя тогда не трофей, а настоящая мародёрка.

— Ты ещё скажи: "осуществлённая с потомственной наглостью и цинизмом", — оценил её намёк Гарри.

— А также отягощённая глумлением над невинными и беззащитными.

— Короче, добычу берёшь?

— Беру, и да поможет нам дух всеобщего блага.

Отхохотавшись, Гермиона обратила внимание на часы и принялась сливать воду, одновременно просвещая Гарри:

— Насчёт грузоподъёмности и прочности мётел ты неправ, они увезут столько людей и груза, сколько влезет, лишь бы было место для водителя. Я тебе потом покажу что такое перегрузки во время финта Вронского в обычном мире и с черенком из обычного дерева.

Оделив порциями Гарри и себя, девушка стала есть со всё более задумчивым видом, явно машинально смазывая каждый кусочек сосиски французской горчицей.

Гарри закончил одновременно с ней, показательно облизал вилку, губы и с довольной улыбкой похлопал себя по животу.

— Ну что, поели? Теперь можно... — он нагло подмигнул встававшей из-за стола Гермионе.

— Если просветление в мозгах заключается в сибаритствующей наглости в гостях, то мой долг — провести обратную операцию. Глядишь, человечество не лишится одного своего представителя раньше времени.

— Ой, боюсь-боюсь. Особенно страшно умных слов. И колючих кустов. Только не бросай меня туда, хорошо?

С помощью магии убрав со стола и быстро помыв посуду, Гермиона вдруг стукнула себя ладонью по лбу.

— Стоп. Совсем плохая стала, — она призвала из сумочки пузырёк с каким-то зельем, себе накапала в ложку десяток капель и, поморщившись, выпила, а оставшееся протянула другу. — Выпей залпом. Общеукрепляющее, а то твоим видом только маленьких детей пугать. — Гарри понюхал, уловил знакомый по визитам к мадам Помфри запах и, тоже поморщившись, выпил. — Вот и молодец, щёчки сразу покраснели... Будешь что-то пить? Есть чай, кофе, сок.

— Давай чай, покрепче.

— А я — кофе. Есть заговор для измельчения кофейных зёрен, и в кофеварке получается не хуже, чем вручную смолоть и сварить в джезве.

— Ты так много магии знаешь...

— Конечно, это только мужикам достаточно знать пару ударов, хук-апперкот. Или оглушалка-разоружалка. Тебе с бергамотом?

— Нет, простой чёрный. Два пакетика вон в ту синюю кружку, если можно.

Зашумела-захлюпала кофеварка, почти тут же закипел чайник. Гермиона, наверное для разнообразия, сама принесла поднос на стол, а потом уселась напротив Гарри.

— А теперь рассказывай всё. Что за просветление такое? И почему у тебя шрам почти не виден?

— Абсолютно дурацкая история. Если вкратце — споткнулся, упал, стукнулся шрамом, потерял сознание и очнулся просветлённым, — начал Гарри в шутовском тоне, но поймав не обещающий ничего хорошего ему взгляд Гермионы тут же выставил ладони вперёд. — Всё понял, прости меня, уже исправляюсь.

Он задумался, попробовал чай, добавил в него пару кусочков сахара, сливки, размешал, прихлебнул ещё раз и улыбнулся.

— Вот теперь хорошо... На самом деле произошла дурацкая случайность. По возвращении из Хогвартса мистер Уизли и Кингсли заехали со мной к Дурслям и побеседовали с ними. Как результат, мои родственнички стали чураться меня как прокажённого. Да и я сам тоже дёргался, долбил кулаками стены, пинал мебель, орал и ругался. Через пару дней после приезда я в очередной раз вылетел из своей комнаты и чуть не столкнулся с Дадли. Тот шарахнулся с моей дороги к себе и потерял тапок, а я вниз не смотрел, запнулся об него и свалился вниз по лестнице. Ну и вдарился в самом конце в уголок поребрика для перил лбом. Точнее, шрамом. И вырубился. Больше суток провалялся без сознания.

— Ой, не могу. Убил, уморил... Его бедное темнейшество крошки не ест, ночей не спит, как тебя приморить-извести магией наичернейшей, а оказывается, к тебе, как к мухе или таракану, надо тапок применить! Или подкидывать его под ноги. Регулярно. Ты хоть тапку отомстил?

— Сарказм и ёрничанье здесь неуместны, мисс Грейнджер. Страна едва не потеряла заслуженного светоча и знамя борьбы...

— ...нанайских мальчиков.

— Спасибо за искреннее сочувствие!

— Обращайся, ежели что. Хотя, обычно при попытке сломать головой часть дома мозги повреждают, а не просветляют.

— Голова — предмет...

— ...тёмный. Знаю, знаю.

— В-общем, дальше пошли чудеса. Первое диво дивное то, что тётя Петуния вызвала врача, уж очень долго я не приходил в себя. Даже передвижной рентген для головы пригнали, но ничего предосудительного, типа трещин или дырок, не нашли.

— Ожидаемо, твоей голове даже бладжер нипочём.

— Но-но, я тем бладжером расплатился за ваши, мисс Грейнджер, издевательства над простым и честным малым, Кормаком МакЛаггеном.

— Ух ты, тебе в голову ещё и философские мысли о добре, зле и кармическом воздаянии за грехи приходят? Хоть и не по теме, но примем в расчёт... Ты продолжай...

— Это присказка. Дальше уже пришлось выяснять на собственном опыте. Как только я начинаю сильно раздражаться, злиться, впадать в ярость и прочее в том же духе, то сразу шрам багровеет сильнее прежнего, голова болит и кружится, а меня всего выворачивает. И слабость страшная, чуть ли не до потери сознания.

— Обычное дело, сотрясение мозга, есть зелье, тебе мадам Помфри не раз его давала. Кстати, у меня с собой — хочешь?

— Ты дослушай. Врач тоже так решил и что-то там назначил.

— Помогло?

— Нет, конечно. Но я выяснил, что от хорошего настроения всё совсем наоборот, голова проясняется, и в неё сами по себе лезут мысли. Разные такие. Вот я и привыкаю смотреть на жизнь весело.

— Ого! А эти мысли твои?

— Намекаешь на Того-Самого?

— А на кого же ещё? Или у тебя ещё с кем-то душевная связь образовалась?

— Неужели похоже?

— Угу. Вы с Роном чем дальше, тем более неразличимы. В плане интеллекта.

— Вот не пойму, вроде слово умное, а ощущение, что грязно обругала.

— Ты не отлынивай, я вопрос задала.

— Точно не его темнейшество. У меня впечатление, что моё плохое состояние после этого удара стало ему передаваться напрямую, как будто я его в свою голову в это время затягиваю.

— Зеркальное отражение твоих приступов в прошлом. Не всё коту масленица, уроду змеемордому. Жги подробности.

— Угу. Дядя установил мне в комнату старый телевизор Дадли, чтобы я поменьше маячил внизу. И случилась странная вещь, когда я смотрел что-то юмористическое. Сначала шутки казались глупыми и плоскими, но потом меня зацепило, настроение пошло вверх, и голова тут же прошла. После второго такого преображения до меня дошло — надо веселиться вопреки всему. Тут меня к тому-самому в голову затянуло — он там в очередной раз Малфою-старшему "выказывал" недовольство, — Гермиона кивнула, правильно поняв выделение. — Самое странное, я не подыхал от головной боли, как обычно в таких случаях, и понимал всё, что видел.

— Новость очень... хорошая.

— Ещё бы, ты только держи наготове веселящие чары.

— Ронов оптимизм лучше любых чар для тебя.

— Рон — хороший друг, с ним здорово... Только в последнее время он... Его оптимизм направлен совсем не на меня, а уж на предстоящее дело он, по моему, тратить его... Не хочет. И я не могу его обвинять. Вся надежда на свои силы. И на тебя, когда сам справляться не смогу.

— Понятно... Тогда вопрос. Ты видишь только то, что здесь и сейчас видит твой, гм, визави, или тебе доступно больше — мысли, воспоминания?

— Если у него появляется яркая картинка в дополнение — главное улавливаю. Но там всё настолько быстро, что не успеваю. А самому прошерстить его память — увы. Можно, конечно, попытаться. Но я уверен, что мою самодеятельность он заметит сразу.

— Тогда не стоит, кроме разве что крайнего случая. Или если его надо будет спровоцировать. Ещё что-то?

— Мне кажется... Нет, я практически уверен, что когда из меня льётся оптимизм, то Волдеморт не в силах наслать мысль или видение. Он от меня отлетает, как бладжер от биты.

— Только ощущение?

— Разок я почувствовал слабое прикосновение, типа легилименции Снейпа, и, даже не задумываясь, увернулся от "касания". Ну вот как машинально скидываешь чужую руку с плеча. И сразу от него отголосок злобы и досады.

— Хоть какой-то плюс от твоих несчастий... Даже не плюс, а просто здорово, что ты точно можешь скрывать от него происходящее с тобой... Насчёт крестражей — ничего?

— В приступе ярости на Малфоя-старшего среди кучи образов точно мелькнул дневник.

— Понятно. Это гораздо лучше, чем шпионство профессора Снейпа.

— Ура, мой авторитет наконец превысил Снейповский!

— Не паясничай, а просто следи. Только будь осторожен, иначе...

— Ты всерьёз? А почему раньше Гермиона Грейнджер постоянно против была?

— Раньше... Раньше я была под иллюзией, что наше участие ещё не скоро, и лучше все силы и внимание посвятить учёбе. Пусть воюют взрослые. Теперь же мы на передовой, и надо пользоваться всеми возможными преимуществами без инфантильной брезгливости.

— Ты признаёшь свою глупость?

— Не глупость, а неверную оценку ситуации Гермионой Джин Грейнджер в недавнем прошлом. Но моё поведение выглядит глупостью, точнее, недалёкостью, только с точки зрения недавних событий. Которые не ожидал никто из нас.

— Всё равно — фантастика!

— То ли ещё будет... Но мне по-прежнему непонятно, с какой стати ты сбежал из-под защиты и подверг себя смертельной опасности?

— Так я же говорю, в светлой голове мысли стали заметны.

— Странно, а смена типа кровообращения как могла случится?

— Не понял.

— У тебя, как только ты вперился в Чо, кровь вся ушла ниже пояса. На долю головы её осталось только для помощи при еде и слабое подобие учёбы. А кровь — штука тяжёлая, сама в голову не пойдёт, если мозг не напрягать, долго и ежедневно причём...

— Ух ты, как завернула то!.. Но мы же — волшебники, вот у меня внутри кровь и отлевиосилась вверх. Как тебе?

— Здорово! Молодец! Быстро сообразил. А теперь давай, мысли перечисляй.

— А про мётлы — не считаешь?

— Если после почти шести лет владения метлой человек наконец додумывается использовать её не только для игры в квиддич — это не озарение, а простое прекращение участия одном из этапов соревнования "Я самый тупой". Хотя...

— Хотя?.. — улыбнулся подруге Гарри.

— Твоя заботе о метле не только для себя — сойдёт за половинку мысли. Добавишь к ней что-то ещё?

— Мысли или вопросы лезли в голову самые разные. А первой реальной идеей стало — а не свалить ли мне от Дурслей? Какого я у них забыл?

— До совершеннолетия ты там в безопасности.

— А потом? Меня сразу в опасность отправят? Так в чём соль моего заточения у Дурслей, кроме того, что там я и делать ничего не могу, и поговорить мне не с кем?

— Всем известно, что в их доме ты под защитой до твоего дня рождения. Поэтому и Волдеморт, и Министерство никакой активности в твоём отношении не проявляют. И у Ордена забот меньше.

— Доктор сказал "В морг..." Получается, пока я "тяну срок" в Дурслькабане, все остальные устроили себе отпуск? Я тоже хочу гулять! На волю, в пампасы!

— А что ты собрался делать? И где? В Нору на несколько дней, на свадьбу — пожалуйста. А вот на более длительный срок опасно, враги узнают и успеют подготовить нападение превосходящими силами. Спрятать у других волшебников — ещё хуже, чем в Норе. Реальный вариант — на Гримо, если обновить там защиту. Но, — Гермиона выразительно уставилась на сморщившегося Гарри, — тут ты сам впадёшь в истерику. Как будто ты не практически взрослый маг, а капризный малолетка, понятия не имеющий как обращаться с волшебной палочкой.

— Но мне неприятно на Гримо! И Сириусу там очень не нравилось.

Гарри ничего не мог с собой поделать, всё его естество отторгало идею поселиться и жить там. К сожалению, Гермиона совершенно не желала принимать его чувства во внимание и монотонным тоном, слабо вязавшимся с произносимыми словами, продолжила:

— Ты без всяких признаков ухудшения здоровья прожил там полтора месяца. Так что, извини, я вижу всего лишь детский каприз. А представь, что Волдеморт вдруг исчез, а тебе через месяц с небольшим можно жить самому. Куда пойдёшь? Дом в Годриковой — развалина непонятного статуса и принадлежности, а уж после полутора десятков лет заброшенности трудов на его ремонт нужно заметно больше, чем для особняка на Гримо. Можно попаразитировать в Норе на готовке Молли и доброте душевной Артура — они даже не намекнут. Но если ты после этого по любой причине не женишься на Джинни, на тебя сильно обидятся. А после женитьбы всё равно надо съезжать в собственное жильё.

— Получается — живи на улице, герой магического мира?

— Да, если ты такой заиспереживавшийся от душевных терзаний хлюпик. Да половина магов Британии удавили бы тебя за обладание подобным волшебным домом, сказав, что так и было. И за дело, перестроить по своему вкусу можно что угодно, тем более магией.

— Бедный я...

— Бедный Йорик.

— Остаётся только при женитьбе на Джинни вытребовать приданое типа "Нора 2"— пусть всем семейством скидываются.

— Тогда придётся чем-то из своей самостоятельности поступиться, — слегка улыбнулась Гермиона, на ходу подхватив шутливый тон. — Например, позволить им выбрать имена детей.

— Это серьёзно. Но первого-то сына я смогу назвать сам?

— Конечно. "Вы можете выбрать любой цвет для вашего авто, если он чёрный". Уизли не поймут, если он будет не Джеймсом. У них такая традиция.

— Тогда второе его имя будет Сириус.

— Несчастного и тихого заучку ты будешь заставлять хулиганить и прикалываться над окружающими. И наказывать за отсутствие в дневнике жалоб на поведение и записей о взысканиях.

— Ну и фантазия у вас, мисс. А дочь? Неужто Лили?

— Обязательно! Ей ты постараешься организовать жизнь, похожую на мамину, без магии в детстве, запирая её в собственной спальне. Но будешь ожидать пробуждения талантища в чарах и зельях. Братья, конечно, будут втихую её подучивать, но этого вряд ли ей хватит даже на год Хогвартса...

— ...потому, что больше всего её будет тянуть летать... Н-да... Но неужели ты не видишь ещё скелеты в моём будущесемейном шкафу?

— Так я оставила самую тёмную часть твоей натуры напоследок. Ещё одного сына будут звать Северус Драко.

— Да! Только ты забыла добавить Дадли Вернон Люциус Питер Том.

— Все твои враги так быстро покинут этот мир, что ты просто не успеешь насладиться расставанием.

— Поэтому Северус Драко Дадли Вернон Люциус Питер Том будет играть роль козла отпущения за их грехи...

— ...и будет каждые выходные жить в подвале в настоящей тюремной или даже пыточной камере. Услышав любое его имя, ты на рефлексе будешь кричать "Круцио!" Но он всё равно будет любить тебя за заботу о его излечении после разнообразных наказаний.

Помолчав, Гарри сказал:

— Бр-р-р. Ну и фантазия у тебя.

— В прошлом веке подобный сюжет никого бы не удивил.

— Понятно, в магическом мире мне пока делать нечего. А в маггловском можно меня было спрятать? Например, у тебя.

— Беда всё та же — кто-то будет знать где ты.

— А если никто не будет знать, что я в бегах? Если я скроюсь ото всех?

— Узнают, и скоро. Часовые от Ордена несут вахту, а Грозный Глаз вчера специально смотрел сквозь стены — узнать, дома ли ты? Дальше будет реже, но пару раз он точно твой городок навестит, особенно если ты не будешь выходить из дома. Как только заметят твоё отсутствие, начнут искать, сразу станет известно остальным нашим, а вскоре и упивающимся тоже. И ещё. Извини, но я не верю, что ты сможешь даже недолго прятаться в-одиночку. Ты же никогда не жил самостоятельно, а такие неприспособленные всегда привлекают внимание. Без денег и взрослых документов ты мигом попадёшь на заметку полиции, преступникам, просто взрослым. И неизбежно навлечёшь неприятности на свою и не только голову.

— Знаешь, по телевизору новый сериал про "Титаник" показывали, и я вдруг ощутил себя на нём. Только мне совершенно точно известно не только, что этот — "Дурсляник" — обязательно и независимо от моего желания утонет, но и дата его скорой гибели, тридцать первое июля. Так зачем мне её ждать на обречённом судне, рискуя утонуть вместе с ним? Вон, мистер Уизли придумал, как спасать Дурслей. Чистый авось тоже в самый последний момент! "Авось прАскочат, нЯбось нЯ тронут", — с дебильным лицом передразнил Гарри, вспомнив колоритного персонажа из какой-то пародийной юморески. — А ведь за домом уже следят, наплевав на кровную защиту. Так зачем мне оставаться там? Что в этом хорошего?

— Чтобы за тобой только следили, а не нападали на тебя и тех, кому придётся взять на себя твою защиту до конца июля.

— Представь, моих спасателей перехватят упивающиеся? Или Волдеморт захватит Министерство, а мне никто об этом не сообщит? Или Скримжер вдруг запретит Орден и всех арестует? Вот просто так.

Гермиона тем временем допила давно остывший кофе, встала, заодно забрав чашку Гарри, и спросила:

— Ещё?

— Нет, спасибо. Воды можно?

Она вытащила из холодильника большую бутылку с минералкой и по его согласному кивку поставила перед ним её и большой стакан. А сама неожиданно для Гарри забралась на подоконник с ногами и села вдоль него, махнув — ты сиди, мол, где сидел. Парень слегка передвинул и повернул стул, чтобы не выворачивать шею, если понадобится взглянуть на подругу.

— Я в детстве любила тут сидеть с книжкой, когда мама что-то готовила. Она болтала о всяком разном... — Ненадолго прикрыв глаза, Гермиона вздохнула и вернулась к разговору. — Твои опасения насчёт Министерства правильные, но пока не злободневные. Давай как-нибудь потом о них, хорошо?

— То есть, наши знают, что враг знает, что дом Дурслей — ловушка для меня? И всё равно собираются держать меня в ней почти до её срабатывания, а потом спасать меня, рискуя жизнями?

— Как ты проницателен, о мой лучший друг.

— Но почему?! Можно же придумать что-то более безопасное. Или мне за неделю до срока просто улететь оттуда. Вот как сейчас. Неужели настолько мозги у всех закостенели?

— Что бы ты понимал... У каждого свои резоны, но могу намекнуть. Как ты считаешь, каково главное направление деятельности Ордена после возрождения Волдеморта?

— Борьба с ним, конечно, — и на вопрошающий взгляд Гермионы добавил. — Вредить упиванцам, узнавать и расстраивать планы, мешать приобретать союзников. Вот в таком духе.

— И это говорит человек, знающий пророчество полностью. А если подумать? Смотри, во времена твоих родителей Орден делал именно то, что ты сказал. Если бы не чудо по имени Гарри Поттер, то проиграл бы с треском. Делать то же самое — получится первая война с Волдемортом, дубль два. С тем же, если не более худшим результатом. С какой стати тем же людям, уже постаревшим и умудрённым, опять ввязывать в явно проигрышное дело? Должна быть причина, кроме веры в Дамблдора у некоторых избранных. Какая?

— Дамблдор рассказал им о пророчестве?! Но... Но это же должен быть секрет!

— Гарри, даже для волшебников утаивать от своих то, о чём знает и чем руководствуется в своих действиях враг — глупо. Естественно, все в Ордене знают первые два предложения оттуда. И смысл дальнейшего, в общих чертах. Нам с Роном тоже сказали перед шестым курсом, поэтому ты нас тогда не слишком удивил откровениями.

— И?

— Дамблдор, и давя авторитетом, и ссылаясь на итоги твоих столкновений с Волдемортом, сумел убедить всех, что пророчество ещё не исполнилось, а ты — его главное действующее лицо... Дальше сам додумывай, я тебе уже всё разжевала, будь любезен — глотай сам.

— Извини за занудство, я ведь примерно всё это так и понял. Но... Пусть мне нельзя делать ничего привлекающего внимание, но разве нам не нужно хотя бы обсудить, что и как делать? Честно, я там с ума сойду от поганых мыслей и боли в шраме. Или втихую истреблю весь запас дядиного виски и сопьюсь... А если о моём отсутствии у Дурслей будем знать только ты и я?

— Предлагаешь именно мне взять за тебя ответственность? — опёршись локтем на согнутые колени и подперев ладонью щёку, Гермиона с интересом уставилась на скорчившего умоляющую рожицу Гарри. Выдержав паузу, она сказала: — Только при условии твоего полного подчинения моим указаниям.

— Обещаю! Ура! Меня посчитали!

— Со своей стороны постараюсь разъяснять касающиеся тебя действия. Иногда, — и Гермиона опять повернула голову прямо, профилем к Гарри. — Что ты хочешь обсудить?

— Можно ещё чуток позанудствовать? Вот откуда всем стало известно, что моя защита только до дня рождения? Даже я о её испарении узнал от Дамблдора всего год назад.

— Гарри-Гарри, не считай себя центром вселенной, а свои догадки на основе куска памяти — критерием истины. Память могли изменить, а догадки оказаться неверными, даже основанные на истинных фактах.

— А как определить, что память изменена?

— Проще всего, когда ты вроде бы помнишь, как вёл себя, но совершенно не понимаешь, почему ты так себя вёл. Или вспоминаешь непонятные случаи, когда всё происходящее вокруг — непонятно или глупо. Наиболее очевидно, если глупость случается в смертельно опасных ситуациях. Надо честно и не жалея умственных сил постараться найти ей объяснение. И только если не осталось никаких сомнений — считать коррекцию собственной памяти возможной, особенно если есть кто-то, кому она выгодна.

— А почему?

— Если в опасных ситуациях кто-то раз за разом совершает только глупости и ошибки, он долго не живёт. Обычно такие немедленно получают дарвиновскую премию.

— Что за премия?

— Выдающимся идиотам за избавление генофонда человечества от своего вклада в него. Так вот...

— А пример подозрительной ситуации?

— Твоё занудство минуту назад. Ну какой смысл прояснять второстепенный по сути вопрос? С каждым годом и ты сам, и все вокруг ведут себя всё дурнее, а ты всё ещё жив и более-менее здоров. И так идёт с самого начала твоей истории. Ты вон даже не поинтересовался подробностями, каким образом оказался у Дурслей, без вопросов принял и ни разу потом не задумался, каким образом после твоего первого "свидания" один на один, совершенно без живых свидетелей — Питегрю ведь никому ничего не рассказал — случившегося между тобой и Волдемортом сразу ВЕСЬ волшебный мир как по волшебству, извини за тавтологию, поверил в проигрыш Волдеморта.

— Ну и что, приютские — парни хваткие, первым делом, идя на дело, делают надпись на входной двери "Здесь был Томми-бой", а после завершения ставят подпись. Подписи нет — провал. Или Том вёл репортаж по колдорадио.

— Смешно, но чудо твоего свершения и спасения совершенно меркнет на фоне другого чуда — всех не просто убедили в твоей победе, а в том, что она произошла не в силу, скажем устроенной твоими родителями ловушки или ещё каким разумным образом, а НЕМЫСЛИМЫМ и НЕВОЗМОЖНЫМ способом: ты получил смертельное проклятие, отразил его и именно им поверг Тёмного Лорда. Мало того, ты остался жив и у тебя именно от авады — все поголовно в этом зуб дают — остался выдающийся шрам. Лично я скорее поверила бы в перехват Тёмного Лорда опоздавшим Дамблдором, во вмешательство инопланетян или личный визит сатаны для избавления от конкурента... Слухи, конечно, разлетаются быстро. Но чтобы только на основании слухов или всего лишь заявлении кого-то там из Министерства по колдорадио и в Пророке — а там и до того Хэллоуина не раз объявлялось о полной ликвидации угрозы упивающихся — искренне поверить и выйти на улицы праздновать победу над тем, кто больше десяти лет таился в каждом тёмном углу и стал главным ужасом всех и каждого, надо быть полным отморозком уровня Фреда с Джорджем или твоего папаши с Сириусом. Ведь что есть? Двое мёртвых взрослых и их говорят что живой и здоровый сын-малыш, которого сразу же спрятали в стиле короля Артура. А чего нет? Нет тела Волдеморта, нет никаких свидетельств его поражения, кроме высосанных из пальца слов его противников.

— Идея! Чудо моего спасения включило всенародный автооповещатель и автоубеждатель о себе, любимом. Или по команде Министерства наложилось заклятье подвластия на всех жителей "Верю в Гарри Поттера". Или заклинание "поверь в историю Гарри Поттера".

— К счастью, массовых непростительных не существует. Как и чар познания сути...

— А попроще?

— Ладно, невозможно получить информацию, если её никто ещё не зафиксировал — на бумаге или в иной записи. За исключением простейшей с ответами "да" или "нет" в заклинаниях типа ревелио и их реализации в артефактах. Вредноскопах, например. Скажу больше, невозможно обучиться магически, то есть освоить и осознать новые для себя знания с темпом выше обычного чтения или просмотра. Нет никаких амулетов или заклинаний, чтобы очень быстро выучить что-то ранее неизвестное. Иначе большая часть учёбы в Хогвартсе не имела бы смысла.

— А как же тогда мой змееяз?

— А у тебя... — Гермиона запнулась, но быстро нашлась. — Во-первых, это магическая настройка чувств на возможность слышать змей. А сам язык? Ты дашь голову на отсечение, что тебя в детстве не обучила какая-либо змейка? Кроме того, обучение в обычном смысле не так уж важно, могут же хозяева понимать своих собак почти как людей. Так и тебе, для общения достаточно пары -тройки дюжин образов, не выходящих за пределы обычного для животных набора желаний и понятий. Типа входа в нору или команды напасть.

— Ты настоящий гигант... мысли, — Гермиона явно темнила, но Гарри неохота было выяснять причину. Он подумает об этом потом. Если вспомнит. — Кстати, насчёт ревелио. Как правильно произносить заклинание? Волдеморт ревелио, Тёмный Лорд ревелио, Том Риддл ревелио, кусок души Тома Риддла ревелио?

— Если бы они существовали, то вопрос прав или нет Дамблдор насчёт выживания Тёмного Лорда просто не стоял бы. Твоя чудо-версия годится лучше и даже объясняет почему этот механизм не сработал при возвращении Волдеморта, хотя свидетелей было до х... много. Вообще, этим чудом начало истории твоего мальчико-выживальства не ограничивается. Там реально голову можно сломать, если выяснять подробности и пытаться их соединить вместе.

— Не просветишь хотя бы слегка?

— Рассказ МакГоннагал только у маленьких выжмет слезу, а чуть подумаешь — либо наведённый бред, либо все участники — сволочи бессердечные. Все говорят только, что они делали, а почему — молчат и улыбаются. Р-р-р... Вот откуда Хагриду, МакГоннагал и Дамблдору вдруг стало известно, где живёт ненавидящая всё волшебное сестра твоей матери? И почему все они, вместе с твоими тётей и дядей убеждены, что первое ноября восемьдесят первого года — рабочий день, вторник, если это был выходной, воскресенье?

— Продвинутый артефакт хроноотупитель? Их личное знакомство и хождение на рюмку чая к тётушке Мардж в мантиях, на мётлах, запросто и по-соседски правдоподобнее, пожалуй.

— Или история с мотоциклом Сириуса у Хагрида выносит мозг на раз — вот как бы он тебя доставил к Дурслям без этого транспортного средства? Наверняка не пешком, так зачем он целые сутки со скоростью бегуна трусцой преодолевал пару сотен миль из Уэльса до Сюррея на байке? Он что, над каждым волшебным домом круг почта делал, спускался, предъявлял тебя со шрамом вместе, выпивал стаканчик, утирал скупую слезу и дальше летел, не покормив тебя? Даже волшебники так не делают. Уизли живут всего-то раза в полтора ближе, до них, ты говорил, вы долетели за час.

— Ты недооцениваешь Хагрида. Он гораздо лучше мистера Уизли провёз меня на поездах и метро по обычному миру от побережья до Косого переулка. Не удивлюсь, если твои саркастические измышления о его планах добраться вместе с младенцем до Литл Уингинга своим ходом или даже пешком окажутся истиной. Вместе с остановками по дороге на предмет похвастать мной и помянуть моих родителей.

— Ладно, мистер внезапный здравый смысл, может ты и прав, но я уже почти плюнула на твои перипетии, тем более меня, увы, даже на себя саму не уверена, что хватает. Так почему тебя ни с того, ни с сего вдруг озаботило, как стало известно другим то, что известно, опять извини за тавтологию, множеству людей не только из Ордена. Да как угодно, и без магии, и с нею — Хагрид проболтался по пьяни, кого-то допросили и стёрли память, Снейп выслужился и рассказал или в Ордене есть ещё шпион, в конце-то концов. Знают двое — знает и свинья.

— Дамблдор говорил, что пропадёт защита. Моя или дома?

— И это спрашивает человек, которого неоднократно и разнообразно пытали, били магией, и не только ей. А ещё едва не убили не меньше полутора дюжин раз? — покачала головой Гермиона

— Значит, дом. Но ведь на него можно установить другие охранительные чары, которые могли бы работать и после моего дня рождения?

— Можно. Только поздно пить боржом. Раз ты сам плюнул на подробности и не спросил Дамблдора, то не рассчитывай, что я или кто-то другой сделали это вместо тебя. За тебя принимают решения другие — Дурсли, Дамблдор, Рон, я, МакГоннагал, Малфой, Снейп, Волдеморт — а ты покорно, не думая, всё выполняешь. Но даже в редких случаях своего выбора делаешь ты его совершенно без участия головы. Я понимаю и не осуждаю, когда времени нет, но даже когда у тебя его полно, ты тратишь все его мгновенья чисто на переживания по поводу и без оного... Честно? Бесит. В остальном ты, извини, ленив и нелюбопытен. Точнее, ты альтернативно любопытен — лезешь в непредназначенные для тебя чужие воспоминания, если это не требует от тебя умения думать, и одновременно глубоко равнодушен к опасностям в своей или близких тебе людей жизни. Наверное потому, что надо тогда прилагать усилия, чтобы понимать то, о чём спрашиваешь. А потом придётся что-то делать, ведь другие не поймут — знал и ничего не делал.

Вроде бы обидные слова Гермионы почти не влияли на Гарри. Они описывали хоть и его, но из прошлого. Его футлярного. Или лучше сказать — в скорлупе. Оставалось только надеяться, что процесс вылупления из неё невозможно повернуть вспять. Даже магией.

В её тоне отсутствовала привычная напористость и убедительность. Казалось, что её слова идут не от души, а по обязанности, и выдаёт она давно сложенные на полки памяти сведения, от долгого хранения потерявшие взрывную силу, как лежалый и отсыревший порох. Его идея получить в лице Гермионы того, кто за него сможет додумывать мысли, в которые он сам просто был не в силах вникнуть после травмы, вроде бы работала. Хоть как-то.

— Тогда, наверное, хватит обсуждать меня и Дурслей.

— Забыла спросить, что насчёт твоего обещания Дамблдору?

— Я вам с Роном сказал "ненадолго". Полтора месяца вместо пары дней или на крайний случай недели — это слишком. Кстати, Рон за вас обоих тоже обещал вскорости забрать меня.

— Обещанного...

— ...три года ждут. Но...

— Гарри, скажи мне, когда и кого, может быть за слабым исключением Дамблдора, реально волновало твоё душевное состояние?

— Рона! Он прилетел на фордике спасти меня!

— Когда Дамблдор проявил беспокойство о твоём состоянии и сообщил семье Уизли твой адрес, то есть, разжевал и в рот положил. А то и заклинанием помог, то ли ему, то ли фордику. Все остальные годы твоё состояние Рона не волновало.

— А как насчёт тебя? Ты очень скромна о себе.

— Я?.. Честно, сейчас совершенно нет настроения говорить обо мне. Потом как-нибудь. Лучше подумай — много ли ты сам, джентльмен, прости господи, интересовался реальным житиём-бытиём дамы? Как зовут моих родителей? Ты хоть раз меня с днём рождения вовремя поздравил, а?

Гарри отвёл взгляд и покраснел от стыда за свою постоянную забывчивость. Он всего лишь пару раз покупал Гермионе подарки, да и то, много позже даты события. И про Ронов день рождения вспоминал только из-за напоминаний о готовящейся вечеринке. Зато подарков на свой день рождения всегда ждал с нетерпением.

Был ещё один повод покраснеть — Гарри заочно и тихо-тихо завидовал наличию родителей у Гермионы, вот и не стремился свести близкое знакомство с ними. Так было легче мириться с жизнью у Дурслей.

С семьёй Уизли всё проще — там его чувство терялось в лучах привычной зависти Рона к славе мальчика-который-выжил, и поэтому не замечалась никем в большом семействе рыжеволосых волшебников. Грейнджеры — совсем иное, врачи должны понимать состояние людей. Гарри не нравилось сюсюканье — не хотелось походить на Дадли — и хорошо, что у Гермионы отсутствовала мелочные сантименты к обстоятельствам его жизни. Он боялся, что при близком знакомстве с семьёй подруги его зависть превратиться в различимую искушённым взглядом ревность. Даже если Гермиона не заметит, её родители вмиг раскусят его, и обязательно поделятся мнением с дочерью. Та не обидится, но у неё появится повод постоянно жалеть его — тогда их и так уже не слишком близкая дружба может треснуть.

Ему до жути не хотелось терять ничего — ни доверия, ни понимания едва ли не с полуслова, ни возможности высказываться, не задумываясь, или молчать, если неохота говорить, и даже пропускать мимо ушей то, что он считает ненужным.

— Ты не расстраивайся особо. Идеальных друзей очень мало, у каждого своя жизнь. Помимо дружбы есть другие привязанности и интересы. Это не оправдание, а констатация. Других изменить почти невозможно, а вот себя... Я понимаю, что тебе отбили охоту проявлять заботу о близких. Но это у животных почти невозможно переучить врождённый или даже однажды вбитый рефлекс, а человек много раз в жизни может сменить привычки. Причём сам, по собственному желанию. Не зацикливайся на себе, и почаще думай о других, представляй себя на их месте. Улыбайся, проявляй чувства. Хочется Рону не только руку пожать, но и обнять — обними. Близкую подругу — меня то есть — после долгой разлуки или от большой радости можно и в щёчку чмокнуть. Хорошо знакомым, но не таким близким, Флер, например — не помешает ручку поцеловать при встрече или в качестве поздравления. Никто не обидится, а наоборот, оценят.

Гарри не понял почему, но ответ вырвался как бы сам собой:

— Тогда я прямо сейчас на тебе потренируюсь, — ему сразу захотелось забрать непонятно с какой стати вырвавшиеся слова. Но не закрывать же себе рот по-детски, ладошкой.

— Какой ты смелый, жаль что только на словах...

Гарри встал и подошёл вплотную к соскользнувшей с подоконника подруге. Они совсем недавно обнимались в виде приветствия, но одно дело — обнять в ответ, и совсем другое — проявить инициативу. Да ещё её взгляд. Вроде бы поощрительный, но одновременно отстранённый и... Оценивающий? Тело одеревенело, и объятие получилось неуклюжим, никакого сравнения с предыдущим. А уж мокрый клевок ей в щёку — вообще стыдоба. Гермиона пожалела его, сама обняла и сказала:

— Приветственно целуются не так. Легонько взаимно касаются щеками и чаще даже изображают поцелуй вбок. Попробуй.

Гарри попробовал, сначала левой щекой, потом правой.

— В две щеки чаще целуют очень близких женщин, родственниц, по крови или браку, сестру, свою или жены, жену брата или друга. Можешь свою официальную девушку...

— А невесту? Или жену?

— На людях по нынешним временам можно даже в губы. А наедине — куда между вами принято.

— Личный опыт?

— Есть применимое не только для ловли снитча умение — наблюдательность.

— Чую, дуришь ты меня, подруга, со страшной силой.

— А даже если и так, тебе от этого очень плохо?

— Наоборот. Мне всё лучше.

С каждым мгновением в объятьях Гермионы Гарри всё более успокаивался, бездумно вперив взгляд через её плечо в окно, в зелень кустов и деревьев заднего двора. И вдруг понял, что его последние слова — чистая правда. Он не расслабился, а возбудился и стал получать удовольствие от прижатого тела Гермионы. Чтобы окончательно не оконфузиться, Гарри отстранился и сказал:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — Гермиона на мгновение прижалась и сама поцеловала его в ту же щёку, что и два года назад, на Кинг-Кроссе.

— Тренировка окончена?

— Посмотрим... Кстати, ты вино будешь? В твоём состоянии полезно красное. Есть сухое, домашнее, из Франции.

— Кутить так кутить, давай.

— Так... Вот тебе, тут больше половины бутылки. Мне тоже не помешает бокал белого. Иди в гостиную, можешь включить телевизор или радио. Я добытый тобой летающий инвентарь приберу и приду.

Глава 2.

Гарри наткнулся на музыкальный канал и оставил его тихим фоном. Ещё у Дурслей он взял в привычку смотреть на радостные лица поющих, яркие краски и мельтешение кадров, часто даже отключив звук. Телевизор позволял отвлечься и поднять настроение. Хотя некоторые энергичные мелодии — в умеренном количестве — тоже бодрили.

Обучение приветствию наконец позволило решиться и попробовать выведать причину странного состояния Гермионы. Но ничего лучшего, чем выпалить ей в лицо, ему так и не пришло в голову:

— Я тебя с трудом узнаю. Ты какая-то тусклая, как будто перегорела.

— Запоздалая бдительность? Ладно-ладно. Убедись, что я — это я. Спроси что-нибудь, — увильнула от темы подруга, даже не затормозив по дороге к креслу. Усевшись, она пригубила из полного стакана и поставила его на широкий деревянный подлокотник. Гарри плюхнулся в угол дивана, а свои ёмкости поставил на журнальном столике рядом, только руку протянуть.

— Чем ты подпалила мантию Снейпа на первом квиддичном матче?

— Голубеньким огоньком. Я его тогда в специальной склянке с собой таскала. Правильно?

— Да.

— На будущее, люди легко забывают увиденное мельком годы назад. Или обычное для себя действие и привычный предмет обстановки. Ты правильно спросил о выдающемся случае, но лучше спрашивать известное только двоим. Например, куда мы перенеслись из больничного крыла после трёх оборотов на артефакте для спасения Сириуса?

— В коридор рядом с большим залом, почти к самим себе тогдашним, идущим к Хагриду...

— И учти — вот этого действительно не знает никто, кроме нас с тобой. А тот огонёк видели многие... Если устал, можешь прилечь на диван, не обижусь.

— А если придут родители? — Гарри слегка сполз вниз по сиденью и развалился в уголке дивана, всё же не решившись полностью улечься на него в неснятой обуви.

— Они... Они уехали... Далеко. Я здесь совсем одна. Ложись, если было сотрясение, не стоит перенапрягаться. Ты, кстати, как нашёл меня?

— О, там целая эпопея получилась. Нашёл твой телефон и адрес в телефонной книге среди Грейнджеров, хотел звонить, но от Дурслей побоялся, а из таксофона — маггловских денег нет. Решил, что к лучшему — вдруг подслушивают и твой телефон тоже? Взлетел, и тут понял, что не понимаю куда лететь.

— ...не почтовая сова. На местности ни названий, ни номеров сверху не видно.

— В точку! Я хотел сказать — внизу нет железной дороги с Хогвартс-экспрессом. Представил, какой катастрофой стала бы попытка улететь после первого-второго курса. Я бы тогда даже вернуться вряд ли бы смог. Мрак. Вернулся к Дурслям и раздербанил заначку тёти и дяди с бесплатными туристическими картами, они их в отелях и на бензоколонках набирали. Чуть не отчаялся, пока сообразил, что карты и схемы могут рисовать всё не так, как на самом деле. И как маги попадают куда надо даже ночью? Не понимаю.

— С помощью магии, конечно. Как же ещё?

— Объяснила, называется.

— Тебе всегда хватало такого объяснения. Хорошо-хорошо, объясню проще. Я не знаю какого рода придурочная магия применяется гоняющими на мётлах придурками для попадания в нужное им место. Превращают задницу в компас, рисуют на глазу прицел "лети туды", втыкают себе перо почтовой совы в... какое-нибудь особое место для перьев — мне плевать. Я — аппарирую. Если в этот момент лечу, то вместе с метлой.

— Совсем другое дело! Это по-нашему, по-бразильски! Тьфу, по-гриффиндорски!.. Мётлы мешали, конечно, но я приспособился. До тебя лететь гораздо ближе, чем до Норы. Но я всё равно поплутал, и только когда сосредоточился, получилось найти твой дом. Первоначально вообще хотел покружить, в окна позаглядывать, но тут ты вышла. Защита?

— Да, Дамблдор установил после первого курса, а я, как стала совершеннолетней, подновила и кое-что добавила. Конфундусы на разные ситуации, в-основном. Ты изначально входишь в список тех, кому разрешён доступ, но нужно проявить серьёзность в намерении повидать меня. Тебе повезло, я не знаю, вернулась бы сегодня и когда. Хотя перед выходом что-то ощущалось, наверное сигналка так давала знать о твоих маневрах, но раз ты свой, то не на уровне тревоги. Она ни разу не срабатывала, вот я и не знаю как ощущается предупреждение. "Вы или ваши родители непременно поймёте, когда заработает сигнализация".

— Или у тебя пробудилась интуиция.

— Не смеши. У женщин интуиция не предусмотрена, у нас есть чувствительность к окружающим, особенно к детям, а интуиция должна быть у мужчин, чтобы не стать обедом для волков или львов на охоте. Мой дедушка Джереми во-многом благодаря ей остался жив на двух войнах... И?

— Так всё, собственно, летел-летел и прилетел.

— Ладно, Гарри. Выкладывай начистоту, зачем я тебе понадобилась? С мелочами ты раньше вполне справлялся сам.

— Смерть Дамблдора — мелочь?

— Не мелочь, но и не повод впадать в оцепенение. Тем более, для тебя смерть в конце года уже традиция, должна привычка образоваться.

— Не шути.

— Если без шуток, мне тоже до сих пор очень плохо. Он не только твоим наставником был. Ты же не для того явился, чтобы обсуждать тонкости применения заклинаний или предложить нам резко стать мастерами магических дуэлей?

— От тебя ничего не скроешь... А нам действительно не нужно ничего нового изучать?

— И ты туда же. Сам видел, к чему подобное увлечение привело Волдеморта, и всё равно, готов идти по той же кривой волшебной дорожке.

— А чуток разъяснить тупому мне?

— Наша общая беда — зацикленность на волшебстве как способе решения всех проблем. Если маг не знает или у него не получается, то единственным способом решения считается поиск и применение подходящего волшебства. Мозги отдыхают...

— Так мы же маги!

— Маги, маги... Понимаешь, Гарри, того, что мы знаем и умеем в магии достаточно, чтобы запросто превзойти все достижения Иисуса Христа. А с более современной точки зрения тот, кто владеет хотя бы одним из большинства наших чар может претендовать на титул супермена. По каждому такому варианту написаны сотни, если не тысячи книг — сказки, фантастика, мистика, оккультизм, богословские даже. В них разобраны разные, часто совершенно неизвестные нам способы использования одного-единственного с нашей точки зрения заклинания. Вместе с мыслимыми и немыслимыми последствия их использования. А мы? Вместо суперменов становимся ремесленниками, а вместо качественного понимания и освоения одного заклинания волшебники размножают его часто на дюжины разновидностей. Тот же конфундус — для каждого способа использования он свой, своя формула и движение палочкой. Ты и сам знаешь по несколько модификаций очищающих или ударно-взрывных заклятий.Хотя достаточно одного, только своё намерение суметь применить к ситуации. С другой стороны — у нас совершенно нет суперменской защиты и устойчивости к магическому ущербу. Причём количество опасностей не поддаётся никакому разумному контролю хотя бы в малой части. Сам знаешь, даже "постоянная бдительность" в исполнении автора принципа ничего не гарантирует, а скорее привлекает внимание. Можно всю жизнь посвятить соблюдению безопасности этой жизни, как йоги посвящают её совершенствованию самих себя, любимых, но этого не хватит. Хотя полный пофигизм тоже чреват. Особенно для нас и сейчас. Даже школьная магия настолько разнообразна, я уж не говорю о творческом подходе к способам её применения, что она может сработать даже против весьма искушённых волшебников.

— Творческий подход только звучит просто... Получается, мы беззащитны?

— У магглов при наличии безмерно малого по сравнению с нами количества способов нападения никакая охрана и спецслужбы могучих государств не гарантируют безопасность даже первых лиц.

— Значит, магию можно забросить?

— Вполне достаточно улучшить уже имеющиеся навыки. Нам жизни не хватит, чтобы в совершенстве освоить даже то, что мы знаем и как-то применяем сейчас. Разве что понять и прочувствовать её, как нечто целое. Но для этого нужна голова. У тебя с ней как? После всего рассказанного.

— Я стал думать, — после отсутствия ожидаемой колкости продолжил Гарри уже увереннее. — Мне слишком многое непонятно стало вокруг, в моей жизни. В смысле, и сейчас, и в прошлом... Ты правильно сказала — чем дальше, тем всё вокруг страннее.

— И что? Многие так живут. Можно сказать, не приходя в сознание до гробовой доски.

— А я больше не хочу... — Гарри встретился взглядом с Гермионой. — Кроме как с тобой, мне не с кем поговорить в надежде получить понимание. Хоть какое-то. Не хочу ошибиться в том, что надо делать.

— Сомневаешься, что Волдеморт — зло, которое не имеет право на существование?

— Нет! В этом нет. Но... Но я не уверен насчёт добра. Особенно в отношении Министерства. Оно мне всё больше напоминает "меньшее зло" из поговорки. Но ведь зло!

— Только за привычку сначала бросать в Азкабан без расследования, просто по недовольству какого-то чиновника и оставлять там пока кто-то не заступится, я согласна считать Министерство преступной организацией. Но тогда все чиновники, и милейший Артур Уизли в том числе, должен быть наказаны за прямое или косвенное пособничество злу. Или нашим можно пособничать злу можно, а не нашим — ай-я-яй?

Гарри тут же вспомнилось, как они с Седриком сразу дружно оправдали заклятьем подвластия применение пыточного проклятия Виктором, а обелённые по той же причине сторонники Тёмного Лорда считались притворщиками и негодяями.

— А может быть лучше будет как бы "помочь" Тому ослабить или вообще уничтожить бомльшую часть Министерства?

— Ого! Какие революционные мысли! Ой, нет, извини. Какие традиционно британские консервативные мысли: "У нас нет союзников, только интересы". Квинтэссенция — стравить врагов и набрать трофеев с их тяжело раненых или мёртвых тел. Только для этого нужно недоступное для них место, образно говоря, пальма, с которой мудрая обезьяна может невозбранно следить за битвой двух тигров. И дубина, чтобы дать по мордасам, если тигры вдруг решат подзакусить обезьяньей плотью. У тебя пальма с дубиной прямо в этом вот рюкзачке заныканы?

— Смейся-смейся над наивной мечтой прекраснодушного героя... Ты говорила, что непонятнее становится сейчас. Но ведь и в прошлом, даже если отвлечься от рассказанной тобой сказочки обо мне, тоже слишком много странного.

— Что ж... Тогда начни по порядку, с прошлого. Что там тебя сильнее всего беспокоит?

— Я... Я не понимаю... Почему мои родители вели себя так глупо?

— Тем что положились только на фиделиус?

— Да! А я потом чуть-ли не каждый год узнаю, как им можно было заранее обнаружить опасность, спрятаться или сбежать от смерти. Вредноскоп отсутствовал или не работал, мантия-невидимка оказалась не дома, а у Дамблдора, мётлы, камин, аппарацию или порт-ключ не использовали, да ещё про пресловутый исчезательный шкаф мистер Уизли так меланхолично заметил, что тот был очень популярен в прошлую войну. Популярен, чёрт возьми! И ничего, кроме шага внутрь делать не надо, а мои родители упёрлись в фиделиус, да ещё хранителем сделали не себя... Как бараны, прости Мерлин.

— Да уж, не у меня одной тараканы...

— Ты о чём?

— Да так, извини... Действительно, всё казалось просто и трагично в своей простоте, настоящая древняя легенда. Родители прикладывали все силы и для победы, и для твоего и своего спасения, но погибли из-за предательства друга. Встретили смерть как герои. А потом ты видишь подробности, где храбрость неотличима от глупости, где героизм воспринимается не как высокое деяние, а как безуспешная попытка исправить свою же непредусмотрительность, где смерть дураков, оставивших младенца расхлёбывать нерешённые ими проблемы и снова воевать в проигранной ими войне, выглядит заслуженной. Так?! — Гарри не заметил, но голос Гермионы в этом монологе всё усиливался, и вопрос в конце заставил его вздрогнуть.

— Н-нет. Всё не так. Не совсем так. Я не обвиняю родителей, сам косячил как бы не хуже... Даже не знаю как это правильно сказать. Это не разочарование, а что-то такое... Пропала простая детская картинка, когда старшие непогрешимы. Я очень боюсь, что если бы они остались живы, то могли оказаться совсем не такими, как я их воображаю. Например, гораздо ближе к Дурслям, чем к Сириусу или Дамблдору.

— Это хорошо, что ты не русский.

— Это как?

— Они зациклены на своих извечных вопросах "Кто виноват?" и "Что делать?" А для тебя минимум половина из них не важна.

— Надеюсь ты имела в виду не вторую половину.

— Надежда умирает последней. Кстати, а как твои дорогие родственники влезли в размышления?

Гарри только недавно и с трудом начал воспринимать Дурслей как людей, а не как неприятные обстоятельства, от которых, как от плохой погоды, невозможно запросто избавиться и нужно просто перетерпеть. Или спрятаться. Он глотнул из стакана и попытался объяснить недавно пришедшую ему в голову мысль.

— Когда я думал о своей жизни, то и о них тоже. Мне вдруг пришла в голову картинка, что некий бандит пришёл к ним в дом. И когда я задал себе вопрос, а пожертвовали бы дядя и тетя своими жизнями ради Дадли, то понял, что — да, без вопросов! Получается, что по единственному наверняка известному мне о родителях деянию они похожи! А вдруг и в реальной жизни было бы так? И что самое поганое, чувствую, что если бы я жил как Дадли, то сейчас нас бы было не отличить. От одной мысли трясёт...

— К моему счастью, ты не такой. Но удивил, не ожидала. Можешь что-то ещё добавить?

— Конечно, может быть тут я фантазирую, но мне пришла в голову ещё одна причина их нелюбви ко мне. Всё же в обычной жизни они весьма расчётливые и предусмотрительные люди. Скидки там, купоны, экономия, любую выгоду стараются не упустить. Только со мной срываются.

— Ты о чём?

— О количестве спален в доме. Их четыре: тёти-дяди, Дадли, гостевая и ещё одна. В которую перед первым курсом переселили меня из чулана.

— Они планировали двух детей? — тут же уловила его мысль Гермиона.

— А место их второго сына или дочери занял я. Подкидыш.

— Похоже... Естественно, подобный упрёк даже они не позволяли себе высказать вслух. Но всё время подразумевать — могли... Кстати, я могу рассеять твои страхи, что Джеймс и Лили сошли с ума или резко поглупели под фиделиусом. Я не изучала — не разорваться же мне — но похоже, что аппарация и остальные быстрые магические перемещения вредны для маленьких детей и беременных на последних сроках.

— Подземный ход? Метла?

— Давно умный стал? В любом применении чего угодно надо тренироваться. А нападающий всё равно имеет фору внезапности. И вообще, посмотри на себя для начала. Ты ведёшь себя абсолютно как они. Где твой исчезательный шкаф про запас для последнего шанса?

Гарри не стал говорить, что шкаф у Дурслей смотрелся бы глупо, но в целом он был с нею согласен. Три дня назад, вспомнив Сириуса, он даже составил завещание в пользу Гермионы. Точнее, он придумал и даже записал его пером на листе пергамента. Вкратце. Ронову долю он оставил на её усмотрение, в свете развития их отношений Гарри не видел смысла прописывать её явно. Только не знал, куда и кому его можно вручить для сбережения и исполнения. Он подумывал даже попросить тётю Петунью передать его на хранение её юристу. Потом решил послать по почте Гермионе и написал на конверте найденный им её адрес, только марок не на что было купить. Но этим утром его осенило, что можно его просто отдать подруге или бросить в почтовый ящик её дома. Буклю он отправил охотится в леса, она была слишком приметной и известной.

Тем временем не подозревающая о своём статусе бенефициантка, не дождавшись ответа, продолжила:

— Где тренировки по готовности к отражению внезапного нападения? Почему ты бросился мстить Снейпу, не надев мантию-невидимку? Какого — я не знаю чего — ты каждый год идёшь сражаться без неё?! Самый сильный стал? Почему ты вообще к уникальному артефакту, наследству отца, единственной вещественной памяти о нём относишься как к надоевшей дешёвой игрушке, которую можно забыть, бросить где попало, потерять? Поменьше пафоса, герой, побольше внимания к обычной жизни, и ты сможешь снизойти до понимания простых людей... Кроме того есть совершенно независящее от намерений и сообразительности твоих родителей объяснение случившемуся. И даже не одно, можешь выбрать себе по вкусу. Идея первая — пророчество желало избавиться от них, чтобы не мешали твоей встрече с Волдемортом, и навело момрок на всех вокруг.

— Что-то не лежит у меня сердце к этой мистике, слишком Трелани отдаёт.

— Согласна, но сказать я была обязана, тем более в это верил Дамблдор.

— Ух ты! А во что он не верил?

— Я бы выразилась не так — упомянутое он считал причиной, а второе — следствием. Ты сам можешь о нём догадаться, если ответишь на простой вопрос: "Что общего между поведением Джеймса и Лили Поттеров и Молли и Артура Уизли?"

Гарри задумался, но в голову почему-то ничего разумного не лезло.

— Вроде бы ничего похожего. Разве что свадьба Билла с Флер в Норе меня напрягает. Очень похоже на решение моих родителей остаться в Англии, хоть и под фиделиусом.

— Ответ неверный. И брюзжание твоё тоже. Тут хоть всё знакомо, есть друзья, союзники, можно на помощь рассчитывать. Опасность не пропадает за границей, только проявится она там внезапно. Крысиная жизнь — бр-р-р, получше, чем Питегрю у Уизлей, но по сути-то? Любым противостоянием или расстоянием от пророчества не спасешься, скорее нарвёшься на смертельную случайность. Надеюсь ты понимаешь, что для магии уровня чуть выше заклинаний типа любимой тобой разоружалки расстояние значения не имеет — крестраж или твои видения через шрам будут работать и на другой стороне Земли, и даже далеко-далёко в космосе... Ладно. Что ещё скажешь по поводу схожести твоих родителей с Артуром и Молли? Подсказываю: обе пары не обращали внимания на очевидные несообразности вокруг.

— Родители — понятно, а Уизли?

— Ладно, уточню. Кто общий присутствовал в их домах?

— Точно! Питегрю! Ну Хвост, ну сволочь! Он всех морочил, получается.

— Да. Конфундус или морочащие чары в громадном множестве вариантов — главные заклинания волшебного мира.

— Но неужели нельзя понять, что ты под конфундусом, расколдоваться, наконец? Вот заклятье подвластия, непростительное, я сбрасывал даже без палочки, силой воли.

— Тебе не стоит слишком уж надеяться на свою невосприимчивость к империо. Ты вполне мог быть под ним же с установкой не поддаваться приказам при наложении на тебя того же непростительного другим человеком.

— Да уж... Но кто мог это сделать? Директор?

— Нет, Дамблдор не мог. А вот Снейп по его приказу...

Гарри ошарашило. Но в отличие от недавнего времени, он не стал переживать, а тут же предложил:

— А давай меня испытаем. Сначала попробуешь снять то, что есть на мне, а потом наложишь с дурацким приказом, проверим мою устойчивость. Я даже напишу тебе разрешение.

— Хорошо, сделаем, а потом и на мне попробуем эту вот мою теорию. Но не сейчас и не в первую очередь. Мы о конфундусах говорили. Они потому являются основой волшебного мира, что уже находясь под их воздействием, невозможно самому прийти к мысли, что ты околдован. Это как сон, во сне нереально понять, что ты спишь. Множество типов конфундусов невозможно определить магически, как и непростительные. Оконфундить можно человека, механизм, артефакт, воспрепятствовать наложению заклинания или испортить уже существующие чары. И может быть даже проклясть должность профессора ЗОТИ в Хогвартсе. — Бросив взгляд на Гарри, Гермиона добавила. — И точно так же как сну, конфундусам подвластны все, от маггла до великого волшебника.

— Что, и Волдеморт тоже?

— Да. Вспомни — большинство основанных на отвлечении внимания защит домов, я уж молчу про фиделиус, даже для него непреодолимы в лоб.

— Точно. Значит, когда Фадж и Снейп говорили, что нас заморочил Блэк, то они имели полное право в это верить?

— Чисто формально — да. Но конкретно там они жульничали и приписывали конфундусу действие второго непростительного. — И на вопросительный взгляд Гарри пояснила: — Конфундус не даёт что-то заметить или догадаться о чём-то, но не может заставить признать за истину то, что нужно тому, кто морочит. Максимум что мог сделать Сириус, если бы был преступником, это оконфундить нас, чтобы мы не обращали внимание на его вину или на его опасность для нас. Но утверждать его невиновность просто так, без доказательств, мы могли бы только под заклятьем подвластия. Которое, как и конфундус, можно снять и спросить нас ещё раз. Но никто из наших обвинителей даже не попытался расколдовать нас... Кстати, если разумные люди неоднократно делают что-то глупое, то в первую очередь надо предполагать применение конфундуса. И всегда стоит анализировать своё прошлое поведение, особенно когда понимаешь, что ты упускал какое-то очевидное и простое решение проблем. Например, уже упомянутый Питегрю вполне может быть мастером даже беспалочкового конфундуса, и наше поведение при его поимке начинает смотреться тем, что оно есть на самом деле — чередой действий в состоянии помутнения разума.

— Даже если всё так, как ты сказала, то я слишком нестандартный, причём в худшую сторону, чтобы выделить в своей жизни упомянутые тобой глупости. — И на вопросительный взгляд подруги пояснил: — Ограниченный я, даже слишком. Сужу по разговорам Дадли и его компании, других парней. У меня даже близко нет их разнообразия и постоянной смены занятий и увлечений. Или предпочтений, например в музыке, фильмах, стиле одежды. Пусть у меня не было возможности их исполнить, но другим-то это не мешает хотя бы желать и обсуждать! Вот и в этом году я страдал дурью, вместо того, чтобы просто взять и за один день вывести Малфоя на чистую воду с помощью карты и мантии-невидимки.

— Именно. Всё, кроме квиддича, было у тебя по остаточному принципу. И не только в этом году. Хотя, я бы назвала тебя не ограниченным, а не от мира сего, блаженным. У меня, к сожалению, дури тоже хватало. И хватает... — почти прошептала последнее слово Гермиона. — Кстати, я тут рассказываю-рассказываю. Но мы же это всё проходили... Так, судя по наивно-недоумённый взгляду, Гарри Поттер в своём репертуаре — вынул знания из головы и навсегда подарил их экзаменатору в обмен на оценку.

— В учебниках слишком много мутной воды, а у тебя сейчас — и интересно, и самая суть. Зато моя голова осталась свежей, а не забитой бесполезной ерундой, — Гарри уловил признаки начала головной боли от упавшего настроения, но вовремя вспомнил рецепт — бодрость духа. Он решил чуть отвлечься от своих проблем и заодно растормошить всё ещё слишком отстранённую Гермиону. — А не как у некоторых "чиризывычайно" умных.

— Это на кого ты намекаешь? — тут же приняла подачу подруга.

— На тебя, конечно, умница ты наша. Постоянно читаешь "Историю Хогвартса", а как оказываются нам нужны оттуда действительно важные сведения, то то ли ты их не помнишь, то ли их там попросту нет. Если это история Хогвартса, то почему в ней нет перечня достижений директоров или хотя бы намёков на существование тайной и выручай комнат? Да даже о том, что всё в Хогвартсе делают домашние эльфы ты узнала не из книги, а только совершенно случайно в начале — трам-пам-пам! — ЧЕТВЁРТОГО ГОДА обучения.

— Как тебе ни странно, но соглашусь. Да-да, и я не идеальна, и мир вокруг что-то не сгибается под наши представления, — по-прежнему глядя в окно, меланхолично отмахнулась девушка. — Остались ещё претензии к этому талмуду?

— Остались. Причём злободневные, как раз ради порученного мне дела.

— Тогда не тяни кота за хвост.

— Нужны описания и изображения всех известных артефактов основателей Хогвартса.

— Увы, огорчительно, но ты прав, что в "Истории Хогвартса" отсутствует эта полезная для наших дел информация. Зато конфундус на сменной обложке держался годами.

— Зачем?!

— Чтобы читать всё что угодно безо всякого любопытства окружающих. Кстати, не обязательно искать всё в "Истории Хогвартса", есть иной способ получить почти любую информацию о Хогвартсе. Не торкает, или как там вы с Роном ещё выражаетесь? И нет, это не библиотека. Подскажу, мы там половину пятого курса провели.

— Выручай-комната, там можно заказать любую книгу. С теми описаниями.тоже.

— Если такая книга была в Хогвартсе. И даже не обязательно книга

— Нам нужно посетить школу!

— Молодец, уже хочешь действовать. Но мы чуток погодим, подумаем. А вдруг нам ещё там что-то нужно? Кроме того, надо договорится с МакГоннагал — некрасиво лезть в Хогвартс за её спиной, да и помощь директора может понадобится. Но она сейчас занята с Министерством. Вообще непонятно, будет ли учёба? Если больше половины откажется, то могут всем посоветовать найти школы за рубежом или младшим пойти в мелкие местные школы. Ладно, заболталась я. С прошлым разобрались?

— "В первом приближении", — на недоумённый взгляд не ожидавшей таких слов от него Гермионы быстро разъяснил. — Фраза понравилась, хоть я наверняка не понимаю всего смысла.

— В какие же опять неведомые дали желает ваша мысль проникнуть, чтоб постичь?

— Чего постичь?

— Какой ещё вопрос постигнуть ты желаешь, о алчущий плода запретного со древа райского?

— А, ты мне так тонко намекаешь? Хорошо. — Тема была важной, но говорить о ней не хотелось. Больно. — Дамблдор... Почему Дамблдор относился ко мне... так?..

— Как так?

— Пренебрежительно. Не как к Избранному. Как к несмышлёнышу, которому можно ничего не разъяснять, а только говорить, что делать.

— Я-то думала, что у тебя что-то сложное, а не смешная ерунда на постном масле.

— Ничего не понимаю. Как так ерунда? Объяснить можешь? А то мне все это его недоверие и секреты как кость в горле.

— Могу, но у меня догадки и версии, поэтому хочу попросить об ответной любезности.

— Да, конечно. Что ты хочешь?

— Скинешь мне воспоминания обо всех своих разговорах с директором?

— У тебя есть думосброс как у Дамблдора?

— Угу, сделала. Я даже его улучшила по образцу омнинокля — замедление, повтор, остановка. Правда твой подарок на кубок мира угробила ради этого.

— А зачем тебе воспоминания? Я же рассказывал.

— Не всё и не всегда. И без подробностей. А мне хочется освежить воспоминания и понять, насколько он действительно был с тобой откровенен, что говорил прямо, какие оставил намёки. И только тогда я смогу подтвердить свои догадки или найти другое объяснения. Короче, мне нужны факты.

— Договорились.

— А сейчас обещанный ответ на твоё непонимание. Если коротко — ты, точнее, твоё отношение к жизни. Да я уже говорила. К тебе он относился так и рулил твоей жизнью потому, что ты этого хотел. Ни разу ты не взбунтовался по-настоящему, не захотел иного.

— Но я же был ребёнком.

— Ой, не надо. Я говорю не о взрослости, а о самостоятельности и независимости в мыслях и поступках. Если бы у тебя появилась цель, желание достичь чего-либо, ты бы получил от Дамблдора и свободу делать по-своему, и необходимое содействие. Он, я думаю, даже ждал от тебя чего-то такого.

— А пример можно?

— Ты мог бы захотеть хотя бы повторить магические достижения своего отца, создать артефакт наподобие карты Мародёров или стать анимагом.

— А когда? Турнир, Амбридж...

— ...а также квиддич и особенно капитанство в нём — самая веская причина не развиваться.

— А ты сама? — слегка обиделся Гарри.

— Я? Ну, смотри.

Гермиона закрыла глаза и замерла в кресле. Примерно минуту с ней ничего не происходило, а потом её фигура поплыла, исказилась и стала уменьшаться,. Гарри протёр глаза под очками, а когда проморгался, на сиденье стоял бобёр на задних лапах. Хотя нет, наверное бобриха. Она принюхивалась, смешно вертя мордочкой и скаля зубы. На попытку Гарри встать животное сверкнуло глазами, примерилось зубами к деревяшке на подлокотнике, но передумало, крутанулось разок и снова замерло. Обратное превращение прошло быстрее, и наконец в кресле как ни в чём ни бывало сидела Гермиона.

— Как видишь, смогла.

— Как?! И ты ничего не сказала?!

— Зачем нарушать квиддичную гармонию твоего внутреннего мира? Тем более, что мой зверёк малополезен, я всё ещё очень долго перекидываюсь. И увы, только в спокойных условиях. Я — не МакГоннагал, не могу это сделать в любой ситуации.

— Всё равно — грандиозно! У воды можно незаметно смыться. Или переплыть реку, озеро, рыбу поймать... — Гарри подумал и со вздохом признал: — Ты права, конечно, свободного времени в Хогвартсе у меня было больше, чем у тебя. Я бы тоже смог, если бы захотел.

— Рада, что ты хотя бы признаешь.

— Только я думал, что аниформа такая же, как патронус.

— Ты забыл, что патронус может меняться? Под влиянием других людей и событий...

Как ни странно, но Гарри понял, что Гермиона намекает. Вот только получилась у неё двусмысленность, слово "выдра (otter)" присутствовала и в значимом для неё названии места, и в фамилии одного из лучших друзей. А подруга, видимо, не хотела отвлекаться на разъяснения и продолжила тему его пролёта мимо предоставленных судьбой шансов. Или как любил втихую ото всех бурчать под нос Рон — "пpoeбoнoв".

— Есть и другие примеры, когда нужно было всего-то не щёлкать клювом и хватать то, что под носом. Вот ты, великий зельевар, почему ты не сварил жидкую удачу? Или не попросил за деньги Слизнорта или не заказал через него? Сам ты родился я уж не знаю в каком количестве рубашек, а может быть жертва матери подарила тебе немыслимое для других везение. Но неужели ты считаешь, что оно не нужно тем, кто рядом с тобой? Ты вёл себя даже не как репортёр-оператор, а как его телекамера: "всё вижу, но делать ничего не желаю". В магическом мире почти всё может стать оружием или спасением от смерти, но только если ты стремишься воспользоваться предоставленными судьбой шансами.

— Но неужели нельзя было по-другому, не бросать меня против Волдеморта без всякой специальной подготовки?

— Ты не пуп земли и не исключение. Миллионы людей с подготовкой гораздо хуже, чем у тебя, объявляли избранными на защиту родины и отправляли воевать. У тебя шансы точно больше, чем у пехотинца с винтовкой в чистом поле против догоняющего танка. При попадании без заранее поднятых щитов любое заклинание, кроме немногих, типа легилименции или заклятья подвластия, действует на любого мага как положено. Даже твоего врага можно защекотать в усмерть или заплести конечности. Попадёшь — победишь.

— А меня нельзя было заставить или растормошить?

— Тебя каждый год так тормошили, что чуть не убивали. Даже к Дурслям отправляли, чтобы ты не закис в болоте самоуспокоения. И что? Вспомни, когда ты стал учить патронус? Весной? Всего-то полгода воздействия, и до тебя наконец дошло, что неплохо бы защититься от дементоров. Запредельный темп реакции, не правда ли? Конечно, тебе никто прямо не говорил, но ты фактически согласился со своей судьбой, когда принял предложение в Хогвартс и вместе с ним титул мальчика-который-выжил. Вообще, если ты получаешь наследство, то требовать только активы без долгов? Бессовестно, но можно. Но только с позиции силы, плюнув на мнение всех. Иначе это выглядить дебильно... Говоришь, заставить тебя готовиться? Волшебников сложно заставлять что-либо учить, может случиться всё наоборот.

— Как это?

— У магглов это истерика и прочие психические расстройства от стресса, от острого нежелания, а у нас может сработать спонтанная магия с очень нехорошими последствиями в виде вреда как себе, так и другим. Например самообливиэйт, когда ужасные или невыносимые воспоминания замещаются на безобидные, но имеющие мало отношения к реальности.

— Я считал, что маги более устойчивы ко всей этой психике.

— Порог срабатывания повыше, а ещё есть врачебный обливиэйт — главный метод решения подобных проблем у магов.

— Да уж. Получается, без желания магия не только не сработает, но она и не выучится.

— Именно. Кроме того, Дамблдор был против навязывания тебе дополнительного обучения магии. Только по твоей инициативе.

— Почему?

— Не знаю. Подозреваю кое-что, но там одно другому противоречит. К делу не пришьёшь.

— Похоже, мне надо всё переварить.

— И вместе посмотреть твои воспоминания о директоре. Но не сейчас. Настроится надо... Кто тебе ещё непонятен?

Гарри не стал отвечать "Ты", хотя его очень подмывало. Но нет, пока не стоило проявлять гриффиндорство. Может быть позже.

Пока надо стараться успеть понять побольше, Гермиона на удивление готова не к нравоучениям о пользе самостоятельной учёбы, а к разжёвыванию давно известного ей.

— Из важных — Министерство и Волдеморт. Чего хотят?

— Министерство и министры — там по сути примитивная борьба за власть, но накручено так, что надо долго разъяснять, — Гермиона задумалась и, решив что-то про себя, вынесла вердикт: — Обещаю, но давай отложим, это не горит, пока они соблюдают нейтралитет. А про Волдеморта — что тебя в нём не устраивает?

— Так и хочется сказать — всё. Мне непонятно, чего он вообще хочет? Почему он, возьми недавнюю историю, после убийства Дамблдора не появился в Хогвартсе и не захватил его?

— Продолжай, не надо сбиваться с мысли, я потом отвечу

— Нам говорили, что он — маньяк-убийца, помешанный на силе и желающий власти. Но он и до убиения об меня, и после возрождения что-то не стремится во власть. Малфой с гораздо меньшими силами и возможностями был почти министром. Если нужна власть, то вложи чуть больше усилий — и готов карманный министр. С его-то умом и обаянием он сам мог им стать в гораздо более раннем возрасте. Непонятно. Количество его жертв слишком мало для помешанного на убийствах. Самолично, после возрождения — только Амелию Боунс. За год! И то, исключительно по слухам. Совсем не заботится о репутации. С силой тоже странно. Олливандер говорил, что его деяния были ужасны, но велики. Казалось бы, ему о них надо кричать, поднимать свой магический авторитет, народ агитировать и стращать, но кроме выживания после рикошета смертельного от меня и дуэли с Дамблдором год назад ни о каких его достижениях публике неизвестно. Даже слухов нет. Главарь банды террористов, даже большой банды — это мелко.

— "Где, укажите нам отечества отцы, которых мы должны принять за образцы!" Тебя, а не Хагрида с Ремусом надо посылать разагитировать его приверженцев.

— И с ними тоже непонятно. Как могут в одной команде быть те же оборотни и чистокровные, хотя снобы открыто заявляют, что мечтают всех своих пока союзников прижать к ногтю сильнее, чем Министерство сейчас. Или просто поубивать. Взаимно, кстати. Бред какой-то.

— Ты сам можешь ответить на этот вопрос. Спроси себя, что ты забыл в аврорах, и получишь ответ.

— Отец был аврором, они с тёмными колдунами борются, — уже машинально изложив все причины, Гарри понял, что затруднился бы сформулировать собственное отношение к выбранной год назад профессии. Вцепился-то он в неё исключительно для доказательства Амбридж и потом Скримжеру, что он сможет сдать экзамены на мракоборца.

— Гарри-Гарри, какой же ты... — подруга постучала костяшками пальцев по деревянному подлокотнику. — Тебя шесть лет мордой в дерьмо тычут, а ты всё мечтаешь уже сам его добровольно вкушать и лично лизать задницу Амбридж. Извини, но других слов у меня нет. Твои разлюбезные авроры за шесть лет нашей учёбы в Хогвартсе провели всего одну полууспешную операцию — год назад при неуспешной попытке ареста страш-ш-шного преступника Хагрида завалили его невольную подельницу МакГоннагал ступефаями. Причём строго в рамках вылизывания филейной части Амбридж. Если ты думаешь, что с твоим приходом — "А вот он я, такой вот из себя весь герой" — они вдруг каким-то чудом переключатся на реальные дела, а не продолжат бросаться по команде "фас" от вышесидящих бюрократов на кого тем угодно указать, то ты осёл безголовый. Назови мне одного пойманного именно ими опасного тёмного колдуна из тех, с кем пришлось иметь дело нам, школьникам? Или хоть одно их доброе дело — защитили, спасли?

— Тонкс спасла меня от поездки обратно в Лондон год назад.

— Наверное у самого Волдеморта или хотя бы у Беллатрикс отбила? Нет? Может быть авроры хоть разок поинтересовались подробностями только известных тебе смертей? Вон, пропавшую мелкую канцелярскую крысу Берту Джоркинс то и дело целый год поминали, а про убитого Крауча-старшего забыли вмиг. Больше похоже, что искать настоящих убийц у них кишка тонка — "А вдруг найдём?" Тебя хотя бы официально опросили как свидетеля после признания возвращения Волдеморта, кто присутствовал на кладбище и как он смог возродиться?..

— Дамблдор наверное всё рассказал...

— Не смешно. Когда Министерству действительно нужно, на мнение директора они плевали регулярно, то есть почти каждый год. До сих пор смешно от фразы, что Дамблдор рассердился после того, как тебя на квиддиче чуть не выпили министерские дементоры. А если бы выпили на самом деле, он бы не одной ножкой топнул, а двумя сразу?

— Блаженны топающие, ибо они дотопаются, — фраза из какого-то юмористического шоу вырвалась у Гарри ещё до того, как он осознал её неуместность. Он почему-то запомнил её и не раз переиначивал, подразумевая очередную выходку Дадли или дяди Вернона.

— Шутни-ик. Юмор позволит тебе с оптимизмом общаться с коллегами, готовыми, судя по их действиям, лизать задницу уже не Амбридж, а змеемордому. Хотя там и так сплошь клоунады устраивают. Помнишь, обыски у Малфоев проводит не глава аврората или магического правопорядка, а начальник отдела фиксации мелкого хулиганства против магглов, до недавнего времени руководивший исключительно самим собой. Могли хотя бы Филча послать, у того какой-никакой опыт поиска темномагических штуковин есть. А где авроры? Они до сих пор даже Министерство не проверяют на тёмную метку. "Мы типа не знаем и знать не желаем." Ладно, извини за наезд, накипело.

Сказать честно, Гарри не ощутил сожаления от разрушения перспектив. Померла так померла, решил он о теперь уже вряд ли будущей профессии и отправил мысли о ней или квиддичной карьере в некий сундук, на котором сначала была надпись "может быть", а потом и она пропала. Туда же первым делом он запер все надежды о Джинни.

— Ты права, конечно. Но вот сейчас, после твоих слов, я скорее всего смогу объяснить свои тогдашние намерения. Помнишь, в тот момент орден и лично Дамблдор совершенно пренебрегали мной, да и успехами не впечатляли, и я скорее всего ощутил, что воевать с Волдемортом лучше гурьбой, а кроме ордена этим должен был бы заниматься аврорат. Знаешь, как хотелось, чтобы Волдеморт отстал от меня, и его победил бы кто-то другой? А я бы помог, желательно советом и со стороны. А потом можно и покинуть аврорат. Да-да. Такой вот я. Со страхом и упрёком. Как и положено опытной подопытной свинке.

— В-общем, на тот момент — достаточно оправданный тактический маневр. Хотя... А, ладно... Извини за ярлык "лизуна Амбридж", но уж слишком ты был похож в своей упёртости.

— Не извиняйся, всё же больше права именно ты... — Кое-что можно исключить из мотивов желания Гермионы помочь ему. — Хорошо, про необъятную глупость людскую более-менее ясно. Но остаётся непонятен Волдеморт.

— Во-первых, пропаганда. Гарри, ты всерьёз считаешь, что если бы такой умница, как Том Риддл, поставил себе цель поубивать хотя бы тех, кто выступает против него, он бы этого не сделал? Имея в полном подчинении под сотню или больше отмороженных убийц на небольшой городок? Да-да, всё население магической Британии едва ли превышает десять, в лучшем случае пятнадцать тысяч душ. Даже я, чуток подумав и отключив совесть, могла бы устроить геноцид, который за считанные дни в десятки или сотни раз превзошёл бы все "достижения" Волдеморта... Люди всегда оправдывают собственные безволие и трусость, сваливая решение своих проблем на других и демонизируя врагов.

— А почему Волдеморт не захватил власть, если это так просто?

— Тут мы опять натыкаемся на требующую длительного обсуждения тему, точнее множество проблем понимания других людей, а также их эволюции во времени.

— А если вкратце, без обширных объяснений?

— Не получится, но подробности я опущу. У Волдеморта с самого начала террористической деятельности сложилась уникальная ситуация, когда его поведение почти не зависит от окружающих. Такую свободу не могли и не могут себе позволить практически никто, даже самые-разсамые самодержавные монархи, тираны и даже преступники-одиночки. Единственная его зависимость — ты. В отношении тебя Волдеморт обязан что-то делать, а вот другим он не должен ничего. Вот он и ведёт себя со всеми, как ему присуще от природы. С твоей точки зрения — странно, а на самом деле — естественно и максимально свободно. Из недавнего просмотра Пророка у меня сложилось впечатление, что собственных последователей он убил больше, чем противников. Чтобы разъяснить написанное на твоём лице недоумение, надо определить его изначальное отношение к обществу, чего он ждёт от него и что готов делать для него. Людей можно классифицировать по разным их качествам, но нам важен социальный инстинкт, чистых типов которого у людей существует три. Или примерно три. Это те взаимоотношения людей в обществе, которые кажутся естественными для конкретного человека. Есть иерархические, можно их представить в виде пирамиды — нижестоящих давят, перед вышестоящими пресмыкаются, но надеются занять их место, а с примерно равными конкурируют за блага свыше. Есть взаимовыгодные отношения, они же справедливые, равные, по-научному выражаясь, отношения взаимного альтруизма. А ещё есть одиночки, в них нет инстинктивного желания жить в обществе. На это всё накладываются условия жизни, состояние общества, воспитание, пропаганда, другие свойства личности и характера, например инициативный-пассивный, умный-дурак и прочее. Надо понимать, что в чистом виде типаж наблюдается только при стихийном взаимодействии в группе маленьких и поэтому недовоспитанных детей и плохо заметен в сложно организованном социуме. Нужно долго присматриваться, собирать косвенные приметы, но всё равно легко ошибиться. Люди способны научиться чему угодно и мимикрировать под любые внешние условия, стать, как говориться, святее папы римского. Долгое время исследователи единственным типом общества считали иерархический, поскольку он главенствует сейчас и в обозримом прошлом, подгоняя под него всех людей и свои теории, тем самым изначально ограничивая их. По сути они либо усложняли иерархическую структуру пирамиды власти, либо добавляли другие пирамиды. А вот упомянутые мной типы альтруистов и одиночек считали также членами иерархий, но где-то в самом низу пирамиды, омегами или изгоями. Проявления взаимовыгодных отношений также считали временными исключениями из главенствующего иерархического строя, не имеющими за собой никакой основы, кроме суровых внешних условий и разумного приказа главного иерарха всем вести себя самоотверженно с подачей личного примера. Наивный идиотизм, как ведут себя обезьяны у власти может рассказать остров Пасхи. — Сегодня Гермиона почему-то перестала подстраиваться под привычный для Гарри уровень объяснений, термины и названия ускользали, хотя общий смысл всё же улавливался. — Но не так давно открыли, что тип отношения человека к обществу наследуется, то есть существуют гены. И это значит, что в течении многих поколений были общества, в которых люди жили и взаимодействовали друг с другом на основе взаимной выгоды, взаимопомощи, равенства и справедливости. Я не буду больше рассуждать, только скажу, что человеческая цивилизация возникла благодаря селекции гена взаимного альтруизма в суровых условиях, когда выживание всех зависело от усилий каждого. И руководителями становились не те, кто хочет и лезет наверх по головам, а те, кто лучше всего справлялся с нужным всем делом. Сама идея договора или всеобщих справедливых законов и правил происходит оттуда. Из человекообразных исключительно с иерархическими генами получаются стаи обезьян, которые могут процветать только при избытке средств существования и вымирают в трудных условиях просто из-за нерационального распределения уменьшившихся ресурсов. Наш главный ресурс — магия — неисчерпаем, и про преобладающий тип людей в волшебном мире ты, я надеюсь, всё понял?

— А одиночки?

— Одиночка — генетический сбой, по крайней мере пока считают так, когда упомянутые гены социумов не работают. Большинство из них — готовые пациенты дурдома. Им чужды и иерархия, и общество "ты — мне, я — тебе". Хотя если прижмёт, то умный одиночка предпочитает жить во втором. Подавляющее большинство гениев, придумывающих и делающих что-то совершенно новое — одиночки, поэтому они нужны человечеству. Но по нынешним изобильным временам чисто неиерархичными сохранились только отдельные мелкие общины. Да, забыла сказать, что гены иерархов — доминантные, они более древние, унаследованные ещё от наших животных предков, а гены альтруизма появились у нас уже в человекообразном состоянии. Доминантные гены, например, более тёмных волос. Генов обычно два — от папы и мамы, и при сумме генов тёмных и светлых у ребёнка будут тёмные волосы. То есть для достоверного рождения ребёнка с внутренним чувством справедливости нужны такие же папа и мама. Подобные мини-сообщества существуют до сих пор и всё время ведут селекцию, просто изгоняя "обезьянок". Или не давая им размножаться у себя. И должны были вести отбор в прошлом, чтобы альтруисты доминировали в популяции. Но сейчас их — увы — становится всё меньше и меньше из-за более свободного скрещивания людей. Можно наблюдать проявления изначального социального инстинкта по косвенным признакам. Например, иерархи очень многое в жизни делают ради статуса. Или отношение к неодушевлённому миру, предметам, инструментам, технике. Люди взаимного типа воспринимают их объективно и понимают, что нельзя ждать от них большего, чем можно сделать с их помощью, и что со временем неживое портится и ломается. Иерархи настроены получать нужное для жизни через посредство нижестоящих людей, которых можно заставить через не могу сделать лучше или по-другому. Они подсознательно настроены на манипуляцию живыми людьми, и, сталкиваясь напрямую с миром предметов, ожидают от них людского, одушевлённого поведения. А предметы так не могут, жутко обижая иерархов несоответствием их ожиданиям. Кстати, легко проследить доминирующий социальный инстинкт у литературных героев, да и самих писателей классифицировать по тому, какие герои у них получаются наиболее убедительными. Особенно это заметно у пишущих фантастику или иные полностью выдуманные истории, когда герои оказываются в необычных обстоятельствах. Например, Жюль Верн или Хайнлайн писали преимущественно о людях взаимного типа, Герберт Уэллс — об одиночках, а вот найти талантливо написанного и вызывающего сочувствие самовлюблённого эгоистичного обезьяна очень тяжело. Я даже затрудняюсь назвать такого, разве что в бульварных книгах-однодневках, где главная идея героя — дорваться до власти или богатства, по дороге прибрать всё, что плохо лежит, а конкурентов обмануть, унизить или убить. В нормальных книгах есть такие персонажи, но почти все они — антигерои, прихлебатели или просто омерзительно никакие люди.

— Как Волдеморт?

— Как пропагандистский образ Волдеморта. А реальные люди для подобных ролей — Фадж, Амбридж, Малфой-старший. Волдеморт же — типичный одиночка, умный, инициативный, но уже давно сошедший с ума от страха перед смертью. Если цель общественных людей в обязательном порядке включает желание встроиться в общество: обезьянки хотят забраться как можно выше в иерархии, равные желают справедливо обменивать свой труд на жизненные блага, то целью одиночки, естественно умного, может быть всё что угодно. И общество для него — лишь один из элементов мира, от незначительного нюанса до источника ресурсов или полигона испытаний замечательной идеи. Только вот чаще всего о выдающихся незаконопослушных одиночках рассказывают обезьяны, вот и приписывают таким как Волдеморт своё заветное желание — "На его месте я бы точно стремился к высшей власти." А она ему не нужна от слова совсем. Вместо её захвата он десять лет мстил волшебному миру за детские страхи, когда его отправляли на каникулы в смертельную опасность, под бомбы. Риддл хочет настоящего бессмертия себе, а значит божественных сил, чтобы власти не мешали в его стремлениях, считает, что магия может позволить ему подобное, и ищет пути. По всему миру искал, но, похоже, не нашёл, раз его крестражи существуют до сих пор.

— А почему он не обезьян? Разве его главенство в организации упиванцев не говорит об этом?

— Обезьянки либо инстинктивно встраиваются в существующую иерархию, либо с самого детства создают свою. Такой вошёл бы в приютскую банду и скорее всего возглавил бы её, а он там был белой вороной, изгоем, который силой удерживал всех от причинения вреда себе. В неродном социуме человеку плохо, он не понимает окружающих, для него они ведут себя неестественно, его инстинкты не работают. Это часто классифицируют как проблемы или болезни психики, например синдром Аспергера, когда людям трудно взаимодействовать с другими людьми. Естественно, если вместо инстинктов приходится задействовать сознание и обучаться, то придётся тратить гигантское количество сил на подражание. Очень часто их либо вообще не хватает, либо не остаётся ни на что другое — и прощайте таланты. В Хогвартсе, осознав как могущество магии, так и контроль её Министерством, Волдеморт стал учиться быть обезьяном, а не сумасшедшим учёным или магом-затворником. Может быть он даже изменил себя магически для пущего соответствия роли, и то ли заразился желанием всеобщего признания его величайшим магом, то ли сделал вид. Неясно как ему досталась роль главаря чистокровных, но она для него точно обременительна, он относится к ней спустя рукава, не тратит времени на статусно-иерархические игры и развлекается пафосной театральщиной в стиле "бей своих, чтоб чужие боялись". Наложи сверху ещё детский страх смерти, который сейчас у него ассоциируется лично с тобой, и получишь психованного тирана, который не ценит никого и легко пожертвует любым, но до решения проблемы по имени Гарри Поттер всё же вынужден считаться с окружением.

— Почему ты так решила? Он же их постоянно унижает и даже убивает проштрафившихся.

— Ты жив только потому, что Волдеморт именно ради репутации и среди ближнего круга, и среди всех остальных людей должен не только победить тебя лично, но и не делать ничего в отношении тебя чужими руками — не любит он быть должником никому. Но чем больше будет публики, тем лучше. Все теперь знают про пророчество и предполагают, что вы там записаны как главные враги, поэтому устранение соперника не должно породить сомнений в принадлежности победы. Хотя в волшебном мире очень много способов обмана, своим глазам люди почему-то верят.

— То есть власть над миром или хотя бы Британией Волдеморту не нужна?

— Не нужна, хотя я бы не стала зарекаться, что ему не хочется стать живым богом или уничтожить этот мир.

— Спасибо, утешила. По крайней мере Том Риддл не хочет стать ни министром магии, ни императором Земли...

— Давай объясню по-другому. Обычно боевые действия в войне мало касаются предводителей. Война между главами идёт через посредников, последователей. Это только в древности предводители и даже короли гибли в битвах, сражаясь в первых рядах. Волдеморт тоже избегал боя с сильным противником.

— С Дамблдором.

— Да. Но с тобой он должен сразиться.

— Или убить.

— Или убить, но при свидетелях, сам, лично. Может я и ошибаюсь, но мне кажется, что некие правила в войне с тобой стали его идеей фикс. Поэтому все посреднические действия против тебя или твоего окружения по воле самого Риддла исключены. Он специально не трогает Уизли, меня, Луну, Невилла, а ты не ставишь целью специально убивать его последователей. Хотя вряд ли он будет сожалеть, если кто-то из нас случайно попадётся на пути его холуев. Если ты соблюдаешь правила — а ты их пока соблюдаешь — и не переводишь ваше противостояние на другой уровень — умственный, ресурсный, масштабный, то и он не станет их нарушать. Может быть неприменение особо изощрённых способов вреда или убийств — просто знак, что тебе тоже не стоит изощряться, а просто встать и принять бой один на один.

— Да уж. Опять... До сих пор мне в голову не приходило удивляться, что нет мелких подлян.

— А уж я чего только не напридумывала, как бы я на его месте достала тебя.

— Но это всё равно предположение?

— Естественно, всё может оказаться иллюзией, а я сейчас нахожусь под заклятьем подвластия и выполняю задание. К вящему твоему вреду.

— Да ни в жись не поверю, что змеемордый позволил бы так меня просвещать. И думаю, ты всё же усложняешь. Я видел его лично, в упор, и в его приверженность хоть каким-то правилам не верю. Совсем не верю.

— Увы, мне, как наверное любому склонному к анализу окружающего человеку, очень хочется верить в рациональность, объясняемость мира и поведения людей. Вот и придумываются умно-разумные теории и модели там, где спокойно можно ссылаться на глупость и сумасшествие. Правда, есть нюанс. Недооценка противника ведёт к поражению, а переоценка обходится дешевле, всего-то оттягивает победу. Будь я склонна к паранойе, все приключения от Пушкам и тролля вполне уладывались бы в тренд "меня, такую умную, хотят принудить помогать тебе, в случае отказа угрожая убить"... Не бойся, на самом деле я так не думаю, — улыбнулась подруга.

— Ладно... С поведением Волдеморта примерно понятно. А что насчёт его достижений?

— Кто знает, что Олливандер, как знаток возможностей палочек, считал таковыми? Например, продемонстрировал ему Волдеморт, что может парой взмахов снять считавшуюся непреодолимой защиту или наоборот, не снимая защиты, спалил дом под ней. Или доказал, что может одним смертельным убить сразу несколько человек, и палочкомастер взял да и стал его тайным сторонником и поклонником? Он же куда-то пропал после официального возрождения.

— Интересно, а кто мы по твоей классификации?

— Она не моя. А про нас троих выяснять особого смысла нет. Мы всё равно не дети и не отмороженные главари банд, и окружение мешает нам свободно проявлять инстинкты. В подавляющем большинстве случаев. К тому же, у меня есть мнение, что даже рецессивный ген справедливости не всегда давится доминирующим обезьяньим и проявляется иногда даже среди высших иерархов в виде типажа "отец родной". Или "отец нации", "крёстный отец мафии", когда вроде бы альфа заботится о своих нижестоящих как глава семьи о родственниках. Но, к сожалению, это только на одно-два поколения, а дальше потомки всё равно становятся настоящими обезьянами, потому что в жёны таким обязательно пролазят женщины-иерархи, с врождённым умением добраться до самого верха и загнобить конкуренток. Кстати, среди женщин гораздо меньше неиерархов, чем среди мужчин. Такой вот половой диморфизьм... Обезьян с каждым поколением становится всё больше, но традиции пока ещё сильны, и в них в большинстве своём вбивают необходимость по крайней мере демонстрировать свою приверженность основным общественным идеям. Не отнять, а заплатить. Или выпросить. А невоспитуемые пополняют криминал, золотую молодёжь, наёмников, с... И прочие малоинтеллектуальные помойки для отбросов общества.

— Здорово рассказываешь! Мне кажется, или ты предвзято относишься к иерархам, обезьянами их зовёшь?

— Не совсем. У иерархического общества есть качество, недостижимое сообществом равных — возможность сконцентрировать гигантские ресурсы количественным увеличением до миллионов и миллиардов людей практически на инстинктах, просто за счёт стандартности членов иерархии. Максимальный же размер сообщества равных — вряд ли более десятка-другого общин по паре сотен человек. Дальше им волей-неволей придётся вводить элементы иерархии для управления большим проектом. Но на персональном уровне почти любому человеку по силам руководствоваться в своей жизни не инстинктами, а собственной волей и разумом, заниматься сознательным самовоспитанием. Разумные люди просто обязаны это делать. И тогда при общении совершенно не важна изначальная биология, как не важен цвет кожи, тип волос или рост. Часто воспитанный и здравомыслящий иерарх оказывается лучше зацикленного на несправедливости мира альтруиста или сумасшедшего одиночки... Извини, увлеклась. У тебя гены взаимности, справедливость в крови. — Гарри тут же вспомнил её недавнюю фразу какими должны быть его родители и порадовался, что они не стали бы Дурслеподобными. — Поэтому ты не понимаешь, почему обезьяны вокруг так легко, например, натравливаются на собственных героев даже вопреки своим же интересам и здравому смыслу. А это потому, что толпа действует и думает инстинктивно, обезьян интересуют преимущественно лишь иерархические игры, типа "быть как все", "ты — начальник, я — дурак", "пусть мне плохо, но соседу от этого хуже во сто крат", и прочее в том же духе. Дурсли тебя натаскивали быть изгоем, низшим в обезьяннике, а Хогвартс подталкивал на путь одиночки. Добавить лень, пассивность, и получилась смесь ужа с ежом.

— Значит, у меня ничего общего с Тёмным Лордом, кроме похожести биографии?

— Да. Ты можешь им стать только под суперимперио, но скорее всего выглядеть это будет пародийно, слишком мягкий ты внутри. Из нас троих ближе всего к нему я, потому что тоже одиночка. Но воспитана на принципах справедливости, поэтому вся моя социализация с имитацией обезьянничества — выученная, и требует от меня громадных усилий.

— То есть у тебя нет амбиций стать министром магии?

— И сдохнуть на посту? Это я на первом-втором курсе придумала отдушину, когда сталкивалась с очередной гадостью волшебного мира, сама себя утешала "Ужо стану министром, я вам всем покажу кузькину мать!" Но всерьёз? Только если дать толчок великим преобразованиям, которые стоят потери времени и здоровья, что в нашем болоте, как ты сам понимаешь, пока нереально. Сближение с магглами я больше не считаю стоящей идеей. Есть у меня ещё некоторые усложняющие обстоятельства, но это личное.

— Я-то думал ты вправду хочешь... Теперь понятно, почему совершенно отсутствуют даже намёки на использование тобой моей славы для собственной пользы. Это ты, а не я, совершенная бессеребренница.

— Не кощунствуй, деньги полезны, особенно в моём кошельке. Вот только рисковать ради них единственной в моей жизни дружбой... Сам понимаешь.

— Угу. Кстати, о дружбе. Про Рона что скажешь?

— Искренние порывы Рона демонстрируют доминирование у него гена иерархичности, как у подавляющего большинства волшебников. Мы в этом смысле давно впереди магглов. Но Рон не из доминантов с их всепоглощающей страстью лезть наверх, он воспитан и натаскан поменьше демонстрировать свою натуру. У него есть отсутствующее у нас с тобой инстинктивное умение неплохого психолога заболтать даже не слишком благоприятную ситуацию себе на пользу. Рон инстинктивно старается выглядеть хорошо для своих. Даже его постоянные и вроде бы смешные со стороны самовосхваления всё равно воздействуют на нас. — Гермиона смолкла и целую минуту не проронила ни слова,а потом всё же продолжила. — Но в глубине души для него статус важнее выгоды или доводов разума. Помнишь, вашу ссору из-за участия в триволшебном турнире? Ведь быть его участником или хотя бы бросившим в кубок заявку ему казалось важным настолько, что затмевало все доводы разума и чувств. Сработал инстинкт в неприкрытом виде! Или... Ладно, по сути он вполне приемлем в роли... Говоря помягче, ему поменьше потакать, почаще обламывать, и выйдет приличный член общества.

— И муж?

— И муж. Рон приземлённей нас с тобой, живёт сегодняшним днём и нацелен на доступные мирские блага. Легко управляем, если знать на что давить. Будет всё в дом тащить, чтоб не хуже, чем у других.

Гарри не стал отвечать в стиле "пока у тебя не слишком получалось". Наверное подействовало вино, но он решил, что подвернулся неплохой момент вызвать подругу на откровенность. Да и вообще, сегодня, как и всегда, кстати, они обсуждали различные перипетии только его жизни. А может пора вернуть ей многолетний дружеский долг? Хотя бы частично.

— Гермиона, ты думала, зачем мы всё это делаем? Если отбросить бла-бла-бла о будущем магического мира.

— Не стоит так просто отбрасывать благо магического мира. Сам знаешь, жить всё же лучше не среди тех, кто тебя ненавидит. Но конкретно для тебя и меня важнее желание выжить. Ты согласен?

Она либо лукавит, либо упускает из виду, что из стремления уцелеть слишком просто получается желание удрать подальше от опасности.

— Ни в коем случае! Я считаю, что ради счастья. И даже ради победы нельзя жертвовать его возможностью. Жизнью — да, если понадобится. Но если нет надежды на счастье, то зачем она нам, такая жизнь?

— Слышал фразу "Хорошие парни приходят к финишу последними"?

— Это закон? Или просто чей-то личный опыт?

— Ого! На философию потянуло?

— Считаешь, не вовремя?

— Как раз нет. Такие мысли всегда вовремя. Подобное случается с любым думающим человеком, и не один раз в жизни, когда он осознаёт что-то очень важное о себе самом или об окружающем мире. Называется взросление, переоценка ценностей.

— Омудрение.

— По сути — да, хотя такого слова нет. Каждый человек, взрослея, выбирает главное в жизни для себя. И если вопросы смысла жизни стали важны для тебя — значит ты повзрослел. В собственных глазах, для начала. Но учти, чем человек умнее и больше понимает в окружающем, тем труднее ему жить и выбирать.

— Почему?

— Сомнения в правильности. И понимание, что очень редко возможно что-то изменить в нужном направлении за приемлемую цену. Но если голова всю жизнь в отключке, можно положиться на чужой выбор. Интересно, что тебе послужило отправной точкой появления подобных идей в голове?

— Когда пришлось поневоле бодреть, то стал задумываться о своих переживаниях. Смотри, после возрождения Волдеморта постоянно случается что-то очень плохое рядом со мной и из-за меня.

— Ой ли?

— Пусть частично из-за меня. Я продолжаю жить, хотя мне было очень плохо и после убийства Седрика по приказу Волдеморта, и после гибели Сириуса, и после смерти Дамблдора и расставания с Джинни. Я испугался, что смогу пережить даже... Даже твою или Рона смерть.

— Сможешь.

— Наверное, только нафиг мне нужна будет ТАКАЯ жизнь. И понял, что даже если кто-то из вас будет несчастлив, то всё равно меня будет мучить совесть. Так зачем стремиться к такому существованию?

— Это ты так завуалированно намекаешь на наши с Роном отношения?

— Ну да, точнее на глубину непримиримости вашего противостояния во время ссор. Она только растёт со временем и совсем не похожа на "милые бранятся — только тешатся". Я же вижу насколько твои убеждения важны тебе для счастья.

— Особенно "я всегда права", — со вздохом сказала Гермиона.

— Даже при правильном подходе можно ошибаться, не страшно, можно признать ошибку и идти дальше. Но продолжать упорствовать в заблуждении? Неужели ты до сих пор надеешься на изменения в Роне, в его отношении к тебе не как к особе женского пола, а как к человеку? Честно, за шесть лет ни ты, ни он ни разу не признали хоть в чём-то правоту друг друга, не извинились, а просто со временем делали вид, что всё в порядке. До следующей ссоры. Неужели ты веришь, что Рон чистосердечно встанет на твою точку зрения в ваших разногласиях?

— Может быть хотя бы ты признаешь, что если не по форме, то по сути я права почти всегда?

— Ты права правотой взрослого, хотя тебе не хватает вескости, которую даёт настоящий жизненный опыт. А Рон прав, как ребёнок, который бунтует и отстаивает право быть беззаботным мальчишкой, играть и веселиться.

— И поэтому ты почти всегда брал его сторону.

— Знаешь, я вспоминаю себя в начале учёбы и понимаю Дамблдора. Он не захотел мешать мне побыть хотя бы в Хогвартсе ребёнком, раз у Дурслей не срослось.

— Угу, вот только дети не выигрывают войн.

— Что ж, придётся и мне, и Рону взрослеть. Как ты правильно сказала, в такую ситуацию попадали миллионы.

— А времени вам хватит?

— Либо да, либо нет.

— Как я понимаю, за твоими попытками окольных экивоков скрывается предложение мне как минимум не торопиться с Роном, а как максимум сменить его на кого-нибудь более терпимого к моим заскокам? Всё равно, мол, у нас не получится, так чего внушать парню напрасные надежды? На совесть давишь? Нечестно..

— Будешь добиваться от Рона слов, что без тебя его жизнь потеряет смысл?

— К счастью, пока он ничего подобного не выдаёт... Что кривишься? Никогда не скажет? Или соврёт?

— Просто...

— Договаривай.

— Накаркать неохота... Ладно, настойчивая ты наша. Мне в прошлую ночь приснилось, что ты... Умерла. И я сорвался к тебе. — Гарри всё же не решился сказать, что в этом сне было и ещё кое-что, кроме сказанного. Почему-то осталась уверенность, что там она осталась бы жива, если бы не тратила силы и время на отношения с Роном.

— Люди смертны, я — тоже... Но хорошо, что ты не пророк. А что ты?

— А я жив... Но без половины души. Лучшей половины...

— Есть Джинни.

— Никто и никогда не сможет "заменить" мне тебя. А...

— Договаривай. Хотя ты только что сказал. Реакция Рона. Обычная для него...

— Я... — вздрогнул Гарри. Иногда догадливость Гермионы о его мыслях пугала. Но чаще напоминала, что его подруга "жуть какая умная", вдобавок внимательная и с хорошей памятью. — Честно говоря, я не верю в твою безумную влюблённость в Рона. И не вижу никакой беды, если ты не станешь связывать своё будущее с ним. Рону тоже будет лучше не с тобой. Он — не я и не Невилл, тормошение или пинки ему противопоказаны, и его упрямство ты в лоб не пересилишь.

— Почему я не могла влюбиться? Я что, не способна любить?

— Я говорю не про "любить", а про весь последний год изображаемую тобой безумную страсть к нему. Когда человек совершенно не обращает внимания на недостатки того, по кому воздыхает. Как я с Чо. Или как ты на Локхарта смотрела.

— Не вспоминай, до сих пор стыдно за свою слепоту.

— Слепая любовь "вопреки недостаткам" случается только с новенькими. Даже год близкого знакомства — уже много. Тогда тоже можно полюбить, но уже за достоинства и не враз.

— Ты сам себе противоречишь. Джинни ты знал больше четырёх лет, когда влюбился.

— Никакого противоречия. "Привет-привет" не считается, человека ты всё равно не знаешь. Я с ней близко познакомился и подружился только год назад, летом в Норе. Так что у меня всё сходится. Несколько месяцев желания влюбиться, найти себе девушку и отсутствия других реальных кандидаток — и я попался.

— C Чо отсутствие знакомства тебе не помешало.

— Там первая любовь, хватило одной её улыбки мне. Но я усвоил, что ничего хорошего не получится, если девушку совершенно не знаешь.

— Лавгуд не хуже Джинни кандидатка.

— Луна — странная. Я со странностями в своей жизни разобраться не могу, а тут ещё её... Она сама не стремилась сблизиться, про себя ты сама знаешь, и Джинни победила за отсутствием соперниц среди друзей женского пола.

— Неужто жалеешь?

— Нет, конечно. Но.. Джинни, она как "бронепоезд на запасном пути". В любой момент и в любой ситуации, хоть из-под венца с другим позову — и она прибежит. Конечно, если вдруг ситуация типа "женись немедленно на ком-нибудь или умрёшь", то понятно, попрошу Джинни. Но мне сейчас какой толк от обожающей образ героя без страха и упрёка подруги, которая... Короче, нам нужен ещё один Рон, только женского пола?

— Соперничество, ревность и прочее обезьянничанье. Хорошо, если изредка будем что-то путное делать. Но это тебе всё равно не мешает любить Джинни?

— Скорее да... Но вот насчёт её чувств...

— А что с ними не так?

— Она сама сказала, что она ни на мгновение не теряла надежды заполучить мальчика-который-выжил и до сих пор видит во мне неустрашимого рыцаря, только и мечтающего лично сражаться с тьмой до полной победы. Или всю жизнь...

— Не беда, повзрослеет, притрётесь, и будешь вспоминать её слова с улыбкой.

— Да я понимаю, что она не смогла нормально сказать, и подразумевала всё не так буквально... Посетила меня мысль: если бы этим мальчиком объявили другого, Невилла того же, то воспылала бы она к нему, и как бы я ни пыжился и ни горел к ней страстью, то мне бы в лучшем случае светила бы участь Дина. Или кого-то из ещё более временных её парней. Обидно...

— Лучше радуйся, что случайность сработала в твою пользу, и она ответила на твои чувства.

— Придётся... А вот ты...

— Та-а-ак... Я тут причём?

— Да так, с языка сорвалось. Ерунда.

— Нет, ты договаривай.

— Ладно. Вряд ли мы бы с тобой тоже подружились, если бы не моя слава.

— Мне только кажется или ты совсем другое хотел сказать?

— Проницательная какая. Я почти уверен, что ты бы не смогла впечатлить Невилла, как меня, в этом случае не случилось бы дружбы у тебя с Роном, он до сих пор держал бы тебя за копию Малфоя из-за приставучести, и крестовый поход по пробуждению в нём чувств к тебе просто не состоялся бы.

— Что тебе сказать? Жизнь и судьба любого человека — во многом результат случайностей.

— А может быть твои чувства к Рону тоже случились не сами по себе? Есть же магическое изменение памяти, ты любила другого, например Виктора или меня. Потом парню стёрли память, а в твоих воспоминаниях любимого заменили на Рона. Вот ты и бесилась, не понимая, почему Рон делает вид, что совершенно ни при чём.

— Это слишком невероятно. Вылезли бы нестыковки, и я бы быстро всё поняла. Ты мыслишь теперь как урождённый волшебник — если что-то непонятно, надо искать причину в магии.

— Ты же сама только что говорила про главенство конфундуса над здравомыслием. Добавь твою упёртость и приобретённую в Хогвартсе зацикленность, и картина с магией мне лично кажется правдоподобнее.

— Я... Я обдумаю. Но потом.

— Хорошо, когда можно сказать "потом"... А ещё взрослые любят говорить детям "ты сначала доживи до моих лет". Подразумевая... — "что дожить можно" мысленно договорил фразу Гарри и зачем-то пожал плечами. — Очнулся после падения, и понял — "ты сначала доживи". Наверное самая, как ни странно, успокаивающая мысль — не нужно беспокоиться о жизни после... Вот туда я отправил и Джинни, и Хогвартс, и все планы на будущее. Если они вообще были, эти планы.

— Но-но, ты тут мне сырость не разводи. Кстати, почему ты меня упомянул среди кандидаток на сердце некоего Гарри Поттера? Не припоминаю себя среди бегавших за тобой в этом году.

— С моей точки зрения в тебя влюбиться — очень даже есть ЗА ЧТО. Я был бы круглым дураком, если бы после Чо в отсутствии своей девушки не подумывал бы о тебе. Но ты выбрала Рона.

Тогда Гарри давил в себе в зародыше все подобные мысли в отношении лучшей подруги. Но сейчас, начав говорить "ради красного словца" и вспоминая собственное состояние, он понял, неожиданно для самого себя, что не то что не врёт, но даже почти не лукавит. Его — и Гермионы, конечно — жизнь вполне могла бы пойти по этому пути.

— Надеюсь, ты не пришёл предложить себя ему на замену? — слова Гермионы выдернули Гарри в действительность.

Вздрагивать было особо не из-за чего, что-то такое туманное мелькало на краю сознания. Но скорее для случая трагического поворота в её с Роном отношениях и только при интересе с её стороны. Но последнее Гарри всё равно считал почти невероятным, ведь за все годы она ни разу подобного интереса к нему не проявила. По крайней мере хоть слегка напоминающего охоту на Рона совсем недавно.

Существовало что-то, некое непонятное препятствие, которое мешало ему до конца поверить своим собственным словам. Поэтому он не верил, что решился бы год назад явно поухаживать за ней. Разве что в виде только слегка отличающихся от обычного поведения знаков внимания... И только если она правильно отреагирует на них, тогда... Естественно, после первого же разговора в Норе даже намёки на подобные мысли разве что изредка напоминали о себе...

Но давать задний ход сейчас, после признания в симпатии и даже готовности влюбиться — глупо. Пусть всё это осталось в прошлом, нельзя давать задний ход, лучше наоборот, добавить накал. И пришедшая ему в голову мысль, хоть и казалась дурацкой шуткой на первый взгляд, тем не менее годилась для поднятия духа и придания бодрости Гермионе. Похоже, пора её озвучить.

— Мысль интересная. Но...

— И что "но"? Ты говорил, что Джинни увёл бы из-под венца.

— Передёргиваешь. Это она согласна на такое. Я — нет. Кроме случая Малфоя, конечно. Так где-то даже почётно, всё же враг. Или если он у меня или Рона уведёт девушку — обидно, но со стороны — вполне комильфо. Вот представь, выпускают его из Азкабана из-за неизлечимой болезни, а тебя или Джинни назначают проследить, чтобы он вовремя отбыл куда-нибудь в Индию или Китай, в тамошний монастырь, где его обещали вроде бы лечить укалыванием до самой смерти. Вы общаетесь, ты западаешь на его тонкую душевную организацию, невзирая, например, на намеченную со мной или Роном свадьбу, а на самом деле ему просто очень нужна жена, тамошние ему не нравятся. И всё, Малфой в шоколаде твоих глаз, а Рон или я — в полном г... хм... Ты поняла.

— Фу, мог бы не настолько отвратную картину вообразить.

— Как по мне, отбивать тебя у Рона — самому себя не уважать. И вообще, увести девушку у друга — предательство, а оно всегда плохо пахнет и ещё хуже смотрится со стороны. Даже не так, предательство — трагедия, предателей ненавидят всей душой, а в случае такой вот подлости Рону я был бы достоин всего-то презрения, брезгливости даже. Золотая Троица, крепкая дружба и всё такое, а как припёрло ниже пояса, из-за бабы расплевались. Дурной пример и поганая репутация. Уж лучше никак, чем так... Но...

— Опять "но"?

— Точно подмечено. Есть идея — если года через три мы оба окажемся свободными, я обязательно попробую за тобой приударить. С самыми серьёзными намерениями. Договорились?

Глаза Гермионы блеснули, и с небольшой задержкой последовал не самый ожидаемый ответ:

— Пусть будет не три, а пять лет. Сделка?

Теперь уже Гарри протянул с ответом. Конечно, он не верил, что на его и Гермионы жизненных путях вообще, и тем более одновременно, встретятся подобные обстоятельства, но внезапно такой поворот их разговора слишком уж напомнил поневоле подслушанные им диалоги из любимых тётушкой слезливых мелодрам. Когда парочка строит планы, но "жестокая реальность безжалостно растаптывает их". Хотя... Они с Гермионой ведь не парочка.

— Сделка.

— Тогда давай спать. Что-то у меня язык уже заплетается. — Гарри только сейчас отметил, что за окнами темно, а освещение комнаты незаметно и плавно сменилось на электрическое. — Пошли, покажу тебе всё. Зубная щётка и пижама есть?

— Увы.

— Раздолбай. Смотри, вон в том шкафчике запас новых щёток в упаковке, возьмёшь синюю. Обязательно помойся и надень этот мужской халат. Всю одежду с себя бросишь вот сюда, я магией постираю-поглажу. Да не смущайся ты, я всю папину одежду много раз стирала и гладила ещё обычным способом.Пошли, покажу комнату, там постелю и сделаю тебе пижаму, будет лежать на кровати. Чего ты там бормочешь, что сам? Сам с усам, а у тебя усы ещё не выросли. Обещал слушаться? Вот и не возражай...

Сквозь дрёму Гарри услышал тихий скрип двери и мягкое шуршание повешенной на стул одежды. Спустя несколько секунд опять зашелестела ткань, потом кажется пуговицы стукнулись о прикроватную тумбочку, а его голого плеча — из-за жары он надел только пижамные штаны и ничем не накрылся — коснулась тёплая рука. Гарри развернулся и собрался спросить Гермиону, не случилось ли чего, но не смог вымолвить ни слова. Ему помешал закрытый поцелуем рот. Очень сладким поцелуем. Исчезновение одежды и жар прижавшегося обнажённого тела девушки были последними здравыми воспоминаниями. Или первыми возбуждающими...

Глава 3.

Последняя волна удовольствия сменилась опустошением и отрезвлением, а не ставшем привычным за ночь туманом истомы, в котором всё равно оставались тлеть угли желания непременно ещё раз сойтись в любовной схватке с наконец-то ставшим доступным женским телом. Вот только немного подремать и накопить сил на ещё один раунд. Наверное дурман рассеял солнечный свет из окна, и Гарри наконец ясно смог рассмотреть лицо девушки под ним. Лицо Гермионы. И тут же вспомнить вчерашний день с его разговорами и полную страсти, стонов, вскриков, пота, восторга и наслаждения ночь. А ещё осознать и прочувствовать всем телом как они прижаты друг к другу. И даже более чем просто прижаты, от чего у него стало жарко ушам.

Судя по улыбке, Гермиона проснулась раньше и вполне сознательно отвечала на недавние усилия Гарри. Ни единым движением, ни выражением лица она не намекнула, что подобное взаимное положение тел её не устраивает. Чтобы определить его состояние она даже воспользовалась так поразившей его физической способностью, которую он совершенно не ожидал от вчера ещё девственницы. Хотя, не ему судить. И вообще, кто их знает, этих современных девчонок. А с Гермионы сталось бы как изучить теорию секса, так и потренировать... мускулы.

— Спасибо, Гарри. Твой способ донести до девушки пожелание доброго утра мне очень понравился. Надеюсь на создание традиции, — она притянула его за голову и легко чмокнула в губы. — Похоже, ты пока иссяк. Ложись рядом, а то мне из-за твоих колдовских зелёных глаз больше ничего толком не разглядеть. Погоди, не закутывайся в простыню. Глупо. Ты разве не хочешь рассмотреть меня? Я, кстати, очень желаю оставить в памяти образ своего первого любовника.

Повернувшись к нему, Гермиона оперлась на локоть и действительно принялась рассматривать его тело, время от времени легко касаясь пальцами или всей ладонью, как будто хотела запомнить не только зрительную, но ещё и осязательную, и, судя по трепету ноздрей, обонятельную картины.

К сожалению, близорукость размывала подробности ниже тёмно-коричневых, размером разве что чуть больше двухпенсовика сосков. Но Гарри даже не подумал искать и одевать очки сейчас, одни они на нём без добавки хотя бы второй детали костюма — трусов — смотрелись бы нелепо. Взгляд остановился на слегка более светлой полосе кожи, идущей от правой ключицы между грудей куда-то к левому бедру. Шрам, след тёмного проклятья, ещё одно напоминание вчерашней правоты Гермионы о его качествах как друга.

Недельной давности Гарри сейчас разрывался бы от противоречивых и дурацких стремлений в диапазоне от "всё забыть им обоим" — если нужно, то магически — до "немедленно пожениться". И сейчас, в случае внезапного пробуждения ото сна, паника и непонимание были бы гарантированы. А там и бредовые метания, обида и, самое главное, невозможность искренней помощи Гермионы в самом насущном деле. Ему бы в голову не пришла очевидная для нового Гарри мысль — раз подруга всё же захотела "расширить и углубить" их дружбу, и ей понравилось, значит она видит в нём больше хорошего.

Это в-общем. Но почему всё случилось так неожиданно? Если она любит его, то кто ей мешал год назад или после начала романа Рона с Лавандой переключиться на тогда никем не занятого мальчика-который-выжил? Если бы вот сейчас Гермиона сказала, что всё произошедшее — ошибка или слабость, которую надо забыть, то он бы только молча кивнул, даже если бы она применила к нему обливиэйт. Хотя и жаль. Но вроде бы подруга собирается продолжить предаваться постельным радостям с ним. И это совершенно не вязалось с уже сложившимся её образом, в котором не было места любовной ветренности. Хотя... Год назад она не менее резко переключилась на Рона. Хотя слово "переключилась" подразумевает предыдущее увлечение, только вот Гарри не знал ни о об одном кандидате, кроме Крама, но не тянула её переписка с ним на роман. Про паскудника Локхарта и упоминать не стоит. Получается... Гарри вдруг не захотелось додумывать. Потом как-нибудь...

Сейчас лучше хотя бы немного прояснить происходящее. Но, похоже, подруга не собирается что-либо объяснять сама и отдала инициативу ему. Да, молчать нельзя, но у парня просто не находилось слов. Вчерашняя лёгкость рассуждений о счастье Гермионы никак не желала возвращаться. Уж слишком резко и наверняка очень сильно случившееся меняло жизни его и близких ему людей — самой Гермионы, Рона... И Джинни.

— Ты... Ты прости меня, я не должен был... И разве?.. А как же ты и Рон? — Гарри смог вытолкнуть из себя совсем не тот, который хотелось бы, набор слов.

— Рон? А что о нём беспокоиться? Пострадает только его самомнение о собственной исключительности. Я в своём праве, согласно традициям волшебников, да и задолжал он мне.

— Но вы же пара! И что за традиции?

— До пары нам ещё далеко, если вообще дойдём...

— Из-за?..

— Нет, не из-за тебя. Погоди, подвинься поближе к краю, а то на моей половине подсохло, и коже неприятно, — виновато улыбнулась Гермиона, придвинулась поближе и, вытянув к себе на подушку его руку, улеглась на неё лицом к Гарри. — Ладно, накинь простыню на нас, а то косоглазие заработаешь. Прижиматься не буду, от солнца жарко становится. Захочешь пить — я призову бутылку минералки.

Чуть приподнявшись, Гарри бросил взгляд за спину Гермионе — бурое пятно нельзя было не заметить. Девушка придавила его голову обратно на подушку, пару раз погладив потом по волосам.

И замолчала, глядя ему в глаза. Гарри встревожился, не зная что у неё на уме. И не сразу заметил, как её лицо постепенно расплывалось в улыбке.

— Что нахмурился, как бука?

— Никакой не бука.

— Тогда — сыч. Так и тянет трансфигурировать тебя в птичку и посмотреть на вас с Буклей в паре.

— Не смешно.

— Тебе не понравилось? — тоненьким голоском пропищала Гермиона и скорчила потешную мордашку.

— Понравилось, конечно.

— А что так серьёзно? Хорошо, но мало? Или радует процесс, но есть претензии к участнице? — добавила девушка с придыханием, изобразив ищущий взгляд.

— Нет, конечно. Всё просто здорово. А тебе понравилось?

— У-у-у, ты даже не представляешь. Крышесносно, восхитительно, улёт на седьмое небо с первого старта. Никакого срав... Вы, мужчины, даже не представляете, какое женщины испытывают удовольствие от хорошего секса. Говорили мне, говорили, а я не верила.

— Я... Я очень рад за тебя.

— И опять серьёзный. Что с тобой делать-то? Ты просил радости и веселья? Получи и распишись. Только посмей сказать, что я навела на тебе грусть-тоску-кручину.

— Ни за что! Гораздо лучше веселящих чар, — коротко улыбнулся ей в ответ Гарри.

— Не тревожься ты так. Или не делай вид. По большому счёту ничего не поменялось, я не претендую на твоё сердце. Ты же вроде хотел укрепить наш союз? — "Она что, ещё и легилимент вдобавок к анимагу?" — А что может ещё больше сблизить пару старых товарищей разного пола чем дружеский секс? Обнимашки и игры в песочнице в догонялки в нашем возрасте не сработали бы, сам понимаешь. Ты же подумывал когда-то приударить за мной? Считай, что добился успеха, и мы приобрели ещё и статус любовников. На некоторое время. Я не железная, мне разрядка и источник радости нужны не меньше, чем тебе.

— Как-то всё очень быстро произошло, непохоже на знакомую мне Гермиону. Рона ты целый год обхаживала очень издалека.

— Гермиона Джин может быть и думала выйти замуж за Рона Уизли, но представь, эта дурочка одновременно почему-то считала, что её первым мужчиной станет Гарри Поттер, причём умудрится это сделать в первую брачную ночь. Так что всё случившееся — почти что исполнение мечты.

— Но тогда зачем было выбирать Рона?

— Ну-у... Представь, что я взбунтовалась, не найдя подходящей пары. Или считай, что монетку бросила.

— Извини, но и то, и другое для тебя как-то глуп... Странновато.

— Не глупее, чем заочная влюблённость до гроба в знаменитость. Причём исключительно на основе фантастических сказок о нём.

Похоже, что подруга всё-таки ревнует его к Джинни.

— Мрак какой. Не понимаю я женщин. Теперь не верю, что смогу понять.

— Не волнуйся, ты не одинок, я их тоже не понимаю... Но даже без понимания прими совет — в следующий раз не перестарайся. Восемь раз за ночь — это слишком ого-го. Даже учитывая вчерашние твои слова.

— Ты о чём? — автоматом спросил Гарри.

— Ерунда... — так же ответила Гермиона, явно без желания развивать тему, но тут парню пришёл в голову более животрепещущий вопрос:

— Так ты считала?

— Непривычно для Гермионы Грейнджер, да?

— Откуда мне знать, много это или мало?

— Много, я чувствовала, что ты точно превзошёл себя. Перебор, особенно с твоей худобой, вреден здоровью. А если маггловская девственница попадётся, то после такого количества страсти она сбежит от тебя навсегда или, не дай Мерлин, обвинит в сексуальной жестокости.

— Не собираюсь я с маггловской... А... А ты?

— Я — волшебница, в процессе подлечилась, и любовное зелье помогло.

— Любовное зелье? Ты пила, чтобы со мной?..

— Не выдумывай, ты мне нравишься как парень и без зелья. Оно для тебя, чтобы ты не тормознул. Я им смазала губы и поцеловала тебя, а нашей слюной мы зарядили его друг на друга. Не вини себя в произошедшем. — Гарри изобразил пожатие плечами. — И не зарекайся, что у тебя тоже первый раз.

— Намекаешь, что вру, вон как всю ночь тебя беззастенчиво... наяривал.

— Нет. Попытаться умолчать можно. Но так неловко всё делать? Не верю. Я о магии. Многие пары, даже если встречаются публично, как ты с Джинни или Бон-Бон с Лав-Лав, хранят в тайне интимные подробности. У некоторых дело заходит очень далеко, но не всегда заканчивается к полному удовлетворению слабого пола. Считается в порядке вещей, если девушка берёт с парня непреложный обет не распространяться насколько близкими являются их отношения, а при расставании стирает ему память о том, что может её скомпрометировать в будущем. И это не слухи — Лаванда с Парвати обсуждали, и, извини за подробности, в туалете подслушала пару выпускниц. Миссис Уизли, кстати, подтвердила. А вот если на таком поймают парня... Лучше тебе не знать, что за жуть могут сотворить разозлённые ведьмы. Кстати, то же самое верно и для любовных зелий — девушки вправе, мужчины — нет.

— Намекаешь, что Ромильда со своими кексами была не одна?

— А то! Те же близнецы так наводнили школу любовными зельями, что хватило бы каждой девушке на полдюжины парней. И кому, не буду показывать пальцем, как минимум половина из них мечтали его подлить?

— М-да. Даже не задумывался.

— Ты не замечал, сколько таких мне или Джинни пришлось отпугнуть, не дать приблизиться вплотную.

— А вдруг вы ошибались?

— У этих "бедняжек" не то что на уме, на лице чётко видно было желание поставить себе галочку — "По мне сходил с ума мальчик-который-выжил! А я такая впечатлительная..." А ты последний год очень много бродил в-одиночестве. Любая невинная просьба в коридоре, приблизилась вплотную, поцеловала — и всё, куча заброшенных аудиторий вам в помощь.

— Не замечал, а домашку я делал с тобой даже чаще, чем раньше.

— Да, но только её, а в-общем...

— Ладно, я могу быть тайным ловеласом. А ты? Хоть ты говоришь, что девушкам не принято стирать память, но ты уверена в собственной добродетели? Всего-то делов — залечить там магией.

— Скорее верю, чем нет. Любое магическое лечение, особенно недавнее, оставляет следы, и диагностика целителей определяет их при любом даже поверхностном осмотре. Пусть я родителям не рассказывала о наших самых опасных приключениях, но общую обстановку и всю известную мне магию описывала. А они, обдумав возможные последствия, давали мне советы и обязательно напоминали о проверках. Я протеевы чары одними из первых изучила, и чуть ли не как шпионка держала с ними связь... Проверяла себя, палочку, одежду и прочее, постоянно искала и применяла на себя различные виды снятия слежки, порчи и проклятий. Вела дневник, точнее связанные магией дневники — там сложная система с копированием и сверкой. Несовпадение или заметная смена содержания — значит я под воздействием... Систему проверки тоже постоянно меняла... Именно поэтому я почти уверена в отсутствии существенного внешнего влияния на меня в ситуации с Роном. Конечно, если бы кто-то знал о самом факте моих предосторожностей, то мог бы соответствующей магией сделать воздействие необнаружимым. Но, к счастью, нет никого среди известных мне игроков уровня Дамблдора, способных предположить само наличие у меня системы проверки себя, да ещё при этом заинтересованных причинить мне вред и готовых приложить все усилия для этого.

— Ты говорила, что конфундус незаметен.

— Да, но другие его заметить могут, причём не обязательно магически. Всё-всё, лучше тебе не знать подробностей.

— У тебя мания преследования.

— Тебе-то что, парню таким можно даже гордиться. А мне страшно, Гарри. И с каждым годом, чем больше я узнавала, становилось всё страшнее. Гриффиндорская храбрость не поможет, один в поле не воин. За наличие поддержки надо чем-то платить.

— Значит, брак с Роном...

— Один из простейших вариантов. По крайней мере, если кому-то из Уизли что не нравится — скажут в лицо...

— Ты упомянула любовные зелья, а я свернул разговор не туда.

— Считается нормальным, если девушка даёт любовное зелье знакомому одинокому парню. Но при любых последствиях ей от него нельзя требовать "продолжения банкета", если он не знал о зелье и сам не хочет дальше водиться с такой "коварной совратительницей".

— Не тянешь ты ни на "совратительницу", ни тем более на "коварную". Я хочу и дальше "водиться" с тобой.

— Вот спасибо.

— А что, в Хогвартсе есть тайный женский клуб соблазнительниц?

— Как у меня с тобой этой ночью — мало кто себе позволяет. Обычно зелье дают, чтобы привлечь внимание парня, и дальше поцелуев дело сразу не заходит. Клуб в Хогвартсе не нужен, просто среди волшебниц есть свои традиции, которые принято соблюдать.

— А почему ни ты, ни Джинни раньше об этом не упоминали?

— Просвещать в этом вопросе должны не девушки, а старшие родственники.

— Ха, Дурсли в роли просветителей? Кстати, значит Джинни меня любовным зельем не поила?

— Если не сказала, то не поила. Разве что при вашем расставании, если у вас дело зашло очень далеко — ну, ты понял — она могла стереть тебе память, в том числе и о зелье. Если, конечно, вы об этом заранее договорились. Хотя, я бы не зарекалась насчёт Молли — она могла подлить, якобы для нашей же пользы. Но не амортенцию, а что-то иное, для лёгкого влечения. Но я скорее поверю, что она поила Джинни и Рона, чем меня и тебя.

— Зачем?

— Чувства усиливаются или появляются ответные, если их видят у другого. К тому же поить зельем Джинни и Рона — их внутрисемейное дело, а мы с тобой слишком нужны Дамблдору без постороннего магического влияния.

— Ты что-то заметила у Рона?

— Да, после рождественских каникул в Норе... — Гермиона замолчала и махнула рукой. — Не бери в голову — чужие заморочки.

— Да уж, решать за других миссис Уизли любит со страшной силой... Ты говоришь о женщинах. А почему парням нельзя подлить зелье девушке?

— Офигел ты что-ли? Многие бы парни смогли удержать себя в рамках рядом с распалённой симпатичной девицей? Традиция непреклонна — нельзя. И всё.

— И что может помешать?

— Магия. Нет, не впрямую. Подлить можешь, вот только не обязательно сможешь нормально пережить последствия.

— Гермиона, хватит говорить загадками. Что за дурацкие традиции и при чём тут магия?

— Ладно, уговорил, языкастый, — девушка показала Гарри язык. — Мы и магглы — один биологический вид, но мы — не один народ. Разные народы на земле испытывают одни и те же эмоции — испуг, радость, возбуждение, гнев, но даже названные одними и теми же словами более сложные чувства оказываются не слишком похожими просто из-за разных условий жизни и традиций. Я уж не говорю о мировоззрении, понятиях добра и зла, приемлемых целях. Магия не могла не оказать влияние на нас. Она сделала равными по силе мужчин и женщин, за исключением разницы в биологии организмов. Женщины у нас, как ты сам знаешь, могут достичь того же, что и мужчины — стать Министром магии, профессором или директором Хогвартса, самостоятельно основать и вести дело. И в личных отношениях женщины чаще, чем у магглов проявляют видимую инициативу. Склоняет же чашу весов в пользу женщин влияние магии на деторождение, а "завязывает бантик" спонтанная магия. Первое просто, магический ребёнок рождается у волшебницы почти независимо от того, есть у папы магия или нет. Примеры тебе известны. А у волшебника от магглы — редко, из известных нам под подозрением только Дин Томас. Я даже подозреваю, что колдовские способности наследуются отнюдь не по генам.

— Ого, если хочешь детей с магией — не зли волшебниц. А привередливость — грех!

— Молодец!

— А спонтанная магия причём?

— Когда она случается?

— Когда внутри всё кипит и готово взорваться.

— Или как реакция на что-то внезапное. Так? Чем эмоциональнее человек, тем вероятнее он её проявит. Кто эмоциональнее просто по природе своей, мужчины или женщины?

— Женщины, конечно.

— Мужчин ещё воспитание и генетика придерживают. Представь, что у волшебницы вот-вот случится секс, но взыграло ретивое, бзик, ей не просто расхотелось, а до отвращения. Может у неё спонтанно сработать магия, если мужчина, не обращая внимания на её "нет", всё же станет доводить дело до конца? Особенно если у девушки вообще первый раз.

— Ему может прийти писец. Полный.

— Не обязательно, конечно, но риск такой для мужчин присутствует. Учти. Почему-то реакция на это случается гораздо чаще, чем даже на угрозу смерти. С точки зрения маггловской сексологии мужчине как раз нельзя останавливаться в самый последний момент — девушка может заработать комплекс, привычку пугаться и отвергать интим. А у нас вынужденно делают наоборот. Иногда даже в случае, когда — извини за пошловатость — мужчине осталось пару толчков до вливания. И в результате, несмотря на примерно одинаковую раскрепощённость девушек в обоих мирах, по крайней мере на словах, среди выходящих первый раз замуж волшебниц заметно больше девственниц. Многие просто опасаются причинить парню вред и ждут до свадьбы. Что совершенно не является доказательством их высокой нравственности или обещания быть верной избраннику до конца дней. Короче, в волшебном мире в области любви, секса и деторождения установилось женское доминирование.

— Что за слово?

— Преобладание, если с латыни. Бывало, что все перспективы личной жизни мужчины уничтожались от одного лишь случая неподобающего поведения. Иногда хватало намёка или слуха.

— Сурово как... Погоди, я что-то не помню, чтобы при круцио, которое в тыщу раз больнее, случалась спонтанная магия.

— Круцио ещё и потому непростительное, что жертве невозможно применить магию. Любую магию. Но даже если она случалась, вряд ли об этом становилось известно, там же всё не интимно, а наоборот — очень редко пытают один на один, есть сообщники, которые "позаботятся" о нераспространении подобного знания.

— А что, маленьким девочкам рассказывают подробности про, как ты там назвала, "бантик"?

— Нет, конечно. У знающих "о бантике" спонтанная магия случается реже, они заранее себя настраивают. Получается, меньше знаешь — лучше защищена. Но чем старше, тем меньше вероятность всплеска — девушки тоже хотят. Особо страстным натурам, которые готовы расслабиться и получить удовольствие в любых обстоятельствах могут и не сообщать специально. Говорят, когда видят, что проснулся практический интерес к сексу. Заранее пугают именно парней. Ты уверен, что тебе никто об этом не рассказывал? Невилл, Рон, другие Уизли? Нет?.

— Наверное все решили, раз не нарушаю — значит знаю... А если на девушку заклятье подвластия наложат или амортенцией напоят, изнасилуют и сотрут память?

— В любом таком случае женщина хотя бы внутренне может сопротивляться, а ведь достаточно одного мгновения, чтобы магия сработала. Надёжность, точнее полнота стирания памяти обливиэйтом преувеличена, некотрые сильно эмоциональные переживания — это не запись в мозгу, а память тела. Или души. Образы цепляются за другие части памяти, сохраняются там и могут всплыть по ассоциации. Не как целое воспоминание, а вспышкой, картинкой. Такие случаи бывали. Единственно безопасный вариант для насильника — лишить сознания, а потом убить.

— Не надо о маньяках.

— Я рассказываю о правилах для обычных людей, а преступникам любой закон не писан. Есть они, конечно. Особенно среди тех, кому нечего терять или кто ничего не знает. Рекомендуется держаться подальше от оборотней, неадекватов, магглов. И обязательно сообщать о любых подозрениях...

— А вот если муж или вообще новобрачный вдруг разонравится. Бзик случится. Что делать?

— Ну ты сравнил. Одно дело когда тебе вдруг внезапно между ног запрыгивает незапланированный и бесправный мужчинка и начинает в тебя, в живого человека, членом тыкать. И совершенно другое — заранее известный жених или муж, он точно не всякий нежеланный. Ещё и поэтому браки волшебников по взаимному и добровольному согласию. Если брак не на любви и доверии, случится может что угодно без предупредительного звонка.

— Из набора от плохо до ещё хуже, я правильно понимаю?

— В точку. Поэтому супруги на свадьбе дают магическую клятву. Догадайся, какую?

— Любить, заботиться там, быть верными. В горе и радости.

— Примерно так, только они не магические, даже клятва верности. А вот из магических главная — по мере сил выполнять супружеский долг обоим. Естественно, пока живут вместе. Вышла замуж — придётся отдаваться, перед свадьбой разъясняют, и неуверенные невесты заранее принимают любовные зелья. Очень большая разница, когда тебя напоили без согласия или когда выпила сама, по доброй воле. Не ухмыляйся, зелья практически полностью используются с целью усиления собственных чувств и предотвращения осечек в интимной сфере у взрослых людей, а не для соблазнений юнцов и юниц... Хорошо, если тебя любят. Но как же плохо, когда сама ничего не чувствуешь в ответ... Многим важнее собственные чувства...

— А почему нет клятвы верности?!

— Из-за её очевидности и уязвимости, магией можно обмануть или заставить нарушить обет. Мы — не магглы, где попросил прощения или в худшем случае развёлся. Кстати, касается любых магических клятв, поэтому если их и дают, то в полной тайне, часто обоюдно и подбирают такую формулировку, чтобы никто посторонний не мог даже предположить не только тему, но и само наличие клятвы. Или заключают не непреложный обет, а временный контракт, и делают наказание за не жизненно важные пункты не слишком суровым.

— Милосердная, как ты Марриэтту пощадила, — Гермиона повернула голову в профиль к Гарри и задрала носик кверху. — А теперь — вылитая тёмная повелительница.

— А то! Вот надоест мне лет через двадцать пять — тридцать всё — Рон, волшебный мир — возьму и устрою бунт по всей Европе против засилья чистокровных.

— Угу, меня-аврора пошлют сделать тебе укорот. А я... — Гарри попытался представить ситуацию и ощутил, как горло перехватило, а что-то внутри, но не принадлежащее телу, ухнуло в какую-то бездонную глубину. — Я... Я просто не смогу причинить тебе вред, соглашусь с тобой и даже помогу устранить препятствие твоим планам в виде самого себя. — Он вдруг понял, что прямое продолжение мысли может привести к непредсказуемым последствиям, и решил немного повернуть тему. Впрочем, последующие его слова тоже были правдой. — Ты говорила про волевую замену старых инстинктов новыми, вот у меня и выработался такой — ты не можешь быть неправой.

— Ты слишком... — Гермиона замолчала, и чуть погодя продолжила. — Не выдумывай про мою непогрешимость. Вон, с Малфоем ошиблась.

Гарри почему-то решил, что как и он, она собиралась сказать совсем другие слова.

— Не с Малфоем. Ты доверилась взрослым, а они обманули твои ожидания.

— Пускай так... Тогда бунтовщицу остановит твой сын, как там его, Северус Вернон? Ты не сможешь передать ему даже... — Гермиона снова умолкла, на этот раз надолго.

— Что-то совсем невесело выглядит эта тьма, ты постарайся не искушаться, ладно? Давай лучше болтать дальше, тьфу ты, рифмы полезли... Какое-то оно не слишком заметное, это ваше женское дамрован... Тьфу, преобладание.

— Естественно, законы тоже не пересказывают постоянно, а нарушителей не выводят каждый день в кандалах на потеху толпе с громогласным перечислением прегрешений. Так и тут, приятней, если мужчина понимает без слов и проявляет инициативу, не выходя за рамки. Эх, думала промолчать, да ладно. Есть чисто женские договорённости и традиции, в том числе чтобы ограничивать самих себя в этой самой власти. Если понадобится, тебе скажут, — отреагировала на раскрытый для вопроса рот Гарри. — Основной же принцип — не обманывать в действительно важных случаях. Когда много врешь и понимаешь, что врёшь, магию подчинить труднее. Вот как у нас с тобой, женщина обязана сказать мужчине, что поила его любовным зельем. В этом глубокий смысл — меньше разочарованных, готовых отомстить, и значит меньше клеветы и ложных обвинений в принуждении или изнасиловании. Или другой случай, если желаешь, чтобы хорошо жил не только ты сам и сейчас, но и твои потомки, то ребёнок должен вовремя узнать, кто его настоящие родители — нас мало, и инцест очень даже возможен.

— Сведения о предыдущих любовниках в число важных вещей не входят?

— Естественно.

— А зачем вообще ограничения? Это же рай для женщин.

— Слышал поговорку "бодливой корове бог рога не даёт"? А магия — даёт. Даёт избыток свободы и возможностей бодать всех, кто не нравится, причём даже не желая этого в здравом уме и твёрдой памяти. У большинства нормальных мужчин зашиты внутренние границы — в жестокости, например. А женщины — наоборот, гораздо реже мужчин останавливается сами. Им нужны внешние ограничители — дети, семья, общество — что угодно, что позволяет создать якорь или заземлиться от напряжения беспредела. Если вседозволенность сорвала ей башню — тушите свет... Традиции, часто приписываемые божественным откровениям, придуманы, чтобы люди не боялись друг друга в обычной жизни. С религией и прочей умиротворяющей идеологией у волшебников не просто плохо, а практически никак. Пришлось им самим что-то домысливать. Маги в целом придумали Хогвартс в том числе, чтобы дети видели в остальных детях лично им знакомых людей. Тот же Малфой — дальше оскорблений и угроз — ни-ни. Я подозреваю, что и Министерство создали не в последнюю очередь ради хоть какого-то, даже пусть пустопорожнего, совместного занятия множества магов. Наверное, идиотские декреты Министерства, как и любые неумные запреты, которые ничего не решают и ничему не помогают — всё же меньшее из зол. Женщины придумали свои традиции как противовес могуществу магии, как способ не сойти с ума, остаться людьми и прекрасным слабым полом, а не безумными ненасытными стервами. Когда такие дорывались до власти в том или ином виде, всегда наступала анархия и распад общества. При настоящем матриархате мужчины деградируют, а социумы постепенно вымирают. Повторения никто не жаждет.

— Ты вот всё так рассказала, безумие, инцест этот. Разве нельзя исправить магией?

— Увы, в очень редких случаях. Без вреда для здоровья магию к человеку можно применять очень ограниченно. Надо будет с тобой специально поговорить об этом.

— Получается один из так любимых Луной глобальных заговоров.

— Если ты параноик, это не значит, что тебя не хотят убить. Большинство мужчин и часть женщин нормально живут, не зная и знать не желая большей части того, что я тебе наговорила. Я сама недавно докопалась до — "заговора"... Мне даже пришло в голову, что чистокровное презрение и отгороженность магомира культивируются и для соблюдения этих правил, и для неявного запрета для мужчин искуса беспредела в отношении маггловских женщин.

— Пожалуй, соглашусь. Лучше уж Малфой с компанией презирают, чем... Гм... А есть женщины, кто не соблюдает эти ваши договорённости?

— Ненадолго, если нагло. Если ты плюнешь на толпу, кто-то в ней утрётся, а если толпа плюнет в тебя...

— ...утонешь в слюне. Но кто конкретно "плюёт в ответ"? Если какая-нибудь стерва заявляет, что она "плюётся вон в тех, тех и тех во имя всеобщего блага", а на самом деле просто сводит счёты и плюёт именно на ваши традиции, то кто её утихомирит?

— Тут ты прав и не прав. Совершенно необязательно иметь Министерство для контроля. Есть некоторое количество обычно пожилых, умудрённых опытом женщин, которым можно изложить проблему. Или они сами отследят её по разговорам и знакомствам и после обсуждения друг с другом примут решение. Старшие родственницы следят за девушками.

— А за магглорожденными кто?

— В Хогвартсе мадам Помфри и другие женщины из персонала стараются не пропустить даже малейших следов насилия. Не дай бог девушка осталась вирго интакто, а у неё в месте, где она якобы интакто, обнаружат след магического лечения. Обязательно будет выяснение, и если это изнасилование с попыткой скрыть следы, виновный будет наказан. При потере девственности девушке придётся убеждать, что она предалась, так сказать, греху по своей доброй воле. Если бы мы поехали в Хогвартс, то для меня такой разговор был бы неизбежен... Естественно, наказать или просто приструнить нарушителей стараются незаметно. А прав ты потому, что как и в случае обычных преступлений, с помощью магии легче стереть следы и остаться безнаказанным. Но подавляющее большинство женщин всё же понимает жизненную необходимость правил.

— Если коротко, мужчине достаточно соблюдать вежливость и делать всё по согласию с женщиной?

— Да. Ещё что-то хочешь узнать?

— Ну...

— Не мнись ты, говори!

— Что много — вредно для здоровья... Про восемь раз — честно, я не считал!

— Верю. Но это долгий разговор, а у меня в горле пересохло, — Гермиона ткнула пальцем в опустевшую большую бутылку из-под минералки, к которой она и сама регулярно прикладывалась, и Гарри давала несколько раз глотнуть. — Кушать тоже очень хочется,.

— Аналогично, Ватсон.

— Вставай. Вон твоя чистая одежда. Хотя погоди. Наклонись, — Гермиона крепко и надолго прижала к себе Гарри, уткнувшись лицом ему шею. — Спасибо тебе.

— За что?

— Спроси... Лет так через двадцать, если тебя это ещё будет интересовать.

— Почему двадцать?

— Потому что Александр Дюма — замечательный писатель. Всё-всё, теперь иди. Да не стесняйся ты, в доме нет никого, кроме нас. До ванной так дойдешь. Обязательно ополоснись в душе и иди готовить завтрак. А я пока тут приберусь.

Не оглядываясь, но всей кожей спины и ниже ощущая оценивающий взгляд Гермионы, Гарри пулей выскочил в коридор и рванул в ванную комнату.

За готовкой и едой больших вопросов не касались. Но условились о некоторых мелких рабочих моментах. Соблюдать тайну пребывания Гарри в доме Гермионы, для чего ему придётся несколько раз засветиться у Дурслей ради спокойствия Хмури и других часовых. Проверку наличия министерской слежки за несовершеннолетним касательно Гарри решили отложить до подходящего момента, а пока просто обсуждать все приходящие в голову идеи, чтобы тренировать признанные полезными впоследствии. Гарри слегка поспорил, приводя мнение Дамблдора, когда при просмотре воспоминаний об убийстве Риддлов тот упомянул, что Министерство отслеживает магию только в определённых местах, а не у конкретных людей. И что сама же Гермиона с Роном зажигали летом люмос в лесу около квиддичного стадиона, а Гарри пользовался магией за пределами Хогвартса и даже вот только что аппарировал себя и Дамблдора через всю Англию. И никаких даже намёков на предупреждения не получал. Хотя Скримжер явно хотел на него — Гарри — надавить хоть чем-то.

— Ради тебя могли сменить тип слежки, — не поддалась его уговорам подруга.

Тут Гарри вспомнил ещё одно незавершенное дело.

— Нам надо узнать, кто такой РАБ. Ты искала в "Пророке", но там упоминаются только чем-то прославившиеся волшебники. Нужно и в других местах пошарить. О, чуть не забыл, если это иностранец, скажем как Каркаров, то он мог первой указать фамилию в инициалах.

— Хорошо, про иностранцев учту.

— Кстати, кто он, как считаешь?

— Почерк похож на мужской. Скорее всего упиванец. Или сочувствующий.

— Но одно совершенно точно — он был лично знаком с Волдемортом.

— Это не обязательно известно другим, кстати. Наверное умер, если верить тексту. Если жив, нужно его найти — не стоит надеятся, что он уничтожил крестраж. И вообще, нам с тобой необходимо поговорить о крестражах отдельно и подробно, только надо настроиться.

— Обязательно. Надо бы добыть список всех известных последователей Волдеморта и даже подозреваемых с пометками, как сложилась их судьба. Сможешь напрячь орденцев из Аврората, Хмури или Кингсли с Тонкс? Только не надо просить всех публично и ни в коем случае не упоминать РАБа. Заодно надо бы узнать, а вдруг в Министерстве есть полный список и жителей, и приезжих. Которые приобретали международные портключи, например. А списки живущих в Британии волшебников, они вообще есть? Ну там, кто когда родился, умер, без вести пропал. Нам такие бы пригодились, чтобы после смерти Хепзибаи Смит.

— Молодец, идея верная, мне и в голову не пришло.

— У тебя другое в голове, если я не ошибаюсь.

— Угу, — не стала развивать тему подруга. — Только охват всё равно неполный, примерно половина населения магической Британии. До уровня учёта жителей властями обычного мира Министерству далеко. Что-то записывается, но разбросано по разным отделам и местам хранения. И вряд ли есть полный список упиванцев в одном месте. Придётся опрашивать многих, чтобы вспомнили, кого смогут. Быстрого результата не жди.

— Есть ещё один источник. Старая гвардия Волдеморта. Поймать одного из них и расспросить.

— Неизвестно ещё кто кого поймает. К такому риску можно прибегнуть только в случае полного тупика другими методами. Или если вдруг нам кто-то случайно попадётся. Всполошить твоего врага — последнее, что нам нужно.

— Но на крайний случай — запомним.

— Кстати, как бы ты там ни критиковал Дамблдора, но кое-что в наследство нам на общее дело он оставил. Преимущественно деньги, только маггловских почти девяносто тысяч фунтов. И представляешь, есть даже золотые соверены и гинеи, тысяч на пять по номиналу. Но даже просто по весу золота — гораздо больше. Уж не говорю про продажу нумизматам...

— Приступ золотой лихорадки? Оставь их, пусть лежат от греха подальше. Ты же знаешь моё отношение к деньгам.

— Знаю, бессеребренник ты наш.

— Деньги... Я бы отдал всё своё наследство либо за поимку Волдеморта и пожизненное ему, либо чтобы остался жив Сириус. Или Дамблдор. Или Седрик. Вот уж кто получил не свою смерть.

— Кто знает... Несколько монет можно спрятать в обуви, я магией сделаю тайники. На крайний случай, многие неравнодушны к блеску настоящего золота. Но очень жаль, что формула — Макиавелли, кажется — "для войны нужны деньги, деньги и ещё раз деньги" для нас не работает. Обидно, что нельзя соблазнить ими никого в союзники, перекупить верность врагов или нанять армию, чтобы воевать чужими руками. Добавлю, что для тебя точно так же бесполезен любой статус в любой иерархии.

— Чтобы кто-то за меня и кровь проливал, и погибал ради денег или моих красивых глаз? Увы, идти против пророчества — дураков нет даже за очень большие деньги. И не факт, что нужные нам кадры вообще существуют. Ставлю десять галеонов против одного, что не найдётся никого полезного, готового по доброй воле присоединиться и подраться за меня.

— Не буду спорить. Даже в Ордене наблюдается квалификация преимущественно в пафосе... С другой стороны, как Дамблдору было сказать людям в лицо, что героизм и подвиги от них не просто не нужны, а даже вредны?..

Гарри тут же примерил ситуацию на своих родителей, вздохнул, и тут же вспомнился другой родитель.

— Знаешь, насчёт Седрика. Я придумал, как можно было бы его тогда спасти с помощью Крауча-младшего или другого какого осуждённого упиванца, оборотки, заклятья подвластия и хроноворота. Если бы его отец пошёл против Фаджа, поставил себе такую цель и готов был использовать непростительное.

— Погоди, я сама. Угу... Гениально! Хроноворотом отправить копию Седрика под заклятьем подвластия к началу событий на кладбище, в момент вашего появления оглушить и спрятать оригинального Седрика, тебя задурить конфундусом, а потом копия подставляется под смертельное проклятие Питегрю. Ничего из известного тебе и остальным прошлого не нарушается, а Седрик в итоге жив. Гениально! Честно говоря, завидую. Сама идея может быть полезна, осталось только добыть хроноворот. Но...

— У тебя тоже "но"?

— Как и ты, я не раз думала о смерти Диггори. И пришла к выводу, что смертью сына был наказан Амос.

— За что?

— За то, что решил несправедливо казнить Клювокрыла в угоду Малфою, за то, что не наложил вето на размещение дементоров вокруг Хогвартса — логика уровня "один раз Блэка упустили и не догнали, пускай повторят на бис". Я подозреваю, что именно он предложил окружить Хогвартс ими. А потом Амос издевательски похвалялся победой сына в матче, случившейся благодаря тому, что эти твари чуть не убили тебя. Думаешь мало?

— Это что, пророчество не может позволить убивать меня никому, кроме Волдеморта?

— Или Седрик искупал грехи отца, в том числе и неизвестные нам. Тогда единственный приемлемый вариант — Амос должен был сам заменить сына. Мать Крауча-младшего смогла, а он... Кстати, та же самая схема могла сработать и с твоими родителями. Наверняка подобный вариант известен постоянным пользователям хроноворота.

— Угу, остаётся только как-то узнать, живы мои родители или нет. Хотя вряд ли. Пророчество или Хвост вполне могли заморочить всех вокруг так, что даже знающие об этом способе люди просто забыли о нём. А потом стало поздно.

— Увы, в магическом мире обмануть можно любого и сразу всех. Даже если кто-то что-то наблюдал лично и в упор, может оказаться лишь видимостью. Самому же проверить всё с достаточным уровнем достоверности нереально. Приходится верить в большинство фактов. Та же мать Крауча-младшего. И ведь никакая экспертиза не установит, что мёртвое тело узника принадлежит ей, а не её сыну.

— И это, кстати, отличная идея для запасного плана бегства из любого места. Достаточно убежать одной тебе. Или мне. Спасти нас всех можно простой подставой. Осталось найти хроноворот.

— Формально, ограничений по времени прыжка в прошлое нет, но, среди тех, кто отправлялся в прошлое дольше, чем на сутки, очень много пропавших без вести. И чем дальше — тем больше... Ладно, отвлеклись мы. Так что делать с нашими деньгами? Есть идеи?

— Как я понимаю, снабжение и обеспечение как в Хогвартсе нам не грозит. Предлагаю часть потратить на припасы, и из них вместе с оставшимися деньгами сделать захоронки.

— Часть общих, а часть чтобы были у каждого свои, неизвестные другому.

— Сделать им защиту от призыва.

— Маячок, отзывающийся на заклинание с паролем.

— Кстати, а куда носимый запас девать будем?

— Пока мне в сумочку сложим. Надо будет твой рюкзак тоже зачаровать на увеличение ёмкости и облегчение веса, и ты получишь свою долю. Только чур потратимся тебе ещё и на летнюю одежду и обувь, смотреться чучелом ты продолжишь для ордена и остальных знакомых магов.

— То есть я буду смотреться хорошо только для тебя?

— Девушке приятно, если мужчина рядом с ней, тем более первый, смотрится приятно для глаз. Не из-за желания похвастаться, а чисто ради эстетики. И чтобы в памяти осталось не чучело... К сожалению, навсегда нельзя. Есть такое слово — конспирация. Я бы не хотела, чтобы другие резко поменяли мнение о нас с тобой и моей роли в твоей жизни. Одно дело — романчик, другое — большие изменения под его влиянием. Подозревающие враги могут преподнести неприятные сюрпризы, — Гермиона делала паузы, почему-то с трудом подбирая слова для данного пассажа, словно опасаясь сказать больше, чем простое опасение действий противника.

— Жаль, недолго мне выглядеть неотразимым ловеласом. Рона привлекаем к созданию запасов?

Как ни странно, звук имени друга не вызвал неловкости или просто заминки. Совершенно естественным казалось, что окончательное выяснение личных отношений будет всё же где-то там, в "ты сначала доживи", а пока есть важная цель, они втроём должны остаться близкими соратниками.

— А он оценит? В сарае мистера Уизли банка с купюрами стоит, и они не знают, что с ними делать после той оплаты такси.

— Обменять на галеоны в Гринготтсе?

— Невозможно. По соглашению с Министерством гоблины меняют деньги только родителям магглорожденных учеников в пределах разумных расходов на школу. Обмен идёт только ради получения законным способом современных маггловских купюр и монет и не имеет никакого отношения к настоящей сравнительной ценности денег обычного и волшебного мира. Именно за эти деньги закупаются в маггловском мире образцы продуктов и других простых товаров для магического копирования и умножения. Хотя часть денег гоблины забирают для закупок золота или перечеканивают маггловские монеты.

— Получается, магглорожденные ещё и спонсируют волшебный мир?

— Хохму хочешь? Курс обмена в прошлом для простоты установили почти точно один пенс за один кнат, и до реформы галеон из четырехсот девяноста трёх кнатов обменивался на один фунт, одну гинею и один пенс — в сумме та же цифра — четыреста девяносто три пенса... Кстати, не стоит трястись над этим наследством. Всегда имей с собой сотню-другую и трать, не думая, на то, что приглянется. И не только по мелочи. Мы, в конце концов, не в твоих вожделенных пампасах, а в цивилизованной Англии.

Они опять переместились в гостиную, но на этот раз с минералкой вместо вина, и Гермиона села на вчерашнее место Гарри, уложив его голову к себе на колени.

— Пойдём попозже, тут недалеко есть подходящее место с нормальным качеством одежды, но хозяева — лентяи, и открываются всегда с опозданием.

Без очков и снизу Гарри плохо различал лицо Гермионы, но ему показалось, что глаза заблестели от слёз. Он протянул руку и погладил её по щеке. Она в свою очередь накрыла ладонью его кисть и на мгновение сильно прижала её.

— Гермиона, если...

— Желаешь определённости?

Гарри, как ни странно, успокоился и уже не воспринимал случившееся между ним и старой подругой как требующую первоочередного обсуждения проблему, но зачем возражать, если та желает высказаться?

— Да, мне непонятно... Джинни, Рон и наша сделка про пять лет.

— Всё остаётся в силе, и сделка тоже.

— Но мы...

— Мы по-дружески. Ты собираешься поссорится, если вдруг секса больше не будет, или я предложу тебе покувыркаться прямо здесь и сейчас?

— Нет, конечно.

— Скажем так, вдвоём спать безопаснее. Не убедила? Тогда считай это подготовкой операции по спасению Джинни от зловредного внимания. Тебе надо научиться уверенно целовать меня на людях и невзначай, по-хозяйски лапать за задницу. А на свадьбе Билла устроить представление "Ах, бедная, несчастная, брошенная Джинни". Когда-нибудь потом заявим публике, что это всё была игра.

— Но мы будем знать, и я не собираюсь скрывать от Рона и Джинни.

— Я тоже ни в коем случае не покушаюсь на твои отношения с ней и не собираюсь вставать на её пути. Со второй попытки она меня может и убить.

— Как убить? С какой такой второй попытки?

— Ну ты и наив. Второй курс помнишь? Кто натравливал василиска?

— Том Риддл, конечно.

— Зачем ему привлекать внимание к себе, когда он уязвим и всего с одной помощницей-первокурсницей. Ему возродиться нужно как можно незаметнее или устроить представление на весь волшебный мир во славу злодейского зла?

Гарри задумался.

— Для... Он исполнял желания Джинни, чтобы завоевать её доверие?

— Молодец! Что было нужно ей? Осуществить мечту, послужить своему кумиру — Гарри Поттеру — и в идеале подобраться к нему поближе. Кто попал под взгляд? Миссис Норрис, чтобы не мешала ходить ночами — единственная выгодная дневнику жертва. А остальные? Исключительно "забота" Джинни о твоём благополучии. Тебе надоел назойливый фотофанат Колин, а Джастин портит репутацию? Ату их! Около тебя всё время крутится всезнайка-конкурентка — фас её, змейка! Ну как такого исполнителя желаний и понимающего человека не впустить в душу?

После слов Гермионы похвальба призрака из крестража стала казаться тем, чем она и была — обдуриванием недалёкого сопляка-малолетки. Не мог будущий Тёмный Лорд признаться, что делал что-то не по своей воле, а вынужденно.

— После случившегося Джинни не лечили, и я не уверена, что одержимость крестражем у неё прошла без последствий. Поэтому именно с ней мне стоит соблюдать постоянную бдительность, — добавила Гермиона.

— Мне даже страшновато стало.

— Вот и ещё одна гирька на весах моего выбора парня не в твою чашку. Тебе бояться нечего, с тебя она пылинки сдувает и всё простит. Но если хочешь, я потом поправлю память, и сможешь на голубом глазу утверждать, что ничего между нами не было. Как Рон про Лав-Лав.

— Хочешь сказать, что Рон её?..

— Не могу гарантировать и знать кто из них кого, в какой степени и позе — противно тогда было даже подумать заниматься подглядыванием или как-то выяснять подробности. Тебя же не тянуло подсматривать за Джинни с Дином? Но Лаванда точно не девочка, а со свиданий наедине с Бон-Боном возвращалась в спальню довольная, как обожравшаяся сливок кошка. Ну, и кое-что она мне сказала... Помнит Рон и врёт, или не помнит — мне неинтересно. Он задолжал мне четыре месяца, когда бросил меня ради другой, у меня право на ответ. Пусть ощутит, что такое "у нас свободная страна". Не вздумай мучиться угрызениями совести, это целиком моё решение. А если не получится, то... проект Гермионы Джин Грейнджер заполучить себе в парни старого друга Рона Уизли всё равно всегда висел на волоске.

Да уж, огорошила его Гермиона своим упорством. Только он уговорил себя, что такой вот поворот судьбы, и у него теперь другая девушка, как выясняется, что по крайней мере пока она не видит для них двоих будущего за пределами упомянутых месяцев. А если Джинни его не простит? Хотя... Пусть Гермиона и делает вид, что у неё всё под контролем и заранее запланировано, но что-то сомнительно. Тем более, не стоит забывать, где лежат все его планы на Джинни. Вот пусть там и лежат. И тут он вспомнил, о чём хотел узнать перед тем, как покинуть постель.

— Гм, Гермиона. Ты про здоровье и магию хотела рассказать.

— Это ты так намекаешь на свою мужскую состоятельность? Хитрец. Ладно, поведаю печальную я повесть. Представь себе, что ты магией приказал своему телу, например, не чувствовать боль. Каким образом магия заставит организм исполнить это повеление? Если твой приказ туп и в нём нет понимания работы человеческого тела, то способ срабатывания может оказаться противоречащим физиологии. Например почти безобидный вариант — у тебя исчезнет больной зуб или сломанная кость.

— Локхарт, зараза.

— А если бы зелья костероста не существовало? А если бы исчезли больная печень или больное сердце? Или умерли-испарились нервы, по которым идёт боль? Или кусок мозга, который эту боль принимает и даёт её почувствовать организму?

— Кошмар.

— Другой пример — ты возжелал сильно взбодриться, и магия заставила организм подчиниться? Перечислить, какие могут быть последствия?

— Не надо. Поэтому узнавать ничего серьёзнее эпискей — залечить свежую небольшую травму — обычных магов не поощряют?

— Молодец. Конечно, тело само стремится возвратиться в естественное состояние. Причём у магов это происходит гораздо быстрее, чем у магглов.

— Я, конечно, замечал, но не задумывался почему.

— Магия. Точнее, душа. В мире живых она существует в непрерывном единстве с телом и стремится, чтобы тело ей соответствовало. И ещё она... Нет, пожалуй, об этом потом... Почти вся целительская магия — это помощь организму или принуждение его к возврату в естественное состояние, куда он и сам стремится. Причём надо очень хорошо представлять, что должно произойти в теле, не нарушая при этом остальных его функций. Поэтому целители учатся дополнительно и очень неплохо знают обычную медицину. Правда стесняются, что приходится учиться фактически у магглов. Я говорила про тело в самом примитивном смысле, а ведь есть ещё и психика, и разум, которые в гораздо меньшей степени похожи на машину. Избавишься от вредного свойства характера и обязательно получишь вместо него ещё что-то, чаще всего гораздо более непотребное...

— Значит, если естественное состояние включает в себя какую-то хроническую или тем более врождённую болезнь, то магия против неё бессильна?

— Не всегда, но очень часто. Поэтому резкое ухудшение зрения излечимо, а твоя врождённая близорукость — вряд ли. По крайней мере не запросто. Как и возрастная дальнозоркость, кстати. Не знаю про твою наблюдательность, а я замечала, что иногда ты видел то, что не мог видеть при твоём зрении. Но спешу успокоить, ты уже знал про очки и носил их, так что скорее всего магия работала просто как невидимые и улучшенные очки или временное механическое изменение хрусталика. Это не страшно. Страшнее и унизительнее для некоторых волшебников другое — старость тоже не лечится. Это был такой удар по раскатавшему губы Волдеморту.

— А как же Дамблдор, его друг Эфиас, Марчбэнкс? Им заметно больше ста лет.

— Чаще всего люди умирают не от старости как полной потери физических сил, а от болезней, часто весьма простых, типа простуды или ангины, но оказавшихся уже не по силам уставшему работать иммунитету организма. Тут как раз помогает магия, особенно если есть гены долгожителей, которые имеют возможность поддерживать тело в тонусе дольше обычного. С другой стороны, тебе охота прожить после семидесяти, скажем, ещё сотню лет? Пусть здоровым, но всё равно стариком? А пережить хоть кого-то из своих детей или, не дай Мерлин, внуков-правнуков?

— Вряд ли. Возвращаясь к изначальному вопросу — в чём там засада?

— Не забывай, что сначала ты — маг, а только потом — палочкомахатель.

— Ты опять про выбросы?

— Это естественная, изначальная магия. А палочковая — регулярная, можно сказать стандартная. Это как разница между народной и научной медициной. Своими желаниями что-то сделать — и соответствующими всплесками — мы магией заставляем свой организм делать желаемое. Например, восемь раз вдуть старинной подруге фактически в её первую брачную ночь.

— Ну извини, извини. Я себя не контролировал. Да и ты с зельем подсуропила...

— Странно, зелье должно было действовать полчаса, максимум час. Разве что... Ладно, по сути — ерунда, дело житейское. В истории бывали примеры и похлеще. Пишут, что знаменитый французский писатель Виктор Гюго свою невесту обиходил целых одиннадцать раз. Я уж молчу про всяких Гераклов и прочих легендарных героев-любовников. Если слепо и тупо хотеть, последствия могут быть не слишком хорошими для твоего организма. Ответь откровенно, ты мастурбировал регулярно?.. Непонятный термин? Извини, что-то меня заносит и шатает от академичности до ругани. Перевожу — самоудовлетворялся, онанировал... Не стесняйся... Хорошо, подам пример — я занималась этим со второго курса. И судя по некоторым очень толстым намёкам мадам Помфри, подобное негласно поощряется как один из естественных методов сброса напряжения у подростков-магов вместо выброса или неправильного срабатывания палочкового заклинания. Ну?

— Да, но когда начал — не скажу.

— И не надо. Мне интересно лишь сколько раз ты мог за сутки максимально?

— Обычно — один-два, но когда находило — три и даже четыре.

— Вот эти три-четыре раза и есть твой естественный, нормальный дневной предел. Магическое насилие над организмом ведёт к болезням и преждевременной старости. Квалифицированный целитель может что-то поправить по горячим следам, но обычно они заняты более тяжёлыми пациентами. Ты думаешь, Люпин по своему хотению так выглядит? Чем дольше и серьёзнее воздействие грубо меняющей тело магии, тем быстрее стареешь.

— То-то упиванцы старовато смотрятся. Круциатусы — это вам не живая вода и не молодильные яблочки.

— Популярный персонаж сказок волшебников — смерть. А вот жизнь — отсутствует.

— Сириус или Хвост тоже выглядели лет на пятнадцать-двадцать старше своего возраста. Получается, от долгой анимагии или приёма оборотки теряешь здоровье?

— Это как тренировка тела, если перебор — то люди ломаются, заболевают, выглядят старше возраста. Маггловские профессиональные спортсмены живут в среднем меньше обычных людей. Непостоянные, пусть и серьёзные магические нагрузки — не страшно, даже полезно. То же самое и про твой половой подвиг: раз в неделю — можно. Несомненно одно — тебе надо хорошо питаться, обязательно с витаминами и микроэлементами. У меня есть запас зелий, но сегодня вечером наварю ещё специально для тебя — приём обязателен!

— Утешила.

— А то! Теперь понимаешь, почему все волшебницы не выглядят божественно прекрасно. Если бы не опасность неквалифицированного изменения тела магией и не клятва целителей не менять внешность кроме как в сторону восстановления настоящей, то никакие традиции честности не помешали бы всем ведьмам стать красотками. И выглядели бы мы все куда там кинодивам.

— Я твою красоту безо всякой правки давно заметил.

— Льстец...

— Ты упомянула только сознательное подавление желания стать красивее или ещё чего. Но ведь есть, как ты говорила, подсознательные желания, особенно у молодых. Кроме того, не все, но большинство наших сверстниц пусть не стали красивее, но привлекательнее — точно. Даже бывшая бульдожка Паркинсон, когда улыбается, а не строит зверскую рожу, стала вполне себе миловидной барышней.

— Ты запал на Панси?

— Нет, конечно. Слишком она мне как человек несимпатична. А похорошела не только она. Ты тоже, хотя с твоей красотой это совершенно необязательно... Не надо меня щекотать, я всё осознал, каюсь, больше не буду хвалить тебя за красоту... А-а-а!!!

— То-то же!

— Хорошо, хорошо. Твой носик теперь просто чудо!

— Правда? — смутилась Гермиона. — Когда заметил?

— Да вот только что у меня в голове что-то щёлкнуло. Ты перестала стесняться, когда на тебя смотрят в профиль!

— Профессор МакГоннагал сказала, что небольшие правки внешности не влияют на здоровье, а анимагам ещё просто необходимо подолгу держать трансфигурированными несколько частей тела одновременно и незаметно для окружающих. Но, представь, во что бы вылилось это "немного", если бы стало доступно большинству девиц? Вопреки склонности организма тут же все себе понаделали бы осиных талий, ноги от ушей, про грудь, попу, волосы, губы и прочие мелочи уже не говорю!

— Постоянный фестиваль красоты?

— Ничего смешного! Подавляющее большинство женщин, увы, совершенно точно вместо тренировки анимагии займутся улучшением собственной внешности. С печальными, часто очень печальными последствиями. После полного медицинского обследования мадам Помфри сказала, что мне доступно для изменений. На голове можно немного поправить нос, складку на кончиках губ, кожу и чуть-чуть волосы — они теперь более гладкие и от этого стали посветлее. И всё это по чуть-чуть... А если серьёзно, как ты думаешь, почему у нас совершеннолетие наступает в семнадцать?

— Пережитки средневековья, тогда рано начинали жить самостоятельно?

— Сказки! И в прошлом, и сейчас такая ситуация совсем не рядовая, просто раньше государство не брало на себя опеку оставшихся без родных сирот. Полноправная самостоятельность ещё с давних времён случалась в двадцать один год. Исключения были, но редко. У нас это вынужденная мера, из-за магии. Мы, как все дети, хотим стать лучше, взрослее, и потихоньку неосознанно подстёгиваем свои тела, и они растут быстрее, чем у магглов. В семнадцать у большинства организм взрослее минимум на год, а чаще на два-три, нередко четыре. Пришлось признать фактическое положение дел.

— Засада! И что, никто с этим не борется?

— Борется! Известный тебе противник старения и смерти — лорд, который летящий от смерти. Он на передовом рубеже магической науки и практики. Нравится?

— Не очень. Точнее, очень не... Ну что за?!... Куда ни плюнь, в него попадёшь!

— Значит будем не плевать, а добираться ножками в нужные места. Нам пора в путь-дорогу. Ну, что, герой-любовник, готов ли ты к подвигу посещения магазинов?

— Во множественном числе?

— А продукты? Я не настолько уверена в своём заклинании умножения пищи, чтобы рисковать потреблять его плоды. Чего-то мне не хватает, чтобы приблизиться к мастерству миссис Уизли. Та одной курицей может кормить всю свою ораву и нас в придачу хоть неделю. Или пока курятина не надоест. Пока моё наивысшее достижение — минералка, пей на здоровье.

Глава 4.

Неторопливо собравшись, парочка прогулочным шагом отправилась по тихим улочкам в более посещаемые места. Уже через пару минут Гермиона попыталась сдвинуть руку Гарри себе ниже талии. но вдруг засмущавшийся парень оказался совершенно не готов вот так сразу выставлять напоказ интимность их отношений. Тем более в местах, где их могли видеть знающие её соседи. Странно, в Хогвартсе с Джинни он не смущался.

— Хорошо, — наконец сдалась девушка. — Раз не получается сразу в реальных условиях, упростим тренировки. — Пару раз взмахнув палочкой, она что-то пробормотала и со скептическим выражением лица объяснила: — Маловероятно, но заодно проверим, следят ли за применением магии не только тобой, но и другими на тебя. Я наложила конфундус, точнее магглоотвлекающие чары, на нас. Теперь пока мы сами не обратимся к кому-то, на наши действия никто не будет обращать внимания. Не учла, но твой вид не слишком подходит для образа добившегося значительного успеха на любовном фронте парня. Даже со мной.

— Ты себя не принижай. Конфундус — согласен. Но... Не гони гусей как рысаков. Мне чуток не по себе...

— Ладно-ладно, пока держи руку на талии, и пару раз поцелуемся по дороге в магазин, никто не заметит. Купим одежду, сразу переоденешься, — Гермиона тут же обхватила Гарри за шею и на цыпочках потянулась к его губам.

Первый поцелуй не в постели оказался хоть и приятным, но даже наполовину не таким улётным, как ночные. Скорее он ощущался одним из обязательных знаков, печатью, закрепляющей их новые отношения. И неожиданно удовлетворяющим какие-то доселе скрытые инстинкты мужчины, который без денег и обмана заполучил себе в постель симпатичную лично ему девушку. До него наконец дошло, он теперь — мужчина в самом примитивном понятии этого слова. А Гермиона — его женщина, что бы она там ни говорила о временности их отношений. И поэтому он не дал ей отстраниться, а уже сам наклонился и, нырнув ладонью в копну волос у неё на затылке, притянул её лицо к своему. Надетая при выходе из дома Гермионой маска "я на задании" вдруг исчезла вместе с напряжённостью в теле, лицо обмякло, а захваченные ртом Гарри губы попытались расползтись в улыбке.

Настроение парочки резко пошло вверх, и дальнейший путь они проделали по большей части держась за руки. Изредка Гарри притягивал подругу к себе за талию и чмокал её то в щёку, то в уголок рта. А один раз он угодил прямо в ухо, а на её сердитое "Я так оглохну", его одолел вдруг дикий хохот.

Весь поход они дурачились и смеялись: и когда, посекундно оглядываясь, запихивали чуть ли не на глазах кассиров и других покупателей многочисленные пакеты в сумочку Гермионе, и когда Гарри затащил Гермиону к себе в примерочную для обжиманий, а в результате перемерял в два раза больше вещей, чем хотелось, и когда они поспорили кто за кем гонится, глядя на ленивые побегушки среди кустов и клумб палисадника кота и пса. Случилась ничья — животные быстро утомились и пошли пить воду из одной миски.

— Слушай, а что ты о себе упоминала в третьем лице? Гермионой Джин какой-то, — уже на обратном пути недалеко от дома спросил Гарри. — Я почему-то думал, что твоё второе имя Джейн.

— Это у тебя типа реакция "намёк понял, начинаю интересоваться жизнью Гермионы"?

— А если да, то ты не ответишь и оставишь меня во тьме невежества? Книг про Гермиону Грейнджер я не встречал.

— Отвечу, конечно. Только давай пока закроем вопрос вопрос слежки за применением магии на тебе другими.

— А как?

— Я тебя аппарирую домой. Сейчас, — вынув палочку и наложив круговые чары глушения звука, она другой рукой крепко схватила Гарри за запястье и крутанулась на каблуке. Они с несильным хлопком аппарировали прямо в его спальню, и девушка тут же объяснила почему: — Чары глушат исходящий из комнаты звук. Вчера навела.

— А я думал, ты решила, что я восстановился, и нам пора подкачать базовые навыки.

— Ты о чём?

— Ну... Когда мой мальчик попадает в тесные объятья твоей девочки. И они танцуют вместе.

— О, Гарри, ты такой романтичный сегодня! — Гермиона зашлась от смеха, не забыв выложить его старую одежду. — В твоей идее есть рациональное зерно. Но давай не уподобляться дорвавшимся до секса сатиру и нимфоманке. Такое времяпрепровождение слишком... затягивает, а у нас не так много времени.

— Сатир? Нимфо-чего? — решил начать прояснять непонятные слова Гарри.

За время краткого ликбеза по мифам Древней Греции Гермиона с Гарри последовательно переместились сначала в её спальню — "Спать будем здесь, но та комната пусть побудет твоей" — и на кухню, где перераспределили продукты между её бисерной сумочкой, холодильником и буфетами, и снова в пользу первой. Правда, вывод из лекции Гарри сделал интересный:

— Поэтому Нимфадора не любит своё имя?

— Скорее да, чем нет... Так, совы из Министерства, похоже, не будет.

— Ура! Я свободен получить ступефаем.

— Ступефай — гуманно, я тебя свяжу, и будешь постигать мудрость без возможности ускользнуть или отвлечь меня.

— Страшная ты.

— Я сострадательная и заботливая. Лет сто назад ты бы и не помыслил сомневаться в превосходных человеческих качествах твоих дяди и тёти, даже если бы они тебя торжественно пороли по воскресеньям, а в другие дни недели пороли бы без торжественности. Но с чувством глубокого сострадания к никчемному сиротке и исключительно в воспитательных целях. А также для профилактики.

Гарри с чувством кивал, но его выдал голодный взгляд, которым он провожал продуктовые упаковки. Гермиона заметила и сжалилась:

— Назрел второй завтрак. Я хлопья с молоком и клубникой, а ты?

Гарри предпочёл сэндвичи с беконом и с добавкой — по настоянию Гермионы — листьев салата, зелени и зелий из пока ещё неисчерпанного запаса подруги.

Потом они сели на тот же диван, и Гермиона принялась рассказывать про себя.

— Папин папа, Джереми — он родился в Америке и жил там до семнадцати лет, а умер в начале каникул после нашего четвёртого курса — хотел дать мне второе имя Джин. А мама желала Джейн. Джин ей казалось слишком американским именем, а Джейн — очень английским. Имя Гермиона — очень литературное, а в английской литературе имя Джейн имеет даже более богатые корни. Есть знаменитые писательницы Джейн Остин и Эмилия Джейн Бронте, а также множество главных и второстепенных героинь книг по имени Джейн. Имя Джин в литературе встречается в крутых американских детективах у подруг гангстеров или у ещё менее нравственных персонажей. В-общем, папа, когда регистрировал меня, написал Джин. Чёрт попутал, как он потом оправдывался. Мама всё равно звала меня Джейн, и хоть я дедушку очень любила, но ещё в начальной школе решила при получении взрослых документов сменить второе имя.

— Разве можно?

— Почему нет? Если повод не криминальный, то не тяжелее, чем сменить фамилию при замужестве. Но в Хогвартсе и в Министерстве магии меня зарегистрировали как Гермиону Джин. А там поменять очень трудно. Многие писатели или музыканты с приросшим псевдонимом у бюрократов продолжают числиться под старыми именами. Я обижалась, но случилась в нашей жизни некая Долорес Джейн... И как-то глупо стало упорствовать.

— Я так и не спросил имена твоих родителей.

— Роберт и Хелен.

— А дедушка твой как в Англии поселился? Вроде наоборот, все в Америку едут.

— Война, любовь, потом опять война. Так и прижился.

— Загадочно как-то.

— О, дед для меня в детстве был очень таинственным персонажем. В Европу он прибыл в тридцать седьмом году вместе с группой американских добровольцев воевать за республиканское правительство Испании против фашистского мятежа генерала Франко. Воевал почти до самого поражения республиканцев, когда его тяжело ранило, и ему повезло, что он в Южной Франции попал в госпиталь. Там познакомился со своей будущей женой, бабушкой Бернадет, приехавшей к родственникам из Англии. У её родителей очень похожая история, в первую мировую раненый англичанин познакомился с медсестрой-француженкой и увёз её на родину. Я их уже не застала, как и бабушку Бернадет. Как видишь, занятие медициной у нас наследственное.

— А ты не хочешь поддержать семейную традицию?

— Там видно будет. Дед с бабушкой поселились в Англии, но связь с французской частью семьи сохранилась до сих пор — мы пили их вино. Потом дед участвовал во второй мировой, ходил на торговом судне в конвоях и в Россию, и в Северную Африку, и на снабжение десантов в континентальную Европу — в армию его не взяли из-за того ранения. Повезло, его судно ни разу не тонуло, хоть от бомб случались пожары, а торпеды шли мимо, кроме одной. Та, правда, не взорвалась. Его ещё раз ранило недалеко от Мурманска, пришлось три месяца лечиться у русских. Повезло, у них было чудодейственное средство против гангрены, и ногу спасли.

— Боевой у тебя дед.

— Это точно. Он не скрывал, что родился под другой фамилией, а Грейнджер был его псевдонимом в Испании — там многие их брали — по названию то ли городка, то ли местности в том районе Америки, где он родился. Настоящие его документы потерялись в бою, восстановить их там возможности так и не нашлось. Грейнджером его записали в госпитале, поскольку те, кто его вытащил, не знали настоящего имени. Потом он получил британское гражданство. История мне казалась настолько неправдоподобной, что посмотрев пару шпионских фильмов, я его стала считать сначала коммунистическим, потом американским шпионом.

— С какой стати американским-то?

— Между двумя мировыми войнами наша страна втихую весьма враждовала с США. Вполне могло дойти и до войны. Оттуда и мои подозрения. Мне сказали, что дед был анархистом, но только совсем недавно я поняла и смысл ответа, и почему папа с дедом так искренне смеялись над моими "разоблачениями"... Ладно, дела давно минувших дней. У папы есть сестра на пятнадцать лет старше. Она очень рано вышла замуж, родила четверых детей с разницей в год-два, а те в свою очередь с женитьбами и детьми тоже не затягивали, так что большинство моих двоюродных племянников и племянниц даже старше меня. Но есть парочка примерно моего возраста.

— Ты совсем не упоминаешь имён.

— Согласись, конкретное знание о моих родственниках сейчас опасно в первую очередь для них.

— А имена родителей сказала.

— Они далеко... На другом континенте, я даже не знаю где точно. И с другими именами. Мне надо обязательно лично навестить как родственников, так и знакомых родителей и ввести их в курс дела, чтобы не поднимали шум-гам с поисками пропавших, — настроение и тон голоса Гермионы от расслабленного вновь устремился к вчерашнему уровню, и Гарри понял, что необходимо срочно переключить разговор.

— О, кстати, когда ты рассказывала о последствиях резкой реакции на нежелательные или грубые действия мужчин, то упустила ещё более серьёзную и чисто женскую причину для проявления спонтанной магии, — Гермиона со всё возрастающим интересом выслушала Гарри и приглашающе кивнула, продолжай, мол. — Роды, очень сильный страх и боль, — закончил парень.

— Молодец, особенно если сам подумаешь и поймёшь к чему это приводило.

— Если женщина рожает сама или ей помогают обычные повитухи, как часто было в старые времена, то магия вполне могла сработать так, что ценой избавления от боли становилась смерть ребёнка.

— Опять молодец. Ты совершенно прав, в давние времена была повышенная смертность по магическим причинам при родах у волшебниц. Одни хотели избавиться от боли, и ребёнок погибал. Другие, наоборот, не щадили себя, лишь бы ребёнок остался жив. Очень часто погибая сами и магически спасая дитя, они настолько меняли ребёнка внутренне, что получался не совсем человек, мутант по-современному, очень часто неспособный ни жить, ни размножаться.

— Меропа Гонт и её сын?

— Может быть. Сейчас женщин готовят к родам, особенно к первым, заставляют привыкать к боли, используют специальные целительские заклинания для её уменьшения, но не убирают совсем. Иначе материнский инстинкт просыпается реже. В крайнем случае, целителям разрешено использовать заклятье подвластия, с обязательной последующей записью о применении. Поэтому сейчас в случае помощи квалифицированного целителя почти нет случаев смертей и проявлений спонтанной магии. Волшебники, с немалой помощью от включения магглорожденных в популяцию, размножились и создали собственное общество.

— А у детей до рождения или во время родов случаются всплески магии?

— О! Глубоко копаешь. Не у всех, но случается, им тоже хочется, чтобы не болело. Ребёнок может убить мать или сильно повредить ей. Сейчас целители при родах воздействуют не только на маму, но и на дитя, стараясь теми же способами, что и для женщин, свести к минимуму возможность спонтанной магии. Всё гораздо хуже у мам магглорожденных магов, особенно когда рожают волшебниц.

— С какой стати такая разница?

— Она есть и у магглов. Проблем со здоровьем у мамы гораздо больше после рождения девочки. Ещё в утробе мальчики берут то, что им даёт организм женщины, и часто этого недостаточно. Поэтому мальчики болезненней, у них повышенная младенческая смертность. А вот девочки тянут из мам всё, что им нужно, и часто в ущерб здоровью беременной. Инстинкт, который с возрастом становится частью материнского — надо брать от окружения все, что можно и нельзя, иначе не хватит для прокорма своих детей. Так что почти всегда после рождения магглорожденной волшебницы её мама как минимум теряет способность иметь детей в дальнейшем.

— Твоя тоже?

— Да.

— Хм...

— Ещё вопросы?

— Ну... А от наших... постельных увеселений такие вот последствия возможны?

— Извини, но все эти вопросы женщины решают без привлечения мужчин.

— Доме... Тьфу, преобладание?

— Нет, просто потому, что секс тоже вызывает сильные эмоции и чувства, а значит?.. Студент Поттер, отвечайте.

— Тоже случается спонтанная магия?

— Ответ верный, но неполный. Поэтому только один балл Гриффиндору. Но даю шанс добрать. Чья магия и по какой основной причине?

— Наверное, у обоих может случится. А причина? Желание получить удовольствие?

— Не-а.

— Размножиться?

— Угу. Продолжим. Почему мужчине не доверяют заниматься предохранением?

— Спонтанная магия, желание... Понятно, любое заранее применённое защитное средство может исчезнуть по желанию волшебника!

— Во-о-от. Поэтому с последствиями внутри своего организма разбираются сами женщины. Если, конечно, не использовано самое лучшее противозачаточное — настрой.

— Это как?

— Если женщина не позволяет себе сильных личных чувств, и у неё нет глубинного желания привязать мужчину к себе, завладеть им, то зачатие малореально. Даже в ненависти дети рождаются чаще, чем в равнодушии. Это, кстати, и в маггловском мире справедливо.

— Это как?

— Проститутки существуют уже тысячи лет, но среди них очень редко встречались многодетные, хотя средств предохранения в прошлом практически не использовали.

— Однако...

— Ладно уж, расскажу страшилку. Хорошие волшебницы перед половым актом могут трансфигурировать себе тело — существующее отверстие убрать и создать дополнительное, маленькое, и чарами расширения пространства в нём сделать так, что мужской орган проникает куда-то, но не вглубь тела. В результате сперма оказывается в совершенно безопасном от зачатия месте. Мужчина даже не поймёт.

— Вот это фокус! Нагло и цинично! А ты можешь? Хотя чего я спрашиваю, анимагу для самотрансфигурации даже палочка не нужна.

— Не волнуйся, с тобой у меня всё по-настоящему.

— И часто у вас так?

— Нет, конечно, мало у кого есть подобное мастерство одновременно с надоевшим мужем или любовником, от которого невозможно избавиться. Обычно проще уйти от того, кого уже не любишь.

— Но ведь разводов у волшебников вроде бы нет? Дети ещё.

— Конечно, чаще всего продолжают жить вместе из-за детей. Разводы не приветствуются, но возможны, по взаимному согласию и полному отсутствию претензий. У надоевшей нам Селестины Уорбек — три замужества, и она ни разу не вдова. Но даже при отсутствии согласия, уйти из семьи никто помешать не может. Правда, жизнь сложнее простого люблю — не люблю, и даже видимые сразу последствия очень часто могут оказаться гораздо хуже продолжения жизни по-старому. Заклятье подвластия — совсем не главный источник принуждения даже в волшебном мире. Но мы отвлеклись. Магия при сексе не ограничивается только проекцией инстинкта размножения, другие чувства и инстинкты тоже порождают магическое воздействие партнёров друг на друга. Поэтому стремятся родить детей побыстрее. Очень часто бывает, что идут погодки, а потом как отрезает, что-то меняется в чувствах супругов, например любовь ослабевает, и магия одного или обоих начинает мешать зачатию.

Разговор свернул в какую-то незлободневную сторону, и слегка отвлёкшийся Гарри вдруг понял, что не прочь заморить червячка.

— Что-то я слегка оголодал за разговорами.

— И молчал? Пошли на кухню. Я хочу молочный коктейль. Ты какой предпочитаешь?

— Ни разу не пробовал.

— Я люблю ванильный, с горьким шоколадом вприкуску или крошкой. А тебе сделаем несколько разных, даром что ли мороженого и фруктов-ягод накупили.

Гарри быстро прикончил шоколадный и дальше уже смаковал разные сорта, которые выставляла ему Гермиона, не прерывая рассказа в ответ на его вопрос, почему она так по-командирски и непохоже на одиночку без друзей в школе вела себя в начале учёбы на Гриффиндоре, да и потом, уже с ним и Роном.

— Как я уже говорила, смысл в том, что "звёзды склоняют, но не обязывают". Что, кстати, применимо и к твоему пророчеству, там нет прямого приказа убивать соперника самому, пример его смерти от твоей руки случился пятнадцать лет назад. Жаль, что не окончательной. И насчёт инстинкта — то же самое, высшая нервная деятельность позволяет подавить и даже заменить его в поведении. Можно осознать и своей волей заставить себя быть полезным обществу человеком. Если бы люди следовали только инстинктам, то стали бы ещё одним из видов животных приматов. Меня незаметно, но воспитали в духе взаимопомощи и чувства долга. Так что основы были. Пусть в школе они работали не слишком хорошо, но тут помогли неурядицы в семье мамы. Моя тётя, её младшая сестра, двоюродная, но любимее родной, вышла замуж и уехала в Америку, но раз в год навещала нас. И своих родителей, конечно. За два года до Хогвартса случилась какая-то непонятная и неприятная история, в результате которой она осталась без мужа. Может быть он вляпался в криминал, или стал ненужным свидетелем, но его убили. НО обставили как самоубийство. Но даже после его смерти остались некие люди с претензиями, которые они не замедлили предъявить его жене. Жить дальше в Америке оказалось опасно. Помогли папины знакомства в военно-морском флоте. Нет-нет, никаких там разведок и прочих Джеймс Бондов, чистые тыловики, просто во время войны за Фолкленды в восемьдесят втором году его призывали на полгода заменить отправленного с эскадрой стоматолога на флотской базе. Тётя быстро и, увы для неё, за полцены продала дом со всей обстановкой и почти без вещей совершила путешествие, сопровождая какое-то имущество для военных, благо сохранила наш паспорт на девичью фамилию, которую в Америке уже не знал никто. По некоторым причинам и опять таки из соображений безопасности она, вместе с двумя сыновьями, остановилась у нас и прожила здесь полтора года. В твоей комнате, кстати. Мальчишки были погодки, тогда шесть и пять лет. Естественно и очень часто, пока мои родители и их мама занимались взрослыми делами, их спихивали на меня. Непослушные, наглые, ленивые в делах и непоседы в сумасбродствах...

— Как мы с Роном.

— Да. Ты сам всё понял. Часто они реагировали только на шлепок по заднице или подзатыльник. Или рявкнешь, только тогда начинают правильно шевелиться. Когда они в школу пошли, угадай, кого назначили следить за их домашними заданиями?

— Как знакомо. А где сейчас твоя тётя?

— Тётя нашла себе нового мужа, и опять не местного. Австралийца. Оттуда звонит и зовёт переезжать к ней, в страну, где много диких кенгуру и волн для сёрфинга.

— Море. Ни разу не был на пляже, даже плавать почти не умею.

— Теперь понимаешь за счёт чего ты смог доплыть до берега на турнире? Да ещё и Габриэль помочь?

— Магия. Понятно, почему я потом долго в себя приходил, — Гермиона двинулась к холодильнику за мороженым делать ему ещё один коктейль, но Гарри остановил её, похлопав себя по животу. — Хватит-хватит... О, ты говорила, что защиту на твой дом поставил Дамблдор ещё после первого курса. А с какой стати, другим он вроде бы ничего не делал?

— Магглорожденные могут попросить декана оградить дом от магических угроз до совершеннолетия. Если найдут причину веской, то помогут.

— И многие об этом знают?

— Все, кто читал либо Историю Хогвартса, либо школьные правила.

— Понятно... А что за причину ты нашла?

— Посмотри в зеркало.

— Ой, я дура-ак! То есть ты всё же использовала знакомство со мной для собственной пользы?

— Как мне позже стало понятно, одного знакомства не хватило бы. Я... Как бы сказать поприличнее... Я была конфидентом Дамблдора. Услуга Дамблдора оказалась авансом или скорее даже взяткой, чтобы я им стала. А ещё чуть-чуть я была помощницей и немного ученицей. По затраченному на меня времени, примерно на твоём уровне.

— Конфидент, это кто?

— Тот, кому доверяют тайны и обсуждают их. Это не совсем точное слово, но... Нет-нет, это не было доносительством или кляузами на тебя или Рона, хотя на слух похоже. Тебе обидно?

— Да ты что?! Нет, конечно.

— Ну и правильно. Дамблдор изредка беседовал со мной, мне это льстило, и я рассказывала обо всём, что он спрашивал. Наши дела его почти не интересовали, разве что в-общем, а большинство его внимания уделялось тебе — твоему настроению, желаниям, отношению к происходящему и прочему в том же духе.

— Ты быстро догадалась?

— Нет, конечно. Потому что бомльшую часть наших разговоров занимала магия, мои вопросы и его намёки на ответы. А когда мне казалось, что я разгадала, то делилась с ним. Знаешь, он как ребёнок радовался вместе со мной удачной интерпретации. А уже в этом году даже приглашал МакГоннагал на обсуждение. Они не раз потом отпускали меня, а сами оставались праздновать мои успехи за рюмочкой, и не только чая. Анимагия, вариант думосброса, обсуждения разновидностей магии и много ещё чего...

— Завидно.

— Ты бы тоже...

— Мог. Я помню, но даже при всех моих усилиях, на твоём пути меня вряд ли бы ждал подобный успех... Давай-ка, раз уж вспомнился директор, я тебе обещанные воспоминания о встречах с ним скину. Ты умеешь собирать мысли у другого человека?

— Только у себя. Но в теории ничего сложного. Попробуем.

— Хочу сам, заодно слежку проверим.

— Почему таким образом, а не люмосом?

— Всему своё время. У Дурслей во время каникул я два раза использовал магию: без палочки надул и запустил в полёт тётушку Мардж и с палочкой вызвал патронуса. И один раз отличился Добби — использовал чары парения. Прилетали две совы — за парение и за патронус. А про моё участие в полёте тётушки узнали скорее всего только от неё самой.

— Спонтанную магию не фиксируют? Или ты сможешь скинуть воспоминания без палочки?

— Нет, не в палочке дело, а в том, что замечают только, как ты сказала, стандартные, известные всем заклинания.

— Которые магглы могут объявить волшебством. А при снятии воспоминания нет ни оформленного заклинания, ни уверенности у любого наблюдателя, что это — магия, а не фокус. Первый раз сделаю я, надо же и мне тренироваться, потом ты моей палочкой, потом ты своей. Только пошли в гостиную, сидя на диване — удобнее.

Сова не прилетела, и Гарри сбросил во флаконы Гермионе воспоминания о встречах с Дамблдором за первый и второй курсы. Подруга утащила его с собой на просмотр. Но досмотрев, она задумалась на несколько минут и наконец сказала:

— Нет, так я не понимаю, нет полной картины. Скидывай все свои главные приключения вместе со встречами с Дамблдором, буду смотреть всё подряд. Начни с письма из Хогвартса. Но моё предварительное мнение — он сказал тебе даже больше, чем я предполагала и чем я сама на его месте рискнула бы открыть просто так. Да, не разжевал и в рот не положил, но так ты сам совершенно не старался понять... А сейчас, дорогие зрители, нас ждёт сеанс фильма ужасов и приключений "Гарри Поттер без меня".

Гарри понял, что ничего конкретного от неё он больше не услышит. Очевидно, что подруга не нашла никаких поводов как-то ещё разъяснять ему слова и действия покойного директора. Осталось надеятся, что со временем придёт озарение, как случалось с ним не раз, и ему станут ясны хотя бы некоторые оставленные Дамблдором загадки.

— Критика актёров будет?

— Обязательно, после каждой серии.

Критика была, причём не только его и Рона, как почему-то предполагал Гарри. Например, первой жертвой стал Хагрид.

— Хагрид точь-в-точь ты или Рон — "если мир когда-то был ко мне несправедлив, то я имею право получить компенсацию с кого попало". Он получил её с тебя, занял собой единственный в комнате диван, а тебе милостиво предоставил спать на каменном полу. Молодец! Если не понимаешь, что совесть спит, можно жить в иллюзии, что ты — хороший человек. Кстати, если бы Дурсли были чуть умнее и рассказали бы тебе буквально чуть-чуть про волшебный мир, что тот убил твоих родителей, а тебя бросил на крыльцо их дома вместе с угрожающим письмом и без документов, то всё "обаяние" Хагрида смотрелось бы чистым хамством, хулиганством сильного против беззащитных. Пусть это не отменило бы твоего мнения, что Дурсли не слишком хороши, но выглядели бы они заведомо лучше бросивших тебя волшебников. И со стороны ведь такой разговор никто не заметит по твоему и их поведению.

— Намекаешь, что Дурслей опекала не только кошатница Арабелла Фигг?

— Следить-то следили, ты же не раз встречал в детстве магов, хотя в твоём городке они не живут и делать им там нечего. Но тут скорее один из случаев расчёта на глупость людскую. Либо у директора были гарантии — плотное наблюдение или воздействие на Дурслей, не допускающее случайностей с их стороны. Можешь выбирать.

— Не хочу, уже неинтересно.

— Тоже верно, это я чисто свой интерес удовлетворяла.

Ещё при просмотре получения писем Гермиона, после совета с Гарри, продемонстрировала улучшение — ускоренную "перемотку" воспоминаний между ключевыми моментами. Зачем ей понадобилось изучать визит в Гринготтс, Гарри не понял до разъяснения Гермионы, что ей просто любопытно увидеть подземелья и сейфы. А потом заодно и на себя саму посмотреть в момент их первой встречи — до сегодняшнего дня подруга использовала думосброс почти только для учёбы.

— Это ужас какой-то, какая я была! — прикрыла глаза ладонью девушка.

— Шутишь?

— Конечно. Меня гораздо больше впечатлил Рон, как ловко он назначил себя твоим другом и бетой в твоей стае. Настоящий...

— Ты можешь предложить другого? Кого, Малфоя?

— Нет-нет, Рон — не самый плохой вариант, по крайней мере до выталкивания Невилла из его раковины на пятом курсе иного кандидата не просматривается. А для супер-друга нет даже кандидатов.

Глядя на видимую Гарри картинку в Еиналеж, Гермиона сказала

— Твоя заветная мечта — быть маленьким мальчиком в семье. Во многом нас с Роном ты любишь как замену близким родственникам, бездумно и безгранично.

Гарри вздохнул. Раньше размышлять об отношениях с людьми ему не приходило в голову. Очевидно, зря. По крайней мере, Гермиона ему теперь точно не только мать. Даже почти совсем не мать. "Почти" из-за того, что её авторитет для него — наивысший среди всех известных ему представительниц женского пола, и нынешняя ночь тут совершенно не причём. И пока никто даже близко и даже в перспективе — не думать о Джинни! — не может и не сможет сравниться с ней. Разве что его настоящая мама, Лили Поттер. Но тут — увы...

После просмотра столкновения с Квиррелмортом, Гермиона очевидно вспомнила последовавший разговор с Дамблдором, поскольку первой её фразой стала:

— Старик лукавил.

— В чём?

— И в том, что обжигающие руки были защитой твоей матери, и что Квиррел всё равно бы умер, и что вся школа знала, что случилось. Хотя последнее проще всего — чтобы ты никому ничего не рассказывал, раз и так все всё знают.

— А про защиту матери и необязательность смерти Квиррела?

— Смотри, если защита жгла при прикосновении к его коже, то почему она не сработала в Дырявом Котле, когда вы пожимали друг другу руки? Разве мог он сам в тот день, без Волдеморта в голове, проникнуть в Гринготтс, вскрыть там сейф и спокойно уйти? Во-о-от.

— Квиррел тогда не имел намерения меня убить.

— Прямо-таки и нет? Особенно в глубине того, что у него там осталось от души? Кстати, тогда защите не было смысла срабатывать и последнем зале с зеркалом, одержимый собирался не убивать, а всего-то отнять камень. Тоже без сиюсекундного намерения прикончить тебя.

— Если так, тогда соглашусь.

— Кроме того я не верю в защиту, которая позволяет спокойно круциатить тебя, кусать смертельным ядом, бить бладжером, не раз пытаться высосать твою душу и совершать прочие почти удавшиеся попытки убийства. Магическая защита, работавшая у младенца безо всякого его участия, не может действовать по принципу "тут защищаю, а тут трубку курю". Если она отражает вред от магии в автора, то так и будет отражать, пока существует. Скорее всего это Дамблдор наложил на тебя сложное защитное заклинание на случай попыток отнять у тебя камень, а байку про всё ещё живую материнскую защиту пустил в расчёте на шпионов. И она сработала! Питегрю наверняка слышал какой-то твой разговор с Роном и передал своему господину, раз тот приложил столько усилий заполучить твою кровь для возрождения... Оправдано, раз ты ещё жив. Не забудь и про твоё собственное моральное состояние, неразумные малыши нуждаются в мамочкином утешении и уверенности, что она всегда с ними. Ну а про неизбежность смерти Квиррела директор мог сказать только в одном случае — если камень фальшивый. Потому что эликсир из настоящего камня не дал бы Квиррелу умереть. Уж на такую малость возрождённый Волдеморт мог бы расщедриться. Так что директор просто снял с маленького мальчика ответственность, чтобы ты не ощущал себя убийцей, фактически будучи им. Мальчик мог со временем повзрослеть и сам догадаться, что если отвергать ответственность за свои действия, то и на славу от них претендовать бесчестно. Хотя в нынешнее время... — Гермиона вздохнула и умолкла.

Гарри действительно не хотел вспоминать о Квирреле из опасения, что придётся наконец признать свою реальную роль в его смерти. Но за последний год его внутреннее состояние изменилось настолько, что приходилось сдерживать внутренние убеждения о ценности любой человеческой жизни от изменения только ради того, чтобы не обмануть ожидания окружающих, и в первую очередь как раз Гермионы. Но может быть её-то он и не разочарует? Если ему стало очевидно, что его самого и его близких теперь будут убивать, то может быть стоит хотя бы задуматься о нанесении пусть не фатального, но хотя бы существенного и очень продолжительного вреда упиванцам? Хотя бы пока только в ответ.

— Ты считаешь, он имел право лгать?

— Гарри-Гарри, наставник имеет право делать и говорить что угодно. А ученик должен не только смотреть, но и понимать уроки. Есть традиции или философские системы, в которых считают школой окружающий мир, а всех людей вокруг — учителями. В жизни очень редко кто говорит только правду, причём всю, и тебе надо уметь отделять мух от козлов. Кроме того, ложь и обман отличаются кардинально. Можно сообщать сплошную ложь просто для развлечения, как в сказках, но сказка — ложь, да в ней намёк и урок... А можно обманывать чистой правдой, только сказав её не всю, не вовремя или про совершенно несущественные подробности. Намерения обмануть тебя у Дамблдора не было. Ты сам был рад обманываться и никуда не двигаться, чем постоянно его расстраивал.

— Тогда зачем понадобилась вся затея с камнем?

— Спасти тебя. Дамблдор или узнал, или предположил, что как только ты появишься на публике из своего убежища, Волдеморт или кто-то по его наущению попытается тебя убить. А вот кто, когда и как будет действовать, и какая и кем будет оказана помощь изнутри Хогвартса, оставалось для него загадкой. И он учёл страсть Риддла к уникальным артефактам и отвлёк его более важным, чем твоя жизнь, призом — чудесной и уникальной возможностью возродиться. А тебя потренировал в близких к боевым условиях.

— Ни фига себе тренировочка! Скажешь, что и с троллем мы тоже тренировались?

— Если ты до сих пор веришь, что просто упавшая с высоты трёх футов дубина вырубает тролля, которому десятки более сильных ударов не мешают продолжать драться, то флаг тебе в руки с вышитым лозунгом "Слава Рону!"

— Ты думаешь директор нас страховал под дизиллюминационными чарами?

— Не удивлюсь. Замок ему сообщал обо всём наверняка не хуже карты Мародёров, вот только вряд ли он подключался слишком часто. Время и дела.

При просмотре полёта в Хогвартс на фордике Гермиона после совета с Гарри опять ускорила "перемотку" воспоминания почти от старта до столкновения с Дракучей Ивой. Потом без перерыва посмотрела визит в гостиную Слизерина, общение с дневником и их с Роном поход к Арагогу.

— Фух, однако. Даже не подозревала об остаточном эффекте оборотного зелья.

— Каком таком эффекте?

— Усвоении умственного уровня того, чей волос пьёшь. Если бы я не знала, что это точно вы, то заподозрила Крэба и Гойла, мозги у вас были точно их. "И что с нами", — Гермиона запнулась, явно удержав готовое сорваться с языка крепкий эпитет, — "может случится НОЧЬЮ в ЗАПРЕТНОМ Лесу в логове ЯДОВИТЫХ", — опять заминка, — "ЛЮДОЕДОВ? Они же такие — МИ-И-ИЛЫЕ", — выделила она голосом ключевые слова. — Или у вас взаправду тяга к знаниям в моём отсутствии крышу сносит? Никаких выводов из посещения того же леса годом раньше, никакого желания хоть чуток подумать, вас же в тот момент никто бежать не торопил. Есть твоя метла, есть мантия-невидимка, сели-полетели. Если своих голов нет — вот близнецы, у которых есть мозги и опыт безопасно проникать и смываться.

— А про просмотр воспоминаний дневника ядовитые комментарии будут?

— Что ты реально мог против его конфундуса или даже простого запудривания мозгов? Там нормально всё, ты легко отделался и даже получил полезные сведения. Странно другое, с какой стати фордик пришёл к вам на помощь? Вы его обидели — украли, покорёжили об Иву, не извинились. Мистика непонятная, разве что опять директор постарался.

— А может быть магия мистера Уизли? Он же зачаровывал машину служить своей семье. У меня Букля чувствует, когда нужна мне, и сама прилетает.

— Мысль интересная... Так-так, у магии нет разума, но есть подсознательно заложенная творцом заклинания сколь угодно сложная программа поведения. В пределах его разумения, естественно. Сходится, то есть вполне вероятно.

Гермиона наклонилась к чаше смотреть воспоминание о спасении Джинни в Тайной Комнате, но Гарри потянул её назад.

— Мне только что в голову пришло, что там будет василиск.

— И что?

— С ещё не вырванными Фоуксом глазами. А вдруг они и в записи действуют, ведь мы частично сливаемся с реальностью воспоминаний?

— Вряд ли, я же только что как бы смотрелась в зеркало Еиналеж, и себя в нём не видела, только тебя. Но давай подготовимся. Ты, кстати, молодец, а я что-то головой ослабла. Вот зелье из мандрагоры, зеркальце и повязка тебе на глаза. В нужный момент говоришь мне...

— Там Риддл обращается на змееязе к статуе Слизерина, чтобы вызвать василиска — сразу отворачивайся.

— Ты завязываешь себе глаза и держишь меня, а я буду просто считать. Потом сначала смотрю в зеркальце, и, если всё нормально, прямо на змея. Если прекращаю считать — выныриваешь со мной вместе и даёшь мне зелье: по капле в рот весь пузырёк.

К счастью, предосторожности оказались излишними, взгляд василиска в записи не вызывал окаменения.

— Видел бы это всё Малфой, он бы в момент твоих метаний и особенно при натягивания тобой шляпы на глаза подбадривал бы василиска и орал бы "Быстрей, кончай этого беспомощного неудачника!" Жаль вместо шляпы песка не было, ты бы прикольно смотрелся в роли страуса с оттопыренным вверх задом. А змей хорош, здоровенный какой, сама я помню только мелькнувшие в зеркальце глаза. Ладно, если честно я не представляю как можно было победить в тех условиях без такой вот полубожественной помощи и запредельного везения. Вы действовали нормально, за исключением непонятных телодвижений в стиле Крэба-Гойла, когда Рон выбросил целую палочку в окно и предпочёл остаться со своим обломком, и вы вместе потащили с собой этого напыщенного павлина, уже поняв его полную бесполезность. Как будто только для того, чтобы Рон смог остаться с ним за завалом и без палочки. Хотя, Хагрид полсотни лет без проблем пользуется даже не треснутой, а полностью сломанной Министерством палочкой, и хоть бы хны... Интересно, а окаменевает ли взгляд василиска невидимку или кого-то с наложенным отвлечением внимания? Если свет проходит насквозь или взгляд соскальзывает?

— Ты к чему?

— Опять можно предположить незаметное присутствие директора за кадром.

— Вместо василиска в качестве главного подозреваемого.

— А, ты про чары стазиса на турнире.

— Скорее уж про чары выведения из него. Если бы история с окамениванием случилась после турнира именно директор был бы главным подозреваемым. Неужели он только ради моего развлечения никого не оживлял? Бедный Филч! И бедная ты, столько уроков пропустила! — Гарри демонстративно шмыгнул и вытер несуществующую слезу.

— Кто теперь скажет точно? — после тычка ему в плечо ответила Гермиона. — Вдруг у него гранаты не той системы?

— Тоже может быть.

— Надоело повторять, но опять у тебя куча нереализованных возможностей, от весьма полезной для твоего желудка летом продолжения дружбы с Добби до знания как подружиться с фениксом или получить его в качестве фамильяра. Ведь в твоей палочке — его перо. Пламенная аппарация куда и откуда угодно дорогого стоит. Кстати, ещё один довод в пользу явного вмешательства директора — во всех остальных опасных ситуациях феникс к тебе больше не наведывался, и сейчас с тобой или в Хогвартсе не остался, хотя как раз теперь его помощь была бы неоценима.

— Добби ради моего "спасения" готов был меня убить сам или подвести под отлучение от волшебного мира. Не слишком большой повод для доверия, не находишь?

— Раньше ты ни разу не говорил о своих опасениях. И знаешь? Не надо. Не стоит обманывать самого себя, оправдывая свои вчерашние провалы сегодняшними выдумками. Я понимаю причину твоего нежелания вкалывать до седьмого пота и вкладываться даже в свою жизнь. По научному это называется условный рефлекс. В прошлом, как бы ты ни старался, результат не приводил к положительным изменениям в твоей жизни, чаще к наказаниям.

— Угу, и смысл работать?

— Всегда есть ты сам, ты можешь понять и оценить себя как надо. Сама реальность прогибается под действием магии, если верить в себя.

Далее, почти не прерываясь и без комментариев между эпизодами, друзья одолели третий курс.

— Я тоже, наверное, либо под конфундус попала, либо головой ослабла, что забыла про хроноворот в тот момент.

— Как ты от него за тот год с ума не сошла?

— С трудом... Здесь в первый раз я тебя похвалю за отсутствие мозгов и воли — ты дождался объяснений Сириуса с Ремусом и выбрал вывести Снейпа за скобки. Но большей похвалы заслуживает Питегрю. За то, что сознался. Начни он оправдываться...

— Как он мог оправдаться, будучи хранителем?

— Сказал бы, что его принудил непростительным Сириус или сам Волдеморт. Или что твоих родителей убил Сириус, а уже после падения фиделиуса тебя пытался убить Волдеморт.

— К-гхрх..ю — закашлялся Гарри, — какое такое падение фиделиуса?

— Гарри, а тебя разве не заинтересовали слова Дамблдора, что после смерти Сириуса Гримо двенадцать может попасть в чужие руки? А ведь фиделиус никто с дома не снимал? Как так?

— Ну... Я не знаю.

— Во-во, "я очень люблю лапшу, особенно на своих ушах". Фиделиус может быть снят либо хранителем, либо когда перестаёт выполняться его формула. В случае Гримо разрешение для размещения штаб-квартиры дал Сириус как владелец. Спасло то, что ты, став по завещанию хозяином, продолжал считать Гримо двенадцать ставкой ордена. Иначе фиделиус бы пропал. Когда твои родители умерли — семья Поттеров перестала жить в вашем доме. Финита ля комедия... Извини, что-то у меня недержание языка, — бросила на него виноватый взгляд Гермиона.

— Пустое... А как тогда Хвост объяснил бы двенадцать лет жизни крысой?

— Очень просто — боялся оставшихся на свободе сообщников Сириуса. В плюс ему, что никакого известного вреда семье Уизли он не причинил. Кроме того, про Питера-хранителя мы знаем только от Сириуса. А представь ещё хлеще, Питегрю решил бы изложить свою версию нам ещё до встречи с Сириусом? Было бы даже не слово беглого преступника против слова сомнительного друга твоего отца, а только слова официального друга отца, награждённого орденом Мерлина. Что бы ты выбрал?

— А не могли родители оставить записку или даже завещание, где указать имя хранителя?

— Имя хранителя — часть секрета фиделиуса, который может раскрыть только сам хранитель или кто-то посвящённый по его разрешению. Если хранитель умирает, то больше никто не сможет проникнуть в тайну. Но все эти подробности — фигня по сравнению с одним глобальным, не зависящим от типа и силы защиты выводом. Догадаешься?

— А ещё подсказку?

— Роль Драко Малфоя в преодолении охраны Хогвартса упиванцами.

— А-а. Никакая защита не устоит перед предательством изнутри. Получается, что даже если бы Хвост не был хранителем, то всё равно он мог бы просто убить моих родителей и принести меня Волдеморту!

— Мог бы. Но вряд ли Тёмный Лорд НАСТОЛЬКО доверял любому посреднику, особенно предателю Питегрю, влиять на судьбоносную для себя материю.

— А ещё он не мог отбросить мысль, что Хвост сам обманет, или его обманут.

— Молодец. Хотя, если фиделиус был таким же туфтовым, как на Гримо, то никакого предателя из своих и не нужно. Просто прилепить что-то типа проклятого ожерелья к министерской сове для Гарри Поттера. Или "убедить" любого члена ордена стать убийцей или провести убийцу вместе с собой внутрь. Для чёрного дела не нужно знать никакого секрета.

— М-да. "Хогвартс и Гринготс — самые безопасные места волшебного мира", "фиделиус — самая непреодолимая защита". И я — идиот, который воспринимает за истину слова и не смотрит на факты... Зачем тогда фиделиус вообще нужен, если предатель спокойно ходит туда-обратно, а вор уносит всё, что плохо или даже хорошо лежит?

— Для ложного самоуспокоения, очевидно. Продолжим?

Во время просмотра сцены разговора после выбора участников, Гарри спросил:

— Можно ли было снять меня с турнира?

— Я спрашивала, но увы. При наличии чего срабатывает магия? Нам об этом говорят с первого курса. Никакой кубок не выбрал бы тебя, если бы у тебя не было?..

— Намерения?

— Да. Давай, признавайся.

— Было дело. Взыграло ретивое, захотелось выиграть и сказать Чо — вот, мол, я не только выжил от смертельного проклятия в младенчестве, но когда вырос, стал неимоверно крут. Сам.

— У меня уже после твоего выбора возникла шикарная идея втайне использовать Кубок Огня, сделать бутафорский турнир и внести имя Волдеморта в число участников. Как с тобой поступили. И тем самым избавиться от него раз и навсегда. Но увы...

— Жаль...

Далее четвёртый курс был досмотрен без слов.

— Знаешь, мне всё больше кажется, что нас учил не Барти Крауч-младший, а настоящий Аластор Хмури.

— Почему?

— Волдеморт вряд ли рискнул бы повторить то, что он проделал на первом нашем курсе, не должен он рассчитывать на невнимательность в течение целого года уже знакомого с похожим трюком Дамблдора.

— Разве что оконфуженного Дамблдора.

— Мысль. Но маловероятная, всё же в Хогвартсе просто обязана быть система проверки и снятия с преподавателей наведённых чар, от шуток в стиле близнецов до спонтанной магии детей. Специфика требует, в отличие от Министерства. Пишут, что подобное устройство есть в Гринготтсе на самых глубоких и защищённых уровнях, но с точки зрения коммерции — глупо давать себя обвинить, что . Довод второй, оборотное зелье, даже самое продвинутое, требует очень дорогой и очень редкой шкуры бумсланга, варится не менее месяца, а порции в котле хватит не больше чем на день. Как я ни прикидывала, но не смогла представить постоянную варку такого количества котлов с зельем. А он точно делал это сам, раз воровал шкуру у зельевара. Нереально.

— Даже для Снейпа и даже в его подвале.

— Вот и я о том же. Против также знание его самого близкого в тот момент слуги и советчика Питера Питегрю про карту Мародёров, он мог видеть её у тебя в руках. Помнишь, когда Снейп тебя поймал, а Люпин забрал её, а значит много ходить по замку даже под оборотным зельем чрезвычайно опасно. Крауч тебе едва не попался на краже у Снейпа. Но если вспомнить, что Краучи оба очень хороши в заклятии подвластия и прочем мозгокрутстве, то вырисовывается очень простая схема. Нам преподавал настоящий Хмури под заклятьем подвластия, ведь применённое к нему непростительное не противоречило его основным намерениям и вряд ли вызывало сопротивление — будь собой, учи, только храни тайну Крауча, рассказывай ему всё случившееся за день, а в случае непредвиденных обстоятельств сначала зайди в свой кабинет. Только в решающие моменты появлялся сам Крауч, например убить папочку, помочь тебе подсказками или расчистить путь в последнем задании турнира. Клятву не помогать дал настоящий Хмури, а Крауч мог вмешиваться как угодно. Не нужно запредельного количества оборотного зелья, и риска разоблачения почти никакого. Понимаешь, в идеале он сбегал ночью после третьего задания, а вместо себя оставлял Хмури со стёртой памятью. И никто бы ничего не понял. Но ты неожиданно вернулся...

— Здорово. А что ещё скажешь?

— Я пока расширю твою вчерашнюю характеристику. Помнишь, что ты человек, ценящий взаимность. Если ты считал это своим положительным качеством — забудь. Твоя любовь к справедливости постепенно деградировала в примитивность сиюминутной выгоды тебе лично, а взаимность упала на уровень тупого скряги, который, если сразу не видит выгоды, предпочтёт не исполнять обещания и даже не благодарить. Чисто фашистский принцип — равенство и взаимность только среди своих, избранных. Ни Плакса Миртл, ни Добби, ни Невилл с Луной судя по всему в когорту твоих избранных могут даже не мечтать войти. Вот интересно, неужели ты считаешь, что пять минут в неделю-две ради хороших отношений с призраками Хогвартса — это очень много? Либо Миртл, как и Добби, влюбились в тебя беззаветно и безответно, либо их кто-то заставил помогать, невзирая на твоё равнодушие к ним. Как же бесит непонимание, с какой стати Дамблдор запрещал тебя теребить и воспитывать?

Последнюю фразу Гермиона прошептала, и Гарри показалось, что она не осознавала, что сказала её вслух. Её слова не расстроили, после вчерашней критики он смирился с тем, что его ждёт множество "открытий чудных" о себе самом по мере раскрытия подробностей. А ещё во время прогулки за покупками на него постепенно снизошло до того почти не испытываемое состояние олимпийского спокойствия. Гарри не осмысливал его, оно не было безмятежностью младенца, в присутствии мамы уверенного, что всё есть и — главное — будет хорошо, а скорее умиротворение духа человека, достигшего некоей важной для него вершины и теперь, здесь и сейчас, наслаждающегося миром в душе. Слова подруги почти не пробивали броню этого спокойствия. Потому что их целью было не уязвить друга, а обратить его внимание на вполне исправимые недостатки. Да и тон Гермионы не слишком изменился со вчерашнего дня, она хотела подкрепить свои впечатления и общую картину истории фактами. А критика Гарри Поттера — это так, попутно.

— Плохо, что Дамблдору пришлось напрямую вмешаться, чтобы спасти тебя от Крауча-младшего. Только что ты на равных бился с Волдемортом, и тут же стал беспомощным младенцем перед его слугой. Я теперь понимаю недовольство директора твоей скорбноголовостью. Три года до этого тебя пытался убить или покалечить каждый учитель ЗОТИ. А ты так и остался невменяемым придурком. Тебе не пришло в голову, что кто-то должен был наложить дополнительный портключ на кубок, а последним его трогал Хмури. Зачем мозги — "Это же — магия!" Трах тибидох! Директору самому пришлось тебя спасать, и это стало известно.

— А может у меня магическое истощение после круциатуса и противостояния с Волдемортом?

— Истощение — да, но не магическое. Физическое, нервное, психическое, моральное — бывают, а вот магическое — сказка для маленьких детишек, чтобы они не баловались. Или же миф, если выбрать целевой аудиторией взрослых дураков с магическими способностями.

— Вот это фокус! Так всё, что нам говорили на теории магии — враньё?

— Я бы так сказала — упрощение, или даже детская адаптация с элементами дезинформации для чванливых тёмных лордов. Ладно, мы обязательно поговорим на эту тему. Для затравки скажу: магия — безгранична и неисчерпаема. А мы давай вернёмся к твоему прошлому.

— Почему открытое вмешательство Дамблдора — плохо?

— Потому что пока активным и, надо сказать, успешным участником противостояния был ты один — это сбивало и дезориентировало Тёмного Лорда неимоверно. Он просто опасался любых решительных действий против тёмной лошадки с совершенно непонятными, но точно могучими силами. И не мог предсказать, какой ещё трюк ты выкинешь в последний момент. А тут он решил, что вся твоя сила — заёмная от директора, а тот — противник сильный, но знакомый, с известными слабостями. Вчера ты спрашивал про Дамблдора, помнишь? Именно тогда ему пришлось взять за основу, что ты неспособен на продолжительную борьбу. Так сказать одноразовый герой, которому после каждого боя надо отдохнуть, и чтобы ему кто-то сопельки вытер в промежутке.

— Ты тоже так считаешь?

— Я считаю, что недо— или переоценивающий тебя и не подозревающий о твоих истинных силах враг менее опасен. И, естественно, я не согласна с твоим врагом, что все твои силы — результат хитрых трюков и уловок Дамблдора. В тебе что-то есть, вот только оно спит как медведь зимой в берлоге, и не желает просыпаться часто даже под угрозой немедленной смерти. Ты идёшь на риск не столько от храбрости, сколько от незнания, непонимания последствий. Ты стал настолько тупоголов, что даже не подозреваешь величину опасности от собственного невежества.

— Про Фаджа что-то скажешь?

— Очень неохота, но ладно. Если ты до сих пор думаешь, что он не поверил в возрождение Волдеморта, то... Я даже не знаю как охарактеризовать степень твоей тупости и наивности.

— А что не так? Зачем тогда Дамблдор пытался его убедить поверить в возрождение Волдеморта?

— Дамблдор делал это публично, чтобы предупредить людей. И ради репутации тоже. Фадж сменил сторону как только услышал про воскрешение, и стал действовать в пользу нового покровителя. Тут же убил слишком много знавшего исполнителя, запретил любое расследование, инспирировал покушение на тебя и постарался лишить нашу сторону любого влияния. Знаешь, он оказался СЛИШКОМ готов выступить на той стороне — ну зачем, скажи, на школьном турнире ему понадобились дементоры? Сириус Блэк? Он точно знал, пусть и не собирался публично верить, что тот не преставляет никакой опасности. Он что, надеялся, что Тёмный Лорд пойдёт на сделку с ним и вознаградит за усердие?

— Но ему случился облом.

— Правильно, не собирался и не собирается Риддл влезать в паутину бюрократии. Но отсутствие прямого союза или благоволения Тёмного Лорда к Фаджу не отменяет того, что для нас он — враг...

— И сволочь.

— Давай пятый курс посмотрим, особенно твои уроки окклюменции.

Помимо всего прочего, специально для прослушивания пророчества из разбившегося шара Гермиона отмотала запись назад и повторно проиграла её. И точно также попыталась рассмотреть происходящее в атриуме Министерства в краткий промежуток, когда Волдеморт до сих пор непонятным образом овладел Гарри. Но как раз в этот момент окружающая обстановка расплылась и помутнела, скорее всего из-за дикой боли, почти отключившей все его тогдашние ощущения. Что-то подобное творилось при просмотре сцены на кладбище после третьего задания, когда Волдеморт наложил на него пыточное проклятие. Вынырнув из думосброса, Гермиона запрокинула голову на спинку дивана, закрыла глаза и несколько минут сидела молча.

— Жаль, что атака Волдеморта на тебя скорее всего доступна только ему за счёт опыта жизни без тела. Что-то типа аппарации внутрь чужого тела вместе с объединением сознаний наподобие его симбиоза с Квиррелом. Полезно, но опасно для него и очень опасно для нас, хотя вряд ли он способен мгновенно осуществить сам захват сознания. Стоит держать антиаппарационные чары наготове... В-общем, великие волшебники впечатляют. Оба. Эффектное представление они устроили.

— А как же я?

— Для год от года тупеющего индивида, в усугублённом виноватой влюблённостью и ментальным прессингом Волдеморта состоянии, твои достижения можно признать выше среднего. Особенно речь а-ля Шерлок Холмс перед Люциусом Малфоем.

— А не мог быть на мне конфундус от Волдеморта по нашей с ним связи?

— Мог, конечно. В конце концов видов конфундуса настолько много, как и способов наложения, что всё про него не знает никто. Другое обидно, я — единственная, кого чуть не убили. Все, даже мелкие Джинни с Луной, проявили себя лучше.

— Не расстраивайся, ты вообще впервые была в бою.

— Второй. Первый раз с троллем. А тут мы полгода тренировались.

— Я больше виноват. Не раз видел же поведение Рона и знал, как важно не давать тормозить в бою и вовремя командовать. Что мне стоило сказать тебе "Оглуши его"?.. А тролль для тебя не считается.

— Как же не считается? Ты-то бился с ним всерьёз, без раскачки и вполне мог сам его укокошить палочкой в глаз или если через нос достал бы до мозга. А может быть ты и достал, и Рону только поэтому удалось чарами парения вырвать дубинку у него.

— Кстати, раз уж к слову пришлось, а можно ли с помощью заклятья подвластия заставить человека выполнить до того не получавшееся у него заклинание?

— Если наложивший непростительное вложит точное его исполнение как жёсткую программу, то скорее да, чем нет. Но такой, с позволения сказать, "опыт" вряд ли усвоится без внутренней готовности "ученика".

— Жаль, а то ты могла бы научить меня много чему.

— Могла бы, но мой путь, через разум и понимание, не годится ни тебе, ни большинству других. Он и в бою мешает. Как я лопухнулась! Ведь знала же, что уже на следующем курсе будем изучать невербальные заклинания, а сама...

— А может тебе?..

— И не мечтай от меня отделаться!

— Тогда надо нам наметить как будем себя вести и бою, и вообще. Можно погибнуть не только от руки противника, но и упасть с высоты, замерзнуть, сгореть, утонуть, задохнуться, истечь кровью, отравиться, заразиться.

— Список будем пополнять, придумывать и тренировать способы спасения. Вот тебе первое задание — думать на эту тему. А про войну... Экономикой пренебрегаем, политика сводится для нас к контактам на личном уровне, в-общем там видно будет, а вот планы, стратегия, тактика, техническое и магическое оснащение... Надо думать, обсуждать и брать на вооружение. Мораль, мотивация. И ещё — разведка, в том числе в виде понимания ситуации нами самими.

— Учения.

— Да. Пусть не полноценные, но хотя бы мысленные, заранее решить как действовать в той или иной ситуации очень желательно. Сказал бы ты перед боем в отделе тайн, что противника всегда надо добивать ступефаем, глядишь, я бы...

— Не надо. Пусть случившееся плохо, но ты осталась в живых. А как оно повернулось бы по-другому, мы не знаем.

— Угу, тебе бы мои боли при месячных. Больше полугода долечивала.

— А ты узнавала? Ну, про секс при таком ранении. Можно?

— Не волнуйся, можно. Даже нужно, независимо от той травмы.

К этому моменту они оба знатно проголодались и решили плотно пообедать. Готовил на этот раз Гарри, под присмотром, конечно, а Гермиона уделила основное внимание варке нужных ему зелий. И тут Гарри вспомнил, что Гермиона сравнивала оба изложения пророчества — разбившегося и из памяти Дамблдора, хотя сам он никаких отличий не заметил.

— Ты что-то скажешь о пророчестве?

— Ты о пророчествах вообще и об их механизме? Или только о твоём?

— Сначала вообще.

— Во-первых, судя по количеству сфер в зале и учитывая дату создания Министерства, каждый год должно появляться от дюжины до нескольких дюжин новых записей. И почти наверняка это не воспоминания очевидцев, а регистрация некоторой специфической магии. Точнее, её проявления в виде изложения предсказания автором. Иначе про зал пророчеств было бы общеизвестно, а Министерство и газеты постоянно осаждали бы всякие свихнувшиеся носители поведанного им неизвестно кем и когда судьбоносного знания. Сумасшедшие, говоря прямо. И наоборот, многие свидетели ни под каким видом никому ничего не рассказали бы. Во избежание, как говорится. Разумные противники Тёмного Лорда предпочли бы, чтобы эта запись отсутствовала в приснопамятном нам зале. Только если появление сферы — не регистрация невыразимцами свидетельского наблюдения, утверждение, что взять сферу могут только те, кто в ней упоминается, имеет смысл. В противном случае, если подобный доступ наколдовывает кто-то из невыразимцев, то точно так же он или его коллега может его снять или переделать, решив, может быть даже ложно, что выяснились иные имена упомянутых. Или сделать заранее копию. Хватит одного предателя, а там такой точно был. А если право сохранить в памяти информацию из сферы определяется магией самого предсказания, то хоть все невыразимцы могут быть упиванцами — бесполезно.

— Логично. А как появились надписи на сферах?

— Слава богу или Мерлину, что я не знаю в точности механизма защиты пророчества и могу только предполагать. Например, приблизив голову вплотную к сфере, запись можно прослушать, но магия блокирует воспоминания при попытке сообщить другому или при удалении от шара. Тогда зал функционален, невыразимец может прослушать любую из записей, нанести метку, не прикасаясь, но в итоге остаться в неведении о содержимом.

— Тоже логично. Получается что-то типа фиделиуса, пока участник предсказания не сообщит, никто другой не запомнит точных слов. Значит, сейчас узнать его можно только от меня?

— Скорее да, чем нет. Отсюда вывод, что раз есть магия пророчеств, то она действует на всех втянутых. Точнее, на всех изначально могущих быть вовлечёнными. Смотри, почти все маги в детстве активны, эмоциональны, энергичны. В Хогвартсе только два явных исключения, два аутиста-пофигиста-терпилы — ты и Невилл. Редкие вспышки у вас случаются, но по самому дурацкому поводу. За что другие бы убили — вы молчите в себе в тряпочку. И судьба у вас на редкость близкая, не находишь?

— Угу. Разница в мелочах.

— С другой стороны, только то пророчество имеет ценность, в котором предсказывается нечто неординарное или такое, чего его участники с применением всех своих умений и навыков при нормальных обстоятельствах не достигнут. Ни под каким видом.

— Ну да, какой смысл пророчествовать о завтрашнем восходе солнца.

— Что в свою очередь означает, раз даже невозможные и невероятные пророчества исполняются, что их невозможно ни имитировать другой магией, даже зельем удачи, ни нейтрализовать. И только "завязшие в паутине" предсказания может быть имеют шанс — только шанс, а не руль управления — создать свой путь его исполнения, не противоречащий ни букве, ни духу. Критическим является знание полного текста. Я уже приняла и даже усилю меры, чтобы никто от меня не узнал его.

— А взамен ознакомить с ним Невилла? Так что ли? Он вряд ли оценит такую откровенность.

— Не самая дурная идея. Но не сейчас. А вывод прост: глупо сосредотачиваться на попытках правильно интерпретировать слова и угадать будущее. Пытаться умствовать со стороны, как сработает пророчество — бесполезно.

— Значит, мне надо исполнять его так, как я посчитаю правильным.

— Конкретно у тебя там чуть ли каждый момент можно трактовать несколькими способами. Например, два раза упоминается твоя сила — победить Тёмного Лорда и та, о которой он не знает. Это одна и та же сила или они разные? Не знаешь? Во-во, никто не знает. И так по всем утверждениям. Есть только один бесспорный факт — раз ты взял в руки сферу, то ты — один из двух упомянутых в пророчестве людей. А уж кто ты, Тёмный Лорд или его возможный победитель — никому не ведомо... Шучу, — успокоила она Гарри.

— Да уж, представь, приходит змеемордый в тот зал, хвать, а сфера ему не далась. Это был бы облом из обломов!

— Эпического масштаба, — улыбнулась вместе с ним Гермиона.и жестом призвала его продолжить прерванное занятие...

Гарри остановил просмотр после разговора с Трелани перед походом в пещеру, едва не взорвавшись от накатившей вдруг ярости.

— Как так?! Дамблдор сказал, что Снейп слышал только первые два предложения, а она!.. — Гарри почувствовал нарастающую головную боль и застонал.

Гермиона сразу же уложила его на диван, дала выпить болеутоляющее и, пристроив его голову у себя на коленях, принялась массировать виски и темечко, время от времени легонько целуя в лоб и приговаривая:

— Какой же ты вспыльчивый тормоз. Сколько раз и я тебе говорила, и ты сам уже не раз почувствовал, что злиться на прошлое — непродуктивно...

Гарри успокоился, боль уходила, и он всё сильнее млел от касаний Гермионы.

— Ты всё время забываешь даже про известную тебе магию, а при её применении противоречие исчезает. Чары памяти, и Северус Снейп убеждён, что слышал только начало пророчества. А если даже впоследствии Сивилла сболтнула ему то же самое, что и тебе, то он, как нормальный эгоист, не захотел себе судьбы Берты Джоркинс и не подумал даже сообщать уже возрождённому господину эти вот мелкие подробности. Ну а выкрасть её и расспросить умный Тёмный Лорд счёл излишним, ведь общеизвестно, что...

— ...сам пророк даже не представляет, что произнёс предсказание... Но почему тогда Дамблдор вообще оставил Снейпу хоть какую-то память?

— Увы, я не знаю точного ответа на твой вопрос. Только предположения. Дав ему только часть, он может быть надеялся, как я говорила только что, что Риддл, не зная всего текста, сделает что-то конфликтующее с пророчеством. Не получилось... Кстати, я только что говорила, что пророчество может "прогибать мир под себя", например восстановить Снейпу часть памяти, и Дамблдор тут совершенно ни при чём. Он-то стёр воспоминание полностью, и мог очень удивиться, когда Снейп ему впоследствии рассказал, что помнит первые два предложения... Вряд ли мы узнаем истину...

Успокоившийся Гарри притянул её ладонь к лицу и поцеловал.

— Я в порядке, смотрим дальше?..

Вынырнув из воспоминаний и привычно откинувшись на спинку на несколько минут с закрытыми глазами, Гермиона наконец сказала:

— Что ж, теперь я могу предположить, почему Дамблдор поступал с тобой именно так, а не иначе. Это только теория, в человеческих взаимоотношениях одни и те же события могут иметь совершенно разные причины. Факты — это хорошо, но считать, что ты понимаешь настоящие мотивы человека, особенно такого как Дамблдор — смешно. Но могу попробовать рассказать, хоть это и обидно для тебя. Надо?

— Чего уж теперь. Выкладывай.

— Главное, по-моему, что ты не стал его учеником, а он — твоим наставником. Извини, но ни в каком виде не могло заинтересовать Дамблдора обучать себе на голову обывательское чмо, даже если его имя — Гарри Поттер.

— А пророчество?

— Правильно, ты нужен только как исполнитель пророчества. Поэтому он хоть и не оставил попыток пробудить в тебе героя, но стал подбирать способы использовать тебя, игнорируя твоё всё усиливающееся желание всё время прятаться за его спиной.

— А что за способы?

— Любого человека есть за что зацепить и направить в нужную сторону. Чем сложнее, многограннее, талантливее человек, тем больше у него "крючочков".

— Поэтому он меня постоянно испытывал и не мешал влипать в приключения? Искал?.. — Гермиона молчала. — Просил вас с Роном держать в курсе. Ты и Рон — мои крючки?

— Увы, причём единственные хоть сколь-нибудь надёжные. Всё остальное — надежду на власть, славу, деньги и других людей — ты можешь бросить без всякого сожаления.

— И ты поэтому?! Со мной?!

— Ну уж нет! С точностью до наоборот, с тобой я сейчас — вопреки! Хотя покойный директор намёками, а МакГоннагал чуть ли не прямым текстом толкали меня в твои объятья. Там... Но если бы вчера сюда прилетел старый Гарри, фиг бы ему достался, а не моё тело. Обливиэйт, конфундус на желание воли и пампасов, и обратно к Дурслям.

— Неужели ты способна на подобную бесчеловечность?

— Накормила бы, и хватит. Ну не в силах я сейчас слушать нытьё и успокаивать бесхребетников. Ты вчера жаловался на Джинни, что та видит в тебе не просто Гарри, а мальчика-который-выжил. Но скажи, а за что ей ещё цепляться, если в остальном ты совершенно незаметен, и с каждым годом твоё слияние с фоном равнодушных обывателей только нарастает?

— А квиддич?

— Им в той или иной степени увлечены все. Ты бы больше выделялся, если бы остался равнодушен к нему.

— Но я же не раз что-то делал сам?

— Да, бывало, хоть и почти всегда это была не инициатива, а реакция, ответ. Но чем дальше, тем больше ты старался в эти моменты соответствовать определению тебя как высокомерного и самовлюблённого идиота. За какие заслуги ты возвёл Снейпа на пьедестал и лез из кожи вон, стараясь соответствовать его обзывалкам? Терпел нападки и издевательства и ни разу не попытался поставить его на место. Это тоже, кстати, был один из тестов Дамблдора на наличие в тебе стержня. Кроме прямых противостояний с Риддлом ты умудрился провалить практически все из них. Твоё поведение в доме Сириуса, бессмысленное противостояние с Амбридж, обожествление Дамблдора и желание получить от него похвалу, пародия на слежку за Драко, "я должен помочь Сириусу". Ты вообще человек? Часами твердишь, что жизнь Сириуса в опасности, надо спешить, а сам останавливаешься около Арки и чуть ли не обнюхиваешь её. Как на экскурсии. Опять вместо действия — переживания о себе или простая фиксация происходящего. Представь ситуацию, некто украл ребёнка, его мама с подругой бежит за похитителем и изо всех сил кричит о преступлении. И вдруг она останавливается, смотрит в сторону, а на удивление спутницы говорит: "Смотри, те туфельки на витрине. Мне кажется или они точно из новой коллекции?" Так и ты в отделе тайн принялся исследовать. Подумаешь, там Сириус всего-то под круцио, потерпит. И если бы ты так тормознул лишь раз. Гарри, это даже не ошибка, не деградация и отсутствие совести, а слабоумие, дебилизм в полном своём расцвете. Как представлю, что могу попасть в плен, в заложники, под пытки, а дорогой друг Гарри будет вот так спешить мне на помощь, так... — у Гермионы почти незаметно дёрнулась щека. — Ты и в пещере вёл себя подобным же образом, Дамблдор прямо говорил тебе, что можно, чего нельзя, но у Избранного со временем развилась настоящая страсть поступать наоборот.

— Неужели всё так страшно? Я же не один такой не слишком сообразительный. Ты сама видела вокруг глупость на глупости от взрослых, заметную даже мне.

— Неумный или неразвитый человек примитивен и не способен ни строить планы, ни творчески их воплощать. Даже посвящать его в них противопоказано — ради безопасности его самого и других. Всё же теплится во мне надежда, что ты уже не ждёшь, что в планах нашего покойного директора просчитаны все твои шаги на пути к победе. Что-то Дамблдор придумал, конечно. Только верить в безусловную выполнимость его замыслов — наивно Увы, ни одно предсказание будущего обычным человеком не выдерживало столкновений с полным случайностей реальным миром. Общие тенденции умные люди понимают очень неплохо, да и твоя персональная пророчица могла пару деталей грядущего ему осветить, но заранее подстроить сколь угодно гениальный план под принципиально непредсказуемые обстоятельства не способен никто, даже Дамблдор... В противоположность которому ты — слишком прост. Во всём. Почти как Хагрид. Недаром ты с ним сошёлся — родственные души. Такому человеку нельзя поручить сложное дело — не поймёт, запутается, всё переврёт, провалит и хорошо, если пострадает только он один. Разве что случится чудо, кто-то всё и продумает, и организует, и проследит или даже сделает сам за простака, кроме, может быть, последнего штриха. Хагрид смог отбиться от авроров только за счёт неожиданности и отсутствия у них приказа действовать жёстко. Ещё. Ты слишком эмоционален, точнее ты позволяешь эмоциям полностью владеть тобой практически всё время. Мозги у тебя почти никогда не участвуют в принятии решения или в отслеживании ситуации.

— Почти?

— Это "почти" — оно всё в прошлом.

— А у тебя? Ты тоже не раз психовала.

— В каких ситуациях? Назови что-то сравнимое с твоей паникой и отключением головы в пещере. А книга принца-полукровки? Если бы не подпись "для врагов", ты бы вполне мог испытать сектусемпру на Роне, и неизвестно, успел бы и захотел бы вообще Снейп его спасти. Каждый раз ты отказывался и советоваться, и слушать советы. Я — Избранный! Конечно, никому твои имитации деятельности и детские капризы не нравились. Ты сам себя сделал посторонним даже для своих полным отсутствием разумной инициативы. Ты никогда не возражал, что носятся с тобой как с принцем, но относятся как к младенцу. Я дико завидую предоставленным тебе жизнью шансам, но готова убить тебя за их проси... разбазаривание.

— Да-а-а уж... Не в бровь, а в оба глаза... Но ты, мне кажется, свернула с обсуждения наших с Дамблдором отношений.

— Там остались в большинстве своём общие соображения. Ладно. Ты не смог стать его учеником, потому что ученик должен быть достоин учителя, пусть даже задатками. Или хотя бы стараться повторить хоть что-то из его достижений. Дамблдор был выдающимся студентом, ещё в школе проявил себя полностью самостоятельным человеком, вёл исследования и переписку по всему миру, сам изобрёл и сделал множество приборов, в том числе думосброс. Одарён магически, гений работы с палочкой, упорно трудившийся всю жизнь до самой смерти. Ты — лентяй, троечник, совершенно не желающий совершенствоваться. Дамблдор с удовольствием общался со всеми — кентавры, русалки, эльфы, призраки и прочие. И не просто говорил, а действительно решал проблемы и пользовался у всех авторитетом. Он организовал Орден Феникса, был главой Визенгамота и Международного Совета просто из чувства ответственности за множество людей, это не считая директорства в Хогвартсе. Ты послал Армию Дамблдора нафиг в пользу квиддичного капитанства, а ведь многие ждали продолжения занятий. Ты не горел желанием даже просто пообщаться с трижды помогавшей тебе Плаксой Миртл, равнодушно относился к домовым эльфам, вспоминая своё знакомство с Добби только ради его помощи. Когда Хагрид пытался защитить Клювокрыла, я с Роном боролась с бюрократией, а ты? Тебе проще всех было придумать, как спасти Клювокрыла, раз уж провалились законные методы. Без моего хроноворота, просто надев мантию-невидимку. Колин, Невилл, Луна для тебя так и остались эпизодами, все люди за пределами нашей с Роном и его семьи компании не имеют для тебя никакого значения. Хотя и мы — под большим вопросом. Герой — портки с дырой. Дамблдор — лидер, он понимал, что в результате выполнения его заданий и планов могут погибнуть свои, но он делал это, соизмеряя риск и ценность цели. Даже нас с тобой послал спасать Сириуса, хоть там добавлялись ещё и опасности хронопутешествия. У тебя — сплошные сопливые переживания, вместо хотя бы элементарной предусмотрительности. Дамблдор имел большую цель — победить Волдеморта, а ты об этом даже не задумывался. У тебя она стала актуальной только сейчас, когда выяснилось, что никто больше попу тебе подтирать не собирается и нет спины, за которую можно спрятаться.

— Тебя послушать — идеал.

— Нет, конечно. У него были свои заскоки и самоограничения. Самое большое — вера в хорошее в людях, во второй шанс. Отсюда нежелание убивать или причинять неисправимый и просто существенный вред... организмам. Дамблдора, пусть не полностью, но оправдывало то, что с его магическими умениями он мог себе такое позволить, потому что даже сотая попытка достать его не имела бы успеха. А вот твоё сверх необходимого обезьянничанье именно этой его черты оправданий не имеет. Долохов меня практически отправил на тот свет, а ты в ответ позволил ему и дальше убивать. Дружок и защитничек, блин... "Один раз он в Гермиону не попал как следует, надо дать ему второй шанс". Так что ли? Молодец! Может быть тебе публично простить Волдеморта? Подумаешь, родителей он прибил, ты ведь их даже не помнишь, их жизнью, родственниками, собственностью и прочим не интересуешься. Как кукушонок. А ты ещё удивлялся, почему я выбрала не тебя. Жить, знаешь ли, охота не с равнодушным мyдaкoм!

— Я... — Гарри махнул рукой, ведь по сути она права — у него тогда даже мысли не появилось самому наказать подонка Долохова.

— Да, ты имел право обижаться на Дамблдора. Но не за смерть Сириуса, а за то, что он отодвинул тебя в сторону во время боя с Волдемортом. Он ждал именно этой обиды от тебя. А ты? Даже после целого года самостоятельности и руководства подпольной организацией ты совершенно ничего не усвоил и вёл себя в стиле капризного ребёнка — почему всё вокруг не по-моему? Удивляюсь, а человек ли ты? Если тебе говорят, что надо иметь совесть, надо делать то или иное, ты демонстрируешь правильность. А если не говорят, то у тебя "на нет и суда нет". Со временем ты всё больше отстранялся от происходящего, всё меньше делал, а больше просто смотрел, как весь бой Волдеморта с Дамблдором. Мог бы конфундус кинуть втихую. Хотя, чего это я? Пока бы ты орал, Волдеморт его перенаправил бы на Дамблдора. Хочешь в порядке бреда выскажу мистически-магическую теорию, объясняющую изменение твоего поведения со временем?

— Давай.

— Тебе везёт потому, что ты равен Тёмному Лорду. Раз у него есть неубиваемость, то у тебя тоже, только другого типа. Ты регулярно погибаешь, но случается небольшой отскок всего мира по времени в прошлое, и ты возрождаешься. Но не помнишь свою смерть, а чтобы избежать её повторения получаешь конфундус, который отвлекает тебя от приведшего к смерти выбора. А может быть его получают те, кто убил тебя последний раз. — Гарри пришло в голову, что слова Гермионы очень хорошо перекликаются с постоянно предсказывающей ему смерть Трелани. Она же не виновата, что её правдивость постоянно отменялась более могущественной силой? — И чем дальше от начала приключений в Хогвартсе, тем больше конфундусов висит на тебе и тем сильнее ты отвлекаешься-отклоняешься от себя первоначального, на первом курсе. Всё в согласии с пророчеством, ты не умрёшь окончательно по любой причине, кроме руки Волдеморта, лично и персонально. Пока он жив, конечно. Если бы Волдеморт знал пророчество полностью, он бы с тебя пылинки сдувал.

Гарри слушал, не глядя на лицо девушки и слегка поглаживая её по волосам. И когда она отвернулась от него, пальцы скользнули по щеке. По очень мокрой щеке. Гарри тут же развернул подругу лицом к себе и поцелуем прервал её попытку отстраниться и сделать вид, что ничего не было. Легкими касаниями губ после он собрал слёзы со щёк и подбородка.

— Ты зря так сильно разошлась. Сама вчера говорила — идеальных нет. Я давно понял, что после очень талантливых родителей на мне природа отдохнула.

— Я... Я не тебя ругала, а себя... — глухо пробормотала уткнувшаяся ему в грудь подруга.

— И зачем слёзы лить ручьями? Подумаешь, наверняка всего лишь глупость натворила. — И шепотом добавил. — Я не жалуюсь, от твоих глупостей пользы для меня чуть ли не больше, чем от проблесков здравого смысла. Но только — тс-с-с. А то имидж правильной девочки-всезнайки пострадает. Ой! Меня-то за что?

— За всё! И я не глупая, а... А сволочь и... Преступница...

— Ну что ты на себя наговариваешь? Как ты, самая правильная ученица Хогвартса, можешь быть преступницей?

— Я... Я наложила на родителей заклятье подвластия и отправила их на другой континент... И они больше не помнят обо мне...

— У тебя же были для этого серьёзные причины? Правильно? И даже я слышал по телевизору, что если не было преступных намерений, или польза превышает нанесённый вред, то это не нарушение закона. У тебя же так?

— Не знаю. Я ничего не понимаю. Почему-то родители вспылили, в пух и прах раскритиковали волшебный мир за примитивность и сказали, что они дали ему достаточно времени на презумпцию невиновности, а теперь я должна уехать из этого дурдома лавочников и сантехников с ними в Австралию. Хотя бы пока здесь всё не завершиться. Я пыталась! Пыталась объяснить, уговорить, убедить, что мне надо остаться... — Гермиона всхлипнула и затихла у него на груди.

— А надо ли?

— Только ты не начинай... Да! Надо! Без меня ты пропадёшь ни за грош... Все мои аргументы они разбивали играючи, пользуясь моими же рассказами и выводами из них. Основа того, что ты про себя — и не только — за вчера-сегодня услышал — это их слова. Они полностью разгромили всё и всех, а больше всего меня. Вся магия — и моя, и та, которую я ещё не освоила — сильно разочаровала их. Они у меня в чём-то идеалисты и сторонники движения, развития и прогресса человечества — технического, социального, культурного. Даже в ущерб доходам и с риском для репутации занимались финальной проверкой новых лечебных средств. Они считали, что должен же хоть кто-то у магов заниматься чем-то, что на пользу всем людям. Хотя бы в перспективе. А мы... Только гадим и с высокомерным видом иногда прибираем за собой. По их мнению дополнительные бытовые удобства не стоят жизни в роли существа второго сорта, а при наличии во врагах злодея типа Гитлера со множеством явных и тайных приспешников, а в друзьях — полных импотентов в защите — надо бежать. А первосортные жители пусть борются со своим же порождением.

— Нас не любят не только Дурсли, а мы делаем всё, чтобы ещё больше не любили.

— Я просто хотела, чтобы мама с папой уехали в безопасное место... — Гермиона вздрогнула, решительно отстранилась и покрутила головой. — Нет, не надо врать самой себе. Я испугалась за тебя, за нас с тобой, мама с папой оказались слишком умными, узнали от меня и поняли слишком много. Я в запале наболтала лишнего. Содержимое их голов опасно в первую очередь тебе, защита на моём доме не всесильна, а от случайности вообще нет гарантий. Я, конечно, и раньше понимала, что они — моё слабое место. Даже не надо заклятья подчинения, достаточно простого шантажа их жизнью, и... Даже не хочу представлять, на что бы я пошла ради них... Я решила, что им лучше уехать, пока у нас тут всё не решится. Даже выбрать можно было, куда. Дамблдор дал несколько контактов в разных странах, там бы всё устроили как часть маггловской программы защиты свидетелей, новые имена и финансовая помощь в переезде. А они... А я вспылила и впервые в жизни устроила скандал. Совершенно потеряла голову. Когда опомнилась — стало поздно...

Гарри понял, что продолжать разговор дальше — бередить рану по живому.

— Давай-ка ужин сообразим и потом просто отдохнём. Можно музыку послушать или телевизор посмотреть.

Глава 5

Утром Гермиона выглядела возмутительно бодрой и хорошо выспавшейся, в отличие от Гарри, которого наоборот, всё время тянуло зевать. Девушка то и дело улыбалась и даже мурлыкала что-то себе под нос во время приготовления завтрака. Гарри надеялся, что его вклад в смену настроения был главным. Он очень старался, воплощая в практику и совершенствуя книжные знания подруги о постельных забавах. Знать бы ещё, как поменьше её расстраивать впредь.

— Ты как, в настроении что-то предпринять насчёт дел наших... дивных? — спросил Гарри подругу, когда мыл посуду после завтрака.

— Я готова. Из "что было, что будет, чем сердце успокоится" более-менее обсудили только первый пункт.

— А не слишком мы много болтаем? Может сейчас проверим как там со слежкой за моей магией? Хочется чего-то более реального, чтоб руками пощупать.

— Ну да, гораздо охотнее ты сейчас устроил бы что-то то ли грандиозное, то ли глупое.

— Закончу за тебя — грандиозно-глупое... Это да, "привычны руки к топорам".

— Если серьёзно — плохо, что мы редко что-то серьёзное обсуждали не менее серьёзно. Как мне надоел стиль "сама с собою", и обычно вдогонку событиям!

— Обычно мы делали, что первым кому-то пришло в голову.

— Когда нет времени — нормально. Лучше делать хоть что-то. Но не всегда же!

Гарри тут же вспомнилось, как спешно натаскивала его Гермиона перед первым испытанием турнира. Тогда, после того, как он он узнал про драконов, и кто-то из парочки Хмури-Крауч-младший намекнул на способ выполнить задание, до старта осталось очень мало дней. И очень коротких дней.

— Нам хватало.

— А когда не хватало кто-то приносил ответ в клюве, вёл тебя за ручку, просто что-то делал за тебя.

— Бывало, да и везло мне не раз. Но моя-то в чём вина?

— Ты сам вчера смотрел воспоминания... Если что-то пойдёт не так с проверкой слежки за тобой, то всё может так закрутиться, что нам вообще не удастся больше спокойно поговорить. А тебе это нужно даже больше, чем мне. Понимаешь, чем меньше ты понимаешь окружающий мир, тем меньше у тебя кирпичиков, из которых ты можешь слепить здравую мысль, принять выполнимое решение и найти хороший выход из тяжёлого положения... Я о твоём знании, точнее понимании, мира волшебства. Люди, твари, общество, магия в конце концов во всём многообразии её возможностей, прочие условия твоей вот уже полдюжину лет жизни. А ты до сих пор — маггл с палочкой, наученный дюжине-другой фокусов. Как можно собираться воевать, не представляя в каких условиях это придётся делать?! Глупо считать единственной достойной подготовкой только и исключительно как бы моральную. Если не понимаешь мира вокруг, то не сможешь даже под носом найти выход или увидеть решение проблемы.

— Без морали тоже... — Гарри скорчил гримасу и покачал головой. — Твоя поддержка меня спасала не раз. Особенно тогда, после выбора меня в участники турнира. Что бы я без тебя делал...

— Это да. В-одиночку тебе ничего не нужно — "альтруист", блин. Закукливаешься, и готов помереть. Только вот, если ты забыл, я влияла на твою мораль не словами и не совместной тоской по Рону, а делами. Хотя, даже не знаю, насколько твоё почивание на лаврах даже не на полдороге полезней для здоровья, чем одинокая тоска, — добавила яду в голос Гермиона, явно намекая на едва не случившееся фиаско из-за феерически слитой им подготовки ко второму заданию.

— Уговорила, языкастая. С чего начнём?

— Планы, союзники, ресурсы, идеи. Желательно без несущественных подробностей.

— Главный план вроде бы прост — найти и уничтожить крестражи Тома.

— Это не план, это — одна из наших целей.

— Ну да, росписи в твоём любимом стиле, нет. Просто... У меня не возникло даже мысли...

— А у меня не было времени.

— Значит что? Придумываем его сейчас? Если не план, то хотя бы первый шаг. Ищем Р.А.Б. или что-то другое надо сделать сначала?

— Важнее определить границы, что делать можно, а чего нельзя ни при каких условиях. Что важно, а на что не стоит тратить время и силы.

— Последнее про деньги и власть, например?

— Именно. И это, кстати, стратегическое решение.

— Ладно... Тут я засомневался слегка...

— И в чём же?

— Почему Дамблдор задал так жёстко — сначала крестражи, а только потом сам Волдеморт. Почему нельзя убивать его тело?

— Во-первых, убьёшь, а он тут же возродится. Но даже если он не успеет, то не исключено, что в форме духа он менее уязвим, чем в реальном теле, может пережить уничтожение последнего крестража и всё равно суметь возродиться. За тринадцать лет он мог научится цепляться за жизнь невообразимыми для обычных волшебников способами. Фраза старика — упрощение для альтернативно разумных. Если старому Гарри поставить задачу победить Риддла, то сам бы ты не смог понять, что делать сначала, запутался бы. Проще говоря, нужно было пнуть тебя хоть как-то в верном направлении.

— А во-вторых?

— Простое по сути соображение. Раз, как мы поняли, никакой защиты твоей матери на тебе нет, и твоя кровь в нём не даёт ему никакого реального преимущества над тобой, то и тратить время на избавление Риддла от этого достижения, умертвив его тело, глупо. Убить можно, конечно, и раньше, но... Представь, ты вдруг узнаешь достоверный способ отправить змеемордого на тот свет. Может, лучше его приберечь для выяснения отношений после избавления от крестражей?

— Пожалуй, соглашусь, что удача в таком опасном деле вряд ли улыбнётся нам больше одного раза... Что насчёт маггловского оружия?

— Поясни.

— Мы можем взорвать змеемордого без магии, например.

— Твой враг с детства знает, что такое бомбы и прочий огнестрел. Не уверена, что даже застав его врасплох, можно причинить ему вред, а второго шанса точно не будет. Против его свиты — можно, но только как вспомогательное средство и только в конкретных случаях, когда есть уверенность в результате. Но бомба или мина легко может взорваться в самый неподходящий момент. Мы не сможем гарантировать безопасность для нас самих, ведь для эффективного применения мощных систем нужно быть специалистом. Подорваться на собственной мине по глупости — не лучший способ попасть на тот свет. Один из моих троюродных братьев служит в армии, если понадобится, попросим помощи у него. Сама я не горю желанием, но отвергать не буду.

— Так вроде бы огнестрельное оружие стало одной из причин принятия статута секретности.

— О, ты читал комментарии к истории магии?

— Нет, слышал краем уха, как ты с кем-то из Равенкло спорила.

— Двоечник.

— Я с намёком, что если нам проблематично использовать бомбу, то может быть пистолет? Вряд ли слишком трудно научиться стрелять из него. Только представь, от пули с десяти футов не уклонишься, щит поставить тоже не успеешь.

— Его не обязательно ставить, достаточно артефакта типа шляпы-защищалки от близнецов. Есть и ещё соображение. Не моё, а моего отца. Точнее его знакомых из военных. Кроме того, что оружие всерьёз нужно только для боя, а вне его — лишний и опасный груз, оно становится "полезным" только тогда, когда ты готов убивать. И не абстрактно готов, а если ты уверен в правильности и необходимости нажатия на курок при встрече с любым врагом, в том что их ВСЕХ можно и нужно убивать. В любой момент, быстро, без угроз и раздумий, лучше в спину. В противном случае нам от оружия больше вреда. Ты готов? Только честно.

— Вряд ли. Мы ещё не настолько ожесточились, и как я понимаю, стрелять быстро надо довольно долго учиться?

-Да. Рефлекторная стрельба — это как реагировать авадой на любой чих. Представь, вот натренировался ты на уровне инстинкта использовать огнестрел. И вдруг сзади ощущение опасности и звук. Ты разворачиваешься и сразу стреляешь на движение, а там здоровенная глыба на тебя падает. Весело? Или тварь — тролль, оборотень, акромантул, инфери — которой твоя пукалка не страшнее, чем дракону зубочистка. В девяти случаев из десяти щитовые чары точно полезней, как и запасная палочка вместо пистолета. Вот, кстати, будем друг другу тренировать рефлекс, один в любой момент кричит "ква!", а другой должен быстро выхватить палочку и сказать "протего".

— Ква!

— Протего! — Гарри приложило о боковину на другом конце дивана. — Извини. Начнём после проверки отсутствия слежки за тобой.

— Всё правильно, не надо сдерживаться, сама сказала — рефлекс. Только тот, кто "квакает", должен заранее выбрать место, куда будет падать... А пока не тянем мы на настоящих суперагентов, даже с секретным заданием. Тем "биз ливольверды никуды".

— Даже нападающую собаку без специальных тренировок и опыта ты убьёшь из пистолета только при большом везении. Если ранишь — тебе же хуже. А если их стая?

— Как будто заклинанием из палочки попадешь.

— Запросто.

— Как так? На занятиях Армии Дамблдора и на уроках защиты все — и ты тоже — мазали только так.

— С тех пор я поняла в чём причина.

— Расскажешь?

— Покажу. Идём вниз.

На первый взгляд подвал у Грейнджеров ни по размеру, ни по заполненности особо не отличался от дурслевского. Похожие трубы, закутки для оборудования, прачечная, сушилка, кладовые, ящики и прочее в том же духе. Длина и ширина свободных проходов не располагали для демонстрации заклинаний, и Гарри ничего не понимал, пока Гермиона не распахнула совершенно незаметную дверцу сбоку от лестницы, за которой оказалась ещё одна лестница вниз, в некий подвал в подвале. После пары взмахов палочки и сопутствующих слов хозяйки появилось освещение, и Гарри увидел пространство не менее тридцати футов в длину и ширину. Мишени на стенах и висячие манекены делали её похожей на тренировочные залы выручай-комнаты, правда без присущего любым помещениям Хогвартса налёта помпезности.

— В рождественские каникулы сделала, но почти не пользовалась. Больше не получилось — коммуникации, а магию расширения пространства применить не рискнула, — сказала Гермиона в ответ на вопросительный взгляд Гарри.

— Зато потолок сильно ниже, чем в Хогвартсе, и можно не боятся машущих дубинами троллей, — друзья ухмыльнулись друг другу.

— Покажи, как ты запустишь заклинание в мишень, и замри, — махнула рукой девушка на дальнюю стену с изображениями человеческих силуэтов.

Вытянув руку и изогнув кисть, Гарри направил палочку в нужном направлении и щелкнул пальцами другой руки. Подруга подошла и примерилась к линии его прицела.

— Неплохо. А теперь смотри внимательно на левую мишень, — и через мгновение сказала: — Ступефай.

Алый огонёк заклинания слетел с кончика палочки и с коротким "вшшиих" врезался в центр изображения. Ожидаемо, казалось бы, но только спустя минуту-другую Гарри очнулся и вернул на место упавшую чуть ли не до пола нижнюю челюсть.

Гермиона НЕ направляла палочку на мишень, но тем не менее заклинание, вылетев чуть ли не под прямым углом к её оси, достигло цели.

— Э...

— Погоди, смотри ещё.

Вдоль дальней стены рывками задвигался манекен. Что не спасло его от попадания. А искра прямо в полёте заметно довернула по направлению, чтобы ударить и как следует качнуть чучело.

— Это ка-а-ак это?

— Элементарно. Какова одна из главных составляющих магических действий? Нам с первого курса талдычат о ней.

— Э... Намерение что ли?

— Именно. С его помощью можно модернизировать любое стандартное заклинание "на лету". Направление полёта можно подправить желанием попасть "вон туда".

— А почему другие так не делают?

— Кто-то делает, только отклонение слабо заметно, и в большинстве случаев не осознаётся. Привычка — великая сила, стандарт позволяет экономить силы, в том числе ресурсы мозга, и использовать их для более важного дела — выживания в бою. Я тебе даже больше скажу, можно изменить не только направление полёта, но и многое иное — скорость, цвет, сделать самонаведение, отменить звук, вспышку и искру при полёте.

— Но... Но почему тогда я не видел и никто больше не говорил и не показывал?

— Мы ещё учимся, сначала надо научиться просто хорошо писать, а только потом писать быстро, сокращать или вообще стенографировать. Но вынуждена разочаровать, громкий ор — не показатель усвоения, он отбивает многое, в том числе память и сообразительность. Тебе что говори, что нет — всё равно вопишь, как резаный. Но тс-с-с! Надо наоборот, тише, — вдруг перешла на шёпот Гермиона. — Те, кто владеют подобным приёмом, применяют его только в случае настоящей опасности Это стр-р-рашные тайны шаманов совсем секретного племени осусинов и зассагонов. Они любят сидеть на потолке и пырять кривыми кинжалами распространителей их секретов. Две тыщи лет сначала сообщают секрет, а потом режут. С каждым годом работы всё больше, устают бедняжки до смерти.

— Приколистка доморощенная. Я серьёзно, раз для сообразительного человека всё так просто, то почему все так много мажут?

— Для сверхстандартного применения надо за мгновения создания заклинания перестроиться, и не просто пожелать дополнительный эффект, а наложить своё намерение, да ещё включиться — надо это заклинание "держать" до попадания. Как в чарах призыва, например. А стандарт сразу позволяет колдовать что-то иное, или хотя бы двигаться, не дожидаясь срабатывания предыдущих заклятий. Частенько важнее успеть послать в противника пару-тройку заклинаний попроще, заставить думать только о защите, чем перемудрить с одним супер-пупером и дать ему возможность ответить. Для большинства в бою очень и очень трудно "провожать" уже выпущенное заклинание — нервы шалят, даже если рефлекс формально наработан. Солдат может быть суперстрелком на стрельбище, но в бою, когда чтобы метко стрелять в противника нужно открыться его огню?.. Редко кто может суметь прицелиться, не то что попасть. Просто ты сам принадлежишь к меньшинству, поэтому не понимаешь проблемы. Кроме того, если против тебя сопротивляющийся маг, то он может отбиваться не только дуэльными чарами, но и желаниями типа "Промахнись, ну, промахнись же ты, гад!" Получается один из вариантов... Чего?

— А?.. Конфундуса?

— Правильно, студент Поттер. Взаимовлияние волшебства и психологии людей настолько запутано, что там чёрт ногу сломит. Наши обычные и глубоко личные стремления магия может незаметно для нас воплотить непредсказуемым образом, что свою очередь приведёт к смене жизненных ценностей, то есть личности. Это на поверхности, психология здорового человека. А взять всю сумму влияний на психику — давление среды, фобии, комплексы, травмы, болезни... Ты позавчера говорил про свою ограниченность. На первом-втором курсе я её не замечала. Очень похоже, что к началу четвертого года к тебе окончательно приросла эта личина, наверное похожую ты носишь у Дурслей, — Гарри невольно кивнул, а Гермиона, бросив пристальный взгляд на него, вдруг замолчала, её лицо приняло давно знакомое задумчивое выражение. — Просто ужас, насколько быстро и качественно мы, волшебники, вживаемся в маски... — закончила она мысль отрешённым голосом.

Пусть Гермиона подразумевала самого Гарри, но его кольнуло то, что теми же словами можно описать и её поведение. Даже не столько отношения с Роном, а жизнь в целом. Почему же она сама о себе не думает в подобном ключе? Или всё же думает?

— Получается, что можно чистым желанием сотворить нечто магическое и воздействовать на другого человека? Так же, как любовным зельем, например? Или наоборот, отвратить его от привязанности?

— Да, особенно если имеющиеся чувства субъекта воздействия слабые, неуверенные. Я уже приводила пример — не слишком важно кто принимает любовное зелье, воздействие всё равно будет... У вас ещё есть вопросы по теме попадания заклинанием в цель, мистер Поттер?

— Прямо — нет, но что-то в голове крутится, не ухватить.

— Тогда пошли наверх... Если убедимся в отсутствии слежки за тобой, сможешь здесь тренироваться.

На диване они поменялись местами, теперь голова Гермионы лежала на коленях Гарри. Девушка молчала, а парень наконец ухватился за вчерашнее воспоминание и тут же попытался озвучить мысль.

— У меня впечатление от твоих слов, что магия — что-то бесформенное, типа облака, и заклинания одного человека отличаются от заклинаний другого. Но с другой стороны ты всё время повторяешь слово "стандарт". У меня впечатление, что после того как кто-то изобретает и первый раз использует заклинание срабатывает фотографирование, запечатление на этом облаке магии, и потом, при воспроизведении совершенно ничего не знающим человеком образ считывается, и заклинание срабатывает как задумал его создатель, как ты говоришь, стандартно.

— Браво-браво. Обучение, объяснения, повтор после показа ты исключаешь?

— Без вариантов. Вспомни, как у меня та проклятая сектусемпра чуть не убила Малфоя? С первого раза, и никто не учил, не рассказывал и не показывал! Или левикорпус на Роне? Тоже самое! А он вообще невербальный был. До тех пор я о них ни сном, ни духом.

— Опять браво. Ответ полезен, если половина его уже содержится в вопросе. Или если вопрос правильный и выстрадан. Ладно, ладно. Помощь бедным улучшает карму. Ответь сам себе на один вопрос. Что — такое — магия?.. Не сейчас. Думай пока... Ты что-то вынес из моей вчерашней истерики?

— Немного. Если есть время и возможность — не делать первое пришедшее в голову, тормознуть, подумать, посоветоваться и только потом действовать. Особенно когда другие толкают к чему-то опасному без объяснений или принимают решения за меня. Исключая тебя, конечно.

— Подлиза!

— Я просто вижу, что ты за заботой об общем не забываешь и о моём благе. Про остальных — не уверен.

— Рона исключаешь?

— У Рона и "решений" — разумных, естественно — из общего только первая буква. Сам он мне — да и остальным вокруг — дурного не желает, конечно. Только... — С Гермионой можно было не договаривать.

— Как невзначай ты перешёл к вопросу о союзниках.

— Союзники... Я бы не отказался от помощи, но... Про авроров ты сама высказалась, Орден тоже успехов не показывает.

— Мягко сказано. Мы наблюдали только провалы или сомнительные телодвижения. Одно только бесполезное и вредное шпионство Снейпа чего стоит, даже если бы он был на нашей стороне

— Это как? Бесполезное и одновременно вредное?

— Бесполезно, потому что Дамблдор не мог использовать конкретные сведения для акций, чтобы не выдать его двойной игры. А вредное потому, что шпиону нужно было сообщать об ордене хоть что-то правдивое, чтобы его не посчитали бесполезным. Слышал про гибель Эммелины Вэнс? Или вспомни неоднократные провалы при охране пророчества. Как минимум частично, виноват в этом Снейп. Это вред. Твои видения полезнее во сто крат.

— Нам бы пригодились новости из Министерства.

— Гарри, основная проблема, что из-за секретности и важности нашей задачи нам нужны не союзники, а помощники, или скорее даже исполнители. В этом главная, как ты говорил, засада. И меня, и особенно тебя до сих пор считают детьми. Много нам мистер Уизли или Кингсли рассказывали о раскладах в Министерстве?

— Ничего. Нос, мол, не дорос. Значит, рассчитывать стоит только на себя.

— Ну почему? Отдельные взрослые даже не из ордена могут оказаться полезны. Преподавателей можно привлечь, в первую очередь МакГоннагал. Кого-то из учащихся, Невилла, Луну и Джинни — наверняка, и армию Дамблдора не стоит сбрасывать со счетов. Или даже...

— Ты ещё скажи то же самое про Слизерин.

— Неплохая идея, кстати. Там не меньше половины, а то и больше — те, кому очень не хочется прогибаться под Риддла. Только они разобщены и боятся даже думать о неповиновении.

— Неужто у чистокровных есть причины?

— Гордость, лень, страх наказания. Очень велика опасность потерять здоровье или даже погибнуть.

— Причём от палочки змеемордого.

— Точно. И даже если нравятся идеи, то не так уж много народу в восторге от методов упиванцев. Если бы иметь выход на недовольных...

— Даже если точно узнаем про кого-то, ни мы с тобой им, про Рона молчу, ни они нам вот так сразу не доверятся. Кстати, пусть Министерство и Аврорат не подходят, но что ты скажешь про невыразимцев? Может там поискать помощи? Не, я понимаю по твоему взгляду, что мысль глупая, но всё же — озвучь.

— Очевидные вещи, типа нашего возраста, отсутствия знакомств, доверия к нам и прочего, я опущу. Но ты правда хочешь довериться хоть в чём-то тем, кто допускает наличие в своих не слишком широких рядах минимум одного упиванца, и кроме того оставляет совершенно безнаказанным наглое и унизительное убийство своего сотрудника подсылами от Риддла? У меня впечатление, что они уже — на той стороне.

— Мда-м, убедительна, как обычно.

— Сам видишь, основная заковыка с приобретением союзников — мы сами, такие как есть.

— Ага, представь, заявлю я сейчас, что по завещанию Дамблдора беру на себя руководство Орденом. И всё сразу меняется, все внимают, выполняют наши пожелания, помогают без вопросов, находят сведения, начинают громить упиванцев, уже идут колонны пленных, обезвреженные трофеи в штабелях ждут разборки, и среди них — все крестражи.

— Жжёшь! Пылающий харизмой взгляд властелина, вдохновляющий сторонников и повергающий в растерянность и ничтожество противников — простой и гениальный приём! В полном соответствии с рецептом телепроповедников якобы для всех и на все времена — "хочешь изменить мир — начни с себя".

— А что в нём не так? Вроде бы не полная бессмыслица.

— Фраза неплоха, если применить её в смысле настоящего изменения себя через труд и познание ради достижения цели. Но растолковывается это как важность не содержания, а формы. Улыбайся, угождай, научись преподносить себя, создать видимость, красивую картинку вместо реальности, отбрось комплексы типа совести, верь в свою исключительность. Вот рецепт успеха.

— Хм, Локхарт и Слизерин в одном флаконе.

— Даже ты понял, что годится далеко не для всех и не при любых условиях. Учти ещё настроение большинства даже из Ордена, я уж не говорю про остальную публику. Почти все считают, что воевать обязан только ты, а помощи от них тебе достаточно только моральной или вообще мысленной.

— Мысленно мы с тобой, Гарри Поттер!

— Во-во. Возьми меня, я ещё имею какие-то, пусть мизерные шансы нормально жить при власти упиванцев. Особенно, если предам тебя. У тебя их нет. Тёмный Лорд пренебрежёт любыми доводами, плюнет на любые договорённости, даже если ты станешь его наивернейшей шавкой, лишь бы убить Гарри Поттера... Поставить бы этих адептов важности имиджа на грань выживания, отправить в пустыню, на каторгу или в нацистский лагерь смерти и предложить продемонстрировать рекламируемые навыки изменения мира... По сути — лишь более продвинутый вариант смирения, призыв излучать радость от попадания на любое, даже самое гнилое место в иерархии.

— То есть если мы будем послушными детьми, то Орден или Министерство с радостью будут нами рулить?

— С некоторым отличием — Орден хотя бы постарается обеспечить некоторую безопасность, а Министерство только сделает вид и почти наверняка предаст. Ничего личного...

— ...просто бизнес...

— Тёмный Лорд — враг. Но честный! Фаджеподобия — мразь, падальщики, и недостойны присвоения им звания "настоящий враг".

— Я не о них, а о нас. Ты сама себе не противоречишь? Говоришь, что дети войн не выигрывают. А ещё про дубль первой войны. Это же больше к нам, чем к Ордену применимо. Если мы не изменим подхода, получим Отдел Тайн годовой давности. Только теперь у противоположной стороны не будет причин сдерживаться. Нам надо меняться, но я не понимаю — как?

— И что? Преимущество преступников в том, что они всегда находятся в состоянии войны с обычными людьми. Но ни одна война в истории не была предотвращена, остановлена или выиграна только мирными средствами или проповедями, без применения силы. А у нас их сдерживают — или делают вид — совершенно мирные, забюрокраченные донельзя люди и структуры, которые не тянут даже на пародию нормальной полиции. Значит, нам придётся воевать, хочешь или нет. Для противодействия правонарушителям появилась стража, потом полиция. Ты смотрел хотя бы краем глаза боевики со стрельбой и прочими погонями?

— Чуток, ни разу полностью серию или фильм досмотреть мне не дали.

— Хватит для понимания. Обратил внимание на то, что полицейские тоже по сути воюют? Да, в фильмах всё преувеличено количественно, но по сути? Только строем не ходят, а так лезут в опасные для жизни ситуации, подчиняются приказам, соблюдают свой устав, присягу и прочее. Были бы наши авроры хоть немного подобны им, то если не от твоего врага, то от его последователей избавились бы без всяких Дамблдоров, Гарри Поттеров и прочей самодеятельности типа Ордена Феникса. А наши собезьянничали внешнюю похожесть.

— А Хмури?

— Тогда назови второго Хмури. Или ответь на вопрос, если он один посадил больше половины преступников, то что делали остальные? Тужились и пыжились?.. Я могу до бесконечности болтать об отличии войны от мира, но тебя, судя по поведению в этом году, больше волнует квиддич, чем количество жертв.

— Я исправляюсь, честно. Только сейчас любое глубокое угрызение совести — и я свалюсь от боли из шрама.

— Ладно, глупостью тоже войны не выиграть, и вроде бы подвижки у тебя есть. А в остальном... Скажи, вот оглушил ты кого-то из несомненных убийц, того же Долохова, к примеру. Что ты будешь с ним делать?

— Сдам аврорам, и в Азкабан.

— То есть — отпустишь. Азкабан сейчас — проходной двор для ему подобных.

— Я точно не смогу применить смертельное проклятье. А от мысли о сектусемпре меня воротит. Очень неохота становится хладнокровным злодеем, тем более — убийцей. Нам могут встретиться противники под заклятием подвластия, с насильно изменённой внешностью, чем мы тогда будем отличаться от сволочи Фаджа? Я даже не понимаю, что мы сможем сделать? Причинить существенный вред человеку тёмными проклятиями и сделать из него едва живого, бесполезного для войны калеку едва ли не хуже убийства.

— Это как сказать. Помнишь как Волдеморт сделал Питегрю новую руку? Или глаз Хмури?

— Даже калека может остаться в строю врагов? Задачка, однако...

— Вспоминай, что отправляет человека надолго в Святой Мунго без смертельных ран?

— Проклятия наподобие того, что было в ожерелье для Кэти Белл или которым в тебя попал Долохов?

— Не подходят, если человек не умрёт, то целители потратят очень много времени и ресурсов на излечение. Возможно за счёт неоказания помощи хорошему человеку. Стоят ли большинство из врагов таких усилий?

— Точно нет. Тогда несколько оглушалок за раз?

— Сомнительно, вполне может быть, что на МакГоннагал так подействовало только одно из заклинаний, приправленное злобными намерениями.

— Святой Мунго, что-то вспоминается... Да! Довести врага до неизлечимого сумасшествия, как родителей Невилла мы не сможем, а вот отобливиэйтить, как Локонса? Можно заставить забыть почти всю жизнь.

— Лучше, но вопрос окончательно не решается. Такого непомнящего вполне могут обучить непростительным, и получится отморозок вообще без головы и тормозов.

— Что нам ещё встречалось? О! Заставить принять непреложный обет больше не служить Тёмному Лорду.

— Слишком сложно и ненадёжно. Человек должен считать клятву искренней и добровольной, даже заклятье подвластия не поможет. Сделать фальшивые воспоминания о ней и идеально вплести их в реальные? Даже многоопытный Слизнорт сам себе не смог, а мы, да ещё другим людям? Сомневаюсь, очень и очень. А любой намёк на сомнение в искренности обета — и вся затея насмарку. Кроме того, другой враг может стереть сообщнику память об обете — и всё, спокойно твори зло. А возможные сбои и случайности ту сторону не волнуют, как ты сам прекрасно понимаешь.

— А если лишить магии кого-то? Точнее, отключить или запретить волшебство?

— Только убить.

— А как же Азкабан? Там никто магией не может пользоваться.

— Это ты... Погорячился. Подумай. Те же дементоры — магические твари, охранники, посетители, тот же Дамблдор магически снимал там воспоминания. Сириус превращался в пса, а оборотное зелье в матери Крауча-младшего не перестало действовать. Атмосфера Азкабана подавляет у заключённых желание колдовать, но в нормальных условиях всё восстанавливается. Можно заставить забыть о магии, но и тут научить заново махать палочкой не запретишь.

— Нет-нет, я не об этом, а о полном лишении магии, как по слухам случается при нарушении контракта с Кубком Огня. Можно ли как-то сделать из волшебника маггла? Или надёжно воспрепятствовать её использованию до отмены тем, кто наложил такое заклинание?

— Нет, даже упомянутые тобой нарушители не лишаются магии, а просто умирают. Если бы можно было лишить человека магии, то пожизненное в Азкабан не давали бы, а лишали магии и сплавляли бы в маггловские тюрьмы. И "грязнокровки не поганили бы своим присутствием Хогвартс". Да и магического мира к настоящему времени просто бы не существовало. Сам догадаешься почему или подсказать?

— Попробую... — Гарри задумался, но ненадолго. — Если бы любой мог лишить магии тех, кого он считает опасными для себя, то число волшебников и волшебных тварей уменьшалось бы с каждым поколением гораздо быстрее роста численности от рождений.

— А любой дорвавшийся до могущества безумец мог бы превращать целые популяции магов в магглов. Вообще-то, лишение магии — чуть ли не самый сильный страх волшебников. И если бы существовало такая магия, то её объявили бы самым главным непростительным.

— Но неужели нет способа хотя бы на время лишить магии? А сделать сквибом? Кстати, почему рождаются сквибы?..

— Нет, невозможно. Все подобные ухищрения — только морок. О сквибах мы поговорим, но не сейчас. Лучше закончим про средства борьбы с упиванцами.

— Если нельзя в Азкабан, то может быть где-то держать их самим? Придумал! Ты знаешь заклинание, которым обработали заложников для второго задания?

— Да, стазис. Заклинание длинное и сложное, на ходу, а тем более в бою не применишь, даже если ты — Дамблдор.

— Погрузить захваченных в стазис и хранить на дне какого-нибудь водоёма. Или просто в яме. А если их трансфигурировать в небольшой предмет, то даже не надо заботиться о размерах хранилища.

— А если кто-то — неважно кто, даже свои — узнает про наше самоуправство? Что, оставят как есть или решат, что они лучше знают как правильно? Под веритасерумом мы всё сами расскажем — и место, и способ как расколдовать. Убийцы выйдут на свободу.

— Тогда нужна страховка от освобождения без нашего согласия.

— Есть мысль... Страховка?.. Есть... Есть заклинание, не буду говорить, что делает с живым существом, но если его не отменить в течении семи-восьми минут, то человек умирает. Примерная схема такая: если вдруг нам попадётся опасный пленник, я могу его заколдовать, подождать минут пять и наложить стазис. Ты прячешь захваченных в неизвестном мне месте и шлёшь письма на простой и электронный почтовые ящики — для гарантии, а я изначально не буду знать, а тебе потом стираю память о месте хранения. Если тот, кто найдёт и расколдует стазис, но не знает о первом заклинании и не отменит его действие сразу, то получит труп, а не очнувшегося сообщника.

— А если у тебя настойчиво спросят где почтовый ящик?

— А откуда они про него узнают? Скорее спросят, знаю ли я где пленники? И я совершенно искренне отвечу — нет, не знаю.

— "А кто знает?"

— "Никто"... Догадаешься ли ты спросить "Есть ли у кого-любо возможность узнать?"

— Быстро — нет. Надо суметь задать правильный вопрос. Оборотка, веритасерум, даже империо не помогут.

— Но даже при правильном вопросе можно сохранить тайну. Как пример, я не знаю, где сейчас мои родители, и получить сведения об этом для меня — целый процесс. Я могу рассказать под пытками или под принуждением как начать, но все шаги сработают только с моим личным участием. Нужна я и мои изо всех сил работающие мозги, не заторможенные и не задурманенные. Улавливаешь?

— Угу, — Гарри понял, почему Гермиона обходится без подробностей.

— Это я не сама полностью придумала. Идею, что защита действует лучше, когда о ней знают, но без подробностей, я позаимствовала у профессора Дамблдора... Вспомни, ЧТО мы говорили про защиту твоей матери?

— Иногда твоя хитрость сделала бы честь Слизерину.

— Вообще, если попадётся один из нас, тогда надо тянуть время, в надежде, что другой успеет "позаботиться" об этой проблеме до раскрытия тайны. Я тебе потом поподробнее расскажу про механику конспирации.

— Потом так потом. Но жестоко...

— Рационально. А если всё происходит в бою и утащить с собой поверженного врага невозможно, то надо просто остановить ему сердце. Мы не убиваем окончательно, а оставляем его сообщникам шанс спасти своего. Если же они предпочтут не спасать, а воевать с нами дальше — их выбор. Можно, конечно, использовать яд или вредоносное зелье, но не лежит у меня душа к отравительству. Особенно в условиях нехватки времени.

— У меня тоже, да и самим можно травануться, твоя ода конфундусу впечатляет.

— Тебе стоит больше опасаться банальной ошибки по причине раздолбайства. И всё равно надо думать, вдруг найдётся способ получше. А пока — хватит об этом, драка для нас — крайний случай. Мы же только что говорили про оружие.

— Это ты к чему?

— Нам нельзя зацикливаться на бое и на любой специализации вообще. Стычка — риск неприемлемых для нас потерь. Слишком много стоит на кону, чтобы поддаваться порывам в стиле "да мы их одной левой!" Из нас троих только ты что-то представляешь из себя в открытом бою. И ни резервов, ни тыла.

— Будем убегать и прятаться?

— Да, и мне не стыдно. Если бой не помогает в нашей главной задаче — лучше не геройствовать, а сбегать. Только предсказуемо друг для друга. Стараться аппарировать совместно, поодиночке — только в крайнем случае и заранее зная место встречи.

— А если разделимся и невозможно будет встретиться сразу? Нельзя же приводить с собой погоню или слежку. Как нам безопасно встретиться потом? Галеоны с протеевыми чарами, которые ты для АД делала?

— Лучше что-то иное. Я недавно прочитала про возможности слежки за носителями таких галеонов, если получить на руки хотя бы один из группы. Или суметь скопировать чары с него. Рон наверняка захочет оставить такой родителям. Дальше надо? Надёжнее будут подшаманенный в стиле мистера Уизли сотовый телефон. У каждого. И запасной в тайнике, на случай утери первого. Но ты тоже попробуй придумать свой вариант, а я продолжу про бегство. Если аппарация невозможна, и нельзя быстро снять антиаппарационные чары, то будем улетать на добытых тобой мётлах. Или... Накинь-ка полностью свою мантию-невидимку и смотри на меня.

Гермиона встала и, вынув палочку, сказала:

— Гоменум ревелио... — И спустя полминуты: — Гоменум ревелио специалис.

После паузы она попросила Гарри подняться на метле под потолок, со сдвигом. И опять сказала "гоменум ревелио", и тут же чуть поменяла направление взгляда прямо на местоположение парня.

— Всё, последний раз я заметила твои ноги. Можешь возвращаться... Это заклинание определения человека, даёт возможность видеть фигуры людей сквозь любые препятствия, если в них нет специальной защиты от этого заклинания, — пояснила она в ответ на вопрошающий взгляд Гарри. — Твоя фамильная мантия защищает, но только сверху или сбоку, снизу можно заметить.

— Капюшон, значит, зачарован специально, а подол — нет.

— Специальная версия заклинания видит под мантиями-невидимками, под чарами скрыта. И даже самотрансфигурация не скроет.

— А почему тогда Дамблдор превратившегося в кресло Слизнорта не определил?

— Почему ты решил, что не определил? Только потому, что он об этом не сказал?.. Но даже если и не использовал никаких заклинаний в тот раз, то по простой причине, которую ты так и не осознал, хоть и слышал мои слова про директора и тебя. Он очень часто пренебрегал эффективностью по разным причинам, в том числе ради уроков остальным. Ты можешь не знать приличествующую случаю магию, но мозги должны работать всегда. А само заклинание в таком простом виде — новое, ему меньше года, хотя его более сложные прототипы встроены в карту Мародёров и в глаз Хмури. Тут произошло редкое исключений, когда Министерство не облажалось, а сделало владение им, правда в простейшей версии, обязательным для всех работников. Я тоже освоила.

— Значит не стоит прятаться в мою мантию, если враг где-то внизу.

— Похоже... Давай повтори, но ноги подожми, — после повтора поиска в двух версиях она скомандовала. — Пожелай, чтобы тебя не нашла никакая магия...

Гарри успел спуститься и спрятать мантию, а Гермиона всё ещё стояла с отсутствующим видом.

— Да уж, твоё наследство — это что-то с чем-то! Меняет уровень скрытности по желанию прячущегося.

— То есть если я захочу, то меня под ней никакая магия не обнаружит? Ей, как метлой, можно мысленно управлять?

— Да на первый вопрос... С метлами, получается, я "пролетела"?..

— А ты, что, только руками-ногами ими рулишь?

— Увы мне, живёшь, учишься как проклятая, а всё равно такие проколы в элементарном... Ладно, потом проверишь меня — вдруг только ты можешь ею так управлять? Потом проверю тебя вместе с Роном под ней. Достаточно ли желания одного, чтобы скрыть двоих.

— Слушай, а может нам портключи добыть и пользоваться там, где нельзя аппарировать?

— В отличие от аппарации, портключ всегда настроен из одного конкретного места в другое, тоже конкретное. Это как разница между заклинанием, наложенным на предмет, когда условия и возможности применения жёстко прописаны, и использованием того же колдовства "на лету", палочкой, с подгонкой его намерением волшебника под сиюсекундные условия. Созданный по одобренным Министерством правилам портключ деактивируются, если унести его с места, где он создан и должен сработать. Также в нём заложено ограничение по годности — обычно не более суток. Самоделка, если ты унёс её с места старта на милю, отправит тебя со сдвигом на ту же милю от точки назначения. А там вполне может быть холмик, стена, дерево. Да просто примерно в половине случаев уровень земли будет выше — и всё, крышка. В второй половине возможностей придётся падать с неизвестной высоты в неизвестном месте.

Почему-то именно эта фраза срезонировала в душе Гарри.

— Странно, а как же кубок-портключ переносил меня с кладбища после третьего задания? Там я не соблюдал никакого места. И почему он, кстати, всё-таки отправил меня с кладбища к трибуне судей, если Крауч-младший заменил там место назначения?

— Ну вот, всего через пару лет жираф заметил, что его задница попала в переделку, и заинтересовался — как? Поздновато.

— О, снизойди ко мне, презренному-у-у.

— Так уж и быть. Крауч, или Хмури по его приказу, чтобы не спалиться раньше времени от случайной проверки, не заменил в портключе пункт назначения, а внедрил туда промежуточный — кладбище. А места срабатывания и приёма — это не квадратный фут, а некие площадки, образы которых "прописывает" создатель портключа. При покидании области старта рвётся или стирается соединение с финишем, и портключ становится просто предметом. В твоём случае, после отключения площадки в центре лабиринта, в нём остались активными два связанных образа — кладбище и место перед трибуной стадиона. Поэтому кубок остался портключом. Такого никогда не делают — и незаконно, и рискованно. Тебе повезло, что призраки откуда-то узнали состояние артефакта.

— Тогда можно сделать портключ, чтобы перемещал нас на милю или две вертикально вверх, это точно за пределами любого подавителя аппарации. А там уже сразу аппарировать куда надо.

— Это ты здорово придумал, но перебил и не дал мне закончить. Есть ещё более продвинутая и жутко сложная версия портключа — мгновенно создающийся портал на маяк. Как делает Ночной Рыцарь. Но самое главное, увы, все мои знания — теоретические, я не умею их создавать.

— Как так? Чтобы ты, и не выучила?

— Портключей нет в программе школы, как и среди доступных книг, по простой причине — Министерство держит монополию на их продажу. Создавать их официально могут только уполномоченные чиновники, его делают в месте старта и обязательно регистрируют. А ещё они могут в любой момент превратить заклинанием все портключи в некоторой окрестности в обычные предметы, причём со вспышкой и звуком. Так они охраняют свою монополию. Иметь при себе готовый к срабатыванию неавторизованный и очень легко обнаружимый портключ — вероятность в любой момент вступить в конфликт с властью на явно слабой позиции. Как видишь, доверять портключам не стоит. Это даже если не касаться условий срабатывания, которые могут сложиться вполне случайно. Например, если ключ — слово. Или движение. Конечно, в Ордене есть умельцы, тот же Хмури, но...

— Вряд ли кто из них захочет нас просветить.

— Предсказываю, если ты попросишь, начнут придумывать отговорки, ссылаться на сложность, отсутствие времени, неуместность и прочее, прочее...

— Получается хуже, чем в маггловском мире, там обычным людям только оружие запрещают, а у нас даже за применение средства спасения объявят преступником. Притом бандитам — раздолье, спокойно пользуйся чем угодно.

— Увы, большинство власть предержащих имеют уголовные секреты и наклонности, поэтому они ради собственной безответственности меняют законы в пользу криминала.

— В волшебном мире тоже?

— Гарри-Гарри, Дамблдор застил тебе глаза, но он — исключение, положение политической фигуры ему фактически навязали из-за возникшей после его победы над Гриндевальдом популярности в обществе. А другие? Тебе известны два главных человека в иерархии Министерства — Фадж и Амбридж, оба наслаждаются, пытая. По сути они — убийцы, раз отдают приказы дементорам убивать по собственной прихоти. Как ты думаешь, их подчинённые в подавляющем большинстве — образцы беззаветного служения народу и всеобщему благу?

— Вряд ли, — вздохнул Гарри и тут же вскинулся. — А мистер Уизли?

— Поэтому он всю жизнь — мелкий чиновник. Раз он такое не поддерживает, то его и не двигают ближе к власти. Был бы он на должности повыше, мог бы разделить судьбу Амелии Боунс.

— Ну, там же сам Волдеморт участвовал.

— Угу, а защита её жилья была вся сделана по министерским лекалам и под их же контролем. Удивительно, но больше никто из Министерства не погиб, хотя систему защиты не меняли.

— Хочешь сказать, что её слили свои?

— В том числе и поэтому я говорила, что даже при искреннем нашем сотрудничестве в деле борьбы с Тёмным Лордом предательство со стороны Министерства неизбежно. Им даже не нужны агенты в Министерстве, при общей бесхребетности достаточно надавить на нужного человека, как Малфой-старший на попечительский совет на втором курсе.

— Ты навела меня на мысль. Год назад, до и особенно после гибели Сириуса я был зол на Министерство, Орден, Дамблдора. Кроме тебя с Роном и остальных из Армии. До такой степени, что подумывал вообще сбежать, и будь жив Сириус, точно попытался бы его уговорить.

— Вряд ли удачно, дипломат из тебя, как из... Фиговый, короче.

— Неважно. И как сейчас я вижу, очень странно смотрится моё внутреннее примирение с Дамблдором сразу, как я попал к Дурслям. Не может ли это быть одним из конфундусов?

— Знаешь, очень похоже. Конфундус на отвлечение твоего желания найти помощь в Министерстве или у кого-то ещё неизвестного. Ты сильно тянулся ко мне — полная противоположность пятому курсу. А я старалась держать тебя на расстоянии и ни разу ничего конструктивного не посоветовала относительно твоих увлечений книгой или слежкой за Малфоем. Только автор конфундуса вряд ли Дамблдор. Он наверняка рассказал в общих чертах на собрании Ордена о разговоре с тобой и высказал опасения насчёт твоего состояния и возможного поведения. Вот кто-то и решил обезопаситься.

— Проверить никак?

— Этот, раз ты о нём смог подумать, уже не существует. Но я тебя проверю на все известные мне следящие чары.

— А если просто сбросить всё на меня наложенное?

— Финита действует только на простые чары. Это раз.

— Точно, левикорпус.

— Кроме того, отменяется не магия, а её последствия, в которых активной магии нет ни капли. И если ты не знаешь какие это следы и как их определять, то ничего не найдёшь, и твоё намерение отменить пройдёт мимо цели. Либо сработает в стиле... — Гермиона явно ждала продолжения от него, и Гарри вспомнил их разговор об исцелении неграмотной магией накануне.

— Лечения сотрясения мозга удалением этого мозга.

— Вот, ты сам всё понял. Отменишь что-то медицинское и загнешься. А если слежка есть — надо понять кто автор, и не насторожить наблюдателя. Правда, ничего явного я не заметила, вот и не буду спешить. У нас с тобой тут что? Заговор и конспирация...

— Слушай, ты упоминала, а мне стало интересно: бред так бред. Когда раздолбай или даже дурак может выиграть войну?

— Ну-у... Разве что в качестве разминки... Случайно, все схватки проигрывал, а потом — раз, и противник случайно упал и свернул себе шею. Или в него попало его же собственное отражённое заклинание.

— Мда, это ещё дожить надо.

— Как раз доживать в этом варианте необязательно.

— А ещё как?

— Если все противники будут ещё глупее. Подходит для нас?

— Вряд ли, и даже так они могут нас толпой запинать. Сила есть — ума не надо.

— Можно победить, если враг в тайне от тебя играет в поддавки, если он на самом деле хочет или обязан проиграть.

— Не верится.

— А зря, нет ничего невозможного. Особенно в мире магии. Но и в обычном мире эта возможность может обеспечиваться наличием могущественных сил, которые могут заставить врага поступать вопреки желанию победить.

— И кто же может оказаться нашим благодетелем?

— Чем тебе не нравится Дамблдор? Если из-за пророчества любое его прямое причинением вреда Риддлу было обречено на неудачу, то неявное воздействие вполне в рамках дозволенного.

— А как же тогда их поединок в атриуме?

— Только подтверждает. Не собирался наш директор сам одерживать победу — лишь защитить тебя, а при удаче задержать врага и предъявить его публике.

— Как вообще уничтожать крестражи? — внезапно даже для себя спросил Гарри и тут же пожалел, потому что если кто и должен был знать об этом, то это он сам. Вот только ему за всё время общения с Дамблдором даже не пришло в голову задать этот вопрос. Но откуда взяться такой привычке, если ни разу в разговорах с покойным директором Гарри не смог настоять на непременном разъяснении даже самого на тот момент важного для него. Права Гермиона, ох как права! — Извини.

— Забудь, — девушка с ходу поняла его проблему. — Я осознала себя примерно в той же ситуации после его смерти. Но мне досталось, можно сказать в наследство, несколько книг по тёмной магии — да-да, я позаимствовала их из его кабинета с помощью призывных чар. Не надо ухмыляться, у нас военная необходимость, вопрос жизни и смерти. Твоей, кстати, в первую очередь. — Гарри поднял обе руки, сдаваясь её логике. — В "Секретах Тёмных Искусств" описан способ его создания и защиты от того, что может разрушить крестраж. Ну и кое-что о свойствах и последствиях для мага... Спрашивай.

Крестражи были темой, раздумьям над которой Гарри посвятил заметное время у Дурслей. Не сказать, что он достиг каких-то результатов, но у него возникли вопросы, которые он даже запомнил.

— Как их уничтожить, кроме как ткнуть клыком василиска?

— Повредить контейнер так, чтобы его невозможно было восстановить магически.

— А что случается с осколком души?

— Он перестаёт существовать.

— Почему? Почему бы ему не присоединится к основной душе?

— Потому что единственный способ восстановить целостность души — раскаяние. И это происходит через мучительную боль, которая скорее всего убьёт человека.

— Хорошо. А может ли кусок души присоединиться к другой вещи или живой душе?

— Крестраж — полная противоположность человеку. Если повредить тело — душа выживает, а если невосстановимо повредить контейнер — кусок души уничтожается.

— Погоди-погоди. Что-то не срастается. Из твоих слов там больше сходства, чем отличий, и полной противоположностью даже не пахнет! Если человеку нанести смертельно опасную рану и не залечить, он умрёт, душа покинет тело, перестанет существовать для живых людей. Крестраж покидает свой контейнер точно также. То, что он душераздирающе кричит, так и человек от мучительной боли может крикнуть. Полная противоположность — это когда нет души или нет тела. Или только их видимость.

— Призраки. Имитация души и тела.

— Или по-другому, нет души и мёртвое тело — инфери. Том из дневника вёл себя совершенно как живой человек, а не как поднятый труп. Всё нужное узнал от Джинни, очаровал, помог. У него даже магия была, настоящая. Не сходится книжка с реальностью. Может и в другом там тоже не совсем правда?

— Продолжай давай, очень интересно.

— У меня вопрос? Мы говорим про одну и ту же душу? Ту самую, которая едина и неуничтожима?

— Есть сомнения?

— Есть. Вдруг имеется в виду что-то, что есть только у магов?

— Нет множества душ разных сортов у одного человека. Конечно, души волшебников и обычных людей отличаются, но один человек — одна душа, и она едина в некоем божественном, трансцендентном смысле, пока остаётся в мире живых. Что там дальше — бог весть.

— Отлично. Раз душа едина, то любой её кусок в нашем мире должен удерживать другие от исчезновения, от ухода в мир мёртвых. Если один кусок в контейнере — якорь для другого куска, то какая разница что это за куски? Логично, если крестраж удерживает душу при смерти тела, то крестраж или душа в теле удерживает все остальные куски-крестражи. Они всё равно единое целое. Или на них каким-то высшим существом ставится метка — ты нормальный кусок, а ты — неполноценный, должен плевать на единство души и умирать при уничтожении твоего вместилища? Том в дневнике кем-кем, а неполноценным точно не был. Логично?

— Пока да.

— Если честно, мне не слишком верится в правдивость автора твоей книги. Он мог лгать или просто ошибаться, упустить что-то. Назови мне хоть одну причину, по которой тот же Волдеморт разгласит открывшиеся ему реальные тайны своего якоря.

— Уговорил, будем считать, что куски души остаются где-то здесь, прилепляются к какому-то материальному носителю и стремятся дальше выполнять своё предназначение.

— К какому носителю?

— Откуда мне знать? Это твоя идея, ты и предлагай.

— Ну... Если кусок души из крестража улетает далеко, скажем даже больше — аппарирует, то скорее всего притягивается к основной душе. С объединением или без, просто прилепляется к телу. Либо перемещается к другому, ближайшему крестражу как наиболее родственной сущности, — пившая воду Гермиона хмыкнула, но не стала прерывать утоление жажды. — Тогда надо просто уничтожить все вместилища, и нет проблемы.

— Что, сразу задний ход, и весь расчёт на поддавки со стороны мироздания? Или, что Дамблдор с того света подстелит соломки?

— Не весь. Но, как ты любишь выражаться, мы не будем отбрасывать эту возможность.

— Лучше готовиться к худшему, чтобы не разочаровываться потом.

— Готовиться к поражению?

— Нет, дурачок, необходимо верить в себя и в достижимость цели, в победу. Готовиться надо к трудностям на пути, к отсутствию упомянутых поддавков.

— Кусок может остаться привязанным в разрушенному контейнеру, но...

— Нет, не может, иначе он по-прежнему будет играть роль якоря, и не было бы смысла так параноидально защищать контейнер от повреждений. Больше половины текста о крестражах посвящено защите материального вместилища.

— Я примерно то же хотел сказать.

— Помощь друга и экономия сил, — улыбнулась Гермиона.

— Тогда кусок души может прилепиться либо к тому, кто уничтожил крестраж, либо к предмету, который его уничтожил.

— Либо к постороннему человеку, свидетелю, с которым есть сродство.

— Имеешь в виду Джинни?

— Да.

— Или к клыку?

— Или к клыку. Надо забирать его из Тайной комнаты, а из кабинета директора остатки дневника...

— И кольцо.

— Правильно. Надо постараться выяснить, как Дамблдор его повредил... Знаешь, не в "Секретах Тёмных Искусств", а в другом талмуде, "Рассуждения о Магике Наитемнейшей", сведений о крестражах меньше, но есть странноватые спекуляции. Например, сначала говорится о вреде живого контейнера, но как-то мутно, неуверенно, а чуть погодя наоборот, упоминается про временную пользу. Я тогда не поняла смысла из-за множества латинских и греческих терминов в рукописи, но сейчас, после твоей идеи, очень похоже, что прилепившись к человеку или к магическому живому существу, кусок души имеет шансы постепенно подчинить его, восстановиться, а потом закуклиться, чтобы не убивать носителя. И тот становится живым крестражем.

— Вот! Именно подобного я и опасаюсь! Я не нашёл слов, а ты — умница!

— Что это нам даёт? Кусок души из дневника мог улететь к другому куску — пускай, нам же лучше. Но мог прилепиться к тебе или Джинни, а из кольца — к Дамблдору.

— Джинни была без сознания, точнее даже при смерти, их связь с Томом в момент удара клыком была резко разорвана, Тома выбило из неё, как пробку из бутылки шампанского. Я гораздо лучше подхожу, шрам и всё такое.

— Ты подходишь ещё по одной причине, крестражи очень сильно связаны со смертью. А между убийцей и жертвой тоже возникает связь. Пусть на мгновение. Ты уничтожил контейнер, можно сказать — убил как-бы-тело. Значит, основную ставку делаем на тебя, но и про Джинни с клыком не забываем. Теперь Дамблдор, после его гибели куда девался кусок из кольца? Здесь опять два варианта, если пока отбросить возможный инструмент уничтожения.

— Я или Снейп. Если он отошёл ко мне — нет проблем. А если к Снейпу?

— Значит, его кусок должен быть передан либо тебе, либо Риддлу.

— Предпочту отдать эту честь змеемордому... Не смотри, он убил Дамблдора и заслужил того же самого!

— Ладно, давай отложим...

— Получается, нам нужно не только за крестражами охотиться, но ещё и правила при этом соблюдать?

— Если хотим быть уверены в результате — да...

Гермиона вдруг приняла отрешённый вид и замолчала. Гарри подождал несколько минут и не выдержал:

— Что? Что тебе пришло в голову?

— Мысль. Про Дамблдора. Слишком хорошо его желание, чтобы крестражи нашёл и уничтожил лично ты, ложиться в то, что мы сейчас с тобой напридумывали. Вместе с его смертью.

— Что?! Он... Он знал про свою смерть?

— Очень похоже. Подумай о самой идее, послать Малфоя против Дамблдора — это... Это как сейчас послать Рона против Тёмного Лорда. Крику много, толку чуть.

— Значит Том не рассчитывал на удачу этой безнадёжной затеи. Там же самые отморозки из его свиты участвовали. Отбросы не жалко.

— Вспомни, ты вчера в думосбросе смотрел. Есть ли у Дамблдора способ мгновенно сбежать из любого места?

— Фоукс! Как он на пятом курсе сбежал от Фаджа и Амбридж после разоблачения нашего кружка самообороны.

— На башне мог бы тоже. Даже вместе с тобой, в любой момент.

— Значит, он действительно знал, что задумал Малфой...

— Директор спланировал свою смерть, и тебя заставил наблюдать. Не исключаю, что именно с целью передать тебе кусок души Риддла. Он мог подстроить и такое. Великий волшебник знал и умел очень многое из недоступного нам...

— Тогда вопрос — сколько времени нужно такому куску для восстановления?

— От десяти лет до суммарного времени жизни нескольких человек. — И пояснила. — Вряд ли сильно меньше, чем понадобилось Волдеморту для обретения нового тела. Скорее больше. Тут зависит от восприимчивости доноров... — Гермиона опять задумалась. — И от внешней помощи.

— О, ещё мысль. В борьбе с создателями крестражей наверняка случалось разное — победы, поражения. Вопрос — где все эти неубиваемые, бессмертные и знающие магию как никто Тёмные Лорды? Или просто могущественнейшие колдуны? Прячутся? От кого?

— Давай, Гарри, давай, додумывай. Чуть-чуть осталось.

— Получается, что... РАБ считал, что уничтожение крестража, а может даже его перепрятывание лишает Волдеморта возможности возродиться. Логично, если крестраж нужен не только как якорь, но и должен присутствовать при возрождении тела... — Гарри вдруг ухватил мысль. — На сколько вообще создание крестражей продляет жизнь?

— Во-о-от! Наконец-то правильный вопрос! Ответ — ни на сколько! В смысле жизни тела.

— Как так?

— Душа и тело — две половины одного целого. Они отражаются друг в друге. Помнишь, я говорила, что старость не лечится? И если тело стареет, значит что?

— Душа стареет вместе с ним?

— Точно!

— Ого! Значит поэтому мои родители в зеркале Еиналеж выглядели заметно старше двадцати лет? — Гарри тут же с виноватым видом потупился, всё же они обсуждают гораздо более важные материи, чем его воспоминания о детских мечтах. — Получается — крестраж не даёт бессмертия! Просто страховка от убийства.

— Точнее, от неестественной смерти — болезнь или смерть от голода тоже входят в перечень. Даже если возрождаешься в более молодом теле, много прожившая душа очень быстро приводит его в соответствие себе, старит. После естественной смерти тела у души уже нет сил оживить новое тело. Крестражи остаются, но становятся бессмысленными артефактами, наподобие той кучи, что мы выгребали на Гримо.

— А Волдеморт об этом знает?

— Знаешь, почти все люди гонят от себя мысль о смерти. Особенно сильны иллюзии у людей умных, но не мудрых. Мне кажется, что твой враг, получив неубиваемость, слишком уверовал в неё и перепутал с настоящим бессмертием. Или настолько уверовал в магию чисел, что даже не позаботился о методе воскрешения.

— То есть никакие вечноживущие Тёмные Лорды нам не грозят?

— Если у них нет философского камня — нет, не грозят. Правильно устроенная пожизненная тюрьма гарантированно избавляет мир от создателя крестражей.

— Завлекательно. Очень. Дело за малым — поймать и проследить, чтобы не сбе...

— ...чтобы исполнилось пророчество, когда пара немощных старцев обязательно сойдётся в решающей битве...

— Это когда мы свалимся в одну яму из инвалидных кресел?

— Ага. Там вы, слегка подёргав конечностями друг в друга, испустите дух.

— Но добро победит зло, потому что я упаду на него сверху... Жаль, не верится.

— Конечно, можно попробовать спрятаться в спокойном месте и состариться там. Только наши прятки не отменят сумасшедшей активности Риддла. Даже за остаток жизни этот неубиваемый может натворить страшных дел. Или добыть настоящее бессмертие. Годы — непозволительно много для него. Терпеть долгое время не в тюрьме можно разве что закуклившегося на себе тихопомешанного.

— Ты упустила.

— Что?

— Крестражи могут убивать. Как дневник почти убил Джинни.

— Да, молодец. Попытки возродиться будут неудачными, но жертва при этом погибнет по-настоящему. Может быть и поэтому Дамблдор настаивал на уничтожении крестражей сначала. А то "чиризвычайно вумные" мы едва не додумались ничего с ними не делать, раз достаточно дождаться старости.

— Если душа старится, то как работает эликсир вечной молодости из философского камня?

— Там, кроме тела, омолаживается душа. Я додумалась до одного способа, доступного даже с нашими текущими знаниями магии, но совершенно не горю его использовать. В результате получаюсь не я, прежняя, а... Даже не знаю как сказать... Если Фламель использовал нечто похожее, то я ему совершенно не завидую. При любых манипуляциях с душой легко потерять себя. Ты даже не представляешь, насколько легко...

— Давай по свойствам крестражей продолжим.

— Жги.

— Чтобы утверждать даже ту малость, что ты мне сказала, автор книги обязан был примучить на допросах с десяток создателей крестражей заклятьем подвластия или зельем правды. Но такие люди даже под их воздействием вряд ли чистосердечно и полностью кому-то что-то расскажут. Как ты говоришь — конспирация. Чтобы даже написать рецепт крестража, надо чтобы либо создатель рассказал бы всё добровольно, извини — не поверю, либо быть самим создателем, у которого куча причин вводить в заблуждение посторонних.

— Прежде всего позволь тебя поздравить с попыткой использовать научный подход для анализа. Только большое и разнообразное количество наблюдений и опытов приводит к качеству и системности знаний, тут с тобой согласится любой настоящий исследователь. Но! Подход получил обоснование и стал применяться только совсем недавно. Все труды даже самых известных учёных практически до двадцатого века частенько опирались на единичные случаи наблюдений, а то и просто создавали теории на основе логических рассуждений. Или на слухи об этих случаях. В отношении трудов по магии это верно до сих пор. Не стоит осуждать отсутствие желания набирать статистику, чтобы узнать точный процент выживающих после смертельного проклятия.

— Ладно, упираться не буду, пусть так, но сами-то мы можем учитывать ограниченность твоей книжки?

— Не моей, но можем.

— На чём там я?.. Ага. Вот ты сказала, что при раскаянии душа воссоединяется. Что, есть заклинание проверки целостности души?

— Мечты-мечты. Тогда очень легко было бы определять создателей крестражей.

— А как определить восстановление целостности души у раскаявшегося мертвеца?

— Можно, — Гермиона запнулась и неуверенно договорила, — проверить крестраж покойника.

— Кусок души ревелио?

— Нет, не получится, только косвенно. По идее, при отсутствии в нём куска души крестраж перестаёт влиять на человека рядом с ним, а небольшие повреждения контейнера не чинятся сами по себе.

— Тонкое, однако, дело, особенно без письма покойника с описанием собственного крестража. Но безопасность ещё важнее. Представь, владелец крестража обманул исследователя, не раскаялся и совершил самоубийство. Его дух улетел и возродился в новом теле. Тогда тот писатель получил бы смертельного врага, безумного и одержимого. И вряд ли бы дописал книгу. То есть даже единичный опыт слишком рискован.

— Тогда могу предположить, что такая ситуация случилась только раз, и стала известна случайно. Кто-то из "застрахованных" действительно раскаялся, сказал где хранит крестраж и завещал его уничтожить. Родственнику. А уже тот рассказал писателю. Или обратился за помощью в уничтожении, а тот разрушился от удара простым молотком, и никакого крика. О, ещё способ, и простой к тому же — слегка повредить его, можно даже руками, и если артефакт сможет потом восстановить форму...

— Да-да, ходить и царапать гвоздём или бить молотком все встреченные — то ли магические, то ли нет — исторические ценности. Прямой путь в психушку, и Волдеморту делать ничего не надо будет.

— Хорошо, оставим пока. Я о ситуации с крестражем. Могло такое случится?

— Могло. Но откуда тогда взялись все остальные утверждения? Вряд ли ему встретился хотя бы ещё один создатель. Если только тиснуть во всех газетах магического мира объявление "Ищу создателей крестража с целью интервью для всемирной славы".

— Ещё один — мог. Если случилось чудо. Значит книга писалась на основе всего двух случаев. И скорее всего одним из источников был сидящий в заключении тёмный колдун, у которого уже уничтожили крестраж.

— Тогда автор — тоже тёмный колдун. Но без крестража. Получается, там всё под вопросом, кроме рецепта создания и необходимости обеспечить защиту.

— Кстати, у нас та же ситуация, что и у автора книги — мы встретились с двумя крестражами. Давай, на примере дневника и кольца ты объяснишь, что мы знаем наверняка, что — примерно, и чего не знаем вообще.

— Не знаем, что такое шестой крестраж, где они все находятся и какова защита этих мест. Существует ли надёжный способ их опознать без малоуловимого влияния привязанного куска души? Раскаяние — может быть и способ вернуть целостность душе, но единственный ли? И он точно бесполезен в случае змеемордого... — начал излагать Гарри внезапно принявший отрешённый вид Гермионе.

— Погоди, — прервала его она. — Ты упомянул защиту, и мне... Помнишь, я сказала про ситуационный, спящий портключ, — Гарри отрицательно помотал головой. — Ночной Рыцарь который.

— Вспомнил.

— Есть намёки, которые я теперь вполне могу интерпретировать... Короче, похоже, что собственная защита контейнера построена по аналогичному принципу. Кусок души определяет значимое намерение волшебника или просто разрушительное воздействие, и только тогда реагирует генерацией магического воздействия для нейтрализации угрозы. Получается, что для поисковых и проверочных чар крестраж неопределим.

— Восхитительно! Количество работы для молотка и гвоздя вырастает просто немеряно. А так позволь высказать восхищение твоей хитромудро-обтекаемой конструкции из слов. Услышь кто, не поверил бы, что ты — гриффиндорка. А попроще?

— Простите меня, о ваше королевское дурачество! — сложила ладони на груди и слегка поклонилась Гермиона. — Моя слишком умная голова просто не успела упростить информационный поток до вашего божественного уровня, — улыбавшемуся Гарри не удалось сотворить величественный жест прощения, и он просто махнул рукой. — Из книги создалось впечатление, что все манипуляции с куском души делаются вслепую. Если можно так сказать. Очень многое, кроме собственно создания, оставлено там для личного творчества членов общества "застрахованных". Что-то могут ощущать сами владельцы, но что конкретно — неизвестно. Примерно делается так: раз — смертельное на жертву, два — заклятье подвластия на кусок своей души. Потом привязать чары восстановления и защиты к инстинкту самосохранения, а охранные заклинания — к намерению взявшего в руки крестраж разрушить его.

— Только намерению?

— К намерению надо добавить убеждённость, что разрушить крестраж ему по силам и понимание куском души, что вот это вот воздействие не получится нейтрализовать, — выделила последнее слово интонацией Гермиона. — Я немало думала и пришла к некоему итогу. Не уверена, но очень похоже, что крестражи Риддла безопасны только для тебя.

— Я совсем не против. Но почему?

— Пророчество — и общий смысл про уязвимость от твоей руки, и фраза про ваше равенство, что можно считать некоей неразличимостью. И вывод из известных нам двух случаев уничтожения крестражей. Дамблдор получил смертельное повреждение при уничтожении кольца, а последняя экспедиция вместе с тобой стоила ему жизни. РАБ, скорее всего, тоже погиб. Может быть это — совпадение, но я не буду даже пытаться разрушить хотя бы один из них. И лучше, если ты не позволишь этого никому другому.

— Хочешь сказать, что не только покушаться на жизнь Риддла, но и уничтожать крестражи смертельно опасно для любого, кроме меня?

— По крайней мере ты точно выжил, когда проткнул дневник клыком василиска. А директору не повезло... Хотя, кто знает. Возможно, Дамблдор подозревал о смертельной опасности уничтожения крестража для себя. Или наоборот, сначала не подозревал и пытался заменить тебя собой, но быстро понял невозможность обмана пророчества. И...

— ...предпочёл показать своей гибелью опасность крестражей Тома для всех, кроме меня.

— И ещё смог обезвредить, я надеюсь, самые опасные из мест хранения. Не уверена, что смогла бы проверить пещеру или хижину Мраксов так, чтобы мы с тобой остались живыми-здоровыми... Кстати, может быть платой за уничтожение является не обязательно прямая смерть, а как бы принятие зелья антиудачи?

— Может. Вспомнил, случаев крестражей у нас три, Квиррела можно считать таким, да ещё и живым. Кстати, клыки лежат в Тайной Комнате, может и другие крестражи им по силам?

— Вряд ли, но попытка — не пытка. Если директор в великой и непостижимой нами мудрости своей не упрятал их куда-нибудь.

— Если крестражи так опасны, и именно кольцо смертельно прокляло Дамблдора, то как Малфой-старший и Джинни могли держать в руках дневник?

— У них не было главного — намерения причинить вред артефакту. Поэтому защита не сработала. А может быть... — Гермиона ненадолго замолкла. — Если информация про раскаяние не полная, то крестражи Риддла могут быть не страшны тебе просто по причине, что создатель должен иметь возможность уничтожить свой крестраж. И вообще глупо, если якорь в принципе способен убить тело своего хозяина. Чтобы самому его потом с большим трудом воскрешать?

— Да уж. А почему я?..

— У тебя через шрам связь с Риддлом, поэтому крестражи принимают тебя за него...

— Но дневник-то знал, кто я!

— Его сознательная часть, у которой есть ограничения. Например, она не должна иметь возможность разрушить своё вместилище. А если её кто-то просто-напросто обманет? Стоит ли давать ей полную свободу воли?

— Нет, конечно.

— Поэтому должна быть независимая проверка родства души, превалирующая над сознательными решениями. Но я не знаю — как, — Гермиона замолчала, и Гарри не решился нарушить её мысль. — Точно! Если вдруг раскаяние — не единственный способ восстановить целостность души, то именно владельцу просто необходимо владеть возможностью безопасно разрушить контейнер для освобождения куска души.

— Или... Вдруг врагам стало известно про старый крестраж, тогда нужно разрушить его и сделать новый! Переместить кусок души в другое хранилище!

— А оболочку старого подкинуть недоброжелателям для дезинформации!

— Волдеморт может создать ещё крестражи? Или хотя бы новый вместо дневника? Ему точно известно про его уничтожение.

— Может, но станет ещё безумнее.

— И как тогда?

— Тогда у нас одна надежда — ты, твои видения. Вряд ли он будет спокоен при создании ещё одного якоря.

— Вот на всё у тебя есть ответ. Завидно! Это ты — молодец! А я — дурак.

— Хвали меня, хвали. Я вся таю от восторга!

— Тогда вот тебе повод получить ещё больше моего преклонения. Всё, что ты рассказала о крестраже описывает его только с одной стороны — как понадёжнее не дать душе уйти в загробный мир. Но ведь возродиться скорее всего и сложнее, и даже важнее. Смысл душе болтаться между небом и землёй, если восстановительный прибор спрятан ото всех? Как этому поможет медальон в пещере с инфери? Или кольцо в хижине Гонтов? Он бы ещё на Луну крестраж отправил, самое безопасное и бесполезное для него место.

— Не ворчи, дневник вполне себе отрабатывал программу возрождения. Почему Риддл так прятал два других — не знаю, есть масса вариантов от сильно поехавшей крыши до ущербности остальных крестражей, кроме первого.

— Почему?

— Второй и последующие создавались из уже изуродованной души.

— Тогда они могут быть запрятаны так, что без опытного взломщика проклятий там делать нечего. Нужен Билл. Или уроки от него, хотя бы основы.

— Сначала крестражи надо найти.

— Может не хватить времени — пока вызовешь, объяснишь, уговоришь.

— Хорошо, дам тебе книжку по взлому. Что непонятно будет — спрашивай. Кстати, моя система самопроверок основана и на ней тоже. Основы там даны хорошо.

— Может быть всё проще? Слишком он любит себя и ценит, гордость заедает. Ты говорила про потерю публичной репутации. А вдруг ему где-то в глубине изуродованной души просто невыносимо западло, если его крестраж — знаменитая вещь — запрятан в куске дерьма, образно выражаясь?

— Знаешь, соглашусь. Он очень многого достиг сам. Ему почти наверняка "западло" унижать даже кусок себя неподобающим местом. Ведь перетащил же он крестраж-медальон в ту пафосную пещеру.

— А если дело в магии? Те же руны или числа — просто придуманные людьми символы, а создают магию.

— Не создают, а... Скорее способствуют ей. Но идея хороша... Даже очень. Пещера с зельем смеси смерти и нежизни — Салазару Слизерину вполне соответствует.

— Дневник хранился как фамильная реликвия, кольцо — как защита дома умершего владельца.

— Понять бы, какой символизм он видел в чаше и в артефакте Равенкло? Надо думать. Тебе тоже.

— Ты мне и так напоручала кучу думательных задач.

— Такова жизнь, сынок, — похлопала его плечу Гермиона.

Наверное, кого-то из книжных или киногероев повторила.

Гарри вдруг поднял руку, призывая Гермиону к тишине, и сам тоже замолчал на несколько минут, стараясь поймать ускользающую мысль. И ему это удалось, хотя прояснение в мозгу его не обрадовало. Хотя, очень странно было бы ждать радости от любой мысли о крестражах.

— Поймал. Нельзя использовать крестраж по его назначению! — А подруга тут же кивнула в ответ и продолжила мысль.

— Не надевать кольцо и не любоваться им, не надевать медальон и не открывать его крышку ради содержимого, из чаши не пить и даже не позволять попасть на кожу мельчайшей капле жидкости из неё.

— А мне не пытаться говорить с Нагайной.

— Надо обязательно навсегда трансфигурировать тот тапок в бронзовый. Или придумать тебе герб с золотым тапком на белом щите!

— Ещё скажи — поставить памятник...

— Закругляемся с шуточками. А то забудешь, о чём хотел сказать перед озарением.

— Угу... Есть описание, как возрождаются владельцы крестража после гибели? — задал вопрос Гарри.

— Точного — нет. Есть утверждение, что нужно создать тело, подходящее душе. За образец души можно взять крестраж. И, собственно, всё. Да, ещё что-то невнятно говорится про жертву. Я подозреваю, что кость-плоть-кровь придумал сам Тёмный Лорд как способ преобразовать тело гомункула в более полноценное. Может быть, у него в запасе есть и иные способы возродиться.

— Да, затейник он ещё тот. Похоже, вариант как-то прибить его и сделать невозможным возрождение без уничтожения всех крестражей не получится.

— Увы, только если, например, суметь "убедить" все куски, что возрождаться не нужно. Как? Не знаю. Почти уверена, что заклятье подвластия или пыточное не подействуют на них, а остальное...

— ... бесполезно, — закончил мысль. — Очень неохота связываться с ними, но смертельное проклятье должно разрушать крестраж. Разве что суметь упросить Хмури запулить.

— Вариант на крайний случай. И про Билла не забудь. Смертельное проклятие, как игнорирующий любую магию способ.что-то разрушить — один из главных приёмов снятия заклятий на неживом материале. Кстати, возможно, что при возрождении из крестража кусок души из него можно или даже нужно присоединить обратно к основной душе.

— А потом сделать ещё один крестраж! Или другая возможность. Что если при применённом Волдемортом способе возрождения крестраж разрушается? А восстановить целостность души невозможно. Тогда необходимо помочь куску души обрести живое хранилище и побыстрее восстановиться до полноценного крестража. Кстати, может быть Нагини стала крестражем именно так, вместо разрушенного старого вместилища, во время переселения души Тома в гомункула?

— Ты прямо фонтанируешь идеями, жаль, что проверить их затруднительно.

— Зато, как ты любишь говорить, логично. Не такой человек Том, чтобы откладывать до старости создание идеальной защиты души из шести крестражей. Если он пожертвовал одним или показал его тому же Хвосту, то вполне мог захотеть заменить. Для секретности.

— Монстр фантазии!

— Кукушка хвалит петуха... Что может не позволить восстановиться повреждённому контейнеру?

— Тёмная магия или сильный яд. Про яд василиска ты знаешь. А разрушить без восстановления можно темномагическим проклятьем, против которого не предусмотрена защита, и создателю крестража неизвестны способы восстановления после его применения. Вот как те, которые избавили Хмури от ноги и глаза. Просто повредить можно много чем, и без магии, и магическим оружием, тем же мечом Гриффиндора или другим хорошо зачарованным клинком, но после артефакт восстановится. Извини, но клык василиска сработал на дневнике только потому, что тот обязан был слегка впитывать в себя чернила. С твёрдым предметом, как чаша, кольцо или медальон, такой фокус вряд ли пройдёт. Тем более, кольцо директор кольцо разрубил очень ровно, а это непохоже на след клыка.

— А если бросить то же кольцо или настоящий медальон Слизерина просто в чашу с ядом?

— Защита не даст жидкости добраться до материала контейнера.

— А пропитать лезвие оружия ядом?

— Сильный магический яд разрушает даже зачарованные на прочность клинки быстрее любой кислоты, и они сразу теряют свои свойства.

— Меч Гриффиндора остался цел!

— Ты хочешь сказать, что у василиска и в мозгу яд, и вообще — он у него вместо крови?

— Н-да... Кровь, конечно. Мы оба в думосбросе видели... Но всё равно, клыки василиска или яд нужно добыть и частично припрятать. У нас есть один живой крестраж — Нагини, подсунуть бы ей яд в еду. Опять причина посетить Хогвартс.

— Как думаешь, крестраж — это сама змея, или в неё запрятан артефакт?

— Сначала надо убить, а выяснять можно и потом.

— Ты уже придумал надёжный способ уничтожить здоровенную, страшно ядовитую, почти неуязвимую и зрячую змею? Даже если добудем меч Гриффиндора, ты успеешь ударить сразу насмерть? Учти, феникса со слезами больше нет.

— Нет, не думал, сейчас в голову ничего не приходит. Меня пугает, что Фенрир даже не в обороте смог добраться до Билла и схватиться с ним врукопашную. И все умения по защите не помогли старшему Ронову братану. Боюсь, Нагини в этом смысле окажется похуже, чем оборотень или даже тролль. Нам надо придумать, как не допустить её вплотную.

— Что ж, думай пока не горит. Надо будет спросить мнение Билла — где он ошибся, чтобы не повторить. Вот тебе конкретное задание. Кстати, не надейся обойтись главой из учебника по защите, нужно что-то простое и одновременно эффективное.

Разговор вымотал обоих. Гермиона даже пожаловалась:

— Нагрузка как на сдаче экзамена, но при этом невозможно вздохнуть с облегчением в конце. Скорее ощущение, что что-то важное упустила. Мозгам надо отдохнуть, да и поесть приготовить сразу на обед и ужин не помешает.

Последовавшие после обеда ленивые спекуляции на тему мест хранения не привели ни к каким определённым выводам. Гермиона высказала идею, что Тёмный Лорд мог не раз перепрятывать свои крестражи, поэтому где они конкретно — знает только он сам. Ведь даже Дамблдор за два года нашёл только два места хранения. Единственное более-менее стоящее предположение — вряд ли два крестража спрятаны в одном месте, и поэтому стоит исключить Литтл Хэнглтон и места, относящиеся к приютско-маггловской жизни Тома.

— А что насчёт Албании? — спросил Гарри. — Она постоянно мелькала в разговорах.

— Ты знаешь, про какую Албанию говорили?

— Да вроде есть такая страна, Средиземное море ещё там.

— Даже сейчас — это самые бандитские задворки Европы, жизнь чужака там не стоит ничего. Во времена основателей пребывание там без собственной армии — неприкрытая попытка самоубийства, попытка спрятать там что-то ценное — ещё большая дичь. Вот не верю я, от слова совсем. У меня другая гипотеза. ЛБ или иногда ЛБН — согласные буквы слова "альба" — "белый" по латыни. От него происходят названия нескольких стран — Албания, Ливан и Ливия на том же Средиземном море. И ещё одна страна — Альбион.

— Что-то знакомое, но не могу вспомнить.

— Темнота! Ой, какая ты темнота! Это же латинское название Англии, без Шотландии и Уэльса. И это гораздо более удобная для нас "Албания". Поэтому я считаю, пока ты мне не приведёшь доказательства из памяти твоего врага, что именно там что-то есть, надо отбросить идею поисков за пределами территории британских островов.

— Даже так, под подозрением все места в магическом мире, где он побывал, — после паузы со вздохом подытожил Гарри.

— Скорее те, которые его впечатлили, — оставила за собой последнее слово Гермиона.

Остаток дня Гермиона занималась разнообразной подготовкой, но что удивительно, чтение занимало очень малую часть её времени и сводилось к поиску справок. Зато его она заставила осваивать компьютерную премудрость, а потом читать обещанную книгу по взлому проклятий. Сама подруга то накладывала чары расширения на рюкзак Гарри, то придумывала много чем зачарованный чехол для палочки. Крепить его надо было прямо на теле — очень уж не хотелось оказаться в экстренной ситуации без главного инструмента волшебника. И это только то, что Гарри понял сам, а ведь были и другие чары, и упражнения на усвоение неизвестных ему заклинаний, и разнообразные проверки их обоих.

В результате, за ужином Гарри решил отвлечь и развлечь подругу.

— Помнишь, ты сказала про полезность хроноворота, если бы он у нас был?

— Угу, — не перестала жевать задумавшаяся Гермиона.

— Так он нам не нужен, главное — знать откуда его можно взять! Если его вернуть сразу после заимствования, то никто и не поймёт, что артефактом кто-то пользовался.

— Опасно, можно на себя наткнуться, — включилась в обсуждение девушка.

— Тогда забирать должна ты, а возвратить его после путешествия ты попросишь меня. Пойду на дело в прошлое под мантией-невидимкой.

— Ну и что такого интересного в воровстве? Пусть и в виде временной аренды.

— Так я могу и не возвращать хроноворот, а просто отдать его тебе-прошлой. Можно ещё заменить тебе память, чтобы ты думала, что взяла его из правильного места!

— Ты придумал замечательный парадокс.

— Это ещё не всё. Получается, что изначальный хроноворот тоже не нужен! Я получу артефакт от тебя, а ты — от меня, и потом отдашь мне же!

— Да уж, почти рождение-уничтожение виртуальных частиц из вакуума. Не спрашивай, это папины увлечения... А насчёт твоей идеи — забудь! Хроноворот опасен тем, что люди просто пропадали — ни тел, ни следов. Про кого-то известно, что они собирались проверить, но что случилось с ними в точности никто так и не узнал.

— Научный подход в пролёте?

— Именно. В конце концов решили, что главная опасность — создание парадоксов причинно-следственной связи, яркий пример одного из которых ты сейчас выдал. Увидеть себя самого из будущего — очень большая предпосылка такой парадокс сотворить. Может быть опасность в другом, или их много, но не стоит шутить с мирозданием. Я, конечно, подумаю, как ты натянул сову на глобус... Не улыбайся тут по-идиотски — поставил заучку в тупик. Для тупых повторяю — даже не думай провернуть нечто подобное на самом деле!

Глава 6.

Гарри сидел за столиком на открытой террасе кафе и неторопливо, через соломинку потягивал коктейль. Гермиона позвонила ему на мобильный, что задерживается у родственников, и, услышав условные слова об отсутствии опасности, порекомендовала не киснуть в номере пансионата, а подождать её на свежем воздухе и заодно сравнить домашние и покупные коктейли. Ванильный оказался хуже самодельного, а вот с клубничным повезло, и Гарри решил больше не перебирать. Сейчас он допивал второй и прикидывал, стоит ли брать третий.

В Ливерпуле они оказались вечером, после четырёх дней выматывающего заячьего скока по всей Британии. Разве что в Ирландию и на мелкие острова не наведывались. Либо Гермиона аппарировала их обоих в какое-то известное ей место, либо они добирались куда-то маггловским транспортом — не всегда общедоступным и оплаченным, а потом оттуда летели на мётлах, высматривая дополнительные места, запоминали их образы и обязательно аппарировали между ними.

И вся эта активность отнюдь не мешала Гермионе обучать парня выходящей за пределы курса Хогвартса магии — бытовой, сигнальной, выставлению барьеры, защита. Но избирательно и без теории.

Вопреки загруженности и напряжённости ситуации — постоянная бдительность! — Гарри внутренне успокоился и стал гораздо больше ощущать себя самим собой, живым человеком. Наверное, именно в таком состоянии духа, без чужого надзора и вместе с друзьями — неважно даже где — ему всегда хотелось провести летние каникулы.

Ему почти не мешало даже то, что Гермиона отнюдь не бросила привычки цепляться, нудеть и играть на нервах. А может быть раскрепощению помогли накопившиеся за эти дни финиты, призванные убрать может быть наложенные на них заклинания самого разного типа. Явных и персонализированных заклятий и заговоров ни на нём, ни на себе подруга не нашла, поэтому снятие они делали вслепую, из перестраховки, сначала по списку Гермионы, а потом по пришедшим в головы идеям и подозрениям. Причём Гарри, вспомнив про свойства конфундуса, предложил думать не о себе и даже не друг о друге, а представлять как можно было бы заколдовать кого-то абстрактного. Хотя после очередной порции волшебства никаких изменений он в себе не ощущал.

Не всё проходило гладко, и Гермионе наверняка запомнился профилактический приём зелий-антидотов и прочих нейтрализаторов вредных веществ. Гарри даже забеспокоился после того, как она заперлась в ванной и не выходила больше часа. Правда, отвечала на его стук. Даже утром девушка смотрелась бледной и раздражённой, а на его участливое выражение лица отмахнулась: "Это мои женские дела, тебя не касаются", и напрочь отказалась от дальнейших объяснений причины своего состояния. Впрочем, к обеду она разгулялась и больше о прошедшем не напоминала.

Гермиона научила его делать магические упаковки со множеством полезных свойств, и Гарри сделал пару личных закладки с магически-маггловской аптечкой, консервами, комплектами одежды, туристическими приспособлениями и тремя тысячами фунтов наличными в вещах и внутри стенок ящика. Сначала он советовался с Гермионой, потому что не все заклинания получались сразу, а расширение внутреннего объёма и консервация содержимого всё равно полностью легло на неё. Но он быстро приспособился, и теперь уже подруга не смогла самостоятельно вскрыть его последнюю закладку. Ему понравилась собственная изобретательность, может быть именно прикладного использования магии в жизни ему не хватало в Хогвартсе для настоящего желания обучаться.

В закладки попали мобильные телефоны, их около десятка оптом приобрела подруга. Три она отдала Гарри, быстренько научив пользоваться и выдав очередную сентенцию: "Боевые действия без связи и разведки также эффективны, как попытка с завязанными глазами убить муху в воздухе дубиной тролля".

По вечерам Гарри аппарировал их обоих поближе к дому Гермионы, выбирая каждый раз новое место прибытия в окрестностях пары-тройки кварталов. И из-за всплеска паранойи у девушки, и ради тренировки. Сначала она сама проверяла целостность всех барьеров, потом её действия повторял Гарри, и только после этого они с осторожностью, под мантией-невидимкой летели к дому. Над крышей Гермиона активировала различные ревелио, и, убедившись в отсутствии нежданных гостей, они по очереди и каждый раз по-разному проникали в дом.

Гарри уже собирался взмолиться о передышке — у него почти зашёл ум за разум и от мельтешения новых мест перед глазами, и от новых знаний, но не успел. Вчера ближе к вечеру Гермиона сказала, что считает основную подготовку схронов и мест для экстренной аппарации законченной, и они пару-тройку дней поживут в Ливерпуле. А на недоумение Гарри о бессмысленности ночёвки вне дома при наличии аппарации, ответила, что оттуда ей легче посещать родственников, да и перепроверить кое-что не помешает. Поселиться она предложила в пансионате, где Грейнджеры останавливались, когда приезжали на свадьбу кого-то из кузенов Гермионы.

— Тут осталось немало таких меблирашек, и летом они стоят почти пустые или даже закрываются на время. В них чаще всего селятся моряки, чьи суда проходят ремонт. Но его стараются делать не летом, а во время штормов.

— А почему бы им не отправиться домой или в отпуск?

— Большинство команды так и делает, но остаются те, кто должен следить за ходом ремонта. Они вызывают жён сюда. Во времена массовой эмиграции в Америку на пароходах-трансатлантиках здесь жили ожидающие очередного рейса, хотя бедное большинство ютилось в ночлежках попроще. Кроме того, сейчас нет футбола, значит нет болельщиков гостевых команд и футбольных туристов. И просто туристы особо не задерживаются.

Конфундус позволил обойти вопрос с отсутствием настоящих документов, а доставшиеся им двухкомнатные апартаменты в викторианского стиля здании оказались гораздо лучше номера в "Дырявом Котле". Установив барьеры и сигналки на их временное обиталище, Гермиона поела с ним в одном из окрестных заведений, сказав, что впредь хотя бы раз в два-три дня стоит разнообразить их простецкое меню подобными набегами на хороший общепит, и аппарировала по своим делам, обещая звонить. Гарри же, после отработки обязательной программы тренировок, принялся гулять по окрестностям.

Вспомнив про ловлю Сириуса в маггловском мире, а также охоту Дадли на него самого, парень попробовал представить, что уходит от наблюдения или преследования обычных людей. Ну а что? У него с собой в тот момент вполне может не быть отцовской мантии-невидимки. Правда, с настоящей слежкой было туго, и он решил тренироваться на обычных прохожих, просто представляя их тайными соглядатаями. Ну, не шариться же добровольно по тёмным закоулкам ради приключений, тем более он ничего не знает о подобных здешних местах. А Гермиона точно не одобрила бы ненужный риск.

Поэтому Гарри сначала привлекал чьё-то внимание — взглядом, жестом, иногда лёгким толчком при обгоне а потом, скрывшись из поля зрения человека на пару мгновений, накладывал на себя магглоотталкивающие чары и опять показывался на глаза "преследователю".

Полноценные чары отвлечения внимания, они же чары незаметности, делали его, похоже, невидимым для обычных людей. Даже телесный контакт с ним не заставлял их заметить причину столкновения. Работало и через камеры наблюдения — он попрыгал и покривлялся на входе в дорогой магазин, но уставившийся в телевизор охранник никак не отреагировал на его эскапады. Этот вариант в городе требовал повышенного внимания, чуть зазевался — и тебя могли оттолкнуть, ударить или даже сбить с ног. Один раз зазевавшегося Гарри едва не выпнули под колёса автомобиля.

Поэтому его больше устроил версия, которую использовала Гермиона при их первом совместном походе по магазинам — тебя замечают, но как совершенно неинтересный объект, пока ты сам не вступишь в контакт. В этом случае магглы отслеживали его до момента первого отвлечения внимания или потери интереса.

Подруга вернулась уже в темноте, в невесёлом настроении и без слов затащила Гарри в постель, где он как мог нежно принялся лечить ей упадок духа.

Утром, после завтрака повеселевшая Гермиона снова отправилась по семейным делам, сказав чтобы Гарри не сидел как сыч, а после тренировки в невербальных заклинаниях и аппарации внутри комнаты из разных положений погулял и подумал о полезных вещах.

Белесая голубизна неба звала в полёт и навела на мысль о необходимости защиты от падения с высоты. Как назло все идеи вертелись вокруг мётел и попыток то ли распилить их, то ли узнать способ зачарования, чтобы применить его к обуви или одежде. Скорее всего ничего хорошего из его жалких попыток умствования не получится, но переключиться на что-то иное не удавалось.

Гермиона позвонила и обещала прибыть минут через двадцать на точку номер три — так они обозначили это кафе. Привставший с кресла чтобы спрятать телефон в карман шорт Гарри наткнулся на взгляд сидящей на другой стороне террасы шатенки примерно его возраста. Невзирая на некоторую полноту, она смотрелась симпатично и часто смеялась в разговоре с двумя девицами за её столиком. Заметив его внимание, она что-то сказала подругам, те в свою очередь мельком глянули на его персону, отрицательно повертели головами и отвернулись. А вот пухленькая продолжила бросать на него заинтересованные взгляды. К счастью, в них не было узнавания знаменитого мальчика-который-выжил, поэтому Гарри облегчённо вздохнул, но быстро понял, что смешанный с чужим вниманием напиток теряет больше половины прелести, как ты ни старайся отводить глаза и держать лицо.

Потакая внутреннему Хмури, он быстро наложил на себя магглоотталкивающие чары, и с облегчением поняв, что девушка сразу потеряла его из виду, тут же отменил их. Во избежание, как говорится. Лучше потерпеть, чем вызывать мысли о странном у обычных людей.

Гарри не успел допить коктейль до того, как привлёкшая его внимание сверстница расцеловалась на прощание с подругами и, уже не сводя с него весёлого взгляда, подошла и уселась в кресло напротив. На всякий случай он коснулся палочки, но не стал вытаскивать её.

— Я тебя вспомнила! — заявила она сходу. — Как заметила, так и подумала, что знаю тебя, — Гарри поднял брови и отрицательно покрутил головой, показывая, что узнавание не взаимно. — Сначала глаза блеснули зелёным, а потом... — она указала пальцем на его лоб. — Ты — "хмурый Гарри" или "Гарри со шрамом" из Литл-Уингинга!

У парня отлегло от сердца, в городе детства других волшебников, кроме него, не проживало. Гарри попытался вспомнить, но ни голос, ни лицо, ни густые, слегка волнистые волосы до плеч с выгоревшими кончиками, ни фигура, не вызывали в его памяти никакого отклика.

— Извини, но я тебя не помню.

— Давно не виделись. Вспоминай, мы в одном классе учились. Я сидела на первой парте справа.

— ...Мариса?

— Мелисса, склеротик! Мариса — моя подруга и соседка по парте. Мы звали друг друга Ли и Ри.

— Там же две блондинки сидели, покрасилась?

— Как же. Года два назад волосы стали меняться, теперь вот такие.

— Тоже неплохо смотрятся.

— Спасибо за комплимент. Ты здесь какими судьбами, тоже переехал?

— Не, путешествую, заглянул на пару дней.

— А у меня после начальной школы родители переехали сюда и меня с собой забрали. Как там Сюррей? Ты в Стоунволле сейчас?

— Нет, учусь в интернате, в Шотландии.

— Какое удивительное совпадение, просто не могу поверить! За шесть лет ни разу не видела никого ни из школы, ни даже из Литл-Уингинга, и вот те раз, встретила кого меньше всего ждала.

— Мир тесен, по крайней мере для кого-то точно, — Гарри подразумевал себя и Волдеморта, но собеседница не умела читать мысли.

— Философ, — она замолчала и стала его разглядывать. — А ты хорошо выглядишь, повзрослел, и одежда нормальная. А то всё в каких-то обносках на полдюжины размеров больше бродил.

— Я донашивал старые вещи Дадли, тётя с дядей экономили на мне.

— Бедняжка. Стой, Дадли же Дурсль, а ты — Поттер. Как так?

— Родители погибли, когда мне было чуть больше года, а тётя Петуния — сестра матери.

— Сирота, значит. А мы никто и не знали, думали... Хм, как ни странно, не могу вспомнить, чтобы мы тебя хоть раз обсуждали, словно ты ускользал. Хотя... — Мелисса замолчала.

Пока она говорила, лёгкое дуновение из-за спины принесло знакомый аромат, и Гарри, не оглядываясь, протянул левую руку назад. В неё ожидаемо легла ладонь Гермионы, которую он слегка потянул к себе, склонился и приложился губами к запястью. Подруга чмокнула его в щёку, притянув голову за волосы, и наискосок примостилась на широкий подлокотник его кресла.

— Ого! — только и сказала Мелисса. — В тихом омуте...

— Ну вот, не успеешь сбегать по делам, как тут же нагло и средь бела дня любовника соблазняют и уводят. Сейчас я тебя, дорогой, за ушко да на солнышко. И там оставлю. Сушиться.

— Но ведь не в колючие кусты? — подхватил Гарри её весёлый тон. Он отпустил руку подруги и расслабленно откинулся на спинку, больше никак её не касаясь. Ему вдруг захотелось увидеть себя рядом с ней со стороны. Или даже сфотографироваться, вот прямо сейчас. И тут же вспомнилось про думосброс — там он не только сможет полюбоваться этим воспоминанием в любое время, но даже подобрать и остановить самый правильный момент.

— Ох, какие страсти! И какие тайны! — всплеснула руками "соблазнительница". — Меня Мелисса зовут, я с этим экземпляром в одном классе в начальной школе училась.

— А меня — Гермиона. Шесть лет пытаюсь вдолбить в эту дурную лохматую голову зачатки здравого смысла.

— Судя по тону — безуспешно, — Гермиона пожала плечами и покрутила головой. — Скорее "нет", чем "да", я правильно понимаю?

— Увы и ах.

— Не скажи, сейчас он хотя бы смотрится прилично.

— Сама видишь, даже сейчас ему невдомёк, что это он должен был нас представить друг другу. Меньше недели прошло, как заставила его сменить имидж.

— В результате долбления уже в другое место?

От ехидной улыбочки Мелиссы Гарри бросило в жар, а от мысли, что ему придётся что-то отвечать на подобные вопросы, мозг впал в ступор.

— Ну ты и пошлячка, — покраснела Гермиона.

— А что такого-то я сказала? Своим любовничком его кто назвал?.. А-а, так вы оба совсем желторотики.

— Сказала многоопытная в вопросах межполовых трений дама нелёгкого поведения.

— А вот это обидно, у меня всего двое парней было. И к обоим я испытывала чувства. Я же не виновата, что один уехал и перестал звонить, а другой связался с бандой пьяниц-наркоманов и меня туда попытался затащить. А так я очень люблю секс и сейчас озабочена его долгим отсутствием.

— Поэтому бросаешься на любого симпатичного парня?

— Не на любого! Просто любопытство одолело при виде старого знакомого, а там кто знает? Ладно, с какой стати Гарри в интернат, да ещё в Шотландию поехал учиться?

— Где угодно подальше от моих дяди и тёти всё равно лучше, — наконец подал голос Гарри.

— Там же наверняка дорого, да и что в глуши интересного можно изучать?

— Волшебство, например. Чары, превращения, зелья, — невзирая на спокойствие в голосе Гермионы, Гарри вздрогнул.

— Ну вы и клоуны. Цирковые фокусы что ли?

— Можем фокусы, можем и настоящую магию. Гарри — потомственный волшебник.

— У меня тоже первый был настоящий волшебник в постели.

Гарри прочистил горло и ткнул Гермиону пальцем, на что та встала и пересела на кресло слева, да ещё подвинула его поближе к Мелиссе.

— Чего это он? — спросила та.

— Беспокоится, нам нельзя колдовать на глазах обычных людей — триста лет назад принят специальный статут секретности. А ты, Гарри, угомонись. Запрета говорить о волшебстве нет, а если Мелисса по глупости попытается кого-то убедить, никто ей не поверит.

— А давайте я поверю, всё развлечение. Расскажите мне о волшебниках, как колдуете, где живёте, чем отличаетесь от обычных людей?

— У нас нет никакого специального органа для магии. Но имеем возможностью её творить магию, а так — обычные люди, и снаружи, и внутри. Тот же самый вид гомо сапиенс, дети рождаются нормальные от пап и мам в любых сочетаниях. Живём в домах, только на них наложены чары отвлечения внимания, обычные люди их иногда видят, но не обращают внимания. Колдуем волшебными палочками, как фея из сказки про Золушку. Кое-кто летает на мётлах. Есть зачарованные вещи, в волшебном мире живут кентавры, вампиры, оборотни, гоблины, домовые эльфы, магические растения и животные.

— Драконы, — подал голос Гарри.

— Точно. Этот, как ты выразилась, экземпляр человека мужеска пола, на собственной шкуре несёт знаки внимания некоторых особо буйных представителей нашего мира.. Гарри, похвались отметинами.

— Нечем хвалиться, — пробурчал Гарри, но отключил руну на правой руке, и шрамы сразу стали заметны. — Вот это след клыка василиска, это дракон задел кончиком хвоста.

— А буквы?

— Тёмномагический артефакт, кровавое перо, берёт кровь пишущего. В качестве наказания заставляла одна сволочь писать эту фразу.

— Самый страшный зверь — человек, — сказала Гермиона.

— Ничего себе у вас развлечения. В обычных школах такого нет. Может быть послать это волшебство куда подальше и жить нормально? Зачем вам вообще скрываться?

— Зачем прятаться? Потому что волшебство — сила, а власть имущие не любят, чтобы существовала неподконтрольная им сила. Нам тоже неохота становиться оружием, рабами или подопытными. Кроме того, есть множество моментов, когда применение волшебства не просто не принесёт пользы обычным людям, а приведёт к катастрофам и трагедиям. Например, чары парения. Казалось бы наложи их на самолёт, и не нужно горючее для взлёта и поддержания его в воздухе, только на перемещение. Но можно ведь и испортить чары, причём гораздо проще и быстрее. Раз-другой устроит что-то подобное один придурок, и все волшебники станут врагами рода человеческого. Проще вовсе не пересекаться.

— Ты говорила про зелья, может быть вы лечить можете?

— Можем, но большинство зелий неизвестно как работает на обычных людях. Это как ещё не испытанные лекарства. Может помочь, а может и убить. Никто не рискует заниматься подобными проверками, испытуемый вполне может умереть, и тогда посадят в тюрьму за убийство. Поэтому так сходу и не скажу, что из зелий правильно сработает на вас.

— Любовное зелье, Меропа Гонт соблазнила им отца Тома, — напомнил Гарри.

— Да, точно. Вызывает приступ влечения и желания к персоне, чей волос или слюну добавили в зелье. Их много типов и разной силы влияния, — пояснила Гермиона Мелиссе.

— Вы ими друг друга поите?

— Чаще себя, для смелости и удовольствия. Я только один раз дала его — себе и ему одновременно.

— Традиции запрещают использовать их мужчинам, — добавил Гарри.

— Ага, а если пить чистое — приступ любви к самому себе? — спросила Мелисса и захохотала. Переглянувшись, Гарри с Гермионой присоединились к ней. — И как, оно того стоило, подруга?

Гермиона склонилась к Мелиссе и что-то активно зашептала ей на ухо, чем вызвала у той немедленный приступ хихиканья, среди которого изредка можно было расслышать возгласы типа "да ты что?!" Через пару минут подруга закончила вводить в курс интимных подробностей их новую знакомую и откинулась на спинку кресла.

— Везёт же некоторым, а мне первый раз было очень больно. И никакой опыт Джеффри не помог.

— Мне даже полное отсутствие техники у Гарри не помешало с первого раза улететь.

— А ты уверена в его невинности?

— Даже если он с кем-то трахался до меня, то немного. Да и не помнит ничего, конечно.

— Прелестная отмазка от ответственности — "не помню".

— Мы же волшебники, девушка могла стереть память, а телесной, типа умения кататься на велосипеде или плавать, не накопилось.

— Ага, значит либо ничего не было, либо было, но мало?

— А то! Он когда первый раз попытался мне засунуть, делал это сверху вниз, — Гермиона пальцем одной руки сверху вниз ткнула в место соединения указательного и среднего на лежащей на столе другой ладони, а Гарри покраснел как никогда в жизни, сполз в кресле и закрыл ладонями лицо. — Пришлось самой перенаправлять.

— Ой, не могу! — залилась хохотом Мелисса. — Ты меня уморишь!

— Это ничего, что мне всё слышно? — громким шёпотом спросил нервничающий Гарри, зыркнув сквозь пальцы. Но поглощённые обмыванием его косточек девушки уделили ему внимания не больше, чем случайному комару, отмахнувшись на удивление одинаковым жестом.

— Тебе нужно было ноги согнуть или вообще колени к груди подтянуть, тогда он бы сам мог попасть...

— Хорошо сейчас рассуждать, а меня тогда всю дико трясло, в голове одна фраза крутится, что-то типа "Ой, мамочки, что я делаю?!" А тело ниже пояса застыло, как не моё. Мозги отказали напрочь, удивляюсь, что хоть так сообразила. А ведь я много читала — и медицинское описание, и теорию, в смысле камасутру. Но могла бы не читать, под зельями всё едино, как у нас получилось первый раз, так и дальше всю ночь без изменений. Хотя вряд ли дело в зельях, сама-то первый раз неужто чудеса техники показала?

— Какие к чертям чудеса? Уже темно было, слегка выпили, поцеловались-потискались, потом пузом на подоконник, джинсы-колготки-трусы вниз до колен, и наблюдай, родная в стекле, как твои рот и глаза округляются от боли. Пока слёзы не мешают. Хорошо хоть презик был со смазкой, и слюны он добавил, а то бы я не знаю, что с ним потом сделала. Каждый толчок как будто наждачкой по месту, где содрана кожа.

На лице подруги читалось сочувствие новой знакомой, а Гарри передёрнуло. Зря Гермиона пыталась представить сомнительной свою уловку с зельем, ведь благодаря ей она избежала подобных проблем. А Мелисса продолжила:

— Потом я узнала, что у меня по сравнению со многими если не отлично, то точно хорошо получилось. Особенно, учитывая его размер. Джеф очень трогательно меня обхаживал ту неделю, пока не зажило, а потом понеслась душа в рай.

— У нас проблем с несоответствием там нет. Есть заклинания уменьшения или увеличения в помощь находчивым ведьмам. Да и просто сильное желание порождает магию. Желающая телесной гармонии пара очень быстро приспосабливается друг к другу. А ещё у ведьм, если хочешь именно этого мужика, сухости там не бывает, мы эмоциональнее и чувственнее. К сожалению, в большинстве случаев за счёт мозгов.

Гарри облегчённо вздохнул — ему не грозит причинять описанную Мелиссой боль и не предвидится сомнительного удовольствия попадания в ситуацию с такими последствиями для девушки — слава возбуждённым волшебницам! И иногда их зельям, конечно.

— Завидую, у меня и со вторым сначала тоже на нервах, правда он девственником оказался. Не фонтан, в-общем. А зачем тогда вообще любовное зелье?

— Кашу маслом не испортишь, и чтобы ни Гарри, ни я задний ход не дали. Я его хорошо знаю, вполне мог случится бзик благородства — он считал, что у меня другой парень есть. Или ему могло стать стыдно в сто лет знакомую и живую подругу неким органом всерьёз тыкать.

— Знал бы, что ты — девственница, никакое зелье не заставило бы меня, — внезапно для себя влез в разговор Гарри.

— Ух ты какой он у тебя "правильный".

— Скорее наоборот — бегущий от ответственности, — посетовала Гермиона. — Все его девушки в количестве около двух до него неплохо так мутили с другими парнями.

— Гарри, тебе пиво — или что там у вас популярное — нравится?

— Да, — Гарри вдруг представил себя в "Трёх мётлах" с бутылочкой охлаждённого сливочного. И никаких смущающих честного волшебника фривольных разговоров с девицами.

— Ну так любишь напиток, люби и бутылки открывать, — Мелисса тут же прошептала что-то на ухо Гермионе, отчего та мгновенно запунцовела.

А Гарри тем временем, всё ещё находясь под воздействием воспоминания о походах в Хогсмид, уже успел выдать:

— Предпочту уже открытые в баре...

И тут до него дошёл не слишком-то скрытый сексуальный подтекст фразы бывшей одноклассницы, как и наверняка более пошлый вариант, которым она точно поделилась с Гермионой. Та всё ещё пыталась то ли отсмеяться, то ли откашляться.

— Ещё и лентяй! Ты права, подруга. Безответственный и трусливый лентяй — вот кто твой любовник...

— Сама пошлячка... Гермиона! Об мою гордость тут ноги вытирают, а ты?! — воззвал к более-менее пришедшей в норму подруге Гарри.

— Видишь, он даже при простом разговоре едва не сделал ноги. А если пристать по-взрослому да без подготовки, точно смылся бы от ответственности, — проигнорировала его жалобу Гермиона, но Гарри всё же отметил выбранные для выражения мысли слова. — И хорошо, если бы просто сбежал, а случись спонтанная магия, и неизвестно что произошло бы, от стирания памяти у нас обоих обо всём случившемся до полной импотенции.

— Сурово у вас. Спонтанная — это когда без палочки?

— Угу, когда желание исполняется напрямую, часто самым диким образом, наподобие лечения перхоти или головной боли гильотиной. Случается на взрыве эмоций, например очень часто при сексе, поэтому с волшебником нет никакого смысла в противозачаточных, могут исчезнуть или перестать действовать. Только удаление последствий, благо с магией это просто.

— Даже таблетки не действуют?

— Хм, может быть на полпути и до следующих месячных хватит, а потом вряд ли. При регулярном сексе, конечно. Ты их принимаешь?

— Мать против, они ей сильно здоровье в своё время попортили. А самой до восемнадцати не выписывают... Хотелось бы попробовать ваше зелье в постели, да жаль, парня нет.

— Оно наверняка работает только если один из двоих колдун или ведьма.

— Проблема... Вряд ли я встречу кого-то из ваших, кроме Гарри.

Мелисса пригорюнилась, положив голову в ладони-лодочки стоящих на локтях рук. А Гермиона внимательно посмотрела на Гарри, и опять повернулась к Мелиссе.

— Я смотрю Гарри тебя даже без волшебства зацепил. А как же принципы?

— Принципы-шминципы. Они нужны для репутации. Я не супермодель во внешности, к которой всё равно очередь желающих сходить на свиданку. Если трахнешься просто так с местным, то всем станет известно, и нормальные парни сменят своё отношение. С полными незнакомцами — рискованно, неизвестно что от такого ждать, можно нарваться. Бывали случаи. А тут, знакомый почти незнакомец, милый, симпатичный, с опытом и гарантией удовольствия. Прямо на мой недотрах. И слюньки текут, и не только они... Это я что, вслух говорю? — вдруг вскинулась Мелисса.

— Именно.

— Ой!.. Я тогда пойду.

— Сиди пока, страдалица. Я могу тебе помочь. Ты спрашивала, чем мы отличаемся от обычных людей? Есть ещё кое-что, и тоже из-за магии. — Гермиона кратко просветила Мелиссу по уже знакомой Гарри женской теме, но самое интересное приберегла под конец. — Влюблённая до безумия в уже имеющего пару мужчину ведьма может, мучаясь от его недоступности, даже сама не желая, натворить спонтанным взрывом магии всякого, в том числе очень плохого тем, кого она считает виновным в своей трагедии. Сопернице в первую очередь. Поэтому среди женских обычаев есть один, с помощью которого можно разрешить эту ситуацию. Кстати, если просто сказать "Обычай", то подразумевается именно он. Претендентка приходит к сопернице и просит разрешить ей поступить по Обычаю. Удачливая соперница может отказать, если готова рискнуть здоровьем, а может и согласиться. Претендентке даётся одно свидание с этим мужчиной, и по его результатам он по собственной воле может сменить себе партнёршу на новую. Заклинание запускает магический контракт о непричинении вреда и сохранении всего случившегося в секрете между всеми знающими на какой-то срок, обычно год.

— И что это даёт претендентке, если мужчина всё равно останется со старой своей дамой?

— Одно дело — когда тебе не предоставлялось шансов, и совсем другое — когда ты его использовала, но не судьба. Подавляющему большинству помогает остыть, перевернуть страницу и жить дальше.

— А если мужчина против?

— Когда как. Кого-то можно уговорить, особенно если без секса, а другому — зелье в зубы, и в койку. Если обидится на бесцеремонность, стирают память.

— Что, даже если у них дальше поцелуев пока дело не зашло претендентка может трахнуть парня?

— Нет, нельзя превышать уровень отношений начальной пары, но если претендентка занизит и вместо постели предпочтёт погулять за ручку, то?..

— То почти без шансов, парни не меняют секс на воздушные поцелуи... Так ты мне?.. — Гермиона кивнула. — Ой, как здорово! Я хочу, в смысле хочу по Обычаю.

Гарри слушал и всё больше не верил собственным ушам. Итак слишком уж нескромный разговор сворачивал в совсем уж непристойную сторону. Он даже подумал, что его кто-то оконфундил. Он ущипнул себя — больно, значит не сон, сцена после сильного зажмуривания не меняется. Как?! Как такое может быть, что жутко ревнивая Гермиона предлагает другой девушке переспать с ним, с Гарри, с её собственным любовником?! Кто-то сошёл с ума, причём придумал для своего сумасшествия логичное объяснение. Да уж, не с его куцым умишком пытаться найти изъян в словах слишком умной подруги.

— Гарри, алло! Хогвартс вызывает Гарри!

— А? Что? — Гарри сфокусировал зрение на пододвинувшей кресло и теребящей его за плечо Гермионе и сказал: — Вы с ума сошли, — тут он заметил, что Мелиссы нет за столом.

— Да что тут такого? Обычай действительно существует, со мной Джинни недавно поделилась подозрением, что её мать так заполучила Артура в мужья. Да что ты переживаешь? Симпатичная девчонка, ты ей очень нравишься, она тебе тоже.

— Не сказал бы.

— Отвращения не вызывает, а зелье добавит симпатии на часок. Она сама понимает, что с нашей стороны — чистая благотворительность, безо всякого продолжения.

— Но... Но так неправильно, спать с двумя сразу — аморально! Разврат какой-то! Уж не говорю про измену.

— Измена — когда тайно или даже нагло в лицо, да ещё думают, что так тебе, обманутому или обманутой, и надо! Мелисса мне понравилась, от тебя не убудет — мне точно хватит. Вижу, не убедила. Ладно, веришь или нет, но причина есть... И вообще, кто обещал меня во всём слушаться, а?.. Вот и договорились. Будешь послушным мальчиком.

— Мальчиком не получится, — пробурчал Гарри, внутренне сдаваясь. — Только зелья много не надо.

— На час, и самое слабое. Только разденьтесь заранее, а то чинить за вами одежду — это слишком. Набираешь в рот и целуешь её. А там всё само получится, люди вы... Опытные.

И Гермиона вдруг захихикала, а Гарри невольно подхватил. В таком состоянии их и застала вернувшаяся Мелисса.

— Куда идём? — спросила она.

— К нам, мы тут неподалёку номер снимаем, но сначала предлагаю хорошенько подкрепиться. Мы платим. Мелисса, ты местная, что тут поблизости с хорошей кухней на твой вкус. Не пафосно, но без грошовой экономии.

— Отлично, пошли. Есть тут один паб, ростбифы на любой вкус. И скумбрия своего копчения под пиво. Не волнуйтесь, по пинте на нос как бы безалкогольного под хороший заказ нам дадут. А вы что, сами по себе? Вас одних, без взрослых отпустили?

— У нас совершеннолетие в семнадцать наступает.

— Везёт же некоторым...

Потом обсуждение съехало на учёбу Мелиссы, учителей, какие предметы ей нравятся, какие нет. Гарри постепенно перестал прислушиваться, воспринимая их разговор фоном. Пока не услышал восклицание Мелиссы:

— Так вы не только магию, но и все обычные школьные предметы изучаете?!

— Нет, — ответила Гермиона. — Это только я такая уродка, не хотела полностью рвать с обычным миром. Училась заочно, с помощью родителей, конечно. Летом сдавала экзамены. — Увидев обалдевшую физиономию Гарри, кивнула на него Мелиссе. — Ему не нужно, он и так в нашем мире знаменитость. Избранный.

Гарри вздохнул и покачал головой. С темы избранности Гарри болтовня девушек быстро свернула всякую ерунду, от одежды до сравнения мест для отдыха. А Гарри в очередной раз не понимал женщин — неужели Гермиона не переживает? А Мелиссе разве не нужно морально подготовиться? Они... Как будто идут просто кушать пирог на день рождения хорошего знакомого.

Подобные мысли не позволили ему в полной мере оценить вкус еды и пива, нахваливаемые обеими его спутницами. Очнулся он от них только перед дверью в номер, едва успев остановиться и не столкнуться с достававшей ключи из сумочки Гермионой...

* * *

Мелисса буквально выпорхнула из душа в гостиную. Гарри не понял, как она умудрилась создать такое воздушное впечатление о себе, при её-то телосложении. Магия, и без капли настоящей магии. Он вскочил, задев стол и слегка расплескав чай, который они молча пили вместе с Гермионой.

— Гарри, улыбнись, и спасибо тебе огромное. И тебе, Гермиона. Ты была права, поза совсем не важна. И остальное. Даже жалко, что Гарри у меня не первый. Зато первый раз без резинки, и просто нет слов, как приятно. В теле как будто все жилочки хотят танцевать. Зелье — оно такое... Такое!

— Волшебное, — подсказала Гермиона.

— Точно! Хочется танцевать или хотя бы прыгать.

— Блаженны прыгающие, ибо они — допрыгаются, — с суровым видом а-ля МакГоннагал начала Гермиона, но не смогла удержаться от улыбки в конце.

Гарри усмехнулся и уселся обратно, а Мелисса залилась хохотом.

— Я обязательно друзьям скажу, а то есть у нас — прыгуны. Сейчас Лайме позвоню и... Ой! Я такая!...

— Что случилось? — спросила Гермиона.

— Можно с тобой минутку посекретничать?

— Конечно.

Девушки ушли в спальню, а Гарри пересел на расширенный трансфигурацией диван и расплылся на нём, с каждой секундой возвращаясь к хорошему настроению. Хотя сам новый опыт с Мелиссой он бы не назвал идеальным, но стоит быть честным с самим собой — только из-за смены Гермионой роли с простой подруги на любовницу. Он наконец перестал хотя бы мысленно спотыкаться на этом слове, а стал составлять предложения, в которых оно присутствовало вместе с его и её именами. Идея Гермионы про "подругу с привилегиями" ему не нравилась, уж слишком близко к случайно подслушанной им у компании Дадли фразе "позвать подружку на потрахушку".

Вернувшиеся девушки разделились: Мелисса, пообещав всё выяснить, пушинкой вылетела из номера, а Гермиона, заперев за ней дверь, сначала уселась Гарри под бочок, но сразу повернулась, растянулась во всю длину и легла щекой ему на грудь. Он стал нежно водить тыльной стороной пальца как бы перерисовывать её черты — линию волос, брови, нос, подбородок. Лицо девушки обмякло, глаза закрылись и только едва трепещущие крылья носа показывали, что она не окаменела, как тогда, под взглядом василиска.

Честно сказать, Гарри был не против иногда утихомирить подругу. Один на один её было очень много, пусть даже он не принимал близко к сердцу большинство её цепляний. Но без неё... Без неё было плохо, жизнь становилась пустой, и смысл ей придавало ожидание её возвращения.

— Поаккуратней с Мелиссой, — вывела его из задумчивости подруга. — Она не глупа, но дурить могут даже умницы-разумницы. Чтобы от тебя не было даже намёка на возможность продолжения. А если спросит, скажи честно.

— Она сама понимает, мне кажется.

— Мужчины! Без "кажется", сделай одолжение, просто скажи ей всё прямо, без экивоков.

— Хорошо. Как ты поняла?

— Глаза не блестят, взгляд отводишь. Прям как книжку читаю про слабые угрызения совести ловеласа после соблазнения очередной дурочки и его желании побыстрее и без проблем отделаться от неё.

— Стой, она ещё вернётся?

— Да, к вечеру или даже раньше, дело есть.

— Скажи, после выветривания любовного зелья у всех чувство вины?

— У Мелиссы точно нет.

Гермиона замолчала и покрепче обхватила Гарри.

— Тебя ещё что-то беспокоит?

— Сейчас — да. Куда девалась ревнительница статута Гермиона Грейнджер? Разве так можно?

— Хорошо, поговорим о секретности. Надо бы развеять некоторые твои заблуждения насчёт его соблюдения. Запрещено не говорить о магии, а делать так, чтобы маггл мог доказать другому магглу, что существует магия и что существуют маги. Второе — гораздо важней и опасней для нас. Мелисса, если будет это доказывать, попадёт в сумасшедший дом. Тем более, что у неё нет никакой уверенности в моей правдивости. Любовное зелье может оказаться возбуждающим составом. Или наркотиком. И всё, доказательства закончились.

— Ну а вдруг? Нарвётся на фанатиков, те поверят и начнут охоту на ведьм.

— Ладно, придётся зайти с другого бока. Как ты думаешь, почему ни один из родственников магглорожденных, наблюдавших их магию в действии, никогда всерьёз не предположил, что это — волшебство? Случайности, бред, галлюцинации, наркота, миражи, цирковые фокусы, розыгрыши для скрытой камеры — люди готовы признать причиной что угодно, только не настоящее волшебство.

— Что, никто и никогда?

— Именно и точно так. Если кто-то и допускал такое, то молчал в тряпочку, а не трепался на каждом углу, мол, видите, моя дочь — настоящая волшебница. Добавь, что никто из магглов, кому маги доказали существование волшебства воочию, так и не рассказал о нём уже своим родственникам, друзьям, знакомым, даже на суде или на исповеди в конце концов молчат.

— Я даже не задумывался. А действительно, почему?

— Потому, что статут секретности не только договор между магами, но и магия. Даже больше магия, чем договор.

— Ну ни фига себе! Заклинание на весь мир?! Как такое вообще возможно?!

— Гарри, Гарри. Ну за что!.. — и не найдя слов, Гермиона шлепнула себя ладонью по лбу и прикрыла ей глаза. Вздохнула и сказала: — Мы, можно сказать, с первого курса наталкиваемся на глобальные заклинания, а с третьего ты начал знакомится с ними сам. Вспоминай давай, не ленись.

— Ну, не знаю. Вроде не помню ничего.

— Вот-вот. А подумать? Как, например, я получила приглашение в Хогвартс? Точнее, как меня нашли?

— Точно, книга Мерлина! Заклинание на всю Британию.

— Именно. Дальше. С чего началось твоё возвращение в волшебный мир на третьем курсе?

— Блин, ну я тупой. Автобус Ночной Рыцарь, специальное заклинание позволяет вызывать его на всех дорогах... Погоди, дальше... Дальше — фиделиус! Конфундус и обливиэйт на весь мир!

— Есть ещё много всяких-разных. Ты даже не подозреваешь, насколько много. Сделанные у нас пророчества или те же крестражи действуют даже в Антарктиде, в отличие от разоружалки и чар призыва на квиддичном поле Хогвартса. Само наличие большинства глобальных заклинаний можно понять только при серьёзном анализе свойств магии и реалий волшебного мира...

— Получается, любой волшебник может магичить глобально?

— Что-то стандартное, типа фиделиуса — да, могут. А вот создать и исполнить что-то новое дано мало кому. Причём талант и умение махать палочкой, как в битве двух монстров магии в атриуме Министерства, в этом вопросе совершенно не помогают. Скорее даже мешают. Тут больше проблема воспитания и мироощущения. Например, среди этих немногих нет и не было выросших полностью в магическом мире.

— Значит, статут секретности — что-то типа фиделиуса на весь волшебный мир и конфундуса на всех остальных жителей Земли? — не стал погружаться в философскую заумь Гарри.

— Уточню. Магглы становятся знающими секрет, а волшебники ещё и хранителями. Их тоже не тянет просто так проболтаться или демонстрировать волшебство где ни попадя, но усилием воли или войдя в раж до полной потери самоконтроля, вполне могут раскрыть тайну.

— Это как я обычно летом? Но тётя Мадж довела, и я сорвался?

— Примерно. Доказать факт существования чего-то, во что нет веры, требует гигантских усилий. Если, конечно, это что-то не угрожает твоей жизни или здоровью.

— Авроры!

— Молодец! Сумасшедшие тёмные маги, плюющие на статус — самая большая угроза тайне существования волшебного мира. А бездоказательная болтовня и фокусы... — Гермиона крутанула кистью руки.

— Война фигня, главное — манёвры!

— Точно.

— Это надо... Принять, — Гарри задумался было о сумасшедших магах, но мысли сами вдруг свернули на недавнее. — Тебе не кажется, что какой-то слишком уж откровенный у нас с Мелиссой разговор получился.

— Заметил... Не понимаю, то ли мне тот тапок проклясть, то ли размножить и регулярно тебе подбрасывать, то ли в памятник трансфигурировать?

— Может просто отмечать день тапка вместо моего дня рождения?

— Шутник. Или ты — уже не ты, а душа из будущего или из другого мира?

— Сама юмористка. Проще надо быть. Если я молчал, это не означает, что не думал и не делал выводы. Наверное, они копились у меня в мозгу, как книги на полках, вот только названия на корешках быстро покрывались пылью. А тапок смёл её нафиг. И вообще, ты не увиливай от вопроса, это привилегия скользкого друга сама-знаешь-кого.

— Ладно, ты прав. Слишком подозрительно выглядело твоё общение с ней. Я распылила в воздухе смесь капли веритасерума и морочащего зелья, мы его ещё на экзамене после третьего курса варили. Помнишь?

— А сама почему не приняла антидот?

— Если она — враг, мне и говорить бы ничего не пришлось. А если нет, мы должны общаться на равных. Не считаю себя вправе получать односторонние преимущества в обычной обстановке. Кстати, это средство развязывает язык не хуже алкоголя.

— Когда я прибыл к тебе, ты тоже его распылила?

— Нет, там я была в большом сомнении насчёт уровня откровенности с тобой. Хотя ты, по-моему, тогда чуть ли не сам что-то такое принял, иначе вряд ли бы про меня с Роном вообще бы упомянул.

— Ты про вино забыла. На тогдашнее моё состояние, после тапка — у-у-у.

— А я боялась сболтнуть что-нибудь личное.

— Теперь не боишься?

— На нашем с тобой нынешнем уровне интима? Не-а. Не знаешь, почему?

— Логично... — Гарри совершенно не хотелось говорить на эту тему, особенно после интима НЕ с Гермионой. Хоть бы побыстрее это происшествие оказалось в далёком прошлом.

Что-то ещё Гермиона говорила интересное в порыве правдивости. Ага, вот.

— Ты сказала Мелиссе, что у ведьм не просто сносит крышу при созревании, а идёт отупение. У тебя я что-то не замечал.

— Моё "падение" заметили многие. А ты сравнивал меня с собой и остальными гриффиндорцами.

— И сейчас я его не вижу, скорее наоборот — улучшение, особенно по сравнению с последним годом.

— Есть причина... — помолчав и поняв, что Гарри не отстанет, подруга продолжила. — Сейчас Гермиона Джин слегка не у руля, если можно так сказать.

— А у руля другая Гермиона? Неужто под заклятьем подвластия? Или, как ты сказала, душа из будущего или из другого мира?

— Душа во мне одна, она моя и только моя почти восемнадцать лет уже как. Но про другую Гермиону ты почти угадал, кроме непростительного, конечно. С момента твоего прилёта ко мне домой с тобой общается более маггловская, в смысле мозгов, Гермиона Джейн.

— Ты поэтому так быстро успокаиваешься?

— С твоей интимной помощью. И так будет, пока ты продолжаешь удовлетворять меня. Как в постели, так и морально.

— Особенно сейчас, когда я оказал её другой, а ты осталась неудовлетворённой? — Гермиона ничего не ответила, лишь продолжила загадочно улыбаться. — Ничего не понимаю. Сжалься, а?

— Когда ты спрашивал про Гермиону Джин... — подруга слегка затянула паузу, и до Гарри, что называется, дошло.

— Точно, я же спрашивал совсем не о том, что ты мне поведала.

— Какая я коварная, однако. Рано или поздно, пришлось бы рассказать, раз уж так всё случилось между нами... Ещё в самом начале пребывания в Хогвартсе, а может даже до него, я стала замечать, что чем дальше идёт учёба, тем больше мне приходится прилагать усилий. Особенно умственных.

— Так заданий больше, они сложнее.

— Нет-нет, дело не в этом. Как раз опыт справляться с нагрузкой в изучении чего-то нового у меня богатейший. Было всегда одинаково: сначала тяжело, потом втягиваешься, и никакой рост требований картины не менял — начальный мозговой прорыв, а дальше оттачивание инструментария, постижение подробностей и тонкостей. Я буквально ощущала, как не просто добавляла знаний, а умнела. А тут — наоборот, всё труднее было хладнокровно вдумываться... Да и вести я себя стала слишком непохоже на себя прежнюю. Особенно в том случае с троллем...

— А что там необычного?

— Мой псих. Меня в предыдущей школе не раз обижали, но ничего подобного тому... эпическому огорчению со мной не случалось. Пошла к МакГоннагал. Как оказалось, ей известны и подобная проблема, и её решения... Можно было оставить всё как есть. И постепенно стать во многом другим человеком, гораздо более приспособленным к постижению магии. Проблема в том, что магические действия не требуют от нас способности размышлять. Как развивается разум? За счёт сомнений в общепринятом, постоянных проверок себя и авторитетов, анализа и синтеза, умения рассуждать логически и делать свои выводы о закономерностях окружающего мира. А для магии требуется часто противоположное, точнее лежащее в другой плоскости, на перпендикулярной координате — намерение, вера, желание, чувства, эмоции, воображение. Преимущественное развитие мозгов требует сосредоточения, напряжённых усилий и много времени. Что, естественно, мешает постижению волшебства на хорошем уровне. Да ещё половое созревание вносит свою лепту в раздрай. Большинство не замечают, считают нормальным, что через год-два реагируют на те же вещи совершенно по-другому, совсем не думая, по шаблону. А я ужасалась своему отупению. До оторопи... Для меня такое казалось отказом от своей сути, от того, что я в себе развивала всю жизнь, пусть и небольшую пока.

— И что?

— Можно было бороться с этим состоянием своей волей. И почти наверняка в итоге сойти с ума. Но наш декан предложила другой вариант. Она сама им пользовалась во время учёбы... — Гермиона задумалась.

— А Дамблдор? Или Волдеморт? Они же очень умные. Есть наверняка и другие.

— Ты же сам критиковал Волдеморта, он реально поехал крышей, хотя в некоторых областях остался талантливой сволочью. А Дамблдор изначально настолько гениален в магии, что мог себе позволить не слишком напрягаться в её постижении и меньше жертвовать умом. Ему данная проблема не слишком мешала. Но он всё равно тоже пользовался тем же способом, что и я. Кроме того, увы, в основном это проблема умных волшебниц, мужскому полу гораздо легче держать себя в руках.

— И что за способ?

— Что-то типа сознательного сумасшествия.

— Но ты... Ты не такая!

— Плохо я сказала. Есть некие ориентиры, но всё делается магией, и во многом определяется моими намерениями, чувствами, волей. Невозможно описать человека полностью словами, всё равно другие люди будут видеть каждый свой образ. Из-за непохожести людей и результат, и его внешние проявления — индивидуальны. Как пример — патронус. Объяснение — примитивно, но попробуй рассказать ВСЁ, что ты ощущал, когда прогонял толпу дементоров у озера?

— Никаких слов не хватит.

— МакГоннагал с Дамблдором предложили магически как бы раздвоить личность: на переднем плане будет та, кем я становилась всё равно, как более приспособленная к магии. Кодовое имя — Гермиона Джин. Другую, заумную Гермиону Джейн, спрятать за её спиной, с возможностью давать порулить и ей. Похоже на шизофрению, но управляемую. И не навсегда, конечно, иначе в этом нет смысла. Впоследствии, когда личности сформируются, их постепенно можно будет вновь объединить в единую и более гармоническую личность. Минимум лет через десять, даже пятнадцать или больше. Но чем раньше, тем меньше потери.

— А почему не через пять или шесть?

— После выпуска из Хогвартса или даже сейчас? Самый разгул гормонов, из-за них даже умные-разумные девушки в этом возрасте плохо дружат с головой. Лет в двадцать пять, когда жизнь стабилизируется, и основные инстинкты, они же источники самых сильных чувств и эмоций, будут удовлетворены — муж, семья, дети обязательны — спрятанная личность сможет постепенно проявиться и слиться с внешней. Если сейчас, на пике противоречий наших личностей, принудить к слиянию — точно попаду в дурдом. Разве что быстро выскочить замуж и сразу рожать. Только обстановка не очень-то способствует.

— Поэтому предпочла Рона и так старалась его заполучить?

— Рона выбрала не поэтому. В конце концов, что плохого в том, чтобы выйти замуж за досконально знакомого друга? Лучше, чем за почти незнакомца. Который скорее всего окажется пустышкой, если не хуже. Ты же знаешь, я с трудом понимаю людей, уж молчу про налаживание неформального контакта с незнакомым человеком.

— Из двух зол выбрала привычное малое?

— По большому счёту Джин без меня не слишком это всё нужно, ситуация с парнями у меня — сам знаешь — уж точно не безнадёжная и даже не критическая. Разве что для статуса похвастаться наличием бойфренда. В конце концов для меня даже маггл — нормальный вариант. А вот ради объединения со мной пораньше...

— Так ты не знаешь о решениях Джин? Вы совсем-совсем разные? Или как? Мне незаметно.

— Джин и Джейн — одна и та же Гермиона Грейнджер, одна душа, одна память, одно в основе мировоззрение, взгляд на то, что хорошо-плохо, что есть добро и зло и прочее в том же духе. Но простое разделение или замещение чем-то иным только одной особенности личности — увы — недостижимо. Человек — не серийная машина. Даже магглы в своих психо— и прочих тренингах всегда получают не в точности то, что намеревались достичь. А тут — магия, которая в этом случае лезет не в общие для всех людей свойства организма, а в персональные особенности. Результат получается ну очень индивидуальный. В отличие от шизофрении, где две псевдоличности пользуются одним серым веществом, у меня магически постепенно преобразуется мозг. Для каждой из нас он — свой. Как говорил один не слишком любимый дедушкой русский демагог, "прежде чем объединиться, нужно полностью и окончательно разделиться". В целом мы похожи, а вот в деталях, предпочтениях и мнениях по не самым важным моментам жизни накопились отличия. Мне не всегда понятны причины тех или иных решений Джин. Даже смешно, во что превратилась изначальная разница в подходе к информации. Джин гораздо лучше запоминает новые знания, хотя часто просто в виде заполнения памяти, без обдумывания. Но во многом благодаря ей быстро сданы экзамены обычной школы. Джин решительнее, чувствительнее и оптимистичнее меня. Надо признать, что у неё лучше с магией, особенно со сложной. Она постепенно "вливается в общество", хотя на это уходит куча времени и сил. Ей проще найти уже имеющееся знание, а я стараюсь полнее понять известный материал, найти разнообразные способы его применения. Хотя это дольше. Ещё анализирую жизненные ситуации. Естественно, Джин знает мои догадки и выводы, но часто игнорирует их.

— Например.

— Если ты заметил, то я, Джейн, более — скажем так — спокойно и открыто отношусь к сексу, к мыслям и мечтаниям о нём, и именно я включалась в замеченных тобой случаях. Джин стыдливее, она даже мастурбировала только когда становилось совсем невмоготу, а так старательно сублимировала учёбой гораздо более мощные, чем у меня, "неподобающие желания". Они же позывы основного инстинкта...

Гермиона скосила взгляд на лицо Гарри и хихикнула.

— Извини, никак не привыкну. Оказывается, кувыркание в постели с девушкой не избавляет парня от смущения при обсуждении интимной сферы. Джин испытывает гораздо большее удовольствие от секса. После первого раза она брала управление на во время наших развлечений в кровати. Мне доставалась посткоитальная истома, но такая сладкая! — Гермиона потянулась и потёрлась телом о тело Гарри.

Нельзя сказать, что парень не замечал быстро нарастающего отличия подруги в постели с ним от неё же вне спальни. Но считал, что просто девушка быстро вошла во вкус. Да так, что всё больше отключалась от окружающей реальности при занятиях любовью. Именно так Гарри решил называть их совместные забавы в спальне вместо пошловато-медицинско разнообразия терминов подруги, к её чести всё же избегавшей совсем уж обсценных слов. Тем более она сама не раз называла его любовником.

Ей даже пришлось подключать его к сигнальным барьерам дома и сделать ответственным за их экстренную эвакуацию "а натюрель". Когда выставленный Гермионой на заранее неизвестное ему время будильник в подвале включил предупреждение о тревоге почти в самый пикантный момент их близости, ему хватило пары-тройки секунд врубиться и совместно аппарировать их обоих. Пока на кровать в соседнюю спальню. Гермиона же, как ему показалось, почти и не заметила "спасения" и потребовала от него "продолжить банкет".

Гарри удивляло, что за пределами спальни он продолжал относится к Гермионе практически по-прежнему. Почему-то больше он соблюдал договор о друзьях с привилегиями и предупреждение Гермионы о нежелательности попадания в зависимость от интима, в то время как любительница правил и ревностная исполнительница обещаний как будто бы всё больше игнорировала их. Хорошо, что появилось нормальное объяснение. Надо как можно лучше понять двойственность личности подруги и приспособиться к ней.

Дав ему время на размышления, Гермиона продолжила.

— Как и ты, я многого не вижу и с ходу не понимаю, но хочу понять. Нужны разъяснения. Будь добр, что ты там сболтнул такое правдивое про меня? Ты всерьёз считал, что у меня между ног кто-то неплохо так поработал?

— Ну а что? Для меня твоя девственность оказалась большим сюрпризом. Я считал, что раз ты одна, а нас двое, то даже если у меня или Рона дойдёт дело до этого самого с тобой, то лучше бы ему не было повода... Ну как это выразить?

— Надуваться превосходством?

— Да. Это Рону. А я... А мне сдуваться от этого незаслуженного превосходства и чувствовать вину перед ним. И перед тобой, конечно.

— А что бы ты чувствовал в случае его "успеха"? Гипотетически говоря...

— Он точно убрал бы лёгкость в моём отношении к вам. Друзья, по моему мнению, вообще не должны стремиться специально получить первенство друг перед другом. Разве что временное, типа в учёбе. Я был за равноправие в нашей дружбе и не желал ОСОБЫХ взаимоотношений между двумя из троих. Получилось, что двое бросили третьего. Меня...

— До меня только сейчас дошло, что с Чо ты расстался из-за предательства твоей дружбы и доверия. Вот почему ты так напряжённо воспринимал мои поползновения к Рону.

— Знаешь, какая первая мысль возникла у меня в момент, когда ты очевидно дала понять Рону свою заинтересованность в особых отношениях с ним? Помнишь, ты пригласила его на рождественскую вечеринку к Слизнорту — и до него наконец-то дошло?

— Нет, конечно. Колись!

— "Когда ты расстанешься с ним, что будет с нашей дружбой на троих? Почти наверняка она этого не переживёт из-за вашей с Роном взаимной обиды после разрыва."

— Значит сразу не "если", а "когда"? И не цивилизованное расставание "давай останемся друзьями", а развод со скандалом?

— Ну не представляю я вас вместе, если не случится чего-то нереального.

— А реально значит никак?

— "Реалистицкий" случай — прилетят инопланетяне и перебьют всех людей на Земле, кроме вас двоих.

— Слишком смешно. Я даже боюсь спрашивать про фантастику.

— Это если кому-то будет дело до ваших проблем, и он сумеет вам обоим настолько запудрить мозги, что вы с радостью будете спасаться от него в объятьях друг друга. Или заделаете детей, чтобы была важная причина отнекаться от его мозгокрутства.

— Это ещё более "слишком". Наша с тобой ОСОБАЯ близость как в это вписывается?

— Хреновато, конечно. Но, я надеюсь, что Рон не захочет терять дружбу сразу с нами обоими. Ему полезно время от времени получать по длинному носу. Я, правда, пас, у меня рука не поднимается.

— Ладно, жизнь покажет. Ты на мой вопрос о моей как бы опытности не ответил.

— Просто видел твоё поведение. Например, как ты после третьего курса реагировала на случайно услышанные фразы о сексе в гостиной или в коридорах.

— И как?

— Да никак. Это раньше ты смущалась или возмущалась. А тут — презрительное спокойствие, чего, мол, взять с пустозвонов. Как будто тебе это всё известно на личном опыте, учтено и внесено в списки с оценками.

— Ты слышал, что мои родители — врачи, я могла всё узнать теоретически. И это правда, мама меня специально просвещала, и давала читать много чего... Если это всё — то маловато для такого глобального вывода.

— Не только я так думал. Другие парни, когда говорили о девчонках, тоже слабо верили в твою невинность. Естественно, когда думали, что мы с Роном их не слышим.

— А проверить заклинанием правдивость разве нельзя попытаться?

— Это типа диагностики как у мадам Помфри?

— Есть же...

— Старшекурсники? Даже они не настолько круты. Судили по поведению или болтовне бойфрендов. Крам за тобой ходил почти весь год, на бал пригласил, и ты на втором задании оказалась для него той, без которой жизнь ему будет не в жизнь. Он тебя публично звал к себе на лето. С чего бы, если к его услугам всегда вокруг маячило несколько девиц, которые были не против очень-очень близко с ним пообщаться? Мог быть Рон, вы помирились, ты так к нему в последнее время прижималась, что волей-неволей мысли мелькали. Или когда Рон мутил с Лавандой, а ты ходила в клуб Слизней и рассуждала о том, кого выбрать в пару на рождественскую вечеринку, причём была абсолютно уверена в согласии. Я считал, что ты имела полное право и могла втайне отомстить Рончику, взаимообразно, так сказать. Какая ты мстительная, я знаю лучше всех. Могла и на каникулах, рождественских или пасхальных, когда ты ездила к родителям, найти кого, как ты говоришь, для снятия напряжения. Например друга детства. Возвращалась ты более спокойная, чем когда уезжала. Кстати, сейчас понял, тебе не надо было прятаться по чуланам и заброшенным классам, два года как ванная старост в твоём распоряжении.

— 4 курс не рановат ли для меня мутить по-взрослому с Крамом?

— Как будто в Хогвартсе это кого-то останавливало! Уходя с бала, я прогулялся по двору, там где кареты стоят, и подслушал разговор Снейпа с Каркаровым о проявлении тёмной метки. Но перед этим наткнулся на парочку в нише, и одна из карет ритмичненько так шаталась. Я даже не подумал и заглянул в окошко. А там...

— Совершенно пикантная ситуация, да? Какая неожиданность!

— А что ты хочешь? Я наивный тогда был до офигения! Про секс знал, но чтобы вот так самому наткнуться? В-общем, девчонка была на спине и меня увидела, а парень отогнал. Тут пришёл Снейп, застукал их и снял баллы с Равенкло и Хафлпафа. После этого на карте мародёров я стал обращать внимание на уж очень недвусмысленные перекрытия типа мальчик-девочка без следов, значит лёжа. Или следы девушки по бокам снаружи от ног парня. И болтаются, как на весу. Я как мог старался не замечать имён, но каждый раз на карте невольно искал. И находил. В-общем, я забросил карту в чемодан...

— Завидовал?

— Угу, и зависть, и совесть. Подсматривать нехорошо, особенно в окно чужого дома или даже спальни. Как потом, зная об их тайных секретах, мне им в глаза смотреть? Ещё выдашь себя или сболтнёшь чего в запале, постыдного.

— Эко ты... Другой бы наоборот, наслаждался. А уж подкатить к уже "падшей" девчонке — права Мелисса — святое дело для большинства парней. "С чего бы ей кобениться и не дать ещё и мне?"

— Вот такой я, скромный и совестливый.

— Ты... Ты боялся увидеть меня, Чо, Джинни. Потом Рона с Лавандой? Так?

— Ты такая догадливая, жуть просто.

— Какой ты... Малоревнивый... однако.

— Логично же, если мне можно увлекаться Чо или Джинни, сходить на бал с Парвати, то почему тебе нельзя? — где в этом раскладе место Мелиссы, он пока не понял и благоразумно решил её не упоминать. — У нас равноправие. Даже если бы ты с кем-то, а я узнал и поверил... Нельзя сказать, что я был бы горд и безумно счастлив за тебя. Хотя да, обижался на твоё замалчивание своих увлечений. Я же не скрывал про Чо.

— Ты сам болтал, а меня нужно спрашивать. Спросили на пятом курсе, кому пишу — честно ответила, что Виктору, поддерживаю дружеские отношения.

— Сам виноват, выходит. Эх. Я тогда надеялся, что ты понимала — можешь на рассчитывать на нас с Роном в случае чего отполировать морду твоему слишком заборзевшему "поклоннику". А ещё лучше позволить нам сначала оценить и одобрить твоего избранника. Как ты одобрила мне Чо и Джинни. А так, когда ты тратила рвение на обязанности старосты или на "гипотитицкую" личную жизнь, давление на меня становилось поменьше.

— Какая же ты ленивая задница!

— И чо, Америку открыла? В-общем, все твои настоящие и предполагаемые увлечения до... Они не рушили главное между нами — дружбу. Пока она для тебя важнее, я... — В горле внезапно встал комок, мешая говорить. — Я... Я мечтал, чтобы наш тройной союз сохранился... Надолго... Навсегда...

— ..."до" означает — "до Рона"?

— ...да. Честно, я считал и считаю, что ты — птица гораздо более высокого полёта. И достойна кого-то гораздо лучше любого из нас. Как человек, и вообще. Хотя, твоя жизнь — она твоя, и не мне указывать тебе как жить.

— Кто в магическом мире лучше мальчика-который-выжил?

— Большинство остальных! Мои впечатляющие недостатки ты мне сама изложила.

— М-да, не ожидала, что могу так тебя заморочить. "Я вся такая зага-адочная..." — с придыханием явно процитировала кого-то Гермиона.

— А что — нет? Само начало твоего крестового похода за Роном. Такое внезапное, что поневоле мелькала мысль, что ты успела на ком-то обжечься и предпочла приручить того, в ком уверена на сто тыщь процентов. А когда он выкинул фортель, я даже испугался, что ещё чуток, и ты пойдёшь вразнос и во все тяжкие.

— Не только ты заметил, мне даже предложили УСПОКОИТЬСЯ... Не бери в голову. Давай расскажу, может тебе станет понятнее. Я-Джейн, уже после решения пойти выполнять задание Дамблдора вместе с тобой, пришла к мысли, что у меня есть слабости, нажав на которые можно... Нет, даже не обязательно нажимать со стороны, просто в неудобный момент могли внезапно проявиться мысли о них и... Скажем так — если не заставить предать, то в какой-то момент схалтурить, дать слабину, не выложиться полностью, не рискнуть и отойти в сторону. Одна из них — родители. Теперь её нет. Другая опасная слабость — глупая идея беречь девственность для единственного-любимого.

— Почему? Несовременно — да, но очень даже... Благородно, вот.

— Я говорила тебе про спонтанную магию, защищающую при изнасиловании, но она может и не случится. Или случится слишком поздно. Мне жутко не хотелось, чтобы первый раз у меня произошёл с кем-то не по моему выбору. От такой травмы многие женщины не могут оправиться до конца дней. А нам точно предстоят непредсказуемые ситуации и опасности. Пусть даже Министерство вроде бы нейтрально к нам, упиванцев оно не очень-то ограничивает. В отличие от приключений предыдущих лет, у нас не будет тыла, а самое главное — не будет Дамблдора. Вот я и решила ускорить процесс собственной дефлорации. Была даже мысль — ради этого ненадолго сходить замуж за кого-нибудь.

— Но ты же сболтнула шутку про замужество за Рона с первой брачной ночью со мной?

— Да, говорила. И это не шутка. Но я же надеялась, как и всякая нормальная девушка, встретить в будущем "любовь неземную", кого-то более подходящего, а до свадьбы не собиралась вообще ни с кем! Если бы встретила "единственного", тогда — извини-подвинься, всё без остатка досталось бы избраннику. А идея отдать тебе право первой ночи возникла, когда Рон пренёбрёг мной ради доступа к телу Лаванды. Вот и получалось, если выходить за него, придётся соответствовать — он считает себя вправе крутить с другими женщинами, у меня будут другие мужчины, кроме него. Ты правду говорил, и я это тоже понимала — если отдаться Рону до замужества, тем более девственницей, он бы оценил. Но не меня, а себя. Его самомнение взлетело бы в космос.

— ...и никогда не вернулось бы обратно. "Я так хорош, что даже самая умная ведьма потеряла голову, добиваясь меня. Ну, я и снизошёл".

— Точно! Хотя ревности и подозрительности это ему не убавит. Обидно, особенно если ни за что.

— И ты решила, чтобы было за что?

— Почему нет? Зато он сразу поймёт, что не пуп земли, и в случае чего я найду ему замену.

— В первую очередь он подумает на меня.

— Именно! Та же логика, если ты всё равно окажешься виновен в его глазах, то пусть будет за что! Ты для меня очень много значишь, и я решила, что если у меня будет больше одного мужчины в жизни, ты обязательно должен быть среди них. А лучше — возглавлять список.

— Странно, особенно после всей твоей критики. Но лестно.

— Не обольщайся, моя мама считает наоборот, — Гарри хотел спросить "почему", но Гермиона не дала ему такой возможности. — Но если бы ты не прилетел ко мне, у Джин была мысль позаботиться о проблеме побыстрее, навестить тебя и забрать к себе на одну ночь. А потом ты бы ничего не вспомнил... Разве что в теле осталась бы память — некоторое время тянуло бы приблизиться, дотронуться, прижаться, вдохнуть аромат.

— Откуда такие мысли, разве обливиэйт стирает не всю память?

— Читала, что даже потерявшие всю сознательную память сохраняют умения тела — почерк, способность плавать или ездить на роликах, например, и некоторые общие сведения — язык, говорят и понимают. Вспомни Локонса. Я ещё... Я по родителям увидела.

— Даже неважно, с кем бы из нас ты в тайне переспала, всё равно бы ощущала виноватой перед нами обоими. Меня бы стала ещё больше избегать, а Рону добавилось бы твоей благосклонности. — Гарри помолчал и добавил. — Я знаю тебя много лет и не слишком верю в то, что ты бы решилась воплотить в грубую, так сказать, реальность идеи о сексуально свободной и раскрепощенной Гермионе Грейнджер. Мне всё-таки кажется, что ты бы предпочла не соревноваться с Роном в наставлении рогов, а остаться честной. Хотя бы перед собой и ради себя. Рон на самом деле давно к тебе неровно дышит.

— Он гораздо более "неровно дышит" к Флер. И к мадам Розмерте вместе с кучей других девиц-блондинок. Помнишь, к Лаванде он подкатывал ещё на третьем курсе на прорицаниях? Правда, не слишком умело.

— Было, но ведь давно. Меня же ты влюблённостью в Чо не упрекаешь? — Гермиона слегка шевельнула кистью, показывая степень своего безразличия к китаянке.

— Неровное дыхание Рона ко мне — просто собственничество. Он считает, что имеет на меня больше прав, чем все остальные.

— Я его понимаю. Если бы не сущая мелочь, я вполне мог бы прийти к той же мысли.

— Какая мелочь? — не сообразила Гермиона.

— Отвратной внешности мелкий бандит, лез со всякими пакостями и всё мешал и мешал мне добиваться успехов в личной жизни в самом начале эпохи великолепной Гермионы Грейнджер, — оба улыбнулись.

— Если бы не он, не его подстава с троллем на Хэллоуин, ни Рон, ни ты не имели бы возможности так думать. При отсутствии повода мы бы просто не подружились. Без преодоления всех его угроз тебе и заодно себе я стала бы совсем другой Гермионой Грейнджер.

— Боюсь даже представить, какой. Учитывая твои мысли про Тёмную Леди.

— Скорее всего я бы прилепилась к Невиллу и потихоньку третировала его вместо вас. Не веришь?

— Не хочется верить, а тем более благодарить "того самого". Мне кажется, ты была в моей жизни всегда. И мне совсем не верится, что мы не нашли бы путей друг к другу, тем более в благоприятных обстоятельствах.

— Скажи, почему мы подружились после тролля?

— Преодолели совместную смертельную опасность, трудно остаться равнодушными друг к другу.

— Ерунда. В ночь, когда вы пошли на дуэль с Малфоем, мы были гораздо ближе к гибели от зубов Пушка. Тролль сильный, но медлительный, трёхголовый монстр в том туалете нас бы всех сожрал мгновенно. Наша жизнь при первой встрече с цербером висела буквально на волоске, мы реально спаслись за секунду до его атаки. И что? Подружились?

— М-да. Не понимаю. Или не помню. Мне всё показалось естественным.

— Только тебе. Рон очень долго привыкал. Хорошо, скажу... Я соврала и приняла на себя ваше наказание за нарушение распоряжение директора. Никто и никогда не такого ради тебя не делал, вот я и растопила сердце мальчика по имени Гарри Поттер.

— То есть в нормальном мире никаких прав на тебя у Рона бы не появилось.

— Но мы в мире, где у тебя их не меньше, а по-моему — больше. Рон бесится, ревнует и всегда будет ревновать меня к тебе.

— Ты сама его выбрала. Джейн бы придумала, как обойти эту "проблему Рона". Например, переспать и стереть ему память. И твоя совесть чиста — "я не изменяла мужу ни до, ни после свадьбы", и самодовольство Рона никуда не стартует, и мешающая выполнять задание Дамблдора проблема решена. Вот прилетел бы к тебе он вместо меня? Как оно бы повернулось?

— Чёрт бы подрал этот тапок! — Гермиона пару раз сильно вдохнула-выдохнула и с нажимом провела по лицу ладонями. — Там у меня много чего было наворочено, но да, такой вариант я рассматривала тоже. А также несколько других, сейчас уже неактуальных. Большинство напридумывала Джейн, но ты прав, что Джин вряд ли бы решилась на них. По своей инициативе. А Рон? Да чтобы Рон сам собрался в маггловское место, даже ко мне домой — ты его переоцениваешь.

— Ну а вдруг? Что бы случилось?

— Успокойся, — махнула рукой Гермиона, — он даже не собирался. Я тогда не хотела видеть никого из магического мира.

— А я?

— Гарри Поттер не считается. Он скорее маггл с палочкой, чем маг. Кроме того, хоть и с трудом, но ты меня понимаешь, тактичный, и терпишь мои выкрутасы. А Рон, даже если бы нашёл мой дом, скорее всего быстро сказал или сделал бы какую-нибудь эпическую глупость. И получил бы под зад коленом. Насчёт же идеи отдаться Рону и стереть память, она у меня была, но из-за его интрижки с Лав-Лав трансформировалась в нечто странное, и лишь случайно я её не реализовала. На рождественские каникулы я пошла погулять и бездумно заходила в небольшие магазинчики — решила порадовать себя игрушкой или сувенирчиком. Ходила-ходила и зашла... А поняла, что в секс-шоп, только когда осознала, что уже непонятно сколько стою и смотрю на дилдо...

— Что за?..

— Модель мужского члена из резины, для забав без сложностей с живым партнёром. Несколько моделей разных размеров и форм, некоторые в сувенирных коробочках с собственным именем на каждой... Я поняла, что могу сбить себе целку, даже честно сказать при случае имя своего первого, но никому при этом не изменить.

— Давно хочу спросить, откуда ты таких простецких пошлостей набралась?

— Извини, но слышал бы ты, как говорят девицы друг с другом... Я тогда не взяла наличку, а покупать эту штуку на папину карточку было... стыдно.

— А конфундус, и просто забрать?

— Я посмотрела на другие извраты там и представила, что рву себе девственную плеву украденным — или даже купленным — искусственным членом, и меня аж передёрнуло. Потом... В-общем, мысль о воровстве переплелась ещё с куплей-продажей, и в этом вот контексте очень сильно мне не понравилась. Всё равно эта штука решала бы только проблему с местью самомнению Рона, и то где-то в будущем. Но по гамбургскому счёту это было бы враньём, а я оставалась бы не познавшей настоящего мужчину, в библейском смысле. Тогда я твёрдо решила не обижать сильный пол недоверием, мой первый опыт должен быть по доброй воле и самым настоящим. И вот недавно навалилась проблема, что изнасилования или даже его угроза может меня сломать, и надо было хотя убрать в себе страх перед коитусом. Как говорится, расслабиться и получать удовольствие можно только если знаешь как и чего получать.... Что-то мы слишком много обсуждаем наши интимно-личные проблемы.

— Кто о чём, а...

— Но-но! В моём доме попрошу без инсинуаций!

— Это не твой, а временно-общий дом.

— Я тут уже давно жила!

— Сдаюсь! Если тебе интересно, то думаю, что мы дорвались до возможности говорить как взрослые, когда стало можно. Остальное жёвано-пережёвано тыщу раз. Найдём ещё что-то новое, точно так же примемся косточки обсасывать.

— Тема больно волнующая, и мы друг друга с этой стороны, как выясняется, знаем либо плохо, либо очень плохо... Ладно, завязали с выяснением мечтаний о личной жизни двуликой Гермионы и вернёмся к более понятным примерам нашего отличия. Я-Джейн разгадала василиска, Риту Скитер, придумала Армию Дамблдора и интервью для тебя в Придире. Я-Джин догадалась, что Люпин — оборотень, и до сих пор мучаюсь, пытаясь доказать правильность освобождения эльфов.

— Эт точно, в деле эльфов логикой не пахнет.

— Там всё не так просто. Я долго смотрела на понятия "свобода" или "равные права" как на самоценность. Столько пропаганды, что буквально впечатали. Только недавно, после объяснения родителей поняла, что бомльшая часть моих приложений этих идей на волшебный мир оказалась либо бессмысленной, либо вредной... — Гермиона замолчала.

— Пояснишь?

— Например, борьба за права оборотней. По классификации обычного мира — помесь особо опасных буйнопомешанных и острозаразных тяжёлых инфекционных больных типа прокажённых. Даже в странах с самыми человечными законами таких держат под замком, и единственное их право — быть убитыми даже при намёке на попытку побега из карантина. Формально равные права дают им неоправданные преимущества перед всеми остальными и ведут к громадному увеличению опасности для жизни всех остальных.

— По телевизору говорили, что сумасшедших стали чаще выпускать на волю, гуманизация мол.

— В результате они получили гигантские привилегии. Какое бы преступление они ни совершили, даже убийство, в худшем случае их не слишком надолго вернут в знакомый дурдом. Потом опять выпустят. А вот если дать им отпор, то это приравнивается к нападению на детей. Чем пользуется множество симулянтов. Дедушка считал, что сумасшествие за стенами дурдома должно быть отягчающим обстоятельством при их покушениях на личности обычных людей. И приравнивать их нужно к опасным животным, а не к оберегаемой части населения. Если ты на попечении общества, то ты ему должен больше, чем оно тебе.

— Бывает, сумасшедших травят хуже, чем Дадли меня.

— Если ты двинутый, то тебе будет пофиг. Если осознаешь — просись обратно в дурдом, выгнать не имеют права.

— Типа как я?

— В точку.

— А другие, домовые эльфы или кентавры?

— Равные права только тогда равные, когда ими... Блин, лучше скажу проще. Собирается ли кто-то из упомянутых рас предоставить равные права людям и другим разумным в своих общинах? Допускать к себе хотя бы любопытствующих туристов и гарантировать их безопасность на уровне привычного нам общества? Люди смогут стать равными гоблинам в их племенах?

— Сомневаюсь.

— "Равное право" станет для них преимуществом, а значит — несправедливостью по отношению к другим. Равенство прав с переселенцами из Европы для аборигенов других континентов — да, справедливо. А для всех разумных магических видов — скорее нет, чем да.

— И повод для вражды или даже войны. Кстати, а движение за равенство женщин?

— Увы, сейчас оно тоже выродилось в стремление получить незаслуженные привилегии. Вообще суть настоящей демократии проста — право большинства. И любое меньшинство может идти лесом, пока не докажет, что от его дополнительных прав всем остальным больше пользы, чем вреда. Могла ли я понять это сама? Вполне. Но вместо этого стала прекрасной иллюстрацией волшебного иерархичного мышления. Это я его так называю, поскольку у него совсем иная природа, чем у известного у магглов так называемого зашоренного мышления.

— Это в каком смысле? Кто-то главный сказал, и остальные подхватили? Так в этом случае Джин скорее против авторитетов пошла.

— Ты прав, но только частично. Есть и сброс выбора на авторитеты, конечно, но я говорю о том, как думают волшебники. Магия, она слишком многообразна, и по сравнению с обычной жизнью предлагает такое количество вариантов объяснения происходящего, что человеческий разум просто не в силах обозреть их, даже в общих чертах. А уж тем более составить несколько равновероятных и непротиворечивых картин происходящего, а потом смотреть как в них укладываются факты. Я уж не говорю про исчерпывающий анализ. Чтобы не сойти с ума от перегрузки и так не слишком развитых мозгов, волшебники явочным порядком применяют иерархическое мышление. Неточный термин, его скорее надо называть уровневым. Маг — либо сам, либо кто-то за него — выбирает наиболее правдоподобную для него версию причины проблемы и размещает её на вершине бесконечного столбика из дисков-альтернатив. Человек сидит на верхнем и не заглядывает с края вниз — там реально бездна, страшно. Он видит поверхность под собой, которая заслоняет остальные варианты. В деле василиска с точки зрения профессуры всё выглядело как нападения злодея, прикрывающего собственную магию легендой о монстре из Тайной Комнаты Слизерина. Тем более, что — вспомни заложников на дне озера — человеческая магия может ввести в стазис, почти окаменить. Настоящий монстр полвека назад Плаксу Миртл не ввёл в стазис, а убил. А ещё все знали, что чем ужаснее монстр, тем нереальнее его контролировать. Драконы, Пушок и Клювокрыл тому порукой. Даже Дамблдору мешала память прошлого года, ведь злодеем мог оказаться кто угодно. С эльфами Джин зациклилась, рабство — плохо, значит надо освободить рабов, даже насильно. И всё, никаких других вариантов, тот же способ мышления. То же самое в конце пятого курса, когда перед авантюрой с Отделом Тайн ты не согласился с её бездоказательным для тебя мнением, она пошла за тобой, продолжая верить в свою правоту, но не пытаясь найти иные аргументы или способы решения проблемы. Этому подвержен даже Дамблдор.

— А он-то как?

— Например в случае с крестражами. Он их просто отбрасывал, как основу и единственное решение для Риддла проблемы бессмертия, поскольку они, как я тебе сказала, давали всего лишь временную неубиваемость. Он искал другую причину. Может что-то и находил, но потом видел — не то, и никого в результаты своих поисков и открытий не посвящал.

— Жаль, по крайней мере для тебя.

— Его тоже можно понять, слишком эти способы искушающи. Хотя такой подход слишком напоминает ортодоксально-церковный, "нет знания — нет искушения воспользоваться им для греха."

— Так же, как с анимагией. Как бы та же Лаванда дорвалась до источника красоты!

— Кстати, да. Нам и без дополнительных возможностей навредить самим себе хватает проблем...

`— Как-то мутно с этим мышлением. Я никакого приказа так думать не подписывал. Ты тоже.

— Не буду говорить про пятый курс, там твой враг сводил тебя с ума. Но в этом году, кто упёрся в идею лично подловить Малфоя, не пользуясь ни картой, ни хотя бы мантией-невидимкой? Или в идею вслепую проверить все зелья и заклинания из учебника Снейпа?

— Уела... И что? Нас всех заколдовали? Как ты говоришь, "глобально"?

— Один из вариантов. Я подозреваю, в чём причина, и она связана с выданной тебе задачей — "что такое наша магия". Думай, потом поговорим.

— Честно, твои мозги — это фантастика. Без разницы чьи они. А ещё на что у вас разные мнения?

— Она приняла твоё мнение, что Дамблдор искренне желал мальчику Гарри только добра. И пусть не главной, но важной целью директора было твоё итоговое благополучие. Я в этом сомневаюсь. Очень сильно сомневаюсь.

— Я уже понял из предыдущих твоих лекций. Но сурово... Вы внутри не ссоритесь?

— Нет, я признаю главенство Джин. И в случае важного выбора — решающее слово за ней. — Гарри прикусил язык, чтобы скрыть рвущийся наружу вопрос, кто из них решил прыгнуть к нему в постель. Но не преуспел. — Да-да, она согласилась на тот наш перепихон, раз уж обстоятельства предоставили тебя в моё полное распоряжение, — судя по всему, Гермиону продолжало веселить зрелище пунцовеющих щёк и ушей Гарри. — Она понимает мою нужность и опасность усугубления нашей раздвоенности. Поэтому старается почаще устраивать мне вылазки в мир или даже соглашаться с моими предпочтениями. Ведь если я всерьёз обижусь, поддамся эмоциям, то исчезну, перестану существовать. Иногда...

— Иногда?..

— Накатывает искушение так и поступить. Скинуть эту ношу, стать как все и не терзать себя понапрасну... У Джейн со временем так или иначе всё меньше и меньше остаётся возможности и желания влиять на что-то. Раньше хоть каникулы с родителями отдавались ей на откуп...

— Тогда почему ты сейчас так долго — не Джин? Разве можно переключиться в любой момент?

— Можно, даже нужно, иначе останется только внешняя личность. У меня тут вот на руках рунная цепочка, невидимая татуировка под кожей... Давай покажу, что делать, если тебе вдруг понадобится Джейн. Пальцы вот так, как будто просто взял за руку, нажимаешь вот так вот. И вуаля, на полчаса с тобой я, а если тут же хорошенько трахнешь, то и на день-два.

— То есть Джейн появляется, когда ты спокойна, не изучаешь новую магию и удовлетворена сексуально?

— Лучше обобщить — в случае отсутствия сильных эмоций, особенно неожиданных... Или когда нет душевных сил ни на что... — шёпотом добавила она.

— Значит, будь ты Джин в момент моего прилёта...

— Тебе бы ничего не обломилось. Или всё в лучшем случае ограничилось бы одной ночью, о которой ты вряд ли бы вспомнил. Но пока ты меня успокаиваешь, и не только в постели, с тобой рядом будет по большей части Джейн.

— У меня нет слов. Чем дальше, тем...

— Дурнее? Страшнее?..

— Страньше.

— Мы оба в роли Алисы в волшебной стране, только идём разными путями, — всё же хорошо, что Гермиона перед сном вместе с ним смотрела лучшее из своей видео-коллекции сказок и даже рассказывала, что из книжной версии пропущено в кино или мультфильме, и теперь Гарри начал понимать хотя бы некоторые из её фраз.

— Тебе надо ещё к родственникам?

— Тёте, папиной сестре, я наконец всё объяснила, маминой родне через сестру бабушки — тоже. А визиты вежливости ко всем остальным подождут. Осталась только семья бабушки Бернадет во Франции, я там давно не была, обязательно надо навестить. Оттуда и письмо в Австралию двоюродной тёте отправлю.

Гарри промолчал, не хотелось повторять про потрясение основ своего мировоззрения. Гермиона тоже затихла, поудобнее устроив лицо у него на груди.

— Чем дальше, тем больше у меня впечатление, что прилетев к тебе, я стал туристом, а ты — моим гидом. По обоим мирам — волшебному и обычному.

— Хм-м. Я думаю — наоборот. Это раньше ты был не чуждым экстриму праздношатающимся зевакой, а с момента, когда тебя едва не прихлопнуло тапком, ты постепенно становишься обитателем и экстренно навёрстываешь отсутствие знаний для нормальной жизни. С моей помощью, раз уж сам не удосужился.

— Повезло мне с тобой.

— Особенно в постели.

— Не осо... Ох, нет у меня слов, чтобы не обидеть твои усилия, — Гарри положил руку ниже поясницы девушки и слегка сжал мягкую плоть, обозначив область своей признательности, — и одновременно дать понять, что ценю я тебя много, много больше. Я чертовски рад, благодарен и горд, что ты выбрала меня, и постараюсь не разочаровать твоё доверие. Но всё равно, наши постельные удовольствия — они не дом, не фундамент, а добавочный этаж, роскошная пристройка или украшение колоннами, статуями...

Гарри вдруг понял, что у него всё равно не получается, и любая другая, кроме Гермионы, девушка или женщина легко нашла бы в его словах повод оскорбиться.

— Да уж, тебе надо в театр, играть в "Тётке Чарлея". "Я — старый солдат, донна Роза, и не знаю слов..." Успокойся, я тебя поняла... Л-любовничек.

Наверное Гермиона почувствовала, что Гарри возбуждается, и решила отвлечь себя и его мыслей ниже пояса.

— Давай о насущном. Что-то придумалось?

— Честно — не очень, как в стену упёрся...

Мельком упомянув про опыты с магглоотвлекающими чарами, Гарри рассказал свои мысли про защиту от падения. Гермиона тут же отвергла использование мётел или их частей иначе чем в качестве парашюта, конечно при доступности в тот момент самой метлы и времени её оседлать. Гарри согласился, что придётся долго приноравливаться, чтобы правильно и вовремя активировать или, что не менее важно, оставить пассивными получившиеся артефакты. Проще наложить чары на одежду или обувь. Причём не как на метле, со всеми множественными слоями заклинаний восстановления и защиты от повреждений или снятия, а попроще. Слово за слово, расслабленность сменилась энтузиазмом, и они тут же принялись экспериментировать.

В процессе проб и испытаний с их неизбежными падениями и ушибами, подопытному кролику пришла в голову замечательная идея использовать для буфера или даже разворота движения вверх по типу американских горок расширенное пространство наподобие палатки волшебников. Похвалив за мысль, Гермиона раскритиковала идею за сложность применения именно в ситуациях, когда нужно мгновенное реагирование.

— В идеале любая защита — от падения в том числе — должна срабатывать даже при потере сознания, наконец изрекла Гермиона. — А для сознательного варианта лучше отработать совместную аппарацию как универсальный способ спасения. Точнее главный, и по мере возможности готовиться к ситуациям, когда он не работает.

— Не обязательно совместную, можно поодиночке, только сразу после надо обязательно связаться друг с другом.

— Или заранее назначить место, куда аппарировать.

— Если придётся аппарировать раздельно, ты не жди меня. Когда ты первая, мне будет спокойнее.

Азарт увял, они вернулись на диван, и Гарри уставился в никуда. Но у подруги наготове было множество идей, и зависание в унылом состоянии в её планах просто отсутствовало. В результате, после небольшого перекуса, парень отправился в звукоизолированную спальню отрабатывать быстрое снятие антиаппарационных чар, чтобы как можно быстрее аппарировать после. Гарри сам усложнил себе задание, выполняя всё в парении на метле. А Гермиона продолжила поиски полезных сведений для задания Дамблдора, время от времени отвлекаясь на очередной этап зачарования рюкзака Гарри.

Улучшения, пусть медленные, поддерживали энтузиазм мальчика-который-выжил, и время летело незаметно. Гермиона просочилась в комнату и застыла у двери, по-видимому не решаясь сразу прервать его тренировку.

— Что-то случилось?

— Пока нет. Заканчивай, и выходи отсюда. У нас гости. Тебе они понравятся.

Гарри умылся, кое-как пригладил лохмы и вышел в гостиную, где тут же невольно поёжился под совместными взглядами трёх девушек — Гермионы, Мелиссы и довольно симпатичной незнакомки. Уж её-то он точно никогда не встречал, такой редкий типаж лица он бы запомнил, даже если у неё раньше не было шикарной пшеничной косы до пояса.

— Знакомься, Гарри. Это Лайма, и ей нужна твоя помощь...