Повесть о тропе без цветов

В работе использована моя версия происхождения Джирайи, связанная с культурой японского театра кабуки. Поскольку этот феномен сам по себе очень сложен и интересен, информацию по большей части терминов пришлось вынести в отдельный файл. Рекомендую ознакомиться.

Повесть о тропе без цветов (POV Татияку[1] Джирайи)

Сикаодоси[2] звонко стучала по камню, задавая вечный как жизнь ритм танцу кисти по бумаге — которому, та, впрочем, никак не следовала, всё время выбиваясь из классических канонов... С другой стороны, вокруг были не театральные декорации, а вполне себе приличный хондзин[3] ; как раз то место, где может остановиться не самый богатый, но довольно обеспеченный вельможа, привёзший юного племянника на отдых в Страну Горячих Источников. Ну а пока почти взрослый — уже гэмпуку[4] проводить можно — непоседа заводил знакомства среди детей таких же приличных гостей (и не таких приличных местных, от чего служители гостиницы, увы, не смогли удержать "юного господина"), степенный родственник упражнялся в каллиграфии, несомненно составляя наставление будущим поколениям сорванцов.

Нечто подобное и увидел бы в нетолстой тетради любой излишне любопытный слуга, заглянувший в неё в отсутствие хозяина. А вот тонкую графировку фуин на корешке (а вы думаете, хенге можно только на человека наложить?) распознал бы не каждый обученный сенсор, не то что обычный шпик на полставки при гостинице. А уж сделать это, не дав знать хозяину, смогли бы очень немногие люди, немалая толика которых некогда училась вместе с ним... но такой уровень интереса означал бы, что провалено не только прикрытие, но и агентура как здесь, так и в Стране Травы. Из чего в свою очередь следовало бы множество интересных выводов, способных совершенно внезапно для большинства мнящих себя посвящёнными перевернуть политику Великих Селений...

Крепкий ещё, хотя и явно склонный к нездоровому образу жизни гокэнин[5] , про которого не всякий подумал бы, что ему нет и сорока лет, как числилось по документам (но уж точно никто не дал бы истинных пяти десятков) рассеянно отложил кисть и поднял порцию саке. Вечер был хорош. Пожалуй, слишком хорош, чтобы выдавливать из себя строки нового творения. Можно просто посидеть, наслаждаясь сделанным — первым серьёзным шагом в подготовке мальчика к его судьбе. Даже можно допустить, что имеешь право слышать в свой адрес "сенсей"... впрочем, нахальный блондинчик так его и не зовёт. И правильно. Недостоин зваться учителем тот, кто даже похоронить собственных учеников не может.

О-тёко[6] неслышно опустилось на стол, на полтакта опередив очередной удар опустевшего бамбукового коленца... и на пол-вздоха отстав от задумчивого постукивания кисти по тушечнице.

Тук. Так. Не в такт. Не так.

Как всегда, он не мог выдержать ритм; обстоятельство, которое и определило его путь...

Связь между кабуки и ниншу существовала издавна. Пожалуй, сейчас и не скажешь, то ли дзагасира когда-то стали брать на подработку курого[7] , способных без лишнего шума уладить вопросы, не решающиеся шкатулкой рьё и бумагой с печатью; то ли ушедшие из первых селений слабосилки нашли новый способ зарабатывать, зрелищный и относительно безопасный. И столько же веков действовало молчаливое соглашение — якуся[8] не мешают шиноби путешествовать с театром по своим делам, а каге не простирают свою руку над актёрами. Кабуки-тё были нейтральной территорией и порой случалось, что агенты враждующих кланов неделями работали в чёрном, не обмениваясь ни словом, пока не кончался сезон — это устраивало всех. Даже даймё, чьим гордым вассалам было легче "сделать подарок" ничтожным актёрам, чем лично обратиться к беззаконным ямабуси[9] .

Не так уж редко потерявшие всё калеки или недоучки, которым не нашлось места в иерархии кланах и скрытых деревнях, присоединялись к труппам; или же буйная молодёжь решала заработать побольше, уходя к ватари ниндзя. Обрывки нинпо обогащали стиль актёров, а сценические приёмы наводили на создание новых дзюцу. А уж связь между куноичи и юдзё-кабуки[10] давно стала классическим сюжетом сэва-моно и сёсагото.

Однако ничто не вечно в этом мире. Прошло время, когда наследники Мудреца Шести Путей выходили к людям, неся лишь смерть. Мир устал от войны, и всё, что требовалось людям — это голос, способный сказать "довольно" бесконечному дурману кровопролития; сказать — и быть услышанным. Так ли уж странно, что этот голос принадлежал Сенджу? Отец рассказывал — тогда это казалось несбыточной мечтой: превратить потаённые логовища в истинные гакуресато[11] .

В кои-то веки Учиха не сказали "нет" предложению вечных своих врагов. Среди младших кланов нашлись те, кто пришёл и поверил. Решились рискнуть семьи потомственных наёмников, ютившихся по глухим углам. Даймё по здравом размышлении утвердил свиток с вольностями и привилегиями новой силе, обещающей покончить с вольницей бандитов и наёмников на его землях без растраты казны... и способной обещание выполнить. Подтянулись на новое дело купцы, пошли за призраком — не благополучия, хотя бы безопасности! — мастеровые и крестьяне, уставшие от горящих полей и домов. Другие кланы, посмотрев на всё это, принялись скидываться на собственные оплоты против бесконечной резни...

Времена менялись, а с ними должно было измениться и театру. Труппа из числа "старых друзей" Тысячеруких[12] решила осесть в новоотстроенном городке — и Хаширама-доно охотно пошёл актёрам навстречу, а достопочтенные кланы Нара, Акимичи и Яманака даже вложились в театр. Популярность начали набирать дзан-гири-моно, да и сиранами-моно хорошо шли в поселениях шиноби. Актёры не призывали к мятежу; напротив, спектакли смягчали страхи простого люда, да и настроения отслеживать было удобнее по реакции на репертуар. Впрочем, сумрачный вождь носителей Веера игрушки новообъявленных союзников игнорировал (однако многие из краснооких не был столь брезгливы, и даже его брат нередко посещал гэза-онгаку); хотя Учиха никогда не были сторонниками столь "примитивных" методов контроля умов. Которые, однако, работали достаточно хорошо, чтобы кое-кто из актёрских семей ушёл со сцены в дипломатическую службу Селения или же преподавателем в Академию — и не пожалел.

Впрочем, те, кто продолжил труд предков, не жалели тоже. Селение споро росло, неправдоподобно бурно по меркам прошлых веков; ведь теперь страшные шиноби созидали и распространяли самый ходовой товар в мире — безопасность, оптом и в розницу. И в самом деле, кто посмел бы напасть на место под защитой одновременно Учиха и Сенджу? Другие Селения, которые потом назовут Великими, ещё только строились и усмиряли свои Страны...

Люди усердно трудились и желали хорошо отдыхать, а потому Кабуки-тё[13] не оставался без внимания — и тоже рос. Так ли удивительно, что актёры старались покрепче зацепиться в столь благодатном месте? Было бы странно, не приди кому-то в умную голову мысль породниться с его хозяевами не только традиционно, через брак. А если мальчик хоть и запоминает роли без труда, но склонен отвлекаться и не следить за дыханием — ну, можно конечно это переломить, но зачем? Если есть полезный для семьи, да и более достойный[14] , в некотором смысле, путь.

Сквозь сейдза[15] прорвался топот. Всё-таки смешно, что мальчишка, во время подготовки шалостей способный прокрасться мимо опытных вроде бы чунинов, в обычной жизни производит столько шума. Старик в кресле стряхнул настроение, больше подходящее сказителю, растягивая рот в ухмылке; никогда ему не давалась роль оядзи-гата[16] — так не стоит и начинать.

— Эй, старик, — да уж, хорошо хоть "эро-сеннином" не назвал по привычке. Впрочем, в роль шалопаистого непоседы вписывается неплохо. Всё же в шпионах мальчику делать однозначно нечего, даже если бы начали учить актёрскому мастерству как положено, ещё до Академии. — Тут вот...

Старик слушал детский словесный поток, вылавливая на удивление образные и точные даже по стандартам АНБУ характеристики всех встречных-поперечных — ну да, всё-таки уже полгода путешествуют, стыдно было бы не подучить ребёнка выражать свои мысли. В конце концов, писатель он, или погулять вышел? Мелкому и так тяжело будет...

Жизнь будущего шиноби на первый взгляд мало отличалась от учёбы на лицедея — те же ранние подъёмы, те же тренировки до упаду; разве что технику боя ставили с упором не на эффектность, а на эффективность, да вместо хикинуки пришлось осваивать хенге (ну, вообще-то не упускать ни то, ни другое). Пожалуй, главной проблемой были соученики.

Академия ещё только формировалась, даже деление по классам ещё не было приведено в систему. Студентов из простых семей практически не было; почти все дети пусть не из клановых, но всё же потомственные шиноби. Естественно, на "актёрчика" здесь смотрели как на дурачка, вне зависимости от прилежания или успехов. Все, даже преподаватели — и обижались, если обманывались в своих ожиданиях. Впрочем, ничего нового в этом не было: те, кто восхищался мастерством игры на сцене, в обычной жизни часто ставили актёров немногим выше голоногих бродяг. И тактика здесь была простая, по крайней мере, для рождённого на подмостках. Если окружающие желают видеть дурачка — пусть видят. Не так уж сложно пару раз встать в миэ или разразиться монологом, когда это не мешает делу. В конце концов, суть роли докэгата[17] в том, чтобы делать всё невпопад. А главное — погромче кричать, что ты самый лучший! Тогда точно не поверят, даже не заглядывая в бумаги. В конце концов, ему нужно было заполучить в семью хитай-ате, а не стать легендой мира шиноби.

Лохматый (и ведь причёсывали с утра!) подросток закончил с болтовнёй и сел обновлять грим. Смешно, но в мире, где распространены маскировочные дзюцу, простая краска порой куда эффективнее... Что ж, судя по тому, как тщательно непоседа замазывает шрамы, этот урок он усвоил. Не первый, но и далеко не последний — учить придётся много и многому; хорошо, хоть не переучивать. Для него хорошо, не для Селения, как-то умудрившегося не дать значимому в будущем (причём в ближайшем, если его опыт хоть чего-то стоит!) активу в приемлемом объёме даже базовых навыков.

Всё-таки в возрасте Учителя непросто... было... разом и исполнять обязанности, и присматривать за молодым поколением... а положиться оказалось не на кого. Взять хоть его самого — уже и не скажешь, что волосы были светлыми от рождения, а не поседели с годами, а всё как мальчишка скачет по Странам; то-то они с мелким так легко сошлись — не в излюбленных масках тут дело. Пусть даже они и давно подменили собой данную от рождения шкуру...

То решение — первое, которое он мог бы назвать взрослым — принесло немалые последствия. У знающих о нём людей (каковых с годами становилось всё больше) сама мысль про иное амплуа бабника и раздолбая Джирайи, и саннином-то наверняка ставшего за компанию, вызывала смех. Сильный такой, прямо умереть не встать... Даже ровесникам, на личном опыте познавшим, как обманчива видимость, с трудом удавалось поверить, что это не байки про Легендарного высосаны из его же книжек, а его повседневная жизнь вписывается в каноны драматургии.

Кто знает, может это и принесло ему успех на новом поприще, когда война встала поперёк горла уже всем. Беловолосый бродяга был столь убедителен, что не всякий мэцуке[18] хотя бы задумывался, что полуночный дипломат со знаком Листа фигурой очень напоминает громко кутящего в соседней — даже для обычного джонина половина суток бегом — стране знаменитого писателя с эпатажно-вычурным "замасленным" хитаем. И никто не задумывался, что если уж твоим фирменным приёмом является превращение волос в оружие, то уж что-то попроще, вроде смены масти и длины провернуть куда как проще. Братья актёры, конечно, знали, но их-то кто спрашивать будет? А зря — ведь политика, если смотреть в корень, это противостояние символов и настроений, а кому о них знать, как не зарабатывающих на миску лапши чужой фантазией...

Тонкая пока мальчишеская рука отвела светлую прядь, подставляя безжалостному свету лампы скулу — не просвечивает ли штрих старого шрама?... Старик в кресле молчал, не давая подсказки. Подопечный должен уметь учиться, даже если наука выглядит не слишком нужной для назначенного ему пути... хех, для малолетки так и есть, да и для простых бойцов Селения тоже. Вот только джинчурики это не просто шиноби и даже не "последний довод Каге"!...

...потому что с тех пор, как Хаширама решился запечатать всех Хвостатых Демонов и раздать новосозданное "абсолютное" оружие по ключевым странам континента, в мире бесконечных войн родилась совершенно новая форма гарантий мира — равновесие страха. Неразумно доводить до края тех, кто может спустить на тебя разъярённое до предела наследство Мудреца, тут нужны более тонкие методы. Кто знает — может, потому Третий и простёр покровительство над остатками безумцев Цутигумо, что те наглядно доказали — всеистребляющая сила не должна становиться товаром?..

И в этом новом, столь похожем и не похожем на прежний, мире, джинчурики были не столько оружием, сколько символом. Элементом Большой Игры, охватившей весь ведомый мир. Потому учить их стоило бы знанию не столько дзюцу, сколько людей — особенно богатых, знатных и прочих, что считали свою роль на подмостках важнее прочих. И дать сорванцу это знание почти также важно, как подарить чуть больше, чем память о ненавидящем его, за парой исключений, городе. Горизонты надо расширять... и принимать решения. И их последствия.

Ему самому далеко не сразу далась эта наука. Что тут скажешь, принятие решений не самое популярное искусство в среде шиноби; многие до конца своего пути — в безымянной яме, на больничной койке или в каморке пенсионера родного Селения — обходились исключительно приказами. Это удобно, тем более, когда лидеры вроде бы достойны того, чтобы отдать судьбу в их руки. Особенно, когда эти лидеры твой первый командир и его накама. И именно благодаря им твоя собственная жизнь долго казалась тебе кацурэки-моно. Нет, ну сами посудите — командой, в которую ты нежданно-негаданно попал (кто ж думал, что здесь зачётные ведомости читают, а не только мнение учителей слушают!), руководит истинный дзицугото, с тобой бок о бок настоящая цундере, вырастающая в онна-будо[19] и задохлик с настолько натуральной "злой" расцветкой, что никем, кроме будущего колдуна или ёкая[20] быть не может. Пожалуй, это был первый случай, когда он по достоинству оценил привычку играть — только рамки собственной роли "дурачка" удержали его от вопля: "Вы с какой труппы?". Вышло бы ни капли не смешно — мелкая Сенджу и без того скоро продемонстрировала, как может врезать, а Оро-кун за все грядущие годы слова не проронил про семью.

А вот смешно то, что он тогда угадал, а может, и сглазил. Учитель до конца дней так и остался для него — уже повзрослевшего, повидавшего жизнь со всех сторон и чудом отвертевшегося в итоге от поста Хокаге — примером для подражания. Скандальная блондиночка, даром, что бюст откормила, так и не выросла из мусумэгата. Колдунчик стал-таки кугэаку[21] , а он... он привык опаздывать. Не на совещания, и конечно, не в соблюдении интересов Селения — настолько далеко его неприятие ответственности не зашло. Но вот с теми решениями, что зависели лично от "Легендарного", дурачок, как и положено по роли, вечно попадал впросак. Вот только вокруг был не театр, а жизнь, и погибшие по сюжету после падения занавеса не встанут на ноги...

Мелкий паршивец тем временем закончил размазывать ровным слоем крем и торопливо подтащил к "дядюшкиному" креслу светильник. Пришлось откладывать тетрадь в сторону и выполнять ритуал проверки, хотя опытному взгляду и так было ясно — малолетка за неделю усвоил правила наложения простейшего грима не хуже потомственного лицедея. А значит, пора исполнять договор и вести его в уже три дня как присмотренную лучшую раменную города и провести там час, пока пацан не наестся. Ну, хоть этого малыша он накормит за все свои провалы[22] .

Первым из них стал Наваки. Можно сколько угодно твердить себе, что никто не доверил бы кровь Сенджу вчерашнему чунину, рождённому лицедеем, слушать исходящих белой завистью сверстников, что до джонина он дорос удивительно быстро для своего происхождения — в сердце по-прежнему долбилось неистребимое "если бы". Если бы он меньше вертел головой в поисках будущего "революционера", если бы не медлил с возвращением в порой тягостный, но въевшийся в кости Лист... Конечно, никто не дал бы ему под командование кровь Вторых — но уж напроситься в компанию к их тайчо (бывшему однокашнику, когда-то из-под полы бравшего хентай по рьё за лист) не помешал бы никто. Кто знает, может только этой подстраховки тогда и не хватило, чтобы цветастая рубаха не леденела от почти беззвучного воя Цу-чан...

Для него-то Наваки был почти абстракцией, элементом фона — мелким комочком баловства, регулярно нападавшим из-за угла на пришедшую с задания команду... частью того домашнего уюта, что окружал их по возвращении. Смешно, но осознание, что команду больше некому вот так встречать, сильно ударило по ним всем — даже по Оро, пусть тогда он этого не заметил, продолжая таскать пока ещё накама из лаборатории на Ивовую[23] набережную... А вот о чём он точно не думал, принимая под начало команду генинов, так это о всяких пророчествах; куда важнее было осознание надвигающейся войны — и оцепенелое понимание, что его будут всё чаще срывать от малолеток на одиночные миссии... и не дай Каннон, что этих детишек не отправят в то же самое время на серьёзное дело вроде подрыва стратегического моста! И действительно, пару раз ситуацию спасала только нанятая на Мьёбоку жаба-наблюдатель. Впрочем, до конца войны, когда его окончательно перевели в прежнюю команду, дожили все, а белобрысый Минато даже пробился в чунины. А самого "тайчо" ждала встреча, на весах Энмы стоившая, пожалуй, не меньше, чем знакомство с Огама-сеннином... перекрёстки путей трёх "пока-что-не-саннинов" вели к Ханзо. По прозвищу Саламандра...

Когда в Стране Дождя они — усталые, хмельные от осознания потрепавшей по плечу смерти — встретили троих бродяжек, тот раздолбай с едва оформившимся кумадори сам не знал, что будет делать. Он просто был полон войной, смертями вокруг, подаренным с барского плеча званием легенды... полон до краёв. Ушло время юности — странствий, упоения победой над равным и успешным побегом из-под носа более сильного; отгорела скорбь первых потерь. А от марания бумаги своими чувствами молодого дурака удерживал только страх попасться за бабским[24] занятием. Нужно было время. И место — в стороне от очевидно бессмысленной войны, унёсшей столько жизней, которым она была вообще неинтересна. А раз уж при этом можно хоть как-то оплатить свою карму... что в этом плохого?

Как оказалось — ничего. А вот сложного выше крыши. Пожалуй, впервые он действительно не нашёл общего языка с сокомандниками — возможно, потому, что сам не знал, что им сказать. Хотя куда больнее оказалось то, что поговорить серьёзно у них не вышло; чуть ли не впервые привычная маска шла не на пользу, а во вред. Да и что уж там, жестоко было грузить этой ерундой Цу-чан, только воспрявшую от потери брата и почуявшую, что может потерять накама... А что подумал Оро, он так и не узнал.

... Учитель снова помог — как и в начале, когда дурацкими испытаниями и хитрыми миссиями заставил вспомнить, что дурной генин это ещё не весь бака-Джи. Выслушал сбивчивый лепет, казавшийся до того чрезвычайно убедительным набором аргументов, отложил трубку и разложил всё по полочкам. Да, ученик сделал всё правильно, Страна Дождей ключевой узел континентальной логистики и за ней необходим присмотр. Да и иметь там дружественных Селению талантливых ребятишек — они ведь талантливые? Ну, раз выжили самостоятельно в тамошних условиях, точно не бездарности! — будет весьма выгодно. К тому же это безумное замешивание грязи на крови начисто вытоптало всю агентуру, кому-то надо её восстанавливать?.. Вот и отлично, я в тебя верю, Джирайя-кун!...

Это оказалось тяжело. Не учить — трое ребятишек были куда взрослее своих ровесников из мирной Конохи и сами рвали жилы, стараясь не упустить шанс. Но нужно было ещё мотаться по стране и окрестностям, разыскивая уцелевших осведомителей и вербуя новых, прятать след от бдительных коллег, заскакивать в Коноху на доклад (ну и, конечно, поругаться с Цу-чан на радость её новому другу, а заодно вытащить из норы пещерного змея), менять лица и биографии на зависть любому муруй... пить, конечно, можно было только если требовала легенда, а стимуляторы лучше даже не таскать с собой — очень уж отличался состав и дозировка для тренированного джонина и для простых людей, а играть такие вещи он пока не умел. Судорожные попытки применить академическую программу к малолеткам, в самом деле оказавшимся вундеркиндами, на этом фоне действительно шли за отдых.

А потом Нагато предъявил сюрприз... И снова Учитель помог найти почву под ногами, совместить интересы Селения и учеников, сделать выбор между долгом и долгом. Не было нужды выбирать — у Конохи уже есть два из трёх Великих Додзюцу, Сенджу, Девятихвостый, да ещё и остатки Узумаки. Если появится ещё и риннеган, это добавит не так уж много, зато всех напугает. Ты прав, ученик, если в Дожде появится боец, сравнимый с Рикудо, это здорово подгадит и Песку, и Камню, да и Облаку будет весело... главное, не выпячивать дружбу если не с Конохой, то с отдельными её представителями. Ты согласен, Джирайя-кун? Справишься?...

Мелкий засранец уже успел переодеться в чистое, приличное юному буси платье и застыл у двери, почтительно, как и подобает в присутствии старшего по роду, вполне натурально пряча голодный взгляд. Можно подумать, он не слышал, как шалопай буквально за углом развёл местную шпану на такояки, а когда те привели "аники[25] ", то и его разделал, только уже на мандзю. Ох, дождётся блондинчик — вляпается в следующую книгу как карп на сковороду. Даже менять ничего кроме шрамов не придётся!...

...Он и сам не мог сказать, в какой момент наплевал на все комплексы и принялся выплёскивать напряжение на бумагу. Сущая ерунда, конечно — просто пересказ собственной жизни; не той, какая была на самом деле, нет — той, какой скупые неуклюжие байки отражались в сияющих детских глазах. Потом вдруг оказалось, что история арагото с дурацким именем не то чтобы закончена... просто добавлять что-то ещё излишне. Последующие действия уже вроде бы опытного шпиона осмысленностью не отличались и уж точно противоречили всем инструкциям; хотя с другой стороны, были вполне логичны. Нет, действительно, если уж написал книгу, её положено отнести в издательство, верно? Хотя подписываться собственным именем было, пожалуй, чересчур... с другой стороны, кто бы поверил?

Против ожиданий, рукопись взяли в печать — очередное затишье между войнами, которые ещё никто не делил на Первую, Вторую и так далее, как-то затянулось. Публике стало интересно ещё что-то помимо кровопролитий, появились деньги... вот только в лавках новинок не прибавилось. Гребли всё, прихватили и его писанину. А старый издатель, чем-то неуловимо напоминавший главу отцовской труппы, сказал прямо — работа сырая, но потенциал есть. Только писать надо про другое — не настолько народ богат, чтобы покупать книги для детей; а взрослый никогда не признается, что ему нравится подобное. Слишком простое, понятное даже дураку, с одной стороны, и лишённое традиционных атрибутов "тряпки[26] " с другой повествование. Люди, парень, много о себе мнят, и ни за что не признают приключение, лишённое привычных атрибутов такой литературы. Любят за обёртку — если она хороша, то и укрытое под ней проглотят на раз. Так что, уважаемый, запомните, а лучше запишите, и возвращайтесь с новой работой. Буду ждать.

Он усвоил урок, и в следующих работах обязательно имелись прекрасные и благородные девы, достойные юноши и коварные, но не лишённые достоинства злодеи — ну и откровенные сцены, куда же без них, если пишешь для взрослых. Издатель оказался не совсем прав — после Третьей войны в магазинах начали появляться и тексты для подростков; вот только то настроение, с которым писалось "Сказание о бесстрашном шиноби", ушло навсегда вместе с выросшими учениками. Да и работа та по издательским стандартам всё равно осталась слишком тяжёлой, перенасыщенной текстом в ущерб рисункам... хотя пара повторных тиражей всё же вышла. И всё же писать сказки для взрослых оказалось не менее интересно... и куда как сложно.

Старые, вроде бы банальные — и тем надёжнее забытые — истины прятались в звоне клинков и шелесте флирта, точно горькое лекарство в сладком сиропе для капризного пациента. Дерзкий вор на глазах хозяина дома и гостей уносил драгоценный алмаз и обращал в игрушку фигляра почти-успевшего стражника — но, восторгаясь благородством разбойника, вернувшего трофей ради спасения чести бедного воина, купившие книгу заодно знакомились и со смешным толстеньким таби-хоши[27] , несколькими словами повернувшим богатыря-разбойника на путь просветления. Они негодовали, узнавая историю генерала, ради низменных желаний сгубившего войско (причём даже его меч не выдержал рук мерзавца, сломавшись до боя!) и обманом забравшего чужую невесту; радовались, когда воля небес сама разрешила противостояние лишь волей ками не погибшего буси с генералом-предателем — а заодно вместе с эксцентричным мэцуке учились распознавать сущее в видимом, отводя беду от воссоединившихся через годы возлюбленных. Следовали вместе с верной женой и юными наследниками через моря и страны по призрачному следу пропавшего морехода — и знакомились с бесконечной палитрой обычаев такого огромного и тесного мира[28] ...

Искусство литературы оказалось не проще театральных традиций — но и не то чтобы сложнее. Здесь были свои каноны, на которые можно опереться, свои приёмы привлечь и удержать внимание зрителя... то есть читателя, конечно. Разве что ждали от развлекательной литературы зачастую такого, что на сцену не допустил бы ни один чиновник... но и тут не было ничего страшного. Достаточно посидеть в любой библиотеке и ознакомиться с накопившимся за века собранием эвфемизмов и метафор на любовную тему, переложить сюжет яркими приключениями, присыпать описанием чувств (и действий — литература-то для взрослых!), а героев и злодеев можно разрисовывать прямо по канонам хоть ойё-моно, хоть сэва-моно. Ну а если уж персонажи ну никак не желают романтики, на помощь всегда придёт рассказчица и свидетельница всех историй — странствующая учёная Фугурума Йохи, по причине возвышенности мыслей и бюста постоянно попадающая в запутанные, опасные или просто пикантные ситуации, а по причине одарённости и силы духа всегда из них выпутывающаяся... оставалось только надеяться, что старая подруга не станет читать "пошлятину"; ну или хотя бы не узнает замаскированный очками и поубавивший вспыльчивости образ.

Смешно, но одно лишь наличие сквозного персонажа дало редакторам право превратить никак, в общем-то, не связанные книги в одну серию, а её мечта найти на земле "истинный рай" дала этой серии название... он оказался родоначальником нового типа литературы, революционером, можно сказать. С другой стороны, даже среди молодых шиноби большинство просто не верило, что вот это агрессивно косящий под их коллегу старикан что-то может. А если и может, то немного и не то... стоит ли говорить, что ошибка обычно становилась последней.

Ну, мелкого хоть строить из себя дурака учить не надо — и так недурно получается. Вон как скачет, здороваясь с встречными-поперечными знакомцами (и когда столько набрал! Хотя навык для агента и человека полезный). Скорее наоборот, надо подучить корчить из себя серьёзность. В жизни пригодится, даже если мечту о шляпе с иероглифом забросит; мало ли на кого, когда и какое потребуется произвести впечатление. Жизнь штука сложная, чего доброго решит жениться на какой-нибудь ямато надесико... жалко будет. Её родню.

А пока стоит поторопиться — что-то подсказывает ему, что непоседа ещё до прихода сговорился с хозяином лавки и заказал им лучшие порции... наверное, это был опыт предыдущих поощрений. Навязала же Цу-чан проглота!

Старик вздохнул, давя улыбку в уголках губ — сейчас он служилый аристократ, пошедший на поводу у малолетки и уже пожалевший об этом. А мальчику действительно много надо узнать. Пусть в людях он разбирается инстинктивно — в отца пошёл, наверное — но любые ощущения нуждаются в осознании и понимании источника, или же бесполезны и опасны. Да и учителя в академии в последнее время совсем мышей не ловят — пробелы в основах у некоторых генинов просто колоссальные! И ладно бы там, где требуется контроль чакры — даже тайдзюцу нормально не поставили!

Нет, для роли так даже лучше, но на будущее никуда не годится. Надо будет уйти подальше от людей и заняться парнем всерьёз; а пока он решает вопросы тут, можно позаниматься каллиграфией... точнее основами фуин. Хорошо ещё, тот пацан Ирука хоть как-то тормошил мелких, не давая им обратиться ни в волчат-одиночек, ни в воплощение мечты некоторых старейшин о живых куклах вместо нормальных бойцов... и союзников.

Сцена тогда получилась безобразной. Не успел он порадоваться за Минато-куна, как пришли вести из Дождя. Как раз кстати закончилась очередная миссия, и их троица вернулась в Селение... где уже ждали донесения агентов. Он вломился в Корень; и неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы не Учитель с Минато... пожалуй, это был первый подвиг Четвертого на новом посту, который, как и положено, остался неизвестен широкой публике. Сдержать Легендарного, к тому времени уже действительно заслужившего это назвище... потому что Шимура-сан словно не понимал в чём дело, а у него самого слова кончились. А вот у Минато-куна нет — и наблюдая за довольным молчанием Учителя, смотрящего на преемника, нестареющий раздолбай действительно понял — ему на посту Хокаге не место. Просто потому что уже через пять минут всегда бесстрастный глава Корня утратил спокойствие, а через десять явно испытывал... не раскаяние, нет. Но сомнение в своей правоте. Он так не мог. Убить — пожалуйста, прополоскать в очередной книге (ладно, во всех, вышедших после) запросто, а вот переубедить никак. Не говоря о том, чтобы работать вместе.

Да, будь время, он бы и сам продумал цепочку доводов... о том, что Ханзо, при всей своей вроде бы несокрушимости, тоже смертен и уж точно не доживёт до возраста Третьего, так что пора думать о его преемниках. Что сам факт обращения за помощью к Великому Селению обращает Саламандру в обесхвостившую ящерку — а сенбон в кошельке не спрячешь, и раз уж информация пришла в Коноху по внешним каналам, то все заинтересованные лица теперь будут видеть в нищей голодающей Амегакуре союзника Листа; и кто, по вашему, от этого больше выиграет, Шимура-доно? Мы или разорённый Дождь? А ещё придётся регулярно доказывать, что мы не вмешиваемся в политику селений иных стран... а теперь и не докажем, даже если это действительно будет так. Плюс — утеряны нити контакта с крупнейшей организацией наёмников континента, остатки которой теперь уж точно будут враждебны Огню и Листу... что, собственно, прямо противоположно ситуации до вашего вмешательства. Да, вам не сообщили, что во главе Акацки стоят ученики Джирайя-сенсея — в компетенции Корня внутренняя безопасность, операции вне Страны Огня его интересы никак не затрагивают... и вообще, не пора ли наконец договориться с внешней разведкой о сотрудничестве? А, Шимура-сан? Может, и с дипломатами нашли бы точки соприкосновения...

...возможно, он и сам сумел бы изложить всё это и многое другое тем же ровным, почти демонстративно мягким голосом. Если бы остыл, подготовился, продумал роль... но Минато узнал о действиях Корня от него, а о своих кохаях к тому времени был неплохо наслышан — так что эмоции у него были аналогичные, пусть и не столь бурные, а вот времени на подбор аргументов не было от слова совсем. Тогда, в перекрытом барьерами кабинете, вдруг показалось, что старый жаб всё-таки не шутил, и его ученик перевернёт-таки мир... возможно, так и было бы. Если б не Лис.

Старик тихо выпустил воздух сквозь сомкнутые губы и покосился на юного спутника. Тот уже азартно общался с улыбающимся поваром — каждому приятно, когда ценят его искусство! — и вроде бы по сторонам не смотрел. Вот только пару ударов сердца назад поза на табурете была куда как удобнее... зато почти спиной к суровому старику, уже жалеющему о своей уступчивости. Чуткий мальчик, даже не сказать в кого... скорее всё-таки в мать. Минато-кун при всё своём уме и терпении с людьми вне рамок этикета сходился очень и очень непросто; молчун он был, что уж тут говорить. В этом малыш на его первого ученика не похож... И слава ками — из размышлений что было бы, не возьми Кушина быка за рога, у старого писателя родился не один трагический или комедийный сюжет. Кстати, эта сценка тоже вполне достойна места в новой книге... хотя торопиться не стоит. Приоритеты сейчас другие, да и он никуда не опаздывает. На этот раз.

У него так и не получилось доказать, что тот форс-мажор сорвал его от ученика с женой не случайно — расклад знали лишь он, агент и Учитель, а связь обеспечивал уже набравший силу Хатаке-кун. Да и гробить почти состоявшееся внедрение в охранное ведомство Страны Молнии (рукой подать до данных по государственным заказам в Кумо!) совершенно не рационально. Тем не менее, факты на лицо: Ку-чан рожала практически в одиночестве, селение потеряло Каге, а Шимура, не смотря на вторжение подозрительно осведомлённого врага (которого к тому же упустили), остался при своих; да ещё и набрал силу, когда возникла потребность "контролировать" один из кланов-основателей. А один дурной "писатель" опять не нашёл слов...

Седой гокэнин с замысловатой причёской по устаревшей моде деланно недовольно нахмурился, вынимая из одежд кошелёк; впрочем, внимательный наблюдатель заметил бы тщательно подавляемую улыбку при взгляде на сияющего "племянника". И даже сканер считал бы в дыхании чакры только удовольствие, от совместной трапезы с "малышом". В самом деле, много ли у старика маленьких радостей? А скоро ещё одной станет меньше — дети так быстро растут... И самое главное — всё будет правдой! Кроме того, что для возможных наблюдателей представляется важным...

Похоже, хозяин лавки обошёлся в этом вопросе и без дзюцу, поскольку поданная порция оказалась не слишком, как раз в меру, горячей и богато сдобренной специями. Да, за такое и небогатый вельможа не отказался бы выложить дополнительную монету! Тем более, что другой возможности полакомиться у него не будет. Завтра уже должно прийти письмо, после которого старик срочно засобирается по делам службы и увезёт с собой молодого родича. Ведь ничего нельзя пускать на самотёк!

После смерти Четвертого всё как-то разом посыпалось. Пока он разрывался между спасением ценнейшей агентуры и вестями из Селения, советники и кланы в кои-то веки договорились насчёт "стратегического ресурса" по принципу "так не доставайся же никому" и сбагрили сына Минато в категорию сирот (хорошо хоть в фамилии отказать не решились... маминой). При этом почему-то умудрились прошляпить слухи про "воплощение Лиса" и не сбить вовремя напряжение в отношении Учих. Впрочем, кое-что хорошее из этого всё же вышло. Наконец-то веки финансирование приютов наладили как следует; а что поделать — в целях секретности нельзя было уделять особое внимание к месту проживания джинчурики, так что поддерживать приходилось все заведения... а курировало направление теперь АНБУ в лице выходцев из Нара.

А вот всё остальное было плохо. Едва он успел наладить дела на севере, как Оро вляпался так, что даже бодхисатвы не помогли бы. По авторитету Учителя, только вернувшегося к своим обязанностям, был нанесён серьёзный удар, Цу-чан окончательно исчезла из Конохи, а ему пришлось снова метаться, заново отстраивая всю часть агентурной сети, о которой знал, мог знать или теоретически сумел бы догадаться бывший накама. Который, кстати, так и не удосужился внятно объяснить произошедшее! Впрочем, учитывая, насколько сильно Змей вмешался в свой организм с момента их последней (и года не прошло!) встречи, не факт, что он вообще был в адекватном состоянии... хотя спрятаться за Акацки соображалки хватило. Да и учился Оро-кун всегда быстро — через каких-то пять лет финансовый след было уже не отыскать, а записи о некоторых зарубежных базах испарились из архивов Конохи даже раньше. Насчёт Звука, вообще-то, были подозрения, вот только увеличивать в финансирование на второстепенном направлении никто не дал — дескать, нечего злить самураев по пустякам. Да уж, вот вам и пустяки... не годится он всё же в политики.

Немолодой буси с тщательно скрываемым весельем покосился на требующего вторую миску спутника... и неосторожно уронил веер. Оказавшийся рядом простолюдин тут же подскочил и почтительнейше подал знатному господину оброненную вещицу. Получил мелкую (для гокэнина, конечно) монетку и, довольно кланяясь, удалился. Ну вот, инструкции резиденту переданы, последние известия получены, и можно просто наслаждаться лапшой. А завтра по дороге оставить весточку в схроне у ворот — и передача очередного узла агентурной сети новому координатору внешней разведки завершится. Скоро он окончательно сдаст дела, закончит с переодеваниями, и можно будет уйти в тину с малышом. Попутешествовать, подтянуть основы, с Лисом, наконец, разобраться толком...

Мужчина выпустил на волю вполне искреннюю улыбку человека, предвкушающего завтрашний день и знать не знающего ни о каких грядущих письмах. Тем убедительнее будет завтрашняя недовольная спешка... впрочем, на случай, если за гокэнином решат всё же проследить, в "месте назначения" уже подготовлены двойники. И пускай эта мера навряд ли себя оправдает — молодой Шикаку недавно переслал весточку с предложением очень интересной комбинации; вот там эта парочка и пригодится. Теруми-доно женщина видная, такой надо делать подарки... эх, где его семнадцать лет!

Следующие двенадцать лет были мирно-рутинными... по мнению большинства. А вот он буквально разрывался. Внезапно оказалось, что возвращение Учителя на пост дело не такое уж временное — в молодом поколении просто не оказалось фигуры, сопоставимой по уровню с Минато-куном, последние варианты погибли под яростью Лиса. Нет, среди Учих сильных бойцов хватало... что только усилило недоверие к красноглазым; а главное — политики из Носителей Веера всегда были паршивые, те же Хьюга при всей своей упёртости давали им сто восемь очков форы. Цунаде на намёки материлась так, что пираты краснели и прятались (реально прятались, одного потом из бочки выковыривать пришлось); юнцов, только доросших до джонина, вроде того же Хатаке-куна, требовалось проверить, натаскать... а главное — не допустить, чтобы до того началась война. Потому что при всей боевой и дипломатической мощи в своих руках Сарутоби-сенсей банально слишком стар для таких нагрузок...

Приходилось крутиться, точно ужу на сковороде. А Совет словно бы и не волновался по этому поводу. Ладно, Утатане-сан и Митокадо-сан — эти просто добрались до своего потолка и теперь почивали на лаврах, не забывая выпихивать потенциальные угрозы статусу подальше. А вот Шимура с каждым годом всё сильнее шёл вразнос, причем непонятно с чего — до своего потолка старый безопасник добрался уже давно, а стать Каге мог только чудом... очень злым на Коноху чудом. С такими "талантами" в дипломатии его сожрали бы на первой же, максимум на второй встрече Каге, не говоря об оппозиции в деревне. Это не было секретом — те же старейшины поддерживали старого соратника именно из-за его антагонизма с АНБУ и кланами, а также по слабости Учителя к былому накама, и как раз в качестве удобного противовеса реальным кандидатам. А вот даймё такого Шестого вполне мог бы утвердить как раз из этих же соображений — чтобы ослабить Селение политически, не снижая военного потенциала. Не понимать этого глава Корня не мог — и тем не менее дошло уже до того, что Джирайя сам старался пореже появляться под сенью Листа. Не из страха за свою жизнь, просто не хотелось ослаблять Коноху, пусть даже за счёт всего-навсего куколок Корня. Что-то зрело на подмостках Пяти Стран, что-то невнятное, пока незаметное, точно ещё не покинувшее глубин цунами, так что скоро мог пригодиться каждый клинок...

А за перспективной молодёжью так даже удобнее приглядывать — Учитель работает внутри Селения, он на миссиях. Результаты были неплохи. Тот же молодой Хатаке всё же перестал шарахаться от ответственности, и сразу выяснилось, что у него недурная интуиция и талант беречь жизни товарищей — на его миссиях крайне редко погибали свои, просто шанса обычно не доставалось. Что не могло не сказаться на репутации молодого человека, которой даже прозвище "Опаздывающий" только добавляло изюминки. Ещё лет пять, и с преемником было бы ясно... но не сложилось. Пришлось импровизировать, вроде удачно. Во всяком случае, Цу-чан хоть и начала снова находить время для саке, на игры больше не отвлекалась.

Они завершили трапезу и двинулись дальше. Младший родственник продолжал трещать обо всём, что только видел в городке за эту неделю, старший с лёгкой улыбкой кивал на по большей части давно известные ему "интересности" (а может, и не известные — у детей свой взгляд на мир). И в ки мальчишки никто не прочитал бы, что он знает о завтрашнем отъезде. Умение жить зыбкой прелестью настоящего, наверное, лучший из даров детства; жаль только, с возрастом почти у всех теряется. Разве что как следует вжиться в роль престарелого повесы... хотя это всё равно не то. Впрочем, у него ещё не меньше трёх лет, чтобы попробовать научиться — быстрее Наруто вряд ли освоит работу с Печатью Восьми Триграмм, а потому и в Селение возвращаться будет рано.

Старик улыбнулся, останавливаясь у мороженщика — почти традиция, каждый раз, как они так гуляют, брать сладкого на двоих. Хороший ученик у Хатаке-куна, легко с ним. Надо только шероховатости загладить, а дальше он и сам справится.

И всё же хорошо, что пророчество Огама-сеннина так и не сбылось. В мир и без революционеров меняется к лучшему...

Примечания:

[1] Не уверен, что по японски получился подразумеваемый каламбур... "Тати" значит "меч". А татэ-яку — мужские роли в терминологии театра кабуки. Упоминающиеся здесь и далее слова и моменты, связанные с кабуки, подробнее описаны в приложении "Театр кабуки и Мир Шиноби".

[2] Сикаодоси (содзу, сисиодоси) — декоративный элемент японского сада. Раньше использовалось в сельских районах, в качестве пугала. Устройством отпугивали крупных вредителей полей и огородов. Работает так — вода, текущая из какэхи, наполняет переднее колено бамбуковой трубки с закрытыми перегородками, труба переворачивается, вода выливается и она возвращается в исходное положение. Противоположный конец трубы при возврате ударяется о камень, бамбук издает отпугивающий сигнал — стук. http://ekosad-vsem.ru/sad-v-yaponskom-stile/

[3] Вид гостиницы в средневековой Японии. От хатаго и хондзин (гостиниц для ВИП) произошли современные рёканы. Основная разница в том, что рёкан занимает нишу "гостиниц для отдыха", а хатаго охватывали все варианты ночлега в дороге, включая самый дешёвый без питания — китин-ядо, где хозяин предоставляет только кров и дрова для приготовления пищи (по сути, ночлежка). Если выстраивать по "звёздности", получится что-то вроде китин-ядо — хатаго — рёкан — хондзин. Подробнее http://tenshin.ru/node/359

[4] Церемония совершеннолетия в средневековой Японии для мальчиков. Проводилась в 10-14 лет, по завершении ребёнок обретал взрослую причёску и "взрослое" же имя. В Селениях шиноби её, судя по всему, заменяет получение хитай-ате после экзамена.

[5] Гокэнин — одно из самурайских сословий, потомственные вассалы сёгуна. К становлению в бакуфу третьей династии так крепко измарались в интригах, что их урезали в правах, введя надстройку в виде хатамото — тоже вассалов, но более приближенных. Теперь только хатамото имели право регулярно контактировать с сёгуном и, что важнее, носить в его присутствии оружие. В Пяти Странах сёгуната никогда не было, как и микадо, но "эпоха борющихся провинций" продолжалась почти тысячу лет, породив аналогичные проблемы. Таким образом, гокэнин здесь — эквивалент служивого дворянства. Или шляхты, в зависимости от уровня беззакония в конкретной стране. Учитывая, что самураи у Кишимото по факту отдельный народ, статус относится к буси — воинскому сословию.

[6] Чашка для саке. В отличие от мияцу (деревянная "коробочка" для самого простецкого выпивона) и сакадзуки (широкие "мисочки", используются в основном на торжествах и в ритуалах) обычно представляет собой довольно высокий цилиндр, похожий на стопарик.

[7] Дзагасира — глава труппы. Курого — работники сцены, одеваются во всё чёрное с закрытыми лицами. Меняют декорации, производят работы в ходе представления. В театре реальной Японии их принято не замечать, курого на сцене как бы невидимки. В Мире Шиноби "как бы" очевидно можно убрать.

[8] Якуся — актёр, лицедей.

[9] Ямабуси — "скрывающиеся в горах", также может расшифровываться как "горные мудрецы" или "горные воины". Живущие в уединении полурелигиозные общины даосистского толка, от которых по распространённой версии и произошли шиноби. Воспетая в аниме и манге медитация под ледяным водопадом изначально является традицией именно ямабуси (а есть ещё огненная — вот это реальная жесть). В Мире Шиноби вполне логичное "внешнее", народное имя шиноби, употреблявшееся в период, когда скрытые селения ещё были слабо интегрированы в экономику Пяти Стран.

[10] Юдзё-кабуки — "театр куртизанок".

[11] Иероглиф sato, использованный Кишимото, не имеет отношения к административной классификации населённых пунктов по размеру. Это "поселение" в общем смысле, слово можно переводить и как "деревня", и как "городок". Однако хрестоматийным, изучаемым в начальной школе значением иероглифа является "родной город", "родина". Таким образом, Конохагакуре но Сато может быть переведено как "Родина, укрытая в Листве"

[12] Имя Сенджу переводится как "тысяча рук". Что традиционно интерпретируется как обилие талантов у членов клана.

[13] Тё — единица административного деления в Японии, примерно соответствует кварталу или микрорайону. Кабуки-тё, соответственно, традиционное наименование богемного района.

[14] Как во всех средневековых странах, до середины 20 века актёры в Японии принадлежали к низам общества, хуже даже крестьян. Шиноби же относятся к воинским сословиям.

[15] Сейдза — бумажные створки, заменяющие в японском доме стены и двери.

[16] Оядзи-гата — старик, обремененный летами и опытом. Джирайя иронизирует над собой.

[17] Докэ-гата — амплуа кабуки, дурачок

[18] Мэцуке — в реальной истории "цепляющие к глазам", независимая служба надзора за страной, подчиняющаяся напрямую сёгуну. Первыми мэцуке, по некоторым данным, были как раз ниндзя Кога и Ига, что даёт определённое представление о характере их работы. Здесь — служба безопасности при даймё.

[19] Амплуа кабуки. Дзицугото — мудрый, честный, стоический мужчина. Мусумэгата — невинная девушка, одно из женских амплуа в кабуки. Онна-будо — женщина-воин из знатной семьи.

[20] Все цвета грима в кабуки имеют символическое значение; в частности, возможное толкование для синего — хладнокровие, злость, безнравственность, трусливость, иногда сверхъестественноме происхождение, черного — божественность, потусторонность (сравните с колером Орочимару)

[21] Кугэаку — одно из злодейских амплуа, благородный человек из знатной семьи, из-за сложившегося положения вынужденный совершать плохие поступки

[22] Старая традиция актёров кабуки — если кто-то совершал на сцене ошибку, после представления он обязан был поставить миску лапши за свой счёт каждому, кто был занят в эпизоде. В крупных сценах, это, естественно, выливалось в неслабый такой штраф в пользу коллектива.

[223] В японской культуре идеальная девушка часто именуется "ямато надесико", т.е. гвоздика японская. А вот гейш обычно сравнивают с гибкой ивой. Соответственным образом и выбрано название района куртизанок в Конохе.

[24] Одним из древнейших направлений художественной прозы Японии можно назвать "никки", что переводится как "дневники" или "записки". Он представляет собой своего рода поток сознания на предмет дневных переживаний, где чувства и размышления перемежаются с житейскими наблюдениями. Первые "дневники" были созданы придворными дамами эпохи Хэйан, и лирическая проза долгое время оставалась вотчиной женщин. Ну а мужчины писали в основном сочинения по будо, разного рода наставления и исторические хроники. В Пяти Странах постоянно воюют, а вот императорского двора, способного быть "законодателем мод" и менять представление о правильном, нет. Так что культурные стереотипы, скорее всего, куда более живучи.

[25] Аники — дословно "старший брат". Уважительное обращение к старшему товарищу — в приблатнённой и уголовной среде это может быть лидер банды или просто покровительствующий сильный.

[26] Как известно, бумагу изготавливают по разному. Один из самых дешёвых способов — из переработанного тряпья. Бумага, правда, получается не очень — не случайно термин "бульварная литература" на английском звучит как "pulp fiction". И тексты на ней обычно печатают... ширпотребные.

[27] Таби-хоши — странствующий монах (буддистский). Словосочетание пишется иероглифами tabi "путешествие", h?shi монах = "закон, правило" + "учитель, духовный отец"

[28] Использованы сюжеты Честертона, А. Конан-Дойля и Ж.Верна. Как доказывает практика Голливуда — в бестселлер можно превратить любую историю, стоит только добавить штампов и, главное, красоток. Например, переделать Паганеля в блондинку...

Не уверен, что по японски получился подразумеваемый каламбур... "Тати" значит "меч". А татэ-яку — мужские роли в терминологии театра кабуки. Упоминающиеся здесь и далее слова и моменты, связанные с кабуки, подробнее описаны в приложении "Театр кабуки и Мир Шиноби".

Сикаодоси (содзу, сисиодоси) — декоративный элемент японского сада. Раньше использовалось в сельских районах, в качестве пугала. Устройством отпугивали крупных вредителей полей и огородов. Работает так — вода, текущая из какэхи, наполняет переднее колено бамбуковой трубки с закрытыми перегородками, труба переворачивается, вода выливается и она возвращается в исходное положение. Противоположный конец трубы при возврате ударяется о камень, бамбук издает отпугивающий сигнал — стук. http://ekosad-vsem.ru/sad-v-yaponskom-stile/

Вид гостиницы в средневековой Японии. От хатаго и хондзин (гостиниц для ВИП) произошли современные рёканы. Основная разница в том, что рёкан занимает нишу "гостиниц для отдыха", а хатаго охватывали все варианты ночлега в дороге, включая самый дешёвый без питания — китин-ядо, где хозяин предоставляет только кров и дрова для приготовления пищи (по сути, ночлежка). Если выстраивать по "звёздности", получится что-то вроде китин-ядо — хатаго — рёкан — хондзин. Подробнее http://tenshin.ru/node/359

Церемония совершеннолетия в средневековой Японии для мальчиков. Проводилась в 10-14 лет, по завершении ребёнок обретал взрослую причёску и "взрослое" же имя. В Селениях шиноби её, судя по всему, заменяет получение хитай-ате после экзамена.

Гокэнин — одно из самурайских сословий, потомственные вассалы сёгуна. К становлению в бакуфу третьей династии так крепко измарались в интригах, что их урезали в правах, введя надстройку в виде хатамото — тоже вассалов, но более приближенных. Теперь только хатамото имели право регулярно контактировать с сёгуном и, что важнее, носить в его присутствии оружие. В Пяти Странах сёгуната никогда не было, как и микадо, но "эпоха борющихся провинций" продолжалась почти тысячу лет, породив аналогичные проблемы. Таким образом, гокэнин здесь — эквивалент служивого дворянства. Или шляхты, в зависимости от уровня беззакония в конкретной стране. Учитывая, что самураи у Кишимото по факту отдельный народ, статус относится к буси — воинскому сословию.

Чашка для саке. В отличие от мияцу (деревянная "коробочка" для самого простецкого выпивона) и сакадзуки (широкие "мисочки", используются в основном на торжествах и в ритуалах) обычно представляет собой довольно высокий цилиндр, похожий на стопарик.

Дзагасира — глава труппы. Курого — работники сцены, одеваются во всё чёрное с закрытыми лицами. Меняют декорации, производят работы в ходе представления. В театре реальной Японии их принято не замечать, курого на сцене как бы невидимки. В Мире Шиноби "как бы" очевидно можно убрать.

Якуся — актёр, лицедей.

Ямабуси — "скрывающиеся в горах", также может расшифровываться как "горные мудрецы" или "горные воины". Живущие в уединении полурелигиозные общины даосистского толка, от которых по распространённой версии и произошли шиноби. Воспетая в аниме и манге медитация под ледяным водопадом изначально является традицией именно ямабуси (а есть ещё огненная — вот это реальная жесть). В Мире Шиноби вполне логичное "внешнее", народное имя шиноби, употреблявшееся в период, когда скрытые селения ещё были слабо интегрированы в экономику Пяти Стран.

Юдзё-кабуки — "театр куртизанок".

Иероглиф sato, использованный Кишимото, не имеет отношения к административной классификации населённых пунктов по размеру. Это "поселение" в общем смысле, слово можно переводить и как "деревня", и как "городок". Однако хрестоматийным, изучаемым в начальной школе значением иероглифа является "родной город", "родина". Таким образом, Конохагакуре но Сато может быть переведено как "Родина, укрытая в Листве"

Имя Сенджу переводится как "тысяча рук". Что традиционно интерпретируется как обилие талантов у членов клана.

Тё — единица административного деления в Японии, примерно соответствует кварталу или микрорайону. Кабуки-тё, соответственно, традиционное наименование богемного района.

Как во всех средневековых странах, до середины 20 века актёры в Японии принадлежали к низам общества, хуже даже крестьян. Шиноби же относятся к воинским сословиям.

Сейдза — бумажные створки, заменяющие в японском доме стены и двери.

Оядзи-гата — старик, обремененный летами и опытом. Джирайя иронизирует над собой.

Докэ-гата — амплуа кабуки, дурачок

Мэцуке — в реальной истории "цепляющие к глазам", независимая служба надзора за страной, подчиняющаяся напрямую сёгуну. Первыми мэцуке, по некоторым данным, были как раз ниндзя Кога и Ига, что даёт определённое представление о характере их работы. Здесь — служба безопасности при даймё.

Амплуа кабуки. Дзицугото — мудрый, честный, стоический мужчина. Мусумэгата — невинная девушка, одно из женских амплуа в кабуки. Онна-будо — женщина-воин из знатной семьи.

Все цвета грима в кабуки имеют символическое значение; в частности, возможное толкование для синего — хладнокровие, злость, безнравственность, трусливость, иногда сверхъестественноме происхождение, черного — божественность, потусторонность (сравните с колером Орочимару)

Кугэаку — одно из злодейских амплуа, благородный человек из знатной семьи, из-за сложившегося положения вынужденный совершать плохие поступки

Старая традиция актёров кабуки — если кто-то совершал на сцене ошибку, после представления он обязан был поставить миску лапши за свой счёт каждому, кто был занят в эпизоде. В крупных сценах, это, естественно, выливалось в неслабый такой штраф в пользу коллектива.

В японской культуре идеальная девушка часто именуется "ямато надесико", т.е. гвоздика японская. А вот гейш обычно сравнивают с гибкой ивой. Соответственным образом и выбрано название района куртизанок в Конохе.

Одним из древнейших направлений художественной прозы Японии можно назвать "никки", что переводится как "дневники" или "записки". Он представляет собой своего рода поток сознания на предмет дневных переживаний, где чувства и размышления перемежаются с житейскими наблюдениями. Первые "дневники" были созданы придворными дамами эпохи Хэйан, и лирическая проза долгое время оставалась вотчиной женщин. Ну а мужчины писали в основном сочинения по будо, разного рода наставления и исторические хроники. В Пяти Странах постоянно воюют, а вот императорского двора, способного быть "законодателем мод" и менять представление о правильном, нет. Так что культурные стереотипы, скорее всего, куда более живучи.

Аники — дословно "старший брат". Уважительное обращение к старшему товарищу — в приблатнённой и уголовной среде это может быть лидер банды или просто покровительствующий сильный.

Как известно, бумагу изготавливают по разному. Один из самых дешёвых способов — из переработанного тряпья. Бумага, правда, получается не очень — не случайно термин "бульварная литература" на английском звучит как "pulp fiction". И тексты на ней обычно печатают... ширпотребные.

Таби-хоши — странствующий монах (буддистский). Словосочетание пишется иероглифами tabi "путешествие", h?shi монах = "закон, правило" + "учитель, духовный отец"

Использованы сюжеты Честертона, А. Конан-Дойля и Ж.Верна. Как доказывает практика Голливуда — в бестселлер можно превратить любую историю, стоит только добавить штампов и, главное, красоток. Например, переделать Паганеля в блондинку...