— Может, хотя бы он наконец положит конец этому... — Торнар не договорил. Оба стража одновременно положили руки ему на плечи — видно, решив, что достаточно нуменорцу пребывать здесь, насмотрелся. Его подтолкнули в сторону выхода — и Торнар сам, не дожидаясь принуждения, пошел прочь.
Айдис так и остался стоять, глядя ему вслед.
"Мы потеряли друга", — услышал он мысленный голос Лиса.
Айдис развернулся. В горле стоял ком, говорить было невозможно. Вот и всё... Взгляд его был тёмным от отчаянной боли потери... как ни ожидай, как ни понимай, что иначе и быть не может, но когда это обрушивается на тебя... земля уходит из-под ног. "Ты с ними..." Обида резанула по душе, — но я же ни в чём не виноват!..
Он услышал шум — в зал вновь возвращались судьи. Недолго же они совещались...
Женщина прошла на свое место, подняла руку — и все затихло.
Айдис, не обращая внимания ни на что, протиснулся среди людей, ушёл обратно в дальние ряды, к окну, очень хотелось куда-то деться, исчезнуть... Исчезнуть вовсе. Он никого не обвинял, просто...
— Итак, — заговорила женщина, даже не присев. — Восемь лет назад в Ханнатте, так же, как и у нас, было принято установление о преступности излишнего насилия и жестокости даже и в военных действиях, в том числе и по отношению к воинам врага. Наказанием за нарушение этого закона, за не вызванные необходимостью пытки и издевательства, была принята смерть. Мы все получили достаточно свидетельств того, что, согласно ханнатскому же закону, Молфар был военным преступником. Ввиду этого действия Таннис и ее товарищей не могут расцениваться, как преступление против Ханнатты и предательство своей страны. Однако они нарушили наши законы, поступив самовольно и не сообщив старшим о важном вопросе. Посему, — она сделала паузу. — Мы считаем себя вправе запретить Таннис и ее товарищам самостоятельные действия в приграничных областях,— она обратила строгий взгляд на девушку и ее друзей, замерших в ожидании решающих слов. — Отныне в действиях, связанных с войной, вы имеете право работать только под руководством старших — до того, как они вновь сочтут, что вам можно доверить самостоятельное дело.
Король Ханнатты недовольно покачал головой: он ожидал более сурового приговора.
-Гортхауэр, скажи мне, а почему ты не собираешься судить оборотня? Судя по всем этим разговорам, он виновен в том же, что и Таннис.
— Мы поговорим об этом наедине, — сказал майа. — Я постараюсь объяснить.
Он перевел взгляд на женщину, и, видимо, обменялся с ней мысленными фразами, потому что сказал вновь:
— Через пару часов будет совет, на котором мы хотим видеть и тебя, государь. Это важно — по делу о войне с Нуменором.
-Хорошо, — король величественно кивнул. — Пока у нас есть время, я выслушаю твои объяснения.
Он поднялся, чтобы покинуть зал вместе со своей свитой.
Майа пошел рядом с ним.
— Все просто, государь. Я знаю, наши законы странны для тебя, ведь вы привыкли жить по суровым и бескомпромиссным обычаям. Мы всегда ставим на первое место — закон совести. Нам проще в этом потому, что у нас практически все — _измененные_, способные открывать свою память и чувства; в этих условиях почти невозможно — лгать. Оборотень не нарушал никаких законов совести, и его дела не привели ни к чему дурному, так что судить его не за что.
-Прости, но я не верю в бескорыстное "открывание". Человек может подделать воспоминания при известном усилии и при развитом воображении, увидеть себя в каких-то обстоятельствах, прокрутить это в голове раз, другой, десятый, поверить в то, что так и было, — и готово.
— Когда речь о возможных преступлениях, этим занимаются те, кого обмануть невозможно. Иногда — я сам. Никакой человек не сумеет подделать воспоминания так, чтобы обмануть того, кто сведущ в чарах, или, тем более, меня.
Король недоверчиво покачал головой.
-Обмануть может любой. Все умеют лгать, вопрос лишь в желании или нежелании это делать. В целях. В намерениях. В степени глубины вранья. У нас есть поговорка, что в душе каждого борются два волка, белый и чёрный, а побеждает тот, кого ты кормишь.
— Она есть и у нас. Но в расследованиях участвуют не только голлори. Установить истину не так невозможно, как кажется.
-Не нарушал законов совести, говоришь? Но он — майа. Он мог обмануть. К тому же, как я понял, сейчас он покинул Мордор, он ушёл от тебя, он живёт среди светлых.
— Я тоже жил среди светлых. Он живет в Эрегионе, среди наших союзников, он друг моего друга — Келебримбора.
Король только покачал головой.
-Я ему не верю.
— А я — верю, — отозвался Горт. — Я знаю его больше десяти веков. Скорее это я ошибся в Айдисе. А ты ведь разочарован, что эту девушку не наказали, верно?
-Да, — жёстко сказал король. — Она вмешалась в дела войны, и потому с нею должны были обойтись так, как заслуживали её деяния.
— Ты слышал решение суда. От ответственных дел ее отстранили. А больше — что же с ними сделать?
-Выселить с тех земель, в которых идёт война. Проследить, чтобы она не лезла туда, куда не следует.
— А это и будет сделано. В приграничные патрули их теперь долго не допустят.
-Я сказал: выселить, — в голосе короля зазвенел металл. — Я знаю таких людей: до тех пор, пока они находятся вблизи места действия, они будут изыскивать способ влезть туда, где их не надо!
— Они останутся в тылу, — пояснил Горт. — И к нуменорцам их не подпустят.
Король остановился посреди коридора.
-Ты прекрасно понимаешь, что я не смогу это проследить.
— Это проследят наши... Государь, неужели ты считаешь нас настолько беспечными?..
-Я считаю иначе. Вы настолько могучи по сравнению с нами, простыми людьми, что для вас не составляет труда делать всё, что угодно, не ставя нас в известность. Действительно, а зачем? мы же всё равно не можем ничего противопоставить вам. Да, сейчас мы стоим между Мордором и Нуменором, и вам выгодно оказывать нам помощь.
Они не спеша шли по одному из широких переходов, ведущих во внешнюю галерею; майа долго не отвечал ему.
— Государь, а ты сам никогда не задумывался о том, чтобы принять Изменение и обрести те свойства, которым оно наделяет человека?..
Король усмехнулся.
-Задумывался, конечно. Однако до сих пор у меня лишь обрывочные сведения об этом. Если я увижу полную картину, то смогу принять решение.
— Чтобы ее увидеть, тебе придется довериться нам, ведь пока ты не изменен сам — все так и останется непроверяемым.
Король оглянулся на свою свиту.
-Я задержусь здесь на некоторое время.
Ханнаттцы почтительно поклонились.
— Ты сказал — нам выгодно оказывать вам помощь, — майа проводил ханнатцев взглядами. — Но дело не в выгоде.
-А в чём же?
— Изменение. Одно из первых его последствий — ты обретаешь способность ощущать чужую боль как свою. Наши вырастают с этим умением... поэтому у нас так мало собственных преступлений. Потому и происходит время от времени то, что было с Таннис. Становится непонятным, как можно оставить без помощи того, кто в ней нуждается.
-А чтение мыслей? Я так понимаю, что любой может залезть в чужую голову, и ничто его не остановит? Меня как короля это бы устроило, однако я не потерплю, если у меня не будет защиты от людей с такими же умениями.
— Скажем так, — проговорил Горт, почему-то улыбнувшись. — Если я или другой майа захочу влезть кому-то в голову — вряд ли меня что-то или кто-то остановит, ну а Валар здесь, слава Небу, пока еще нет. Если это сделать захочет эльфийский инголмо, или кто-то из наших опытных людей, причем насильно... все будет зависеть от твоей воли к сопротивлению. Если же ты просто не хочешь, чтобы твоя душа была открыта всем и каждому — это нежелание само по себе создает стену, непреодолимую для остальных, равных тебе. Аванирэ, "нежелание". Кроме того, существуют и особые приемы для того, чтобы закрыться.
-И чего это стоит — постоянно держать такую защиту? Знаешь ли, это не слишком приятно — постоянно следить за тем, чтобы тебе не залезли в мысли.
— У нас никто и не пытается залезть другому в голову... — рассеянно проговорил майа, взглянув куда-то вдаль, в простор, открывшийся с галереи, куда они наконец вышли. — А в Ханнатте Измененных считай что и нету. Государь, я вовсе не уговариваю тебя, если ты не заметил. Но если бы ты стал обладать привычными нам свойствами — нам всем было бы проще понимать друг друга. Хотя ты знаешь и сам — это необратимо, и это для Эру и "светлых" — клеймо, проклятие. И дети твои будут обладать этими же свойствами с рождения, даже если супруга твоя будет обычной женщиной.
-Вот как? — король удивлённо поднял брови. — Мнение Эру и "светлых", как тебе известно, меня мало волнует...
— Предупредить я обязан.
-Я не верю в то, что у вас вследствие всего этого... скажем так, высокоморальное общество, — прямо сказал король. — Что все чисты душой, что нет преступлений. Ваш суд, на котором мы были сегодня, — создан не сегодня и не специально под этот случай: он существует постоянно. Идеальных людей не бывает.
— Разумеется, — кивнул Горт. — Я и сам, если ты мог заметить, далеко не святой... Но, скажу я тебе, видел я всякое и за многим наблюдал. В общем, получается куда чище, чем в том же Нуменоре.
-Хорошо, — после недолго колебания проговорил король. — Для начала — дай мне увидеть твоими глазами и душой, как это — быть Изменённым.
— Сейчас?
Король удивлённо поднял брови.
-А чего, по-твоему, я должен ждать?
— Хорошо.
Он спрыгнул с парапета, шагнул к королю, и, помедлив пару секунд, накрыл его лоб ладонью. Подержал так несколько секунд — показалось, что холод проник внутрь самой души — и отпустил.
— Это ненадолго. Теперь пробуй... "смотреть и слушать", — мысленно закончил Горт.
Король удивлённо посмотрел на него, — так просто?..
Было странное ощущение, что ты, кроме обычного зрения и слуха, можешь... что-то ещё, и надо только протянуть руку... чтобы взять это.
И он мысленно потянулся к _этому_ — непонятному, новому, странному.
Все было прежним — и вдруг показалось, что все изменилось. Мир, кажется, стал глубже, он ощутил, что за видимым пространством, открытым отсюда, с галереи, лежит некое иное, вернее — не за ним, а здесь, вокруг, они все — в нем; едва уловимые тени голосов, мириады еле заметных шорохов... Майа стоял рядом — и cквозь его привычный облик ощущалось нечто совсем иное. Это было уже не человеческое существо, это было что-то вроде вихря, сгустка огненной темноты...
Король невольно протянул руку — дотронуться до Гортхауэра, найти что-то привычное, ощутить... Понимал, что выглядит это несколько по-детски, но ничего сделать с собой не мог.
-Это так тебя... все видят? — спросил удивлённо.
— Они привыкли, — коротко ответил майа. Он улыбнулся. — Багровое око... слышал?
-Слышал, но никогда не мог понять, что это значит. А как же... как же ты жил среди эльфов? Он же не могли не чувствовать, они... сильнее людей?
— Скрывал. Багровое око — это один из тех обликов, которые можно воспринять в Незримом. Из враждебных обликов, обликов гнева... — майа помолчал. — Мое первое имя — Ортхэннер — означает "владеющий силой пламени". Я связан со стихией огня, с этим невозможно что-то поделать.
-Ты из рода духов огня?
— Я из рода сотворенных Мелькора, — усмехнулся Горт. — Огонь и лед, Ортхэннер и Морхэллен, братья...
-Ты сказал — слышать чужие чувства, — медленно произнёс король. — Но я не слышу ничего... даже тебя, хотя ты стоишь рядом. Ты закрыт от меня?
— Конечно. Знаешь, не надо тебе слышать мои чувства... даже на пробу. И так будет чаще всего. Ну сам посуди — кто захочет, чтобы была душа нараспашку для всех? Кто захочет постоянно слышать море чужих чувств? Это бывает не так. Вот если ты хочешь понять, что чувствует другой, и он не против — он может приоткрыть тебе себя, и ты сумеешь воспринять.
-Я говорил тебе об этом, — усмехнулся король. — Я тоже хочу быть... закрытым для всех. Но какой смысл тогда в этом умении, если, можешь ты это или нет, а все от тебя закрыты?
— Так вопрос в возможности. Захочешь, или если нужно — откроются. А иначе ты и вовсе слеп и глух. Кроме того, — майа наклонил голову, — часто бывает другое: разговор мыслями. Это не раскрытие чувств. Тут есть два уровня. Первый — это просто слова, но беззвучно. "Вот так", — произнес он мысленно, и ханнатец услышал этот беззвучный голос. — Второй уровень — восприятие непосредственно мыслеобразов человека. Именно так у нас проходят многие советы, и потому мы, в общем, тратим на них не так уж много времени. Но сразу ты так не сможешь, здесь нужен навык и опыт.
-Но ведь так могут "прочитать" и твоё, — настойчиво сказал король. — Против твоей воли. Как этого избежать?
— Приемы скрытия. Этому нужно учиться.
-Долго?
— Как будешь стараться, — улыбнулся Горт. — Наши, впрочем, тебе в голову и не полезут, а у вас таких нет и вовсе.
-Ты не понимаешь, — король досадливо мотнул головой. — Пока я буду осваиваться с этими новыми способностями, мне трудно будет управлять страной.
— Короче, Аспараис, — майа коснулся его руки, — я должен учить тебя всему этому сам и вводить в новое постепенно, а не так, как мы иногда делаем с теми из "светлых", кто желает принять Изменение.
-И на это время Ханнатта останется без короля, — недовольно докончил король. — Меня не устраивает такой расклад. Если есть какой-то выход — предлагай, я слушаю.
— Постепенно. Освоишься с одним — перейдешь к другому. От того, что ты научишься сам общаться с нами мыслями, Ханнатте вреда не будет.
-Хорошо. Но я должен вернуться домой и продолжать вести дела страны. Ты отправишься со мной?
— Вначале — совет. Потом — посмотрим, мне нетрудно согласовать с тобою, когда явиться — это ведь лишь для людей отсюда до вас далеко, мне — быстро...
Король коротко склонил голову.
-Встретимся на совете. И ещё. Я желал бы встретиться с оборотнем.
— С Лисом? — нахмурился Горт. — Но зачем?
-Мотивы. Таннис, его, таких же, как он. Я должен понять, что ими движет в стремлении помогать нашим врагам.
— Враги, враги, — услышал Аспараис новый голос. — А ты не думал, король, что они — тоже люди? Что не выбирали быть твоими врагами? Что это за них выбрали обстоятельства?..
Он все еще воспринимал мир так, как показал ему майа — и потому увидел через облик светловолосого парня, подходящего к нему — огромного волка с серебристо-белой шерстью.
-Ты не прав, — король мимоходом поразился: какая красота, какой необыкновенный зверь... так вот какой он на самом деле... — Ты не прав, потому что они — выбирали. Они знали, что идут на чужую землю, и что их никто здесь не встретит с распростёртыми объятиями. А что они "тоже люди"... это, знаешь ли, ничего не значит.
— А ты выбирал — родиться в земле Ханнатты? Ты — человек, а не майа. Даже я не выбирал, где воплотиться впервые...
Гортхауэра уже не было рядом — в какой неуловимый миг он исчез, Аспараис не сумел бы сказать. Вместо него на него смотрел этот странный парень, смотрел так же, как все темные — в глазах его не было ни капли страха, нерешительности или смятения перед королевским величием.
