Не бойся, я с тобой

В день осеннего равноденствия в Ратуше устраивали бал. Мы прощались с летними развлечениями: шумными пикниками и веселыми прогулками. Впереди нас ждала дождливая и скучная осень, без радости, без солнца.

Мы пришли не рано. Напрасно мамочка переживала, что нам придется слоняться с глупым видом в пустом зале. Здесь собралось уже порядочно народу. В одном уголке весело щебетали девушки. Недалеко от них расположились молодые люди.

— Чорт, — попросила я, — проводи меня.

Мне никто не ответил. Я оглянулась, но не нашла брата — он уже спешил к своей невесте, черноокой красавице Каре.

— Приятного вечера, милая, — пожелала мне мамочка и под ручку с папочкой скрылась в толпе.

— Да, — откликнулась я, — приятного вечера.

— Мариша!

Откуда ни возьмись, явилась Победа, противная девчонка, под ручку с двумя своими кавалерами, Героем и Львом.

— Ты пришла одна?

Вот только ее колкостей не доставало!

— Как видишь. Милое платьице. Бабушкино, наверное?

Победа скривилась и утянула мальчишек прочь.

Бал был как бал, молодые люди как молодые люди, девушки как девушки. Музыка, танцы, мороженое, снова танцы и музыка. Ровно в полночь, подчиняясь знаку, инструменты умолкли, и люди остановились, с детским нетерпением поглядывая вокруг в ожидании чуда. Каждый год распорядители выдумывали сюрприз, стараясь затмить прошлогодний и удивить нас.

— Смотрите! — воскликнул кто-то и указал на фонтаны.

Струи воды в них начали опадать и иссякли.

— Наверху!

И мы послушно подняли головы. Голубоватая дымка, клубящаяся над нами, рассеялась, и на нас поглядело темное небо, подмигивая сверкающими россыпями звезд. Затем оно дрогнуло, дрогнуло еще раз, и звезды быстрыми метеорами сорвались вниз, прочерчивая искрящиеся дуги. И посыпались конфетки в золотистых обертках.

Во всяком случае, так задумывали господа-распорядители.

Но что-то пошло не так, и в подставленные руки полетели пустые золотистые фантики.

— Ах! — разочарованно выдохнули люди.

И в тот же самый миг вновь забили фонтаны. Их тугие струи взметнулись вверх, к падающим звездам, обрызгав каждого в зале. В воздухе запахло совсем не яблочным сидром, а нечистотами городской канализации.

— Ах, так! — гневно воскликнули волшебники и волшебницы. — Это дурная шутка!

Папочка поймал кружащийся фантик, повертел его в руках и прочел вслух:

И ГРЯДУ Я, И ВЛАСТЬ МОЯ БЕЗМЕРНА

— Нас ждут великие потрясения, — мрачно заключил он, утираясь платочком.

'Разумеется, — подумала я, — дай только, наши дамы доберутся до этих шутников!' Великолепные платья, стоившие бессонных ночей и безумных денег, непоправимо испорчены...

— Как это не во время! — вздохнул Всеслав Болиголов.

— Что не во время? — насторожился папочка.

— Ах, нет, ничего! К слову пришлось...

— Вот как?!

Я разделяла недоумение папочки: Болиголовы всегда отличались странными взглядами на жизнь. Когда, скажите на милость, неприятности случались во время?!

Пара дней миновала в хлопотах и заботах. Папочка был очень занят и редко появлялся дома. Несмотря на все усилия, дерзких шутников так и не поймали. Некоторые обвиняли моего брата Чорта и его приятелей, но те убедительно оправдались, и следствие зашло в тупик.

Между тем, господ-распорядителей выпустили из тюрьмы — горожане убедились, что злоумышленники не они, и не требовали больше жестокой и немедленной расправы.

В тот вечер родителей опять не было дома. Чорт пропадал у своей невесты вместо того, чтобы наслаждаться последними днями свободы. Бесик, мой младший брат, уже отправился спать. Я сидела в библиотеке, с недавних пор открытой для меня полностью, и читала, когда вдруг на улице раздался женский визг. К одному голосу добавился второй, затем третий, и еще, еще. Истеричный крик прокатился над нашей улицей, перекинулся на соседние, и дальше, дальше. Дурное предчувствие сжало мне сердце. Я распахнула окно, надеясь разглядеть причину паники, но ничего не увидела во тьме и выбежала к воротам на улицу.

В неверном свете молодого месяца чудилось, будто ожили камни мостовой и понеслись куда-то. Я стояла, не в силах поверить в происходящее, но потом разглядела блеск маленьких глазок и серые спинки — бежали крысы. Они текли вверх по улице молчаливым потоком, не издавая писка, не останавливаясь, и было в этом нечто противоестественное, как если бы река повернула вспять. Я кинулась обратно в библиотеку и, захлопнув двери, дернула шнурок, спрятанный от посторонних глаз за портьерами. Где-то в глубинах дома отозвались колокольчики.

И словно только этого и ждала, из норки под полом высунулась усатая крысиная мордочка, понюхала воздух, и коготки застучали по полу. Жирная крыса выбежала на середину комнаты, и вскоре передо мной, прихорашиваясь и одергивая помятый, неопрятный сюртучок, предстал господин Крыс, пройдоха и трус.

— Моя госпожа! — подобострастно пробормотал он. — Я спешил к вам. Бежим скорей со мной. Я укрою тебя в безопасном месте, я тебя спрячу. Я покажу тебе такие сокровища, о которых ты даже и не мечтала, и все, все они будут твоими!

Он подходил все ближе и ближе ко мне, протягивая грязные, когтистые руки.

— Это что еще за новости?! — спросила я его строго. — Ты последнего ума лишился?!

Он втянул голову в плечи и отступил назад.

— Скажи-ка, что происходит?

— Не знаю-с, не знаю-с! Не имею ни малейшего понятия! Только одно, одно-с известно мне: грядет беда, какой еще не видывал Зачарованный Остров!

— Бала такого он еще не видывал, да чтобы крыса делала предложение девушке из Благородного Дома — тоже новости, — пробормотала я.

— Мы крысы, то есть, я хотел сказать...

— Не поправляйся — ты правильно говоришь!

— Э-э, они, крысы, то есть, беду чуют, потому и бегут, покинув уютные норки и амбары.

— А ты не смей уходить из города. Ты можешь понадобиться нам.

— Ох, ох, моя госпожа! — заныл Крыс. — Ты меня на погибель обрекаешь!

— Поди вон!

— Ох-хо-хо!

Я не обратила внимания на его жалобы, отвернулась к раскрытым книгам. Крыс постоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Я тут вспомнил, — сказал он меняя тон. Это за ним водилось: переходить от подобострастия к наглости, — я видел Болиголовов в катакомбах, и они там не просто гуляли.

— Вон! — повторила я.

Он оборотился и юркнул под пол.

Болиголовы в катакомбах — это интересно! Они вечные смутьяны, и жажда власти у них в крови. Неужели замыслили что-нибудь? Может, осень будет не скучной...

Прошло всего две недели после того неудачного бала, и как многое изменилось!

Чорт женился на красавице Каре, и теперь она досаждала мне на законных основаниях члена семьи. Других происшествий в городе не было, но, поговаривали, что из пещер раздаются странные звуки, и мелькают подземные огни. И погода испортилась.

Сквозь раздвинутые шторы открывался кусочек печального, увядшего, как восьмидесятилетняя старуха, сада. По стеклу медленно, будто оплакивая цветущую юность, стекали дождевые капли. В столовой горели свечи, делая мутный день немного уютнее. Их свет робел и терялся под потолком, опасливо не заглядывал в углы. В трепещущем полумраке завтракали Чорт и его молодая жена, Кара. Они поженились неделю назад, и вели себя так, точно до них это никому и в голову не приходило. Я пожалела, что не уехала вчера с родителями. Или они не остались. Или молодожены не перебрались в свой новый дом. Правда, в этом виноват затянувшийся ремонт.

— Не понимаю, Мариша, — проговорила Кара едва я присела к столу, — почему ты не поехала? Там соберется лучшее общество, может быть, и ты найдешь себе жениха...

Я посмотрела на Чорта. Он глядел на свою жену такими влюбленными глазами, точно оглох.

— Море в это время года отвратительно, — ответила я, — передай мне сливки, пожалуйста.

Наверное, ни муж, никто другой не сообщил Каре, что причина поспешного отъезда кроется не в пристрастии к пронзительным осенним ветрам, перекатывающим валы ледяной воды. С другой стороны, Чорт мудро поступает, держа свою красавицу-жену в неведении. Вряд ли она когда-нибудь до конца разберется в перипетиях жизни.

— Разве правильно сидеть тут одной?! — продолжила Кара. — Всех молодых людей разберут, и на твою долю останутся старики, подкрашивающие бороду синькой.

Кара глядела на меня блестящими темными глазами без хитринки. Будь на ее месте моя вечная врагиня Победа, то я бы не усомнилась в злом умысле. Впрочем, какая разница?!

— Вот как?! Чорт, будь любезен, подай мне во-он те специи.

Чорт уже протянул руку, но сообразил, что я у него попросила.

— Нет! Мариша, ты же обещала матери!

— А в чем дело? Там в одной баночке корица.

— В другой баночке, — холодно ответил он.

Я пожала плечами. Ну да, в другой баночке, действительно, хранили некий сильно действующий порошок. Что же с того?! Ведь я обещала мамочке! Кара поглядела на нас по очереди, пытаясь догадаться, что происходит.

— Намажь мне еще булку маслом, дорогая, — обратился к жене Чорт.

Верный ход. По моим наблюдениям, она не умела делать два дела вместе.

— Я вчера заходил в Ратушу и встретил там Победу. Она сказала, что назначила день свадьбы, — Чорт постарался отвлечь меня.

— Вот как?! И кто жених?

— Она думает, что выберет за оставшийся срок.

— Вот видишь! — вмешалась Кара, держа в одной руке булку, а в другой нож. — У нее сразу два жениха!

— Дорогая, сделай мне бутерброд! — с нажимом произнес Чорт.

Нет, это становится невыносимо.

— Все хватит! Я ухожу из дома!

По улицам бродила бездомной нищенкой осень и бормотала себе под нос унылую присказку. Дождь лил, не переставая ни днем, ни ночью, будто решил вымыть все краски. Улицы, деревья, небо стали темным и скучным. Но отвратительная погода не распугала горожан — тут и там, в подворотнях, собирались тесные кружки, и в них что-то горячо обсуждали. Меня они провожали удивленно-встревоженным взглядами.

Презанятный будет день!

И внутренний голос шепнул, что нужно отправиться на городскую площадь. Все крупные события происходили именно там, потому что она вмещала в себя половину городского населения, а другая — обычно устраивалась на крышах и балконах ближайших домов. Волшебники отличаются нездоровым честолюбием. Никто и никогда не творит даже самых ничтожных заклинаний без свидетелей, а чем больше свидетелей, тем больше почестей волшебнику. Поэтому в хрониках рядом оказываются такие события:

'Гоб Маломощный попытался решить Тринадцатое заклинание и уничтожить мир. Свидетелей 32 человека.

Неумен Труднопонимай решил заклинание второго уровня и превратил в День Нового Пути вино из городских фонтанов в уксус, за что побит камнями. Свидетелей 18 457 человек'.

Недалеко от площади меня окликнули.

— Марена!

Это была Победа. Сегодня и она выглядела необычно, чего не скажешь о ее товарищах. Лев постоянно озирался вокруг, точно высматривая ближайшие кусты, а Герой делал такое лицо, будто он не понимает, что творится в мире, но, как только разберется, тотчас все наладит. С этими двумя я бы и разговаривать не стала, а вот Победа всегда находила как развлечь.

— Что происходит? — вопросила она немного нервно.

— Дорогая, что за вопрос? Я ни с кем не вижусь. Как ты тогда сказала: в кого превращается человек, если сидит дома, а не трудиться ради общественного блага?

— В трутня, — неохотно ответила Победа.

— Да, точно — в трутня. А что может знать трутень?

— Ну, чего ты, Мариша, — вмешался миролюбивый Лев. — Чего ты сразу задираешься?

— С утра день не задался. Сначала Чортова женушка, теперь вот вы, — честно призналась я.

— А! Так ты с Чортом разговаривала! — и лицо Победы изобразило отвратительное удовольствие.

— Я с ним каждый день разговариваю, — пожала я плечами, чувствуя, как трещит подо мной истончившийся лед превосходства. Победу, конечно, мои слова не обманули. Она не скрывала торжества. И я подумала, что пора возвращаться на твердую почву дня сегодняшнего.

— Что в Ратуше говорят?

— Ничего. Велели по домам расходиться и ждать, — ответила она, и улыбка погасла.

— Это мудрый совет.

— В городе не осталось никого из Благородных Домов... — нервно оглядываясь и понизив голос, сообщил Лев.

— Вот как? — язвительно спросила я, смерив его взглядом. Он смутился, опустил вихрастую рыжую голову и поправился:

— Почти никого.

Я вспомнила, как торопливо собиралась вчера вечером мамочка. Слуги до сих пор не навели в доме привычного порядка.

— Это ли причина для беспокойства? Помню, однажды вы сами рассуждали, как замечательно бы жилось без Благородных Домов...

— Да, но... — начала Победа и оборвала сама себя.

Мы немного помолчали. В долгом молчании смысла я не видела. Все равно вот-вот узнают.

— Болиголовы опять захватили власть!

— Что?! Как это?!

— Если вы помните историю, то это иногда бывает с ними. Благородные Дома покинули город, чтобы в сумятице никого не поубивали.

— Но что же теперь будет? — воскликнула Победа.

Я поморщилась.

— Ничего. Недельку-вторую кто-нибудь из Болиголовов побудет узурпатором, запутает дела и, спрятав в своих неприступных горных замках общественные ценности, позовет Благородные Дома обратно.

— Но это незаконно! Это переворот! Государственная измена! — вскричал Герой, и глаза его загорелись: им овладела жажда опасных приключений.

Я пожала плечами. Ах, зачем принимать это к сердцу!

На улице послышался лязг железа непривычный для нашего городка. Со стороны площади, забавно переставляя железные ноги, к нам двигались латники в полном доспехе с поднятыми вверх мечами. Их вел, шагая вразвалочку и засунув руки за пояс, один из Болиголовов.

Зрелище, воистину, устрашающее.

— Марена Чорен! — крикнул он издалека. — У меня есть приказ арестовать тебя и препроводить в тюрьму.

Казалось, он ожидает, что я пущусь наутек, а его латники погонятся за мной, и он от души развлечется. Я пригляделась к Болиголову. Быть может, мстит за то, что я отказалась выйти за него? Но нет, с этим представителем Благородного Дома я не знакома.

— Вот как?! — спросила я, не трогаясь с места. — За что же такая честь?

— У меня приказ арестовать каждого из Благородных Домов.

— У тебя будет немного работы, — заметила я. — А что, твой караул — заколдованные латы?

Болиголов подкрутил лихой ус.

— Ага.

— Какая прелесть! Вы, наверное, давно готовились. Надо же выдумать такое, выковать доспехи, а наложить заклятье — задача высшего уровня сложности...

— Ага. Ну как, ты идешь с нами?

Он все еще надеялся на отчаянное сопротивление.

— Конечно! Меня еще никогда не заточали в тюрьму, и, кто знает? представиться ли еще когда-нибудь такой замечательный случай?!

Латники окружили меня. Я кивнула на прощание Победе с мальчишками, и меня повели к Ратуше.

Узурпировать власть на Зачарованном Острове так-то не просто. У нас нет ни армии, ни полиции, которых можно подкупить, переманить на свою сторону, и чтобы удерживать в подчинении город, нужно изобрести нечто оригинальное. Болиголовам это удавалось, как никому. Но трагедия их Дома состояла в том, что те, которые умны, — изнеженны и нервны, а те, которые храбры, умеют красиво носить камзолы и лихо закручивать русый ус.