Мушкетеры

Позади меня, шагах в пяти стоял высокий мужчина. Когда я обернулась, он сдержанно улыбнулся мне и сказал:

— Ты немного проехала место встречи. Хорошо, что я тебя нашёл.

Я, недоумевая, разглядывала незнакомца.

Его чёрные волосы были длиннее, чем носят в наше время, они красиво обрамляли его белоснежное лицо. Чёрные глаза смотрели из-под бровей напряжённо, но не зло. Одет он был в коричневый костюм и белую рубашку. Я возрадовалась, что он не в красном, хотя все ещё не знала, как себя вести.

Увидев на его бедре шпагу, я поняла, что с ним буду в безопасности, хотя поводов доверять этому человеку пока не было.

Мои размышления прервал голос гвардейца Кардинала:

— Вы знаете эту девушку, сударь? — спросил тот.

Мой таинственный незнакомец ослепил их очаровательной улыбкой, которую он, наверное, извлекал не чаще, чем раз в год, и произнёс:

— Да, это моя двоюродная сестра. Приехала ко мне из Шампани. Её некому сопровождать, и я просил её отправиться в путь в мужской одежде, дабы не навлечь на себя неприятности. Мы договорились встретиться там, у часовни. И, как видно, я очень вовремя прибыл, ведь вы, по видимому, оказываете здесь моей кузине не самый тёплый приём.

И тут я узнала его.

Моментально.

Наверное, я была шокирована до этого, а теперь — картинки, голос, звуки, одежда — всё слилось в одну законченную картину!

Передо мной стоял и разговаривал с моими пленителями сам Атос, граф Де Ляфэр,

Королевский Мушкетёр.

Я была потрясена. Уже свыкнувшись с мыслью о том, что я в 17 веке, я всё равно не переставала удивляться. Я была на волосок от бо-ольших неприятностей, и вот — меня спас Мушкетёр, граф Де Ляфэр, Атос.

Я ещё не знала, что чувствовать, но моё сердце переполнялось благодарностью этому человеку. Я взглянула на него. Он был всё так же сдержан, немногословен и спокоен.

Ветер слегка шевелил отдельные пряди его волос.

Его осанка была уверенной и как будто выдавала его намерение держаться спокойно, но при малейшем появлении опасности, вступить в схватку. В схватку за меня.

От этих мыслей у меня перехватило дыхание. Но как бы это ни было красиво и захватывающе, мне отчего-то совсем не хотелось, чтобы на этой дороге затевалась какая-то драка. Не хотелось, чтобы Атос пострадал из-за меня. Хоть я и была уверена в том, что он с лёгкостью одолеет троих гвардейцев, рисковать всё-таки не стоило.

Трое в красном заметно попритихли. Главный из гвардейцев после минутной паузы произнес:

— Хорошо, что всё разрешилось, — в его голосе явно не слышалось никакой радости, — в таком случае Вы можете уйти ... пока...

Хотя, конечно же, мы полностью уверены в Ваших словах.

Из всего этого я поняла, что во-первых, сейчас мы действительно можем уйти; а во-вторых,— гвардейцы ни капли нам не доверяют, и попадись я им ещё раз в сомнительном виде при сомнительных обстоятельствах — беды не миновать.

— Будьте здоровы, господа, — бросил им Атос, и, видимо, поскольку я пребывала в лёгком ступоре, аккуратно, но уверенно взял меня за руку и потянул за собой.

Глава 5

Только когда я осознанно последовала за ним, Атос отпустил мою руку. Я слышала, как гвардейцы, о чём-то говоря, уходят, и была бесконечно рада, что мне больше не нужно терпеть на себе их сверлящие взгляды.

Мой спаситель и спутник после долгого молчания тихо произнес:

— Как Вы попали сюда, мадам?

— Мадмуазель ... , — только и сообразила сказать я.

— Я не знаю, что у Вас произошло, но думаю, Вы понимаете, насколько опасны Ваши поступки?

У меня вырвался лишь горький вздох.

— Куда Вас сопроводить? Вы с кем-нибудь встречаетесь здесь?

И тут я поняла: мне некуда идти, и если мы распрощаемся сейчас, я останусь совершенно одна в чужом городе, в чужой стране, в чужом веке, среди абсолютно чужих мне людей; и у каждого, с кем я встречусь, будут возникать ко мне те же вопросы, что и у Гвардейцев Кардинала; и в конце концов я всё-таки окажусь в тюрьме — рано или поздно.

Атос терпеливо ждал, а я вдруг поняла, что уже долго не отвечаю не его вопрос.

— Я ни с кем здесь не встречаюсь. Меня никто не знает в этом городе и не ждёт, — сказала я угрюмо, и, чуть помедлив, добавила, — и я вряд ли могу рассказать откуда я.

Сердце моё поникло и потеряло надежду.

На что я могу рассчитывать? Он тоже сочтёт меня беглой преступницей или того хуже — какой-нибудь политической интриганкой. То, что я не способна на всё это, было известно только мне одной.

Мои мысли прервал негромкий и спокойный голос мушкетёра:

— Вы в Париже с какой-то целью?

Что я могла ответить? Но отчего-то я чувствовала, что должна сказать что-то понятное и ему, и мне одновременно. Слова стали литься одно за другим, соединяясь в довольно правдивую историю:

— Не знаю, поймете ли Вы, но я оказалась в страшном положении, — начала я немного робко, но дальше я как будто стала приобретать уверенность, и мой рассказ полился легче, — Я далеко от дома и не могу сейчас туда вернуться. В Париже я по чистой случайности, мне некуда идти. А сказать, откуда я, мне не позволяют, поверьте очень серьёзные причины.

Я закончила своё объяснение. Больше мне нечего было добавить. Вот я и шла, боясь поднять глаза на своего спутника. С какой стати ему верить мне? Я по-прежнему остаюсь для него всего лишь загадкой, смутной неизвестностью, нечётким силуэтом.

Вопреки моим страхам, Атос, ни минуты не медля, серьёзно произнес:

— Я понимаю Вас.

Тайна женщины — и беда её, и сокровище. Сохранить эту тайну — теперь и мой долг тоже. Ситуации подобно Вашей случаются часто. И раз я оказался в этот момент здесь, я помогу Вам.

Я не верила своим ушам.

Он не попросил меня рассказать подробности, показать документы или предоставить справку о состоянии психического здоровья, — не попросил ничего, а только принял на веру мои слова и предложил помощь. И всё это для того, чтобы защитить.

О это правда!

Если я когда-нибудь вернусь домой, я посоветую всем друзьям переезжать в 17 век!

Я украдкой взглянула на мушкетёра. Он шёл, углубившись в свои мысли, которые, казалось, унесли его далеко-далеко отсюда. Но вдруг, как будто опомнившись, он вернулся из этого мысленного путешествия и обратился ко мне:

— Как Вас зовут, мадмуазель?

К счастью, моё имя легко произносилось на французский манер, и мне не пришлось ничего выдумывать. Я легко и уверенно представилась:

— Софи.

— Я — Атос, мушкетер Его Величества короля Людовика.

"Я знаю, кто Вы!" — хотелось сказать мне, но вместо этого я промолчала и только улыбнулась.

— Вы необычайно смелая девушка, мадмуазель Софии, — произнёс мушкетёр всё так же тихо, спокойно и сдержанно.

— Я не нарочно, — с горькой улыбкой ответила я.

* * *

Мы всё шли и шли по дороге, пока не убедились, что за нами точно никто не идёт. Я пару раз оглянулась — гвардейцев нигде поблизости не было.

Атос вёл за поводья мою лошадь. Я понимала, что должна спросить, что же дальше? Но это было нелегко.

Атос как будто угадал мои мысли:

— Если Вы захотите остаться в Париже, я приму Вас в своём доме. Другого выхода я пока просто не вижу. И если для Вас это будет удобно, Вам следует принять моё приглашение. Помните, — для всех этих людей Вы теперь моя двоюродная сестра? Вас ничто не будет компрометировать, и это гораздо безопаснее, чем поселиться в Париже одной.

Я думала: отчего он сам предлагает мне столько? Почему не пытается отвязаться от меня? У него, наверняка, хватает собственных дел. Он не навязчив и не ждёт никакой выгоды — это читалось в его глазах. Этот человек действует только в моих интересах. Почему?

И тут я поняла, вернее почувствовала: он это делает, потому что он — мужчина. Благородство дано ему от рождения. Он не лукавит и не играет роль. Это — его жизнь, простые принципы, которые диктует ему только лишь сердце.

И сейчас Атос просто чувствовал и знал, что я всего лишь девушка, которой может причинить вред любой человек со злым сердцем. А таких, видимо, в Париже было достаточно, и он это понимал. Он также понимал, насколько он сильнее меня и насколько я слабее его, и что его задача — защитить.

Было потрясающе осознавать это. Это было частицей чего-то настоящего.

— Я принимаю Ваше приглашение, — сказала я, — у меня, действительно, нет другого выхода.

— Вы правильно решили, — ответил мушкетёр и мы ускорили шаг.

Глава 6

Дом Атоса был небольшим, но очень светлым, и от этого казался просторным. В том, как в нём всё было устроено, явно чувствовалось отсутствие женской руки, и я подумала, что вот так, наверное, выглядит дом закоренелого холостяка 17 века.

Мебель была очень красивой, из тёмного дерева. Я чуть было не назвала её старинной, но потом опомнилась и поняла, что она, судя по всему, самая что ни на есть современная.

Всё в доме было на своих местах и расставлено очень аккуратно, строго и изысканно.

Я невольно восхитилась вкусом Атоса вслух. Он поблагодарил, но в его глазах я увидела столько удивления, давшего меня понять, что в этом веке не принято делать комплименты мужчине.

Я это запомнила и добавила ко всему остальному, чему потихоньку начинала здесь учиться. Я подумала, что нужно соответствовать этой жизни и этим людям, дабы на меня всё время не таращили глаза, как на Чудо Света; и поэтому стала про себя отмечать черты поведения, обычаи, изучать нравы и, в общем, стараться говорить с этим галантным и опасным миром на одном языке.

Кстати, и говорить следовало научиться! "Благодарю", "не стоит", "прошу прощения" вместо "ой, спасибо", "да ладно Вам" и "извиняюсь".

И ещё меня поражало то, что я в Париже, а говорю на своём родном языке и понимаю других.

Мы говорим на французском? Или на русском? Или я правда оказалась в фильме, и здесь не важно, на каком языке говорить?

Но это по истине была не самая большая моя проблема, и я решила оставить её разрешение до "будущих времён".

— Я покажу Вам Вашу комнату, а сам схожу к одной модистке. Она лучше всех в городе шьёт, и поэтому её мастерская довольно знаменита. Позже мы отправимся к ней вместе, чтобы она сшила для Вас платья на заказ. Но Вам нельзя выходить на улицы Парижа в мужской одежде, поэтому я попрошу у неё одно из готовых платьев. На первое время, — Атос был крайне предусмотрителен. Я ведь даже не подумала об этом.

— Я Вам очень признательна, но мне будет нечем заплатить Вам за платье,— отозвалась я.

— Моей двоюродной сестре не надо мне платить,— с этими словами Атос ушёл.

Моя комната оказалась расположена на втором этаже. Светлая и уютная, она тут же поманила меня, как бы приглашая упасть в большую мягкую постель и забыть обо всех неприятностях.

Но я немного помедлила. Обошла всю комнату, огляделась, потрогала руками мебель.

Я никак не могла совладать с чувством восторга, поднимавшимся во мне при мысли о том, где я нахожусь.

Я аккуратно присела на кровать. В окно ярко светило солнце, деревья трепетали на ветру зелёной листвой, щебетали птицы.

Мне подумалось, что ужасно неудобно вот так пользоваться гостеприимством человека, который, по всей видимости, привык жить один. Но ведь у меня и правда не было НИКАКОГО ВЫБОРА.

И тут мне стало грустно. Я представила Атоса глубоким стариком, который так и живёт один в этом доме — угрюмый и одинокий.

И я вдруг вспомнила о Миледи Винтер, — она ведь была его женой!

Я считала, что он поступил жестоко, отказавшись от жены, хоть та и оказалась обманщицей. Но ведь они женились по любви, а любовь не проходит.

Осознав, насколько всё это сложно, я почувствовала себя ещё более уставшей.

Я уже хотела упасть на кровать и прекратить блуждающий хоровод мыслей в моей голове, как вдруг раздался стук в дверь, и я услышала знакомый голос мушкетёра.

— Мадмуазель, я принёс Вам платье. Я оставлю коробку у двери. Как будете готовы, спускайтесь, пожалуйста, вниз.

— Благодарю, благодарю,— отозвалась я и чуть позже, осторожно подойдя к двери, открыла её.

На полу лежала красивая большая белая коробка. Я присела, чтобы взять её.

Коробка оказалась довольно тяжёлой, и я с любопытством отнесла её на кровать. Открыв подарок, я увидела внутри аккуратно сложенное платье. Ткань была невероятно красивой и светлой. Под яркими солнечными лучами эта ткань засверкала так нежно и красиво, что я невольно рассмеялась.

Прежде чем достать платье из коробки, я провела по нему рукой. На ощупь оно оказалось ещё приятнее, чем на вид.

Мне не терпелось поскорее примерить подарок Атоса, но я боялась — вдруг платье мне не подойдёт? В конце концов, с чего бы вдруг оно должно быть именно моего размера?

Отбросив налетевший на меня рой сомнений, я в одно мгновение достала платье из коробки и, даже не прикладывая его к себе, стала скидывать с себя свою одежду, желая поскорее оказаться в этой мягкой, светлой и чуть сияющей ткани.

Я даже отвернулась от небольшого зеркала, стоявшего на деревянном комоде у окна, чтобы удивить себя внезапно, резко и ... надеюсь, приятно.

Когда я закончила возиться со всякого рода застёжками, лентами и складками, прошло, наверное, минут двадцать. Расправив последние складки на юбке, я сделала глубокий вдох и повернулась к зеркалу.

В нём я отразилась такой, какой себя не представляла никогда: там, за стеклянной гладью стояла парижанка, аристократка — зовите, как хотите,— в общем, девушка из высшего света. Струящиеся недлинные рукава чуть открывали тонкие руки, плечи были чуть открыты, но не вызывающе, а изящно, тонкая лента небесного цвета подчёркивала талию, а дальше — складки, складки, складки мягкой, светлой, нежной ткани. Как же это приятно! Я кружилась и кружилась перед зеркалом, поворачивалась то одной стороной, то другой, а по ту сторону зеркала на меня смотрела очень молодая, радостная, улыбающаяся аристократка — и это была я!

Вдоволь навертевшись перед зеркалом, я наконец почувствовала, что устала уже почти смертельно. Не успев подумать, мнётся ли этот вид ткани, я упала на кровать. Моё "падение" смягчила пышная перина и просто невозможно мягкое на ощупь постельное бельё. Оно было явно не с распродажи. Когда я теребила это бельё руками, мне казалось, что я лежу на облаках.

Но тут мне в голову пришли невесёлые мысли, которые так настойчиво "стучались" в неё весь день. Что будет с моими родными? Если я правда заснула на диване, а утром исчезла?! Что если пока я здесь наслаждаюсь чистым воздухом, пышным платьем и нежнейшим постельным бельём, мои родственники звонят в полицию, пытаясь найти хоть какие-то мои следы?!! Что будет, если вернуться назад для меня окажется не так просто? А если это вообще невозможно, и по моей неосторожности я навсегда разлучена со своими близкими?!

Но что-то подсказывало мне, что в разных местах действуют разные законы, и время здесь и дома может идти тоже по-разному. Возможно, когда я вернусь (если это мне всё же удастся) никто и не заметит моего отсутствия, и на календаре будет тот же самый день, когда я заснула на диване.