Сумрачный мир

Когда на всем этаже вдруг погас свет, мы ещё не успели заснуть. Причину этого понять несложно — если вас в возрасте четырнадцати лет отправили в больницу на обследование, хотя вы чувствуете себя совершенно здоровым, вы вряд ли сможете спокойно спать. Мне не было страшно, нет, — это было, скорее, просто возбуждение от столь неожиданной перемены в моей жизни.

— Давай убежим? — предложил Сергей. Я увидел его всего несколько часов назад и сразу почувствовал к нему симпатию. Всё время, когда нас осматривали и обследовали, он молча, но тоже с симпатией посматривал в мою сторону. Я отвечал ему тем же. Теперь мне показалось, что я знаю его много лет.

— Давай.

Мы отбросили одеяла и поднялись, настороженно осматриваясь. Сергей осторожно приоткрыл дверь и мы молча выскользнули из палаты. Я ощутил непривычную неловкость — нас раздели до трусов, не дав взамен никакой одежды.

В коридоре Сергей замер, осматриваясь. Его трусы выделялись в темноте белым пятном на смутном призраке загорелого тела.

— Тихо. Пошли, — он махнул рукой.

Застекленная дверь на лестницу была, конечно, заперта — я уже несколько раз проверял это. Лестничная клетка тоже была неосвещенной. Там было окно — обрезанная резким светом снизу чернота, а справа две лестницы, уходящие вверх и вниз, в таинственную темноту...

Слабое движение прохладного воздуха, невесомо опустившегося на плечи, заставило меня поднять голову. Створки двери не доходили до верха проема. Там, между, было прямоугольное окно — окно, в котором не было стекла...

Я встал на цыпочки и вытянулся. Мои поднятые руки коснулись гладкой поперечины, я вцепился в неё, рывком подтянулся — и, наполовину высунувшись в проем, застрял — развернуться никак не получалось.

На этом, наверное, всё и кончилось бы — но тут Сергей схватил меня за ноги и безжалостно толкнул вперед. Я беззвучно вскрикнул, потеряв равновесие, но ничего страшного со мной, к моему удивлению, не случилось. Умное тело сделало всё за меня — падая головой вниз, я как-то ухитрился перевернуться и звонко врезался пятками в пол. Это оказалось больно. Я на секунду замер, оглушенный падением, не вполне понимая, происходит ли всё это наяву. Наконец, я отошел к окну и повернулся. Сергей тоже подтянулся и наполовину высунулся в окно. Он не стал кувыркаться, просто протиснулся сквозь проем и упал — прямо на ноги. Мы замерли, глядя друг на друга. Вдруг Сергей повернулся и быстро пошел по верхней лестнице. Я так же молча последовал за ним.

Миновав всего два пролета, мы оказались в надстройке. Здесь, наверху, было совершенно темно. Через щели вокруг обитой железом двери, ведущей на крышу, ровными струями лился прохладный, пахнущий свободой воздух. К сожалению, она оказалась заперта. Я попробовал уцепиться за верх двери, и, подтянувшись, заглянуть в щель над ней, но край железного листа больно врезался в пальцы рук. Сергей потянул меня за трусы.

— Пошли вниз.

Дверь на второй этаж тоже оказалась запертой, её матовые стекла темны. На первом этаже стекла были прозрачными, а сама дверь приоткрыта. Мы видели лишь противоположную стену ярко освещенного коридора, но до нас донеслись слабые голоса — охранники или санитары, собравшиеся в вестибюле здания.

Выходить к ним нам совершенно не хотелось, и, миновав последнюю, короткую лестницу, мы подошли к нижней белой двери, к нашему счастью, не запертой. Осторожно открыв её, мы оказались в душноватом тамбуре.

Наружная дверь тоже оказалась заперта, но в широкую щель между ней и косяком пробивался свет — мы могли видеть лица друг друга. Позади нас лестница уходила в тёплую влажную черноту подвала.

Мы прижались к щелям, из которых тянуло прохладным сквозняком. На лицо Сергея упала тонкая полоска синего света, подобно шнуру тянущаяся по полу. Мы посмотрели друг на друга, потом попробовали открыть дверь. Но наши пальцы лишь скользили по шершавому корпусу замка — им не за что было уцепиться. Потом мы попробовали сдвинуть огромные стальные шпингалеты, которыми крепилась вторая створка двери, но они не двигались — словно окаменели.

Прежде, чем я успел растеряться, Сергей показал вниз. Идея выбраться через подвал была сомнительной, но возвращаться мы не могли. Мы это чувствовали.

Сквозь закрытую нами дверь на лестницу донеслись голоса — кто-то шел по коридору. Сергей скрылся в проеме подвальной лестницы и я поспешно спустился вслед за ним.

Нижняя дверь была закрыта, но не заперта и Сергей легко открыл её. Мы оказались в сумрачном коридоре, который освещал лишь горящий где-то далеко впереди свет.

Закрыв дверь подвала, мы пошли к нему. Скрытые под линолеумом доски высокого пола то и дело издавали предательский скрип. Каждый раз мы замирали, но в подвале царила тишина...

Вскоре мы вышли в просторный зал с двумя рядами низких квадратных колонн. Заставленный гимнастическими снарядами, он, похоже, занимал всю ширину здания. Зал был пуст, лишь у его стен виднелись странные фанерные коробки, похожие на раздевалки в душе. В его дальней стене сияла настежь распахнутая дверь. Мы осторожно приблизились к ней.

Помещение за дверью походило на вестибюль — оно было столь же большое, как и гимнастический зал. У левой, глухой его стены стояла какая-то непонятная металлическая мебель, побитая на вид. В правой стене была дверь, ведущая на лестницу.

Беззвучно ступая босиком, мы вошли в этом помещение. Его заливал холодный свет длинных ламп, в нем тело Сергея казалось бледным и нелепым. Я посмотрел на себя — моё тоже...

Здесь было несколько обитых железом дверей в правой и дальней от нас стене, но лишь две из них открытые. Одна из них вела на лестницу, откуда по-прежнему доносились слабые голоса, вторая — куда-то под неё. Никакого выхода наружу здесь, разумеется, не было. Оставалось лишь возвращаться назад, пока наше отсутствие не было обнаружено. Но этого я не хотел — совсем не потому, что это означало примирение с неволей. Мне просто не хотелось, чтобы наше нелепое приключение закончилось так быстро...

Сам не зная, почему, я вышел на середину помещения. Моё внимания привлекла та, открытая дверь. С этого места я смог заглянуть за неё. Там не было ничего, просто проход, тупиковый на вид, но что-то — мимолетное любопытство, наверное, — заставило меня подойти ближе. Я увидел за ней лестницу ступеней в пятнадцать, ведущую вниз, короткий проход и ещё одну дверь в стене. Стена была бетонная, с отпечатками досок, сама дверь — железная, очень массивная, с запорным колесом. Всё вместе ассоциировалось у меня только с одним словом — "фортификация".

Я жестом подозвал Сергея и мы вместе заглянули вниз. Там было абсолютно тихо, за приоткрытой броневой дверью виднелся свет. Я подошел к ней и с большим усилием приоткрыл шире...

Не знаю, что я надеялся увидеть за этой дверью. Там была лестница — обыкновенная лестница, идущая вниз. Так как других вариантов не было, мы пошли по ней. Мы миновали один пролет... три... восемь...

На восьмом пролете лестница кончалась. На дне её шахты не было ничего, лишь у наших ног зиял открытый люк. Узкий проем со стальной лестницей длиной метра в три вёл на дно круглого туннеля, раза в полтора выше человеческого роста. Темно-серые стены его состояли из соединенных болтами ребристых бетонных блоков. Сразу за лестницей туннель перекрывала переборка из толстой стали, прорезанная узкой, наглухо запертой дверью. Над ней горела голая, мощная лампа, и в её постепенно темнеющем свете туннель уходил куда-то вдаль.

— Вот это да! — сказал Сергей. — Как ты думаешь, куда он ведет?

Я сориентировался. Да. В том направлении, куда нас инстинктивно тянуло. К реке.

— Пошли.

Сначала я решил, что здесь абсолютная тишина, какая бывает лишь в подземельях, потом понял, что слышу слабый, едва заметный гул — он доносился откуда-то спереди и по мере нашего движения становился всё громче. Наконец мы увидели, что наш туннель под прямым углом впадает в другой, более широкий и ярко освещенный. Оттуда были слышны голоса и шум каких-то машин. До этого мы шли минут пять, но нам они показались вечностью. А сбоку виднелось почти незаметное ответвление, забранное решеткой. Когда мы подошли к нему, то увидели в темной глубине прутья ведущей вверх лестницы. Прутья решетки были достаточно редкими, чтобы имело смысл попытаться пролезть между ними.

Сергей первым попытался сделать это. Щель между прутьями решетки выглядела достаточно широкой, но его грудь прошла с трудом. Я был поменьше его и думал, что пролезу легче. Но я застрял и ему пришлось меня тащить...

Дальнейшее оказалось нетрудным — подняться по лестнице длиной метров в пятнадцать, справиться с ужасно тугой задвижкой (этим занимался Сергей, я лишь нетерпеливо дышал на его босые ноги; впрочем, чтобы отвалить верхнюю крышку, нам пришлось встать на лестнице плечом к плечу и навалиться на неё вдвоем) и выбраться наружу. Там уже начало светать, над алой зарей яркой немигающей белизной горела Венера.

Люк, из которого мы вылезли, располагался прямо у ограды — она была из чугунных решеток на бетонном основании, и мы без труда перелезли через неё. Тут же к нам с криком бросился какой-то мужчина — в полумраке его нельзя было рассмотреть подробно. Чисто инстинктивно мы тоже бросились бежать, почему-то к реке, — там возвышались угловатые фермы моста.

Слыша за собой частый топот, мы бежали изо всех сил. Вдруг дорогу нам преградил ров шириной метра в три. Прежде, чем я успел задуматься, умное тело вновь сделало всё за меня — резко толкнувшись, я перелетел через ров, так и не поняв, как это у меня вышло. Я уверен лишь, что если бы у меня было время подумать, я никогда не решился бы на такой рискованный прыжок.

Миновав ров, мы взобрались на насыпь. Бежать по ней было гораздо легче. Шагов погони за нами больше не было слышно, но мы были слишком увлечены этим бегом, чтобы оглянуться. Даже когда мы оказались на мосту, мы не остановились.

Дорога впереди спускалась, уходя в туман. Мы окунулись в него и не сговариваясь свернули в сторону, радуясь мягкой земле. Тут было нечто вроде дамбы между песчаным полем и зарослями речного берега.

Бежать по рыхлой земле было тяжело, но холодный воздух бодрил нас, и мы бежали, пока дамба не свернула в сторону, а потом не кончилась. Запыхавшись, мы сели прямо на холодную землю, улыбаясь друг другу и часто дыша. Сергей отбросил рукой упавшие на глаза волосы. Мы осмотрелись.

Ветер усиливался, он сносил прочь последние клочья тумана. Свет зари стал гораздо ярче: приближался восход.

Свет близящегося Солнца всё ярче рисовал всю неприглядность нашего положения. Поманивший нас призрак дикой свободы исчез вместе с темнотой. Повсюду вокруг нас виднелись далекие здания. Лес, который мы видели с высоты обрыва, скрылся за ними. Да и что бы мы стали там делать, почти голые, безо всего?..

Скоро взойдет Солнце, и тогда, я чувствовал, нам придется возвращаться в больницу, — это было самое лучшее, что мы могли сделать. Другие варианты нашего будущего были гораздо более неприятными. Мне очень сильно захотелось, чтобы случилось что-нибудь, чтобы мы никогда не увидели этого восхода...

Желания иногда сбываются — мы не увидели восхода Солнца. Ни этого, ни какого-либо иного.

.......................................................................................................

Сначала мы услышали треск — такой звук издает плохо настроенный радиоприемник. Он шел, усиливаясь, откуда-то сверху, — и, подняв головы, мы увидели нечто вроде кольца из тонкой, как волос, ослепительно светящейся нити. Оно падало прямо на нас, так быстро, что я не успел ни о чем подумать. Потом что-то очень тяжелое обрушилось на меня, словно выворачивая наизнанку. Вокруг вспыхнул непереносимо яркий свет — и всё погасло.

........................................................................................................

Очнувшись, я понял, что лежу головой вниз, на каких-то жутко неудобных, сырых и холодных комках. Упершись в них руками, я кое-как сел и осмотрелся.

Я сидел наверху груды рассыпавшейся земли, всё ещё оглушенный случившимся — когда та невероятная тяжесть обрушилась на меня, я потерял сознание и решил, что умираю.

Сначала мне показалось, что ничего не изменилось... но это только на первый взгляд. Земля, на которой я лежал, была словно вывалена из самосвала на поросшую травой равнину. Даже не так — из неё словно вырезали аккуратный круг — и грубо бросили вниз, разбив об землю. Вокруг стало гораздо темнее и сначала я не понял, что весь мир вокруг... изменился. Все знакомые нам вещи, — мост, ряд опор ЛЭП, темный корпус электростанции далеко слева, с рядом высоких труб, из которых тянулся унылый темно-синий дым, — всё это исчезло, как и городские огни. Даже заря и Венера стала тусклее... потом я увидел на её месте незнакомую желтоватую звезду, а выше — другую звезду, по яркости похожую на Юпитер, но синего цвета. И всё. Других звезд на небе просто не было, лишь ровные темные полосы, похожие на балки колоссальных размеров. И ещё — громадная, во много раз больше земной, луна, сине-белая, пятнистая... даже не луна, а какая-то другая планета...

Я ошалело помотал головой и осмотрелся. Сергей был совсем рядом со мной — он скатился с земляной кучи и сейчас тоже сел, осматриваясь. Вокруг нас простиралась травянистая равнина с редкими купами кустов. Лишь на востоке поднимались темные на фоне зари тучи пара. За ними темнело нечто вроде крепостного вала.

Так как других признаков цивилизации видно не было, мы побрели в ту сторону. Вал оказался дальше, чем мы думали, к тому же, идти босиком оказалось очень неудобно. Ноги путались в густой траве, мы то и дело оскальзывались на невидимых кочках. К счастью, вокруг постоянно светлело, потом взошло солнце... если его можно было так назвать. Квадратное, составленное из сотни, наверное, квадратиков поменьше, оно походило на какой-то фантастический фонарь. Но и оно осветило мало нового. На валу возвышалось нечто вроде башен — это действительно походило на крепость. Позади него, у основания белой тучи, виднелся верх какого-то огромного, промышленного вида здания. Вот и всё.

Мы вновь двинулись вперед — и вскоре дошли до наполненного горячей водой канала. Его отвесные бетонные стены были высотой метров в двадцать, такой же высоты был и поднимавшийся за ним вал. На нем никого не было, сам вал зарос травой. Всё это сооружение казалось заброшенным много лет назад. Но тогда откуда тут бралась горячая вода?..

— Люди, ау! — заорал я, сложив ладони рупором.

Мне никто не ответил.

— Ты ещё лекцию про жизнь на Марсе прочти, — предложил Сергей. — Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе...

И тут я заржал — а вслед за мной вдруг заржал и Сергей. Охватившее нас после переноса дикое напряжение разрядилось истерическим смехом.

— Ладно, хватит, — сказал Сергей, когда мы устали смеяться. — Раз это крепость, в ней должны быть и ворота. Нам надо всего-то отыскать их. Пошли!

Чисто инстинктивно мы повернули направо. Это оказалось ошибкой. Скоро мы дошли до реки, очень похожей на оставшуюся дома. Реку от канала отделяла здоровенная, наклонная с обеих сторон стена из какого-то непонятного материала. Острое зеленовато-черное ребро, и по обе стороны от него — вода. Горячая и холодная.

Мы повернули обратно. По мере приближения ползущие прямо по земле паровые тучи выглядели всё более зловеще, но так как выбора не оставалось, мы нырнули в них.

Мы словно оказались в бане — вокруг повис сырой душный полумрак. Земля под ногами была голая, скользкая, мы всё время падали, плюхаясь в бочажины и лужи. С нас ручьями стекала рыжая глина, но мы упрямо брели вперед, словно два не успевших просохнуть голема, пока вновь не вышли к каналу. Теперь мы не могли заблудиться, но и дышать здесь, в горячем пару, было почти нечем. Всё это походило на какой-то бредовый кошмар.

Наконец, мы выбрались на наветренную сторону, но это почти не принесло нам облегчения — мы устали до смерти и жутко проголодались. Хуже всего было то, что после сырого пекла порывы ветра казались ледяными и мы стали дрожать. Но всё, что мы могли теперь делать — это идти и идти вперед вдоль бетонного края канала. В этом явно не было смысла, но мы не останавливались, тем более, что смотреть тут было практически не на что. Темно-зеленая равнина слева, темно-зеленый вал справа...

Мы остановились, лишь наткнувшись на дорогу, точнее, на остатки дороги — раскрошившийся бетонный пандус в том месте, где она поднималась к каналу. Там не было никаких следов моста — ни опор, ни обломков, ничего. Но на той стороне канала были ворота — бетонный, запертый огромными ржавыми створками портал. По обе стороны от него поднимались громадные башни — они были размером с двадцатиэтажный дом, усеянные разнокалиберными амбразурами. Все эти укрепления выглядели заброшенным лет двести назад, но на галерее, тянущейся над воротами, что-то двигалось. Оно походило на человека, но мы не успели рассмотреть его подробнее — за нашими спинами вдруг раздались дикие крики.

Обернувшись, мы увидели несколько... существ. Они не походили на людей, — скорее, на горилл. Они были больше людей, с черным мехом, в чем-то вроде кожаных доспехов, с мечами и топорами в лапах. Их вид настолько поразил меня, что ноги словно примерзли к земле. Убежать я не смог, к тому же, мы были безоружны... и всё кончилось очень быстро.

Первая подбежавшая ко мне тварь замахнулась мечом — и я смог лишь отчаянно вскинуть руки. Меч сильно ударил меня по предплечьям и по груди, пройдя сквозь руки, как сквозь воздух — и я полетел назад, куда-то в темноту...

.......................................................................................................

Я проснулся так легко, словно ничего не произошло, с облегчением взглянув на свою руку. Она была смуглой, твердой, с длинными пальцами — и я вскинулся, ошалело глядя на себя. Таким же смуглым, твердым было и моё тело — вернее, не моё, а какого-то взрослого парня. Длинные черные волосы падали на глаза и я бездумно отбросил их назад. Я совсем не понимал, что со мной случилось — но я был, без всяких сомнений, жив.

Наконец, придя в себя, я осмотрелся. Комната была квадратная, чуть меньше трех метров в ширину, с блекло-зелеными металлическими стенами. Единственное окно закрыто металлическим щитом снаружи. Всё это походило на каюту корабля.

Я отбросил покрывало (лишь сейчас я понял, что обнажён), и поднялся, осматриваясь. С одной стороны — гладкая дверь, с другой — окно. Да, ещё привинченная к полу койка, на которой я только что лежал. В камеру доносился слабый гул — словно где-то за стенами работала какая-то машина. Вот и всё.

В ногах на постели лежала одежда — черные трусы и туника из плотной тёмно-зелёной ткани, с короткими рукавами и глухим воротом. Тут же лежал крепкий кожаный ремень. Ни обуви, ни штанов, но и выбора тоже — или одевайся, во что есть, или ходи голый.

Я натянул тунику и вновь посмотрел на себя. Она была вполне удобной и представляла (на мой взгляд) бредовый гибрид летнего платьица с военным мундиром, но лучше уж так, чем гордо сверкать причиндалами...

Но я совсем не помнил, как попал сюда. И откуда. Я вспомнил город — удивительно красивый в лучах ранних сумерек город-сад, огромные деревья и ещё более огромные белоснежные здания, высящиеся, словно острова, над зеленью деревьев и водой каналов. Я никогда не видел этого города — но я его помнил!..

У меня вдруг ужасно закружилась голова и я плюхнулся на пол. Наконец, я начал понимать, что со мной случилось. Моё сознание, моя память как-то попали в тело этого парня. В этом не было ничего ужасного — иначе я вообще бы умер — но я бы, наверное, тут же сошел с ума... если бы не открылась дверь комнаты. В проеме стоял юноша в чем-то вроде моей туники, такой же смуглый, с твердым лицом. Чем-то знакомый — но не мне, а парню, чьё тело я занял...

— Что... что вы сделали со мной? — в отчаянии спросил я.

— Ты был смертельно ранен, — ответил парень. Он говорил на каком-то совершенно другом языке, не русском, но я уже почти не удивился, поняв, что понимаю его. — Мы переписали твоё сознание в тело моего друга, Айскина Элари. Конечно, невозможно переписать память полностью — что-то теряется, что-то остается от прежнего... владельца. Но с юридической точки зрения — это смерть.

— Зачем же вы это сделали? — потрясенно спросил я.

Парень — я вспомнил, что его зовут Атхей Суру — отвернулся.

— Твоего друга убили у нас на глазах. Тебя, по сути, тоже. Это было единственное, что мы ещё могли для тебя сделать. Кроме того, иначе ты не смог бы здесь жить. Даже если бы тебя не... убили, твоё тело через пару дней начало бы заживо гнить. Здешние бактерии очень прожорливы. Ведь ты же не из... нашего мира?

— Нет, — признался я. Да, я мечтал о встрече с пришельцами — но вот самому оказаться в роли пришельца оказалось не слишком-то приятно. — А что это за место? Что за мир? Где звезды?

Атхей (или Суру?) плюхнулся на постель, подперев подбородок скрещенными руками. Помолчал, глядя на меня. Потом ответил.

— Не знаю. Здесь вообще ничего нет. Только две планеты, Ленгурья и Ирулана, в сотне тысяч миль друг от друга. У каждой — по несколько мелких спутников... на самом деле их размер — несколько миль. И ещё — Звезда, вокруг которой мы вращаемся. А что дальше... об этом лучше вовсе не думать.

Я вспомнил балки, пересекающие небо. Мне вдруг стало очень неуютно. Словно меня вдруг уменьшили до размеров микроба и засунули в какой-то заброшенный сарай...

— А почему у вас такое странное солнце?

— Это не солнце. Это просто лампа на суточной орбите. У Ируланы такая же. А теперь расскажи всё же, как вы попали сюда...

.......................................................................................................

Рассказ вышел долгим и путаным. Суру всё время переспрашивал, и я то и дело возвращался к началу. Меня немного пугало, что я не мог вспомнить ничего до того, как в палате вдруг погас свет — эту часть моей памяти словно отрезало. Или и в самом деле отрезало — вместе с моим умершим телом...

Наконец, Суру выдохся и замер, удивленно глядя на меня. Было видно, что и он тоже ошарашен услышанным.

— Вы знаете, что это было? — с надеждой спросил я.

Атхей (или всё же Суру?) вздохнул.

— И да, и нет. Такие вещи иногда бывают... очень редко, но бывают. Это было... кольцо из суперструны, из Нити. В его поле физическая структура материи меняется, и она...

— Оказывается в параллельном мире?

Суру (я вдруг определился, как его называть — Суру) улыбнулся.

— Гипотеза о параллельных мирах — полный бред. Только псих может думать, что внутри пространства может быть другое. Нет. Нить превращает материю в зеркальную, в материю нашей Вселенной. Она расположена в том же пространстве, что и ваша, но не взаимодействует с ней, если не считать гравитации.

— Но мы бы заметили, если бы внутри нашей планеты была другая — по её притяжению. И я не верю, что эта Нить упала на нас совершенно случайно. Тогда нас бы в космос выбросило бы.

Суру кивнул.

— Да. Похоже, вы сместились ещё и в пространстве... и на очень большое расстояние. Я тоже не верю, что это простая случайность. Её вероятность бесконечно мала.

— Но кто это сделал? Как?

— Я не знаю. Из того, что нам известно... хочу тебя огорчить — там, где упало Кольцо, вряд ли ещё что-то осталось. По крайней мере, в непосредственной близости.

— Ладно, — я вздохнул. — Но можно ли вернуться?

Суру лишь пожал плечами.

— Вернуться нельзя. Впрочем, я не могу утверждать это... Кроме того, сдвиг в пространстве невозможен без сдвига во времени. В твоем мире прошли сотни лет, может быть, тысячи — я не знаю. Но если хочешь, я поищу людей, которые смогут объяснить тебе...

На этом языке слово "люди" звучало как "файа" — и это было вовсе не одно и тоже.

— Файа — это вы? — спросил я.

— Да. Наш народ, — ответил Суру с улыбкой. — Ведь ты тоже теперь файа, по крайней мере, по крови.

— Где я?

— В Твердыне. Это всё, что осталось от нашей страны.

— А кто напал на нас?

— Сурами. Абсолютный враг. Я не знаю, откуда они взялись. Ведь мы тоже не... свои в этом мире.

Мы помолчали. Я оказался в совершенно фантастической истории, в фантастическом мире — только вот это почему-то не радовало...

— Что со мной будет? — наконец спросил я.

— Я отведу тебя домой, — ответил Суру. — То есть, в дом Элари. Там ты сможешь отдохнуть. Пошли.

Мы вышли в тесный коридор, потом вошли в другую комнату, оказавшуюся шлюзом — в ней был огромный круглый люк. Суру открыл один из узких шкафчиков на стене.

— Подожди. Сейчас я переоденусь. Вон твои сандалии.

Отвернувшись, я обулся. Суру снял свою тунику и надел кожаный костюм — вроде охотничьего. Я тоже скоро оказался в кожаной одежде, которая смотрелась куда круче этой туники...

— Пошли, — Суру нажал кнопку на маленьком пульте.

Массивная плита люка поднялась, и мы вышли наружу. Там было что-то вроде перрона, над которым нависала темная стена корабля. Под ногами был бетонный перрон, над головой — фермы крыши. Это походило на станцию, но там, где был нос корабля, угрюмо темнела глухая стена...

Миновав караулку с парой таких же смуглых хмурых парней мы вышли на улицу. Здесь гулял сырой ветер, но я с удивлением понял, что не мерзну. Похоже, что тело Элари оказалось гораздо менее восприимчиво к холоду, чем... чем моё прежнее тело.

Я осмотрелся. Здание с кораблем, снаружи похожее на заводской цех, стояло у подножия крепостного вала. По небу ползли низкие, хмурые тучи. Вокруг было что-то типа запущенного парка с низкими деревьями — сероватые длинные листья, прямые, словно шпаги, ветки, густо-коричневая кора — всё чужое, незнакомое...

— Сколько сейчас времени? — спросил я. Я с раннего детства привык носить часы и сейчас их отсутствие необъяснимо угнетало.

— Уже вечер. Видишь, тучи спускаются вниз?

Это ничего мне не говорило. Но меня уже начало охватывать любопытство. Ведь вокруг был всё же другой мир!

— Мы можем подняться туда? — я показал на вал.

Суру как-то странно покосился на меня.

— Можно, — немного подумав сказал он. — Пошли.

Мы стали взбираться на вал, и ещё через минуту перед нами предстала Твердыня — поселок, застроенный длинными серыми пятиэтажками, почти такими же, как в нашем мире. С другой стороны, за каналом, тянулась бесконечная равнина. Хмурая, недружелюбная...

— А эти... сурами не пытались ворваться к вам? — спросил я.

Суру оживился.

— Несколько лет назад пытались. Что тогда было!..

Он не стал углубляться в подробности, а я не стал расспрашивать. Я уже понимал, что сейчас у меня... у нас... у меня и Элари началась какая-то новая жизнь, и хотел лишь, чтобы у нашей общей истории не было конца.