Ремейк

Встречались и каннибалы. Это уже зимой, во время кампании в горах. Правительственные войска разбомбили единственный мост, оставив без снабжения два района и засевшую там крупную группировку ополченцев. Когда припасы подошли к концу, отчаявшиеся люди пошли на крайние меры. Некоторые — на самые крайние. Голод, как говорится, не тетка, а если и тетка, то старая и с косой. Но кроме просто отчаявшихся попадались и самые настоящие дегенераты.

Хуже всех были братья Фальк. Впятером они держали в страхе всю округу. Ловкие и хитрые, они умудрялись вырезать даже военные патрули. Причем, как потом оказалось, братья награбили столько, что этого вполне хватило бы, чтобы нормально питаться всем пятерым даже по тем драконовским ценам на продовольствие, что были зимой в горах. Однако Фальки охотились не ради пропитания. Для них главным удовольствием было потрошить пленников. Причем, как рассказали двое случайно выживших, Фальки, захватив группу очередных неудачников, медленно убивали их по одному на глазах у остальных.

К тому времени, когда братьев поймали солдаты, на счету кровавой семейки было не меньше сотни жертв. Ополченцы расстреляли бы уродов на месте, но военные до самого конца держались закона и Фальки в итоге оказались в каком-то закрытом дурдоме без права даже выглянуть на волю.

— Ладно, с молчанием мне тоже всё ясно, — сказал Бран. — А где проблема?

— Наверху.

Наверх вела широкая лестница с дубовыми перилами. Торек запрыгал вверх по ступенькам. Бран широким шагом следовал за ним.

— Знаешь, — говорил на ходу Торек. — До сих пор не могу поверить, что у меня всё получилось. Урвал права практически без борьбы, а ведь это шедевр мирового уровня!

— Если это такой шедевр, то как же его тебе доверили? — усомнился Бран. — На западе закончились свои режиссеры?

— Западные нынче все по щелям сидят, — заявил в ответ Торек и громко хмыкнул. — У них сейчас с искусством строго. Чуть что не так, сразу к ногтю! Подмигнул кому не так или сострил неудачно — порвут в клочья и забудут как звали. Причём хрен поймешь, что именно им не так. Показал что-нибудь актуальное в кадре — плохо. Выпячиваешь, мол, проблему, а кто-то из-за этого страдает, ночами не спит. Не показал — тоже плохо. Замалчиваешь, мол, а надо бороться. В общем, безопаснее вообще не высовываться. Они и не высовываются. Когда я свою заявку подавал, всего один конкурент был, так и его сожрали за неделю до подведения итогов.

— Каннибалы?

— Да нет, правозащитники, — Торек махнул рукой. — Впрочем, один хрен. Он там еще на один фильм замахнулся, да промахнулся. Задумал, понимаешь, снять кино про какого-то исторического трансвестита. Не припомню, как его звали, да и не в этом суть. Суть, она в том, что зазвал он на главную роль известную актрису. Скарлетт О`Хара. Про нее-то хоть слышал?

— Угу, — Бран кивнул. — Даже видел. Симпатичная дамочка.

— Вот в том-то и проблема, что дамочка! А играть надо трансвестита. Как это дело вскрылось, так Скарлетт просто затравили. Пришлось ей каяться, прощение просить, ну и от роли, само собой, отказаться. Про режиссера и не говорю. Он, небось, счастлив был, что вообще ноги унёс.

— Не понял, — сказал Бран. — Из-за чего затравили-то?

— Так говорю же тебе, она оказалась не трансвеститом.

— И что? Актерам за то и платят, чтобы они изображали из себя кого-то другого.

— Это, Бран, уже в прошлом, — ответил Торек, ступая на площадку третьего этажа. — Сейчас в кино время абсолютного реализма. Если роль трансвестита, то изволь выставить на нее настоящего трансвестита. Если роль негра — ищи негра и не дай тебе бог какого-нибудь белого перекрасить. Разорвут обоих! Женщину теперь должна играть только женщина, а мужчину — мужчина. А психопата и каннибала, стало быть, соответственно...

Бран остановился.

— Погоди-ка! Ты что, серьезно думаешь пригласить на роль настоящего каннибала?

— Вообще-то, уже пригласил, — ответил Торек. — Помнишь братьев Фальк?

Бран машинально кивнул.

— У меня остались кое-какие связи в столице, — пояснил Торек. — Вот я себе братьев на кастинг и выписал. Под охраной, конечно.

— Рехнулся?!

— Скорее, пошел на разумный риск.

— Разумный?! Ты помнишь, что они творили в горах?

— Забудешь тут, — Торек на мгновение нахмурился, но потом решительно стёр это выражение с лица. — Но зато какая фактура! Это ж идеальные кандидаты на роль Ганнибала. Любого из них возьми, настоящий людоед. Доказанный. Про психопата вообще молчу, это ж законченные маньяки. Никакой правозащитник ко мне не придерется.

— Да, Торек, учудил, ничего не скажешь, — Бран покачал головой. — А теперь главный вопрос. Скажи мне, ведь никто из них не сбежал? Верно?

Торек тяжело вздохнул.

— Вот тут, понимаешь, не всё так просто. Пойдем, я покажу тебе труп.

На двери кабинета висела табличка "директор по кастингу". Тоже золочеными буквами, но поскромнее, чем вывеска киностудии в коридоре.

Внутри помещение больше походило на уголок патологоанатома. Посреди кабинета стоял огромный письменный стол. На столе лежал труп. Тело было женское и при жизни очень красивое. Кто-то успел полностью раздеть его, вскрыть и даже частично расчленить. У тела отсутствовала правая рука до локтя и правая стопа. Других мертвецов, а тем более живых, в кабинете не наблюдалось.

Бран внимательно взглянул по сторонам и только потом шагнул через порог. Стол и всё вокруг было забрызгано кровью. Правый ближний угол был так залит ею, что под ней столешницы не было видно. Под столом растекалась целая лужа. В ней белели осколки костей. Скорее всего, от черепа. Затылок жертвы был разбит буквально вдребезги. При этом ни кровавых отпечатков, ни следов обуви в крови Бран не заметил. Убийца, несмотря на всю неаккуратность самого преступления, действовал очень аккуратно.

Лицо покойной показалось Брану знакомым. Присмотревшись, он узнал Айрику. Во время войны она служила заместителем командира в "Демократических ударницах". Бран познакомился с ней, когда группировка ударниц влилась в "Союз за демократию". Бран тогда был заместителем майора Торека в ополчении, и они с Айрикой регулярно пересекались по службе. Во время уличных боев в Сомании ударницы показали себя отличными бойцами, компенсируя отсутствие опыта изобретательностью и осторожностью. Достаточно сказать, что в битве за аэропорт — вот уж где была настоящая мясорубка! — погибло всего три ударницы, а сама Айрика вышла оттуда без единой царапины.

И вот теперь она лежала мертвой на столе.

— Я тут ничего не трогал, — сказал от дверей Торек. — Про отпечатки пальцев, наверное, все уже слышали, но мало ли.

— Тело обнаружил ты?

— Нет, Чопек и Шонна. Чопек — это мой механик. Он вскрыл дверь и увидел все это.

— И часто он у тебя кабинеты директоров взламывает? — спросил Бран, продолжая осматривать помещение.

Пространство от дверей до стола было абсолютно свободно. Вероятно, кандидатам на кастинге приходилось стоять перед директором или, возможно, разыгрывать какие-то сцены и тогда мебель могла им мешать. Только слева, задвинутая в самый угол, стояла вешалка. На ней висел плащ из темно-коричневой кожи. На нем еще виднелись капли дождя.

— Нет, это его Шонна подбила, — ответил Торек, и добавил в ответ на вопросительный взгляд Брана: — Актриса. Подняла шум, мол, Айрика заперлась изнутри, не отвечает, наверняка что-то случилось. Он открыл дверь и на тебе! Потом уже они меня позвали.

Бран кивнул. На полу у стола валялась одежда убитой и какие-то бумаги. Бран решил, что убийца смахнул их со стола, когда расчищал место для тела. Поверх джинсов Айрики лежал здоровенный тесак. Его лезвие было в крови. Бран достал из кармана платок и, набросив его поверх рукоятки тесака, аккуратно, двумя пальцами, поднял оружие, повернув к свету.

— Это ее нож, — сказал от дверей Торек. — Наверное, им ее и убили.

Бран пальцем коснулся лезвия. Оно оказалось острым. Таким вполне можно было изрубить тело.

— Скорее всего, — согласился Бран и положил тесак обратно, точно так, как тот и лежал. — А где она его хранила?

— На полке, вон его подставка.

Позади стола стояло кожаное кресло. Крови и на нём хватало. Дальше, у стены, полностью ее закрывая, разместился здоровенный шкаф. На полках лежали папки с бумагами, книги, фигурки из камня. На третьей полке сверху стояла деревянная лакированная подставка, вроде тех, на которых выставляют восточные мечи, но поменьше размером. Слева от нее красовался портрет в золоченой рамке. На портрете был изображен плечистый мужчина в черном кожаном плаще. Позади него дымились развалины аэропорта.

— Генерал Гравел, — сразу узнал его Бран. — Не ожидал.

— Это у нее перевертыш, — пояснил Торек. — Толкни его с краю, с любой стороны.

Бран надавил пальцем у правого края. Портрет легко повернулся. Тихонько скрипнула ось. По другую сторону оказался портрет генерала Влацека. В темно-коричневом плаще, с неизменной трубкой в руках, тот позировал на фоне заснеженных гор. Понизу тянулась цепочка кровавых пятнышек. Они были такие мелкие, что Бран их даже не сразу заметил. Присмотревшись, детектив заметил еще несколько пятнышек на раме и буквально парочку на стене за портретом. Всё выглядело так, словно капли прилетели сюда, сорвавшись с уже окровавленного орудия убийства при особенно сильном замахе.

— Практично придумано, — сказал Бран, кивком указав на портрет. — Я так понимаю, положение портрета зависит от соискателя?

— Ага, — отозвался Торек. — У некоторых в головах война всё еще продолжается, — сказав это, он бросил быстрый взгляд на Брана. — У меня, бывает, чуть ли не половина актеров на кастинге в плащах. А люди, знаешь ли, лучше работают, когда думают, что ты вроде как на их стороне. Да и трений в коллективе меньше, когда каждый считает, будто бы другого плаща чисто из жалости подзаработать взяли.

Бран хмыкнул. Однако ему пришлось признать, что своя логика в словах Торека присутствовала. Оба генерала были по-прежнему популярны в Сомании. Разумеется, каждый на своей стороне. Хотя, вообще-то, оба выступали на стороне демократии.

Как, впрочем, и вся Сомания. Тут поначалу даже беспорядков серьезных не было. Прошла буквально пара митингов "за всё хорошее", где зевак было больше, чем участников. Потом какие-то юнцы побили витрины магазинов. Потом владельцы магазинов побили юнцов. Ерунда, короче. Когда на улицах начали стрелять, Бран решил, что это какие-то заезжие бандиты надумали воспользоваться ситуацией, однако конфликт рос, как на дрожжах и очень скоро вся Сомания превратилась в поле боя.

Ополченцы из отрядов самообороны, разномастные борцы за демократию, дезертиры из правительственной армии и просто бандиты сражались за контроль над ключевыми районами города. Бран только диву давался, откуда на их мирном курорте вдруг оказалось столько огнестрельного оружия. В газетах писали, что его завезла армия ради какой-то особенно хитрой провокации, но, судя по полному разгрому во время первого штурма, для военных отлично вооруженное ополчение тоже оказалось сюрпризом.

Как бы то ни было, Гравел и Влацек быстро сориентировались в ситуации и за весну сумели сколотить из этой разношерстной публики две крупные группировки. Которые, впрочем, тотчас сцепились между собой, однако порядка на улицах стало заметно больше. Особенно на тех, что оказались в тылу группировок. Гравел, особо не мудрствуя, назвал объединенные им силы "Демократическим союзом". Сторонники Влацека входили в "Союз за демократию". Рядовые обыватели плохо разбирались в сортах демократии и называли их просто: черные плащи и коричневые плащи.

Собственно сами плащи производились на двух фабриках в предместьях Сомании. Они и до войны вовсю конкурировали, поэтому когда первая фабрика поддержала "Демократический союз", вторая незамедлительно встала на сторону "Союза за демократию". Каждую фабрику охраняла целая рота бойцов, а взамен те поставляли своему "союзу" плащи, быстро ставшие неофициальной формой соманийских ополченцев.

— У Айрики это уже на автомате отработано было, — продолжал рассказывать Торек. — Я ей составлял список на кастинг, и, когда следующий кандидат стучал в дверь, она разворачивала портрет нужной стороной.

— А если кандидат был не в плаще? — спросил Бран.

— Тогда она убирала портрет в стол. У нее средний ящик всегда пустовал, чтобы быстро прибрать, если надо, и быстро достать обратно.

— Ясно. А тебе она каким плащом портрет поворачивала?

— Ради меня она его никак не крутила, — спокойно ответил Торек. — Я, знаешь ли, всегда смотрю в будущее, а не в прошлое. Для меня война закончилась. В отличие от некоторых.

Бран подумал было сказать в ответ какую-нибудь колкость, но потом просто махнул рукой. Портрет с тихим скрипом перевернулся на генерала черных плащей. Бран хмыкнул и вернул его обратно на Влацека.

— Так и не починил, паршивец, — проворчал Торек.

— Это ты о ком?

— О Чопеке. Айрика жаловалась, что поворотный механизм совсем разболтался, от малейшего ветерка проворачивается. Неудобно может выйти. Да и вообще, у этих актрис язык без костей. Узнают про перевертыш, растреплют на весь свет и пиши пропало спокойствию на площадке. Оно мне надо? Вот я и велел Чопеку всё тут наладить. Еще позавчера велел. Будем переезжать, уволю этого саботажника!

— Опять переезжать? — удивился Бран. — Ты ж только обустроился.

Он переступил через лужу крови и шагнул к окну. Окно было приоткрыто и ветер забрасывал в него капли. На подоконнике собралась целая лужица, но уже воды.

— Это здесь, в Сомании, — сказал Торек. — А как дело выгорит, я планирую в Австрию перебраться. Нет, я, конечно, люблю Соманию, но здесь у серьезного режиссера шансов мало. За успехом, Бран, сегодня надо ехать в Европу.

-А ты у нас серьезный режиссер?

— Стану им, как только сниму свой шедевр, — уверенно ответил Торек.

Бран выглянул наружу. Под окном находилась крыша складской части здания, скользкая от дождя, но опытный человек вполне мог пройтись по ней без особого риска навернуться вниз. Пройтись было куда — либо в соседний кабинет, окно которого выходило на эту же крышу, либо на склад. В самой крыше располагался ряд широких окон с деревянными ставнями. Такие часто делали у пакгаузов, для освещения и вентиляции. Ставни на третьем по счету от башни окне были открыты.

— Ты же говорил, у них там в Европе теперь всё очень строго, — напомнил Бран.

— Говорил, — Торек кивнул и самодовольно усмехнулся. — Но после зимней кампании, после охоты на каннибалов, пугать меня ихними феминистками... Сам понимаешь.

— Понимаю. Ладно, давай пока с нашими каннибалами разберемся. Третье окно на крыше куда ведет?

Торек подпрыгнул на пороге, пытаясь оттуда увидеть крышу, потом посчитал, загибая пальцы.

— Примерочная, монтажная... Третья — комната отдыха. Сейчас у меня там каннибалы сидят.

— Почему-то я так сразу и подумал, — проворчал Бран.

Прикрыв окно, он вернулся к столу. Трупы давно не шокировали Брана, но смерть Айрики буквально кричала: "так не должно было быть!" Выдохнув, Бран взял себя в руки и еще раз, внимательно, осмотрел тело.