Нет и ненадо

— три комнаты с ванной и большая общая столовая. Добби с Кричером сервируют стол: два часа на воздухе изрядно нагнали нам аппетит. А после обеда мы идем

гулять по окрестностям.  От магглов держимся подальше, чтобы можно было полетать: отдыхать, так отдыхать, на всю катушку.

Две недели прекрасного безделья промелькнули быстро. Мы ловили рыбу и жарили ее на углях, бегали наперегонки по узким тропкам между камней — Ремус кричал,

что это еще больший риск, чем полеты на метле вокруг мотоцикла. Вокруг мотоцикла я тоже полетал. Не понравилось. Если попадаешь под выхлоп, меняется направление

воздушных потоков и тебя сносит в сторону на кувыркающейся метле. Мне это напомнило мой первый квиддичный матч, больше я попыток не повторял. В Эмблсайде

мы попали на фестиваль эля, чем мои почтенные воспитатели не замедлили воспользоваться.  Обратно до палатки мы шли воплощением рисунка с перстня Певереллов:

Рем и Сири, как стороны треугольника, и я посередине. А уж какие лимерики они пели на пути домой... Самыми приличными в них были только предлоги.

Самым главным девизом этого отпуска было "никаких разговоров об учебе!", поэтому в Райдл-Маунт мы не пошли. Сири сказал, что лимериков достаточно, чтобы

иметь представление о высокой поэзии, Вордсворт еще сто лет никуда не денется, а с наркотиками нам не по пути. Да и кормят там, наверное, отвратительно,

соблюдая традиции великого поэта.*

К концу второй недели мы обгорели на весеннем солнышке, обветрились и пропахли копченой рыбой насквозь. В свою "сонную" библиотеку я не совался надолго,

только перед сном распихивал  воспоминания о прожитом дне в громадный альбом с фотографиями. Пришлось признать, что Гермиона была права, когда тащила меня

в Больничное крыло: переизбыток информации вреден для здоровья.

Обратно Сириус решил ехать по шоссе.

— Мы будем ночевать в мотелях, а днем останавливаться, там, где покажется интересно, — сказал он, азартно сверкая глазами. — Это почти приключение!

И мы покатили.

Приключение началось на выезде из маленького городка под названием Литтл Хэнглтон. Мотоцикл Сириус зачаровал на все случаи жизни: в нем не кончалось топливо,

у него не протыкались шины, заводился он от взмаха волшебной палочки, в общем, ничего общего с маггловскими машинами он не имел. И все же на крутом повороте

у самой границы  Литтл Хэнглтона наш верный конь зачихал, закашлял и остановился. Сириус недоуменно почесал в затылке, попытался завести мотор снова —

глухо. Сириус пожал плечами и наложил специальные диагностирующие чары. Чары не показали поломок. Тогда уже вдвоем с Ремусом они стали накладывать чары

на окружающее пространство — и здесь ровным счетом ничего не нашли.

— Может, перепад линии Лея? — предположил Рем. — Я слышал о таком: вырубает все магические возмущения вокруг себя, а потом потихоньку восстанавливается

сам собой.

— И что прикажешь делать, если это так?

— Да ничего. Ты хотел останавливаться в мотелях? Вон там у дороги что-то похожее виднеется. Если к вечеру ничего не починится, пройдем пешком подальше,

и если сможем -  аппарируем в Лондон, только и всего.

Мы дошли до мотеля и сняли комнату на троих. Поскольку в маггловский мотель эльфов вызывать не стоило, бросили вещи и пошли искать какой-нибудь паб или

ресторанчик. Я шел по городу и с каждым мгновением понимал, что я здесь — не впервые. Нет, разумеется, я здесь никогда не был "во плоти", я кроме Суррея

до прошлого года нигде не бывал. Но именно этот захолустный городок был мне знаком. Вон в том доме на холме жили Риддлы, а если повернуть направо, то мы

наткнемся прямо на лачугу Гонтов. Если, конечно, она еще сохранилась.

За поворотом и впрямь обнаруживаются следы полуразрушенной хижины. К покосившейся входной двери прибита змеиная шкура. Сириус с Ремусом неспешно продолжают

идти впреред, когда я внезапно срываюсь с места и кричу им:

— Идите, я догоню!

Забраться в лачугу просто. Одна стена почти обвалилась и в образовавшемся проеме в лучах света кружатся пылинки. Меня опять ведет мой внутренний голос,

и повинуясь ему, я осторожно пробираюсь по сгнившему полу, стараясь не наступать на явно трухлявые доски. Балансируя на одной ноге, нажимаю руками на угол

каминной доски. Панель уходит в сторону, открывая маленький тайничок. Бормочу ругательства на парселтанге и просовываю руку внутрь. Пальцы натыкаются на

острый угол кованной шкатулки. Теперь осторожно потянуть... есть! Шкатулка маленькая, не больше моей ладони. Заглядывать в нее не хочется, а значит, и

не будем. Засовываю ее в карман куртки, жалея, что не взял с собой в дорогу свой воровской мешочек. Возвращаюсь на дорогу тем же путем, что и зашел. Сириус

недоуменно оглядывается в поисках заблудшего крестника, видит меня и облегченно улыбается.

Дело сделано, торжествующе приветствуют меня из глубины сознания.

В старинном пабе по случаю середины буднего дня пусто. Лишь какой-то забулдыга сидит в самом темном углу и сосредоточенно наливается виски. Мы заказываем

рыбу и чипсы, Сири с Ремом, переглянувшись, берут себе по пинте пива, мне — бутылку колы. Бармен, тоскующий в отсутствие клиентов, расспрашивает нас о

дороге, о причине нашей остановки в их неприметном городе. Услышав о заглохшем моторе, понимающе кивает:

— Такое прОклятое место, этот поворот. Уж сколько там машин побилось — не счесть. Все собираем петиции мэру, поставить там светофор или хотя бы "островок

безопасности", чтобы на встречную не вылетать. Вам еще повезло, что никого на встречной полосе не было, влепились бы с разгону. Старухи рассказывают, что

это старый Гонт место проклял, когда его арестовали. Сам-то я в бабьи сказки не верю, но... как ни крути, что ни месяц — авария. Поневоле начнешь задумываться.

— Гонт? — удивленно спрашивает Сириус. — Здесь жили Гонты?

— Да вы мимо развалин проходили, там и была их лачуга. Ох, и сумасшедшая семейка, скажу я вам. Я-то их уже не застал, а вот отец мой рассказывал много.

Он, отец мой, паб этот держал, и дед — до него. Мы, Стоуны, как камни в этой земле, вросли и держимся. Так говаривал отец, что странная та семейка была,

чисто колдуны какие. Черные, страшные, все со змеями возились. До сих пор у них на двери змея висит. Дочка ихняя, говорят, страшненькая была, да косенькая,

а отхватила лучшего парня в нашем городе — сына сквайра, из Дома На Холме. Да и года с ним не прожила, сквайровский сынок один вернулся, сказал, умерла,

мол. А о Доме На Холме и вовсе истории страшные ходят, — тут он оглянулся на забулдыгу в углу и понизил голос, — говорят, умерли они все в одночасье, и

старый мистер Риддл, и миссис его, и Том-младший. Схватили было их садовника, — он отчетливо скосил глаза в угол, — да улик не нашли. Коронер даже определить

не смог, отчего все трое умерли — тела, говорят, целехоньки, ни следов оружия или яда не было.

Пьяница в углу хлопнул ладонью по столу.

— Эй, Стоун, еще виски!

Бармен тенью метнулся к нему.

— Фрэнк, тебе не хватит на сегодня?

Пьяница что-то промычал в ответ.

Яркий свет солнца после полутьмы паба казался ослепительным. Мы не торопясь возвращались к мотелю, Сириус оглянулся на руины дома Гонтов и хмыкнул:

— Бесславный конец славного рода. Вот тебе и потомки Слизерина! Страшные сказки для магглов.

В Лондон мы аппарируем — мотоцикл упорно отказывается подавать признаки жизни. Но едва мы оказываемся дома, как железная скотина начинает фыркать и тарахтеть,

как ни в чем не бывало. Пока Сири с Ремом пытаются понять, чего ж ей, скотине, не хватало в Литтл Хэнглтоне, я мчусь в свою комнату, вытрясти из кармана

в воровской мешок свое последнее "приобретение".

* (п.а.: Райдл-Маунт (Rydal Mount), где с 1813 г. и до самой своей смерти в 1850 г. жил поэт-романтик Уильям Вордсворт, воспевавший красоты Озерного края.

Рядом, в поселке Грасмер (Grasmere), находится его особняк Dove Cottage, где он жил с 1799 по 1807 г. Сюда к нему часто приезжал Томас де Квинси, автор

Исповеди курильщика опиума. После отъезда Вордсворта он поселился в этом доме, где прожил 21 год.

В 1805 г. в гости к Вордсворту приезжал знаменитый шотландский романист сэр Вальтер Скотт. Рассказывают, что он уклонялся от скромного завтрака в доме

Вордсворта, ссылаясь на желание поработать. Сам же вылезал через окно и в харчевне The Swan отводил душу за щедрым английским завтраком. Через неделю Вордсворт

и Скотт встретили на прогулке хозяина харчевни, и тот спросил Скотта, что ему приготовить на очередной завтрак. Вордсворт был очень удивлен и обижен.

Информация из Сети.)

Глава семнадцатая

Последний школьный триместр проходит для меня под девизом "Режим, здоровый сон и поменьше читай!". Таким напутствием провожает меня Сириус на перроне. Иду

на поводу у крестного, тем более, экзамены я готов сдать хоть завтра, а вот "Хроник Мародеров" в моей библиотеке нет, поэтому "пролистать" их не получится.

С "Хрониками" меня ловят близнецы Уизли. Когда они видят название книги, с ними почти случается припадок. Братья синхронно падают на колени и подвывают:

— Мы недостойны!

А когда я в недоумении ловлю упавшую челюсть, вытаскивают старый пергамент и почтительно, на вытянутых руках, протягивают его мне.

— Папина карта! — радуюсь я.

Близнецы впадают в экстаз.

— Папина... Твой папа...

— Сохатый. А крестный — Бродяга.  А Хвоста вы поймали в прошлом году. И Лунатика вы знаете, Рождество мы вместе отмечали.

Как мало человеку надо для счастья! Двум конкретным рыжим — совсем ничего, достаточно одного обещания дать почитать "Хроники Мародеров"...

Но пока книгу читаю я. И поражаюсь разнообразию талантов моего отца и его друзей. Карта Мародеров — не единственное их изобретение. Есть еще сквозные зеркала,

которые они разрабатывали несколько лет, даже после школы. Не хватило времени, началась Первая Магическая. Пока что зеркала связываются только параллельно,

на каждого говорящего нужно отдельное зеркало. То есть, если у меня есть зеркало, то "позвонить" я могу только одному человеку. А если вдруг возникнет

необходимость в разговоре трех и более собеседников?

Анимагами отец с друзьями стали на пятом курсе. Ну что ж, у меня есть возможность их обогнать!

Тут меня внезапно прошивает молнией воспоминание:

"Зачем тебе это? — Чтобы семья мной гордилась". Мерлин, теперь я понимаю Невилла! Я тоже хочу, чтобы мной гордилась семья. Сириус. Ремус. Мама и папа.

В мае в Дуэльном Клубе проводят показательные дуэли. Сначала идут отборочные соревнования на параллелях — четвертьфинал, потом полуфинал между победителями,

и самыми последними выходят на дорожку чемпионы полуфинала. К своему удивлению, я добираюсь до третьего тура. А там меня срубает семикурсник из Рейвенкло.

Но я все равно чувствую себя победителем. Сириус присылает восторженный(и совершенно непристойный) лимерик. Наверное, он мной гордится?

Профессор Джонсон обещает провести для всех желающих экскурсию по Аврорату. Сроки, правда, еще уточняются, но предположительно, это будет в августе. Мы

с восторгом записываемся: очень интересно посмотреть на Аврорат изнутри. Да и на Министерство Магии тоже. Гермиона все еще собирает статистку занятости

в волшебном мире, похоже, в Министерство она пойдет со списком вопросов. И не все ответы, чувствую, ее устроят. Магглорожденным вообще очень тяжело найти

работу в магическом мире. Легче, чем оборотням, но тех вообще на работу нигде не принимают, разве что в Лютном переулке.

В начале июня мы собираем в теплицах урожай мандрагор. Весь год мы возились с этими человекообразными корешками, поливали их, пересаживали, удобряли. Теперь

пришла пора их выкопать и разложить на просушку. Вообще — странное ощущение у меня от них. Они так похожи на человечков, но цикл их жизни полностью противоположен

человеческому. Когда люди умирают, их закапывают в землю. А мандрагоры — наоборот, выкапывают. Кричать на воздухе  они перестают на третий день, поэтому

вокруг теплицы профессора накладывают специальные чары оповещения, а внутри теплицы — тройное силенцио.Чтобы случайный посетитель не оглох. Корешки извиваются

на стальных поддонах и широко разевают рты, только теперь их никто не слышит. Прохоже, в следующем году на зельеварении будем начинать с различных укрепляющих

бальзамов, с использованием корня мандрагоры.

Вспоминаю книжку о несбывшемся, и меня всего передергивает. Лучше уж на зельеварении, чем на практике — и по такому жуткому поводу. Еще я думаю о спящем

василиске из Тайной комнаты. Судя по всему, спит он там с салазаровых времен, и если его не будить, проспит еще тысячу лет. Девиз Хогвартса звучит, как

"Не будите спящего дракона". А дракона ли? Может, Основатели имели в виду питомца Слизерина? Что ж, его и в самом деле лучше не тревожить.

Джинни Уизли попадается на глаза и смущенно мне улыбается. Киваю, но прохожу мимо побыстрее. Я все еще полагаю, что от нее нужно держаться подальше. После

Рождества она пыталась пару раз со мной заговорить, но я старательно эти попытки пресекал. Есть что-то такое в младшей сестре Рона... не разберу — то ли

опасное, то ли омерзительное. И это никак не относится к ее внешности. Интуиция моя заходится благим матом, как только Джинни оказывается рядом со мной.

Для меня она — олицетворение того самого дракона, из девиза школы.

Симус продолжает практиковаться в чарах сотворения вина из воды. Однажды он заменил воду тыквенным соком и получил-таки стакан самогона с чудовищным сивушным

запахом. Попробовать симусов самогон никто не решился, потихоньку вылили его в горшок с очередным зеленым монстром Невилла, которого тот "подращивал" в

спальне. Монстру явно понравилось, а Нев долго не мог понять, какое именно удобрение так хорошо повлияло на "бедный цветочек".

Кстати, бабушка Невилла после нашей рождественской вечеринки повела его к Оливандеру за новой палочкой. Сириус мне потом пересказал их разговор о Неве,

его родителях и семейной гордости. Оказывается мой крестный вполне может быть дипломатом, когда ему этого хочется. Уговорить Железную Старуху, как ее называют,

не каждому удается. Сириус смог. Железная Августа Лонгботтом, конечно же, не раскаялась, что лепила из внука копию сына, но все-таки поняла, что из Невилла

не выйдет Фрэнка, сколько бы усилий она не прикладывала. А когда Сириус напомнил ей, как он сам уходил из семьи, пожалуй, даже испугалась. Ведь вздумай

Нев хлопнуть дверью — она останется совсем одна. Так что бабушка пошла на попятный, а Невилл расправил плечи. Он даже выглядеть стал по-другому, более

уверенно, и даже немного жестковато. А уж когда он возвращался из теплиц с доплнительных занятий с профессором Спраут, весь перепачканный в земле, с закатанными

рукавами — истинный лэрд, Лонгботтом из Лонгботтомов... Жаль, его бабушка не могла видеть, как ярко горели глаза ее внука в этот момент, какая искренняя