Лорд Демон

Орден обсудил еще некоторые вопросы, были приняты решения. Потом разговор перешел к школе, до сих пор не удавалось найти замену Хогвартсу, хотя часть учеников уже отбыла в иные школы. А после этого разговор сам собой перетек на Гарри. Аластор и Римус удалились.

Она сидела за столом вместе с остальными членами Ордена или, как его последнее время называл ее Господин, птицефабрики. Она сидела вместе с ними за столом и слушала, как они обсуждают способы борьбы с той угрозой, которую ее Господин якобы представлял для Магического мира. Дураки. Она уже видела достаточно, чтобы понимать, желай ее Господин им смерти, они бы все уже были мертвы. С его силой, захватить Англию для него было бы вопросом нескольких дней... Только ему эта власть была совершенно не нужна.

Идиоты. Эти Уизли, сначала согласились отдать Джинни для этого идиотского ритуала, а теперь отказываются смотреть правде в лицо и предпочитают всю вину сваливать на того, кто был совершенно не причем. Он тогда даже не успел оказать сопротивление, все произошло само, они увидели на лицо тяжкие последствия собственных необдуманных поступков. Но все равно отказываются принять это! И еще они имеют невероятную наглость называть себя защитниками добра, справедливости и света. Ладно, света может быть... И этот Дамблдор... удивительно, как быстро она научилась презирать этого человека... Если бы кто-то обвинил ее Господина в том, что он один внушил ей это презрение, то этот кто-то был бы так же далек от истины, как и все здесь присутствующие. Дамблдор сам сделал все, чтобы настроить ее против себя, и, кажется, сам этого не заметил. Вон сидит в своем кресле, оглядывает всех со своей коронной, добродушной улыбкой. Старый ипокрит, как и большинство прочих, точно так же, хотя, может, чуть более грустно, улыбался он ей тогда, когда отказывался спасти ее семью... Она вновь погрузилась в воспоминания, прокручивая в памяти события последних девяти дней...

Когда Гарри исчез, захватив с собой переставшую быть собой Джинни, она уже тогда отреагировала на произошедшее иначе, чем остальные. Гарри... теперь она думала о нем лишь как о Господине, ему самому это не нравилось, но она ничего не могла с собою поделать. Очевидно, это было одним из эффектов принесенной ею клятвы...

Она кое-что читала о ритуалах экзорцизма, и потому, в отличие от большинства, понимала, что Гарри сказал правду. Он сам был тем демоном, что они пытались изгнать, иначе бы душа демона исчезла, ибо ее было бы... слишком мало, если так можно выразиться. И еще все случившееся не могло быть его волей, с этим ритуалом невозможно бороться, Дамблдор все сделал для этого, так что все произошло само. Но никто, даже сам директор, не хотел в это верить... Да и сама она тогда слишком уважала Дамблдора, чтобы усомниться... сильно усомниться.

А потом... потом Темный Лорд вновь начал действовать. И одной из первых целей была ее семья, ее родители. Она помнила свое отчаяние, и сочувствие в глазах и словах окружающих. Сочувствие искреннее, но столь же пустое и бесполезное, как фотография бутылки с водой для умирающего от жажды человека. Она кинулась к Альбусу Дамблдору, она рыдала у него на груди, умоляя сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти ее семью. И слышала в ответ утешения, теплые слова сожаления, уверения в том, что он попытается, что не стоит отчаиваться... А между строками было нетрудно прочесть, что надежды мало, это он хотел дать ей понять. Но она прочла и другое, она ясно поняла, что ничего он не сделает. Максимум: для вида порасспросит пару осведомителей, либо ничего не узнает, либо выяснит, что заложников уже не спасти. И вздохнет почти с облегчением. Оно и понятно — он не может тратить свои силы на поиски двоих маглов, от которых пользы Ордену не будет. Он не может рисковать своими источниками ради малости... Все понятно, логично... на войне, как на войне. Только эта "малость" была ее семьей. Самым дорогим... Отчасти именно ради них она решилась предать Гарри тогда, на пятом курсе, директор тогда пообещал дать ее семье дополнительную защиту...

Весь день она металась, как львица в клетке, натыкаясь на все то же сочувствие, которое теперь начинало выводить ее из себя. Все это было пусто, бессмысленно, глупо! Где-то сейчас люди, если их только еще можно называть людьми, глумились над ее родителями, которые, по их понятиям, не стоили того, чтобы дышать... И она ничего не могла сделать! Ее друзья ничем не могли помочь, да и не пытались! А Дамблдор уже, кажется, обдумывал, как в последствии пустить ее ярость в полезное ему русло...

Ей не к кому было обратиться за помощью. Министерство? Да что оно теперь может?! Они и министра не смогли защитить. А если бы даже могли, то вряд ли стали бы, у них других дел по горло. Закон и правосудие в военное время — понятие растяжимое. Обратиться в полицию маглов? Смешно! Нет, они ее выслушают, но вот сделать ничего не смогут, хотя честно попытаются. Там, слава Мерлину, силы правопорядка делают свое дело по мере сил. Только вот найти укрытие Волдеморта им не удастся. А если еще она расскажет, кто похитил ее родных, так и вообще ее выставят.

И, наверное, из безысходности и отчаяния, после бессонной ночи родилось это решение: если нельзя получить помощи у людей — проси ее у... дьявола. Черт возьми, она была готова продать душу, если бы она ему понадобилась.

Выйти за пределы Норы оказалось нетрудно, всем, несмотря на их доблестные попытки оставаться добрыми, очевидно уже осточертели ее метания. Потому они то ли просто не заметили, как она вышла, то ли дали уйти. Скорее второе. Лицензия на аппарацию у нее была, она перенеслась к самой границе магических барьеров замка и несмело пошла вперед.

Ее остановили почти сразу — три этих странных, пугающих красоток выросли как из-под земли. Ее схватили, кажется, их первоначальным намерением было развернуть ее на сто восемьдесят градусов и пинком отправить куда подальше. Но она рыдала и умоляла пропустить ее, и ей, похоже, удалось их разжалобить. Каждая из этих воительниц была совершенно предана Гарри, даже сильнее, чем она сейчас. Но и они знали, что такое жалость... Две из них остались ее сторожить, а последняя отправилась в замок сообщить о ее прибытии.

Продержав так минут пятнадцать, ее впустили. Хогвартс изменился, стал светлее, чище, проходя по коридору, ведущему в Большой Зал, она своими глазами видела Пивза, моющего потолок... Сам большой зал остался прежним, почти прежним. Знамена факультетов не убрали, но отодвинули в сторонку, и теперь над учительским столом красовался иной знак. Бушующее пламя, перечеркнутое молнией, а поверх него, в центре, еще и герб Хогвартса... А под ним, во все том же кресле директора сидел он, Гарри, уже тогда она оказалась потрясена тем величием, что он излучал... И это притом, что в его фигуре по-прежнему довольно ясно проглядывался подросток... Он поднял на нее взгляд. Его глаза сейчас были обычные, зеленые, в них не полыхало адское пламя. Судя по выражению лица, он намеревался встретить ее парой насмешек, но, увидев ее состояние, передумал. Он просто встал со своего места, в мгновение ока оказался рядом, положил ей руку на плечо, проводил к ближайшему сиденью и спросил:

— Что случилось?

Она рассказала ему все, она снова не смогла сдержать слез. Она рассказала о похищении ее семьи, о том, что никто из Ордена Феникса не собирается и пальцем о палец ударить. Рыдая, она описала свое отчаяние... Он молчал и просто смотрел на нее...

Она впала в истерику, решив, что он собирается выкинуть ее наружу, она стала умолять помочь ей. Гарри заставил ее вновь посмотреть ему в глаза, где-то на дне этих зеленых глаз виднелся огонь.

— Я помогу тебе. Постараюсь... Позовите Прорицательницу! — тут он уже обратился к одной из стражниц.

Услышав про Прорицательницу она, было, подумала о Трелони, но появилась просто еще одна женщина, которая производила впечатление более человеческое. Она долго ее рассматривала, касалась в разных участках тела, смотрела в глаза. А потом заговорила.

Она словно бы видела, что случилось с ее родителями. Видела, как Пожиратели Смерти ворвались в дом, преодолев магические барьеры. Как схватили ее семью и увели куда-то, не забыв помучить прямо на месте. Тут она замолкла... казалось, она всеми силами пыталась сконцентрироваться на чем-то, словно преодолеть какой-то барьер. Но у нее не получилось, и она извиняющимся голосом сказала Гарри, его все тут называли "милорд", что она не в силах увидеть, куда увели ее семью... Но потом что-то еще привлекло ее внимание. Она в деталях увидела одного из похитителей, который знал, куда увели похищенных, и она узнала, где он сейчас. По описанию выходило, что это Амикус, один из Пожирателей, известных и Ордену, и Министерству, но неизвестно, где ныне укрывающийся... Теперь известно где.

Гарри собрал несколько десятков своих "девочек", как он их называл, и отправился по адресу. Оставив ее в замке, он дал ей свободу передвижения, но приказал, чтобы за ней следили...

Каково это, сидеть в четырех стенах, когда где-то, возможно, решается вопрос жизни и смерти для самых близких тебе людей?! Она не находила себе места. Металась по Хогвартсу, пока ноги сами не принесли ее туда, где у нее была малая надежда забыться — в библиотеку.

И ей это удалось. Она наткнулась на совершенно незнакомую ей книжку, как выяснилось, никто вообще не знал, как она там очутилась. Называлась она: "Клятвы и Обеты: нерушимые обещания". Эта книга поглотила ее целиком, она и не заметила, как пролетели часы... В себя она пришла, лишь тогда, когда вернувшийся Гарри появился в библиотеки своего замка. Он просто жестом призвал ее следовать за собою... И она пошла за ним, прихватив с собою эту книгу, сама не заметив этого.

Он привел ее в Больничное Крыло, там, на двух кроватях неподвижно лежали ее родители. Окровавленные, измордованные, бесчувственные, едва узнаваемые... Но они дышали. И это было самое главное. Она сама не помнила, как оказалась рыдающей на плече у Гарри.

— Провидица была совершенно права. Мы нашли эту жирную тварь с перекошенной челюстью там, где она указала. Не потребовалось много времени, чтобы он выложил мне все, что знал, да и что не знал тоже. Это ничтожество рассказало, где искать твоих родных. Те, что охраняли те подземелья, никак не ждали такого визита... — Гарри на мгновение замолк. — Можно сказать, им повезло... Не знаю, что с ними там делали, но в соседних камерах были несколько пленников, вернее их тела... Твои родители были единственными, кто еще жил... И если есть на свете человек, способный их выходить, то это Хельга.

Она уже заметила, что над больными хлопотала одна из женщин, если подумать, то одна из тех двоих, что были с ним, когда он выставлял их всех вон Хогвартса.

— Гарри... спасибо... спасибо. Гарри... я не знаю, как тебя отблагодарить...

— А никак... Рад был помочь. — Гарри решительным движением освободился из ее объятий и сделал шаг к выходу...

Она видела его лицо и выражение в его глазах: усталость, некоторое разочарование, почти презрение, а так же мысль "а чего я вообще в это ввязался?". И она хорошо его понимала... Она предала его, она была в числе тех, кто следил за ним... Если подумать, то уже тогда она видела в нем того, кто спасет ее от Волдеморта, а не друга. Она ожидала от него геройства, он был "обязан" совершить подвиг, и не важно, выживет ли он после... Она предала его, а потом посмела придти и молить о помощи. И он помог...

А что ей оставалось делать теперь? Поблагодарить его и уйти? Это казалось самым простым, и он явно именно этого и ожидал. Ожидал с долей презрения. И она чувствовала, что эта ее благодарность будет столь же искренней, пустой и бесполезной, как и соболезнования членов Ордена, которые, кроме прочего, еще и заподозрят ее во всех грехах, за то, что имела дело с "демоном"... Что она могла сделать? Орден перестал казаться идеалом, организацией, частью которой хотелось быть...

И еще она понимала, что ограничься она простыми словами благодарности, и она не сможет смотреть на себя в зеркало без презрения. За спасение ее семьи надо было расплатиться сполна, но что она могла дать? Ничего... ничего, кроме себя самой. Решение, совершенно безумное, но и истинно гриффиндорское родилось из ниоткуда. Ее взгляд упал на книгу, которую она все еще держала в руках, и ей вспомнился один из Обетов, о которых она прочла. "Обет уплаты", так он назывался. Решилась она с удивившей ее саму опрометчивостью...

Через мгновение она уже стояла на коленях и читала заклинания по латыни...

Гарри, который в тот миг еще не успел стать Господином, недоуменно смотрел на это, он явно не понимал, что она делает. Но потом рядом с ним появилась та женщина, что ухаживала за ее родителями. И она явно знала, что происходит.

С каждым произнесенным ею словом, она чувствовала, как ее наполняет призванная ею сила, и эта сила уже начала на нее воздействовать... А когда она выговорила последний слог, острый жар заполнил все ее тело, и вслед за ним пришла боль. Казалось, вся ее кровь закипела, расширилась, и теперь стремится наружу... Она не понимала, ни о чем таком в книге сказано не было... тут она вспомнила, что даже не дочитала до самого конца.

Но если она не знала, то вот та женщина, ее называли Хельгой, потом она с благоговейным трепетом узнала, что это основатель школы... Так вот, Хельга знала, что это за ритуал, и она прошептала несколько слов на ухо Господину... То был первый раз, когда она подумала о нем так, и это потрясло ее. Господин недоуменно приподнял брови, своим ногтем сделал маленький надрез у нее на ладони, боли от ранки она не почувствовала. Потом поднес рот к ране и пригубил ее кровь... И тут же жар спал, ушла и боль... Вместо этого появилось острое ощущение связи, которая теперь существовала между ними. Вернее, эта связь была почти полностью односторонняя. Это она была привязана к нему...

— Хельга, — обратился ее Господин к своей советнице. — Можешь ты мне сказать, что она только что сделала?

То, что ответила Основательница, многократно превысило ее собственные ожидания. Рассказ был о древнем обряде, созданном еще до Мерлина. Это был способ выразить свою благодарность человеку или расплатиться с ним за нанесенный вред. Расплатиться по высшему счету. Виновный или задолжавший фактически передавал свою жизнь, свою волю, в полное владение того, кому он приносил эту клятву. Некая сила справедливости следила за соблюдением Обета, она же взвешивала грехи и долги. Потому, этот обряд срабатывал лишь в том случае, если преступление было действительно велико, или если долг был очень велик. Долг жизни, например, своей собственной, или своей семьи... И еще этот Обет мог быть только добровольным. В случае малейшего принуждения ничего бы не получилось.

Так она отдала сама себя в рабство Гарри Поттеру, Лорду Демону, как он стал себя называть. Так она начала называть его своим Господином, к его неудовольствию, надо заметить, но тут она ничего не могла поделать. Он был ее Господином, так же, как Дамблдор когда-то был директором. Принесенный Обет сделал так, и уже неважно, что сыграло решающую роль, эпизод с троллем, ее предательство или факт, что ее семья жива лишь благодаря нему...