Сказка на ночь. Digital World

...

Через полчаса. Там же.

Посидел с Цзы, попил чайку. Интересно, что решат? Кстати, этот Эдуард интересный мужик. Типаж такой, прямо в Альфреда Дулиттла просится. Если не разбежимся, можно предложить роль. Хм. Еще одна завлекаловка пришла в голову. Там, в сцене с Дулиттлом, куча народа, что-то копают, строят и вообще изображают рабочий класс. Спрашивается, зачем нам для этой массовки актеры? Нанять этих же, постановщиков. (Кто думает, что это что-то сильно творческое — фиг вам. Поинтересуйтесь, например, на Мосфильме. Это, по сути, строители и монтировщики декораций.) Бегать по стройке с тачками, стройматериалами и прочим достоверно вполне смогут. Хо-хо. А тут их еще и в титрах назовут и знакомым можно сказать: 'четвертым справа в кепке я лежал'.

Сообщил о свое идее Мартину. Тот попросил некоторое время подумать. Но, сказал, что в принципе идея интересная.

Время вышло. Пошли обратно. Постучали, мы народ вежливый. Вышел, так не очень сильно открывая дверь, один из постановщиков. Такой длинный, выше меня, бородатый мужчина, помню Стивом зовут.

— Простите. Можно еще минут десять? Мы тут свои вопросы порешаем?

При этом рефлекторно потирает левой рукой костяшки правой. А нам что, мы не гордые.

— Без проблем. Тогда я попрошу вам чаю заварить. Не откажетесь?

— Благодарим. Мы не долго.

И стоит, ждет. Мы пошли обратно. Десять минут как раз заварим чайку. И пачку крекеров надо. Спросил, что решил Мартин. Тот сказал, что серьезных возражений у него нет, но, если они пойдут на попятный, надо несколько сбить ставки.

Через десять минут вернулись с Мартином. Зашли в комнату. Мда. У Фреда под глазом наливается солидный такой бланш. Да и вообще он несколько перекошен. Рассаживаемся в прежнем порядке.

— Ну, к каким выводам вы пришли господа? — Джин.

— Мы возобновляем работы по контрактам. Задержку компенсируем. Все будет изготовлено в срок. — Стив.

— Мы подтверждаем участие в работе над фильмом. Просим дать двое суток на компенсацию выхода из графика. — Эдуард.

— Я рад продолжить сотрудничество с вами господа. У нас не так много времени. В свою очередь я хотел бы предложить вам некую дополнительную работу. В первую очередь это касается вас господа. — обратился я к постановщикам.

— Как вы смотрите на то, чтобы принять непосредственное участие в съемках эпизодов в ваших декорациях?

— Ээ... простите мистер...

— Просто, Джин. Я все же раза в два вас моложе.

— Да. Джин, но, мы же не актеры, мы простите просто рабочие. — Стив.

— Все правильно. Но, в этих сценах вам нужно будет играть самих себя, правда, в немного иных костюмах. Там же по сценарию идут уличные работы. Кто-то бегает с тачкой, кто что-то копает, таскают стройматериалы. Если вы сможете привлечь еще некоторое количество женщин, кое-кого с детьми, будет совсем хорошо. Ведь улица не должна быть пустой, люди идут по своим делам, заходят в двери, выходят, трясут коврики и развешивают белье. Нормальный такой рабочий квартал Лондона начала прошлого века. Особенно во всем этом, до сих пор, ничего не изменилось. Разве что одежда да техники побольше.

— Разрешите нам подумать и посоветоваться. Думаю, через два дня мы будем готовы дать вам ответ. — Стив.

— Тогда свяжетесь с Мартином. Меня может не быть. У него все полномочия. Теперь с вами, мистер, — обращаюсь уже к Эдуарду.

— Как вы смотрите, чтобы сыграть в этом фильме? Я хотел бы предложить Вам роль Альфреда Дулиттла.

— Джин, да? Неожиданное предложение. Я некоторое время назад отошел от непосредственной актерской деятельности. И потом я театральный актер. — Эдуард.

— Не страшно. В чем-то это даже лучше. Ведь у нас мюзикл. Фактически экранизированный спектакль. А если вы предложите еще и парочку актеров, изображающих друзей папы Дулиттла, будет совсем отлично. — Джин.

Эдуард задумался. Впрочем, думал недолго.

— А что. Мне нравится эта идея, и роль нравится. Я конечно не сильный вокалист, но ведь вам в этой роли такой и не нужен? — Эдуард.

— Совершенно верно. Договорились? — Джин.

— По рукам. И парочку друзей я вам подберу. Думаю, подработать они будут рады. — Эдуард.

— Отлично. Через неделю наш художник по костюмам должна привезти комплект для участников сцены на скачках. Надеюсь, у нас проблем не будет? — Джин.

— Нет, конечно. Мы ведь подтвердили исполнение обязательств по контрактам. — Эдуард.

Далее совещание пошло уже по рабочим рельсам. Сроки, материалы, репетиции и тому подобное. Фух! Кажется, этот барьер мы взяли.

...

Двухместная палата в какой-то клинике.

В палате под капельницами лежат двое мужчин. Лежать надо не один час. Просто лежать, скучно. Сегодня вроде выспались. Поэтому опять начинается вялый треп.

— Слушай, вот читаю я твою сказку и не понимаю. Ну, зачем он лезет в эту виртуалку? В 3Д он никто. Да собрал всех вместе и... В чем его интерес? Он не имеет никаких знаний о предмете, полный нуб. В крайнем случае, чувак с кошельком, все, что он знает об этом уместятся в двух минутный пересказ.

— То есть право на хобби ты ему не даешь?

— Причем тут хобби. Это не марки, монеты, даже не автомобили собирать. Много ты знаешь меценатов, которые спонсировали открытия бескорыстно?

— Почему бескорыстно? Фактически он создает новую индустрию. Да, рискует. Пытается не повторить те тупиковые решения, что были в нашем мире. А насчет мецената... Пара фамилий Зворыкин — Сарнов тебе что говорит?

— Зворыкин? Изобретатель телевидения.

— Считается да. Во всяком случае, именно он разработал приемную трубку кинескоп и передающую иконоскоп. Но в начале на него смотрят весьма скептически и предлагают заняться чем-то более полезным, например фотоэлементами для звукового кино. А вот Сарнов, тоже, кстати из России, самоучка, фактически без образования, связист, телеграфист, за счет своей активности ставший президентом Radio Corporation of America (RCA), но полный нуб в телевидении, принимает Зворыкина на работу и дает ему карт-бланш на все разработки. В результате именно RCA разворачивает массовое телевещание, захватив половину рынка.

— Хорошо. Хобби. Но, неужели нет желания поработать с лучшими голосами планеты. В классической музыке он нашел таких людей, а в эстраде, по сути, работает с лузерами. Поработать той же Адель для музыканта гораздо больший кайф чем снять фильм или заниматься остальной фигней.

— Как ты себе это представляешь? Вот, есть топовый исполнитель, Майкл Джексон или Фредди Меркюри, нет Майкл Меркюри, у нас же другой мир. Приходит к нему такой Джин, и хочу, нет. С хочу, его, скорее всего, со всеми хотелками пошлют. Вот, предлагаю тебе новую песню свою исполнить. Смотрит на него этот самый Майкл, он, считаем вежливый, думает, у меня программа выступлений на пару лет расписана, мои композиторы мне новых хитов для новых программ наваяли. Времени нет, все отработать. А тут это чудо корейское. Нет, конечно, у него есть неплохие штучки, но и у меня хитов полно. Что это я его рекламой заниматься должен? Но я ведь вежливый. Я его посылать далеко не буду, кофейком, или что он там любит напою и пошлю... к продюсеру. Вот с ним пускай и говорит.

— Как-то у тебя мрачно все.

— Рынок. Кто бы ты ни был, отрезать свой кусок для чужака? Классика проще, там репертуар не меняется десятилетиями и новинки востребованы. Вспомнили Альбинони, так его Адажио чуть не из каждого утюга зазвучало.

— А описывать конкурентов надо, если под это есть история, и то лучше брать готовых. Потому как новым нужно придумывать все, от названия до репертуара. А откуда брать? Опять лепить из прототипов нашего мира?

— Ну а сестры то чего. Наваять им репертуар хитов и сделать топами, да их в Корее будут на руках носить. Или дуэты их с репером типа Эменима запулить.

— То есть превратить их в этакие привески к брату? Впрочем, тоже не так просто. Кстати наставница говорила (в первой книге), что ДжиМин способнее брата. Думаю, близняшка вряд ли ей в этом уступает. Но, им учиться надо. Чем собственно они сейчас и занимаются. А свою долю мировой известности они уже получили. Фарфоровая коллекция. Да и Грэмми за клип именно им, а не Джину выдали. Заодно делают то, что им самим интересно. Вон ВагакуБэнд раскрутили. Не допускаешь, что им рэп может просто не нравиться? Тут главное не мешать и защитить если что.

— Все равно не понимаю. Он уже легенда. Его песни поют миллиарды, работать с ним хотят сотни талантливых людей, а всего этого нет! Да если не работать, то просто познакомиться поговорить о музыке к нему бы выстроилась очередь из людей, с которыми пообщаться, с которыми просто интересно...

— Положим, легендой ему только предстоит стать. Слушают, точнее, скачивают миллиарды, но далеко не всё. Работать с ним хотят? Разорваться ему, что ли? Ты себе только представь эти сотни. Их же надо всех выслушать, понять, а не проходимец ли. Это целую систему создавать надо. И заодно забросить своих. Мол, серенькие вы для меня. Тут сотни талантов со всего мира ко мне рвутся. А вы постойте там, в уголке и не отсвечивайте.

— Да. Про контракт не забывайте. Только, только, закончился. У него самый либеральный контракт, спасибо испанскому гному с одесским акцентом. Но он тоже накладывает ограничения. До определенного времени пребывание в общежитии агентства с ограниченным доступом, охраной и прочими радостями.

— И вообще, откуда взяли, что он такой уж бешено популярный. Известный? Да. Популярный. Так таких немало. В некоторых странах даже любимый. Просто в ответ за любовь к их стране, это подкупает. Премий нет, в топах биллбоард не замечен. В родной стране не сильно привечен, а недавно и вообще фактически изгнан. Контакты с мировыми топами, так для этого нужно крутиться в спецтусовках, корпоративах, телешоу, так его не особенно приглашают, чужак, да и он не горит желанием.

— Зайдем с другого конца. Нельзя переделывать песни не погружаясь в это. Талант есть, иначе б это не работало можно уже и свое писать. Да и слух идеальный.

— Хм... идеальный слух к поэзии имеет весьма косвенное отношение. За редким исключением, исходник большинства переделок такой, что... Помнишь такую симпатичную песенку японскую 'Каникулы любви'? Две молоденькие девочки пели. Пальчиками так симпатично сцеплялись, сердечко показывали. В локализации 'У моря у синего моря..'? Ага. А вот дословный перевод посмотри.

Твоего поцелуя достаточно,

Когда я впервые увидела тебя

— Хм... Розовый день...

— Тексты такие, далеко не Пушкин с Ахматовой. Да и тут талант к поэзии есть у подруг, а у него ремеслуха, скорее за счет памяти. И кстати, многие переводы он, просто, берет из 'архива'. Та же Аллилуйа.

— Все равно какой-то он у тебя... Музыка не интересна, в технологии он нуб, с интересными людьми он общаться не хочет, так пусть купит домик в деревне и живет с тремя женами. Денег уже валом. Для чего звезды? Да тупо чтоб одежду жены рекламировали и помогали сестрам получить популярность, вариантов тысячи.

— Одежду жены рекламировали на основе знакомства с мужем? Ты шутишь? Во-первых, забесплатно только птички поют. Во-вторых, Оскары за костюмы для фильмов, существеннее разового прохода звезды по красной дорожке. Повседневные же коллекции совсем не так рекламируют. Популярность сестры уже получили. А после Академии ЛаСкала тем более.

— Да. Маленькое добавление, кстати, упомянутое в первой книге. Ты все повторяешь, нуб, нуб. А что ты о его жизни до того помнишь? А ведь в книге есть. Кусочками в разных местах, фактик там, намек сям, но есть.

— Что-то не припомню.

— Соберем все в кучку. Математик программист, разработчик с сорокалетним стажем работы по специальности, не кодер или тестер, к.т.н. 3Д технологиями интересовался еще здесь, да и в 'архиве' материалов достаточно. Заодно. Ты всерьез думаешь, что телережиссеры, постановщики, сценаристы разбираются в технологии телевидения?

— О! Обед принесли. Давай поднимай спинку. Чем там нас сегодня кормят? Пока столик разложат вот тебе на эту тему притча.

Рассказывают, что когда царь Крез планировал войну с персами, он советовался с разными мудрецами. Один из них, по имени Солон спросил:

— Ну хорошо, покоришь ты Персию, а дальше что?

— Как что, — возмутился Крез, — в мире много стран, которые я могу захватить!

— Ну ладно, а когда ты захватишь всё, что сможешь — что делать будешь?

— Пировать целыми днями, пить вино, наслаждаться женской красотой, — ответил царь.

И Солон спросил его:

— А сейчас тебе кто не даёт всем этим заниматься?

Царь не нашёл ответа, прогнал мудреца, начал войну — и был разгромлен.

...

Когда я рассматривал возможность съемки своей версии фильма 'Моя прекрасная леди', возник вопрос снимать ближе к пьесе или фильму. Еще раз слазил в 'архив', почитал пьесу. Нет. Пьеса конечно хороша, но она создавалась в определенное время в определенной социальной обстановке. Фильм в этом отношении социальные вопросы зашлифовал. Оставил речь папы Дулиттла, но скорее в комедийном, а не социальном ключе. У нас же время ушло еще дальше. Да и я хотел не точную копию фильма, а свою.

Мне понравилась идея предварять основной фильм, этаким минифильмом, в котором мы показывали предисторию.

Вечер. Темнеет. Дождь. На перекрестке чуть ли не в луже на коленях сидит маленькая девочка, зовет кого то, и горько плачет. Причем зовет не на английском, в нашем случае на корейском. К ней выруливает, несколько по синусоиде, омоложенный Альфред Дулиттл, пытается выяснить, кто она и что тут делает, но девочка не понимает английский, а Альфред не понимает корейский. В результате он берет девочку на руки и идет с ней домой.

Какая-то печальная церемония. Камера показывает пожилую японку (хотя играет ее кореянка) в европейской одежде и высокого молодого человека с явными восточными чертами. Между ними разговор. Кратко, такого содержания.

— Почему ты не хочешь пойти по стопам отца. Тебе открыта дорога и карьера в МИДе, у тебя отличные задатки, знание нескольких языков, за плечами Итон, Кембридж.

— Мама, но меня это не интересует. Мне интересно заниматься лингвистикой, сравнительным языкознанием. Я не хочу быть завязан на государственную карьеру.

Панорама какого-то города в Индии. Немолодой английский офицер что-то строчит в записной книжке. Стоящий рядом, другой офицер смотрит, что пишет его коллега и спрашивает: — Какой тебе интерес разбираться с этими языками. В чем польза этого занятия?

По костюмам всех трех эпизодов, понятно, что на дворе конец позапрошлого века.

Дальше чередуются кадры взросления подобранной девочки, занятий с записывающими аппаратами молодого человека и беседующего с разными индийцами английского офицера.