Лось (часть 2)

— У меня сегодня все пары во вторую смену — отсыпался. Разбудили сирены. Теперь даже не знаю — не безработный ли я? По радио передают сводки — такой пиздец я вообще на своем веку не припомню! Слышишь, бухает? Если это по университету, то застанем мы там только руины.

— Руины — хуйня! Представь, сколько ты коллег не досчитаешься и студентов! Девчонки...

Пошатнувшись, сел обратно в сугроб и позорно завыл, размазывая по лицу сопли и слезы. Сколько держался, не давая себе возможности задуматься, а тут расслабился и накрыло.

Трясущегося меня Макс отпаивал водкой. Даже Вика, не любившая меня пьяным, без разговорчиков сгоняла за второй бутылкой, принеся сразу две — умница, наш человек! Огненная вода лилась в горло, но желанного забытья не приносила — перед глазами так и стояли шагающие на площадь волчихи.

— А ведь они, получается, ее телохранителями были, — заметил друг, разливая по стаканам новую порцию, — Валя твоя — явно не простая штучка. Как бы даже не та самая великая княжна инкогнито.

— Да, ну нах! — не согласился я, — Какая из нее княжна? К тому же у них фишка — брать себе "говорящие" фамилии: Королева, Царева. Сталкивались, знаем.

— Да будет тебе известно, мой юный необразованный друг, имя Василий происходит от греческого "басилевс", что в переводе на русский означает "царь", поэтому твоя теория ничуть не страдает. Так что, сдается мне, Лосеныш, надавал ты морде не просто девице, а девице из рода Рюриковичей! Что еще может тебе аукнуться!

— Да и насрать! — водка, наконец-то, сделала свое дело, и на этом оптимистическом высказывании я отрубился.

— Вставай! Вставай! — сквозь головную боль и туман кто-то настойчиво пробивался к моему сознанию, — Лось, я тебя убью!

— Лучше бы убил! — честно признался я Максу, который возмутительно прилично выглядел, протягивая мне банку рассола, — На хера ты меня растолкал?

— По радио приказ — всем военнообязанным и добровольцам явиться на пункты сбора. А кто-то у нас, помнится, капитан, не припомнишь — кто?

— Бля... — куда-то тащиться в моем состоянии — это, конечно, самое то! А с другой стороны — в мыслях опять выстроилась картинка, где три девчонки шагают на смерть, — буду чем-то занят, хоть отвлекусь. Кто бы сказал, почему я не могу себя простить? Мы с волчихами и друзьями не были, и троллили они меня постоянно, и сам знаю, что на их месте сделал бы меньше — у меня даже пистолета не было! Да и стреляю я из него не так, чтобы метко...

Эх, где бы взять психотерапевта, чтобы успокоил?

— Ты не виноват! — обняла меня Вика, закутывая в тепло своей души, — Это все блядские твари!

— Я на тебя плохо влияю! Всего три месяца, а ты уже со мной материться начала! — выдавил из себя благодарную улыбку.

— Так! Хватит! — хлопнул ладонью по столу Макс, — Где мой друг Лось, который прет напролом, не боясь ни черта, ни бога?! Заберите это сопливое чудовище и верните мне моего друга! Ты не виноват! Виновата малолетняя избалованная идиотка, которой приспичило утолить любопытство! А теперь ноги в руки — и марш на сборный пункт! Я с тобой!

— Ты-то зачем? Ты же не военнообязанный?

— Затем, что я доброволец! Встал и пошел!

Как говорил кот Матроскин: совместный труд, он облагораживает! В моем случае он еще отуплял, оставляя в голове одни команды: "Поднять! Утащить! Погрузить!" Как офицера меня поставили командовать сразу тремя бригадами добровольцев — разборщиков завалов. Военные, закрывая прорыв, повеселились знатно — чем ближе мы пробирались к эпицентру, тем больше было разрушений. К тому же схлопнутое окно не гарантировало смерти всех тварей, и из-под груды кирпичей вполне могла выскочить какая-нибудь кусачая пакость. Двое моих временно приданных подчиненных уже отправились в медпункт, нарвавшись на таких. Впрочем, гораздо чаще мы натыкались на трупы, которые уже начали пованивать, несмотря на холодную погоду.

— Нда... — растерялся Макс, выйдя на четвертый день к площади, с которой все началось, — Шуточка про безработного, похоже, вовсе даже не шуточка...

Фасадная стена здания университета отсутствовала напрочь. Как и у других зданий, окружавших площадь. В зияющих проломах виднелись закопченные парты, ветер носил по площади обрывки бумаг, на месте, где было окно, лежал обгоревший остов вертолета, жалобно скрипя погнутыми лопастями. А над всем этим сюрреалистическим зрелищем витал мерзкий запах сгоревших тварей.

— Тараном закрывали, что ли?

— А?.. — оторвался Макс от печального вида, — Окно там было?

— По-моему, да.

— Тогда, может и тараном... Само окно так не разрушить, но какую-то передышку взрыв у арки вроде бы дает. А может быть просто твари пилотов достали — некоторые, суки, высоко могут летать...

— Ну, что, девчонки, — обратился я к своей команде, — Глаза боятся — руки делают. Последний рывок!

Расчистка площади шла ударными темпами. Люди устали, но видимость конца монотонной и скорбной работы придавала сил.

— Все понимаю! Сумки, тетради, одежда... — измотанный Макс присел на подножку грузовика, — Но вот скажи — что здесь делает чемодан? Кто и что мог нести на учебу в чемодане?! Или наоборот — за знаниями приехал? Чтобы побольше влезло?

— Да что ты к чемодану прикопался? — Я остановился перевести дух рядом с ним, — Человек, может, на вокзал ехал или, наоборот, с вокзала домой добирался...

— Надоело! — сплюнул на землю Макс, — Ты в курсе, что за это время только в центральной части еще восемь окон открылось?

— Откуда? — удивился я, — По радио тишина.

— Юлька вчера ночевать приходила, сказала. А сегодня ее в командировку с утра дернули и явно не на курорт! Надоело! — повторился он, — Вернется — женюсь, семейных на такие мероприятия не отправляют! А то думай тут!.. И вообще — распустят нас, Ван-Димычу звонить буду, пусть меня обратно берет. Надоело!

— Госпиталь не на переднем крае располагают, — попытался я его утешить.

— Скажи это людям, которые на том конце проспекта жили! — злобно тряхнул головой друг, — И с моей дурехи станется, может и на первый круг вызваться! Она же у меня ответственная! — он снова сплюнул на землю, — Вернется — в койку и ляльку, чтобы дома сидела, а не по окнам шарахалась!

— Так вот чего ты сегодня такой дерганый...

— Будешь тут дергаться... Шел себе человек спокойно, ехать куда-то собрался или домой торопился, гостинцы кому-то тащил... а его — р-р-раз!.. — Макс хмуро отпнул валяющиеся под ногами грязные обломки чемодана, — А она сейчас там...

— О! — вдруг уставился он на что-то за моей спиной, — А не по нашу ли это душу?

Обернулся. Среди суетящихся занятых уборкой людей в нашу сторону уверенно продвигалась процессия рослых военных.

— Если это наши — я их прямо расцелую! — пообещал товарищ, вставая и отряхиваясь.

— Не похоже, что-то, — мое зрение было чуть получше, чем его, и знакомых лиц я не различил, — Больше на всадниц смахивают...

— Жаль. Хочу в Муромцево.

— Я тоже хочу.

— Капитан Лосяцкий? — заметно прихрамывающая амазонка остановилась передо мной.

— Он самый.

Молодая женщина в шинели без знаков различия молча стала изучать мое лицо. В ответ стал рассматривать ее. Всадница с охраной-свитой — тут и к бабке не ходи, стать соответствующая. Лицо?.. Вроде бы что-то знакомое, кого-то напоминает, но с ходу сообразить не мог.

— Что она в вас нашла?! — возмущенным ломким голосом спросила пришедшая, а я вдруг понял, что она едва ли старше меня, а скорее всего даже младше.

— Вы бы еще конкретизировали, барышня...

— Она бросила папу! — возмущенно ткнула в меня пальцем незнакомка.

— Э-э-э...

— Держите! — в руках у девушки появился продолговатый сверток, — Это от нее! И не лезьте больше к нам!

Странная особа всучила мне что-то в тряпке и развернулась, знакомым движением смахивая с глаз челку.

— С ней все в порядке? — догадался я крикнуть в спину всаднице.

Та, не оборачиваясь, показала неприличный жест.

— И что это сейчас было? — спросил Макс, провожая взглядом шагающую обратно процессию.

— Судя по всему — Кровавая Белка собственной персоной.

— Хуяссе у вас отношения!

— Я ее впервые вижу. Точнее не впервые, но...

— Я понял. И что она тебе вручила?

Что за подарок, я уже приметно догадывался, но, развернув холстину, все равно удивился — оттягивая руки тяжестью, на грубой ткани сверкали голубыми отблесками починенная "Десница" и "Шуя".

— Фьюить, — протяжно свистнул Макс, — Царский подарок! Пожалуй, даже ценнее, чем твоя "Звезда"...

— Царский-то царский... только куда мне их сейчас девать?..

— А вот это точно за нами! — указал друг на вынырнувшую из-за грузовика женщину с нашивками фельдфебеля СБ.

— Капитан Лосяцкий Михаил Анатольевич? Кудымов Максим Юрьевич? — посыльная перевела вопросительный взгляд на Макса, — Прошу следовать за мной.

В здании, куда нас привели, Кудымов орал. Нет, он не орал... я даже слова такого не знаю, как он разорялся:

— Что значит — только я?! Вы что, объебались тут в доску? Все грибы с беленой скурили?! — и дальше больше.

Итицкая сила, уж на что я матершинник, но тут такие загибы шли в ход!

— Макс, — мои нервы не выдержали начавшегося по новому кругу цирка, — Вот даже я вижу очень простой выход...

— Твою мать, Лось, не лезь под руку! — друг отмахнулся, случайно попав мне по лицу — точно по носу. Больно, сука!

Пришлось перехватить его руку и заломить:

— Еще слово или жест, и ты никуда не поедешь!

— С какого хуя?!

— Потому что трудно передвигаться со всеми сломанными конечностями! Тебе сутки дали на решение, а ты их тратишь непонятно на что! И не матерись при женщинах!!!

Три лейтенанта СБ смотрели на меня с тихой благодарностью.

— Моя проблема в отличие от твоей вообще не решается! Угораздило Вику от немки родиться!

— Завтра! В девять! Чтобы был при параде! С саблями! Начищенными "Звездами" сверкал! Чтобы все твои орлы по стойке смирно сидели и не каркали!!! И чтобы отмылся, а то от тебя воняет!!!

— Горячей воды нет.

— А не еб... — покосившись на мой кулак, он закончил, — Не волнует! Кастрюлями грей!!! — и, вывернувшись из захвата, выскочил в коридор, хлопнув напоследок от души дверью.

— Простите его! — извинился перед дамами, — У него невеста сегодня на окне, а мы сами уже четвертый день завалы разгребаем.

— Да мы все понимаем, сами тоже... — одна из безопасниц вдруг всхлипнула и выскочила из кабинета.

— Ну, вот... — беспомощно развел руками.

— Возьмите, — оставшаяся передо мной пожилая женщина написала что-то на бумаге, размашисто расписалась и от души хлопнула поверх штампом.

— Что это?

— Это разрешение. Вашему другу оно завтра понадобится.

— Спасибо! — грязными пальцами аккуратно свернул протянутую индульгенцию.

Возня с горячими кастрюлями, сбор сумок и попытки приладить к ремню сабли — сомневаюсь, что Макс шутил, — прошли под нытье Вики.

— Может, останешься?

— Викусь, ну сколько можно?! Даже если отбросить, что твой брат — человек военный и обязан подчиняться приказам, вот что мне делать здесь сейчас? Университет откроют не скоро, работы у меня нет... А там есть дело, которое меня ждет. Я бы тебя с большим удовольствием забрал с собой, но нельзя из-за чертовых правил!

— И куда мне хотя бы писать? Опять в Москву до востребования?

— Пока да.

— Ты береги себя, ладно? — невысокая сестренка спрятала лицо у меня в подмышке, — Не геройствуй.

— Как получится.

Вы когда-нибудь пробовали передвигаться сразу с двумя тяжелыми и неудобными саблями? Чудо, что мне к ним ножны вчера успели сварганить — сантехники за сотню сварили из расплющенной трубы. В принципе, даже красиво сделали — мастера, точнее мастерицы на Руси не перевелись — смотрелось все очень пристойно. Но это, итицкая сила, в общей сложности по три с половиной килограмма с каждого бока, бьющие постоянно по ногам! Я еще до первого этажа не спустился, а уже синяков себе наставил!

Во дворе стал соображать — ждать их здесь или пойти навстречу? При том, как мы с Максом вчера расстались — хороший вопрос! Представив, как буду сейчас шагать с раскачивающимися из стороны в сторону ебучими железяками, плюнул и решил подождать — в конце концов это все не мне надо! Подставил лицо жиденьким солнечным лучам и принялся собирать несущееся со всех сторон восхищение. Дурак в парадке с двумя ножиками-переростками, но дурак представительный!

Докатившаяся волна настороженности все благодушие смыла — мимо меня прошагала деловитая компания, ведущая в коробочке знакомую личность. Прямиком к моему подъезду. Или парадной? Как там правильно?

— Красавица, не меня ищешь?

— Иди, куда... — после узнавания посыл замер на губах, — Миша?..

Тесная коробочка распалась и передо мной оказалась переминающаяся с ноги на ногу Валентина.

— Доброе утро... — пробормотала она, комкая пальцами манжеты скромного, но наверняка дорогущего плащика.

— Доброе... было...

— Миша...

Наш содержательный диалог прервали вопли, донесшиеся даже за несколько десятков метров:

— Вот что тебе надо, а? — Макс тащил за руку упирающуюся Юльку, — Верховое животное? Коня белого в цветах? Вот тебе целый лось! Смотри, как переливается! Видишь, он даже рога приделал! Не на голову, правда, а на жопу, но у него, что голова, что жопа!

— Максим Юрьевич?.. — орущий преподаватель со "Звездой" на груди произвел на девушку не менее сногсшибательный эффект, чем мое преображение.

— Подружку невесты?! Вот тебе целая принцесса в подружки!!! Пойдешь ведь в подружки?! — угрожающе навис друг над Валей.

Охрана, которая вроде бы должна была напрячься, наоборот еще шире расступилась, а в эмофоне воцарилось веселье.

— П-п-пойду... — судорожно кивнула Валя, напуганная его напором.

— Вот! Какого рожна еще?!

— Кольца... — зашмыгала носом все еще несогласная невеста.

— Мать вашу! — Макс растерянно заозирался вокруг, словно надеясь отыскать в слежавшемся снеге ювелирный отдел. Но зачем нужны друзья? Два переплавленных с чешуйками тварей голубых кольца появились на свет из моего кармана, — Вот! — счастливо заорал он снова, — Эксклюзив! Ни у кого таких нет, а у тебя есть!!!

— Цветы...

— Молодой человек! — раздался крик сверху. Задрав головы, мы увидели распахнутое окно с торчащей седой головой, — Молодой человек! Держите! — и в Макса полетела срезанная комнатная роза.

— Сударыня! — Поймав цветок, друг приложил руку к сердцу и раскланялся со старушкой.

С кольцами и розой он вдруг бухнулся перед Юлей на колено, прямо в раннеапрельскую грязь своими наутюженными стрелками брюк.

— Я люблю тебя. Я могу жить без тебя, но не хочу. Я хочу жить с тобой. Засыпать. Просыпаться. Разбрасывать носки и скандалить, кто не вымыл тарелку. А потом мириться и покупать тебе твои мерзкие ириски, которые ни один нормальный человек есть не станет. Рожать детей. Рожать их будешь ты, а я их буду делать. Просто жить. И может быть когда-нибудь потом умереть в один день, взявшись за руки, как пишется в твоих глупых романах. Вот он я. Весь перед тобой. У твоих ног. Соглашайся!