|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Мгновение первое
Никита Кацалап самозабвенно резался в "Звездные войны". Ну, а чем еще заниматься студенту?
Комнату озарил звездный всполох и опал. Он проморгался, потер глаза.
— Не три, конъюктивит схлопочешь! — предупредила обезьяна с другой стороны стола. — И все равно не исчезну.
Никита осторожно посмотрел. Обезьяна. Здоровенная такая. Между прочим, горилла. Черная. Вроде они растительноядные? Ага, растительноядная, а ручищи — быков такими давить... или никит кацалапов.
— Не удивился, — проницательно заметила обезьяна. — Баловался с травкой, есть опыт приходов?
Никита громко возмутился — на всякий случай внутренне. Не баловался, не дурак! Пробовал один раз из любопытства, и всё! И там не обезьяна мерещилась, а червячок! Зелененький такой!
— Ты спрашивай, если что непонятно, — поощрила обезьяна.
Никита послал ее куда подальше, на всякий случай мысленно, и осторожно отодвинулся от стола. Ага, спрашивай. Щас, уже бежит. Спросишь "ты кто?", ответит, что обезьяна, знает он такие штучки. Пусть лучше сама говорит, чего ей надо.
Обезьяна не дождалась вопросов, нахмурилась, отломила кусок столешницы и бросила. Попала, между прочим. Обезьяны, они ловкие.
— Ну чего тебе надо? — плачущим голосом сказал Никита.
Плачущий голос был его тайной гордостью. Отработанный до мелочей, он успешно применялся и против мозгоедства маменьки, и против наездов папеньки. Ну а что они? Учится же, не отлынивает! Третий раз на первом курсе в третьем по счету институте — но учится же!
— Вопрос несвоевременный, — сказала обезьяна злобно и отломила еще кусок.
— Ты кто? — сдался Никита.
— Во-от, так бы сразу...
Обезьяна вольготно расположилась в кресле, на котором Никита, между прочим, приглашенных девочек тискал, закинула лапищу на спинку, а ногу на лапищу, прицельно глянула на парня и сообщила:
— Пришелец я. Со звезд.
— А что обезьяна?
Никита спохватился и прикусил язык, да поздно, слово вылетело. А за такое слово могут голову открутить — технически для черной гадины плевое дело. Но — пронесло на первый раз.
— А, это... Направленные мутации. Оптимальный по силе и ловкости облик.
Как насчет черепной коробки, в смысле, легко ли обходиться горсточкой мозгов, Никита все же удержался спросить.
— И мозгов влазит больше на двадцать процентов! — сказала обезьяна и посмотрела со значением. Все же обиделась на обезьяну, сволочь злопамятная.
— А корабль где? Или телепортом через подпространство?
Обезьяна задумчиво оттопырила нижнюю губу. Никита впечатлился — туда ладонь поместилась бы с хорошим запасом!
— С кораблем проблемы, — призналась обезьяна. — И вообще с материальными телами. Далеко лететь, а скорость света ограничивает.
— А на каком принципе тогда? — с жадным любопытством спросил Никита.
— Тебе подробно? Ну...
Перед глазами у парня побежали бесконечные строчки арабской вязи с редкими вкраплениями формул.
— Вязь — это где у вас адекватного математического аппарата нет, — пояснила обезьяна. — Вроде как закрашенные пустоты. Продолжать?
— Не надо! — содрогнулся он. После одного курса политеха математика навевала на него смертную тоску. — А простыми словами можно?
— Можно! — великодушно согласилась обезьяна. — Меня здесь нет!
Никита посмотрел на отломанный кусок стола и подумал, как это объяснять папеньке.
— А, это, — перехватила взгляд обезьяна. — На коротких, на действительно коротких отрезках времени в макромире начинает проявляться принцип неопределенности, присущий элементарным частицам. Вот так и исследуем миры. И там, и одновременно здесь. Математически это можно выразить так...
— Достаточно! — поспешно сказал он. — Ну и... чего от меня надо?
— А вот это своевременный вопрос! — похвалила обезьяна. — Нужен доброволец для эксперимента. Хочешь путешествовать по другим мирам?
— Нет, мне и здесь непл...
— А плевать, уже выбран! — отмахнулась обезьяна. — Да ты не грусти, не грусти, не съедят тебя там! Наверно. Мы людей изучаем, и нужно посмотреть на вас в разных ситуациях. А вы тут уткнулись в компьютеры, и никакого разнообразия! Неужели не тянет немножко прогуляться, набраться новых впечатлений?
— Я не спортсмен! — поспешно открестился Никита. — Не экстремал, не спецназ, не самоубийца!
— Ну какая тебе разница? — принялась уговаривать обезьяна. — Это же ненадолго!
— И не дурак! — твердо сказал Никита. — Мне дома хорошо.
— Хорошо, всего на мгновение! — сердито сказала обезьяна. — Раз — и снова дома!
На мгновение? Хм. Выглядело заманчиво. Как яркая реклама на коробочке, ага. Но что за дерьмо внутри, а? Покупали, знаем...
— А запасные жизни будут? — на всякий случай спросил Никита.
— Будут, все тебе будет! И запасные жизни, и тайники с оружием, и уровни сложности, и подсказка от системы! Топай давай.
— А донаты?
— Три! — раздраженно сказала обезьяна. — Знание языка, одежда и одна сверхспособность. Тут путешествие на одну наносекунду, а жмешься, как девочка перед первым свиданием!
— А с собой что взять можно?
— Сережки, — буркнула обезьяна нелюбезно. — Хотя я бы не советовал.
Никита насупился. Кому какое дело, что у него пять сережек? Еще всякая обезьяна будет тут надсмехаться! И так папенька достал дебильными шуточками. Как вспомнишь его "у-умница, дочка!", так трясти начинает.
— А...
— Время пошло.
Обезьяна на удивление ловко — совсем как обезьяна! — перемахнула через стол... кстати, оказалось, что это он. То есть, получается, обезьян. Взяла... взял железными лапищами за плечи, развернул к себе спиной.
— Ты бы хоть штаны надел, — промямлил растерянный Никита.
— А зачем скрывать красоту? — удивились за спиной. — Приготовился?
Никита сжался и приготовился к худшему.
— И — полетели!
Никита совершил короткий взлет и врезался лицом в песок.
— Чего пинаешься?! — заорал он, проплевавшись.
Ему никто не ответил.
Мгновение второе
— Правила игры, обучающий ролик, карта местности — где? — вопросил Никита в который раз небеса.
Небеса помалкивали, как выключенные.
— Понятно, бродилка на сообразительность, — смирился Никита и огляделся. А ничего такая графика, качественная...
Он оказался на берегу реки. Очень большой реки. Противоположный берег еле виднелся. А на этом берегу — небольшой песчаный пятачок у воды, кустики справа и слева да высоченный глинистый обрыв берега за спиной. Такой высоченный, что если полезть да сорваться, то точно убьешься. Да, еще небо над головой, обычное такое, без облаков. С солнцем. Лето.
Как-то это не походило на бродилку. Где бродить-то, але, Карл? По песку, десять шагов туда-сюда? На обрыв лезть? Вот на этот, да? Еще идеи? Вдоль реки? А как? Что-то тропки не наблюдается. Через кустики продираться? Ага, дураки живут в соседнем подъезде.
Внезапно перед глазами вспыхнула красная надпись: "На обрыв — 10 баллов, по кустам — 0 баллов, остаться на месте — минус 5 баллов. Стартовый капитал — 100 баллов. До финиша "дай миллион!" — миллион баллов".
Никита дернулся от неожиданности и выругался. С-суки, хоть бы предупреждали! Зуммером или еще как... Так. Что-то баллов маловато предлагают. А если это не бродилка, а выживалка? Тогда вывернуть карманы, прикинуть имеющиеся в распоряжении ресурсы... И тут Никита с огромным запозданием обратил внимание на себя. Не, красивый парень, вопросов нет... но в трусах. И всё. Он у себя в комнате всегда сидел за компом в трусах. Лето же, тепло. Вот обезьяна и запнула его в другой мир — в трусах. Их хоть завыворачивайся, предметов не прибавится.
— Встал я рано, в шесть часов, — озадаченно сказал Никита. — Нет резинки от трусов... Вот она, вот она...
М-да. У трусов и резинки не было, эластик. Значит, не бродилка и не выживалка. Это что тогда — героический квест с нулевого уровня?! Вот в одних трусах?! Лезть на обрыв, убиваться там раз десять, терять жизни, да?
Никита помрачнел. Оглядел песок в зряшной надежде. Ему же были обещаны и донаты, и ништяки, и тайники с оружием! Ну и — где?
— Козел, — в сердцах сказал Никита. — И пе-де-раст! Гнида волосатая! Дебил черножопый! Му-дак! Ху...
Хлопнул воздух. Никита вдруг осознал, что обезьяна, даже опираясь на кулаки, все равно выше его, и обмер. Мама, у этого зверя грудная клетка шире, чем кое у кого плечи, не будем показывать пальцем!
— Тут кто-то про волосатую гниду говорил? — хмуро осведомилась горилла.
Никита отчаянно замотал головой и сел на задницу, чтоб оказаться подальше от жутких зубов.
— Значит, показалось, — буркнула горилла.
Хлопок воздуха.
Никита встал, машинально отряхнул трусы.
— Я же хотел про одежду спросить! — возмутился он. — Напугал, сволочь!
Посмотрел на отпечатки огромных ступней и шепотом сказал:
— Ка-зел!
И ничего не случилось. Никита победно ухмыльнулся. То-то же. Бегают тут всякие здоровые. Что они докажут своей силой, что? Да ничего. Обзывал обезьяну по-всякому и будет обзывать, и ничего она не сделает. Гнида волосатая.
Но время шло, эйфория от маленькой победы ушла, зато пришла скука. Дома в таких случаях он залазил в игралку, и помогало безотказно. А здесь куда залезть? Разве что в трусы, но чего он там не видел?
Он осторожно подступил к обрыву. Десять баллов, да? Ну хоть что-то для начала. Поджал пальцы — больно блин, когда комочки глины попадают под ступню! И с сомнением уставился на трусы. А если их порвать пополам и замотать ступни, легче будет или как? Хм. А если коры какой-нибудь подложить и примотать? А трусов точно хватит?
"Трусы — 100 баллов!" — тут же появилась надпись.
— Пошли нафиг на всякий случай! — огрызнулся Никита.
После тяжких раздумий он все же не решился на эксперименты. Рвать одежду — это уже необратимое действие, обратно не сошьешь, нечем. Велика вероятность, что и ноги не защитишь, и без трусов останешься.
В последующие два часа он осторожно пытался залезть. Не в трусы, конечно, чего он там забыл, а на обрыв. Выкорябывал палочкой ямки-зацепы, опоры для ног и поднимался потихоньку. На трех метрах внезапно включился зуммер, надпись радостно полухнула по глазам: "Ура, первое достижение! 10 баллов!" Естественно, Никита дернулся. Результат — сорвался, хорошо, что метров с трех. Ободрал коленки, а так ничего, обошлось. И надпись появилась: "Минус 10 баллов, сочувствуем. Пытайся, у тебя получится!"
Ага, пытайся. Он посмотрел на обрыв и попробовал сунуться сквозь кусты. Как он там уколол ногу, как он ее, падлу, уколол! Аж искры из глаз! Что странно, крови нет, нога целая — а больно так, что слезы выдавливает! А всё эта горилла черножопая. Обиделся за обезьяну и отомстил, запнул в ловушку, сиди теперь, жди возрождения. Хорошо в интернете, ходишь везде, троллишь безнаказанно, а тут рот открыл, и сразу прилетела обратка. Жизнь в реале — она такая поганая штука, век бы с ней не сталкиваться... Ладно, хоть игралки есть, занырнул с головой, и пошла эта реальная жизнь по известному адресу.
Потом до него дошло, что вот она, мечта, исполнилась, сука такая. Мечтал занырнуть в игралку с головой? Вот занырнул с трусами даже, и что? Тепло ли тебе, девица, тепло ли, красная? Тепло, оно да, только скучно! Игра какая-то дурацкая. Вот возродится, выйдет и поменяет на "Звездные войны"...
Он совсем было пристроился со скуки подремать в тенечке у обрыва, когда до него дошло, что значит ждать возрождения в данной ситуации. Сто баллов капитал. За день ожидания снимается пять баллов. Это значит — сначала мучиться от голода и жажды несколько дней! Потом с голодухи сожрать чего-нибудь несъедобного, потому что съедобного на песке не видно и не ожидается! Потом корчиться в коликах еще невесть сколько дней! И лишь потом сойти с ума через двадцать дней и помереть! Да ну нафиг, он не согласен!
Бодрости у него сразу прибавилось на порядок. Он сделал несколько возбужденных кругов по песчаному пятачку. Ничего не нашел. Потом сунулся к воде проверить, можно ли ее пить. С сомнением изучил мутную субстанцию, пробовать не рискнул. Хотя уже хотелось. Кусты при вторичном обследовании тоже не порадовали. Иву при всем желании не съешь. А рыбу?
Он снова обратил свой взор к воде. Рыба... рыба, оно, конечно, да, но в сыром виде?! Чтобы печеночных паразитов словить? Да ну нафиг! К тому же — а как ее поймать? Мордушку сплести да поставить? Как плести, сообразить нетрудно, не дурак — но с какого перепугу рыба туда полезет? У батяни, заядлого рыбака, рыба и в сети не всегда попадалась. Смотря как, смотря где, смотря когда поставить. В рыбалке своих хитростей хватает, и еще везение важно.
— Встал я рано, в шесть часов... — в результате озадаченно пропел Никита. — нет резинки от трусов...
И снова задумчиво уставился на трусы. А если их распустить? Из ниток получится леска, нет? Ну... а хрен його знает. Ну, леска, а крючок где? Хм. Крючок, допустим, тоже есть. Золотой. Для чего еще сережки в ушах да носу болтаются? И на губе еще одна.
"Трусы — 200 баллов!" — коварно посулила надпись.
И он снова не решился на радикальные действия. Поймается ли рыба, еще неизвестно, а без трусов останешься точно. Как-то очень красочно представилось, что он таки распускает трусы на нитки, и в этот момент на обрыве появляются местные девушки, а он тут по песку бродит, хозяйством своим сверкает, как та горилла. Но горилле хотя бы есть чем сверкать, аппарат воспроизводства у волосатой сволочи впечатляющий, а вот ему...
Нафиг-нафиг, твердо решил он и вернулся в тенёчек. Лучше подремать, глядишь, что-нибудь изменится. Раньше всегда менялось. Батяня, например, приходил подзатыльника отвесить. А батяня — он такой, злой, но добрый, сначала подзатыльника навесит, потом денег на ночной клуб даст.
Он полежал в тенечке. И еще полежал. Потом поплелся к воде охладить голову, а то пить как-то подозрительно сильно захотелось, а страшновато.
И в этот момент на то место, где он лежал, рухнул кусок обрыва. Пыль поднялась столбом, куски глины заскакали в разные стороны, и один больно навернул по ноге. Это он вовремя отошел!
"Ништяк!" — проинформировала надпись.
— Чуть не убили, суки! — пробормотал он ошеломленно. — Какой вам ништяк?!
Потом поднял голову и понял, что действительно — ништяк. Там, где отвалился кусок берега, чернело отверстие. Пещера с сокровищами? Бункер на случай ядерной войны с запасом на три года автономного существования? Банальная нычка с запасной жизнью?
Он возбудился и полез. И ничего сложного, главное — не спешить. Хотя хочется.
На середине пути его посетила неприятная мысль, что это может быть вовсе не оружейный схрон, а, например, логово дракона. Большой там не поместится, но хватит и маленького. Сунешь голову в дыру, а ее раз, и откусят. Острыми нечищеными зубами. Обезьяна — сволочь злопамятная, запросто могла устроить подлянку.
Никита прикинул, сильно ли ему хочется испытать ощущения пережевываемого, и пришел к выводу, что нет, не очень. Ну и сорвался, естественно, от такой мысли. Проехался с воплем по сухой глине, по новой ободрал коленки, хорошо, трусы уцелели. Единственная память о доме, о родине.
"Урон здоровью 5 баллов", — порадовала надпись.
— Сволочь! — злобно сказал Никита внизу. — Скотина! Урод! Козел вонючий!
Хлопнул воздух. Горилла подозрительно уставилась на него глубоко запавшими злобными глазками.
— Звал?
— Нет, что ты! — поспешно сказал Никита.
— Значит, показалось.
Хлопнул воздух.
— Блин, я же хотел воды попросить! — взвыл Никита. — Эй! Эй, ты!
Но на "эй, ты" обезьяна не откликнулась. Да Никита и сам бы не откликнулся. Как говорится, на "эй" зовут лошадей, а он не лошадь. А позвать, как звал только что, он не рискнул. Это судьбу можно искушать, но не обезьяну. По роже видно, что вспыльчивая. Даст разок с левой, и голова оторвется.
— Гадина волосатая! — прошептал он в черной злобе, нашел тенек подальше от обрыва на всякий случай, улегся и закрыл глаза. А что еще оставалось делать? Ништяк высоко, донатов нет, аптечки с запасным здоровьем — и той нет. Как играть — непонятно. Вот и остается спать.
Воздух хлопнул на заходе солнца. Никита разлепил один глаз. Горилла сидела на песке у воды и рылась в вещмешке.
— Одежда.
На песок полетели джинсы Никиты. Супернизкая посадка, фирменные дырки на коленках, асимметричная длина гачин, броско необработанные швы — в общем, последний писк моды от доброго батяни. Горилла задумчиво ковырнула кривым пальцем одну из дырок, но от комментариев воздержалась.
— Бонус — обувь.
На песок шлепнулись сланцы Никиты.
— Язык и сверхспособность? — язвительно спросил Никита.
Горилла оперлась тяжелой головой на сложенную волосатую руку и принялась внимательно разглядывать парня. Он недовольно отвернулся.
— Обиделся, — сделала вывод обезьяна. — А почему обиделся?
— Типа не понимаешь, да? — буркнул Никита. — Ты бы еще через неделю явился.
— А, это, — протянула обезьяна. — А какая тебе разница? У тебя в комнате прошло одно наномгновение. И через неделю будет оно же. Наслаждайся дополнительной жизнью, пока дают!
Придуривается, понял Никита. Стиснул пересохшие губы, повернулся на другой бок и упрямо закрыл глаза. Не, ну какая злопамятная сволочь! За одно слово готов уморить жаждой, всего за одно! Он, бывали веселые случаи, неделями поносил нервных авторов в сети, и ничо, обтекали да самовыпиливались, а тут!..
Перед носом глухо стукнуло.
— Поощрительный приз, — проинформировала обезьяна.
Никита открыл глаза. Полторашка с минералкой. Еще холодная! У-у-у!
— Силен! — уважительно оценила обезьяна.
— Язык и сверхспособность! — выдохнул Никита вперемешку с пузырьками газа.
— А, это. Язык — твой. Если кого найдешь, говори по-русски, поймут. Сверхспособность уже есть, но должен определить сам. Всё?
— Хоть бы чего-нибудь сообщил, — буркнул Никита. — Карту там, основных монстров, цель игры...
— Карту, говоришь? — пробормотала горилла, задумчиво разглядывая лифчик, извлеченный из рюкзака. — Географию учил? Вот и пользуйся. Твой это мир. Лет этак через двести. Или пятьсот? А, неважно. И мир твой, и монстры твои, и вообще все твое...
— Да ну нафиг! — вырвалось у Никиты. — В моем мире был бы город!
— Где-то здесь, — равнодушно сообщила обезьяна. — Не на берегу, конечно, русло изменилось, но неподалеку. И вниз. Под наносными породами. Кое-где копают — говорят, неглубоко.
Никита моргнул. Потом непроизвольно посмотрел на черное отверстие посередине обрыва. Неглубоко... ну да, метров пять до поверхности. Теперь дыра ему явственно напоминала выход теплотрассы. А он-то напридумывал.
— Во-во, — подтвердила обезьяна. — Оно самое. Твой первый ништяк.
— А что там?
— Трубы, — буркнула обезьяна и сунула лифчик обратно в рюкзак. — Сейчас это офигенная ценность, железа на поверхности нет. Ну, геройствуй тут, развлекайся.
И волосатая сволочь явно вознамерилась хлопнуть воздухом.
— Э! — опомнился Никита. — Цель игры назови!
— Цель — спасти цивилизацию, какая же еще? — раздалось из пустоты над водой. — Даже не одну, кстати, а две. Мы на мелочи не размениваемся. Действуй, дочка! У-умница!
Хлопок воздуха. Никита остервенело швырнул вослед пустую упаковку из-под воды. Упаковка пропала. Никита представил, как пустая емкость брякает гориллу по волосатому загривку, и обмер от страха.
— Молодец, сообразил, — бормотнуло из ниоткуда. — Высокотехнологичные артефакты здесь ни к чему. Умница, дочка...
Мгновение третье
Несмотря на разгильдяйский образ жизни, дураком Никита не был, как считал разлюбезный папаня. И из краткого разговора с гориллой он сумел понять достаточно много, чтоб призадуматься. Так что он сидел на песке у воды, смотрел на стайки мальков, медленно проплывающие вдоль берега вверх по течению, и думал. В основном, конечно, о том, что рыба в реке явно водится и неплохо бы ее, того, на зубок, но приходили в голову и не столь приземленные мысли.
Ошарашила его обезьяна. Что умеет, то умеет, надо честно признать. Как-то он оказался не готов к тому, что его родной цивилизации — всей цивилизации! — больше нет. То есть она имеется — но под наносными породами толщиной метров в пять...
Горилле он не поверил от слова совсем. Как же, эксперимент. Чтоб узнать людей, никого никуда забрасывать не требуется. Да горилла, судя по словечкам и поведению, в жизни человеческой разбиралась получше самого Никиты. Единственная причина заброски — спасти избранных землян от гибели во время общепланетарной катастрофы! Он — избранный, это очевидно. И тогда это не заброска, а выброска. Как дали пинка — и полетел Никитушка в новую жизнь в одних труселях... И хрен теперь в привычную жизнь вернется. Вон она, привычная жизнь — посреди обрыва ржавой трубой выглядывает.
Времятрясение бесконечной силы, припомнилась ему ужасная сцена из старого фантастического фильма, и Никита поежился. Да, ему открыли портал в будущее, чтоб спасся. Вернее, им прошибли портал. Больно, копчик до сих пор саднит, обидно, тем не менее спасся. То есть — должен этой сраной горилле быть благодарным, как минимум. Как оптимум — кланяться при каждой встрече и волосатую лапищу зацеловывать. А как же — благодетель!
Но что-то благодарность внутри не шевелилась. Не, ну а чего он? Не мог по-другому спасти? Снабдить там всем необходимым на первое время, обрисовать ситуацию, деньжат подкинуть на раскрутку и прокачку?
Никита подумал, вспомнил папеньку и покривился. Ну ничего нового нет под луной! Папенька вот тоже как бы любил сына, даже заботился. Только забота его иногда так дико выглядела! У гориллы, пожалуй, человечней получается. Вот, штаны со сланцами подбросила, и без всякого мозгоедства. А папенька мог запросто по шее навернуть и привести, к примеру, на секцию бокса. Чтоб сына там били. И в понимании папани вот это и было заботой. Так что понятно всё с гориллой — голожопая тварь поступала так, как считала нужным, только и всего. Обижаться не стоило, стоило потихоньку извлекать выгоду, совсем как с папаней. Да и с маманей тоже.
А может, не было катастрофы? Как-то вот не нравилась Никите идея, что знакомого мира больше нет, совсем не нравилась! Занырнуть в игралку — это здорово, но только когда можно вынырнуть в любой момент, на кухню сходить, пивка хлебнуть... Может, ждет Никиту родной мир где-то там, через наномгновение? Делов-то! Пройти квест, как тыщи раз уже проходил, да вернуться! И забыть гориллу, как дурной глюк! И фактики были обнадеживающие. Прежде всего — надписи. Явно же игра! Или еще — вот откуда горилла вещички притащила, если цивилизация — под наносными породами? Значит, стоит квартира Никиты, никуда не делась... и горилла, падла, там шарится, как у себя дома! Развлекается. Для гориллы, наверно, все происходящее выглядит как игралка. Нашла себе "Звездные войны", сволочь. А он, значит, игровая фигура. Ну-ну.
Он обдумал ситуацию по-новой. Постапокалипсис, значит? Ну, это знакомо, играл, пока не надоело до тошноты. Что там? Торговля хабаром, банды, поселения выживших, квадроциклы с пулеметными турелями, зомби иногда... Фигня, прорвемся.
Никита повеселел. Можно считать, начал он неплохо: напился от пуза, у него уже есть одежда, есть знания о мире, есть ништяк, который наверняка можно будет выгодно приспособить...
Вспыхнула надпись: "Ништяк. Ценность, если доберешься — 100 баллов. Не доберешься — 0 баллов."
"Обязательно доберусь! — решил Никита. — Но — попозже!" А пока — план на ближайшее время. Делов-то: проплыть вниз по течению, найти достаточно пологий берег и выбраться на сушу, в Большой Мир, где наверняка найдется, чего пожрать!
Никита усмехнулся, встал, закрутил одежду в жгут, привязал себе на голову и уверенно вошел в воду. Плавать он умел, воды не боялся — добрый папаня в свое время загнал в секцию плавания и не выпускал оттуда два года, пришлось научиться. Чего он опасался, так это неизвестности. В игралках по таким вот рекам частенько крокодилов пускали на рейдерскую охоту, не раз жизни на этом терял. Но горилла проболталась, что это его родной мир, родные места. А в родных местах крупней судака зверя не водилось. Так что он плюхнулся и поплыл. И-эх, стилем брасс в вечерний час! И совсем не удивился надписи: "Неординарное решение! Бонус — 50 баллов! Ты молодец!".
Вода приятно охладила тело. Не сказать, чтоб днем было чересчур жарко, но все же пекло, и вот наконец дорвался до купания. Он пару раз шаркнул ногами по отмели, отплыл поглубже — и ненавистный песчаный пятачок стал удаляться из его жизни. У, сволочь волосатая...
Плыть оказалось легко. А что б не плыть вниз по течению? Он плыл и поглядывал на берег. Неплохо бы сразу найти поселение выживших. Дураком Никита сроду не был и понимал: чтоб нашлось, чего пожрать, надо, чтоб кто-то это "пожрать" заранее собрал и приготовил. Пусть не для него приготовил, уж присоседиться на халяву Никита сумеет. Да и законов гостеприимства никто не отменял. Даже батяня, на что уж директор рыбного рынка, но и он стол накрыл для рабочих, когда брусчатку во дворе стелили.
Выход в Большой Мир обнаружился вскоре. И обрыв стал пониже, и обвалился в одном месте, так что взобраться — не проблема даже в сумерках. Он выбрался из воды, выжал трусы и оделся. Плыл он аккуратно, Никита вообще был аккуратным по жизни, так что джинсы почти не намокли. Сунул ноги в сланцы и потопал вверх. Ага, тропинка! Сначала тропинка, потом ступеньки в крутом склоне. Наверняка селение! Звери, они же ступеньки не делают? Значит, люди. То есть — пожрать найдется.
Он выбрался наверх, цепляясь за пучки травы. Отряхнулся, распрямился... и уткнулся в нечеловеческие глаза.
Мгновение четвертое
Никита осмотрел существо и враз почувствовал себя ничтожеством, мультяшным половцем перед русским богатырем. Именно богатырь и стоял на тропе перед Никитой, и смотрел, кстати, так же по-детски невинно. Ну да, а зачем ему хмуриться? Такой встретится в темном углу, улыбнется — штаны обмокреют! Кстати, встретился.
Никита в панике почувствовал, что именно это сейчас и случится. Блин, трусы жалко, память о родине!
"Монстр, — скупо сообщила надпись. — Убить — 200 баллов. Подружиться — нетривиальное решение".
Это квест, опомнился он. Игра. А существо перед глазами — монстр. Что положено делать при встрече с монстром? Дать промеж глаз. Или драпать. А лучше то и другое, чтоб бонусов заработать. Только не кулаком, что такому кулак! А дружат с монстром дураки, которые в соседнем подъезде!
Он отступил и начал быстренько крутить головой в поисках оружия. Оружие по сумеркам не находилось. Зато мелькнула спасительная мысль, что, может, и его не найдут, если рвануть подальше... только куда? За спиной река, впереди гора мышц с нехорошими намерениями!
— Ищешь чего? — с любопытством спросил монстр.
— Камень... или палку, — промямлил Никита.
— Так камень — или палку?
— И то, и другое, — признался Никита, с ужасом глядя, как бочка на ногах стремительно шагает вбок, наклоняется, возвращается — и протягивает на ладони увесистую каменюгу. Никита взял двумя руками и чуть не уронил. Тяжелый, падла! Тотчас засветилась надпись: "Найдено оружие. 5 баллов".
— А палки внизу, — бесхитростно сказал монстр. — Ты мимо прошел.
Ужас постепенно откатывался. Теперь Никита и сам не понимал, чего испугался. Человек как человек, только очень здоровый. Один в один мультяшный Добрыня, и придурок такой же.
— Бесполезно, — вздохнул Никита и отбросил камень — ну их эти пять баллов, весят, как целых сто. — Тут арбалетом надо. С безопасной дистанции.
— Арбалетов нет, — с сожалением признал монстр. — Это к соседям.
И махнул куда-то окороком, служащим парнишке вместо руки. Никита наконец разглядел, что перед ним — молодой парень. Ну, если можно считать парнем нечто бочкообразное килограмм за двести, и руки и ноги по толщине телу под стать. Но лицо молодое, вихры светленькие, и улыбка такая детская-детская. И глаза с огромными темными зрачками.
Никита снова испытал прилив ужаса, но справился. Помогла мысль, что это — игра.
— Ты кто? — запоздало спросил он.
— Петя! — улыбнулась бочка во все тридцать два зуба. — А ты?
Никита представился и подосадовал на ошибку. Спрашивать правильно надо! А сейчас — вот что делать с таким ответом? Петя он, видите ли!
— Ну ты глиста! — произнес Петя, осмотрев его в свою очередь. — С детства не кормлен?
— Меня устраивает, — недовольно сказал Никита.
Петя подумал. Вытянул руку и защемил толстыми пальцами Никите кожу на боку.
Полыхнула надпись: "Ущерб 5 баллов!".
Никита поморщился, но стерпел ради налаживания контакта. Если убить не представляется возможным, пусть будет нетривиальное решение.
"Нетривиальное решение! — тут же провозгласила надпись. — Плюс-минус 500 баллов!" Ну и как понимать?
— Жирок есть, — признал Петя. — Такая порода, понятно. Бекон.
— Слушай! — сказал Никита, сглотнув слюну при слове "бекон". — У тебя пожрать найдется?
Петя похлопал по карманам широких штанов и застенчиво улыбнулся:
— Нету.
Никита постарался скрыть раздражение, хотя получилось не очень. Это игра, напомнил он себе. А богатырь — дебил. Все богатыри — дебилы. С ними надо говорить не просто, а очень просто!
— А в доме твоем? — терпеливо спросил он. — Или в деревне?
Улыбка медленно сползла с лица богатыря, и Никита снова испугался.
— Так дома — или в деревне? — переспросил Петя и заключил:
— Дебил. То камень тебе, то палку. То в доме, то в деревне. Сам не знаешь, чего хочешь.
— Жрать хочу! — вырвалось у Никиты.
Петя явно хотел что-то спросить, видимо, как сочетается камень с "пожрать", но сдержался.
— Домой пойду, и мне жрать захотелось с таких разговоров, — решил в результате богатырь, развернулся и потопал по тропе в сумерки.
Никита замялся. В этой точке в игру явно заложены варианты! Можно пойти с богатырем, авось покормит и объяснит, что тут к чему. Можно спуститься к реке и продолжить плавание в поисках более дружелюбных людей. Можно пойти на разведку в деревню самостоятельно. И можно остаться на месте. Ну и? Последнее решение отбрасывается сразу, никогда сидение на месте в игре не приводило к выигрышу. Плыть по реке поздновато, темно становится. На разведку самостоятельно? В деревню выживших, которая наверняка обнесена частоколом? Собаки там мутировавшие, может, бегают... Нафиг-нафиг. Единственно правильный путь к еде — следом за Петей. Но вообще — странная какая-то игра. В нормальной игре его уже пару раз попытались бы съесть, какая игра да без поедания игроков? Сам сколько раз монстрам попадался — не сосчитать.
Он в несколько прыжков догнал парня. "За смелость — бонус 1 балл", — тут же информировала надпись. Под ногу подвернулся пучок травы, Никита спотыкнулся, ругнулся и осторожно зашлепал следом. Как он ходит?! В темноте видит, что ли? О-па... а ведь видит. Не просто же так у богатыря нечеловеческие глаза с огромными зрачками. Мутант, однозначно.
Никита приободрился. Мутанты, Великая Река, всё такое... Все же игра. А то уже как-то начал сомневаться. Ну, а по играм он мастер! Интересно, Петя — прописанная фигура или живой игрок?
— Здорово, что я с тобой столкнулся! — признался он в спину здоровяку. — Все же живой человек, поможешь, если чего!
И насторожил уши. Как он среагирует на слово "живой"?
— Странный ты, Никита, — сказал богатырь равнодушно. — Не пойму тебя. Зачем врешь? Мы не сталкивались. Врать нехорошо, враньем дурные помыслы прикрывают.
— Ну, встретились, — поправился Никита. — Это ж одно и то же. У нас так говорят, у вас этак, какая разница?
— Неправильно у вас говорят, — обронил Петя, не оборачиваясь. — Правильно — я тебя поймал. Видел, как по реке плывешь, дождался и поймал.
— Странно как-то поймал! — съязвил Никита. — Развернулся и пошел! А если б я сбежал?
— Да куда ты денешься с подводной лодки? — раздался холодный смешок.
У Никиты почему-то враз покрылась пупырышками кожа, хотя вечер был необычно теплый для Сибири, как говорится, "парной". С подводной лодки, значит? Точно живой игрок! И больше он Никите не казался ни тупым, ни добродушным. Расчетливым он казался — и очень, очень опасным. Действительно, куда он денется, жрать-то надо. И не захочешь, а в деревню пойдешь. И бежать бесполезно, богатырь в темноте видит, как днем, тут он прав, куда денешься с подводной лодки.
Никита потихоньку начал волноваться. Лучше бы Петя оказался "персом". С "персом" все просто: если он монстр, то монстр и никто более, если зомби, тоже видно. А с человеком фиг угадаешь, что у придурка на уме. Встречал он по играм моральных уродов, как вспомнишь, так вздрогнешь. Как он хохотнул, б-р-р. Такой на кол посадит и будет с дружками дротиками швыряться на щелбан.
Никита непроизвольно начал сбавлять ход.
— Что-то еле бредешь, — недовольно сказал богатырь. — Хворостиной подбодрить? Шлепай вперед.
И действительно пропустил его перед собой. Никита, проходя мимо, заглянул в лицо здоровяка и содрогнулся — глаза с огромными зрачками следили за ним неотрывно, как будто голодные... Он резко прибавил шагу. Ну його на всякий случай.
Вскоре из темноты наплыли высокие купы деревьев, расступились — и они оказались в деревне. Широкая такая улица, дома справа и слева светятся маленькими окошками, а впереди на площадке горит костерок, и молодежь возле него смеется. Идиллическое пейзанство. Только дома неправильные. Палисадников нет. И крыш нет, даже по темноте заметно. Большие хаты, высокие, но какие-то плоские.
— Маманя! — сунулся здоровяк к ближайшей хате. — Кушать хочу! У тебя сготовлено ли? Иль самому нажарить?
— Борщ томится! — отозвался из хаты добродушный женский голос. — Мясо шкворчит! Хлеб духовитый и пампушки со сметаною на столе дожидаются! Мой руки да за стол, добытчик!
Никита чуть слюной не захлебнулся, до того вкусно перечисляла хозяйка. Петя обернулся, блеснули диковато огромные зрачки.
— Готова еда, на твое счастье! — сообщил он бесхитростно. — Считай, свезло. Иди пока, попасись до утра.
— Меня накормить жаба удушила? — нагло спросил Никита.
Петя надвинулся. Наклонил голову на могучей шее — шея шире головы, как и положено в игре — и уставился, как на говорящую козявку.
— Я приучил коняшек к плугу, — сказал богатырь сверху с расстановкой, как дурачку. — Вспахал землю. Посадил картоху да капусту. Окучили летом с сеструхами да пропололи на три раза. Выкопали и в погреба свезли. Потом кабанчика в камышах отследил да взял. На себе в деревню отволок. Тушу опалили да разделали, в ледник снесли. Маманя у печки лицо жаром палила, борща готовила. И тут вылез ты из реки и сказал, чтоб накормили. У вас так принято?
— Жалко, что ли? — уточнил Никита.
Богатырь подумал.
— И жалко, — в результате странно выразился он, как будто утаил некую важную часть высказывания. Потом развернулся, как дирижабль, и потопал в хату, на ходу радостно переговариваясь с маманей во всю глотку.
"Дуэль проиграна, минус 5 баллов", — безжалостно сообщила система.
— Встал я рано, в шесть часов, — озадаченно пропел Никита. — Нет резинки от трусов...
Не, но до чего продуманная сволочь этот Петя! Так все по полочкам разложил — не подкопаешься! Действительно, вылез какой-то там из реки и жрать требует... При таком раскладе Никита и сам бы не накормил. Хм. А если б этот вылезший уже с голоду помирал, тогда что? И что, степень оголодания как-то влияет на факт, что отдавать свое кровное непонятно кому невесть за что? Хм.
Никита подумал, подумал и решил, что еще парочка таких дней — и он на себе узнает, накормят ли умирающего с голоду в этой странной деревне или нет. И потихоньку, этак независимо, вроде как случайно поплелся поближе к костру, от которого одуряюще несло чем-то жареным на прутиках. Или запеченным в углях. В общем, чем-то очень вкусным. Здоровяки, сидящие вкруг костра на бревнах, развернулись и уставились на него с изумлением. Как на шашлык, своим ходом бредущий на угли...
Мгновение пятое
Он шел и по возможности незаметно приглядывался к сидевшим у костра. Ну, как незаметно... как спрятать взгляд, когда пялишься во все глаза? А не пялиться — по темноте хрен чего разглядишь.
Ну, мог бы не смотреть. У костра сидели Петя номер два, три и далее по порядку. Если отличия и имелись, он их не нашел. Все равны как на подбор, с ними дядька... А дядьки не было. Были девушки. Никита глянул, и чуть глаза не лопнули. Вот это формы! Мячики, везде мячики! Большие, поменьше — и упругие, даже по темноте понятно! А ничего девицы, симпатичные, если отвлечься от размаха плеч, необъятности задниц и пухлости рожиц. Все в рубашечках с яркой вышивкой, в длинных юбках, хотя могли бы и покороче, никто б не обиделся. На пухлых ножках — не лапти, не, аккуратные туфельки, на первый взгляд натуральная кожа. И пряжечки в свете костра блестят. И глазки. И косы русые переливаются как будто цветными стекляшками. А здоровяки... ну, те в широких штанах, того же типа рубахах навыпуск и коротких сапогах. Летом. Наверно, еще и портянки навернули, идиоты деревенские.
"Монстры, — просветила система. — Убить — 200 баллов за каждого. Подружиться — миссия невыполнима, 10000 баллов! Вперед, ты сможешь, я знаю!"
Никита мысленно послал систему на... на внесистемную компоновку и призадумался, как бы залезть к монстрам в доверие. Первые слова — самые важные. Дальше покатится само собой, он точно знал. Никита, хотя и сидел сутками в игрушках, асоциалом вовсе не был. В сетях, знаете ли, тоже общение, и еще какое. Каждое слово надо обдумывать, и особенно первое. Зашел на сайт не с той ноги — считай, можно сразу выходить. Затроллят, забанят, дизлайкнут. Например, "привет, чуваки!" на форуме многодетных мамочек не катит. А здесь? А кто його знает... Лучше ограничиться чем-нибудь нейтральным на всякий случай.
— Пустите на огонек? — сказал он самое нейтральное, что пришло в голову. А что? Он с такого заходу даже в компании гопников попадал, ночью в Парке Победы. Пододвигались, пускали к огоньку — костра, что ли, жалко? Потом, правда, всякое бывало.
Грохнувший в ответ хохот его немало озадачил. Здоровяки ржали самозабвенно, топали в восторге ногами, показывали на него пальцами, утирали слезы и снова ржали. И девушки смеялись, застенчиво прикрывая рты ладошками. И правильно, и нечего раскрывать, а то залетит что-нибудь!
"Ставка на жизнь! — тревожно мигнуло сообщение. — Выигрыш — 100000 баллов!"
— Вот он, огонек, проходи, устраивайся любым боком, как тебе удобней! — сказал ближайший здоровяк, отсмеявшись. И указал лапищей на костер.
И снова все покатились со смеху. Веселые, однако, попались ребята. Дебилы.
— Я лучше на деревяшке, — сдержанно сказал Никита и пристроился на бревно с краешку.
Тут веселье вообще вразнос пошло, все всхлипывали, взвизгивали и стонали "ой, не могу, ему на деревяшке лучше!"
— Откуда ты, клоун? — простонал кто-то в изнеможении.
— Да он за Петей пришел! — радостно сообщили из темноты.
— Сам?!
И вновь жизнерадостный смех.
Постепенно все успокоились. Не сразу, конечно, но как от костра горелым потянуло — начали приходить в себя. Жарили они там что-то вкусненькое, а за весельем чуть не сгорело. Но — не сгорело. Засуетились парни, что-то там подправили, перевернули, и запахи поплыли ну просто одуряющие. Значит, вот-вот приготовится. Никита принюхивался и все не мог определить, что за мясо: точно не свинина, не баранина, не говядина... но пахнет вкусно! Уж шашлычков он поел в своей жизни знатно, ни один выезд папани на природу без них не обходился, а папаня выезжал каждую неделю, и не по разу.
Все еще посмеиваясь, богатыри сняли с огня шампуры и начали с шуточками распределять. Кусочки на шампурах были — мама не горюй! Никита даже засомневался сначала, осилит ли, они же размером с кулак, да не его кулак, а богатырский! Но потом одуряющий запах нахлынул волной, и он понял — осилит!
— Эй, а кого нет? — раздался веселый голос. — Шампур лишний!
Никто на "эй" не откликнулся. Никита и сам бы не откликнулся, потому что на "эй" зовут лошадей, а он не лошадь. Но рот переполнило слюной, и он невольно брякнул:
— А мне?
И жалобности в голос подпустил, на всякий случай, подготавливая возможное отступление — мол, шучу, не видите, что ли? Ожидаемыми ответами, однако, предполагались "ладно, бери, все равно лишний" и даже "ой, точно, про гостя чуть не забыли!". В разных компаниях сиживал Никита, обычно так и отвечали. А что? В компаниях люди обычно щедрые, особенно под выпивку.
Но разработчики игры, когда писали сцену, его мнения не спросили. И вообще руководствовались очень странной логикой. Потому что сначала установилась тишина. Потом головы всех присутствующих развернулись к Никите, и две дюжины глаз уставились огромными зрачками. Внимательно так уставились, ожидающе. Так голодный кот смотрит на глупую мышку, вылезающую из укрытия. Потом ближайший к Никите здоровяк развернулся всем бочкообразным телом, навис над Никитой и спросил сверху:
— А тебе за что?
— За компанию, — буркнул Никита.
"Ставка на жизнь! — забеспокоилась система. — Твои шансы уменьшились вполовину! Держись, парень, мы за тебя болеем!"
— Но ты — не в нашей компании! — с подозрением сказал богатырь. — Наша компания — я, да брат мой Сергуха, да племяш Валюха, да шурин Иван и брательник его Колян, да еще Витёк — он мне зятёк! Или ты к девкам прибился? Сережки для того навесил?
— В нашей компании его нет! — радостно заголосили девицы-богатырши. — У нас — сестрицы Дашутка и Анютка, да сродные Полинка и Иринка, племяшка Даренка да Пети сеструха Аленка! А у него сережка в губе и штаны драные, таких не привечаем!
— Да пошутил я, проехали, — поспешно сказал Никита, задавливая обиду поглубже, и быстренько увел разговор в сторону:
— Так вы, получается, все родня?
Богатырь смотрел немигающе, и Никита со страхом понял, что такой неторопливый ум повернуть на другую тему — не в его силах.
-Мы-то родня, как иначе, в одной деревне живем, — сказал богатырь подозрительно, — Но ты кто?
— А я так, мимо проплывал, — сказал Никита и улыбнулся, как дурак.
— Под парусом или на винте? — заинтересовался здоровяк.
— Вплавь.
Раздавшемуся взрыву смеха он уже не удивился. Ну дебилы, что от них еще ожидать? Здоровяки ржали, утирая слезы.
— Лодки ему не надо, он так, вразмашку! — сообщали они друг другу и снова закатывались.
— А вообще, чтоб у вас в деревне поесть, что требуется? — поинтересовался Никита, не обращая внимания на гогот.
— Помолчи! — взмолился кто-то. — Сдохнем же от смеха!
Никита пожал плечами и замолчал. Можно и помолчать, ему-то что? Голод пока не сильно поджимает — утром позавтракал, в предыдущие дни ел от души. Ну, не получат придурки координаты места с ништяком, останутся без металла, только и всего.
С шуточками родственники доели мясо, облизали пальцы — и снова уставились на Никиту — мол, развлекай, у тебя получается!
— Ты не сказал, кто ты, — напомнил сосед-здоровяк.
— Вы тоже, — возразил Никита, приученный интернет-срачем к осторожности.
"Стоимость информации — 5 баллов! — скаредно предупредила система. — Списать? Да-нет-списать".
— Мы-то? — хохотнул здоровяк и раскинул руки. — Вот они мы, братья да сестры, все — Кацалапы! Двести лет, как тут живем! Тут и деревня наша, и две запруды на малой реке — наши, и мельницы да водоподъемные колеса при них, и десяток ветряков — все наше! И огороды до ближней изгороди, и пахота до второй загородки, и пастбище до дальней выгородки — всё наше! Сеем, пашем и строим, холсты ткем и металлы куем, сладко едим и песни поем! А ты кто?
Это вместо интернета, понял Никита. Вот эти ржачки, и посиделки у костра, и мясо с дымком, и разговорчики в рифму — потому что интернета нет! Ну скучно им, вот и развлекают сами себя. Понятно... кроме одного. Кацалапы, он сказал?
— А почему — Кацалапы? — осторожно спросил Никита.
— А фамилия наша! — охотно разъяснил здоровяк. — От одного предка пошли, от Бори Кацалапа!
— От одного! — в смятении пробормотал Никита. — А остальные куда делись?
— А сгинули в катаклизме! — махнул рукой здоровяк. — А Боря выжил да размножился! Хитрый был жучара, верткий! Гордимся!
— Это да, — ошеломленно сказал Никита Борисович Кацалап.
Что да, то да. Своего папаню он таким и знал, хитрым и вертким жучарой. Если кто и мог уцелеть в катаклизме, так он. И размножиться — тоже к нему, на каждую рыбалку с новой фотомоделькой выезжал, прохиндей...
— Увертлив ты больно да скользок, как вьюн! — пожаловался здоровяк. — Так и не сказал, кто ты!
— Никита. Просто — Никита.
И Никита улыбнулся как можно простодушней. Значит, папани наследнички? Ну, папаней он, как хотел, вертел. Справится и с отпрысками!
— Из каких ты краев, что про кацалапов не слыхивал, не боишься?
— Не знаю, — пожал плечами Никита. — Наверно, из дальних. Сам не знаю, как сюда попал. Раз — и здесь, песок отплевываю.
— Странный ты, — заметил здоровяк. — Сложен странно, одет никак, говоришь так, что животики надорвешь от смеха... у вас все такие?
— Для меня вы тоже странные, — честно сказал Никита. — Лето, а вы одеты наглухо. У нас девушки юбки вот досюда носят, например.
И он показал, докуда. Девушки ахнули, как одна.
"Бонус! — обрадовалась система. — 5 баллов! Парень, у тебя получается, топи дальше в том же духе!"
— То понятно, — рассудительно сказал здоровяк. — Нас комар да мошка жрет, вот и закрываемся. А ты нет, с голым пузом сидишь.
— А я ядовитый! — неохотно буркнул Никита. — Кто меня укусит, дня не проживет.
Как ни странно, но сказанное было правдой. В сети мало кто решался связываться с Кацалапом. А кто решался — через сутки самовыпиливался. И насчет комаров — тоже правда. На рыбалках с папаней давно заметил, что всех жрут, а его — не очень. И вроде как объяснение было факту, что-то связанное с шириной и глубиной расположения кровеносных капилляров, но не объяснять же дебилам?
В глазах и на лицах окружающих почему-то отразилось разочарование, настолько сильное, что и при догорающем костре заметно.
"Так нечестно! — возмутилась система. — Минус 50 баллов за неспортивное поведение!"
— Повеселились знатно, давно живот от смеха не болел! — заключил здоровяк, явно главный в компании. — Ветра нет, костер прогорел — пора и на боковую, завтра с утра работа ждет. А про тебя, коль ты ядовитый, пусть завтра Петя решает.
И компания разбрелась по домам, еще и песенки горланили на прощанье, как в деревне. Что-то там про звезды, ночку и милого дружочка. Дебилы.
Никита осторожно поглядел им вслед. Ушли? Ушли. Потом обратил внимание к костру — может, забыли чего-нибудь съедобного? У-у, проглоты, ничего не забыли, даже шампуры с собой унесли!
Несмотря на городскую и довольно обеспеченную жизнь сынка директора рыбного рынка, Никита неженкой не был. Приходилось и в парке с дружеской компанией до утра сиживать, и на рыбалке ночной туман глотать. Так что он огляделся, снял с бревна охапку сена, которую девицы себе под зад для мягкости подложили, разложил ее у бревна и прилег. Закинул руки за голову — хорошо! С одной стороны угасающий костер греет потихоньку, с другой нагретое бревно от ветра защищает, тепло костра отражает обратно — спать можно! Да и теплая ночь, сухая.
"Роковая ошибка! — с чего-то переполошилась система. — Ставка на жизнь — шансы катастрофически уменьшились! Парень, что ты делаешь?!"
Пошли нафиг, лениво подумал он и совсем было вознамерился сомкнуть, как говорится, веки до утра, как вдруг звездное небо над ним закрыла темная громада, и в слабом свете углей сверкнули зубы — совсем возле шеи!
— Ы-х-х! — только и сказал Никита.
"Трындец тебе, придурок! — констатировала система. — Прощальный бонус — плюс 10 процентов ночное зрение. Нам было с тобой интересно. В следующий раз повезет. Сорри".
Мгновение шестое
Как он извернулся?! Как вскочил на ноги? И с какого перепугу поймал темную громаду в охапку?! Ну... видимо, с большого. С очень-очень большого. Иначе не получилось бы. А так... тень ойкнула, капюшон слетел, и десятью процентами ночного зрения Никита с удивлением разглядел эту, как ее... Пети сеструху Алену, точно. Самую маленькую, между прочим, из компании. Никита, можно сказать, с ней наравне оказался. Ну, по росту. По весу, понятно, девушка уверенно лидировала. То, что он схватил, такое... увесистое оказалось, Никите за всю жизнь столько не наесть.
— Ты что тут делаешь? — растерянно спросил он.
Судя по смутно различимому лицу, девушка растерялась еще больше, чем он.
— А ты бесстрашный! — наконец сказала она с восхищением. — У самих Кацалапов посреди деревни спать улегся!
И Никита мгновенно успокоился. Потому что опознал интонации. Сколько раз в своей беззаботной жизни он говорил с тем же придыханием "а ты красивая!", перед тем, как...
— Слушай, что-нибудь подальше от глаз найдется? — деловито спросил он на волне внезапного вдохновения. — Только чтоб там помягче!
— Разве что на сеновале у нас, — озадаченно сказала девушка. — А...
— Веди.
"Вы израсходовали ночное зрение!" — тут же высветилась надпись.
— Как некстати... — пробормотал Никита, уцепился за податливую талию и потащился вслед за ночной тенью.
Сеновал надвинулся черным пятном. Еле слышно скрипнула воротина, они на ощупь вошли внутрь.
— А?.. — попробовала полюбопытствовать Алена.
Он решительно развернул девушку, подтолкнул непонятно куда, завалил на непонятно что и быстро начал разбираться со страшно мешающими по темноте юбками.
— Ой! — сказала Алена.
— Тихо! — прошипел он. — Услышат!
Девушка послушно затихла. Никита понял, что желание уже того, подпирает, и заторопился. В результате так он толком и не понял, сумел ли что-то сделать, но минут через пять девушка вдруг истерически захихикала.
— Да тише ты! — возмутился он. — Трясешься, я никуда не могу попасть!
Смех перешел в сдавленные всхлипывания. Никита в уме по-всякому прошелся по неумеренной смешливости всех Кацалапов и оставил в покое непонятно устроенную юбку.
"Ты смог! Умничка! — вдруг высветилась надпись. — 100 баллов! Бонус — 20 процентов ночного зрения! Награда — плюс десять процентов выносливости!"
— Ну дык! — польщенно сказал Никита и благодушно поинтересовался у девушки:
— Ты чего ржала-то?
— Знаешь, вот сроду б не подумала, что ЭТО можно делать на козлах для дров! — прошептала Алена и снова затряслась от сдерживаемого смеха.
Благоприобретенным ночным зрением Никита со смущением разглядел, что действительно запихал даму на козлы для дров. А он-то думал — почему так удобно?
— Теперь снимай! Затрамбовал так, что сама не выберусь!
Никита примерился, подсунул руки... а вот вопрос — он ее удержит? Формы — ого-го, даже в темноте понятно! А если ого-го в килограммы перевести — сколько получится? Как-то на штангу папаня не додумался его загнать...
— У-й-й!
— Да тише ты!
Он смог! Черт знает сколько килограмм нежного груза придавили его к земле.
— Сено наверху! — шепнула девушка. — Давай за мной, и на лесенке осторожней, хлипкая!
Они пробрались в угол, поднялись по лесенке наверх. Никита на всякий случай пощупал — ничего себе, хлипкая — из бревен! Хотя, если по ней поднимается Петя...
— Никитушка, вот тут... — снова начала неугомонная Алена, но он лучше нее знал, где находится "вот тут", обхватил, и они повалились в душистую мягкость.
На этот раз он, кажется, уяснил, как снимать юбку в темноте. Дернуть со всех сил, делов-то.
"Новое умение! — тут же подтвердила надпись. — Плюс 10 баллов!"
— Ой! — сказала Алена.
— Вот именно, — подтвердил он.
— Я вообще-то хотела показать, где ложиться, да уйти, — подала голос девушка минут через пять. — Мой черед блюсти деревню ночью.
— Будем блюсти вместе! — заверил Никита.
— Это как?
Никита показал, как.
"Достигнут статус мастера узкой квалификации, — уважительно проинформировала система. — Плюс 200 баллов. Бонус — 50% выносливости".
Потом они утомленно лежали рядышком и смотрели сквозь щели в обшивке на спящую деревню.
— Тихо у вас, — лениво заметил Никита.
— Старшие уехали на дальний покос, — вздохнула девушка. — Молодежь одна осталась. Вот и дуркуют. Но ты не подумай чего, я не такая!
Никита на всякий случай проверил. Хм. Судя по ощущениям — такая же, как все.
— Ты — не такая! — выдохнул он восхищенно. И пожалел о сказанном в следующий миг, потому что на него обрушился ураган нежного тела.
"Нетривиальное решение! — восторженно мигнула надпись. — Очень нетривиальное решение! Трындец избегнут! Ставка на жизнь выиграна! Парень, у тебя — 100000 баллов! Ты перешел на второй уровень сложности! Сегодня — твой день! Жми на всю железку, мы с тобой!"
Никита ничего не понял, но согласился с системой. Да, сегодня его день. Вернее, ночь.
— Никитушка, а ты вправду не боишься? — обеспокоенно спросила Алена.
— Кого? — не понял он.
— Ну... меня.
Девушка придвинулась, склонилась над ним, блеснули в улыбке жемчужные зубы.
Боится ли он ее? Никита проинспектировал оставшиеся силы. Вроде еще есть что-то...
— О-о-ох! — сказала Алена через полчаса и странно затихла. Никита пригляделся остатками ночного зрения. Вот это да. Сомлела.
Он еще немного покрутился. Пошлепал выпуклости и мягкости подружки — ноль реакции. Подкатился к теплому боку и... нет, это она — сомлела. А Никита — он мужественно заснул. Вот.
Утро напомнило о себе колотьем в трусах. Никита проверил — сено. И туда попало, проклятое. Оно и неудивительно, если вспомнить, чего было. Хорошо, трусы на месте остались. Джинсы, например, и сланцы куда-то затерялись.
Сквозь обшивку на сеновал проникали светлые лучики, и в них играли сверкающие пылинки. Красиво. Алена лежала рядом на раскинутой юбке, болтала ногами, грызла травинку и думала о чем-то женском. Он обхватил рукой ее бедра и довольно зажмурился. Вот это объем! Она повернулась к нему:
— Что?
— Неужели это всё мое? — честно сказал он.
Алена нежно улыбнулась, и на сеновале стало светлей, словно радуга засияла. Потом она внезапно нахмурилась.
— Никитушка, — с усилием сказала она. — Мне надо признаться. Я ночью себя сначала нехорошо повела...
— Не бери в голову! — легко отмахнулся он. — У всех не сразу получается, когда в первый раз.
— Я... да.
Она явно хотела сказать что-то другое, не "да", но Никиту "да" устраивало как нельзя лучше, так что он не стал задумываться, что да почему.
— Ой! — шепнула Алена.
Потом она медленно повернула голову, прислушалась к чему-то — и прижала Никиту рукой к груди. Совсем как игрушку, которую грозят отобрать.
— Петюня, я о чем говорю: завтра старшаки возвращаются! — раздался снизу голос одного из здоровяков.
— Давно пора! — буркнул невидимый Петя. — Заждались. Бражничают, верно, без нас, Купалу гоняют, старые охальники!
— Петюня, так я о чем? О том же! Надо б и нам Купалу погонять! Пока воля, пока старшие не вернулись!
— Ну.
— Что ну? Что жарить будем? За подсвинка нам и так ухи оборвут, а за двух и голову могут! Ты Кацалапов знаешь, сам Кацалап!
— Ну?
— А к тебе приблудился ж какой-то, — заискивающе сказал внизу здоровяк. — Старшие и не знают про него.
— А, бекон! — протянул Петя. — Ну... можно. Ради праздника. А его разве не пожарили вчерась?
— Так подумывали, а он сказал, что ядовитый! И сами видели — его комар не берет!
— Брехня! — уверенно сказал Петя. — Он врет, как дышит! На костре любой яд вылетит!
— Тоже верно! — признал здоровяк. — Грибы же жарим. Ну, так мы побежали ловить?
— Давайте, — равнодушно сказал Петя. — Я, как со скотиной управлюсь, подойду.
Внизу брякнул пару раз инструмент, потом шаги удалились и стихли. Никита диким взглядом уставился на подругу. До него вдруг дошло! Все дошло, разом! И ухмылки здоровяков, и взгляды Пети, и невнятные оправдания Алены... Монстры. Они все — монстры! Людоеды.
Он попробовал дернуться. Алена схватила его покрепче. Еще и ногами оплела. А ноги у нее — ого-го, каждое с Никиту толщиной...
— Пусти! — еле слышно прошипел Никита.
"Вот теперь тебе точно трындец!" — злорадно сообщила надпись. И подмигнула похабно.
Мгновение седьмое
Зубы людоедки блестели у самого горла Никиты. Жемчужные, чтоб их!
— Никитушка, я же не такая! — прошептала Алена.
— Пусти, если не такая! — прошипел он в ответ.
Вырвался, откатился в сторону и лихорадочно начал искать одежду. Ага, не такая. Так он и поверил. Все они так говорят! А потом ам — и съели.
— Никитушка, тебе бежать нужно! — прошептала Алена.
— И еще как! — согласился он и отодвинулся еще дальше.
Сланцы, ему нужны сланцы! Бежать босым — самоубийство!
— Жди, я быстро! — решительно прошептала Алена. — На дорогу соберу!
Девушка вскочила, быстренько оделась, поглядела на него блестящими от слез глазами — и бросилась к лесенке.
— Стой! — просипел Никита, одновременно пытаясь кричать погромче, чтоб остановилась, и потише, чтоб не услышали людоеды. Подскочил к подружке, стянул с ее ног туфельки и примерил себе. Ура, по размеру подходят! И удобные — натуральная кожа.
"Найден ништяк! — тут же сообщила надпись. — Плюс 10 баллов".
— Все, беги! — подтолкнул он ее. Потом залег у дыры, через которую на сеновал закидывали сено. Он подрагивал от возбуждения и любого шороха. Нет, он людоедам не сдастся! Хрен им в зубы, а не жареного Никиту! Теперь у него обувь есть! Как дунет вдоль по улице — папаня его на легкую атлетику тоже загонял, бегать умеет! И если Алена запродаст его за... за жареную вырезку — останется только прыгать в дыру и нестись сломя голову в неизвестность. И все-таки странно ощущать себя как набор мясных продуктов: вот ребрышки, брюшина, вот прослойка, лопатка, лытка... нарезка еще, блин!
Алена вернулась, когда он весь извертелся от нетерпения. Там по деревне людоеды бегают, его ищут, а она телепенится!
— Никитушка! — тихонько позвала Алена снизу. — Спускайся быстрей, пока наших нет!
Никита махнул рукой, бросил бесполезные поиски джинсов и скатился вниз. Трусы спас — и то хорошо!
— Вот! — заботливо сунула ему пару сумок Алена. — Что успела — собрала!
Никита машинально принял — и просел.
— Я что — ишак?! — прохрипел он. — Я ж не унесу!
— Ишак, ишак... — озабоченно пробормотала девушка. Развернулась вихрем и убежала, чтоб вскоре привести ишачка.
— Отвезешь переметные сумы на ишачке до дальней выгородки, дальше сам как-нибудь! — прошептала Алена. — А Серко отпустишь, он разумный, самостоятельно вернется!
Никита посмотрел на ишака, ишак посмотрел на Никиту.
"Разумное животное, — сообщила надпись. — Разума 10%, упрямства — 90%".
— Сам вижу! — огрызнулся Никита и шарахнулся в сторону от зловредной скотины. Алена одной рукой перехватила сумки, ловко разместила на ишаке.
— Наши к реке тебя побежали искать! — прошептала она. — Дома маменька, но она приболела и спит. А мы пройдем огородом да овражком за дальнюю изгородь, там и расстанемся на веки вечные. Никитушка...
И девушка со слезами бросилась Никите на грудь.
— Ну что ты ревешь? — пробормотал Никита, на всякий случай отодвигаясь от ее жемчужных зубов. — Подумаешь, горе. Не сто баксов потеряла, чего так убиваться?
— Я судьбу свою потеряла! — разрыдалась Алена. — Меня больше никто замуж не возьмет, я же маленькая, а у нас больших любят! А все парни наши, ненасытные утробы! Что ни вечер — жрать! Что ни праздник — нажираться! Всех собак по деревне поели, и все им мало, уже на рабочий скот поглядывают! У-у, проглоты, вернется папенька с покоса, все ему расскажу!
— Давай-ка двигать отсюда, пока кто-нибудь действительно не вернулся! — забеспокоился Никита.
Они прокрались обширным огородом, вышли через заднюю калиточку и спустились в мелкий овражек, по дну которого вилась тропинка. Ивняк по краю овражка надежно скрыл их от любопытных или, что гораздо опасней, голодных глаз.
— Никитушка, мы же расстаемся на веки вечные... — смущенно пробормотала девушка.
— Точно! — спохватился Никита. — Ну-ка развернись и чуть-чуть нагнись...
— Ой! — сказала Алена.
— Да тише ты...
— Я вообще-то хотела сказать: оставь на память о себе что-нибудь, — прошептала девушка минут через пять и бросила непроизвольный взгляд на его трусы.
— Э, нет! — шарахнулся в сторону Никита. — Это память о доме, о родине!
— Тогда хотя бы сережку, — буркнула девушка. — Сынок наш подрастет — ему отдам в память об отце.
Никита замялся. Сережки — это вообще-то ценность, ювелирное золото, рубинчики, циркончики...
— Вместе с губой вырву! — честно предупредила Алена.
Он вздохнул и отдал. Девушка всхлипнула и бросилась ему на грудь с прощальными поцелуями.
"Донат — 10 баллов, — оценила система. — Еще донат — 5 баллов... еще — 2 балла... лимит исчерпан".
Никита вместе с ишаком посмотрел вслед убежавшей девушке. Потом они уставились друг на друга.
— Слышал, что Алена сказала? — внушительно напомнил Никита. — Братья ее зубастые уже к рабочему скоту подбираются! Понял?
— И-и! — просипел ишак, выпучил глаза и рванул вдоль по овражку.
Никита устремился следом гигантскими прыжками.
Через полчаса овражек вывел к изгороди. Тополиные столбики, вбитые в землю, пустили корни, выкинули ветви и образовали непроходимое препятствие. В котором, правда, имелась калиточка. Никита осторожно открыл, посмотрел. Перед ним простиралась бескрайняя степь, и тропка вела туда очень недвусмысленно.
— Пойдешь со мной? — на всякий случай спросил ишака Никита.
Ишак, прищурившись, посмотрел на степь.
— Понимаю, — пробормотал Никита. — Овса и душистого сена не предполагается. Ну, а мне деваться некуда. Бывай, мой случайный друг. Береги себя.
"Нетривиальное решение, — ни с того ни с сего оценила система. — Подружиться с разумным животным — нетривиальное решение! Плюс 1 балл!"
Да и нехай с ним, решил Никита. Кто бы обращал внимание, что там лопочет голосовой помощник? Стандартный набор фраз, ничего осмысленного. Он снял с ишака переметные сумы, с натугой закинул себе на плечо, хлопнул ишака прощально по крупу и закрыл за спиной калитку в прошлое.
Тропинка манила и уговаривала: беги, дружок, пока людоеды не ухватили за трусы!
— Выйдешь в поле погулять — далеко тебя видать! — задумчиво пробормотал Никита и решил — ну його на всякий случай. Свернул влево, протащился вдоль живой изгороди, скорее представлявшей из себя заросшую лесополосу, и осторожно, чтоб не оставлять примятостей, забрался в кусты. Он не ишак, в конце концов, чтоб тащить тяжеленные сумы. Интересно, Алена туда кирпичей напихала, что ли?
Он аккуратно огляделся. Так, за спиной плетеная, темная от времени изгородь. Наполовину скрытая колючими ветвями крыжовника, если не обманывает зрение. То есть — условно непреодолимая. Справа и слева — заросшая густым подлеском лесополоса, десяток метров проберешься и взопреешь — значит, тоже не представляет угрозы. Ну а перед носом за густым кустом — привольная степь. Выйдешь в поле, сядешь... м-да, короче, все видно издали. Если людоеды появятся оттуда, будет достаточно времени отползти поглубже в лесополосу — или дать деру со всех ног, по обстоятельствам. Самое время разобраться с поклажей, выкинуть лишнее. Потому что такую тяжесть он никуда не утащит, однозначно!
Никита с предвкушением развязал первую суму. И не ошибся. Колбаса! Там лежала колбаса! Лоснящаяся, жирная, свернутая аппетитными кольцами, одуряюще пахнущая дымком! Домашнего копчения, точно!
Никита схватил, раззявил рот, чтоб куснуть — и замер. Колбаса. Мясо...
Он оглядел колбасу со всем тщанием. Обнюхал. И решил — однозначно свиная! Или конская! И никак иначе! И на ближайшие четверть часа мир перестал для него существовать. Только руки проворно успевали доставать... как там приговаривала маманя Пети? Хлеб духовитый, пышки сдобные, прохладную воду в большой оплетенной бутыли...
"Восстановление жизни — 50%!" — порадовала система.
— Уф-ф! — сказал Никита, погладил вздувшийся живот и приступил к изучению сумок уже спокойно.
На свет появился нож в потертых кожаных ножнах. Ага, и ремень при нем. Никита достал, полюбовался на лезвие. Здоровый, шлифованный. Таким и ветви рубить можно, и людоеду прыти убавить. Так, нож — на пояс.
"Нож ручной работы — оружие второго уровня, 100 баллов", — сообщила система.
Следом Никита достал полотняный мешочек. Увесистый такой. Внутри — какая-то серая мука. Никита взвесил на ладони, нерешительно отложил в сторону. С одной стороны, немалый вес, с другой стороны — еда! Поголодал сутки, что-то больше не хочется!
Так. Еще мешочек. В нем что? Бобы? А как... Никита запоздало сообразил, что видит ингредиенты довольно сытой похлебки. С колбасой, ага, которой уже нет. Ладно, что там еще? Соль — это здорово, если задуматься о будущем... О, сало! Вот оно и пойдет в похлебку — если найдется, в чем варить.
В чем варить, нашлось. Из другой сумы Никита ожидаемо извлек котелок. Медный. Ага, а чем тут добывают огонь? Ну-ка...
Но сначала он достал шаровары. Настоящие шаровары, с тесемочками! И с вышивкой цветочками. Из чего следовало — женские. Ну, а что он ожидал? Что ему подарят необъятные штаны людоеда Пети? Ага, и рубашка в том же простом стиле. Так и просится на язык слово — домотканая.
Никита помялся немного и оделся. Подумаешь, женская одежда. Зато защитит от колючек, веток, грязи, пыли, зноя. И трусы не порвутся, а они все же память о родине...
И, только одевшись, в кармане шаровар он обнаружил то, что искал. Медный цилиндрик с крышкой. Откинул крышку — и над цилиндриком затеплился еле видный в солнечном свете огонек. Самодельная зажигалка, здорово! Только вопрос — чем заправляется? Никита понюхал — пахло странно и незнакомо.
И еще в сумках нашлась тонкая веревка. Никита озадаченно покрутил ее в руках, но так и не сообразил, для чего она ему.
— Чую, я все чую! — вдруг раздался за изгородью свирепый рык, и Никита чуть не подпрыгнул от неожиданности.
"Монстры", — кратко проинформировала система.
— Чем-то пахнет! — подозрительно сказал за изгородью людоед.
Никита сжался и перестал дышать.
— Заткнись! — зло оборвали говорившего. — Тебе везде пахнет! Сколько бегали по оврагу, тебе все пахло — и кого поймали? Ишака!
— А я предупреждал — не надо было всех собак есть! — подал голос третий. — Сейчас бы пустили по следу...
Раздался звук смачной затрещины, и умник заткнулся.
— Петюня, а Алена твоя что говорит? — спросил кто-то. — Она ж на ночной страже была?
— Ничего не говорит, лежит в хате и рыдает, — буркнул невидимый Петя.
— Упустила кабанчика, теперь стыдно людям в глаза смотреть! — вмешался сварливый женский голос, и Никита понял, что в облаве на него, любимого, участвуют и людоедки.
— Небось, проспала ночь на сеновале... — высказал опасную мысль умник, но снова раздалась затрещина, и тема продолжения не получила.
— Все же у реки надо искать! — решил невидимый Петя. — Он с реки пришел, и плавает, как рыба, я видел. Вода его поманит! Там он. Сядем на винтоходы и проверим хорошенько берега — никуда не денется!
— Рыба — она вкусная! — протянул кто-то мечтательно.
— Чем-то пахнет! — упорно сказал невидимый людоед, и Никита мысленно проклял его нюх.
— Да чем тебе снова пахнет, Сергуха? — заговорили все разом.
— Колбасой! — жадно заявил Сергуха, и Никита с ужасом подумал, что тут ему и конец. Что эта изгородь для того же Пети? Даванет пузом — и уже здесь!
— Да ты жрать хочешь! — раздались возмущенные голоса. — Вот тебе и пахнет! Ну какая колбаса может быть в кустах?!
— Из молоденького ишачка, с чесночком и кровью! — прорычал голодный Сергуха.
— Вот и соврал! — заорали ему в ответ. — Такую колбасу только Петина маманя готовить мастерица, а она досюда не дойдет, на ноги больная! Давайте уж искать, поймаем бегунка, из него колбасы наделаем!
— А я сказал — пахнет! — заупрямился Сергуха.
Но его уже не слушали. Раздался дружный топот ног, и компания явно в спешке удалилась.
— Ф-фу! — облегченно выдохнул Никита. Вытер вспотевший лоб, торопливо покидал в сумку котелок и остатки еды. На всякий случай бросил туда же моток веревки. А остальное — а ну його на всякий случай, и так тащить тяжело! Он еще покрутил в руках объемистую стеклянную бутыль с остатками воды, красиво оплетенную соломой. Тяжелая, падла. Но степь — она такая, там воды не всегда... Никита, пребывая в сомнениях, так и выполз из куста с бутылью в руке. Поднялся — и уткнулся взглядом в многообещающую улыбку. Людоед стоял, перекрывая степь, и ел Никиту глазами. Пока что глазами. Подкрался, урод, через калиточку, нюхалку б ему свернуть за это!
— Гы! — сказал Сергуха. — Колбасу жрал? А я говорил — пахнет!
"Монстр, — услужливо мигнула надпись. — Убить — 200 баллов. Пленить - 500 баллов. Убежать — опция отсутствует".
Никита как-то отстраненно подумал, что появившееся дополнение насчет пленить — это из-за веревки. Вот она, оказывается, для чего предназначена. Но разработчики игры — идиоты! Придумали тоже — пленить монстра! Как?! Легче танк повязать.
— Лучше скажи, откуда у меня колбаса! — брякнул он, чтоб хоть чем-то отвлечь людоеда от оценки его мясных статей.
Сергуха замер с открытым ртом. И тогда Никита навернул его в лоб со всей силы. Бутылью!
Хрустнуло. Богатырь медленно поднял руку ко лбу. Никита предположил — чтоб удержать выпадающие мозги. Оказалось — ошибся.
— Ты чего... — непонимающе проговорил богатырь, — ты чего стеклотару бьешь? Ты знаешь, какая она ценность? Ей же сносу в веках нет! А ты — об лоб! Дебил, что ли?!
"Ставка на жизнь! — сообщила очевидное система. — Выиграть...
— Да пошла ты! — проникновенно сказал Никита системе, в два прыжка обогнул людоеда — и бросился бежать. Ой, ты степь, широкая, степь раздольная... Уносите, ноги, задницу в степь! И трусы!
"Добавлена новая опция — убежать", — удивленно сообщила система.
Никита на бегу оглянулся — далеко позади ревел, гнался за ним и все больше отставал разъяренный Сергуха. И совсем уж далеко — прибежавшая на шум вся шобла людоедов...
Мгновение восьмое
— Встал я рано, в шесть часов, — пробормотал Никита и устало сгорбился. — Нет резинки от трусов...
Что-то подумотала его жизнь. И встал рано, и бегал много. Жив, правда, в результате оказался, но так ли это хорошо, в свете открывшихся обстоятельств?
Костерок тихонько потрескивал. Угли светились в сумерках — летом почти вся ночь сумерки. В котелке томилась похлебка, но Никита не притрагивался к еде. Кушать, правда, хотелось, но как-то притупленно. Значит, можно попозже.
Удилище дрогнуло под ногой. Никита осторожно подсек, не спеша вывел рыбину к берегу, завел за коряжку и уже там без проблем перехватил рукой под жабры. Лещ. Так-то крупный, но по вкусу — гадость костлявая. Да в реке вся рыба — гадость костлявая. Что лещ, что язь, что окунь — натурально подушечки с иголками. Разве что налим нет, но налим летом не клюет.
Он прибил рыбину, чтоб не скакала, сполоснул от слизи руки в воде, насадил на золотой крючок очередного кузнечика, забросил снасть и пригорюнился.
"Прибавление жизни 1%", — осторожно напомнила о себе система.
— Иди нафиг, — раздраженно сказал Никита. — Не до тебя.
Надпись обиженно мигнула и ушла.
— Отчего у человека грустное хлебало? — вздохнул Никита. — Он не болен, не в запое — просто задолбало...
Может, Никита в глазах папани и был полным размундяем из-за того, что сидел сутками в игралках, но на самом деле у него и ума хватало, и жизненных навыков. Игралки — они вообще-то тоже в определенном смысле жизнь, и очень непросто устроенная, для успеха там требуется соображалки всяко поболее, чем условному шоферу или грузчику. Может, побольше даже, чем директору рыбного рынка. Удочку, например, он сам смастерил. На леску вытащил ниточки из вышивки, крючок сделал из сережки с помощью ножа, а на наживку кузнечиков наверху в траве наловил. Ну а правильно выбирать места для лова его еще папаня обучил. Только ни рыбачить, ни вообще жить ему сейчас не хотелось. Какая жизнь, если ничего из прошлого не осталось?
Хлопнул воздух. Горилла уставилась на него, не скрывая изумления. Он кисло поморщился. Явилась, гадина волосатая. Сначала закинул к людоедам, не предупредив, теперь любопытствует, остались ли косточки? Педераст. Козел.
— Жив! — констатировала обезьяна обескураженно. — Слушай, тебя предсказать труднее, чем погоду на послезавтра! Залез к людоедам, по всем прогнозам должен сейчас дожариваться на их праздничном костре — а ты сидишь тут преспокойно, обутый и одетый, сытый до безобразия, оружием обзавелся, еды полный мешок, и рыбу ловишь! Не, а баллов сколько?! Посмотрите, сколько у него баллов! Так раз-два — и игру пройдешь! Никита, я тобой горжусь! Я сделал правильный выбор!
— Это не игра, — безразлично сказал Никита и отвернулся.
В другую сторону смотреть не на что было, разве что на крутые склоны овражка, выходящего к реке. Потом на картину склона наложилось изображение обезьяны.
— Жить не хочешь, — проницательно заметила волосатая сволочь. — А почему не хочешь?
Никита отвернулся в другую сторону. Там... ну да, там она и нарисовалась снова, обезьянья морда.
Горилла вздохнула и пересела поближе.
— Рассказывай, что у тебя стряслось, — дружески и как-то даже душевно предложила она.
— Мой мир — он ведь погиб, — сказал мрачно Никита. — Я же не дурак. Не сразу, но понял. Чтоб от города-миллионника ничего не осталось, что тут должно было произойти? Что-то, в чем реально человек не выживет. Если осадочных пород пять метров, какой слой грязной воды тогда здесь был?
— А, это, — протянула обезьяна и задумалась.
— И климат изменился, — хмуро добавил Никита. — Я сразу не сообразил, некогда было, от людоедов убегал. А потом в степи и дубовые рощицы встретил, и каштаны, и дикий абрикос по оврагам. И, главное, ночью тепло. И комаров мало. А так в Сибири не бывает.
— Что вот это все — компьютерная симуляция, не допускаешь? — поинтересовалась обезьяна и уставилась внимательно.
— Это живой мир, — убежденно сказал Никита. — Чтоб столько подробностей предусмотреть — надо богом быть, не программистом.
— Это верно, я не бог, — вздохнула горилла. — А иногда хочется... Ну и? В чем проблема? Ты-то живой.
— У меня был дом, — сказал Никита дрожащим голосом. — Был папа. Он придурок, но он — папа! Мама была и две сестры! Тоже дуры и истерички конченые — но они мои сестры! Друзья были и девушки... нормальные! У меня учеба была, город и целый мир, в котором я мог куда угодно поехать, пойти или полететь! У меня было будущее! И все это погибло! Я как жить должен, а?! Среди людоедов, что ли? Раз убежал, два — все равно поймают! Их много, я один! Какой смысл жить, если все равно съедят?!
И Никита, не стесняясь, пустил слезу.
— Ну что ты, что ты, ну успокойся! — забормотала обезьяна ласково, обняв его за дрожащие плечи.
— Гад! — выкрикнул сквозь всхлипы Никита.
— Ну, гад, к людоедам отправил, но войди в мое положение! — принялась оправдываться обезьяна. — В определенных ситуациях все — каннибалы! Кушать-то хочется, а мясо убегает, да и растет медленно! Вот и приходится, чтоб выжить: тюк по башке дубинкой кого послабее, и нету Кука! Ну, а что еще оставалось делать? Постапокалипсис, жрать нечего! Пока еще сельское хозяйство восстановишь? А кушать каждый день, между прочим, хочется! Вот и привыкли! Ты сам в постапокалипсис мечтал попасть, я знаю! Игралки гонял сутками! Скажешь, нет? А где я тебе постапок без каннибалов возьму, а? Таких не бывает! У вас спортивная команда в горах всего на пару недель застряла, и то друг друга кушать взялись — общеизвестный, между прочим факт! Ну? Ну что ты ревешь? Все проходит, и это пройдет тоже! Они уже людей, считай, и не жрут, так, балуются по молодой дури да по старой привычке... Ну, поплакал, успокаивайся да давай жить дальше, а?
И обезьяна принялась нежно наглаживать его по спине.
— Ты меня спас, я понимаю, — пробормотал Никита. — Я даже как бы благодарен... но отодвинься, а?
— Что? — не поняла горилла.
— Ты без штанов, — буркнул Никита. — А пододвигаешься близко, и обнимаешь, а я...
Горилла хрюкнула, а потом не выдержала и откровенно заржала.
— А ты зоофоб, батенька! — заявила она, всхлипывая от смеха.
— Я натурал! — огрызнулся Никита и покраснел.
— Слушай сюда, натурал! — хлопнула по коленке горилла. — Вот то, что ты сказал — это очень умная, правильная, неопровержимая херня! Цел твой мир, ничего с ним не случилось.
— Врешь.
— Не вру.
— Верни обратно.
— Да как за нечего делать! Пройди квест — и домой!
— Значит, врешь.
— Ага, доказательства требуются, — деловито сказала горилла. — Так их есть у меня! У тебя с памятью как, работает? Помнишь, как я между мирами перемещаюсь?
— Наномгновения? — неуверенно припомнил Никита.
— Умничка! — восхитилась горилла. — И я между наномгновениями, и ты, и чего только еще там нет! И миров всяких разных: и таких, и после потопа, и процветающих, и после падения метеорита... и все вы там бродите! Ты думаешь, один у меня? Да у меня только контрольная группа на твой вариант мира за двести человек... была! О! Вот что: хочешь, перекину к тебе напарника? Прямо из твоего мира! Вместе весело шагать по просторам... ну как, нормальная будет доказуха?
— Смотря кого, — осторожно сказал Никита.
— За что я тебя люблю, так это за непрошибаемое недоверие к мыслящим созданиям вроде меня, — заметила обезьяна. — Шучу, шучу, не отодвигайся, ты ж для меня тоже вроде животного, а я натурал! Ну, кто тебе там сильно нравился в твоем целом мире, где можно ехать и лететь куда угодно, и никто никого не кушает? Софи Марсо, которая Попен?
— Она уже постарела! — поспешно сказал Никита.
— Хм, а рассуждаешь, как людоед, молодое мясо предпочитаешь... — рассеянно заметила обезьяна. — Ладно, кто у нас на втором месте, из молодых и сочных? Что, соседка Жанна? Ну, это тем более можно, сейчас посмотрю, где она у меня бродит...
Никита представил, что сейчас рядом с ним в очень непростой ситуации окажется вечно истеричная, скандальная, испорченная мужским вниманием, тонконогая и слабосильная Жанна, и ему стало плохо.
— Только не ее! — быстро сказал он. — И вообще не надо баб, ну його на всякий случай...
И вдруг, вспышкой, почему-то подумал, что верная, сильная и послушная Алена рядом была бы в самый раз. Ну и что, что людоедка? Она же сказала, что не такая.
— Верю я, верю! — буркнул Никита в результате. — Не надо никого перекидывать.
— Мне нравится твое мировоззрение! — радостно заявила горилла. — Ну, тогда до завтра? Бонусом можешь задать один вопрос. Один!
— Для чего я здесь? — серьезно спросил Никита. — Если ты не спасал меня из гибнущего мира, если это не бессмысленная игра — для чего я здесь?
— А, это, — протянула обезьяна и поскучнела. — Ну ты даешь, еще бы о смысле жизни спросил.
— Смысл жизни — в самой жизни, это я знаю, — твердо сказал Никита. — Но моя жизнь — она на Земле. А здесь я зачем?
— Нравятся мне примитивные умы, — недовольно пробормотала обезьяна. — На все-то у них есть ответ... Ладно, мужик сказал — мужик сделал. Ты здесь для тестирования мира. Ты — тестер. По результатам твоего прохождения будем решать, существовать ему в таком виде или нет.
— Ого! — вырвалось у Никиты. — Да как я его пройду среди людоедов?!
— Не должен знать для чистоты эксперимента! — отрезала обезьяна. — Делай, как в песне: вдоль Красной реки, моя радость, вдоль Красной реки! На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь! И будет тебе счастье.
— А...
— Один вопрос, помнишь? Ответ ты уже получил.
— У меня не вопрос! — рассердился Никита. — Одна сверхспособность — где? Была обещана!
— Обещана — значит, есть, — пожала плечами обезьяна. — Выдавалась тестерам случайным образом, я не в курсе. Что знаю точно — способствует выживанию. Может, ты под водой теперь дышишь? Жабры проверял? Ну-ка я пощупаю...
Никита непроизвольно отстранился.
— Да не трону я тебя, что ты все жмешься и боишься спиной поворачиваться? — возмутилась обезьяна. — Достал своими комплексами!
Хлопнул раздраженно воздух.
— Придурок голояйцевый! — шепотом огрызнулся Никита.
Ничего не произошло. Ну, зато аппетит появился. Никита присел у котелка, взял щепочку вместо ложки — и опорожнил все. И кто сказал, что бобы невкусные? Когда с салом — всё вкусное!
Он подумал, посмотрел на темнеющую реку. А ну його на всякий случай... Собрал вещи, рыбу и решительно полез на обрыв. Там отошел подальше в степь и улегся спать прямо в траву. Тепло, а за день так набегался — а за ночь так напрыгался — что и прокаленная земля покажется пухом. Людоеды правы — тянет его к реке. Потому что пить хочется. Но ночевать рядом с водой — глупо. А верить обезьяне — себя не уважать. Кацалапы во тьме видят, а кое-кто еще и чует. Так что лучше в степь, подальше — и так, чтоб за ветром.
И Никита заснул невинным сном младенца. И даже не услышал, как ночью у реки ругались и бродили разозленные людоеды.
Мгновение девятое
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
