Меня зовут Виктор Крид

Меня зовут Виктор Крид.

Annotation

Меня зовут Виктор Крид.

Направленность: Гет

Автор: миха француз (https://ficbook.net/authors/1179435)

Беты (редакторы): Харибда

Фэндом: Marvel Comics

Пэйринг и персонажи: Виктор Крид (Саблезубый), Виктор Крид

Рейтинг: NC-17

Размер: планируется Миди, написано 215 страниц

Кол-во частей: 59

Статус: в процессе

Метки: Смерть основных персонажей, Насилие, Нецензурная лексика, Мэри Сью (Марти Стью), Фэнтези, Повседневность, AU, Попаданчество, Нелинейное повествование, Смерть второстепенных персонажей

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора: Канон курочу, как хочу. Несогласные лесом.

Описание: В этом имени все. Итак ОРС попаданец в Саблезуба.

глава 1

глава 2

глава 3

глава 4

глава 5

глава 6

глава 7

глава 8

глава 9

глава 10

глава 11

глава 12

глава 13

глава 14

глава 15

глава 16

глава 17

Примечание к части

глава 18

глава 19

глава 20

глава 21

глава 22

глава 23

глава 24

глава 25

глава 26

глава 27

глава 28

глава 29

глава 30

глава 31

Примечание к части

глава 32

Примечание к части

глава 33

Примечание к части

глава 34

глава 35

глава 36

глава 37

глава 38

глава 39

глава 40

глава 41

глава 42

глава 43

глава 44

глава 45

глава 46

глава 47

Примечание к части

глава 48

Примечание к части

глава 49

глава 50

глава 51

глава 52

глава 53

глава 54

глава 55

глава 56

Примечание к части

глава 57

Примечание к части

глава 58

глава 59

Примечание к части

глава 1

Меня зовут Виктор Крид.

Сейчас меня зовут Виктор Крид. На самом деле я попаданец обыкновенный. Свое прежнее имя и род занятий, так же как и саму жизнь помню хорошо, но значения она теперь практически не имеет, поскольку был я типичный ОРС компьютерщик, без работы, без жены, без детей, без девушки и даже собаки. То есть не держало там ничего. Не помню только одного, как она, эта самая жизнь закончилась и почему так рано. Вот не помню и все тут. Совсем.

Итак, меня зовут Виктор Крид.

Знакомое имя?

Мне, так очень даже: комиксы, мультики, фильмы... Марвел, если одним словом. И Виктор Крид — имя персонажа по прозвищу Саблезуб, или Саблезубый, как-то так. Тот самый заклятый враг Росомахи из Людей Хэ. Маньяк-убийца, наемник, полуживотное с проблемной психикой. Исцеляющий фактор, усиленные чувства, отсутствие старения, сверхплотные кости, когти, способные рвать сталь без всякого адамантия, сверхчеловеческая сила плюсом к ста двадцати пяти килограммам живого веса... Густобровый блондин с янтарными глазами.

Приятная личность, не правда ли?

А мне вот нравится.

Марвел. Канон. В каноне прошлое этого перса покрыто мраком. В одной из версий он был отцом Логана. В другой братом. В третьей ни тем, ни другим.

Новейшей, на момент окончания моей ОэРэСовской жизни, была версия с братом. В ней же указывался примерный год рождения: между 1880-тым и 1885-тым.

Пиздеж. Или, в данном случае, будет корректнее сказать AU. Ведь я не спорю с каноном. Я просто попал. В какой-то мир, где существует Виктор Крид. А уж тот ли это мир, с которого писался Марвел (созданный фантазией авторов Марвел) или какой-то другой, лишь чем-то на него похожий... откуда мне знать?

Осознал я себя Виктором Кридом в 1774-ом, сидя на цепи в темном подвале, после того, как, по словам отца этого тела, загрыз насмерть собственного брата за кусок пирога.

Помнится, в одной из версий канона, такая сцена была. И там малолетний звереныш отгрыз себе лапу, за которую и был прикован, после чего кроваво расправился с папашей.

Но в моем случае, была прикована не рука или нога, нет. Был ошейник. И толстая железная цепь.

Грызть железо было страшно. Даже не смотря на исцеляющий фактор, который я проверил в первую же очередь, как услышал имя. Страшно.

Но канон не соврал — клыки Саблезуба крепче и тверже стали. Как и когти, которые, между прочим, очень качественно прячутся в кончики пальцев и ничего общего с ногтями не имеют.

Цепь я перегрыз. Отца убивать не стал. Оставаться тоже. Убежал в лес, благо в Канаде их предостаточно. От ошейника избавился где-то через пару недель, перецарапав его наконец когтями. Крови при этом потерял, даже и не посчитаешь сколько — коготки-то срываются, а на горле кожица нежная.

Еще в одной вещи канон не соврал: Саблезуб — больше зверь, чем человек. В диком лесу не то что выжил, даже понравилось там!

Собственно дальше буду говорить, не "он", а "я", так как это теперь действительно я.

Итак, приятно познакомиться, меня зовут Виктор Крид!

глава 2

В лесу было хорошо. Дичи вдоволь. Сырое мясо не раздражает и, даже приносит удовольствие. Устроить логово для ночлега несложно. Мороз этим замечательным телом практически не чувствуется, не знаю уж за счет чего. Одежда практически не требуется. Найти воду для питья или купания еще проще... Единственный минус — скука. И отсутствие общения. Не с волками же общаться? Нет, они конечно легко принимают меня в свою стаю, совместно охотятся... Но с ними скучно.

В таком темпе прошел год. А может больше, кто знает, за временем я не следил. Скука стала настолько нестерпимой, что я поперся к людям.

За это время я заметно вытянулся и набрал массу. Если сбегал из подвала я худосочным двенадцатилетним мальчишкой, то по прошествии этого года (будем считать, что года), внешне мне можно было дать уже лет шестнадцать-семнадцать.

Вышел из лесу я уже не в Канаде, а в Америке. А на дворе 1776 год. И что в этом году творилось в Америке?

Война.

Война за независимость от Британии. Чуть позже названная Американской Революцией.

А у меня ни денег, ни родственников, ни связей... Хоть снова в лес уходи.

Подумал я тогда, подумал, да и надумал... на свою голову, пойти в добровольцы. Сыскать положения, приключений, денег, славы. Вот дурак я был!

Какое положение? Какие деньги? Какая слава? Оборванная, полуголодная, кое-как вооруженная толпа — вот что собой представляла добровольческая континентальная армия.

А из приключений: насмотрелся я там смерти, болезней, крови и бойни. И не только насмотрелся, но и сам поучаствовал.

Личное кладбище мое расширилось до пары сотен человек. Как так? А вот так — ярость. Жажда крови. Не просто так их комиксы Саблезубу приписывают.

Ведь что собой представляет битва того времени? Строй на строй расстреливают друг друга из мушкетов. Пять-шесть залпов. А потом не выдерживают нервы, или подходит кавалерия, или артиллерия, или еще что, короче все сводится к рукопашной свалке, кое-как управляемой. Вот там у меня крышу и срывало. Да так, что и ловить будешь, не поймаешь.

Зверел я на поле боя. И убивал, убивал, убивал... Пока враги не кончались. Или пока не удавалось себя в руки взять. Второе, слава Богу, было чаще первого.

Однажды, правда, случился и третий вариант: мне точно в голову прилетела пуля. С расстояния в один метр. Из мушкета. А еще точнее — в глаз. А через него в мозг.

Вырубился я тогда. Свои мертвым посчитали. Целую ночь исцеляющий фактор новый мозг выращивал (а что вы хотите? Мушкетная пуля вошедшая внутрь черепа и не пробившая задней его стенки, просто в кашу перемолола все его содержимое, дважды отрикошетив от кости), к утру пуля выпала, вытолкнутая восстановившимися тканями, тем же путем, через глазницу. После чего я еще три дня страдал проблемами с памятью. Бродил по лесам и прятался от людей.

Вот тогда-то мне и повезло. Хотя, относительное это было везение. Просто краем уха, наблюдая из кустов, за очередной группой людей, в данном случае гессенских солдат, я услышал сочетание слов "полковая казна".

А вслед за этим пришла мысль — война должна приносить деньги. Во все века ведь ради этого и воевали: трофеи, дроп, лут — как не назови, а смысл один и тот же — грабеж. К тому моменту разум мой был уже почти в норме, так что это словосочетание не забылось.

Я неделю следил за полком, к которому принадлежали те солдаты. Я смотрел, слушал, вынюхивал и вызнавал. И вызнал. Где эта самая полковая казна хранится, кем и как охраняется... А потом была ночь. Темная-претемная.

Ночное зрение, сверхчеловеческие чувства и сила, охотничьи навыки и бесшумность перемещений... Даже исцеляющий фактор не понадобился. Десяток бесшумно убитых солдат, сундук в мешок покрепче, мешок на плечи и деру в лес.

Искали меня долго. Потеряли еще человек пятьдесят. А потом пришли войска "патриотов", и всем стало не до казны.

Деньги.

Деньги я зарыл в лесу, тщательно запомнив место. И яму копал очень глубокую, чтобы случайно нельзя было натолкнуться. Зачем?

А куда бы я с ними пошел? Кругом война, надежных банков или безопасных мест нет. А до Швейцарии плыть и плыть.

Результат? Присоединился к другому полку добровольцев и продолжил драться за независимость Соединенных Штатов Америки, будь они неладны.

Даже как-то так получилось, что удалось удостоиться чести пожимать руку самому Вашингтону, который был у нас командующим. Правда, уж и не припомню, по какому именно поводу.

Так или иначе, а война закончилась закономерной победой Штатов. А я... в гражданской жизни себя найти не смог. Побродил недельки три, посмотрел вокруг, да и пошел в порт искать попутный корабль. Страна Великих Возможностей оказалась как-то не по душе простому русскому попаданцу.

Сперва думал было рвануть в Россию. Точнее Российскую Империю. Слава Богу вовремя вспомнил, что там в это время творилось. Примерил на себя, содрогнулся и перекрестился.

По случаю разговорился в портовой таверне с одним матросом. И он, находясь в сильном подпитии, щедро поливал мои уши байками о дальних странах, в которых побывал лично, и тех, о которых лишь слышал (причем, что к какой категории относится, в большинстве случаев и не поймешь).

А зацепило меня в его рассказе упоминание о неких сиамских боях, где бойцы дерутся за деньги, используя локти и колени. А более всего то, что они этому УЧАТСЯ!

Вот бывает же, что случайно услышанное слово, или шальная мысль, засядет в голову словно гвоздь, и сидит там, побуждая тянуться, двигаться, делать...

Вот и это упоминание пьяным матросом мастеров борьбы засело в моем восстановленном мозгу так, что и захочешь, не вышибешь.

Недели три я искал корабль. Еще пару дней договаривался с капитаном. Отдал почти все свое жалование, что выдали мне по увольнению из армии, но все же поплыл. В тот самый далекий Сиам, который, как я вспомнил из школьного курса географии и истории, в моем времени носил гордое имя Таиланд.

Несколько месяцев длилось путешествие до Бангкока, который буквально недавно перестал быть поселком Банк Маког близ острова Раттанакассин. Еще столько же я мотался по Сиаму в поисках школы или мастера, который взялся бы меня учить. Отказов получил немерено, но терпение и упертость со временем пробивают любые стены. И не даром в каноне про Саблезуба говорилось, что однажды встав на чей-то след, он не отстанет, пока не настигнет. Видимо, часть этого качества перепала и мне.

Некий Мастер Хон, после недельной осады (в конце, я уже просто стоял у него на пороге и не уходил, ни днем, ни ночью, трое суток (весь забор ему приссал за это время)), согласился меня тренировать в искустве Муай Боран.

А дальше...

Следующие двадцать лет прошли размеренно и плодотворно: тренировки, бои на арене, снова тренировки, опять бои...

Иногда мне приходилось на арене туго, когда попадались реально сильные противники, а они попадались. Иногда я специально бои проигрывал, когда мастеру за это очень хорошо платили (а что вы хотите? Жить-то на что-то надо).

А потом Мастер Хон умер. Просто умер от старости. Учить меня стало некому. Другие Мастера не брали, говоря, что мне уже самому пора учеников брать — очень уж моя звероватая рожа в определенном кругу примелькалась.

Вздохнув последний раз над могилой Мастера Хона, я снова поперся в порт.

Платить мне в этот раз было чем — пиратство в этих водах процветало. Пара наводок от пьяных матросов, пара темных-претемных ночей, и парочка пиратских логовищ оказалась "вырезана дикими зверями" оставившими рваные раны от когтей и перегрызенные клыками глотки. А вот пиратская казна исчезла бесследно.

Ловлю себя на том, что делать "нычки" вошло у меня в привычку.

Так вот, учась у одного Мастера, волей-неволей слышишь и про других. Вот и от Хона я прослышал, что на Окинаве есть некое искусство, носящее имя Пути Пустой Руки, что сразу напомнило мне-попаданцу, про карате.

Сложность была в том, что Окинава — это Японский остров, а страна эта чужаков на дух не переносит. Более того, законодательно постановила убивать любого чужака ступившего на ее берег на месте.

Была, правда, тут одна лазейка — Окинава остров ссыльных. Официальную власть там не любят.

Не буду описывать мой путь туда, приключения там, но факт в том, что нашел я Мастера. И, что было куда труднее, стал его учеником.

И снова годы пошли свистеть мимо меня в бесконечных тренировках и медитациях.

Мастер Сотама прожил дольше Мастера Хона. Он подарил мне тридцать пять лет ученичества.

В 1842 году я покинул Окинаву. Что было не просто. Ради чего мне пришлось преодолеть пару десятков километров вплавь, добираясь до вставшего на якорь британского корабля.

На нем я тайно от команды прибыл в Китай. А там как раз Первая Опиумная война с Британией и оккупация острова Гонконг.

Британцы... Я недолюбливаю их со времен Американской Революции. Да и трудновато любить тех, с кем воевал. А тут такой случай: вывоз из покоренной страны "военных трофеев", а конкретнее контрибуции взятой по Нанкинскому договору.

Хоть и было это совсем не просто: военный морской конвой — орешек крепкий. Но! Уж очень куш сладкий: полный размер вывозимой контрибуции — 15 000 000 лянов серебра, что соответствует где-то 21 000 000 долларов. Стоило за кусочек этого пирога потягаться.

Снова была темная-претемная ночь. Снова трупы. Снова мешок. Только в этот раз я одной ходкой не ограничился. Шесть сундуков с монетами и около ста человек личного состава было потеряно Британской короной за три дня моей работы.

К моей же привычке добавился еще один эпизод. И еще один схрон.

После был долгий пеший поход до Тибета.

Напомню — я попаданец. Какой попаданец не мечтает попасть, пауза, барабанная дробь, В ШАОЛИНЬ?!!!

Так что полтора года пути по не самой дружественной стране, можно приравнять, точнее назвать "дорогой к мечте".

И я дошел. Было трудно. Но я дошел. И даже добился ученичества.

Пришлось, правда, постричься в монахи, изучить и принять буддизм. Но оно того стоило.

Только вдумайтесь: семьдесят лет обучения в Шаолине!

Потом пришлось уйти. Люди не живут так долго даже в Тибетских монастырях. Пошло ненужное внимание. Тем более, что в 1911-том разразилась в Китае гражданская война плавно перешедшая в революцию. Бардак во всем регионе стоял такой, что затеряться было легко. Возможно, что я вообще не смог бы подобрать лучшего времени для ухода.

Так или иначе, а к лету 1913-го года я снова садился на корабль в Гонконге, увозя в своем багаже один из откопанных сундуков (это звучит громко — СУНДУК. На самом же деле размер его был где-то 60х35х40 сантиметров).

С этим богатством я прибыл во Францию.

В следующем же году началась Первая Мировая Война.

* * *

глава 3

Первое, что я сделал, сойдя с корабля, это пошел в парикмахерскую. Потом к портному.

Может канонного Саблезуба устраивала нечесанная грива на голове, меня же нет.

Короткая аккуратная стрижка (по отдельной просьбе, парикмахер потрудился и над бровями, приведя их к нормальному, человеческому виду), красивый костюм по фигуре, чистая дорогая обувь, осанка — и вот по проспектам Парижа шагает не бандит с большой дороги, а чуть ли не аристократ.

Заинтересованные взгляды дам, опасливые мужчин... Приятно, дзен меня накрой!

Париж — красивый город. Много достопримечательностей, архитектура, музеи, театры... банки.

Один из них я и посетил, избавившись от лишнего груза трофейного китайского серебра и став обладателем приличного счета.

Погулял по берегу Сены, посетил Лувр, Эйфелеву Башню, Нотр-Дам Де Пари... а на выходе увидел Сорбонну. И пришла мне мысль, что все мои бойцовские навыки лет через семьдесят...

Короче, надо учиться, учиться и еще раз учиться, как завещает через пару десятков лет товарищ Ленин. И начать стоит прямо здесь и сейчас.

Чем я и занялся, благо финансы позволяют.

И началось. 1920 — биология и медицина Сорбонна. 1926 — физика и биохимия Мюнхенский Технический Университет. 1932 — математика Оксфордский Университет в Британии.

А вот полноценного образования в области химии в том же Оксфорде я получить не успел. В 1937 году мне пришло письмо от моего товарища по Мюнхенскому Техническому, Авраама Эрскина с просьбой о помощи.

Авраам, в отличии от меня, не был "вечным студентом". Прошедшие годы он потратил с большей пользой. Он получил степень Профессора в биохимии и Доктора Наук в физике. Его разработки были настолько грандиозны, что он даже удостоился встречи с самим рейхсфюрером Адольфом Гитлером.

Вот собственно эта встреча и послужила причиной его просьбы о помощи. Подробностей он в письме излагать не стал. Просто просил встретиться с ним как можно быстрее. И что там он мне все и объяснит.

Я-попаданец, кто такой Гитлер, представлял себе хорошо. И, что до начала мировой войны остается всего около двух лет. Так что его паника показалась мне более чем обоснованной.

Так что уже меньше, чем через неделю я стучался в дверь его дома в Берлине. Правда, для этого пришлось незаконно и тайно пересечь две границы, но когда меня это останавливало?

Суть своих исследований Авраам не раскрыл мне и при личной встрече, зато объяснил, в чем конкретно ему нужна моя помощь. Оказалось, что он надумал бежать. И не куда-нибудь, а в Америку.

Что ж, в Америку, так в Америку, решил я. Все равно после войны все мои дипломы не будут уже ничего значить, а найти место для своих ежедневных тренировок (которые после Китая вошли не то что в привычку, а чуть ли не на уровень рефлексов въелись) и там можно. Тем более приличные университеты и там скоро появятся. Да и заначку забрать надо — золото времен Революции коллекционерами должно цениться.

Я сказал ему "хорошо". Дал три дня на завершение дел. Через означенный срок залез к нему вечером через окно, максимально скрытно от наружки, которую еще в первый визит учуял вокруг его дома. Вколол транквилизатор, вскинул на плечо и тем же путем покинул здание.

Маневр повторил трижды, утаскивая его жену и дочь.

Потом был угон автомобиля, проникновение на военный аэродром, угон самолета, перелет до побережья Франции, утопленный в море самолет, снова угон автомобиля, порт и четыре билета на корабль до США.

Авраам долго ругался по-немецки, когда действие транквилизатора закончилось (благо очнулся он первым). Но ни одно из ругательств не было направлено в мою сторону. Вообще, я заметил, что люди, оказывающиеся недалеко от меня, сразу начинают очень тщательно подбирать слова. И в глаза стараются не смотреть. Вообще, ведут себя тихо, вежливо и предельно корректно.

Хотя, как бы я сам вел себя рядом с почти двухметровой горой мускулов, двигающейся с грацией хищной кошки, молча разглядывающей тебя взглядом убийцы?

Авраам-то меня больше шести лет знает, как-никак соседом по комнате был во времена студенчества... и видел мои тренировки. Так что даже в отвратительном самочувствии после отключки, он не решался высказать недовольство мной. Только клятыми нацистами.

— Выговорился? — уточнил я минут через десять, когда кончился немецкий, пошла латынь и медицинские термины. Он кивнул и затих. Еще через минуту он сказал.

— Спасибо, Вик.

Я просто пожал плечами. Что тут еще скажешь? Вскоре начали приходить в себя и Анита с Эсмой.

Во время пути через Атлантику Авраам много рассказывал о своей жизни в Германии. О том, что видел сам, о том, что ему рассказывали соседи и коллеги... Я слушал. Я вообще умею слушать. Говорю не очень. С трудом выражаю свои мысли. Нужные слова подбираются с опозданием... на пару дней.

Нет, тугодумом меня тоже не назовешь, просто острым языком природа не наградила. Но вот когда я смотрю на человека, пытаясь подобрать достойный ответ на сказанное им, оппонент как-то теряется, тушуется, бледнеет и старается свернуть разговор побыстрее. Так что друзьям в глаза я предпочитаю не смотреть... слишком часто.

Так вот, Авраам рассказывал, я слушал. Наверное он просто хотел выговориться. Когда-то это требуется каждому. А я размышлял, что же делать мне?

Правильнее было бы отсидеться в Америке, не влезая ни во что. Но правильно ли? Сразу вспомнились дурацкие заезженные слова Дяди Бэна из комиксов и фильмов о Человеке-Пауке: "Чем больше сила, тем больше ответственность". А что со своей силой делаю я? И для кого?

А именно в этот момент прозвучало словосочетание "вита-лучи". И меня словно током ударило! Эрскин! Формула суперсолдата! Капитан Америка! Красный Череп! Гидра!

Так вот во что я ввязался! Ддззззен...

Я ничего не сказал Аврааму.

Будь что будет, подумал я. А на горизонте вздымала к небу свой факел Статуя Свободы.

* * *

глава 4

Статуя Свободы. Внушительно, дзен меня накрой! Тот, кто придумал ее, был гений. Вот так, плывешь ты из Европы в Штаты, не от хорошей жизни (от хорошей жизни обычно не уплывают). Долго плывешь. Вокруг лишь вода, шторма, волны... И вдруг! Из-за горизонта появляется точка. Ты еще не видишь земли, но точка становится больше и приобретает очертания женщины-свободы с факелом устремленным в небо.

И ты уже смотришь только на нее. Не видишь ни полоски земли, ни других кораблей, только ее...

Воодушевляет. Реально воодушевляет. Начинает возникать в душе само собой ощущение, что все будет хорошо. Что, вот именно теперь, все будет непременно хорошо.

Авраам поддался этому очарованию в полной мере. Он замолчал и, открыв рот, смотрел на этот символ мечты. Я тоже смотрел.

Но все когда-то кончается. Слетело и наваждение. Авраам словно очнулся и даже немного потряс головой.

— Вик, а как ты выбрался из Германии? Граница же укреплена, — вдруг заинтересовался он. Видимо вспомнил наконец, что в Америке тоже есть таможня. И ее вскоре предстоит проходить.

— На самолете. Ночью, — ответил ему я.

— А кто им управлял?

— Я.

— Ты, разве умеешь управлять самолетом? — удивился он.

— Умею, — ответил я.

— Но как?! — удивился он.

— Франция. Частные курсы пилотов, — коротко ответил я. Не стал вдаваться в подробности. У студентов, не озабоченных поиском средств на пропитание и оплату учебы, времени много. И отнюдь не все оно занято учебой и исследованиями.

А уж начало двадцатого века во Франции — такой простор для выбора хобби: от опиума, вина, секса, оккультизма, до воздухоплавания, стрельбы, французского бокса, изобретательства, живописи и сотен других интересных занятий. Правда, все очень сильно омрачала Мировая Война, но она же подстегивала технический прогресс.

Помню, в то время, я вообще свой личный самолетик имел. И несколько нужных знакомств, которые позволили держаться в курсе технических новинок и даже пилотировать военные образцы, не прибегая к угону. Но для Эрскина это подробности лишние, я так думаю.

— А где самолет взял? — уже с подозрением посмотрел на меня Авраам.

— Угнал.

— Где?!!

— На аэродроме, в пригороде, — не стал скрывать я.

— А как мы пройдем контроль в порту? У нас же немецкие документы... — я молча залез во внутренний карман и достал два французских паспорта. На него и на его жену. Дочери по малолетству подобный документ еще не требовался.

— Откуда? — обреченно вздохнул он.

— Китай — каллиграфия, Национальная высшая школа изящных искусств в Париже, Мюнхен — клуб фотографии, — кратко пояснил я. Подробности... Снова остались за кадром. Не говорить же, что документы для долгожителя — основа основ личной безопасности? Что это первое, чем озаботишься, лишь осознав свою природу.

Естественно, что у меня постоянно имелись в запасе чистые бланки удостоверений личностей нескольких стран. Естественно, что приезжая в новое место, я всегда зондировал почву на предмет всяких мошенников, фальшивомонетчиков, аферистов и их способов изготовления документов.

А калиграфия, которой занимаешься больше полусотни лет, позволяет подделать практически любой почерк... Да я сейчас печатный станок могу "сделать" по четкости воспроизводимого изображения. Не сходя с места, любую печать нарисую (хотя, предпочитаю все же изготовить ее из подручных средств, чтобы был именно оттиск — это надежнее). Печати-то откуда в Европу пришли? Именно — из Китая. Соответственно, где этому лучше учиться, как не там? А тот, кто считает, что у монахов совсем нет свободного времени и творческих увлечений — в корне не прав.

— Но лучше используйте свои документы. Надежнее. Скажете, что беженцы от режима. Попросите политического убежища, — добавил я. — Это, — кивнул на французские паспорта, — На крайний случай. Если придется прятаться.

— Да, Вик, — вздохнул Авраам. — Догадывался я, еще в студенчестве, что парень ты непростой, но что б настолько...

Что я могу на это ответить? Только молча пожать плечами.

— А почему ты решил именно меня о помощи попросить? Если не думал, что настолько? — спустя пару минут молчания, решился задать вопрос я.

— От отчаянья, наверное, — вздохнул он. — После этого приема у рейхсфюрера, мне было попросту страшно. Я посмотрел ему в глаза и то, что я там увидел, напугало меня до дрожи, — зябко передернулся он. — А потом в лаборатории появилась новая охрана. Соседи справа и слева продали свои дома и уехали. Вместо них поселились непонятные люди. В школе дочери появились два новых учителя... Мужчины атлетического сложения в пиджаках с несколько оттянутым вниз правым карманом... Я испугался. Начал думать, что я могу сделать, к кому обратиться... И получалось, что ни к кому. Тебе я написал из отчаяния. Вообще не был уверен, что письмо дойдет. Ведь мы уже пару лет не списывались...

— Но все же мне? Почему? — мне и правда было интересно.

— Хоть мы и знакомы с тобой уже почти семнадцать лет, шесть из которых прожили в одной комнате, но ты так и остался загадкой. Внешность громилы, глаза блаженного, работоспособность машины, острый, хваткий ум. Широкий кругозор... Не обижайся только — улыбка идиота. Непробиваемое спокойствие... Но иногда, редко, очень редко словно вдруг маска трескается. Улыбка превращается в оскал. Глаза ребенка становятся глазами убийцы, хищника, зверя. И такой замогильный ужас пробирает... Да еще тренировки твои ежедневные... Вот я и подумал, что если кто и сможет помочь, то ты.

— Вот как, — хмыкнул я.

— Я только сейчас подумал... Знаешь, за последние десять лет ты не изменился совершенно. Не постарел совсем. Как такое возможно?

Я лишь пожал плечами. А про себя печально вздохнул: Авраам эти годы был хорошим другом. С ним было интересно поговорить. Приятно в письме поделиться какими-то мыслями. Почитать ответное письмо... Но, раз уж у него начали появляться такие вопросы, значит пора расставаться с ним, обрывая все связи.

Не первый уже раз и не последний.

* * *

На берегу разошлись наши дорожки: Эрскин с семьей пошел к властям, как политический беженец от режима. Я же просто поставил штамп о прибытии в страну на своем французском паспорте.

А дальше... А что дальше?

На то, чтобы добраться до места заначки ушла пара дней. На реализацию и открытие счета еще две недели. А потом что?

А потом я открыл для себя биржу. И такое название, как "Старк-индастриз". Фирма, пока еще не большая, основанная Говардом Старком — совсем молодым еще человеком. Но как говаривал Джокер в незабвенном исполнении Хита Лэджера: "Итак, компания у нас маленькая, но у нас огромный потенциал для взрывного расширения!".

Я не задумался ни на секунду, когда вложил в ее акции все свои сбережения (все что осталось от китайского серебра и все американское золото). Все, до последнего цента.

Может кто назовет меня идиотом за то, что я не делал подобного раньше. Имея "предзнание" не пользовался им для обогащения, получения влияния, власти, изменения истории, спасения миллионов...

Пусть так. Не стану спорить.

Пусть я и идиот, но мне всего этого не надо. Не тот склад характера. Для этого надо сидеть на одном месте, "пускать корни", обрастать связями, придумывать разные документальные схемы с наследованием, заморачиваться управлением людьми, однозначно привлечь к себе внимание сильных мира сего... Тоже путь, не спорю. Все данные и козыри для этого у меня на руках были. За триста лет можно было каким-нибудь королем умудриться стать, теневым, корпоративным или официальным. Вполне.

Но не по мне это.

Сразу вспомнился анекдот: "В тенечке под пальмой лежит негр, отдыхает. Идет поблизости белый и говорит негру:

— Чего ты лежишь под деревом, на котором столько бананов? Возьми палку, сшиби несколько штук, пойди на рынок и продай их...

— Зачем?

— Как зачем? Деньги получишь — наймешь еще десяток негров, которые будут бананы с пальм сшибать, а ты будешь продавать.

— Зачем?

— Потом наймешь сотню негров, посадишь тысячу пальм и будет у тебя огромная банановая плантация.

— А это зачем?

— Будешь богатый. Другие будут работать, а ты будешь только лежать в тенечке под пальмой и отдыхать.

— А сейчас я что делаю?"

Примерно так.

Была у меня в прошлой еще жизни мечта — заниматься боевыми искусствами. Была. И я даже в той жизни занимался. Не профессионально, конечно, но занимался ушу тайдзи цуань.

Жизнь кончилась, новая началась. По первости я пытался сообразить, что с ней делать, куда податься, чего добиваться. Захотел стать сильнее, решил, что армия и война в этом помогут.

Помогли — убивать я научился, на пик мутантских возможностей своих вышел. Но было это не то. Совсем.

А потом был пьяный матрос со своими байками. И я решил: "Какого дзена?! Кому я что должен? Хочу!".

А дальше...

Дальше пошло. Труднее всего было начать. Потом же это как наркотик. Процесс познания оказался даже лучше, чем результат который он давал.

Мне понравилось учиться. Учиться всему, что только можно. Учиться БИ, учиться корабельной навигации, корабельному делу, изготовлению лодок, резьбе по дереву, гончарному делу, кузнечному делу, народным танцам Сиама, виноделию, изготовлению наркотиков, фальшивомонетному делу, подделке документов, рыбной ловле на море, охоте на варанов и приготовлению национальных блюд, языкам и диалектам, земледелию и выращиванию риса, французскому фехтованию на шпагах и русскому сабельному бою у эмигрировавших офицеров бывшей Империи, пилотированию самолета и управлению яхтой, вождению автомобиля и спортивной пулевой стрельбе... Да чему угодно.

Мне понравилось учиться! И я учился. Все эти годы, каждый день и изо дня в день. Каждый божий день!

И это мой кайф. Это мое дао. Это мой Дзен. Каждый день становиться в чем-то лучше, чем в день предыдущий.

А деньги? Что деньги — средство. А с теми козырями, что дает мне мое нынешнее тело, я могу в любой момент достать еще, столько, сколько потребуется.

И вложившись в акции, я встал перед необходимостью достать еще денег. И как думаете, я решил эту проблему?

Естественно ограбил банк. Точнее ограбление — не совсем тот термин. Грабеж подразумевает насильственные действия в отношении жертвы. Я же просто незамеченным залез в хранилище и взял оттуда мешок денег. И точно также покинул здание.

Мюнхенский Технический дал мне прекрасную базу знаний по механике и устройству запоров, охранных систем, сейфов и тому подобного. Естественно, что такому там прямо не учили, но базовые знания есть базовые знания. А дальше всяческие тематические журналы и обзоры новинок. Знакомства с мелким криминальным элементом и учеба у них... Я помнится в Сиаме вообще на рынках по карманам лазил, учась у местных щипачей... Но не об этом разговор.

Америка! И заначка моя опустела. А это значит что?

Что нужна новая. Не бумажные же доллары туда закладывать? Нужно золото. А где оно есть в Америке?

В Форте Нокс...

* * *

глава 5

*

Золото... Дзен меня дернул с ним связаться.

Ладно сам форт — орешек не из простых: бункер под землей со стенами из гранита и одной единственной дверью в двадцать две тонны весом, находящийся посреди здоровенной военной базы.

Пролез. Не скажу как. Просто не скажу. Вдруг еще раз понадобится? Не так уж там и много металла. Я, честно, не впечатлен.

Но золото...

Оно же сссцукко тяжелое!!!

Я могу поднять тонну. Если очень-очень напрягусь — тонну сто. Нормально тащить могу килограмм шестьсот. Красться и прыгать — килограмм триста.

Триста килограмм — это тридцать десятикилограммовых слитков. И это совсем немного в объеме.

Но это я.

А мешок?

В чем тащить триста кило металла? И об этом я не подумал, когда лез в Форт. А дошло это только вместе с треском рвущейся ткани.

И вот он аттракцион неслыханной жадности: стоять посреди бункера с золотом, иметь физическую силу, но не иметь физической возможности... Максимум — два слитка. В левую и правую руку. Не в штаны же их засовывать? Что бы, прорвав карманы, они мне еще и на ногу пи... попадали?

Дззззен... Такого приступа животной ярости, как тогда, я не испытывал уже лет пятьдесят, с тех самых пор как насекомое, которому я старательно уступал дорогу, позволяя переползти передо мной тропинку, в полном соответствии с идеей не делания, обползло меня сзади и впилось в ногу.

Целых полторы минуты я стоял неподвижно, с закрытыми глазами, справляясь с самим собой. Пережидая вспышку.

Плюнул на все. Обоссал ближайшую укладку слитков. Взял пару с другой укладки и покинул место преступления.

Больше я с золотом не связываюсь! Набью заначку чем-то другим. Камушками какими-нибудь драгоценными... Когда найду где их своровать.

В свою квартиру, которую снял по прибытии в Штаты, я вернулся вымотанный, и усталый. Не физически, морально. Физически я даже не знаю, что меня может утомить.

Бросил сумку с двумя слитками на диван, сам пошел умываться.

И тут в дверь раздался настойчивый, уверенный, даже "хозяйский" стук. Честно, в первый момент, у меня даже сердце екнуло. Сразу забились мысли, что наследил, нашли, прятаться, бежать, прятать...

Потом была остановка, прикрытые глаза, дыхательное упражнение на возвращение спокойствия духа. Только выполнив его трижды, я пошел открывать дверь. Лишь кинул сверху на сумку с золотом свою куртку.

— Виктор Крид? — задал вопрос открывшему дверь мне, мужчина в возрасте и военной форме, со знаками различия полковника американских сухопутных войск. Рядом с ним тоже в офицерской форме стояла девушка с вьющимися черными волосами и ярко-красной помадой на губах. Вот только у нее я знаков различия не разглядел.

Я настроил режим "каменная морда" и молча приготовился слушать.

— Полковник Филлипс, — представился мужчина. — Стратегический научный резерв, — видимо он ожидал какой-то реакции. Обломается. Режим "каменная морда" во всей красе. Я продолжал держать дверь чуть приоткрытой и спокойно смотреть на пришедших. Я ведь еще не услышал для себя причины впустить их. Ну, представился мужик, и что? Может он только представиться и хотел, а сейчас развернется и уйдет? Может ведь быть такое?

— Мы можем войти? — не дождавшись приглашения прервал начавшее затягиваться молчанье он.

Что ж, причин не пускать их в квартиру у меня нет (не считая валяющегося на диване украденного золота), так что я открыл дверь и отошел с дороги.

Гости вошли. Я запер дверь и двинулся за ними.

— Итак, Виктор Крид, гражданин Франции, в Америку прибыли с целью туризма. Все верно? — расположившись за столом, выложил перед собой официального вида папочку полковник.

Я продолжал молча смотреть на него, ожидая продолжения.

— Диплом Оксфорда в области математики, Мюнхенского Технического в области физики и биохимии, Сорбонны в области биологии и медицины, верно? — должно быть мое молчание здорово действовало им на нервы. Но и подтверждать то, что им и без меня известно, не тянуло совершенно.

Тем более я так и не услышал пока ничего о цели их прибытия. Полковник вздохнул.

— Мистер Крид, мы пришли по поручению Правительства США, — и чего, я должен падать на колени и рыдать от благоговения? Не дождутся.

— Мистер Крид, — а парень хорошо владеет собой. "Каменная морда" в моем исполнении то еще испытание на выдержку. — Существует некий научный правительственный проект, к которому мы бы хотели привлечь вас, — что ж, перешел к делу — стоит немного поощрить: я чуть приподнял бровь, показывая некоторую заинтересованность.

— Профессор Эрскин рекомендовал вас.

"Плохо" — подумал я: "Канон затягивает".

Ответ, однако, требовался. Я приподнял бровь чуть выше. Пусть сами решают, что этим хотел сказать.

— Мистер Крид, — заговорила девушка. Видимо у полковника кончилось красноречие. — Вы ведь знакомы с Профессором Эрскином? Вы вместе учились в Мюнхенском Техническом, — ноль реакции с моей стороны. — Он рассказывал вам что-то о том, над чем работал в Германии? — ноль реакции. — Хорошо, мистер Крид. Вы согласны с нами работать?

А вот это серьезный вопрос. И для меня он звучит так: "Влезть в канон или не влезать?".

* * *

— Как-то он не похож на ученого, — зябко передернула плечами Маргарет Картер, когда дверь служебной машины за ними закрылась.

— Эрскин потребовал именно его, — хмуро сказал полковник, поудобнее усаживаясь на заднем сидении рядом с ней. Водитель завел мотор, и машина тронулась с места. — Тут два варианта: либо этот Крид действительно хорош, как ученый, либо хорош в чем-то другом. В том, что больше соответствует внешности.

— То есть?

— Ты ведь читала протоколы допросов. Именно Крид как-то вывез Эрскина с семьей из Берлина.

— То есть, вы считаете, Эрскин рассчитывает, что Крид в случае чего вытащит его и от нас? — удивилась Маргарет.

— Ты видела, как он двигается? — немного невпопад спросил полковник.

— Красиво двигается.

— Слишком красиво. Экономно.

— К чему вы это?

— Он опасен, — ответил тот. — Не уверен, что у нас есть хоть один боец его уровня... Точнее уверен, что нет.

— Предлагаете устранить?

— Нет. Думаю: что мы можем предложить ему? Чем заинтересовать? "Кадры решают все", — как утверждает Иосиф Сталин. И я склонен с ним согласиться. А этот Виктор может стать уникальным приобретением.

— Или проблемой.

— Или проблемой, — согласился полковник.

* * *

Я взял время подумать. И именно этим собирался заняться. Поэтому сбросил одежду, надел шорты и приступил к разминке: ничего размашистого, требующего большого пространства для маневра, только статика и растяжка — идеально, чтобы подумать.

А подумать есть над чем.

Марвел.

На первый взгляд тот мир, в который я угодил ничем не отличается от моего прежнего. Так, небольшие отклонения в истории, пара-тройка стран с несуществующими "там" названиями, несколько тех, что наоборот нет "здесь", но "там" присутствуют.

Но это лишь на первый взгляд.

За свою жизнь и странствия я то и дело сталкивался с этими отличиями. Мутанты. Волшебники. Вообще, дзен пойми, кто.

В Сиаме лишь первые пару лет на арене я дрался лишь с обычными, хорошо тренированными людьми. Потом эти двери для меня закрылись. Но открылись новые.

Бои вот этих самых "отличий". Проходили они не часто. И каждый раз в разных местах. "Битва Драконов", так называемая. Попав на нее однажды, сомневаться перестаешь, что весь фантастический бедлам Марвела возможен.

И отнюдь не я был там самой крутой лягушкой в болоте. Да, несколько раз я становился победителем "Битвы". Но чаще меня выносили с ринга, не взирая на исцеляющий фактор, когти, зубы, навыки и тренировки.

В монастырь мне приглашения на "Битву" тоже приходили...

Так вот, канон.

За годы, что я прожил, естественно было бы позабыть не только мелкие штрихи, но даже и крупные события. Но медитативные практики оказались чрезвычайно эффективны для развития памяти. Так что даже записи, что я сделал сразу после попадания и хранил вместе с заначкой в Америке, особенно-то не требовались. Наоборот, за годы занятий, удалось вспомнить такие подробности, каких я от себя и не ожидал даже.

И все, что я помнил по Марвелу — писец. Любая версия событий: фильм, комикс, мультик — везде был глобальный швах. Причем такой, что не спрячешься.

И вот я дожил до начала описанных событий. Если до этого момента была "тишь", если так вообще можно назвать революции, восстания, мировую войну и кучу других прелестей, то отсюда начинаются "действия".

И что делать мне? Влезть, бежать или прятаться?

* * *

глава 6

Авраам гений.

Я знал это еще, когда мы вместе учились. Я зубрил, он — вникал. Я решал задачи, он — выводил формулы. Я исследовал, он — изобретал.

Рожденный ползать летает боком. Так вот Эрскин родился с крыльями. Я — с когтями.

Высшее образование, каким бы престижным оно ни было, ума еще никому не добавило. Оно способно огранить булыжник, придать ему остроты и блеска, но бриллиантом его не сделает. Как и четыре высших.

Да, я научился разбираться в изученных областях, и смею надеяться — неплохо разбираться. Но Творить, именно Творить с большой буквы, не могу. К сожалению или к счастью. Зато, я — хороший ассистент. Удобный и понятливый.

Работать с Авраамом было словно летать с Асом. Или играть в оркестре гениального дирижера. Приятно, дзен! Жаль только, что это последняя его работа. Кэп должен остаться единственным в своем роде. Формула должна быть потеряна. И если Крюгер промахнется, мне придется сделать это самому.

Авраам — идеалист. Он верит, что мир станет лучше с его открытием. А я не верю. Может быть я дурак?

Кто знает? Но: "Делай, что должно и будь, что будет". Примерно так. Я думаю так.

А еще я познакомился с Говардом Старком. Еще один гений. Уму не постижимо — он создал летающую машину в тридцать девятом году!!!

Не без недостатков, конечно. Но факт — она летает! Летает!!! Дзен.

Я когда увидел это в жизни, а не на экране телевизора, уронил челюсть. На самом деле, буквально. Я стоял с открытым ртом и круглыми глазами, пялился на это чудо. Минут пять, пока движки не начали искрить, и Говард не вырубил питание.

Старк тоже работал над проектом.

Универсальный инструмент всегда хуже по показателям, чем специализированный. Эти двое были гениальны, но практически не понимали друг друга. Эрскин биохимик, медик и физиолог. Старк — технарь. Я же и то и другое. Не гениален, даже не талантлив, но быстро схватываю. И, главное, понимаю их обоих. И в состоянии переводить одного на язык другого. Что в формулах, что в железе.

Мне нравилось с ними работать.

* * *

Стив Роджерс. Забавный парень. Упертый.

Я попросил Авраама познакомить меня с ним. Нашу первую встречу агент Картер даже сфотографировала: презабавное, должно быть, зрелище. Я — метр девяносто пять ростом и сто двадцать пять весом. Он — сто пятьдесят пять и тридцать восемь соответственно. Пожимаем друг другу руки. Я выпросил потом у Маргарет копию этого эпичного снимка.

Парнишка мне понравился. Забавный. Добрый.

Я взялся его немного подучить руко-ного махательству. В свое свободное время. Уменьшив таковое у Стива. Упертый парнишка. Мало того, что он КМБ на военной базе проходит, так вместо отдыха еще идет со мной заниматься! Ему на сон из-за этого часа три-четыре в сутки оставалось. А если еще учесть его состояние здоровья... Упертый.

И вот он настал тот самый день. Крики Ричардса, искры Старка, почти обесточенный город. Убийца под видом сотрудника Госдепа США...

Взрыв. Фонтанчики крови, вылетающие из груди Авраама от попадания пуль Крюгера...

Авраам еще падал, а я уже выхватил из-за брючного ремня за спиной кольт. Спортивный хват одной рукой и полобоймы в теле злодея. Заветная колба падает на пол и разбивается.

Роджерс на коленях перед умирающим Авраамом. Картер ловит подельников Крюгера, а я сижу на стуле и чувствую себя дерьмом. Мой друг умер у меня на глазах, а я ничего не сделал, чтобы его спасти. Хотелось напиться, но исцеляющий фактор не позволит. А ведь надо будет еще как-то взглянуть в глаза его жены и дочери. Гадство. Прав ли я? И как быть дальше?

Снова сбежать и спрятаться?

* * *

глава 7

Я сидел в своей квартире за кухонным столом с бутылкой виски на нем и стаканом в руках. Алкоголь не действовал на организм, это так, но вкус напитка я чувствовал. И характерные для крепких напитков ощущения во рту. Психологически дает некий эффект, сродни легкому опьянению.

Рядом с бутылкой виски на том же столе лежала колба с синей жидкостью. Да-да, та самая, что якобы разбилась, выпав из рук убийцы Эрскина.

А что тут хитрого, если знаешь рассчетную дозу и реальное количество препарата? Да еще и помнишь из фильма про Кэпа, что именно одна колбочка останется после эксперимента? К тому же ты основной ассистент, который и вставлял колбы в аппарат при проведении эксперимента?

Просто заранее приготовил похожую по цвету пустышку, поставил ее вместо крайней колбы в ряду. Еще ДО эксперимента. Весь и фокус-то был в том, чтобы не сунуть эту пустышку в аппарат.

И вот пью виски на кухне, держа стакан левой рукой. В правой верчу монетку.

Пятьдесят на пятьдесят. Повезет не повезет. Делать или не делать? Возможность успеха при применении на моем организме 50/50. Все исследования и теоретические рассчеты, проводимые мной по схемам Авраама дают именно такой результат. Или да, или нет.

Полдолларовая монета, вращаясь, взлетела в воздух, и, словно в замедленной съемке, поднялась до высшей точки своей траектории, после чего пошла вниз.

Рука, словно сама по себе, рванулась вверх и выхватила ее из воздуха. Я закрыл глаза и с размаха припечатал пойманную монету к столу. Медленно отнял руку и залпом опрокинул в себя стакан. С металлической поверхности, словно готовая вот-вот соступить на гладкую крышку стола, смотрела в мир расхристанная Дева-Свобода. "IN GOD WE TRUST" — заявлял сопроводительный текст.

"Что ж, да будет так", — произнес я в слух и ебнул стакан об пол. Звон разбитого стекла и брызги осколков были мне на это ответом.

* * *

Выследить Маргарет Картер оказалось не сложно. Она особенно-то и не пряталась, прямиком после работы топая до своей квартиры — пустой и одинокой двушки в одной из Бруклинских многоэтажек.

Хотя, с ее ритмом жизни, это могла быть просто служебка.

"Но, какая мне в сущности разница", — подумал я спрыгивая с потолка и надежно фиксируя шею агента Картер в удушающий захват.

Девушка дернулась, попыталась сопротивляться, но длилось это совсем не долго. Отключение сознания при правильно проведенном подобном приеме наступает всего через несколько секунд — главное пережать именно сонную артерию, а не дыхательные пути. Ведь без воздуха в легких человек может держаться значительно дольше, чем без кислорода, поступающего в мозг.

Я аккуратно подхватил обмякшее тело и понес в спальню, где спокойно снял с вырубившейся Пегги одежду. Затем наметил необходимые точки и начал вводить препарат.

Не зря в старину удушение использовали в качестве анастезии — тело даже и не дернулось от инъекций. Хотя Стив себе чуть губу не откусил, пытаясь сохранить лицо и не заорать от боли при вводе сыворотки.

Вито-лучи в опыте были необходимы лишь для каталитического ускорения процесса перестройки организма, ни для чего другого.

С ними, особенно с той мощностью, что влупил Старк, процесс занял секунды. Без них, по рассчетам Авраама — полтора года с лишним.

Меня в данном конкретном случае время интересует не особенно сильно. Точнее, не интересует вовсе.

Раз уж монетка выпала не моей стороной, то попытаться сделать счастливым хотя бы Стива, мне кажется не самой плохой идеей.

Закончив с инъекциями, я проверил у девушки пульс, посмотрел реакцию зрачков, послушал дыхание. И когда убедился, что все в порядке и срочная реанимация ей не требуется, убрал все следы своего пребывания в этой квартире, раз уж следы уколов с тела убрать не удастся.

Еще раз глянул на безмятежное лицо укрытой одеялом до подбородка Пегги и покинул помещение.

* * *

Бежать или прятаться, думал я, идя в палату Стива Роджерса. Эрскин погиб, Старк — технарь. Получается, я теперь главный в проекте. И спрос теперь с меня. Хреново — правительству нужен результат. Нужны суперсолдаты. Нужна формула.

А мне нужно закрыть проект.

А пока — провести обследование подопытного номер раз.

— Как ощущения, Стив? — улыбнулся я ему в режиме "добряка-монаха". А с ним, я всегда общался именно в таком режиме. Он, наивный, до сих пор верит. Даже после того, как я ему удар поставил и десятку калечащих приемов научил. Добрая душа. Жалко его.

— Хорошо, доктор, — ответил он, после пожатия руки. — Хоть и странновато.

— Точнее? — заинтересовался я. Жаль, но косноязычие не покидает меня в любом "режиме".

— Приходится заново привыкать к собственному телу. К своим размерам. К высоте притолок, — потер он лоб, что было весьма красноречиво.

— Привыкнешь, — прикрыв глаза, с улыбкой кивнул я ему. — К хорошему быстро привыкают.

— Думаете?

— Уверен! — подбодрил его я. — Но учти: все хорошее легко можно потерять, если привыкнуть.

— Как это? — удивился он.

— Расслабиться, принимать, как должное, перестать тренироваться. Ты сейчас на пике человеческой формы. А форму надо поддерживать. Иначе...

— Иначе..?

— Иначе супермышцы станут суперпузом, — Стив нервно сглотнул. А медсестричка, что помогала мне в проведении осмотра, хихикнула в кулачок.

В этот момент открылась дверь, и вошел полковник Филлипс в сопровождении сенатора Брандта.

— Мистер Крид, как наш испытуемый? — с ходу начал полковник.

— Несколько выше рассчетных показателей, полковник, — ответил я.

— Выше? В чем?

— Во всем, — пожал я плечами.

— Это хорошо, — кивнул своим мыслям Филлипс. — Когда вы сможете приступить к массовому производству?

— Никогда, — точно также пожал плечами я.

— То есть как, никогда?! — опешил он.

— Формулу знал Профессор Эрскин. Он держал ее в секрете даже от меня. Видимо, опасался. Оборудование Старка и Стив — это все, что у нас есть.

— Но лабораторные журналы, оборудование, реагенты... Разве вы не сможете восстановить по всему этому формулу?

— Нет, — покачал я головой. — Авраам писал в журналах псевдонаучную чушь. Там нет ни одного настоящего описания опыта или процесса. А оборудование и реагенты... Используя их, можно соорудить что угодно. От компота, до напалма. Без Эрскина проект бессмысленен и бесперспективен, — закончил я. Филлипс недовольно поджал губы.

— А, если начать исследование с самого начала? По проторенному пути, зная, что результат достижим, с щедрым финансированием? — сделал он еще одну попытку.

— Авраам был гением. Я — нет, — полковник нахмурился сильнее прежнего. А я уже устал говорить. Длинные фразы меня утомляют. "Нет" — это "нет". Смысл разглагольствовать.

— Значит правительство не нуждается в ваших услугах? — пошел на обострение он.

Я пожал плечами.

— Это значит — да? Или нет?

— Нет.

— Что нет?

— Ты надоел мне, полковник, — стер я с лица улыбку, которую все еще держал для Стива, сидящего на кушетке. — "Нет" — значит "нет". Ты пришел ко мне. Не я к тебе. Мне твое "Перерождение" в дзен не уперлось. Авраам был моим другом. Ему нужна была помощь. Его больше нет. Что тебе еще непонятно?

— Теперь, ничего. Только одно — откуда у агента Картер взялись следы уколов на теле?

— У меня оставалась колба сыворотки. Хранить ее больше суток нельзя — портится. Испытания она прошла успешно. Лучшего кандидата, чем она, я не придумал.

— У тебя оставалась колба сыворотки, и ты молчал?!!

— Ты не спрашивал.

— Простите, мистер Крид, — вмешался в разговор сенатор. — А почему не на себе?

— Я и без нее Стива в узел завяжу. Зачем она мне?

— Всегда хотел узнать, — прищурился полковник, — Откуда ты взялся, такой крутой?

— Из монастыря сбежал. Тибетского.

— Ты же понимаешь, что мы не можем отпустить тебя с информацией о проекте?

— О провале проекта? — приподнял бровь я. — О том, что формула суперсолдата навсегда потеряна?

— Имена участников, расположение лаборатории, участие Старка, расположение тренировочной базы, не считая секретного оборудования, на котором вы работали.

— Угрожаешь? — нахмурился я.

— Информирую.

— Иди на хуй, чмо пиндостанское, — ровно ответил я по-русски, достал пистолет из-за пояса и прострелил полковнику ногу.

* * *

глава 8

— Вы что делаете?! — воскликнул Стив и бросился ко мне, в попытке отнять пистолет. Наивный чуко... Бостонский парнишка. Мало получить силу, надо еще уметь ей пользоваться. Легкий уход и болевой контроль. Результат — у меня теперь есть живой щит от двух автоматчиков, что ввалились в палату на звук выстрелов. А что вы думали? Обследование будущего Кэпа проводилось не абы где, а посреди военной базы.

— Стойте! — вскинул руку, лежащий на полу Филлипс.

— Ты ко мне пришел. Не я к тебе. А теперь "информируешь"? — начала постепенно вырываться из-под контроля ярость. Но пока лишь ручеек. — Я вот сейчас окончательно обижусь, и вырежу всю вашу базу, до последнего человека. А потом всех, кто участвовал в проекте. А потом всех, кто хоть отдаленно имеет отношение к СНР!

— Стой, Крид! Это недопонимание! Просто недопонимание! — всегда удивлялся, насколько вежливее, понятливее и сообразительнее делает людей направленный в лицо заряженный пистолет. Особенно, если перед этим что-нибудь уже прострелить.

Может написать диссертацию на тему: "Исследование стимуляции мозговой деятельности через попадание свинцовых объектов в нежизненно важные органы"... Нет. Великим шутником мне не стать даже мысленно. Косноязычие во всей ее красе. Даже тему диссертации придумать не могу нормально.

— Тогда объясни, что именно я недопонял в словах "мы не можем отпустить тебя"? Только учти, я может и дурак, но я дурак с пистолетом.

— Я... — начал он, но что-то никак не мог подобрать слова. Вполне его понимаю. У меня такое тоже бывает. И я в подобных случаях просто молчу, поскольку: "не можешь срать, не мучай жопу".

Полковник до этого косноязычием не страдал, как мне казалось.

— Что "я"? — поторопил его, пока ярость не вырвалась окончательно. Поскольку, если я ее не удержу, то одной базой в Америке станет меньше.

Парадоксально, но в течении моей жизни в этом мире, чем сильнее я становился, чем больше тренировался, практиковался, медитировал, тем сильнее становились вспышки ярости. Контроль тоже рос, но пропорционально с ним росла и звериная ярость. Так что, казалось бы, по прошествии стольких лет практики, я должен сейчас быть воплощением Будды на земле, но, по факту, это совсем не так.

Может быть разработка каналов внутренней энергии по системе Цигун была ошибкой? Но тогда, я туп настолько, что потратил на эту ошибку семьдесят лет.

И сейчас только железный, буквально стальной самоконтроль позволяет еще не броситься рвать в клочья всех подряд, кто в зоне восприятия окажется. А она у меня даже поболее области видимости будет.

— Я не угрожал! — нашелся наконец полковник. — Только сказал, что ты много знаешь. Что мы можем предложить тебе место в СТР. Место по душе, там где тебе будет интересно! — я не убирал пистолета. Ничего не сказал. Только склонил голову на бок.

— Отпусти Стива, Виктор, давай поговорим!

— Говори, — что-то ярость утихать даже не думала. Наоборот. То, что меня собираются купить, раз не получилось запугать, звериную сущность злило даже больше самой попытки запугивания. Или дело не в Звере. А это я сам начал заводиться.

— Я не продаюсь, — процедил я. Палец на спусковом крючке медленно пошел назад, выбирая холостой ход.

— Стой, Виктор! Никто тебя не собирается держать силой! Ты можешь уйти, когда захочешь! Но подумай, куда ты пойдешь? — палец остановился. Я подумал. Голова склонилась к другому плечу.

— На войну, — коротко ответил я.

— На какую войну? — спросил Филлипс.

— Мировую. Вторую Мировую. В Европе она уже началась.

— Мы тоже посылаем туда солдат!

— Вы — трусливые торгаши. Вы воюете?! Да ваше гребаное правительство вкладывает деньги в Гитлера и продает за золото продовольствие странам союзникам. А солдат своих вы сами посылаете на убой ради сохранения "лица"! Сколько их, ваших добровольцев? Несколько тысяч? А там гибнут миллионы!

— Так за этим я и шел в армию! — влез в разговор Стив. — Чтобы победить, чтобы спасти жизни!

— Подучи историю, мальчик, — чуть-чуть начал остывать я. Не могу злиться на этого парня, что девять раз подделывал документы только для того, чтобы попасть на войну, ради совершенно незнакомых ему людей. — Вот и поехали со мной. Покажу тебе, где на самом деле идет война, — рыкнул я и откинул на пару шагов от себя будущего Кэпа.

— Куда?

— В Европу. Или в Африку. Или в Россию. Куда доберемся по морю, там везде жарко. Поедешь?

— Роджерс! Не смей! Ты солдат вооруженных сил США! — вскинулся Филлипс.

— Не влезай, полковник, — рыкнул я в его сторону. — Ты свое слово сказал уже. Поедешь? Не зассышь? — вернулся я к Стиву.

* * *

глава 9

Стив не поддался на "слабо". И я уважаю его за это.

Долг оказался выше эмоций. Ведь он же на самом деле военный. А это в первую очередь долг и обязанность подчиняться приказам. А приказ был четкий — не смей.

Но и кидаться на меня больше не стал. Я позволил медперсоналу перевязать ранение Филлипса: стрелял я аккуратно, в мягкие ткани, стараясь не задеть крупных сосудов и нервов, — ярость была еще почти под контролем. Если бы это было иначе, то пуля была бы сразу в лоб. А еще вероятнее маваши гери в мелкие брызги разнесло бы голову наглеца, разбудившего Зверя (подобное уже у меня случалось).

А Филлипс, насколько я понял, мои слова про "обижусь и вырежу" принял вполне серьезно, что очень правильно на его месте. Честно говоря, не ожидал такой его понятливости. Видимо недооценил я стимулирующую способность пули в конечность.

Он, при помощи двух дюжих парней, сопроводил меня до служебной машины. Сел в нее вместе со мной. Мы доехали до моей квартиры, я быстро покидал вещи в сумку и спустился вниз, обратно в машину.

На ней же довез до порта.

— Виктор, — нарушил он висевшее все это время молчание. — Не хочу, чтобы ты считал нас врагами. За все правительство отвечать я не могу, но Стратегический Научный Резерв делает все, что может, чтобы эта война быстрее закончилась. "Перерождение" было одной из этих попыток, — я молча кивнул, что понял его. Затем забрал сумку и пошел к паспортному контролю. С ним говорить мне больше не о чем. Да и вообще, ближайшие лет тридцать в Америке интересов у меня нет.

Раз уж я не смог справиться со своей природой и яростью, то пусть уж она послужит во благо... Хотя, что есть "благо"?

* * *

— И вы так просто его отпустите? — обернулся водитель машины к полковнику Филлипсу. Это оказалась переодетая в мужской костюм Пегги Картер.

— Да. Так и отпущу, — немного резковато ответил полковник.

— Но, сэр! Он же столько теперь знает! У него может быть даже формула...

— Агент! — оборвал он ее. — Я не обязан перед вами отчитываться!

— Простите, сэр, — сдулась Картер. Повисло неловкое молчание. Филлипс подвинул руками пострадавшую ногу и поморщился.

— Наша служба навела справки про него, — нарушил затянувшуюся паузу он.

— Сэр? — изобразила внимание Картер.

— Это заняло очень много времени. И, можно сказать, нам повезло. Один из агентов наткнулся на похожее имя в архивах. Очень старых архивах.

— Насколько старых? — нахмурилась Картер.

— Времен Войны за Независимость, агент.

— Похожее имя?

— Аналитики склонны полагать, что не только, — вздохнул полковник. — Им тогда сильно заинтересовались, поэтому документов было много. В том числе портрет и словесное описание.

— Что же в тех документах?

— Что некий Виктор Крид, капрал Континентальной Армии США был удостоен "значка за военные заслуги" больше известного, как "пурпурное сердце". Награду вручал лично Джордж Вашингтон. А внимание специальной службы он привлек тем, что на поле боя рвал врагов голыми руками. Причем буквально: на левую и правую половину. Либо верхнюю и нижнюю, как уж получалось. И перегрызал глотки, тоже буквально — зубами. Причем, перекусывал и позвоночник. Более всего интересовало службу другое — его не останавливал даже ружейный залп полного каре в упор. Даже не замедлял. Бегущих с поля боя врагов, а также вражескую разведку, этот капрал отыскивал хоть под землей. Если вставал кому на след, то можно было заранее заказывать панихиду. Такой вот веселый парень.

— Но это же было сто шестьдесят лет назад. Какое отношение имеет к этому Виктору Криду? — удивилась Картер. — Потомок?

— Думаю, что все куда хуже, агент. Думаю, что это один и тот же Виктор Крид. Тот самый.

— Но как?

— А вы подумайте, если на нем заживают раны, может он не стареть?

— Теоретически... А что известно о судьбе того Крида?

— Кончилась война. Послонялся пару недель по кабакам и уплыл куда-то в Азию. Сами понимаете, время было неспокойное, людей за ним отправлять не стали... След потерялся где-то в Сиаме. А в Европе нынешний Крид появился в 1913-том. Поступил в Сорбонну, далее в Мюнхенский Технический, где познакомился с Авраамом Эрскином, жил с ним в одной комнате общежития. Далее Оксфорд. Оттуда недоучившись сорвался в Германию и далее к нам. Если предположить, что на момент появления в Европе ему было лет двадцать, то сейчас ему сколько?

— Сорок девять.

— Выглядит он на полтинник?

— Нет. Двадцать два — двадцать пять максимум.

— Напомню, в бумагах был портрет того Крида. И с этим Кридом он разнится только прической. Зная все это, скажите, агент: нужен Америке такой враг? А конкретно нам с вами? Ведь с целой страной он воевать не будет, а вот конкретно с теми, кто его разозлил...

— Я поняла, сэр.

— Расскажите лучше, как самочувствие? Не просыпаются силы суперсолдата?

— С чего вдруг? — удивилась Картер.

— Наш меткий друг, — снова поправил ногу полковник, в очередной раз поморщившись, — Вколол тебе последнюю дозу сыворотки, которая непонятно как у него оказалась.

— Те следы...

— Именно. Учти, нашему Стиви, Крид велел постоянно тренироваться, дабы избежать потери формы. Думаю, и вам, агент, стоит к его рекомендации прислушаться.

— Я поняла, сэр.

— Едем на базу. Нам теперь еще с Роджерсом разбираться...

* * *

глава 10

Легко сказать себе — еду в Россию. На практике же...

Из Америки. Во время Мировой Войны.

Блокада Британии на море, нападения подводных лодок на торговые корабли, практически все побережье под фашистами. Не через Мурманск же добираться?

Так что поплыл я в Британию, присоединившись к военному конвою с продовольствием. Там на ближайшем военном аэродроме угнал самолет (совершенно без всяких колебаний и зазрений совести — не люблю я бриттов, что тут поделаешь?) и рванул на нем в оккупированную Францию, где, естественно был сбит на подлете. Но когда меня это останавливало?

Выбрался из кабины, доплыл до берега, переоделся и вооружился за счет того самого зенитного подразделения, что меня сбило. Живых там не осталось.

Видимо убийство Крюгера сломало некую моральную плотину-ограничитель, что я поставил себе в прошедшие годы. Сорвался иными словами. И ярость-то не сильная была. Скорее уж холодное удовольствие. В этот раз я не рвал людей когтями. Нет, только приемы из БИ. Стрелять тоже не стал. Все сделал тихо. Так это получается даже страшнее.

А дальше был марш-бросок через захваченную Францию. Подальше от крупных городов, поселков, транспорта...

На какое-то время прибился к местному сопротивлению. Пустил с ними пяток поездов под откос, поднатаскал во взрывном деле, крепко потрепал нервы местному оккупационному корпусу... Настолько крепко, что пригнали дивизию СС, прочесали частым гребнем леса, монастыри, церкви, поселки... Перестреляли-перевешали все сопротивление. Я-то условно неубиваемый, они — нет. Я отстрелялся-отбился, а они полегли все, кто не разбежался. А кто разбежался, тех потом выявили и перевешали.

Потом была темная-темная ночка. И не стало остатков и так поредевшей дивизии. В этот раз в заначку пошло именное оружие, холодное и не очень, всякие там железные кресты, другие боевые награды. Не столько затем, чтобы достать потом, сколько чтобы опознавать куски тел было сложнее.

Наутро побежал дальше, поскольку больше меня ничто тут не держало.

Может быть впервые, за всю прошедшую жизнь, меня тянуло на родину. Не родину тела. На родину души. Видимо, это не просто слова: "Родина-Мать зовет!". И она зовет. Именно тогда, когда ей действительно угрожает опасность. И это было что-то настолько глубинное, непреодолимое, что по ночам в душе тоскливо выл Зверь.

И я бежал.

Бежал вперед, через занятые врагом земли. Я убивал их по ночам. Я не чувствовал за это угрызений совести. Они — враг. А врага уничтожают. Без пощады, без жалости.

Взрывал за собой мосты, поджигал склады горючего, пускал под откос поезда, вырезал блок-посты и расстреливал транспортные колонны, жег стоящие на ночных остановках танки и самолеты на аэродромах... И шел вперед. Туда, где враг рвался к Москве. На дворе стояла зима сорок первого.

И я дошел.

В сравнении с той силой, что рвалась к столице, я был всего лишь маленьким камушком. Камушком в сапоге, что вроде бы мелочь, но ужасно раздражает и мешает идти вперед.

Дело в том, что тут проявилось еще одно отличие Марвел от моего прежнего мира. Вампиры.

И почему-то эта пакость была на стороне гитлеровцев. А большинство их вообще сидело в СС. Не на рядовых должностях, понятное дело, на офицерских. Впрочем, во Франции, там, где я прибился к сопротивлению, дело обстояло примерно также.

Возможно в Гестапо их сидело не меньше, но я был на фронте, а не в тылу. Поэтому эсэсовцев видел, гестаповцев нет. И тех, кого видел, уничтожал.

Не сказал бы, что вампир — легкий противник. Некий абстрактный вампир. В теории, за свою очень долгую жизнь, он может научиться виртуозно владеть телом и/или оружием. Потолка в развитии-то в этом направлении у них нет. Но это в теории.

На практике, девяносто девять и девять десятых процента встреченных мной вампиров стопорились на неком минимальном уровне. Им вполне хватало тех преимуществ, что дает сама их природа над обычными людьми. Но не надо мной. Мой физический потенциал, только за счет способностей тела, уже сам по себе выше, чем у вампира того же возраста. А уж годы убитые на овладение навыками БИ...

В результате, пока встретил только одного кровососа, который смог оказать какое-то сопротивление перед своей смертью. Остальные же реальную силу заменяли самомнением, самоуверенностью и презрением к окружающим. Такие умирали, даже не успев понять, что же именно их убило.

Встречались у врага и действительно сильные бойцы. Такие, что косили обычных солдат, словно траву.

Я даже узнал четырех участников "Битвы". Видимо, долгожитель в Марвел не я один. Хотя, маги — что с них взять?

Каждый из этих четверых в свое время легко выносил меня с арены. Непринужденно и даже весело. И это одна из причин, почему я не люблю магов с их гонором, позерством, пафосом и, если уж быть честным, невъебенной силой.

Но здесь не арена, здесь война. А на войне нет правил. Как и на охоте. Одного из этих "высших существ" я подкараулил в туалете. Часов двенадцать я провисел под потолком деревянного уличного "клозета". Человек тридцать успело подо мной за это время "сделать свои дела". Но я дождался.

Человеку со спущенными штанами, в процессе дефекации трудно оказать какое-либо сопротивление, будь он хоть трижды маг. Так что свернул гаду шею, потом отрезал голову совсем, сунул безголовый труп в очко, а на голую задницу уложил отрезанную голову. Думаю, те, кто нашел тело, поняли мое послание правильно.

Один маг в тот же день с фронта уехал. Двое других ходить везде стали только вместе. Даже у сортира один караулил другого. Особенно у сортира.

Первый из них умер на женщине. Второй во сне, сразу после первого. А что вы хотели? Война. И они враги. А врагов уничтожают, любыми силами и средствами. В любом месте, в любое время.

* * *

глава 11

Я сидел на колоде, привалившись спиной к дереву. Сидел в советской солдатской форме и овчиной бекеше нараспашку. У того же дерева под рукой стоял прислоненный MG-34 с семидесяти пяти патронным барабанным магазином. На поясе висела кобура с вальтером и ножны с кинжалом СС. Рядом на скамейке лежал вещмешок, тоже советского образца (не так давно отбил один из военных складов, оставленных при стремительном отступлении, как отбил... скорее, набрел. Устроил диверсию, передавил пару десятков фрицев, набрал барахла, что приглянулось, да сжег что осталось к дзену).

Сидел и задумчиво курил трофейную папиросу. Так-то я такой дурацкой привычки, как курение, не имею, но вот именно сейчас захотелось. Действительно — процесс успокаивающий. Последствия для организма ужасны (не для моего), но процесс чем-то сродни медитации. Подозреваю, что изначально, у индейцев, он в качестве таковой и использовался, как одна из составляющих. Но к нынешнему моменту остался лишь в качестве дурной привычки.

Но мне было все равно. Такое количество смертей, что я видел и, более того, устроил, даже на такую странноватую психику, как моя, действует угнетающе.

Словно больному бешенством волку, хотелось в тепло, к людям. К людскому доброму теплу. Глупо, наверное. Да я и сам понимаю, что глупо, но...

Весна приходит. Снег начинает таять. Дымок папиросы медленно вьется в воздухе. Выпущенная изо рта струйка уходит в небо...

Да уж, ветеран войны за Американскую независимость. Расклеился. Хотя, и не удивительно: та войнушка двести лет назад — возня грязных злых детей на заднем дворе бабушкиного дома по сравнению с этим. Там было-то тысяч пятьдесят-шестьдесят воюющих за всю войну с каждой стороны. Да и то не уверен. Здесь же...

В мою сторону через лес приближались люди. Табак забивает чутье, тупит обоняние, но годы практики БИ развивают не только умение убивать.

Я чувствовал их так, словно стоял рядом с каждым из них за левым плечом.

Маскхалаты, пистолеты-пулеметы, ножи, пара винтовок, отсутствие разговоров, мягкая поступь, организованность... Развед-диверсионная группа.

Я нынче сижу в немецком тылу. Немецкой развед группе тут делать нечего. Стало быть наши.

Хотя, будь то даже и немцы, папироса была слишком сладка, чтобы я отвлекся. Что они в конце-то концов могут мне сделать? Разве что испортить удовольствие от папиросы и этого теплого света солнца.

Меня заметили. Скрытно окружили. Сигарета кончилась. Я достал вторую, поджег трофейной зажигалкой и снова выпустил дым в небо.

Командир группы принял, наконец, решение, подал жестом команду, и скрытное окружение стало явным. Бойцы покинули укрытия и вышли, держа на мушке, не перекрывая друг другу линий выстрела.

— Ты кто такой и что тут делаешь? — задал вопрос командир группы, невысокий подвижный мужчина возрастом, судя по моим ощущениям, около тридцати. Может немного младше.

— Виктор Крид меня зовут, — выпустив еще одну струйку дыма и проследив, как она тает, растворяясь в воздухе, ответил я на первую половину вопроса.

— Что ты здесь делаешь? — нахмурившись, повторил вопрос он.

— Курю, — ответил я очевидное. — На солнце греюсь.

— Не придуривайся. Ты понял о чем я.

— Партизаню немножко, — пожал я плечами. Собственно не соврал. Примерно так мои действия и можно квалифицировать.

— Партизанишь? — насторожился он. — А где отряд?

— Нет отряда. Один я, — ответил и вздохнул. Невольно вспомнились бойцы сопротивления, те, что навечно остались во Франции.

— И много ты один навоюешь? — невесело усмехнулся он.

— Уж как получится, — пожал я плечами. — Пока получается.

— А это не ты ночью фрицевский склад ГСМ поджог? — с подозрением спросил он.

— Я, — не стал отпираться. Ну поджог и поджог, что такого? Сколько я их уже за эти месяцы спалил. Одним больше, одним меньше.

— Это наша была задача, — хмыкнул он. Что ему сказать? Просто пожал плечами.

— Виктор, а по батюшке-то тебя как? — поинтересовался он. А действительно? Отца тела вроде как Зебадая Крид звали. Виктор Зебадьевич Крид? Или Зебадаевич?

Не, не нравится. В той жизни Иванычем был, так пусть и тут буду. Какая, в сущности разница?

— Виктор Иваныч я, — ответил ему.

— Крид Виктор Иваныч, значит, — хмыкнул командир группы. — Откуда же ты взялся такой?

— От самой границы за фронтом топал, — полуправду сказал я. — Еле поспевал.

— Теперь поспел. Чего ж в свое подразделение не возвращаешься? — с нехорошим прищуром спросил он.

— Нет больше моего подразделения, — ответил я и затушил окурок о корень дерева, после чего спрятал его поглубже в снегу.

— Зато армия осталась. И место солдату командиры всегда определят.

— Сначала особисты затаскают и замурыжат, — хмуро ответил я. Разговор переставал мне нравиться. Убивать я их не хотел, но парни явно шли на обострение.

— Если есть, за что мурыжить!

— Отсутствия документов и четыре месяца на оккупированной территории хватит? — последний раз сделал попытку решить дело миром я.

— Разберутся, кому положено, — отрезал он. — С нами пойдешь!

— Слышь, — в голосе прорезались рычащие нотки. — Сбавь тон, а то я тебя прямо тут раздавлю. И на стволы своих бойцов не больно-то надейся.

— Спокойнее, парень, — чуть-чуть попятился под моим взглядом и напором слов он. — Парни нервные, случайно и пальнуть могут.

— У вас десять секунд чтобы оружие опустить. Потом не обижайтесь, — рыкнул я. Сам понимал, что глупость делаю, в дурь пру, но и отступиться уже не мог. Контроль за прошедшие месяцы ослаб сильно. Ярость буквально от любого раздражителя плескаться начинала. Вот и сейчас, так и подмывало вскочить и вынести нахалу прикладом его же ППШ все зубы. — Раз!

— Ты не в том положении, чтобы условия диктовать, — стал совсем серьезным командир группы.

— Два!

— Не дури! — вскинул он оружие к глазам и отступил еще на шаг назад.

— Три! — произнес я и набычился.

— Четыре! — он отступил еще на шаг назад.

— Пять! — тут из кустов позади командира высунулась голова еще одного из его людей.

— Командир, погоня! — сказал он. — Близко уже, с собаками.

— Ладно, парни, уходим, — опустил оружие командир. — Ты с нами? — обратился он уже ко мне. — Там их десятка три, не меньше.

— Идите ребята. Идите. Ждут вас. А я посижу еще. Встречу гостей. Может и про вас забудут от моего радушия.

— Хрен с тобой, — сплюнул командир. — Уходим!

* * *

— Петь, как ты вовремя-то с погоней своей вылез, — вздохнул сержант Летягин. Старший лейтенант Воронов лишь хмуро глянул в его сторону и промолчал.

Час назад произошла странная встреча с назвавшимся Виктором Кридом бородатым мужиком в советской военной форме без знаков различия.

Спасаясь от близкой погони, что шла за ними по пятам вот уже полдня, они вынуждены были уйти. Буквально через пять минут после этого со стороны полянки, где была встреча, послышались выстрелы, лай, выкрики на немецком... А потом все стихло. Как-то резко и сразу.

Полчаса группа еще двигалась, но признаков погони за спиной не было. Тогда Воронов принял решение вернуться и посмотреть, что да как.

Вернулись.

Посмотрели.

На поляне и вокруг нее валялись немецкие трупы. Много. Куда больше трех десятков. Некоторые были застрелены. Кто-то зарезан. Основная же масса убита была голыми руками. Собаки просто разорваны пополам. И цепочка следов одного крупного человека в сапогах советского военного образца. Причем, по тем же самым следам видно, что уходил он спокойно, никуда не торопясь.

Самая же страшная находка была в центре поляны. Там, где меньше полутора часов назад стоял сам Воронов. В этом месте лежал распятый еще живой офицер. Руки и ноги его были пришпилены немецкими винтовками, больше чем на половину длинны вогнанные в мерзлую землю. Нижняя челюсть сломана. Живот вспорот. В открытом глазу окурок затушен.

Поежился Воронов и дал знак Летягину фрица дорезать: язык из него никакой, а мучить даже врага не следует. Убивать да, мучить — нет.

— Так, говоришь, мужик тот до пяти досчитать успел, да? — почесал в затылке рядовой Курицын Петр Василич, тот самый "Петька", что про погоню сказал, из кустов высунувшись.

Летягин кивнул и вытер о форму теперь уже мертвого офицера свой НР-40, прежде чем в ножны его спрятать.

— Все. Уходим, — скомандовал Воронов, оглядывая своих орлов. — По возвращении доложим о том, что видели. Пусть у начальства над этим голова болит, не у нас!

* * *

глава 12

— Вот и отбегался ты, Виктор Иваныч, — под нос себе пробормотал я, разглядывая ряд пулеметчиков стоящих по всему периметру огромного помещения на двух балконах, один над другим. Навскидку — около ста пятидесяти стволов.

Но да и дзен бы с ними — минут двадцать боли, и я до них всех доберусь. Может и быстрее, поскольку в быстро бегущую цель еще умудриться попасть надо, даже из пулемета, а цель я очень и очень быстрая.

Вот только за рядом пулеметчиков виднелись высокомерные рожи магов. На дух их не переношу, сволочей!

И нелюбовь эта очень давняя. С Тибетских времен еще тянется.

Я, конечно, любил в детстве мультики посмотреть, кино всякое, даже комиксы в электроне почитывал. Правда позже значительно, уже по студенчеству. Но до гордого звания гика, мне как до Китая пешком было. И я близко не думал даже, что Марвеловские маги именно на Тибете кучкуются.

И за недомыслие свое поплатился. Неприятно вспоминать, но отловили они меня, словно экзотическую зверюшку.

Черт меня дернул тогда войти в ту деревеньку, товар посмотреть, запасы пополнить. А там именно этот гад. Маг Иссей — участвовавший в последней посещенной мной Битве Драконов. Тот самый, что вынес меня с арены своей магией. И заработал хромоту (я разорвал ему когтями колено до того, как он успел раскочегариться).

Естественно, что он меня узнал. Расплылся в улыбке, повел в местную харчевню, налил выпивки...

Очнулся я уже в лаборатории, где провел следующие полгода. Очень долгие и очень болезненные полгода. И за это время я преобрел стойкую неприязнь к любой магии и столь же стойкую, даже сказал бы, неистребимую ненависть к магам.

Да и как любить тех, кто испытывал на тебе недоделанные и непроверенные боевые заклятия с малопредсказуемым (и весьма болезненным) эффектом, разнообразные зелья, снадобья и реагенты, варил в кислоте, рвал на куски (буквально. Он не раз не два и даже не десять отрывал мне руки и ноги, рубил и пилил), вырезал глаза, органы... И это далеко не полный перечень того, что эти гады со мной делали. Забыл сказать — Иссей занимался этим не в одиночестве. К нему захаживали друзья-маги, и он с удовольствием, под общее веселье и остроумные коментарии "на бис" повторял для них "особенно забавные" моменты и опыты, навроде: "какой занимательный рык получается у подопытного, когда молния попадает ему в язык... а уж если много молний".

Все закончилось вполне логично и закономерно: когда моими шкурами обтянули всю мебель в его доме, это занятие, как и другие исследования, ему наскучили. Настало время экспериментов и попыток улучшения моего организма. Я до сих пор благодарен своему исцеляющему фактору, который совершенно не желал принимать всяческие третьи пары рук, хвосты с мантикорьеми жалами, шипы и колючки на спине, рога на голове... Слава Вселенскому Разумному Началу, все это начинало быстро отторгаться и отмирало. Лишиться человеческой формы из-за прихоти какого-то экспериментатора было бы крайне неприятно.

Но должен признать — что-то у него все же получилось: когти и кости стали крепче (до адамантия далеко, но с титаном уже сравнить можно), регенерация ускорилась раза в три, рефлексы и прохождение сигналов по нервной системе улучшились, ну и все сверхчеловеческие чувства обострились.

Однако на этом и все. Успехи кончились.

А еще через месяцок кончился и интерес Иссея. Меня выставили на полигон, где провели отработку экспериментальных боевых заклинаний. На втором десятке, одним из них мне оторвало голову (в том числе голову, так-то просто на куски разорвало).

Иссей констатировал смерть образца и велел слугам почистить полигон.

Они почистили. Вывезли куски подальше от владений мага и свалили там в одну кучу. Ночь ударной регенерации собрала из кучи мое тело. Не уверен, что куски там соединялись правильно, да и хватало ли кусков, но видимо нужное отросло, ненужное ушло в строительный материал. А то, что куски там были не только мои (разнообразных надоевших "образцов" у Иссея хватало) позволило добрать необходимую мышечную массу.

Но процесс был не из приятных.

Лысый, оборваный, грязный и голодный я и набрел на нужный монастырь, где "подогрели, обобрали... Подобрали, обогрели".

Но сейчас не об этом.

Сейчас я смотрел на знакомое лицо в эСэсовской форме, и мысли летели с ужасающей четкостью и скоростью. Видимо, чтобы их расшевелить, нужна вот именно такая жопа, где есть реальная опасность для моей условно бессмертной задницы. А сейчас она есть. Я бы даже сказал: "Пиздец коту Ваське..."No.

* * *

А начиналось все не предвещая такой подставы. Замаскированный аэродром. Усиленная охрана. Хорошая цель для "суперпартизана". Вот я и клюнул.

Пробраться оказалось не сложно. Даже удалось заминировать пару самолетов. А потом...

Оборотни. Я почуял их приближение. А они, видимо, мое почуяли еще раньше. Уж в чем-чем, а в чутье оборотням я уступаю — они-то звери в куда большей степени.

И они, заметив меня еще на подступах, дали пробраться и расслабиться, а теперь окружили и сжимают кольцо.

Я не насторожился даже после этого. Ведь оборотни это что? Это хорошая драка. Не более. В силе они меня превосходят, это так. В скорости тоже, но совсем не много. Но их регенерация с моим исцеляющим фактором даже в сравнение не идет. Даже в боевой форме. Если отрубить или раздробить такому голову, то он уже не поднимется. Про серебро уже и вовсе молчу (а свой трофейный кинжал, я трофейным же серебром в одной из брошенных кузниц проковал, добавив полосу вдоль обеих режущих кромок, ведь с таким врагом встречаться уже доводилось).

Хорошая драка... И по началу все было именно так. Я лихо разнес, словно перезрелые тыквы, пулеметными очередями головы трем самым шустрым вервольфам, приготовился бить прикладом и хвататься за кинжал, как за спинами волков увидел фигуру человека в капюшоне с вытянутыми в мою сторону руками. Маг! Я почуял творимую волшбу, но отпрыгнуть или что-то предпринять не успел. В следующий миг была вспышка и мгновенная дезориентация.

Проморгался я уже по центру прямоугольного бетонного помещения с двумя рядами балконов по периметру, на высоте около десяти метров нижний, второй метров на пять выше. Размерами помещение было примерно сорок на восемьдесят метров. Голый бетонный пол. Никаких укрытий. Крыша на высоте около тридцати-сорока метров. Бьющие прямо в меня прожектора. Ряды пулеметчиков. Подо мной на бетоне пентаграмма.

Я вдохнул поглубже воздух, принюхиваясь. Результат был неутешителен. На пулеметах, кроме людей стоят еще вампиры и оборотни. И их много. А у тех реакция и меткость значительно человеческую превосходит.

Да и магов удалось различить по характерному запаху реагентов, что въедается не только в одежду, но и в саму кожу и волосы, аж целых шесть.

Похоже, что камешек из сапога решили все же вытряхнуть. Даже не представляю, сколько операций и планов пришлось прервать и отложить Вермахту, чтобы устроить эту ловушку. Ведь знать о том, что я полезу совершать диверсию именно на этот дзенов аэродром, а не на конвой с боеприпасами в соседней деревне или расположение танкового батальона к югу отсюда. Или еще десяток важных объектов, что расположены в этом районе. Район-то вычислить можно.

А значит, им пришлось держать минимум по одному магу и пятерке оборотней на каждом из них. А это огромная сила.

Я даже немного возгордился — минимум срыв наступления ради моей скромной персоны. Но уж мне-то теперь точно полный дзен. С шестеркой магов мне не справиться никак. Даже без учета всех остальных. А там и остальных столько, что мало не покажется.

Жаль, а ведь только-только начал считать себя крутым партизаном. И тут же по мою душу пришла та самая "дивизия СС", как тогда во Франции по душу сопротивленцев...

* * *

глава 13

Мысли с нечеловеческой четкостью и быстротой летели под черепом. Мозг, как еще никогда в жизни, просчитывал ситуацию. И серьезность этой ситуации была тоже как никогда в жизни.

Они не стреляли, стараясь разглядеть меня подробнее, пока есть возможность. Я не двигался, дабы не спровоцировать начало активных действий раньше времени.

Варианты возникали в голове один за одним и тут же перечеркивались. Их слишком много! Их просто слишком много. Один маг и вся эта мелочь с пулеметами — плохо, но терпимо. Два мага — плохо, но не фатально. Три мага — критично, все зависит лишь от удачи. Но ШЕСТЬ магов — запредельно. Тут не поможет никакая удача.

Как ни рыпайся — варианты разнятся лишь количеством врагов, которых смогу забрать с собой.

Забрать куда? На "тот свет"?

А вот тут начинаются настоящие "варианты". И упирается все в мудака Иссея. Если... когда он меня опознает, вот тогда и будет полная жопа. Этот гад знает о свойствах и строении моего организма чуть ли не больше, чем я сам. И, когда опознает, будет знать и то, что известно пока мне одному — как я выжил.

Для остальных же я просто полуживотное с необычными свойствами. А значит, вызывающее интерес. А значит — плен и опыты.

Из плена можно сбежать. Опыты перетерпеть. Тем более, что о настоящих моих возможностях, приобретенных за время изучения БИ, они не знают. Если же за дело возьмется Иссей, то сбежать он мне не даст. И доведет дело до логического конца.

Выходит из всей толпы критически опасен для меня только он.

Все это долго расписывать. На самом деле эти мысли пролетели в моей голове меньше, чем за секунду.

Цель определена, способ... А способ есть только один единственный: убить его первым же ударом, прямо сейчас, пока он не сказал ничего другим. Пока он еще брезгливо разглядывает меня, не выказывая и капли узнавания.

И я даже знаю как. Семьдесят лет в Тибете. За эти годы даже такой тупица, как я, выйдет на уровень внутренних энергий. И я вышел. Укрепление тела, перевод восприятия рывком на качественно иной уровень, работа на сверхскоростях, дистанционные удары — все это я освоил. Но была со всем этим и проблема. Серьезная проблема: чем больше я использовал внутреннюю энергию, тем больше и сильнее разгоралась звериная ярость. И падал контроль.

Но сейчас это не имело значения. Даже было на руку. И я стремительно накачивал тело Ци. Оно бурлило в крови, словно жидкое пламя. Взгляд сузился, выводя из поля зрения всех, кроме одной единственной цели. Да и та подергивалась кровавой пеленой. Рык сам собой начал клокотать в груди. Пока что тихо, но в полном безмолвии, висящем в ангаре, и он звучал зловеще и угрожающе.

Я медленно, демонстративно медленно, опустил пулемет на пол и отодвинул его от себя.

А потом рванул из ножен кинжал и кинул его в одну единственную цель, что меня сейчас интересовала.

Кинетический щит мага, хоть и с трудом, но начал гасить скорость летящего в него клинка...

Но дело было в том, что бросок кинжала — обманка. Отвлекающий маневр. Настоящий удар был нанесен чуть раньше, чем нож сорвался с пальцев. И он прошел. Удар Ци. Дистанционная атака. Тот самый, каким на циркаческих демонстрациях для туристов гасят пламя свечи, стоящей в другом углу комнаты. Вот только, проведенный в полную силу мастером (пусть на Мастера с большой буквы я не тяну, но на мастера могу вполне рассчитывать) он не только собьет пламя, он пробьет дыру в стене позади нее. Нет, не так. Стена останется целой. Он убьет человека за этой стеной стоящего, не оставив видимых повреждений.

И кинжал, начавший было замедляться, рванул вперед, пробивая горло уже мертвого мага. Перерубая позвоночник и вонзаясь в стену, выйдя с обратной стороны шеи. На вылет.

А дальше все завертелось: выстрелы, мой безумный прыжок на ближайший балкон, когти, рвущие в куски плоть врагов, пули, больно жалящие тело, безумие ярости, кровавая пелена...

Меня спеленали быстро. Добраться до второго балкона, где собственно и обосновались маги, я не смог. И дело даже не в магии. Естественно, что оставшиеся пятеро внесли свою лепту в мое поражение, но основным оказались банальнейшие сети. Сети, связанные из цепи в палец толщиной, выплевываемые из ручных сетеметов.

Одна такая для меня вроде бы мелочь. И две, и три, и пять... А вот двадцать-тридцать — уже серьезно. Так что "спеленали" — это буквально. Под конец, когда я уже не мог двигаться, сам себе напоминал червячка-шелкопряда в период окукливания. Единственное, что было видно из под цепей, это глаза. Безумные, с полопавшимися и продолжающими лопаться, тут же регенерируя, сосудами. И рычание.

Из клубка цепей сочилась кровь и что-то еще непонятно-бурое (я атаковал быстро и в толпе, а стреляли по мне сетями, не щадя своих. Многие оказались в плену вместе со мной, где их ждала быстрая гибель. Новые и новые цепи их буквально раздавливали, а мои рывки довершали дело).

Ярость из-за бессилия начала постепенно терять накал. Кровавая пелена сошла на нет, очистив зрение. И может быть лучше бы не сходила. Я увидел его — Урдулия. Мага Урдулия. Того самого, что был в уничтоженной мной группе. Того самого, что оказался умнее остальных, сбежав с фронта. Да и здесь, он держался за спинами и не высовывался. Осторожная падаль.

А главное, что Урдулий знал меня и по "Битве" и по лаборатории Иссея. А это значит, что я проиграл. Не верно просчитал ситуацию и теперь проиграл. Не уверен, насколько хорошо он знает результаты исследований Иссея, но уверен — ключевые моменты ему известны.

И по глазам вижу, что он узнал меня. И его глаза смеялись.

Я смотрел в эти глаза, а отчаянье обрушивалось подминая под собой остатки контроля. И стоило контролю пасть окончательно, как звериная ярость захлестнула разум. Зверь вырвался.

Я не рычал, не бился. Просто задыхался от той силы, того пламени, что захлестнуло меня. А Урдулий снова поймал мой взгляд и пакостно ухмыльнулся.

И вдруг, словно граница рухнула. Граница, являвшаяся поверхностью моих глаз. И Зверь ломанулся в образовавшуюся пустоту. По взгляду из глаз моих в глаза Урдулия.

И тут же я мгновенно оказался спокоен, словно айсберг, не прикладывая к тому никаких усилий. Это было странно и непривычно.

А то, что происходило снаружи — неправильно и нелогично. Урдулий, рыча и брызгая слюной, кинулся на своих же. Точнее на тех, кто стоял ближе. Он атаковал магией, тупо и яростно, без всякой выдумки и творческого подхода, но очень и очень быстро.

Но у врага оставалось еще четверо магов, и они хотели жить. С четырьмя сразу Урдулий не справился и погиб меньше чем через десять секунд после начала своей вспышки. А в меня прилетело замораживающее заклятие, превратившее комок цепей с моим телом в сплошной кусок льда. Дальше я уже ничего не видел.

* * *

глава 14

Оттаивать было неприятно. Больно. Сравнимо с варкой в кислоте, коей я при схожих обстоятельствах уже подвергался. Особенно добавляло впечатлений то, что никто о моем комфорте не заботился: кусок льда с замороженным мной тупо бросили в глубокий железный поддон и загнали в камеру крематория. Очень большую камеру. Очень большого крематория.

Когда цепи, с закутанным в них мной, освободились ото льда и начали постепенно вишневеть, у меня зародилась паника. Возникла мысль, что среди пленивших меня врагов нашелся кто-то действительно умный. И этот умник решил от греха подальше избавиться от опасной зверюшки.

Я совсем уже было решился использовать Взрыв Ци, наплевав на любые последствия, но тут пламя погасло. Металлическая стена отъехала вниз. Толстенная цепь, к которой был прикреплен поддон, натянулась и потащила его к выходу.

А комитет встречающих мне совсем не понравился. Двадцать человек. Именно человек. Вампиров и оборотней не было.

Вот только центральные места занимали двое, что полностью завладели моим вниманием. На их фоне терялся даже третий — маг, что стоял чуть левее них.

Стив Роджерс после лаборатории Эрскина выглядел точь в точь, как на экране телевизора в фильмах про Капитана Америку из моего мира. Я не упоминал этого раньше, поскольку хватало и без того, о чем рассказать. Но сходство было поразительным.

Так вот, сейчас, именно в данный момент в окружении охраны, вооруженной бластерами Гидры, стояли два суперзлодея из Земной саги про Людей Хэ. Красный Череп, он же Иоганн Шмидт, и Себастьян Шоу, он же доктор Клаус Шмидт. Блин, они что, братья что ли? Сплошные Шмидты! Хотя, иметь в Германии фамилию Шмидт, все равно, что не иметь ее вовсе.

Но от того не легче. В отличии от прошлой "торжественной встречи", вооруженной лишь огнестрелом, который, если и может мне навредить, то только при очень большой неудаче, да и то временно, у этих оружие, способное оставить от меня горстку пепла с одного попадания. И щита Капитана Америки у меня нет. Как и адамантиевого скелета.

Вот дзен! Из одной задницы в другую!

Тем временем, под дулами бластеров, двое крепких парней в жаропрочных фартуках и перчатках, сноровисто орудуя ножницами по металлу на длинных ручках, высвобождали мою перемороженную и недопрожаренную тушку из плена, потихоньку остывающих цепей.

И делали это быстро. Тут же еще двое молчаливых мужчин прикатили железный стол на колесиках с массивными креплениями для рук, ног, пояса, шеи и головы. Стандарт. Но к этому стандарту добавлялись, насколько я смог рассмотреть, еще и фиксаторы на колени и локти. Неприятная конструкция. Видимо к встрече готовились давно и основательно. Интересно даже, сколько же я проспал?

Мужики с ножницами еще не успели закончить, а маг, что стоял слева от колоритной парочки Шмидтов, уже наложил на меня парализующие чары.

Цепи закончились, мужички, поднатужась, затащили освобожденное от цепей тело на стол, тщательно закрепили его там, надели на лицо железный намордник. И только после этого маг снял чары.

Пару секунд я продумывал линию поведения. Затем начал рычать, щелкать зубами и биться в крепежах, вздувая мышцы, напрягаясь и царапая кожу в кровь.

Полуживотное охраняется менее внимательно и изобретательно, чем человек разумный и способный на хитрость. А оценивается "полуживотное" или "человек" по реакции и поведению. Человек начал бы говорить. Полуживотное — биться и рычать. Я для себя выбрал вторую линию поведения. Опровергнуть ее будет некому. Ведь маг уедет, а Шмидты останутся.

И снова лаборатория. Внутривенное питание. Купание струей брандсбойта. И исследования, исследования, исследования... Болезненные, бесчеловечные, но предсказуемые.

Непредсказуемым оказалось, когда Шмидт, который Иоганн, заговорил со мной по-английски и назвал по имени. Я растерялся настолько, что даже рычать перестал. И это была ошибка.

— Ну, что же, Виктор Крид, главный ассистент Профессора Эрскина и Говарда Старка, — предвкушающе улыбнулся он. — Доктор Клаус Шмидт, наконец, удовлетворил свое любопытство. И признал вас бесперспективным. Регенерация, конечно, поражает воображение, но забрать ее у вас он способа не нашел. Пересадки ваших внутренних органов испытуемым, результатов не дали. Мало того, что регенерация им не передалась, орган просто убивает носителя. Видимо принимает его за чужеродный элемент и стремится от него избавиться, пока ресурс органа не исчерпается. Пересадка сразу нескольких органов, лишь ускоряет процесс. Костный мозг также не удалось пересадить. Кровь же и вовсе, при введении, работает как сильнодействующий яд. Итог неутешителен: ваша регенерация — только ваша и ничья больше. Поздравляю, мистер Крид, — он внимательно следил в течении всей речи за моей реакцией. — Вижу, вас это заинтересовало, но не удивило? Что ж. Скажу тогда еще кое-что: я знаю ваш секрет, мистер Крид.

Я не самый талантливый актер в мире. Играть тупое полуживотное на протяжении месяцев было трудно. Особенно учитывая, что ярость все еще не донимала меня после случая с Урдулием.

Нет, Зверь меня не покинул, как этого бы может мне и хотелось. Нет. Такое впечатление, что он насытился и спит.

Подобное уже происходило раньше, но подругому: после убийств, причем чем больше их было и чем в большей ярости я их совершал, тем легче было контролировать в себе Зверя. Но опять же ненадолго.

А здесь шел уже четвертый месяц, а голова все еще оставалась холодной.

Иоганн гений, хоть и аморальный, бесчеловечно жестокий, но гений. Естественно он не принял мою реакцию за реакцию зверя.

— Что ж, вижу, что был прав, — удовлетворенно похлопал он меня по прикованной к столу руке. — Вы разумны, мистер Крид. Более того — умны. Можете не отвечать, это уже не важно. А главный секрет ваш: первым испытавшим формулу Эрскина в Америке был не глупый мальчишка Роджерс, а вы! — безумное предположение с его стороны, но логичное. Ведь маги не опознали меня (не успели), а из той информации, что Иоганн мог добыть через разведку, такой вывод просто напрашивался: ведь до работы с Эрскином я не светился в качесте "суперсолдата", а после прямиком рванул на войну, где не сильно-то и скрывался, больше увлеченный разборками со своим внутренним Зверем, что буквально мучил меня приступами ярости и жаждой крови, сдерживаемой до того почти сотню лет.

— И вы не единственный, кому известна эта формула! Я работал с Авраамом. До вас. И самым первым испытуемым вообще, был именно я, — он отошел к окну и помолчал. Потом вернулся.

— А теперь, раз уж выпал такой удачный случай, я проведу следующий в логической цепочке опыт: интересно, что сделает повторное введение сыворотки? О! Я вижу, вы уловили ход моей мысли! — расхохотолся он, глядя, как я уже без всякого притворства панически забился в оковах. И как назло, ярость не приходила. Зверь, будто издеваясь, лишь "сонно взрыкнул и перевернулся на другой бок".

Иоганн достал из-за спины шприц с синеватой жидкостью, подошел, и, не тратя времени даром, вколол мне его прямо в сердце через грудную клетку.

— Вито-лучей у меня нет, — ухмыльнулся он. — Но я нашел им неплохую замену, — сказал и картинно щелкнул пальцами. По этой его команде двери в лабораторию распахнулись и под руководством коротышки в очках дюжие молодцы вкатили некий аппарат с подозрительно знакомым по фильмам о Кэпе светящимся кубом в центре.

А дальше был свет и БОЛЬ...

* * *

глава 15

Я плавал в забытьи и это было блаженством. Мне казалось, что я плыву по бескрайнему, огромному космосу. Кругом было темно, но это не пугало. Редкие искорки тусклых звездочек создавали некое ощущение движения в этой бесконечной пустоте. Не было ни страха, ни боли, ни ярости, ни ненависти, ничего. Только умиротворение и пространство. Пространство и спокойствие...

Это было божественно приятно.

Но к сожалению, все кончается. Кончилось и это состояние. Я начал приходить в себя. Но знаю точно одно — теперь я не боюсь смерти. Когда бы она не настала. Ведь, когда я умру, я вернусь туда. Туда, где есть эта беспредельность и умиротворение. Возможно будет и что-то еще. Не знаю, но теперь не боюсь.

* * *

— С новым рождением, мистер Крид, — раздался голос Иоганна. — Это не преувеличение. Вы были мертвы около пяти минут. Сердце не билось. Дыхание отсутствовало. Зрачки не реагировали на свет. Клиническая смерть, как еще называют это состояние, — голос был неприятно громким. Освещение в комнате слишком ярким. Запахи слишком насыщенными. Тело покалывало, словно тысячами иголочек.

— Долго... — прохрипел я. — Долго я... без сознания? — язык ворочался с трудом, но немец меня понял.

— Семьдесят восемь часов, мистер Крид, — ответил Шмидт.

— И... как?

— Что именно?

— Остался... человеком?

— А вы им были? — саркастически улыбнулся он.

— ...человекоподобным, — поправился я. Вопрос действительно интересовал, ведь посмотреть на себя я был не в состоянии.

— Не переживайте, остались, — хмыкнул он.

— А вообще?

— Результат интересен, но я разочарован: ускорение регенерации всего на пятьдесят процентов. Плотность тканей — на сорок. Твердость когтей — сорок пять. Волосяной покров выпал полностью. Мышечная масса уменьшилась на пятнадцать процентов. Рост уменьшился на два сантиметра. Клыки также немного уменьшились в размерах. Прирост есть, но чуда не произошло. С первым применением сыворотки не сравнить. Жаль, многообещающий был опыт.

— Чем же? Ведь формула у вас не Эрскина, та, что он применил на Роджерсе, а ваша, та, что вы испытали на себе, герр Шмидт, — решил поддержать разговор я. Все равно ведь спалился, а быть "животным" слегка утомило за эти месяцы.

— В том-то и был весь интерес! — отозвался Иоганн. — Судя по моим данным, окончательная формула Эрскина была слабее. Этот трус искуственно ослабил действие сыворотки после "неудачных", по его мнению, испытаний на мне. То, что вы называли с ним "сывороткой суперсолдата" — слабо подкрашенная водичка в сравнении с нашей первоначальной разработкой. Наша действовала сразу без всяких вита-лучей. Вот мне и стало интересно, что будет, если совместить обе формулы на одном испытуемом.

— Огорчу вас, герр Шмидт, — растянул губы в невеселой улыбке я. — Формула Эрскина на мне не испытывалась. Я — природный мутант, как и предполагал доктор Клаус.

— Не правда, — спокойно ответил он. — Анализы показывают явные следы изменений вашего организма.

— Это постарался Иссей. Думаю вы его знаете.

— Маг? Удивительно. Его работа впечатляет, — задумчиво проговорил он, рассматривая меня. И взгляд его мне не нравился. Иоганн расплылся в улыбке. — Но это означает, что опыт только начался! Пусть ослабленной сыворотки Авраама у меня нет, но вторую дозу моей версии, я изготовить могу, и изготовлю! — с этими словами он стремительно покинул мою лабораторию и кинулся в соседнюю.

"Язык мой — враг мой" — в который уже раз пришла мысль, правильная, но запоздалая.

* * *

— Мистер Крид, — расплылся в улыбке герр Шмидт. Вот только не Иоганн, а Клаус. — В вас погиб гениальный актер!

Я скосил на него глаза. Хмуро это сделать не получалось, так как голова была зафиксирована, а этот усатый гад стоял в неудобном для разглядывания положении.

— Но как же приятно бывает утереть нос этому выскочке из Гидры!

— Чем же? — не утерпел я.

— Тем, что я ему говорил про естественную природу мутации, а он как тупой баран уперся в свою сыворотку. Ну и кто в конечном этоге прав?

— Вы, герр Шмидт, — признал я.

— Вот!! — воздел он палец к потолку.

— Но вы же признали меня бесперспективным. Так он сказал.

— Я признал таковым безумное агрессивное животное, — наставительно произнес он. — Но разумный, адекватный мутант — это же совсем другое дело!

— Чем же?

— Мутанты чрезвычайно редки. И способности их поражают воображение. А если их развивать и использовать разумно... А хотите я познакомлю вас с еще одним представителем вашего вида?

— У нас есть вид? — удивился я.

— Есть, — улыбнулся он. — Все мутанты единый вид, способный иметь общее потомство, наследующее признаки вида.

— Способности наследуются? — искренне удивился я.

— Нет. Должен признать, что способности уникальны и непредсказуемы для каждого мутанта. Но некую наследственную схожесть имеют. Наследуется сама возможность иметь способности. Но все равно: мутанты — единый вид.

— Вот как... — задумался я. — Хочу. Познакомьте.

— С кем? — сбился Клаус.

— С еще одним представителем моего вида. Вы же только что предлагали...

— А! Точно! Совсем сбился с мысли, — хмыкнул в усы он и быстрым шагом двинулся к двери. Открыл ее и на какое-то время исчез из поля моего внимания. Затем вернулся, ведя перед собой тощего пацана в полосатой робе с номером нашитым на правой стороне.

— Знакомьтесь! Макс Эйзенхардт, — указал он на подростка. — А это Виктор Крид, — показал он уже на меня. — Он тоже мутант и обладает удивительнейшей способностью!

— И что он может? — ломающимся голосом спросил Макс.

— Он обладает высочайшей регенерацией. Способен восстанавливать потерянные органы и даже целые части тела.

— А почему он прикован?

— Потому что на его поимку с фронтов пришлось снять больше половины действительно сильных бойцов. И то не обошлось без потерь. Перед пленением он перебил почти треть отряженной группы.

— Просто так им удобнее вырезать из меня органы, — позволил я себе перебить доктора.

— И это тоже, — не стал отрицать Шмидт. — Но факт есть факт: ты не один! Вы не одиноки!

— Не самые приятные обстоятельства, чтобы узнать об этом, — вставил в копилку с его шилингами и марками свои пять копеек я.

— Это преодолимо! — многозначительно ответил он. — Но вы правы, мистер Крид. На сегодня достаточно. Герр Шмидт уже должно быть заканчивает свою ненаглядную микстуру, — с этими словами он вывел подростка и вышел сам.

Я же расслабил мышцы шеи и прикрыл глаза. Будем надеяться, что едва слышный щелчок в моих оковах на правой руке, раздавшийся в момент окончания разговора, слышал только я.

* * *

глава 16

Что ж, щелчок мне не причудился. Но что делать дальше? Почетный караул из пяти солдат с бластерами Гидры из лаборатории никуда не делся. Они как караулили посменно круглые сутки, так и не собирались бросать этой затеи.

А доверять своему телу в полной мере после использования вакцины я не мог. Слишком непредсказуем пока результат. Оно может подвести в самый неожиданный момент, а одного бластерного попадания по фильмам хватало, чтобы испарить танк. Себя крепче танка я не считаю. Эффективнее — может быть, но крепче — нет.

Что ж, остается надеяться только на ловкость и навыки. В том числе и специальные навыки управления Ци. Благо погонять его по телу я уже успел, и Зверь все еще сыто посапывал, не мутя сознание яростью.

И не прошло и минуты после ухода Шмидта Клауса, как в лабораторию влетел Шмидт Иоганн. Подозреваю, что Клаус так поспешно ушел именно из-за скорого прибытия Иоганна. Ведь познакомить нас с Максом он познакомил, но демонстрации способностей не устроил, что было бы логичным.

Герр Шмидт, ни слова не говоря, сразу сунулся ко мне со шприцем. Прицелился и воткнул иглу. Попытался воткнуть: железная рубашка — один из самых распиаренных фокусов Шаолиньских монахов. Естественно, меня учили ему. И освоил я его на очень неплохом уровне. В принципе, при должной концентрации, я в состоянии отбить голой кожей пулю из противотанкового ружья или очередь из пулемёта. Но в обычном состоянии с каждой секундой удержания этого состояния, контроль над собственной яростью сохранять становилось сложней. Настолько, что после минуты, я уже кидался на все что движется.

Игла согнулась. Иоганн с непониманием на нее уставился. Затем на место укола и даже попробовал пальцем кожу. Поскреб ее. Снова посмотрел на иголку, вздохнул и вышел из лаборатории за новой.

Я углубил концентрацию, готовясь нанести одновременный Ци удар по караулящим солдатам. Но не успел. Вернулся Иоганн уже с новой иглой.

Я сосредоточился на шприце и ударил по нему Ци. Тот не вылетел из пальцев Шмидта, нет. Удар был рассчитан на деструкцию содержимого. Максимально ослабить действие — вот была моя цель в этом ударе, поскольку играться с иголками больше нельзя. Слишком опасно показывать настоящие свои возможности.

Шмидт заметил. Не мое вмешательство, а то, что с сывороткой что-то не так. Он остановился и внимательно посмотрел шприц на просвет. Содержимое его поменяло оттенок с ярко-синего на бледно-фиолетовый.

— Странно, — сказал он сам себе по-немецки. Глянул на меня, что-то прикинул в уме. — Нет, этот состав мы испытаем на другом подопытном. Не хочу нарушать чистоту эксперимента, — все так же тихо пробормотал он. — Но все же, что могло так повлиять... — покинул он лабораторию, продолжая разглядывать шприц.

Через какое-то время из-за стены послышался женский крик, затем все стихло. Чем-то удивительным это не было — тут постоянно кто-то кричит, лаборатория же не единственная. Да и вообще, как я понял по одежде одетой на подростке, находимся мы в концлагере. И судя по кое-каким догадкам, конкретно в Освенциме.

Я же расслабил мышцы и продолжил техниками Цигун гонять по телу Ци. Удар должен быть нанесен один и с гарантией. Поскольку второй шанс получить вряд ли удастся.

А еще, перед уходом из лагеря надо непременно прикончить Иоганна. Слишком опасно оставлять формулу, пусть даже несовершенную, столь деятельному человеку. Он ведь наклепает-таки армию суперуродов, а расхлебывать придется всем. При этом с Клаусом лучше не связываться. Насколько помню из фильмов, он и сам мутант. И способность у него была какая-то совсем не безобидная. Настолько, что пришлось собирать целую команду Ксавьера, чтобы завалить его одного, а это о многом говорит.

* * *

Клаус заходил снова. В этот раз он демонстрацию способностей Макса и для меня провел. И Макс действительно оказался Магнето. Он еще очень слабо управлял своей способностью, так что ограничилось летающими над столом пинцетами. И еще одним тихим щелчком в локтевом креплении. Демонстрацию моих же способностей вовсе провели без затей: этот гатский ганс просто выстрелил мне в печень и дождался, пока организм вытолкнет из себя пулю. Больно, но познавательно: регенерация и впрямь ускорилась по сравнению с тем, что было до сыворотки. Я даже начал задумываться, а не позволить ли Шмидту вколоть вторую дозу? Но отмел такие мысли, ибо нех! Один раз повезло, не факт, что второй повезет. А жадность и любопытство сгубило не одну сотню кошек.

Снова зашел Клаус, извинился, что не сможет навещать меня ближайшие дни, какие-то там дела требуют его внимания. Такой он обходительный стал, ну просто душка! Вивисектор дзенов! Ничего я не забыл, пусть не надеется. Я точный счет веду всем вырезанным из меня органам. И когда-нибудь этот счет к оплате представлю. А пока "Улыбаемся и машем, господа. Улыбаемся и машем"No.

* * *

Более удачного момента я ждать не стал. В конце концов, кто не рискует, того под мраморными памятниками не хоронят.

Удар вышел на загляденье: все пятеро стражей осели сломанными куклами, даже не пискнув. Дальше пошли в ход освобожденная Максом рука и спи... украденный у Иоганна во время его замешательства с иглой ключ. Ловкость рук и никакого мошенничества!No.

Одежду мне любезно предоставил один из навечно уснувших стражей, благо хлюпиков ко мне в лабораторию не ставили. Что дальше?

А дальше взыграло рыцарство, не вовремя проснувшееся в моей насквозь пиратской душе. Втемяшилось мне найти пацана, что так любезно щелкал моими оковами, и сказать ему "спасибо", путем вытаскивания из этого веселого места. Пусть даже и насильственного.

С другой стороны... А какого дзена? Пусть сейчас я жажды крови не испытываю и ярость не плещется жаркой волной, но меня тут держали за дикого зверя, чудовище, резали и мучили. Так почему я должен уходить тихо?

Не, ребята, так не пойдет: чудовище вырвалось на свободу! Убивать же можно не только в ярости. С холодной головой это должно получаться куда как эффективнее.

Но сначала Иоганн.

Я тихо прокрался к соседней лаборатории и заглянул в щель. Ничего толком не разглядел. Принюхался. В помещении находилась стандартная пятерка солдат с бластерами и кто-то еще, чей запах был мне смутно знаком, но не Шмидт и не Макс.

Это меня заинтересовало. Быстрый рывок двери на себя, прыжок с кувырком и четыре скальпеля из моей лаборатории нашли себе место в лаборатории этой. Места, правда, не совсем предназначенные для них, но смертельные для охраны, так как ни одна броня не дает стопроцентной защиты горла, иначе в ней невозможно двигаться.

Вот только броски получились куда сильнее, чем я рассчитывал. Хорошо, хоть точность не пострадала. Скальпели, словно болты из чудовищно тугого арбалета, пробили тела насквозь и даже вонзились в бетон стены, как тогда, с Иссеем. Но там был кинжал, раз в восемь тяжелее хирургического скальпеля, да и бросал я, вкладывая всю силу, всего себя. А тут, рядовой бросок, без особого напряжения, на скорость и точность, а никак уж не на силу.

Пятому просто свернул шею.

Затем, как и у себя в лаборатории, разломал бластеры (ибо нех оставлять кому либо оружие способное тебе повредить). Только после этого подошел к столу, той же системы, что и мой, но слегка похлипче.

На столе лежала прикованная женщина, естественно голая, так как обслуживание в этой гостинице для всех постояльцев одинаково: капельница и брандспойт.

Черты лица ее были смутно знакомы, но поймать за хвост мысль я все еще не мог. Откуда я ее знаю?

Очень похожа она на актрису из моего мира, кажется звали ее Алана Де Ла Гарза, и отметилась она лишь в сериалах, но мне, в той жизни она нравилась. Красивая.

Портило лежащую на столе женщину только нечто вроде свежего ожога на всю левую глазницу.

Тут она распахнула глаза и изучающе уставилась на мое лицо. Один глаз был, как и у той актрисы карим, а второй, в "обожженой" глазнице красным с черным. То есть белок, вместо белого цвета, имел насыщенно черный, а радужка столь же насыщено красный. Жутковатое сочетание.

Вдруг во взгляде ее мелькнуло узнавание.

— Дядя ВиктОр? — изумленно-недоверчиво-радостно спросила она по-французски.

Это обращение... Так меня называл только один человек за всю мою жизнь. Неужели...

— Николь? — удивленно расширил я глаза и принялся вскрывать ее оковы. Сложных замков тут не было, как собственно и в моих скрепах, но они тут и не сильно нужны. Так что отломанный кусок пинцета вполне мне заменял ключ. — Ты выросла, похорошела.

— Дядя ВиктОр, представляешь, мне только сегодня снилось... Снился ты... что будь ты здесь, и все они... Ты бы всех их... Вот я глупая, правда? — доверчиво сказала она и неловко улыбнулась, а глаза наполнились влагой.

Я как раз закончил с оковами. Николь хлюпнула носом и, вцепившись в одежду, разрыдалась в мое плечо, словно маленькая девочка.

Я растерянно обнял ее и начал гладить по волосам, шепча какие-то успокоительные глупости.

Николь...

Я встретил ее во Франции. В 1914-ом, когда я только прибыл из Азии, она была маленькой девочкой шести лет. Жила с бабушкой по-соседству с домиком, что я прикупил в Париже перед поступлением в Сорбонну.

Веселая, общительная и любознательная девочка, частенько забегала ко мне во двор. Звала Дядей ВиктОром, любила наблюдать за моими утренними и вечерними тренировками.

Как-то так вышло, что из простого зрителя, она постепенно перешла в разряд учениц.

При всей своей добродушности, девчонка была упертая, прямолинейная, пробивная. Так что я подобрал ей в качестве основного стиля Вин-Чун. Ну и элементы Муай Боран. Ей нравилось.

Постепенно она, словно хвостиком приросла ко мне и в стрельбе, и в пилотировании (напомню — у меня в то время был свой маленький самолетик), и в рисовании. В общем почти всегда крутилась рядом. Я не возражал. Учить ее было весело.

Когда я закончил Сорбонну, ей было двенадцать. В Мюнхен ее семья естественно не поехала. Так что мы переписывались с ней после этого. На летних каникулах опять же я гостил во Франции. Зря наверное, но что уж теперь, учил ее взрывному делу, технике, механике, вождению, вскрытию замков и охранных систем... Ей нравилось.

Но время шло. Не знаю, что произошло, но в 1924-ом, приехав опять во Францию, в доме, где она жила, я застал уже совершенно других людей. И писем больше не получал.

Было, конечно, грустно, но долгая жизнь к расставаниям приучает. Тогда ей было шестнадцать.

Теперь уже, должно быть тридцать пять... Узнать меня без волос, по прошествии девятнадцати лет — удивительно. Крепко же ей досталось. Да еще глаз этот.

Кажется, я даже знаю, что именно сделало ее глаз таким. Ведь задумчивый Шмидт со шприцем уходил именно в сторону этой лаборатории.

— А, что ты тут делашь, Дядя ВиктОр? — спустя три минуты, вытирая глаза, спросила она меня.

— Видимо, как в твоем сне... Всех... — ответил я и постарался выдавить из себя ободряющую улыбку. Но, похоже, не очень у меня получилось, так как Николь... Дзен, трудно называть именем девочки, что осталась в памяти, взрослую почти незнакомую женщину. Так как Николь зябко поежилась от того, что у меня вместо улыбки получилось.

— Ты изменился, Дядя ВиктОр. Стал жутким, — снова поежилась она и закрыла грудь рукой, сообразив, наконец, что совершенно голая передо мной.

— Война, Николь, война, — только и нашелся, что ответить я. — Ладно, ты закройся тут. Подожди немного, я сейчас схожу, расчищу дорогу и вернусь. Подбери себе пока-что чего-нибудь из одежды...

— А ты точно вернешься? — жалостливо вскинула глаза она и непроизвольно опять схватилась за мою одежду.

— Вернусь, — в этот раз улыбка получилась нежной и ободряющей.

— Хорошо, — опустила глаза она и с усилием разжала руки. — Я буду хорошей девочкой и подожду тебя здесь.

Я сглотнул, вдруг застрявший, колючий комок в горле и кивнул.

А потом надел на голову шлем убитого гидровца и вышел за дверь.

* * *

глава 17

Освенцим был велик. Чудовищно велик. Пятьсот гектаров! Это очень много.

Чудовищно.

Сидя в камере-лаборатории трудно было себе представить масштабы происходящего вокруг. Чудовищно. Снова повторяю это слово, просто потому, что не могу подобрать другого. У меня вообще со словами получился полный ступор, когда я прорубился через охрану наружу.

Я стоял на подоконнике и смотрел на поля бараков и зданий, уходящих за горизонт, и никак не мог вдохнуть. Дыхание перехватило и не отпускало, пока в глазах не начало темнеть.

Даже Зверь встрепенулся в душе. Он выгибал спину и дыбил шерсть. Это была не ярость. Это был страх.

Даже находясь рядом с фронтом, я не мог представить себе ТАКОГО.

Теперь начинаю немного понимать Эрика Лэншера из саги о мутантах. Чтобы никогда больше не видеть такого, он был готов чуть ли не собственными руками разорвать планету. Лишь бы не видеть этой чудовищной бесчеловечной функциональности. Убить всех самому, сразу, без мучений, но только не допустить появления ЭТОГО.

Песчинка.

Просто песчинка. Именно так я себя чувствовал. Поэтому плюнул и повернувшись, пошел обратно к лаборатории, где осталась Николь. У девочки титановые нервы, если она видела это все, оказалась на разделочном столе Шмидта и рыдала всего три минуты, когда "все вдруг кончилось". Будь я женщиной в подобной ситуации и бился бы в истерике не меньше часа.

Но я мужчина. И ситуация у меня другая.

Я вернулся. Николь сидела уже одетая, я бы даже сказал экипированная (все снятое ей с трупов и надетое на себя снаряжение было подогнано и подтянуто, чувствовалась привычка и сноровка).

Я молча вошел и крепко прижал ее к себе. Она не отстранялась. Лишь через долгую минуту я смог говорить. Хрипло, буквально шёпотом.

— Я не смогу... всех... — снова с трудом сглотнул подступивший комок. — Слишком много для меня... Я сойду с ума... Просто свихнусь.

— Ничего, — спокойно ответила она. Ее голос на самом деле был спокоен. Это пугало. — Я помогу. Главное добраться до радио...

— Поможешь? — отстранил ее от себя я, чтобы посмотреть в глаза. Она смотрела твердо и не отводила взгляд.

— Помогу, — кивнула она. — Главное добраться до радио.

— Пошли, — пожал плечами я и отвел взгляд, признавая ее лидерство в этом деле. И Зверь не возмутился. Странно. Но так даже легче. — В здании охраны больше нет. Новые части еще не подошли. Сигнала тревоги не объявлялось. Есть несколько заключенных. По крайней мере один из них может быть полезен.

— Кто? Чем полезен? — четкие, по-военному вопросы. И я, наконец, поверил — она поможет. Девочка выросла... В чудовище? Монстр воспитал монстра?

— Пацан. Лет пятнадцать. Имеет способность управления металлом. Любым. Потенциально один из самых сильных существ планеты.

— Берем с собой, — кивнула Николь. — Но главное сейчас — радио. Веди.

— Есть, Мэм, — улыбнулся я.

— Дядя ВиктОр, какая я тебе "Мэм"? Ты ж меня из-под стола за ручку выводил!

— Ты выросла. Так что теперь просто "Виктор". Или "Вик".

— Хорошо, — сделала она над собой некоторое усилие. — ВиктОр, — все же произнесла она с ударением на второй слог, на французский лад. — А меня зови, как и раньше — Николь.

— Договорились.

— А теперь радио. Дело превыше всего. Где Шмидты?

— В здании их нет. На территории лагерей сейчас поиски бесполезны.

— Черт! Опять он ушел!

* * *

До радиопередатчика добрались быстро — он находился прямо в том здании, где нас держали. Но с настройкой возникли некоторые проблемы. Не хватало мощности.

— Можешь что-то сделать? — спросила Николь, когда поняла проблему. Я присмотрелся к оборудованию, проверил некоторые узлы и кивнул.

— Могу. Передатчик хороший, запас прочности есть. Питание подключу из лаборатории. Но надо будет антенну выше поднимать. Тогда мощности хватит.

— Делай, — коротко приказала она. — Я за парнем.

На это кивнул уже я и приступил к работе.

Через двадцать минут все было готово, а Макс был с нами в комнате с передатчиком.

Я подал "высокое" на антенну и уступил место Николь. Она уверенно взялась за ключ и начала бить позывной. Довольно сложный, буквенно-цифровой.

Ответ пришел лишь через десять минут. Вместе с первой группой врага, который, наконец, сообразил, что в корпусе происходит что-то не то.

Я кивнул Максу на Николь, а сам пошел встречать гостей.

Все было быстро и тихо. Без единого крика и выстрела. Даже удивительно, насколько отсутствие постоянной необходимости бороться со своими эмоциями, повышает боевую эффективность. Это не говоря о том, что после сыворотки Шмидта силовые показатели, скорость, реакция и ловкость повысилась на порядок.

Вернулся к передатчику.

— ВиктОр, — встретила меня Николь на пороге. — Будем закрепляться. Нам нужны люди и оружие.

— Тогда прорываемся в Биркенау. Там советские военнопленные и сопротивленцы со всей Европы. Оружие возьмем в казармах охраны.

— А справимся? — с сомнением посмотрела на меня она. Я пожал плечами.

— Не попробуем — не узнаем. Барикадируйтесь пока здесь. Оружие лежит внизу. На тех людей, кто есть в здании хватит.

— Нет. Разделяться не будем. Вооружаемся и идем. В Биркенау.

* * *

А дальше началась война в отдельно взятом аду. Стоило нам пробиться и захватить, а потом зачистить первую казарму охраны, как Освенцим зашевелился, словно огромный муравейник. К нам стягивались силы охраны. Мы освобождали и вооружали узников.

Стихийно формировался фронт. Который мгновенно менялся, реагируя на мои диверсии в условном "тылу" противника.

Смерти меньше не становилось, но у людей начала появляться надежда. Сдохнуть не как скот на бойне, а с оружием в руках. И далеко не все соглашались на такой выбор. Бардак был страшный.

Если бы не было Николь, то нас задавили бы максимум за неделю, даже если бы не смогли поймать меня. Я просто не смог бы поднять людей в бой еще раз. Но Николь была. И ее лидерство и командование никто не оспаривал. Она отдавала приказы. Посылала и вела людей в бой. Работала с картой и определяла мне объекты диверсий. И продолжала держать связь с кем-то по радио.

И через неделю я узнал с кем.

В тот день моей задачей было — уничтожить зенитные расчеты и подавить систему ПВО хотя бы с одной стороны. Я справился.

И в образовавшийся коридор пошли самолеты без опознавательных знаков. И с них шел десант.

Мы трое: я, Макс и Николь оказались первыми, кто встретил прибывших.

Нам на встречу шли четверо во главе строя солдат в форме без знаков отличия. И двоих из них я знал.

— Капитан Роджерс, — представился идущий на острие клина. — Стратегический Научный Резерв.

— Старший лейтенант Фьюри, — представилась Николь, отдавая воинское приветствие старшему по званию. — Ревущие Командос, полевой командир.

Я смотрел на Николь и меня накрывал дзен. Ник Фьюри! Фьюри! Я только сейчас, через двадцать девять лет знакомства узнал ее фамилию... Что мне стоило сделать это раньше?

Мое понимание мира вокруг улетело куда подальше. Взгляд остекленел, а руки опустились. Хорошо хоть ничего тяжелого не держал, а то ногу отбил бы.

Очнулся я только услышав свое имя.

— ... Виктор Крид, — указывала на меня Николь. Ник. Видимо представляя пришедшим.

— Мы знакомы, — улыбнулся Стив и протянул руку. Я автоматически ответил на рукопожатие, не контролируя сил. Роджерс скривился и даже слегка присел. Я спохватился и отпустил.

— Привет, Стиви, — ответил я ему, все еще плохо соображая. — Здравствуй, Пэгги, — поприветствовал я стоящую по правую руку от Кэпа Картер.

— Здравствуй, Крид, — хмуро глянула на меня она.

— А это капрал Хоулетт и сержант Барнс, — представил остальных Роджерс.

Я посмотрел на названных.

И что я увидел? Хью Джекман, курящий сигару в форме и каске.

Что ж. Ну здравствуй, Логан. Вот мы наконец и встретились. Интересно — вражда возникнет? Или сможем мы стать друзьями?

* * *

Примечание к части

Концепция Николь Фьюри принадлежит не мне. Впервые я ее увидел в фанфике Sirius Mett-а Спайди. И мне эта концепция нравится. Собственно все что я хотел сказать. П.С. В шапке предупреждение AU. И "курочу канон, как хочу". Так что воинствующие гики — лесом.

>

глава 18

Людей на самолетах прибыло не так уж и много. Всего десяток. Я так понял — личная команда Кэпа. Остальные четыре борта сбрасывали оружие и боеприпасы. Вот такая вот помощь от союзников. Типа: "Чем могли — помогли. А дальше сами как-нибудь".

С другой стороны — до Польши удивительно, что эти-то борта долетели. Прямого канала-то нет. Соответственно и вывезти людей тоже возможности никакой.

Такие вот дела. Лично я не понимаю на что рассчитывает Николь. Как-то так получилось, что харизмы Кэпа не хватило, чтобы перехватить лидерство у Фьюри. Она так и осталась командующей операцией. Все ее слушают, выполняют приказы, я тоже слушаю и выполняю, но на что она надеется, все равно не понимаю: все ближайшие военные части Рейха уже стянуты, создавая кольцо блокады. А со дня на день должны подтянуться и куда более серьезные силы.

Сам лагерь мы взяли. Это было не сложно: там охраны-то было всего шесть тысяч эсэсовцев из соединения "Мертвая Голова". А заключенных под сто пятьдесят тысяч. Стоило только как следует всколыхнуть это баранье стадо, и нет эсэсовцев. Голыми руками на клочки порвали, их же газом потравили, да в их же печи засунули... многих живьем.

А вот дальше... Подвоза продуктов питания нет. Боеприпасы — те, что в бою взяты. Оружие — тоже. Вода есть — хоть это радует. А со всех сторон оккупированная страна. До линии фронта, как и до моря пилить-недопилить. И подтягиваются войска.

Развернуть нормальную артиллерию мы фрицам не даем, постоянно диверсиями выводя ее из строя. Штабы жжем. Продовольствие отбиваем и в лагерь везем. Но сразу везде-то мы быть не можем.

Мне все равно. Что на Восточном Фронте я в немецком тылу партизанил, что здесь тем же самым занимаюсь. А людям как? Они же совсем не "супер" и не "сверх". Гибнут сотнями и тысячами. Чтобы не плодить эпидемии и заразу, те же зондеркоманды их в те же печи несут, что и при фрицах.

А есть и еще одна напасть — авиация. У врага полное превосходство в воздухе. Вот они нас и бомбят, почем зря. Бомбили... Пока Макс не психанул. Уровень сил скачком поднялся. Теперь он наше ПВО. Чрезвычайно эффективное. Сперва просто ломал самолеты в воздухе. Теперь сажает: пулеметы и патроны лишними не бывают.

Но я все равно не понимаю на что надеется Николь? С другой стороны даже так как сейчас лучше, чем так, как было. Теперь хотя бы аппатичности этой и тупой покорности нет. Умирают, но умирают в бою.

Но завтра-послезавтра подойдут действительно боеспособные части. Возможно, и Гидра отметится со своими бластерами и роботами. И закатают нас как в асфальт катком.

Я как-то предложил на совещании командиров пойти в прорыв к морю. Или на Берлин. Понятно, что такой рывок переживут единицы, и будет это марш камикадзе. Мне понятно, и все это поняли. Но не поддержали. Цепляются за какую-то надежду. Продлевают агонию...

С другой стороны... Войска и ресурсы оттягиваются от фронта — значит Союзу все полегче. Значит наступать будут быстрее. Может и к нам успеют... Хотя, кого я обманываю? Сорок третий, лето. Год мы в любом случае не продержимся.

* * *

— Шах, — говорит мне Логан и ставит своего ферзя на доску. Я хмыкаю — неприятная позиция, но есть варианты. С Логаном есть варианты. С Николь нет. Видимо это просто склад ума. Не шахматный у меня. Интриговать не люблю. Закрываюсь слоном. Логан задумчиво выпускает струйку дыма и уводит ферзя из-под удара.

— Мат, — ставлю пешку на черное, и Логан откидывается на спинку кресла, признавая поражение.

Иногда пешка ставит мат. А иногда проваливает все дело. Но бывает, что становится ферзем.

* * *

Заканчивалась вторая неделя "восстания". Люди устали. Вновь в воздухе начинала витать обреченность.

Николь давно обзавелась своей знаменитой повязкой на глаз, чтобы не нервировать лишний раз собеседников, которые постоянно на него косятся и отвлекаются от темы разговора.

Вернувшись с очередной проведенной диверсии, я застал ее одну в штабной комнате. В том здании, что мы сами отвели себе под ставку командования.

Картер, Логан и Кэп со своей командой были еще на деле. А я вот вернулся. И то, что я увидел, мне не нравилось совершенно: повязка лежит на столе с расстеленной картой, там же лежит карандаш и пистолет, а несгибаемая Ник Фьюри сидит, спрятав лицо в ладонях.

— ВиктОр? — убрала она руки от лица и повернулась ко мне, среагировав на звук.

— У тебя ведь нет плана, Ник? — прямо в лоб, без приветствий, хмуро спросил я, глядя ей прямо в глаза. Наверное во всем лагере я единственный, кто спокойно мог смотреть в них при отсутствии повязки.

Она промолчала и отвела взгляд.

Большего мне было уже не надо. И то, что она спохватилась и начала говорить после этого, я уже не слушал. Пустые слова. Они ничего не значат.

Я развернулся и вышел. Николь кричала что-то в догонку. Но опять же, я не слушал. Это все не имело больше значения.

Я шел к Максу. Точнее, сначала в бывший лабораторный комплекс, а потом к Максу.

Нашел я его сидящим возле зенитки и тоскливо смотрящим в небо. Я подходил к нему, а ноги наливались свинцом, глаза так и норовили опуститься к земле, шаг становился тяжелым, а полысевшие брови хмуро сходились на переносице.

— Макс, — обратился я к нему.

— Виктор? — вопросительно повернулся он ко мне.

— Ты понимаешь, что все здесь обречены? — прямо, без всяких уловок начал я.

— Но у Фьюри же есть план... — начал он и осекся, глядя в мои глаза. Он не был дураком. И прекрасно все понял по одному взгляду.

Я достал шприц с голубой жидкостью и дал ему.

— Но как это поможет? — недоуменно спросил он. Что это такое, объяснять не пришлось.

— Ты не знаешь масштаба своих сил, — нехотя начал я. То, что я сейчас делал — возможно главная ошибка моей жизни, за которую будет позже расплачиваться вся планета. Возможно. Но здесь и сейчас сто тысяч человек. Пятьдесят тысяч мы за эти две недели уже потеряли. Последствия в будущем и люди здесь.

Я не люблю евреев. Сказывается воспитание еще "той" жизни. Но они люди. А с людьми ТАК нельзя. И я не политик, чтобы спокойно жертвовать тысячами людей, считая их статистикой.

Возможно в будущем меня проклянут за это. Но...

— Со временем ты будешь способен своей силой извлечь ядро из планеты и закинуть его на Солнце. Но у нас нет этого времени, — сказал я ему.

— "Но"? — уловил он недосказанное.

— Это риск, — расписывать чем именно он рискует не стал. Он и так все знает. Не может не знать. Свои эксперименты Шмидт проводил, не скрываясь от других подопытных.

Рука, держащая шприц, задрожала и он торопливо передал его мне, чтобы не уронить.

— Подумай, — сказал я и, развернувшись, ушел. Где меня найти, он знает.

* * *

В той самой лаборатории. На том самом столе лежал, только уже не я, а пятнадцатилетний подросток. Крепежи были ему не по размеру и стояли не там, где надо, но это исправил он же сам. Просто своей силой передвинул.

И зафиксировал он себя тоже сам. Но сыворотку ввел я. Так, как и показывал Шмидт, прямо в сердце.

Сразу после введения, я с разбегу выпрыгнул в окно, поскольку весь металл в помещении начал подозрительно дрожать и бряцать. А металла там было много.

За следующий час от здания практически ничего не осталось. Только клубок освободившихся штырей арматуры, столов, балок перекрытий, канализационных и водопроводных труб, словно кокон вокруг гусеницы, свернулся вокруг той лаборатории.

И я с замиранием сердца ждал, что же за бабочка выберется из этой куколки.

А рядом со мной стояла тихая и прижухшая Николь. Точнее, когда она искала меня, то была совсем не тихой. Меня искала фурия, командующий, старший лейтенант, приказ которого посмел не выполнить какой-то капрал.

Но, когда нашла, весь ее запал как-то сразу кончился. Она поняла, что я сделал (трудно было бы не понять, когда на твоих глазах из стен словно змеи, ползут арматура и трубы). И, думаю, поняла зачем.

— У нас ведь остался еще передатчик? — спросил я ее тихо. Громко не хотелось говорить. Она кивнула. — Полетим в Союз.

Она вскинула на меня взгляд, словно спрашивая, уверен ли я. Я ничего больше не сказал. Не шевельнул бровями. Я просто продолжал смотреть в сторону "куколки".

Прошла минута. И она, кивнув каким-то своим мыслям, ушла командовать, устанавливать связь, вести переговоры... Быть на своем месте.

А я в который раз убедился, что не командный игрок. Тем более не лидер. За мной не идут люди.

* * *

глава 19

"Куколка" раскрылась (причем буквально, как раковина моллюска, поставленная стоймя) только через пять часов. Макс с трудом выбрался из нее (с трудом и моей помощью. Ведь я не уходил от "куколки" до самого момента "открытия". Почему-то мне казалось это правильным).

Его шатало. Он был физически слаб и лично в моем восприятии напоминал Акселератора из анимешки про эсперов, что я смотрел еще в "той" жизни. Может быть полосатой робой, которую он до сих пор ни на что другое не поменял. Может быть полностью седыми волосами. А может быть общей хрупкостью телосложения. Может немного безумным взглядом. Не знаю. Просто у меня создавалось именно такое впечатление от него.

Он ничего не говорил, только молча опирался на мое плечо. Поначалу. Потом я просто подхватил его на руки и понес к выбранному им для себя домику. Парнишка практически ничего не весил. Одни кости, обтянутые кожей и самый минимум мышц. Видно сыворотка использовала все возможные ресурсы его тела. И самого тела почти не осталось.

Отнес. Притащил несколько банок тушенки и галеты с последнего отбитого и угнанного конвоя с продуктами. Накормил. Уложил спать.

А еще через девять часов, которые я снова провел, не отходя от кровати Макса, он проснулся. И взгляд его приобрел осмысленное выражение...

* * *

Я летел, сидя прямо на полу перед смотровой дырой в нем, рядом с расстеленной картой. Бесполезный компас валялся где-то в стороне (его стрелка крутилась со скоростью хорошего вентилятора, что не удивительно рядом с ТАКОЙ мощности магнитными полями).

Летел на чем?

На летающем... пусть будет шаре. Очнувшийся Эйзенхарт поразил даже мое воображение. Он снова плотно поел, а потом молча встал и пошел.

Куда подальше от людей. Туда, где было свободное пространство. А я, дурак-дураком, словно привязанный поплелся за ним. И стоило ему остановиться, началось нечто, сносящее крышу своей масштабностью.

Макс закрыл глаза и расслабленно развел руки в стороны, чуть откинув голову назад. А воздух вокруг словно загудел. Но не в обычном диапазоне. Я воспринимал это "гудение" чем-то в области грудной клетки. Или желудка. Так и не понял точно.

Затем со всех сторон начал слетаться металл. В самых разнообразных видах и формах: от труб и перекрытий, танков, артиллерийских орудий, машин, до колючей проволоки, проводов, разных кабелей, даже отдельных пуль, обильно засевавших окрестную землю после двух недель боев.

Все это слеталось в одну огромную кучу. Слеталось и слеталось. Даже не знаю с какого расстояния. Но куча была громадна.

Когда, по его мнению, металла стало достаточно, куча поплыла. Она стала однородной каплей, которая Расплющилась в "блин".

"Блин", на котором в следующие сутки, разместились сто тысяч человек! Представьте себе масштабы! И впечатлитесь. Я вот впечатлился. Просто с отвисшей челюстью и стеклянными глазами сел на жопу прямо там, где стоял.

Одно дело читать комикс или смотреть по телику, как этот человек (а человек ли) поднимает из земли нефтедобывающие платформы и вырывает ракетные шахты, другое — увидеть это лично.

В общем меньше чем за сутки Освенцима не стало. На его месте осталось лишь свежеперепаханное поле, засыпанное мелким каменным и кирпичным крошевом, в котором не осталось и единой малой частицы металла.

А после погрузки, на "блин" вошли мы с Максом. И блин начал расти по краям. Расти и заворачиваться вверх, пока не сомкнулся над нашими головами непроницаемым куполом.

Я видел, что мы взлетаем. Но видел это только через дыру в полу, которую специально для того, чтобы ориентироваться, создал Макс рядом со мной и с собой.

Про компас я уже говорил. Но Макс магнитный полюс Земли чуял лучше любого компаса. А вот карта пригодилась.

Мы летели пять часов.

Пять часов держать в воздухе сто тысяч человек и дзенову тучу металла. Монстр.

Я создал монстра. Очередного. Судьба у меня, что ли такая?

* * *

Не хочу даже представлять, чего Николь стоило договориться с Союзом, чтобы нас встретили не залпы орудий и танков. Особенно учитывая, что связи в полете у нас не было по тем же самым причинам, что был бесполезен компас. Только зря тащили радиопередатчик с аккумуляторами на "блин".

Хотя... Даже если бы и начали стрелять, Акселю, как я про себя называл Макса за работой, это не принесло бы никаких неудобств. Почему я так думаю?

Да потому что провожали нас отнюдь не цветами. Да и летели мы не над страной пони, какающих радугой. Самолеты, зенитки, орудия... Все это было. И все это только снабжало металлом наш "шар", или скорее "полусферу".

Но не сидеть же нам под куполом вечно? Так что то, что приветствовать стрельбой не стали — уже хороший знак.

Но солдат, танков и орудий вокруг того места, где наш летательный аппарат приземлился, все равно было порядком.

Приземлились. Медленно опустились-истаяли стены. И вооруженным, готовым к бою и занявшим позиции солдатам открылась толпа измученных людей. Дети, женщины... Стариков почти не было — фашисты их и больных, либо слабых здоровьем, пускали под нож первыми. Оружия у нас не было с собой. Оно, как и весь металл улетело в постройку "блина", буквально вырываясь и вывертываясь из рук. Напомню — Макс-Аксель собирал весь металл. Некоторые даже погибли от этого, когда засевшие в телах и не извлеченные врачами пули и осколки внезапно были из этих тел вырваны. А уж сколько людей зубных протезов лишилось...

Так вот, солдаты увидели КТО прилетел в столь необычном летательном аппарате, и оружие в их руках само собой начинало опускаться. Ну не привыкли советские солдаты с детьми и женщинами воевать (нет, не спорю — были и отдельные части, что проводили карательные акции с конца революции и по начало войны, то там, то здесь. Те же Котовский или Тухачевский, которые славно "повеселились" на Тамбовщине во время Антоновского восстания. Но их было мало. Мерзавцев редко бывает много. Иначе общество из них состоящее не выживает. В основном же за Родину воевали честные и добрые, простые мужики под тридцать-пятьдесят лет (молодежь повыбили еще в сорок первом — сорок втором годах), у которых свои семьи по домам остались. А у многих дома эти к тому же на оккупированных территориях остались). Вот и опускались стволы в руках суровых обветренных мужчин.

Потом из толпы бывших лагерников вышли люди покрепче: Фьюри (а росту в ней сто восемьдесят с лишним сантиметров и отнюдь не анорексичное телосложение), Кэп, Картер, коренастый коротышка Логан, здоровяк Дум-Дум Дуган...

Я? Нет, я не вышел. Я остался сидеть, где сидел. Ко мне же сбоку привалился усталый, но счастливый Макс Эйзенхарт.

Кто встречал Николь со товарищи со стороны хозяев, я не приглядывался. Мне не было интересно. Тут уже политика. Дело было там. Дело закончилось здесь. А остальное — политика.

И, к сожалению, Макс в игре политиков теперь козырная карта. Причем ранга никак не ниже Джокера. Козырной Джокер. Жесть. Что за херня в голову лезет в такой момент. Закурить бы, да нечего. Ну и слава Вселенскому Разумному Началу. Дурацкая привычка. Не стоит ее себе подсаживать, а то буду, как выхлопная труба Логан, что с сигарой не расстается. Его по этому запаху, что уже даже в кожу въелся, как по красному пунктиру, выследить можно, даже неделю спустя, как он прошел.

Вот все удивляются, как канонный Саблезуб умудрялся канонного же Росомаху каждый его день рождения находить. Да элементарно — он его чуял. И примерно знал район обитания данного неспокойного субъекта (он ведь тихо сидеть просто не может — обязательно во что-нибудь вляпается. Что-нибудь мокрушное. Что за собой характерные тройные порезы на трупах оставляет).

Пусть я не пошел к ним, это не значит, что удачно вывернулся. Подошли ко мне они.

Имен не знаю — не стал интересоваться. Представительные такие дяди в кожаных плащах. Некоторые в форме НКВД.

— Мистер Крид? — обратился один ко мне.

— Я Крид, — повернул я к ним голову. Чуть подумал и поднялся во весь свой рост, безсознательно прикрывая собой оставшегося сидеть на месте Макса.

— У вас хороший русский, — заметил тот же человек, что начал разговор.

— Потому что я Виктор Иванович Крид. Сын бело-иммигранта. Русский я, — решил придерживаться такой линии поведения и истории я.

— Виктор Иванович Крид? — удивился он. — Нам докладывали, что весной сорок второго человек с таким именем действовал в тылу фашистов под Москвой.

— Развед группа? — усмехнулся я. — Живые они еще?

— Командир группы, старший лейтенант Воронов удостоен Звезды Героя... посмертно, — несколько помрачнел человек в кожаном плаще. Да и у меня улыбка мгновенно пропала.

Помолчали.

— Как же вы в Аушвице оказались? — задал тупой вопрос человек в форме НКВД. Тупой, но профессиональный.

— Как и все — в плен попал, — не стал темнить я.

— Судя по тому, что о вас докладывали, не представляю, как это возможно, — продолжил он.

— У фрицев и действительно сильные бойцы есть. На любую хитрую гайку найдется свой болт с левой резьбой.

— И каковы ваши дальнейшие планы, товарищ Крид?

— Я — гражданин Франции. Планирую до нее дойти. Освободить от фашиста. Пока так, — ответил им я. Что-то при взгляде на эту компанию, тяга на Родину резко глохнет. И появляется совершенно ей обратная.

— А товарищ Эйзенхарт? — перевел он внимание на сидящего за мной Макса. Ну естественно! Ради него они и подошли. Я — не того полета птица. Может и сам по себе интересен, но не настолько, как ОМП Эйзенхарт Козырной Джокер этой крапленой колоды.

Собственно, я только сейчас подумал, что само наличие его у одной из воюющих сторон есть окончание войны. Как минимум повод для переговоров.

— Он взрослый самостоятельный человек. Сам скажет, — решил не говорить за Макса я. Пусть действительно сам решает.

Человек в кожаном плаще повторил вопрос Максу по-немецки. Макс поднапрягся и встал на ноги. Но был еще слаб и оперся о мое плечо.

— Я с Виктором, — твердо заявил пацан на том же языке. Хоть и немец, а я-то знаю, что русский язык он понимает.

— Как скажете, товарищ Эйзенхарт, — протянул для пожатия руку человек в кожаном плаще. — Как скажете.

* * *

глава 20

Мои прогнозы о том, что с появлением Эйзенхарта в Союзе война закончится, оказались чрезмерно оптимистичными.

Война разгорелась, как никогда раньше. Характер ее изменился. Союз, стоило только Максу отоспаться, отъесться и принять предложение уполномоченных товарищей, перешел в стремительное наступление.

Танковая армия Манштейна перестала существовать в тот же день, как секретное оружие под кодовым названием "Магнит 43" (как по всем бумагам и официальным сводкам Информ Бюро стал проходить Макс) было впервые применено на Курском направлении. Пошло наступление. Погнали пленных. Вроде бы все хорошо, восторг, воодушевление, боевой дух...

А ночью на ставку, где ночевали и мы с Максом, пошли в атаку вампиры вооруженные деревянными арбалетами, заряженными стрелами со стеклянными наконечниками. При поддержке оборотней со стеклянными же ножами и магов.

Выяснилось, что ребята в кожаных плащах тоже ребята совсем не простые. Да и девчата с непростыми возможностями где-то рядом с нами в лесу обретались. И ни на ком из них, что тех, что других, ни грамма металла.

Разгорелся бой. Всем работы хватило. Две девушки в маскировочных халатах, одна с бубном, другая с посохом, взяли на себя четырех магов. Не силен я в этом деле, не знаю, что и как там у них творилось в "тонких сферах", но за скобки все шестеро вышли и под ногами не мешались (хотя, еще кто кому: что немецкие маги, что русские девчата херашили по площадям и особенно друг по другу, что не приведи Господи, да не обидится на меня Будда). Двое мужчин сноровисто скинули свои плащи, обернулись медведями и бросились в бой с оборотнями. Мне пришлось взять на себя вампиров. Благо я металл использовать не боялся. И казачья шашка, что удалось выпросить себе накануне (как ни странно, а на лезвии серебрянная проковка присутствовала, что однозначно указывало на осведомленность сил Союза о силах противника), стала хорошим подспорьем пулемету.

Но это оказалось только началом: с воздуха атаковали странные летательные аппараты, в которых также не оказалось металлических частей. И атаковали они бластерами Гидры. А еще чуть позже пошла и пехота, с тем же вооружением и в ПЛАСТИКОВО-керамической броне... ПЛАСТИК в 43-ем году! Это же вообще, дзен знает что! Да еще и парни, что в этой броне шли, оказались парнями крепкими. Слишком крепкими для людей.

До самого утра бились мы. Обычные солдаты с обычным, хоть и хорошим оружием помощи нам оказать не смогли, хоть и пытались. Их косили, словно траву, даже не отвлекаясь толком. Единственным подспорьем была авиация: пять звеньев истребителей, хоть и с потерями, но уничтожили угрозу с воздуха. На земле же был маленький филиал ада. Первые пару минут Макс еще пытался участвовать в бою, но при всей своей гигантской силе, он банально не успевал, а главное не видел юркого и сверхчеловечески быстрого противника. Так что вскоре молчаливые товарищи из СМЕРШ, которые также были приставлены к нашим с Максом персонам, вежливо, но четко, настойчиво и быстро утолкали его в одну из землянок, где и оставались живым щитом для Магнит-43. По моему приказу, что пришлось орать на пределе моих голосовых возможностей, чтобы он его услышал, Макс "окуклился", вырастив более чем метровую броню из железа в форме яйца вокруг своего тела. Где и сидел до окончания боя.

И правильно, между прочим. Так как с течением времени к схватке подтянулись еще разные необычные товарищи, да и к фрицам подкрепления подходили не раз и не два.

В том бою я реально рисковал своей шкурой! Без дураков. Меня могли просто спалить бластером или испарить площадным ударом магов. Не думаю, что даже новые возможности исцеляющего фактора смогли бы вернуть меня к жизни из горки дымящегося пепла.

Адреналин плескался чуть ли не из ушей. Зверь в груди проснулся. Но была в этот раз не ярость. Нет, был безумный, веселый, щекочущий пузырьками шампанского азарт!

К дзену дзен! Я был счастлив, танцуя на этом лезвии бритвы, испытывая НАСТОЯЩИЙ страх за свою жизнь. Насколько же пресной была моя жизнь без него!

Вы скажете, что реальная опасность была и раньше. В тот раз, когда меня "изучал" Иссей или когда развлекались Шмидты. Да хуй-то там! Я был интересной игрушкой. А интересную игрушку не ломают. Иссей же... Когда он меня убивал, я был беспомощен. Просто не мог ничего поделать. Потому беспомощен, измучен и апатичен. Там хотелось лишь одного, чтобы все это наконец закончилось. Так или иначе. Я рычал, матерился, бился в оковах, но внутри были опустошение и обреченность.

Здесь же... Как в тот момент, когда Урдулий загнал меня в ловушку в ангаре. В те несколько секунд до удара, убившего Иссея. Мозг работал словно суперкомпьютер. А тело было таким потрясающе легким и послушным, сильным, быстрым, гибким (сорок процентов увеличения плотности тканей, это больше, чем на два порядка увеличение всех показателей тела. Герр Шмидт этого не понял сразу. Он ждал уродства, такие мелочи его не сильно интересовали в тот момент. А для дополнительных опытов я не дал времени — сбежал. Но и это еще не все — нервы. Прохождение нервных импульсов по телу возросло настолько же! И мозг, как это не странно, успевал их обрабатывать. Что это значит? Оборотни и вампиры в максимальном своем ускорении казались мне МЕДЛЕННЫМИ, словно инвалиды-паралитики)... Я был един со своим зверем. Мы оба наслаждались боем.

А потом также внезапно, как напали, ночные гости организованно отступили.

И началось...

Казалось, что фокус (и я имею в виду не цирковой трюк, а оптический фокус линзы) этой войны сошелся точнехонько на Максе. И девиз-задача у нее стала звучать: "Убить Эйзенхарта! Любой ценой". Против: "Защитить Магнит-43 любой ценой".

Нас атаковали и днем и ночью. На маршах и на стоянках. Агентурные игры разведок вокруг нас были за пределами всяческого понимания. Казалось все их силы брошены только на обнаружениесокрытие нас. Каждый раз изобреталось что-то новое.

Но находили. И устраивали очередное покушениебойналетдиверсию. Особенно доставляли проблем мины, фугасы, бомбы, химическое и газовое оружие, разнообразные яды. Макса приходилось буквально упаковывать во всевозможные защитные и противохимические костюмы.

Есть только проверенную пищу, пить только проверенную воду. Дышать только проверенным воздухом. Спать в полглаза. Не доверять самым простым и, казалось бы безобидным вещам. Это изматывало. Воспитывало паранойю. И невроз.

И изматывало не только его. Если Макс хоть и в полглаза, но все же спал. То я себе такой роскоши позволить не мог. При этом даже не очень интересовался положением на фронтах. Мир сузился до задачи защитить одного единственного паренька. И я делал, что мог. И даже, что не мог: учился разбираться во всех хитростях разведкиконтразведки, маскировкиобнаружения, минированияразминирования, ядов, симптоматики отравлений, химического оружия, отравляющих веществ, специальных средств и методов противодействия им.

Я снова учился.

Все свободное от боя время. И в бою тоже. Ведь и враг становился хитрее, разрабатывал новые тактики, применял новые приемы, новое оружие. Приходилось быть начеку.

Возможно я после всего этого смогу работать элитным телохранителем... Если выживем.

* * *

Николь с Кэпом и компанией убыли сразу на следующий день после триумфального приземления в Союзе. И официальные товарищи этому всячески способствовали. Вежливо, но твердо.

Фьюри звала с собой и меня. Звала Макса. Но...

Может быть зря мы не поехали с ней?

* * *

А Шмидт, который Иоганн, похоже сделал то, чего я очень сильно опасался: поставил на поток применение своей сыворотки.

Почему я так решил? Да потому, что под керамо-пластиковыми шлемами солдат Гидры, вооруженных бластерами, каких только уродов не оказывалось. Некоторые мне даже снились потом в кошмарах.

Насколько я понимаю, его формула, в той дозировке, от которой он принципиально не хочет отказываться, без серьезных деструктивных последствий усваивается только мутантами. На обычных же людей она действует как сильнейший мутаген, выводящий на пик физические кондиции, но уродующий до неузнаваемости. Возможно и психику корежит, так же, как лица и тела, но убедиться в этом проблемно: мы убиваем их, а не разговариваем.

Наша сторона также несла потери. На смену погибших под лучами бластеров медведей-перевертышей, прислали вампиров. Докомплектовали оборотнями. Добавили еще троих волхвов. Нескольких крепких парней, с походкой мастеров БИ и глазами матерых убийц.

У них я, кстати, тоже учился в редкие спокойные моменты.

Рядом постоянно крутился батальон НКВД и СМЕРШевцы. Война входила в своеобразный ритм. Настолько, что Эйзенхарта удавалось время от времени "применять" на полях сражений. И там, где на фронте появлялся "Магнит-43" сразу же шло массированное наступление войск Советов — керамикой против пулеметов и танков много не навоюешь. Тем более с голыми руками.

Не успел опомниться, а войска Союза вышли на границу с Польшей. К сентябрю 43-его!

* * *

Макс стоял посреди поля, оставшегося от Аушвица и плакал.

Сегодня мы были здесь одни. Он ультимативно, с применением своих сил отослал всю охрану за пределы поля. Не гнал только меня.

Макс плакал. Молча. Просто по лицу текли слезы. Да нос время от времени шмыгал. Я молча стоял рядом.

Мы ведь даже не смогли найти могилу его матери, когда подняли "восстание". Не было в Аушвице индивидуальных могил. Были лишь места, куда сваливали пепел...

— Вик, — наконец смог, и главное захотел, сказать он. — Я понимаю, что не виноват. Понимаю, что ничего не мог поделать. Но так больно... И поганая мыслишка грызет, как червяк яблоко: почему ты не попал в лагерь раньше, до смерти мамы... Я понимаю... Понимаю, что до... этого... — сглотнул он комок. — До этого, я не владел своими силами и не смог бы открыть тот замок незаметно... но...

Тут он не выдержал, развернувшись, уткнулся в мое плечо и заревел, как ребенок, коим в сущности и являлся.

Вернулись в лагерь мы только через час. Магнит-43 снова был в строю и готов к "применению".

* * *

глава 21

Постоянное напряжение этих месяцев, отсутствие сна, неожиданные подлые нападения, предательства... Накапливалась моральная усталость. Раздражение. И злость. И, что гораздо хуже, ярость. Зверь, было уснувший ранее, недовольно бил хвостом, дыбил шерсть и взрыкивал. И раздраженно драл когтями стальную дверь моего самоконтроля, пытаясь вырваться на свободу. Больше всего его злили подлянки, когда угроза есть, а убить за нее некого. Или игры контразведчиков с их "живым брать!", когда вражина уже у тебя в руках, а шею ему свернуть нельзя. В такие моменты Зверь буквально бесновался внутри, а глаза заволакивала красная пелена. Но я справлялся. Пока справлялся.

А известная мне история летела к дзену и им же накрывалась. Американцы вступили в войну на европейской части карты уже полтора месяца как. Серьезно вступили, не для виду. И это при том, что в моем мире это произошло летом сорок четвертого. Возню в Африке и Италии, как и в Тихом Океане, я не считаю. Почти на год позже.

Хотя и там, и здесь дело шло уже к победе Советского Союза, и "союзники" вступлением всего навсего пытались успеть ухватить свой кусок пирога в этой обреченной войне.

Таким образом, Германию уже дожимали. А на Магнит-43 охота никак не снижала оборотов. Наоборот, становилась яростнее. И диверсанты стали говорить по-немецки с хорошо заметными акцентами. Это заставляло меня хмуриться, прикидывая дальнейшие перспективы. И вырисовывались они вовсе не радостными.

Несмотря на то, что в широких массах до сих пор не было даже понятия такого "мутант", а было лишь восхищение пополам с опаской по отношению к "техническому чуду Советов", заинтересованные лица в разведслужбах заинтересованных стран были в достаточной степени информированы. И их решение-вердикт был, судя по этим "новым немцам", однозначен — ликвидировать.

Я видел только одну возможность выжить в этой ситуации — умереть. Макс Эйзенхарт и Виктор Иванович Крид должны умереть. И только такой результат может устроить всех игроков.

Но как?

То, что не убивает — делает сильнее. И все эти покушения превратили Макса в достаточно сложноубиваемую фигуру. Подойти к нему на дистанцию выстрела теперь мог только тот, кого он подпустит сам. Он постоянно сканировал теперь своей силой пространство вокруг. Причем это стало для него также естественно, как дышать. И столь же необходимо — паранойя цвела и пахла. Постоянно "носил" на теле "броню" из мелких металлических элементов, удерживаемых той же силой, плотную, словно чешуя. Он перестал пытаться успеть за скоростными противниками при помощи тела, которое не сильно превосходило тело хорошо тренированного человека. Нет. Он больше не полагался на глаза и уши. Только на магнитные поля. И это дало результат: он теперь мог сладить с десятком оборотней в максимальном ускорении. Естественно, ему не хватило бы скорости даже глаза повернуть в нужную сторону, чтобы уследить за ними, не то, что парировать удар или ответить на него. Но стоило ему глаза закрыть (или просто перестать на них надеяться), как ограничение по скорости исчезало. Мозг успевал обрабатывать получаемые при помощи его силы данные. И успевал наводить снаряды на множественные сверхподвижные цели. Спал же теперь Макс только в бронированном "яйце". При том погружал его в землю метров на пять под поверхность. Что уже пару раз спасало ему жизнь.

И я не мог придумать достаточно достоверного плана имитации его смерти. Особенно учитывая насколько плотно нас опекала разведка Союза, и интересовались разведки прочих стран.

И что с этим делать? Ничего. Оставалось лишь ждать. Учиться и ждать. И именно этим я и занимался.

* * *

И дождался. Так дождался, что и правда чуть коньки не отбросили.

Это был "привет" от Шмидтов. И, как я понял, от обоих сразу.

Начиналось все стандартно — вампиры, оборотни, поддержка из магов, летательные аппараты с бластерами, измененные сывороткой бронированные пехотинцы с бластерами, потом бомбардировка керамо-пластиковыми снарядами с отравляющим газом. Стандартно, только масштаб больше. Где-то на порядок. Не думал, вообще, что у Германии или Гидры есть еще ТАКОЕ количество сверхчеловечески сильных бойцов. Больше двух сотен бойцов под прикрытием десяти магов!

Бой разгорелся яростный. Наши защитники, истребляя нападающих несли потерю за потерей. Количество нашей охраны быстро снижалось до совсем уж не серьезных цифр.

Но и тут еще далеко не конец.

В какой-то момент защитники вдруг начали становиться нападающими. Тут нам стало туго. Мне даже разодрали спину. Хоть и не опасно, но показатель — первое мое ранение за всю эту войну, если не считать ловушки Иссея. Вообще, до этого боя, наша охрана не знала, что у меня есть исцеляющий фактор. Они считали меня всего лишь удачным экспериментом по созданию суперсолдата, проведенном на мастере Боевых Искусств. Просто очень сильным, очень быстрым и очень тренированным солдатом.

Но речь не об этом. Речь о том, что начал нам приходить конкретный дзен! А почему — не очень понятно. Вроде бы ничего необычного, все это уже не раз было, но что-то не так. С чего вообще наши защитники начали драться между собой, а за одно и с нами?

И тут до меня дошло — телепат!

У напавших был телепат! Пока, мы рвали им глотки, телепат влез в наши головы. И теперь мы рвем глотки друг другу!

В этот момент меня нашпиговало железными элементами брони Макса. Потом еще прихлопнуло сверху танком сопровождения. Меня и еще троих, кто оказался поблизости. Вражеский телепат до Макса добрался...

И пока я выкапывался из-под вколотившей меня в почву махины, слышал, как снаружи затихают крики. Сопротивление было сломлено.

Можно было тихонечко полежать, подождать, пока уведут Макса, добьют раненых и уйдут. После чего спокойно откопаться и исчезнуть, но... Но не смог я. Не смог. Не смог бросить человека, который мне доверился. Не смог предать. Но это с одной стороны. С другой же Зверь требовал крови...

Я остервенело копал, пробивая себе путь на верх. И пробил. Успел. На свою голову.

Выпрыгнул и в пяти метрах перед телепатом. Почему я подумал, что телепат именно он? Наверное из-за небольшого роста (метр шестьдесят, не больше) и головы в три раза больше, чем полагалась обычному человеку. Еще у уродца лицо было в отвратительных красных рубцах, словно череп резко увеличивался в размерах и рвал кожу, неуспевающую за его ростом. А потом эти разрывы заросли, но уже не кожей, а словно бы голым мясом. Красным и бугристым. И глаза черные, без белков и радужки.

И вот это чудо сходу врубилось в мой мозг. Это чувствовалось, словно бы те самые глаза вдруг начали увеличиваться в размерах, занимая весь мир. То есть весь мир переставал существовать, а оставались только эти глаза. Все мысли из головы выдуло мгновенно.

Остались только глаза и моя воля. Мой самоконтроль. И он трещал по всем швам. Та самая стальная дверь. Ведь рассчитана она была на удержание того, что внутри, а не на защиту от чужого вторжения. Образно говоря: "засов" был снаружи, а не внутри.

И этот телепат "засов" отодвинул.

"Дверь", которую он собирался с усилием открывать, распахнулась так, что чуть не улетела с петель. За ней был Зверь. Который и рванулся изо всех сил на свободу. В разум телепата.

Я выпал обратно в реальность и увидел кошмар: сошедший с ума телепат в окружении сотни супербойцов. И восьми магов.

Единственное, что я успел сделать, это схватить тело бессознательного Макса (как потом выяснилось, его вырубили инъекцией транквилизатора и готовили к транспортировке) и затолкать его в ту дыру, из которой сам только что вылез. Сам я туда до конца смог залезть только уже в процессе начавшегося ада.

В чем ад? Бешенство, то самое, с которым я эти века боролся, овладело телепатом. Для себя я это называю: "Зверь пожрал его разум". И через способности телепата, всеми остальными, кто был в сознании на дистанции действия этих способностей. И эти все остальные кинулись убивать друг друга. Все против всех.

Сила телепата действовала и на меня, но своего Зверя я знаю и держать в узде его могу. Просто замкнул те "ворота", что раньше держали его внутри и держал закрытыми. Надо сказать, что он не особенно-то и рвался. Добычи у него в этот раз было более, чем достаточно. А воли самого телепата, в ментальном посыле было чуть. Неприятно, но не опасно.

Почему-то вспомнился один фильм, что смотрел еще в "той" жизни. Назывался он "Кингсмен". Там была похожая сцена. С поправкой на возможности вампиров, оборотней, "суперсолдат" с бластерами и магов.

В общем, когда у меня снова отросли ноги, танка над нами уже не было. Только небольшой кусок днища с оплавленными краями.

Я выполз и вытащил тело безсознательного Макса. Телепат, что удивительно, был еще жив. Он катался по земле и рычал, пуская изо рта пену. Его сила продолжала ломиться в мой мозг. Но я не стал его трогать, только покачал головой, глядя на уродливое творение гения Шмидтов.

В десятке метров правее догорал самолет. Рядом со мной лежало тело бластерщика. Без головы. На поясе у него висели предметы, светящиеся синеватым светом, по виду своему напоминающие гранаты.

Я снял весь пояс. Снял с тела броню и всю одежду, благо по габаритам он напоминал меня. Надел на него свою гимнастерку, штаны (то, что от них осталось) с ремнем, сапог моих не уцелело, а то и их бы натянул. Также выданный мне Советами жетон с номером. Вложил в руку шашку. Сам надел то, что снял с трупа (его одежда, кстати, была в гораздо лучшем состоянии, нежели моя). Вскинул на плечо Макса, бросил активированную гранату в нору из которой выполз. Еще одну в ноги трупу. А сам максимально большим прыжком (а тело теперь позволяло делать очень большие прыжки) покинул это место. Приземлился, бросил еще одну гранату на следы и снова прыгнул.

Всего на поясе висело пять гранат. Мне хватило четырех прыжков, чтобы выйти из зоны прошедшего боя и перестать чувствовать давление на мысли. Дальше я просто бежал, заметая за собой след, стараясь быстрее и незаметнее уйти как можно дальше.

Эта война для меня закончилась.

* * *

глава 22

Три месяца мне хватило, чтобы выследить Иоганна Шмидта. Видимо от оригинального Саблезуба мне досталось больше, чем я предполагал. В комиксах он обладал бульдожьей хваткой. Если садился кому на хвост, то находил в ста из ста случаев.

Вот и я нашел. И убил. А что вы думали? Смотреть на него буду? Просто ночью залез в его спальню и свернул ему во сне шею.

Потом сунул в рот трупу оставшуюся пятую гранату и активировал подрыв. Сжег все его документы и записи. Все. Все лабораторные журналы, саму лабораторию. Под конец еще и самоликвидацию объекта включил. Тессеракт к сожалению, или к счастью, отыскать не удалось. Но я, если честно, не сильно-то и искал. Зачем он мне?

Еще две недели ушло на выслеживание Шмидта Клауса. Этот даже и не прятался толком. Просто из Аушвица перебрался в Бухенвальд.

С ним было и проще и сложнее одновременно. Этот гад того, кто его убивал, увидел. О, как у него расширились глаза, когда он меня узнал!

Как я умудрился убить мутанта, управляющего энергией? Довольно просто. В его спальне в лагере не было окон. А дверь я заклинил. Вентиляцию забил тряпкой. А потом вскрыл двадцать жестяных контейниров с Циклоном-Б. Он успел проснуться. Даже пытался проломить стену. Но не смог. Видимо помешали моя нога, что поставила подножку, и моя задница, что села сверху ему на спину.

Еще одной гранатой я разжился в прибежище Иоганна. Он, думаю, уже не обидится.

Этому трупу я тоже вставил ее в рот. Правда, на всякий случай, перед этим отрезал голову. И вторую гранату подложил под тело.

С безопасного расстояния пронаблюдал детонацию и обращение тела в пепел. Только потом ушел. С этими мутантами контролировать надо до самого конца, до пепла... По себе знаю.

Закончив с этим делом, вернулся к Максу в Швейцарские Альпы, где мы с ним месяц до начала моей охоты уже жили в купленном мной доме.

Я вошел. Макс спустился на звук открываемой двери и выжидательно посмотрел мне в глаза. Я утвердительно опустил веки. Макс, точнее уже Эрик, как я прописал его в документах, прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней. Он сидел на корточках, бросив руки на колени сверху и опираясь о стену, уставясь перед собой.

Я точно также уселся рядом.

— Точно? — тихо спросил он.

— Точнее не бывает, — ответил я.

Мы помолчали, каждый думая о чем-то своем.

Эрик... Он воспринимался как младший братишка. Не сын, нет. Просто младший брат. И именно так я документально оформил нашу историю. Виктор и Эрик Лэншеры.

Пока были в Союзе, я тайком брил голову, на которой спустя месяц после побега, снова начали расти волосы. Также брил и брови. И бороду. Сохраняя тот образ, в котором меня первоначально увидели. Не железом брил. Огнем. Больно, но того стоило. Хватало на неделю, потом снова начинала пробиваться поросль.

Когда же мы сбежали, перестал это делать. И волосы с бровями отросли. Я снова блондин, а не коленка.

Эрик свою седину после побега с фронта красил. Он теперь тоже блондин.

Не думаю, что нас ищут... особенно активно. Почему? Спустя двадцать минут, после того, как я покинул с мальчишкой на плече зону влияния телепата, всю территорию накрыли залпы "Катюш". Они утюжили землю больше часа. Не думаю, что после такого, там можно будет что-то разобрать. Те тела, что там оставались, должно было размолоть в кашу и раскидать по всей зоне поражения.

Но разумную осторожность проявлять все равно стоит.

— И что теперь? — наконец спросил Эрик.

— Ничего, — пожал плечами я. — Пойдешь в местную школу, получишь нормальное среднее образование. Потом... Подумаем.

— Думаешь стоит? — вяло поднял на меня голову он.

— Твоя сила — физика. Значит физику надо знать. Чтобы знать, надо учиться, — пожал плечами я.

— Логично, — вздохнул он.

— Не переживай ты, — опустил ему на плечи свою лапищу я. — Чего тебе после Аушвица бояться? Ад ты видел. Попробуй пожить нормально.

— Нормально? А как это?

— Как до войны, — ответил я. — Только без мамы.

Он опустил голову и промолчал. Я тоже. Главное уже сказано. Говорить о чем-то еще... я не мастак в этом.

* * *

глава 23

— У меня что-то не спокойно на сердце, Виктор, — говорил мне Авраам, наливая в прозрачный стакан виски. — Завтра... Завтра будет эксперимент. Все готово, все проверено несколько десятков раз...

— Боишься? — спросил я, рассматривая стакан в своих руках. Янтарная жидкость красиво преломляла свет горящей на потолке лампочки.

— Не за эксперимент, — хмыкнул он. — Почему-то за Стива я спокоен. Не могу понять почему... За себя боюсь! — вскинул он голову и посмотрел на меня. Выдержать его взгляд я не смог и опустил глаза в стол. Сказать мне было нечего. Завтра его убьют и я не помешаю этому. Гадкое чувство.

— А... — махнул он свободной рукой, потом опрокинул стакан в себя. — Я оставлю формулу тебе! — решительно сказал он, опустив стакан на стол. — Не спорь! Я так решил, — тон его был непреклонен, а взгляд трезв.

Я вздохнул, достал из кармана ручку и пододвинул к себе салфетку. Потом, также молча накидал на ней полтора десятка символов и подвинул Эрскину.

Тот внимательно вчитался в написанное, затем вскинул на меня ошарашенный взгляд.

— Откуда?! — был у него только один вопрос. — Я же никому...

— У нас одинаковое образование, Авраам. Пусть я и выгляжу тупым.

— Ты тупым только выглядишь... — тихо отозвался он. — Я забыл об этом, прости...

— Реактивы, Авраам, — решил рассказать ему способ я.

— Реактивы? — не понял он.

— Реактивы. Ты заказывал реактивы в нужных тебе пропорциях. Катализаторы, реагенты, оборудование. Обсчитать реакции, имея такие данные — задачка для пятого курса, Авраам.

— Значит, они тоже...

— Нет. Они — нет.

— Почему? — удивился Эрскин.

— Я — твой ассистент. Основной и незаменимый. Ты все заказы делал, через меня, — ухмыльнулся ему я.

— То есть?

— Я заказывал и оформлял заявки не на то, что заказывал ты. Ты получал нужное тебе. А везли столько всего, что даже гений химии сломает голову.

— А вдруг...

— Трудно найти черную кошку в темной комнате...

— ...особенно если ее там нет, — уже начиная догадываться, закончил мою фразу он.

— Именно. Половину нужного тебе, доставал лично я. Без всяких заявок. Самые важные, ключевые реактивы не прошли ни по одной бумажке. Не беспокойся. А оборудование... С ним то же самое. Ключевые аппараты уничтожены. Все, что есть в лабораториях — декорация.

— Да... Ты удивителен, Виктор, — вздохнул Эрскин. — Я был прав, что позвал в ассистенты именно тебя, — снова налил он в стакан виски, присматриваясь к формулам. — Тут у тебя пара неточностей, — заметил он. — Ничего серьезного, но процесс замедляется, — сказав это, он внес несколько исправлений на салфетке. Я подвинул ее к себе. Прочитал, запомнил. Кивнул. Потом засунул салфетку в рот, прожевал и запил виски.

Эрскин рассмеялся и показал отогнутый большой палец.

* * *

Я стоял рядом с кроватью старика. Добраться сюда было очень не просто. Настолько, что мне пришлось превзойти самого себя, вывернуться на изнанку, потратить неделю на само проникновение. Но вот я здесь. У постели старика, который через два года умрет.

Маленький, слабый, усталый... жалкий. Пока спит. Но быть надо чрезвычайно осторожным. Все равно, что при разминировании навороченной бомбы. Одна ошибка и все...

Быстрое, четкое движение и, не успев проснуться, старик теряет сознание. Грань между двумя состояниями тонка. Но существенна.

Я достаю шприц с голубоватой жидкостью внутри и начинаю инъекции. Быстро, четко, аккуратно.

Затем беру лист бумаги со стола и пишу лежащей тут же рядом ручкой.

"Если коммунизм не построишь ты, значит построить его невозможно. Будь здоров, товарищ Сталин!" Такая вот короткая записка. Ни подписи, ни рисунка-значка. Ничего. Два предложения. Все что я хотел ему сказать.

А теперь путь назад. Не менее сложный. Попасться нельзя. Следов оставлять нельзя. Ничего нельзя. Только испариться утренним туманом, поскольку, когда этот славный дедушка проснется, полетят головы. И мне под этот головопад совсем не хочется.

Но то, что сделано раз — другой раз проще.

* * *

Городок Виллар-Сюр-Оллон, ставший приютом для братьев Лэншеров был умиротворяюще красив. Но ужасно скучен.

Эрику тут нравилось. Мне, вроде бы тоже. По крайней мере три года тут пролетели незаметно. Он ходил в школу, общался со сверстниками, занимался скульптурой и живописью (местный школьный психолог посоветовал). Одним словом — отдыхал душой от пережитых ужасов.

Даже начал потихоньку переходный возраст прорезаться, гормоны свое берут. Но сознание у него было уже значительно старше тела. Так что особых глупостей он совершать не стал. Просто взрыкивал на меня пару раз. Я рыкнул в ответ. Буквально. Он извинился, я тоже. Конфликт исчерпан. В конце-то концов никто не заставляет его быть со мной: парень достаточно взрослый, умный, документы не проблема, деньги тоже (ради тренировки он иногда ходил в горы, где собирал своей силой золото, серебро, пытался почувствовать жилы и вкрапления металла на максимальном от себя удалении).

Но и я в качестве "старшего брата" был не требователен. Не кричал, с наставлениями и советами не лез... без спросу. Учил рукопашному бою. Без фанатизма, просто для поддержания хорошей физической формы, гармоничного развития и красоты тела. В бою-то ему это не потребуется.

Я же... Рисовал, устраивал пешие прогулки и пробежки, занимался дельтапланеризмом, играл на скрипке, тренировался и медитировал на высокогорных плато. Пытался разобраться со своим Зверем. Один раз — случайность. Два — совпадение. Три — закономерность.

Но благоприобретенная паранойя считала, что хватит и двух.

Зверь все еще спал. Сожранный разум телепата дал эффект значительно больший, чем разум мага. Это позволяло мне практиковаться в Ци-техниках и оттачивать их без серьезного внутреннего боя. Это было приятно. Чувство умиротворения и единения с миром. Тишь. Покой.

Но прошло три года. Эрику исполнилось восемнадцать. Он закончил среднюю школу. Настало то самое потом, когда следует подумать.

Вот и сидели мы на веранде дома в плетеных креслах, наслаждаясь пейзажем. Думали.

— Вик, я думаю поступить в университет, — начал разговор он.

— В какой? Местный? Французский, Германский? Британский? Советский? Американский? — озвучил я варианты.

— Не знаю, — вздохнул он. — А разве я могу поступить туда?

— Нет ничего невозможного, — глубокомысленно заметил я.

— А какой лучше? — задумался он.

— Везде неплохо. Трудно сказать, где лучше.

— А ты, чем заняться думаешь?

— Не знаю. Наверное тоже учиться куда-нибудь поеду. Скучновато здесь. Даже публичного дома приличного нет. В Голландию ездить приходится.

— И тебя устраивают эти... — поморщился он. — Проститутки?

— Чем они хуже? — ответил я, по-удобнее устраиваясь в кресле. — При моей продолжительности жизни, серьезные отношения — это больно.

— А у тебя серьезные отношения были? — заинтересовался он.

— Были, — вздохнул я. — Как не быть?

— Расскажешь? — с интересом уставился на меня Эрик. Вопросы взаимоотношения полов его очень даже интересовали, как и любого нормального половозрелого парня восемнадцати лет. И, даже не столько физиологическая сторона (специализированной медицинской литературы по теме я ему еще в пятнадцать подкинул достаточно, чтобы представление о вопросе иметь. Особенно об опасностях и нежелательных последствиях беспечности. Да и Германия была под боком с ее активно развивающейся с подачи еще Гитлера индустрией порно. Несколько фильмов я ему на кинопроекторе показывал. С подробными медицинскими коментариями процесса и пояснениями некоторых нюансов с использованием случаев из обширной собственной практики, происходящего на экране, пользуясь указкой для обозначения описываемых зон и мест. Надеюсь вопросов, как я их достал, не возникнет? Учитывая мою всегдашнюю связь с криминалитетом), сколько эмоциональная. Конечно романы он о любви читал, да и личный опыт переживаний по поводу одной симпатичной девочки в параллельном классе имел. Но послушать историю об "этом" из уст "старшего брата", обычно бесчувственного и циничного, хотелось.

— Давно это было, — еще раз вздохнул я. Воспоминания эти до сих пор причиняли боль, хоть и утекло с той поры воды мнооого. А все равно. — В Сиаме еще. Я там Муай Боран обучался у одного Мастера. На боях выступал. За деньги. И как-то сумма у меня на руках оказалась большая, — деньги, правда, были в тот раз не со ставок. Я тогда одну пиратскую шайку ограбил. Удачливую. Так что баблище у меня и впрямь карман жгло. Но я и так-то рассказчик хреновый, а уж такие подробности и тем более в свое повествование я вставлять не стал. Незачем. — И пошел я в бардак подороже. Там как раз девственность нескольких рабынь на торг выставляли. Вот я и купил себе первую ночь одной из них.

— Как это? Рабыня? Бардак? Девственность на торг? — понимаю, для него все это дико звучит. Он же в конце концов из цивилизованной Германии родом. Пусть и застал расцвет фашизма, но был слишком мал, чтобы понимать и видеть такие вещи.

— В Азии того времени рабство было обычным делом. Как и в Европе с Америкой, впрочем, — пояснил я. — Бардаком бордель иногда называют. Красивых рабынь выкупали бардаки. И там ночь с девственницей стоит на порядок дороже, чем с обычной шлюхой. Вот и устраивают аукцион, кто больше заплатит.

— Дикость, — отвел от меня взгляд Эрик. Я лишь пожал плечами. Какие времена, такие и нравы.

— Это была европейка. Блондинка. Французская виконтесса. Аннита д' Жерден. Со взятого пиратами на абордаж корабля. Я купил сначала ее первую ночь. Потом взыграло собственническое желание владеть ей единолично. Да и деньги были. Я купил ее совсем. Она оставалась жить там же, в бардаке, но клиентом у нее был только я. Как-то так, — я замолчал.

— А что было дальше? — поторопил меня Эрик.

— Привязался я к ней. Вот что было дальше, — вздохнул я тяжело. Взял со столика стакан сока (чтобы не подавать плохого примера Эрику, я исключил любой алкоголь из своего употребления. Причем не только, когда был дома, но и когда уезжал куда либо. Мне-то от этой отравы ни холодно, ни жарко. А вот у него организм молодой, растущий, исцеляющего фактора не имеет) и отпил из него. — Даже думал бросить все и отвезти ее во Францию, домой к родителям...

— И что случилось?

— Не повез. Она за пару лет тот бардак полностью под себя подмяла. Стала там сперва "мамкой", а после владелицей. На тех, кто на нее наезжал, она меня натравливала.

— Что значит "натравливала"? — удивился Эрик. — Ты же не собака.

— Женщины... — невесело улыбнулся я. — Все мы для них, словно собачонки, когда они становятся дороги. А уж меня в то время натравить было проще простого. И так, кидался по малейшему поводу. Только цель укажи.

— Вот как, — задумался Эрик. — Не замечал за тобой особой вспыльчивости или агрессивности.

— Семьдесят лет в монастыре. Научился с собой справляться. Хоть и не до конца.

— Семьдесят лет? — уставился на меня он. — Давно хотел спросить, но как-то к слову не приходилось. А сколько тебе вообще лет, Вик?

— Сколько? — задумался я. — Сейчас 1947. Я родился где-то в 1762-ом. Получается сто восемьдесят пять лет.

— А с Аннитой ты когда встретился? — уже начал подозревать, в чем подвох, Эрик.

— Где-то в 1787-ом, кажется.

Он вообще умный парень. Догадался, что произошло с Аннитой. Не сложно было догадаться, что обычный человек сто восемьдесят лет не проживет. Не стал задавать лишних вопросов и бередить душу.

— Аннита виконтесса д'Жерден. Я во Франции, когда в Сорбонне учился, по архивам порылся. Нет во Франции такой фамилии. И не было никогда. Никакая она была не виконтесса. Просто девчонка, желавшая казаться значимее, чем есть. Такие вот дела, — помолчав немного, добавил я.

* * *

глава 24

Выбор перед Эриком стоял трудный. Но он его все же сделал. И выбрал он Сорбонну. Что ж, Франция, так Франция.

Домик в Швейцарии мы продавать не стали. Сдали его в аренду соседям. Те обещали там устроить маленький семейный отель — городок то курортный. Деньги за аренду по договору должны будут отправляться на безличный счет в одном из местных банков.

В тот же банк мы с Эриком, на его уже имя перетаскали пару тонн добытого им золота и столько же серебра.

Мне он тоже счет пополнил, кинув туда полтонны драгметалла.

На этом мы дела закончили и попрощались с гостеприимной страной.

А в Париже я выкупил свой собственный домик, в котором жил тут во время своего обучения. Ностальгия, что тут поделаешь?

Дом по соседству, где росла Николь, стоял пустым. Жить там никто не жил. Только нанятый работник раз в неделю приходил в него убираться и подремонтировать то, что в ремонте начинало нуждаться.

Это меня устраивало, хоть и вызывало некую едва заметную грусть. Что вроде бы я и хотел этой встречи, а вроде бы и не нужна она. Слишком много неприятностей сулит.

Вообще, опрометчиво с моей стороны было тут поселиться всего через четыре года после "смерти" в Польше. Но не в моей натуре бегать и прятаться от собственной тени. Найдут, так найдут. Будем решать по факту.

Лучше бы, конечно не нашли.

Я вложил денег и купил у другого соседа его участок с домом. Снес его и перестроил в хороший спортивный зал. Набрал группу детишек от пяти до семи лет и стал учить их Карате. Чем не занятие?

Через международную биржу, мы с Эриком вложили еще кучу денег в Старк-индастриз, которая с окончанием войны имела некоторые трудности.

Эрик поступил на факультет физики. Я на факультет искусств. Жизнь потянулась своим чередом.

* * *

Впервые это случилось в Альпах.

Я сидел на горном плато и медитировал. Окончил медитацию и взглянул вниз, прикидывая, сколько времени отнимет путь до дома. Прикрыл глаза, вздохнул, представив теплую выпечку, что продавал булочник по соседству, которую я хотел по возвращении откушать в своем любимом плетеном кресле-качалке на веранде.

А открыл глаза именно в нем.

Это был настоящий шок для меня. Ведь у Саблезуба даже близко таких способностей не было. Такие были у Курта Вагнера ака Ночной Змей. Но тот — сын демона!

Я же Виктор, мать его, Крид!

Не было этого! Не может быть, потому что не может быть никогда! Так я решил в тот момент. Подумаешь? Просто забыл, как вернулся домой. Случается. Правда с моей почти идеальной памятью такого не могло случиться, но в это поверить было проще, чем в телепортацию.

Второй раз это произошло через год. И в куда более экстремальном варианте: у меня в воздухе переломился каркас дельтаплана.

Началось беспорядочное падение. Земля приближалась. А в следующий миг я уже катился по заднему двору своего дома. Без дельтаплана.

Пришлось поверить. Что Саблезуб оказался Хельстадским Псом (поймут те, кто читал Бушкова).

А потом до меня дошло: Тессеракт! Он же, дзен его, хранилище Камня Бесконечности отвечающего за Пространство! А Иоганн, бяка такая, облучал меня им для активации сыворотки. Знал бы он, что за монстра этим создаст, не стал бы меня вообще из крематория доставать. Просто сжег бы прямо там без всяких затей.

Но он не знал. И не сжег. А теперь уже и не сожжет.

А я, наконец, поверил, что могу это делать. А раз я что-то могу, то надо учиться этим управлять. И я учился. Долго. В тайне даже от Эрика.

Только высоко в горах, где никто не увидит и не помешает.

* * *

Незаметно прошли три года. На дворе 1950-ый год. Мир лихорадит. Штаты разбомбили Хиросиму и Нагасаки в сорок пятом. Союз испытал свою бомбу в сорок девятом. Началась Холодная Война и Гонка Вооружений.

Союз с горем пополам выбрался из послевоенной ямы и теперь с ужасом думает о том, что Великий Кормчий смертен.

Я учу детишек. Учусь сам. Эрик учится. У нас тишь и спокойствие. А я читаю газеты, и в голове зреет безумная идея. Попаданец я или не попаданец?!

А что обязан сделать попаданец в прошлое? Правильно: предупредить товарища Сталина. А я этот пункт уже провалил. Может быть стоит его хотя бы спасти? На страх и горе всем буржуям, мировой пожар раздуем...

Думал я долго. Действовал быстро. Особенно учитывая новую способность. Все прошло гладко. А лабораторию свою, что я подпольно организовал в пригороде Парижа, в одной из точек, где местный барончик изготавливал наркотики, сжег потом вместе с барончиком и наркотой. Следов не осталось.

* * *

В пятьдесят первом Союз содрогнулся от беспрецедентных чисток, что прокатились по госаппарату. Под нож пошли тысячи функционеров. И в первую очередь все высшее руководство и ближайшее окружение Вождя. А жить, что удивительно, простым людям стало лучше. Вера в Великого Кормчего была несгибаемой. Цены стабильно снижались. Рабочий день укоротился до семи с половиной часов. Вечерние школы для рабочей молодежи и заочное Высшее Образование обретали массовую популярность.

И почему-то перестали ждать Его смерти. Перестали появляться, словно сводки с фронта, сообщения о состоянии Его здоровья.

Запад затих. Азия славила своего Вождя. Япония корчилась в попытках родить Экономическое Чудо, но что-то пока не получалось.

* * *

Я вел занятие с младшей группой в своем зале, когда на пороге появилась она.

В легком белом платьице, в туфельках на каблуке, с небольшой сумочкой, с распущенными волосами, скрывающими левую половину лица.

Николь. Николь Фьюри.

В душе что-то екнуло. Теплое чувство радости разлилось внутри. Но с ним же одновременно пришла опаска. Некое напряжение. Ведь она уже не та веселая упрямая девчонка, что была мне почти дочерью. Почти — потому что называла дядей, а не папой. Да и я ее дочкой не назвал ни разу. Но в остальном... гордость за успехи, огорчение от неудач, страх и волнение за нее. Все это было.

Я не показал, что заметил ее. Продолжал заниматься с детишками. Поправлял движения. Показывал правильные, давал счет.

Она стояла и смотрела на меня в белом кимоно в окружении малышни. Просто стояла. Потом сняла туфельки и, поклонившись, вошла на татами. Тихонечко села в сейдза у стены и улыбнулась, наблюдая за ходом занятия.

Через двадцать минут тренировка закончилась. Дети с визгом-криком шумом вылетели из зала в раздевалку. И мы с ней остались одни.

Она встала и подошла ко мне. А подойдя, обняла.

— Виктор... Я рада, что ты жив, — и хлюпнула носом.

— Меня трудно убить, — ответил я и погладил ее по спине.

Спустя минуту она отстранилась, смахнула слезу с единственного видимого глаза и улыбнулась.

— А меня потренируешь? — задорно спросила она.

— Марш переодеваться! — скомандовал я.

— Хай, Сенсей! — кривляясь, вытянулась она и убежала.

Я же дошел до дома и выставил на подоконник окна, выходящего наружу горшок с красной азалией, что обычно стоял на тумбочке в этой же комнате.

Эрик должен понять, увидев этот оговоренный заранее знак, что явка провалена и действовать по обстоятельствам. Встречаться с таким человеком, как Фьюри ему пока не следует.

* * *

глава 25

— Сними повязку, Николь, — сказал я через десять минут занятия. — Она тебе мешает. У тебя в бою огромная слепая зона, — чтобы проиллюстрировать свое замечание, я поднырнул под ее удар и скрылся в той самой зоне, о которой говорил. И нанес оттуда два не сильных, обозначающих удара: в висок и в горло.

— Но ты же знаешь, что у меня под ней... — разорвав дистанцию и переводя дыхание, начала она.

— Знаю, — жестко ответил я. — Второй глаз, который прекрасно видит. Возможно, что даже лучше, чем первый.

— Но...

— В бою не до "красоты". Тут либо ты бьешься насмерть, либо ты не бьешься вовсе.

— Но это в бою...

— А ты никогда не знаешь, когда он начнется. Он всегда внезапный.

— Но...

— Тогда вставь в повязку темное стекло от очков, хотя бы. Ты понимаешь, что твои боевые возможности понижены чуть не втрое из-за нее? — закончил я необычно длинную для меня речь. Удивительно, как она у меня вообще получилась.

— Я подумаю, — уклончиво ответила Николь.

— А сейчас просто сними ее! Портишь мне все удовольствие.

— Странный, ты, Виктор, — со вздохом заметила она, развязывая ремешок своей повязки. — Тебе нравится смотреть на уродливых женщин?

— Ты сейчас не женщина, а ученица, — ответил я, складывая руки на груди.

— Ладно, — бросила она повязку в угол зала. — Продолжим...

Размялись мы хорошо. Занятие шло не меньше трех часов. Ее физической формой я, в принципе, остался доволен. Такая же как у Кэпа. Может даже немного лучше. Но вот техника оставляла желать лучшего. Вообще, выезжала она практически на одних рефлексах и развитой интуиции. Плюс экстраординарная гибкость. Вот собственно и весь ее боевой потенциал без учета оружия.

— Что скажешь? — обратилась она ко мне, когда мы уже после душа (он в моем зале раздельный для девочек и для мальчиков. Точно так же, как и раздевалки. И нет, мы не принимали его совместно, как кто-то мог бы подумать), переодевшись в повседневную одежду, сидели на веранде (да, у меня и в этом доме тоже есть веранда. И выходит она не на улицу, а на двор. Я вообще-то живу практически в пригороде Парижа. В самом городе мне не нравится. Вот тянет там откуда-то мертвечиной и все тут) и пили чай.

— Плохо, — не стал щадить ее самолюбия я. — Техника на нуле. Против простых бойцов хватит и способностей, что дает сыворотка. Но против кого покрепче — полный слив.

— Жестоко, — заметила она. — Но в общем и целом верно. Расслабилась я с этими способностями. Все больше на них полагаюсь.

— На них и надо полагаться. Они — твоя сила. Глупо не полагаться на свою силу. Но техника — это то, что отличает бойца от увальня, меч от монтировки.

— Хааай, Сенсей, — недовольно протянула Николь.

— Ты какими судьбами здесь? — задал я вопрос.

— В отпуск приехала на родину, — отпила она чай из чашки.

— Помнится, вы переехали отсюда. Давно, — заметил я.

— Пару лет назад я выкупила дом.

— Пару лет? — не поверил я. Мы с Эриком живем тут уже четыре года. И когда приехали, уже в том доме был тот же наемный работник, что и сейчас.

— Сразу после войны, — поправилась она. Слишком ярко читался скепсис на моем лице.

Значит по мою душу. Значит дом был долгосрочной засадой, рассчитанной на одного сентиментального старого дурака. Что ж, поздравляю — засада сработала. Но говорить всего этого я не стал.

Просто вздохнул, и тоскливо посмотрел на небо.

— Ну, дядя Виктор, не обижайся, — дотронулась она до моей руки, держащей чашку. — Да, я не поверила, что какие-то жалкие Гидровские недобитки могут тебя прикончить. Макса — может быть. Но не моего, дядю Виктора, который все умеет, все может и ничего не боится!

Я снова ничего не сказал. Что тут говорить, просчитали меня. Сам виноват. Удивительно, что только сейчас на контакт вышли. Целых четыре года ждали. Хотя слежки особой я все это время не замечал.

— На что ты обижаешься-то? Что я такого сделала? Почему ты не допускаешь возможности, что это моя частная инициатива? — вот ведь, читает меня, как открытую книгу. Не только то, что я не стал говорить, но даже и то, что не стал формулировать. Хотя... Она ведь готовилась к разговору... наверное.

— У директора ЩИТа не может быть частной инициативы, — ответил я.

— Ты и про ЩИТ знаешь, — отпустила она мою руку и посмурнела. — Не веришь мне, значит...

— Верю. Николь верю. Директору ЩИТа — нет, — ответил я.

— Дом принадлежит Николь, а не ЩИТу. И я на самом деле в отпуске, — ответила она.

Я молча отпил чай из своей чашки. Слова тут мало что решают. Через какое-то время Николь нарушила установившееся молчание.

— Ты знаешь, что Союз оформил тебе советское гражданство? — я покачал головой.

— Так вот: ты — Почетный Гражданин, дважды Герой Советского Союза, майор РККА Крид. Числишься пропавшим без вести, — я лишь пожал плечами. Хитрый ход с их стороны. Если мертв — то мертвый Герой есть пример для подражания будущим поколениям молодежи. Если жив и где-то всплыву, то можно требовать возвращения на "родину", как военнопленного, удерживаемого силой. Да и просто — хорошая приманка.

Честно говоря, я ожидал, что мне повесят дезертирство. А может еще и повесят. Для того и звание дали вместе со статусом военнослужащего, его правами и обязанностями. Ведь гражданский, да еще и гражданин чужого государства, дезертировать не может, так как никому ничего не должен.

В любом случае, в Союз я ближайшие годы не собираюсь. Тем более под именем Виктора Ивановича Крида.

Побывав там, во время войны, я понял одно: чтобы быть счастливым в Союзе, в нем надо родиться. Это условие не является достаточным, но совершенно точно необходимым.

— Все равно, — тряхнула она волосами, словно ставя воображаемую точку, — Я рада тебя увидеть. И это уже ничего не изменит.

— Я тоже, — улыбнулся я. — Надолго ты?

— На месяц. Подтянешь в технике?

— Все от тебя зависит. Как работать будешь.

— Ты же меня знаешь, — надулась Николь.

— Вот именно. Потому и говорю, — припечатал я.

* * *

Если в первый день в окнах зала, во время наших занятий с Николь, я заметил только одну детскую мордашку с круглыми глазами и восхищенно открытым ртом, то во второй день, там торчали головы уже всех участников обеих моих групп. И лица у них у всех были копией первого.

Что ж, я их понимаю — бой двух суперсолдат, пусть даже тренировочный, особенно тренировочный, это то, что шокирует и потрясает обывателя.

А уж, когда Николь, промахнувшись по мне, попала кулаком в стену (кирпичную между прочим) и проломила ее... Я возблагодарил богов, что на дворе пятидесятые и еще нет ютуба и лежащих в кармане каждого недоноска смартфонов с видеокамерой.

Но слухи расползались. Количество зрителей с каждым днем увеличивалось. Это заставляло нервничать.

На четвертый день я сходил в винный магазин на соседней улице и выкупил у них единственную бутылку жутко дорогого коньяка. Название его ничего мне не говорило, так как я в алкоголе не особенно разбираюсь. Фишкой этой бутылки было то, что она в том магазине была всего одна.

И то, что ее купили, скажет Эрику, что я жду его в условленном месте в три утра. Значит мне есть что сказать.

* * *

Мы снова сидели на моей веранде. Но в этот раз на столике был не чай, а ваза фруктов, два коньячных бокала и та самая бутылка.

— Как там Стиви? — между глотками напитка, столь дорогостоящую прелесть которого, я не понимаю, задал вопрос Николь. Не сказал бы, что ответ был мне важен, но все-таки знакомый.

— Гоняется по всему миру. Ищет Шмидта, — вздохнула она. — Весь ЩИТ его ищет. Словно сквозь землю провалился гад. Даже Гитлера найти легче оказалось.

— Гитлера? — удивился я. — Он же в своем бункере отравился, когда Советы Берлин штурмом брали?

— Инсценировка, — отмахнулась Николь. — В Антарктиде окопался. С Союзом договор о защите и сотрудничестве заключил. Исследования какие-то для них ведет.

— Ну, ничего себе! — не смог скрыть шока я. Слышал, конечно в "той" еще жизни разные версии, в том числе и что-то похожее, но никогда не верил. Думал — пиздят УФОлоги. А тут вот поди ж ты!

Я даже головой покачал.

— И, что вы так и оставите его?

— Да пусть сидит. Он же сам себя обеззубил этой инсценировкой. Да и Сталин не даст до него добраться. Там уже целый флот американский его штурмовая авиация потопила. Они там базу недалеко от фрицев развернули. Золото сторожат.

— Золото?

— Так Адольф успел чуть не весь золотой запас Рейха (в том числе и то, что с оккупированных стран награбили) в антарктическую базу переправить, как хомяк в нору. Им с Советами и расплачивается. Сам из себя дойную корову сделал: ни промышленной базы, ни продовольствия своего, только то, что советские конвои и подлодки доставят. А там за каждый транспорт плати... Те фрицы, что в Австралию и Южную Америку подались, и то дальновиднее поступили... Вот Шмидт куда как опаснее. Гений с неисчерпаемым источником энергии и разветвленной хорошо законсперированной агентурной сетью, имеющий возможность развернуть производство в любой стране Третьего Мира...

— Умер твой Шмидт, — решил не темнить я.

— Как умер?! — не сразу сообразила Николь.

— Тихо. Во сне. В сорок третьем еще, — поднес я бокал к губам и сделал большой глоток. Что они в нем находят, в этом коньяке? Клопы же натуральные.

— А Куб?

— Не знаю. Не искал.

— А Клаус?

— И Клаус умер.

— Значит с Гидрой покончено? — удивленно и с затаенной надеждой спросила Николь. Я отрицательно покачал головой.

— Арним Зола, Вольфганг фон Штрукер, Гельмут Земо... Это же Гидра: "Отрубишь одну голову — вырастут две", — пожал плечами я. — Так что ищите. Они еще всем крови попортят.

— Будем искать, — отозвалась Николь. — А ты? Будешь?

— Они меня не трогали, — посмотрел в глаза девушке я. Тяжело. Со значением. Так, что она даже поежилась. Может быть наиграно. Может неискренне. Но, то, что я хотел сказать, надеюсь она поняла.

— А где умер Иоганн? — перевела тему Николь.

— В Нью-Йорке.

— А Клаус?

— В Бухенвальде.

— Гореть им в аду, — подняла она свой бокал, сказав тост.

— Всем нам в аду гореть, — спокойно ответил я. И мы, не чокаясь, выпили.

* * *

глава 26

— Что произошло, Виктор? К чему тревога была? — спросил у меня Эрик, когда в условленное время, мы встретились на пустыре на противоположной от моего дома окраине Парижа.

— Ник Фьюри. Помнишь ее? — ответил я. Добраться сюда было тяжело. И причина была в том, что я не чувствовал слежки. Совсем. Я изгалялся, как только мог. Применял все, чему научился у русских спецов за время войны, но не чувствовал, и все тут! Это заставляло нервничать и просчитывать свои действия исходя из варианта, что следят профи, многократно превосходящие меня по квалификации. Что каждый мой шаг раскрыт, запечатлен и задокументирован. Дзен!

Но, в принципе, есть только один секрет, раскрывать который я не хочу никому и ни в коем случае: телепорт. Остальное критичным не является. Но это не значит, что я не буду пытаться скрыть это остальное.

— Помню, — кивнул Эрик. — Она руководила бунтом в Освенциме.

— Она сейчас директор американской спецслужбы. И она пришла в наш дом, — не стал слишком углубляться в подробности я.

— Вербует? — начал сразу с сути он.

— Не знаю. Говорит в отпуске. Слежки не чую. Либо следят спецы не чета нам, либо... и правда нет слежки.

— Что делать думаешь?

— Пока — ничего. Как только кончится ее "отпуск", уеду.

— Куда?

— В Японию, — решил я. Вот правда, именно сейчас и решил. — Там много школ БИ открылось. Посмотрю. Может научусь чему. Со мной поедешь? Или?

— Или, — вздохнул Эрик. — Я в Америку махну. В Массачусетский Технологический. Там нынче активно магнетизм изучают. Много очень толковых молодых исследователей. Хочу с ними поработать.

Я пожал плечами — его выбор, его право.

— Навещу тебя как-нибудь. Если жив буду.

— Да что ж с тобой сделается-то? — усмехнулся он. — Ты ж таракана живучее!

— На любого таракана свой тапок найдется. Рано или поздно.

— Лучше поздно, чем рано, — усмехнулся Эрик и пожал мою руку.

* * *

Тридцать дней пролетели быстро. К зрителям, висящим на окнах, я привык быстро. Благо, все равно собирался вскоре сваливать. Так что на слухи было плевать: имя другое, страна другая, внешность другая, словесному описанию Крида не соответствует. Если и дойдут они до кого не надо, то пока суть да дело, меня уже в стране не будет. Как и Эрика. Так что пусть детишки на чудо посмотрят — не жалко. Может заниматься старательнее будут, имея такой пример перед глазами.

Но в одном дне двадцать четыре часа. Пусть восемь уйдут на сон. Три-четыре часа на тренировки. Остается еще как минимум двенадцать.

Естественно, что мы с Николь не сидели дома все это время. Я, как в старые времена, развлекал девочку, как умел (а для меня она, не смотря на все прожитые ей годы и занимаемое положение в обществе все равно остается девочкой) — водил в тир и на стрельбище, катал на угнанном военном истребителе, показывал забавные и красочные химические опыты, делал с ней скворечник, учил лепить из гипса, и началам гончарного дела, ходил с ней по музеям и выставкам, давал уроки основ живописи, играл ей на разных музыкальных инструментах (а за свою долгую жизнь, я освоил их достаточно много: от скрипки, виолончели, гитары, дудки, народных сиамских, китайских и японских струнных инструментов, до саксофона, барабанов и фортепьяно), водил на ипподром, где учил основам вольтижировки, просто ездил с ней на пляжи Ривьеры на взятом в прокат авто, ходил с ней в лес собирать улиток и съедобных лягушек (а после учил их правильно готовить), там же показывал, какие и где растут грибы (даже десяток трюфелей откопал — мой-то нюх получше свиного будет. На порядки лучше), учил варить борщ и лепить пельмени... В общем был тем самым "Дядей Виктором, который все-все умеет". А с моей точки зрения — просто весело проводил время.

Самое неприятное, что действительно не чувствовал слежки все это время. Совсем.

— Завтра я отбываю на службу. Срок моего отпуска заканчивается, — ставшие уже традиционными посиделки на моей веранде в плетеных креслах в этот раз спонсировала Николь. На столике снова стояли два бокала и бутылка коньяка. Судя по ее виду (бутылки) нечто не менее дорогое, что и в прошлый раз, принесенное мной.

Вот только не ценитель я подобных вещей. Самогонка — она и есть самогонка, просто не из дешевой бражки, а из вина. Вот и вся разница. Может, став старше (хотя, куда уж дальше-то), я стану относиться к этому как-то иначе. Но сегодня явно не тот день.

— Не хочешь? — спросил я ее на это замечание.

— Нет, — вздохнула она.

— Так не ходи, — заметил я.

— Как ты себе это представляешь? — невесело улыбнулась Николь.

— Подай в отставку.

— Нет, не могу, — с серьезным видом обдумав это мое заявление в течении целых пяти минут, вынесла она вердикт. — Если не я, то кто? Кто-то ведь должен давить всю эту нечисть.

— "Никто, кроме нас", знакомо, — хмыкнул я.

— Красивая фраза, — заинтересовалась Николь. — Откуда она?

— Девиз советских десантников, — буркнул я. — "С неба на землю, в бой", "десантник бежит сколько может, а потом столько, сколько должен", "нет больных и раненых, есть только живые и мертвые", "десантник не мерзнет, просто синеет и падает", "сбили с ног — сражайся на коленях, встать не можешь — лежа наступай"... У них много таких фраз.

— Ни одной не слышала, — "тут Штирлиц понял, что спизданул лишнего". Осталось лишь молча пожать плечами и больше не отвечать на вопросы по этой теме.

— Не важно, — увидев, что у меня включился мод "бревно глухонемое, обыкновенное", решила оставить тему Николь. Но больше, чем уверен, галочку в памяти поставила. — Это лучший мой отпуск за всю прошедшую жизнь! Спасибо тебе, дядя Виктор! — подняла и отсалютовала мне бокалом она. После чего выпила содержимое.

Я пожал плечами и тоже поднял бокал, чуть пригубив содержимое после ответного салюта.

— Максу привет передавай, — вроде бы невзначай, сказала она, наливая в опустевший бокал жидкость из бутылки.

Я состроил непонимающую физиономию и посмотрел на нее.

— Эйзенхарту, — пояснила Николь. — Он ведь жив?

— Не знаю, — решил соврать я. Хотя понимал уже, что сие бесполезно. Скажи я правду или солги, точно также, как и промолчи вовсе, она прочитает по мне ответ, как по открытой книге. Шах и Мат. В один ход. Отдаю должное — долго она тянула. Но ход сделан.

И поставлен выбор: Николь или Эрик. Эрик или Николь. Если хочу оставить нераскрытым секрет Эрика, я могу сделать лишь одно — прямо сейчас убить ее. Прямо здесь.

Но это же Николь — девчонка, что выросла буквально у меня на руках. Дзен!

— Там все "Катюши" перепахали. Когда из-под днища танка выкопался, рядом живых уже не было, — такая вот откровенная и наглая ложь. Тупо — понимаю. Но, писал уже — язык у меня подвешен плохо. Не умею я крутить фактами и плести словесные кружева-ловушки, играя смыслами и недоговорками. Даже полный курс Риторики в Сорбонне не смог исправить ситуацию. Я научился понимать и расплетать такое кружево у других. Добираться до скрытого в нем смысла. Дикция и произношение стали идеальными. Голос сильным и глубоким. Я стал способен перекричать прибой, строительную площадку или даже толпу. Но подбирать правильные слова так и не научился. Заученный текст — пожалуйста, со всем артистизмом и выражением. Но от себя... лажа. Просто лажа.

И никак не помогают мне в этом, ни чтение книг, ни заучивание поэм, которые мне нравится декламировать где-нибудь в безлюдном месте (чаще всего все с того же скалистого берега моря, в сильный ветер, а еще лучше шторм). Именно поэтому я ценю такую способность в других. Именно поэтому и учу стихи целыми книжными томами, на всех известных мне языках. Но сам не могу сложить и катрена... Видно уж, что богами не дано, то уж не дано. И если есть у кого-то талант к этому, то в моем случае антиталант.

— Прискорбно, — опустила Николь взгляд. Все она поняла по мне. Все прочитала. И рука у меня не поднялась. Гадство.

* * *

Стоило только самолету, в недрах которого скрылась Николь, затеряться в облаках закатного неба, как я зашел в мужскую уборную и перенесся в Британский Оксфорд. Оттуда, уже нормальным путем, через посольство, с другим паспортом, оформил визу в Японию и отбыл туда по старинке, кораблем. Точнее пассажирским лайнером, но по мне, так корабль, он и в Африке корабль.

Что ж, будем надеяться, что Эрика найдут не сразу. И не станут портить ему жизнь... им же лучше, если не станут. Он же сейчас страшнее водородной бомбы в боевом отношении. А Ксавьера с его икс-командой, способных остановить его, у мира пока еще нет.

Так что лучше бы им на него не давить... Но кто меня когда слушал? Вопрос риторический.

Может именно поэтому я плыву на другую сторону планеты от него? Подсознательное желание пожить подольше? Не знаю.

* * *

глава 27

Япония... Страна, проигравшая в войне. Разруха, депрессия, ненависть ко всему миру...

Трудно. Трудно пишется. Ведь в этой стране я встретил и провел свое самое странное и невероятное из приключений. И звали это приключение — Уэсиба Морихэй. О-сэнсэй Айкидо.

Когда я только приехал в страну, то даже и не предполагал чего-то за рамки привычного выходящего. Хотел лишь слегка расширить свой кругозор в БИ, посмотреть на мастеров, при случае подучиться чему-нибудь.

Посетил несколько додзе Карате, центральное додзе дзюдо. Даже названия стилей особенно не запоминал, так как везде было примерно одно и то же: враждебность, нежелание делиться "секретами мастерства" с гайдзином, чувство соперничества, высокомерие, превосходство. В двух местах и вовсе на бой вызвали. От одного отвертеться удалось. Другой пришлось провести. Не бой, посмешище какое-то: обычный, пусть и хорошо, но не блестяще тренированный человек весом в шестьдесят-семьдесят килограмм против дважды модифицированного мутанта весом в сто двадцать пять кило... Какой тут бой? А если учесть, что я еще и тренируюсь раза в три дольше, чем он вообще живет... Единственной мыслью было — не покалечить.

И с таким вот печальным опытом я пришел в додзе этого человека. И... меня с радостью пустили на занятие. Впервые, вообще, за весь мой опыт общения с различными школами боевых искуств, меня с радостью пустили на занятие! Чужака! Не на бой с мастером, не на испытание — достоин ли я быть учеником, не на показуху какую-нибудь, где в любом случае никаких "секретов мастерства" не увидишь. Нет! Меня просто пустили в додзе, на обычное занятие, которое проводит мастер с учениками. И не просто посмотреть, а именно поучаствовать!

Естественно я согласился! Упустить такую удачу было бы величайшей глупостью.

А потом появился он — Морихэй. Дедок — божий одуванчик, метр пятьдесят семь ростом, весом от силы килограмм сорок пять, седой, с мягкой бородкой, чистым взглядом и детской улыбкой полубеззубого рта.

С соблюдением всего этикета, положенного случаю, он начал занятие. Разминка, страховка...

А потом он пригласил в качестве партнера для демонстрации техники не кого-то из своих старших учеников, а меня! Да еще радовался, что судьба послала ему на нынешнее занятие настолько большого и сильного уке. Поскольку, так будет нагляднее. Да еще и иностранца, а это значит, что уехав к себе в страну, я унесу с собой память о пути ай-ки, и может быть заинтересую кого-то еще.

На этом занятии, не знаю уж случайно или нет, присутствовал фотокорреспондент. И несколько его фотографий я потом выкупил и храню, как величайшую ценность. На одной из них мы с О-сэнсэем стоим на татами друг напротив друга и вежливо кланяемся друг другу. Бугай, гора мышц, двух метров ростом и дедушка в белом кимоно и белых же хакама, чуть выше полутора метров роста, щупленький и благообразный. Смешно и нелепо смотрится, но какое же безграничное уважение я испытываю к этому человеку. Я назвал бы его сверхчеловеком, но это было бы для него оскорблением. Он был именно человек, стопроцентный, без мутаций, усовершенствований, модификаций, магии, но насколько же он превосходил любого из тех, кого я знал!

Так вот, Морихэй попросил меня атаковать его, как мне удобнее, любым способом. Я, честно сказать, растерялся: мой удар — это очень сильно. Для примера могу привести один случай из военной практики. Как-то пришлось драться с одним очень шустрым вампиром недалеко от навсегда замолчавшего немецкого "тигра". Так вот, вампирчик был очень шустрый, и я, нанося удар, по нему не попал — промазал. Удар пришелся точнехонько в лобовую броню боевой машины. И броня... треснула. Пробить я ее не пробил, но расколол. Лобовую броню "тигра"... А тут передо мной пожилой человек. Он вроде бы мастер, должен как-то увернуться. А если нет? Если зацеплю, краешком?

Эту неуверенность в моих глазах он прочитал легко. И понял правильно. Поэтому улыбнулся и предложил хотя бы просто схватить его... попытаться.

Ну, это уже совсем другое дело! Я улыбнулся и резко метнулся вперед. С этой же улыбкой на лице я и встретил пол. Даже не понял, как. Но приложился знатно, так что аж дух вышибло. А дедок уже вновь в позиции готовности и жестом показывает продолжать.

И я продолжил. Почти десять минут я пытался ухватить этого верткого дедка, и самое главное, уже почти ухватывал, а иногда и не почти... Короче десять минут он валял меня как хотел, с размаху, с подкрутом, с налетом, по ходу движения, на противоходе, амплитудно и коротко...

А закончил он все это выступление болевым контролем. Представьте: я лежу, растянувшись очередной раз на полу, а сухонький благообразный дедушка держит хитрым образом мою вывернутую руку, как-то интересно распределяя тяжесть... И я не могу встать!

Не сильно больно, но встать не могу!!! Дедок — сорок пять килограмм от силы весит, при том, что я пять тонн после модификации Шмидтом не напрягаясь поднять могу. Да я "тигр" перевернуть могу (проверено на том самом "шустром" вампире: "тигром" я его и прихлопнул в тот раз).

Сорок пять килограмм — это даже не смешно. Это одним пальцем поднять. Но он держит, и я встать не могу!!! Изо всех сил стараюсь, а толку — ноль. Чуть не до слез обидно. И такое чувство беспомощности, как впервые в жизни.

Признавая свое поражение, постучал ладонью по татами и Морихэй меня отпустил. Стоит, улыбается, что-то ученикам объясняет. А я поднялся, состояние шокированное, восхищение на отметке "запредельно".

В пояс поклонился этому невероятному человеку, с полным уважением, на какое только способен, попросил разрешения быть его учеником. Приготовился, хоть месяц добиваться, хоть два, хоть год, но своего добиться.

А он просто кивнул и отправил на место, к другим ученикам, добавив, что бы смотрел внимательно и сэмпаев не калечил.

Так и началось мое ученичество. О котором я и секунды не жалею.

Морихэй... Я был с ним до самой его смерти в 1969-ом. Спросите, почему, обладая секретом сыворотки суперсолдата и возможностью ее воспроизвести, я все равно позволил умереть столь выдающемуся человеку?

Я не смог ему ее вколоть! И последним лгуном будет тот, кто скажет, что я не пытался! Но, Морихэй, это вам не Сталин или Пэгги Картер. Я ни разу, за все восемнадцать лет не сумел застать его в расплох. А уж скрутить его, когда он готов к нападению... И самое интересное, он ни разу же и не обиделся на мои попытки нападения. Говорил, что это добавляет красок в его жизнь и помогает совершенствоваться. Когда я прямо предлагал ему "уколоться" эликсиром молодости, он только смеялся. Но затем предупредил, что если я применю его на ком-то из его близких до того, как на нем, то он смертельно обидится.

Забавный он был человек. Веселый, открытый, активный, словно у него моторчик сзади приделан. Ужасно ребенка напоминал своей любознательностью и каким-то невероятным просветлением, что-ли. Путешествовать очень любил по Японии. Отдаленные додзе, где его ученики Айкидо практиковали и преподавали, посещал. Я с ним ездил. И это, скажу я вам, та еще была морока. К поезду за час минимум до отправления приходит. Ждет его. А потом может вовсе на нем не поехать, так как, ему что-то не понравилось, а что — не понятно.

Идешь с ним по улице, спокойно, не спешишь никуда, а он вдруг юрк, и ищи его в толпе и переулках, а он шустрый! Куда там тому вампиру. Спросишь его потом — куда он рванул, только улыбнется.

Еще обыкновение имел за дорогу все свои деньги растрачивать, подчистую. Притом всегда точно знал, какую сумму жена его сопровождающему ученику выдала. Хоть она и не говорила ему никогда...

Однажды к нему группа снайперов армейских на тренировку пришла, так он с ними языком зацепился, мол ему пуля не страшна, да так зацепился, что на следующий же день с ними на стрельбище поехал. Подписал бумаги об отказе от претензий, встал перед мишенью в двадцати трех метрах от стрелков и стал ждать выстрела.

Стрельнули, а его там и нет уже, он у них за спинами стоит. А как так? А не сказал. Туманно объяснил, что мол, продемонстрировал силу ай-ки... Сам бы не видел, не поверил бы. Но в том-то и дело, что сам видел.

А философия его школы была удивительна: полный отказ от соревновательности, полное отсутствие запрещенных приемов, полное отсутствие агрессии и нападения, но стремление к гармонии с миром, с собой и... с партнером. Нет в этой философии даже понятия такого "враг" или "противник". Только "партнер", тот, кто помогает учиться, тот, кто делает тебя лучше. "Уке" — тот, кто отдает силу, тот кто дает движение, создает атаку, и "Наге" — тот, кто силу, движение принимает и перенаправляет, тот кто гармонизирует и нейтрализует атакующее действие "уке". Как-то так.

Я не смог понять всей глубины этой философии, хотя и очень старался. За восемнадцать лет рядом с О-сэнсэем, я очень неплохо освоил технику, официально получил шестой дан с правом преподавания, но... В дальнейшем учить кого-то Айкидо я не смог. Не считал себя в праве. Без глубокого понимания сути, техника не принесет той "пользы миру", о которой твердил О-сэнсэй.

В последние дни жизни Морихэя, при попытке вколоть-таки ему сыворотку суперсолдата (причем, мне помогали еще трое его ближайших учеников), он легким и непринужденным движением расшвырял нас всех по стенам. Крепко так, от души.

А меня еще и настолько удачно, что я сам на этот шприц и налетел. Грудью. Сердцем прямо на иглу. А при падении, вдавил поршень. Так что, вся доза, ни капли мимо...

глава 28

Первые пять лет я провел днями напролет тренируясь (либо с самим О-сэнсэем, либо с кем-то из его старших учеников), ночами упорно медитируя.

Спрашивается зачем? За тем, что эффект от "сожранного разума" телепата начал сходить на нет еще к началу пятьдесят первого. Окончательно исчез к началу пятьдесят второго. И держать свою ярость в узде становилось очень и очень не просто.

В первый же год ученичества я попросил у Морихэя совета, как быть. Когда я стою с ним в паре на занятиях, ярость сама собой затихает. Настолько затихает, что мысли становятся ясными и спокойными, появляется возможность получать удовольствие от познания нового и четкой работы тела. Но это в паре с ним. Никто из его учеников, такого эффекта больше не оказывал. Только он сам умудрялся усмирять моего Зверя одним единственным прикосновением, а иногда и без него. Собственно, это являлось сверхнаглядной иллюстрацией для меня его идей, той самой философии, которую он вкладывал в свою технику и передавал нам.

Но ведь я не все время с ним стою в паре!

Морихэй посоветовал мне практиковать Мисоги — некий местный вид очищения-медитации. Он заключался в медитировании, стоя или сидя, в стойке или в движении, под струями водопада.

И, как не парадоксально, это помогало. Видимо Зверь мой воды не любит.

Этим я и занимался по ночам, уходя в горы. Около трех часов медитации под водопадом (никогда меньше, но бывало, что намного больше), потом свои собственные тренировки, о которых я не забывал вообще никогда, ведь без практики любой меч ржавеет, и по окончании снова под водопад, чтобы ополоснуться, и можно свернуться на берегу калачиком, в облюбованной пещерке, спать... А утром, задолго до света, уже бегом обратно к додзё, к началу занятий.

В пятьдесят шестом я позволил себе на недельку "прыгнуть" к Эрику в гости, в Массачусетс, проведать "братишку".

У него дела шли неплохо: закончил бакалавриат, устроился в магистратуру, работает в команде тех самых ученых, что и привлекли его внимание, исследует магнетизм. Как не удивительно, а ЩИТ к нему все еще не подкатывал. Может и не врала в тот раз во Франции мне Николь? Или просто приберегают козырь до времени...

К исходу недели я снова был в Японии, продолжая бережно копить крупицы знаний в своей копилке. Смешно, наверное, говорить о крупицах, когда О-сэнсэй сыпал их не скупясь, словно вытряхивая мешки риса на наши непутевые головы. Но я старался поймать каждую оброненную им "рисинку". Что-то получалось...

В пятьдесят восьмом ко мне явились неожиданные и, прямо скажем, нежданные гости. Причем, "ко мне" — означает, что именно ко мне. Прямиком к тому водопаду под ледяными водами которого я стоял в очистительной медитации.

Гостями этими были Николь Фьюри, Стив Роджерс и Пэгги Картер. Они пришли к началу Мисоги. Это было ошибкой. Ради них я не стал прерывать своего занятия, и пришлось им ждать меня почти четыре часа. Первые двадцать минут они пытались до меня докричаться: ноль внимания в их сторону (хорошо, что додумались камнями не швыряться и палочкой не тыкать, а то ведь, под горячую руку, да недоусмиренного Зверя...). Потом перестали, уселись ждать.

Только завершив, как полагается, медитацию, я вылез из-под ледяных струй и подошел к ним.

— Здравствуй, ВиктОр, — улыбнулась мне Николь. Роджерс руку подал, Картер сдержанно кивнула.

— И вам привет, — отозвался я, принимая рукопожатие Стива. — Что у вас? Зачем я так срочно нужен?

— Не хмурься так сурово, ВиктОр, — подняла в защитном жесте руки Николь. — Но, у нас и правда дело очень серьезное: Джеймс пропал.

— Джеймс? — не сразу понял я о ком они.

— Хоулет. Капрал Джеймс Хоулет, — пояснил Стив.

— Логан, что ли? — переспросил я. Он кивнул.

— Несколько известных нам мутантов по всей Америке пропали без вести в течении последних нескольких месяцев. Джеймс пропал последним, неделю назад, — кратко ввела меня в курс дела Николь.

Логан, мутанты... Первое, что приходит в голову — Страйкер, "оружие Х". И судя по дате, это верное предположение. Адамантий... И снова Гамлетовский вопрос: быть или не быть?

Пока все эти мысли ворочались в моей голове, народ начинал нервничать под моим хмурым и неприветливым взглядом (а он у меня такой по умолчанию, пока я неких сознательных усилий не приложу для его изменения).

— Э... ВиктОр... Поможешь?... Джеймс близкий друг Стива, мы не можем его просто так бросить...

— Как Баки? — не подумав, сморозил я. Роджерс дернулся, как от удара при звуках этого имени и помрачнел. Челюсти у него сжались, желваки на щеках заиграли.

— Ты что-то знаешь про Баки? — тут же зацепилась за оговорку Николь.

— Только то, что сейчас его, возможно, зовут Зимний Солдат в лабораториях Союза, — не стал скрывать я. Может это правда, а может и нет, но у Стива хоть какая-то надежда появится. Дзен его знает, может и впрямь отыщет? Для меня-то эта информация ценности никакой не представляет, так почему бы не поделиться?

— Я запомню, — серьезно и с благодарностью кивнул Стив, — Спасибо, Виктор, я твой должник.

— А по Джеймсу? — решила ковать железо, пока горячо, Николь.

— Некто Страйкер. Название программы "Оружие — Х", — все, что мне известно.

— Даже спрашивать не буду, откуда, — вздохнула Николь. — Думаю, ЩИТу этой информации хватит, чтобы найти их.

— Пойдете на штурм Острова, позовите с собой. Логан и мне не чужой, — добавил я.

— Острова?

— База "оружия-Х" на большом речном острове в Северной Америке. Или в большой дамбе... Не уверен. Точнее не могу сказать, — пояснил я.

— Думаю, это ускорит поиски, — кивнула Николь. Я кивнул в ответ и двинулся к своей обычной площадке для занятий — ежевечерняя тренировка ждала меня!

* * *

— Давно ты знаешь, что он жив? — хмуро спросил у Фьюри Роджерс, когда они удалились от места встречи с "информатором" километров на восемь. Правда, перед тем, как уйти, все трое немного задержались, чтобы взглянуть на тренировку считавшегося мертвым Крида. И не были разочарованы увиденным. Наоборот, были столь впечатлены, что уходили молча и с круглыми глазами. То, чему они были свидетелями, словесному описанию не поддавалось.

— Я никогда и не считала его мертвым, — пожала плечами Фьюри.

— Значит и Макс? — еще сильнее нахмурился Роджерс.

— Не могу сказать. Он утверждает, что выжил один. О судьбе Макса ничего не знает, — увильнула от ответа она.

— А Красный Череп? — решил отложить щекотливый вопрос о судьбе Магнит-43 Роджерс. — Его работа?

— Его, — не стала отрицать Николь.

— Насколько можно доверять полученным от него сведениям? — вмешалась в разговор Картер.

— А у нас есть другие зацепки? — вопросом на вопрос ответила Фьюри. Картер ей не нравилась, но полезность ее, как агента, Николь признавала. Особенно с учетом ее суперспособностей, подаренных, кстати, ей когда-то именно Кридом.

— Нет, — вынуждена была признать Картер.

— Значит отрабатывать будем именно этот след, — решила Фьюри.

— Ник, — впервые за этот день на лице Роджерса появилась хоть слабая, но улыбка. — Он всё-таки невероятен, правда?

— Правда, — хмуро кивнула Фьюри. — И так же невероятно умеет исчезать. Если бы не фотографии с ним и Уэсибой в газете семилетней давности, мы ни за что не нашли бы его, даже учитывая, что он здесь под своим настоящим именем.

— Директор Фьюри, — обратилась Картер. — Вы планируете его вербовку для ЩИТа? — Николь посмотрела на нее, как на идиотку.

— Вспомни, что говорил полковник Филлипс про него?

— Что кадры решают все...

— А еще, что Америке такой враг не нужен!

— Но почему враг...

— Потому, что вербовать его — значит сделать врагом! А я у него во врагах ходить не хочу, и сделать себя таковой, никому не позволю! Запомни это, Картер! Крепко запомни!

глава 29

Вернулись они уже через два дня. В этот раз не к началу Мисоги, а к концу, так что ждать им не пришлось.

— Твоя информация подтвердилась, ВиктОр, — вместо приветствия перешла сразу к делу Николь. — Штурм завтра утром, вылет через час, — я кивком подтвердил, что понял ее и начал одеваться. Через минуту был готов выступать.

Через полторы мы уже шли к городу.

Шестичасовой перелет через океан окончился ночным десантированием с приземлением на воду.

Еще через сорок минут весь остров был под контролем ЩИТа, кроме пары комнат в самом лабораторном комплексе.

Страйкера, к сожалению, на Острове в этот момент не оказалось, но это уже проблемы ЩИТа, а не мои.

Моей проблемой оказался совершенно безумный Росомаха, с полным комплектом своих знаменитых адамантиевых когтей. Безумный и очень агрессивный. А еще неутомимый и неубиваемый.

Кэпа спас щит. От когтей Логана, но не от его нокаутирующего удара ногой в голову. Фьюри не лишилась головы, только потому, что я подставил вместо нее под взмах лезвий свою руку, которая слегка задержала их стремительный полет, что дало ей время упасть и откатиться подальше от этой взбесившейся мясорубки. А я временно остался без руки. Но моя пятка в челюсть Логану впечаталась, отправляя его в длительный полет сквозь три стены, которые он своей полуметаллической тушей пробил.

Картер, всадившая в Логана уже пол-обоймы из своей "беретты", получила от меня подзатыльник и напутствие: не путаться под ногами.

А дальше я прыгнул вслед за улетевшим телом, и началась битва. Хотя, битвой это назвать будет не совсем правильно. Лучше подойдет — избиение.

Меньше, чем через десять секунд, рук у меня было снова две. Отросла родимая! Как новенькая, может даже лучше!

Логана я догнал и планомерно начал вколачивать в землю, стены было жалко, слишком уж они хрупкие оказались.

Вот только Логан же неубиваемый! И отрубаться не желает совсем. Как бы сильно я его не бил в голову, а адамантиевый череп пробить не получалось. Как бы не выкручивал ему конечности, сломать кости не выходило. Тем более оторвать ему что-нибудь.

Тогда вспомнился мне один случайно прочитанный в "прошлой" еще жизни комикс. Причем, прочитан он был мной не полностью, всего пару страниц посмотреть удалось, да и то мельком. Даже из какой он точно серии не помню.

Так вот, на тех страницах Саблезуб очередной раз в день рождения нашел Росомаху. И напал на него. Но в этот конкретный раз, он напал не просто так, а чтобы поставить опыт. Он собирался утопить Логана.

Чем комикс кончился, я так и не узнал. Остановился на том моменте, когда увлекшемуся удушением в горном ручье Логана, Саблезубу, наглый любитель сигар, своими когтями отрезал яйца...

Не знаю, как оригинальный Саблезуб, а я бы после такого точно обиделся. Ну, это так, к слову.

Важна сама идея — утопить!

Я перестал изображать из себя кузнечный паровой молот и перешел на заломы, очередной раз вспомнив добрым словом Морихэя, который в этой теме, за прошедшие пять лет изрядно меня поднатаскал.

Выкрутив "пациенту" обе когтистых конечности за спину и надежно их там зафиксировав, я потащил его к берегу, к воде, попутно, периодически пропи... ударяя его под ребра коленом, чтобы поменьше дергался.

Там я уложил брыкающегося Хоулетта головой в воду, так, чтобы макушка полностью скрылась под поверхностью, лицом вниз, в мокрый песок, зажал его горло сгибом колена, сам сел сверху и продолжил фиксировать его руки в безопасном для окружающих положении.

Сидеть было удобно, и пришлось этим заниматься довольно долго. "Клиент" дергался еще минут пятнадцать, но в конце концов затих и обмяк. Не знаю точно, что послужило основным фактором: утопление или удушение, но Росомаха вырубился.

Я вытащил тело из воды, смотал ему локти за спиной куском тонкой (с палец всего) арматуры, передал с рук на руки пришедшему в себя Кэпу и поплелся искать руку. Такой трофей оставлять кому-либо не хотелось — лучше у себя в доме на стенку прибью (на ней как раз когти выпущены), красиво должно получиться!

— Спасибо, ВиктОр, — от души, хотя кто ж ее разведческую душу знает, поблагодарила Николь. — Ты снова спас мне жизнь.

— Не за что, — пожал плечами я и подобрал с пола предмет своих поисков. Срез на руке был гладкий и удивительно чистый, я от избытка чувств даже языком прищелкнул. Фьюри тоже посмотрела на мой трофей.

— Я не знала, что ты так можешь, — заметила она. Я скептически на нее посмотрел, приподняв бровь. — Нет, — тут же поправилась она, слегка смутившись. — В архивах Службы, сохранились документы о неком капрале добровольческой континентальной армии Викторе Криде, который продолжал драться даже после мушкетного залпа почти в упор полного каре англичан, но, что за считанные секунды можно отрастить руку, даже не предполагала.

— Твои люди нашли контейнер с этим металлом, из которого Логану сделали когти? — не став вдаваться в подробности поднятой ей темы, спросил я.

— Нашли. Он в жидком состоянии и все еще подогревается, — не стала скрывать она.

— Остынет — станет неразрушим. Ничем. Совсем, — предупредил я. — Не давайте ему остывать.

— Хорошо, мы учтем, — кивнула она.

— Я хочу меч из него. Катану, — поставил ее в известность я.

— Х-х-хорошо, — с некоторым сомнением согласилась она. Хм? Там, что, больше адамантия, чем я думаю? Что она так легко соглашается? Может стоило попросить два меча?

— Но, ты сам его сделаешь. Мои люди еще очень долго будут разбираться с его свойствами, а ты, насколько я понимаю, уже с ним знаком, — вот он и подвох, с некоторым облегчением отметил для себя я. Технологию работы с адамантием ЩИТу подавай. Может им еще и секрет его изготовления на блюдечке поднести? Причем, обязательно с голубой коемочкой.

Но, я согласно кивнул. К кому обратиться за помощью я уже знал. Надо будет только подумать, как это по-ловчее все провернуть.

Хотя, что тут думать?

— Пришлите мне в Хомбу-додзё в Японии такой же контейнер, в каком он сейчас, с ровно необходимым количеством металла, необходимым на изготовление клинка классической японской катаны.

— Секретничаешь? — усмехнулась Николь.

— Проблемы? — приподнял бровь я.

— Нет, что ты! — сразу же подняла руки в сдающемся жесте Николь. — Я не лезу в твои тайны! Просто хочу остаться другом.

Я развернулся и, молча, пошел к самолету. Другом... Хотелось бы верить. Очень хотелось бы. И даже поверю, если Эрик в контейнере ни одного жучка не найдет... может быть.

* * *

На вечернюю тренировку к О-сэнсэю я успел. И снова потянулись дни, в размеренном устоявшемся ритме. И это хорошо. Мне нравится учиться. Тем более учиться у такого потрясающего человека, как О-сэнсэй. И если есть на свете счастье, то это оно.

Контейнер мне доставили через двадцать дней.

Я вскинул его на плечо и ушел в горы. Оттуда "прыгнул" в штат Массачусетс, на окраину города, где расположен Университет Эрика.

Оттуда бегом к нему.

На днях, я уже наведывался к "братишке" и объяснял задачу, в которой потребовалась его помощь. Мы даже потренировались на обычной стали (неплохие клинки, кстати, получились, с заточкой чуть ли не до одной молекулы, но свойства металла все равно средненькое — твердости не хватит удержать такую остроту кромки долго, но на один бой с неодоспешенным противником такого меча хватит с лихвой).

И вот теперь в наших с Эриком руках вожделенный металл! Впрочем, какой-либо практической ценности он, что для него, что для меня, особенно не представляет. Но какой мальчишка отказался бы с такой игрушкой поиграть? И какой ученый отказался бы такой совершенно невозможный с точки зрения логики объект поисследовать? Вот потому и вожделенный.

* * *

Утром я припер во двор додзе старый железобетонный фонарный столб. И вкопал его посредине, под любопытные и недоумевающие взгляды учеников. Но мне не мешали. Даже помогли копать и утаптывать землю.

Но к приходу Морихэя любопытство уже изгрызло всех. Вопрос "на... зачем?" читался в каждом взгляде.

Но вот он, наконец, появился. Я вышел к нему со свертком в руках и глубоко поклонился. О-сэнсэй аккуратно принял его и развернул. В свертке лежал меч — наше с Эриком совместное творение.

Он медленно извлек клинок из ножен (с ними, кстати, тоже пришлось повозиться, подгоняя их так, чтобы при извлечении лезвие не рассекало их, но мы справились) и полюбовался им на свет. И даже потянулся пальцем попробовать режущую кромку. Я предостерегающе перехватил его руку и покачал головой. А потом предложил испытать меч на фонарном столбе (зря что ли я его все утро вкапывал).

Не знаю, как кто, а Морихэй не стал колебаться и осторожничать. Он улыбнулся, пожал плечами и рубанул по бетонному столбу, словно по стволу бамбука при тамасегири, наискось. И чуть не упал, поскольку сопротивления цель ему почти не оказала (мономолекулярная заточка от Бога-Мастера Магнетизма — это вам не шутки), а верхушка столба медленно съехала со среза. И чуть не прибила одного из учеников, хорошо я вовремя отреагировать успел и перехватить ее у самой головы везунчика.

Вобщем, за следующий час от столба остались одни тонко нарубленные блинчики. Морихэй не жадничал и дал всем желающим попробовать, да и сам не отставал.

Так что сорок минут счастья и радости я своему Учителю подарить сумел. Это стоило всех усилий и даже отрубленной руки.

В конце О-сэнсэй хотел вернуть мне меч обратно, но я твердо сказал, что это подарок. Мой подарок ему. И если не примет — обижусь. Больше он артачиться не стал и катана заняла почетное место на шомен тренировочного зала в додзё.

А жучков, маячков или какой бы то ни было подобной гадости в контейнере, Эрик так и не обнаружил. И понимай как хочешь...

* * *

глава 30

Летом шестидесятого, "прыгнув" в Массачусетс, я поздравлял Эрика с защитой докторской в области физики полей и магнетизма.

"Братишка" вырос, заматерел, совсем теперь взрослый мужчина стал. Окончательно стал копией Майкла Фассбендера из моего "прошлого" мира. Даже волосы темные (красится стервец, седины стесняется). С девушкой своей познакомил...

Я, когда понял, наконец, через два дня, КТО она, чуть со стула не упал. Мистик! Вот же его угораздило...

Я не стал ему на мозг капать, в конце концов у него своя голова на плечах имеется. Но самое главное, запах этой многоликой мадам я запомнил на всякий случай — мало ли...

А еще, очень интересовался обстоятельствами их встречи. И снова всплыл Его Величество Канон. Рейвен (такое имя Мистик носила в человеческом обществе) проживала до того, как переехала к своему парню (соответственно Эрику), в поместье юного гения, профессора биологии, Чарльза Ксавьера.

Доктор Лэншер и Профессор Ксавьер, между прочим, познакомились раньше, чем Рейвэн и Эрик. Собственно, Ксавьер их и познакомил.

А теперь Эрик предложил уже мне познакомиться с его другом Чарльзом.

Как я мог отказаться?

Прибыли мы с Эриком и Рэйвен к воротам особняка Ксавьера на машине Эрика. Он был за рулем, а мы уже в качестве пассажиров.

Во время пути я как-то ради интереса бросил взгляд на приборную панель и показания приборов на ней. Все стрелки ровнехонько стояли на отметках "0". Мы не ехали по дороге, мы летели над ней! Не высоко, не привлекая внимания, но все же: двигал нас вперед не мотор автомобиля, а сила самого водителя, который и руль-то крутил исключительно для вида.

А что, удобно! На бензин не тратиться, подвеску не менять, ремонтом не заморачиваться... Экономия!

Ворота на территорию особняка Эрик также открывал себе сам, не выходя из машины.

У порога нас встретил... Джеймс Макэвой "моего" мира, настолько Чарльз был похож на актера, его в фильме сыгравшего, что хотелось протереть глаза. Что ж, с подобным явлением "похожести" в "этой" жизни я встречаюсь уже не раз, так что сильно шокирован не был, но все же, но все же...

Мы пожали друг другу руки, прошли в дом, расселись за чашечкой чая...

— Не надо, Чарльз, — хмуро сказал я хозяину дома, внезапно, прямо посреди обсуждения диссертации Лэншера.

— Что, не надо, Виктор? — удивился или сделал вид, что удивился Ксавьер.

— Не надо лезть в мою голову, Чарльз. Это опасно. И в первую очередь для тебя.

— Прости, пожалуйста, Виктор, — тут же поднял в защитном жесте руки он. — Это вышло не сознательно. Для меня это почти как дышать, не всегда могу контролировать.

— Постарайся. Я не шутил про опасность, — кивнул ему я.

— Конечно постараюсь, — легко согласился он. — А что за опасность?

— Кроме того, что можешь получить по морде? — усмехнулся Эрик. — Учти, Виктор — Большой специалист в этом деле!

— Это не главное, — все так же хмуро продолжил я, не поддержав шутки "братишки". — Я встречал на своем пути двоих, кто пытался мне влезть в голову. Один был магом. Второй телепатом.

— Магом? Разве магия реальна? — удивился Чарльз.

— Так же реальна, как мы с вами и этот чай на столе, — подтвердил я. — И маги — очень опасные противники.

— Что ж, пусть так, — ответил Ксавьер, но было видно, что моим словам он не слишком поверил. — И, что те двое?

— Влезли. Сошли с ума. Маг после этого прожил пять минут. Телепат двадцать четыре, — спокойно ответил я.

— А что за защита такая у тебя в голове, Виктор? Я вижу только железную стену, поверх которой падает вода. И ворота в ней, — спросил Чарльз. Видимо слова об опасности он пропустил мимо ушей.

— Это не моя защита. Это защита ОТ меня. Опасна не стена и дверь, а то, что прячется ЗА ней, — попытался еще раз донести до него я.

— Покажешь? — даже слегка подался в мою сторону он. Видимо, мои предупреждения имели противоположный эффект тому, на который я рассчитывал. Они разожгли ЛЮБОПЫТСТВО. И этот смертник теперь не успокоится, пока не удовлетворит его. Я тяжело вздохнул.

— Будь очень осторожен, Чарльз. Если я увижу, что ты не справился, то мгновенно убью тебя. Иначе, с твоей силой, ты убьешь полстраны.

— Хорошо, Виктор, я буду очень осторожен, — улыбнулся Ксавьер.

— Тогда "подойди" к двери и "приоткрой окошечко". Только маленькое, и тихонько, — проинструктировал я, готовясь сражаться с приступом собственной ярости.

И Зверь меня не разочаровал. Стоило Ксавьеру прикоснуться к моему разуму, а само это действие я хорошо почувствовал, как сокрушительная волна дичайшей ярости мгновенно поднялась из глубины души. Удушливая, застилающая глаза кровавой пеленой, заставляющая скрипеть клыками и сжимать кулаки, в щепки давя подлокотники кресла...

Хотелось буквально порвать на мелкие клочки нахала, посмевшего попытаться влезть ко мне в голову. Нахала и всех вокруг.

На последних остатках самоконтроля я встал и выбежал из дома во двор. Там я упал на берегу пруда и окунул в него голову. На мгновение стало полегче...

Через пятнадцать минут я вернулся в дом. Не сказал бы, что Зверь успокоился. Нет. Но сейчас я уже мог его удерживать. Не кидаться на окружающих с когтями и клыками наголо.

Чарльз сидел в своем кресле мертвенно бледный. Тонкие пальцы его были сцеплены в замок, локти на столешнице.

— П-п-прости, Виктор, — чуть запнувшись на первом звуке (губы его подрагивали), обратился ко мне он. — Н-надо было сразу тебе поверить...

— Да, что такое произошло? — решил вмешаться Эрик.

— Помнишь сорок третий? — обратился я к нему. Эрик кивнул.

— А что последнее ты помнишь из того дня, когда...

— Когда нас стали считать мертвыми? — закончил за меня он, показывая мне степень своего доверия Ксавьеру.

— Да, — кивнул я.

— Нас атаковали. Мы несли потери, но держались, тут в спины охране начали бить свои же, сначала один, потом другой... Потом все. Очнулся у тебя на руках в лесу, — ответил он на мой вопрос.

— Там был телепат. И он взял тебя под контроль. Полностью. Ты перебил всю нашу охрану, тех кто еще был жив. Затем тебе вкололи транквилизатор и "упаковали" для перевозки. А потом из-под танка вылез я и телепат сходу влез ко мне в голову.

— И?

— Ты видел фотографии с места боя? Потом в архивах? — Эрик кивнул.

— Так вот, "Катюши" после себя лаву, кратеры и разломы в земле не оставляют, — многозначительно закончил я.

— А кто же... — запнулся Эрик. — Это они сами?!! Телепат взбесился, взял под контроль своих же, и они тоже взбесились? Получается так?! — развил он пришедшую ему мысль. Я подтвердил правильность его рассуждений кивком.

— То есть мы сейчас...? Если бы Чарльз не справился...? — дошло до него наконец.

— Не я, — помотал головой Ксавьер. — Виктор справился. Не выпустил... ЭТО...

— А что ты успел увидеть? — заинтересовался я.

— Не смогу описать,— покачал головой Ксавьер. — Слов не хватит. Но не хотел бы такое снова увидеть... Ни за что! — разговор в этот день как-то сам собой увял. Все были под впечатлением каждый от своих мыслей.

Следующая встреча состоялась только через два дня. Все в том же месте. Но к прошлому составу добавился еще высокий крупный паренек в очках по имени Хэнк Маккой.

Чарльз делился своими мыслями о будущем людей и мутантов, рассказывал о "гене-Х", о проблемах юных одаренных в обществе... Эрик спорил с ним по некоторым вопросам, Хэнк горячо поддерживал Чарльза, Рэйвен помалкивала и жалась к Эрику.

— Думаю, все это пустые мечты. Опасные пустые мечты, — наконец не выдержал я.

— Опасные? Почему? — тут же отреагировал Чарльз.

— По опыту. Мне почти двести лет. Можешь поверить — опыт у меня есть.

— Но, все же?

— Мир между видами невозможен. Особенно если один из видов — люди.

— Но почему?!

— Потому что война в природе людей. Они воюют всегда. Они не могут не воевать. И то, что вы предлагаете — это показать им "лицо врага".

— Но я хочу, наоборот, показать им друга в лице мутантов! — экспрессивно воскликнул Ксавьер.

— Люди с удовольствием воюют и с друзьями.

— Но, что предлагаешь ты? Прятаться?

— Жить, — пожал плечами я. — Пока о нас не знают, нас не ненавидят. Собирать детей-мутантов в специальные школы, где они будут учиться с себеподобными у себеподобных...

— Ты буквально читаешь мои мысли! — радостно рассмеялся Ксавьер. — Именно такую школу я и хочу создать! И на ее примере, показать, что мутанты не угроза!

— Создать — дело хорошее. Показать — плохое.

— Но, что ты предлагаешь?

— После школы создать компанию, в которой могли бы работать мутанты. Не обнародовать этого. Просто дать им возможность жить и работать, как нормальным людям. Им нужен не пример, а возможность.

— Послушай его, Чарльз, — сказал Эрик. — Он дело говорит. Для людей мутанты с их способностями всегда были и всегда будут только оружием. И относиться они будут соответствующе. Если оружие нельзя контролировать, то его надо уничтожить. Я по собственному опыту это знаю. Я же рассказывал тебе о Войне и своей жизни. И счастлив я был не тогда, когда открыто применял свои силы и меня за это уважали и называли героем, обвешивая орденами, а тогда, когда начал заниматься любимым делом, пусть и приходилось скрывать от всех свои способности. Поверь мне, Чарльз, мутантам нужна не борьба, на которую ты их обрекаешь, а ты обрекаешь именно на борьбу: за равные права, за уважение, за свободу, за то, чтобы в них не видели угрозу... Им нужна нормальная жизнь. Нормальная жизнь в обществе подобных себе, где они могут заслужить и уважение, и принести пользу, и найти друзей, любовь...

— Не развязывай войну, Чарльз. Не афишируй существование мутантов, — добавил я.

— Но о нас и так знают! Власти и спецслужбы знают о нас!

— Про вампиров, оборотней и магов они тоже знают. И что? Война, конечно, идет, но совсем не такая масштабная, как началась бы, начни они открыто заявлять о себе и требовать равных прав, — пожал я плечами.

— Вампиры? Оборотни? — изумленно посмотрел на меня Ксавьер.

— Поверь, Чарльз, я их сам видел. И убивал во время войны. Так что это совсем не сказки. Можешь заглянуть мне в голову и сам посмотреть, если сомневаешься, — сказал Эрик. Теперь уже я с крайним удивлением посмотрел на "братишку". То, что Ксавьер хозяйничает у него в голове, я догадывался, но, что Эрик сам это поощряет, даже и не думал. Мне такое в страшном сне привидеться не могло.

— Пусть так, — помрачнел Чарльз, видимо "посмотрел". — Но как они сосуществуют с людьми в таком случае?

— Своими обособленными коллективами, скрытыми от людей. Лишь некоторые особи идут на контакт и сотрудничество. Но и они не говорят за все свое сообщество, только за себя.

— Как-то это все...

— Ладно, вы — философы, идеологи, лидеры, Профессора и Доктора. У вас головы большие, вот и думайте. А я практик. Свое мнение высказал, не нравится — идите на хуй, делайте как хотите, но после не обижайтесь, что мол вас не предупреждали.

— Не предупреждали о чем? — насторожился Эрик.

— Что, при попытке обнародовать существование мутантов, я лично, убью того, кто это сделает, — на полном серьезе сказал я. — А убивать я умею, ты знаешь, — кивнул я "братишке" и встал из-за стола. Жестом попрощался с присутствующими и вышел из дома.

Разговор ни о чем. Не люблю такие. Переливать из пустого в порожнее... Меньше слов, больше дела. Надеюсь, Эрик не обидится. Не хотелось бы. Все же почти родной человек.

Отойдя от особняка метров на восемьсот, я "прыгнул" в Японию.

* * *

— Он серьезно, Эрик? — заволновался Ксавьер, провожая взглядом удаляющуюся спину Виктора Крида.

— Да. Виктор не любит много говорить. Считает себя косноязычным, хотя, по мне, так нормально он говорит, я знаю много тех, кто это гораздо хуже него делает, при том трещат не затыкаясь.

— То есть он серьезно обещал нас убить?

— Я бы к этому обещанию отнесся серьезно. Убивать он действительно умеет. Причем, находит жертву где угодно. Куда бы та не спряталась.

— Но...

— Без всяких "но", Чарльз. Тебя предупредили: обнародуешь существование мутантов — умрешь.

— А ты?

— А я против брата не пойду. Может не по крови, но он мой брат. И, если мне брат сказал — не делай так, я не буду так делать. Он свою компетентность мне доказал уже очень давно. В дополнительных подтверждениях я не нуждаюсь. И закончим на этом, — сказал Эрик поднимаясь со своего кресла. Вместе с ним поднялась и Рэйвен.

* * *

глава 31

В шестьдесят девятом умер Морихэй. А я упал на собственный шприц с сывороткой, приготовленной для него.

По началу, ничего не изменилось, и я подумал, что теоретические выводы, о том, что сыворотка Эрскина для мутантов бесполезна, верны.

Даже успел уйти на свою вечернюю тренировку к водопаду. И вот как раз там меня и скрутило.

Это было ужасно. Совсем не так как в тот раз, когда вколол свою формулу мне Шмидт. Нет, в тот раз была просто резкая ослепляющая боль, а потом беспамятство.

В этот же раз... Мне было просто плохо. Не было сил, не было боли, едва удавалось поднимать ребра, чтобы легкие смогли набрать в себя хоть немного воздуха. И дискомфорт по всему телу, непонятный, мучительный, невыносимый, но не боль. Очень странное состояние, хуже любой пытки.

Зверь внутри бился, ему было страшно, как и мне, но и его страх с яростью не могли мне помочь.

И тогда я умер. Третий раз в этой жизни. Мое сердце остановилось. Я снова летел в звездной пустоте, и это было приятнее, чем лежать и терпеть пытку собственным телом.

Но в какой-то момент пустота начала приобретать зеленоватый оттенок. И его становилось все больше и больше. Пока он не затопил все пространство нестерпимо ярким зеленым светом.

Я распахнул глаза, мое сердце снова билось. Надо мной стояла Суо с той самой побрякушкой из снов, и из этой побрякушки лился... Нет, не так, бил ярчайший зеленый луч, что, достигая моего тела, впитывался в него как в губку...

Так продолжалось долго, причем сила и интенсивность луча только нарастали. В конце, Суо уже не стояла на ногах, а упала на колени.

Но всему есть начало и всему есть конец. И луч, достигнув яркости, которую мой глаз уже переносить не мог, исчез. Побрякушка закрылась. И Суо облегченно опустила руки.

— Спи! — сказала она и я провалился в сон, с удовольствием наблюдая гаснущим сознанием, как она уходит в огненное кольцо с кусочком тибетского неба в нем.

* * *

* * *

флэшбэк.

Впервые это случилось еще в Китае. Прошло примерно восемь лет, как я начал обучаться в монастыре. Дооолгих восемь лет. Ооочень долгих восемь лет. Без нормальной еды. Без выпивки (пусть я и не пьянею, но вкус-то, вкус!). Без нормальной драки (учебный бой таковой не назовешь, а приглашений на Арену Драконов, мне пока еще не посылают, ведь, как Мастер Окинавского Карате, я бесследно исчез, а до уровня Мастера Кунг-фу еще не дорос). Без женщин... Восемь лет! Восемь, сука, лет!!! Да я уже не то, что с яростью не боролся, камни грыз по вечерам (в одном месте монастырская стена от таких моих приступов уже прилично так пострадала)!!!

Все! Решил я. Хватит!

И одной теплой весенней ночкой я, перемахнув стену, сбежал из монастыря.

Вот только, кругом горы. Где тут, б... дзен, искать выпивку, драку и женщин? Одни дзеновы горы...

Я вышел на край плато, сел на камень, уставился в небо и завыл. Горько, отчаянно, со всей пролетарской ненавистью, яростью и болью, со всей тоской, как когда-то в Канадских лесах, учил выть сивогривый вожак волчьей стаи с которой я бегал охотиться. Выл я долго. Выл я протяжно. Выл я с душой.

Стало легче. Верите, нет — стало легче. Но женщину все равно хотелось жутко.

Я опустил голову от ночного светила, которому только что отправлял в полет свою "песню", и расслабился. Отпустил контроль. Настеж распахнул стальные ворота своей воли. Выпустил Зверя. Дал ему полную свободу. Все равно ведь рядом ни души, рвать в куски некого, а биться головой о камни или бросаться грудью на скалу, он врядли станет. А и станет — не велика беда, выживу.

Собственно, от этого "действия", мало что поменялось. Единственное, я стал активнее принюхиваться и прислушиваться к окружающему миру. Зверь не знает сомнений, просто не знает. Он не думает, делать или не делать, а если делать, то что делать и как... Он просто делает. Зверь хочет самку — Зверь ищет самку. Все просто.

И я пошел. Через плато, на которое, я выбрался, покинув гостеприимные стены монастыря, шла малоиспользуемая дорога-не-дорога, тропинка-не-тропинка. Запахи с нее практически полностью выветрелись и смылись дождями, но некие отголоски еще можно было разобрать. И по этим самым отголоскам, я по-собачьи припадая к земле, побежал. Сейчас уже не берусь с достоверностью вспомнить, как именно бежал: на двух или на четырех, но мне было удобно и о позе своей я не задумывался. Просто бежал по следу.

Точно по этой же причине, не могу сказать, насколько долго я бежал (просто потому что не задумывался об этом тогда).

В какой-то момент след свернул с нахоженной (хотя и это относительно, людей там давненько не было) тропы куда-то в сторону. Туда, где и нет-то ничего. Вообще ничего. Стена. Камень.

Но Зверь не знает сомнений. Он чует след. След ведет туда. Там стена. Похер. Зверь идет туда. Процарапывает полтора метра камня. И все равно идет туда!

А с той стороны... Рай! Долина с поселением в центре. Там, по-любому есть кабак!

Эти мысли меня так порадовали, что я потеснил Зверя, слегка окорачивая его. Легкое недовольство его в рассчет просто не бралось. Я, конечно, крут, но на одной силе, вина и женщин не добьешься. Драку — да, драку можно. Но в таком селе, какая для меня драка? Бойня только если. Но не то настроение для бойни.

Настроение для хорошей порции жареного мяса, вина и горячей женщины. То есть, для кабака! Тем более, что деньжат я с собой прихватить не забыл. Я ж не дикарь, я честно плачу за добро, гостеприимство и удовольствия добром, гостеприимством и звонкой монетой. Так же и за зло, предательство, вероломство, обман и подлость — смертью. Как назвали бы такого, как я в России девяностых — четкий пацан с понятиями.

В таком веселом, слегка шальном и игривом настроении я и вошел в поселение. Странноватое, кстати. Всего два десятка домов, все каменные, добротные, ветхих и бедных нет. Хозяйственных построек нет, поля в долине не возделаны... Но дымком тянет и съестным пахнет.

Направился я, ориентируясь на запах повкуснее, к зданию чуть побольше остальных, покрасивее. Люди, встречавшиеся на пути, а их было не много, останавливались и удивленно провожали меня взглядом. Я же радовал их монашеским одеянием, лысой головой и шальной ухмылкой.

Двери, в выбранное мной здание, закрыты не были, и я не тревожась никакими сомнениями вошел.

Помещение, в котором я оказался, не было похоже на кабак, а жаль. Было бы проще, но... В просторной комнате с мягким полом (сразу за порогом я скинул свои сандали и остался босиком), в центре находился большой стол с какими-то бумагами на нем. У стола стояли двое, о чем-то переговариваясь. При моем появлении они разговор прекратили и также изумленно, как и люди снаружи, уставились на меня.

Я потянул носом: едой пахло из соседнего помещения. Туда я и двинулся, спокойно, целенаправленно, уверенно. Это помещение от основного отделено было дверью. И стоило мне протянуть к этой двери руку, как один из стоявших у стола, бросился мне наперерез. Но поздно. Я уже толкнул дверь, и она раскрылась. А храбрец повис на моей руке... Держащей его за грудки.

За дверью оказалась небольшая комната, тоже с мягким полом, у дальней стены под окном спальное место, по центру низкий столик, перед которым прямо на полу сидел гладко выбритый человек, в одеянии, чем-то напоминающем мое, то есть монашеское, но и явно от него отличающееся.

На столике была ЕДА, а лысый человек, как твердили мне все мои обостренные чувства — ЖЕНЩИНА. Причем молодая и по-своему очень красивая.

Висящий у меня в руке парень хотел было что-то сказать, но она повелительным жестом его остановила. Я кивнул ей, приветственно и одновременно согласно с ее решением относительно ее человека, а что это именно ее человек, по этому жесту стало совершенно очевидно.

Я поставил парня обратно на пол, разгладил на нем помятую моей лапищей одежду, достал из кармана горсть серебряных монет и вложил их в руки парню.

— Пожрать принеси, — сопроводил я это действие указанием. — И побольше. И побольше жареного мяса. Понимаешь меня? — переспросил я, чтобы убедиться, что по-китайски парень понимает. По лицу было видно, что парень понимает.

Женщина кивнула парню утвердительно, и он, скорчив недоуменную мину, пошел выполнять порученное.

— Проходи, — глубоким красивым голосом обратилась она ко мне и приглашающе повела рукой. — Ты проделал трудный путь, чтобы придти ко мне, так не стой на пороге, — я повторять приглашение дважды ее не заставил. Уверенно протопал к ней и уселся рядом. По одну сторону от стола с ней.

— Ты монах? — спросила она, бросив взгляд на мою одежду, — я кивнул и спросил уже ее.

— Тебя как зовут?

— Зовут? — удивилась она.

— Имя. Как твое имя? — переспросил я.

— Суо, — чуть поколебавшись, ответила она.

— Красивое имя, — приблизил я свое лицо к ее уху. — Ты замужем, Суо? — прошептал я, щекоча ее кожу дыханием.

— Нет, — чуть-чуть отодвинулась от меня она. Но дыхание... Дыхание ее стало чаще. — Ты, разве не за знаниями пришёл в Камар-Тадж? К чему такие вопросы?

— Я не знаю ни о каких Кармарджахах, Суо, — поднял я руку и согнутыми пальцами нежно провел по ее щеке. — Я пришел к тебе, — резко приблизился к ней и глубоко вдохнул запах ее кожи, кончиком носа едва коснувшись уха женщины. — Аромат твоей кожи вел меня в ночи, словно маяк, Су О, — по слогам назвал я ее имя, первый слог в одно ухо, второй в другое.

— Но, тебя разве не манят тайны вселенной, власть над стихиями, Сила?...

— Клал я на все эти тайны, власть, Силу... Мне хватает своей собственной. Мне нужна ты, — провел я левой ладонью по ее щеке, уже куда более настойчиво.

— Но ты понимаешь, что я могу быть старше, чем кажется, тебя не смущает... — я прервал ее, приложив к губам палец. К ее губам. Можно обмануть простого человека. Можно водить за нос и строить из себя неприступность, изображать холодность... Но не Зверя. Зверь просто чует ее желание, по изменившемуся ритму дыхания, по оттенкам запаха кожи, по изменению температуры тела... Не важно, Зверь не анализирует, он просто чует. И сейчас я — Зверь. И я — чую.

— Просто, заткнись, — мягко сказал я и убрал свой палец от ее губ, поместив на его место свои губы.

Она вновь попыталась отстраниться, но... без уверенности. И я последовал за ней. Она снова начала отстраняться, я за ней. Результатом стало то, что она опрокинулась и оказалась накрыта моим телом, а поцелуй так и не прервался.

Суо, она таяла медленно, но неотвратимо. Лед и скованность постепенно уходили, и уже она начала отвечать на поцелуй. Тело разогрелось и начало выгибаться под моими ладонями...

Тут дверь отворилась и в нее сунулся какой-то смертник. Я не разбирался, какой именно. Я просто повернулся в его сторону и зарычал, как лев рычит, атакуя. Ведь я — Зверь! ПОРРРРВУ!!!

В то время я из всего разнообразия приемов управления Ци, хорошо освоил лишь укрепление тела и атаки. И в свой рык я, даже не задумываясь и не колеблясь вложил атаку Ци. Плюс к тому, что сам рык представлял собой разновидность Киай.

Потому я и называю того, кто сунулся к нам, смертником. Если и выжил, то поседел точно. По крайней мере дверь захлопнулась мгновенно.

Рыкнув, я вновь повернулся к жарко дышащей Суо и продолжил прерванное занятие с новой силой и страстью.

Больше нам не мешали.

Восемь лет. Восемь лет воздержания. Помноженные на бесконечную выносливость и животную половую силу...

Уверен, Суо — женщина необычная. Обычная бы сутки не продержалась. Тут же... Кто еще кого пытался "заездить" и "укатать"! Под тонкой корочкой льда прятался просто вулкан. И если у меня воздержание было восемь лет, то судя по той страсти и пылу, с которым Суо отдавалась мне, у нее — лет триста!

Неделю я гостил в этом Кармар... как его, таже. Неделю мы прерывались лишь на то, чтобы поесть. Уснули только на седьмой день, и проспали часов пятнадцать, по моим ощущениям.

Скажу одно, Суо покорила моего Зверя. Точнее приручила. Рядом с ней мне не приходилось прилагать никаких усилий по самоконтролю, так как все мое существо ластилось к ней и мурчало. Иногда и буквально. А мурчу я громко. Суо этот звук всегда казался невероятно забавным. Она смеялась и чесала меня за ухом.

Но прошла неделя, и я молча оделся, потом молча поцеловал Суо и так же молча ушел из поселения.

Когда вернулся в монастырь, то оказалось, что отсутствовал я в нем всего одну ночь. Это было странным, но... Мне было пофиг.

А через месяц я снова сбежал. И снова вернулся утром.

И так повторялось раз за разом. Вход в долину каждый раз был не там, где в прошлый, каждый раз замаскирован по-другому, но Зверь всегда его находил. Всегда.

А где-то через год мне впервые пришло приглашение на Арену Драконов уже в качестве Мастера Кунг Фу. И жить в монастыре стало совсем хорошо.

* * *

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончилась и моя беззаботная жизнь в Шаолине. Я ведь долгожитель. Я пережил всех Мастеров, что были старше меня по положению и статусу. И новые Мастера практически насильно впихнули меня на место настоятеля...

Десять лет я продержался. Десять лет я тащил на своем хребте дела монастыря.

В ту ночь, в Кар... как его там пофиг что, я прибыл слегка раздражённый и взвинченый. Проблемы монастыря, дрязги Мастеров, проделки учеников и послушников...

А в том доме, куда я всегда приходил к Суо, было в этот раз людно. И несколько напряженно. Я же ввалился, как и всегда нахально, практически как к себе домой. Толкнул какого-то хмыря. Хмырь толкнул меня. Я развернулся и двинул ему в морду. Хмырь оказался магом, пальнул в меня огненным шаром. Я увернулся и оторвал хмырю голову. Тут бросились дружки хмыря...

Маг очень силен в бою на открытой местности. Просто силен и опасен, когда бьется начиная со средней дистанции, будучи готов к бою. Невероятно силен и опасен, когда бьётся на своей территории, в своем логове, где каждый сантиметр всего вокруг — есть ловушка его, либо оружие.

Но в свалке ближнего боя, в чужом доме (а хмырь с дружками были явно здесь чужаками), когда к бою заранее не готовились, при недостаточном освещении и ограниченном пространстве... Не сказал бы, что моя шкура вышла из драки совсем уж целой, но их я убил всех четверых.

Тут на шум из соседней комнаты вышла Суо. И была она сердита и гневна. Я потянулся было ее обнять, а она указала мне на выход. Я попытался было извиниться, но она непреклонно повторила жест. Я повторил попытку, но она сопроводила повторение жеста еще и топаньем ноги по полу.

Еще женщина на меня ногой не топала!!! Я рыкнул (разумеется с применением Ци, но ненаправленно, а так, для острастки), развернулся и ушел, хлопнув дверью так, что она слетела с петель и ввалилась внутрь.

В монастырь я возвращаться не стал. Да и страну вскоре покинул.

Такие вот дела...

* * *

Впервые это произошло во Франции. В то время я учился на первом курсе Сорбонны. Хоть и прошло уже больше года с нашей последней встречи, а из головы Суо так и не шла. Приручила она моего Зверя, ох приручила... Верите, нет — но дошло до... обломов. По приезду в страну, я трижды снимал путану, и трижды просто пил с ней чай. Не возникало ни малейшего желания взять ее, ни физического, ни психологического. Как отсушила, ведьма лысая... Никак.

Желание есть, вообще желание, потребность в женщине, но удовлетворить ее не получается. Все не то: и голос не тот, и движется не так, и пахнет не так... Не так!

Бесился я тогда жутко. Пил запоем, употреблял все возможные наркотики (некоторые даже минут на пять вставляли), ходил ночами в лес, уплывал в море на яхте, тренировался до умопомрачения, до безумия...

Потом в моей жизни появилась Николь, стало полегче... Совсем немного. Хотя бы наркотики и алкоголь бросил, чтобы дурного примера не подавать. Но Зверь по-прежнему тосковал и выл на луну ночами.

И вот однажды случилось это.

Я бессонно сидел на кресле в своей комнате, в своем доме, пялясь невидящим взглядом в стену. В пустую голую стену. Так, в таком положении и уснул, наверное. Потому что внезапно стена осветилась огненным кольцом, внутри которого сияло ночное небо Тибета и виделись далекие горные пики.

И прямо из этого кольца на пол моей комнаты шагнула Суо.

Она успела сделать три шага.

— Вик, я... — начала было говорить она, но я уже был перед ней. В сантиметре перед ней.

— Просто заткнись, женщина! — тихо и угрожающе прорычал я, приложив палец к ее губам. — Заткнись, и получай удовольствие, — в следующее мгновение я уже жадно целовал СВОЮ ЖЕНЩИНУ.

Я любил ее бесконечно долго и страстно.

В конце мы лежали вместе на кровати, и Суо медленно перебирала пальцами волосы на моей груди.

— Какой же хороший сон, — произнес я, целуя ее в макушку.

— Сон... — вскинулась она. Странно на меня посмотрела и сказала. — Действительно, сон. Пусть будет сон. Спи! — и я стал проваливаться в дрему. Странно: засыпать во сне. Но, пока не провалился в дремотную одурь окончательно, видел, как Суо взяла в руки какую-то побрякушку, напоминающую по форме глаз. А потом снова было огненное кольцо, в которое уходила моя женщина.

Казалось прошла неделя, даже вроде бы видел как за окном не раз и не два вставало и садилось солнце...

Но проснулся я в том же самом кресле, в котором и засыпал. Всего через час.

Ничего в комнате не напоминало и не намекало, что это мог быть не сон: все вещи оставались на своих же местах, кровать была не примята. Лишь чудился запах ее тела, витающий в воздухе...

Я разобрал ту стену по камешку.

А потом собрал ее снова.

Поступил на курс живописи.

И нарисовал свой сон. Во всю стену. И теперь с моей стены из огненного кольца выходит лысая женщина в одеждах напоминающих тибетские монашеские одеяния.

И сон этот посещал меня после того не раз. Не два и не десять. И был он реальнее, чем сама реальность. И всегда начинался и заканчивался он огненным кольцом, через которое Суо приходила в начале и уходила в конце.

А еще, она в этих снах хотела мне что-то сказать. Но никогда не успевала. А со временем привыкла и перестала пытаться, смирившись с тем, что все равно ничего из этого не выйдет. Зверь больше не бесновался и не выл на луну. Не сказал бы, что он стал спокойным, но все опять же познается в сравнении.

С тех пор, в каждом своем доме, где доводилось жить дольше месяца, я выбирал стену. И рисовал свой сон. Каждый раз краше прежнего, ведь ото сна ко сну, одежда Суо менялась. В одной и той же дважды она не появлялась. И мастерство мое в живописи росло.

Забавно было во снах наблюдать, как Суо, выйдя из стены, затем эту стену с интересом рассматривает, покачивая головой, перед тем, как я заключал ее в объятия...

Эрскин очень долго (все шесть лет нашего соседства) пытался узнать у меня, кто нарисован на стене нашей комнаты. Но я на это всегда лишь молчал и улыбался.

Эрик в мою комнату нашего дома не заходил ни разу. Как и я в его. Это не было таким уж табу, но личное пространство друг друга мы уважали.

Правда, было одно, в чем я ему врал. В Голландию к проституткам я не ездил, как говорил ему, чтобы он за мной не увязывался. Не получалось у меня ничего с ними, так что уже и не пытался. Просто, не хотел, чтобы он знал про Арену Драконов. У него ведь нет Исцеляющего Фактора, а противники там бывают... Руки или ноги лишиться только так можно. Или головы. Я же без тех боев уже просто не мог. Битым был или бил сам, не важно. Не хватало того накала, той страсти, того адреналина и возбуждения, что приходили только в честном бою с равным или более сильным противником. Не с врагом. Врага убивают в любое время в любом месте и любым способом, без всякого удовольствия, просто выполняя работу. С противником же можно биться честно. Противника можно пощадить. К нему можно повернуться спиной после победы...

В Японии сны перестали являться почему-то. Не сразу, а постепенно. Крайний раз, когда мне приснилась Суо, был в шестьдесят третьем.

Я как раз в тот год выследил и убил Боливара Траска (вы же не думаете, что я забыл из-за кого в каноне погибло столько мутантов?). Самым обычным и человеческим способом — застрелил из пистолета в его же собственном доме, сымитировав ограбление (а взять у него было что! Моя заначка во Франции сильно пополнилась).

Зверь снова нервничал и бесновался, но практики Айкидо и Мисоги были изумительно действенны, помогая справляться с собой изо дня в день. Из года в год. С тоской, поселившейся еще в тридцатых. С мыслью, что Суо могла уже умереть от старости, а сны это только сны... Они ничего не доказывают, как и их отсутствие.

* * *

конец флэшбэка

Примечание к части

Глава переработана.

>

глава 32

Я проснулся на берегу горной речки, недалеко от водопада. В том самом месте, где упал от слабости вечером. Сейчас же во всю светило солнце.

Я помотал головой, сбрасывая остатки одури и полез под водопад медитировать.

Придя в город, я понял, что отсутствовал не несколько часов, а два дня. И пришел я как раз к похоронам О-сэнсэя. Хотя бы последнюю дань уважения Учителю смог отдать.

После церемонии ко мне подошел сын Морихэя Киссёмару, оставшийся наследником додзе и стиля после смерти отца.

Мы прошли с ним в бывшую комнату Морихэя.

— Виктор-сан, — обратился он ко мне, когда с соблюдением положенного этикета, мы расселись друг напротив друга. — Я позвал тебя сюда, чтобы выполнить последнюю волю отца.

— Я внимательно слушаю, Уэсиба-сан, — чуть поклонился я, выражая внимание и почтение к предстоящим словам.

— Отец перед смертью велел отдать вот это, — протянул он мне длинный сверток, — Тебе, Виктор-сан.

— Мне? — удивился я, узнав по выбившейся из под ткани рукояти, тот самый адамантиевый меч, что мы сделали с Эриком для Морихэя. — Но почему? — спросил я, принимая сверток.

— Это оружие. Очень серьезное оружие для нашего мира. И найдется очень много желающих им завладеть. Рано или поздно его выкрадут из Хомбу додзё. Так пусть он будет у тебя. Я — не отец, я не смогу сохранить от чужих жадных рук столь опасную вещь. И... так хотел отец.

— Что ж, Уэсиба-сан. Я принимаю этот подарок. Воля Морихэя выполнена... — мы еще посидели с Киссёмару, помянули почившего парой глотков саке. И распрощались. Возможно, что навсегда. По крайней мере возвращаться я не планировал. И так уже, мимолетом, Киссёмару восхитился тем, как мне удается поддерживать такую прекрасную форму в моем возрасте... Я ведь с ним девятнадцать лет знаком. При том, что выгляжу от силы на двадцать два...

Со свертком под мышкой, я покинул гостеприимный дом старого Мастера и ушел в лес. А там...

Не сон это был на берегу водопада. Совсем не сон. Следы ног на песке остались вполне отчетливые. И я видел их, перед уходом в город. В моем восприятии они горели, как фары дальнего света на пустой неосвещенной трассе безлунной ночью. А в моем сознании, словно маленькое горячее солнце.

Прошло пятьдесят четыре года с нашей последней встречи. Наверное, пришло время поговорить...

* * *

Я пошел в город. В самой дорогой парикмахерской сделал себе аккуратную стрижку. В самом дорогом магазине одежды купил дорогущую осовремененную версию костюма самурая.

Одевшись так, я сунул за пояс адамантиевую катану и "прыгнул" в Тибет. На то самое плато, где обычно начинал поиск, будучи еще монахом.

Насколько же с тех пор усилились мои сверхчуства! Все вокруг казалось удивительно ярким и сочным, словно цветной 3D кинотеатр после старенького черно-белого телевизора с кинескопом и линзой перед экраном. Примерно с такой гигантской разницей ощущались воспоминания об этом месте и нынешние впечатления. И если, раньше приходилось припадать к земле, чтобы уловить тень от тени следа, то сейчас, я просто чувствовал где это место, где Суо.

И сейчас мне Зверя сдерживать не приходилось. Он был со мной полностью солидарен.

Но идти пришлось долго. Может воспоминания меня подводят, или поселение действительно перенесли? Хотя от магов, а, что Суо магичка, я больше не сомневался после таких чудес, что были мне продемонстрированы в крайнюю встречу, всего можно ожидать.

И снова я на своем пути уперся в скалу, в голый монолитный камень. В прошлый раз были лишь когти. В этот раз есть адамантиевая катана, плюс сильно возросшая физическая сила — камень сдавался быстро. Но было его гораздо больше.

Через час я чувствовал себя уже метростроевцем, ведущим новую ветку Москва-Пекин. Шестьдесят метров камня!! И он все не кончался! Думаете это меня остановило? Неееет (в этом месте можно представить ехидный оскал канонного Саблезуба из комиксов, добрый и ласковый до появления преждевременной седины у зрителя)!!! Я слишком упрям, для того, чтобы меня это могло остановить! Хотя, кто-то скажет иначе: не упрям, а туп. Но сути это не поменяет.

Десять часов ударной работы, километровый тоннель в монолитном камне, и вот она долинка волшебников!

Пришлось, правда, совершить новый вояж сначала в душ, потом по магазинам, чтобы восстановить крутость внешнего вида, поскольку шахтерская работа тяжелая и грязная. Но в поселение я вошел при полном параде и во всем блеске великолепия и пафоса.

И встречные местные жители квадратностью своих глаз оправдывали все усилия по созданию образа (правда, почему-то закрались подозрения, что смотрели на меня больше, как на идиота, чем с восхищением).

С ноги открывать двери в тот самый дом я не стал. Наоборот, сделал это спокойно и с вежливой уверенностью. В большой комнате, как и всегда были люди. Не много. Не как в последний раз. Всего трое. И все они стояли возле стола. А одной из этих троих была Суо. Она что-то объясняла, показывая рисунок-чертеж в лежащей на столе раскрытой книге.

На звук отворившейся двери, все обернулись и замерли. В глазах Суо возникло узнавание, затем изумление (не безграничное, но все же), которое говорило мне, что она моего визита не ожидала. Или ожидала не так скоро.

— Здравствуй, Суо, — негромко сказал я, но спокойно произнести эти простые слова не получилось — голос слегка дрогнул. От этого произнесенное прозвучало как-то трогательно, что ли...

— Здравствуй, Вик, — ответила она и жестом отослала из комнаты всех лишних. Должен заметить, что сделали они это неохотно, но весьма поспешно. — Рада видеть тебя живым и полным сил. Честно говоря, не ожидала тебя так скоро, — продолжила она, когда мы остались одни.

— Спасибо, что спасла мне жизнь, — чуть более хмуро, чем хотел бы, ответил я ей. — Но километр камня на входе в долину — по моему, перебор.

— Километр? — удивилась она. — Мы перенесли вход в Камар-Тадж в соседний город еще сорок лет назад. Там вообще нет препятствий, кроме простенькой иллюзии!!

— Кхм, — прочистил горло я, чтобы скрыть внезапное смущение. — Значит теперь у вас два входа в долину.

— Вик! Ты неподражаем, — вздохнула она. И посерьезнела. — Зачем ты пришел, Вик? Спустя столько лет...

— Соскучился, — честно признал я. — Нужна еще какая-то причина?

— А почему не пришел раньше?

— Сначала обижался, — может по мне и не скажешь, но признавать ошибки я умею. В одной из них я сейчас и признался. — Потом... Потом пришла ты. И я принял новые правила игры.

— Правила игры? Ты меня удивляешь, Вик. Какие правила? Какой игры? — удивленно произнесла она.

— Ты делаешь вид, что снишься мне. Я делаю вид, что верю в это. И нет нужды кому-то извиняться. Просто приходишь, когда хочешь этого.

— Какая оказывается игра интересная, — заулыбалась она. — Ты поэтому ни разу не попытался придти сам?

— Сначала — да. А потом... — замялся я.

— Потом? — вышла из-за стола она и изобразила всем своим видом внимание.

— Потом... боялся, — признаться в этом было тяжело, но врать было бы хуже.

— Боялся? Чего же? Чего может бояться двадцатикратный Чемпион Битвы Драконов? Меня? — в ее голосе прорезалось ехидство.

— Боялся, что это действительно просто сны. А на самом деле, ты давно умерла... Что я опоздал и идти уже просто не к кому, — это признание стоило мне больше усилий, чем пробивание тоннеля до самой долины. Но я все равно сказал это. Сказал, сглотнул вставший в горле комок и отвел глаза в сторону.

— Странная какая-то логика: не идти, потому что бояться опоздать и опаздывать еще больше, — хмыкнула она.

— Логика — это по твоей части, — хмуро ответил я. — Умная у нас ты.

— А ты?

— А я мужик. Мужик быть умным не обязан.

— Что-то ты противоречишь общественным убеждениям. Отсутствие ума и логики обычно женщинам приписывают, — хихикнула она.

— Клал я на все убеждения... — буркнул я и снова отвел взгляд.

— А теперь чего пришел?

— Соскучился, — по второму кругу начал отвечать я.

— И как ты умудрился за день из Японии до Тибета добраться?

— Сильно соскучился, — сделал шаг вперед я.

— Ты сегодня просто титан мысли, — ехидно заметила она, делая шаг назад.

— Я всегда такой, — ответил я, делая еще один шаг.

— Не подходи! — сказала она и раскинула в стороны руки со скрюченными пальцами. Напротив ладоней, обращенных ко мне в воздухе прорезались какие-то огненные круги с пентаграммами и письменами.

На это ее действие, я рефлекторно выпустил когти. Затем устыдился и спрятал их обратно. Проклятый Иссей! Выработал гад безусловную реакцию на применение магии. Увидел мага — уничтожь. Сразу, без разговоров. Хороший маг — мертвый маг. Соответственно и действую я теперь раньше, чем успеваю сообразить. Хорошо хоть не бросился, а то вообще плохо бы получилось.

— Почему? — совладав с собой спросил я.

— Не хочу тебя видеть! — ответила она.

— Твое тело говорит иначе, — склонил набок голову я.

— А что тебе важнее, я или тело?! — с ноткой истерики в голосе спросила она.

— Ты, — ответил ей я.

— Я? Да что ты вообще обо мне знаешь?!! — истеричность мгновенно сменилась сарказмом. Было видно, что она уже взяла себя в руки.

— Тебя зовут Суо. Ты магичка. Мне хорошо с тобой. Плохо без тебя, — перечислил я, то что знал, загибая левой рукой пальцы на правой, для наглядности.

— Ты ничего обо мне не знаешь! Совсем! Я хотела тебе рассказать, но ты вечно свое: "Заткнись, женщина..."!

— Не помню, чтобы ты была сильно недовольна, — пожал плечами я. Она чуть покраснела и отвела взгляд. Потом вновь встряхнула руками, вокруг которых начали было угасать круги с символами, останавливая мое движение — я как раз начал следующий шаг к ней. И все равно закончил его не смотря на предупреждение. Но новый делать не стал — зачем нервировать человека?

— Меня называют "Древний" или "Древнейший". Я Верховный Чародей измерения Земли! Мне больше пяти веков!

— Ты меня сейчас шокировать хотела? — уточнил я, приподняв бровь. — Не впечатлило как-то... Ты же знаешь, мне класть на это все... Ты — Суо, моя женщина. Остальное... какая мне разница?

— Собственник! Шовинист проклятый! — повысила голос она, а символы вновь начали меркнуть. Видимо эмоции сбивали концентрацию, необходимую для волшбы. Я сделал еще шаг к ней.

— Как ты посмел?! Как ты посмел вообще придти сюда?! Как ты посмел воспользоваться моей слабостью?! Как ты посмел подсадить меня на себя как на наркотик?! Как ты посмел заставить меня бегать за собой, словно собачонка какая?! Как ты посмел умереть?!! Дважды?!! — она уже почти кричала, а круги истаяли окончательно. Я спокойно сделал еще два шага и оказался к ней вплотную. Она опомнилась и отступила назад, но я, как учил Морихэй, словно "прилип" к ее движению и сохранял дистанцию, не теряя ни сантиметра, пока она не уперлась спиной в стену.

— Ты!... Ты... — попыталась упереться мне в грудь рукой она.

— Заткнись, — ласково прорычал я, приближая свое лицо к ее. — ...женщина, — закончил я, ставшую уже практически ритуальной фразу. И продолжил ее столь же ритуальным поцелуем.

Она сначала отстранялась, напрягалась, сжимала губы, но постепенно начала таять под моими руками. Ответила на поцелуй... а в следующее мгновение полыхнули круги с символами, и меня откинуло к противоположной стене, крепко об нее приложив, так что я даже прикусил губу до крови.

Улыбка сама собой выползла на мое лицо. Угрожающе-предвкушающая улыбка Саблезуба (а я все-таки взял это имя и использовал его на Арене). Я медленно слизнул кровь с губы и начал подниматься на ноги. В груди сам собой начал зарождаться рык.

Суо оправилась и вскинула голову.

— Не здесь, — сказала она и гордо прошла в свою комнату. Я хмыкнул и двинулся за ней. Зайдя, выглянул наружу, огляделся и затворил дверь.

* * *

Примечание к части

Эх... Такая мысль провалилась... Но вируса распространять совесть не позволит. Просто самиздатовская моя страничка. Там, между прочим, и почитать что-то есть. Не новье, конечно, но на фикбуке еще не публиковалось. Буду рад комментам. http://samlib.ru/f/francuz_m/

>

глава 33

— Мне казалось, ты хотела поговорить, — сказал я расслабленно лежащей на моем плече Суо. — Я готов слушать.

— Что тут говорить, — вздохнула она. — Самое основное уже было сказано. Ты ворвался в мою жизнь непрошенным, разбудил во мне давно уснувшую было женщину, растревожил, растрепал... Ушел в первый раз, я думала все — налетел ветром, освежил и пропал навсегда, да и ладно, порадовал старушку и на том спасибо. Но нет же! Ты ж вернулся! И вновь растревожил, разбудил, растрепал... надежду подарил, что опять вернешься. Надежду и страх: а вдруг и правда вернешься? И я озаботилась сокрытием долины сама, не доверяя ученикам. И расстаралась со всем усердием... Но ты же ж снова пришел! И как только пролез-то! И опять, и опять, и опять... Ты стал как наркотик: и надо бы завязать, но все равно хочется снова и снова. Тем более, что наркотик приходит сам, и никак от него не спрячешься... Как ты меня находил? Как ты меня находишь? Вот как ты это делаешь? — приподнялась на локте она и требовательно посмотрела на меня.

— Просто нахожу. Хочу очень найти и нахожу, — ответил я.

— Как всегда: и сказал вроде, и не соврал даже, и не сказал ничего... — вздохнула она и вновь опустилась на мое плечо. — Я наблюдала за тобой, — как в жутком грехе призналась она.

Я усмехнулся и ободряюще почесал ее за ушком.

— И много "нанаблюдала"?

— Много, — сказала она и отвернулась. — Еще после первого визита, я начала наводить о тебе справки... О беспутном Шаолиньском монахе, который храпит на службах, варит в экзаменационных лабиринтах под монастырем опиум и самогонку... И относится серьезно только к одному: к кунг-фу. Но уж в нем нет ученика прилежней: готов неделями практиковать одну и ту же форму, не прерываясь ни на сон, ни на еду, пока не станет доволен своим движением... А еще по ночам грызет каменную стену монастыря и воет на луну... Мне много чего рассказали про тебя... — я не прерывал ее. Мне нравился звук ее голоса.

— Я могла часами наблюдать за твоими тренировками. Твои движения меня просто завораживали: дикость, сила, страсть... и запредельная, какая-то нереальная просто серьезность... Словно, если ты вдруг ошибешься, Земля остановится и сойдет с орбиты, или Небо рухнет на Землю, никак не меньше...

— Наблюдать? — уточнил я. — Тебя не было рядом, это совершенно точно.

— Магия позволяет наблюдать издали. Не присутствуя лично. Я просто открываю окно и смотрю. Преграду этому окну может создать лишь другая магия...

— То есть мой дом, моя комната, моя постель?... — уточнил я.

— Во сне ты такой лапочка, — затаившись у меня под мышкой, хихикнула она.

— Вуайеристка, — поставил диагноз ей я. Не обиделся, не рассердился. Почему-то совершенно не зацепило, что за мной постоянно подглядывали. Своей женщине я готов был позволить это. Хочет смотреть, пусть смотрит, не убудет от меня.

— Да было бы чего там подглядывать: как ты с путанами чай по ночам пьешь? — хихикнула еще раз Суо. А я покраснел, словно в чем-то постыдном уличили, и легонечко шлепнул шалунью по аппетитной попке.

— Ты постоянно смотрела? Все время? — уточнил я. Ни зачем, просто ради интереса.

— Нет конечно, — удивилась она. — У меня своих дел полно: ученики, собственное совершенствование в магии, защита нашего измерения от постоянных угроз извне... Все это очень много времени отнимает. Так... одинокими вечерами, перед сном... Ну, или в редкую минутку отдыха, когда хочется отвлечься от суеты...

— Во время войны тоже?

— Нет, — помотала она головой, словно стряхивая некое наваждение. — Один раз, когда ты только во Франции высадился, глянула, мне с лихвой хватило. Убиваешь ты грязно. Очень грязно. Видеть подобное неприятно — тошнить тянет, хоть я в своей жизни и без того повидала не мало, но все равно... Только когда ты умер... Только тогда я открыть окно пыталась, да не вышло ничего. Там такие помехи жутчайшие были, что Измерение стабильность терять начало. Чувствую, что умер, а поделать не могу ничего, даже место найти, где именно... Страшно было. Думала с ума сойду. Сама не догадывалась, что ты так много значить для меня стал, пока не потеряла... — на мою кожу попала подозрительная влага. Подозрительно напоминающая слезы. Я покрепче прижал к себе свою женщину.

— Меня не так-то просто убить, Суо, — уверенно заявил ей я.

— Знаю уже, — буркнула она. — Но все равно, как последняя дура волнуюсь и кусаю губы, каждый раз, как ты на Арену выходишь!

— Тоже через "окно" смотришь? — хмыкнул я. Она отрицательно помотала головой.

— Нет. Почти на всех твоих боях я была лично, среди зрителей. Мой статус Верховного Чародея автоматически вносит меня в списки приглашенных.

— То-то меня так на эту дурацкую Арену тянуло. Выходит я на краю восприятия тебя чувствовал, — хмыкнул я.

— Значит теперь не пойдешь туда больше? — с надеждой спросила она.

— Пойду, конечно, — хмыкнул я. С чего я должен отказываться от одного из излюбленных своих развлечений? Из-за того, что кто-то обо мне волнуется? Может для кого-то это и впрямь достойная причина, но явно это не мой случай.

— Ты неисправим, — тяжело вздохнула она, и даже пристукнула кулачком по моей груди.

— Тебе разве нужна исправленная, обрезанная и отцензуренная версия? Я думал, тебе нужен я, такой, какой есть, — нахмурился я.

— Такой, какой есть, — поспешно ответила она. Может быть слишком поспешно. Но пусть так. Потом разберемся с такими крамольными мыслями, что какая-то женщина способна меня переделать. Пусть даже это МОЯ женщина, без которой и жизнь не в жизнь.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь нашим спокойным дыханием.

— Почему ты тогда ушел, Вик? — нарушила тишину Суо. — Почему не вернулся? — спросила она очень тихо, с какой-то тоскливой грустью в голосе. Видимо этот вопрос тревожил ее все эти годы. Хотя, я лично тут даже вопроса не вижу.

— Ты меня выгнала, вот я и ушел. А возвращаться туда, откуда тебя выгоняют... У меня есть гордость, знаешь ли.

— Я не могла в тот раз поступить иначе, — грустно, оправдываясь, начала говорить она. — Те четверо, которых ты убил в моем доме, были очень важными людьми в магическом сообществе. И они прибыли на переговоры, а ты их убил в МОЕМ доме. Если бы я не указала тебе на дверь, то показала бы всем, что они убиты по МОЕЙ воле...

— Маги, — скривился я. — Никаких переговоров с магами. Увидел мага — убей.

— Но я ведь тоже магичка! — с некоторым вызовом сказала она.

— Ты — моя женщина, — безаппеляционно отрезал я. — Это единственное, что примиряет меня с этим фактом.

— Но за что ты так нас ненавидишь? — воскликнула она.

— Иссею скажи спасибо, — хмуро ответил я, не желая вдаваться в подробности.

— Иссею? — удивиленно повторила она и ненадолго задумалась. — Это один из тех магов, что пошли с Гитлером? Я слышала из пятидесяти ушедших в Европу вместе с экспедицией Ананербе, вернулись трое... И Иссея среди них не было.

— Трое? Имена, особые приметы, где их искать? — мгновенно подобрался я.

— Так, стоп! — отпрянула от меня и поднялась на колени Суо, сердито уперев руки в бока. — Зачем они тебе?

— Выслежу и убью, — не стал темнить я. — Эти твари не должны жить. И не будут. С твоей помощью или без нее.

— В чем они виноваты, что ты, даже не зная имен и лиц, готов заочно вынести им смертный приговор? Ты не перегибаешь ли палку, Вик? — начинала сердится Суо.

— Нет, не перегибаю, — вздохнул я. Не люблю кому-то что-то объяснять или отчитываться. Но, видимо, сейчас объясниться придется. Иначе, рискую повторением ситуации пятидесяти четырех летней давности. — Ты видела, что на войне делал я. Но ты не видела, что творили они. И, поверь, я белый пушистый зайчонок по сравнению с ними. Я надеялся, что все эти твари сдохли, но ты говоришь — нет. Значит придется исправить это лично.

— Ты соображаешь вообще, что и кому говоришь?! — сдвинула брови она и в помещении повисла предштормовая атмосфера.

— Я говорю то, что думаю. И не важно перед кем. Я не прогибаюсь и не меняю своего мнения, будь ты котенок или Галактус, — нахмурился уже я. — Этим тварям не жить. Точка.

Повисло напряженное молчание. Суо сверлила меня взглядом, я спокойно этот взгляд держал. Агрессии к ней я не испытывал, но и менять своих решений из-за того, что ей они не нравятся, не собирался.

— Как магичка, я должна быть на стороне магов, — медленно проговорила она. Видимо шторм откладывается. Попробует договориться конструктивно. Что ж, попытка не пытка. — Объясни, что тебе сделали маги. Лично тебе. Не надо сейчас философии.

— Шесть месяцев в лабораториях и смерть от разрывного заклинания в грудь на испытательном полигоне, считается? — ухмыльнулся я.

— Считается, — опустила плечи Суо. Из нее будто разом воздух выпустили. — Это Иссей с тобой сделал?

— Иссей. С дружками. Прости, светлой памяти не могу им пожелать.

— Но ведь не все маги такие, как он...

— Да ну? — приподнял одну бровь я.

— Я же не такая! — воскликнула она.

— Не уверен, — пожал плечами я. — Слишком плохо тебя знаю для выводов. Но ты — моя женщина. Этим все сказано, будь ты хоть Дьяволом во плоти. Остальные... Давил, давлю и давить буду. Но не в твоем доме, — пошел на некоторую уступку я.

— Почему? — даже как-то сбилась с настроя Суо.

— Я ж не совсем дурак, второй раз на те же грабли наступать.

— А причем тут грабли? — не поняла она. Видимо, не очень хорошо с русским фольклором знакома.

— Наступишь на зубья — узнаешь, — улыбнулся я.

— Ладно, — вздохнула она. — За пределами моего дома, поступай как знаешь.

— Но? — уловил недосказанность я.

— Весь Камар-тадж — мой дом!

— Договорились, — вздохнул я. А про троицу магов, выживших на войне, крепко запомнил. Суо не скажет — кого-нибудь из местных распрошу. Тех и обмануть незазорно.

— Ты снова уйдешь? — вернувшись на свое место у меня на плече, тихо спросила Суо.

— Не знаю, — честно признался я. — У тебя своя жизнь, свои обязанности, свои заботы...

— А у тебя?

— У меня... Учитель мой умер. В Японию ближайшие годы возврата мне нет. Домик во Франции остался. Братишка в Америке... Дел пока нет.

— Останешься? — с надеждой спросила она.

— Среди магов? Сорвусь, — честно признался я. — Поехали лучше ты со мной.

— Куда?

— В Америку, наверное, — подумав немного, решил я.

— Тогда в Нью-Йорк. Там один из моих Храмов стоит, — сказала она.

— Что ж, — решил я. — Значит в Нью-Йорк. А сейчас, раз у кого-то появились силы "упирать руки в боки", продолжим прерванное, — заметил я и навис над хихикнувшей Суо.

* * *

Примечание к части

Эх... Такая мысль провалилась... Но вируса распространять совесть не позволит. Просто самиздатовская моя страничка. Там, между прочим, и почитать что-то есть. Не новье, конечно, но на фикбуке еще не публиковалось. Буду рад комментам. http://samlib.ru/f/francuz_m/

>

глава 34

Деньги и магия. Магия и деньги. Не могу сказать, что могущественнее в мире людей. Но у нас с Суо было и то, и другое. Так что устроиться и легализоваться в новом для нас городе, особого труда не составило. Два дня, и у нас свой дом, документы и даже автомобиль. Правда, зачем нам автомобиль, объяснить жене я не смог. Да-да, именно жене. Поскольку документы мы оформили на семейную пару Виктора и Суо Лэншер (я решил легализоваться именно под этим именем, чтобы не иметь проблем с получением прибыли из наших с Эриком долгосрочных проектов). Это практически ничего не меняло в наших отношениях, но юридически упрощало многие вопросы.

Сидя в кресле перед камином со стаканом виски в руке, я понял, что мне скучно.

Суо отсутствовала, занимаясь где-то со своими учениками, толи в Тибете, толи еще где (после демонстрации возможностей "двойного кольца", я уже не уверен, что она вообще в нашем мире). А я сидел дома в одиночестве и хлестал виски, который на мой организм не действовал вообще. Раньше хоть как-то что-то, теперь вообще никак. Просто вода с противным вкусом и запахом. Я раздраженно бросил стакан в камин. В ответ на несколько секунд полыхнуло пламя. Затем и оно опало, а мне все еще было скучно.

Третий день в этом городе. Всего третий день. Что же будет дальше?

От безделья я поеду крышей. Значит надо чем-то заняться. Мгновение, и я уже на подходе к особняку Ксавьера.

Этот будущий лысый паралитик, все же осуществил идею со школой для мутантов. И сейчас у него уже полтора десятка учеников.

Денек убить можно, гоняя их на пару с Логаном в физической подготовке. Откуда у Ксавьера взялся Хоулетт? Все просто — Логан приехал ко мне в Японию, спустя три недели после своего спасения. Приехал поблагодарить.

Посидели мы хорошо в одном из местных баров. Душевно. Бармен в тот вечер буквально национальность поменял (глаза стали уж совсем европейскими), глядя как два брутальных мужика выпивают ВЕСЬ его запас алкоголя, при этом играя в шахматы на фофаны...

Когда пришло время прощаться, я написал ему адрес Ксавьера и посоветовал заглянуть на досуге. А заодно привести туда всех выживших мутантов из проекта "оружие-Х", пока правительство и ЩИТ не поставили их в строй, как оперативников со "специальными возможностями".

Логан обещал подумать.

Через год я заглядывал к брату (постепенно я перестал даже мысленно добавлять кавычки к этому слову, когда упоминал Эрика) с женой, которые обосновались там же у Чарльза. Узнал, что Логан не только заходил, но и задержался. Сейчас же он там уже очень крепко обосновался и буквально пустил корни. Стал преподавателем, ведет у детишек физкультуру и рукопашный бой.

Полдня я провел в школе. За это время успел обдумать несколько идей, как провести вечер. И несколько идей, чем заняться вообще.

Оставшееся время до обещанного возвращения Суо, я потратил на подготовку.

— Вик, я дома! — крикнула Суо, выходя из стены через огненное кольцо.

— С возвращением, — ответил я, отставляя на столик рядом с креслом стакан с недопитым виски.

— Ты выглядишь... необычно, — замерла она, разглядывая меня. Что ж, было чему удивиться: гладко выбритое лицо, аккуратная классическая стрижка, классический черный смокинг с галстуком-бабочкой, черные лакированные туфли.

— Мы идем в оперу, — ответил я, поднимаясь с кресла.

— В оперу? — изумилась она. Видимо слова Виктор Крид и опера в одно предложение у нее в сознании не складывались вообще никак.

— Да, — подтвердил я, что она не ослышалась. — У тебя тридцать минут, чтобы подготовиться к выходу. Платье, туфли и украшения уже в твоей комнате. Водитель подъедет за нами ровно в семь.

— Тридцать минут?! — воскликнула она. — Ты шутишь, я надеюсь?!

— Похоже, что я шучу? — приподнял я бровь и демонстративно посмотрел на наручные часы. — Двадцать девять минут.

— Ну, что ж, двадцать девять, так двадцать девять, — нехорошо улыбнулась она. Затем тронула ту самую побрякушку в виде глаза, что завершала каждый мой "сон" перед уходом ее в огненное кольцо. Вокруг руки Суо засветился своеобразный браслет из светящихся символов.

— Я успею, Милый, — стала ехидной ее улыбка. А я заподозрил какой-то подвох, глядя на то, как неспешно она поднимается по лестнице на второй этаж.

Вот только какой именно, понял только снова посмотрев на часы. Секундная стрелка не двигалась...

* * *

Стрелки часов не двигались. Солнце за окном тоже. Но тупой и тривиальный метод подсчета времени никто еще не отменял. Считать секунды.

Пусть объективно считать было нечего, но я мыслю, стало быть могу отмерять даже то, чего нет.

Когда этот мысленный таймер достиг отметки семь тысяч двести пятнадцать секунд, терпение мое лопнуло. Вместе со стеклом очередного стакана улетевшего в камин. Чувствую, скоро придется заказывать их оптом. Или избавляться от привычки кидать их в камин.

Я поднялся из кресла и повернулся к лестнице с твердым намерением за шкирку вытащить эту копушу, в каком бы она виде не была.

Но замер на месте. Суо медленно и величественно спускалась ко мне в выбранном мной для нее черном вечернем платье.

Зрелище завораживало. Даже гнев мой улегся, словно его и не было.

За окном что-то изменилось. Кажется солнце резко передвинулось на небосклоне. У дома судя по звуку остановилась машина.

— Я готова, — чарующе улыбнулась мне она. — Минута в минуту, Милый, — подойдя, подняла мою левую руку и посмотрела на циферблат часов она.

Я хмыкнул и, освободив из ее пальчиков левую, подал для опоры правую руку. Она подхватила мой согнутый локоть.

— Едем? — поинтересовалась она. Я кивнул, с трудом отводя взгляд от нее, и мы вышли из дверей дома.

Перед крыльцом стоял черный с серебром Роллс-Ройс. Водитель предупредительно распахивал перед нами заднюю дверь автомобиля.

* * *

Возможно, я очередной раз сделал глупость. Такая мысль посетила меня у входа в здание Нью-Йоркской Оперы, когда, при выходе из машины, мы были ослеплены вспышками фотоаппаратов папарацци. Но отступать было уже поздно, все равно все уже случилось. Осталось только с честью отыграть свою партию в этом спектакле.

Я помог выбраться Суо, подал ей руку, и мы без спешки, с достоинством двинулись ко входу в здание.

Проблестнуло еще десяток вспышек, затем репортеры отхлынули, разобравшись, что ждали они явно не нас. Слишком внезапно и пафосно появился наш транспорт, вот и перепутали с какой-то шишкой или звездой, планировавшей почтить своим появлением это мероприятие.

И уже в холле, я понял, кого именно они ждали. Супружеская чета миллионеров Говард и Мария Старк. "Золотой мальчик" Тони пока еще в природе не существовал. И судя по фигуре Марии, даже пока не планировался.

И Говард меня узнал. Стоило нам встретиться взглядами, как в его зажглось узнавание. Не только зажглось. Оно буквально запылало.

Естественно они направились к нам.

— Виктор? — обратился он ко мне, подойдя. — Это ты? Я не мог ошибиться.

— Здравствуй, Говард, — не стал играть в "обознашки" я. — Неплохо выглядишь. Слышал у твоей компании дела идут в гору.

— Ну, после войны у меня были некоторые проблемы, но внезапные инвестиции нескольких частных лиц из Западной Европы позволили остаться на плаву и взять неплохой разгон. Так что сейчас дела идут в гору, — улыбнулся он. — Но, я слышал — ты погиб в сорок третьем...

— "Слухи о моей смерти были сильно преувеличены," — как заметил однажды Марк Твен, — отшутился я. — Кстати, одно из "частных лиц" сейчас перед тобой.

— Леди? — не совсем правильно меня поняв, обратился к Суо он.

— Не угадал, Говард. Это моя жена — Суо Лэншер. А "частными лицами" были мы с братом. Мы с ним владеем двадцатью шестью процентами акций твоей компании каждый, — "обрадовал" Говарда я.

— Двадцать шесть... Двое... Контрольный пакет... — шокированно пробормотал он. И я его понимаю. Внезапно узнать, что твоя компания фактически и не твоя вовсе. Он еще хорошо держится.

— Плохая была идея — выпускать в продажу больше сорока процентов акций, Говард.

— Но я выставил тогда только сорок четыре! Откуда пятьдесят два?!

— Я к тому моменту УЖЕ владел восемью процентами твоих акций, — ухмыльнулся я.

— У меня не было выбора... — потух он. — Или это, или полное разорение...

— Вот и не огорчайся так, Говард, — похлопал я его по плечу. — Мы с Эриком не собираемся указывать тебе, как управлять твоей компанией. Наоборот. Всегда готовы поддержать финансово самые безумные твои проекты.

— Эрик... Лэншер... А это не Доктор Лэншер из Массачусетского Технологического? — вдруг вскинулся Говард.

— Да, Доктор физико-математических наук Лэншер, — подтвердил я.

— Но это же в корне меняет дело! — воскликнул Говард. — Я уже год пытаюсь найти на него выход по поводу его работ в области магнетизма и физики вещества! Если он акционер Старк Индастриз, то не возникнет проблем с патентным бюро и я смогу с ним работать без каких-либо юридических сложностей и проволочек!

— Замечательно, — усмехнулся я. — Напиши ему. Он сейчас вместе с Профессором Ксавьером и Доктором Маккоем проводит много времени в Северном Салеме, штат Нью-Йорк. Буквально в паре шагов отсюда.

— Еще и Доктор Маккой? Это просто праздник какой-то! — просто засветился от воодушевления Говард.

— Мария, Говард, — поклонился я, и протянул визитку с адресом Старку. — Если будут вопросы, предложения, это мой нынешний адрес в Нью-Йорке.

— Обязательно свяжусь с тобой, Виктор, — пожал мне руку он и спрятал визитку. Все время нашего разговора поблизости не стихали вспышки фотокамер...

Прозвенел первый звонок, и мы с Суо отправились к своей ложе. Я собирался сегодня получить максимум удовольствия от столь опрометчиво затеянной авантюры, раз уж уже засветился. Все равно переигрывать поздно.

* * *

глава 35

Утром Суо застала меня голым посредине пола гостинной в позе "лотоса" медитирующим. Вокруг были раскиданы исписанные и изрисованные различными схемами листы.

— Вик, ты решил заняться магией? — со смесью удивления и надежды в голосе, спросила она, садясь завтракать остатками заказанной мной пиццы, коробки с которой лежали чуть дальше бумаг.

— Нет, — прервал я свою медитацию. — Наукой!

— Ааа, — разочарованно протянула она. — Стоило из-за такой ерунды посреди ночи вскакивать?

— Это не ерунда! Это — ИНТЕРНЕТ!!! — заявил я с придыханием на сем священном слове.

— И что это за входная сеть? — вяло поинтересовалась она. — И чем она лучше магии?

— О! Это гораздо, гораздо, ГОРАЗДО лучше магии, — энтузиазм так и хлестал из меня во все стороны. Не теряя времени, пока не забыл, схватил чистый лист и стал ускоренно набрасывать структурную схему архитектуры "пентиума", ради точного воспроизведения которой в памяти, я и медитировал. — Это глобальная информационная сеть. Это объединение в одно, доступное всем пространство, всех знаний человечества! Это Онлайн игры!!!

— Я поняла, — вздохнула она. — Вчера ты устроил мне прощальный вечер, а теперь потерян для общества.

— Чем тебе не понравился вчерашний вечер? — поинтересовался я, не переставая рисовать схему. — По-моему все было на высшем уровне.

— Ну да, особенно секс в туалете во время второго действия, — отозвалась она.

— А мне понравилось, — пожал я плечами и почесал карандашом затылок. — Очень удобное для этого место: просторно, все в зеркалах, тумбы и занавеси красного бархата. Подпер дверь стулом и не помешает никто. Или тебя сам секс не устроил? Я вроде старался, как только мог.

— Устроил, — вздохнула Суо. — Еще как устроил. Говорю же — вечер был замечательный. Но меня не устроило, что ты вскочил в три часа ночи и, ни слова не говоря, побежал вниз с упаковкой бумаги и пачкой карандашей. Где ты их взял, кстати? Вчера в доме их не было.

— "Прыгнул" в канцелярский магазин в Японии. Бросил на кассу сто баксов, взял, что нужно и "прыгнул" обратно.

— Голый? — уточнила она. Я недоуменно глянул на себя, только тут сообразив, что и правда голый.

— То-то у них глаза такие широкие были. Я уж думал, Японию с Францией перепутал, — пожал плечами я.

— Псих.

— Не псих, а увлекающаяся личность, — поправил я ее.

— А еда откуда?

— По телефону заказал. У них доставка круглосуточная.

— У кого, "у них"? И как называется? Вкусная, кстати, штука, — взяла она себе следующий кусок.

— "У них" это пиццерия в двух кварталах отсюда. А блюдо называется пицца. Считается одним из самых вредных блюд для фигуры и здоровья. Употребляется с напитком под названием "Кола" или "Кока-кола", еще более вредным напитком. Он изготавливается на основе ореха кола, содержит большое количество кофеина и некоторых других тонизирующих веществ. Является очень слабым наркотиком, способен вызывать привыкание. Газируется при помощи добавления в состав угольной кислоты, которая активно разлагается на аш два о и ц о два (воду и углекислый газ). Вся фишка в том, что на разложение требуется время, а пьют ее сразу, после открытия крышки. Соответственно пьют раствор кислоты и кофеина. Жесткая смесь на самом деле. Вымывает кальций из зубов и костей, на сердечно-сосудистую систему действует не лучшим образом. Красители и консерванты на желудок влияют, способствуют развитию гастритов и язвенной болезни...

— Достаточно! — прервала меня Суо, отставляя в сторону бутылку и откладывая недоеденный кусок. — Сам травись этой гадостью. Я пошла по делам, буду поздно. Рассчитываю на нормальный ужин с нормальной, не настолько опасной, как эта, едой.

— Ага, иди, — необорачиваясь помахал рукой я, проверяя и перепроверяя только что начерченную схему.

Суо хотела что-то еще сказать, но лишь обреченно махнула рукой и ушла в стену через огненное кольцо.

* * *

— Говард, — с порога его офиса начал разговор я. — Удели мне время.

— Проходи, Виктор, — радушно встал из-за своего стола и пошел мне навстречу глава Старк Индастриз. — Когда секретарша сказала, что ты просишься ко мне на прием, я ушам не поверил.

— Говард, вчера я говорил, что не буду лезть к тебе в вопросы управления твоей компании. И я действительно не собираюсь этого делать. Но мне нужны ресурсы твои и твоей компании для одного проекта. О-о-очень большого проекта.

— Насколько большого? — насторожился он.

— Сейчас сам оценишь, — достал я принесенную с собой толстую папку с исчерченными и исписанными за ночь и день листами. Я положил ее на стол, но развязывать не спешил.

— Финансирование, как и обещал, я смогу обеспечить. Не хватит моих возможностей, попрошу помощи у брата, у Ксавьера. В самом крайнем случае Фьюри подключим... Но проект должен двинуться. Не знаю, насколько он будет коммерчески удачен или нет, но можешь считать его моей блажью.

— Заинтриговать ты умеешь, — усмехнулся Старк. — Показывай, что принес.

— Что ты знаешь о компьютерах, Говард... — развязал я тесемочку и достал первый лист.

Дело в том, что, напоминаю: по самому первому своему образованию, пусть и незаконченному, я программист. ОРС с факультета айтишников. И у меня были очень хорошие преподаватели. Фанаты своего дела. Вложили, даже в такую дубовую голову, как моя, огромное количество знаний и сведений. А еще умудрились заинтересовать. Что куда важнее и сложнее одновременно. Настолько, что я сам начал лопатить интернет и выискивать информацию, стараться ее осмыслить и переварить.

При этом я не успел нигде поработать, только учился. А это значит, что до "попадания" знания свои не растратил, не превратил их в плесневелые полки ненужной макулатуры.

А медитативные практики, изученные и наработанные за годы проведенные в Тибете, великолепно помогают доставать из своей памяти даже то, чего ты казалось бы и не знал вовсе, так, видел мельком.

И в эту папку я скинул все что удалось натрясти меньше, чем за сутки экспрессраскопок.

— Компьютеры? Ты имеешь в виду ЭВМ? Электронные Вычислительные Машины? — наморщил лоб Говард.

— Да. Именно про них.

— Перспективная область, активно развивается. Применение находит везде, в промышленности, в обороне, в бухгалтерской деятельности, в исследованиях. Везде, где требуются большие объемы вычислений.

— Это и так понятно. Но какие они? Какими ты их знаешь? Ты видел их? — отмахнулся я от этих слов.

— Большие, громоздкие, дорогие...

— Вот! — поднял указательный палец вверх я. — Я же предлагаю сделать их маленькими. Персональными. И вот тут, — выложил я на стол два десятка первых листов. — Архитектура маленькой персональной ЭВМ.

— Хм... Интересная идея, — с интересом начал просматривать мои схемы и описания Говард. — Но что такое СБИС? Сверхбольшие интегральные схемы, что это?

— Это элементная база для ЭВМ. Основная идея там в выращивании монокристалла кремния или германия с уже готовой логической структурой. То есть несколько тысяч отдельных элементов, таких как диоды, конденсаторы, триоды и так далее, в уже готовой, заранее спланированной последовательности выращиваются на одном единственном кристалле. Для этого используют методы фотолитографии и рентгенолитографии, то есть помещают источник света, направленного на заготовку кристалла, между ним и заготовкой помещают прозрачный материал с нанесенной на него необходимой структурной схемой. При помощи системы линз луч делают сходящимся. Это значит, что прозрачный материал со схемой может быть, к примеру, метр на метр, а заготовка кристалла десять на десять миллиметров. В итоге, там где свет на кристалл попадает, реакция определенного рода идет, где не попадает — не идет. Но это все грубо и приблизительно. Вот тут все схемы и химические реакции, которые я знаю по этой теме. Вот тут уже отдельные структурные элементы, вот тут логические схемы отдельных элементов... — продолжал я шуршать листами.

— Стоп! — остановил меня Говард. — Это все надо уже конкретно с инженерами разбирать и прорабатывать. То, что ты показал, это уже годы исследований. Но от них до конечного продукта, как до Китая. Я возьмусь за твой проект, но пожалуй начну с ПЭВМ, персональных компьютеров, как ты их назвал. Попытаюсь создать их на уже имеющейся элементной базе. А СБИС... Чертовски перспективное направление и чертовски заманчивое, но тут дело не одного года.

— Не спорю, — пожал плечами я. — Так-то я и не рассчитывал, что все будет по взмаху волшебной палочки. Но куда копать, я показал.

— Что у тебя там дальше? Только основу, общую идею, частности рассмотрим потом, уже с конкретными специалистами, которые будут работать над подпроектами.

— Дальше способы передачи информации на расстоянии: проводная и беспроводная связь. Вот данные по проводным средам передачи информации: коаксиальный кабель, витая пара, оптико-волоконный кабель... Устройство, максимальная дальность передачи данных и скорость. Потом идут схемы локальных сетей, маршрутизация, протоколы передачи данных, адресация в сети, ip-адресация, mac-адреса сетевых устройств... Вот то же самое но для беспроводного способа. Но в этом вопросе я плаваю. Так, основной принцип только.

— Я так понимаю, это еще не все? — от избытка чувств Говард достал сигарету и закурил.

— Дальше пока не актуально, — вздохнул я. — Там языки программирования, низкоуровневые, высокоуровневые, объектноориентированные... Принципы построения системы мобильной и спутниковой связи... Операционные системы для персоналок, графический интерфейс, принцип видеокарты и звуковой карты, периферийные устройства: клавиатура, принтер струйный, лазерный, матричный, сканер, элт-монитор, rgb-кодировка цвета...

— Умеешь ты озадачить, — задумчиво выпустил струю дыма в потолок Говард.

— Возьмешься?

— Последним дураком буду, если откажусь, — вздохнул он.

— Но?

— Но так и напрашивается вопрос: "откуда?". Это ведь не твои личные разработки. Уж прости, но не твой это уровень. Я ведь работал с тобой уже над проектом, твой уровень — ассистент. Человек на подхвате. В этом ты идеален. Но вот это, — приподнял он несколько листов, затем положил их на место. — Это концепции, принципиальные схемы, с полным отсутствием детальной проработки — именно то, в чем ты не силен. Да и выглядит это все, не как проект будущей разработки, а как учебник, где вкратце описаны уже давно существующие и давно проверенные, даже серийно действующие машины.

— Говард, — тяжело посмотрел я на него. — Знаешь ведь, что за некоторые секреты убивают?

— Слышал о таком, — нервно поправил он ставший внезапно слишком тугим воротник.

— Это один из таких, — закончил я фразу.

— Я понял тебя, — затушил в пепельнице окурок Говард.

— Внимание Фьюри тоже привлекать не надо, — добавил я. — Не страшно, но лучше без ее любопытного носика.

— Хорошо, — кивнул он. — Сам в разработке участвовать будешь? Я ведь так смотрю, тема тебе близка.

— Не просто близка, — улыбнулся я. — Это мое увлечение! Моя страсть! Почти как боевые искусства. Естественно, я хочу участвовать!

— Финансирование?

— Прикинь, посчитай, озвучь мне смету. Я прикину, где достать деньги. По рукам? — протянул я ему руку.

— По рукам! — словно прыгая с обрыва, хекнул он в сторону, и с размаху пожал ее.

* * *

глава 36

— Ты все-таки хам, Вик, — констатировала Суо, сидящая за столиком напротив меня в дорогом Французском ресторане на окраине Парижа. — Оставлять женщине на сборы минуту, это откровенное хамство. Даже я сказала бы — запредельное хамство!

— У тебя ведь есть эта зеленая побрякушка. Так что не вижу тут никакого хамства. Всего лишь рациональное использование имеющихся ресурсов, — спокойно ответил я, поднимая бокал с каким-то дорогим вином.

— И в следующий раз, выбор платья я хочу оставить за собой, — с непонятной мне интонацией заявила она.

— Не озаботилась ты, озаботился я, — не вижу в этом ничего сверхестественного. Понимаю, если бы размер не подошел, или сидело плохо, или терло где-нибудь, тогда претензии были бы понятны. — А что тебя собственно не устраивает? Я тратил время, искал, выбирал именно то, в чем ты понравишься именно мне. Что не так?

— Но выбор белья мог бы и мне самой оставить, — отвела взгляд она.

— Тебе не понравилось что-то конкретное? — склонил голову на бок я.

— Да нет... Все очень красивое... — замялась с ответом она.

— Но?

— Мне не нравится чувствовать себя куклой, не имеющей своих предпочтений, вкуса и воли, которую одевает и выводит на прогулку хозяин! — выплеснула она, наконец, то, что крутится у нее в головке. — Я тебе не рабыня, я женщина! Личность!

— Это ты про что сейчас? — уточнил я.

— Про ошейник! — воскликнула она.

— Не "ошейник", а шейное украшение из кожи с лунным камнем. Очень тебе, кстати, идет, — невозмутимо ответил я. В ответ услышал некий нечленораздельный рык.

Брови мои сами собой взлетели в верх, а глаза расширились.

— Что? — подозрительно уточнила она.

— Мне казалось, в нашей семье рычу только я.

— Значит ты ошибался, — отрезала она. — Как говорят твои любимые русские: "с кем поведешься, от того и наберешься!".

— Мне больше нравится: "С кем поведешься — так тебе и надо!", — приведя лицо к обычному его состоянию, парировал я. — И почему это "любимые русские"?

— А кто Джугашвили сверхчеловеком сделал? Не ты, скажешь? — я замолчал. Взял салфетку и аккуратно вытер губы. Затем отложил ее и без всякой шутки в глазах посмотрел на нее.

— Откуда знаешь ты, понятно. Вопрос в том, знает ли он? — спросил ее я.

— Подозревает точно, — вздохнула она. — Особенно после второго твоего "подарка".

— Я не мог иначе, Суо. Не мог...

* * *

флэшбэк

1941

— Сыворотка... — вздохнул Авраам, снова наплескивая себе в стакан на полпальца виски. — Сыворотка, сыворотка, сыворотка, формула-шмормула! Всем нужна формула... А ведь это совсем не главное мое открытие! — я промолчал. Собеседник ему сейчас не требовался. Требовался слушатель.

— Ведь самое главное, что я открыл, это... — он достал из кармана ключ и положил его на стол. А затем подвинул его по столу ко мне. — С формулой делай что хочешь, Виктор. Но не дай пропасть труду моей жизни! Пообещай мне, что не дашь! — с горячностью во взгляде уставился он на меня, схватил мою руку и вложил в нее ключ, затем согнул мои пальцы, так, чтобы ключ оказался зажат в кулаке.

Я молчал почти целую минуту, опустив взгляд на кулак. Молча же ждал и Авраам.

— Обещаю, — ответил я, пряча ключ. Больше в тот вечер серьезных тем мы не поднимали.

* * *

1948

В одном из банков Швейцарии, клерк проводил меня к личным анонимным сейфам, где по номеру ключа, я нашел нужный.

Там оказалась одна единственная папка с бумагами. Больше ничего.

Я забрал ее, закрыл сейф и на входе отдал ключ клерку, закрывая хранилище в этом банке. Оно свою задачу выполнило.

* * *

Запершись в своей комнате нашего с Эриком дома, я вдумчиво читал содержимое оставленной, буквально завещаной мне другом, папки. Труд его жизни. Революция в диетологии.

Все же Авраам был Гением с большой буквы. Он умудрился разработать диету и комплекс упражнений, которые, если применять их с раннего детства, способны дать эффект, равный, а то и даже немного превосходящий эффект формулы суперсолдата.

Подарок человечеству.

Именно так, пафосно и наивно гласила надпись на картонной обложке папки. "Geschenk fur die Menschheit" и никак иначе.

И я обещал донести этот подарок. Кошмар.

Утром я приехал в тот же самый банк и оплатил ту же самую ячейку сейфа, в которую снова положил папку с таким слишком тяжелым для меня содержимым.

Для меня, но не для другого.

* * *

1954

Уже совсем не старик, а крепкий и полный сил мужик спокойно спит в своей постели. А я стою рядом с ней, смотрю на него и не решаюсь.

Страшно до безумия. Страшно не за себя. Страшно ошибиться. Страшно, что станет с этим миром, если я ошибусь.

Но кладу папку с пафосным и наивным заглавием, а рядом с ней записку, написанную на второй половине листа, оставленного здесь же несколько лет назад. Написанную той же ручкой и тем же почерком.

"Отдаю это тебе."

Одна короткая строчка. Это все, что было на той половине листа. Я три года думал над содержанием послания. Думал. Но эти три слова — все, на что меня хватило. Не мастак я в красивых словах.

Ну, попробуй только не оправдать оказанного тебе доверия!!! Только попробуй, Иосиф. Только попробуй...

* * *

конец флэшбэка.

— Джугашвили очень опасный человек, Вик, — сказала Суо. — Ты знал, что он учился магии?

— Не знал, — честно ответил ей я.

— Учился. И был очень неплох в ней. А потом разочаровался и ушел.

— Учился у тебя? — уточнил я.

— Да, у меня.

— Мы пересекались в Камар-тадже?

— Насколько я помню, нет. Он со своим товарищем Гурджиевым были довольно замкнутыми молодыми людьми. Почти все время проводили в библиотеке. Идеалисты. А потом просто ушли.

— Ты следила за ними?

— Присматривала иногда. Гурджиев умер во Франции в сорок девятом. Он вовсе ударился в мистику. Общался с Гитлером. Даже учил его. До войны еще.

— А мистика и магия не одно и то же? — удивился я.

— Нет. Магия, не смотря на всю сопутствующую ей философскую подоплеку, в большей степени прикладная область. Конкретная. Мистика же... Это то, что выходит за пределы человеческой жизни. То, что есть до рождения и после смерти...

— Вот как, — задумался я. — Так Гурджиев был мистиком? А Джугашвили?

— Джугашвили — идеалистом. Мечтал облагодетельствовать весь мир. В магии он этого пути не нашел. Как и средств достижения. В мистике, насколько я поняла тоже.

— Поэтому ушел в политику?

— Видимо так, — пожала плечами она.

— Как думаешь, какая у него будет реакция, когда он увидит наши с тобой фотографии из Нью-Йоркской Оперы? — задумался я.

— Трудно сказать. Он непредсказуем. Но, думаю, что никакой реакции не будет. Я — фигура вне его интересов. Он знает мои задачи, и знает, что никто кроме меня их не может выполнять. И эти задачи никак с его делами не пересекаются. А ты... Может проявить интерес.

— На хуй бы он нужен такой интерес, — проворчал я.

— Ладно, боги с ним, с Джугашвили, — вздохнула она и улыбнулась. — Давай насладимся вечером, раз уж ты меня сюда привел. А такие разговоры портят мне аппетит. За нас? — подняла она бокал с рубиновой жидкостью.

— За нас, — согласно поднял я свой. И какая разница, что у нее там гранатовый сок, а у меня вино?

* * *

глава 37

— Виктор, рад тебя видеть, — протянул мне руку для пожатия Говард.

— Ты звонил, сказал есть примерный расклад, — пожал я протянутую руку.

— Действительно, — вернулся он обратно к своему столу, на котором уже лежала моя, принесенная ему папка. Она была открыта. — Проходи, присаживайся.

— Хорошо, — согласился я и прошел к предложенному креслу. Что интересно, стоящему по одну сторону стола с его собственным креслом.

— Я, вдумчиво, как следует просмотрел все принесенные тобой данные и сравнил их с тем, что уже имеется в серии и в разработке, — я согласно кивнул.

— Вот это, — выложил он десяток листов из папки. — Уже существует на данный момент. Является передовыми, не серийными разработками, но уже есть, — я кивнул соглашаясь. Не страшно. Есть, значит хорошо, не придется тратить ресурсы на изобретение.

— Вот это, — выложил еще десятка полтора листов он. — Можно внедрить, как рациональную оптимизацию уже ведущихся разработок с минимальными затратами, но и с достаточно малой отдачей, — я пожал плечами. Даже и не надеялся, что каждая строчка моей писанины будет на вес бриллианта. Местные ведь тоже не пальцем деланые.

— Вот это замечательные концепции, великолепные идеи, но совершенно невозможные на нынешней элементной базе, — я тяжело вздохнул — это тоже было ожидаемо. Не значит, что эти идеи я брошу, но отложить пока что придется.

— И что у нас в итоге осталось? — поинтересовался я.

— Элементная база и логика, — развел руками Говард. — И сети. Еще, великолепная идея с "винчестером". Ее мы попытаемся воплотить в первую очередь — память лишней не бывает.

— Что ж, уже неплохо. А что с персоналками?

— По прикидкам инженеров, выстроенная на той логике, что ты предлагаешь, она будет занимать примерно два таких стола, поставленных один на другой. И стоить, как элитная прогулочная яхта.

— Не пойдет, — согласился я. — Теряется вся соль идеи.

— Так что начнем усиленно копать под элементную базу. И вот тут начинается вопрос финансов.

— Сколько? — Говард написал на клочке бумаги примерную сумму и протянул клочок мне. Я прочитал и задумчиво почесал в затылке.

— Я смотрю, для тебя это проблема? — немного забеспокоился Говард.

— Проблема, — согласно кивнул я. — Для меня одного. Надо будет связаться с Эриком и Чарльзом. Посоветоваться, прикинуть наши возможности. Ответ я дам завтра.

— Хорошо, — согласился Старк. — Ты ведь принес мне еще что-то интересное? — кивнул он на еще одну папку, что я положил на стол, еще в начале нашего разговора.

— Да, — согласился я. — Поработал немного на досуге, пока жена в ресторан собиралась. Я тебе материалы оставлю, покопайся, может еще чего путного найдешь, но общую ситуацию я уже уловил.

— С большим интересом покопаюсь. Очень, знаешь ли, свежие и оригинальные идеи ты приносишь. Развивают воображение.

— Ладно, не буду тебе мешать, — поднялся я со своего места. — Надо еще к Ксавьеру заглянуть.

— Удачи, — пожал мне руку Говард.

* * *

— Виктор, зачем тебе настолько огромные деньги? — спросил Чарльз. Мы с Хэнком, Эриком, Рэйвен, Ксавьером и Джеймсом расположились за круглым столом в гостинной, попивая свежезаваренный зеленый чай. И Чарльз как раз рассматривал принесенный мной клочок бумаги.

— Помнишь, когда-то я говорил тебе о будущем мутантов? — по еврейски ответил вопросом на вопрос я.

— Помню, — согласился он. — Ты тогда еще обещал меня убить.

— Немного раньше этой фразы, — улыбнулся я. — Но чуть позже слов о создании школы.

— Напомни, — вздохнул он. — Это только для вас с Логаном десять лет не срок, а для нас, смертных, очень даже.

— Напоминаю, да ты и сам должен был столкнуться уже с этим. Куда пойдут твои птенцы после Школы?

— Ну, практически все мои "птенцы" сейчас в колледжах, — пожал плечами Чарльз.

— А после?

— Попытаются найти работу, влиться в общество...

— Вот это и есть работа, — продемонстрировал я ему бумажку. — Корпорация Старк Индастриз, контрольный пакет которой, между прочим, принадлежит нам с Эриком.

— Допустим, но при чем тут такие суммы?

— Я инициировал там начало нового масштабного проекта, в который можно удачно вписать твоих юных дарований. Да и Хэнку с Эриком место найдется.

— Ты считаешь, что в нынешнем моем виде, я могу влиться в общую работу в огромной корпорации? — скептически поднял свою мохнатую бровь Доктор Маккой. Его мутация таки зашла так далеко, что он стал тем самым канонным шерстяным синим Зверем, не смотря на все старания свои и Чарльза.

— В том вся и фишка, что я начинаю развивать именно технологию удаленной работы. Информационные сети и средства связи. Тебе не обязательно присутствовать в их лаборатории лично. Ты можешь работать в своей, но в режиме реального времени общаясь с коллегами.

— Звучит заманчиво, — почесал подбородок Хэнк.

— Но это очень большие деньги даже для меня, Виктор, — пожал плечами Чарльз.

— Дай посмотреть, — протянул руку к бумажке Эрик. Чарльз отдал ему листок. — Действительно, сумма не маленькая. Но если я займусь добычей драгоценных металлов, а ты возьмешься за их реализацию, используя свои связи и способности, то месяцев за пять-шесть, ее можно будет собрать.

— Обрушим рынок металлов. Цена упадет. Это же десятки тонн.

— Не страшно, — неприятно улыбнулся я. — Можно создать дефицит.

— Это как? — насторожился Эрик. Он-то меня лучше всех присутствующих знает.

— Форт Нокс или Федеральный Резерв грабану. Или взорву там чего-нибудь сильно радиоактивное, — пожал плечами я.

— И как же ты это сделаешь? — усмехнулся Чарльз.

— В тридцать девятом же как-то смог, — пожал плечами я. Мой секрет о возможности телепортироваться, за эти годы так и остался секретом. Единственные два человека, кто возможно догадывается о нем, это Николь и Суо. Первая, потому, что имеет возможность организовать за мной слежку и сопоставить мои появления у брата с ученичеством в Японии. И сделать выводы. Но доподлинно, даже она знать не должна бы. А Суо... Если уж она о моих авантюрах со Сталиным знает, то не берусь сказать, что еще она могла через свое "окно" подсмотреть. Остальным же я шансов на раскрытие этого моего козыря не давал.

Все разом посерьезнели после такого моего заявления.

— Не надо, Виктор, — мягко попросил Ксавьер. — На мутантов ведь подумают в первую очередь. Претензии у властей появятся. Вопросы лишние.

— Убедил, — пожал я плечами. — Предложи свой вариант.

— Мы подумаем, Виктор, — ответил Эрик.

— Только, не слишком долго. А то, я без всяких кружев спизжу золото у государства, переплавлю и продам ему же! И срать на последствия.

— Не матерись при детях, — поморщился Логан.

— Прости, Джеймс, вырвалось, — тут же смутился я.

— И кто тут "дети"? — поинтересовался Эрик. Я укоризненно посмотрел на него. — Ладно, понял, — вздохнул он. — Для вас с когтистым мы все тут еще детишки.

— Не обижайся только, — положил я ему на плечо руку. — Ты же вырос у меня на глазах.

— Я и не обижаюсь, — усмехнулся он. — Я же только благодаря тебе и вырос вообще, не сгнил в Аушвице.

— Не недооценивай себя. Так или иначе году в сорок четвертом — сорок пятом союзники бы отбили лагерь. А ты был слишком важным заключенным, чтобы позволить тебе умереть до той поры.

— Сорок третий и сорок пятый — разница гигантская, — заметил он.

— Не спорю, — согласился я. — Так дадите денег, умники? Да или нет. А то мне завтра с Говардом уже начало исследований обсуждать.

— Дадим, — вздохнул Чарльз. — Но все равно не очень понимаю, на кой тебе это.

— Считайте блажью. Скучно мне. Морихэй умер. Вот решил науку двинуть, — пожал плечами я.

— Пошел бы лучше с Брюсом Ли подрался, раз скучно, — пожал плечами Логан.

— С кем, с кем? — осипшим вдруг голосом переспросил я.

— С Брюсом Ли, — подтвердил он, что я не ослышался. — Это молодой мастер из Китая, сейчас в кино много снимается. Суперзвездой считается. Собственный стиль разрабатывает. Кэпа в спарринге вынес недавно.

— Брюс Ли!!! Не может быть! Я могу увидеть самого Брюса Ли!!!! — наверное лицо в этот момент у меня было детским до ужаса. Но что тут поделаешь, возможность увидеть легенду своими глазами. Того самого Брюса Ли, фильмами которого засматривался в детстве. Того самого Брюса Ли, с которого и началась моя страсть к БИ. Да никто из них даже близко не понимает, что значит для меня это имя!

— Ты чего вдруг так загорелся? — удивился Эрик.

— Не важно, — отмахнулся я, вновь беря себя в руки.

— Ты лучше мне скажи, вот это кто? — положил на стол газету он. Газету с моей фотографией. На которой мы с Суо идем под руку ко входу в Нью-Йоркскую Оперу. И естественно палец Эрика указывал не на меня.

— Суо Лэншер, жена моя, — пожал плечами я, словно это само собой разумеющееся дело.

— И давно? — уточнил он. А я обвел присутствующих внимательным взглядом и понял: они все тут собрались только, чтобы выяснить этот вопрос. Я ведь звал только Чарльза и Эрика, но когда после своего звонка с просьбой о встрече, прибыл в поместье, там были уже все они.

— Лет сто тридцать, наверное, — снова пожал плечами я.

— Но как же... — вытаращил глаза Эрик. — А "Голландия"?...

— Не было никакой Голландии, Эрик, — вздохнул я. Рано или поздно должно это было вскрыться. Так почему не сейчас. — И проституток не было. Со дня нашего знакомства Суо была единственной моей женщиной.

— Но зачем тогда?...

— Не хотел, чтобы ты за мной на Арену увязался, — вздохнул я.

— Арену? — удивился Чарльз.

— Арена Драконов — незаконные бои мутантов, магов, вампиров, оборотней, да и вообще всех желающих, чьи силы превосходят обычные человеческие, — пояснил Логан. — С тотализатором, естественно. Очень опасное место. Я был всего один раз, и жив только благодаря своей живучести. О победе там вообще речи не шло. Там раз в пять лет еще Битва Драконов проводится. Это своеобразный чемпионат мира среди сверхов. В следующем году, кстати, пройдет.

— Милый, не вздумай туда сунуться! — мягко, но очень твердо, попросила Рэйвен Эрика, повернув его голову к себе.

— Почему? — удивился он. — Я ведь силен.

— Силен, — согласилась она. — Конечно силен. Очень силен. Но, милый, всегда есть кто-то сильнее. А тело у тебя вполне себе человеческое. Случайно пропущеный удар — и ты калека на всю жизнь. Если вообще не смерть.

— И она права, Эрик, — заметил Логан. — Там обычно с площадки по кускам выносят. Не всегда, но очень часто.

— Ты, явно что-то знаешь, — внимательно посмотрел в глаза своей жены Эрик. Та отвела взгляд. — Ладно, — сдался он. — Дома поговорим.

— Расскажи нам про Суо, Виктор, — перевел тему Чарльз. — Как вы так жили, что даже твой брат названный, не знал ни о чем?

— Вот так и жили, — пожал я плечами. — Она своими делами занималась, я своими. Как соскучится, приходила ко мне.

— В смысле? Как это приходила?

— Прямо в комнату, — отрезал я. Этот разговор начинал уже утомлять меня. Наши с Суо отношения — только наше с ней дело. Больше ничье. — Сейчас мы вместе. И достаточно об этом, — чуть жестче, чем хотел бы, сказал я.

— Видимо очень необычная женщина, — выделил интонацией слово "необычная" Чарльз и усмехнулся. — Это с ней ты Форт Нокс грабил?

— Нет. Это я делал один, — в голос начали прорываться сами собой рычащие нотки.

— Все-все! — выставил в защитном жесте ладони Чарльз. — Больше не лезу.

— Ладно мы, — усмехнулся Эрик. — Фьюри ведь тоже газеты читает, — рык как-то начал стихать.

— Так, что с "птенцами"? Звать их в Старк Индастриз? — сменил тему я.

— Зови, — решился Чарльз. — Только постарайся их не раскидывать сильно по отделам. Ребята привыкли друг за дружку дер...

И в этот момент случилось ЭТО. Время застыло. Мир вокруг застыл. Просто остановился. Весь разом. Кроме меня.

Я недоуменно оглянулся вокруг, пытаясь понять происходящее. Но не понимал. Хоть ты тресни, не понимал.

Чарльз застыл с полуоткрытым ртом, на полуслове. Эрик замер, недонеся чашки до рта. Хэнк завис в середине движения (он по привычке покачивался на стуле) — получилось забавно: здоровенная синешерстная зверюга с безмятежным видом балансирующая верхом на стуле, стоящем на двух задних ножках. Логан замер с поднятой к подбородку рукой. Рэйвен — к чему-то прислушиваясь.

А еще один, ранее незамеченный персонаж застыл с рукой в моем кармане. Пьетро Лэншер, клептоман девятилетний — сынишка Рэйвен и Эрика. Ртуть во всей своей каноничности. Носится, где хочет, без какого-либо контроля, со скоростью на порядок превышающей скорость звука. Точнее никто толком не знает предел той скорости, что он способен развивать. Соответственно и уследить за ним никто не может. Ох, и намучились с ним родители...

А у него еще и сестренка есть. Вандой зовут. Слава богам, у нее силы еще не проснулись. Они и у Пьетро проснулись не так давно — меньше полугода назад. С тех самых пор и носится, как угорелый. Не набалуется никак. Ребенок, что с него возьмешь?

Но, дзен с ним, с Пьетро! Со мной то что?

Мир ведь остановился, и двигаться так и не начал. Даже пар над моей чашкой чая замер в неподвижности. Я присмотрелся к нему — завораживающее зрелище. Еще более завораживающим оно стало, когда я отпустил чашку и она осталась висеть в воздухе. Потрясающе... Я, как загипнотизированный, смотрел и смотрел на это чудо, то с одной стороны, то с другой.

И вдруг, чашка рухнула. Естественно, расплескав все свое содержимое на меня. И по закону подлости, прямо на штаны. И чай, между прочим, горячий. Больно!

— ...жаться, — закончил слово Ксавьер.

— Ты чего это? — удивился Эрик, глядя на меня, мокрого и ошарашенного.

Я похлопал по своему карману. Так и есть, не показалось.

— Пьетро бумажник стащил, — оправдал свой конфуз я. Незачем всем знать о таких моих странных приступах.

Тем более, я начинаю догадываться, из-за чего со мной это происходит.

Хэнк передал мне полотенце, которое я с благодарным кивком принял и начал вытираться.

— Вот, клептоман мелкий, — устало вздохнул Эрик. В следующую минуту в гостинную влетел Пьетро. По воздуху. В железной "авоське" из тонких цепочек.

— Ну, пааап, — недовольно донеслось от него. — Теперь-то что?

— Отдай дяде Виктору бумажник, — спокойно сказал Эрик.

— Но почему сразу я?! — возмутилось содержимое "авоськи". — Почему, чуть что пропало у кого, сразу Пьетро?!

— Потому, что в ста из ста случаев, это действительно Пьетро, — устало отозвалась Рэйвен, поднявшись со своего стула и вытаскивая из заднего кармана шорт мальчика искомый бумажник.

Девушка отдала конфискованный предмет мне и вернулась на свое место.

— Ну, мааам!

— Не мамкай мне, вореныш мелкий. Когда ты бросишь, наконец это делать, а? Может тебя дяде Виктору на обучение отдать? Что бы он в твою маленькую преступничью голову немного мозгов вдолбил, своими пудовыми кулаками и розгами?

— Я все равно сбегу, — надулся парень.

— От дяди Виктора? — скептически приподняла бровь Рэйвен. — От него, как от смерти, захочешь, не сбежишь.

— Ты утрируешь, Рэйвен, — слегка обиделся я. — Не надо делать из меня пугало для ребенка. Я совсем не такой страшный. И вообще очень добрый дядя.

— Как скажешь, — слишком быстро и легко сдалась она, что было крайне подозрительно. — Но ведь ты в таком случае не откажешься подучить немножко нашего непутевого сынишку боевым искусствам? Ты же мастер сразу четырех из них, верно? Ведь ты же добрый, правда?

— Как ты с ней вообще живешь, брат? — в легком шоке от ее предложения обратился я к Эрику. — Это ж не женщина, а мурена!

— Не надо, Виктор, — не согласился он. — Рэйвен хорошая. Не обижай ее.

— Не буду, — вздохнул я. — Но Пьетро лучше пока с Логаном заниматься. Он ему общую физическую базу поставит и удар. А большего ему с его скоростью и не требуется.

— Так и скажи, что не хочешь браться, так как к тебе жена приехала, подкаблучник, — снова поддела меня Рэйвен.

— С чего я подкаблучник-то?!

— Милая, хватит, — спокойно попросил Эрик и накрыл ее руку, лежащую на столе своей.

— Но, Эрик, — все же не сразу успокоилась она. — От Логана он же правда удерет.

— Удерет от Логана, верну и понавешаю утяжелителей, что б неповадно было, — пожал плечами Эрик.

— А моим мнением никто поинтересоваться не хочет? — возмутилось содержимое "авоськи". — Я вам не вещь в конце концов!

— Вот перестанешь безобразить, будем интересоваться и твоим мнением тоже, — спокойно отозвался Эрик. — А пока, виси и не отсвечивай, раз попался.

— Ладно, — хлопнул я по коленям, вставая. — Хорошо с вами, но пора мне.

— Виктор, — остановил меня Чарльз своим обращением. Я обернулся. — Познакомь уж нас как-нибудь с женой-то? — и столько озорного веселья было в его глазах, что так и захотелось двинуть в его самодовольную рожу... Но я лишь кивнул. И молча ушел, помахав всем рукой на прощанье.

глава 38

*

— Маги: Марек, Зереф и Нордон убиты! Им отрезали головы, а тела бросили в их собственных туалетах! — вошла через стену и с ходу начала возмущаться Суо.

Я непонимающе поднял глаза от стола, заваленного бумагой. Вот уже третью неделю я выжимал из своей памяти знания по технике и технологии "своего" времени, крупица за крупицей. Ужасно утомительное занятие, должен заметить. Требует предельной концентрации внимания на задаче. Сочетание трансовых, медитативных и релаксационных техник с методами рационального мышления, логики и научного подхода... Очень выматывает.

— Отрезали или оторвали? — все еще пребывая в своих формулах, поинтересовался я.

— Оторвали! — возмущенно заявила она. — Как?!! Когда?!! Я же не говорила тебе их имен!

— Не сказала ты, сказали другие, — пожал плечами я.

— Но мы же договорились...

— Не знаю, о чем ты там с кем договаривалась, а я сказал тебе, что намерен их убить. И я это сделал. Причем, заметь, — не в Камар-Тадже.

— Но как так можно?! Они же люди... — потерянно сказала Суо.

— Они маги. Они не достойны жить, — спокойно пожал плечами я.

— Но я тоже маг! — очередной раз завела она свою песню.

— Ты — моя женщина, — завел я свою.

— Как ты так можешь, а? Вот как? — опустила руки она, весь гнев ее вышел, словно воздух из проколотого шарика.

— Обыкновенные "двойные стандарты", — пожал плечами я. — Бытовое их применение. Есть "свои" и есть все остальные. "Свои" неподсудны. Точка.

— Ты монстр, — выдохнула она, округлив глаза.

— Ты только сейчас это осознала? — удивился я. — За свою жизнь я убил больше десяти тысяч человек. Большинство на войне и на Арене. Но около пяти сотен — в мирное время. И совесть меня не мучает по этому поводу. Так что — да, я монстр. А ты — моя женщина. Смирись с этим.

— Но так нельзя... Так не правильно... — я встал из-за стола и спокойно направился к ней.

— И что? — подошел я и взял ее за плечи, глядя прямо в глаза. Секундное ощущение проникновения в мое сознание, и "дверь" воли распахнута настежь.

Мгновение страха, что все, Суо конец, Зверь уничтожит ее разум прямо здесь и сейчас. Но...

Но этого не произошло.

Я почувствовал, что Суо входит в мой разум, и Зверь ее пропускает. Больше того, он ластится к ней, мурчит котенком и прыгает вокруг нее забавным пушистым щеночком. Не знаю, как такое возможно одновременно, но ведь это и не в реальном мире, а в сознании, так что примем, как данность. Именно так. Одновременно.

А Суо погружалась все глубже и глубже, проникая в картины моей памяти. Не знаю, зачем ей это, но, раз уж Зверь не против, то и мне какой смысл возмущаться?

Я обнял ее реальное тело, своими реальными руками, не разрывая взгляда, не нарушая контакта разумов. Обнял и расслабленно наслаждался чувством нереального единения со своей женщиной. Ведь, покрутившись, поластившись, помурчав рядом с "Суо", Зверь раздвоился. Щенок остался прыгать, ластиться и тереться, а Котенок, черной тенью, юркнул в разум самой Суо.

И самое интересное, я никак это сознательно не контролировал. Даже не пытался. Вообще, когда "дверь" моей воли распахивается, выпуская Зверя, само слово "контроль" становится неуместным. Что может контролировать Зверь? Он просто действует, реагируя на ситуацию. Не планирует, не контролирует — действует.

И я вместе с ним.

Я — человек эмоций, человек настроения. Мои решения не рассудочные, а импульсивные. Воля включается позже.

Наши объятия продолжались еще минут тридцать, окончившись страстным поцелуем и разрывом контакта. А поцелуй естественным образом перерос в еще более страстный процесс.

Настолько яркого секса у нас с Суо не было, пожалуй с самой первой нашей встречи больше ста лет назад.

Не удивительно, что затянулось это занятие чуть ли не больше, чем в тот раз. Точнее, затянулось бы...

Если бы не появился Говард Старк. Точнее, что это именно Говард Старк, я узнал, только открыв перед ним дверь. Сначала появился навязчивый трезвон дверного звонка, прерывающийся на настойчивый стук в дверь.

— Оу... Виктор, извини, — застыл с занесенным для удара кулаком Говард, когда вместо запертой двери, перед его глазами предстал я. Причем, всю одежду мою составляла одна только простыня, небрежно накинутая на бедра. Причем, ее можно было бы даже не фиксировать рукой — она и так неплохо держалась на некоторых особенностях физиологии, соответствующих прерванному занятию. Довершила картину Суо, подошедшая чуть позже, одетая в одеяло, нежно обнявшая меня за пояс и кивнувшая Говарду. — Ты не отвечал на звонки... Пропустил назначенную встречу с инженерами... Вот я и забеспокоился... — я задумчиво почесал слегка отросшую щетину на лице.

— Встречу перенесли на когда теперь?

— Завтра на десять утра, — отозвался Говард. Я кивнул, показывая, что принял информацию к сведению и поцеловал жену в гладкую макушку.

— Долго ждешь? — поинтересовался я, без особого интереса.

— Прошлая встреча была шесть дней назад, — осторожно ответил Старк.

— Шесть дней? — задумался я и погладил, напомнивший о своем существовании урчанием, живот. — Пожалуй, стоит как следует подкрепиться, Суо, — вслух подумал я. — Подскажи приличное место с хорошей кухней, Говард. Ты же город хорошо знаешь?

— Да уж неплохо, — усмехнулся Старк. — Может тогда к нам с Марией?

— Не, Говард, извини, но в гостях надо соблюдать правила приличия и вежливости, а значит уйдешь трезвый, злой и голодный. В другой раз, тогда. Просто адрес хорошего ресторана скажи, этого достаточно будет.

— Как скажешь, — улыбнулся окончательно вернувший присутствие духа Старк. Он немного подумал и продиктовал запрошенное мной название места, которое я старательно запомнил. На том и распрощались.

— Неудобно получилось, — заметила Суо, когда за Говардом закрылась дверь.

— Спать на потолке — неудобно, — хмыкнул я. — Одеяло падает.

— Я понимаю по-русски, Вик, но смысл сказанного от меня ускользает, — вздохнула она.

— Это фразеологизм, присказка, шутка-полушутка, — попытался пояснить я.

— И что же он означает?

— Что, "неудобно" — не то слово, которое описывает данную ситуацию. Я, лично, никаких неудобств не испытал. А посмотреть на смущенную рожу Старка, было даже забавно.

— Какой же ты все-таки непробиваемый, беспардонный хам, Вик! Просто быдло! Как будто и не у тебя четыре самых престижных в Европе высших образования, — легонько стукнула меня кулачком Суо и задержала в месте удара руку. — Хам, — совершенно изменившимся голосом произнесла она и той самой рукой, что она после удара, не убрала, резко толкнула меня.

Резко и неожиданно.

Я вешу сто двадцать пять килограмм. Она — не больше сорока пяти. Но от этого толчка, я отлетел метров на пять.

Отлетел, понимая, что что-то идет не так. Совершено не так, как должно быть. Потому что я вижу собственный затылок! И медленно оседающее на пол свое собственное тело...

Шок. Вот так кратко и емко можно описать одним словом мое состояние. Совершеннейший сенсорный и морально-психологический одновременно.

И навалился он на меня в тот момент, когда я осознал реальность своего бестелесного состояния. То, что я есть, но я есть ВНЕ своего физического тела.

В своей долгой "здешней" жизни я не раз сталкивался с вещами и явлениями, выходящими за рамки обычной реальности, в том числе и применение магии, но настолько шокирующим это все не было.

Я бы даже сказал — травматично шокирующим.

Видимо по этой причине, сработала та самая новая "способность", что появилась после обработки зеленым камнем. Мир окружающий остановился. Если в тот момент, когда Суо вытолкнула меня из тела, все вокруг в разы замедлилось, то теперь вовсе застыло.

Было бы чем, я бы сплюнул. Но в том и дело, что нечем. Нет тела, нет времени, непонятно как перемещаться, неизвестно, что делать...

Страх, ярость, снова страх, жажда крови, ужас, паника, снова ярость — накатывали волнами, буквально захлестывая все мое существо. Хотелось получить хоть какую-то точку опоры. Хоть что-то известное и привычное в этом мгновенно ставшем чужим и неизведанным мире.

И я нашел эту точку — телепортация. Те самые мои "прыжки", что подарила мне обработка Тессерактом.

Они оказались работоспособны и в этой неизведанной реальности. И "прыгнул" я туда, куда хотелось мне сейчас больше всего — в свое тело.

Стоило мне оказаться в нем, как навалилось невероятнейшее чувство облегчения, словно я титан Атлас, сбросивший наконец со своих плеч небо на спину простачка Геркулеса.

И время вновь двинулось с привычной скоростью. Тело даже не успело толком упасть, лишь потеряло равновесие и устойчивость, которые я тут же и вернул, сделав шаг назад. Лицо само собой перекосилось радостно-предвкушающе-охотничьим оскалом, в глазах засветилась азартная жажда крови. На отведенных для удара руках, сами собой выскочили когти, как, впрочем и на ногах. Сами по себе они у меня совсем небольшие, что там, что там, не длиннее сантиметра, но являли собой в сочетании с остальным телом, грозное оружие, способное рвать сталь и процарапывать камень.

Суо побледнела и отшатнулась. Одеяло свалилось с ее плеч, обнажая тело.

В следующий миг я прыгнул на беспечно раздразнившую Зверя жертву. Сопротивление было подавлено в считанные секунды, а после был снова секс. Дикий, грубый, яростный и страстный. В котором у Суо не было права голоса и права что-то решать или не хотеть.

Я не положительный герой. Думаю, все это давно уже поняли. Я — Зверь. Могу сам себе в этом признаться. Нет никакого разделения во мне, на самом деле, на Зверя и Человека. Я един. И я — Зверь с человеческим разумом, а не Человек одержимый зверем, как те же оборотни. И "дверь" воли удерживает меня самого, а не какую-то отдельную часть.

Я жестко насиловал Суо. Не калеча, впрочем, и не причиняя излишней боли и травм. Но суть не менялась. Я ее насиловал. Она была моей добычей, моей жертвой. Моей!

Это продолжалось не долго. Не больше двух часов. Потом мы молча лежали на полу рядом друг с другом и смотрели в потолок. Мне было стыдно за себя. За произошедшее, но я не знал, что сказать, как извиниться, и надо ли? Имеют ли теперь хоть какой-то смысл слова?

Суо неожиданно и нелогично для меня, пододвинулась ближе, легла мне на плечо и обняла рукой. Все это тоже молча.

Я обнял ее в ответ. И так мы еще долго лежали, не двигаясь и ничего не говоря.

* * *

— Зачем ты это сделала? — были первые мои слова, после того самого толчка, выбившего меня из тела. Времени прошло с того момента уже изрядно: мы успели одеться, дождаться такси, доехать до названного Старком ресторанчика и утолить первый голод (официанты задолбались бегать к нашему столу с подносами). Теперь процесс насыщения проходил гораздо более спокойно, и было время поговорить.

— Хотела расширить твое понимание мира вокруг. Попытаться примирить тебя с магией, дав почувствовать тебе ее самому, — ответила Суо.

— Не скажу про магию, а шок я почувствовал. И даже испытал, — хмыкнул я.

— Это естественная реакция для первого выхода из тела на астральный план бытия. Совершенно другие сенсорные ощущения... Должны были быть приятными, кстати, — не смело улыбнулась она. Но улыбка мгновенно погасла. — Но как ты смог так быстро самостоятельно вернуться в тело? Это совсем не нормально.

— Захотел очень, — хмыкнул я. — Вот и вернулся.

— Все-то у тебя так: "Захотел очень...", — вздохнула она.

— У меня хорошее тело. Оно мне нравится. В нем мне приятнее, чем снаружи, — решил я немного пояснить для нее ситуацию.

Какое-то время кушали молча.

— А в голову ко мне, ты зачем полезла? — нарушил молчание я. — Это было опасно, между прочем.

— Ты преувеличиваешь, — улыбнулась она. — Внутри ты такой лапочка! Мурчащий щенок — это нечто невероятное.

— Урдулий бы с тобой не согласился, — отвел взгляд в сторону я.

— Урдулий? — удивилась она. — Он был среди тех пятидесяти, что ушли с Ананэрбэ. Ты с ним на войне пересекся?

— Разок, — уклончиво ответил я.

— Зная тебя, могу с уверенностью предположить, что эту встречу он не пережил? — грустно вздохнула она. Я лишь пожал плечами, как бы говоря: "как же иначе-то?".

Снова какое-то время ели молча.

— Но странно, что ты ассоциируешь свое внутреннее "я" с животным, — в этот раз нарушила тишину она.

— Почему? — немного удивился я.

— Обычно люди, кто бы они ни были, ассоциируют свое "я" именно с чем-то гуманоидным. Подавляющее большинство вообще со своим собственным телом. Единственное различие — видимый возраст. Чаще всего это дети, подростки, реже — юноши и девушки, очень редко — старики. Но животные... Я про такое даже не слышала.

— В детстве, я сбежал из дома и несколько лет бегал с волчьей стаей. Возможно, поэтому, — пожал плечами я.

— Может быть, — тяжело вздохнула она. — Но вел ты себя, как настоящее животное!!! — выплеснула наконец свои эмоции. — Не делай так больше никогда! Мне это совершенно не понравилось! Это ужасно! Я тебе не извращенка, любящая боль и грубость! И не бордельная шлюха, с которой можно обращаться, как с вещью! Если только попробуешь повторить подобное, я не стану сдерживаться и ударю магией!

— Ты меня спровоцировала, — пожал плечами я, но взгляд отвел. — Напала без предупреждения. А затем отступила и испугалась... Страх слишком сладко и возбуждающе пахнет. Не напасть оказалось выше моих сил. Прости. Но не делай так больше. Пожалуйста. Не нападай на меня, не провоцируй Зверя агрессией.

— Щенков не боюсь, — фыркнула она.

— Пожалуйста, — повторил я. — Не заставляй меня закрываться "стеной" воли. Я... лю... — и сам же остановился. Внезапно пересохшее горло отказывалось произнести это слово.

— Что ты сказал? — вскинула на меня глаза она.

— Ничего, — буркнул я, утыкаясь в тарелку и ускоренно набивая пасть жратвой. Без разницы какой. Кажется, я в невнимательности запихал туда и разгрыз что-то очень острое. Кажется, до разгрызания, это была перечница. Стеклянная.

— Ну-ка повтори, — не отвела взгляд она. Я медленно прожевал и с усилием сглотнул. Причем, в процессе один из осколков пропорол горло изнутри и выпал, через проделанную дыру, которая тут же и заросла, оставив лишь несколько капель крови на коже. Отвратное должно быть зрелище, но Суо даже не поморщилась, продолжая пристально вглядываться в мое лицо.

— Я... тебя... — в горле снова пересохло. Но я смог себя перебороть и еле слышно выдавить. — ...люблю, Суо.

— Я не ослышалась? — предпочла еще раз уточнить она.

— Я люблю тебя, Суо, — уже спокойно повторил я. Оказывается произнести это второй раз гораздо легче, чем первый.

— И двести лет не прошло, — улыбнулась она чуть припухшими от моих поцелуев губами.

— Я люблю тебя, Суо. И хочу жениться на тебе... Как полагается, а не просто оформить бумаги. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, Вик. Я выйду за тебя замуж. Но...

— Но?

— Но, сделаешь так еще раз, и я убью тебя! И плевать, что ты бессмертный. Есть способы и на бессмертных. И места, что хуже смерти. Запомни!

— Запомню, — кивнул я. — И... прости меня, если сможешь.

— Прощаю, но я тебя предупредила, — сказала она и положила свою ладонь на мою руку. — Я тоже люблю тебя, балбеса такого, хамло ты мое беспардонное...

* * *

глава 39

— Ну, скажи это еще раз, Вик, — подойдя сзади к сидящему за письменным столом мне и обняв за плечи, произнесла она и нежно куснула за ухо.

— Суо, я уже все сказал. Если что-то изменится, я тебе сообщу, — не поворачивая головы ответил я.

— Какой же ты есть, Вик, — вздохнула она. — Неужели это так трудно сказать?

— Не трудно, — возразил я. — Но к чему повторять одно и то же? Это не рационально. И не логично.

— С каких пор слова "рационально" и "логично" стали иметь к тебе хоть какое-то отношение? — удивилась она.

— Ровно с тех самых, как Говард запряг меня на разработку логической схемы нашего первого процессора нового поколения.

— Процессоры, сопроцессоры, компьютеры-шмуюторы... — недовольно сказала она. — Не надоело тебе? Носишься с этой, хм... гадостью. А молодая жена, между прочим, скучает!

— Настолько сильно, что появляется дома на пару часов в день? — отложил я карандаш и развернулся к ней.

— Не смотри так укоризненно, — уперла руки в бока она. — Ты же знаешь, у меня ученики, обязанности, миссия. Я и так из кожи вон лезу, чтобы подольше и почаще быть с тобой.

— Так, с чего ты обижаешься? Я просто заполняю время между твоими визитами чем-то для меня интересным. Сейчас мне интересны компьютеры. Надоест, займусь чем-то другим.

— Магией? — с надеждой предположила она. Я скривился, словно лимон раскусил. Говорить ничего не стал, но выражение моего лица было красноречивее тысячи слов. — Ладно, ничего не говори, я тебя поняла.

— Совсем ничего? — приподнял бровь я.

— Нет-нет! Не совсем. Я хочу ЭТО услышать! — тут же пошла на попятный она.

— Я соскучился, — промурчал я, подходя и нежно заключая ее в объятья.

— Это не совсем то, что я рассчитывала услышать, — вздохнула она. Но дальше продолжить тему ей не позволил мой поцелуй.

Наша с ней свадьба прошла в Камар-Тадже, тихо и скромно, неделю назад. По какому-то вовсе мне незнакомому ритуалу. Скорее всего магическому. А может быть взятому из культуры того народа, к которому Суо когда-то принадлежала. Я ведь так и не поинтересовался ее возрастом. И не намерен делать этого в будущем.

Результатом ритуала явилась парная татуировка у нас на запястьях правых рук. Сперва мой исцеляющий фактор не позволял оставлять на моей коже какие-либо следы, но Суо что-то намагичила с краской. Результат теперь красуется на моей руке, охватывая ее своеобразным браслетом из непонятных, но красивых орнаментов и символов.

Суо божилась, что никакого магического эффекта у нее нет. Что рисунок исключительно ритуального значения, а символы означают только полное имя моей жены. А у нее соответственно мое полное имя. Но на языке ее народа. Давным давно вымершего.

Я прямо так и поверил. Вот прямо так вот сразу. Но предъявить пока нечего. Символов-то я все равно не понимаю... пока. Времени у меня много: по архивам покопаюсь, найду, разберусь. А там уже и посмотрим.

* * *

Сегодня наконец я решился. Решился посетить кумира своего детства — Брюса Ли.

С вечера я отменил все дела на сегодня: перенес на другой день рабочую встречу-консультацию с группой инженеров, работающих над прототипом ADSL-модема; сказал Суо, что буду занят, и спешить домой ей совершенно не обязательно; Логану передал через Ксавьера, что наша традиционная партия в шахматы будет перенесена на неопределенное "как-нибудь потом" (у него, как и у меня, времени впереди много, подождет).

"И вот я стою, на краю водопада. С неба льется вода — значит небу так надо..." — как пел когда-то в "моем" мире незабвенный Бутусов. Почему-то на пороге обители кумира в голове моей крутилась именно его песня. Может шоубизнесом заняться? Не самому, конечно, хотя... Вспомнить все "великие" хиты, которые здесь еще не написаны, честно сплагиатить их (благо не только слова, но и ноты воспроизвести я в состоянии, не зря музыкальное образование получал), сколотить группу из нормальных молодых музыкантов, не обязательно даже талантливых, и грести деньги, толкая "культуру в массы"...

Я тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли, и сделал шаг. Толкнул незапертую дверь и все же вошел в священный для меня зал...

И уперся взглядом в спину Логана.

— И ты тут? — положил ему на плечо руку я, подойдя тихо и незаметно, стараясь не отвлекать мастера от занятия, благо и сам Хоулетт стоял в стороне, в качестве зрителя, а не участника.

— Я ж тебе о нем и сказал, — хмыкнул Логан. — Естественно я тут. И Кэп здесь, — кивнул он на рослую фигуру среди учеников Мастера Ли. Я хмыкнул.

— Фьюри хоть нет?

— Нет, — ухмыльнулся Логан. — Сегодня нет.

— А вообще? — нахмурился я.

— А вообще бывает. И довольно часто. Уроки берет. Она, уже лет двадцать, как сумасшедшая тренируется. От мастера к мастеру мечется, все сильнее стать пытается.

— И как успехи? — вяло поинтересовался я.

— До Стива пока не дотягивает, — пожал плечами Логан. — Пойдем, что ли на лавку, чего на проходе стоять?

— Пойдем, — согласился я. — Только тихохонько. Не хочу Мастера отвлекать.

— Не похоже на тебя, — криво ухмыльнулся Хоулетт.

— Это же сам Брюс Ли! Живой! Настоящий! — ухмылка на лице Логана сменилась изумленным недоумением. Но спрашивать он ничего не стал. Только головой тряхнул, словно проснуться пытался или одурь отгонял.

Тем временем, я был полностью поглощён наблюдением за ходом тренировки. А особенно за самим кумиром моего детства. И он это звание полностью оправдывал: четкие движения, изящество исполнения техники, сила, что сквозила буквально в каждом его дыхании...

Красиво.

Я даже не заметил, как пролетело время. Брюс завершил занятие, ученики потянулись, кто на выход, кто к лавкам, кто остался отработать какое-то движение.

К Мастеру подошел Стив и что-то, показывая на нас с Хоулетом, начал ему говорить. Брюс заинтересовался и целеустремленно направился к нам. Я занервничал и задергался, как институтка перед первым свиданием. Сам над собой удивлялся, но никак не мог собраться и успокоиться. Даже Зверь в кои-то веки не ломился в закрытую "дверь".

— Здравствуйте, господа, — подойдя, вежливо поклонился Брюс. — Господин Роджерс сказал мне, что вы являетесь Мастерами Боевых Искуств. Он не ошибся?

— Не, — первым ответил Логан, пока я пытался справиться с волнением. — Мастер — он, — показал на меня большим пальцем этот лохматый гад. — Я просто поглазеть пришел.

— Господин Роджерс сказал иное, — вежливо возразил Брюс. — Он сказал, что это вы, господин Хоулетт, учили его на протяжении двадцати лет. А он сам практически Мастер.

— Я не Мастер. Просто забияка с большим опытом. Никаким Искусствам я не учился, — пожал плечами Логан. Врет, собака, и не краснеет. Но не мне его судить. — А вот он, — снова перевел стрелки на меня. — Как минимум шестой дан по Айкидо. И до того уже чем-то таким много лет занимался, — сдал меня с потрохами этот нехороший человек.

— Господа, не откажите мне в спарринге? — поклонился Брюс.

— Я пас, — сразу же открестился Хоулетт. — Я только поглазеть пришел, — Брюс перевел взгляд на меня. Я вздохнул и медленно поднялся с лавки. Во весь свой рост. Затем расправил плечи во всю их ширину.

Затем низко, уважительно поклонился на Японский манер.

Собственно, я солгу, если скажу, что не за этим пришел сегодня в зал. Естественно я хотел подраться с самим Брюсом Ли. И я знал, что сделаю это. Так зачем лукавить и разыгрывать смущение.

Но волнение и дрожь... Впервые со мной такое.

Но пришел я сегодня не в спортивной одежде. Тем более не в кимоно. Так что пришлось снять шёлковую рубашку, дабы не порвать ее в процессе, и лакированные туфли, по той же причине. А брюки у меня и так были свободного покроя (не терплю одежды, мешающей движениям. Совсем не терплю. Раздражает она меня).

Брюс окинул взглядом мой обнажившийся торс и даже прищелкнул языком. И было от чего: мускулистым я был всегда, сколько себя помню в "этой" жизни от "природы". Скорее всего благодаря мутации. А с моим ростом это выглядело, как гора мышц. Внушает.

Но долгие десятилетия упорных каждодневных занятий "убедили" даже такую упорную к любым изменениям, как моя, тушу избавиться от лишнего дурного объема бесполезного мяса, преобразовав его в сухие, как ремни, твердые, как древесина дуба, тугие, как канаты "жилы". Был "накаченным" стал "жилистым". Возможно, это то, что называют "розовыми мышцами", никогда не интересовался этим.

Но при этом, потеряв в объеме (в сравнении с первоначальным состоянием), я не потерял в весе (благодаря опытам Иссея и Шмидта).

Собственно, я выглядел примерно, как сам Брюс, только с поправкой на рост и ширину плеч. Сухой и жилистый.

Мы вышли на середину зала. Разбежавшийся было по окончании занятия народ, вернулся и теперь занимал места поудобнее. Поглазеть на бой Брюса Ли хотел не только Логан.

Брюс начал "распрыгиваться", готовясь к атаке и ожидая моей. Я наоборот, "заякорился", сосредотачиваясь на притяжении моего центра тяжести к центру Земного тяготения, как учили и Морихэй и Мастера в Шаолине.

Брюсу надоело выжидать и он атаковал меня первым. А я... А я словно хрупкую хрустальную вазу, боялся повредить его неосторожным движением. Напомню — мутантские способности, дважды... теперь уже трижды усиленные искуственно. Это Логана на базе "оружия-х" я мог бить в полную силу, ломая его неубиваемой тушкой железобетонные стены. Тут же — простой человек без способностей и исцеляющего фактора. Пройдет случайно хотя бы один, пусть даже вскользь, удар и все — труп. Либо калека.

Подобного допустить я не мог.

И решил ответить ему самым мягким из известных мне стилей — тайцзицюань. Медленно и мягко, против быстрого и жесткого. В кунг-фу много разных хитрых скользящих блоков, уводов, перехватов, обманок... Вот только обычные бойцы редко их используют из-за малой боевой эффективности. Боевой... точнее бойцовской. Они ведь не наносят урона противнику. А бойцу надо именно нанести урон.

На моей памяти их использовали именно Мастера. Причем старые Мастера. Старые по возрасту.

Собственно, в данном случае я под это определение подхожу, как нельзя лучше.

И у меня получалось!

Почти как в легенде о Мастере тайцзи, к которому пришел молодой боец жесткого стиля: Брюс бил быстро, красиво, эффективно, ногами, руками, в прыжке и с места, пытался делать захваты... а я все время оказывался за его левым плечом. Он был быстрым, а я нарочно действовал медленно, по заветам стиля. Но все равно получалось именно так.

Красиво. Сама суть этого боя была красивой. Для меня красивой. Не знаю, как для окружающих, но для меня уж точно. Удивительный бой.

До меня вдруг начало доходить, что тайцзи не учит, как слабому победить сильного. Нет! Оно учит, как сильному не покалечить агрессивного слабого. Как мягко остановить агрессора, не убивая его и не увеличивая агрессии.

К сожалению продолжаться бесконечно он не мог. Брюс устал.

В очередной раз не найдя меня перед собой, он остановился и опустил руки. Я тоже остановился.

Он развернулся ко мне лицом и с поклоном выполнил приветствие кунг-фу (кулак упертый в раскрытую ладонь).

— Господин...

— Лэншер, — назвал я свою фамилию, чтобы не ставить человека в неудобное положение.

— Господин Лэншер, я бесконечно благодарен вам за этот спарринг. Вы истинный Мастер! Так красиво и непринужденно показать мне, насколько мало я еще знаю.

— Нет, — покачал я головой. — Я только встаю на путь. Истинным Мастером был мой учитель.

— Как бы мне хотелось с ним встретиться! — не стал настаивать на истинности моего мастерства Брюс. А я лишь грустно развел руками.

— А как называется этот стиль? Движения все до боли знакомые, но их сочетания... И эта обманчивая медлительность...

— Ушу Тайцзицюань, — не стал скрывать я.

— Тайцзи?! — удивился Брюс. — Это же просто оздоровительная гимнастика!

— Я тоже так думал. Раньше.

— Спасибо за еще один урок, господин Лэншер, — уже без кунг-фуистского приветствия поклонился он мне. Я тоже поклонился: вежливость и этикет — это еще одно, что всегда неукоснительно выполняли старые Мастера. Надо будет подумать — может и в этом есть смысл, которого я раньше не замечал?

— Могу я надеяться еще хоть раз увидеть Вас? Возможно, если Вы согласитесь, получить пару уроков?

— Увидеть — да. Учить — нет. Я не готов пока учить. Слишком многое осознать надо.

— Тогда, возможно, спарринг? — не сдавался он.

— Хорошо, — улыбнулся я. — В следующий раз.

— Рад буду приветствовать Вас в своем зале в любое время, господин Лэншер, — и снова поклон. Может все же нет в этих ритуалах смысла? Утомляет.

Мы вышли из здания вместе с Логаном.

— Пиздабол, — припечатал я его. Хоулетт русский язык знает, так что непонятым быть я не боялся.

— В смысле? — удивился он.

— Ты же после войны в Японию ездил. И учился там.

— Эм... Ну, в сравнении с тобой, это ничто.

— Вот и говорю — пиздабол.

— Я б его покалечил. Ты же это понимаешь? — посерьезнел Логан.

— Естественно, — пожал я плечами. — Но все равно пиздабол.

— Согласен, — ухмыльнулся Хоулетт и достал сигару. — Пойдем партию оформим?

— Пошли, — улыбнулся я.

* * *

глава 40

В дверь нашего дома позвонили. Я с некоторой неохотой встал из-за своего рабочего стола. Отвлекаться не очень хотелось, но этот звонок звучал интригующе: Суо не звонит, появляясь, она просто входит, используя свое "двойное кольцо", Говард после того случая, сначала звонит по телефону и предупреждает о визите. А больше никто к нам в гости и не заглядывает. Так что мне было действительно интересно.

Я открыл входную дверь и замер. За ней стояла Николь в бежевом платье по моде того времени с плетеной закрывающейся прямоугольной корзиной, висящей на сгибе правой руки.

— Здравствуй ВиктОр, — улыбнулась она. — Я к тебе в гости. Пустишь?

— По делу? — осторожно уточнил я.

— Нет, — еще светлее улыбнулась она. — Просто в гости.

— Проходи, — посторонился я, освобождая дорогу в дом. — Извини, я не ждал гостей, так что в доме не прибрано.

— То есть, засвечиваясь на передовице Дэйли Бьюгл, ты не рассчитывал на гостей? То есть я зря восприняла это как приглашение?

— Журналисты, — хмыкнул я. — Случайность.

— Случайность? — удивилась Николь.

— Просто пошел с женой в оперу, — пояснил я. — А там эти... Не возвращаться же?

— С женой? — зацепилась за слово Фьюри и состроила удивленное лицо. Зря. Вот прямо так я и поверил, что перед приходом она не навела справок и не вызнала подробностей: кто, что и как.

Я с укором посмотрел на нее, ничего не говоря.

— Ладно, ладно, извини, — подняла она руки в жесте "сдаюсь". — Естественно я владею всей информацией, что известна Говарду и частично той, что известна Хоулету. Но в том-то и дело, что эти чурбаны толком ничего не знают!! — возмущение в ее голосе было почти натуральным.

Я вопросительно приподнял бровь.

— А по каналам ЩИТа вовсе ничего не удалось узнать! Даже того, когда и где ты женился! — правильно истолковала мою мимику она. — Мой любимый Дядя ВиктОр женился, а я ничего о ней не знаю!! Возмутительно!

Я лишь пожал плечами и полез в шкаф за чистой скатертью.

— Расскажешь? — просительно сказала она, глядя на то, как я накрываю стол красивой узорчатой тканью. — Ведь это ее портрет все эти годы был на стене в твоей спальне?

— Ее, — не стал отрицать очевидного я. — Мы очень давно знакомы.

— На той картине, на ней одеяние мага. Кто она? — спросила Николь, извлекая из своей корзины бутылку вина, фрукты, тарелки с чем-то, запакованные в фольгу, маленькую корзиночку с пирожками.

— Древний. Верховный Чародей Измерения Земли! — веселым голосом с каплей ехидства и издевки сказала Суо, выходящая из огненного кольца, раскрывшегося на стене в этот момент. — Ты не сказал, что у нас будут гости, дорогой, — тем же тоном обратилась она ко мне.

— Сам не знал, — ответил я подходя к жене и целуя ее.

— Представишь нас? — спросила она, отстраняясь после поцелуя.

— Зачем? — не понял я. Действительно: Суо только что представилась сама, а в то, что она не знает, кто такая Николь, я в жизни не поверю.

— Ради соблюдения вежливости и приличий, — легко ответила она, отстраняя меня от сервировки стола. В следующий момент посуда полетела на нужные места сама собой.

Магия... Я нахмурился и с трудом подавил рвущийся наружу рык. Дзенов Иссей! Из-за этого гада теперь даже магия собственной жены вызывает ярость и желание убивать. Выработал-таки условный рефлекс, сволочь.

Я прикрыл глаза, мысленно произнес мантру, успокаиваясь, открыл глаза и повернулся к девушкам (хотя, какие они девушки? Что одной за сорок, что другой за тысячу... с другой стороны, выглядят они обе максимум на двадцать восемь, так что пусть будут девушки).

— Суо, это Николь Фьюри — девочка, что выросла на моих руках. Герой войны и Директор организации ЩИТ, — сделал я жест рукой в сторону Николь. Та выпрямилась, а после представления выполнила шутливый книксен. — Николь, это Суо — моя жена, — выполнил такой же жест я в сторону своей чародейши. Та вежливо поклонилась на китайский манер с приветствием кунг-фу.

— Спасибо, Вик, — улыбнулась Суо. — Прошу всех к столу!

— А где вы познакомились, Дядя ВиктОр? — поинтересовалась у меня Николь, укладывая на колени салфетку и берясь за столовые приборы.

— В Тибете, — лаконично ответил я, игнорируя "правила поведения за столом" и просто придвигая к себе тарелку с запеченной уткой. Оторвал от нее ножку и начал с удовольствием ее жевать. Вместе с костями, благо сила челюсти и крепость зубов позволяет.

— В Тибете? — переспросила Николь.

— Да, — улыбнулась Суо. — Он был самым странным монахом, которого я в своей жизни видела. Приперся в Камар-Тадж, отсыпал старшему из учеников серебра и послал за выпивкой, а сам начал домогаться к Верховному Чародею!

— Что, прямо так и приперся? В тайное поселение магов? И ему никто ничего не сделал? — искренне удивилась Николь.

— Мисс Фьюри...

— Николь, просто Николь, — улыбнулась Директор ЩИТа. — Можно Ник, если хотите.

— Тогда, просто Суо. И лучше на "ты", — ответно улыбнулась чародейша.

— Хорошо, Суо.

— Так вот, Ник, ты просто его не видела в тот момент! Никому даже мысль в голову не пришла попытаться ему хотя бы возразить!

— Ну, я его разного видела, — чуть уязвленно ответила Николь.

— ТАКИМ — вряд ли, — улыбнулась Суо. — К моменту вашего знакомства он уже сильно остепенился. Да еще и перед ребенком стеснялся показывать свои "непедагогичные" черты. Можно сказать, что это не он тебя воспитывал, а ты его.

— Никогда об этом в таком ключе не задумывалась, — сказала Николь. — А ведь, пожалуй, стоило... И каким он был?

— Наглый запредельно. Самоуверенный. Самовлюбленный хам! Бандит с большой дороги, просто! При этом лысый, в монашеском одеянии с глазами голодного волка... Невероятно сексуальный!

— И что? Вот так пришел он в тайное поселение магов, и? — чуть покраснела Николь.

— И совратил меня, — призналась Суо, мечтательно улыбаясь, видимо своим воспоминаниям. — Я предлагала ему знания, магию, тайны Вселенной...

— А он?

— А я хотел трахаться, — не выдержал такого обсуждения себя любимого я и влез в разговор. — Восемь лет в монастыре просидел. Мне эти "тайны" в дзен не уперлись в тот момент.

— И ты? Согласилась? — спросила Николь, даже прикрыла рукой рот от избытка чувств. — С мужчиной, которого только что увидела?

— Он был ооочень настойчив! — ответила Суо. — Да и сама я... Больше тысячи лет уже с мужчиной не была в тот момент. А тут такой экзэмпляр! Высокий, голубоглазый, широкоплечий, сильный, ни грамма жира, нахальный, настойчивый, уверенный, но не грубый... Безумно сексуальный зверь! Дурой была бы, если бы не уступила...

— А потом? — решила не углубляться в подробности Николь.

— Через неделю, не прощаясь, он ушел, — отозвалась Суо. — Я переделала защиту поселка, сместила его в пространстве в соседнюю горную долину...

— И?

— Через месяц снова пришел. И плевать ему на все мои труды... — притворно вздохнула Суо. — И еще через месяц... Так и сошлись.

Видимо полную историю наших взаимоотношений чародейша решила все же не пересказывать. Оно и к лучшему.

— Хм... Как-то не очень похоже на Дядю ВиктОра, — задумалась Николь.

— Я же и говорю, — пожала плечами Суо. — В Камар-Тадж пришел беспутный буддийский монах. Во Францию же приплыл ушедший на покой через инсценировку своих похорон настоятель. Есть разница?

— Пожалуй, — согласилась Николь. — Никогда бы не подумала, что Дядя ВиктОр был монахом. Тем более настоятелем монастыря...

— Хреновым я был монахом. И еще более хреновым настоятелем.

— С первым трудно не согласиться, — улыбнулась Суо. — А вот на счет второго я бы еще поспорила.

— Хороший бы не сбежал, бросив монастырь, — поставил я в споре точку. Помолчали.

— Суо... Я слышала о Древнем по долгу службы... — прервала молчание Николь. — Но как-то иначе себе представляла того, кто вот уже больше тысячи лет защищает целое Измерение от внешних магических угроз... А их было за это время не мало...

— Внешность бывает обманчива, — с таинственной полуулыбкой налила себе чаю Суо. — По тому же Виктору даже и не скажешь, что он в совершенстве владеет искусством каллиграфии. Что по оставшимся после него свиткам этому искусству, как по эталону до сих пор учатся.

— По моим каракулям? — искренне удивился я. Это насколько же у них там все плохо, что я "эталоном" стал?

— Ты к себе слишком строг, — поворошила мои волосы Суо.

— Вот как? Действительно, — изобразила интерес Николь. — Что почерк у него каллиграфический, я знала, но то, что он самим этим искусством владеет, не знала. А что вас двоих именно в Нью-Йорк-то привело? Вроде бы ВиктОр больше к старой Европе тяготеет, а Древний к материковому Китаю?

"Эх, Николь, Николь... Все же не просто так ты в гости пришла. Совсем не просто так", — подумал я и наверное изменился в лице, поскольку девушка мгновенно отреагировала.

— Если не секрет, конечно, — подняла она в жесте "сдаюсь" обе руки.

— Не то, чтобы секрет, — пожала плечами Суо. — Не от ЩИТа, по крайней мере. В Нью Йорке стоит один из великих магических храмов, которые защищают наше измерение от вторжения извне. Само собой, он находится в моей зоне ответственности и области интересов. Вику было все равно где, лишь бы не в Камар-Тадже... А так он заодно брата навестил.

— Брата? — уцепилась за слово Николь. А в том глазу, что не был закрыт повязкой, загорелся опасно-азартный огонек.

— Я Виктор Лэншер. Мой брат — Эрик Лэншер, — играть в секреты было поздно. Так как, сама того не подозревая, Суо сдала Макса Эйзенхарта с потрохами. Ведь Николь так или иначе все равно докопается теперь, имея такую серьезнейшую зацепку, как слово "брат". — Доктор Физико-математических наук из Массачусетского Технологического Университета.

— Я не знала, что у тебя есть братья...

— Ты и про жену не знала, — немного ворчливо заметил я.

— И он... такой же... как, как ты? — осторожно пытаясь подбирать слова, уточнила Николь.

— Ты ведь все равно сама все узнаешь, если, конечно, на самом деле не притворяешься, — откинул всякие игры и стал очень серьезным я. — Эрик — это Макс. Да, он не погиб в сорок третьем. Да, я об этом знал. Да, я более того, что знал, так еще и воспитывал его, как умел. Сделал ему документы. Помог получить среднее и высшее образование. И — да, все эти годы поддерживал с ним связь. А теперь не делай удивленное лицу и скажи мне честно, только честно, без своих шпионских фокусов: ты не знала? Не знала, что Лэншер — это Эйзенхарт?

— Знала, — отвела взгляд Николь. — Естественно знала. Как только он появился в окружении Ксавьера, его сразу же проверили самым тщательным образом. Документы оказались идеальными, легенда и рекомендации тоже. Но я его просто узнала по фотографии, — я молча поднял бровь, выражая скепсис.

— Ладно! — сдалась Николь. — С того момента, как вы поселились во Франции. Получила доклад от смотрителя моего дома. По снимку опознала и тебя, и Макса. Потом ЩИТ потерял ваш след, стоило мне провести с тобой отпуск. Как сквозь землю провалились! Тебя нашли по фото с Морихеем в японской газете, а Макса чуть позже, когда он встретился с Ксавьером.

— Вот видишь, как легко говорить правду? — ободряюще улыбнулся я девушке, как когда-то давно, когда она была еще маленькой девочкой. — Не надо со мной играть в шпионов, тогда и я буду больше тебе доверять.

— Хорошо, — отбросила всякие шутки Николь. — Тогда скажи — что это за проект, что ты затеял со Старк-индастриз? Ведь не просто же так у вас с Максом контрольный пакет акций этой корпорации?

— Хм... Ты вряд ли мне поверишь, если скажу, — вздохнул я.

— А ты попробуй.

— Контрольный пакет — случайность. Просто были после войны деньги, и я вложил их в компанию человека, чью гениальность я знал не по наслышке. Это ответ на первый вопрос.

— Миллионы долларов? — не поверила Николь.

— Да, — пожал плечами я. — Эрик осваивал свои способности, тренировался, добывая золото и серебро. Вот их мы через банк и отмыли... И Говард доверие вполне оправдал.

— Что ж, верю, — вздохнула Фьюри. — Дальнее планирование никогда твоим коньком не было. Как и вообще планирование... Ты — человек настроения. А проект? Там ведь еще большие деньги: миллиарды долларов.

— Блажь, — совершенно честно признался я. — Когда приехали в город, и Суо начала постоянно пропадать по своим "чародейским" делам, мне стало скучно...

— Скучающий Дядя Виктор — это страшно... И что придумал?

— Игру. В которую можно играть на ЭВМ... Но для этого надо улучшить ЭВМ. Сделать их доступными для молодежи. Связать в одну глобальную сеть. Ну, и написать саму игру. Можешь верить или не верить, но я все сказал.

— Верю, — вздохнула Николь и улыбнулась. — В такой абсурд верю. Более того — уверена, что у тебя получится. Настолько, что готова войти в долю, как личным капиталом, так и привлечь возможности ЩИТа и бывшего Стратегического Научного Резерва.

— Правительство, военные... — поморщился, словно унюхал запах дерьма, я. — Может ну их... к дзену?

— Пожалуй, — задумалась Фьюри. — Да. Ты прав. Правительство и военных по боку, но ЩИТ в деле!

Теперь уже задумался я. ЩИТ — это в перспективе Гидра... Да и дзен с ней! Пусть у Кэпа об этом голова болит!

— Ладно. Но свой пакет я вам не продам!

— Жадина! Дядя ВиктОр — жадина! — заканючила Николь, как когда-то очень давно в детстве.

— И что, это прокатывает? — с интересом посмотрела на Фьюри Суо.

— Ну... Мороженку так выпросить можно было, — отвела в сторону взгляд Николь. — Ну, или самолетом порулить... Или пулемёт на пострелять...

— Обязательно потом научишь, — безапелляционно заявила Суо.

— Пусть — жадина. Все равно не продам!

— Ну, Дяяядя ВиктОр!...

* * *

Эти "приступы" остановившегося времени начинают реально напрягать. И главное — никак не выходит разобраться, как оно работает. Не говоря уже о том, чтобы взять под контроль. Вот и приходится молча страдать, пережидая очередную "тактическую паузу" в разговоре, на заднем сиденье автомобиля в пути куда-либо, во время встречи с инженерами Старка... в сексе!!!

Кошмар какой-то.

Нет, я понимаю, что с течением времени такая фишка, как полная остановка времени окружающего мира, может сделать из меня суперимбу, с которым себе дороже связываться даже для омега-мутантов типа Джин Грэй или Эрика Лэншера. Но это "со временем" и "в перспективе". Сейчас же... это крайне обломная штука.

Из-за этих приступов пришлось даже временно прекратить учебные спарринги с Брюсом, так как на крайнем из них тот даже получил травму.

Как это произошло? Элементарно. Случился "приступ" прямо в процессе спарринга. Мир вокруг замер. Брюс соответственно тоже. Я с усталым вздохом опустил руки... И "приступ" кончился. А руки опущены.

Кулак Брюса влетел мне точнехонько в солнечное сплетение. Сколько же недоумения отразилось в этот момент на его лице, ведь он же попал! Первый раз попал по мне своим ударом. Правда в следующую секунду на том же лице отразились боль и мучение: не стоит забывать о моей мутантской крепкости и силе. Плюс к тому кулак столкнулся с моим телом не в рассчетной точке, а чуть-чуть раньше. Примерно на сантиметр. Парень вывихнул себе кисть этим ударом.

Самое интересное в этом происшествии — Брюс воспринял его, как очередной "бесценный урок"! И после, меня же еще и благодарил! Даже извиняться как-то неудобно после такого. Не заявлять же, что это случайность, и я просто лажанулся?

Пришлось задвинуть ему про принцип "ирими" из Айкидо (который, кстати, на том и основан, чтобы сделать прямой вход, короткий и прямой, встретив атаку немного раньше той точки, где она приобретает максимальную силу. И в месте этой встречи партнер будет наиболее уязвим. Фактически он разобьется о тело наги, как морская волна о скалу. Даже может сам себя покалечить собственной атакой, примерно как Брюс только что травмировался). Парень очень глубоко задумался. А я поспешил откланяться.

Неудобно получилось.

* * *

В гостиной особняка Чарльза Ксавьера одна из стен осветилась огненным кольцом, через которое на пол сошла молодая лысая женщина в одеянии чем-то напоминающем одеяния тибетских монахов, но не повторяющее их.

— Вик! Ты где пропадаешь, я тебя обыскалась уже! — сказала Суо, а это естественно была она.

Именно в этот момент очередной раз сработал "стопкадр", как это состояние для себя называл я.

Все в комнате замерли именно в том положении, каком их застало появление моей жены, и я имел великолепную возможность насладиться выражениями их лиц.

Что можно сказать? Забавно. Но излишне агрессивно, на мой взгляд: Рэйвен уже извлекла из синей кобуры скрытого ношения, которую она имитировала своей способностью точно также, как имитирует одежду при перевоплощении, синий же Walther PP (надо будет через пару лет ПСМ подарить на какой-нибудь праздник, помнится он как раз в семьдесят втором на вооружение в СССР поступить должен. Думаю ей понравится. Патроны труднее достать, но зато габариты значительно меньше, да и вещь не менее легендарная, чем ее нынешний пистолет), Эрик выделил из своей "чашуйчатой брони", которую он после окончания войны носить так и не перестал, грамм пятьдесят металла и вытянул его в конусообразную сосульку-иглу, Логан просто выпустил когти, Фрэнк подобрался для прыжка, а Чарльз прикоснулся правой рукой к своей голове, как делал, когда собирался акцентированно использовать телепатию (паразитная привычка на мой взгляд).

А еще тут же обнаружился и Пьетро. Он снова пытался спереть мой бумажник!!! "Нахал. И ничему-то его жизнь не учит!" — подумал я, связывая шнурки на его кроссовках.

Закончив с этим, вернулся на свое место и принялся ждать завершения "стопкадра".

Время двинулось.

Пьетро пропахал носом пол и остался лежать тяжело дыша под стеной. Вроде бы ничего себе не сломал и даже сильно не поцарапался. Секунд через десять снова исчез в ускорении.

— Я же оставил записку на столе, дорогая? — ответил я Суо.

— Записку? Я ничего не находила.

— "Дорогая"? — спросил Эрик, возвращая иглу обратно в свой "броник".

— Знакомьтесь, господа, — поднялся я со стула. — Суо — моя жена. А это Чарльз Ксавьер — директор и основатель Школы Для Одаренных Подростков...

— Очень приятно, — улыбнулся Чарльз. Логан щелкнул своими когтями, убирая их на место. Рэйвен кивнула, пряча пистолет, который так никому и не показала.

— Хэнк Маккой — Доктор Физико-математических наук... — Хэнк встал со стула и галантно поклонился.

— Джэймс Хоулет — мой друг со времен войны еще, — Логан тоже поклонился (умеет быть вежливым, когда хочет, зараза).

— Эрик Лэншер — мой брат. Пусть не по крови, но брат, — Эрик повторил поклон Хэнка.

— Рэйвен — его жена, — синекожая леди (а она в школе всегда ходила в своем истинном облике, нудистка дзенова! Из-за своих комплексов не замечает, как мужская половина учеников школы слюной на пол капает, только завидев ее синие аппетитные формы... или замечает и ловит кайф от этого, но стоит ей только намекнуть, что мол так делать неприлично — начинает ныть не хуже, чем Николь в детстве) вставать не стала, но кивнула.

— Пацан, что только что пропахал носом пол — Пьетро — их с Эриком сын, — из воздуха материализовался улыбающийся беловолосый пацан, который приветливо помахал рукой и снова растворился в своей скорости. — Соответственно находимся мы в гостиной Частной Школы Для Одаренных Подростков Чарльза Ксавьера.

— Очень рада с вами познакомиться, господа, — вежливо на китайский манер поклонилась Суо. Огненное кольцо за ее спиной давно закрылось и теперь там снова была обычная стена.

Логан, Хэнк и Эрик вернулись на свои места, а Чарльз наоборот встал и подошел к гостье. Провел ее к столу, отодвинул для нее стул и подождал, пока она усядется.

— Простите великодушно мою бестактность, Суо, но вы тоже мутант? Какие у вас способности? — начал он свои распросы, наверняка еще и в голову полез, но что-то мне подсказывает, что ничего ему там не обломится: телепатов хватает, а Древний один.

— Она не мутант, Чарльз, — поправил Ксавьера я. — Она — маг.

— А точнее Верховный Чародей Измерения Земля, — проявила свою осведомленность Рэйвен. — Что? — ответила она на удивленный взгляд мужа. — Я ее на Битве Драконов видела. Там маги частые гости.

— Все верно, Рэйвен, — улыбнулась Суо. — Я действительно Верховный Чародей. Но чаще меня называют Древний.

— Простите еще раз, Суо, — улыбнулся Ксавьер. — Но мне трудно поверить в существование магии. Возможно у вас просто очень мощная способность, внешне похожая на магию?

— Чарльз, вы позволите так вас называть?

— Да-да, конечно.

— Чарльз, разница между магией и способностями мутантов велика. Не буду расписывать все ее аспекты, приведу лишь один самый очевидный.

— И какой же?

— Способности либо есть, либо нет от природы. Причем для каждого они индивидуальны, хоть и бывают очень похожими по проявлению, — Ксавьер на это объяснение согласно кивнул. — Магия же — наука. Ей можно научить любого желающего учиться. При этом выполнение одних и тех же заклинаний у разных людей будет одинаковым, различаясь лишь мощностью и четкостью выполнения.

— Вот как? — задумался Ксавьер. — Логично. Но мне все равно трудно поверить в то, чего я не видел собственными глазами.

— Если у вас останется интерес в этом, я могу позже устроить вам экскурсию в Камар-Тадж, где мои ученики продемонстрируют это наглядно.

— Буду вам крайне признателен, Суо, — улыбнулся Ксавьер. — Но вы сказали "ученики"?

— Да, Чарльз, вы не ослышались. Фактически Камар-Тадж является школой магии.

— Сильнейшей в мире школой магии, — заметила Рэйвен со своего места.

— Возможно, — не стала спорить Суо. — Но отнюдь не единственной.

— То, что Камар-Тадж — школа, делает для меня эту экскурсию еще более ценной! Перенять опыт старших товарищей — это замечательная возможность к развитию. Я ведь правильно понял — Древний... это из-за возраста?

— Да, Чарльз, вы поняли правильно. Я действительно намного старше своего мужа, — улыбнулась Суо. — Очень намного. Но его это почему-то совсем не смущает.

— Мне до дзена. Ты — моя женщина и точка на этом, — ответил на шпильку я.

— И, Чарльз... Будьте добры, прекратить пытаться влезть в мою голову. А то ведь я защиту и активной могу сделать. Поверьте, вам будет неприятно.

— Простите, простите! — поднял руки Ксавьер. — Это просто дурная привычка! Никак не могу от нее избавиться!

— Там, куда мы пойдем, тебе тоже стоит "привычки" держать при себе, — хмуро заметил я. — Если не хочешь нарваться на конфликт и неприятности.

— Мы куда-то пойдем? — удивился Ксавьер.

— Да. На Битву Драконов, — заявил я. — Раз уж Рэйвен все равно про нее Эрику растрепала, то он рано или поздно туда сунется. А так вы будете под присмотром. Участвовать не заставляю. Наоборот, крайне не рекомендую, но решать вам самим, — долгая речь. Утомительно подбирать слова для таких долгих речей. Для меня утомительно. Может для других и не так, но для меня утомительно.

— Ты шутишь? — заволновалась Рэйвен. Она посмотрела на меня внимательно. — Нет... Ты не шутишь... Но, Виктор, если ты двадцатикратный Чемпион Битвы, это не значит, что для остальных это безопасно!!! Там ведь реально калечат и убивают!!

— Он же сказал, просто посмотреть, — мягко ответила Суо. — Из моей ложи это будет удобно и безопасно.

— А если Эрик все равно полезет?

— Так ты — его женщина. Сделай так, чтобы не полез.

— Когда отправляемся? — спросил Эрик, многообещающе зыркнувший на свою жену.

— Сейчас, — пожал плечами я. — Суо, откроешь нам портал?

— Ты же ненавидишь магию? — удивилась она, поднимаясь и начиная вычерчивать в воздухе круг своим двойным кольцом.

— Она... бывает удобна, — с большим трудом переборов себя, признал я.

* * *

глава 41

Портал открылся прямо в "ложе" Верховного Чародея. Почему в кавычках? Потому, что вся Арена является импровизированной. Соответственно и вип ложи тоже.

Битвы Драконов два раза в одном месте не проводятся. Поэтому попасть на них не имея приглашения (или друга, имеющего приглашение) очень проблематично. Ведь планета очень большая. Более того — огромная! И то представление о Географии, что есть в "цивилизованных", "развитых" странах — это маленькое стеклышко в гигантском мозаичном полотне. Лично мне эта истина открылась после пятой моей Битвы, когда я сидел и тщетно пытался, используя звездное небо, карты, специальные измерительные приборы и навыки морской навигации (в которой тогда уже был довольно неплох), определить свое местоположение в часы отдыха между боями. Результаты были парадоксальными, шокирующими, неоднозначными... и совершенно бесполезными. Пришлось просто принять факт — Земля Марвел больше, чем о ней думают.

К примеру тут в море может помещаться остров по площади втрое превосходящий площадь этого моря, а в Южном полушарии может присутствовать целый материк с половину Евразии размером, не отмеченный на картах, при этом не изменяющий своим наличием течений, таких как Гольфстрим, направлений и силы сезонных ветров над океаном и не влияющий на центр масс вращения планеты... Не говоря уже о том, что ни первое, ни второе не видно со спутников и самолетов.

А ведь есть же еще до дзена различных "скрытых" долин типа того же Камар-Таджа, "свернутых" пространств, "потайных" поселений, "проклятых" пустынь и тому подобного суммарной площадью превосходящих общую площадь планеты вместе со льдами и океанами... в несколько раз!

И это только то, что касается суши! А ведь на этой планете и подводный мир заселен, причем не менее плотно, чем надводный.

Учиться физике в европейских вузах, УЖЕ зная о подобных фортелях этой реальности, было забавно. А уж географии... Все равно что современному профессиональному путешественнику, лично обогнувшему земной шар по экватору, изучать Черепаху и трех Слонов в средневековой католической школе (между прочим те же греческие философы Землю считали шаром и очень неплохо секли в астрономии. Это позднее, примерно во времена Рима и раннего расцвета христианства подобные идеи были объявлены еретическими и надежно забыты, поскольку тупой паствой править легче).

Так что еще тысячи лет пройдут, прежде чем места проведения боев начнут повторяться. Да и то вряд ли.

Какого-либо фэйсконтроля или охраны на этом мероприятии также не предусмотрено. Зачем? Ведь "случайные люди" сюда просто не доберутся. А если уж и доберутся, то это исключительно их собственные проблемы — каких-либо неприятностей организаторам они доставить будут не в состоянии.

А безопасность... Так никто сюда насильно не тащит. Тем более слабаков и дураков. А сильные бойцы... Так битва не обязана проходить конкретно на арене. Есть желание подраться — дерись там, где это желание возникло. Не в состоянии за себя постоять или некому за тебя вступиться? Так сиди и не отсвечивай, тем более не тявкай. Анархия и Закон Сильного во всей своей красе.

Единственно не принято трогать самих организаторов и обслуживающий персонал, так как они обидятся и уйдут, на чем Битва сразу и завершится. Причем всем участникам будет доведено из-за кого это произошло. И если ты после этого сможешь выбраться живым — считай повезло. А к следующей Битве ты не получишь приглашения вовсе. Даже если сумеешь вызнать и самостоятельно добраться до места... Организаторы при виде тебя снова уйдут, так и не начав Битвы.

На моей памяти такой случай был. Тогда один чрезвычайно сильный и наглый мутант изнасиловал девушку из обслуживающего персонала. После чего убил представителя организаторов, который пришел прояснить и уладить этот инцедент.

Больше людей к нему не посылали. Просто все организаторы собрались, извинились перед остальными участниками, объяснили ситуацию и удалились.

В итоге Битва Драконов плавно скатилась к разборке всех недовольных с этим мутантом.

Мужик был реально сильный! Он это пережил и даже ушел на своих ногах (большинство сильнейших бойцов в общем развлечении не участвовало. И я в их числе — Мастер Хон тогда сказал, что бесплатно драться глупо и убыл домой. Соответственно и я вместе с ним. Остались лишь самые тупые и агрессивные).

И к следующей Битве этот придурок сумел найти и прибыть на место вовремя. Вот только организаторы вновь, стоило им только его увидеть, встали, объяснили всем ситуацию и ушли.

В этот раз нахал получил по рылу гораздо сильнее. Но снова умудрился уйти почти целым.

На третью Битву он пришел и официально, публично принес извинения сразу всем: и участникам и организаторам. Простили. Содрали круглую сумму в качестве "компенсации" (вообще все, что у него было)... а потом в первом же бою он умер.

Догадаться, кто был его противником, не сложно — я.

А накануне боя ко мне и Мастеру Хону пришел представитель организаторов с очень пухлым и достаточно увесистым мешочком денег, который порекомендовал противника не щадить. Вообще не щадить. Более того, унизить, втоптать в грязь и обязательно прикончить.

Ну, я положительным героем никогда не был. Тем более, что деньги были хорошие, да и совсем не лишние. Плюс к тому и Мастер Хон одобрил...

Организаторы моей работой остались довольны.

Было это в 1795-ом. И более подобных случаев с тех пор не случалось. Правило, не трогать организаторов и обслугу, осталось неписанным, но от того не менее нерушимым.

Вот только за победу в бою, проведенном за пределами арены, не платят. Поэтому редко кто из действительно сильных бойцов, тем более завсегдатаев, устраивает дебоши.

Но хулиганов и дебилов всегда хватает, так что ни одна Битва не обходится без драк. И без трупов.

Лица Чарльза и Эрика были бесценны в тот момент, когда над их головами пролетел оседланный птеродактиль. Они же оба "люди от науки". А наука говорит, что динозавры вымерли. Не стану же я объяснять, что вымерли они далеко не везде?

В этот раз организаторы устроили арену в небольшой горной долинке, образующей практически естественный амфитеатр. Понаставили грубо сбитых лавок, навесов, разметили ровную площадку по центру. Наверняка где-то вблизи поселение имеется, где смогут расположиться на ночлег все желающие, ведь Битва же не один день идет. Сегодня должны были идти отборочные.

На той самой площадке кто-то уже дрался. Десятка два зрителей вяло следили за боем сидя на лавках.

Наши с Суо спутники с жадным интересом оглядывались по сторонам. Ксавьер прикоснулся рукой к голове.

— Чарльз! — хмуро сказал я. — Прекрати немедленно! Держи свои "привычки" в узде! Я не хочу с порога начинать драку!

— Прости, Виктор... — тут же убрал от головы руку он.

— Все настолько серьезно? — удивился Эрик. — Что-то не похоже на те ужасы, которыми меня полночи пугала Рэйвен.

— День, — ответил я. — Все отсыпаются. К вечеру тут не протолкнуться будет.

— Рад приветствовать вас! — низко поклонился Суо вышедший из портала человек в одежде покроя и цветов, которые носят организаторы Битвы (почти полностью каноничное шаолиньское ифу, какое я сам в свое время носил, вот только в отличии от монашеского серого либо кирпичного, у них оно было ярко красного цвета со стилизованным золотым драконом на спине и груди). — Верховный Чародей, — тут он перевел взгляд на меня и резко начал бледнеть — и совершенно правильно: моя ненависть к магам тут хорошо известна. — Мастер Саблезуб, — еще ниже согнулся он в поклоне.

— Расслабься, — хмуро сказал ему я. — Драки не будет. Она — моя жена.

Парень выпрямился и несмело улыбнулся. Но тут до него дошла вторая часть моей фразы, и я имел возможность пронаблюдать, как его глаза увеличиваются в размерах раза в полтора. Он переводил взгляд с меня на Суо, с Суо на меня и пытался что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова, только открывал рот, словно рыба на воздухе.

— Не надо так удивляться, — мягко сказала Суо. Я даже залюбовался ей в этот момент — так сильно искрились весельем ее глаза, но при этом лицо не выдавало даже намека на улыбку. — В этом мире чего только не бывает. Ты прибыл что-то мне сообщить? — парень наконец сумел совладать с собой.

— Да-да, именно. Я прибыл поприветствовать Вас от имени устроителей Битвы и сообщить, что отдельный домик Вас уже ждет. Там вы можете передохнуть с дороги перед вечерними боями.

— Сегодня я не одна. Со мной муж и его друзья, — заметила Суо. — Есть возможность разместить и их тоже?

— Я уточню этот момент, — чуть поклонился парень. — Мастер Саблезуб, — повернулся он ко мне. — Вы будете участвовать в отборочных? Или все же воспользуетесь превелегией Чемпиона?

— Я не участвую, — кто бы знал чего мне стоила эта короткая фраза. Но иначе никак, пока не возьму под контроль "стопкадр". Битва Драконов — это не шутки. Тут и убить могут, если не быть полностью серьезным. — В этот раз я только зритель.

— Уверены? — с недоумением посмотрел на меня парень. Прекрасно понимаю этого маженка: в его глазах я выглядел не менее дико, чем алкоголик, пришедший в пивнушку, чтобы погрызть одних сухариков и сушеной рыбки.

Я промолчал. Но мой взгляд был красноречивее слов.

— Я понял Вас, Мастер Саблезуб. С вашего позволения я отправлюсь уточнить на счет дома, — поклонился он, затем развернулся, открыл портал и скрылся в нем.

— Вик, что случилось? — вмиг посерьезнела Суо. Она обратилась ко мне на одном из диалектов Китая, который был в ходу в той местности, где стоял мой монастырь.

— Не здоровится, — отвел взгляд я, ответив на том же языке.

— Что-то серьезное? Я могу помочь?

— Нет. Справлюсь.

— Если что, я рядом, не стоит все тащить одному.

— Сказал же — справлюсь, — немного раздраженно ответил я. В конце концов это дело касается только меня.

— Не злись, Вик. Просто — ты и "нездоровится"... Это пугает.

— Сказал же — справлюсь! — уже без раздражения повторил я, поворачиваясь к арене и начиная пристально наблюдать за дерущимися. К сожалению ничего интересного там не было: новички. Причем не особо сильные: один мутант-пирокинетик, слабенький, второй физик (то есть просто сверхчеловеческая физическая сила и скорость с рефлексами), причем без какой-либо толковой базы рукопашника — много прыжков, перекатов, уворотов, но удар наносит "по-колхозному", дистанцию не держит и не чувствует совершенно. От того часто промахивается и нарывается на огненные контратаки первого. Выезжает на одной лишь скорости и рефлексах.

Любой боец хотя бы среднего уровня Битвы раскатает их обоих в тонкий блин по поверхности всей арены в считанные секунды. Но для них самих этот бой жалким не выглядел: они на полном серьезе старались убить друг друга, напрягая все свои силы.

Секунда, другая и пирокинетик, запнувшись, падает на спину. Физик не упускает момента и прыгает сверху, намереваясь добить своего противника. Но пирокинетик бьет огнем из положения лежа и попадает. Физика охватывает пламя, но остановить его прыжок это уже не может. И он прямо так, горя заживо, упал на огневика сверху и вцепился тому в горло, крича от боли пополам с яростью.

Еще десяток секунд и послышался влажный хруст — переломился позвоночник огневика. Физик продолжал яростно душить труп своего противника, когда за его спиной открылся портал, выскочили ребятишки в красных ифу с драконами. Они споро и без лишних эмоций окатили бойцов водой из принесенных с собой ведер, сбивая пламя, затем быстренько оттащили физика от трупа и один из них немедленно начал оказывать магическую первую помощь, пока двое других, натянув резиновые перчатки, закатывали труп на носилки и утаскивали его в портал.

— Какой ужас! — проговорил за моим плечом Ксавьер, который тоже внимательно смотрел за происходящим на площадке. — Они же оба мутанты! Зачем? Для чего? Почему они так друг с другом?...

— Это же Арена, Чарльз, — мягко ответила Суо. — Сюда приходят не просто так. И те, кто приходит, прекрасно понимают, зачем именно приходят сюда, чем рискуют и чего добиваются. Они приходят драться. До победы или до смерти.

— Но это же... Безумие!

— Тебя предупреждали, Чарльз, — хлопнул по плечу Ксавьера Эрик. — Идеалы мира, сострадания и справедливости разделяют далеко не все в этом мире. Думаю, сегодня ты убедишься в этом лично.

— Но, вот так вот глупо...

В этот момент рядом с нами снова открылся портал, из которого вышел давешний представитель организаторов.

— Все улажено, Госпожа Верховный Чародей, Господин Саблезуб. Вас проводить сейчас или останетесь смотреть отборочные?

— Сейчас, — хмуро ответил я за всех. Все равно ближайшие несколько часов ничего интересного мы тут не увидим. Суо согласно кивнула.

— Тогда, прошу следовать за мной, — поклонился парень и двинулся с арены, указывая дорогу.

* * *

глава 42

На всех Битвах Драконов, кроме того времени, что я был в обучении у Мастера Хона, был один. Без сопровождающих, без приглашенных, без друзей. Ни с кем не сходился близко, не заводил друзей. Вообще общался лишь по необходимости.

Уважение мне устроители оказывали всегда, с тех пор, как я выполнил ту их маленькую просьбу. А уж когда я впервые завоевал Чемпионство в 1835-ом... В 73 года. Уважительное отношение устроителей стало уже полностью обоснованным.

Вот только я не пользовался им: ночевал в лесу или в горах, в зависимости от того, где проходила Битва, как дикий зверь, прячась и заметая следы. Приходил лишь на сам бой, после которого сразу же снова уходил прятаться. И у меня были на то свои основания: никто ведь не запрещал убивать бойцов за пределами арены. Тем более не ограничивал количество человек, что могут в этом убийстве участвовать. А ненависть моя с магами была совершенно взаимная.

Правда, то что я прятался, не коим образом не остужало желания на меня поохотиться. И охотились. Целыми "охотничьими партиями". Даже тотализатор устраивался: поймают-не поймают, убьют-не убьют...

Это тоже было захватывающим приключением, не хуже самих боев. Ведь еще кто на кого охотился!

Адреналин, азарт, страсть... Возможность выпустить на волю своего Зверя. Полная отдача и полное использование своих сил, хитрости, разума, жажды крови... Я для себя называл это Дикой Охотой.

И скажу честно: Битва Драконов без Дикой Охоты... слишком пресная. Словно вареное мясо без соли и перца — вроде и сытно, но вкус не тот.

А вот Суо привыкла к другому... И нынче мы играем по ее правилам: отдельный домик, обслуживание, повышенное внимание со стороны устроителей. Все чинно благородно официально, аж мурашки по спине бегут от столь резкого слома поведенческого шаблона. Но с другой стороны — сам ее попросил.

Навстречу нашей небольшой кавалькаде двигалась компания из семи мужчин в традиционных одеяниях магов. Чуть впереди двигался один из них — судя по выражению лица, глаз, движениям, осанке, жестам их лидер.

И компания эта целенаправленно шла на сближение с нами. Когда до них оставалось три — три с половиной шага, идущий первым, раскрыл руки в приветственном жесте и гаденько улыбаясь выдал, растягивая слоги.

— Старуууха! — ярость была горячая, словно лава, ослепляющая словно молния. Она всколыхнулась настолько резко, что я даже и захотел бы — не успел бы поднять волевые щиты. Ярость, буквально бешенство, захлестнули меня с головой в одно единственное мгновение.

Маваши гири снесло, расплескав в кровавую пыль и костяную шрапнель, голову этого урода, а моя рука уже вырывала сердце следующего, стоявшего за его левыми плечом. Тут же правая нога ударила с боку в шею третьего, резко и сильно, ломая шейные позвонки.

Только в этот момент я понял, что использовал "стопкадр" при своей атаке. Но мне было плевать. Тем более, что использовал я не только его, но и "прыжок". И срать на это! Я в бешенстве! Тело было напитано Ци под завязку, используя его для ускорения, укрепления и нанесения ударов. Дело в том, что техники Ци не блокируются магией. Точно также, как и магия техниками Ци. Так что именно сейчас все решала скорость. Щитов и пассивной защиты словно бы вовсе не существовало, что для них, что для меня. Это как два самурая без доспехов, вооруженные катанами с молекулярной заточкой — остановить удар невозможно, только увернуться или нанести его первым.

"Стопкадр" закончился, но я не останавливаюсь, уже атакую следующего в списке смертников, пробивая ему голову насквозь прямым ударом кулака.

Снова "прыжок". Снова срабатывает "стопкадр" и в воздухе застывают огненные рунные круги каких-то заклинаний, так и не успевших активироваться. Там же в воздухе застывает отрубленная ребром ладони голова этого мага и его же руки, так же больше не соединенные с туловищем.

"Стопкадр" заканчивается в тот момент, когда я разрываю на две половины (правую и левую) предпоследнего из этой компании, выдаю бешенный рык, столь же щедро приправленный ударом Ци, как и все предыдущие движения, точно в лицо последнего, сбивая его этим рыком с ног.

Его и вообще всех, кто оказался на той половине утоптанной немощеной "площади", на которую мы только вышли. В том числе и трех оседланных небольших динозавров.

— Она — моя женщина!!! Вопросы?!! — не сбавляя тона и громкости спросил я его. Он заполошно замотал головой в жесте, подтверждающем, что вопросов у него нет... как и еще десяток лежащих на земле людей и не совсем людей, что были ближе к нам. В глазах его плескались ужас напополам с безумием. Под ним медленно растекалась лужа. И начинал распространяться характерный неприятный запах.

Я медленно обвел окружающее пространство налитыми кровью глазами.

За спиной раздался звук резко опоржняемого желудка. И кажется не один. Я не спешил оборачиваться — сначала надо взять под контроль свою ярость. Хоть немного совладать со своим зверем, а то рискую наделать глупостей... и, возможно, отхватить по лицу от Суо (думаю, она не просто так носит титул Верховного Чародея — скрутить магией одного сбесившегося мутанта ей сил хватит).

Я медленно распрямился, опустил плечи и попытался отряхнуть руки от крови. Получилось не очень. Ярость была снова под контролем.

Я обернулся: блевали Ксавьер и Маккой. Логан, выпустив свои лезвия, настороженно оглядывался. Эрик ощетинился во все стороны десятками металлических игл, висящих в воздухе и нацеленных во все стороны сразу. Причем к спине его прижималась Рэйвен, а кокон из игл закрывал и ее тоже, словно она является продолжением тела самого Эрика. Под ногами Суо горел огнем рунный круг, два других висели перед ее разведенными в стороны руками. Голову ее закрывал зачарованный капюшон одеяния.

Сопровождавший нас парень в красном ифу лежал на земле в пяти шагах от нашей компании, закрыв голову руками, вытянутыми ногами в нашу сторону — бывалый: правильная реакция на разборки бойцов такого уровня. Ведь "красного" специально никто не станет трогать, если он не протупит и сам не подставится под удар.

— Прррости, Суо, — сказал я жене, с еще немного рычащими нотками в голосе. — Не сдеррржался. Это был твой дррруг?

— Нет, Вик, — ответила Суо, не спеша гасить рунные круги. — Он не был моим другом.

— За него будут мстить?

— Сомневаюсь. Рика мало кто любил. Он был весьма несносной личностью. Хоть и очень сильным магом. Очень сильным.

Я еще раз обвел взглядом все окружающее пространство, выискивая опасность. Но таковой не было. Никто не спешил бросаться на нашу, демонстрирующую столь высокую боевую готовность, компанию (Ксавьер и Маккой не в счет).

— Пошли уже к домику, — предложил я. Суо кивнула и опустила руки, гася круги. Капюшон сам собой сполз с ее головы обратно на спину. — Парень! — крикнул я "красному", незаметно наступая на горло, все еще лежащего последнего из той семерки. Послышался хруст, за ним предсмертный хрип. Тело подергалось и затихло. Пусть он и поседел меньше чем за минуту, пусть тряс головой и выглядел безопасным — он маг. Ненавижу магов.

Суо укоряюще на меня посмотрела, я лишь пожал плечами.

— Да, Господин Саблезуб? — вполне себе спокойным голосом ответил "красный", убирая с головы одну руку и поднимая на меня взгляд.

— Драка кончилась. Можем двигаться дальше.

— Действительно, — оценивающе обвел площадь взглядом он. Затем спокойно поднялся, применил какое-то заклинание для очистки одеяния и двинулся в прежнем направлении.

Я оторвал от наиболее чистого трупа (того, третьего, которому сломал шею) кусок одежды и, на ходу вытирая им руки, двинулся за сопровождающим.

Эрик втянул обратно в броню иглы и не отставал, как и идущая рядом с ним Рейвен. Логан убрал лезвия и тоже шел с нами.

Бледный до зелени Ксавьер догонял нас бегом, как и утирающий лапой лицо Маккой.

— И что теперь? — уточнил Эрик у меня. — Будут проблемы?

— Нет, — качнула головой Суо. — Это Битва Драконов. Тут всем наплевать на драки и убийства, пока не трогают устроителей или обслуживающий персонал. Они специально в ярких красных ифу ходят, чтобы их можно было сразу отличить.

— Хоть вообще всех "некрасных" перебей — ты в своем праве, — хмуро добавил я, вспоминая, что одна из Битв, очень давно именно так и закончилась: Дикая Охота тогда затянулась, плавно переместилась к самой Арене и прилегающему поселку. Кто-то догадался сбежать порталами или чем-то еще подобным, но все, кто остался погибли. В итоге мне присудили Чемпионство без проведения даже отборочных — тупо сражаться было не с кем. Причем, далеко не всех тогда убил именно я. Они и сами с удовольствием делали за меня эту работу.

— В праве? — встрял Ксавьер.

— Право Сильного, — пояснила Суо. — Это единственное работающее здесь право на время проведения Битвы. Силен — значит выжил, значит прав.

— Какой ужас... Как подобная дикость вообще может существовать?!

— Некоторым нужна именно такая дикость. И ты удивишься, Чарльз, насколько таких много, — грустно заметила Суо. — Ни один из них сюда не прибыл по принуждению. Все по собственной воле, причем приложили для этого не малые усилия.

— Жестокость и агрессия у людей в крови, Чарльз, — влез в разговор Эрик. — Я постоянно тебе об этом говорю, но ты почему-то все равно не хочешь этого понимать.

— Но ведь ты сам на них напал! — заявил Ксавьер. — Ни с того, ни с сего, бросился и убил!

— Он оскорбил мою жену. При мне, — спокойно ответил я. — И он — маг.

— И что, что маг? — не понял Маккой.

— Ненавижу магов, — хмуро пояснил я, бросая на землю окровавленную тряпку. Суо печально вздохнула. На этой ноте разговор сам собой заглох. Тем более, что мы как раз подошли к выделенному нам домику.

Суо занялась наложением щитов и защит, а я отправился мыться.

* * *

глава 43

До вечерних боев основной серии, которые уже стоили внимания, мы с Логаном играли в шахматы. Ксавьер дулся. Эрик с Рэйвен закрылись в своей комнате и их никто не беспокоил. Хэнк наблюдал за нашей игрой, иногда ее комментируя.

Суо медитировала.

Та скоротечная схватка с магами имела некоторое неприятное последствие — мой костюм был испорчен. От резких и размашистых движений он во многих местах разошелся по швам, к тому же был сильно заляпан кровью. Мне-то все равно, но вот жена оказалась категорически против дальнейшего моего пребывания в таком виде. Так и сказала: "Не позорь меня Вик!". Пришлось уступить.

Через все того-же "красного" Суо достала мне сменную одежду.

Нет, я конечно и сам смог бы прыгнуть домой и переодеться, но не хотелось лишний раз светить свои способности перед посторонними. Так что пришлось удовольствоваться тем, что было. А принесли мне шаолиньское ифу. Класическое. Серого цвета. И даже с четками в комплекте.

Я смотрел на этот комплект целую минуту, переваривая и предаваясь воспоминаниям. Потом взял принесенные тряпки, позвал Логана с собой и заперся в комнате. Вышел оттуда через пятнадцать минут переодетым и со сверкающей лысиной.

Суо была сражена наповал. Особенно, если учитывать обстоятельства нашей с ней первой встречи в горах Тибета. Логан ржал, покуривая свою сигару. Остальные ничего толком не поняли.

Суо даже успела извиниться, прежде чем я утащил ее в дальнюю свободную комнату, где она набросила заглушающие чары и использовала свою побрякушку для замедления времени — не у нее одной проснулись ностальгические настроения.

По нормальному внешнему времени, вернулись мы к остальным минут через двадцать. По субъективному же... Даже и не знаю, но часов пять мы друг на друга точно потратили.

* * *

По пути к арене произошла еще одна встреча. И снова это были не мои знакомые, а жены.

К нам подошла высокая стройная красивая молодая женщина с длинными прямыми черными волосами, свободно спадающими по плечам в весьма экстравагантном и откровенном наряде из черной кожи. Ее сопровождали двое молчаливых амбалов нормальной телохранительской внешности в европейских черных костюмах.

— Здравствуй, Суо! — не самым приятным образом улыбнулась эта особа, подойдя на все те же три шага, что и маг до этого. Причем приветствовала нас она по-английски, что было немного странно. — Давно мы с тобой не виделись! Я уже не жалею о потраченном на эту дурацкую Битву времени! — Суо предупреждающе схватила меня за руку и не отпускала, видимо, чтобы я "не наделал глупостей". А что я? Я ничего. Ифу и четки, лысая голова, блаженная улыбка любящего весь мир идиота — каноничный вид дзэнбуддийского монаха. Тем более после недавнего убийства зверь немного притих, а уж после хорошего секса и сам я был благостен настолько, что внутренне практически соответствовал внешнему виду.

Но хватка жены от этого не становилась менее крепкой, а сама она менее напряженной.

— Здравствуй, Селена, — ответила на приветствие темноволосой она. — Не ожидала тебя тут встретить.

— Вот решила в этот раз не игнорировать приглашение "ящериц". Тем более, говорят, у них тут завелся действительно любопытный экземпляр — двадцать раз уже выиграл. Любопытно будет на него взглянуть, — мечтательно произнесла черноволосая.

Селена... Селена... Селена! Уж не та ли это самая Селена, что древнее даже Апокалипсиса?!! Черная Королева Клуба Адского Пламени?!! Вот же угораздило встретиться!

Теперь вполне понимаю столь явное предупреждение жены, что буквально вцепилась в мою руку мертвой хваткой.

— Жаль тебя разочаровывать, но этот "экземпляр" сегодня не участвует, — ответила Суо.

— Как обидно! — расстроилась Селена. — Но откуда тебе это известно? Может он просто запаздывает? Прибудет позже, наверстает упущенное, присоединившись ко второму или даже третьему кругу. Думаю, устроители против подобного точно не будут.

— Он уже здесь. И официально заявил устроителям, что исключительно в качестве зрителя, — с некоторым неудовольствием ответила Суо. Я же постарался придать себе еще чуть более одухотворенный вид блаженного "не от мира сего".

— Вот как... — в этот момент взгляд черноволосой зацепился за татуировку на запястьи чародейки. — Суо! Ты вышла замуж?! Когда? Поздравляю! Как же так? Кто счастливчик?

Я молча поднял правую руку и немного сдвинул рукав, обнажая запястье. Глаза Селены расширились. Ее внимание полностью перешло на меня, взгляд стал буквально сканирующим.

— Познакомишь нас? — спросила она у Суо.

— Виктор Крид... Лэншер. Настоятель монастыря Шаолинь в Тибете... Бывший. Здесь известен как Саблезуб, — представила Суо меня. — Селена — Черная Королева Клуба Адского Пламени. Одна из самых могущественных женщин планеты. Даже самая могущественная. Один из самых первых мутантов мира. При этом владеет магией. Веками целые народы поклонялись ей как богине.

— Вот про века — это было грубо, — "надулась" черноволосая. — Я же про твои тысячелетия не рассказываю!

— Он знает про мои тысячелетия, — спокойно ответила Суо.

— А остальные спутники? Я ведь правильно понимаю, что это друзья мужа, а не твои?

— Эрик Лэншер, — взял представление на себя я. — Мой брат. Доктор физико-математических наук. Мутант. Один из самых сильных на планете. Из ныне живущих. Его жена — Рэйвен. Чарльз Ксавьер — профессор биологии. Мутант. Сильнейший телепат на планете. Хэнк Маккой — Доктор физико-математических наук. Мутант. Джеймс Хоулет — мутант.

— Ты так уверенно бросаешься словами "сильнейший на планете", — усмехнулась Селена. Я в ответ лишь пожал плечами и вновь перевел глаза на небо, глупо и счастливо улыбаясь, как и положено монаху-буддисту.

На самом деле, за исключением грешков раз в месяц с Суо, я со временем стал хорошим монахом: перестал спать на службах, выучил все молитвы, мантры и священные тексты, научился уступать дорогу каждому встречному жучку, аккуратно сметая его метелочкой, чтобы не раздавить, даже научился полностью очищать сознание и наполнять свое сердце Светом... к сожалению не надолго. Но ведь научился!

— Подобный ответ заставляет задуматься, — лукаво улыбнулась Селена. — И припомнить, где мне уже приходилось слышать фамилию Крид.

— И где же? — заинтересовалась Суо.

— Во время Второй Мировой Войны в охране супероружия Советов был некий майор Крид. Виктор Иванович Крид, дважды Герой Советского Союза, суперсолдат... Считается пропавшим без вести.

— Война... война в прошлом... Любовь, мир, радость, дзен! — я соединив ладони, а после разъединил их и поднял к небу вместе со взглядом, одухотворенно и искренне улыбаясь.

— Поэтому ты снес голову Рику и порвал в куски его прихлебателей? — с хитрой и саркастической улыбкой задала вопрос Селена.

— Никто не идеален, — тяжко вздохнул я. — Они оскорбили Суо... Возможно в новом перерождении им будет лучше...

— Забавный у тебя муж, Суо, — сказала Селена. — У него интересное чувство юмора. Жаль что не получится посмотреть на его выступление.

Суо молча кивнула Селене. Та повторила ее жест и тихо сказала. — Ан Сабах Нур здесь. Будь осторожна.

Суо еще раз кивнула. Затем наши компании разошлись, а я крепко задумался: Ан Сабах Нур. Апокалипсис, дзэн! Только его не хватало!

Но на лице ничего из этих моих мыслей не отразилось — уж владеть лицом я в монашестве научился качественно.

* * *

глава 44

*

До арены, точнее своих мест на трибунах, мы все же добрались. Хоть и еще через одну неоднозначную встречу. К Суо подошла поздороваться Кандра, поздравила с замужеством и тоже предупредила об Эл Сабах Нуре.

Что за сходка, блин, у них такая? За больше чем полтора века известной мне истории тут ни один Экстернал не появлялся, а в этот раз уже трое! Кошмар какой-то.

Так что я совершенно не удивился, разглядев на трибунах самого Эл Сабах Нура и рядом с ним Злыдня, в миру известного, как Натаниэль Эссекс. Гораздо больше вопросов вызывала другая компания: тридцать советских десантников в летней полевой форме одежды. На их головах красовались ярко-голубые "Маргеловские" береты, только в прошлом году введенные, а из-под гимнастерок выглядывали тельники. Самое интересное, что ни одного солдата, сержанта или прапорщика в этой компании не было — одни офицеры.

Все с "калашами", но кроме них также имели при себе сабли, лопатки, НРы, боевые топоры, гранаты и даже гранатометы... Забавная компания. Подтянутые, спортивные, серьезные... По мелким движениям, пластике, характерным взглядам легко читалось, что это бойцы. Причем серьезные. Пожалуй, что они мало чем уступали даже Кэпу. Кроме опыта, естественно. Самое интересное, что я среди лихих усачей и трех девушек заметил. В той же форме, мужской, но качественно подогнанной.

Я прикинул их возраст — получалось, что все они из того самого поколения, что должно было вырасти уже по программе Эрскина. Советские Суперсолдаты... На Битве Драконов.

Вот уж кого не ожидал тут увидеть.

Но рассматривал не только я их, но и они меня. Точнее они рассматривали всех, внимательно и цепко выхватывая любые самые мелкие детали. Но стоило им дойти до моей скромной персоны, как остальные их стали интересовать мало.

Поднялась со своего места рыжеволосая девушка, поразительно похожая на Скарлетт Йоханссон из моего прошлого мира. На плечах у нее красовались капитанские погоны. С ней поднялись еще трое. Тоже в званиях капитанов. И направились эти четверо четко в мою сторону. Остальные подобрались и перехватили оружие поудобнее, но предохранителей пока трогать не стали.

— Товарищ майор! — подойдя, обратилась ко мне рыжеволосая. — Капитан Романова. Разрешите обратиться?

— Вы ошиблись, — с мягкой и доброй улыбкой монаха последователя пути дзэн, ответил ей я по-русски. — Меня зовут Виктор Лэншер. И я не имею майорского звания.

— Извините, товарищ Лэншер, — легко поправилась она, не убирая серьезности со своего лица. — Мы можем говорить здесь? — обвела многозначительным взглядом моих спутников она. Я тоже глянул на них и вздохнул: кое-кому из них я некоторые секреты открывать не готов. Точнее будет сказать большинству.

— Отойдем? — спросил я. Капитанша кивнула. Я поднялся со скамейки и неторопливо пошел на выход с арены. Четверка офицеров двинулась за мной.

* * *

— Так что вы хотели сказать мне, Наташа? — все с той же улыбкой и светлым, добрым до дебильности взглядом спросил я. Да, спалился. Но пусть думает теперь, насколько много мне известно и откуда.

— Я имею поручение передать вам просьбу о встрече, товарищ Лэншер, — и ухом не повела она.

— От кого же? — заинтересовался я, хотя уже начинал догадываться от кого, но боялся поверить и даже представить себе подобное.

— От товарища Сталина, — не разочаровала меня она. Улыбка моя как-то сама собой немного поблекла, но мне удалось удержать ее и даже вернуть.

— Где? Когда? — спросил я. Если этот человек ищет со мной личной встречи, то рано или поздно, тем или иным способом либо методом, он своего добьется — ресурсов ему на это хватит. — Но только на нейтральной территории.

— Почему? — удивилась или изобразила удивление Наташа. — В Москве вам будут рады, встретят как Героя.

— Слишком много Героев в расход пошло с тридцать седьмого года. Еще больше этапом по лагерям.

— Это просто антисоветская пропаганда, товарищ Лэншер, — улыбнулась капитан Романова. Еще не известно, чего именно она капитан — голубые погоны и берет еще ни о чем не говорят — разведчик может любую форму натянуть.

— И все же. Я гражданин Франции. Страны, где "антисоветская пропаганда" является господствующей идеологией.

— Товарищ Сталин ожидал подобного недоверия с вашей стороны, товарищ Лэншер, — вернула на лицо серьезное выражение капитан Романова. — Он предлагает местом встречи Камар Тадж. Сразу по завершении Битвы Драконов. Он надеется, что ваша жена не будет против его присутствия на ее территории.

— Вам известно, зачем он хочет встретиться, Наташа? — спросил я. Глаза мои при этом оставались все такими же добрыми, но при этом стали очень внимательными, поскольку ответ на этот вопрос был для меня важен. Он мог очень многое поменять.

— Нет, — ответила капитан Романова. — Он не посвещал нас в подробности. Моей задачей было только передать приглашение вам лично. Остальные должны обеспечить мою безопасность на мероприятии.

— То есть в Битве вы участия принимать не будете? — удивился я.

— Такой задачи не было.

— А если я попрошу боя?

— То есть?

— Вы ведь знаете кто я?

— Если честно, не очень хорошо. Только то что вы майор РККА Виктор Иванович Крид, Дважды Герой Советского Союза, считались мертвым с сорок третьего года. Что вас можно будет встретить здесь под прозвищем Саблезуб.

— А Камар Тадж? И моя жена?

— Это слова товарища Сталина. Мне не разъясняли их значения, — немного смутилась, или изобразила смущение она. Что ж, причин не верить ей, впрочем точно также как и верить, у меня нет.

— А кто такой Саблезуб, уже тут, на месте, выяснить успели?

— Нет. Мы только прибыли. Сразу опознали вас по фотографии.

— Я — Чемпион прошлой Битвы Драконов. И только небольшие проблемы со здоровьем помешали мне участвовать в ней сегодня. И я хочу боя с вами.

— Со мной? — удивилась капитан Романова.

— Не обязательно, — мотнул головой я. — Меня устроит любой из вас. Тот кого вы считаете сильнейшим. Можно и не одного.

— Бой? До смерти? — помрачнела Наташа. — Нам не нужны потери. Вас же убивать нам нельзя. Ваша смерть будет означать наш провал.

— Нет, — сделал улыбку еще шире и добрее я. — Просто бой. Проверить ваш уровень силы и подготовки.

— Проверить уровень? — удивилась Наташа. — Зачем?

— Хочу!

— А мы — нет, — ответила она.

— Тогда, я просто нападу на вас, — доброта из моей улыбки потихонечку начала уходить. При этом сама улыбка становилась шире, обножая мои не совсем человеческие клыки. — И живыми уйдут не все...

— Нам не нужен конфликт, — начала немного нервничать Наташа.

— Тогда ты знаешь, что делать, — еще немного понизил градус доброты в своей улыбке я.

— Без этого точно никак? — предприняла еще одну попытку избежать неизбежного она.

— Никак, — отрезал я. — Минута.

— Вадим Семеныч? — обратилась она к одному из троих своих сопровождающих. Тот скинул с плеча АК-47 и передал его товарищу, затем хрустнул шеей и вышел вперед.

Я немного отступил, чтобы обеспечить место для маневра. Капитан двинулся за мной. Какое-то время мы стояли друг напротив друга молча, примериваясь. В улыбку на моем лице вновь вернулась монашеская доброта, кротость и любовь ко всему миру. Парень же наоборот хмурился.

Он ударил быстро, резко, технично, целя мне в подбородок и удивленно замер, глядя на свой кулак, впечатавшийся в мою ладонь.

Он надавил сильнее, рассчитывая на свою мощь, вполне дотягивающую, а может и слегка даже превосходящую мощь Кэпа. Но безуспешно. Моя нога резко выстрелила в его солнечное сплетение. Удар не был "чистым", так что мужика отбросило метров на пятнадцать в сторону ближайшего дерева, в которое он спиной и влетел, а после сполз на землю, судорожно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха.

— Еще! — потребовал от Наташи я. Она кивнула головой оставшимся двоим своим сопровождающим. Те, словно по команде, положили автоматы на землю и пошли ко мне.

Что ж, силу и крепкость проверил, теперь можно заняться выносливостью, думал я, закручивая и валяя раз за разом по земле обоих. Вскоре подтянулся и более менее оклемавшийся первый.

А еще немного позже к троим добавились еще трое, потом еще... Забавно было использовать приемы и техники, полученные от Морихэя вместо привычных жестких ударных стилей. Получалось что-то очень похожее на то, что демонстрировал на своих занятиях он сам, устраивая показательные рандори. За тем исключением, что сам он был очень небольшого роста и хрупкого телосложения, я же был в этом практически полной противоположностью. Ну и с оружием на него бросались редко. Мои же нынешние "партнеры по танцам" начали кидаться на меня и с саблями, и с лопатками, и с ножами, некоторые даже с автоматами, к которым примкнули штыки.

В какой-то момент вперед вышел, ранее в развлечении не участвовавший боец из этой компании. Он встал напротив того места, где я швырял и закручивал его товарищей, и вдруг открытые участки его тела засверкали металлом. Да неужели?!!!

Заметив столь интересный момент, я тут же закончил играться со своими партнерами, быстро и эффективно повыводив их из боя, попросту повырубав, чтобы никто из них не мешал мне насладиться новой игрой с новым интересным партнером.

Колосс, а я почему-то не сомневался, что это именно он, двинулся на меня. Я же бросился к нему сам и вмазал кулаком, не сдерживаясь прямо в середину груди. Звук получился, да и ощущения, словно ударил в стальную болванку. Но напомню: мой удар броню "Тигра" в свое время раскалывал, а с тех пор я успел пройти еще одно "улучшение", да еще и продолжал развиваться в качестве Мастера боевых искуств.

Колосс выдержал. Но пошатнулся. Насколько же счастливая улыбка выползла после этого на мое лицо! У меня никогда в жизни не было такой классной макивары!!!

Я даже не смог сдержать эмоций и радостно рассмеялся.

— Прости, Петь! — сказал ему я, справившись с этим смехом. — Но ты такой классный!!!

Дальше начался праздник: я наносил удар за ударом, в различные точки его непробиваемого тела, из различных положений, разные удары, все известные мне удары: из карате, кунг-фу, муай-боран! В том числе убивающие и колечащие. Очень быстро и максимально сильно, не сдерживаясь, не ослабляя руку... Я бил кулаками, ногами, коленями, локтями согнутыми и распрямленными пальцами, ребром ладони и "плетью"... С прыжка, с разворота, с подкрута, одиночными, парными, сериями...

Со стороны наверное я казался отбойным молотком стучащим в сковородку... или Железным Человеком, бьющим в голову Халка своим механическим кулаком, потому что мало кто мог бы рассмотреть и оценить все разнообразие наносимых мной ударов. Колосс шатался и отступал, отступал, отступал.

Наверное это было больно. В какой-то момент он споткнулся и опрокинулся на спину под моим напором. Я остановился, а он не стал подниматься. Его тело перестало блестеть начищенным металлом и он, сначала скрутился в позу эмбриона, а после просто отключился.

— Что ж, — вздохнул я. — Неплохо. Скорость, сила, выносливость, гибкость и реакция на высоте, но техника слабовата... Впрочем, могло быть хуже.

— Вы довольны? — с трудом сохраняя хладнокровие, спросила Наташа.

— В целом — да. Хотелось бы, конечно, еще и ваш личный уровень посмотреть, но командира перед подчиненными не позорят...

— Объясните: зачем вам все это надо было? — спросила она.

— Прихоть, — пожал плечами я. — Можете докладывать командованию об успехе миссии.

— То есть?

— Я буду ждать в Камар Тадже после окончания Битвы.

— Спасибо, товарищ Лэншер, — кивнула капитан Романова. К этому моменту как раз начали приходить в себя и подниматься с земли мои недавние "партнеры по танцам".

— Молодцы, мужики! — шел я среди них и ободряюще похлопывал по плечам и спинам. — Потенциал отличный! Главное не останавливаться и работать над собой!

— Легко тебе говорить, — не вытерпел один из них, стирая кровь с разбитой губы. — Раскидал, как щенков слепых...

— А как ты хотел? — стала улыбка на моем лице чуть менее доброй и чуть более хищной.

— Власов! — предупреждающе сказала Романова, чуть повысив голос. Тот сразу же замолчал и поспешил к своему оружию, лежащему за спиной девушки.

Я же помог подняться еще двоим, после чего двинулся обратно на трибуны.

глава 45

* * *

Ребята приходили в себя быстро. Те, кто очнулся раньше, помогали тем, кто еще только начинал шевелиться. Действовали они без лишних криков, деловито, хоть и матерясь сквозь зубы.

Не прошло и пяти минут, как весь маленький отряд уже был на ногах. Больше других пострадавшего Колосса подняли, подперли с двух сторон под плечи. Последовала команда Капитана Романовой, замеченные мной раньше девчонки извлекли из чехлов то ли жезлы, то ли посохи, слаженно принялись ими крутить как-то по хитрому, открылся портал, не похожий на те, которыми пользовалась Суо, но тем не менее рабочий, поскольку на той стороне виднелись не местные заросли тропической растительности, а елки, березы, укрытая масксетями колесная техника.

Ещё полминуты, и о группе советских десантников напоминала только прикатанная их спинами трава.

Я задумчиво провел рукой по своей лысине, тяжело вздохнул и пошел обратно на трибуны.

— Что они хотели? — все на том же диалекте китайского спросила Суо, когда я уселся рядом и задумчиво принялся перебирать костяшки четок.

— Встретиться хочет, — на том же языке ответил я. — После Битвы. На твоей территории. В поселении. Спрашивает у тебя разрешение на визит.

— Вот как, — нахмурилась Суо. — Запретить?

— Смысл? — возразил я. — Он, если решил, то все равно меня найдет. Я уже согласился на встречу.

— Будь осторожен, — взяла она меня за локоть и прижалась к моему плечу.

— Буду, — ответил я.

Тем временем Битва начиналась. Трибуны пополнялись разумными, поскольку многих из них назвать людьми было бы не только неправильно, но и невежливо.

Вышел пожилой “красный” с молодым помощником. Помощник скастовал какое-то заклинание, и пожилой начал говорить. Его речь магически усиливалась и переводилась на родной язык для каждого из находящихся сейчас в долине.

Он поздравил всех присутствующих с успешным прибытием, задвинул, что присутствуют здесь только лучшие из лучших, сильнейшие из сильных и бла-бла-бла… Напомнил сумму главного приза, про то, что все присутствующие на трибунах “красные” принимают ставки в любых платежных средствах и валюте, будь то чеки, наличные, камешки, металл, расписки, ракушки…

Далее вынесли здоровенное табло, скастовали что-то на него и объявили о начале битвы.

Вот только дальше ждал сюрприз. Меня.

На табло справа высветилось мое прозвище. Пожилой “красный” огласил, что организаторы просят Чемпиона прошедшего турнира оказать им честь и открыть своим боем турнир нынешний.

Эта просьба ставила меня в очень сложное положение: с одной стороны, я не хочу драться и вполне могу отказаться, сославшись на проблемы со здоровьем, либо вообще никак не объясняя свой отказ, но в дальней перспективе это может сулить проблемы, когда их меньше всего буду ждать, коварство “ящериц” и длина их рук мне хорошо известна, с другой стороны, “оказав честь” и проведя этот клятый бой, в то время, когда уже заявил о своем неучастии в Битве, я делаю их “обязанными” себе, понятно, что с этим боем все далеко не просто, и без кого-то из Экстерналов не обошлось, уж они-то легко могут “попросить” “красных” о таком маленьком одолжении. Вопрос только в том, кто именно, ведь их тут собралось целых трое. И обе представительницы слабого пола из этой несвятой троицы на меня нет-нет да посматривают. Представителю пола сильного, Эл Сабах Нуру моя персона не интересна. По крайней мере внешне, так как в мою сторону он не взглянул ниразу. Но это вообще не показатель.

Что ж, попробуем сыграть по их правилам. Я отцепил руки Суо от своего локтя, успокаивающе сжал ее ладонь и не торопясь двинулся вниз к Кругу. Трибуны сопровождали мое движение вялыми апплодисментами. “Красные” в Круге встретили почтительным поклоном. А затем прозвучало имя моего противника. И от имени этого мне резко стало ни до кого. Мир сузился до пределов Круга, из которого уже на всех парах драпали “красные”.

— Ромулус! — перед своим побегом успел выкрикнуть пожилой “красный”, оказавшийся еще тем шустриком. Со стороны трибун спускался мой противник — двухметровый верзила с обнаженным торсом. Раньше я как-то не обратил на него внимания, так как в лицо не знал, а разнообразного странноватого народа тут хватает. Но вот теперь уж из поля моего внимания ему точно не выпасть.

Ромулус… Мутант, про которого практически ничего достоверно не известно, кроме того, что он один из первых мутантов на Земле, старше даже Экстерналов, был когда-то Римским Императором. Кажется, у него еще сестра-близнец имеется. Но это все не самое важное. Основная фишка в том, что у этого немаленького дяди звероватого вида исцеляющий фактор и адамантиевый скелет с комплектом из четырех лезвий и полного набора когтей на каждой руке. И тысячелетний опыт отнюдь не мирной жизни.

Дядя тем временем уже входил в Круг. Я пристально его рассматривал, одновременно пытаясь сообразить, что ему надо, зачем он решил лично выйти против меня на Арене, и хоть приблизительно, грубо прикинуть, чего от него ждать именно, как от противника в бою.

Высокий. Выше меня ростом. Явно тяжелее. Причем раза в два, это видно по четким отпечаткам его ног на утоптанной поверхности площадки, значит кости уже в адамантиевом покрытии. Широкоплечий. Мускулистый. Буквально гора мышц. Движения плавные, хищные. Лохматый, седой. Взгляд тяжелый, давящий, пронзительный.

Что ж, возможно все пока не так и плохо, как могло бы быть. Пусть движется он мягко и экономно, но нет у него осанки, свойственной настоящим Мастерам. Нет той расслабленной прямоты, нет того “зацентрованного столба”, нет той “рамы-вешалки для мышц”, да и сами мышцы: красивые, бугристые, массивные… лишние. Не бывает у Мастеров таких мышц. Лишнее мясо мешает. Как и лишний вес костей. За счет адамантия удар у него должен быть тяжелее, но при этом и инерция должна быть выше.

Однако воспринимать его надо максимально серьезно: исцеляющий фактор и неразрушимый скелет — два обстоятельства, способные перечеркнуть любые недостатки его техники и телосложения. А лезвия…

Ему достаточно махнуть разок мне по шее, снеся голову, чтобы записать себе “гейм и сет”, оставив надежду только на то, что после боя меня свалят в яму одной кучкой, а не двумя разными.

Мне же… У меня есть только один вариант остановить эту машину смерти: работа с внутренней энергией и Ци-техники. Не убить. Убивать мне его здесь нечем. Остановить.

Ци… Проблемная вещь. Для меня.

Что ж, вариантов нет, так что все или ничего!

Я прикрыл глаза, глубоко вдохнул, принял начальную стойку двадцать четвертой формы тайцзи цуань, плавно роняя на песок четки, затем все с той же скоростью перетек в положение для цигун и медленно с усилием выдохнул очищая мысли, словно бы выметая из головы все лишнее, открывая все внутренние каналы и прогоняя по ним то нечто, которое именуют внутренней энергией.

Когда я открыл глаза, взгляд мой снова был взглядом ребенка, увидевшего радугу, на губах играла легкая кроткая улыбка дзенбуддийского монаха.

— Жалкое зрелище, — скривился Ромулус. — Травоядный… Ты! Ты сын рода Люпинов! Моего рода! Где в тебе хищник?! В твоих глазах нет огня! — я не отвечал. Как-то так вышло, что все отошло на второй план.

Все стало настолько… неважно. Меня наполняло такое безмятежное спокойствие и одновременно радостная легкость. Возможно впервые в жизни внешнее изображение просветленности дзенбуддийского монаха полностью соответствовало с внутренним состоянием. При этом Круг не выпал из поля внимания, как и находящийся напротив мутант. Наоборот, мир окружающий вроде бы стал даже медленнее, а любое движение воспринималось четче, резче, отчетливее.

За семьдесят лет в монастыре мне не удалось такого состояния достигнуть, хоть крайние сорок лет изображал его постоянно, все двадцать четыре часа в сутки, в стенах монастыря, общаясь с послушниками, Мастерами, прихожанами, раскрывая свою истинную звериную суть только на Арене и в периодических ночных “побегах” к Суо. А тут вот само пришло. И как пришло, буквально накрыло.

— Двадцатикратный Чемпион… Тьфу! — смачно сплюнул он на песок. — Видно, сто лет тут одни слабаки дрались, раз это травоядное ничтожество побеждало… Мерзость!

Я слышал его слова, понимал их, но они шли мимо меня. Они были не в состоянии зацепить. Не имели силы. Мне было хорошо. И я улыбался.

Ромулус снова скривился, глядя на меня.

— Присоединяйся ко мне, и я дам тебе настоящую силу! — сжал он перед собой кулак. — Научу быть хищником, которым ты являешься от рождения!

Я все также стоял уравновешенно и внутренне, и внешне, не испытывая ни гнева, ни ярости, ни агрессии. Тело было надежно “заякорено”, расслабленно и легко, словно пушинка, вес имел только центр, замыкающий цепи суставов так, что не требовалось ни грамма усилий на удержание равновесия, соответственно для начала любого движения не требовалось преодолевать сопротивление статично нагруженных мышц, что на порядок ускоряло реакцию. А внутри был радостный покой. Настолько непривычное состояние, что невольно вспоминалась улыбка Морихея. Возможно в этот момент моя, даже была похожа на его.

А Ромулус никак не мог начать бой. Физически тяжело напасть на человека, в котором нет агрессии и страха. Вся сила, решимость и злость, словно бы обтекают такого человека. Не выходит зацепиться. Убивает ведь не пуля, а мысль, а тут мысль не может родиться. Должно быть мучительное состояние.

С трибун слышалось недовольные выкрики, свист, улюлюканье, а Ромулус переминался с ноги на ногу и не мог напасть. Он раздраженно развернулся к трибунам и громогласно зарычал. Трибуны чуть притихли, но недовольство не ушло — неинтересно смотреть на такой “бой”. Неинтересно. А Ромул все никак не начинал. Только злился.

А мне… Мне было хорошо. Это такое странное состояние…

Мы торчали друг против друга уже минут пять. Ромулус ярился, трибуны откровенно нас освистывали, уже не реагируя ни на какие “взрыки”. А мне было хорошо. Это состояние не описать словами, можно только почувствовать самому.

Ромул не выдержал первым. Он плюнул под ноги и ушел.

Странно. На самом деле очень странно. У меня не было разочарования, недовольства или ощущения поражения, хоть освистывали меня не меньше, чем его.

Я постоял еще немного, думая, что мало ли, может вернуться надумает. Но не вернулся, не надумал. Я пожал плечами, подобрал четки и вернулся на свое место рядом с женой.

— Это что сейчас было? — тихо спросила она по-английски.

— Сатори, просветление, — ответил ей также негромко я. — Кажется именно так оно называется у монахов.

— То есть, ты наконец познал дзен? — уточнила она.

— Нет, — чуть повел я головой в отрицательном жесте, сохраняя осанку с “центральным столбом”, та странная легкость не спешила покидать меня. — Дзен — нечто иное. Но где-то близко.

— Выглядело странно, — заметила она.

— Ощущалось еще странней.

— Ты знаешь его? Кто это был?

— Очень опасный мутант, который еще попортит крови, если не мне, то Логану точно.

— Почему? — прислушался к нашему разговору Ксавьер.

— Он такой же, как мы с Джеймсом, только намного старше. Он хочет вывести, вырастить, клонировать расу таких, как мы и поработить мир. Подозреваю, что он просто свихнулся за те тысячелетия, что прожил.

— Старше? Тысячелетия? — удивился Ксавьер. — А поточнее?

— Ты только что видел первого Римского Императора Ромула. Достаточно подробно?

— Вполне, — хмыкнул Хоулетт.

— Ты необычно красноречив сегодня, — хихикнула Суо.

— Видимо от просветления никак не отойду, — равнодушно пожал плечами я. — Что-то мне здесь стало неинтересно, — мельком глянув на пару, занявшую наше с Ромулусом место в круге и уже во всю дерущихся, сказал я, понимая, что и правда — не интересно.

— Даже так? — изумилась Суо.

— Вы оставайтесь, а я пойду, пожалуй к дому. Помедитирую…

— Я с тобой, — с беспокойством вскочила со своего места моя жена. Видно это было действительно странное для меня поведение, как и состояние.

До домика удалось добраться без приключений. Прохожих было не много, так, как все уже были на Арене, а те, что все же встречались нам, видели мой взгляд, мое лицо, легкую светлую улыбку… и предпочитали бочком-бочком обойти столь странное существо по широкой дуге.

Видимо странных опасаются даже больше, чем страшных. Забавно.

Обеспокоенная моим состоянием Суо шла рядом, то и дело тревожно заглядывая в мое лицо, но ничего не говорила.

У домика я остановился. Оставил четки на пороге и принялся за практику тайцзи, так как именно к нему более всего располагало нынешнее настроение.

Суо с кружкой какого-то отвара примостилась на крыльце и все с тем же беспокойством продолжала за мной приглядывать.

Со стороны Арены слышались хлопки, удары чего-то тяжелого по земле, взрывы. Несколько раз вспышки в той стороне были столь яркими, что вечер на секунды превращался в белый день. Один раз прямо к ногам Суо упала с неба голова. Следом за ней рядом с моим ухом просвистела стальная балка, кажется одна из двух, на которых держалось табло.

Где-то часа через два народ, кто живой остался, начал оттягиваться от Арены по домикам и местам ночевки. Все были возбуждены и оживленно переговаривались.

Я же продолжал выполнять медленные и плавные формы ушу, получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.

Вернулись и наши спутники, тоже оживленные, взбудораженные и… потрепанные. По лицу Рэйвен, по тому, как она поглядывала на мужа, по лицу Эрика, который силился удержать улыбку, было совершенно очевидно, что братец-таки влез в Круг и доказал, что уж точно “не самая маленькая лягушка и в этом болоте”.

Потрепан оказался и Логан. А рядом с Ксавьером семенила девочка-негритянка с белыми, как снег волосами.

Бросив на меня несколько странных взглядов, они проследовали в дом.

Еще через часок подошла Селена. Она о чем-то переговорила с Суо, периодически поглядывая на меня, после чего удалилась.

* * *

глава 46

* * *

Утро я встретил, сидя на крыльце и любуясь поднимающимся из-за края горизонта огненным шаром солнца. Того состояния пустоты и радости во мне уже не было, но некое умиротворение все еще держалось.

Я медленно отхлебнул из глиняной кружки отвар каких-то трав из запасов Суо. Она специально для меня держит отдельный мешочек этой смеси, которую я уже сам завариваю, когда появляется желание. Беру из этого мешочка и завариваю. Отучаюсь от алкогольных напитков.

Не то, чтобы они как-то на меня вообще действовали, но Суо не нравится их запах, точнее, когда от меня ими пахнет. Так что пару вечеров мы с женой потратили на поиск адекватной замены, устраивающей нас обоих. Меня по вкусу, ее по запаху.

Так-то у этого “чая” какой-то эффект еще должен был быть, но мой организм полностью его нивелировал. Оставался только вкус. И вкус мне нравился.

Отвар в чашке кончился. Я еще какое-то время посидел неподвижно, наслаждаясь послевкусием и покоем, потом поднялся и начал свою утреннюю зарядку-тренировку.

Через какое-то время ко мне присоединился проснувшийся Логан, тоже после попадания к Ксавьеру и принятия на себя учительских обязанностей, заведший себе такую привычку.

Еще через полчаса где-то подтянулись к порогу и проснувшиеся остальные. Они как раз успели к моменту, когда “красные” принялись за утренний вынос тел из домов поселка.

Я закончил свои упражнения, окатил себя из ведра колодезной водой, вытерся и подошел к вышедшей на порог Суо.

— Что происходит? — удивленно смотрел на деловитую суету “красных” Ксавьер. — Почему? Откуда? Как?

— Это Битва Драконов, Чарльз, — хмуро ответила ему Рейвен. — Тут нет правил. Убивать спящих, прямо в домах тут в порядке вещей.

— Но как же?.. — даже не нашелся что на это сказать телепат.

— А мы? — нахмурился Эрик. — На нас тоже могли напасть?

— Мы в доме и под защитой Верховного Чародея Измерения Земли. Дураков сюда лезть еще найти надо, так как маги особенно сильны в стационарной защите на своей или временно своей территории, — пояснила Рэйвен. — Дом ведь окружен ловушками? Я права?

— Полный охранный периметр, — пожала плечами Суо. — Ты куда-то ходил ночью, милый? — тихо спросила она уже у меня. Видимо вспомнила, что на меня этот самый периметр срабатывал, оповещая о пересечении.

— Не спалось, — пожал плечами я. Она неодобрительно покачала головой, но докапываться или читать нотации не стала.

Суо оставила нас на некоторое время, уйдя на поиски “красного”. Вернулась быстро, так как “красных” поблизости хватало. Нам принесли большую корзину с едой.

Соответственно, следующим пунктом нашего утреннего распорядка стал плотный завтрак, после которого Суо ушла по каким-то своим делам. Чарльз с Хэнком затеяли партию в шахматы, а я отозвал в сторону брата.

— Эрик, — обратился я к нему.

— Да, Вик? Ты что-то хотел?

— Помощь твоя требуется, — он сразу подобрался и посерьезнел, ведь о помощи кого-либо я прошу редко.

— Хорошо, — кивнул он. — Что от меня требуется?

— Пойдем, — ответил я и двинулся в сторону джунглей.

* * *

Рейвен волновалась за мужа с этой никому не нужной, дурацкой Битвой Драконов. Нет, она признавала справедливость рассуждений Виктора о том, что лучше уж так, под присмотром его и его жены, внезапно Верховного Чародея Измерения Земли (помнится, впервые увидев их на фотографии в газете, Рэйвен испытала настоящий шок, ведь в отличии от мужа представляла, кто такой Саблезуб, чем он известен в определенных кругах, и кто такая Древняя. Но уж чего в жизни не бывает?), чем полезет сюда один, не зная реалий, писанных и неписанных правил, того, как тут все устроено. Однако, это все равно не мешало ей переживать за мужа.

Вот и теперь, когда Виктор отозвал и повел Эрика куда-то в джунгли, сдержать своего беспокойства Рэйвен не смогла, да и не пыталась. Она, стараясь оставаться незамеченной, а это у нее получалось хорошо, двинулась следом за ними. Далеко они не ушли. Не больше километра по джунглям. Их цель располагалась на небольшой прогалине, рядом с ручьем. А то, что это именно их цель, женщина поняла сразу: на дереве висел человек. Точнее мутант, поскольку человек с такими повреждениями живым оставаться бы не мог, а этот был жив: дергался, пытался что-то рычать или говорить, разобрать было сложно из-за ноги, засунутой ему в рот по самую пятку. Ноги. Настоящей, отрезанной аккуратно по голеностопному суставу. Сперва женщине подумалось, что это его собственная нога, но все четыре конечности присутствовали в полном комплекте.

У этого мутанта руки были накрепко “пришиты” к ребрам и позвоночнику кусками толстенной арматуры. Ноги были аналогичным способом закреплены одна к другой, прямо сквозь мясо. Стопа, вставленная в пасть мутанта тоже была зафиксирована — прикручена к нижней челюсти через подбородок. Еще куском была проткнута шея. Этот кусок охватывал петлей позвоночник, был перекручен за спиной, и именно на нем тело висело, так как верхний конец был перекинут и закручен вокруг толстого сука дерева.

В этом мутанте, хоть и с трудом, но Рэйвен опознала вчерашнего противника Виктора на Арене. Того, который, получается имел глупость повернуться спиной к Саблезубу, плюнув перед этим ему под ноги. Получается, далеко он от того Круга не ушел.

— Ромулус? — тоже узнал висящего мученика Эрик. — Но зачем, Вик? Он же не стал с тобой драться?

— То, что он почему-то решил, будто может уйти, еще не значит, что я его отпускал, — пожал плечами Виктор. — Он враг. Он четко обозначил эту позицию. А врага…

— …уничтожают в любое время, в любом месте, любыми средствами, — со вздохом закончил фразу за брата Эрик. — И в чем нужна моя помощь? Ты, я смотрю, и сам неплохо справляешься?

— Сможешь извлечь весь адамантий из его тела? — озвучил свою просьбу Виктор.

— Адамантий? Как у Логана? — удивился Эрик. — Этот парень тоже из “Оружия-Х”?

— Этот парень организовал “Оружие-Х”, — поправил Эрика Виктор. — Отработал на таких, как Логан технологию, после чего применил на себе.

— Адамантий, значит? — засучил рукава Эрик, чтобы собраться с мыслями и сконцентрироваться на задаче. Так-то управлял металлом он без использования дополнительных жестов, одной только силой мысли.

Дальше тело, висящее на дереве, затряслось, задергалось, забилось, попыталось заорать, даже не смотря на никуда не девшуюся из его рта ногу. Видимо Ромулусу стало очень, очень-очень больно.

Потом было кроваво, противно и страшно. Рейвен затошнило, и она отвернулась от этого зрелища.

Прошла минута, и все стихло. Мутант, в крови с головы до ног продолжал болтаться на ветке дерева. Рядом же валялся “скелет” из тонкого, как фольга, металла с лезвиями на “руках” и “ногах”.

— Спасибо, Эрик, — услышала Рэйвен голос Виктора. — Дальше я сам, — с этими словами он открутил арматуру от дерева и за нее же потащил вяло подергивающееся тело дальше в лес.

Эрик поежился и повернул обратно к поселку. Рэйвен огляделась и замерла: метрах в пятидесяти левее нее также за деревом стояла Древняя и неодобрительно покачивала головой, рассматривая непотребство, оставленное на прогалине ее мужем.

* * *

Ромулус — опасный враг. Хитрый, изворотливый, подлый. Причем, показывается лично редко, чаще действуя чужими руками. Он ошибся дважды: первый раз, когда вышел ко мне в Круг. Второй раз, когда остался понаблюдать за Битвой.

Поймать его оказалось не сложно. Он ведь практически не прятался, считая себя для этого достаточно “крутым” и непобедимым. Я же спрятаться и замаскироваться не постеснялся, устраивая на это тело засаду.

Противотанковое ружье с приделанной к нему и пристреленной на сто метров ночной оптикой. Один единственный выстрел… Пуля влетела Ромулусу в мозг через правую глазницу, отрикошетила от задней стенки покрытого адамантием черепа, потом от передней, снова от задней… наружу не вышла, как и у меня когда-то давно, почти двести лет назад. Только тут сама пулька побольше будет. Да и энергия у нее не сравнима с энергией мушкетной пули.

Ромулус упал. Я ждать, пока его мозг регенерирует, не стал и принялся “сшивать” заранее приготовленной арматурой вяло подергивающееся тело. Вот и весь бой.

Да — некрасиво. Да — подло. Но охотники с дичью вообще в благородство играют редко. Как он там меня в Кругу назвал? “Травоядным”? Если бы…

Будить Эрика среди ночи я не стал, так как Ромулус за несколько часов никуда не денется. Не уверен, что даже успеет до конца его мозг восстановиться из того пюре, в которое его пуля превратила. У меня, помнится, на то, чтобы оправиться от подобного ранения, ушло больше суток.

Эти часы я потратил с несколько большей пользой. Эссекс. Он тоже совершил ошибку. Он решил заночевать в поселке. Это он зря… Пусть он и наставил ловушек, мин, сигнализаций, но спать во время Битвы Драконов — ошибка само по себе. Всегда может найтись умелец наподобие меня, который пролезет и проберется. Я просто “прыгнул”. И аккуратно, даже нежно, положил ему на грудь трофейную Гидровскую гранату из одной из своих заначек. Пара секунд и вместо кровати с суперзлодеем, горстка пепла, аккуратно мной собранная в приготовленную урну.

Что я сделал с Ромулосом после извлечения из его тела адамантия Эриком? Отошел подальше в джунгли, пока ощущение чужого взгляда не пропало (что за нами следила Рэйвен, я узнал по едва заметному ее запаху, который донес до меня переменчивый ветерок, но кроме нее следил еще кто-то. Подозреваю, что жена, но береженого Бог бережет, как гласит пословица), после чего “прыгнул” в Японию, в которой провел последние девятнадцать лет, где я неплохо ориентировался и знал обстановку.

Там я за очень крупную взятку получил в свое распоряжение одну из печей крематория… Железки отнес в чермет на переплавку, пепел также аккуратно, как и пепел Эссекса собрал в урну.

И ту и другую урну я на сталелитейном заводе соответственно залил сталью изнутри и снаружи, получив аккуратные кубики со стороной в полметра, которые переправил в одну из пещер рядом с монастырем, в котором когда-то был настоятелем.

Закончив дела, вернулся к поселку, где был встречен неодобрительным взглядом жены. Не осуждающим, но неодобрительным.

— Эл Сабах Нур потерял своего ближника, — сказала она мне. — Ничего об этом не знаешь? — я неопределенно пожал плечами. — Он очень этим расстроен. Исчезновение этого Эссекса сорвало ему какие-то серьёзные планы.

— Исчез или умер? — уточнил я у нее. — Вроде бы Апокалипсис может это чувствовать?

— Умер. А тело исчезло, — с подозрением посмотрела Суо. — Учти, Эл Сабах Нур очень опасный враг. И очень злопамятный, Виктор.

— Раньше, позже, — снова пожал плечами я.

— Не можешь без этого, да? — неодобрительно вздохнула она.

— Без чего? — не понял я.

— Без Дикой Охоты, — ответила она.

— Это в моей природе, — ответил я. — Или ты тоже считаешь меня “травоядным”?

— Нет, — отвела она взгляд. — Я тебя слишком долго для этого знаю.

— Видела его, да? — хмыкнул я, убеждаясь, что второй взгляд был все-таки жены.

— Видела, — все также, не смотря мне в глаза, ответила она. — Зачем только не поняла. Когда он успел стать твоим врагом?

— Когда похитил Джеймса. Я был следующим в его списке. Ты не поняла этого?

— Нет, — отрицательно повела она головой.

— Теперь это не важно.

— Пожалуй, — решила не продолжать этот разговор она. — Собираешься участвовать сегодня?

— Нет, — ответил я. — Даже предпочёл бы уйти отсюда, но не могу оставить тут брата одного.

— Он уже большой мальчик.

— Вот именно, — хмыкнул я. — Больших глупостей наделать может. Присмотреть надо.

— Хорошо, — согласилась Суо.

* * *

глава 47

* * *

Я сидел на трибуне рядом с женой и смотрел, как Эрик в Круге, всерьёз решивший влезть в Битву, раскатывает тонким слоем по Арене противника за противником. Равных ему по силам не было. Пытались его “взять” парочка телепатов, справедливо рассудив, что им противопоставить металлокинетику нечего, но от них прикрыл Чарльз, которому тоже здесь соперников не наблюдалось.

Маги, колдуны, шаманы, мутанты, представители иных разумных рас, воины, Мастера БИ… куда им тягаться со слаженной двойкой омега-мутантов, каждый из которых в отдельности способен уничтожить жизнь на земле в течении пары часов. Какие уж тут могут быть соперники. Кроме Экстерналов, естественно. Но те на Арену никогда не выйдут. Для них в этой “луже” слишком “мелко”.

Но вот глазик свой положили на обоих и Эл Сабах Нур, и Селина, и Кандра, что было очень плохо, но вполне ожидаемо и закономерно, ведь канон — упрямая штука, сколько уж раз в этом убеждался.

А в целом получается: пара Ксавьер-Лэншер непобедима, пока работают вместе, слаженно, дружно, а не воюют друг против друга. Занятно. Надо запомнить. И не забывать.

А еще понять: почему же они в каноне разбежались по разным углам, став почти врагами? Что именно так на них повлияло? Ведь дело же не в идеологии: так-то ничем кардинальным она у них не отличается. Что тогда? Женщина?

А ведь и правда, Чарльз уже далеко не мальчик, а все еще не женат.

Рэйвен?

* * *

В конечном итоге день не принёс каких-либо неожиданностей: Эрик вышел в фавориты Битвы Драконов и уверенно шел к Чемпионскому титулу. Чарльз от официального участия открестился, все больше проводя время в общении с беловолосой негритянкой, отбитой им у какого-то каирского телепата накануне. Подозреваю, что занимался психологической реабилитацией будущей Грозы.

К Суо снова подошла Селина… Нет, не так. Экстернал Селина ПЕРЕСЕЛА в ложу Суо, устроившись рядом с ней, но с противоположной от меня стороны. И они с моей женушкой оживленно о чем-то вели беседу в течение всего нашего пребывания на трибунах, то есть до позднего вечера. Делали они это чинно, сохраняя вид достойный и даже пафосный, используя в качестве средства вербальной коммуникации ныне мертвый латинский язык. Язык Древней Римской Империи, подозреваю, что даже со столичным выговором…

Вот только все дело в том, что Латынь она и в Африке Латынь, как ты ее не коверкай, а Латынь я знаю — как-никак медицинский факультет в Сорбонне закончил в начале века.

И так скажу, лучше б я ее не знал. Нервы целее были бы. Эти две ископаемые древности (слава Зверю, сидящему в моей голове, Суо никогда не прочтет таких моих мыслей в ее адрес) трепались, как самые обычные, давно не видевшиеся… подружки! И восемьдесят процентов их трепа составляло обсуждение меня!

Будь у меня способности Геймера, то за эти несколько часов, скилл “каменная морда” поднял бы уровней пятьдесят, ведь обсуждали они меня в том числе и в таких ракурсах, что… Я не ОЯШ (да и не был им никогда), доводилось мне бывать и в портовых кабаках, и в солдатских казармах, даже содержателем-владельцем собственного борделя больше десяти лет быть умудрился, но все равно не алеть моим ушам, словно маков цвет, удавалось только благодаря неимоверному количеству усилий, вложенных в прямой волевой контроль тела — одну из самых продвинутых техник Шаолиня.

Эти две бодренькие “старушенции” знают толк… в удовольствиях. Слава Богу, да не обидится на меня Будда, что хоть не в извращениях, а то моя простая, прямолинейная, моногамная и совершенно гетеросексуальная звериная натура могла этого не пережить.

Зато я смог отомстить. Поздно вечером, по возвращении нашем в место временного проживания под защиту охранного периметра Суо, я сказал всего три слова, но получил полное моральное удовлетворение за все свои многочасовые муки.

— Я знаю Латынь, — сказал я ей. Большего не потребовалось: все ее ледяное самообладание разлетелось в куски. У нее даже лысина покраснела, а над ушами чуть ли не пар заструился.

А потом мы скидывали психологическое напряжение древним, как мир способом. С учетом конструктивной критики и методических рекомендаций, услышанных мной в прошедшие несколько часов.

Дальше… Суо уснула. Остальные, за исключением только Рэйвен, чей ритм дыхания я слышал через не такие уж и толстые стены, уснули еще раньше. Для меня же сон был непозволителен. Я достал альбом, карандаши, стерки, точилку и принялся рисовать по памяти местные красоты. Не зажигая свет. Удобно быть мной.

* * *

Утром “красные” вновь выносили тела из домов. Только в этот раз и из нашего тоже. Точнее у нас из двора. Из дома я их выволок гораздо раньше.

— Ты же говорила, что здесь мы под защитой Верховного Чародея Измерения Земли? — снова шокированно, но уже в куда меньшей степени, чем накануне, спрашивал у Рэйвен Ксавьер.

— Никакая защита не абсолютна, — ответил вместо синекожей я, подходя и по пути вытираясь полотенцем. — Особенно против дураков.

— Но вчера…

— Вчерашней ночью Эрик еще не был среди основных фаворитов Битвы. Он не был кому-либо настолько интересен, чтобы лезть ради него в дом к сильному магу, — перебила его сама Рэйвен. — Эрик вчера засветился. Очень сильно засветился перед очень опасными людьми. Эти, — кивнула она на уносимые “красными” трупы. — Просто завистливая мелочь. Пусть и очень ловкая, пронырливая, смертельно опасная мелочь, сумевшая пролезть внутрь охранного периметра, не разбудив Суо.

— Кто же их тогда… — хмуро проводил взглядом тела Ксавьер.

— Убил? — уточнила Рэйвен. — Виктор, естественно. Он-то в отличии от вас-лопухов человек опытный, сам не раз тут резню устраивал. Знает, что сон — непозволительная роскошь во все время проведения Битвы Драконов. Не то, что ты, милый, — повернулась она к мужу и несильно потрепала его за ухо.

— Эй! — возмутился Эрик. — Я же помню, что тут не один. А брат всегда мне спину прикроет. Ведь так? — я молча кивнул, подтверждая его правоту.

— Вот потому я и не ругаюсь, а лишь немного журю за непозволительную расслабленность, — ответила она, отпуская ухо мужа. — Что ты здесь не один, а под присмотром Древней, прикрывающего твою спину брата, при поддержке сильнейшего на планете телепата. Так что не зазнавайся: твой нынешний успех — это успех команды.

— Я это понимаю, милая, — серьезно сказал Эрик. — Еще с войны. Ты бы знала, сколько раз тогда мою шкуру спасали. Так что я прекрасно понимаю, что каким бы сильным ни был, а в одиночку много не навоюю.

— Вот только сунься мне сюда в одиночку! — прошипела Рэйвен, по-серьезному оттягивая ухо мужа до боли. — Прибью!

— Кхм… — закашлялся Ксавьер. Видимо по своей телепатской привычке залез в голову Эрика. Или Рэйвен. Или обоих сразу. Даже представлять не хочу, что он мог там увидеть в ТАКОЙ момент.

— Сегодня Битва должна бы закончиться, — прикидывала Суо, идя рядом со мной в сторону трибун. — Если Эрик продолжит расправляться со своими противниками столь же быстро.

Стоит заметить, братишка действовал очень эффективно, но при этом очень мягко во время своих выступлений в Круге. Никого не убил. Даже вроде бы не покалечил никого. Он аккуратно выводил из боя своих противников: блокировал металлом и обозначал добивание, выращивая из этого металла шипы внутрь блокирующего металлического кокона-покрова. Но обязательно останавливал их у самой кожи жертвы. Некоторым непонятливым, либо слишком самоуверенным приходилось кожу проколоть, а остановиться уже вплотную от жизненно важных органов. Был один "толстокожий" парень, шкуру которого проколоть Эрик не смог, так тому пришлось шипы к ушным отверстиям и глазным яблокам приставлять (мне потом Эрик по секрету сказал, что там и пятый шип был у… нижнего “технологического отверстия”. Мне кажется, что основным в решении сдаться, выступил именно этот, пятый шип). И делал Эрик это очень быстро, чаще всего даже не позволяя противнику совершить первого атакующего действия. Получалось, правда, не всегда — были и шустрики, но удивить отца Пьетро скоростью…

Выступал Эрик под именем “Магнетто”. Его так и объявляли: “Магнетто! Брат Саблезуба”. Причем, если сначала (первые шесть боев) еще добавляли “младший”, то потом как-то это слово начали опускать. На трибунах же мой чуткий слух в разговорах зрителей вместо него все чаще улавливал слово “добрый”... Магнетто. Добрый брат Саблезуба…

А я, получается, “злой”, да? Нет, ну может быть. Но все равно немного обидно. Учитывая сколько этот “добрый” во время войны народа угробил. Танкисты по всему миру от словосочетания Магнит-43 до сих пор вздрагивают и делают, отгоняющие злых духов жесты, а в музеях посетителей передергивает при взгляде на комки металла, в которые превращал мой “добрый” братишка танк вместе со всем экипажем внутри. Или самолет. Извлечь тела из них не думали и пытаться…

— К чему ты это? — выплыв из своих мыслей, повернулся я к жене.

— Ты же помнишь, что нам предстоит после Битвы? — осторожно спросила она. Я нахмурился и кивнул.

— Помню.

— Не передумал? — с надеждой и неуверенностью посмотрела она на меня.

— Нет, — ответил я. Вопрос с этой встречей беспокоил и меня. Но каких-либо вариантов действий я не видел. Совсем. Надо идти. Пока не узнаю, что он хочет предложить, не представляю, что делать… что думать. Как тогда с Авраамом — бежать или прятаться? Вот только куда бежать, я же теперь не один. У меня есть какие-то обязанности и обязательства. На которые, к слову, я легко мог бы забить и, все бросив, исчезнуть, но у меня теперь Суо. А Суо на свои обязанности и обязательства забить не может. Если она исчезнет, все бросив, то прятаться будет негде, поскольку рухнет все измерение. А без нее я уже не смогу.

— Ладно, — вздохнула она. — Значит, после объявления победителя отправлю твоих друзей домой, а мы с тобой в Камар Тадж?

— Хорошо, — кивнул я. — Только катану из дома захвачу.

— Катану? — нахмурилась Суо. — Зачем?

— С ней спокойнее, — неопределенно ответил я и замолчал. Разговор сам собой прервался, поскольку мы как раз подошли к трибунам. В “ложе” Суо, на вчерашнем месте уже чинно восседала Селина. Не при ней же обсуждать такие вещи?

* * *

Примечание к части

Короче потихоньку все исправлю. если что-то не замечу кидайте в ПБ она теперь и мне приходит(но не усердствуйте, скорее всего, еще просто не успел проверить). Завтра пробегусь по всем главам (Харибда).

>

глава 48

* * *

Чемпионом Битвы Драконов предсказуемо стал Эрик Лэншер, “в девичестве” Макс Эйзенхарт ака Магнетто, он же ранее Магнит-43.

Получил он свой титул, свой сундук золота, которое ему и даром бы не нужно было, подзатыльник и поцелуй от жены, одобрительный хлопок по спине от меня, восхищение от трибун.

Суо открыла для них портал до особняка Ксавьера, я же отошел подальше в джунгли, в сторону от поселка и “прыгнул” в наш с Суо дом в Нью-Йорке. Поднялся в спальню, переоделся из ифу в повседневную свою одежду, снял со стены адамантиевую катану, закинул на плечо куртку, и спустился вниз.

Посреди гостиной на первом этаже стоял человек. Высокий, выше двух метров ростом, широкоплечий, массивный, мускулистый в черном осеннем плаще поверх чего-то напоминающего доспехи. Он имел сероватый оттенок кожи на лице, шее и на руках, там, где ее было видно из-под одежды, синие губы, желтые глаза и какие-то синие же полосы на щеках. Волос у него на голове не было. Он, как и я, сверкал шикарной лысиной.

Эл Сабах Нур. Собственной, неповторимой, персоной. По мою душу. Приплыли.

— Тебя называют Саблезуб, Саблезубый, — заговорил этот источник неприятностей, пока я, не торопясь, заканчивал спускаться по лестнице к нему. — Почему?

Я не ответил. Вместо ответа обнажил свои клыки, демонстрируя, что на человеческие они мало похожи. А еще выпустил из кончиков пальцев свои когти. Они не большие по размеру, но когда выпущены вот так, на демонстративно скрюченных пальцах, то выглядят достаточно внушительно.

— Ты силён, — не спрашивал, утверждал он. — Сильнее очень многих. Но можешь стать и еще сильнее, — я закончил спускаться по лестнице и встал напротив “гостя”, не доходя до него два шага, на расстоянии готовности. — Иди со мной. И я построю Новый Мир. Мир, где Сильные станут Богами для слабых. Где не придется прятать свою суть за маской “человека”, — последнее слово он произнес будто выругался.

— У “человеков” есть оружие. Мощное оружие, — нарушил свое молчанье я.

— Ты же сам — воин. Ты знаешь, что не меч силен, а рука, которая его держит.

— Нажать кнопку может и трусливый слабак.

— Он нажмет кнопку, — изобразил на лице загадочную улыбку старик Нур. — Обязательно нажмет. И не станет у “человеков” оружия.

— Совсем? — уточнил я.

— Совсем, — ответил серокожий верзила. Мне сразу вспомнился виденный еще в “той” жизни фильм про него и Людей Хэ. Сцена, где по всему миру одновременно взлетают в небо ядерные ракеты.

— Я хочу это увидеть, — раньше, чем подумал, сказал я. И мне правда хотелось этого. Но вот говорить об этом вслух, было наверное опрометчиво.

— Иди за мной, — кивнул Эл Сабах Нур, принявший мой ответ за согласие присоединиться, и положил свою руку мне на плечо. В следующий миг произошел перенос. Он выглядел и ощущался иначе, не так, как у меня. Но это все равно работало.

* * *

Место, в котором мы оказались, было странным: длинный коридор с каменными стенами и полом, изукрашенными странными, ломанными линиями, складывающимися в узор на подобие тех узоров, что получаются на печатных платах микросхем. Да и сами плиты были отполированы так, как современные технологии отполировать не в состоянии. Разве что в будущем, когда человеку покорится космос, подобное качество сможет быть достигнуто.

А ведь я и забыл, что по Марвелу, кроме того, что сам Старик Нур чудовищно сильный мутант, Экстернал, так он еще владеет высокотехнологичным комплексом некой продвинутой цивилизации, с которой самой неизвестно что стало.

— Пойдем, — бросил он мне и двинулся вперед. Я за ним. Коридор выходил в помещение, которое представляло собой круглый зал с четырехгранной пирамидальной крышей. Точнее геометрически это был цилиндр с диаметром основания около тридцати метров, высотой около трех метров, вписанный в правильную четырехгранную пирамиду соответствующих размеров.

В центре помещения находились два каменных ложа-стола, стоящие параллельно друг другу, с контурами человеческого тела на верхней гладкой стороне. Все поверхности этого зала были все в тех же ломанных линиях синего и розового цвета, слегка “пульсирующими” и светящимися. Основной же источник освещения расположен был где-то в центре потолка, там, где сходились все четыре грани пирамиды. Что он собой представлял, было непонятно, но в помещении было светло.

Эл Сабах Нур подошел к стене, приложил руку к одной из линий, и в стене открылась ниша, габаритами как раз под мой рост и ширину плеч.

— Сначала я дам тебе силу. Раскрою истинные твои возможности, заложенные природой, потом ты поможешь мне строить новый мир, — заявил этот фанатик себя самого.

— Я уже проходил усовершенствования. Трижды, — ответил я, стоя на месте, при том, что хотелось как минимум сделать шаг назад, а в идеале вовсе развернуться и бежать отсюда без оглядки.

— Вот как? — удивился старик Нур. — Посмотрим, — коснулся стены в другом месте он. Часть линий на полу подо мной мягко засветилась. Затем по помещению сверху вниз, а после снизу вверх прощелся некий бесконечно тонкий световой диск, непонятный, розоватый, неоднородный, “просканировав” меня.

Я не почувствовал ничего, но желание валить отсюда становилось едва переносимым. Даже Зверь в моем сознании заворочался, хотя после последнего совершенного мной убийства прошло совсем немного времени.

— Хорошая работа, — одобрительно кивнул головой Экстернал. — Но потенциал все равно раскрыт еще не до конца. Есть куда расти, — закончил он свое рассуждение и вновь указал мне рукой на нишу в стене. Хорошо хоть в стене, а не на одном из столов в центре. Тогда бы я бежал сразу, не думая о последствиях и не считаясь с потерями. Умирать не хотелось.

А вообще ситуация отвратительная. Мне совсем не хочется входить в эту нишу и подвергаться новым “усовершенствованиям”, так как даже близко не представляю полного потенциала своей мутации. Останется ли моя форма человеческой или хотя бы человекоподобной? Нет ответа.

А ведь есть еще и огромная: девяносто девять и двадцать девяток после запятой процентная вероятность того, что мне в этой “адской машинке” еще и “мозги промоют”. Я не хочу этого.

Но какие есть варианты? Один на один с Апокалипсисом буквально в центре, средоточии его могущества. Напасть на него тут — мысль, которая может родиться только в мозгу идиота. Это не станет даже суицидом — он просто скрутит меня и все равно засунет в свою машину. Сбежать, используя “прыжок”? Догонит. Он не далее минуты назад продемонстрировал, что тоже владеет подобным фокусом. Пусть мой эффективнее и быстрее, но он все равно слишком много обо мне знает, а я наоборот. Предел его сил и могущества мне неизвестен. А значит, выловит.

— Почему я? — пытаясь оттянуть еще хоть на минуту неизбежное, спросил его я. — Мутантов со способностями, аналогичными моим хватает.

— Потому, что ты из них всех — сильнейший. Ты доказал свою силу не единожды. Первый раз, когда в схватке победил Росомаху сразу после становления его Оружием-Х. Ты сделал это просто. Играючи. Не напрягаясь: избил, скрутил, вырубил и, обезвредив, отдал ЩИТу. Второй раз на Арене: Ромулус проиграл тебе. Это поняли не все, но именно так и было. Все, что он смог, это вяло тяфкать. А потом ты убил его. Ты стал сильнейшим.

— Есть еще Ремус, — продолжал я тянуть время.

— Ромулус был сильнее.

— Но есть другие мутанты. Сильнее Люпинов.

— Это говорит мне Двадцатикратный Чемпион Битвы Драконов?

— Не все Сильные участвуют в Битве.

— Время пришло, — отрезал серокожий. — Войди и стань сильнее! — вновь повторил свой приглашающий жест он. Сгущающееся напряжение начинало чувствоваться почти что физически. Вот и все… Приплыли.

Хочешь-нехочешь, а деваться все равно некуда. Я сделал шаг. Потом еще один. И еще. Вот уже и ниша передо мной. С тяжелым вздохом я вошел в нее и расположил тело по контуру, который при ближайшем рассмотрении оказался и там. Ниша закрылась. Я остался в темноте. Но ненадолго. Стены ниши засветились и пошли ломанными полосами. Тело задрожало, потом быстро стало неметь, послышался монотонный гул-гудение, который нарастал и нарастал. Свечение усиливалось. Зрение мутилось, слух отказывал. Через минуту я уже вовсе ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Тело не ощущалось. Пошевелиться я не мог. Даже если бы и смог, то все равно не почувствовал бы этого…

И тут по мне, по тому, что осталось, пришёлся удар. Мощный настолько, что Зверь мгновенно “вскочил” и “ощетинился”. Разум этот удар выдержал. Но новый удар, сильнее предыдущего не заставил себя ждать. Зверь зарычал и ушел в оборону. Я-Зверь без всяких разделений и внутренней борьбы бросил все силы, всю волю на то, чтобы сохранить свое сознание от вторжения и разрушения. Новый удар, еще один. Еще.

В какой-то момент приоткрылась “щелочка” в атакующий нас разум, куда тут же устремился Зверь с намереньем “сожрать”, “растерзать”, уничтожить… Вот только уже следующим ударом он был сметен, изломан и выброшен обратно.

Я остался один на один с атакующей силой. Почему-то стало легче. Разум стал холодным и ясным. Чистым, но хрупким. Я отчетливо понял, что следующий удар станет последним, разметав и расколов меня, как хрустальную вазу.

Что ж, я прожил длинную жизнь. Не знаю, можно ли назвать ее хорошей, но в ней была радость, была любовь, была дружба, были враги и были учителя. Даже один Учитель. И он в последние минуты жизни молился. Почему бы и мне не поступить так же?

Вот только кому молиться? Богу? Будде? Аллаху? Великим Предкам? Я не знал. Ведь, даже будучи монахом, а после и настоятелем дзенбуддийского монастыря, я все равно внутренне не придерживался какой-то религии. У моего бога нет имени.

Я не стал молиться. Я стал медитировать, так как не умел первого, зато умел второе. И ушел в медитацию настолько глубоко, насколько никогда раньше не уходил. Получалось легко. Даже очень легко. Ощущения тела не мешали, Зверь не подавал признаков жизни. Мир замкнулся до границ моего сознания, а сознание распахнулось на весь мир. И посреди всего этого, откуда-то “сверху” (в кавычках потому, что в том состоянии все было относительно: и право, и лево, и верх, и низ) шел один единственный канал-луч света. Ему навстречу “снизу” бил другой луч-канал. А в месте их встречи, смешения и был “я”.

Новый удар сотряс меня, но к удивлению не разбил. Следующий тоже. И следующий. Они продолжали становиться сильнее. Наносились чаще.

В какой-то момент очередной удар оказался настолько силен, что я вывалился из тела, которое я смог отчетливо перед собой увидеть, как тогда с Суо. Это снова вызвало шок, но уже не настолько сильный, как в первый раз.

Я потянулся вернуться обратно в свою оболочку, но, только сунувшись, получил удар. “Прыгнул” в тело и тут же был выбит, выброшен обратно. Снова “прыгнул”, снова удар, потом рывок и… я открыл глаза.

Надо мной был хорошо знакомый потолок. Я был укрыт одеялом до подбородка. Повернул голову в сторону и принялся разглядывать обстановку. Комната. Все было совершенно так, как сохранилось в памяти. Все на своих местах. Все, как и должно быть.

Я откинул одеяло и сел. На глаза упала челка. Я встал с кровати и подошел к письменному столу, взял с него канцелярский нож и повернулся к зеркалу, что было вмонтировано в дверцу платяного шкафа.

Из зеркала на меня смотрел двадцати одного года молодой человек, с нечесанными черными волосами, длинной где-то до середины шеи, с челкой падающей на карие глаза, ста семидесяти пяти сантиметров ростом, подтянутый, спортивный, но не накачанный. Эдакий средний во всех отношениях парень, которому не мешало бы побриться.

Я выдвинул лезвие канцелярского ножа и осторожно надрезал кожу на левом предплечье. Не глубоко, только чтобы чуть-чуть выступила кровь и появилась маленькая ранка-царапинка.

Кровь выступила, а ранка и не думала затягиваться.

— Что ж, здравствуй, Вася Кирин, — вздохнул я, откладывая нож обратно на стол. — С возвращением в реальный мир. Тада и ма. Хоум свит хоум…

* * *

Примечание к части

Ну жестьяяяяяк. Ты любишь на самом интересном месте прервать :( Харибда грустит

>

глава 49

* * *

Я сидел за партой на лекции в полуха слушая преподавателя. Мысли в голове текли вяло и все по кругу. Одному и тому же кругу. Что это все такое было? Сон? Просто удивительно подробный, длинный сон, данный мне во всех ощущениях? Тогда почему я помню английский, японский, китайский, сиамский, французский, немецкий и еще десяток языков так, словно действительно их все изучал лично, да еще имел обширную языковую практику в среде его носителей?

Удобно, конечно: уснул неучем, утром проснулся… непонятно кем.

Остальных знаний Виктора, накопленных им за двести лет, это тоже касалось. Знаний. С умениями и способностями было все несколько более грустно: исцеляющего фактора нет, сила на уровне обычного среднего парня соответствующего возраста, не проходившего серьезных тренировок, навыков БИ нет.

Хотя, тоже не совсем так: память мышечная, моторная тоже была, но требовалась адаптация и подгонка под конкретные параметры именно этого тела. Но физические кондиции совершенно недостаточны для выполнения даже простейших приемов и ударов, которые были в арсенале Саблезуба.

А в целом все неплохо: я жив, я здоров, у меня память двухсотлетнего “вечного студента” и по совместительству Мастера БИ, со всеми его знаниями, с полным отсутствием его врагов и, самое главное, без его звериной ярости с жаждой крови. С такими картами что бы и не сыграть-то?

Настроение было странным. Одновременно светлым и грустным. Светлым от того, что я снова в России, в своем родном городе. Может кому-то покажется глупостью, но даже воздух тут был другой, ощущения, краски…

Солнце светило так, как не светило нигде больше.

До окончания весеннего семестра третьего курса оставалось два месяца. Кончилась первая пара, за ней вторая и третья. Особых друзей у меня в институте и до той ночи не было, так что с “общением” ко мне никто не лез. Да я бы и не смог сейчас общаться нормально, слишком тяжелой была голова. Или наоборот: слишком легкой.

Третья пара в сегодняшнем расписании была последней. Домой идти не хотелось. Погода радовала теплом. Побросав в свою сумку тетради с ручками, я двинулся просто по улицам родного города, который не видел двести лет… или всего одну ночь?

А какая разница? Решил вдруг я. Я — Виктор, мать его, Крид. И какая разница, как я записан в паспорте, есть ли исцеляющий фактор, мутантская сила и рост под два метра с гипертрофированными клыками на верхней и нижней челюсти? Я не философ и душекопатель! Я воспринимаю окружающую реальность такой, какая она есть, а не рассуждаю о том, какой она бы быть могла!

К дзену сомнения! Я снова студент. Я снова могу учиться. И это счастье. Мне не надо воевать, нет необходимости “спускать пар” и контролировать своего Зверя, я могу просто жить и учиться! Моя мечта, мое дао, мой дзен…

Пусть это тело сейчас слабо: ни силы, ни растяжки, ни скорости, ни выносливости. Но это можно и нужно исправить! Немедленно. Начать прямо сейчас, ведь “путь в тысячу ли начинается с первого шага”.

Я как раз шёл через парк в это время, так что остановился и сбросил на молодую, только пробивающуюся травку сумку, куртку и ботинки. Встал в исходную стойку и начал выполнение разминочного комплекса Ушу…

* * *

Меня зовут Виктор Крид. Мне немногим больше двух сотен лет (если брать только жизнь от рождения Саблезуба в Канаде, то 208, а если прибавить еще двадцать один год жизни Василия до этого момента, то 229). И сейчас я живу под именем Василия Кирина.

Прошел год с той ночи, когда я проснулся в этом теле. Нынче оно уже не представляет того плачевного зрелища, которое было в самом начале. Я вытянулся (минимум два сантиметра прибавил в росте), окреп. Ежедневные изнурительные тренировки делали свое дело. Я все ближе и ближе подходил к тому уровню мастерства, какой имел в мире Марвел (предпочитаю считать, что это был на самом деле другой мир, а не сон или плод моего воображения). Особенно хорошо мне даются различные медитации, так как Зверь больше не мешает, пуская по венам раскаленную ярость. К Ци техникам, правда, я пока переходить опасаюсь, так как для них нужен достаточно прочный фундамент, именно физической формы тела, который я еще не наработал. Иначе можно получить серьезную травму, либо вовсе покалечиться. Но я до них доберусь. Обязательно доберусь.

Что происходило со мной в этот год? Много чего, но с другой стороны, не так уж и много. В двух словах: я учился и я тренировался. Ведь, что я научился за свои двести с чем-то лет делать, так это именно учиться и тренироваться.

В институте ко мне вернулась ранее утраченная стипендия. Да еще не простая, а повышенная. Я глубоко вникал в преподаваемый нам материал, помня о том, как трудно его было мне извлечь из своей головы, систематизировать и реализовать в том мире. И какие огромадные пробелы тогда обнажились в моих знаниях. Сейчас я их устранял, лопатил Интернет, донимал преподов, перекапывал библиотеку.

Параллельно я нашел себе работу. Все там же: в Интернете. Фриланс. Занялся тем, что писал разные программки и куски кода на заказ: хорошая практика профессии, неплохие деньги.

Кроме же института я тренировался. Постоянно, каждую свободную минуту, как проклятый.

Со стороны это выглядело одержимостью, сумасшествием, но мне было все равно: я пытался догнать самого себя, компенсировать знаниями и методической грамотностью составления и проведения тренировок двести лет практики, вернуть то, что у меня было… А еще мне это просто нравилось. Я испытывал невообразимый кайф от того, что каждый день мог выполнить какое-то движение чуть-чуть лучше, точнее, эффективнее, красивее, чем в день предыдущий. Им этого не понять.

Выполнение комплексов тайцзи в том парке вошло у меня в привычку, как и длительные пробежки по утрам. Там красивое место. Иногда на меня глазели, тыкая пальцем в мою сторону, снимали на мобильник… Но чаще всего шли мимо, едва повернув по пути голову. Ведь всегда и у всех хватает своих проблем, чтобы долго держать в поле своего внимания какого-то парня в китайском черном тренировочном одеянии и мягких полукедах, делающего изо дня в день, в любую погоду и в любое время года, странные движения в городском парке.

Привыкли. Просто привыкли.

И я привык. Почти привык жить в этом мире, где нет монстров, магов, вампиров, оборотней, мутантов, инопланетян и живых ассгардских богов. Только вечерами, перед сном, я листал в Интернете комиксы Марвел, просматривал мульт и телесериалы по этой вселенной… А со стены моей комнаты смотрели на меня постеры с Тильдой Суинтон в образе Древней из Доктора Стрэнджа. А на другой стене она же выходила из огненного кольца, в котором виднелись вершины Тибетских гор…

* * *

Завтра у меня выпускной в институте, который я заканчиваю с красным дипломом. Наверное просто получу этот диплом на официальной церемонии и пойду домой. Не стану оставаться на пьянку, которую выпускники ошибочно считают настоящим “выпускным”.

Почему? Мне это просто не интересно.

Дома же меня ждут так долго откладываемые Ци техники, к которым я готовился целых два года. Это важнее.

* * *

Сегодня мне пришла повестка из военкомата. Хоть смейся, хоть плачь, а идти придется, ведь это Закон, а иметь с Законом проблемы в нынешнем моем положении не хочется. Тем более вот так, на ровном месте. Не под больного же мне “косить”? С тем телом, которое я вылепил за прошедшие два с половиной года, это даже не смешно.

Заплатить за военник? Вариант, конечно, благо мой фриланс приносит вполне неплохие деньги (не по меркам Саблезуба, а по меркам нашего города). Но кому “сунуть”? Тут знакомства иметь надо нужные. Да и стоит ли?

Так ничего и не решив, я все же пришел на медкомиссию.

* * *

Завтра у меня “дембель”. Как прошел этот год? В чем-то он был плодотворен (я получил Мастера Спорта по АРБ), но в целом — потеря времени.

С первых же дней мне удалось пристроиться при спортзале. Числился, естественно, на штатной должности обычной — разведчика пулеметчика в разведдесантном батальоне ПДП, но фактически я только ночевал в общей казарме, да по тревоге со всеми бегал, ну еще прыжки выполнял со “своими”, а так все остальное время проводил в тренировках, соревнованиях и подготовке к соревнованиям: армейский рукопашный бой, лыжи, легкая атлетика, “скачки”, военные игры, гири, стрельба и так далее. В армии всяких соревнований много.

Командир части был доволен мной, как и командир батальона. Командир роты, конечно, ворчал, мол в штате есть, а человека нет, но в принципе тоже был доволен. Еще бы: сколько я в часть всяких кубков, грамот и медалей привозил со всех этих соревнований. Так что ухожу в запас не рядовым, а целым сержантом. Отпускать до сих пор не хотят, уговаривают: предлагают на контракт пойти, командира отделения сулят, для начала… Я бы может и остался, но слишком уж тут бездарно тратится мое время, которое можно было бы пустить в тренировки и учебу. Нет. Ухожу в запас.

* * *

Вот уже два года я — вольная птица с военным билетом и красным дипломом. Все так же перебиваюсь фрилансом и тренируюсь, тренируюсь, тренируюсь…

Могу наконец сказать с полной уверенностью, что освоил все техники Саблезуба. До его физических кондиций мне далеко, так как он все же мутант, а я человек, но мастерством я самому себе из Марвел больше не уступаю. Да и…

Я ведь не забыл “формулу суперсолдата” из того мира. И даже смог ее синтезировать в лабораториях своего института (доступ в них стоил мне много, много пива, проставленного лаборантам, и естественно все реактивы я “портил” за свой счет). Опробовал на мышах, а после и на себе. Было это в конце четвертого курса.

Без вита-лучей эффект растягивается на несколько лет. Да и сам препарат вышел в этом мире немного слабей. Но ударные тренировки в весь этот “инкубационный” период дали свой немалый плюс.

К этому времени я как раз вышел на пик физической формы, даруемой формулой (и прибавил еще три сантиметра, догнав свой рост до ста восьмидесяти). Мне, наконец, начинает нравится, как работает мое тело. И это кайф.

Недавно состоялся разговор с отцом. Не сказать, что тяжелый, но он напомнил мне о возрасте: двадцать шесть уже. Пора остепеняться. Подумать о внуках. И что, что я до сих пор выгляжу на двадцать два? Время-то все равно идет. А есть еще и такая штука, о которой я понятное дело еще не думаю, как пенсия, которую со своим фрилансом я рискую вовсе не увидеть. Ну, может бросит крохи какие-то государство… Я не возражал ему. Ведь со всех сторон он прав. Со всех известных ему сторон. Но говорить о формуле и, тем более, том имени, которым я сам себя называю, было бы глупо. Он, кстати, подсказал забавную мысль: открыть свой собственный зал, где начать тренировать детишек.

Нет, он высказался немного иначе: пойти в ДЮСШ и устроиться там тренером, раз уж мне все эти “восточные штучки” так нравятся.

И ведь я скорее всего этому совету последую, благо и опыт и желание у меня есть. Вот только, сначала в Японию съезжу. Хомбу додзе проведаю.

* * *

Отдать дань памяти и уважения Великому Учителю на кладбище фамильного храма семьи Уесиба в Танабе удалось только через полгода.

Это было тяжело. Тяжело и радостно одновременно. Тяжело смотреть на надгробный камень, понимая, что не смог спасти ТАКОГО человека, ставшего другом, даже во вселенной комиксов, где бессмертие, возвращение с того света, воскрешение является нормой, обыденностью.

Радостно от того, что он был в моей жизни. Что он был и в этом мире. Что он вообще был.

А еще от того, что я уже ЗНАЛ, что смерть не конец пути, а лишь начало нового приключения. И Учитель просто ушел учить кого-то еще. Или учиться самому…

Я провел на кладбище всего полчаса, зато на холме возле города в медитациях просидел двое суток. И не скажу, что время это было потрачено напрасно. Я что-то понял. Что-то важное. Но облечь это что-то в слова не смогу. В этом теле я, конечно, такой косноязычностью не страдаю, как в теле Саблезуба, но это все равно выше моих сил.

* * *

В Токио я провел пять месяцев, ежедневно посещая занятия в Хомбу додзе. Это было накладно. Приходилось больше уделять времени своей работе, брать более сложные, но и более высокооплачиваемые задания, благо высокий рейтинг, наработанный за эти годы, позволял это. Но оно того стоило. Точнее, я так считаю, что оно того стоило, потому, что мне это нравилось.

То, что за это время я официально получил четвертый дан с правом преподавания, просто небольшой плюс.

В Карате, я параллельно подтвердил второй дан, благо центральное додзе федерации так же было расположено в Японии.

Еще полгода у меня ушло на подтверждение квалификации в Муай-тай и Кунг фу, пришлось для этого по Азии помотаться, даже поучаствовать в нескольких турнирах, но это все тоже мелочи, не стоящие внимания.

Небольшого упоминания стоят подпольные бои в Бангкоке, где я добывал себе стартовый капитал для открытия собственного зала в родном городе. Дрался я все под тем же прозвищем, что и раньше: Саблезуб.

Возникли некоторые сложности с последующей переправкой денег через границу, но они оказались решаемы: биткоин рулит.

* * *

Домой я вернулся как раз к двадцати восьмилетию.

Отец порадовался всей той макулатуре, что я с собой привез из своего двухлетнего путешествия. Но больше был рад, что я таки купил землю в одном из спальных районов и уже начал там строительство моего собственного маленького зала.

Бюрократической волокиты было, конечно, море, но зная нашу систему, как она работает и основной принцип “делиться надо” или “не подмажешь, не поедешь”, я в конечном итоге справился и с ней.

* * *

глава 50

* * *

По возвращении из своего путешествия, пока зал еще готов не был, я ускоренно получал заочное образование в педагогическом институте на спортивном факультете, дабы официально получить право на тренерскую деятельность в нашем государстве, где без бумажки ты какашка, что бы в реальности из себя не представлял.

Где-то экстерном, где-то зачетом, а где-то налом, но сроки обучения быстро сокращались, обещая мне вожделенный диплом как раз к окончанию строительства зала.

А при наличии необходимых сумм, желания и хорошей строительной бригады, здание возводится быстро. Мне хватило всего-то чуть больше полугода.

Первоначально я хотел отстроить здание в японском стиле, но столкнулся с массой сложностей климатического, бюрократического и технического характера, поэтому махнул рукой на изыски и доверился опыту людей в этом деле сведущих.

В итоге получился снаружи обычный одноэтажный дом с двухскатной крышей из крашеного профлиста, со стенами из белого силикатного кирпича, с высокими потолками и окнами, поднятыми выше двух с половиной метров от пола.

Размерами домик получился не очень большой. Сам зал имел площадь двадцать на пятнадцать метров. Плюс душевые, раздевалки, санузлы, несколько служебных и технических помещений, рабочий кабинет. Но я за размерами и не гнался. Не думаю, что учеников будет много, ведь имя у меня не раскрученное, громкой рекламы давать я не собираюсь. Так, детишек десяток хорошо если наберется, из тех, чьим родителям водить своих чад на тренировки не далеко будет. Я же не для денег это все затеял, а для души.

Мой собственный зал… Пусть он уже не первый, но все равно вызывает трепет в душе. Хочется его как-то украсить, обставить, придать ему индивидуальность и одновременно с тем стилевую идентичность, общность с традициями тех искусств, которые будут в нем практиковаться.

На одной, не главной стене, выше мягкой полутораметровой обивки, я развесил фотографии.

Фотографии… Жизнь, запечатленная в кадрах. История, рассказанная картинками. Как часто мы смотрим, пересматриваем видео со своих праздников, больших событий, выпускных? Один или два раза в жизни. А фотографии? Те, что распечатаны и разложены по листам альбома? Намного чаще. И с бОльшим удовольствием. Что уж говорить о тех, что развешаны на стенах или стоят в рамочках на письменных столах, в сервантах, расставлены на комодах.

Вот я и развесил на стене всю свою жизнь от той самой ночи: тренировки в парке (снимал отец на старенькую мыльницу), армия: моя “одухотворенная” физиономия под кое-как отбитым голубым беретом, она же, но уже в “боевом раскрасе” под банданой (фото с показухи), соревнования, соревнования, соревнования, снова показательные выступления, опять соревнования, дембель; Япония: Хомбу додзё Айкидо Айкикай, Хонбу-додзё JKA — тренировки, общее фото с Сэнсеями и учениками, сдача экзамена на пояс; Тайланд: официальные соревнования на ринге, общее фото с Мастерами, награждение; Китай: массовая тренировка под открытым небом, экзамен на пояс, общее фото; родной город: закладка зала, завершение строительства… Собственно и вся моя жизнь. Не густо.

Что ж, переходим к главной стене — шомен. Поставить специальную подставку, навешать на нее декоративных катан, или заморочиться и заказать настоящих спортивных для томасегери из Кореи или Японии, которые доставят в разобранном виде, дабы не нарушать законодательство… Лицемерно это как-то. Оружие, которое ставится во главу зала, должно быть боевым, а не бутафорским, тем, с которым ты, либо твои предки, действительно шли в бой. Либо то, с которым в бой ты пойдешь в будущем.

Ограничиться Тории с традиционным портретом основателя? Портрет… А ведь я же неплохо рисую, так что почему бы и нет?

Почти две недели работы у меня ушло на это, но теперь главной стены в моем зале как будто и нет вовсе, зато есть главная стена того самого зала, в котором я впервые встретил Морихея. И сам О-сэнсей в белых доги, белых хакама, сидящий в сейдза перед этой стеной лицом к занимающимся. В полный рост. Все в натуральную величину, на всю стену, от пола до потолка, с максимумом деталей и подробностей, которые удалось вытянуть медитациями из глубин моей памяти.

Получилось… атмосферно, щемяще, но радостно.

В последствии с восточной стены стал смотреть, сидящий на столбе-макиваре, скрестив на груди руки, Мастер Сотама. Не далеко от него на почти таком же столбе стоял со своей бамбуковой палкой Мастер Хон.

С западной стены (а зал при строительстве я ориентировал по сторонам света очень четко, хоть и пришлось из-за этого трижды проект переделывать, подгоняя под топографию конкретного земельного участка) смотрели, стоящие как на общей фотографии все Мастера Шаолиня, у которых я успел поучиться за семьдесят лет монастырской жизни.

Потом подумал и снял с южной стены все свои фотографии. Вместо них нарисовал себя. Сначала хотел себя-Саблезуба, но когда уже нарисовал, передумал и перекрасил стену. Неуместен Саблезуб в этом месте. Нарисовал себя нынешнего, сидящего в сейдза, в белом кимоно, с белым поясом и с закатанными до локтей рукавами. А рядом с собой, позже, много позже, дорисовывал своих учеников. Тоже, как на общей фотографии.

А на потолок заказал подвесное полотно с фотографией неба на нем.

Получилось… может излишне пафосно, но главное мне самому понравилось.

А фотографии перевесил в кабинет. Пусть там висят, там они уместнее. Дипломы в прихожей — для солидности.

* * *

Закончив с обустройством зала, я расклеил объявления по окрестным столбам о наборе группы учеников “от семи лет” для занятий Каратэ до, “от четырнадцати” для занятий Кунг фу и “от шестнадцати” для занятий… чем-нибудь, на их усмотрение (от боевого метания ножей, ножевого боя, армейского рукопашного боя, кендо, до Цигун, оздоровительной гимнастики, иглоукалывания и Чайной Церемонии). Так прямо и написал. Мне же в принципе не так уж и важно, чтобы кто-то действительно пришёл. Если что, я и один в своем новом зале позанимаюсь с не меньшим удовольствием под присмотром внимательных глаз О-сэнсея и ободряемый его светлой улыбкой.

Но нет, люди пришли. Как я и ожидал, привели малышей от семи до двенадцати. Надо сказать — самые благодарные ученики, которые впитывают тебя, как губка. И помнят потом всю жизнь. С ними весело.

Целых одиннадцать человек набралось.

“От четырнадцати” пришел только один парнишка. А в группу “от шестнадцати” пришел дядя за сорок, двух метров ростом, шириной плеч, как у меня прежнего, да еще и бывший альфовец, успевший отметиться в куче “горячих точек”. И две женщины возраста Бальзаковского, учительницы из соседней школы.

Дядю звали Иваном. С ним мы буквально ебашились, по другому не скажешь, в стиле армейской рукопашки и самбо. Собственно, учиться он особенно-то желанием не горел, но спарринг-партнер ему был нужен, и я подходил на эту роль как нельзя лучше.

Он показывал мне забавные вещи, которые называл “системой Кадочникова”. Почему забавные? Нет, не потому, что я к ней относился не серьезно: вполне себе боевая и практикоориентированная система, прикладная, эффективная и удобная. Просто очень похожа она на джиу-джицу, дайта рю и одновременно на айки дзюцу, только с бОльшим уклоном и заточкой на современное оружие в руках собственных и руках противника: нож, лопатка, автомат, пистолет, даже пулемет и лом; с учетом возможного наличия средств индивидуальной бронезащиты. Вот только система эта исторически подобных корней не имела. Она была оригинальной разработкой Алексея Алексеевича Кадочникова, основанная на знании физики, психологии и анатомии, с особым упором на системы рычагов, шарниров, центробежные силы. Но в том-то и дело, что подходы к созданию и изучению разные, а результат очень похожий. Именно это и забавно.

Получалось, что не столько он у меня учился, сколько я у него. Забавно.

С женщинами же мы занимались ушу тацзи цуань и оздоровительной гимнастикой. И совсем чуть-чуть Цигун. Им нравилось.

Вот только вся штука в том, что все трое входили в одну группу и занимались в одно время, в одном зале. И это тоже было по-своему забавно, когда в одном углу две женщины с одухотворенными лицами выполняют двадцать четвертую форму ушу с наказом-установкой: не отвлекаться, даже если “мимо дракон пролетит”, а в другом углу того же зала, в области их прямой видимости два мужика в шортах и борцовках мудохают друг друга почти в полный контакт, с шумом и грохотом роняя на пол и даже на стены, как раз и обеспечивая тот самый “пролет дракона”.

Плату со своих учеников я брал чисто символическую. Младшая группа же (по согласованию с их родителями) строго сидела на одной интересной диете… еще Авраамом Эрскином разработанной.

Ну а что? Я своим ученикам, если берусь уж обучать, то даю максимум того, что вообще могу дать, без утайки и “запретных техник”. Такой уж я человек. Таким же был и Морихей, на знания он не жадничал, только бери… Может и я когда-нибудь дорасту до понимания духа и пути Айки? Кто знает?

* * *

С открытия зала прошло четыре года, размеренных, спокойных, плодотворных. Я совершенствовался, учился заочно на медицинском, учил детишек, занимался с группой “от шестнадцати”, изредка летал в Тайланд, пополнить свои финансовые активы. Один раз даже съездил к Алексею Алексеевичу Кадочникову лично, благо тот был еще жив. Позанимался под его руководством. Он, правда больше теорию дает, наработку оставляя на самого ученика, но на готовую базу его указания, объяснения и рекомендации ложатся очень даже плодотворно, дают направление для совершенствования.

В группе “от шестнадцати” произошло прибавление: теперь учеников было не трое, а семеро: дядя Ваня, как в итоге я стал называть альфовца (а он меня в ответ Васей-Сэнсеем, а в след за ним и все остальные, не исключая младшей группы), привел еще двоих своих друзей с похожими навыками и опытом, а “наши девочки”, как мы ласково величали учительниц, привели каждая еще по одной знакомой.

В группе “от четырнадцати” занимались уже шестеро: четыре пацана и две девчонки. В младшей группе состав так же, немного поменялся: добавлялись новые ребята, а двое “старых” к сожалению продолжать тренировки не смогли, так как их родители, а они соответственно с ними, переехали в другие города из-за работы и каких-то личных обстоятельств. А так ребятки развивались, крепли, росли в силе, в мастерстве, в поясах: где-то раз в полгода я собирал их всех вместе и вез в Санкт-Петербург на аттестацию, списавшись заранее через Интернет с кем-нибудь из интересных Сэнсеев, имеющих какой-то свой подход к искусству, а заодно и официальный ранг в федерации. Попутно и сам в поясах подрос до четвертого дана (уболтали меня деданы на сдачу экзамена, типа “молодежь замотивировать, пример показать, чтобы боялись меньше”).

А за моими тренировками в городском парке появился постоянный наблюдатель. Рыженький такой, симпатичный, курносый.

Рядом с тем местом, где я обычно выполняю формы тайцзи, есть скамейка, с которой на меня открывается “прекрасный вид”. Вот она и облюбовала эту скамеечку — приходила чуть раньше меня, садилась, доставала какую-нибудь книгу и “читала”. Уходила затем чуть позже меня.

Выяснить кто такая, труда не составило: я просто за ней проследил однажды, пойдя не домой после тренировки, а сделав пару кругов по району. Потом навел справки… Район-то небольшой, да и сам город не миллионник, в принципе через “пару рукопожатий” все всех знают.

Оказалось, что зовут ее Галина Евгеньевна, она недавно устроилась школьным психологом в ту самую школу откуда большинство моих сорванцов и две из четырех “наших девчонок”. Лет ей совсем немного: только год как институт закончила, мужа нет, парня, насколько коллеги знают, тоже.

Ну что ж. Мне не жалко — пусть смотрит, коли есть такое желание, с меня не убудет.

* * *

Прошел еще год. Я шел со своими шалопаями из пригородного леса, где мы по случаю лета и хорошей погоды вот уже неделю проводили тренировки на свежем воздухе, совмещая их с последующим купанием в речке. Колготно, конечно, за ними всеми следить, тем более с таким опасным фактором, как вода, но я в помощники брал всю свою группу “от шестнадцати”, благо мужики на пенсии, а девчонки в отпусках.

И вот мы шли теперь обратно, распуская по пути следования по домам тех, кто жил поблизости от этого самого пути.

Настроение у всех боевитое, приподнятое, лето, солнышко светит… И тут вижу: в пятнадцати метрах впереди, по переходу пешеходному мальчишка лет тринадцати идет. Зеленый сигнал светофора замигал, парень заторопился, выронил кошелек, из которого покатились монетки. Он нагнулся поднять и собрать, пока далеко не раскатились, а сам не видит, что сзади порше несётся, который как раз рассчитывал, не останавливаясь перекресток проскочить, благо красный (для него красный) отмигал уже и сменился на желтый. Мальчишка же резко остановился, внезапно. А до этого бежал на ту сторону, так что водитель порше почти прав был, только что скорость явно выше разрешенных шестидесяти километров в час. И вот теперь затормозить не успевал.

Не знаю. Так-то я не герой. Совсем не герой, но тут прям переклинило что-то.

Я прыгнул с места вперед изо всех своих человеческих и сверхчеловеческих сил, в прыжке я впечатался обеими ногами на высоте около полутора метров над землей в столб дорожного знака, после чего опять же, что есть сил, оттолкнулся от него и полетел в этого мальчишку, сцапал его и прокувыркался через плечо дальше, гася инерцию. Сзади пронесся, скрипя тормозами, порше.

Вот только штука в том, что выкатился я прямо под колеса автобуса, также успевшего набрать скорость (не такую, как у порше, конечно, но километров сорок в час помноженных на его массу, тоже не сахар), чтобы успеть проскочить перекресток.

Голова работала, как компьютер, обсчитывая варианты со скоростью электронов в проводнике, отбрасывая невозможные и провальные.

Не заканчивая движения, я раскрылся и выбросил, выстрелил руками вперед от себя пацана в какого-то мужчину, что стоял с другой стороны дороги, дожидаясь своего сигнала светофора. И даже успел заметить, что тот поймал, правда и сам на ногах не удержался, но это уже мелочи. Я же прыгнул вверх, с остаточным вектором движения вперед, так, чтобы налетающий автобус ударил мне не в бок, а в стопы согнутых и поджатых к телу ног, которыми я в момент удара от него же и оттолкнулся.

В результате получился не удар, а прыжок, в котором моя скорость, набранная за счет мышечного усилия, сложилась со скоростью автобуса, так что летел я далеко, метров тридцать пять-сорок, в заранее просчитанном направлении — направлении тротуара. Сложно было без травм погасить свою скорость и справиться с инерцией при приземлении. Но на то я и Мастер, да еще по силам практически Кэп, — справился. Покувыркаться, правда, пришлось, не без этого.

Остановившись, наконец, я осторожно поднялся на ноги и с усилием стал разгибаться, чуть пошатываясь от головокружения. Потом был удар по голове и мир погас.

* * *

Я шел по городскому парку. Не знаю зачем. Просто вышел погулять, а ноги сами привели меня сюда.

Вчера меня выписали из больницы. Говорят, случай анекдотический: цветочный горшок на голову свалился. С восьмого этажа — кошка столкнула с подоконника.

Правда, еще говорят, что до этого я просто чудеса какие-то выделывал, ребенка из-под машины спас… А я и не помню ничего. Вообще ничего.

Точнее, у меня в голове такой странный сумбур и бардак творится, что я понять не могу, что вообще к чему: какие-то люди, лица, места, стрельба, детские лица, горы, море, сакура…

Пошел вот погулять и пришел в парк. Стою вот теперь, не знаю, что делать.

Увидел лавочку, захотел присесть на нее. Подошел, сел. А рядом девушка сидит. Симпатичная, рыженькая.

— А вы, разве, сегодня заниматься не будете? — окинула она взглядом мою повседневную одежду и удивилась.

— Заниматься? — переспросил я. — А должен?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Просто, вы всегда здесь в это время занимаетесь. Ушу, кажется. Каждый день.

— Правда?

— Да, — подтвердила она. — А вы разве не помните?

— Нет, — признался я и погрустнел. — Я ничего не помню. В больнице мне сказали, что это ре… ретроградная амнезия, — с некоторым трудом выговорил я сочетание слов, сказанное мне доктором, когда я признался, что ничего не помню.

— Вот как? — удивилась девушка. — А вы помните, как вас зовут?

— В больнице мне сказали, что меня зовут Василий Кирин. Что мне тридцать четыре года. Что я владелец своего зала восточных единоборств, где учу детей Карате, — честно признался я.

— Тридцать четыре? — удивилась девушка, глядя на меня. — Я бы вам больше двадцати двух не дала.

— Сам удивился, когда в зеркало посмотрел. Но говорят, что именно тридцать четыре. Просто здоровье идеальное, потому и сохранился так хорошо. Даже паспорт дали, — показал я извлеченный из кармана документ.

— Можно посмотреть? — спросила она. Я дал ей эту красивую книжицу со свой фотографией, датой рождения, отметкой о постановке на воинский учет и пропиской. Больше ничего интересного там не было. Она взяла, аккуратно его пролистала, снова вернулась к фотографии.

— И правда, только прическа и поменялась, — хмыкнула она. — С короткими волосами, вам больше идет, — улыбнулась девушка и вернула мне документ. Я тоже ответно улыбнулся.

Стало почему-то неловко.

— А как я обычно “занимаюсь”? — решил перевести тему я.

— Я, наверное, не смогу показать, — замялась она.

— А вы попробуйте. Я встану рядом, начну повторять, может быть что-то вспомню.

— Ладно, — чуть посомневавшись, решилась она.

Мы вышли на газон, где трава была слегка вытоптана, и похоже, что именно моими ногами. — Вы всегда начинали вот так, — медленно подняла она руки перед собой на уровень груди, будто бы позволяя стечь с них невидимой воде, потом так же медленно их начала опускать. Я повторил за ней. Движение и впрямь казалось знакомым. Я, доверившись этому чувству, начал двигаться дальше, так, как хотелось телу. Оно вело движение практически само собой, а движения всплывали в голове еще и еще.

Я двигался. Двигался дальше, вспоминая все новые и новые связки движений, рождаемые ассоциациями. И то, что вспоминалось, словно бы укладывалось на свои места, обратно в пазы моей встряхнутой памяти, заполняя пустоту и уменьшая сумбур.

— Красиво, — в восхищении сказала девушка, когда я разошелся настолько, что перешел сначала с двадцать четвертой на тридцать шестую, потом по аналогии и ассоциативной цепи на тридцать вторую форму кунг фу, после чего вообще перескочил на формы стилей “пяти зверей”. — Обычно ты останавливаешься на первых двух, повторяя их раз за разом. Иногда другие формы, но тоже медленные…

— Увлекся просто, — смущенно почесал в затылке я, закончив очередную форму, и поморщился от боли в ранке, оставшейся от удара углом горшка на голове.

— Ничего, — улыбнулась она. — Просто это так красиво выглядит…

— А как вас зовут? — спохватился я.

— Галя, — ответила она, стрельнула глазами и добавила. — И можно на “ты”. В конце концов ты почти на десять лет старше.

— Ничего, — улыбнулся я. — Зато чувствую себя ребенком, которого впервые выпустили на улицу. А хочешь, я и тебя научу? У меня должно это не плохо получаться, раз у меня дети тренируются, — вдруг пришла мне в голову интересная мысль.

— А давай, — улыбнулась она. — Но это, наверное, очень сложно…

— Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага, — процитировал я ей… кажется так говорил мне мой учитель, добавляя, что это Лао Дзы “Путь любви и благодати”. Учитель… один из. У меня было много учителей?

— На каком это языке? — удивилась она.

— На китайском, — не менее удивленно отозвался я, поняв, что действительно могу свободно говорить на китайском. И даже не только на нем одном. — Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага, — перевел я на русский фразу.

— Действительно, — согласилась она. — И я думаю, что постепенно ты все вспомнишь, ведь первые шаги уже есть, неправда ли?

— Действительно, — вновь смущенно почесал затылок я.

* * *

глава 51

* * *

Это было странно — наблюдать собственное тело со стороны, с высоты в пару метров. Хоть и не в первый раз уже подобное, а все равно по мозгам долбит, как тот самый цветочный горшок, что только что впечатался в череп этого тела.

Не так уж и сильно прилетело, кстати. Если бы не вот этот странный вылет из тела, то мог бы даже и не упасть от такого. Потер бы место ушиба, погрозил кулаком в верх, откуда эта герань прилетела, и пошел бы дальше.

Тут же…

Я “присмотрелся” к телу. Оно было в полном порядке, разве что кожу на голове немного углом горшка рассекло, можно бы и возвращаться…

Но тут окружающий мир как-то странно повело, и он стал двоиться. На земле лежало два тела. Оба они были моими. Только одно с коротким черным ежиком волос, а второе, более массивное, имело роскошную светлую гриву.

К первому уже подбегали Дядя Ваня и остальные ученики группы “от шестнадцати”. Над вторым стоял верзила с синими губами и серой кожей. Первое начинали профессионально осматривать на предмет ран и переломов, после чего похлопывать по щекам в попытках привести в сознание. Над вторым Эл Сабах Нур неодобрительно покачал головой и вытянул в его направлении руку, вызывая некую силу, от которой тело начало разрушаться, отчаянно сопротивляясь этому исцеляющим фактором.

— Нет! — попытался крикнуть я. Но крика не получилось. Вместо него сработал “стоп-кадр”. Обе картинки замерли, а я остался “висеть” между ними.

Это было странно. Я чувствовал некие серебристые ниточки, что тянулись от меня к обоим телам. Не видел, но чувствовал. И еще чувствовал, что могу “вернуться” в любое из них, стоило только захотеть и “прыгнуть”. Следовало только решить, в какое именно.

А еще почему-то было кристально ясно, что выбор будет окончательный: если выберу Васю, то Эл Сабах Нур уничтожит тело Саблезуба, как не оправдавший надежд шлак. Если выберу Виктора… то все немного сложнее. В теле Васи при внимательном “взгляде”, или что там, у меня в таком состоянии есть, чувствовалось что-то, точнее кто-то, кто готов был наконец “проснуться” и заполнить освободившееся место. Я сосредоточился на этом и с удивлением узнал себя. Того себя, какой был до той ночи. Еще я “увидел” в нем ворох своих воспоминаний, навыков, знаний, совершенно беспорядочных, сумбурных, сбивчивых, бессистемных… будто отпечатавшихся, как отпечатывается мокрый газетный лист на поверхности стола — фиг ототрешь.

Я понимал, что могу слиться с этим собой, став с ним одним целым, а могу позволить “развернуться”. И то и то будет правильным.

Весь вопрос опять уперся в то, чего же я сам хочу? Какую из этих двух жизней оставлю себе? Буйного звероватого убийцу Крида или веселого уравновешенного учителя БИ, ни от кого не прячущегося, не скрывающегося и почти не имеющего трений с законом.

Вася счастлив.

Виктор… его тоже трудно назвать несчастным.

Я выбрал. “Стоп-кадр” закончился.

* * *

Эл Сабах Нур стоял над телом, вывалившимся из ниши в стене, и думал. Опыт по улучшению этого мутанта прошел неудачно. Почему так получилось?

Ведь первая фаза прошла вполне себе хорошо: тело удалось улучшить, раскрыть новый уровень возможностей исцеляющего фактора, укрепить кости, зубы и когти, еще уплотнить мышечную ткань, усилить и стабилизировать какие-то еще возможности этого тела. Какие именно, анализ не показал, но то что они есть, было очевидно по той прорве энергии, что ушла, казалось бы в пустую.

А вот потом все пошло не так. Сначала провалилась первая попытка пробиться в сознание объекта. Даже усиливая и задействуя дополнительные мощности, никак не удавалось пробить его ментальные щиты. В какой-то момент этот Саблезуб даже умудрился сам атаковать в ответ. Чуть аппаратуру не пожег, но подключением дополнительных мощностей удалось отбить эту атаку.

Дальше попытки продолжали проваливаться одна за другой, вынуждая добавлять и добавлять энергии в процесс, наращивая силу ментальных ударов. Под конец Экстернал уже без всякой осторожности буквально ломился в разум этого Саблезуба на полной мощности аппаратуры, пока… пока не сломал игрушку.

Одним из ударов сознание мутанта было просто уничтожено, совсем и как-то разом, а последующие удары пришлись уже в пустоту. Следом за гибелью сознания остановилось сердце.

Перспективный мутант умер, став бесперспективным биологическим мусором.

Эл Сабах Нур даже дал объекту время, так как сила последнего была в самовосстановлении и самоизлечении, и существовала ненулевая вероятность, что тот сможет восстановить и такой урон.

Но время шло, а сердце не работало, сознание не восстанавливалось. Через два часа Экстернал признал опыт полностью провальным и открыл нишу. К его ногам вавалилось тело. Шлак, подлежащий утилизации.

Эл Сабах Нур поднял в его направлении руку и применил свою силу для уничтожения, деструкции отходов. Сила начала действовать, вот только очередной раз улучшенное тело сопротивлялось, пытаясь восстанавливать получаемые повреждения, даже с неработающим сердцем. Экстернал усилил натиск.

И вдруг тело дернулось. Рука сжалась в кулак, прочертив глубокие борозды в полу своими когтями. Раздался глухой сдавленный рык из горла только что бывшего мертвым мутанта.

Эл Сабах Нур остановился и опустил руку. Мутант еще какое-то время продолжал рычать, потом замолчал, уперся руками в пол и медленно поднялся на ноги.

* * *

Я медленно встал и хмуро посмотрел на Экстернала. Тот посмотрел на меня. Я на него. Он на меня…

— Пошли, — сказал он, наконец, и повернулся к выходу. Я молча двинулся за ним, придерживаясь линии поведения тупого молчаливого громилы.

Старик Нур ведь сейчас уверен, что уничтожил мой прежний разум, а новый, рожденный буквально только что, под влиянием исцеляющего фактора, чист и в большей степени разум зверя чем человека.

Мы вышли в коридор, прошли его где-то до середины. Экстернал остановился, развернулся, положил руку мне на плечо. В следующий момент мы перенеслись в особняк Ксавьера. Прямо в гостиную, где именно в это время за круглым столом сидели сам Чарльз, Хэнк Маккой и новенькая девчушка, которую Чарльз забрал трофеем на Битве.

— Виктор? — удивился Ксавьер, вскакивая со своего места и паразитным жестом прикладывая пальцы к виску.

Я продолжал изображать тупую, немую зверюгу, стоя за плечом Апокалипсиса.

Ксавьер с ходу ткнулся в мое сознание, но получил “щелчок зубами перед носом”, так что быстро “отскочил” и попытался влезть в голову уже Эл Сабах Нура, после чего схватился за голову и с криком упал на пол.

Хэнк прыгнул на Апокалипсиса прямо со своего стула, но я перехватил его за горло в полете, после чего грохнул спиной об пол и грозно прорычал прямо в лицо. Глаза Маккоя в ужасе и удивлении округлились, он попытался что-то сказать, но я резко сдавил рукой горло, перекрывая сонную артерию. Несколько секунд, несколько отчаянных рывков и Зверь отрубился, распластавшись по полу синешерстной тушей.

На шум в гостиную начали вбегать ученики Ксавьера, те что постарше и посильнее.

Первым вбежал Скотт Саммерс и потянулся рукой к своим очкам… медленно. Туша Маккоя, брошенная мной, смела его вместе с братом, бежавшим следом.

На спину попытался “прыгнуть” Ночной Змей, наверное собирался “телепортировать” в какое-нибудь неприятное место. Вот только с локтем, вбитым в кадык много не напортируешь.

Я нагнулся и схватил его за ногу, пока он еще падал, держась за горло и пытаясь вздохнуть, протащил его между своими ногами и кинул.

Хороший метательный снаряд получился. Жаль только Китти успела уйти в “нематериальность”, и он пролетел сквозь нее, не задев.

Из бокового коридора прыгнул с растопыренными когтями Логан. Получил в полете по лбу стулом, от чего на миг потерялся (стул разнесло в щепы об его адамантиевый лоб), что мне собственно и требовалось. Быстрый удар катаной в ножнах, все еще зажатой в левой моей руке (так за все это время и не выпустил ее из рук) по промежности растянувшегося в полете Логана, затем уворот, заход за спину, захват головы и четким рывком сломать ему шею.

Позвонки у него, конечно адамантиевые и не ломаются, зато межпозвоночные диски, связки, мышцы, нервный столб — все это относительно нормальное, пусть и куда более крепкое, чем у обычных людей. Но так и я на обычного человека не тяну, так что, приложив досаточное усилие к нужным участкам, под нужным углом, “заставить его рассматривать свою спину и задницу” я смог.

Его тут же парализовало, но для надежности я ему еще и ножку стула, пойманную на лету (того самого стула, что раскололся о бронированную голову Логана) воткнул в шею, слева, выше ключицы так, чтобы зафиксировать положение головы и не дать ему самому справиться со своим ранением.

Жестокость расправы заставила набегающих детей дрогнуть. Китти на секунду утратила “нематериальность” и тут же получила в подбородок левым кулаком с зажатой в нем катаной. Удар был не сильный, но точный и “чистый”, так что девочка отключилась сразу.

Шельма попыталась, пробравшись под столом, схватить меня за ногу, но получила ножнами катаны по основанию черепа и тоже затихла. Тут же я был вынужден уворачиваться от кнута Псайлок, используя тело Логана в правой руке, как щит. Больно ему, наверное, хотя, вряд ли. У него же позвоночный нервный столб перебит, он вообще ничего сейчас не чувствует. Зато девушка в шоке от того, что чуть не разрубила пополам (угу, аж три раза, адамантиевый скелет все же крутая фишка, но располосованная психокинетическим псевдолезвием спина и правда выглядит страшно) “своего”, замешкалась, за что тут же получила торцом ножен в подбородок с ровно необходимым усилием и под нужным углом, чтобы мгновенно отключиться.

Подставить многострадальное тело Логана под ледяной удар Бобби Дрэйка, тут же грохнув его сверху столом, пока он форму льда не успел принять. Тут же увернуться от заряженной карты Гамбита. Успеть заметить в дверях Джин Грей.

Вот с ней шутки плохи, так что с места влепить по ней удар Ци, не сильный, не для убийства, а для того, чтобы ошеломить, сбить на секунду концентрацию. Тут же длинный прыжок, окончившийся кувырком, прямо к ней, удар рукоятью катаны “в душу” и добивающий-вырубающий удар ребром ладони по основанию черепа. Снова увернуться от заряженной карты Гамбита и развернуться к нему.

Один остался на ногах. Кроме беловолосой девчонки-негритянки, которая, как сидела на стуле, так с него и не слезла, даже когда я разбил стол о бестолковку Дрэйка.

Гамбит выщелкнул и зарядил свой телескопический шест, приготовившись к затяжному бою. Наивный: громовой рык с вложением в него ки-ай и площадного удара Ци прямо с места, а потом расколотить о его голову еще один стул, пока он ошеломлен и выбит из боя после первой моей атаки. Краткого мига вполне достаточно, а стульев в гостиной много.

Все.

Быстро, жестко, эффективно.

Апокалипсис кивнул мне на корчащегося Ксавьера. Я молча вскинул его тело себе на плечо. Подходим к беловолосой девчонке. Экстернал кладет одну руку на ее плечо, другую на мое, свободное от переноски тела. Все — перенос.

* * *

— Что это, мать его, только что было?! — вылез из-под обломков стола Бобби Дрэйк.

— Отмудохали нас, что тут непонятного? — огрызнулся Скотт Саммерс, пытающийся привести в себя Зверя, чтобы вытащить из-под него брата.

— Но это же был Виктор! Дядя Виктор! Я же права? Это в правду был он? — простонала, держась за подбородок Китти Прайд. — Как же так-то? Как это может быть?

— Разморозьте уже, наконец, Логана, — прохрипел начавший подниматься с пола Гамбит, держащийся за ушибленную голову. Дрейк, спохватившись, двинулся к застывшему уродливой статуей в центре комнаты промороженному и парализованному Росомахе. Небольшое усилие, и Логан кулем валится на пол. Гамбит приковылял к его телу, выдернул из шеи ножку стула и с немалыми усилиями, упершись коленом в спину того, повернул голову пострадавшего в нужном направлении до нормального ее положения.

— Аргх! — вырвалось из его глотки толи хрип, толи ругательство. — Быстрее приводите всех в порядок! Общий сбор в “зале” через десять минут. Выполнять! — поднявшись с пола, отдал команду он.

— Хоть ты нам скажи, что это было, Логан? — встала с пола Китти.

— Тренировка отражения внезапного нападения на Школу в условиях, приближенных к боевым. Полный контакт. И мы ее с блеском провалили! — прорычал Росомаха. — Марш в “зал”, я сказал! Будем проводить “разбор ошибок”.

— Хай, — с неохотой согласились дети, уже выползающие из завалов и только еще начинающие приходить в себя.

Через пять минут в гостиной остались только Логан, Хэнк, Скотт, Джина и Гамбит.

— Какая к черту тренировка, Джеймс?! — резким шепотом возмутился Гамбит. — Они Профессора забрали!

— Жесткая, полноконтактная, внезапная! И тебе сейчас идти в этом детей убеждать, чтобы они не вздумали в это дело влезать. Понял? — точно таким же шепотом, но громче и с рычащими нотками ответил Логан.

— Но ведь он прав. Виктор пытался нас убить, — влез Скотт.

— Не льсти себе, сосунок, — не упустил шанса лишний раз “опустить” наглого парня Хоулетт. — Если бы Виктор решил нас убить, то вы все были бы уже мертвы.

— Мы? А ты? — очередной раз попытался “укусить” Росомаху Циклоп.

— А я все еще мучился бы, беспомощно наблюдая, как он вырезает из меня кость за костью, — поежился Хоулетт. — Ты так и не понял? Он за весь “бой” так ни разу меч и не обнажил! Дошло до тебя? — Саммерс нахмурился и отвел взгляд. — Так что заткнись и помоги Гамбиту успокоить детей.

— Что делать будем? — после ухода Гамбита с Циклопом спросил осторожно ощупывающий шею Хэнк.

— Эрику звонить.

— Я уже звонил. Мистика в ярости. Эрика увел серокожий синегубый верзила три минуты назад.

— Это плохо, — нахмурился Логан. — Два Чемпиона Битвы нас тонким слоем по почве размажут, даже без учета серокожего, который, кстати, один из самых старых и сильных мутантов планеты.

— И что делать?

— Жене, на Виктора жаловаться, что же ещё? — вздохнул Логан.

* * *

глава 52

* * *

Вот ведь, Эрик! Его вера в меня слишком сильна!

Это сыграло злую шутку, когда мы с Апокалипсисом, с телом Ксавьера и с беловолосой девчонкой ввалились к нему в дом.

Я молчал. Я изо всех сил изображал “стеклянный” взгляд, всем видом буквально кричал, что тут что-то не так. Что тут подвох, засада, подстава…

Но Апокалипсис сказал: “Пошли, я сделаю тебя сильнее”, а Эрик посмотрел на меня и безо всяких вопросов, возражений, уточнений пошел.

Вот, если выберемся из этой задницы живыми, я ему такую головомойку устрою! Неделю сидеть не сможет!

Хотя, если с другой стороны посмотреть: Старик Нур так бы просто его в любом случае не отпустил, а битва Экстернала с омега-мутантом в собственном доме, в присутствии жены и двоих детей, это не вспоминая еще о Ксавьере, висящем у меня на плече безвольным кулем… Тоже идея не лучшая.

Так что, может быть не так уж он и не прав в своем решении не бузить?

Переместились в пирамиду. Эл Сабах Нур жестом велел мне уложить тело Ксавьера на стол в центре комнаты. Я выполнил, но в процессе перечеркнул когтем одну из толстых линий, идущих к голове на этом столе. Хорошо так перечеркнул, качественно, сантиметра на три в глубину.

Не уверен, что это хоть как-то поможет, но желание сделать пакость этому самоуверенному пафосному снобу с синими губами было уже нестерпимым.

Перед Эриком Экстернал распахнул нишу в стене, также, как и перед беловолосой девчонкой.

Эрик, зараза такая, вошёл без колебаний, даже на секунду не засомневавшись. Девочку вообще никто не спрашивал — поднял ее Старик Нур за шкирку, как котенка и поставил в нишу. “Двери” закрылись.

Эл Сабах Нур приложил руку к одной из полос на стене, и из пола выдвинулся “пульт” такой же странный, как и все вокруг. Но функционально чем-то другим этот постамент просто быть не мог. Экстернал начал проводить какие-то манипуляции, свет в помещении стал слегка сбоить, словно “генератор” не успевал подстраиваться под увеличившуюся нагрузку.

И тут пирамида вздрогнула. Раз, другой, третий. Экстернал в недоумении и раздражении оторвался от пульта.

Пирамиду еще раз тряхнуло и Эл Сабах Нур, нахмурившись, пошел на выход из помещения.

Я же в это время быстро подошел к Чарльзу и влепил ему пару пощечин. Не сильных, только для того, чтобы тот начал приходить в себя. Пора бы уже, времени достаточно прошло с его дурацкой атаки на разум незваного гостя. Ксавьер застонал и я поспешил отойти от него обратно на прежнее место, продолжать изображать соляной столб.

Тут как раз вернулся и Экстернал. В компании моей жены. Очень раздраженной моей жены.

Я столб, я столб, я столб. Тупой и молчаливый столб.

— Ты переходишь границы, Эл Сабах Нур! — говорила она, идя рядом с хозяином пирамиды. Смотрелась она при этом не сильно внушительно.

— В чем, Чародей? — невозмутимо ответил он. — Я не нарушал Договора. Здесь нет ни единого мага. Нет магических артефактов, действующих пентаграмм и магических книг. В чем я “перехожу границы”?

— В том, что здесь мой муж! — ответила Суо.

— Муж? — хмыкнул Экстернал. — В первую очередь он мутант, а значит его присутствие здесь Договора не нарушает. К тому же он тут добровольно, так что не вижу поводов для претензий, Чародей.

— Допустим, формально ты и прав, Экстернал, — нахмурилась Суо. — Но ты сейчас рискуешь получить во враги лично меня, поскольку использовал для своих сомнительных опытов МОЕГО мужа.

— Он пришел сюда сам, — повторил Экстернал. — К тому же, уже поздно. Он уже прошел преобразование… неудачно.

— Что значит “неудачно”? — еще сильнее нахмурилась Суо.

— Его мозг погиб. Его разум уничтожен. Его сердце остановилось. Он был мертв больше двух часов. Сейчас это уже не твой муж, а пустая оболочка с зачатками разума. Животное.

— Ты понял, что сейчас сказал? — лицо Суо разгладилось, голос стал ровным, спокойным и тихим. — Ты только что сказал, что убил моего мужа в своих… экспериментах? При том, что знал, о том что он мой муж? Я все правильно поняла?

— Абсолютно, — кивнул Экстернал. — А теперь выметайся, Чародей! Договор не нарушен. Ты ничего не можешь мне сделать, а если попытаешься, сама станешь нарушителем Договора!

— Ты пожалеешь, что дожил до этого дня, Эл Сабах Нур, — медленно и спокойно произнесла Суо. — Смерть твоя будет мучительной и о-о-очень долгой, — после чего развернулась к нему спиной и ушла из помещения.

— Ты не боишься? — спросил, соскочивший с “разделочного стола” Ксавьер. — Мне кажется, что она была серьезна в своих угрозах.

— Это не важно, — ответил Эл Сабах Нур. — Она Верховный Чародей. Договор связывает ее по рукам и ногам. А передать свой пост ей некому. Стоит ей только дернуться, как начнется война.

— Некому сейчас. Это не значит, что она не найдет кого-то в будущем. Тогда ей уже ничто не будет мешать выполнить свою угрозу.

— Сил не хватит. Время играет против нее. Совсем скоро я стану непобедим. И ты мне в этом поможешь. Но для начала, я выполню одно свое обещание, — двинулся к Чарльзу Экстернал.

— Какое обещание? — напрягся Ксавьер и попятился, чувствуя неладное.

— Я обещал тому, кем он был, — кивнул на меня Апокалипсис. — Что покажу, как “человечки” останутся без своего оружия. И я сдержу это обещание.

— Но ты же сам сказал, что он мертв? — продолжал пятиться Чарльз.

— Ты прав, мертв, — спокойно кивнул Экстернал, подходя ближе. — Вот только у долгоживущих пунктик на обещаниях. Репутация нарабатывается веками, а рушится в один миг.

— Что ты собрался делать? — допятился до стены и уперся в нее Чарльз.

— Говорить, — ответил Эл Сабах Нур. — Со всеми, — добавил он. Стена за спиной Ксавьера резко исчезла, он завалился назад и рухнул в кресло, которое его тут же парализовало, лишая возможности двигаться.

Эл Сабах Нур удовлетворенно кивнул и вернулся к оставленному “пульту”. Минут двадцать он проводил какие-то манипуляции, снова мигал свет, потом открылись две ниши, из которых вышли Эрик и скорее всего Гроза. Вроде бы в комиксах ее звали Ороро, но тут я с ней познакомиться как-то еще не успел.

— Приступим, — окинув их удовлетворенным взглядом, снова кивнул сам себе Экстернал. После чего подошел к Ксавьеру, наклонился так, что его глаза оказались ровно напротив глаз телепата. — У тебя есть сила. Эта сила огромна. Ты можешь быть везде. Сразу. Говорить со всеми, решать за всех..

— Не могу, — попытался возразить Чарльз. — Без Церебро я не так силен. Я не могу…

— Глупости, — спокойно ответил Экстернал. — Церебро… Костыли. Бесполезные костыли, которыми ты сам себя ограничиваешь, — он обхватил своими ладонями голову телепата. — Тебе не нужны костыли, когда есть я… — Ксавьер задергался в его хватке. Смотрелось нелепо, учитывая, что двигаться могла только голова, все остальное тело было обездвижено параличом. Несколько секунд борьбы и он замер, с остановившимся взглядом. А Экстернал все стоял напротив него, держал в ладонях его голову, которая начала стремительно лысеть. Волосы отпадали целыми прядями.

— Невероятная сила… — проговорил Апокалипсис. — Спасибо, что впустил меня, Чарльз… — в этот момент я почувствовал, как моего разума что-то пытается коснуться. Я тут же сымитировал Зверя, которого, кстати, до сих пор не чувствовал. Видимо, имитация оказалась достоверной, поскольку воздействие почти исчезло. По крайней мере, вторгнуться в мое сознание больше не пытались. Мне как бы наоборот, открывали небольшой канал к чему-то большему, словно через роутер давали подключиться к Интернету.

Я увидел это…

— О… Всё как всегда… — говорил Экстернал, а я видел стремительно сменяющих друг друга тысячи и тысячи военных. — Но нет! Никаких вам больше камней… Никаких копий… Никаких луков… Никаких систем… Никаких сверхдержав…

Эл Сабах Нур действительно грандиозен. Он выполнял свое обещание: люди по всему миру ломали свое оружие. Запускали ракеты, взрывали танки, портили самолеты, вертолеты, корабли… Грандиозно…

— Нет! — вдруг прошел по “сети” отчаянный, но сильный голос Чарльза. В следующую секунду “сеть” распалась. Экстернал отпустил Ксавьера и покачал головой. Тот не подавал признаков жизни. Хотя, нет. Я присмотрелся внимательнее: грудь его вздымалась, дыхание было, хоть и слабое, сердце билось, да и смертью от него не пахло. Видимо просто вырубился от перенапряжения, или сам себя вырубил, чтобы прекратить то, что происходило.

Кстати, как-то даже теряюсь: сколько это все заняло по времени. Явно не одну минуту, ведь подготовка к старту ядерной ракеты, пусть даже и постоянно наведенной на цель, дело не мгновенное. Что уж говорить о том, что ее надо было еще перенацеливать. И так по всему миру. Так что не меньше пары часов это все должно было длиться, но ощущение причастности, подключенности к происходящему, сбивали ориентиры во времени напрочь.

Экстернал выпрямился и отошел от телепата. Он принялся возиться со столами, что в центре помещения, что-то настраивая, что-то подготавливая и подгоняя. Опять же, по времени прошла не одна и не две минуты, пока он этим занимался.

Вдруг пирамиду тряхнуло. Потом еще раз. Апокалипсис раздраженно дернул щекой и скорым шагом пошёл наружу.

Я, Эрик и девчонка пошли за ним. Снаружи я это место еще не видел. Действительно — пирамида. Не огромная, но где-то с пятиэтажку по высоте точно. Она блестела на солнце гранями, а позади нее стояла статуя, раза в три ее превосходящая по размерам: восседающий на троне Апокалипсис в своей броне, величественный, пафосный… Хм, такая гигантомания наводит на определенные мысли о компенсации неких комплексов. У него что, маленький… достоинство?

Но это мелочи… Хм, что-то меня понесло. Главное было в другом: метрах в четырехстах от пирамиды в воздухе висел этот странный летательный аппарат иксов, который самолетом язык не повернется назвать. Сверху на нем стояли братья Саммерсы и расстреливали пирамиду. Поочередно. Словно бы соревнуясь друг с другом. Рядом с ними на раскладном кресле сидел Логан, курил сигару и попивал из бутылки пиво.

В другой стороне на красивом и похоже мягком ковре, непонятно как держащемся в воздухе, сидела спокойная Суо с кружкой чая в руках. Рядом с ней сидела Мистик с кинокамерой. Позади них, на удалении метров пятьдесят на таких же коврах сидели разновозрастные и разнополые люди в одеяниях, характерных для магов. С ними же на тех же коврах находились люди в одеждах другого фасона. Точнее в совершенно разных костюмах, свойственных разным народам и даже эпохам. Среди них я опознал двоих: Селину и Кандру. Видимо остальные так же являются Экстерналами.

Не иначе группа Наблюдателей. Оперативно Суо сработала.

Удары Циклопа… Мощный он парень, на самом-то деле, когда чуток контроль отпускает. Лупит так, что пирамиду трясет и по ее поверхности начинают змеиться трещины. Братишка его явно послабее, но тоже не подарок.

Эл Сабах Нур вытянул руку в сторону икс-джета (о, вспомнил, как он называется), его глаза засветились синим, вот только вместо летательной игрушки иксов, развалилась голова статуи Эл Сабах Нура.

— Ведьма, — прошипел сквозь зубы он. — Сбей их! — приказал он Эрику. Икс-джет тут же рухнул на землю, словно его тапком приложили. Вот только мутанты на нем не пострадали. Они отряхнулись от песка, пыли и продолжили прерванное занятие.

— Да она издевается! — рыкнул Эл Сабах Нур, но напасть на Суо не посмел. Тем временем пирамида уже во всю трещала под ударами Саммерсов. — Уничтожьте их! — приказал Экстернал Эрику и Грозе. Те послушно взмыли в воздух, но пространство как-то странно исказилось, что оба они оказались прямо перед Суо, которая стремительно положила ладони на их лбы, после чего Эрик и девчонка рухнули на песок безвольными куклами.

Экстернал заскрипел зубами от бессилия и злости. Напасть на верховного Чародея прямо перед группой Наблюдателей он не мог, не нарушив Договора, а уничтожить врагов, ломающих его дом, никак не получалось из-за ее прикрытия. Причем, судя по нулевой реакции Наблюдателей, она это прикрытие осуществляла, Договор не нарушая.

Эл Сабах Нур сжал кулаки. В следующий момент мы с ним перенеслись прямо на распластанный в песке аппарат иксов. Причем, в этот раз он меня даже рукой не касался.

Вот только ожидаемой паники не возникло. Как и какого-либо ажиотажа. Братья Саммерсы прекратили свое занятие и с интересом посмотрели на нас. Логан встал с кресла и подошел прямо к нам. Рыгнул, расстегнул ширинку и принялся справлять малую нужду прямо на ногу Апокалипсиса.

В эту минуту охренел даже я. Что уж говорить о супермощном мутанте, державшем в страхе веками целые народы. Но взять себя в руки получилось быстрее, чем Экстернал успел отреагировать адекватно ситуации. И удержать лицо каменным. Я ведь тупое животное.

Хм… Тупое животное, да?

Под охреневшим взглядом Экстернала и братьев Саммерсов, Логан закончил свое дело, стряхнул, застегнул ширинку и хлебнул из бутылки еще пива. Пока Апокалипсис закипал, я демонстративно повел носом, втянув в себя воздух, словно принюхиваясь, чем переключил всеобщее внимание на себя, после чего тоже расстегнул ширинку и повторил подвиг Хоулетта.

А что? Все полностью соответствует образу и в духе Люпинов.

В следующую секунду всем было больно. Кроме меня и самого Эл Сабах Нуру. А может и не было? Просто летательный аппарат иксов вместе с Самерсами и Логаном мгновенно исчез, словно его и не было. Я мягко приземлился на песок и выпрямился. Экстернал медленно и пафосно опустился передо мной, используя способность летать.

Он смотрел на меня. Опять же, будь у меня способность Геймера, я качнул бы за эти долгие секунды свой скил “Каменная морда” еще уровней на сорок.

Не знаю, какое бы он решение на мой счет принял, но его отвлекли. Икс-джет снова появился на своем месте (я отпрыгнуть успел, когда тот начал материализовываться, да и то только благодаря тому что и так был на взводе и ждал подлянки, а вот пафосный Экстернал не успел). Апокалипсис оказался внутри этой железной бандуры, на которой братья Саммерсы сели прямо там, где стояли, а Логан дошел до кресла и, хлебнув пива, задумчиво уставился в небо. Видимо мысли у него в этот момент были в голове самые, что ни наесть философские.

Тут икс-джет разворотило на куски и вылетел злой, как черт, Апокалипсис. Он уставился на демонстративно спокойно опускающую свою зеленую блестяшку Суо.

Око Агамотта, вспомнил я название этой бижутерии с камешком Бесконечности внутри, прочитанное в недавнем “путешествии к корням”.

Эл Сабах Нур уже ничего не говорил, он просто рычал и скалился, глядя на нее, но напасть не пытался. Сдерживался. Видать, действительно серьезная штука — этот их Договор.

Я повел носом, показалось вроде, что как-то влажностью повеяло и ветерок прохладный стал. А потом подпрыгнул с места метров на десять вверх. Только теперь не от опасности, а от неожиданности. Попробуй тут не подпрыгнуть, когда в пяти метрах от тебя в землю молния бьёт!

А, нет, не в землю, понял я, когда рядом приземлился слегка подкопченый Экстернал, ставший еще злее, чем был. Я посмотрел вверх: полнеба уже занимала здоровенная черная грозовая туча, где-то ближе к ее центру, раскинув руки, летала Гроза во всей своей красе и мощи, с развевающимися на ветру волосами, с белыми светящимися и искрящими глазами.

Тут со стороны пирамиды раздался треск и грохот. Все с интересом повернулись в ту сторону. А там пирамида неторопливо вылезала из земли и “воспаряла” в небо. Сразу вся. Со всей своей подземной частью, которая была раза в три больше, чем надземная.

Конструкция поднялась метров на сто от земли и начала прямо в воздухе “комкаться”, складываться внутрь себя. При этом с нее осыпался мелкий до состояния щебня камень, обнажая металлические конструкции.

Потрясающее зрелище. Поражающее воображение масштабностью происходящего. Мне было очевидно, что это Эрик включился в игру “позли Экстернала”. Вот только самого Магнитика видно не было, что очень и очень правильно: опыт ВОВ сказывался. Тактика “Сперва заройся поглубжее, а уж опосля долби по гадам” была вбита тогда еще Максу мной и немцами накрепко. Вот он и зарылся. Захочешь теперь не откопаешь. Точнее не найдешь.

Засмотревшись на осыпающийся с бывшей цитадели великого правителя щебень, я опять забыл о Грозе. А зря. Потому что туча занимала уже все небо, и Гроза об Апокалипсисе как раз не забыла. Так что от нового удара молнии я подпрыгнул чуть не выше, чем от предыдущего.

За второй молнией последовала третья, потом четвертая.

Эл Сабах Нур вытянул к Грозе руку и применил свою силу, чем окончательно распылил собственную статую, так что и следа от нее не осталось.

Экстернал громко зарычал и повернулся к Суо. Та демонстративно развернула над собой и своей соседкой большой цветастый зонт. И только она это сделала, как полился дождь. Сильный дождь. С сильными молниями, которые, как привязанные били в одну и ту же точку.

Тем временем весь камень мелким крошевом с пирамиды осыпался, оставив после себя только металлы. И металлов осталось порядком. Весь этот металл резко сжался в один плотный ком. Внутри него что-то мощно взорвалось (килотонны на четыре-пять где-то), но сила, удерживающая все это в воздухе, была такова, что ком не разлетелся, а “булькнул”. То есть резко расширился и тут же сжался опять, не выпустив наружу огня, взрывной волны и осколков. Круто смотрелось. Потом из окончательно сформировавшегося кома начали вытягиваться длинные острые “сосульки”, которые со скоростью пулемета принялись выстреливать в Эл Сабах Нура.

Тот использовал свою силу на полную мощность, чтобы защититься от этого обстрела, уничтожая снаряды еще на подлете. Создалась эдакая непроницаемая сфера, в центре которой стоял Экстернал. Очень злой Экстернал.

Установилось шаткое динамическое равновесие. А у меня сработал “стоп-кадр”.

Не долго думая, я “прыгнул” внутрь защиты Экстернала и ударами катаны исполосовал ему всю броню. Ну и его самого заодно. После чего “прыгнул” обратно на свое место и “отпустил” “стоп-кадр”. И сделал это управляемо. Это настолько поразило меня, погрузило в пучину собственных мыслей, что страшный крик со стороны Апокалипсиса заставил меня вздрогнуть.

Я вернул на него свой взгляд: броня осыпалась, на землю упала рука, страшные раны по всему телу, голова, к сожалению удержалась, да и вообще, не расползься он на куски мяса, как я надеялся — вот что значит усиленный исцеляющий фактор. Только не спас он его. Секунда, в которую он отвлекся на боль, стала фатальной: его нашпиговало металлическими кольями Эрика, одновременно поджаривая молниями Грозы, от которых больше не защищала броня. Тут ещё и братья Саммерсы подключились, посылая свои непонятной мне природы выстрелы в агонизирующего Экстернала.

“Да уж, не хотел бы я быть на его месте”, — со вздохом посмотрел я на то что осталось от грозного Апокалипсиса. Точнее на полное ничто. Ничего от него не осталось. Ни одной молекулы. Только кратер в песке. Потом перевел взгляд на спокойно пьющих чай Суо с Мистикой, которая отложила в сторону свою кинокамеру, непроизвольно поежившись. Глядя на их лица я всей своей душой понимал Эрика, который совсем не спешит откапываться, хотя металлический шар уже опустился на землю. И даже дождь уже начал заканчиваться…

А ведь мне еще объясняться сегодня с женой… Может тоже куда-нибудь закопаться?

* * *

глава 53

* * *

Я опустил глаза и застыл, изображая полное отсутствие эмоций, инициативы, интеллекта и интереса к происходящему. Мокрый, с наползшими на лицо сосульками волос, в разошедшейся по швам, ставшей короткой одежде, с пальцами ног, прорвавшими ботинки.

Замер, но внимательно следил за происходящим вокруг.

Дождь прекратился. Туча, нагнанная Грозой, ей же была разогнана. Вновь выглянуло солнце.

Ковер Суо мягко спланировал к кратеру. Обе женщины спустились на песок. Подошли Саммерсы. Прилетела Гроза. Выбрался из глубин икс-джета Хэнк.

Подлетели ковры с магами и Экстерналами. Их пассажиры спустились на землю, внимательно осмотрели кратер и подошли к Суо, поделясь на два лагеря.

За магов сказал благообразный седой старичок восточной внешности с длинными, заколотыми деревянной шпилькой волосами и длинной седой бородой.

— Свидетельствую, Договор не нарушен, — сказал он, выйдя на шаг вперед, после чего вернулся к остальным.

За Экстерналов вышла говорить Селина. Она тоже сделала шаг вперед.

— Договор не нарушен, — подтвердила она, после чего сделала шаг назад. После этих слов был общий взаимный поклон, после которого порталами ушли почти все маги и Экстерналы. Магов осталось двое. Экстерналов тоже. Это были Селина и Кандра.

— Соболезную твоей утрате, — сказала Селина Суо. Кандра согласно кивнула. — Что теперь делать думаешь, с ним? — указала она взглядом на меня.

— Не знаю, — опустила взгляд Суо. — Заберу в Камар Тадж. Может со временем какая-то личность все же сформируется.

— Если хочешь, могу забрать его с собой, — сказала Кандра.

— Зачем тебе? — удивилась Суо.

— Как производитель он может быть полезен и без личности. Сильные гены очень пригодятся Гильдии Убийц, — пожала плечами Экстернал, внимательно рассматривая меня, в частности мое тело. Моя “каменная морда” в эту минуту подняла еще пару уровней.

— Я подумаю, — добила меня Суо. Так захотелось в этот момент всем трем шеи намылить, что аж руки зачесались. Но я сдержался. Хватит с меня Экстерналов на сегодня. Одного-то едва уработали. А с Суо потом разберемся. Что называется “дома поговорим”.

— Ну, удачи, — попрощалась Селина. Кандра кивнула. Оставшиеся маги открыли порталы, через которые ушли эти дамочки. Затем другими порталами ушли и сами маги.

К этому моменту нашел в себе мужество подойти к нам выкопавшийся Эрик. Глаза на жену он не поднимал. “Выпрыгнул” где-то прятавшийся до этого Ночной Змей со все еще безсознательным Професором на руках. Подошла Джина, которая тоже оказывается была здесь и координировала действия икс-команды.

— Сами доберетесь? — уточнила Суо. Эрик кивнул, глянул на меня и поднял в воздух икс-джет. Суо кивнула ответно, взяла меня за рукав разошедшейся по шву куртки, открыла портал и увела за собой в Камар Тадж.

Вышли мы прямо в её доме, сейчас пустующем. В том смысле, что в нем не было обычно крутящихся тут учеников. Она отпустила меня и повернулась к полке с книгами и фолиантами.

Я ухмыльнулся, тут же нацепил обратно “каменную морду” и ущипнул жену за задницу. Не больно. Она резко развернулась и шлепнула меня по руке. Не возьмусь описывать выражение ее лица, слишком много всего было намешано в нем.

— Гы, — изобразил я самую дебильную улыбку, на какую только способен. Она внимательно всмотрелась в мое лицо. Видимо не рассмотрела того, что хотела и вновь повернулась к шкафу с книгами.

Это с ее стороны было опрометчиво. Почему? Потому, что это только по “местному времени” дня не прошло с того момента, как мы виделись крайний раз. У меня же пролетело больше десяти лет. Десяти лет, что я хранил верность своей женщине без какой-либо надежды встретить ее снова, видя ее лишь на постерах в своей комнате. Я соскучился. А еще я сейчас “тупое животное”, мне все можно.

Так что, когда Суо повернулась к шкафу с книгами, я мягко скользнул вперед, ее к этому шкафу и прижал, пустив руки вольно гулять по ее телу. Без грубости, без суетливости, осторожно и нежно. Она попыталась было высвободиться, но при нашей разнице в физической силе, единственное, что ей удалось, это развернуться ко мне лицом.

Она заглянула мне в глаза, и я почувствовал прикосновение к своему разуму. Имитировать Зверя не было смысла, поскольку мой “котопесик” ее никогда не трогал и не пугал, а без этого опознать мою личность по знакомому отпечатку мыслей было не сложно.

Она открыла рот что-то сказать, но я остановил ее прижав к губам палец. Я сказал: “Чшшш!”, и убрав палец, накрыл эти губы поцелуем.

* * *

— Значит, ты жив, — констатировала Суо, лежа на моем плече на мягком полу своей комнаты. — И Эл Сабах Нур твой разум уничтожить не смог, — я молча поглаживал ее грудь той рукой, на плече которой лежала ее голова. Вторая моя рука была подложена под мою же голову. Я так ничего и не сказал за все это время, кроме того короткого “Чшшш!”. Не стал говорить и сейчас. Не знаю, что говорить. — Но ты опять умер. В третий уже раз. Опять заставил меня волноваться. Ведь Нур не врал — ты был мертв больше двух часов. Твое сердце не билось. Я это чувствовала. Искала тебя, а найти не могла, ведь у него в цитадели стояла защита от перемещения и наблюдения. Пока не позвонил Хоулетт, я вообще не знала, что и думать. Места себе не находила… Ты, кстати, сильно их там напугал. Такого тебя они не видели раньше, — она снова замолчала, а я и не начинал говорить. Зачем? Мне просто хорошо рядом с ней. И со Зверем, и без всякого Зверя.

Выбор. В тот момент, когда я завис между телами, между жизнями. Да не было никакого выбора. Все было кристально ясно. Совершенно и элементарно: здесь она есть, а там ее нет. Так в чем тут вообще может быть выбор? — Джугашвили уже здесь, в Камар Тадже, — заметила она. — Ждет встречи, — я продолжал молчать, не прерывая своего занятия. — Ты готов к ней? — готов ли я? Наверное. На Битве готов не был. А вот после “путешествия” пожалуй. Знать не знаю, что меня там ждет, но бегать не буду.

Оказывается десять лет в “реальном” мире не прошли бесследно. Они изменили меня больше, чем я думал. Они дали мне уверенность, которой раньше не было. Спокойствие. Уравновешенность. Это много.

— Не расскажешь, что с тобой было? — не особенно надеясь на ответ, спросила Суо. Может и расскажу. Когда-нибудь. Но не сейчас. Нет желания сейчас говорить. Было желание просто лежать. Она вздохнула, но не стала настаивать.

Через пару часов вставать все равно пришлось, хоть этого времени и было мало. Было бы хорошо полежать и дальше, отойти от морального напряжения прошедшего дикого, безумного дня. Это ведь только кажется, что все получилось легко и само собой. Нет. Уж точно не легко. Одно пребывание рядом с буйным психом-маньяком-вивисектором, способным стереть тебя из реальности одним движением брови. Нет, даже двигаться ему для этого было не обязательно. Мысли бы хватило. Это серьёзное испытание для любой психики. А был ведь еще и брат, за которого переживаешь чуть ли не больше, чем за себя, а помочь возможности никакой. И друзья, ученики, которых жестко “мордами об стол”, чтобы этого за тебя фатально не сотворил Экстернал, который их всех просто убьет. А еще любимая, которой нельзя даже знака никакого подать…

Чего этот день стоил Суо, и сколько часов для нее было в нем сверх положенных двадцати четырех, боюсь даже представлять. Ведь собрать Наблюдателей, убедить каждого из них, договориться с каждым, организовать и переправить к месту "иксов", просчитать конкретного Экстернала на шесть ходов вперед.

Да еще и делать все это при полной уверенности, что все равно все это поздно, что муж уже мертв… Суо сильная женщина. Но и ей после таких испытаний надо отдыхать и расслабляться.

Но все одно встали. Суо отмотала своей блестяшкой потраченные нами на друг друга часы, перенесла порталом в Нью-Йоркский дом, где я помылся, она помогла переодеться и расчесаться.

Когда подошел к зеркалу, то чуть не отшатнулся, ведь после “преобразования” я себя внимательно еще не рассматривал. Оттуда на меня смотрел канонный Саблезуб. Такой, какого рисовали в Марвеле. Шикарная соломенного цвета грива волос до середины спины, шикарные косматые “баки”, шикарные “дикие” брови, заметно обострившаяся общая “звероватость” черт лица, заострившиеся сильнее, чем раньше, клыки, делающие любую мою улыбку “неотразимой”. А от взгляда, даже нейтрального, так и веет опасностью, угрозой, подвохом и садизмом. Не знаю, уж что дает такое впечатление, может разрез глаз чуть поменялся, может еще что.

Лучше мне теперь пореже улыбаться. Незачем увеличивать число заик и рано поседевших людей в своем окружении. Да уж, кротость дзенбуддийского монаха изображать теперь будет сложновато.

Изменения коснулись и тела: я стал выше, достигнув двух с мелочью метров. Пропорционально чуть расширились плечи. Мускулатура снова “надулась”, хоть и не катастрофично. Пальцы стали длиннее. Соответственно чуть удлиннились и когти, которые в них прячутся. Также когти появились и на ногах. Тоже втягивающиеся. Силовые, скоростные показатели, гибкость, реакцию, координацию еще предстоит проверять отдельно. Но и так уже понято, что на прежнем уровне они не остались.

Одежда… Весь мой старый гардероб стал безнадежно мал. Недаром во время “преобразования” на мне вся одежда потрескалась и по швам разошлась, а из ботинок наружу пальцы торчали, как у Волка из “Ну, погоди!”. Но магия в быту вещь очень практичная, хоть и продолжает у меня вызывать рефлекторное, почти непреодолимое отвращение.

После обработки Суо, на мою новую фигуру, как влитые сели однотонные коричневые полувоенного типа штаны с ремнем, бляха которого изображала оскал саблезубого тигра, “ковбойские” ботинки с окованными железом носами, бежевая рубашка, расстегнутая на три верхних пуговицы и коричневая кожаная куртка на меху. Причем цвет меха совпадал с цветом моих волос. Агрессивный видок. Два дня назад я надел бы что-то поспокойнее, да и прическу привел бы к более “человеческому” виду. Но нынче было уже не до того, так что оделся в соответствии с новой рожей и успокоился.

Снова портал в Камар Тадж и пешком до места назначенной встречи.

Их было трое. Сталин не изменял привычкам: он был в военных штанах защитного цвета, в сапогах, шинели без знаков отличия поверх кителя, в фуражке и с вечной своей трубкой. Крепкий мужчина, среднего роста, атлетического телосложения с шикарными усами, чуть горбатым носом и зачесанными назад волосами.

Его сопровождали двое: уже виденная мной на Битве капитан Романова в одежде, больше всего напоминающей одежду Ксанки из Неуловимых: такая же черная кожаная куртка, такой же ремень поверх куртки с кобурой на нем, высокие сапоги, юбка, красный платок на голове. Второго сопровождающего я не знал. Он был среднего роста, блондин, в офицерской полевой военной форме без знаков отличия с АКМС—ом на плече и полным подсумком на четыре магазина на широкой офицерской портупее.

— Здравствуй, Иосиф, — когда мы остановились в двух шагах друг от друга, первой поздоровалась Суо.

— Здравствуйте, Учитель, — учтиво, со своим знаменитым акцентом, ставшим с годами значительно мягче, ответил на приветствие он. — Здравствуйте, товарищ Крид, — протянул мне руку для пожатия этот сложный человек. Я проявил вежливость и руку пожал. Демонстрировать силу и соревноваться в крепости рукопожатия не стали ни он, ни я. Просто вежливое рукопожатие, не более. — Мне вас немного иначе описывали, — заметил он. Я промолчал.

— Небольшой конфликт с Эл Сабах Нуром, — за меня ответила Суо. — Из-за него и пришлось почти на день перенести встречу. Надеюсь, больших неудобств это не доставило?

— Ничего страшного, приятно иногда вспомнить молодость и погостить в одной из своих Альма Матер. Судя по тому, что безобразия в мире прекратились, конфликт исчерпан? — мягко уточнил он. Вообще этот человек все время говорил мягко, а акцент только добавлял его речи плавности и своеобразного шарма.

— Полностью, — кивнула Суо. Он кивнул, подтверждая, что ответ принял и тему продолжать не намерен.

— Прежде всего, хотел бы поблагодарить вас, товарищ Крид, за спасение жизни и второй шанс, что вы мне подарили, — достал из кармана и протянул мне ту самую половину записки, что я много лет назад оставил у постели старика. — Будьте уверены — я прикладываю все силы, чтобы оправдать столь высокое доверие, — я принял бумажку из его руки и, не глядя, сунул в карман своей куртки. Написанное в ней я помнил хорошо, перечитывать необходимости не было. — Но мне нужна ваша помощь, — сказал он и втянул дым из своей трубки. Потом выпустил его и только затем продолжил. — Вы уже встречались с товарищем Романовой и её группой. Мне передали вашу оценку их подготовки и потенциала. Это первое поколение детей, воспитанных по вашей методике, — на этих словах Романова не сумела “удержать лица” и сквозь маску бесстрастности проступило удивление пополам с пониманием. Видимо у нее в голове обрело, наконец, смысл мое поведение при первой нашей встрече. — Их триста человек, — закончил свою мысль Иосиф Виссарионович. Он снова затянулся и выпустил дым. Но в этот раз молчание длилось дольше. Я ничего не спрашивал, Суо не пыталась встревать в этот странный разговор. Подозреваю, что полной информации по моим “художествам” и она не имела. Знала, про сыворотку, а вот про папку могла и не знать. — Я допустил ошибку, — сказал через некоторое время он. — Слишком хорошие результаты показали ребята, — он снова замолчал. Свое слово в эту паузу никто не спешил вставлять. — Вот уже семь лет все детские сады Советского Союза работают по вашей методике. Три года, как заработали все школы, — сказал он и остановился. Помолчал, потом продолжил. — Старшим из второго поколения сейчас одиннадцать лет. Они физически уже вдвое сильнее и быстрее взрослых тренированных людей. Скоро начнется переходный возраст. Подарок Человечеству может обернуться Адом Земным. Вы читали товарища де Сент-Экзюпери, товарищ Крид? — спросил он, резко меняя тему. А у меня все слова застряли в горле. И хотел бы ответить, да не смог бы.

Он чуть кивнул Романовой, а сам отвернулся и сосредоточился на своей трубке и горных красотах, окружающих нас.

Романова сделала шаг вперед и вручила мне что-то. Я на автомате принял, даже не особенно задумываясь, что принимаю, так я был загружен мыслями и выбит из колеи полученной информацией.

Это могла быть хоть граната из запасников Гидры, я также взял бы ее в тот момент. Но это была не граната. В чем-то это было хуже гранаты. Это был паспорт. Советский паспорт. Я открыл его. Там была моя чёрно-белая фотография, дата рождения, год рождения — 1762, место рождения — город Босвиль, Квебек, Канада. Гражданство — СССР, штамп о регистрации брака с Суо Крид, в прописке стоял адрес моего домика в пригороде Парижа, только не было названия “Франция”, было название “Французская АССР”. Я еще раз перечитал эти строчки, подумав, что может что-то не так понял или рассмотрел в штампе, но нет, все было именно так.

Я недоуменно поднял глаза на Наташу. Та правильно расшифровала мой взгляд.

— Сегодня утром пленум новообразованного ЦК КПФ принял решение о присоединении к СССР. Страны Франция больше официально не существует. Есть Французская АССР, — от таких новостей у меня сам собой глупо открылся рот. — Очень удачно во всем мире произошел спонтанный отказ от ядерного оружия. Двести девяносто моих товарищей сейчас помогают ЦК КПФ поддерживать порядок в Республике, — Я перевел взгляд на Иосифа Виссарионовича. Тот посмотрел на меня.

— Нам очень нужна ваша помощь, товарищ Крид, — прояснил он одной фразой весь смысл революции и захвата власти в целой стране. — Учитель, — салютовал он трубкой. На этом разговор он посчитал законченным, пожал мне руку и отошел на шаг. Романова тоже пожала мне руку и отошла на шаг. Сталин обозначил легкий поклон Суо, та на поклон ответила, и все трое развернулись уходить.

И ушли. Где-то метрах в трехстах от места встречи их уже ждали знакомые мне по Битве две девушки в камуфляже и с жезлами.

Минута, и гостей словно бы и не было, а я как дурак все пялился на новенький красный паспорт в своих руках.

* * *

глава 54

* * *

Где-то в пустыне, рядом с огромным “комком” различных металлов, валяющимся на желтом песке, открылось окно портала, из которого неторопливо вышла лысая женщина в одеянии, свойственном для магов. Она осмотрелась по сторонам и уверенным шагом направилась в сторону виднеющегося невдалеке кратера. Подойдя к нему, женщина достала за цепочку, висящую на шее, вычурное украшение, чем-то напоминающее большой глаз.

Украшение засветилось зеленым светом, и кратер начал стремительно уменьшаться в размерах, пока совсем не исчез. В центре площадки, образовавшейся на его месте, оказался серокожий мужчина, нанизанный на сотни металлических кольев, корчащийся под невидимыми ударами молний, горящий в непонятной природы красных лучах.

Лысая женщина кивнула своим мыслям и опустила свое украшение, после чего подняла свободную руку, вокруг которой сразу же засияли и начали вращаться желтые магические круги.

Серокожий, застывший во времени мужчина стал стремительно уменьшаться. Вокруг него образовался как бы мыльный пузырь, быстро обретающий плотность стекла. Наконец вся композиция ужалась до размеров елочной игрушки.

Лысая женщина вновь удовлетворенно кивнула. Круги погасли, зеленый свет из украшения перестал литься. Она подошла к получившемуся шарику и подняла его.

— У долгоживущих пунктик на обещаниях, — вздохнула она. — Думаю, что секунда смерти, растянутая на десятки тысяч лет — достаточно “мучительно и долго”, чтобы не прослыть пустомелей? — сказала сама себе она, затем убрала шарик в карман, открыла портал и ушла в него. Через минуту только следы на песке еще как-то напоминали о произошедшем.

* * *

Две недели прошло с того разговора. Я сидел напротив стола Говарда Старка, хмурый и плохо выспавшийся. Сам хозяин кабинета в это время с головой зарылся в бумаги из папки, что я ему принес. Папка была толстая. Бумаг много. Все две недели я работал над ней, медитативными техниками вытягивая из памяти новые знания, что успел получить “дома”.

Я был уже самим собой: пострижен привычным для себя образом, гладко выбрит и аккуратно, без особого вызова по размеру одет.

А еще хмур и задумчив. Паспорт на имя Виктора Крида лежал во внутреннем кармане пиджака, с вложенными в него билетами на самолет до Москвы. Билетов два, паспорт один. Но, думаю, Суо сама разберется, что с этим делать, дабы избежать проблем, Деньги и магия ей в помощь. Простой путь: попросить такой же паспорт, как у меня, не для нее. Верховный Чародей Измерения Земли не может иметь гражданства одной страны. Это не правильно.

— Виктор, это же потрясающе, — смог заставить себя вынырнуть из бумаг Говард. — Это намного круче того, что ты принёс в прошлый раз! Это же годы наработок! — я молчал. Смысла отвечать на это высказывание не было. — Думаю, уже через три-пять лет мы сможем начать производство. Первые финансовые переводы через эту вашу схему с Озкорп уже пошли. Можем работать, — я кивнул и поднялся с места, надевая шляпу. — Ты уже уходишь? — удивился он. Я кивнул. Немногословность за эти две недели начала входить у меня в привычку. — Ну, счастливо тогда, — растерянно протянул мне руку он. Я руку пожал, снова кивнул и покинул кабинет.

Внизу уже ждала машина. Та самая, что я купил сразу после нашего переезда с Суо в город. Я залез на заднее сиденье, передал водителю листочек с адресом на нем и угрюмо откинулся на спинку кресла. Путь предстоял не короткий.

Я перебирал в уме всё, что успел сделать за это время. Получилось не так, чтобы много. Всего лишь привел дела в порядок и закрыл требующие закрытия вопросы, такие как разговор с Эриком, распоряжения по поводу недвижимости в Нью-Йорке.

Эрик. Эрик был очень рад меня видеть, когда я просто пришел к нему в гости. Сам. Один. Постучался в дверь уже постриженный и побритый.

— Виктор? — в первый момент опешил он, открыв дверь. Потом посмотрел по сторонам, видимо ожидая увидеть Суо, которая привела меня за руку, как тогда в пустыне. Но я был один. Я иронично приподнял бровь и чуть скривил губы в улыбке. Он, закончив с осмотром территории, всмотрелся в моё лицо.

— Виктор! — радостно сказал он и кинулся меня обнимать. Я ободряюще похлопал его по спине. — Как же я рад, что ты в порядке!

Я пожал плечами, отпуская его. Он заторопился, пропуская меня в дом. — Рэйвен! Дорогая! Накрывай на стол, к нам в гости Виктор пришёл, — прокричал он в дом.

— Виктор? Суо пришла, да? — удивилась синекожая, выглянув из кухни.

— Нет, один, — не смог сдержать улыбки Эрик.

— Один? — явственно напряглась она и всмотрелась в моё лицо. Я коротко приветственно кивнул и улыбнулся, не разжимая губ, прекрасно помня о своих клыках.

— Так ты в порядке? — обратилась уже конкретно ко мне Мистик. Я кивнул и пожал плечами. Надо сказать, она меня вообще не очень любит. Не знаю уж почему. Вроде бы конкретно ей я “хвост” нигде не “прищемлял”. Или она просто считает, что я плохо влияю на Эрика? Ну ей бы в таком случае, с канонным Магнетто познакомиться, если она своего мужа считает в чем-то “не очень”.

— Это ж, Виктор! Что б его какой-то серокожий придурок смог убить? Это даже не смешно, — во весь рот разулыбался Эрик. Хм. Видимо парню так и не объяснили, кто такой Апокалипсис. Что ж, надо бы это исправить.

— Проходи, садись, — кивнула Мистик мне на место возле кухонного стола. Это у Ксавьера принято было чаёвничать в гостиной. Эрик с Рэйвен вели себя немного по-проще в этом плане.

Дважды приглашать я себя не заставил. Женщина принялась накрывать на стол. Эрик уселся рядом со мной. На третьем стуле “материализовался” Пьетро.

— Хай, Дядь Вик, — в своем стиле поздоровался он со мной и азартно потянулся к вазочке с конфетами, только что поставленной на стол Рейвен.

Вскоре из своей комнаты на втором этаже спустилась Ванда.

После обеда мы с Эриком сидели на лавке в беседке на заднем дворе его дома.

— Что-то ты сегодня ни слова не проронил, — заметил Эрик. — Случилось чего?

— Ты зачем с серокожим пошел? — повернувшись и посмотрев ему прямо в глаза, серьезно спросил я.

— Но как же? — слегка сбился Эрик. — Ты же был с ним, и Чарльз…

— То, что Чарльз без сознания, а я в неадеквате, ты видел?

— Эм… Видел, — признался Эрик. — Потому и пошёл. Надо же было вас вытягивать…

— Это, чтобы нас “вытянуть”, ты в “машину” серокожего полез?

— Эм… Ну… Видно же было, что ты сильнее стал… больше, — попытался оправдаться Эрик.

— А то, что в неадеквате? Что мозги не работают? Он ведь мне на самом деле мозги спалил напрочь. Или “сила есть, ума не надо?”

— Ладно, — сдался он. — Сглупил я, сглупил. В следующий раз буду учитывать, что и ты можешь действовать под принуждением. С другой стороны, не поступи я так, он бы меня просто убил и всё. У меня же против его силы защиты никакой не было. Железом не закроешься…

— А довольный чего такой? — с подозрением посмотрел на него я.

— Так ты же даже не представляешь, сколько пользы я из той “машины” получил, — расплылся в довольной улыбке он. — У меня все зубы, как новенькие стали, даже те, что в Аушвице прикладом выбили, я в целом помолодел лет на десять, у меня волосы снова черные стали! Я больше не крашусь, это теперь мой натуральный цвет, — схватил он прядь своих волос, демонстрируя мне их. — Ну и… вообще… жена довольна, в общем. Хоть и ворчала сильно первое время, — почесал кончик носа он.

А ведь и действительно, я как-то не обратил внимание раньше, но все мои сверхчеловеческие чувства в один голос твердили, что Эрик стал более здоровым, более сильным, более молодым… Хм. Хотел разнос устроить с наглядным примером негативных результатов от излишней веры в меня, а выходит наоборот все: Эрик поверил в брата, пошел за ним, итог — помолодел, стал сильнее, поправил здоровье. А что чуть рабом не стал у помешанного на власти древнего психа, так, маленькое временное неудобство.

Вот ведь. Я тяжело вздохнул, признавая свой педагогический провал. Потом искренне улыбнулся. Ведь брат же! Если ему на пользу пошло, так чего мне быть недовольным?

— Рад за тебя, — ободряюще хлопнул я его по спине. Не сильно. Я, пока толком не привык к своим вновь выросшим физическим силам, так что стараюсь быть очень аккуратным, чтобы не допустить непредвиденных несчастных случаев. Ведь шутки шутками, а поздоровел не один Эрик. Пределов своей силы я еще не проверял, но подозреваю, что если раньше Тигр я мог только перевернуть, то теперь и поднять его особой проблемы не составит. — Так держать, братишка!

— А я-то как рад, — улыбнулся он. — Это ты привык у нас к идеальному здоровью и звериной силе, а для меня это все в новинку. Словно, раньше больным стариком-полупаралитиком был, а теперь внезапно выздоровел…

— Тренироваться не забывай, — наставительно сказал я ему. — Любую “суперсилу” в “суперпузо” спустить можно.

— Хорошо, брат. Потренируешь? — изобразив пай-мальчика, ответил он.

— Я уезжаю, Эрик, — отведя взгляд, признался я ему.

— Надолго? Куда? Нашел нового мастера? — заинтересовался он.

— Нет. В Союз. Надолго, — ответил на его вопросы в обратном порядке я.

— В Союз? Ты серьёзно? — нахмурился Эрик. — Тебя же там в два счета вычислят, сам же говорил…

— Меня… пригласили. Настойчиво. Убедительно.

— Да, если что, мы этих “убедительных” в асфальт закатаем! Да мы…

— Ты не понял, — перебил я начавшего не по делу заводиться Эрика. — Меня не заставляют. И не шантажируют. Там есть для меня дело, которым я ОБЯЗАН заняться. И я им займусь. А у тебя тоже есть такое дело. Которое можешь и должен сделать именно ты.

— Что за дело? — заинтересовался он.

— Серокожий запустил тысячи ракет в небо. И все это железо теперь висит у нас над головой на разных орбитах. И среди безобидного мусора тысячи ядерных боеголовок на боевом взводе. Их надо убрать. Весь этот мусор надо убрать.

— Куда?

— Сам думай, — оскалился я. — Это ж ты у нас умный, Профессор Лэншер.

— Да ну тебя, — отмахнулся Эрик. — Я серьёзно.

— Если серьезно, то хочешь — продай. Ядерное оружие сейчас любая страна с руками оторвет. Не хочешь — на Солнце запули. Но орбиту надо очистить. Можешь с Чарльзом посоветоваться. Он мужик головастый, глядишь, еще чего дельного посоветует.

— Обязательно посоветуюсь, — кивнул Эрик.

— Ладно, береги себя, братишка, — обнял я его и пошел к выходу. Не люблю долгих прощаний.

— И ты себя, — услышал я в спину его слова.

Я ушел не далеко. Меньше, чем на квартал и остановился.

— Ты хотел поговорить? — остановилась напротив меня незнакомая женщина в повседневной одежде мелкого офисного работника.

Мистик. Маскировка почти идеальная, но мой нюх не обманешь. Может ее это нервирует? Но ведь к Чарльзу она относится спокойнее, хоть тот ее тоже легко отличит под любой маской.

— Хотел, — подтвердил я. Действительно, во время прошедшего обеда я незаметно сунул ей клочок бумажки именно с такими словами “надо поговорить”.

— Я слушаю, — скрестила она на груди руки.

— Курт, — коротко ответил я, и она вздрогнула. — Ты собираешься ему сказать? — Мистик сузила глаза и напряглась. Был бы у нее хвост, он во всю бил бы сейчас по земле и по бокам, иллюстрируя ее состояние.

— Чувствовала я, что ты опасен, — медленно проговорила она. — Еще при первой нашей встрече. Слишком у тебя прицельный взгляд был, — я молчал, ожидая конкретного ответа на конкретный вопрос. — И много ты знаешь?

— Достаточно, — отрезал я. — Так собираешься?

— Не знаю, — отвела она взгляд.

— Курт — хороший парень, — сказал я. — Он заслуживает правды… и матери.

— Поймет ли Эрик? — прикусила губу она.

— Лучше ты, чем кто-то, — она резко вскинулась и со злостью уставилась на меня.

— Ты не посмеешь! — прошипела Мистик.

— Я сегодня улетаю. Это ваши дела, — пожал плечами я. А потом уставился ей прямо в глаза. И мой взгляд был очень тяжелым. И очень неприятным. — И не смей на меня хвост поднимать. Забыла, кто я? Могу напомнить, — она отвела взгляд и “прижала уши”.

— Я помню, — глухо ответила она. — Я не враг тебе.

— Хорошо, — кивнул я и, развернувшись, пошел прочь, к машине, которая ждала меня за углом.

Это было утром. До встречи со Старком.

Сейчас я ехал на кладбище. На могилу Авраама Эрскина, старого друга, которого я позволил убить. Его жена и дочь так и остались жить в Нью-Йорке. Правительство их не “кинуло”: дало гражданство, честно выплачивает пенсию за смерть кормильца, хоть и не особенно большую. Но с теми акциями Старк Индастриз, что я им “завещал” от имени Авраама, еще до своего бегства на войну от совести (а “завещание” и сами акции подготовил еще до смерти самого Эрскина), получалось вполне достаточно на нормальную, почти безбедную жизнь. По крайней мере на выплату ипотеки за дом и образование для Эсмы и её детей вполне хватало. Не миллионы, конечно, но миллионы давать было бы опаснее. Не справилась бы оставшаяся без мужа Анита с миллионами. Отобрали бы их у нее, тем или иным способом.

А так, под моим периодическим приглядом, жизнь у них складывалась не так уж и плохо. По крайней мере за это мне не было стыдно.

Доехав до места, я вышел из машины, оставив водителя внутри, и двинулся между рядами надгробий к хорошо знакомому месту.

Будь он сейчас жив, что бы сказал о том, как я распорядился его открытием, его наследием? Что бы он мне сказал?

Я стоял у его могилы и молчал. На душе было муторно.

В тот день, после встречи с Вождем Народов, Суо сначала долго молчала. Потом задавала вопросы. Я ответил всего на один: “При чем здесь этот де Сент-Экзюпери?”. “Мы в ответе за тех, кого приручили”, — были мои единственные слова в тот день. Единственные, но отвечающие сразу на всё и всё же объясняющие…

— Ты собрался в Союз, ВиктОр? — спросила, тихо подошедшая сбоку Николь. Наивно было бы полагать, что покупка билетов на имя Виктора Ивановича Крида по советскому паспорту пройдет мимо Директора ЩИТа. Я и не надеялся.

Я кивнул, отвечая на ее вопрос.

— Почему? Ты же бежал оттуда? — я просто пожал плечами. — ВиктОр, объясни мне пожалуйста, что происходит. Я не враг тебе.

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — хмуро повторил я свою мысль в слух. — Мы в ответе за тех…

— Я не понимаю, ВиктОр, — вздохнула Николь.

— Сталин, — тихо сказал я. — Это я в 51-ом вколол ему сыворотку Эрскина. И он как-то узнал об этом…

— Ты?! Сталину? — изумилась Николь и даже сбилась с мысли. — Погоди-погоди, но как? Стоп… Тебе известна формула? — не спрашивала, утверждала она.

— Естественно, — все так же не поднимал я взгляда от могильной плиты. — Я же был главным ассистентом. Я и вита-лучи знаю, что такое.

— Но почему Сталину? Почему ему?

— Я русский. И не скрывал этого. А Сталин… Сталин — лучшее, что было с моей страной начиная с Рюрика. Тебе не понять.

— Почему это не понять? — возмутилась Николь.

— Ты Француженка. Защищаешь интересы Америки, — пожал плечами я.

— Ты сам защищаешь интересы Америки, вкладывая деньги в Старк Индастриз.

— Ошибаешься. Старк Индастриз — частная компания, основанная моим другом, принадлежащая мне, брату и Говарду. В ней нет ни одного государственного доллара. У государства нет ни одной ее акции. Только налоги. Но мы уже планируем вывод основных производств в Китай, а капитала, как и основного офиса в Швейцарию. Мы, конечно потеряем на этом деньги, но потери окупятся за пару-тройку лет.

— Ты это серьезно?

— Вполне, — пожал плечами я. — Процесс уже запущен. Старк Индастриз больше не американская компания. Она становится транснациональной корпорацией.

— Но ты же родился в Канаде, воевал за Америку в войне за независимость…

— Я русский. А война… Я воевал не за Америку, а против Британии.

— Не думала, что тебя интересует политика, — вздохнула Фьюри.

— И не интересует, — снова пожал я плечами.

— Но как же? Старк Индастриз, Сталин?

— Старк Индастриз — чистый бизнес, никакой политики. А Сталин… я обещал Аврааму не дать пропасть его открытию. И я не дал, поставив на Сталина. В Америке не на кого было ставить. А бриттов я не люблю.

— Постой, ты столько лет хранил тайну, а тут так просто взял и рассказал мне? Почему?

— Потому что формула больше не имеет ценности.

— В Союзе воспроизвели формулу? — нахмурилась Фьюри.

— Нет, — пожал плечами я. — Хотя, какие-то наработки у них есть в этом направлении. Как и у вас, полагаю.

— Так почему формула потеряла ценность? — еще сильнее нахмурилась Николь.

— Потому, что все дети Союза от трех до одиннадцати имеют силы Роджерса.

— Разведка докладывала о чем-то подобном, но им никто не верил. Хотя, о секретном отряде из трехсот человек, которые устроили переворот во Франции известно почти достоверно.

— Я гражданин Франции, Николь, — достал свой красный паспорт я. — Бывшей Франции. Теперь она Французская АССР. А значит, теперь гражданин Союза.

— То есть весь этот переворот, вся эта сложнейшая, масштабнейшая операция… только ради тебя? — застыла Николь, до которой начал доходить масштаб интриги. Я промолчал, так как ответ не требовался. — ВиктОр, — помолчав, совсем другим тоном начала она. — Я не враг тебе. Если не хочешь ехать, если это по принуждению, я смогу защитить тебя. Новая личность, новое гражданство где-нибудь в Бразилии или Австралии… Только скажи. Я же вижу, что ты сам не свой. Тебя же гнетет это.

— Чтобы на карте появилась Бразильская ССР или Австралийская ССР? — усмехнулася я. — Ядерного оружия нет и не будет минимум пару лет.

— Ты и про ракеты знаешь…

— Не просто знаю, я видел того, кто их запускал.

— Кто он? — “встала в стойку” Николь.

— Эл Сабах Нур. Тысячелетний мутант, по силам равный некоторым богам. И почитаемый в Древнем Египте, как бог. Другое его имя Апокалипсис.

— Это из-за него ты стал выше? — уточнила она. Я кивнул.

— И где он сейчас?

— Умер.

— Просто умер?

— Ну, не назвал бы я его смерть простой, — поморщился я, вспомнив, как страшно кричал Апокалипсис, пока железный кол Эрика не вошел ему прямо в рот. Один из кольев. — Можешь поспрашивать Джеймса. Он тоже был там.

— Обязательно, — кивнула она. — Но ты не ответил. Я смогу защитить тебя, ВиктОр.

— Не надо, — вздохнул я. — Как ты не понимаешь, “Мы в ответе за тех, кого приручили”! Я в ответе… Нет никакого принуждения. Франция — просто демонстрация того, с чем мне придется иметь дело. Иллюстрация возможностей моих… учеников. Я еду учить Новое Поколение людей, Николь. Мне плевать на политику, но именно я их создал, я же несу за них ответственность. Именно поэтому еду. Не мешай мне, Николь.

— Не буду, ВиктОр, — мягко положила мне на плечо руку она. А после и голову. — Мне можно будет тебя навещать?

— Если захочешь, — погладил ее по волосам я. — Говорю же: мне плевать на политику.

— Ты изменился, — тихо сказала она. — Стал мягче…

— Возможно, — не стал спорить я. — Возможно…

* * *

глава 55

* * *

В аэропорту нас встречала девушка в светлом платье по моде этого времени. Капитан Романова собственной, заметно примелькавшейся, персоной.

— Товарищ Крид, товарищ Ли, добро пожаловать в Советский Союз, — приветствовала она нас на английском, так как могла быть уверена, что мы оба его знаем. И я и Брюс.

На китайском тоже было бы неплохо, но подозреваю, что с китайским уже у нее самой проблемы.

Суо сразу мне заявила, что тратить время на перелёты в “этих механических чудовищах” не намерена. Что, когда я устроюсь на новом месте, она сама меня найдет.

Сама, так сама, ещё по такой ерунде я спорить буду. Пожал плечами и пошёл к Брюсу Ли. Я пообещал ему ученичество, если поедет со мной в Союз. Дальше ничего рассказать не успел, так как он уже согласился. И вот мы в России. Точнее в Советском Союзе.

— Брюс, это Наташа Романова. Наташа, это Брюс Ли, — формально представил я этих двоих друг другу.

— Очень приятно, госпожа Романова, — учтиво поклонился ей Брюс. — По вашим движениям и рукам можно предположить, что вы серьезно занимаетесь каким-то боевым искусством. Если не секрет, каким?

— Боевое самбо и армейский рукопашный бой, — вместо нее ответил я. — Наташа — офицер государственной безопасности. Она столь же сильна физически, как и Стив.

— О! — восхитился Брюс. — Вы позволите в таком случае получить у вас пару уроков? Очень хотелось бы посмотреть на эти стили.

— Успеешь еще, насмотришься, — хмыкнул я. — Вы на машине, или надо брать такси?

— На машине, — кивнула она. — Куда поедем? В Метрополь?

— Для начала просто в Москву. Посмотрим на город, походим по достопримечательностям, — ответил я.

— Прошу за мной, — кивнула она.

В машине Брюс какое-то время пытался разговорить Романову, но та была достаточно скована. Видимо моё присутствие давило на неё. Немудрено, учитывая мои габариты, общую звероватость и отсутствие четкого понимания, чего именно от меня ждать. Подозреваю, папочку с информацией на меня ей полистать перед заданием дали, а там уж я точно не Розовый Пони, говорящий о дружбе и какающий радугой. Зверств я творил во время войны в немецком тылу предостаточно, особенно, когда приходилось видеть “развлечения” гитлеровцев с населением захваченных территорий. Да и вообще, у меня в тот период времени было перманентное состояние снесённой крыши.

А товарищи из разведки и НКВД наверняка хотя бы треть моих художеств подробно задокументировать и подшить сумели.

Когда мы уже ехали по самому городу, я увидел стоящих на тротуаре женщину с сыном. Обычная женщина, обычный мальчик лет десяти на вид. Они стояли возле автомата с газированной водой и утоляли жажду.

— Остановите здесь, — тронул я за плечо водителя. Получилось, что на переднем сиденье рядом с молчаливым и непредставленным нам водителем сидела Наташа, а мы с Брюсом разместились на задних. Водитель беспрекословно выполнил эту просьбу. — Наташа, у вас с собой “корочка” есть? — спросил я у нее по-русски.

— “Корочка”? — удивилась она.

— “Корочка”, “Ксива”, “Мандат”, “Удостоверение”? — терпеливо перечислил я синонимы, надеясь, что хоть один из них окажется ей понятен. — Что-то, чем можно успокоить разволновавшегося и испуганного обывателя?

— Удостоверение капитана КГБ подойдет? — достала она небольшой бордовый прямоугольник классической советской “ксивы” и продемонстрировала мне.

— Должно, — пожал плечами я и вышел из машины. Направился прямо к мальчишке и, остановившись за шаг от него, опустился на корточки.

— Привет, парень, — сказал я ему. — Вкусная газировка? — мальчик недоуменно и немного испуганно на меня захлопал глазами. Но его испуг ничто, в сравнении с испугом его матери. Вполне ее понимаю: останавливается рядом с ней, средь белого дня, черная официального вида волга, вываливается из нее двухметровый шкафообразный звероватый иностранец, если судить по одежде, и пристает к сыну со странными вопросами. Ужас! И как на зло — ни одного милиционера рядом.

Романова быстро сообразила, что предыдущие вопросы мои были не просто так, по-этому оббежала машину и поспешила к нам. Дойдя до женщины, она аккуратно показала ей раскрытое удостоверение и что-то быстро зашептала на ухо. Мальчик посмотрел на побледневшую маму, та ободряюще ему кивнула и вымученно улыбнулась.

— Вкусная, — ответил он. — Хотите? — протянул мне стакан он.

— Спасибо, — умиленно улыбнулся я ему. — Ты лучше сам пей, я потом себе полный стакан куплю: видишь, я какой большой? Мне много надо. У тебя столько нет. Тебя как зовут? — а храбрый парень — улыбочка-то у меня та еще, не для слабонервных.

— Федя, — ответил он.

— А меня Виктор. А лет тебе сколько, Фёдор?

— Осенью одиннадцать будет, — с долей гордости ответил он.

— Большой какой уже, — пощелкал я языком. — А в кино ты ходишь, Федь?

— Хожу, — ответил он.

— От как хорошо! — восхитился я. — А с Брюсом Ли смотрел фильм какой-нибудь? Они у вас не запрещены, надеюсь? — повернулся я к Наташе.

— Нет. Одно время было такое решение в ЦК, но Иосиф Виссарионович лично его отменил. Три месяца назад. Так что сейчас они на восходе популярности, — развернуто пояснила она, словно всамделешный гид важному иностранцу. Федя согласно кивнул.

— Хорошие фильмы, — авторитетно заявил он.

— А с живым Брюсом Ли хочешь познакомиться? — подмигнул я парню.

— Конечно, хочу, — загорелись глаза у парня. А в глазах его матери начало проступать облегчение: всего лишь знаменитого иностранного актера по Москве возят, а он решил с прохожим поговорить. Может ведь у него быть такая прихоть? Зато понятно, откуда капитан КГБ. А верзила — видимо переводчик. Дело житейское, жареным не пахнет, можно успокоиться и даже несмело улыбнуться.

— Брюс, иди к нам, — махнул я рукой и громко позвал его по-английски. Тот себя ждать не заставил. Вылез из машины и подошел к нам. Федя восхищенно уставился на героя кинофильмов, во плоти представшего перед нами. — Брюс, это Федя. Он видел твои фильмы и хотел бы с тобой познакомиться.

— Очень рад, — вежливо поклонился мальчику и его матери китаец. — А разве в Союзе показывают мои фильмы? — чуть удивленно посмотрел на меня он.

— Показывают, — утвердительно кивнул я ему, не вдаваясь в подробности, после чего повернулся опять к мальчику и перешел на русский.

— Федь, а тебе нравится, как Брюс дерётся в этих фильмах?

— Да! Он такой классный! А как он того парня ногой, с разворота, в прыжке…

— А ты сам так ногой с разворота можешь? — спросил его я, хитро улыбаясь.

— Ну, не точно так, как он, но могу, — чуть замялся мальчик.

— А покажешь Мастеру Брюсу? Представь, потом в школе сможешь рассказать, что не только видел самого Брюса Ли, но и дрался с ним! — от избытка чувств парень не нашел слов, а только согласно кивнул. Эх, даже завидно. Мне бы такую встречу в моем детстве! Но, к сожелению, когда я “там” родился, Брюс уже не первый год, как был мертв.

— Брюс, — обратился я к китайцу по-английски. — Федя видел твои фильмы, восхищается тобой. Он учился выполнять твой удар ногой с разворота и хотел бы показать его тебе. Попытайся его отбить, только будь серьёзен, не оскорбляй парня пренебрежением. Он, пусть маленький еще, но воин!

— Хорошо, Виктор, я буду серьёзен, — кивнул мне Брюс и встал в стойку.

— Ну что, Федь, покажи ему свой лучший удар! Только в полную силу, ты же не хочешь опозориться? — сказал я мальчику. Тот сдвинул брови и серьезно кивнул. Потом встал напротив Брюса и кивнул. Потом принял боевую стойку… ну, так, как он её понимал. Затем громко крикнул, подражая самому Брюсу из фильмов, подпрыгнул больше чем на метр с места вверх и с разворота впечатал ногу в жёсткий блок китайца.

Брюс устоял, но на три шага вынужден был отступить-отскочить, гася энергию удара, настолько силен он оказался. А я опустил заранее приготовленный фотоаппарат.

Брюс глубоко и очень-очень уважительно, причем искренне уважительно, поклонился Феде, выполнив приветствие кунг фу. Мальчик, чуть замешкавшись, повторил его жест, как сумел, но очень старательно.

Я снова щелкнул фотоаппаратом. Потом Брюс дал автограф на своем авиабилете, поскольку больше ничего под рукой не было, я еще несколько раз их сфотографировал, отдельно и вместе с мамой. Потом встреча закончилась. Мальчик с женщиной ушли по каким-то своим делам, а я с удовольствием отведал знаменитой советской газ. воды с сиропом и без, на любезно предоставленные Наташей копейки.

— Мастер! — поклонился мне Брюс с приветствием кунг фу, когда мы остались втроём у этого автомата. — Благодарю за еще один бесценный урок. Если бы не ваше предупреждение о серьезности, то этот невероятный маленький воин, мог сломать мне руку или несколько ребер своим ударом. Я понял, что к бою, каким бы внешне слабым противник не казался, надо относиться максимально серьёзно… Но как? Как это возможно? Кто этот мальчик? Вы его знаете?

— Нет, — пожал плечами я. — Наташа, вы, кстати, записали их данные?

— Я — нет. Но их обязательно проверят, — не стала скрывать она.

— Надеюсь, — кивнул я. — Ведь, надо будет непременно отослать ему фотографии. Как же иначе он будет хвастаться в школе?

— Хорошо, — кивнула Романова, ставя в памяти галочку.

— Понимаешь, Брюс, — криво улыбнулся я. — Это был совершенно случайный мальчик. Я хотел наглядно дать тебе понять (кроме того, что ты уже сказал), с чем предстоит нам работать. Все дети в этой стране с трех и до одиннадцати лет обладают такой силой. И мы с тобой приехали учить их Джит кун до! Это наша задача.

— Невероятно… — попытался представить себе масштабы озвученного мной он.

— Мы будем строить с нуля Федерацию Боевых Исскуств в этой стране при полной поддержке и содействии государственной власти. Твоему стилю будут учиться миллионы, Брюс. Ведь ты мечтал об этом?

— Да… — оказался одновременно воодушевлен и придавлен сказанным он. — Но вы же обещали мне ученичество?

— Обещал и сдержу обещание. У долгоживущих на этом пунктик, — вспомнил я слова Эл Сабах Нура и сам себе улыбнулся. Выходит и я причислил себя теперь к “долгоживущим”. — Одно другому не мешает. Но я всего лишь пользователь чужих стилей, которым обучался много десятилетий, а ты — основатель собственного. И я помогу тебе его развить, отшлифовать и передать другим.

— Спасибо, Мастер, — выполнил он поклон с приветствием кунг фу.

— Но кроме этого тебе придется снимать фильмы, публично выступать и всячески способствовать популяризации боевых искусств. Так что обустраивайся, перевози семью. Приглашай всех своих учеников и коллег, кто согласится приехать. Было бы неплохо, если бы ты отправил такое приглашение и своему Учителю в Китай. Нам потребуются помощники, очень много помощников. Работа найдется всем.

— Я подтверждаю слова товарища Крида. У вас будет полное содействие. Свои мысли и пожелания вы сможете передавать руководству государства через меня. Я назначена быть вашим куратором, — сказала Романова.

— Не расслабляйся, — хмыкнул я. — Ты у меня будешь вкалывать, как проклятый. Некогда будет о бытовых мелочах задумываться… Да. Коллег своих по киноцеху приглашай тоже. Чака, например, — с некоторым нажимом на это имя сказал я.

* * *

Вечером в гостиничном номере, я спрыгнул с потолка за спиной Брюса и поймал его на удушающий. Потом уложил на кровать и принялся делать инъекции в нужном порядке и нужных местах. Этому Мастеру так глупо умереть я не позволю. Тем более, что человечество в целом начинает переползать на новую ступень своего развития. Силой Кэпа скоро будет никого уже не удивить. А помощники, способные на равных работать с супердетками, мне нужны, как воздух. Так зачем мне ограничиваться в средствах?

А сыворотка… За прошедшее с того разговора время, я наладил её синтез в Камар Тадже, поскольку подтягивать по “физике” придется многих.

Её секрет теперь не имеет такой уж важности, как я и сказал Николь. Даже если украдут, большой катастрофы уже не будет. Но пусть сначала попробуют украсть у Верховного Чародея Измерения Земли. А после скрыться от идущего по следу Саблезуба. Очень-очень разозленного Саблезуба, умеющего мгновенно перемещаться на любое расстояние, в любую точку Земли…

* * *

глава 56

* * *

Утром мы тем же составом, что и накануне подъехали к здоровенному новенькому спортивному комплексу. Даже Дворцу Спорта. Здоровенному и пустому. Почти. На вахте уже сидела бодренькая пенсионерка, в своей сторожке смена сторожей-обходчиков.

Наташа предъявила своё удостоверение, я и Брюс — паспорта. Бдительная женщина записала все данные, позвонила “куда следует”, получила подтверждение и указания, после чего выдала мне ключи. Как раз прибежал директор комплекса и повёл нас “принимать хозяйство”. Беглый осмотр комплекса занял больше полутора часов. Очень порадовало оборудование борцовских и гимнастических залов: всё было именно так, как я бы сделал сам. Практически масштабированная копия моего Парижского дома, с поправкой на иное здание, планировку и площади. Видимо, за основу брали как раз его.

Кабинет оказался размером с трёхкомнатную квартиру, и именно её собой и представлял по планировке, с санузлом, душевой, кухней и даже балконом. Правда обставлен мебелью был только кабинет. И то, по самому минимуму.

— Не подумайте ничего плохого, товарищ Крид, — решила уточнить и прояснить вопрос Наташа. — Вам выделена отдельная квартира в одной из высоток, полностью меблированная и готовая к проживанию, но сделать кабинет именно таким, распорядился лично товарищ Сталин, когда ему представляли проект на утверждение…

— Он имел на это основания. И был прав. Жить я буду здесь. И обставлюсь сам, — спокойно ответил я. — Лучше о Брюсе позаботьтесь. Ему семью в Союз перевозить.

— Хорошо, — кивнула капитан Романова. — Но квартира всё равно останется за вами, — я ничего на это не ответил, продолжая осматриваться. — Бумаги скоро подвезут, товарищ Крид, — я обернулся к ней и удивленно приподнял бровь. — Планы и наработки, всё, что касается Второго Поколения. Многие документы с грифом “Совершенно секретно”, поэтому их доставляет специальный курьер с охраной и сопровождением, — я чуть повел на это головой, узнавая родимые “Совковские” порядки. Правда в очень смягченной конкретно для меня форме: тут бумаги везут ко мне, а не меня к бумагам. Уже радует.

Курьер подъехал через полчаса: паренёк из Первого Поколения в штатском, с дипломатом, в сопровождении дюжих ребят в форме РККА, с АКМС-ами на плече.

Пришёл, передал дипломат Романовой, получил от неё подпись в ведомости и ушёл.

Один из ребятишек с автоматом остался снаружи, сбоку от входной двери. И, видимо, остальными было организовано дежурство, поскольку все последующие дни и, соответственно, ночи, что документы оставались в кабинете, вооружённый “часовой” всё время находился за дверью.

Над изучением и составлением планов мы втроём просидели полторы недели. В первый же день, ближе к вечеру из портала прямо к нам вышла Суо. Она осмотрелась, что-то прикинула, и “квартирка” начала заполняться мебелью из нашего Нью-Йоркского дома, влетая через открываемые ей порталы.

Наташа при этом пыталась сохранить лицо. А вот Брюс реально охерел, наблюдая её работу. Кстати, с Суо он раньше знаком не был.

— Суо, это Брюс Ли — мой ученик. Брюс, это Суо — моя жена, по совместительству Верховный Чародей Земли, — быстро, не отвлекаясь от изучения бумаг, представил я их друг другу. Суо мило улыбнулась, Брюс заторможенно кивнул. Наташа сделала вид, что она мебель. То есть постаралась не отсвечивать, резонно опасаясь ревности со стороны столь могущественной особы. Она то не знает, что совершенно напрасно: для меня нет других женщин, кроме жены в плане “поползновений”, о чем Суо прекрасно осведомлена. Так что о какой-то ревности речь вообще не идет. Она уж скорее меня к БИ приревнует, чем к женщине, какой бы та не была потрясно сексуальной красоткой.

Бумаги… Фактически, вся концепция воспитания поколения “суперов” уже была придумана, проработана и расписана. Мне оставалось только внести небольшие правки на том участке, который касался именно меня: Федерация, её структура, режим тренировок, учителя, учебные планы, аттестации, соревнования.

Остальное… План ЦК предусматривал привлечение лучших пионеров нужной возрастной категории к патрульной службе совместно с силами милиции, предоставлении им права применять силу в соответствии со специально разработанным уставом патрульной службы. И, соответственно, усиленные занятия по боевой подготовке именно с ними, как с основной силой, обеспечивающей поддержание порядка.

Не было даже в задумке, чего я сильно опасался, полной милитаризации этого поколения. Наоборот: предполагалась занятость основной массы детей в различных небоевых секциях и кружках. Именно этому уделялось основное внимание.

Этому и морально-воспитательному аспекту. А ещё психологической работе. Разрешению конфликтных ситуаций между поколениями.

Собственно и всё. Остальное идеология и пропаганда — то, в чём я разбираюсь слабо, зато в этой стране разбираются прекрасно.

Был ещё момент, который касался меня: школьный курс физической культуры. Его коррекция с учётом новых физических кондиций поколения “суперов”. Но и тут наработки уже были: данные, полученные при наблюдении за Первым Поколением, теми самыми трёхстами девушками и юношами, что первыми опробовали на себе Диету Эрскина.

Оставалась самая малость: практика и кадры. А “кадры решают всё”. И вот с кадрами было туговато.

Но был и ещё один серьёзнейший вопрос: мутанты. Достаточно того, что они были. И это уже серьёзный вопрос, на который готового ответа ни у кого не было.

Пришлось звонить. Ксавьеру. Просить его поделиться педагогическими наработками… и кадрами. Фактически организовывать филиал Школы Для Одарённых Подростков.

Снова кадры… Начинаю понимать Сталина, устроившего переворот в целой стране ради одного конкретного меня. Если так и дальше пойдёт, то скоро я сам начну поступать так же…

Над планами и бумагами мы сидели неделю. После чего ещё на неделю я “повис на телефоне”. Официально. Неофициально же я мотался по всей планете, поднимая все свои знакомства, проводя переговоры, уговаривая, договариваясь, упрашивая, уламывая…

Результатом стали двадцать три Мастера различных стилей из Китая, Тайланда, Японии, Монголии, Кореи, Франции, Аргентины, Бразилии и даже США. Это был невероятный результат. И это была капля в море.

Все они получили по своей дозе сыворотки.

Ещё выяснилось, что Франция нужна была не только и даже не столько ради меня, сколько ради моих прежних учеников. КГБ удалось разыскать их всех. Две трети я смог уговорить присоединиться к моей задаче. Им “прививка” также полагалась.

Потом же началась работа…

Кстати, Суо тоже без дела не сидела. Провела переговоры со своим бывшим учеником (или это он провёл с ней переговоры, что мне кажется более вероятным) и в Москве начал строиться Четвертый Храм. Причём недалеко от Головного Дворца Федерации, в котором обосновался я.

Работа… бешеный ритм, режим тренировок захватил меня в свои колёса и шестерёнки.

Было сложно. Даже для моей мутантской выносливости: шестнадцать часов занятий ежедневно с группами учеников, полтора часа на сон, два часа на общение с женой, два часа на личных учеников: Брюс, Чак, Наташа, Петр, как ни странно, Стив и Николь.

Я, честно говоря, не представляю, какие переговоры, уступки, компромиссы или что там ещё может быть, прошло в верхах по этому поводу, но однажды эти двое просто пришли ко мне на занятие и попросились присоединиться. Я кивнул, и на два ученика стало больше. Мне ведь, собственно говоря, всё равно кого тренировать, будь то хоть Таскмастер… Он, кстати, тоже пришёл. Точнее, я его сам выловил и пригласил. На самую “продвинутую” группу. На триста человек Первого Поколения. Не значит, что я от них отказался, нет. Но я физически не успевал им дать достойную их возможностей нагрузку.

Перед тем, как “привить” и взять его в личные ученики, я долго думал. Целых шесть тренировок (ну нет у меня времени на то, чтобы сидеть с сигарой и задумчиво смотреть на закат солнца, просто нет. Вот и приходится думать на ходу).

“Привил”. Так как, если он начнёт портить мне жизнь, лично мне, то я его грохну. С формулой или без, большого значения иметь не будет. А так, парень он талантливый. На лету схватывает. Одно удовольствие с ним работать.

* * *

Это случилось через год после начала моей работы в Союзе. Солнце давно уже село. Спортивный комплекс был пуст. Ну, не считая бабушки-вахтерши, что тихо постукивала спицами под негромкое пение радиоприёмника. Сторожей-обходчиков и меня.

Ночь. Три с половиной часа, которые я могу потратить на сон… или на собственное развитие. Выбор не так уж и очевиден, ведь иногда я трачу их на развитие, а иногда на сон. Правда, второе бывает редко, когда совсем уж меня укатают детские группы.

Сегодня был не тот случай. Сегодня я занимался. В темноте огромного спортивного зала. Один. В тишине.

Я выполнял двадцать четвертую форму тайцзи цюань. Кто-то скажет, что есть много других форм, других стилей, но я выполнял эту. Мне так хотелось.

Качнулся канат. Затрепетала, словно на ветру волейбольная сетка, но быстро успокоилась. Через зал прокатился баскетбольный мяч. Сами собой начали поскрипывать половицы. В ушах появился противный едва слышимый звон, “стена” в сознании начала подрагивать, по “стекающей по ней воде” пошло волнение. Волосы у меня на голове начали слегка шевелиться, словно ими играл ветерок, которого на самом деле не было. Странное ощущение. Мяч, докатившийся до противоположной стены, стукнулся в неё и, словно ядро, выпущенное из пушки, полетел в противоположную сторону. Как раз мне в голову. Удивительно, но следуя форме, я как раз немного сместился, ровно настолько, что мяч пролетел в паре миллиметров от моей переносицы, прямо перед глазами, но не задел. Ещё пара движений, и форма подошла к завершению, я оказался в исходном положении, медленно выдохнул и опустил руки.

На входе в зал послышались тихие шаги кого-то легкого. В темноте зазвучали тихие, словно шёпот голоса. Голоса, если прислушаться к которым, можно было узнать людей, которым они принадлежали… мертвых людей. Убитых мной людей. Тени сгустились и стали выглядеть неприветливо. “Стена” в сознании перестала дрожать, но “небо” над ней поменяло свой цвет на кроваво-красный. Волоски на моём теле, как шерсть у кота, встала дыбом.

Шаги приближались, но я не видел того, кому они принадлежали. Они звучали уже совсем рядом, прямо передо мной, но там, где они звучали, никого не было. “Шаги” прошли прямо сквозь меня, как будто меня и нет, или их нет. Прошли и пошли дальше к стене.

Я принял позицию для Цигун и принялся гнать по телу Ци. Я применил технику очищения сознания. Но “небо” оставалось красным.

Послышался тихий скрип веревки. Верёвки, привязанной к верхней перекладине ворот, на которой медленно на ветру покачивалось тело повешенной фашистами девочки. Этот звук я слышал на одном из хуторов, от которого не осталось даже названия. И долго потом пытался забыть… как и гудение ветра в обгорелых печных трубах, оставшихся на месте до тла сожженных деревень. И это гудение тоже послышалось в вязкой темноте пустого ночного зала.

Цигун не помогал. Я сложил руки перед грудью и начал петь буддийские мантры, хоть собственным голосом пытаясь заглушить этот Дзенов скрип пеньковой веревки.

Послышалась гортанная немецкая речь, лающие команды унтерофицера, плач и крики женщин, потом резкий стрёкот шмайсера и лающие команды уже без аккомпанемента женского плача… Я закрыл глаза и сосредоточился на звуке собственного голоса… но “небеса” оставались красными. Да и “вода”, текущая по стене начинала окрашиваться в цвета крови.

Сосредоточенность сорвал гриф штанги, пробивший моё тело насквозь, как иголка бабочку. С новой силой навалился шёпот, звуки женского и детского плача, приглушённые крики Николь за стеной…

Я схватился за торчащий из груди гриф и медленно с усилием, начал вытаскивать его, сосредотачиваясь теперь на боли, в надежде, что хоть боль сможет заглушить эти дзеновы звуки. В ответ на боль поднималась жгучая ярость. Не “Зверь”, нет, моя собственная ярость. Сильная, обжигающая, как кислота. Я зарычал, продолжая вытаскивать из груди гриф. “Стена” в сознании рухнула напрочь под напором разлившейся ярости, взметнувшейся огненными языками до самого “неба”. Ярость! Боль! Ярость и ещё раз ярость! Больше ничего в моём разуме не осталось. Ни “неба”, ни “земли”, ни “стен”, ни “воды” — ничего, только ревущее пламя ярости.

Гриф покинул моё тело и со звоном упал на пол. Я заревел-зарычал во всю силу своих легких и своего голоса, щедро, не скупясь, вкладывая Ци, которое, как пламя ярости в моём разуме, сметало вокруг меня всё. Гриф от моего пинка отправился в полёт и воткнулся на треть длины в стену над головой рыжей, резко присевшей девочки, что как раз вошла в зал в этот момент.

— Я, кажется, не вовремя, — тихо пискнула она.

— Заходи, Джин, — мгновенно успокоившись, буквально “хлопком ладони” погасив пламя ярости и так же быстро вернув на место “стену”, ставшую вдвое выше и втрое толще, а сверху всё это накрыл затемнённым непрозрачным куполом от снова начинающего краснеть неба. — Здравствуй.

— Дядя Витя, мне плохо, — жалобно сказала она.

— Я уже понял, — хмыкнул в ответ. — Проходи, садись, — кивнул я на ранее сложенные стопкой, нынче порванные, снесённые к стене маты, первым показывая пример и садясь на них. И тяжело вздохнул, понимая что моя тренировка окончена, а к Земле подкрадывается Песец. Рыженький такой, грустный…

— Я…

— Сила выходит из-под контроля, да? — уточнил я у неё. Девочка грустно кивнула.

— Мне страшно, Дядя Витя… Я чуть не убила Скотта на тренировке. От меня, как от чумной шарахаются все знакомые. Стоит мне куда-то придти, как меня атакуют. Или в ужасе убегают….

— Их трудно винить, — хмыкнул я, наблюдая, как по углам снова сгущаются тени, по полу сам собой катается баскетбольный мячик и канат, словно змея, ползёт по самому себе вверх, к потолку, щепки и мелкие предметы медленно поднимаются в воздух, который наполняется шёпотом мертвых… Жесть. Что же будет, когда Ванда в силу начнёт входить? И ведь тоже ко мне придёт… Нееет, надо будет её Суо сплавить. Пусть разбирается. Мне и этого рыжего чуда за глаза хватит. — Ты пришла ко мне, а не к Чарльзу. Почему?

— Профессор… он помогает мне. Становится лучше… ненадолго… потом опять. И ещё хуже… я злюсь. Срываюсь на всех без причины… Мистеру Маккою такого наговорила… Китти…

— Значит Ксавьер не сказал тебе, да?.. — грустно улыбнулся я. — Почему ты ко мне пришла? Что ты ждешь от меня? Какой помощи?

— Я… не знаю… Мне мистер Хоулетт… сказал.

— Что сказал? — заинтересовался я искренне, чувствуя, что начинаю взлетать. Я выпустил когти на ногах и вцепился ими в пол. С виду, казалось, что я спокойно продолжаю сидеть на матах, но по факту я висел на когтях, как Хэнк Маккой любит висеть на потолке. Физической силы моим мышцам для этого вполне хватало.

Мне было крайне любопытно, что же такое Логан обо мне мог сказать.

— “С проблемами к Виктору! А у меня, сопли подобрала! И марш на полосу! И если не уложишься в минуту, то будешь укладываться в неё до утра!”... — отведя взгляд в сторону, процитировала девочка. Я “упал” на спину, держась за живот и безудержно смеясь.

— Ну Логан! Ну и сукин ты сын! — смог через смех выдавить я. Тут когти сорвались и я “рухнул” в потолок, резко оборвав смех. Отлип, выпустил когти и на руках, после чего, пополз по потолку, переполз на стену и по ней вскарабкался обратно к полу, остановившись где-то на уровне лица сидящей девочки.

Девочка круглыми от шока глазами наблюдала за моими действиями. Видимо не ожидала от меня таких фокусов. Особенно её поразила голова, которую я повернул в её сторону под таким углом, который ни одному нормальному человеку и в страшном сне не привидится. Да ещё при этом и говорить умудрялся.

— Сядь, Джин. Этот смех не в твой адрес. Твоя проблема совсем не смешная.

Девочка, вскочившая было с места, опустилась обратно, нахмурилась и спросила.

— Так он прав? Вы что-то знаете?

— Знаю, — не стал темнить и отнекиваться я. — Чарльз не сказал тебе, что твоя сила Омега-уровня.

— Омега? Я? — поразилась она. В зале задрожали стекла и заскрипела крыша. Баскетбольный мяч катался уже по потолку. Как и всё, что не было привинчено к полу или стенам. За исключением тех матов, на которых сидела девочка. Я покрепче вцепился в стену, прижимаясь к ней всем телом, кроме головы, которая оставалась повёрнутой к Джине. Шёпот мертвых становился разборчивей, превращаясь во вполне себе различимые голоса, крики, стоны, проклятья… “Небеса” над моим “куполом” багровели и истекали кровью.

— Да, Джин. Омега-уровня. Ты сильнее Эрика и Чарльза, вместе взятых. И это проблема.

— Но как же…

— Чарльз заблокировал в твоей голове большую часть твоих сил, когда ты была ребёнком, а теперь блокировка не справляется и уже не справится, — разъяснил ситуацию я. Помню, спорили мы в тот раз чуть не до хрипоты: блокировать или не блокировать. Было очень много “за” и не меньше “против”. Точку в споре поставила сама девочка, когда все жители особняка, кроме меня и Ксавьера, попадали на пол, держась за голову, а сам особняк начал потихоньку выкапываться из земли, поднимаясь в воздух.

Ксавьер “помог” девочке, а я ушёл, всё равно оставшись при своём мнении, прямо заявив, что этой “помощью” он только усугубил и отсрочил проблему, а не решил её.

И вот девочка выросла, блокировка трещит по всем швам, а проблема от Ксавьера пришла ко мне. Сама. Ножками.

Я солгу, если скажу, что не думал о том, чтобы убить её в тот момент. Соблазн, решить проблему быстро, радикально и надёжно, был настолько велик в тот момент, что я впился правой рукой себе в левое плечо, выпуская когти на всю длину и зажмурил глаза. Боль и поднявшаяся снова ярость, разогнали кровавую муть с “небес” моего разума, и меня немного отпустило.

Простое решение. Быстрый простой выход. Совершенно логичный и обоснованный, ведь даже в комиксах канона кончилось всё её убийством. Но перед этим успела погибнуть целая звезда, одна Звездная Империя и пять миллиардов разумных…

Мне плевать на них. Я их не знаю. А её знаю. Мы вместе с Логаном эту малышку на велосипеде учили кататься, на рыбалку с собой брали, учили делать сальто и показывали, как правильно запекать на костре рыбу…

Я не смог.

Не убил.

“Мы в ответе за тех, кого приручили”. И никак иначе.

— И как же быть? — жалобно спросила девочка.

— Учиться, — вздохнул я. — Учиться. Но не здесь.

— А где? — удивилась она.

— Давай руку, — сказал я, сползая на пол и принимая вертикальное положение за счёт когтей на ногах. После чего протянул ей правую руку. Девочка посмотрела на неё и, ужаснувшись, отшатнулась: рука была вся в крови. Я спохватился, убрал правую за спину, посмотрел на левую: она тоже была в крови. Ну, а что поделаешь, если я вытаскивал ими гриф у себя из груди? Я вздохнул и вытер руки о свои штаны — единственную часть одежды, которая была на мне во время тренировки. Обычно были красные шорты с серпом и молотом, но сегодня они сохли после стирки.

После этого снова протянул руку.

Джина ещё немного посомневалась, но свою маленькую ладошку в мою лапищу всё же вложила.

— Закрой глаза, — велел я. Она со вздохом подчинилась. Раз! И мы в Камар Тадже.

— Как мы?.. Где?.. — встрепенулась она, отпуская мою руку и дико озираясь по сторонам. Камни вокруг нас начали шевелиться и подниматься вверх. Давление на мой разум усилилось. “Небеса” снова начинали багроветь. Меня самого начинало отрывать от земли. Я тут же упал на четыре точки и вцепился в землю когтями.

— Дядь Вить, а вы с Куртом не родственники случайно? — с веселым подозрением спросила опомнившаяся от удивления Джина.

— С Куртом — нет. А вот с кем-то из вас, остальных Х-мэнов, вполне может быть, — хмыкнул я, начиная перемещаться в сторону дома Суо, всё в том же четырехточечном положении, крепко вцепляясь в камни под ногами, так как в вверх меня продолжало тянуть. Дзен! Рожденный ползать — летать не хочет!!! Или, как любит повторять Логан: “Если бы Господь хотел, чтобы я летал, он создал бы меня с крыльями”. Так что, пусть и с некоторым уроном своему престижу и авторитету, но двигался я шустро, буквально стелясь над землёй.

— Почему? — заинтересовалась Джина.

— Я неплохо успел “гульнуть” в своё время. И в Америке, и в Азии. Даже в Старушке Европе проездом отметился. А “Х-ген”, как Ксавьер утверждает, по наследству передаётся.

— И давно оно было? “Ваше время”? — прищурилась она, стараясь поспевать за мной, для чего ей приходилось почти бежать.

— Лет сто — сто восемьдесят назад. Или сто девяносто, — задумчиво прикинул я.

— Такой большой разброс?

— Так не один же год “гулял”. Я был активным мужчиной. И безответственным.

— Мне трудно вас таким представить, Дядь Вить, — поёжилась девочка. Всё же Тибет. Тут несколько прохладнее, чем в отапливаемом спортивном комплексе.

— Постоянная женщина меняет мужчину. Да и вообще: сто лет — большой срок… — отозвался я, подбегая-подползая к порогу дома Суо. Ох, чую, не раз мне ещё аукнется такое моё прибытие. Будет мне припоминать, как я приполз к ней, “когда прижало”. — Суо! — громко позвал я, перемещаясь через порог внутрь дома.

— Виктор? — удивилась Древняя, выходя из своей комнаты. — Ты чего на полу? Случилось что, или ты поиграть решил? Я так-то не сильно занята. Можем и “поиграть”, Котик!

— Потом поиграем, — не стал отказываться я, тем более, что мысль хорошая. — Открывай портал в пустыню, туда, где Старик Нур помер. Нужна твоя помощь.

— Хорошо, — не стала спорить Суо и тут же подняла двойное кольцо, начиная очерчивать огненный круг, в котором виднелись пески. — Введёшь в курс дела?

— Джин, заходи быстрее в портал, — велел я. Девочка (хотя, какая она девочка — четырнадцать лет? Скорее уж подросток. Но для меня всё равно девочка) тихой мышкой юркнула в огненный круг, я прыгнул за ней, попытался вцепиться в почву и не смог: пальцы только беспомощно схватили песок, а сам я воспарил, аки птица. С приличным таким ускорением. Не девять и восемь метра в секунду за секунду, конечно, но два-три точно.

Выглядело, должно быть крайне забавно. Да и ощущалось тоже. Странное такое чувство… но хорошего понемножку: не рождён я для полётов. Без парашюта и крыльев, по крайней мере (дельтапланеризм мне нравился помнится). Я “прыгнул” к земле и быстро-быстро начал закапываться в песок, пока не докопался до плотного глинистого слоя. Вот за него я и зацепился, вбив в него ноги по колено.

— Виктор, ты каждый раз удивляешь меня всё новыми и новыми талантами, — восхитилась Суо. — Когда успел летать научиться?

— Открой Зеркальное Измерение, пожалуйста, — не повёлся я на её шутку.

— Ты же магию терпеть не можешь? — удивилась она.

— Зато Землю люблю. И совсем не хочу, чтобы она случайно раскололась. Откроешь? — хмуро посмотрел на неё я. “Небеса” мои багровели всё сильнее, снова начался “кровавый дождь”. Голоса мертвых становились отчётливей и громче. Вот-вот должны были начаться галлюцинации. Дар Джины был поистине ужасающим. И Суо уже тоже должна была его почувствовать.

Улыбка с её лица исчезла. Она нахмурилась и нас поглотило Зеркальное Измерение, вызвавшее всплеском магии вспышку дикой ярости во мне, которая помогла слегка очистить голову.

— Что происходит, Виктор? — спросила она, ставя какой-то щит на себя.

— Блокировка с силы Омега-мутанта слетает, вот что происходит, — рыкнул я. — Лучше тебе исчезнуть отсюда. Домой я вернусь сам.

— Хорошо, Виктор. Буду ждать тебя в Камар Тадже, — не стала спорить Суо, открыла портал и ушла через него.

— Твоя жена пугает, — заметила Джина, когда мы остались одни.

— Ещё я своей женщины не боялся, — фыркнул я. — Короче: здесь никого кроме нас нет. Никакие разрушения этого места на нормальный мир не повлияют. Твоя сила никого не поранит. Можешь расслабиться.

— А вы?

— Я выживу, не парься. Станет плохо — “упрыгаю” подальше.

— Ну, вы — мальчик большой. Сами разберётесь.

— Как у тебя с телепатией?

— А что такое?

— До Чарльза дотянешься?

— Попытаюсь. А зачем?

— Пусть потихоньку блок ослабляет. Если ты его сама сейчас сломаешь, а ты можешь, то с большой вероятностью — повредишься психикой. Лучше не рисковать. Так что впусти Ксавьера в свою голову и не сопротивляйся.

— Хорошо, — вздохнула Джина, села на песок и закрыла глаза.

— Встань! Застудишься! — строго велел я. Девочка с неудовольствием поднялась. Ночная пустыня — это вам не курорт.

Джина отряхнула свои штаны, встала поустойчивее и зажмурилась. Я не телепат. Всё, что я умею в этом направлении — это защищаться и контратаковать, когда канал уже открыт другим телепатом. Поэтому не имею понятия о том, что происходило в голове Джины всё то время, что мы стояли друг напротив друга посреди пустыни. Она просто на песке, а я — зарывшись почти по пояс. Но, то, что начинало твориться вокруг, было жутковато.

Сначала стих даже малейший ветер. Воздух просто застыл вокруг, став вязким, словно кисель. Сразу стало теплее. Потом в воздух начал подниматься песок. Этот подъём, словно волна, начал расходиться дальше и дальше расширяющимся кругом от центра, которым была Джина. Явление усиливалось, набирало обороты, и вот уже вся пустыня, насколько хватает глаз, поднялась в воздух: песок, камни, чахлые кустарники… оторвало от земли и меня.

Потом взлетела и сама Джина. Всё так же, не открывая глаз, раскрывшись и отдавшись на волю своей силы.

— Виктор, я едва удерживаю её, — сквозь сплошной кровавый ливень, бьющий по моему “куполу”, превращающий пустошь, окружающую мою стену, в море, такое же багровое, как и “небеса”, с трудом пробился голос Чарльза. Он не пытался пробить “стену”. Он “стучался в окошко”, оставляя слова перед ним. — Действуй! — дважды повторять не пришлось. “Прыжок” вплотную к ней, и удар Ци с двух ладоней прислонённых к её вискам. Не сильный, но достаточный, чтобы “выключить” сознание.

Я мягко подхватил обмякшее тело и “прыгнул” вместе с ним в Камар-Тадж. А оттуда обратно в Москву, в свой зал.

Очнулась она на матах, спустя полчаса.

— Я… — открыла глаза она и увидела меня, спокойно выполняющим ката из каратэ. В спокойном темпе, но вкладываясь со всем усердием в каждое движение. — Дядь Витя? Мне всё приснилось, да?

— Нет, — ответил я, не прерывая серии движений. — Всё в заправду.

— Но… как я?..

— Чарльз начал терять контроль, и я тебя вырубил.

— Вот как, — задумалась она. — Значит ничего не вышло?

— Почему? Блок ослабили и закрепили на “новой отметке”. Сила твоя возросла и пока что не рвётся из-под контроля. Осваивай. Тренируйся. Будешь готова — приходи, продолжим.

— Я приду, — поднялась с матов она. — Дедушка!

— Если даже и так, то как минимум прадедушка. Много-много раз “пра”. “Гулял” я в Америке во времена Американской Революции. Поколения сама посчитать можешь.

— Зануда.

— Привет Логану, — проигнорировал её выпад я.

Девочка убежала, а я остался остервенело бить воздух. Ужасающая у неё сила. Проникает сквозь любые блоки, просачивается вытягивает наружу образы, бередит раны… И ведь это всего лишь отголосок, малая часть, что пробивается наружу совершенно бесконтрольно.

Страшная тварь — омега-мутант. Очень страшная.

Мне теперь приводить в порядок свою голову не один день придётся. Даже не знаю что больше тянет: сесть и завыть с тоски на луну или пойти и порвать в клочья пару батальонов солдат…

Так что, как говорил Сакаки Сио, Мастер Каратэ сотого дана из любимой анимешки Васи-сэнсея: “Мочи макивару, парень! Мочи макивару…”

* * *

Примечание к части

Ну все Гонта Миха похоже забросил теперь будет Крид **Харибда ®**

>

глава 57

* * *

Джина ушла. Зал опустел. Я выполнял ката в темноте. Остервенело, с полной отдачей процессу… Темнота давила. Никогда раньше я не испытывал подобного чувства. Никогда раньше меня не беспокоило освещение, но… Это всё Джин с её мерзостной силой. Разбередила, разворошила чердак с хламом и ужасами, получила, что хотела и ушла. А мне теперь в темноте жутко! Мне! В темноте!!

Я зарычал и стал ещё яростнее бить воздух.

На стене сбоку нарисовалось огненное кольцо портала, из которого неспешно и грациозно на пол зала сошла Суо.

— Кто-то собирался прийти ко мне, как закончит, не знаешь, кто бы это мог быть? — приподняла бровь она. Вот только ответа на свой вопрос не дождалась. Кольцо портала за её спиной погасло. Древняя раздраженно поморщилась и легким пассом включила освещение зала. — Как ты сам не устаёшь от этой темени?

— У меня ночное зрение, — между ударами ответил я, постаравшись убрать из голоса рычащие нотки. Насколько смог, конечно. — Лучше кошачьего.

— Это не повод сидеть в темноте, когда достаточно протянуть руку к выключателю.

— Лень, — кратко сообщил я на это, хотя в душе моей поднялась волна благодарности. Самому бы мне гордость не позволила подойти к стене и включить свет, тем самым признав свой страх темноты. Так и продолжал бы рычать и покрываться мурашками.

— Кто это был? — уже серьёзным тоном спросила жена, обводя взглядом непотребный вид моего зала.

— Одна из учениц Ксавьера, — ответил я, продолжая выполнение ката, правда, уже спокойнее, без прежнего ожесточения. Жене всегда нравилось наблюдать за мной, когда я занимаюсь. Мне это было известно, поэтому и не останавливался. — Потенциальный Армагеддон нашего измерения.

— Даже так? Можешь подробнее? О подслушивании не беспокойся, я уже позаботилась.

— Я заметил, — волна магии, прошедшая по помещению, отозвалась легким приступом раздражения и поднятием «шерсти» на загривке и руках. — Она — Феникс.

— Феникс? — нахмурилась Суо. — Ты уверен? Я ничего похожего не почувствовала. Такую мощную сущность, как Феникс не заметить невозможно.

— Станет им, — ответил я, продолжая своё занятие.

— Знаешь, милый, чувствую — пришло время нам с тобой кое-что обсудить! — сощурилась магичка. И она была права. Я сам чувствовал, что действительно время пришло.

— Пришло, — тяжёлый вздох вырвался сам собой, а руки опустились.

— Пошли, — сказала Суо, открывая портал.

* * *

Этого места я не знал. Более того — не мог представить даже приблизительно в какой части гигантской и многомерной Земли Марвел оно могло бы находиться. Звёзд на небе видно не было, как, впрочем, и самого неба: его застилал дым, сплошным покрывалом расходящийся от вершины высоченной горы-вулкана во все стороны сразу. По склонам змеилась сеточка тоненьких с такого расстояния, но ярких ручейков лавы. Один из них протекал в каких-то двадцати метрах впереди нас. От него тянуло ровным сухим жаром. Пахло серой и горелым камнем.

Суо немного нетерпеливо двинула рукой и рядом с нами появились два плетёных кресла. Она уселась в одно из них, я во второе, стоявшее прямо напротив первого. Немного помолчали, собираясь с мыслями.

— Виктор, понимаешь… — начала она, сцепив руки на колене. — Я не требую от тебя ответа. И если не захочешь, то можешь ничего не говорить, но… Слишком много странностей накопилось. Слишком много вопросов.

— Спрашивай, — пожал плечами я.

— С чего ты взял, что девочка станет Фениксом? Откуда ты вообще знаешь о таких сущностях, как Феникс и Галактус? Это не то, о чём болтают на каждом углу.

Я задумался и тоже сцепил пальцы. Опустил взгляд и нахмурился.

— Не хочешь говорить? — спросила Суо, внимательно глядя мне в лицо.

— Пытаюсь сформулировать, — ответил я. — Про моё косноязычие ты знаешь. Жутко мешает.

— Не понимаю, с чего ты вообще взял, что страдаешь «косноязычием»? Вполне нормально ты изъясняешься, — сказала она чуть-чуть раздраженно. Я промолчал. — Хорошо, — вздохнула она. — Формулируй.

— Про множественность миров ты знаешь… А в бесконечность миров веришь? — спустя около десяти минут молчания выдал я.

— Верю, — спокойно кивнула она.

— Про отделение «души» от плотного тела ты также имеешь представление?

— Имею.

— Моя «душа» отделялась трижды, — Суо нахмурилась.

— Продолжай.

— Второй раз: когда ты сама выбила её из моего тела «ударом нагваля», — именно такое название я чуть позже вычитал в книгах Карлоса Кастанеды, уже пребывая в своём старом мире в теле Васи-Сэнсэя. Ужасно меня волновала в то время эта тема, вот и перебирал литературу. Этот термин оказался ближе всего по смыслу к тому, что тогда со мной сделала жена. — Третий раз, в пирамиде Эн Сабах Нура.

— А первый? — нахмурилась ещё сильней она и приложила к основанию носа костяшки пальцев сцепленных в замок кистей рук.

— Первый раз… в подвале дома моего отца, где он держал меня на цепи, после того, как я загрыз брата. Два раза из трёх моя «душа» была… далеко, — произнёс я и замолчал. Какое-то время молчала и Суо. Затем она расцепила руки и опустила их на подлокотники своего кресла.

— Сколько лет тебе было в тот момент? — задала она несколько неожиданный вопрос.

— Десять — двенадцать, — пожал плечами я. — Не помню точно.

— Ты имеешь поразительный талант к магии. Ты знаешь об этом, Виктор? — глухой раздражённый рык зародился в моей груди словно бы сам по себе. — Тише, Вик, тише, спокойнее, — поторопилась поднять в останавливающем жесте руки она. — Сам подумай: в десять лет, без какого-либо обучения и внешней помощи выполнить одну из сложнейших техник магии Астрала. Что это, если не талант? — я даже отвечать ничего не стал, молча глядя на неё своим тяжёлым взглядом, которого она, впрочем, совершенно не тяготилась и не боялась. — Ладно, — наконец, поняв, что тема с моим «талантом в магии» гиблая, прервала начавшее затягиваться молчание она. — И что ты делал, отделившись от тела? В какие измерения попал? С кем взаимодействовал? Как сумел вернуться?

— Я… вселился в другое тело, — медленно проговорил я. — В другом мире.

— Вселился в другое тело? — удивилась она.

— Да. «Смяв» и «задавив» «душу», которая до этого владела этим телом.

— Что было за тело? — деловито поинтересовалась Суо.

— Детское. Новорожденное… наверное. Не уверен.

— Пусть так. Оставим пока что этот момент, — кивнула своим мыслям и каким-то выводам она. — Детское тело в другом мире. И?

— И прожил в этом теле до двадцати одного года.

— Вот как… А затем?

— Проснулся в подвале прикованным к стене. Память о жизни до… попадания не сохранилась. Зато о жизни, что была в «том» мире, осталась очень даже чёткая. Словно бы я как раз и был рождён в «том» мире, а «попал» в «этот», а не наоборот.

— Уверен, что это не так?

— Да.

— Почему?

— Из-за третьего «выхода» из тела.

— И что случилось в третий раз?

— Я вернулся в то же самое тело. В том же самом мире. Прожил тринадцать лет. Потом…

— Потом? — продолжала с бесконечным терпением и доброжелательным спокойствием вытаскивать из меня информацию Суо. Чувствовался тысячелетний преподавательский опыт.

— Потом мне на голову упал цветочный горшок…

— Горшок? — брови её удивленно взметнулись вверх. — Обычный цветочный горшок? — я кивнул. Она прикрыла глаза ладонью и чуть покачала головой, затем опустила руку, снова выпрямилась и посмотрела на меня. — Ну пусть «горшок». И что дальше?

— Я снова «вышел» из тела. И, знаешь, в теле была вторая «душа». А в теле Саблезуба второй «души» не было.

— Вот как… Логично, — откинулась на спинку кресла Суо. — И как ты вернулся в это тело? Что ты сделал?

— Потянул «серебряную ниточку» и «прыгнул», — пожал плечами я.

— Что ж… Способности к магии Астрала у тебя просто поразительные. А старик Нур не соврал и не ошибся: он действительно убил тебя в своей пирамиде… А в сорок втором? Когда твоё сердце остановилось? Что было тогда?

— Полёт. Огромная пустота. Ничто.

— Ты осознавал себя в этом Ничто?

— Нет. Просто летел. И мне было очень хорошо. Спокойно…

— А как ты вернулся?

— Не знаю. Синий свет. Открыл глаза.

— А в шестьдесят девятом?

— Полёт. Пустота. Ничто. Потом зелёный свет, и глаза открылись. Увидел тебя.

— Вот значит как, — задумалась Суо. — В шестьдесят девятом на тебя воздействовало Око Агамотто. Отсюда и зелёный свет, но в сорок втором синий…?

— Тессеракт. Иоганн Шмидт облучал меня после ввода сыворотки Тессерактом, заменив им Вита-Лучи Говарда Старка, — не стал скрывать от жены я.

— Камни Бесконечности…

— Да. Пространство и Время. Я перемещаюсь в пространстве и могу останавливать время.

— Останавливать время? — очень осторожно уточнила Суо, словно у умалишённого подробности его галлюцинаций выспрашивая. Я нахмурился — неприятно такое к себе отношение, тем более от любимого человека, которому доверяешь, перед которым готов раскрываться. — Уверен, что именно останавливать?

— Я двигаюсь, остальные — нет. Как это ещё назвать?

— Например, что ты сам себя выключаешь из общего Потока времени. Поток перестаёт иметь над тобой власть, и из-за этого ты можешь действовать в “замершем” мире, ведь Поток на тебя не воздействует, не “тащит” вместе со всем окружающим миром, — ответила она.

— Не однохренственно? — приподнял переставшую хмуриться бровь я.

— Нет. Не “однохренственно”, разница в затрачиваемой энергии: выбить себя из Потока — крохи, остановить сам Поток — бесконечность.

— А Око что делает?

— Перемещает “оператора” или объект, к которому применено, по Потоку вверх и вниз.

— Понятно, — кивнул головой своим мыслям я, теряя интерес к теме.

— Вик, ты — маг. Нравится тебе это или нет, — развеселилась Суо. — Насколько же забавно жизнь умеет шутить!

— Р-р-р, — снова глухой недовольный рык заворочался в моём горле. Жена остановила свой серебристый смех и остро посмотрела на меня.

— Всё это очень интересно и без сомнения важно, однако… Я так и не услышала о Фениксе и Галактусе. Откуда ты знаешь про них?

— В том мире. В том, куда летала моя “душа”, мир этот, где я сейчас — выдуманная вселенная. Очень популярная. Описанная в комиксах, книгах, фильмах и мультиках.

— Мультики и комиксы? — ещё внимательнее посмотрела на меня Суо. Я нахмурился. Она чуть приподняла бровь, как бы спрашивая: “Не пиздишь ли ты часом?”, как та собака из мемов мира Васи-сэнсея.

— Мультики и комиксы, — всё так же хмуро ответил я. Женщина прыснула, тщетно пытаясь сохранить серьёзное лицо, после чего не выдержала и залилась смехом.

Это было необычно: такой, беспечно и искренне смеющейся, я её до этого ещё ни разу не видел. И должен сказать, что такая она мне нравилась. Не больше себя всегдашней, но нравилась. Вот только причина её смеха заставляла меня продолжать хмуриться.

— Ой, не могу! Мультики и комиксы! Ха-ха-ха… — смахнула с глаз выступившую слезу, попыталась отдышаться, но не удержалась и снова закатилась смехом она.

— Не веришь?

— Ха-ха-ха… что ты! Ха-ха-ха… конечно же верю, просто попыталась представить тебя читающим комиксы или смотрящим мультики… Аха-ха-ха…

— Я люблю мультики и комиксы, — обиженно отвернул голову я.

— Ты? Мультики? — кое-как справилась со смехом Суо.

— Я. Мультики.

— Саблезуб, мультики?

— Саблезуб. Мультики.

— Сумасшедшая реальность сумасшедшего мира, — возведя глаза к небу, произнесла Верховная Чародейка Измерения Земли. Я промолчал. — И что там было? В мультиках?

— В мультиках была жопа.

— А в комиксах? — нахмурилась она.

— А в комиксах вообще пиздец. Глобальный и не по одному разу.

— А если подробнее?

— Дормамму, Мефисто, Галактус, Сфинкс, Абраксас, Феникс, Танос, Акацу Микабоши, Целестиалы, Потусторонние… и это ещё не считая всякой мелочи, вроде Малекита, Локи, Хеллы, Империи Кри, Империи Ши`ар и им подобных. Это из “импортных”, но есть ещё и “отечественные”, Земные “пиздеца-производители”, вроде Доктора Дума, полковника Страйкера, Экстерналов и прочей шушеры, — выдал я буквально на одном дыхании то, что мучило меня уже долгие годы, висело, словно громадный камень над головой, который вижу только я сам, да ещё и поделиться, высказаться некому.

Суо нахмурилась. Задумалась. И молчала почти целую минуту.

— Практически все эти имена мне знакомы, — наконец произнесла она. — За исключением Доктора Дума.

— Он ещё не родился, не парься.

— Хорошо, — кивнула Суо. — Так вот, все эти имена мне известны. Это имена… о-очень могущественных существ и сущностей. Но к чему ты их назвал?

— К тому, что в комиксах того мира, каждый из этих “сучностей” минимум по разу пытался уничтожить Землю. Минимум Землю, а максимум Мультивселенную.. И многим удалось.

— Это как же так? Как могло удасться “многим” “уничтожить Мультивселенную”, ведь она же одна? — приподняла бровь Суо.

— Зато комиксов много. И версий того, как всё было, тоже.

— Вот оно как, — улыбнулась с благожелательным превосходством и снисходительностью женщина. — Стало быть много “версий”...

— И что в этом такого обнадёживающего? — удивился такой перемене я.

— Давай-ка вспомним на минуточку, кем я являюсь?

— Верховным Чародеем Измерения Земли, — послушно выдал я ожидаемый ей ответ.

— И чем я по-твоему занимаюсь? — на эту провокацию я отвечать не стал, вместо этого только пожал плечами. — Ладно, — вздохнула она, поняв, что ждать ответа бесполезно. — Я противостою именно таким вот глобальным угрозам. Где-то дипломатией, где-то силой. И основным инструментом является “Око”. Причём не силовым инструментом. Не оружием. При помощи “Ока” я двигаюсь по Потоку… и смотрю.

— Поэтому “Око”, а не “Кулак” какой-нибудь или “Десница”, ну или…

— Не надо больше версий, — жестом поспешила остановить меня она, видимо уже догадываясь, какую часть тела я назову следующей. — Ты совершенно прав: именно поэтому. Потому, что позволяет видеть и в прошлое, и в будущее, — что ж, эта информация не стала для меня откровением. И видимо читалось данное обстоятельство на моём лице достаточно четко, поскольку Чародейка продолжила. — Вот только Поток не монолитен. Будущее относительно и многовариантно. Чем дальше заглядываешь, тем на большее количество “струй” оно разбивается. Настолько, что в них легко потеряться. Много есть вариантов и возможностей у будущего. И для предотвращения угроз мне приходится в этих возможностях, “струях” разбираться, подыскивать наилучший вариант, определять, какое именно событие приводит к этому “лучшему” варианту. Событие или их цепочки. А затем пытаться сделать так, чтобы именно это событие произошло, запуская нужную цепочку… Так вот к чему я всё это? К тому, что в своей практике с “Оком” мне приходилось видеть “варианты”... Тысячи, сотни тысяч вариантов гибели Земли, тысячи вариантов гибели вселенной и сотни вариантов гибели Мультивселенной. Так что поздравляю с “вступлением в клуб”, милый!

— В клуб? — хмуро переспросил я.

— В клуб тех, кто в курсе того, насколько хрупка наша реальность. Клуб тех, кто осознаёт: в любую секунду всё может взять и кончиться. Внезапно и единомоментно, либо протяженно по времени страшно и безнадёжно… Так значит, говоришь, что со всеми этими сущностями нам предстоит столкнуться? В какой срок? — уже совершенно по деловому спросила Суо.

— Двадцать-тридцать лет.

— Прямо-таки со всеми за столь короткий отрезок? — удивилась Верховная Чародейка. Я кивнул. — Что ж, весёлые, однако, времена нас ожидают… Но ты же мне подробно о каждом расскажешь, правда, дорогой? — что мне оставалось? Только кивнуть.

* * *

Примечание к части

**Харибда** воу прода вышла, офигеть не встать)

>

глава 58

* * *

Год пролетел, я и не заметил даже. Тренировки съедали почти всё моё время и всё внимание. Настолько, что увидев число на календаре, я даже не сразу смог это осознать и почти минуту смотрел на оторванный листок в своих руках бараньим взглядом.

Тысяча девятьсот семьдесят второй год. Мне исполнилось двести десять лет. Двести десять лет этому телу. Плюс двенадцать лет, проведённых в мире Васи-Сэнсея. Получается двести двадцать два… круглая дата однако. С другой стороны, я ведь как раз свою жизнь ровно до двенадцати лет и не помню, так что по-хорошему эти годы стоит из моего возраста вычесть. Тогда получатся всё те же двести десять лет. Так и так «круглая» дата.

Точный день своего рождения в шкуре Саблезуба я, к сожалению, не знаю. Как уже сказано раньше — не помню я свои первые двенадцать лет, а спросить теперь уже не у кого. Зато я хорошо помню аналогичную дату из мира Васи-Сэнсея. Собственно, именно её я все прошедшие два века за точку отсчёта и брал: двенадцатое декабря. И именно она значилась в моём Советском паспорте.

Двенадцатое декабря тысяча девятьсот семьдесят второго года — мне исполняется двести десять лет. Странное чувство.

Я отложил листок отрывного календаря на стол в своём кабинете спорткомплекса и поднялся со стула. Впереди была тренировка, и стоило поспешить переодеться, чтобы не опоздать и не заставлять людей ждать. Ведь День Рождения — это событие личного масштаба, а не общественного. То есть, это только моё личное дело, никому больше оно не интересно. Так было всегда, в этом мире свои дни рождения я не праздновал. Просто отмечал их наступление, как данность, добавляя к своему возрасту ещё год. Да и то не каждый год, так как были времена, когда события вокруг были слишком бурными, чтобы тратить внимание на такую мелочь, как возраст. Бывало, что я не вспоминал о нём десятилетиями, а потом просто высчитывал его по дате.

Сегодня вот вспомнил. Даже листочек оторвал от календаря раньше, чем полагается, и положил на стол. Собственно на этом всё.

* * *

Брюса сегодня в зале не было: у него новый фильм, и съёмки съедают львиную долю его внимания.

Брюса нет, а это значит, что его группы сегодня придётся тянуть мне. Что в свою очередь означает повышение нагрузки и уменьшение «личного» времени. Неприятно. Но не смертельно.

Кстати, забавный фактик: официально я в Союзе считаюсь учеником Брюса Ли. Одним из старших личных учеников. Всё же он — личность куда более публичная и известная, чем Дважды Герой Советского Союза полковник Крид Виктор Иванович. Да-да, меня повысили до полковника. Причём до полковника КГБ. Совершенно официально. Даже «корочка» соответствующая имеется… валяется где-то на столе в кабинете.

Ученик Брюса Ли… Но при этом официальным главой Федерации Боевых Искусств Союза Советских Социалистических Республик являюсь я, а не он, несмотря на всю его публичность. И документы идут за моей, а не за его подписью. Как и аттестационные дипломы-сертификаты к «черным» поясам. Да и сами аттестации провожу я, а не Брюс.

Что ж, группа готова, ученики построены. Традиционный поклон-приветствие, и можно начинать.

* * *

День, как и сотни таких же перед ним, пролетел незаметно. Солнце скрылось за горизонтом, на город опустилась ночь. Закончилась крайняя на сегодня тренировка. Я погасил в зале свет, запер дверь. Поднялся к себе в кабинет-квартиру принять душ и переодеться.

Квартира встретила тишиной и пустотой. На столе записка: «Не жди, буду поздно. Если что: мне было хорошо с тобой, Виктор».

Понятно — Суо снова где-то спасает мир. Я вздохнул. Что ж, кто-то ведь должен, так почему не она?

Потратил час на то, чтобы приготовить плотный ужин. Покушал сам, оставил на специальном заколдованном «стазис-столе» порцию для жены.

Спать не хотелось. Идти тренироваться тоже.

Я оделся, сунул в карман кожаной на меху куртки бумажник, в другой карман «корочку» и паспорт, выключил в квартире свет, запер дверь на ключ, спустился на вахту, где этот ключ и сдал.

* * *

С неба медленно и плавно опускался крупными пушистыми хлопьями белый снег. Он садился на мои волосы, не прикрытые шапкой, оседал на бровях и пытался зацепиться за усы. Последнее никак не выходило по причине полного оных отсутствия. Лёгкой пятнадцатичасовой щетины для этого снежным хлопьям было явно недостаточно.

Совсем легкий морозец, что-то около минус двух градусов по шкале, придуманной Цельсием, чуть пощипывал кончик носа и кончики ушей. Свежий, только-только улегшийся снег мягко проминался под подошвами мягких остроносых туфель. Желтый свет фонарей, из-за падающего снега, резко очерченный конусами, добавлял окружающему миру сказочного очарования. Дышалось легко и приятно. Ветра не было, и пар от дыхания поднимался ровно вверх, быстро рассеиваясь в окружающем воздухе.

Я вдохнул полной грудью, поднял глаза к небу. Звезд, естественно не увидел, так как это же, во-первых, Москва: какие тут звезды, кроме кремлёвских, а во-вторых: снег идёт, небо затянуто облаками.

С удовольствием выдохнул, стряхнул с волос снег и неторопливо двинулся по улице.

Семидесятые годы, а Москва уже город, который никогда не спит. Потоки машин, куда-то спешащие люди, свет вывесок, фонарей и витрин. Дворники и дорожные рабочие, милиционеры и постовые…

Я шёл налегке, без какой-либо сумки, пакета, авоськи, в расстегнутой до середины груди куртке поверх отглаженной светлой рубашки, тоже расстёгнутой на пару пуговиц, в черных брюках и в «крокодиловой кожи» туфлях. Ремня с блестящей хромированной пряжкой из-под куртки видно не было.

Руки покоились в боковых карманах куртки, походка была легкая, расслабленная, осанка ровная. Взгляд мой блуждал по витринам, машинам, знакам, людям.

Я просто гулял. Дышал свежим (ну, насколько он может быть свежим в крупном городе) воздухом. За дорогой и маршрутом не следил совершенно, так как вернуться туда, откуда я этот путь начал, я могу мгновенно и в совершенно любой момент.

Где-то через полчаса ноги вывели меня к открытому ледовому катку. На нем в свете фонарей катались подростки и молодёжь. Слышался смех, весёлые взвизгивания, скрип коньков по льду, радостные голоса.

Рядом с катком дежурил наряд из одного милиционера и трёх дружинников в возрасте тринадцати лет с красными повязками на правом плече.

Четырнадцать лет… Ребята из первого поколения тех, кто воспитывался по диете Эрскина. Сверхлюди со сверхвозможностями.

Всё правильно: ведь каток — общественное место, где одновременно собираются представители, получается, двух разных разумных видов: те, кто младше четырнадцати и те, кто старше. Конфликты более чем возможны. Для того и присутствуют тут милиция и дружинники. Дружинники — самые ответственные, патриотически настроенные, первые в своём классе, лучшие в своей пионерской организации… и прошедшие обязательный курс рукопашной подготовки во Всесоюзной Федерации Боевых Единоборств, имеющие не меньше красного пояса по Джит кунд-до дети из поколения Суперов. Троих должно быть вполне достаточно, чтобы окоротить любого хулигана из того же поколения. Или чтобы в пух и прах разнести две-три роты солдат, к этому поколению не принадлежащих.

Милиционеру рядом с такими монстрами должно бы быть некомфортно и страшновато, но: они же дети, а он взрослый. И они воспитаны правильно. Они его слушают, они у него учатся. Они «ему в рот заглядывают».

Соответственно и сам милиционер — комсомолец, либо коммунист. К тем, кто допускается до работы с дружинниками из «суперов» требования очень жесткие. Даже жестче, чем к отбору самих «суперов». И в первую очередь по моральным качествам. Гнили рядом с «ростками будущего мира» не место!

И вот он результат: смех, радостные взвизгивания, веселые голоса и серьёзные ребята с красными повязками и светлыми взглядами… Что ж, товарищ Джугашвили, что-то у нас с вами всё-таки получается? Не зря, выходит, работали…

* * *

Я сидел на скамейке какого-то московского парка рядом с работающим фонарём. Вокруг не было ни души, медленно и плавно падали хлопья снега. Время приближалось к полуночи. Я ни о чем не думал, просто смотрел на то, как кружится и падает снег.

В паре метров левее открылось огненное кольцо портала, сразу вызвавшее возмущение воздуха и резкий порыв ветра из-за перепада температур с одной его стороны и с другой.

Из портала вышла Суо в своём «магическом» одеянии. Портал закрылся, вызвав новый порыв ветра, взвихривший снежинки. Суо подошла и села на скамейку рядом со мной. Я приподнял левую руку, и она уютно устроилась у меня подмышкой.

— С Днём Рождения, милый, — сказала она тихо.

— Спасибо, — так же тихо ответил я. — Спасла мир?

— Угу, — чуть пожала плечами она. — Иначе бы мы сейчас уже не разговаривали, — я вздохнул. Какое-то время мы просто сидели молча.

С того памятного разговора больше года назад, собственно, ничего не изменилось. Да и что могло поменяться? Суо продолжает охранять наше Измерение, я продолжаю учить детей драться… Такие вот у нас дела. Обычная семейная жизнь…

Мы ещё минут десять сидели вот так в тишине, затем скамейка в парке опустела. Остался только протаявший след от двух людей на ней и медленно опускающийся с тёмного неба снег.

глава 59

* * *

В тот день, когда я оставил толстую бумажную папочку с пафосно-наивной надписью «Geschenk für die Menschheit» на картонной обложке, возле кровати Вождя, я бросил камешек с вершины очень высокой горы… фигурально выражаясь. Нет, скорее вынул графитовые стержни из реактора. И именно в соответствии с этим вот образом развивалась ситуация в мире. Сначала медленно: сам Вождь, потом быстрее: триста первых испытуемых, потом ещё быстрее: детские сады Союза… Дальше же была просто лавина.

В семьдесят пятом Союз провёл переговоры с Китаем. В семьдесят восьмом в Индии победила Коммунистическая партия (ума не приложу, откуда она там вообще взялась, учитывая местный менталитет). В том же году в США начались волнения среди студентов. В том же году США объявили о вводе на всей своей территории военного положения. В том же году Северный Атлантический Альянс привёл свои силы в полную боевую готовность и выдвинул войска к границе с Союзом.

Что ж, я никогда не был особенно силён в геополитике. Да и вообще в политике. Там особенный склад ума нужен. А у меня с долгосрочным планированием не очень.

Утро началось с каких-то непонятных звуков. А всё непривычное вызывает инстинктивную тревогу. Глаза распахнулись практически сами собой, нос втянул воздух. Чужих рядом не было. Во всей квартире только мы двое: я и Суо.

А звуки… это жена двигала мебель. Естественно не руками, а магией. Вот только «двигала» — не совсем правильное слово. Она её «выносила». Левитацией через открытый портал в Камар-Тадж.

— Ты чего это с утра пораньше делаешь? — поинтересовался я, не спеша вылезать из-под нагретого за ночь и от того вдвойне притягательного одеяла и сладко зевнул.

— Мебель эвакуирую, вещи забираю, разве не видишь? — повернулась ко мне с приветливой улыбкой Суо. — Кстати, ты вчера был как-то особенно страстен, мне понравилось.

— Я старался.

— У тебя получилось.

— Так к чему это всё? — обвёл я взглядом пустеющую квартиру.

— Хорошую мебель, такую, что бы нравилась эстетически и при этом полностью устраивала в плане практики, найти трудно. Да и привыкла я уже к ней… — задумчиво погладила ближайший шкаф рукой женщина. — А завтра ядерная война начнётся с ракетных ударов США и Великобритании по Москве и Ленинграду... Не хотелось бы случайно полировку поцарапать, вот и забочусь заранее.

— В смысле? — спросонья не сразу понял, о чем это она таком говорит. — Какая ещё война?!

— Ядерная, — охотно ответила жена. — Или даже термоядерная… я не очень сильна в терминологии.

— Но ведь Эл Сабах Нур уничтожил весь ядерный запас планеты?!!

— Милый, — как несмышлёнышу сказала мне Суо. — Восемь лет прошло: восстановили люди свои запасы. И даже вдвое против того, что было. Как по качеству, так и по количеству. Так что завтра в пять тридцать утра начинаются первые старты.

— Так, стоп! — резко сел я на кровати, откидывая одеяло, после чего влепил себе две смачные пощечины, с правой и с левой руки, дабы быстрее сбросить остатки сна и войти в рабочее состояние. Потом прикрыл глаза и резко хлопнул в ладоши перед собой, выполняя простое упражнение для концентрации внимания и очистки мыслей от всего лишнего, эдакая экспресс-медитация.

— Первое: откуда сведения о времени нанесения удара? — задал я вопрос, открыв глаза и посмотрев на жену.

— Ты снова забыл, кто я, и чем занимаюсь, дорогой? — промурлыкала Суо, покачивая Глаз Агамотто за цепочку на своей шее.

— Вмешаешься?

— Нет, — отрицательно покачала головой она. — Не моя компетенция. И даже юрисдикция. Верховный Чародей защищает Измерение Земли, войны — не в моей зоне ответственности. Люди воюют всегда. Нет такого дня за всю историю человечества, чтобы кто-то где-то не воевал на планете. Что же мне только и делать, что разнимать?

— Но ведь ядерная война и последующая ядерная «зима» погубят планету. Уничтожат всё живое? — чуть прищурился я. — Разве не повод вмешаться?

— Не повод, — повторила она свой отрицательный жест. — Ты слишком преувеличиваешь возможные последствия. Тебе ли не знать, насколько наша планета больше, чем думают о ней современные ученые. Всего лишь три-четыре миллиарда жертв сразу и ещё полтора-два в последующие два года, но планета в целом останется цела, и даже не слишком сильно пострадает.

— А Храмы? В Нью-Йорке, в Китае? Ведь, если рухнут они, накроется защита Измерения?

— Не рухнут. Защита Храмов активирована. Фактически они сейчас вынесены за пределы обычной мерности и более не находятся в известных тебе местах. Взрывы их не заденут. Ракеты просто не попадут в них.

— Что-то вроде Зеркального Измерения наоборот?

— Что-то вроде, — поморщилась от моего невежества Суо, но в подробности вдаваться не стала. — Так что я съезжаю к себе, в Камар Тадж. Ужин — как обычно. На тебя готовить?

— Подожди! — вскинул руку я в останавливающем жесте.

— Да, милый? — с готовностью подняла глаза на меня Суо. На дне этих глаз прятались искорки смеха. На миг я подумал, что это она меня просто разыгрывает, что ядерная война, которая вот-вот начнётся — всего лишь шутка. Но лишь на миг — подобные розыгрыши не в её духе.

— А пыль? А радиоактивные осадки и прочее загрязнение? А выбросы опасных веществ на взорванных заводах и АЭС?

— Пара лет нудной работы, — поморщилась Суо. — Не такие маги высокомерные слепцы-ретрограды, не обращающие никакого внимания на мир людей, как тебе может показаться. Методы устранения новых угроз разрабатываются чуть ли не быстрее, чем эти угрозы появляются.

— То есть, маги всё же будут участвовать? — вычленил я главное.

— Ну, никому не нравится жить на помойке, — пожала плечами Чародейка. — Соберётся общий Ковен, за пару месяцев выработает общее решение, затем с годик будут спорить с Советом Экстерналов, наконец придут к какому-то компромиссу, ну а дальше два года работы, примерно — и над головой снова чистое небо, а средний радиационный, кислотный, щелочной или какой там ещё, фон не превышает комфортно-безопасного.

— Три года? — хмуро уточнил я. — Раньше никак?

— Долгоживущие не любят торопиться, — пожала плечами Суо, легко и непринужденно, словно мы тут сейчас не ядерную войну обсуждаем, а профессионализм официантов в соседнем ресторане.

— Но маги всё же вмешаются? — чуть нажал голосом на утверждение в своём вопросе.

— Не раньше, чем всё случится, — ответила Суо. Затем она сверкнула глазами и прикусила пальчик, не выпуская из руки цепочку со своей зелёной цацкой. — Виктор Саблезуб Крид надеется на помощь магов? Галактус умер? Или Солнце завтра взойдёт на Западе?

— Если ты права насчёт запусков, то оно вообще не взойдёт завтра. Мы не увидим его из-за радиоактивно-пылевого одеяла, которое накроет планету.

— То есть я права? — «удивилась» Суо. Вообще, во всём этом разговоре она явно переигрывала. Заметить это смог бы только тот, кто её знает очень хорошо. Не назвал бы я себя тем, кто к этой категории принадлежит, но всё же знакомы мы с женой не первое десятилетие.

— Так маги вмешаются? — продолжил давить я. Чародейка пожала плечами и повернулась к своей мебели, той, что ещё оставалась в моей квартире. Открылся портал, шкаф плавно взмыл в воздух и неспешно поплыл в его сторону.

— Нет, Виктор. Маги не вмешаются. Не успеют. Времени не хватит.

— Но ты же можешь дать им это время? — красноречиво посмотрел я на её цепочку с «Глазом».

— Я же сказала: не могу вмешаться. Не вправе. И Глаз Агамотто передать другому магу не могу. Опять же: не имею права. Сам должен понимать: слишком велик соблазн для неофита. И он же ещё больше для могучего Чародея, — я молча нахмурился. Ответ прямой и чёткий… правда, зачем в нем лишнее словоблудие? Хватило бы простого и короткого «нет», чтобы я понял. Тогда к чему это? Какой-то особенной болтливостью Суо раньше не отличалась. Да и глаза…

Я молча присмотрелся к лицу своей жены, что продолжала покачивать зелёную висюльку на цепочке. Присмотрелся очень и очень внимательно, словно бы хотел своим взглядом проникнуть за это лицо в её голову. В её мысли…

В следующий миг меня словно электрическим током прострелило озарение. Я понял, к чему был весь этот разговор, вся эта показуха с мебелью и преувеличенным равнодушием к Ядерной Войне… не знаю, не уверен, был ли это ментальный контакт или просто догадка, но я понял. И, видимо, на моём лице это понимание «проступило крупными буквами», которые Суо без труда «прочитала».

Она чуть подняла плечи и наклонила к левому плечу голову, словно говоря: «Ну вот как-то так».

— Нет… — потерянно вымолвил я. — Ты не можешь… Это невозможно… Я не могу… — Суо на это лишь дернула бровью и улыбнулась. Улыбка получилась ехидной, но в то же самое время серьёзной, а взгляд жёстким. — Ты ведь это специально, да?

— Что именно, дорогой? — из её голоса постепенно стала исчезать игривость и веселье, которые были в нём раньше, но именно что постепенно, а не разом. — Подарила идейному революционеру вторую жизнь? Или разворошила осиный улей мировой политики, вручив Вождю рецепт массового производства Суперсолдат? Или это мои, а не корпорации Старка «мозги» стоят на каждой третьей баллистической ракете, позволяя ей прокладывать путь своей начинке сквозь все возможные ПРО? Нет уж, милый, ты сам привёл мир к порогу Ядерного Апокалипсиса. Это результат твоих действий и усилий. Я же…

— Воспользовалась случаем, чтобы припереть меня к стенке, — хмуро закончил я за неё фразу.

— Догадливый, — подошла и потрепала меня по волосам жена. — Крепкий умом… в основном «задним», — я хотел на это огрызнуться, но не нашёл для того в себе сил, ни физических, ни моральных. Из меня, будто из того шарика, словно бы воздух выпустили. Плечи опустились сами собой, как и руки.

— Что ж… твоя взяла: показывай, как этой висюлькой пользоваться…

— Не так быстро, дорогой, — улыбнулась Чародейка. — Глаз Агамотто — очень сложный инструмент, без некоторого базиса знаний и навыков использовать его невозможно.

— У мира времени только до пяти утра, — всё так же хмуро сказал я.

— У мира — может быть, зато у нас с тобой такого ограничения нет. Мы всёоооо успеем, милый! Можешь не сомневаться, — улыбнулась Суо и крутанула свою подвеску, от чего она засветилась зелёным, и солнце за окном двинулось по небосводу в обратную сторону…

* * *

Примечание к части

**Харибда** О боже мой, я уже почти не нужен этому фику!

>