| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Уже стоя у калитки своего дома, я заверил Михаила, что не забыл о приглашении и обязательно загляну в гости в восемь вечера, после чего распрощался с приятелем.
А дома меня ждал скандал. Хельга каким-то образом узнала, кого именно прочат юнцом на "Феникс", и, сорвавшись со службы, явилась домой, чтобы устроить "подлым заговорщикам" большой бэмс.
Крики "Почему не предупредили?!" и "Как вы могли?!" постепенно вылились в выспреннюю речь том, что она-де "не нанималась нянькой к строптивому необразованному мальчишке и не намерена вытирать сопли мелкой помоечной..."
— Договаривай, Хельга... — попросил я, опёршись плечом на дверной косяк. — Мелкой помоечной крысе... ты же это хотела сказать?
Дядька Край... всё не привыкну называть его Мироном, как следовало бы, смачно сплюнул прямо на ковёр гостиной, смерил дочь разочарованным взглядом и молча вышел из комнаты.
— Рик... Кирилл... — забормотала Хельга.
— Продолжай. Что замолчала? — поинтересовался я. — Это же правда... я действительно крыса, только не помоечная, а трюмная. Так нас называли горожане, вахтовики и поселившееся в Меллинге отребье, ищущее контракта. Хотя сами они, пожалуй, хуже крыс. У них был выбор, уехать или остаться в той бочке дерьма, в которую превратился Меллинг, и жить по новым, откровенно людоедским законам. У меня такой возможности не было. Близкие мертвы, документов нет, а твоему отцу, уж извини, в начале этой эпопеи я не настолько доверял, чтобы поселиться с ним под одной крышей. Да и сам он тогда почти тут же угодил в гарнизонную тюрьму и вышел оттуда только через месяц. За это время я успел организовать себе вполне приличное жильё... нашёл заработок. Не престижный, да... зато честный. Извини, возможности жить на полном пансионе в каком-то училище, спать на чистых простынях и питаться трижды в день, заодно получая уважаемую профессию, у меня тоже не было. Но я справился... своими силами. Заметь, я никого не грабил и ничего не воровал, хотя мог бы, наверное. Что может быть проще, чем подстеречь какого-нибудь пьяного матроса в тёмной подворотне, пристрелить его и ограбить? Но нет, вместо этого я ползал по ржавым остовам "китов", в любую погоду, в жару и холод, корячился, искал что-то, что может принести мне честный доход. Ты знаешь, каково это, просидеть в двадцатиградусный мороз четыре часа в железном ящике размером метр на три, пытаясь снять чудом уцелевший купольный датчик давления? Я знаю. Наловчился, научился. Работал, и смог сам обеспечить себе всё то, что ты получала на блюдечке с голубой каёмочкой. Одежду и чистую постель, толковые инструменты и оружие... не поверишь, у меня даже ванная и тёплый клозет были, их я тоже сделал своими собственными руками. И имущество своё я отстаивал сам... вполне успешно. Так кто кому сопли должен вытирать? Ты, выросшая на всем готовом, не знающая, с какой стороны браться за гаечный ключ или нож, собираешься приглядывать за мной? Смешно. Трюмная крыса меньше всего нуждается в присмотре домашнего ухоженного котёнка.
Закончив свой спич, я смерил Хельгу взглядом, но, в отличие от Края, не стал портить ковёр и, махнув рукой, отправился в свою комнату. Пора собирать вещи.
А что? Если я правильно понимаю, то обещание выполнено. Все испытания сданы на "превосходно", а значит, пора представиться капитану "Феникса". Надеюсь, мне не откажут в немедленном заселении в кубрик?
Но прежде, чем я добрался до своей комнаты, меня тормознул хмурый дядька Край... то есть Мирон... прямо на лестнице. Не знаю, что хотел сказать мой опекун, настроения вести душещипательные беседы у меня не было. Поэтому я просто протянул ему выуженный из внутреннего кармана табель. Отец Хельги, кажется, понял моё состояние. Взяв листок и пробежав по нему глазами, он слабо улыбнулся.
— Молодец, — тихо проговорил он. — Завтра отправимся в порт, для представления Гюрятиничу. Кирилл, ты...
— Не дурак, понимаю, — вздохнул я, смирившись с тем, что разговора всё же не избежать. — Она вспылила, она так на самом деле не думает... Мне нет до этого дела, дядька Край. Уже нет.
— Я с ней поговорю.
— А смысл? Кому от этого станет лучше? Ей? Вряд ли. Нотации, даже по делу, настроения ещё никому никогда не улучшали. Мне? Как я уже сказал, мне нет до неё дела. Тебе? Сомневаюсь... что бы ты ни сказал, помириться у нас не получится. По крайней мере, в ближайшее время. А о доверии я и говорить не буду. Не знаю, как Хельга, а я ей доверять, как тебе, уже не смогу. Извини. Так зачем тогда воздух сотрясать?
— И что, оставить её с этой дурью в голове? — рыкнул Завидич и вдруг сгорбился. — И когда ж она успела-то, а?
— Что именно? — уточнил я, аккуратно вынимая из ладони дядьки Мирона чудом не смявшийся табель.
— Стать такой... такой ханжой — кое-как подобрав слова, буркнул он и, вздохнув, кивнул в сторону моей комнаты. — Ладно, иди отдыхай.
Пожав плечами, я сложил лист табеля и, убрав его обратно во внутренний карман пиджака, пошёл в комнату. Отдыхать... Ну да...
Испортила мне Хельга настроение. ПМС у нее, что ли? Или она действительно считает меня помоечной крысой, из жалости взятой отцом на попечение?
Да к чёрту! Какое мне дело, что думает эта фифа?! Хочется ей, такой благопристойной и приличной барышне, думать обо мне как о каком-то клошаре? Вперёд и с песней, тем более что последние полтора года именно им я фактически и являлся. Обижаться на правду было бы глупо, не так ли? Но... отчего ж тогда так противно на душе?
Глава 5. Частности и мелочи
Встречу с отцом Горского пришлось перенести на другой день. Идти этим же вечером в гости и непринуждённо улыбаться, поддерживая беседу, я бы не смог. Настроения не было совершенно. Поэтому я просто ушёл на прогулку, едва услышал, как Завидич начал по второму разу отчитывать Хельгу, старательно втирая ей, чтобы не вздумала трещать обо мне и моей биографии где попало. А что, с неё станется... наверное. С другой стороны, да весь экипаж и так наверняка в курсе нашей эпопеи.
А на следующее утро, едва часы пробили восемь, к дому подъехал заказанный дядькой Мироном "емелька", и уже в половину девятого мы были в порту.
Владимир Игоревич Гюрятинич — потомок старого новгородского рода, что, собственно, понятно из его фамилии, капитан Вольного флота и владелец дальнего транспортника "Феникс" — встретил нас в каюте собственного "кита", куда мы долго добирались под присмотром ражего детины в матросской робе и с внушительной "гаубицей", сверкавшей никелем в открытой кобуре на поясе.
Невысокий, подтянутый, с открытым загорелым лицом, одетый в идеально подогнанный чёрный мундир, лет двадцати восьми — тридцати, эдакий плакатный командир со стальным взглядом и волевым подбородком. Капитан "Феникса" поднялся нам навстречу и, поприветствовав со скупой улыбкой, предложил располагаться в креслах у его стола. М-да, а каюта у капитана "кита" не чета тем каморкам, что я видел на каботажниках.
Поздоровавшись со старым знакомым, дядька Мирон представил меня капитану, и в брошенном Гюрятиничем взгляде я заметил лёгкую настороженность. Ну да... навязанный мальчишка... как ещё мог смотреть на меня капитан и владелец корабля? Я же для него источник беспокойства. Ладно взрослые члены экипажа, тут хотя бы знаешь, чего от них ожидать. А вот что может выкинуть тринадцатилетний юнец, не знает никто... Ничего удивительного.
— Полагаю, вы, Кирилл, и есть тот самый молодой человек, что желает начать службу на моём корабле, не так ли? — поинтересовался капитан, когда мы расселись за столом.
— Именно так, Владимир Игоревич, — кивнул я.
— Что ж, похвально... нынче не многие молодые люди отваживаются начать свою карьеру со службы юнцом. Пусть и на "ките", — задумчиво проговорил Гюрятинич. Синие глаза смерили меня долгим изучающим взглядом, задержались на миг на огрубевших ладонях, в которых я сжимал папку со своими документами. — Чего вы ждёте от этой службы, Кирилл?
Вопрос прозвучал неожиданно, но сбить меня с толку таким приёмом?
— Знаний. Умений, — коротко ответил я.
— Надо же... а мне показалось, что вы ищете убежища, — ровным, бесстрастным тоном произнёс капитан. И вроде бы не поддел, но ощущение... м-да.
— Если бы мне нужно было убежище, я бы уехал за Урал, — я пожал плечами, мимоходом отметив мелькнувший в глазах Гюрятинича интерес. — Но там у меня не будет возможности получить нужные знания.
— Мечтаете о карьере воздухоплавателя?
— И о собственном "ките".
— Дерзко... а учитывая ваше нынешнее положение, я бы даже сказал, нагло, — медленно проговорил Гюрятинич, не сводя с меня пристального взгляда.
Хм... Это было завуалированное оскорбление, или капитан решил проверить меня на вспыльчивость?
— Если смотреть только в землю, никогда не увидишь звёзд. Тебе ли этого не знать, Володенька... — А вот в тоне Завидича явно послышалась угроза.
Капитан отвёл от меня взгляд и, нахмурившись, откинулся на спинку кресла.
— Я никого не хочу обидеть, дядька Мирон, — ответил Гюрятинич. — И уж точно меньше всего я хотел бы поссориться с тобой и твоей семьей. Но... кое-кто из моих офицеров вчера был очень недоволен грядущим пополнением экипажа, и это мнение я тоже не могу не учитывать.
— Володя, дела семейные, они в семье и остаются, — проникновенно заговорил Завидич. — И в нашем случае пусть так и будет. Хорошо? А служба пусть идёт как должно. Что же до этого твоего офицера, уж поверь, до вашего вылета я мозги-то ей вправлю. Ремнём по заднице, чтоб чушь не несла!
— Вот за такие сложности я и не терплю кумовства на корабле... — со вздохом заметил Гюрятинич, скинув маску строгого капитана.
— Раньше об этом вспоминать надо было, когда на Хельгу глаз положил... Тоже мне, подарок он ей сделал, штурманом взял! — проворчал дядька Мирон и неожиданно улыбнулся. Вот так новости...
— Младшим, — уточнил зачем-то Гюрятинич, отводя взгляд.
— Да хоть капитаном! — фыркнул Завидич, но тут же посуровел. — В общем так: меньше слушай Хельгу, она о Кирилле почти ничего не знает. А то, что видела, не понимает. Или ты считаешь, что я стал бы ручаться за пропащего человека?
— Нет, конечно, — вскинулся капитан.
Хм, а дядька Мирон для него, оказывается, авторитет... Надо запомнить.
— Вот и славно. А чтоб не было недопонимания, я тебе прямым текстом говорю: за Кирилла я ручаюсь. Понял?
— Понял. — Гюрятинич явно расслабился и, расстегнув верхнюю пуговицу кителя, вдруг предложил: — Может, чаю попьём, дядька Мирон, Кирилл?
— Это дело... а то, понимаешь, с ходу огорошил, подозревать в чём-то начал... — проворчал Завидич.
Чай принёс тот же матрос, что провожал нас к капитану. Белоснежный фарфор на серебряном подносе, на мой взгляд, смотрелся в интерьерах "кита" несколько... хм... неожиданно, но, с другой стороны, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, правильно?
Чай оказался отменным, а выпечка — свежайшей... Они что, прямо на камбузе её готовят?! Хорошо живёт экипаж "Феникса", ничего не скажешь.
— Скажи, Володя, неужели ты действительно поверил россказням моей дочери? — поинтересовался Завидич, вдохнув поднимающийся над чашкой ароматный пар.
— Хм... тут, дядька Мирон, просто слишком много всего наложилось. Просьба Седьмого департамента, возраст предполагаемого юнца... тринадцать — это не пятнадцать, согласись? Ну и слова Хельги о найдёныше со свалки тоже сыграли свою роль, не без того. Как-то уж очень мутно всё получается. Даже с учётом интереса Седьмого департамента, — уже куда более расслабленным тоном объяснил Гюрятинич.
— Кстати, как Хельга вообще узнала о личности кандидата? — прищурился дядька Мирон, и капитан неожиданно смутился.
— Мм... я вчера получил письмо от контр-адмирала Несдинича. Ну а когда прочёл фамилию, хотел подшутить над Хельгой...
— Детство в заднице заиграло, да? Владимир, с каких пор письма из Седьмого департамента стали поводом для шуток?! — взъярился Завидич. — Ты в своём уме, капитан?!
— Мирон Куприяныч, да ну что вы!
— Молчать, щегол! Кирилл, выйди!
Честно говоря, я и сам уже подумывал, как слинять из каюты капитана, чтобы не стать свидетелем грядущего разноса. Такого урона своему авторитету Гюрятинич мне не простит точно... особенно учитывая тот факт, что я буду служить под его началом.
В общем, из каюты я исчез со скоростью звука и вернулся, лишь когда выглянувший за дверь дядька Мирон позвал меня... чай допивать, ага. Правда, вопреки ожиданиям, когда я вошёл, в капитанской каюте царила вполне мирная атмосфера, а о бушевавшем здесь урагане напоминали разве что чуть покрасневшие лица собеседников.
— Но под начало Хельги я Кирилла поставить не могу, — как ни в чём не бывало заговорил Гюрятинич, будто продолжая недавно прерванный разговор. Впрочем, может, так оно и было.
— И правильно. Грызться будут. Да и не доросла ещё Хельга до командования. Ветра в голове много, — согласился Завидич.
Видимо, речь шла о той самой традиции, суть которой недавно объяснял мне дядька Мирон.
— Извините, а можно назначить моим куратором второго помощника капитана? — тихо спросил я.
Взрослые переглянулись.
— Ветрова, что ли? — уточнил Гюрятинич.
Я кивнул. Капитан нахмурился, но почти тут же его лицо просветлело.
— Ну да, это же он вёл шлюп... И чем же тебе так угодил наш Святослав Георгиевич, а?
— Мастерством.
Уж не знаю, чем его так зацепил мой ответ, но за идею наставничества Ветрова, Гюрятинич ухватился с немало обеспокоившим меня энтузиазмом и даже пообещал в ближайшее время представить нас друг другу как положено.
— Мирон Куприянович, не возражаете, если сегодня вечером мы со вторым помощником нанесём вам визит? — осведомился капитан у Завидича, и причины такого воодушевления капитана "Феникса" стали кристально ясны. Ну да, нашёл способ напроситься в гости.
— Почему бы и нет? — пожал плечами дядька Мирон. — Буду рад видеть вас к ужину.
— Хм... Владимир Игоревич... — заговорил я, поймав паузу в беседе. — А когда я могу перевезти свои вещи на борт?
Завидич нахмурился, но вмешиваться не стал. И правильно. Спорить с ним, да ещё при капитане, не хотелось, но и оставаться жить под одной крышей с Хельгой я не желал.
— В любой день. "Феникс" пробудет в порту ещё две недели, — откликнулся Гюрятинич, явно не заметив перемены настроения дядьки Мирона. Капитан выудил из ящика стола небольшой медальон, демонстративно коснулся его печаткой с изображением феникса и подтолкнул на миг засветившийся металлический кругляш по крышке стола в мою сторону. — Вот, держи. Это пропуск и знак принадлежности к экипажу "Феникса". Надень и не снимай до окончания контракта. В любом порту, при любой проверке, он заменит тебе паспортную книжку. Ясно?
— Ясно. Но... вот контракта-то я до сих пор и не видел. — Я покрутил в руке простенький металлический медальон на цепочке, украшенный своеобразной рамкой из рун и стилизованным изображением феникса. А на обороте медальона по центру выбит двузначный номер. Сорок восемь. В экипаже кита меньше пятидесяти человек?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
