Рыцари Старой Республики 2: Тень Ревана

Рыцари Старой Республики 2: Тень Ревана

Annotation

Рыцари Старой Республики 2: Тень Ревана

Направленность: Джен

Автор: Дарт Макменде

Соавторы: naivisshiyilluminati

Фэндом: Star Wars: Knights of the Old Republic II — The Sith Lords, Звездные Войны, Star Wars: Knights of the Old Republic (кроссовер)

Пейринг или персонажи: Реван/Бастила

Рейтинг: PG-13

Жанры: Фантастика, POV, Попаданцы

Предупреждения: OOC

Размер: планируется Макси, написано 188 страниц

Кол-во частей: 59

Статус: в процессе

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора: Космос мёртв. В его насмешливой глубокой Пустоте скитаются потерянные души. По поверхности проклятых и забытых планет бродят опустевшие тела. Иногда душа находит себе тело. Чаще — тело теряет душу. Мы не знаем, что страшнее. Мы знаем только, что некоторым душам удаётся говорить с Пустотой. Они могут спорить, кричать, грозить… итог почти всегда один. Лишь самые одинокие и упрямые из них умоляют Пустоту связать то, что не может быть связано. Иногда Пустота прислушивается к этим мольбам: она пуста, ей тоже бывает одиноко. Но всякая сказка, решившая подменить реальность, непременно имеет свою цену. Ты готов заплатить? Публикуется: http://padawan.ru/authors/book.html?id=35 https://ficbook.net/readfic/5179624 http://samlib.ru/m/makmende_d/revansshadow.shtml

Описание: Книга вторая.

Пролог

Глава 1. На дне (полностью)

Глава 2. Я, не Реван (части 7, 8, 9)

Глава 2. Я, не Реван (часть 10)

Примечание к части

Глава 2. Я, не Реван (часть 11)

Глава 2. Я, не Реван (часть 12)

Глава 3. Вместо меня (часть 13)

Глава 3. Вместо меня (часть 14)

Глава 3. Вместо меня (часть 15)

Глава 3. Вместо меня (часть 16)

Глава 4. По дороге с облаками (часть 17)

Глава 4. По дороге с облаками (часть 18)

Глава 4. По дороге с облаками (часть 19)

Глава 4. По дороге с облаками (часть 20)

Глава 5. Владыка Голод (часть 21)

Глава 5. Владыка Голод (часть 22)

Глава 5. Владыка Голод (часть 23)

Глава 5. Владыка Голод (часть 24)

Глава 6. С широко закрытыми глазами (часть 25)

Глава 6. С широко закрытыми глазами (часть 26)

Глава 6. С широко закрытыми глазами (часть 27)

Глава 6. С широко закрытыми глазами (часть 28)

Глава 7. Сквозь строй (часть 29)

Глава 7. Сквозь строй (часть 30)

Глава 7. Сквозь строй (часть 31)

Глава 7. Сквозь строй (часть 32)

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 33)

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 34)

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 35)

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 36)

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 37)

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 38)

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 39)

Примечание к части

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 40)

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 41)

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 42)

Глава 10. Падение (часть 43)

Глава 10. Падение (часть 44)

Глава 10. Падение (часть 45)

Глава 10. Падение (часть 46)

Глава 10. Падение (часть 47)

Глава 11. Восхождение (часть 48)

Глава 11. Восхождение (часть 49).

Глава 11. Восхождение (часть 50)

Глава 11. Восхождение (часть 51)

Глава 11. Восхождение (часть 52)

Глава 11. Восхождение (часть 53)

Глава 12. Живые и прочие (часть 54)

Глава 12. Живые и прочие (часть 55)

Глава 12. Живые и прочие (часть 56)

Глава 12. Живые и прочие (часть 57)

Глава 12. Живые и прочие (часть 58)

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике (часть 59)

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике (часть 60)

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике (часть 61)

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике (часть 62)

Глава 14. Старые раны (часть 63)

Глава 14. Старые раны (часть 64)

Глава 14. Старые раны (часть 65)

Пролог

Пролог

Сейчас ты — это ты.

Редкий, зыбкий всполох почти свободы. Почти жизни.

Промежуток между глотками кислорода и убикина.

Вдох. Выдох. Пауза. Вдох. Выдох. Дозатор дыхательной смеси безразлично переключает режимы подачи.

Если дышать через раз, то мир за ледяным забралом шлема истончается и понемногу тает. Если достаточно долго игнорировать аэрозоль, то лживые контуры мутнеют, сменяясь сумраком правды.

Или очередной лжи. Это более вероятный вариант, потому что «правды» для тебя больше не существует. Просто тебе необходима точка отсчёта, хоть какая-то опора.

Без опоры погружаться в пустоту было бы ещё легче. Но ты слишком хорошо знаешь, что утонуть не дадут. Единственная почти свобода, что тебе осталась — это свобода сдерживать дыхание.

В паузах между щелчками дозатора ты слышишь удары своего сердца. Оно работает, как выносливый, хорошо отлаженный механизм, столь же безразличный, как механика скафандра. В такие моменты кажется, будто это не твоё сердце.

В такие моменты кажется, будто ты способен обойтись без убикина. Да и без кислорода заодно: может быть, разница не так уж велика.

Ты размыкаешь пневмолинию. Дозатор щёлкает равнодушно, словно понимает, насколько бесплоден твой робкий бунт. Дыхательная смесь с тонким свистом вытекает в атмосферу. Мир по ту сторону забрала не меняется: эта планета слишком голодна, чтобы насытиться дыханием одного разумного.

Она бесконечно голодна, сколько бы жизней ни выпила.

Может быть, однажды она расщедрится — и выпьет твою.

Сейчас?..

Тебе плевать. Многие дышат лишь по привычке, и мало кто из них живёт.

Ты не обязан дышать. И не обязан жить.

Сейчас ты ничем никому не обязан. Сейчас тебе ничего не нужно.

Даже кислород.

Скоро в биологический объём скафандра, в опустевшие лёгкие, а затем и в сознание проникнет нечто большее, чем кислород, чем странная почти жизнь в рабстве у Обмена.

Ты закрываешь глаза. Разжимаешь сухие ладони. Пальцы привычно нащупывают крышку входного отсека пневмолинии. Пустой баллончик из-под аэрозоля падает в пепельную грязь. Другая рука вставляет в освободившееся углубление полный патрон, накалывает диафрагму.

Ты слышишь подтверждающий писк автоматики.

Убикин.

Очень скоро новый патрон опустеет. На этой планете всё пустеет слишком быстро. Но не сейчас. Сейчас у тебя есть несколько десятков минут отката — наиболее работоспособного состояния органической ткани. Надо успеть выбрать сектор перспективных раскопок.

Ты наклоняешься, выискивая взглядом пустой патрон из-под убикина. Баллончики положено сдавать вместе с найденными за смену артефактами и ресурсами, иначе следующую дозу сократят вдвое.

Сейчас ты не хочешь терять ничего, особенно — будущих иллюзий.

Ты подбираешь патрон, распрямляешься, чувствуя, как надёжно работают мышцы, связки и суставы. Губы, полость рта, горло заливает ощущение прохлады. Тело готовится отдаться освобождающему полусну-полуяви, водовороту воспоминаний и грёз, которые ты давно разучился различать, а потому перестал считать сколько-нибудь важными.

Не размыкая век, ты смотришь вниз по склону, базальтовая крошка осыпается под тяжёлыми шагами. До подножия их ещё около сотни. Картинка перед закрытыми глазами меняется. Чёрное небо уходит, скрываясь за далёкими холодными скалами.

Девяносто шагов до подножия.

Падающие звёзды разъезжаются в параллаксе, бледнеют пылевые скопления. Капли влаги собираются в дождь.

Восемьдесят шагов.

Дождь не может вечно идти в пустоте. Он полон силы, этот надменный ливень, и он сам выбирает себе точку опоры: теперь он низвергается в джунгли. Туман застилает скалу, покрытую тропической зеленью.

Семьдесят.

Ты понимаешь, что больше не слышишь воя ветра.

Шестьдесят.

Ты слышишь только скрежет дождя и медленные, далёкие вскрики собственного сердца.

Пятьдесят, половина пути.

Ты чувствуешь тепло небесной воды и проталкиваешь себя сквозь её шершавое тело. На этой планете не бывает дождей из воды, и ты понимаешь, что опять погрузился то ли в сон, то ли в память.

Сорок шагов.

Теперь ты почти у подножия, так низко, что разница между верхом и низом стёрлась, как грань между сном и явью. Ты смотришь вниз и видишь вершину.

И монумент.

Тридцать. До него лишь тридцать шагов.

Это бог.

Статуя бога, имя которого тебе неизвестно. Ты даже не знаешь, почему вспомнил это слово — «бог»: здесь, в вечной пустоте, богов не бывает.

Тем не менее, это бог. Очень известный где-то там, за границами твоей пустоты. На планете, которую ты когда-то видел. Или мог видеть. Или выдумал. Ведь всё это одно и то же.

Двадцать.

Бог раскидывает серые руки, словно навстречу. Заглядывает в твои закрытые глаза. Ты теряешь почву под ногами.

Десять.

Последние десять шагов ты словно паришь, облетая колоссальных размеров голову бога по окружности, как дроид-разведчик над вражеским укреплением.

«Укрепление»?

Нет.

Ты слышишь другое слово.

Невозможный бог смотрит в тебя закрытыми глазами.

Он плачет. А затем исчезает. И навстречу тебе из зелёной тьмы забвения выступает совсем иной образ.

Высокий разумный в тяжёлой броне и с мандалорской маской вместо лица.

Убийца.

Ты.

Ты — убийца.

Отражение в стекле забрала тянется к тебе горящими разрезами глазниц. Ты отшатываешься, бьёшься головой о назатыльник шлема.

Убикин.

Ты не хочешь, но шлем подстраивается под изменение позы, возвращая голову в физиологически выгодное положение. Подбородок сам нажимает на клавишу переключения режимов.

Вдох. Выдох. Пауза.

Ты раскрываешь глаза.

Всё хорошо.

Ты жив. Ты в пустоте.

Ты на Малакоре.

Глава 1. На дне (полностью)

Глава 1. На дне

1.

Под действием убикина Кондору мнились очень разные, но всегда удивительные вещи. Например, что его настоящее имя вовсе не Кондор. Что он успел прожить множество жизней. Других жизней. Давно. Очень далеко отсюда.

Потом действие убикина заканчивалось. Человек в скафандре стряхивал с себя сладкое оцепенение и продолжал работу. Но некоторые моменты сновидений оказывались такими яркими и повторялись так регулярно, что забыть их было невозможно.

В этот раз, на излёте последней дневной дозы, перед мутным внутренним взглядом Кондора проступила очередная сцена. С очередной актрисой.

Твилекка. Совсем молодая… несмотря на то, что в снах не существовало времени. Они сражались, Кондор победил. Всё было честно, но в последний момент твилекка запросила пощады. Её голос дрожал — искренне, по-женски талантливо:

— Стой! Отпусти... Ты же не убийца... Я слышу, в тебе звучит голос совести. Подумай о своей душе.

— Я не знаю, о чём ты, — с недоумением ответил Кондор.

Это не было ложью: он действительно не понимал, о чём говорит твилекка. «Душа»? Странное верование.

Сцена перестала быть интересной. И немедленно угасла. Кондор не знал, погибла ли твилекка, нанёс ли он удар. Незавершённость сцены придавала ей оттенок постановочности, убедительной, но лжи.

Так обрывались все его грёзы.

А затем, словно болезненный сон демонстрировал очередной подлежащий искуплению грех, приходилось возвращаться в мир-наказание.

Малакор-V.

Забытый Силой и властями планетоид, заваленный обломками военной техники. Когда-то над его поверхностью бушевали звёздные войны, оставившие после себя радиацию, выжженную почву, дюны пепла и непригодную для дыхания атмосферу.

Точнее, временно пригодную. Минуты на полторы примерно. Если не затягиваться.

Кондор был стандартным человеком и дышал стандартным воздухом. Азот для дыхательной смеси закачивался в скафандр извне, естественно, после глубокой очистки. Кислород подавался из наплечных регенераторов. Убикин — по пневмолинии.

Нет, в состав стандартной атмосферы наркотик, разумеется, не входил. Но без регулярной смены патронов с убикином дозатор скафандра работать отказывался. Попытаешься умереть — потеряешь сознание, очнёшься в бараке, следующую неделю будешь работать на половинной дозе.

Просто, эффективно, надёжно. По-своему даже приятно... если принять правила игры.

До следующей порции аэрозоля оставалась половина местных условных суток.

Кондор поднял бронированную руку, подкинул пустой баллончик. Не глядя отправил его в карман набедренной сумки. Машинально провёл ладонью по кирасе скафандра. Пальцы в перчатке не чувствовали ни биения сердца, ни неровных символов, отпечатанных на нагрудной пластине.

В тонких осязательных ощущениях не было необходимости. Сердце работало, Кондор мог видеть это на биомониторе, в левом верхнем углу забрала. А символы…

Символы следовали за ним так давно, что Кондор не мог вспомнить себя без них. Впрочем, это ровным счётом ничего не значило: он даже не знал, как очутился на Малакоре, среди копателей-мародёров.

В низшей касте полулегальной организации, называемой «Обмен» или «Рынок». Эта галактическая мафия собирала по планетам Внешнего Края опустившихся разумных, свозила на Малакор, заковывала в скафандры. И заставляла рыться в останках упавших на планету кораблей.

Современное, высокоэффективное рабство. Тройное: в плену у Обмена, у наркотика, и у собственной брони.

Кондор не мог вспомнить случая, чтобы ему довелось снять скафандр полностью, а не только шлем. Он даже не был уверен, что бронесуставы выполнены в разъёмном исполнении. Как-то так получилось… Кондор и сам не знал, как. Не возникало необходимости, не выпадало случая. Физиосистемы справлялись с гигиеной и микростимуляцией, наркотический сон сменялся условно-ночным забытьём в бараке. Тянулись секунды, дни, годы… на Малакоре не существовало времени.

Надпись на своей кирасе человек в скафандре впервые увидал, когда служебные дроиды прорезали обшивку очередного корабля. Там, в пустоте давно мёртвой кают-компании нашлась уцелевшая зеркальная панель.

Человек заглянул в отражение.

Высокий разумный в тяжёлой броне и с ледяным забралом вместо лица.

Кажется, тогда человеку в скафандре захотелось плюнуть на всё и снять шлем. Даже понимая, что внешняя атмосфера выжжет зрачки быстрее, чем он успеет рассмотреть своё лицо.

Затем он увидел надпись на груди.

Смешно смотрелась эта надпись: неровная, на истерзанной бронепластине кирасы, да ещё и в зеркальном отражении. Некоторое время ушло на то, чтобы вспомнить, как читаются буквы. Ещё немного — чтобы понять, что разобрать удастся лишь первую и последнюю из них.

Первая. «М». Впрочем, это могла быть и «К».

Зато последняя — «Р», без сомнений.

Он долго думал, как расшифровать надпись. «М-Р» могло означать «Малакор». Логично. Но человек в скафандре так сильно не хотел носить на себе это слово, что предпочёл остановиться на сочетании «К-Р».

И снова он думал: долго, медленно и тяжко. Так долго, так медленно и так тяжко, что, когда он почти уже сдался, из самого тёмного омута той пустоты, что заменяла ему память, само собой выплыло слово «Кондор». Хищная птица-падальщик с какой-то из планет далёкого прошлого.

Человеку в скафандре понравилось это слово, потому что оно было. И человек в скафандре решил оставить его у себя.

С тех пор человек в скафандре называл себя — Кондор.

2.

Опираясь на подобранный в груде неперспективного хлама обломок антенны, Кондор преодолел следующий опасный участок. Давно знакомый — обычная яма с зыбучим пеплом. Обойди по краю, проверяя металлическим штырём подозрительные места, и всё будет в порядке. Утонуть в такой западне невозможно: азотная подсистема даже не заметит рыхлой помехи. А в конце смены застрявшего на дне ямы неудачника вытянут дроиды.

Каждому мародёру полагалась пара дроидов. Подчиняясь маркерам целеуказателя, они резали алустил и кваданиум, разгребали груды камней и металлолома, носили к баракам добытые артефакты. Но в любой ситуации, которая выходила за рамки самых примитивных силовых задач, ждать от них помощи было бессмысленно.

Кондор предполагал, что владельцам раскопа элементарно скучно изо дня в день наблюдать мельтешение букашек-теней. В том, что наблюдение ведётся, он не сомневался. Владельцы (а более вероятно — обычные приказчики) вряд ли когда-нибудь спускались на Малакор. Скорее всего, сидели на орбитальной станции, с ленивым презрением контролируя происходящее здесь, на дне… может быть, делали ставки на своих «подопечных».

Предприятие, основанное на копошении в мусоре, вряд ли блистало высокими доходами. Быть может, главный интерес Обмена в здешнем безумии — именно тотализатор. Или некий странный эксперимент на выживание: набрать «подопытных гамморят», запустить в лабиринт, замерить время утраты чувства реальности… Когда эксперимент перестанет давать требуемый результат, лабиринт отключат. Такое предположение казалось даже логичным, если допустить, что к Малакору применимо понятие «логика».

Кондор устал от попыток быть логичным.

Он перешагнул через вмёрзший в грязь череп. Не намеренно, не из суеверного уважения к павшему: просто так встали подошвы скафандра. Окажись удобней иная последовательность шагов, Кондор не задумываясь раздавил бы останки. Но это была знакомая дорога, он ходил по ней очень давно, и ноги делали выбор самостоятельно.

Сейчас они переступят бархан пепла, длинный, совсем низкий. Обогнут торчащее из земли крыло разбитого истребителя. Затем направо, короткая дуга прохода между двух проржавевших переборок, очень удобно. Наконец — цель сегодняшнего путешествия: почти целый на вид фрейтер, подступиться к которому удалось только сейчас, после того как дроиды расчистили груды металла со стороны дюзового отсека.

Годный фрейтер. Явно из флотилии снабжения. Следов торпедных или плазменных ударов нет. Значит, скорее всего, ионники. И лежит аккуратно, с небольшим дифферентом на нос… Дифферент или тангаж? В пространстве — тангаж, на поверхности — дифферент… Что это за слова? Откуда пришли в голову?.. Кондор не хотел думать. Главное, что фрейтер годный, годный. На таком есть чем поживиться. Ради такого фрейтера стоило до автоматизма выучить знакомую дорогу…

Очень знакомую дорогу.

На которой Кондору никогда раньше не попадалось черепов.

Он резко остановился.

Череп. Ну, череп. И что?

Малакор не то место, где следует удивляться непривычным деталям пейзажа. Слишком много странного на планете, слишком много странного на раскопе. Так, Кондору часто казалось, будто он по несколько раз подряд зачищает один и тот же разбитый корабль, находит новые и новые артефакты в давно вычерпанных углах. Или там, где раньше стояла неприступная скала, за одну условную ночь образуется глубокий каньон со сточенными ветром краями. Кучи камней, которыми мародёры помечали короткие тропы, часто выглядели совершенно одинаковыми, словно сложенными по стандартному проекту.

Кондор привык не замечать странности, объясняя их убикином.

Но вот черепов ему раньше не попадалось. Как и скелетов. И прочих останков разумных.

Ситх с ним, с фрейтером. Никуда не денется. Торопясь и оскальзываясь в пепельной грязи, Кондор зашагал обратно.

Да, где череп, там разумный, а где разумный — там броня. А броня — сама по себе большой артефакт, плюс вероятность множества артефактов помельче. Если удастся найти хоть какую-то относительно сохранную электронику, это уже оправдает отвлечение.

Переходить на половинную дозу убикина не хотелось, но Кондор чувствовал, что не пожалеет о своём решении. Он уже подходил к яме с зыбучим пеплом, на краю которой лежал череп.

Кондор отбросил стержень, опустился на колени, машинально отмечая контуры, по которым слежалась грязь. Здесь шея… вот плечо, подвёрнутая к животу рука.

Разумный, без сомнения. Странно, что сенсоры не среагировали на аномалию. Вероятно, труп лежал на металлической пластине, и датчики не отследили возмущения в магнитном поле.

Теперь стало видно, что останки принадлежали не чистокровке. Узкая нижняя челюсть с выраженными клыками заметно выдавалась вперёд, височные кости казались чрезмерно широкими. Твилекк?..

Не желая гадать, Кондор включил компрессор. Рыхлая почва поддалась легко, под струёй воздуха частицы пепла разлетелись, как звёзды в гипере. Через пару секунд стал виден светло-серый материал лёгкого скафандра, показалась изломанная рука. Ладонь щеголяла пятью тонкими костяными пальцами с уплощенными фалангами, характерными для обладателей когтей. Перчатки у скафандра отсутствовали.

Кондор вдруг осознал, что до сих пор не видел шлема. Он осмотрелся визуально, быстро мазнул по сторонам локатором...

Затем наконец сообразил: в пару быстрых движений раскидал грязь, вытянул невесомые останки на свет.

То, что показалось Кондору лёгким скафандром, было простой униформой. Элементы брони на трупе полностью отсутствовали. Очевидно, республиканского солдата выбросило из разломившегося в атмосфере корабля, на небольшой высоте. Либо он выбрался уже после посадки, сумел пройти какое-то расстояние — условия на поверхности тогда были не настолько суровыми, как сейчас, поэтому республиканец не сразу...

«Республиканец»?

Почему «республиканец», что это за слово? Откуда все эти слова лезут в голову?..

Не важно. Важно, что разумный без скафандра пуст, артефактов с него не снять. Мародёр с досадой отшвырнул останки.

Скелет рухнул в грязь, униформа лопнула. Из внутреннего кармана выпала блестящая полоска металла.

Кондор наклонился. В сером пепле лежала электронно-кристаллическая плата — совершенно чистая, без видимых механических повреждений или следов коррозии. Судя по разъёму, модуль из блока дальней связи.

Протягивая руку, мародёр успел удивиться, откуда он может знать такие тонкости. Затем стало не до того: как только металл перчатки коснулся платы, волна чудовищного жара ударила Кондора в лицо.

3.

Человек в скафандре отшатнулся, хотел закричать от боли, но не смог вспомнить, как это делается.

На самый краткий миг он застыл в оцепенении, подсознательно ожидая, что физиосистемы подавят необъяснимую боль. Но импланты молчали, а если бы и сработали, отследить их действия на мониторах забрала он сейчас не мог.

Он заметался внутри своей скорлупы, резче, чем позволяла инерция брони. Огонь терзал всё злее, словно к коже лица намертво присосалась арканианская медуза. Он схватился за отсек пневмолинии, надеясь обнаружить локальный прорыв внешней атмосферы. Локальный — значит, преодолимый.

Крышка была на месте. Датчики герметичности молчали.

Сокрушённый пыткой, он окончательно утратил самоконтроль, вскинул руки к шлему и вцепился в воротниковую манжету. Фиксаторы подались легко, словно система безопасности была деактивирована или сочла внешнюю атмосферу условно безвредной, как в бараке. Задуматься об очередной странности Кондор уже не успевал.

Сорванный шлем покатился по мёрзлой грязи. Холодный воздух сдул с лица присосавшуюся медузу.

Кондор выдохнул сквозь стиснутые зубы.

Одна боль отступала. Пришло время новой.

Он зажмурился так плотно, как только мог. Торопясь сориентироваться по слуху, пока внешняя атмосфера не выжгла барабанные перепонки, он опустился на колени и начал шарить руками вокруг себя.

Полминуты. Это максимум. За половину стандартной минуты Малакор обгложет его лицо, лишит слуха, фолликул волосяного покрова. Выжжет слизистую в носу. Возможно, проест веки. Это не критичный ущерб. Главное — не вдыхать.

Кондор сосредоточился, пытаясь отсечь себя от лишних мыслей. Он искал шлем наощупь, всё дальше и дальше от того места, что запомнилось по звуку падения, но ни шлема…

Ни боли.

Вероятно, нервы в коже головы уже сгорели. Ещё тогда, в соприкосновении с «медузой».

Тем легче.

Мысленно отсчитывая секунды, он опустился совсем низко, припал к земле. Методично, стараясь покрыть как можно большую площадь, оборачиваясь вокруг центра масс…

Металл ударил в стекло: перчатка коснулась шлема.

Тяжёлая полусфера неожиданно легко отскочила от удара. Уже понимая ошибку, Кондор сжал пальцы. Слишком поздно. Он услышал, как шлем катится по мёрзлой почве. Затем звук изменился: шлем упал в яму с зыбучим пеплом.

Всё стихло, только стучало сердце. Полминуты истекли.

Всё ещё пытаясь достичь спасения, на четвереньках, как дикий зверь, он подбежал к яме, погрузил ладони в пепел. Пряный, горький вихрь запорошил голову.

Кондор удивился, что чувствует запах.

Затем понял, что слышит: лёгкий шелест ветра, поскрипывание близких конструкций, собственное дыхание…

Он дышал.

Ядовитая атмосфера Малакора… оказалась холодна, неприятна на вкус, но в остальном вполне терпима. Кондор лежал на краю ямы и впервые дышал внешним воздухом вне барака.

Вдох. Выдох. Пауза.

Вдох.

Носоглотка, бронхи и лёгкие гореть не собирались.

Особого удивления Кондор не испытал. Какая разница, как именно быть неживым… Пустота всего лишь демонстрировала ему одну из своих многочисленных вариаций. Но осознание способности обмануть мир хотя бы в такой мелочи немного взбодрило Кондора.

Когда не осталось ничего иного, приходится опираться на мелочи.

Некоторое время он так и лежал на краю ямы, опустив руки в пепел. Затем раскрыл глаза.

Глаза видели отлично. Никаких неприятных ощущений, кроме холода. Веки тоже работали. Кондор попытался проверить состояние глазных яблок, но фокусироваться было не на чем: слишком близко маячила поверхность зыбучего пепла. В воздухе кружили мелкие частицы.

Он решил хотя бы перевернуться на спину: борьба с болью отняла слишком много сил, чтобы сразу спешить обратно к фрейтеру. Но прежде чем он смог оттолкнуться от земли локтями, правая ладонь коснулась чего-то твёрдого.

Кондор машинально сжал пальцы и потянул.

Шлем.

Так же автоматически Кондор перевернулся на спину, включил компрессор и направил сопло на забрало.

Затем он долго лежал и рассматривал отражение своего лица в гнутом стекле. Стекло было грязное. Отражение — мутное. Внешность — обыкновенная.

Человек. Судя по всему, чистокровка. Мужчина… не то чтобы Кондор сомневался прежде, но убедиться было приятно. Черты лица вполне стандартные, правильные. Голая голова, неразличимый цвет глаз. Бровь, нос, верхнюю губу разделял старый шрам, но даже он не делал внешность своего обладателя приметной.

На лице чётко выделялось пятно ожога: почти симметричной формы багрово-ржавая маска с просветами на месте глаз. Кондор не мог понять, насколько серьёзно пострадала кожа, но боли он больше не ощущал.

Время уходило. Кондор наконец заставил себя подняться на ноги. Надевать шлем он не стал, полагая нелепым снова заковывать себя в броню. Не более нелепым, чем возможность дышать на поверхности Малакора, разумеется, но всё-таки.

Он прикрепил шлем к набедренной сумке и огляделся. Скелет в серой республиканской униформе так и лежал в грязи. Парой шагов дальше валялся обломок антенны.

Кондор подобрал стержень. Надо было спешить к фрейтеру. Он поднял голову, чтобы прикинуть, где легче пройти.

С другой стороны ямы стояли оба его дроида.

Синхронно, словно повинуясь команде невидимого оператора, дроиды подняли и направили на Кондора плазменные резаки.

4.

Кондор не знал, откуда в его голове всплыло это словосочетание: «роевой интеллект». Но совершенно точно понимал, как будут действовать две боевые… точнее, две грузовые машины, внезапно возомнившие себя боевыми.

И что именно они будут делать, Кондор тоже предугадал с беспощадной определённостью, поэтому рухнул на землю за мгновение до выстрелов — но именно за мгновение, не раньше: чтобы дроиды уже не успели перенести ниже прицельные точки резаков.

Отсветы пронёсшихся над головой плазменных полос неожиданно больно ударили по глазам. Ну да, естественно: прежде слишком яркие источники блокировались светофильтрами забрала...

Кондор перевернулся на бок и, торопясь, извиваясь в пепле, сполз ниже по склону. Дроиды пока не стреляли. Он прикинул время, которое потребуется взбесившимся машинам, чтобы обойти яму. Один примет роль скаута и зайдёт слева, второй — с противоположной стороны, с некоторым отставанием, чтобы прикрыть напарника огнём… все боевые программы в Галактике построены на одних принципах, все дроиды действуют предсказуемо.

«Все счастливые...»

Смутное воспоминание кольнуло Кондору душу… или то, что заменяло таковую. Но отвлекаться было некогда: человек надел шлем. Звякнули защёлки воротниковой манжеты, отработала система продува. Продолжая двигаться на локтях и коленях, Кондор дождался загрузки омни-софта и запуска наплечных регенераторов. Мгновение поколебался, но решил пока обойтись без убикина.

Теперь Кондор находился на позиции, которую машинально наметил для себя сразу после нападения: за небольшим фрагментом феррокрита. Опираясь на обломок антенны, он приподнялся на коленях и приветственно помахал рукой, выставив ладонь из-за укрытия.

Полоса плазмы над головой. Одна.

Звук выстрела — сдвоенный. Сперва настоящий, через атмосферу и металл шлема. Затем, эхом, в наушниках: аудиосистема работала с небольшой задержкой.

Кондор прикинул угол, под которым прошёл заряд. Пока всё было предсказуемо, алгоритмы роевого интеллекта работали в штатном режиме. Теперь человек знал, где находится дроид огневой поддержки.

Оставалось выявить вектор движения скаута.

Против воли удивляясь собственным необъяснимым навыкам, человек широко расставил руки и, упираясь в грязь пальцами, головой припал к земле. Металл скафандра и налобник шлема экранировали колебания, и всё же Кондору хватило трёх точек, чтобы ощутить сотрясение почвы.

Теперь он знал всё, что хотел знать. И был уверен, что информационно превосходит противника: сейсмодатчики в грузовых дроидах отсутствовали.

На него вели охоту всего два неуклюжих куска металла. С импровизированным оружием, стандартными программами и в тактически невыгодной позиции.

Решаемо.

Кондор подхватил обломок антенны и, пригибаясь, быстрым шагом направился к следующему укрытию. Тактическая оценка была завершена — пришло время непосредственного контакта.

Вздыбленная плита феррокрита находилась совсем рядом, торопиться было незачем. Стараясь не тревожить пепел, Кондор плавно выдвинулся на позицию, прижался спиной к щербатой поверхности искусственного камня и поднял стержень на уровень груди. Сотрясения почвы от шагов дроида чувствовались уже через подошвы скафандра.

Слева или справа обойдёт плиту скаут? Слева или справа?..

Слева. Модуль преследования писал программист-правша.

Тем лучше.

Человек почувствовал лёгкое сотрясение плиты, услышал негромкий скрежет металла по камню. Скаут не сразу вписался в траекторию обхода препятствия: неадаптированные боевые программы заставляли дроида ошибаться.

Тем лучше.

Чтобы произнести это словосочетание, требуется ровно одна секунда.

Кондор ещё дважды мысленно повторил: «тем лучше», задержал дыхание и, взметая над головой обломок антенны, шагнул навстречу скауту.

Первый же удар, быстрый и точный, раздробил контрольный блок плазменного резака. Дроид, перестав получать телеметрию, пришёл к выводу, что лишился своего главного оружия. Выброшенный инструмент полетел в пепел.

Теперь намеченную программу боя можно было сократить на пару шагов.

Не желая тратить время на подавление визуальных средств противника, Кондор сделал два быстрых шага вправо. На первом — с размаху воткнул стержень между суппортами гидравлической системы, которая удерживала и контролировала «голову» скаута. На втором — подставился под огонь второго дроида.

На долю секунды.

Про себя: «тем лучше» — и сразу шаг назад.

Первый выстрел прошёл мимо. Второй ударил в спину обезоруженного скаута. Дроид, повинуясь подпрограмме уклонения, резко сместился вперёд и в сторону, снова ударился о камень, начал поворачиваться на месте. Подгадав момент, Кондор изо всех сил потянул на себя обломок антенны.

Силы противников сложились. В глубине пробитого пластикового кожуха лопнул фитинг центральной трубы гидропривода. Кипящее масло хлестнуло Кондора по забралу шлема. Человек выпустил стержень и отступил назад.

Привод немедленно повело назад, декомпенсированная гидравлика сорвала суппорты. Система обеспечения надёжности сбросила давление в двух уцелевших трубах, но было уже поздно. Теперь «голова» скаута болталась на каких-то проводах и ошмётках кожуха.

К этому времени боевые программы наконец-то донесли до несостоявшегося терминатора мысль о том, что пора переключиться в режим рукопашной. Дроид вскинул манипуляторы, нанося беспорядочные удары по воздуху перед собой. Вспомогательные процессоры пытались наладить связь с процессором центральным, лихорадочно и безуспешно.

Мимолётно порадовавшись отсутствию у данной модели средств беспроводной многопроцессорности, Кондор аккуратно, избегая случайного удара, поднял с земли резак.

Фокальная камера оказалась цела: инструмент всё ещё можно было использовать в качестве оружия. В телеметрии человек не нуждался.

Он развернулся и побежал в другую сторону, намереваясь подловить вторую машину: потеряв связь с напарником, дроид поддержки должен был взять на себя штурмовую функцию. Инстинкты, непонятные и невозможные инстинкты говорили Кондору, что в огневом контакте на дальней дистанции сам он окажется адекватен поставленной задаче.

На бегу вылущил из резака остатки контрольного блока, замкнул контакты. Усталость, недавний ожог, масляные разводы на забрале — всё это перестало беспокоить. Забылся даже убикин.

Человеку хотелось убивать. Хотя бы дроидов.

Он мимолётно поднял взгляд к низкому небу Малакора, так же кратко ухмыльнулся и продолжил бег. Индикатор заряда уверенно мерцал зелёным, тяжесть импровизированного оружия придавала силы.

Ещё через несколько шагов Кондор остановился, встал на одно колено и выглянул из-за обсидианового холмика, сбоку, как и предписывала тактика. Ожидаемо: по ту сторону грязевой ямы, шагая грубо и широко, на помощь напарнику спешил второй дроид.

Прежде чем визуальные средства успели донести до процессора противника информацию о смене контекста, Кондор вскинул резак и, почти не целясь, трижды нажал скобу.

Три попадания.

Пауза.

Взрыв.

Кондор встал, отключил питание резака и направился обратно, к дроиду-скауту. Бой закончился, холодная уверенность ушла, уступая место сомнениям и привычному страху: Кондор вспомнил, что хозяева раскопа могут перевести его на половинную дозу убикина. Сколь бы примитивными ни были дроиды, оборудование имело цену.

Разбитый скаут сумел выбраться из-за феррокритовой плиты, доковылял до края пепельной ямы, где окончательно упокоился и теперь лежал на боку совершенно недвижно. Кондор пару секунд размышлял, не стоит ли рискнуть и покопаться в «мозгах» дроида, но пришёл к выводу, что в полевых условиях это бессмысленно. Он даже не задавался вопросом, с чего вдруг решил, будто способен вскрыть банки памяти. Просто… да нет, не «знал». И не «верил». Скорее, привык.

Легко и быстро привык использовать навыки, о которых прежде и не подозревал.

«Привычка — вторая натура», как-то очень отстранённо, словно чужим внутренним голосом подумал Кондор. На мгновение ему показалось, будто края маски-ожога снова стягивают кожу на лице.

Он закрыл глаза.

А когда открыл их, увидел, что по ту сторону ямы стоят сразу четверо дроидов.

5.

Удивительное дело: страх ушёл. Сразу, как только узкий и тёмный мир Кондора заполнила очередная задача. Нерешаемая?.. Мародёр со смутным удовольствием понял, что в этот самый момент какая-то часть его сознания вполне профессионально, без суеты и особой тревоги планировала предстоящий бой.

Он не стал пытаться понять, что происходит: почему взбесились его дроиды, кто и зачем загрузил в них боевые программы, откуда взялась новая четвёрка… Он знал, что машины пришли именно за ним. И что вслед за этими, если удастся уничтожить и их, придут следующие.

Но почему, за что?

«Грех»? Провинность, которую не искупить неделей на половинной дозе убикина?..

Или надсмотрщикам захотелось чуть более острых, нежели обычно, развлечений? Возможно, в прошлой жизни он был неплохим солдатом, и теперь Обмен желал увидеть его в деле.

Можно остаться на месте, подумал Кондор. Не прятаться, не сражаться, не сопротивляться. Позволить убить себя… какая разница, как именно оставаться мёртвым.

Это была мимолётная мысль. Слабая и пустая. Настолько, что, брезгуя собственной слабостью и пустотой, тут же и сбежала.

А Кондор понял, что руки сами собою проверяют плазменный резак, ноги бегут вниз по склону, к каменистой расселине, где можно будет встречать противника в наиболее тактически выгодной…

Смутное сомнение заставило Кондора обернуться в последний момент. Выстрела с такого расстояния он не опасался, но ожидал увидеть, как роевой интеллект, который уже наверняка распределил боевые роли, отправляет дроидов в обход ямы с зыбучим песком.

Однако в низинке происходило нечто крайне странное. Демонстрируя полное отсутствие тактического мышления, все четыре дроида, как стадо голодных гизок, ринулись по направлению к укрытию Кондора. По прямой… через яму.

Мародёру пришлось вернуться на пару шагов по бархану, чтобы не пропустить замечательное зрелище: антропоморфные грузовые платформы старательно тонули в зыбучем пепле.

Частицы радиоактивной грязи, как болотная жижа, обволокли стопы дроидов. Обхватили медианные сочленения, потянулись выше. Преодолевая сопротивление пепла, железные болваны двигались вперёд. Кондор слышал надсадный гул сервоприводов, смотрел, как уходят «под воду» металлические тела… и безотчётно задерживал дыхание.

Он опомнился, когда в глазах помутилось от удушья.

Псевдочеловечьи тела барахтались в глубине ямы, пепел взлетал, но частицы тут же опадали. Какое-то время на поверхности ещё виднелись один или два утыканных антеннами купола, но очень скоро машины окончательно скрылись из виду. Бессмысленная, почти непристойная имитация жизни и борьбы прекратилась.

Тут бы Кондору и успокоиться, но нет, нет!.. Ещё не зная, что ожидает его в ближайшее время, мародёр вдруг почувствовал, что настоящие проблемы только подступают, мир только начинает рушиться.

А мир — начинал рушиться. Буквально.

Годы назад выгоревшая почва Малакора, остывая, образовала множество подземных каверн. По всей видимости, уходящие в толщу пепла грузовые машины, мощные и неутомимые, взломали прочный слой обсидиана — часть свода, что накрывала одну из таких полостей...

Грунт проседал. Яма превращалась в глубокий голодный провал, пепел образовал воронку. Низину заволакивал лёгкий смог из поднятых сотрясением частиц.

Кондор стоял на гребне бархана и заворожённо наблюдал крушение. Затем наконец спохватился: дрожь под ногами становилась всё более амплитудной. Так быстро, как позволяла броня, мародёр побежал вниз по склону. За его спиной стремительно осыпался бархан.

Человек почти успел добраться до островка скальной платформы неподалёку. Почти — потому что за мгновение до того, как Кондор поставил на него ногу, базальт скалы лопнул. Полетели вверх камни, аудиосистема шлема погасила звуковой удар. Земля содрогнулась в судорожном выдохе.

В шаге от Кондора выросла в небо и заметалась из стороны в сторону тугая колонна огня: лезвие исполинского светового меча с гулом и грохотом рубило скалу. Мародёр отшатнулся, затем понял, что видит выход газа, воспламенившегося то ли под давлением, то ли от случайной искры. Почву трясло уже так, что человек с трудом оставался на ногах.

Он быстро прикинул выход из западни. Да, если взять правее и подгадать момент, когда горящий газ окажется…

По нагруднику тускло пробарабанили камни. Почва ушла из под ног, Кондор упал, его поволокло в потоке грязи, пепла и песка. В изломанном грунте разверзалась огромная трещина с острыми, как зубы твилекки, краями.

Надеясь зацепиться хоть за что-нибудь, Кондор раскидывал руки и ноги, пытался плыть, как загнанное в стремнину животное. Коловорот тащил его вниз, бил о камни, скручивал тело. Интеллект скафандра запустил гидравлику жёсткости, стало легче.

Падение отняло у тела вес, пепел наглухо запечатал обзор. Человек сжался в застывшей скорлупе брони. Он плыл, тонул, летел между небом и землёй, понимая, что в мире не осталось ни неба, ни земли, ни его самого.

Затем в лицо Кондору ударил яркий свет. Порыв ветра смахнул с визора пепел, прекратилась барабанная дробь камней по скафандру.

Человек по-прежнему падал, но теперь — окончательно в пустоте.

Он дождался, пока заработают светофильтры, и открыл глаза. Со всех сторон, совсем близко били зелёные молнии, плотно и размеренно, как колокол в храме у подножия статуи чужого бога. Продираясь взглядом сквозь огненные джунгли, Кондор осмотрелся.

Он висел в воздухе. Так могло показаться. На самом деле — по-прежнему падал.

На планете внизу раскинулся город. Бескрайний мегаполис с зеркальными небоскрёбами, светлыми парками, чистыми широкими проспектами. Невообразимо свободный, мирный, счастливый город. Такой правильный, что Кондор ни на мгновение не усомнился в неизбежности нависшей над городом беды.

Он посмотрел вверх и увидел корабли. Бесконечное, как город, множество боевых кораблей, обсидианово-тёмных угловатых линкоров, каждый из которых мог в одиночку сломать планету.

Кондор понимал, что видит страшный флот не глазами: совершенно чёрные корабли было невозможно различить на фоне совершенно чёрного неба. Тени кораблей висели в прозрачной ледяной пустоте, как будто создатели вселенной поленились придумать звёзды.

Город и флот были рождены друг для друга. Теперь их разделял только Кондор.

Он услышал щелчок: автоматика скафандра приняла решение ослабить рёбра жёсткости, броня снова сделалась гибкой. От неожиданности человек сжался, подтянул к телу руки и ноги. В тот же миг тени отделились от кораблей и понеслись к земле. Кондор с изумлением и тревогой проследил за ними взглядом.

Тени накрыли город.

Ближайший квартал вздрогнул — целиком, словно под ним взбесилась вырезанная по контуру земля. Центр квартала вздыбился, набухая и поднимаясь над краями. Гигантская волна из крошащихся улиц и зданий разошлась кругом, за ней вторая, третья. Каждое колебание стирало фрагмент пространства, вздымало в воздух фонарные столбы, деревья, скамейки, блестящие осколки небоскрёбов. Жителей Кондор не видел: город был мёртв задолго до этой встречи.

Город был рождён мёртвым. Теперь его сдувало, слой за слоем, как блины с тарелки на Масленицу.

«Масленица»?..

Он не успел удивиться новому слову: прямо под ним на воздух взлетел целый район, с десяток кварталов. По городу, как по океану, гулял отчаянный шторм. В разрывах поверхности тускло и мрачно светилась наступающая лава. Планета вздымалась валами камней, пермакрита, дюрастила, грязи, обсидиана и...

Пепла, радиоактивного пепла.

«Малакор», подумал Кондор, «всё ещё на Малакоре. То, что я вижу, не имеет значения. Только то, что знаю. А я знаю, что...»

Словно в наказание за строптивость, отключились фильтры шлема. По глазам ударил свет молний, в уши — грохот сминаемой реальности.

Затем всё стихло. Через некоторое время к Кондору вернулось зрение.

Он стоял на земле, посреди бесконечной обсидиановой пустыни.

6.

Механически переставляя ноги, Кондор шёл неизвестно куда. Обнаружить в пустыне хоть какие-то ориентиры ему не удалось. Здесь даже солнца не наблюдалось: безразличное серое небо светилось безразличной серой мутью, как припольная панель в десантном отсеке. Оставалось двигаться по условной прямой, машинально компенсируя левостороннее смещение: пятьдесят шагов левой-правой, один дополнительный подшаг левой — всё лучше, чем стоять на месте.

Субъективно прошёл стандартный час или два. Объективно Кондор оценить не мог: оба хронометра не работали. Вернее, работали… пока человек смотрел на циферблат. Стоило отвести взгляд или просто отвлечься, задуматься хоть на мгновение, как показания приборов теряли осмысленность, числа на индикаторах принимали случайные значения. Иногда человек оборачивался, но идеально гладкий транспаристил поверхности не принимал следы, отвергал любую память о прошлом.

Возможно, в этом странном мире и не было места для прошлого, а единственной памятью, случайной и неуместной, оказался сам Кондор.

Настал момент, когда даже он не мог дальше игнорировать усталость. Драка, падение, голод, убикиновая ломка… Он шагал, переставляя заплетающиеся ноги из чистого упрямства, словно оно одно отделяло его от забвения. Гладкая, кристально чистая поверхность под ногами должна была казаться скользкой, но подошвы не теряли сцепления.

Кондор брёл, бездумно вглядываясь в обсидиан, потому что больше смотреть было некуда. Визор барахлил, человек напрягал зрение, пытаясь понять, почему не видит в зеркальном отражении себя. Вот колени, щиколотки, вот ступни. Подошва сапога приближалась к поверхности...

Ни отражения, ни тени.

Мародёр устало посмотрел на сапоги… и осознал вдруг, что, не ощущая ни сопротивления, ни неудобства, бредёт по щиколотку в обсидиане.

На мгновение Кондор застыл на месте, сморгнул...

И понял, что увяз уже по колени.

Инстинктивно, против собственной воли человек попытался сделать шаг, словно по лестнице.

Теперь он застрял в чёрном зеркале по пояс. И по-прежнему тонул, медленно и неотвратимо. Обсидиан затягивал всё глубже, но ни давления, ни сопротивления среды по-прежнему не ощущалось. Системы скафандра молчали.

В утробной этой тишине, погружаясь во мрак, Кондор рванулся куда-то. И провалился сразу по горло.

Ещё рывок. Визор шлема затянуло тьмой.

Человек наконец не выдержал, закричал и протянул руки туда, где ещё мог вообразить верх. Зеркало брызнуло осколками. Кто-то схватил его за запястье и дёрнул так резко, что Кондор потерял сознание.

Когда чувства вернулись, он лежал ничком. Оттолкнув от себя планету, Кондор встал на колени и увидел, что находится в знакомой пепельной пустыне. Гравитация не отличалась от привычной малакорской. Он ожидал увидеть барханы, скалы, останки кораблей, но до самого горизонта простиралась совершенно голая равнина, края которой услужливо скрадывала серая дымка.

Понятие «центр» к этой пустыне казалось неприменимым, но Кондор чувствовал, что именно центр находится где-то совсем рядом. Он повернулся.

Шагах в ста от него на широко расставленных опорах стоял кораблик, небольшой, отсюда — почти игрушечный.

По спине Кондора пробежал холодок, зрение обострилось от изумления. С расширившимися зрачками наблюдал он, как кораблик раскрыл рампу, и по аппарели неторопливо спустилась тёмная фигура. Без скафандра. В плаще с низко надвинутым капюшоном. Походка у нового действующего лица была женская и явно не молодая.

Не дойдя до края рампы пары шагов, фигура остановилась. Кондор увидел, как она поднимает правую руку, ладонью к себе, и медленно сжимает все пальцы, кроме указательного. Затем женщина дважды согнула-разогнула и его.

Этот заурядный жест напугал Кондора, как внезапный приказ к атаке. Он сжал вспотевшие кулаки. Твёрдость перчаток придала ему самообладания, но лишь на мгновение: женщина в плаще то ли разглядела, то ли ощутила его смятение.

Не меняя ледяной позы, она укоризненно покачала тем же пальцем. Затем указала куда-то вдаль, за спину Кондору. И снова поманила к себе.

Он медленно поднялся на ноги. Оглянулся по сторонам: пустота. И Кондор шагнул, пошёл, побежал к женщине, словно аккопёс к новой хозяйке. Она ждала в той же мёртвой позе.

За несколько шагов до трапа мародёр остановился. Чувство осязаемости цели снова оставило его. Пустыня вокруг была… слишком пуста, чтобы этот кораблик и эта женщина оказались реальны.

Женщина медленно подняла руки и скинула капюшон, давая себя рассмотреть. Узкое морщинистое лицо, сведённые в две косички седые волосы, глубокие тёмные глаза. На вид ей было хорошо за шестьдесят. Кажется, человек. Ростом она заметно уступала Кондору, но смотрела неоспоримо сверху вниз.

Интеллект скафандра молчал, и Кондор замялся, но затем всё-таки снял шлем: ведь женщина здесь дышать могла. Холодный воздух ударил в лицо, осушил края ожога. Кондор стоял во всё большем смятении, но тут незнакомка наконец заговорила.

— Ты проснулся.

Это не был вопрос. Это не было утверждение.

Это был приказ.

— Я… — выговорил Кондор, содрогаясь то ли от накатившего озноба, то ли от беспомощности собственного голоса.

Он замолчал, но женщина ждала терпеливо, как смерть, и поневоле пришлось продолжать:

— Кто… ты?

— Ты будешь звать меня Креей, — сказала женщина.

— Как… как ты узнала своё имя? — спросил Кондор, завидуя простоте и ясности её ответа и осознавая, что себя он так уверенно представить не сумеет.

Крея промолчала, рассматривая беглеца внимательными обсидианово-чёрными глазами. Затем накинула капюшон, развернулась и пошла вверх по аппарели.

«Крея!», хотел закричать Кондор, но прежде, чем набрался духу для такого отчаянного шага, женщина остановилась и снова обернулась:

— Пойдём, — сказала она.

Кондор молчал.

— Ты можешь остаться, — с терпеливой безразличностью сказала Крея. — Или пойти со мной. Я улетаю.

— Куда? — спросил Кондор, как будто это имело хоть какое-то значение.

— Цель не важна. Только путь.

Она скрылась во тьме отсека.

Кондор поднял голову. Над самой рампой, открытая ветру и несуществующему солнцу Малакора, была прикреплена узкая табличка с названием корабля: «Чёрный ястреб».

Сервоприводы рампы дрогнули и зажужжали, собираясь поднять аппарель.

Кондор торопливо поставил ногу на нижнюю ступень.

Глава 2. Я, не Реван (части 7, 8, 9)

7.

Все счастливые семьи похожи друг на друга. Примерно до тех пор, пока младшенький не приволочёт из далёкой-далёкой галактики:

а) пятерых людей;

б) двоих не совсем людей;

в) одного далеко не, ну, буквально вообще не человека;

г) и ещё парочку дроидов.

Итого: стадо в десять голов. На одну хоть и трёхкомнатную, но очень маленькую квартирку. К тому же, тёткину. Которая хоть и отличная тётка, но… будем всё же реалистами: здесь такую ораву поселить невозможно.

И это было первым, что пришло мне в голову после того, как все отобнимались, отвосторгались и немного успокоились.

А вторым… во вторую очередь я подумал, что всё-таки сбрендил. От разных там переживаний, космических путешествий, сражений с Лордами ситхов и прочего стресса.

Тут, видимо, придётся чуточку прерваться и рассказать мою историю. Для тех, кто пропустил предыдущую серию мемуаров. Очень-очень кратко, обещаю.

Итак, зовут меня — Максим. Для друзей — всё равно Максим. А вот в соцсетях и видеоиграх известен под ником «Мак». Именно так меня и называли, когда я угодил в мир одной из своих любимых игр — «Рыцари Старой Республики».

Угу. Вот так банально. Вечером погонял ролёвку про «Звёздные войны», вроде как заснул, а проснулся уже в игре. На космическом корабле, в момент атаки ситхов. В теле главного героя: великого джедая Ревана. И с его навыками, пусть далеко не в полном объёме. Ну, и как-то оно понеслось-закружилось… драки, погони, война. В общем, я выжил, вжился и пару месяцев спустя даже одолел главного злодея игры: Дарта Малака. А по дороге обзавёлся световым мечом, звездолётом по имени «Варяг», владением Силой и целой командой друзей.

«Классическое попадание в воображаемый мир», как говорит мой любимый земной писатель.

Если не считать той мелочи, что потом я проснулся. У себя дома, и в нашем мире прошла, как выяснилось, всего одна ночь. Вот только классические воображаемые друзья оказались рядом, совершенно во плоти. Вся команда.

Я сел на уголок в прихожей. И сидел минут, наверное, пять. Тупо уставившись в одну точку и не реагируя на попытки друзей как-то меня разговорить.

Пока Миссия Вао, мелкая и вредная девочка-твилекка, не протолкнулась поближе и не отвесила мне крепчайшую пощёчину. И ещё одну. И третью.

Но третью я уже перехватил. Мне уже было достаточно.

— Ай! — пискнула Вао. — Мак, ну отпусти, ты чего?

Некоторое время она балансировала в неустойчивом равновесии. Затем я разжал ладонь, выпуская её руку, и сказал:

— Извини. Спасибо. Хватит.

— Вот, — сказала девчонка, потирая запястье. — А я… ну, ты же не обиделся? Глаза, прям как у убийцы. Я же не сильно, а просто, ну, знаешь ли… ты так сидел.

— Нормально, — сказал я.

— Мак… — сказала Бастила Шан, обеспокоенно склоняясь ко мне, — в самом деле: как ты?

— Всё нормально, — повторил я, вдыхая тонкий аромат её каштановых локонов.

Наверное, вымыла голову… когда только успела? Ну да, и Миссия тоже в ванной сидела, помню. Мы же все были грязные, в копоти и крови после последней схватки на руинах Храма Древних. Хотя я же спал потом… Мне крепко досталось в том бою, ребята лечили меня Силой. Интересно, нас сразу выкинуло сюда, на Землю, в реальный мир? Как я отрубился — получается, игра закончилась? Как же они тут… адаптировались?

Я откинулся спиной на зеркало, новым взглядом осматривая команду.

Миссия Вао. Свежевымытая, синекожая, со смущённо поджатыми лекками. Бывшая беспризорница, ныне — самый юный, но всё равно уважаемый член коллектива. Стоит, прижавшись к своему другу-телохранителю, Заалбару.

Вуки. Мускулы и шерсть. Здоровенный, очень здоровенный. Но совсем не злой. Отрывает руки только плохишам, и то не каждый день. Изгнан родным племенем… и, ей-богу, племя потеряло больше, чем Заалбар.

Карт Онаси. Друг. Иногда — жуткий нытик и зануда. Но всё равно солдат Республики, до последнего вздоха. И отличный пилот. Люди подобного склада часто спиваются, но этот поворот, надеюсь, мы уже миновали. Я выручил его сына, Дастила, в Академии ситхов на Коррибане, чем заслужил особую преданность и доверие.

Рядом с ним Траск Ульго, тоже республиканец. Должен был погибнуть в самом начале, его спасло моё послезнание событий игры. Потом он долго не мог освоиться, тупил, попал в плен на вражеский флагман, «Левиафан». А мы его из плена вытащили. А Траск помог захватить «Левиафан»… в этой истории все спасали друг друга.

Дальше, у входной двери — Кандерус Ордо. Мандалорец, любитель тяжёлых бластеров и тяжёлых слов. Тоже друг, как ни странно. «Странно» — потому что именно я-Реван разбил объединённые Кланы в Мандалорских Войнах. В смысле, это для нормальных людей странно, а упёртый вояка не мог не зауважать такого достойного противника. Мандалорец нуждался в герое, на которого можно смотреть снизу вверх. Даже демонстрируя прямо противоположное отношение.

Т3-М4 и ХК-47. Тэтри и Хикки. Дроиды. Один хакер, второй — убийца… и ещё не известно, кто из них больший клоун. Что удивительно, оба по-своему незаменимы.

Дальше по коридору — Джоли Биндо, преехидный старикан. Серый джедай с Кашиика. Затворник и мудрец. Ну, в определённом смысле: любит потрепаться со сложным выражением лица (когда устаёт имитировать ранний маразм). Ему я очень доверял и именно к нему обычно обращался за советом в тех ситуациях, где не помогало послезнание.

Рядом с Биндо — Джухани, тоже джедайка. Женщина-кошка с планеты Катарр. Её я вытащил с Тёмной Стороны Силы и, кажется, стал объектом небольшой платонической влюблённости. В принципе, девушка симпатичная. Но ведь полосатая, как тигра, с клыками и с усами. Кроме того, у меня уже была…

Бастила.

Я перевёл взгляд на Бастилу Шан.

Каштановые волосы, карие глаза. Тонкое, милое лицо с пухлыми губами. Чуть приоткрытыми, наверное, от волнения.

Такая же, совершенно такая, как там… в мире игры, во сне.

Мой личный кусочек сказки.

Наверное, улыбка у меня в тот момент была ужасно глупая, потому что Бастила склонилась ещё ниже и обеспокоенно проговорила:

— Мак, если ты плохо себя чувствуешь...

— Хорошо, — сказал я. — Всё очень хорошо. Странно… но хорошо. Народ… Пойдёмте в комнату, а? Что мы тут теснимся в коридоре.

8.

Не могу сказать, что в комнате сестры стало намного просторнее. Дроиды так и зависли в дверях. Но хотя бы остальные кое-как расселись.

— Так, — сказал я. — Во-первых, ничего тут не трогайте, особенно комп: сестра меня прибьёт. Ну, компьютер, вот эту коробку плоскую на столе. Кандерус, убери свою… или хотя бы сядь не так широко, что ли. Да. А во-вторых…

Я замолчал, прищурился и сосредоточился.

Ничего не произошло.

— Хе-хе, — произнёс Биндо, и по разочарованному тону я понял, что он делает то же, что и я: проверяет связь с Силой.

Сила молчала.

— Бастила? Джухани?.. — сказал я, заранее зная ответ.

Обе джедайки честно напряглись.

Затем все четверо форсеров в команде обменялись потрясёнными и какими-то жалкими взглядами. Как свежеиспечённые евнухи в гареме.

Сила молчала. На кухне требовательно мяукал вечно голодный Паштет, но это был совсем не тот голос, в котором мы сейчас так нуждались.

— О... — проговорила Бастила. — Мы… отрезаны от Силы?

Я непроизвольно посмотрел на Джоли.

— Не знаю, не знаю, — сказал старый джедай, твёрдо возвращая взгляд. — Я ведь просто старый пердун, хе-хе, откуда мне разбираться в подобных тонкостях. Думаю, наш радушный хозяин будет в состоянии кое-что прояснить. Правда, Мак?

А что я мог им сказать? Что все (за исключением меня и кота) присутствующие — персонажи компьютерной игры, неизвестно каким образом вытянутые мною в реальный мир? Знаю, знаю: логичней было предположить, что «сон» продолжается. Но именно отсутствие Силы стало для меня доказательством того, что мы больше не в игре. Ведь в далёкой-далёкой галактике Сила вездесуща, она не знает ни расстояний, ни времени… ни сомнений?..

Может, я и ошибался. Но в тот момент решил считать именно так.

Я ещё раз попытался напрячь тот непонятный орган для связи с Силой, что отрос у меня за время космической одиссеи.

Ничего. Пустота. Даже не вакуум — полная, насмешливая пустота.

Мы перестали быть джедаями.

— Что, малыш, — сипло поинтересовался Кандерус, — на Одарённость можно больше не рассчитывать?

Он говорил со смешком, но напряжение в голосе почувствовали все.

— Точно, — отозвался я в тон мандалорцу. — Не выходит… каменный цветок.

— Это ничего не значит! — с деланной горячностью заявил Карт. — Мы солдаты Республики, и неважно, есть у нас Сила или нет!

Вся четвёрка бывших форсеров посмотрела на республиканского оптимиста с таким нехорошим прищуром, что Карт осёкся и на всякий случай стушевался.

— Возьми величайшего из джедаев, отбери у него Силу, — проговорил я, тяготясь повисшей тишиной, — и что останется? Джедаи полагаются на Силу, зависят от неё куда больше, чем сами осознают. Посмотри, как лишённый Силы Одарённый хватается за бластер или световой меч — и ты увидишь… беспомощного ребёнка.

— Ой… — тихонько сказала Миссия, кажется, слишком близко к сердцу принимая чужую трагедию.

Трагедию, я был уверен в точности этого слова.

Потому что смотрел на друзей и понимал, что им сейчас приходится куда хуже, чем мне. Сколько я там пробыл «Реваном», величайшим джедаем эпохи? Пару месяцев, и то в игре. А с ними Сила была всегда, с рождения. Они не знали другой жизни… пока не попали сюда, в реальный мир.

Если мир вокруг действительно является реальностью, а не очередным вывихом сюжета.

Да нет, ерунда. Вон царапина на подоконнике, вон лампочки в люстре вперемешку: энергосберегающие и обычные. На кухне Паштет жрать просит, падла рыжая. Всё обычно, как и не улетал. Сейчас немного успокоюсь, позавтракаю... надо будет почту проверить… может, к четвёртой паре в универ метнуся: у меня там вроде как второе высшее потихоньку вызревает. Ах, да! Я же ещё одному человеку насчёт работы отзвониться обещал, а затем…

А они?

В смысле, команда.

Я тут за джедаев переволновался, а следовало-то — за всю команду. Потому что Бастила, Карт, Ордо, Траск и Биндо хотя бы люди, их выдать за местных будет относительно легко. Несмотря на то, что никто из них не владеет русским, а Биндо — вообще практически негр.

Ну, хорошо. Допустим, он у нас дитя фестиваля. Допустим, из интерната для глухонемых… вся пятерка. Дроидов поставим в угол и накроем ветошью: инсталляция, современное «искусство». Но как замаскировать вуки, женщину-кошку и твилекку?! У неё же из головы натуральные тентакли растут!..

Я уставился на лекки. Миссия, оценив пристальность интереса, на всякий случай снова их поджала.

А ведь вопросы легализации на Земле ребята уже обсуждали, подумал я. Может, не так подробно и не в таком смятении, как я сам… но ведь они и не представляют, насколько эти вопросы сложны. Даже в Москве. Которая ко всяким вычурным придуркам основательно притерпелась.

Хм.

Хм-хм-хм.

Кстати, вот и фундамент для очередного гениального плана. Твилекка ведь вполне может притвориться киберготкой. Яркая одежда, грим, лекки оформим под причёску — субкультурщики как раз примерно такие носят. Заалбара поставим на четвереньки и выдадим за ирландского волкодава. А что такого? Девочка-готка выгуливает собачку.

И заодно кошечку. Джухани, конечно, вряд ли согласится раздеться догола...

Вот что, что я несу?..

Так бывает, когда обдумываешь некую по-настоящему сложную проблему: одна мысль цепляется за другую, смятение в голове нарастает, понемногу трансформируясь в панику… Меня просто захлестнул поток проблем — нерешаемых, но подлежащих немедленному решению. Команда смотрела молча, но, думаю, многое понимая: ребята уже очень неплохо меня знали. И я не нашёл ничего умнее, чем поинтересоваться риторически, но, к сожалению, вслух:

— Чем же я вас кормить буду?..

— Я почистил картофель, — отрапортовал Траск, словно радуясь возможности перейти к решению более конкретной задачи, — в объёме, достаточном для обеспечения потребностей подразделения.

— Там хоть осталось? — вяло спросил я, имея в виду ведро под раковиной, где хранился семейный запас картошки.

— Никак нет, — так же молодцевато ответил Траск.

— Мак, — мягко сказала Бастила, — мы сходили за продуктами. Я взяла Карта и Ордо, мы нашли магазин. Там даже не потребовалось общаться с продавцом, ты ведь немного рассказывал, как тут у вас устроено.

— Как везде, — сказал я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Ну да, пока я спал, они тут шустрили. И, понятно, уже успели осознать отсутствие доступа к Силе. — Я не волнуюсь. Просто, понимаешь, я по нашим меркам совсем не богач. Скорее, довольно бедный человек. Ну и… короче, вот.

— Мы взяли немного флимсипластовых купонов, там, под зеркалом, — осторожно сказала Бастила. — Надеюсь, ты не думаешь, что…

— Да нормально всё, — заверил я девушку. — А что купили-то?

— О, хлеб, молоко, — принялась добросовестно перечислять она, — два мясных рулона в пластиковой упаковке…

Заалбар встрепенулся и прорычал длинную, убедительную тираду, выражавшую обоснованное сомнение в мясном происхождении «мясных рулонов». Заодно порицанию подверглось молоко и в меньшей степени хлеб. Ребята сочувственно кивали и периодически косились в сторону кухни.

Тут я наконец осознал, что, пока у меня душевные терзания, все хотят жрать. Включая меня.

— Вот что, — сказал я, решительно вставая. — Военные советы подождут. Я сейчас пойду в ванную, потому что иначе так толком и не проснусь… ну и вообще. А вы давайте там, разбирайтесь. В достаточном объёме.

И пошёл в ванную.

Умылся, почистил зубы. Всмотрелся в зеркало, изучая своё лицо.

Обычное. Осунувшееся, небритое — но я часто так хожу. Наверное, зря: подзадержался в вечных студентах, пора привыкать следить за собой по-взрослому.

С неохотой намылил щёки и подбородок, достал станок. Как же я отвык от бритья по-земному… Содрогаясь от блеска тонкой стали, прорубил первую колею в неровном слое пены.

Когда со щетиной было покончено, я смыл остатки пены, набрал в горсть едкого дешёвого одеколона, накрыл лицо ладонью.

До чего ж больно, мама родная!.. Из глаз ударили слёзы, даже слизистая в носу словно пересохла и сморщилась. Ведь буквально вчера я падал в атмосферу Лехона верхом на космическом линкоре, «Левиафане» — и ничего, не сгорел. А сейчас побриться без припадка не в состоянии.

Реальный мир — он такой. Многое проясняет.

— Привет, — прошептал я своему румяному отражению, когда сошли слёзы. На лице выделялась маска распаренных капилляров, в глазах полопались мелкие сосудики: добавить ещё немного красного, и взгляд получится совершенно вампирский. — Соберись… Реван.

Я оторвался от зеркала, задумчиво посмотрел на дверь. И решил, что пара лишних минут ничего не изменит. И всё-таки забрался в душ.

И, конечно, парой минут дело не обошлось: слишком остро соскучился я по дому.

Шершавые струи рукотворного дождя немного успокоили раздражённую кожу и разболтанные нервы. Шлёпая влажными ногами, я вышел из ванной в свежем белье и с твёрдой решимостью вот сейчас как следует подкрепиться, а сразу после завтрака приступить...

И в этот момент во входной двери заскрежетал ключ.

9.

У меня лучшая в мире сестра! Я говорю это искренне, безо всякого принуждения! Никто не стоит надо мной с утюгом в одной руке и паяльником в другой! Верьте мне, люди!..

А если серьёзно, Алиска и правда зверски клёвая.

Она даже не стала бухтеть, что дверь опять оказалась закрыта на засов и пришлось трезвонить. И что ждать, пока я открою, пришлось так долго, тоже не разозлилась.

А я так долго не открывал, потому что решил всю команду куда-нибудь спрятать. Ну, знаете, затмение нашло, у всех иногда бывает.

И вот я носился по квартире, открывал то балкон, то всякие шкафы, под диваном коробки быстро-быстро утрамбовывал, прикидывал, кого куда засунуть… короче, тупил от души. Народ сначала взволновался, потом начал улыбаться, потом откровенно ржать.

Тут уж я спохватился и суету прекратил. И пошёл открывать. Потому что это точно была Алиса: больше у нас так настырно никто не трезвонит.

— Сколько раз я тебе говорила в трусах по дому не ходить?! — первым делом заявила сестрица.

А затем увидела гостей.

Потому что квартирка у нас в самом деле очень маленькая, и смысла растягивать радость знакомства я не видел. Вся команда так и толпилась в коридоре, всячески символизируя дружелюбие.

— А, — сказала Алиса, прокручивая на пальце ключи и подозрительно оглядывая нашу пёструю компанию. — Вечеринка у Децла дома.

Любит она дразниться всякой древней тухлятиной. Я этого «Децла» даже никогда не слышал, и всё равно было немного обидно.

С одной стороны, обидно, с другой… «вечеринка» — это мысль.

— Косплей! — гордо заявил я. — Помнишь, в том году фестиваль фантастики?.. Вот. Готовимся. Косплей, конкурс, фестиваль. Фантастика.

— Ну да, ну да, — явно не слушая, протянула сестра. — Стукнутая. Троллейбусом стукнутая.

Имя своё Алиса воспринимает, по-моему, слишком уж всерьёз, и «Гостью из будущего» цитирует, по-моему, слишком уж часто. «Алиса в Зазеркалье» подошла бы куда лучше.

Я проследил за взглядом сестры.

Взгляд безошибочно упирался в Бастилу.

— Ну да, — повторила Алиса, беззастенчиво рассматривая джедайку. Никакой Силы не требовалось, чтобы заметить, как Бастила стремительно и отчаянно краснеет. — Всё понятно.

— Что тебе понятно?! — возопил я, понимая, что тоже сейчас заалеюсь.

— Всё, — твёрдо заявила сестра, переводя взгляд с Бастилы на меня и обратно. — Молодец.

Сказано это было таким тоном, словно подразумевался какой-то другой термин. Но Алису я знал как облупленную и понимал, что именно «молодец» и подразумевался.

Сестра у меня психолог. И, как сама любит говорить, «насмотрелась». И на этом основании полагает себя очень взрослой, мудрой и циничной. Но на самом деле она добрая, меня любит (уверен) и всякие мои неудачи на всяких моих фронтах принимает близко к сердцу.

Как и я её.

Потому что приехать домой, а там орава каких-то, извините, косплейщиков, и рожи с манерами у них, извините, именно косплейные, и ни один даже по-русски не говорит — это сложно назвать удачей. Я бы из такого вертепа…

— Я ненадолго, — пояснила Алиса, отпихивая ногой Паштета и направляясь в свою комнату. Ребята расступались перед ней, вытягиваясь в струнку и задерживая дыхание. — Ноут возьму, и обратно на дачу.

— Как там? — спросил я, двигаясь следом. — Ой, извини, сейчас уберу...

Световой меч и инопланетная пирамидка так и лежали на журнальном столике! Я быстро протиснулся в комнату и выхватил оба предмета из-под носа у сестры.

— У тебя своя комната есть, — пробурчала Алиса. — Там клубись.

— Угу. На даче-то как?

— Как всегда.

— Мама?..

— Ничего.

— Вы когда?..

— Завтра. Давай чтоб до этого времени…

— Не, ну понятно, ты что…

Вот так мы обычно общаемся.

Хорошо, когда люди способны разговаривать одними троеточиями. Потому что иначе пришлось бы объяснять то, что обычными словами объяснить невозможно.

Но ребят всё-таки придётся куда-то уводить, подумал я, сжимая за спиной световой меч. Оружие принадлежало Малаку, рукоять была намного длиннее и массивнее той, к которой я привык. Но мой собственный меч пал смертью храбрых в финальной битве, и теперь…

Жутко хотелось включить новую игрушку!

— Я это… ща, — сказал я, спиной вперёд вытанцовывая из комнаты. Алиса распутывала провод питания и отступления не заметила.

Пирамидку я скинул на руки Миссии, а сам, провожаемый недоуменными взглядами друзей, заперся в ванной. Обеими руками, с непривычным трепетом поднял меч, положил палец на кнопку активации клинка.

— Эй, ты, косплейщик! — прозвучало из-за двери: Алиска припахивала гостей. — Да, ты, мохнатенький. Там на кухне моя чашка, такая с цветочками…

Я выдохнул и снова уставился на меч.

А вдруг не сработает? Доступа к Силе у меня больше нет. Что, если всё, связанное с далёкой-далёкой галактикой в нашем мире потеряло свои свойства, превратилось в обычный реквизит?

На всякий случай я снова сосредоточился и обратился к Силе.

Пустота.

Ничего, кроме пустоты. И даже пустота какая-то совершенно пустая.

Мир без Силы.

Сказка кончилась.

— И печеньки! — донёсся голос Алисы. Ванна резонировала гулко и влажно. — Да, на верхней полке посмотри. Не жарко тебе в такой шевелюре, косплейщик?.. Обязательно новую пачку! С шоколадной крошкой.

Её любимое.

А я так и не успел позавтракать…

Понимая, что просто оттягиваю неизбежное разочарование, я тряхнул головой и, словно кидаясь в омут, нажал кнопку активации меча.

Рукоять весомо вздрогнула. Плотный и толстый луч алого света вырвался из эмиттера, басовито загудел… и вонзился в самый центр зеркала.

Брызнули осколки. Я испуганно отжал кнопку. Клинок погас. Ванна резонировала гулко и влажно.

Сказка упорно не собиралась уступать реальности.

Глава 2. Я, не Реван (часть 10)

10.

Тут надо рассказать вот о чём.

В России мы совсем недавно. Раньше наше семья жила на Украине, в небольшом и очень уютном посёлке, скажем так, городского типа. Население — учёные, инженеры, высококвалифицированные рабочие, которых свозили сюда со всего СССР, в основном, из-под Москвы. И их семьи… вот мы как раз из такой.

А потом ничего не стало. Не стало нашего дома, нашей улочки и всего посёлка тоже не стало. Так получилось. И податься нам было некуда, потому что в столице области, городе с почти миллионным населением тогда (и сейчас) хватало своих проблем, никто не предоставил бы нам крыши над головой, никто не ждал беженцев.

Только Россия ждала.

Не скажу, что совсем уж с распростёртыми объятиями. Но прятаться по подвалам и есть собак нам не пришлось. Мама и сестра нашли работу, я — возможность получить второе высшее. Паштет — новые охотничьи (и романтические) угодья. А самое главное, здесь никто не собирался убивать за то, что мы говорим (и мяукаем) по-русски.

Ну, и тётка, замечательная, почти святая моя тётка, теперь совсем одинокая, приютила. Другой родни у нас не осталось, у неё тоже… так и устроились. На втором этаже крепкой, хоть и ощутимо запущенной пятиэтажки.

Я иногда ездил на прежние места: остались связи, осталась возможность подработать, а деньги были очень нужны. Каждый раз возвращался в Россию с облегчением, каждый раз очень скоро начинал тосковать по малой Родине. Когда ностальгия становилась особенно жгучей, выбирался на крышу. Сидел там, смотрел в небо, думал о всяком таком.

Вот и сейчас: накопилось. Надо было подышать, надо было убедиться, что работающая светошашка мне не примерещилась. Изуродованное зеркало, конечно, намекало, что всё всерьёз, но на крыше можно будет оценить приобретение в полный рост: очень уж длинный оказался клинок, под стать бывшему владельцу. Пусть я больше и не форсер, но обладание таким уникальным для Земли оружием открывало перспективы, которые ещё только предстояло осмыслить.

Я, как мог тихо, оттянул щеколду и прокрался в коридор.

Возле кухни, затравленно озираясь, с ноги на ногу переминался Заалбар. В широких волосатых лапах он держал поднос с блюдцем и упаковкой от печенья. Выражение лица у вуки было таким же безумным, как ситуация. С кухни выглядывали Биндо и Джухани, из моей комнаты — Карт, за ним тускло отсвечивал Хикки. Ближе к комнате сестры маялся, но не решался заглянуть Траск Ульго. Остальная команда «Варяга», очевидно, тоже пряталась по щелям. Все старались не дышать.

Я жестом попросил ребят не волноваться, продемонстрировал рукоять меча и ткнул пальцем в потолок: мол, отойду, скоро буду.

— Али-ис, — сказал я, заглядывая в комнату сестры. — Я это… ща до мусорки и сразу обратно, надо тут вынести… Народ не обижай, лады?

— Так в трусах и пойдёшь? — меланхолично уточнила Алиса, изящно прикладываясь к чашке. Оторваться от телевизора она и не подумала, так и сидела нога на ногу в своём любимом кресле. Возвращаться на дачу ей было явно не к спеху.

Мысленно чертыхаясь, я поискал взглядом подходящие тряпки: ужасно не хотелось снова шлёпать в свою комнату, словно крохотная задержка могла что-то изменить во Вселенной. Кроме чёрного ситхского плаща, ничего подходящего на вешалке не оказалось.

Сперва с сомнением, но тут же начиная непроизвольно улыбаться воспоминаниям, я накинул и запахнул плащ. Подпалины, торчащие нитки, лёгкий аромат гари… Привычная тяжесть, знакомая фактура ткани.

Интересно, поместится ли меч Малака в рукавной петле… вошёл как родной, даже лучше моего прежнего!

Жизнь налаживалась. Если не вспоминать о завтраке.

Сначала я фыркнул, затем рассмеялся. Смех остался незамеченным: в телевизоре трепетал какой-то заунывный латинский марш, кажется, передавали открытие Олимпиады в Рио. Да, точно: камера показала покрытые густой тропической зеленью холмы, затем медленно полетела вкруг высоченного бетонного памятника с разведёнными руками — статуи Христа.

Подражая скульптуре, я раскинул руки.

Правый рукав провис тяжестью оружия.

Нет, косплеить искупителя мне незачем, потому что искупать нечего. «Родина-мать зовёт!» с мечом в руке подошла бы куда лучше…

Тут я заметил, что Алиса соизволила повернуться. И рассматривает меня с высокомерным прищуром. Я на всякий случай поглубже надвинул капюшон.

— Ну да, ну да, — саркастически протянула сестрица. — Косплей. Всё понятно. Как её хоть зовут?

— Бастила, — ответил я, чувствуя себя довольно глупо. — Она… джедайка.

— Молодец, — сказала Алиса, отворачиваясь окончательно.

Дальнейшую судьбу я испытывать не стал: сестрица могла и припахать к уборке или типа того, затем увидать разбитое зеркало… не. Потом придумаю какое-нибудь объяснение, а сейчас — на волю, в пампасы.

Я тихонечко отжал засов, тихонечко выскользнул за порог, тихонечко прикрыл дверь за спиной.

Осознал, что вышел босиком.

Потоптался на коврике, мысленно сплюнул и побежал вверх по лестнице. Лифта в доме нет, но подъезд не такой уж и грязный. Даже довольно чистый.

И вообще, хороший дом, если честно. И место удобное, и жильцы спокойные. Как-то прижились мы тут. В новостях района периодически бряцали экскаваторами, мол, пора сносить наследие режима, но места здесь не самые престижные, так что инвесторов для запуска точечной застройки не находилось.

На пятом я огляделся: не собирается ли кто из соседей выйти на площадку. Тишина. Вот и ладушки. Поёживаясь от металлического холода, я поднялся по лестнице, ведущей на чердак. Ключа от навесного замка у меня не было, зато я знал, что обе проушины можно просто вытянуть из пазов (а потом воткнуть на место): конструкция держалась на хлипких саморезах, вкрученных в две давно сгнившие деревяшки.

Однако, к моему удивлению, замок на привычном месте отсутствовал. Петли были вырваны с мясом, что коммунальщики делать бы не стали. То ли замок выпал под собственным весом… то ли кто-то пробрался на чердак, опередив меня. Да нет, за жильцами я такого не замечал, бомжей в районе тоже не водилось...

Наверху всё было тихо. Поколебавшись, я всё-таки решил выбраться на крышу. Со световым мечом нигде не пропадёшь.

Откинул нетяжёлый люк, вылез на чердак. Морщась от затхлого запаха и стараясь не вступить в голубиные подарки, давно натоптанной тропкой прошёл к ступеням на крышу.

После искрошившегося холодного цемента было приятно почувствовать босыми ступнями нагретый гудрон. Но тепло быстро закончилось: уже через пару шагов крышу накрывала какая-то тень.

Я поднял голову.

Упираясь разлапистыми посадочными ногами прямо в выступы несущих стен, передо мной стоял «Варяг».

Примечание к части

Народ, до меня только сейчас дошло (спасибо, Дейтерия)), что уведомления не приходят, если добавляешь текст в ту же главу. Поэтому теперь части пойдут по отдельности, а склеивать буду потом)

>

Глава 2. Я, не Реван (часть 11)

11.

Некоторые рефлексы вырабатываются необычайно быстро.

Первым делом я метнулся в укрытие, за край технической будки. И оттуда стал обшаривать взглядом небеса.

Целомудренно пустые небеса, голубые, как глаза двухнедельного котёнка.

— Что ты ищешь, Мак? — прозвучало из-за спины.

Я аж на месте подпрыгнул.

— Ба… Бастила. Не пугай меня так!

— О, извини, — сказала девушка, подходя ближе. — Но всё-таки?..

— «Левиафан», — пояснил я.

— Откуда здесь взяться «Левиафану»?

— А откуда здесь «Варяг»? — ответил я вопросом на вопрос.

— Мы на нём прилетели, — объяснила Бастила таким тоном, словно только и делала, что путешествовала между мирами. Хотя в каком-то смысле это правда: жителям далёкой-далёкой галактики подобные скачки должны казаться гораздо меньшей экзотикой, чем землянам.

— Как «прилетели»? Вот так взяли и прилетели?

До меня вдруг дошло, что если мы и вправду «вот так взяли и прилетели», то далёкая галактика может оказаться не такой уж и далёкой… а воображаемый мир не таким уж и воображаемым.

По позвоночнику пробежал холодок. Мысль оказалась неожиданно пугающей. По сути, наша маленькая Земля совершенно беззащитна даже перед самым слабым боевым корабликом из «Звёздных войн»…

К счастью, следующие слова Бастилы оказались такими:

— О, нет, не то чтобы именно прилетели… После битвы в Храме Древних мы погрузили тебя на «Варяг»… ты ведь был без сознания, помнишь?

— Помню, — сказал я, сознавая вопиющую нелогичность согласия.

— У тебя были сломаны рёбра и ноги, мы дали тебе колто. И направились на соединение с флотом адмирала Додонны. Но как только «Варяг» вошёл в гипер…

— Мир мигнул? — догадался я, вспоминая игровой опыт путешествий.

— О… да, пожалуй, это верное слово. «Мигнул».

— И вы оказались здесь?

— Да, Мак. Ведь это твоя родная планета? — сказала Бастила с несколько странной интонацией. Досье настоящего Ревана джедайка читала и не могла не знать, откуда тот родом на самом деле.

— Но как вы нашли мой дом? — воскликнул я, начиная, впрочем, кое-что понимать.

— Никак. «Варяг» выпал из гипера в статике, прямо над этой крышей.

— Это же обычная хрущёвка! — сказал я, сглатывая вмиг загустевшую слюну. Перед глазами проносились страшные картины складывающих под дополнительным весом панельных зданий. Это в далёкой-далёкой галактике наш кораблик считается лёгким фрейтером, но земной-то бетон — далеко не пермакрит. — У тебя хватило ума посадить сюда такую махину?!.

— О, за штурвалом сидел Карт Онаси, — заверила джедайка, делая рукой щедрый жест. — Он ведь гораздо лучший пилот, чем я.

Я обернулся к ступеням на чердак.

Гораздо лучший пилот приветствовал меня коротким кивком.

— Репульсоры стоят в режиме автоматической гравикомпенсации, — сказал он с небрежной гордостью. — И я просканировал структуру здания: прочность на сжатие достаточна.

Крепка была советская власть, подумал я, каждая хрущоба — готовый космодром. А вслух сказал:

— Привет, Карт... И ты, Траск. Джоли. Хикки. Джухани, Кандерус… Вы что, все сюда ломанулись, что ли?!

— Ты же приказал подниматься за тобой, — напомнила Миссия Вао, перепрыгивая порожек. — Джу, ну, подвинься!

— Я приказал? Ах, да… — протянул я, вспоминая, как тыкал пальцем в потолок. Показывал, что иду на крышу.

Всё, что может быть истолковано неверно — будет истолковано неверно.

— И это вы сломали замок на чердаке, когда спускались, — сказал я, мысленно восстанавливая цепочку предшествующих событий. — А квартиру нашли… привет, Заалбар. По запаху!

— Wuahh?

— Поставь Тэтри, он тяжёлый. Вы нашли мою квартиру по запаху. Угадал? Для вуки же это элементарно, безо всякой Силы.

Слово за слово — непонятное становилось очевидным.

Мы сгрудились в кучку, разговаривали, смеялись, обсуждали прошлое, настоящее и будущее, возможное и невозможное. Тэтри катался кругами и притворно жаловался, что вязнет в тёплом гудроне. «Варяг» возвышался над миром, щеголяя свежей окалиной и мерцая камуфляжным полем. Картины обрушенного здания постепенно оставляли моё воображение. А когда наконец совсем оставили, оказалось, что высокое собрание как-то само собой перебралось сначала на аппарель, затем во внутренние помещения «Варяга».

Внутри бывший «Чёрный ястреб» выглядел… да как обычно он выглядел, ведь в мире игры я покинул кораблик буквально вчера. Кое-что из обстановки стояло не на своих местах, часть аппаратуры побилась. Заметно было, что звездолёту досталось. Но этот крепкий, живучий и задиристый кораблик не боялся передряг.

— А он, мятежный, ищет бури… — продекламировал я, проводя ладонью по бронестеклу рубки. Мёрзли босые ноги.

— М? — рассеянно сказал Карт. Вернувшись за пилотский пульт, он сразу же прилип к приборам, и я подумал, что переход в чужой мир дался солдату Республики ой как непросто.

Попаданец наоборот.

Вся моя команда — попаданцы наоборот. И кроме меня, позаботиться о них некому.

— Слушай, Карт, — сказал я, решаясь привести в движение план легализации, который давно уже зрел в голове, а теперь обретал черты исполнимого. — Ведь «Варяг» на ходу?

— Полностью, — отозвался Онаси так быстро, словно ожидал этого вопроса. — Мы в Неизведанных регионах, Мак, у меня нет звёздных лоций, но это не означает, что невозможно найти дорогу домой. Мы вполне можем выйти к любому оживлённому гиперузлу, а уж там...

— Ты даже не представляешь, насколько неизведанные тут регионы.

Он замолчал так же резко, как до этого включился в разговор, и я подумал, что степень здешней неизведанности Карт представляет себе несколько отчётливей, чем пытается показать.

— У тебя есть орбитальные снимки?

— Нет. Если надо, можно выйти на орбиту. Камуфляжное поле гарантирует, что глобальные системы слежения нас не засекут.

— А локальные? — сказал я, думая о том, что нет смысла рисковать быть принятым за несанкционированный запуск ракеты. Третья мировая в мои текущие планы не входила.

— Хм. Мак, что конкретно ты задумал?

Глава 2. Я, не Реван (часть 12)

12.

— Было приятно познакомиться с твоей супругой, Мак, — непривычно сдержанным, гражданским голосом сообщил Траск Ульго, пока вся команда собиралась в кают-компании. — Всегда отрадно видеть женщину не только привлекательную внешне, но и с сильным, целеустремлённым характером.

— Что? Какая ещё... Не супруга, Траск, никакая не супруга! Алиса — моя старшая сестра! «Супруга», пфе...

— Сестра... Ах, сестра!.. — с облегчением пробормотал Траск.

Бедняга, подумал я, прозревая. Впрочем, Алиска — девица весьма и весьма симпатичная. А характер… ну, да, «целеустремлённый». На неподготовленного собеседника впечатление может произвести чрезвычайное. Понятно, почему Траск запал: он у нас любитель дисциплины, вояка кадровый, потомственный... Жаль, что воображаемый.

А Бастила?

Как насчёт Бастилы? Она ведь тоже — из нереального мира. Над амурными поползновениями Траска я сходу готов посмеяться, потому что он персонаж игры, но сам кручу роман с таким же персонажем… и никакого смеха, разве что от нервов.

— Найдено, скачано, загружено, — прервал мои терзания Кандерус Ордо, вваливаясь в рубку.

— Карт, можешь это вывести на панель в кают-компании? — спросил я, передавая пилоту голодиск. — И подходи сразу.

Когда вся команда собралась, и на большом мониторе высветилась карта земной поверхности, я приступил к изложению очередного Гениального Плана.

Идея была проста и по-своему цинична. Для легализации ребят на Земле я собирался воспользоваться войной на Донбассе.

Если современная Украина и умеет что-то производить, так это смерть, нищету, разруху и вынужденных переселенцев. А куда деваться беженцам? Правильно, в последнее пригодное для жизни место на Земле: в Россию.

И Россия принимает беженцев по упрощённой процедуре. Иногда даже вовсе без документов, но я всё-таки собирался подключить донецкие связи и добыть кой-какие бумажки. Может, это и не совсем законно, только в эпоху всеобщего беззакония невозможно досконально соблюдать закон, а ребят как-то устраивать надо. Со временем (и при наличии денег) даже паспорта можно будет организовать.

Понятно, такой подход не мог сработать с Заалбаром, Джухани и дроидами. Но не всё сразу.

Я изложил ситуацию команде.

Команда не подвела.

— План хорош, — хрипло заявил Кандерус. — Но почему бы нам просто не остаться на этом твоём Донбассе? В боевом плане мы слажены отлично, рядовых бойцов можно набрать из разбитых кланов… посёлков, всё равно. Если технологический уровень твоей планеты настолько низок, никто не остановит нас на пути к...

Мандалорец, подумал я, пока народ азартно обсуждал идею. Он бредит своими Кланами, он готов ввязаться в любую войну, в любом мире, если это даёт ему хотя бы призрачную надежду на возвышение.

И самое жуткое, что я готов его поддержать. Хоть умом и понимаю, насколько малы шансы на победу и насколько велики — на предательство. Потому что стоит начать активные боевые действия, и скрыть факт существования «Варяга» станет невозможно. А за инопланетной технологией начнут охотиться все стороны конфликта, причём временно забыв личные разногласия. И приведёт это, скорее всего, к обмену ядерными ударами: потому что никто не станет сдерживаться, если противная сторона получит такое преимущество.

Да, очень сильно хочется выбить зубы американским фашистам и их укропским шавкам.

Очень сильно хочется отомстить.

Слишком сильно тянет… Тёмная Сторона?

Если бы у нас была Сила, если бы. Никакой обычный солдат не в состоянии потягаться с джедаем. Любая военная «тактика» — ничто в сравнении с Силой.

Но сейчас… мы не можем позволить себе кинуться в бой очертя голову. Сперва необходима разведка, подготовка какой-никакой позиции. Легендирование ребят на Земле, в конце концов.

Этого слона тоже придётся есть по кусочкам.

Собираем вещи, летим на Донбасс, прячем звездолёт (и пушисто-металлические составляющие экипажа), я как раз знал одно отличное укромное местечко на Кальмиусе. Затем — согласно плана.

Примерно так я и объяснил команде текущую диспозицию. И команда, ясное дело, согласилась.

Теперь оставалось захватить мой нетбук (почта, контакты, всё такое прочее), одежду и обувь (ноги очень мёрзли), хоть немного еды (жрать очень хотелось).

Народ с тем же азартом стал готовить корабль к новому путешествию. Траск вызвался сбегать за вещами. Я попросил Карта проверить навигацию, энергетику и особенно — генератор камуфляжного поля. От Москвы до Донецка — час лёту. Обидно было бы попасться на глаза ПВО.

Карт согласился и врубил движки, приподнимая машину на репульсорах.

Мир мигнул.

Всё, что может пойти не по плану — пойдёт не по плану.

Скажу сразу: позавтракать мне в тот день так и не довелось.

И на Донбасс мы тоже не попали.

Глава 3. Вместо меня (часть 13)

Глава 3. Вместо меня

13.

За пультом Крея сидела как-то боком, с видом натужным и отстранённым, словно не пилотировала, а удовлетворяла физиологическую потребность. С первого взгляда Кондору стало ясно, что опытным космическим волком хозяйка «Чёрного ястреба» быть не может.

Как и воином: ни боевого скафандра, ни видимого оружия — ничего.

Как она очутилась на Малакоре? Тоже угодила в рабство? Старая, одинокая, беспомощная женщина. Непонятно как ставшая обладателем первоклассного грузовичка, скорее, даже яхты.

Кондор вполне мог бы...

— Сядь за пульт, — сухо сказала Крея, поднимая голову.

На мгновение он застыл, понимая разгаданность своего мимолётного помысла, затем опомнился и, торопливо отводя взгляд от обсидианово-чёрных глаз спутницы, устроился в кресле. Оно оказалось ведущим, Крея с самого начала сидела на месте дублёра.

Оставалось восстановить навыки пилотирования.

Кондор вспомнил так много за столь малое время, что почти перестал бояться памяти.

Однако быстро выяснилось, что он справляется со штурвалом немногим лучше Креи. Руки помнили движения, пальцы касались нужных клавиш… но слишком медленно, слишком механически, чтобы превратить эти неуклюжие пассы в процесс управления кораблём.

Решили не рисковать и положиться на автопилот. Вкладка интерфейса «для дровиан», простейший подход к простейшей задаче: отрыв от поверхности, опорная орбита, высокая орбита, краткий разгонный манёвр… и тихий инерциальный дрейф, в гравитационной тени Малакора. За астероидную сферу, во тьму, в пустоту, куда угодно, лишь бы отсюда. Быстрый уход в гипер? Исключено. Только не здесь, не в окрестностях Малакора: слишком велик шанс напороться на обломки погибшего флота.

Всё получилось.

Как-то очень быстро, незадачливые пилоты «Чёрного ястреба» не успели даже переменить застывших поз, пассивные датчики показали, что яхта не испытывает воздействия локаторов орбитальной станции Обмена. Планета-свалка, планета-тюрьма осталась позади. Кондор надеялся, что навсегда. Всё шло так гладко, что у него на мгновение промелькнула мысль о возможности развернуться и атаковать станцию.

Мысль очевидно безумная — но почему-то ничуть не приводящая в замешательство. Вероятно, тот, кем Кондор был раньше и кем собирался стать вновь, весьма квалифицированно умел возвращать долги…

— Не думай о враждебности врага, — Крея сидела, положив сухие ладони на консоль, словно прислушиваясь к мерному гулу двигателей. — Ищи способ превратить врага в союзника. Вне зависимости от его собственных желаний.

Кондор задумался, о каком враге может идти речь. Обмен? Во вселенной бывшего мародёра до сих пор не существовало ничего иного, пригодного на роль будущей мишени. Да, наверное, следовало отомстить: за рабство, за бесконечную пустоту… за всё. Кондор не был уверен, что жаждет возмездия, просто не знал, чем ещё заполнить свою новую жизнь. Возможно, Крея так же…

— Бесцельная месть — утешение для беспомощных глупцов, — резко произнесла старуха. — Прежде, чем быть срезанным, плод должен созреть.

— Мы можем подождать, — торопливо сказал Кондор, желая попасть в тон. — Подготовиться, собрать силы…

— Но знай, что самый желанный плод, — продолжила Крея, явно не слушая, — тот, что падает под собственным весом.

— Не понимаю... — сказал Кондор, ощущая смутное беспокойство. Старуха чего-то добивалась от него, какой-то реакции… но какой? Он искренне пытался угадать и угодить, потому что нуждался в случайной спутнице так же, как, очевидно, она нуждалась в нём.

Да, они могут составить эффективную команду. Он моложе, сильнее, обладает рефлексами воина. У неё есть знание, необходимое и необъяснимое знание...

— Понимание — привилегия немногих, — с той же отстранённой интонацией произнесла Крея. — Ты не из их числа.

Кондор молчал, не принимая справедливого, но бессмысленного сейчас упрёка. Ни в рабстве, ни в медикаментозной амнезии не было его вины, что бы ни вообразила себе его спутница.

Женщина поднялась из кресла, с неожиданной для её возраста грацией проскользнула между пультами, встала вплотную к панораме. «Чёрный ястреб» уходил от системного солнца, космос за бронестеклом был тёмен и пуст. Призрачная, с колеблющимися краями тень Креи легла на транспаристил.

— Лишиться Силы, — раздельно, с глухой отчётливостью произнесла старуха. — Это означает понимать, что ты хочешь сказать, но не знать подходящих слов. Это хор, на смену которому внезапно приходит тишина. Учения без крупицы смысла. Любимый ученик, с которым ты разделил всё без остатка… а он предал тебя, забыл всё, чем ты был.

Несомненно, женщина говорила о себе. Простая история: учитель, преданный и, очевидно, проданный в рабство учениками. Это Кондор мог понять. Как и желание мести чему-то большему, чем Обмен. Значит, вот для чего ей понадобилось спасать с Малакора бывшего воина.

Подобранный на дороге камень, который можно бросить во врага. Горсть песка, чтобы засыпать глаза. Ржавый, давно разучившийся гнуться обломок металла, которым так удобно наносить удары.

Простая история. Простой замысел. Кондора ничуть не смущала уготованная ему роль, другой всё равно взять было негде.

Его смущало другое: женщина заговорила о Силе. Он перестал бояться памяти, но некоторые слова всё равно внушали страх... ведь нет греха в страхе пред лицом Силы.

— Вы джедай? — спросил Кондор, ощущая, как перехватывает дыхание. — Тёмный джедай?

Крея склонилась вперёд, капюшон коснулся панорамы. Сухая ладонь огладила бронестекло.

— Заблуждения джедаев в прошлом, — глухо произнесла старуха. — Они смотрели и не хотели видеть. Слышали и боялись ответить. Они заглянули в бездну, но разглядели лишь Тьму. Замуровали себя за мантрами Кодекса.

Кондора не оставляло ощущение, что Крея обращается не столько к нему, сколько к темноте, нависшей над кабиной. Он переступил чуть правее, заглянул в отражение. Глаза под капюшоном были закрыты, лицо застыло сардонической маской. С таким выражением лица уместно рассуждать о нелюбимых и кстати покойных родственниках.

— Учения джедаев… мертвы? — спросил он наугад, прислушиваясь к шелесту сухого дыхания.

— Быть джедаем означает быть моим врагом, — отреагировала Крея неожиданно резко, но с тем же недвижным лицом, лишь мимические складки вздёрнулись, как крылья хищной птицы.

Кондор замолчал, раскладывая ответ таинственной спутницы на составляющие, вычленяя суть.

«Быть моим врагом — быть мёртвым», так она заявила?

Другой трактовки мародёр придумать не сумел и наконец решился продолжить разговор:

— Могу сказать то же самое.

— А, — произнесла женщина, оборачиваясь и впиваясь в Кондора жёстким прищуром обсидиановых глаз. — Плод созрел.

Глава 3. Вместо меня (часть 14)

14.

Долго ли, коротко — случайные попутчики разобрались с навикомпом. Признаков преследования не наблюдалось, но Кондор всё равно собирался замести следы. Крея не поддерживала его намерение, но и не возражала, поэтому экипаж готовился к серии гиперпрыжков. Что должно было стать финальной точкой путешествия, никто не знал. Первый гипер… куда угодно. Беглецы нуждались в передышке, хотя бы иллюзорной.

Кондор копался в лоции, Крея сидела в соседнем кресле. Мародёр чувствовал странное успокоение в её безмолвном присутствии, словно в этом мире не существовало никого, кроме них двоих. Он надеялся, что общение с Тёмной джедайкой поможет памяти вернуться, но пока… ни проблеска.

— Я… я не могу проложить курс, — признался он наконец.

Крея помолчала, затем спросила:

— Куда ты хочешь попасть?

— Всё равно, — сказал Кондор. — Только бы попасть куда-нибудь.

— Тогда всё равно куда идти. Куда-нибудь ты обязательно попадёшь.

Он посмотрел на спутницу, ощущая смутное недоверие: за простой фразой явно скрывалось нечто большее. К его удивлению, Крея и сама выглядела слегка смущённой. Некоторое время Кондор пытался разобраться в тайном смысле её слов, затем сдался.

— Нам надо уйти из системы Малакора, — сказал он, формулируя единственный на данный момент несомненный факт.

— Почему? — отозвалась спутница так быстро, словно ожидала возможности завести разговор о покинутой планете. — Что ты помнишь о Малакоре?

— Ничего, — сказал Кондор. — Я помню, как… Но это другое. Нет.

— Что ты помнишь о Малакоре? — настойчиво повторила старуха.

— Ничего, — сдался мародёр. — Что там произошло?

Крея кивнула, откидываясь в кресле, и Кондор окончательно уверился, что старуха давно готовилась к этой беседе.

Или, вероятно, лекции? Она ведь была учителем...

— У тебя должно быть много вопросов, — проговорила женщина. — Я была бы дурным учителем, если бы отказалась дать тебе ответы.

— О Малакоре?

— Дело не в куске камня! С Малакором связано множество судеб. Большинство оборвалось там, но кое-какие, напротив, взяли начало.

— Джедаи? — спросил Кондор. Вспоминая предыдущий разговор и глухую ненависть, звучавшую тогда в голосе Креи. — Вы говорите о джедаях? Мне кажется... я думаю... Это они повинны в смерти тысяч людей?

— Миллионов, — уточнила женщина, одобрительно кивая. — Воспоминания приходят к тебе?

— Нет. Это… этого я не помню.

Из-под капюшона донёсся быстрый, колкий полувздох-полусмешок.

— Малакор, — раздельно проговорила старуха. — Застывший в пустоте кусок мёртвого камня. Он послужит лишь одной цели: мы бросим камень в воду. Поднявшиеся волны отразятся от берега и сойдутся в нужной точке. И память вернётся.

— В нужной точке? — переспросил Кондор, выхватывая то, что показалось ему главным.

— Слушай внимательно, — сказала Крея, игнорируя вопрос. — Это будет простая история. Возможно, даже ты сумеешь её понять.

Мародёр интуитивно чувствовал, что старуха ожидает какой-то реакции, но предпочёл сосредоточиться на новой информации.

— Знай, что шла война, — просто сказала Крея. — В другом месте и в другое время её назвали бы «Великой». Но в этой войне не было ничего великого — только в тех, кто на ней сражался.

— Кто?

— Мандалорцы, они называли себя «Нео-крестоносцами». Их возглавлял Мандалор Наивысший. Им противостояла Республика.

— Мандалорцы победили? — спросил Кондор, вспоминая недавнюю находку: скелет республиканского солдата.

— О, они шли к победе. Военное преимущество было на их стороне. Но за Республику выступил Реван.

Слово было произнесено так жёстко, с такой мертвенной интонацией, что у Кондора холод пробежал по позвоночнику.

— Я знаю это имя, — выдавил он пересохшим ртом. — Мы… мы с ним как-то связаны?

— Реван был связан с каждой живой душой в галактике, — резко и непонятно ответила женщина.

— Он был так силён?

— Он был воплощением могущества. Заглянуть в его глаза — всё равно что прикоснуться к сердцу Силы. И каждая его жертва навсегда отражалась в его душе.

— Мандалорцы?

— Мандо'а, республиканцы, ситхи, джедаи… Реван был самой Силой, а Сила есть смерть. Он убил слишком многих. Он убивал целые планеты.

— Малакор!.. — воскликнул Кондор, лишь смутно осознавая масштаб. Слишком мал был выбор декораций в его мире.

— Этот мир не всегда был могильником. Когда-то планета жила, полная теплом и светом, как влюблённая девушка. Её пытались изучать, она смеялась в ответ, задавала «учёным» вопросы, превосходящие понимание разумных. И постепенно разумные отступились, смирившись.

Скрипнуло кресло: Крея повернулась к панораме, словно позёрски признавала собеседника не в Кондоре, но в космической пустоте за стеклом.

— Знай, — проговорила женщина, — знай, что Малакор скрывает в себе больше тайн, чем может вообразить наш слабый разум. Древние святилища, надёжно укрытые в гротах и разломах планетарной коры…

— Но откуда?.. — начал было Кондор. Старуха не слушала, продолжая вещать.

— Систему Малакор не объявляли ни священной, ни проклятой, ни даже просто запретной. Время от времени разумные возвращались сюда, но не могли открыть ничего нового: атипичная гравитация, атипичный ход времени, атипичные полевые эффекты… всё это суть мёртвые слова, попытка человека уподобиться дроидам, поиск рациональности там, где властвует Сила.

— Реван был Силой, — машинально произнёс Кондор.

— Реван был Силой, — сухим эхом отозвалась Крея. — Поэтому избрал Малакор себе в союзники перед последней битвой. Но и Мандалор Наивысший понимал, какую опасность представляет позиционное преимущество Ревана... тогда ещё Светлого джедая.

Женщина помолчала, закрытыми глазами всматриваясь в дрожащую пустоту. Затем продолжила:

— Знай, что прошлое мертво и не может говорить за себя. Я присваиваю право говорить от имени прошлого, потому что истинное право не может быть получено — но лишь присвоено.

И Крея рассказала, как бесконечная, страшная и кровавая война подошла к своей высшей точке: Мандалор Наивысший лицом к лицу сошёлся с Реваном. После долгих переговоров ни один из лидеров не пожелал уступить. Оба жаждали победы. Оба были могущественны и горды.

И всё же могущество и гордость Ревана превосходили могущество и гордость его противника. И уязвлённый Мандалор сделал то, что сделал бы на его месте любой мандалорец: потребовал решить исход войны в поединке командующих. Он оставил личную охрану на флагмане, за границей зоны столкновения, и вылетел в расположение Республиканских войск совершенно один, на борту невооружённой яхты.

Поступок впечатлил даже Ревана. Джедай принял вызов. Полководцы встретились с обнажёнными клинками в руках. Но прежде, чем вступить в бой...

Они говорили. О чести. О власти. О судьбе и свободе. О ненависти и безразличии. О дружбе и недружбе.

О том, что созидать можно, лишь разрушая. И о том, что лишь жестокость рождает величие.

Быть может, каждый из них в чём-то согласился с другим. Или отверг чужие воззрения. Это не имело значения: убийцы встречаются, чтобы убивать.

Лишь теперь Мандалор в полной мере оценил могущество противника. Быть может, он испытал последние сомнения: нет греха в страхе пред лицом самой Силы. Это тоже не имело значения, он собрался атаковать.

Но Реван повелевал Силой, и потому ударил первым. Ударил не клинком, не оставляя противнику шанса на ответ. Тому, кто повелевает Силой, сложно понять мандалорские представления о чести и бесчестии.

Джедаи организовали голотрансляцию на корабли обоих флотов… они всегда любили внешнее. Мандалорские воины увидели своего лидера поверженным. Затем Реван потребовал от них капитуляции.

Сложно сказать, на что он в самом деле рассчитывал. Возможно, последующие события развивались именно так, как планировал Реван.

Вместо капитуляции мандалорские корабли форсировали движки и ринулись в зону соприкосновения флотов. Не считаясь с потерями, стремясь то ли спасти Мандалору жизнь, то ли отомстить за смерть, прорывались они к яхте командующего.

Республика доблестно выдержала штурм с фронта и с флангов.

А затем содрогнулась от атаки с тыла. Мандалор Наивысший заранее разместил за одной из лун Малакора замаскированную ударную флотилию.

Глава 3. Вместо меня (часть 15)

15.

В пилотской кабине царила мёртвая тишина, редкая даже в инерциальном дрейфе. «Чёрный ястреб» по-прежнему притворялся астероидом, случайным куском камня, отброшенным гравитацией Малакора. Крея стояла вплотную к фронтальной панораме, словно собиралась одной лишь яростностью своих речей проломить бронестекло и вырваться в пустоту.

Кондор сидел, затаив дыхание. Старая джедайка рассказывала удивительные вещи… Он понятия не имел, можно ли доверять её истории, но рассказ был слишком правдоподобен и точен в деталях, чтобы пренебречь им.

Лишь одну деталь оставалось прояснить.

— И всё же Реван победил? — спросил Кондор, виновато откашлявшись: прерывать эту торжественную тишину казалось почти кощунством.

— Для Силы нет невозможного, — ответила старуха, помолчав. Казалось, женщина отыграла давно задуманную сцену, и разговор перестал быть ей так уж необходим. — Ситуацию… спасла одна из джедаев. Орден предал её имя забвению. Сборище имбецилов... Сила не ведает греха, Сила сама есть грех!

— Что она сделала, та джедайка? — торопливо спросил Кондор, тяготясь неожиданным озлоблением спутницы.

— Активировала генератор гравитационной тени, — почти брезгливо произнесла Крея. И, не давая собеседнику возможности задать следующий вопрос, продолжила. — Ты не хочешь знать природу этого оружия. Достаточно сказать, что гравитационное возмущение генератора остановило ударный отряд мандалорцев. И заодно уничтожило большую часть обоих флотов. Смяло, пожрало, размазало по скалам Малакора.

Кондор услышал знакомый колкий смешок, словно Крея наслаждалась представленной картиной.

— Миллионы жизней оборвались в одно мгновение. Планета приняла жертвоприношение. И за считанные минуты обернулась своей противоположностью.

Женщина наконец отвернулась от панорамы, словно отчаялась найти во тьме космоса то, что так долго искала. Мародёр поразился совершенной неподвижности лица Креи. От образа беззащитной старухи не осталось и следа, обсидиан глаз как будто светился изнутри.

— Иногда Сила поворачивается к миру настоящим лицом, — сказала Тёмная джедайка. — Тем, что ты видел на Малакоре.

— Откуда… откуда вы всё это знаете?

— Я не рассказала ничего нового для тебя.

— Ничего нового… или — для меня? — спросил Кондор, выделяя голосом последнее слово.

— Нас ждёт долгая дорога, — сказала Крея со странной, одобрительной какой-то интонацией. — Нам нужно топливо. Припасы. Нам нужна цель.

— Цель?

— Ищи.

— Лоции корабля стёрты. У нас есть идентификаторы ближайших систем, но не координаты.

— Все ответы внутри нас. Сила поможет тебе найти их.

— Но я же не Одарённый! Я не владею Силой!

— Зато Сила владеет тобой, — произнесла Крея, отворачиваясь и явно теряя интерес.

Следующий стандартный час женщина провела в грузовом трюме, в медитации. А Кондор — в поисках. Он был копателем, он умел искать. Особенно когда не понимал, что именно ищет. Методично осматривая отсек за отсеком верхней палубы, Кондор убедился, что корабль совершенно пуст. Ни припасов. Ни оружия. Ни личных вещей предыдущего экипажа. Отсутствовали инструменты, ЗИП и любая мебель, что не была привинчена к полу.

Пустота. Глухая и настолько стерильная, что в полуторные отсеки мародёр даже не стал спускаться.

Он сидел в рубке и думал: «Все ответы внутри нас».

Ответы — в тебе.

Всё в тебе.

Кондор честно порылся в содержимом собственной головы. Ничего не нашлось.

Рыться во внутренних органах Кондор, разумеется, не собирался, но на всякий случай разделся догола и добросовестно осмотрел кожные покровы.

Погано они выглядели.

Серая, давно не знавшая солнечного света кожа. Характерные потёртости от скафандра. Ни единого волоска на теле: физиосистема подавляла работу фолликул. Даже холода Кондор пока не ощущал, на реадаптацию нервных окончаний уйдёт немало времени.

Страшнее всего смотрелись разъёмы креплений для экзо-систем — в руках и ногах, на груди... Наощупь — даже под лопатками. Резьбовые гидроштепсели, оптические и магнитные порты. Такое обилие интерфейсов означало наличие развитого корпуса электромеханики внутри тела.

Теоретически, хозяева Малакора могли иметь доступ к внутренним системам беглецов. Доступ — а значит, и контроль. Кондор не знал, что делать с неприятным открытием… как и то, следует ли с ним что-то делать.

На всякий случай он ещё раз осмотрел себя. Никаких надписей на теле не обнаружилось. Дальше искать «ответы в себе» было бессмысленно.

Тем лучше. Полоумная старуха говорит загадками, которые невозможно, следовательно, не обязательно разгадывать. Этот пункт повестки исчерпан, можно двигаться дальше.

Кондор потянулся за одеждой. Термобельё, суспендеры скафандра… впрочем, нет: броня не нужна, вполне можно обойтись лёгким внутренним комбинезоном. Кондор даже не задумался, как будет получать убикин, решение текущих проблем на время заслонило прежние, казалось, незыблемые потребности.

Если «ответов в себе» найти не удалось, они прыгнут в гипер наугад. Так поступали первоколонисты, так делают командиры кораблей с безнадёжно разбитыми в боях навикомпами. Глубокий космос только кажется пустым. На самом деле он пронизан нитями гипертрасс, он сияет звёздами, голосами и мыслями разумных.

Очень легко разбиться, столкнувшись со звёздами, мыслями и голосами. Но можно и найти в них опору.

Если первый прыжок приведёт «Чёрный ястреб» в пустоту, яхта прыгнет снова. И снова. До тех пор, пока беглецы не найдут хоть какой-то выход.

Кондор протянул руку к куртке.

Из внешнего кармана прямо в ладонь мародёра выскользнула тёмная пластина с золотой каймой.

Тот самый модуль связи, подобранный Кондором с трупа республиканского солдата.

Беглец поднял находку на уровень глаз. По самому краю электронно-кристаллической платы бежала полоска цифр и символов ауребеш. Их было ровно столько, сколько должен был содержать код системы гиперкоординат.

Не веря своим глазам, Кондор уставился в монитор навикомпа. Монитор приветственно подмигнул ему тусклой зеленью строки ввода. Позиции для символов и цифр совпадали с надписью на модуле связи.

«Крея!..», подумал мародёр, но вслух позвать спутницу пока не решился. Вместо этого он положил руку на панель управления и знак за знаком, даже не сверяясь с надписью, вбил код в строку ввода.

Навикомп еле слышно пиликнул: подтверждение, код опознан.

Совпадение?..

— Сила не ведает совпадений, — прозвучал из-за спины сухой голос Креи.

Кондор обернулся в кресле. От резкого движения свело мышцы рук и ног: привычный симптом подступающей убикиновой абстиненции.

— Запускай гипер, — коротко приказала старуха.

— Но этот код… это не означает… — начал было мародёр, но Крея не собиралась слушать объяснения:

— Запускай. Или ты ждёшь, пока нас хватятся на станции?

Кондор машинально бросил взгляд на хронометр: судя по индикатору планетарного времени, до завершения смены оставались считанные минуты. Он вспомнил разъёмы на своём теле… и решился.

Уходили как можно тише, почти без разгона, опираясь на энергию гравитационного манёвра. «Чёрный ястреб» вздрогнул, покидая обычное пространство. Беглецы сидели в рубке, на лицах плясали разноцветные всполохи пустоты. Крея непроницаемо молчала, Кондор боролся с судорогами и всё более ощутимым чувством голода. Иногда он задумывался о предстоящей мести: Обмену, джедаям… кому угодно, лишь бы отвлечь себя от неопределённости текущей ситуации.

Прыжок закончился на удивление быстро. Автопилот пиликнул, предупреждающе мигнул верхним светом. Гипер в панораме схлопнулся. За лобовым стеклом апатично чернел космос.

Кондор успел подумать, что они вышли в пустоту: в точке, где нет ни планет, ни станций, ни чего-либо ещё, заслуживающего внимания. Строка на модуле связи всё-таки оказалась случайным набором символов.

Затем автопилот запустил движки. Кондор напрягся, инстинктивно потянулся к оружию, которого, разумеется не обнаружил. Но ничего страшного не произошло, «Чёрный ястреб» сделал автоматический разворот, и в поле зрения беглецов медленно вплыло слабо светящееся отражённым светом скопление пыли и мелких астероидов, плоское и вытянутое вдаль от наблюдателей. В конце этой блестящей «дорожки» недвижно висели два более крупных космических тела: ещё не планетоиды, уже не заурядные булыжники. Их соединяла внеорбитальная станция — огромная, длинная и жёсткая, как мост.

Компенсируя тангаж, автопилот сориентировал яхту по системному солнцу и пошёл к станции. В первый момент Кондору показалось, что здешняя звезда неотличима по спектру от малакорского. Затем светофильтры убрали большую часть излучения, и впечатление ушло. Кондор машинально вернулся к пульту.

На мониторе светился сигнал бедствия.

— Они ещё живы, — неожиданно сказала Крея.

— Кто? — вздрагивая от голоса Тёмной джедайки, спросил Кондор.

— Там. В сердце станции.

Женщина не отвечала на его вопрос.

Она указывала следующую цель.

Мародёр снова повернулся к пилотскому пульту и наконец прочитал название станции.

Глава 3. Вместо меня (часть 16)

16.

— «Перагус»... — повторил Кондор. — Нет. Я не помню.

Новое слово казалось знакомым, но не несло никакого смысла. Одно из множества таких же пустых слов, которые только предстояло наполнить содержанием.

— Наш путь привёл нас сюда не просто так, — на всякий случай сказал мародёр. Ему хотелось попасть в велеречивую манеру разговора, характерную для Креи.

Старуха с непонятным выражением покосилась на Кондора, но ничего не ответила. Спутники продолжили всматриваться в панораму.

Вблизи станция впечатляла своим размахом ещё сильнее, чем издали. Вероятно, основные её комплексы располагались на опорных астероидах, а блестящий «мост» содержал энергетическое хозяйство, причальные и погрузочные службы, административные и жилые блоки. Дело было поставлено с размахом, вероятно, станция-монстр строилась с таким расчётом, чтобы снабжать рудой целый сектор. Сейчас работа стояла, серебристые ленты грузовых ракетных поездов висели в пространстве покинуто и недвижно. Светились только контурные и причальные огни.

— Что именно они передают? — спросила Крея с лёгким нетерпением в голосе.

— У нас пока два пакета, — отозвался мародёр, торопливо листая сводки навикомпа. — Сигнал бедствия… и последовательность посадочных кодов.

Он почти ожидал, что спутница разразится очередной тирадой про необходимость думать только о себе, про то, что каждый должен сам решать собственные проблемы… но нет, Крея молчала. Видимо, голод и усталость проняли даже упрямую старуху. Кондор мысленно пожал плечами и подтвердил посадку.

Взвыли движки: станция «Перагус» была так велика, что автопилоту приходилось вносить поправку на гравитационное возмущение. В одном из нижних отсеков заскрежетала какая-то сорванная с креплений железяка. Отрабатывая предоставленную глиссаду, «Чёрный ястреб» нырнул под блестящую многокилометровую дугу, вошёл в док и со звуком поминального колокола опустился на площадку.

Беглецы переглянулись, затем Кондор сообразил запросить данные о внешней среде. Так и есть: неглубокий вакуум. Защитное поле дока не справлялось с герметизацией площадки. Предстояло дождаться, пока системы заново накачают в отсек приемлемую атмосферу.

Мародёр привык терпеть, но ждать пришлось долго. То ли нагнетатели не справлялись, то ли защитное поле слишком щедро травило… то ли диспетчерским службам было не до гостей. Кондор несколько раз пытался вызвать дежурную смену, но никто не отзывался.

Безмолвие станции откровенно настораживало. Мародёр помедлил и решил на всякий случай надеть скафандр. Снова загонять измученного себя в скорлупу не хотелось, но броня и тело приняли друг друга, как потерянные родственники. Экзо-разъёмы гладко вошли в крепления, синхронизировалась гидравлика. Физиосистема привычно погасила чувство голода. Кондор непроизвольно зажмурился, ожидая впрыска убикина, но, разумеется, дозатор был пуст. Мародёр понимал, что вряд ли функционирование Перагуса основано на рабском труде, но всё равно мысленно отметил себе зайти в медотсек.

Крея ждала в шлюзе. Спутники вошли в зону управления стыковкой. Камера наверху осмотрела пришельцев, и двери с шипением разошлись в стороны.

Кондор уже свыкся со своим умением эффективно действовать там, где не требовалось осознание происходящего, привык сначала решать очередную подкинутую миром задачу, а уж потом удивляться.

Однако в этот раз удивляться пришлось сразу.

— Вы?! — было первым, что услышали Кондор и Крея, едва ступив на станцию. — Вы?.. Не может быть!..

Прямо перед ними с видом крайней растерянности стоял коротко стриженный и крепко сбитый человек в типичной шахтёрской одежде. Работяга таращился на Кондора, и мародёр решил, что странное «вы» относилось именно к нему. Прежде чем шахтёр успел сказать что-то ещё, зажужжали приводы управляющей стойки.

Кондор обернулся на звук. Поляризованный транспаристил, отделявший зону высадки от дежурки, сделался прозрачен и уехал в сторону.

— Курта, ты что, знаешь этих людей? — обращаясь к шахтёру, спросил тощий молодой офицер. В дежурке он был один и тщательно старался выглядеть невозмутимым.

— Да… нет. Нет, впервые вижу, — непоследовательно отозвался Курта, по-прежнему уставившись на Кондора. Затем шахтёр словно опомнился, развернулся и быстрым шагом прошёл за стойку. Дежурный проводил его раздражённым взглядом, но кнопку турникета нажал сразу. Курта поспешно скрылся в глубине коридора.

Кондор машинально проследил за ним взглядом.

У парня типично мандалорская рожа. Шрамы. Характерный след на коже под прицельным глазом, как бывает у полевых снайперов. При ходьбе припадает на левую ногу: очевидно, последствия ранения.

Бандитская рожа, бандитские повадки… и подобный тип подвизается шахтёром? С чего вдруг? И как понять то почтение, почти подобострастие, с которым Курда смотрел на Кондора? Что-что, а вежливость у мандалорцев не в ходу.

— Любопытно, — еле слышно произнесла Крея.

Женщина явно чувствовала себя здесь спокойно. Даже офицер выглядел не так уверенно. Он поминутно сглатывал: атмосфера «гуляла», нагнетатели не справлялись. «Чёрному ястребу» предоставили далеко не парадный док.

Кондор потянул носом воздух с лёгким привкусом гари, шагнул ближе к стойке. К его удивлению, дежурный отпрянул назад, словно испугался движения гостя.

— Мы приняли сигнал бедствия, — на всякий случай пояснил Кондор.

— Сигнал? — дёргая тощей шеей, переспросил офицер. Замызганная республиканская форма сидела на нём косо, как с чужого плеча. — Ах, сигнал. Да. Знаете… благодарим за реакцию. Это правильная реакция. Но мы здесь решили, что решение о сигнале… это было ошибочное решение. Мы поторопились, не всё взвесили. Ситу… ация стабилизировалась. Извините... Да.

Офицер сглотнул и покосился вниз. Кондор проследил за его взглядом: на пульте настойчиво пульсировал красный огонёк вызова.

— Хорошо, — сказал мародёр, понимая, что дежурный очень хочет, но по какой-то причине не решается ответить при посторонних. — Тогда мы…

— О, нет, нет! — почти закричал республиканец, нервно дёргая кадыком. Казалось, ещё немного, и он выбежит из-за стойки навстречу посетителям. — Мы не можем позволить… уйти прямо сейчас. Это было бы… с нашей стороны. Законы гостеприимства. Метеоритная обстановка.

— Не волнуйся, — сухо вмешалась Крея, обходя застывшего в недоумении спутника и направляясь к выходу в коридор. — Так быстро мы тебя не покинем. Нам нужна эта станция.

— Вы… не можете! — воскликнул офицер, явственно разрываясь между непонятным Кондору ужасом и неизвестным Кондору долгом. — Нельзя пройти… станция закрыта! Вам нельзя!..

— Можно, — ответила Крея, безразлично отмахиваясь от помехи. — Нам нужны припасы. Магазины должны быть… даже здесь. Нажми кнопку.

— Мы ненадолго, — заверил Кондор дежурного, который и в самом деле послушно разблокировал турникет.

Старуха шла вроде и небыстро, но всё равно пришлось догонять. Мародёр успел заметить, как паникующий офицер срывает трубку и что-то объясняет сдавленным шёпотом. «Не хватало нам ещё одного мандалорца!..», расслышал Кондор его последние слова.

Затем спутники вышли в коридор, тот самый, куда сбежал Курта.

Недалеко он сбежал. До первого поворота.

Шахтёр стоял на коленях, уткнувшись лицом в решётку вентиляции. Ступни Курты подрагивали, и даже отсюда было понятно, что эти движения — агональные.

Как заворожённый, Кондор шагнул ближе.

Голова Курты затряслась, словно шахтёр энергично отнекивался от какого-то очень лестного предложения. Затем скальп на его затылке лопнул, и, разбрызгивая во все стороны кровь и мозги, из черепа выдвинулся длинный костяной шип.

Глава 4. По дороге с облаками (часть 17)

Глава 4. По дороге с облаками

17.

Настоящее Приключение — явление вполне самодостаточное. И с собственной волей: иногда злой, иногда доброй… но всегда поразительно упрямой. Думаю, настоящее Приключение даже в приключенцах не нуждается, до того оно упёртая штука. Но уж если ты ему всё-таки попался — хрен отпустит.

Говорю по опыту. Потому что в своё персональное Приключение влип я, граждане, как комар в янтарь. Со всех сторон сплошная красота, а что делать — непонятно. И не дрыгнешься.

Так что я ещё немного повалялся на холодном металле палубы, а затем пришлось вставать и продолжать как-то жить. Справедливости ради скажу, что не одного меня пришибло: все Одарённые в команде испытали то же самое. Шок, растерянность, взрыв изнутри… словно у тебя в голове с хохотом и плачем проснулся целый мир.

Это невозможно объяснить тому, кто не владеет Силой. Это вообще невозможно объяснить.

Только что ты был один, маленький и жалкий комок плоти, посреди нигде. А через мгновение стал ещё меньше, ещё слабее. Зато теперь ты связан со всем живым и неживым, что только есть на свете. Стал частью всего, что только было, есть, будет и могло быть. И даже того, что существовать не может. Всё едино, всё в тебе, всё вокруг тебя — только потянись мыслью и волей.

Я потянулся.

И почувствовал рядом друзей. Сперва Бастилу, затем остальных форсеров: Биндо и Джухани. Затем не-Одарённых и дроидов. Мгновение спустя — живой и любопытный металл «Варяга». И космос, глубокий космос вокруг. Невероятно знакомый, уже родной, но...

Он изменился. Мы вернулись в далёкую-далёкую галактику, но теперь это была совсем иная галактика, нежели та, что мы покинули менее суток назад.

— Все живы? — раскрывая глаза, спросил я для проформы.

Потому что, разумеется, все были живы, здоровы, крепко ошарашены и весьма оптимистичны: они вернулись домой. Джедаи почувствовали это сразу же, остальные — тоже очень быстро: не-форсерам оказалось достаточно посмотреть на счастливые рожи Одарённых.

Теперь предстояло понять, где конкретно мы очутились. Вариант «опять во сне» я откинул сразу: солипсические терзания были взвешены и признаны негодными давным-давно. С практической точки зрения навикомп гораздо полезней Блаженного Августина.

Быстро выяснилось, что «Варяг», несмотря на всю свою стойкость, далеко не в лучшей форме. Карт схватил в охапку наиболее технически продвинутых членов экипажа (Кандеруса с Тэтри) и побежал чинить аппаратуру связи.

А я устроил перекличку.

Сейчас, ретроспективно, понимаю, что эту идею подсказала мне Сила. Она у нас гражданка вездесущая, как начнёт зудеть над ухом: пересчитай, пересчитай…

Пересчитал. Все были на месте. Кроме Траска.

В первый момент я даже испугался. Решил, будто он опять пропал, захвачен в плен или что-то вроде того. Большую часть предыдущей истории Траск провёл в корабельной тюрьме «Левиафана», я привык думать о нём в этом ключе.

Затем в голову пришло, что как бы далеко ни находился любой из членов команды, я всегда его чувствовал. Кого-то отчётливей, кого-то слабее — но любого и всегда. Так работает Сила: она каждому Одарённому выдаёт особенный, индивидуальный набор умений. Бастиле досталась Боевая Медитация, Джухани — повышенная выносливость... Джоли Биндо — выдающееся занудство. Мне выпали неспособность пьянеть и наследство настоящего Ревана: ментальная связь с друзьями. И врагами. И всякими прочими «персонажами», кого Сила считала важным для развития «сюжета».

Траск Ульго в эту категорию попадал заведомо. Но сейчас я его не чувствовал. Его не было на «Варяге», его не было поблизости, он вообще отсутствовал там, куда могла дотянуться Сила. Погиб при переходе? Ну уж нет, такое событие я точно ощутил бы. Потерялся? Но как, когда?..

Я собрал свободный от ремонта народ в кают-компании, сел по-турецки (босые ноги очень мёрзли) и щедро поделился недоумением.

— О, но он ведь собирался пойти за вещами, — тут же сказала Бастила. — Твой портативный комп, одежда… Мак, вспомни: когда мы готовили «Варяг» к отлёту, Траск как раз вызвался спуститься в твои апартаменты.

Я хлопнул себя по лбу и мысленно взвыл. Объяснение оказалось настолько простым и очевидным, что не было сил даже злиться на собственную тупость.

Конечно же, Траск остался на Земле! Не в плену… зато, вероятнее всего, в цепких лапах замечательной моей сестрицы. Которая на самом деле девушка добрая. И пропасть товарищу не позволит. Тем более что Ульго — стопроцентный человек, вполне арийской наружности, ему даже маскировка не нужна. А что по-русски ни бэ ни мэ… тоже мне проблема, сейчас пол-Москвы так. Устроится грузчиком, например. Или охранником: внешность суровая, компетенции соответствующие. Не, всё нормально с ним будет на Земле. А потом мы вернёмся, и всё станет ещё нормальнее.

Примерно так я успокаивал себя и окружающих. И почти совсем уж было успокоился.

А затем не выдержал и потянулся Силой. Попытался всё-таки нащупать Траска. Хоть что-то, хоть какой-то след, какое-то возмущение.

И, конечно, ровным счётом ничего не ощутил.

Ведь Земля не знает Силы.

И вообще она в другой реальности.

— Мак, — с экстремальной деликатностью в голосе сказала Бастила. — Твой мир… Да, ты говорил, что он особенный. Но мир, полностью лишённый Силы, я даже не могла себе представить!

Я смотрел на джедайку и очень хорошо понимал, что она пытается сказать на самом деле. И тошно мне было на душе от такого понимания. Потому что внешне Бастила меня утешала: мол, не почувствуешь ты Траска, не на той планете он застрял. А на самом деле за её словами пряталось сочувствие. Глубокое, искреннее, но, честно говоря, всё равно оскорбительное.

Вот так живёшь ты себе не тужишь и никаких недостатков за собой не ведаешь. А затем встречаешь вдруг ангела и видишь, как отчаянно ангелу тебя жаль, потому что ни крыльев у тебя, ни благодати… и пропасть эта совершенно непреодолима.

Ну хорошо. Допустим, я драматизирую. Нет никакой пропасти, ничего не перечёркнуто, никто не ангел. И сочувствие Бастилы — вовсе не презрение природного Одарённого, а обычное человеческое сочувствие. Я всё-таки Реван, а этот парень сам кого хошь… отсочувствует.

Подумаешь, планета вне Силы. Зато нам, землянам, приходится все проблемы решать без «магии», исключительно умом и трудолюбием. И это закалило нас, сделало уникальным по меркам галактики народом…

А что? Нормальное утешение. Так и будем думать впредь.

— Сдаётся мне, — с уникальным по меркам галактики ехидством в голосе вмешался Биндо, — наш предводитель такой, хе-хе, особенный не из-за особенностей родной планеты. Он у нас просто, хе-хе, особенный. Беспокойный-неприкаянный. Всё время в активном поиске… в самых неожиданных местах.

И прежде, чем я успел придумать какую-нибудь ответную колкость, гнусный старикан смылся, кажется, в грузовой трюм.

Скандалов Джоли не любил, зато свято верил в право (и обязанность) каждого разумного делать (и отвечать за) собственные ошибки. Верил и не упускал случая намекнуть, что я опять где-то что-то не учёл.

А где я мог сплоховать?..

— Карт! — заорал я, вскакивая из-за стола.

— Готово! — немедленно отозвался пилот, словно только оклика и ждал. — Почти! Сейчас...

Обычно картово «почти» растягивалось минимум до ужина, а «сейчас» — до завтрашнего утра, но в этот раз ждать пришлось действительно не долго. Ровно столько, чтобы как следует обдумать подколку Биндо. К тому времени как Онаси справился с навигацией и загрузил с ближайшего гипер-буя свежие лоции, до меня дошло.

— Стой, Карт, плевать на географию, — сказал я, нетерпеливо выбивая босой пяткой марш красных кавалеристов. — Отставить «где мы»! КОГДА мы?

Глава 4. По дороге с облаками (часть 18)

18.

— Пять лет? Это точно?

— Пять, — подтвердил я, разрываясь между истиной и сомнениями в истинности этой истины. — Это примерно.

Поймите правильно: да, «Сила не знает расстояний и времени»… она вообще мало что знает: когда ты Сила, знания тебе без надобности. Зато с извращённым чувством юмора и логикой (не менее извращённой) у неё полный порядок.

Я только что отыграл роль Ревана из первой игры серии «Рыцари Старой Республики». Победительно отыграл, как и положено главному герою. А Сила, на миг вернув домой, тут же перенесла меня аккурат к началу событий второй игры!

И всё бы ничего, к роли протагониста и пупа вселенной я уже притерпелся. Вот только в «Рыцарях-2» Реван в качестве персонажа вообще предусмотрен не был. Он в это время шлялся где-то по Неизведанным регионам и по сценарию удостаивался лишь нескольких почётных упоминаний. А главную роль в этой истории играла бывшая джедайка-генерал по имени Митра Сурик, известная как Изгнанница. Гражданка повышенной суровости, знаменитая тем, что в битве при Малакоре-5 врубила некую вундервафлю и одним махом отправила к праотцам несколько миллионов разумных.

Деяние по ситуации необходимое и, пожалуй, оправданное, но всё равно крайне Тёмностороннее. Совет джедаев тогда так огорчился, что провёл особый ритуал, напрочь отрезав Митру от Силы, а затем наградил амнезией и отправил в изгнание. Стандартный набор приключенца, угу.

И примерно прямо сейчас Митра Сурик должна прийти в сознание на станции...

— Народ, — сказал я, поднимая взгляд на команду, — а я, кажется, знаю, где мы находимся. На Перагусе, верно?

— Опять твоё «предвидение»? — сипло поинтересовался Кандерус, и я понял, что действительно угадал.

— Ну, не «на», — сообщил Онаси, по привычке оттирая мандалорца в сторону. Впрочем, справедливо оттирая. — Мы действительно в системе Перагуса, сектор Заппи, Внешнее кольцо. Из интересных объектов здесь только добывающая станция «Перагус», но до неё…

— Дай-ка я ещё немного поугадываю, — перебил я республиканца. — «Варяг» повреждён… например, не работает гипердвигатель, верно? И единственный способ починиться — запросить помощи на станции?

Карт переглянулся с Ордо. Оба крайне выразительно промолчали.

— Мак, — сказала Бастила, чутко улавливая моё отчаянное нежелание связываться с «Перагусом». Про то, что станция захвачена, я ещё слова не сказал, а джедайка уже что-то поняла. — Нам не обязательно идти на станцию. Вполне можно обратиться за помощью к Совету.

— Нет никакого Совета.

— О… что?

— Бастила, в настоящее время Орден джедаев практически уничтожен. Вместе с Советом и прочей инфраструктурой. Это называется, — я напряг память, — Первое избиение джедаев.

— «Первое»?!.

— Первое, первое, — мрачно подтвердил я. — Избиений будет много.

— Но как? Почему? Мы же победили! Ты убил Дарта Малака, Кузня сошла с орбиты… Совет не мог…

— Твой Совет — стадо тупоголовых овощей! Которое умудрилось спустить в унитаз даже такую победу.

Наверное, не следовало срываться на Бастилу: джедайка ведь не могла отвечать за глупость и ошибки всего Ордена и всей Республики. Но я сейчас не находил в себе деликатности. Злодейка-Сила в очередной раз пыталась засунуть меня в шкуру спасителя вселенной, вот только эта шкура всё больше напоминала шагреневую кожу.

Чёртов Совет. Я вспоминал историю этого мира и думал, что подобная ситуация повторяется здесь с завидной регулярностью. Из века в век, из поколения в поколение Совет имеет всё: могущество, видимо незыблемую власть и видимое отсутствие врагов. И каждый раз умудряется всё это потерять, в один момент и без по-настоящему весомых причин. Пуф! Всё пропало, шеф, всё пропало!..

И очередной «шеф», главный мудрец и провидец, понурит уши и скорбно сообщит, что «просрал я всё, в изгнанье мне отправиться пора».

И очередной ученик предаст нежно обожаемого учителя.

И очередной супер-злодей, демонически хихикая, устроит охоту на выживших джедаев.

И непременно найдётся очередной читерский «Избранный»: Реван, Митра, Люк… Героически найдётся, героически придёт и героически спасёт. Всех, включая идиотов-«мудрецов» из Совета.

И саму Силу.

Я неуютно передёрнул плечами.

Что если Сила всякий раз призывает именно того «Избранного», который только и может спасти ситуацию? Войну с Малаком я выиграл, мягко говоря, не самыми стандартными способами. «Сломал сценарий», как некогда пытался объяснить свои действия Бастиле. Что если последствия такого «слома» привели к тому, что Митра Сурик перестала быть оптимальным кандидатом на роль спасителя, и эта роль снова должна достаться мне-Ревану?..

Или...

Стыдно признаться, но в тот момент я был так поражён инсайтом, что машинально (и, надеюсь, незаметно) сунул руку под плащ: пощупал… ну, причиндалы.

Нет, всё оказалось на месте, никакого вселения в женское тело не наблюдалось. Хоть в этом Сила не подгадила. А ведь могла: судя по земной макулатуре, смена пола для попаданца — обычное дело.

Я мысленно отметил на будущее никогда не играть женскими персонажами, повернулся к команде и раскрыл рот.

— Нам не обязательно искать помощи на станции, — опередил меня Кандерус. — Мы можем выбрать укромную позицию, подать сигнал бедствия на локальной частоте. В системе полно грузовиков, а республиканцы так наивны…

— Доверие и готовность помочь — это не наивность! — немедленно взвился правоверный республиканец Онаси. — Это базис, на котором держится вся цивилизация галактики! Если бы разумные не помогали друг другу…

— Вот я и говорю, — с непроницаемым выражением лица продолжил Кандерус. — У них доверие, готовность помочь… а у нас — эффект неожиданности, превосходство в вооружении, опыт абордажных действий. Все преимущества на нашей стороне. Любой фрейтер возьмём без шума, без пыли.

«Понабрался мандалорец», подумал я, не без ностальгического удовольствия вспоминая безвинно погибший «Ла Фудр» и прочие милые шалости недавнего прошлого. Природная мандалорская порочность, помноженная на своеобразный характер предводителя — и пожалуйста, готовый пират в команде.

Самое забавное, что подвинуть на эту скользкую дорожку остальных — плёвое дело, я уверен. Главное, придумать обоснование. «Такова воля Силы», «мне было Видение», «у меня есть План»…

— Нет, Кандерус, — сказал я, чувствуя, что затянувшаяся пауза может быть неправильно истолкована экипажем. — Никого грабить мы не будем.

— У тебя есть очередной гениальный план? — с лёгким разочарованием уточнил Ордо.

— У меня нет плана. Ни гениального, ни какого-либо ещё. Зато у меня есть команда. Четверо джедаев, три стрелка, пилот и пара дроидов.

— И?

— Митра была одна. Голая и с амнезией. И она справилась. Карт! Заводи мотор. Идём на «Перагус».

Глава 4. По дороге с облаками (часть 19)

19.

Вблизи «Перагус» оказался гораздо больше и совсем не таким, как запомнился мне по игровым роликам. Металлический мост, перекинутый меж двух астероидов, как блестящая дорога над облаками газовой пыли — он не поражал воображение, но производил впечатление мощной, надёжной конструкции. Из «Рыцарей Старой Республики II» я помнил, что станция вместе почти со всей системой будет уничтожена, по сути, случайным выстрелом.

Помнил, но поверить сейчас не мог. Это на слух «пояс астероидов» может показаться чем-то монолитным. На самом же деле космические расстояния настолько велики, что, сидя на одном булыжнике, ты не только взрыв соседнего не почувствуешь — даже вспышки, скорее всего, не увидишь.

Впрочем, не суть. Физика в далёкой-далёкой галактике особенная, далеко не физиками придуманная. Мы тихонечко зайдём, возьмём, что надо, и свалим до того, как прибудут гости. И на станцию высадимся очень организованно, во всеоружии, потому что «Перагус» сейчас находится в полу-оккупированном состоянии. Как я помнил, дроид-убийца модели ХК-50 (ага, недалёкий родственник нашего Хикки) проник на станцию под видом обычного протокольника, перепрограммировал всякие железяки, посеял смуту, лично пристрелил дюжину шахтёров… в общем, превратил базу в крайне неуютное место.

Традиционно избегая разглашать источники информации, я проинструктировал команду. Ребята всё поняли правильно: влезать в очередные чужие проблемы никому не хотелось. Я с гибельным восторгом думал, что влезать так и так придётся… но только попозже, не с такого низкого старта. А пока: починиться, забрать новых членов команды и — кстати!

Cапогами Карт поделился охотно, ему всё равно предстояло оставаться в пилотском кресле. Штаны я брать взаймы побрезговал, решив пока прикрыть семейники плащом.

Обувка в один миг изменила мою походку, самоуважение и взгляд на мир. Я вспомнил про куда более значимый трофей и потащил Бастилу и Джухани в ангар: пока «Варяг» на планетарных движках плёлся к станции, надо было хоть немного освоиться с мечом Малака.

Ну, врать не стану. Не по мне оказалась сабелька. Слишком длинная, слишком опасная в обращении. Всё-таки настоящим бугаём был покойный Тёмный лорд. Кое-какие базовые движения мы с девочками опробовали, но в целом я даже ходить с этой штукой в руке боялся, всё казалось, сам себя перерублю.

Обе джедайки, кстати, с подозрительно серьёзными лицами уверяли, что размер значения не имеет, важно только умение. Сами они прекрасно управлялись аж с двухлезвийниками. Ну, Джухани-то ладно: женщина-кошка от природы обладала большой физической силой, выносливостью и здоровой такой, животной отмороженностью. Идеальный рыцарь-Часовой, усатая мясорубка.

Но Бастила?..

Ведь, по большому счёту, и скромняшка, и строгая до чопорности, и Светлая — аж в глаза бьёт... а бегает с двойным мечом, популярным атрибутом Тёмной Стороны.

Тихий омут. Видно, правду говорят: чем сильнее Одарённый, тем настойчивей пытается заговорить с ним Тьма.

Я парадоксально порадовался собственной слабости, выключил меч и побежал в рубку: Онаси наконец-то сумел связаться с «Перагусом».

Мы ожидали сигнала SOS, неразберихи в эфире или вовсе молчания. Но, к нашему удивлению, станция отозвалась в рамках стандартного республиканского протокола и по первому запросу передала посадочные коды. Кажется, скучающая дежурная смена приняла «Варяг» за очередной мелкий фрейтер.

Я попросил Карта уточнить обстановку на станции. Диспетчерская просто-напросто не поняла вопроса: всё было до одури обыкновенно. Скучный шахтёрский посёлок на периферии, какая ещё «обстановка»?..

— Ладно, — сказал я, лихорадочно вспоминая детали сюжета второй игры, — ладно. Вот что, Карт: запроси список кораблей, которые были на станции… ну, за последний месяц. Не знаю, поясни, что ищешь потерянного дедушку.

Карт посмотрел на меня, как на идиота, но запрос отправил. Без раздумий и ничего, конечно, не поясняя. Диспетчерская сделала паузу и спокойно открыла доступ к портовому реестру. Я кинулся искать хоть что-то необычное.

Ничего.

Ни подозрительных яхт, ни ситхских линкоров. Ни-че-го.

Я снова и снова прогонял реестр через фильтры: одни сплошные грузовики.

— Что он там ищет?.. — негромко промурлыкало за спиной.

— Сила знает, что он там всё время ищет. Говорю же: Мак у нас, хе-хе, в активном поиске.

«Сила знает», подумал я, «Сила всё знает». В принципе, ХК-50 не нуждался в каком-то специальном диверсионном транспорте, верно? Дроид вполне мог прилететь на обычном фрейтере. Кажется, по канону, прямо на «Чёрном ястребе», хотя наверняка я этого не помнил. Зато точно помнил, что убивать-то он начал почти сразу по прибытии.

«Сила знает», мысленно повторил я и потянулся к станции.

Форсеры за спиной прекратили шушукаться. Поняли. И через мгновение подключились. Разумеется, безрезультатно: никаких следов в Силе, никто на «Перагусе» никого не убивал. По крайней мере, за последнюю неделю.

Вывод был очевиден: мы прилетели раньше, чем начались события игры. Великая Сила (в великой своей мудрости) возжелала, чтобы я остановил металлического диверсанта прежде, чем он начнёт диверсантствовать.

— Не-ет, — сказал я ребятам. — Вот тут как раз огромное человеческое ей спасибо. В смысле, Силе спасибо. Да у нас же все козыри на руках: слаженная команда, знание модели дроида, запас времени, чтоб подготовиться к торжественному приёму.

— Осторожный запрос: Мастер уверен, что Мастер желает уничтожить дроида модели ХК-50? Ценность машины гораздо выше ценности жизни любого из мясных мешков. Разумеется, за исключением жизни Мастера, Мастер!

— Нет, Хикки, — совершенно искренне ответил я, — Мастер совсем не желает. Мастеру пофиг. Лишь бы по-быстрому закончить дела на станции и убраться отсюда подальше. А вот ты сам — очень даже пожелаешь. Когда познакомишься со своим… родственничком.

Дроиды серии ХК-50 были созданы по образу нашего дорогого ХК-47. Но созданы, как бы это помягче сказать, в несколько китайском исполнении. Ну, знаете, когда вместо стальных болтов применяются пластмассовые стяжки, вместо сварки — разбодяженный соплями суперклей… вместо изысканных, почти аристократических киллер-программ — примитивные коды грубой, самодовольной массовой резни. Очень скоро Хикки увидит потомка в действии, возмутится деволюцией и сам поклянётся смести серию ХК-50 с лица галактики. Торопить прозрение мы не станем.

— Кстати, Хикки, ты останешься на «Варяге». Отставить пререкания! Мне нужно, чтобы ты прикрывал Карта и Тэтри от возможного вторжения на борт. Нет, Карт, ты тоже останешься: держи яхту под парами. Нет, Тэтри! Ты должен быть здесь, чтобы контролировать сеть станции: ХК-50 однозначно попытается в неё проникнуть. И ты, Кандерус: кому-то надо приглядеть за диспетчерами, если вдруг они решат закрыть площадку. И вы двое, потому что… потому что пора приводить корабль в порядок. Да что сегодня за день такой, все только спорят и спорят!..

— Мы не спорим, — мягко сообщила Джухани, которой заточение на борту не грозило. — Мы прибыли, Мак.

И в самом деле: «Варяг», отрабатывая глиссаду, степенно входил в док.

Площадку нам предоставили так себе, далеко не парадный вход. Но чистенькую и явно не грузовую. И поле ровное, и внутренний шлюз открыли сразу. Думаю, на космических рудниках действительно скучновато. По крайней мере, дежурная смена встретила нас радостно: меня с Биндо приветствовали дружелюбными кивками, джедаек — сальными взглядами. Обычный захолустный космопортик.

— А где у вас тут торговый район? — когда были закончены формальности, спросил я командира смены, сухощавого молодого офицера. — Нам требуется еда… Много всего требуется, но прежде всего — еда.

— «Район», ах-хах! — жизнерадостно рассмеялся тот. — Парень, ты принял нас за Корусант? «Район»… — он перегнулся через стойку пульта. — Курта! Стой, говорю.

Курта. Знакомое имя.

Из коридора высунулся рекомый Курта. Мужичок как мужичок, обычный работяга, только что всё лицо в шрамах. Наверняка бывший вояка: ушёл в отставку, подался в шахтёры.

— Ну чего? — недовольно сказал мужичок.

— Курта! — воскликнул офицер. — Стой. Ты же на ту сторону? Давай, проводи гостей до лавок.

— Ну пойдём, — сказал мужичок, безразлично осматривая нас. — Ты пропусти их тогда, что ли, ну.

— Раскомандовался, ты посмотри! — так же радостно закричал дежурный, нажимая кнопку турникета. — Без тебя не разберутся, «ну». Проходите!

Мы прошли к выходу в коридор. Офицер, выцеливая масляным взглядом Бастилу, тянул худую шею и изо всех сил расправлял плечи. Свежая республиканская форма сидела на нём как влитая.

— Если что, заходите вечером в бар, — проговорил он нам вслед вкрадчиво, но даже не пытаясь понизить голос. — Магазинчики у нас так себе, но могу помочь. Я не последний человек на «Перагусе», я много могу. Если вдруг чего не найдёте.

Но очень скоро выяснилось, что на «Перагусе» мы нашли гораздо больше, чем предполагали.

Глава 4. По дороге с облаками (часть 20)

20.

Курта шагал медленно, чуть подволакивая левую ногу. Иногда он оглядывался, но как-то без выражения, словно не видел разницы, следуем мы за ним или давно отстали. Рожа у мужичка казалась бы совершенно бандитской, не будь такой серой и пустой.

Внутренности «Перагуса» красотами тоже не поражали. Мы прошли несколькими коридорами, миновали пандусы, подъёмы, спуски, перекрёстки и повороты. Алустил, пермакрит, характерная для рудников пыль на полу и стенах… глазу не за что зацепиться. Противовакуумные переборки везде были открыты, никто на станции явно не испытывал никаких тревог. Первое время нам попадались разумные, в основном, люди. Выходные шахтёры праздношатались и обозревали наших девушек, военные и администраторы спешили по своим делам.

Постепенно прохожих становилось всё меньше. Станция тянулась бесконечно. Я страдал от голода, устал смотреть по сторонам и понемногу погрузился в мысли.

Мысли принимали традиционно-корыстный оборот: я думал о пополнении команды.

Где-то на «Перагусе», в энергоклетке тюремного блока прямо сейчас должен был куковать один весьма примечательный персонаж по имени Аттон Рэнд. Мошенник, картёжник, контрабандист и неплохой пилот. Не уровня Онаси (потому что безответственный человек не может быть по-настоящему великолепным пилотом), но умелый напарник Карту всяко не помешает.

Мало того, Аттон — Одарённый. Очень неплохого уровня, хотя сам об этом пока не знает. Во время войны он состоял в сверхсекретном отряде, заточенном убивать джедаев, нахватался там психологических травм и разных любопытных техник. Которые (техники, не травмы!..) я планировал использовать в предстоящих событиях.

— Ты опять думаешь о своих видениях? — негромко спросила Бастила. Раньше, в более людных отсеках, она держалась поближе к Джухани: проявляла древнейший женский инстинкт. А теперь вот соскучилась поболтать. — Видениях будущего?

— Ты ведь уже прекрасно понимаешь, — довольно мрачно ответил я, — нет у меня никаких видений, предвидений и привидений. Кое-что знаю, помню… но так, по верхам. Всё не точно.

— Всегда всё неточно, — рассудительно заметила Бастила. — Мак, ты «кое-что знаешь» — а это и есть предвидение. Давай не будем запутывать себя в тонкостях формулировок.

— Давай, — согласился я. — Всё равно ведь запутаемся, без дополнительных усилий.

Мы вежливо улыбнулись, искоса и симметрично поглядывая друг на друга. Оба были напряжены и настроены философски. Не знаю, что глодало девушку… я думал об Аттоне. Как вытащить его из клетки, как вписать в команду, в которой, вообще говоря, ему места не было.

Аттон Рэнд принадлежал совсем иной истории. Не моей-Ревана, а истории Митры Сурик. Но я всё отчётливей ощущал то знакомое, ноющее чувство ответственности за другого разумного, какое раньше испытывал только по отношению к членам своего экипажа.

Сила упорно загоняла меня в чужие сани. То ли я ей так сильно понравился, то ли шла по пути наименьшего сопротивления, как и положено стихии. Самое удивительное, что я не мог придумать веских возражений против ещё одной главной роли. Сыграл Гамлета? Значит, теперь сыграешь Макбета, с тем же блеском, с той же самоотдачей: ты ж гениальный актёр, куда тебе деваться. А начнёшь ерепениться — до короля Лира докатишься, с нашим режиссёром енто запросто.

Белка в колесе сансары.

Реван в круговороте Силы.

Могу ли я вырваться? Не знаю. Наверное, могу. Один раз ведь почти получилось. Просто в тот раз я забыл проснуться до конца… не захотел отпускать сновидение.

Вот он, мой сон. Каштановые волосы, сердитые и немного растерянные карие глаза, точёная фигурка. Шагает рядом, не зная, как приступить к продолжению допроса.

— Бастила, — сказал я, беря девушку за руку. Тонкие пальцы благодарно сжались в ответ. — Я не знаю наверняка, что происходит, как мы тут очутились… Но я знаю, что нам предстоит сделать.

— Очередной Тёмный лорд? — с мягкой иронией проговорила джедайка.

Я рассмеялся:

— Трое. Сразу трое. И каждый куда сильнее Малака.

— Мы победим?

— Обязательно, — ответил я, сладко ужасаясь тому доверию, что так спокойно и ненароком демонстрировала мне девушка. — Только не в лобовую. Сперва подкачаемся, усилим команду…

Аттон, снова подумал я. И Митра Сурик должна быть где-то рядом, очень скоро я её почувствую и смогу найти. И, кстати, старушка Крея. Которая в этой игре хоть и финальный «босс», но на ранних этапах очень даже пригодится. Глядишь, ещё и переболтаю бабку на Светлую Сторону.

Хотя это, конечно, вряд ли. Мне Сила не позволит стать злодеем, Крее — не даст перевоспитаться. Сила, предопределённость, сюжет… называйте как хотите.

Ну и ладно. По крайней мере, в предстоящей в ближайшее время схватке с Дартом Сионом на Крею вполне можно положиться: двух промежуточных «боссов» старушка-ситх ненавидела лютой ненавистью и в бой кидалась без раздумий.

За разговором мы немного отстали от Курты и ребят. Освещение в этой части станции сделалось неровным. Бастила прищурилась, окидывая взглядом своды коридора:

— Здесь?

Я понял вопрос.

— Да. Первое столкновение — здесь, на «Перагусе».

— Владыка ситх?

— Его зовут Дарт Сион. Тот ещё… персонаж.

— Никогда о нём не слышала.

— Ты пропустила пять лет. Не волнуйся, он скоро прилетит. На захваченном у Республики крейсере — «Предвестнике». Попытается нас поймать, затем немножко побузит, затем — взорвёт астероидное поле и станцию.

— О, вот как…

— Случайный выстрел, — заверил я девушку, словно это могло утешить. — Да и мы успеем смотаться. Понимаешь, в игр-р… в моей информации нигде нет указания на дату начала событий. Если бы я только знал точно!..

Мы с Бастилой не сговариваясь отставали и отставали от народа. Слишком сложный шёл разговор, я даже забыл о рези в желудке, хотя с самого пробуждения, ещё на Земле, во рту маковой росинки не было. В какой-то момент мы спохватились: Курта и остальные скрылись в перпендикулярном коридоре.

Почувствовав себя жутковато в полумраке и пустоте, я непроизвольно ускорил шаг. Бастила, не выпуская моей руки, спешила следом.

Получилось так, что за ближайший поворот я вышел, выбежал первым. Здесь, в узости прохода, царила уже почти полная темнота, которая и заставила меня замереть на месте.

Датчики присутствия среагировали с задержкой, щёлкнули реле. В медленно разгорающемся свете дежурных ламп я увидел, что посреди коридора стоит миниатюрная девушка в плаще с надвинутым на глаза тёмно-вишнёвым капюшоном. В руке она держала рукоять светового меча.

— Моя жизнь... — мелодичным голосом произнесла девушка. И замолчала.

А я буквально заледенел на месте. Прямо передо мной стоял самый наглый слом канона, какой только можно было вообразить! Оказывается, это очень страшно, когда ломаешь не ты, а кто-то другой.

Это была Визас Марр.

Слепая Одарённая с планеты Миралука.

Рабыня и ученица Дарта Нихила.

— Бастила, — прошептал я, понимая, что мой страх отчасти передался джедайке, и пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. — Нихил! Не Сион — Дарт Нихил!..

— Кто?

— Второй из трёх… Должен быть Сион, «Предвестник», вот это всё. А это — Нихил! Это Визас Марр, ученица Дарта Нихила.

Я внутренне заметался, не зная, как объяснить Бастиле катастрофичность ситуации. Если злодеи поменялись местами, да ещё так рано по «сюжету» — моё послезнание стало полностью бесполезным?!.

— Она слепа, — заметила Бастила, разглядывая Визас через моё плечо. Прагматичная джедайка уже мысленно выстраивала возможный бой.

— Она Одарённая. И очень сильная. Для такой смотреть на мир глазами — всё равно что через замочную скважину.

Я затараторил, как иногда случается на нервах. Затем мне в голову пришла чрезвычайно оптимистичная мысль: Визас ведь с Миралуки, так? С планеты, на которой находится сверхсекретный Конклав джедаев, основанный после разрушения Анклава на Дантуине.

Что, если в этой реальности Визас вовсе не ученица Дарта Нихила, а наоборот — посланница Конклава? И пришла к нам не убийства ради, а с символическим хлебом-солью? Во второй игре слепая миралука стала одним из вернейших соратников Митры, но канон уже сломан, место Митры занял я-Реван. А это означает…

Ни черта это не означало.

Я ощутил агрессивный импульс: Визас рассмотрела меня в Силе. И опознала как мишень. Затем Тёмная активировала световой меч.

Биндо и Джухани нигде не было видно. Как выяснилось позже, увлечённые беседой, мы с Бастилой свернули не в тот коридор. Тёмный и узкий, технический коридор.

Наверное, можно было отступить в более широкое место, обойти Визас с двух сторон и вырубить гуманно. Работать в паре с Бастилой мы умели неплохо, запросто могло получиться.

Но, понимаете, всё произошло так быстро…

Я активировал свой меч.

Визас ударила. Я даже не мог толком парировать, поэтому, удерживая рукоять обеими руками, выставил клинок перед собой.

Лезвия соприкоснулись. И отскочили. Миралука стремительно шагнула вперёд и ударила снова. В то место, где полагалось находиться моей голове.

Если бы мой клинок был обычной длины.

Но меч Малака был чуть не вдвое длиннее обычного.

Девушка промахнулась. И на шаге провалилась вперёд. Я снова вскинул клинок, она парировала угрозу. Рассыпая искры, два алых лезвия застыли в клинче.

Визас по инерции давила вперёд, я непроизвольно ответил. Вот только изящная миралука массой не отличалась, а я парень довольно габаритный. Ну, не жирный, понятно. Просто нормальный молодой человек, слегка даже подкачанный.

Я не хотел. Но почти сразу продавил защиту Визас.

Лезвие вошло миралуке в солнечное сплетение. Девушка крупно вздрогнула, уронила меч и начала падать мне навстречу. Пока я сообразил деактивировать свой клинок, лезвие успело пропахать тело миралуки от грудины до горла, едва не отделив голову.

Меня скрючило таким тягостным приступом тошноты и боли, что сомнений не осталось: Визас Марр была мертва.

Я убил одного из ключевых персонажей второй игры.

Практичная Бастила протиснулась к лежащей ничком миралуке, проверила пульс, подобрала меч. Ну да, для неё Визас — просто очередной охотник за головами. Безымянный и бездыханный.

— Ба… Бастила… — прохрипел я, отхаркивая горечь.

Джедайка вернулась ко мне, присела на корточки:

— Нихил?

— Что?..

— Дарт Нихил, — терпеливо повторила джедайка. — Ты говорил, что эта женщина, Визас Марр, служит Дарту Нихилу. Он здесь? Нам надо уходить?

— Да… «Разоритель». Его флагман, он должен быть здесь. Вместо Сиона...

— Теперь я тоже это чувствую, — сказала Бастила. — Могучий Владыка ситх. Где-то совсем рядом. Нам надо уходить.

Кое-как поднявшись на ноги, я вытер влажные глаза тыльной стороной ладони. Из-за поворота послышался дробный топот: Биндо и Джухани спешили на выручку.

С тоской и чувством вины смотрел я на труп Визас Марр.

Скверно, очень скверно начиналось новое Приключение.

Глава 5. Владыка Голод (часть 21)

Глава 5. Владыка Голод

21.

Крея гадливо отёрла с лица брызги крови. До Кондора только теперь дошло, что последнюю пару секунд он почему-то смотрел на свою спутницу, а вовсе не на гораздо более интересное то, что происходило с несчастным Куртой.

С Куртой происходило вот что.

Костяной шип поворочался у него в затылке, затем резко дёрнулся вверх. Труп оторвало от пола. Сокрытая в вентиляции неведомая тварь заверещала в темноте, как сервопривод, затем с новой силой рванула обмякшее тело шахтёра. Голова в люк прошла, а плечи застряли. Некоторое время зверь ворочался в глубине, затем затрещали кости: ломались ключицы Курты. Трещали суставы и позвонки, содранная кожа кропила стену кровью. Перемещаясь равномерными рывками, труп исчезал в люке.

Кондор запоминал детали происходящего, стараясь уяснить способности нового потенциального противника. Порыва бежать мародёр не испытал: тварь в вентиляции будет занята на меньше пары стандартных минут... да и Крея держалась с тем же спокойным, почти расслабленным видом.

Тут старуха отвернулась от кровавой сцены, обратив внимание на что-то иное. Кондор проследил за её взглядом.

Вжавшись в стекло панорамы, бледный, как смерть, стоял давешний офицер. Кондор и не заметил, как дежурный проследовал за ними. Только теперь мародёр осознал, что к сытому верещанию твари добавился тихий, но ровный и совершенно какой-то безысходный вой, скорее даже, тонкое нытьё дежурного.

— Ха-а, ха-а, ха-а-а!.. — с придыханием повторял и повторял офицер. — Голод… снова голод!.. Всегда только...

Кондор с лёгкой брезгливостью смотрел на кадрового военного. Нытьё раздражало куда сильнее, чем хруст костей и звуки из вентиляции: Курту подъедали вполне реально, а вот проблемы республиканца пока имели место исключительно в его собственной республиканской голове. Ноги офицера жалко подкосились, и он, стекая спиной по широкому иллюминатору, осел на пол. Мятая серая форма, и без того сидевшая криво, задралась, обнажая несвежее бельё.

— Мы должны идти, — сказал Кондор.

— Ты уверен, что отсюда есть выход? — с лёгкой иронией отозвалась Крея.

— Нет, — мгновение подумав, ответил мародёр. — Но и здесь оставаться нельзя.

Он чувствовал странную ответственность за спутницу, словно без его покровительства её существование немедленно прекратится. В конце концов, он был воином, она — всего лишь высокомерной старухой. Воин обязан укрыть своих спутников от опасности, даже если пока не понимает, от кого эта опасность исходит на самом деле.

К облегчению Кондора, Крея без возражений последовала за ним. Обратно, на пост дежурной смены.

Спутники повернули за угол.

Кондор точно помнил, что от дежурки их отделял один-единственный короткий отсек.

Однако сейчас перед ними тянулась труба транспортного коридора. Длинная: противоположный конец терялся в пунктирном мраке вестового освещения.

И никаких поворотов.

Спутники коротко, словно стесняясь внезапной перемены декораций, переглянулись. Затем не сговариваясь вступили в коридор.

Идти пришлось долго. Труба закончилась глухим пермакритовым тупиком. Так же молча Кондор с Креей направились обратно.

И снова упёрлись в тупик.

Транспортный коридор был запечатан с обоих концов. На работу брандмауэров или противовакуумных систем это не походило нисколько: никто не делает подвижные щиты из пермакрита.

— Мы можем остаться здесь, пока всё не… — тупо рассматривая стену, начал было Кондор.

— Апатия — смерть, — резко оборвала его Крея.

Подмахнула пол плащом и, развернувшись на пятках, двинулась по коридору. Кондор последовал за ней. Откровенно говоря, с облегчением: необходимость принимать решения утомляла.

Он шёл за Креей и, чтобы занять разум, думал о возможности раздобыть хотя бы полицейский бластер. На станцию, естественно, вооружённых не допускали, но здесь не может не быть снаряжения для подавления беспорядков… или шахтёрских лазеров...

В этот момент коридор закончился. Сумрак вестовых ламп резко сменился обычным светом.

Они стояли в том самом отсеке, где погиб Курта… Впрочем, нет. Здесь не было ни вентиляционного люка, ни следов крови: этот отсек оказался лишь точной копией предыдущего.

А ещё здесь находился знакомый дежурный. Он стоял на ногах, молча, лицом к панораме, и держал в руке неизвестно откуда взявшийся тяжёлый гидроключ.

Прежде чем Кондор успел окликнуть офицера, тот поднял ключ и ударил им по стеклу иллюминатора.

Первый удар не оставил видимого следа. Офицер ударил снова. И снова. С механической точностью, размеренностью и силой бил он в одну и ту же точку, словно остро нуждался в выходе.

По закалённому стеклу побежали первые тонкие трещины.

— Стой, — выдохнул Кондор, бросаясь к безумцу.

Уже через пару шагов он увидел отражение в стекле и осознал свою ошибку: человек, крушивший панораму, вовсе не был давешним офицером. Одежда и внешность лишь показались похожими.

У панорамы стоял шахтёр: с дежурного ростом, чуть массивней, с небритым тяжёлым подбородком. Закрытыми глазами, отвисшей, словно в мучительной ухмылке, нижней губой…

И лазерным резаком в набедренной кобуре.

Совершенно автоматически мародёр замедлил шаг, протянул руку и схватил инструмент. Плавно сдвинул его в кобуре, высвободил из зажима, повернул, разворачивая антабку на излом. Металл хрустнул, страховочный шнур выскочил из разъёма.

«Теперь у меня есть автомат», с какой-то странной, непривычной ему и словно бы чужой иронией подумал Кондор, оценивая добычу. Значит, в прошлой жизни мародёру уже приходилось вот так умело отбирать оружие...

Шахтёр обернулся и занёс гидроключ для удара.

Тело Кондора действовало само по себе, словно в нём пробудился внутренний хищник. Он шагнул в сторону, свободная рука перехватила ключ. Дальше инерция замаха работала сама: ключ жёстко клюнул шахтёра в темя и застрял в проломленном черепе.

Омерзительный звук лопнувшей кости вызвал приступ тошноты. Кондор замотал головой, сглотнул… в сухом горле першило, звук получился таким жёстким, словно внутри него утробно зарычал голодный зверь.

Первая жертва-разумный. Первая — в этой жизни.

Всё происходило слишком быстро. Всё казалось слишком настоящим, как голофильм, пытающийся выглядеть достоверней реальности.

— Теперь ты знаешь, что способен убивать, — прошелестел за спиной голос Креи.

— Да.

— Теперь ты знаешь, что хорошо умеешь убивать.

— Да…

— И это не обрушило твой мир?

— Не знаю… Нет.

Короткий, словно разочарованный смешок.

— А что способно обрушить твой мир?

Кондор молчал. Он смотрел на стекло панорамы. По стеклу бежали трещины, но вакуум структура пока сдерживала. Если найти выход из отсека, они успеют убраться до того, как пустота внешнего мира одолеет тонкую преграду.

Затем Кондор услышал новый звук, инстинктивно ощутил новую угрозу. Он обернулся. Поднял взгляд.

Ровно в центре отсека разошлись стыки потолочных плит. Часть перекрытия обрушилась.

Глава 5. Владыка Голод (часть 22)

22.

Выпавшая из потолка тварь первым делом направилась к телу шахтёра, Кондор еле успел отскочить. Он машинально вскинул резак и пригнулся, уходя в сторону от безобразной сцены.

Ком маслянистой плоти, ни живой, ни мёртвой, накатился на труп, охватил его кожистыми складками и принялся… то ли переваривать, то ли откладывать личинки, то ли неизвестно что ещё. Кондор в жизни не видал ничего подобного, а память из прошлой жизни в этот раз с подсказками не торопилась. Мародёр, стараясь прикрыть собой Крею, смещался к выходу из отсека и выхватывал детали.

Бесформенное тело, эндоскелет, бугристая шкура цвета дантуинского неба. Голый костяной череп скрыт в складках плоти… нет, вряд ли он уязвим для лазерного огня. Органы зрения неразличимы. Вероятно, придётся работать по конечностям… да, шипов не видно: это не та особь, что сидела в вентиляции. А, вот: присоски! Они уязвимы заведомо.

Тварь закончила свои непонятные дела с мертвецом и, медленно переваливаясь, покатила к живым. Крея сухо вздохнула за спиной. Кондор не раздумывая вскинул резак и нажал на спуск.

Очень быстро он убедился, что шахтёрским лазером тварь не остановить. Да, замедлить её продвижение удавалось, но и только. Она дёргалась с каждым разрядом, колыхалась из стороны в сторону, словно искала более лёгкий путь, но затем продолжала неторопливое продвижение к цели. Серьёзного урона резак нанести явно не мог: он даже видимых повреждений не наносил.

Будь у Кондора более серьёзное оружие… А пока приходилось пятиться, осаживая противника беглым огнём и одновременно оттесняя к выходу женщину.

— Я предупреждала, — едва ли не с удовольствием в голосе произнесла Крея из-за спины своего хранителя. — Всё было непросто. Всё будет непросто. Всё всегда…

Договорить велеречивой старухе Кондор не дал. Сместился назад, почувствовал бронированной спиной касание и сделал ещё один шаг, резкий и жёсткий.

Крея весила так мало, что мародёр почти не потерял скорости. А Крея вылетела в коридор, упала, тонко вскрикнула от боли...

«Тем лучше», начал считать Кондор, не обращая внимания ни на что, кроме приближающегося противника, «тем лучше».

Всё, пора.

Он быстро выпрямился, ухватился рукой за рейлинг, прицелился и выстрелил.

Не в тварь.

В покрытое трещинами стекло панорамы.

Автоматика сработала быстрее, чем он ожидал, Кондор еле успел отшатнутся. Створки противовакуумного щита пронеслись перед его лицом и сомкнулись наглухо. Мародёр не успел заметить, полностью ли лопнуло вязкое стекло, но теперь это не имело значения: главное, что датчики штатно отреагировали на падение давления в отсеке.

Кондор повернулся. Его спутница уже поднялась на ноги. Капюшон её слетел при падении, но лицо оставалось таким же непроницаемым.

— Вы видели? — спросил мародёр, ожидая то ли похвалы, то ли насмешки.

— Что? — вопросом на вопрос ответила Крея.

— Это… эту тварь. Тварь в отсеке.

— «Тварь». Ты видел живое. Не дроида?

— «Дроида»?.. — в полном недоумении переспросил Кондор.

Куда она вообще смотрела, эта надменная старуха? Как можно было не заметить ту кошмарную...

— А, — уже с явным удовольствием произнесла Крея. — Ты напуган.

— Нет, — сквозь зубы ответил мародёр.

— Хорошо. Тогда мы, пожалуй, можем здесь задержаться. Побродить по станции, осмотреться, завести новых друзей... не так ли?

— Нет! Мы покинем «Перагус». Немедленно. Живым здесь места нет. Если потребуется, я всё здесь разнесу!..

— Надеюсь, то, что я вижу — это не истерика.

— Надеюсь, вы можете доверять своему зрению.

— А. Теперь ты гневаешься.

— Нет, — ответил мародёр резче, чем намеревался, и разжал кулаки. — Нет эмоций. Есть покой.

Старуха издала горлом странный булькающий звук, который Кондор предпочёл принять за очередной смешок. Быстро подняла дрожащие руки и накинула капюшон.

— Ты собирался покинуть станцию, — сказала она, склоняя голову. — Твои надежды — иллюзия: всё, что может пойти не по плану, пойдёт не по плану. Но я хочу, чтобы ты вернул себе право идти первым. Даже ценой… избавления от иллюзий. Веди.

Кондор давно понял, что у него не очень хорошо получается спорить и думать, зато очень неплохо — действовать в условиях кризиса. Возможно, каждому предначертана своя роль в жизни: кому-то произносить слова, кому-то сражаться… и вести за собой.

Он повёл.

И коридор, только что казавшийся бесконечным и тупиковым, почти сразу закончился поворотом к знакомой дежурке.

Ярко горел свет. За беспечно поднятым транспаристиловым щитом, уткнувшись взглядом в планшет, скучал подтянутый молодой офицер... по виду — брат-близнец того, что остался в отсеке с Куртой и вентиляционным монстром.

Кондор с недоумением смотрел на республиканца: то же знакомое лицо, та же форма… только лицо свежее, и форма свежая. И всё вокруг какое-то... свежее, другого слова и не подобрать. Ровная атмосфера без запаха гари, чистые пол и стены, нейтральное освещение.

— Курта? — не поднимая головы, рассеянно спросил офицер. — Опять ты…

Спутники растерянно молчали. Что-то почувствовав, дежурный всё-таки оторвался от планшета. Мужчины встретились взглядом.

В тот же миг свет погас. Кондор автоматически выхватил из крепления скафандра резак и сместился с линии возможной атаки.

Но её не последовало. Освещение включилось.

Произошедшее потрясало: декорации вернулись к исходному состоянию.

Спутники стояли посреди знакомой замызганной дежурки, с присыпанными пылью переборками и запахом гари в воздухе. За поляризованным транспаристилом щита, теперь наглухо задраенным, стоял давешний офицер — безо всяких сомнений, тот, кого они встретили первым. Мятая форма, мятое лицо...

— Добро… пожаловать на «Перагус», — натянуто улыбаясь, проговорил дежурный. — Какова цель вашего визита… пожалуйста?

«Это какой-то нелепый розыгрыш», подумал Кондор, не решаясь опустить резак, «шахтёры скучают, охрана скучает. Решили поразвлечься? Вот так — развлечься?.. Или — эксперимент?..»

— Открой шлюз, — неожиданно вмешалась Крея.

— Не могу, — очень быстро ответил офицер, бегая глазами.

— Ты должен выпустить нас.

— Не… не могу. Я не могу. Я не… не должен, — он сглотнул, как существо, во рту которого то ли не осталось, то ли отродясь бывало слюны. И сразу же, без паузы: — Вас нет. Я живой, а вы убиты.

В первый момент Кондор не поверил своим ушам: если Крея вместо живого монстра видела каких-то дроидов, значит, органы восприятия могли подвести и его самого. Затем в голову ему пришло, что таким странным образом офицер пытается донести до них какую-то важную мысль, которую нельзя высказать прямо.

— «Ты живой, а мы убиты»? — внятно, почти по слогам произнёс он, внимательно следя за реакцией дежурного.

— Ха-а, — выдавил тот, дёргая губами, как тяжёлый заика. — Вы... убиты, я живой.

То же самое. Другими словами. Это важно? Неизвестно. А что важно?

«Нет, нет, нет», подумал Кондор, «я не должен рассуждать. Я должен действовать на голых инстинктах. У меня всё получается, когда я действую инстинктивно, без рассуждений».

Если офицер не желает открывать двери шлюза, это придётся сделать самим беглецам. Кондор включил боковой прицел, перевёл точку на крепление щита и трижды выстрелил.

Шарнир мгновенно раскалился и лопнул, щит выпал из пазов и повис на втором креплении, открывая доступ к пульту.

Свет погас.

Свет включился.

Офицер уже куда-то пропал.

Кондор подбежал к стойке и, отбрасывая в сторону транспаристил, одним движением перемахнул через неё.

— Крея! Сюда! — крикнул он, разворачиваясь к пульту.

Пульта не было. Вообще. Алустиловая стойка оказалась совершенно гладкой. Кондор машинально постучал по металлу: монолит. Даже никаких швов.

«Тем лучше». Переждать пару ударов сердца… Ничего страшного: шлюз можно открыть вручную. Выбить автоматику дверей, закоротить демпферы сервопривода, развести створки силой.

Он выскочил из-за стойки, подбежал к Крее.

Старуха недвижно стояла… там, где только что были створки шлюза.

Кондор провёл ладонью по стене. Пермакрит, бугристый, небрежно окрашенный. И такой же монолитный. Никаких следов выхода.

— Невозможно, — пробормотал мародёр.

— Для Силы нет невозможного, — сухо отозвалась его спутница.

— Но почему...

— Нет! — резко оборвала его Крея. — Нет места вопросам «почему», только вопросу «что». Итак: что ты собираешься делать?

— Двигаться дальше, — автоматически ответил Кондор, который вдруг понял, что процесс поиска выхода занимает его сам по себе, даже не ради спасения как такового, но из чистого азарта. Неведомые шутники-экспериментаторы ставили ему всё новые преграды, и мародёр ожесточался в намерении во что бы то ни стало преодолеть лабиринт. — Апатия — смерть.

— Тогда я с тобой, — склонила голову Крея.

Глава 5. Владыка Голод (часть 23)

23.

Турникеты исчезли вместе с пультом, офицером и створками шлюза. Не встречая препятствий, спутники вышли в знакомый коридор.

Он оказался незнакомым. В этот раз он даже коридором быть не пожелал.

Просто: плохо освещённый зал, с низким потолком (Кондор быстро приучился остерегаться потолков), плотными заносами то ли песка, то ли мелкодисперсной руды на полу и скошенных стенах. Настолько плотными, что ноги беглецов даже не оставляли следов.

Всё здесь выглядело так, словно помещение служило шахтным тамбуром. Но этого быть не могло никак: от причальной зоны до рудников «Перагус» тянулся минимум на пару километров в обе стороны. Беглецам предстояло пройти долгий, долгий путь через жилые и служебные помещения, казармы, мастерские, столовые, склады, шлюзы, шлюзы, шлюзы… И всё это в условиях биоконтаминации. «Восстания дроидов», если верить не своим глазам, а словам Креи.

Кондор покосился на старуху: как бы не пришлось под конец тащить спутницу на себе. Но нет, женщина держалась прямо, осанка и манеры оставались такими же уверенными. Если сам мародёр старался двигаться, прижимаясь к стенам, то Крея без колебаний вышла на середину зала.

Встала. Повернулась к противоположному выходу…

Из тумана, заполнявшего проём, медленно проявилось знакомое лицо.

Первый офицер. Курта. Безумец с гидроключом. Второй офицер. Одно и то же лицо, снова и снова. Теперь это опять был шахтёр, с обрезком трубы в руке и натужной ухмылкой на перекошенных губах.

Кондор непроизвольно схватился за резак, но пришелец не обратил на мародёра ни малейшего внимания. Он смотрел на Крею.

А Крея смотрела на пришельца.

С улыбкой, чуть склонив голову. Так смотрят на далёкого родственника… простофилю и дурака, неудачника, быть может — позор семьи, но всё равно часть семьи.

— Крея!.. — сдавленно прошептал Кондор, потому что «родственник» выступал из тумана, становясь всё реальнее и направляясь к старухе.

Та не двинулась, ничем не выказала смущения. Так и смотрела на шахтёра, пока тот, занося трубу для удара…

Кондор выстрелил ему в грудь. Шахтёр упал. За спиной послышалось движение. Мародёр обернулся.

— Это он! — крикнул вышедший из тумана человек, указывая на Кондора обрезком трубы. — Это он, один из них!

То же лицо. Та же труба, одежда, кривая ухмылка… всё то же. Кондор кинул быстрый взгляд на пол: труп лежал ничком, обрезок трубы валялся в густом песке.

— Стой! — приказал мародёр, переводя прицел на нового пришельца.

Игнорируя угрозу, тот сделал шаг вперёд. Из тумана за его спиной проступали следующие лица — всё те же, те же.

— Кто… — хрипло выговорил Кондор, — кто вы такие?

— Это я, — ответил первый из пришельцев таким тоном, словно беседа проходила на вечеринке, меж давних друзей, один из которых слегка перебрал убикина и перестал узнавать знакомых.

— Это я, — ответил второй из пришельцев.

— Это я, — ответил следующий.

И следующий. И следующий.

Долгое эхо протянулось в бесконечность тумана.

— Это мы, — резюмировал первый, одобрительно качая головой. — Кто ты?

— Знакомый вашего Курты, — сказал мародёр, не желая уступать дружелюбно нарастающему безумию.

— Вас трое. Один — ты. Один в клетке. Одна в морге.

«В морге?..», подумал Кондор, «кто — в морге? "Одна" — Крея? Что за бред… Не думать, только не думать!»

И всё-таки он не выдержал, покосился на спутницу:

— Вы… в порядке?

— Она не справляется, — по-прежнему улыбаясь, проговорила женщина.

— Кто «она»?

Крея молчала.

— Мы должны уходить, — прошипел Кондор, — слышите? Нам надо уходить. Здесь всё неправильно!

— Я не могу заставить тебя услышать голос разума. Я могу лишь надеяться, что когда-нибудь ты сумеешь перерасти инфантильные представления о «правильном» и «неправильном».

— Сначала надо выбраться! — теряя терпение, закричал мародёр. Да очнитесь вы, Крея!

— Крея? — повторил первый шахтёр.

И сразу же эхом, недоумённо:

— Крея? Крея? Крея?..

— Кто она?

— Она, она, она?..

И вновь, но теперь — обвинительно и указующе:

— Она, она, ОНА!..

Первый шахтёр поднял трубу. И тот, что стоял за первым, сделал то же самое. И следующий, и следующий, и следующий.

И все вместе они шагнули вперёд, в ногу, с одинаково поднятыми обрезками труб и с одинаковыми застывшими ухмылками — в центр зала, к беззащитной старухе.

— Стоять! — сказал Кондор очень спокойно, понимая, что не будет услышан. Дождался момента, когда тянуть стало бессмысленно. И нажал на спуск.

Пришелец упал. Мародёр перевёл прицельную точку на следующего. И на следующего. И на следующего. Он не собирался подпускать противника на расстояние удара.

Маломощный шахтёрский лазер — далеко не бластер. Приходилось следить за датчиками нагрева и заряда, делать паузы, стараться стрелять так, чтобы очередной соискатель был вынужден переступать или обходить тела предыдущих. Несмотря на технические сложности, бойня шла вполне индустриально, Кондор втянулся.

Один за другим пришельцы выходили из тумана и падали на пол, как чрезмерно любопытные старухи. Кондор стрелял. Всё это было страшно, всё это было смешно. Нелепо, бессмысленно, словно подаренная слепому на рынке вязаная шаль.

Мародёр понятия не имел, откуда в его голову лезут такие ассоциации. А как только задумался, на индикаторе резака высветились четыре точки: стандартный знак низкого уровня заряда.

— Крея! — уже не стесняясь называть спутницу по имени, выкрикнул Кондор. — Что делать?

— Она не справляется! — с каким-то тихим и диковатым, несвойственным ей восторгом, ответила женщина.

— Да кто?! Кто не справляется?

Конечно же, Крея промолчала.

Зато неведомая «она», кажется, услышала. И, кажется, обиделась.

Потому что новый пришелец выбежал на них уже не с трубой. А с полноценным армейским виброклинком.

Именно в этот момент в резаке Кондора кончился заряд.

Глава 5. Владыка Голод (часть 24)

24.

И, разумеется, Кондор отобрал у пришельца вибромеч. И, разумеется, зарубил нападающего. И следующего, и следующего. И бесконечную вереницу теней с одинаковыми лицами, что приходили и приходили из пустоты тумана.

А когда неизвестная и грозная «она» перестала справляться совсем, и бесконечность закончилась, Кондор увидел, что на полу никого нет. Никого и ничего: ни трупов, ни крови, ни даже отпечатков ног.

— Но… почему? — спросил он, опуская дрожащий меч. — Как это может быть? Ведь я победил… столь многих.

— Так выглядит любая победа, — негромко отозвалась Крея. Женщина так и стояла посреди зала, словно свершившаяся бойня никак её не касалась. — Поражение имеет суть. Победа — порыв ветра.

— Я не позволил им убить вас, — напомнил мародёр, слегка досадуя на отсутствие благодарности со стороны спутницы.

В конце концов, он действительно спас ей жизнь. Здесь… и, вероятно, на Малакоре: без Кондора женщина даже не могла запустить двигатели «Чёрного ястреба». С самого начала он служил Крее, как дроид, следовал за ней, подчинялся приказам… не имел собственных устремлений.

Почему он вообще увязался за ней? Потому, что она оказалась первым разумным, кто позвал его за собой? Потому, что своим явлением на Малакоре женщина доказывала, что Кондор — не единственное разумное существо в мёртвом пепельном мире?

Но по планете бродило множество копателей-рабов. Кондор видел их на соседних участках, в шлюзах, в бараке…

Мародёр посмотрел на голый песок зала. И усомнился в своей памяти о Малакоре и его обитателях.

Бред. Бред, бред… но что, если вся его память — только сон? Мысль, лишённая сути.

Включая Крею?

Для мысли нет невозможного.

Крея может быть лишь сном Кондора. Но и сам Кондор может быть сном Креи. Что, если она реальна, а он нет? Что, если она позволяет ему, порождению своей мысли, иметь подобие воли? Иллюзию выбора? Силы? Для забавы, очередного неведомого эксперимента?..

Но что, если нереальны оба беглеца, а реален некто третий, другой? Тот, кто должен находиться вне этого странного сна.

Или же... Для мысли нет невозможного, мысль не знает границ и расстояний. Тот, кто реален, может находиться совсем рядом.

Но как распознать того, кто реален, среди мыслей, которые только выглядят, как люди?..

— Никак, — сухо сказала Крея. Видимо, последнюю мысль мародёр проговорил вслух. — Реальность — порыв ветра.

— Нет, — отозвался Кондор. В нём всё отчётливей просыпалось желание обзавестись собственным мнением. — Реальность, победа — всё это порыв ветра, пусть. Но победитель… победитель…

Он никак не мог сформулировать забрезжившую мысль, что-то не давало ему связать воедино два очень простых, самых очевидных наблюдения.

Как всегда, Крея пришла на помощь:

— А, — сказала она с привычной высокомерной интонацией. — Ты хочешь увидеть лицо победы? Смотри!

Кондор проследил за указующим пальцем. На полу у их ног, там, где только что никого не было, лежал шахтёр с сожжённой грудью. Мёртвое лицо его выглядело совершенно заурядно, до боли уже привычно. Никаких признаков «победы».

Лицо раскрыло глаза и скривило губы в ухмылке. Кондор понял, что совершенно точно знает слова, которые сейчас услышит.

— Вы убиты, — сказало лицо, — я живой.

«Это сон», подумал Кондор, закрывая глаза, «но это не мой сон. Далёкий, чужой безумец живёт в моей голове и смотрит свои безумные сны, думает свои безумные мысли. Нам не место с ним в одном теле.»

...Если только всё не обстоит наоборот. Что если это сам Кондор занимает место в чьей-то чужой далёкой голове? И Крея ведёт его за собой, чтобы…

Нет. Нельзя думать. Когда задумываешься, становится только хуже. Мысль — порыв ветра. Победа… победа тоже. Но победитель, победитель может остаться реальным, даже если у него украли победу, как Реван украл её у Мандалора Наивысшего, там, на борту яхты, зависшей посреди пустоты…

Реван украл победу, потому что владел Силой.

Реван был Силой.

Сила — порыв ветра.

Кондор раскрыл глаза. Труп шахтёра исчез. Песок исчез тоже. Под подошвами скафандра тусклым обсидиановым светом мерцала поверхность прозрачного пола.

— Ты должен держаться, — сказала Крея.

Пол треснул под его ногами. Одна линия, другая… Кондор безучастно наблюдал, как тонкая паутинка наливается силой.

«Я должен держаться», подумал человек в скафандре.

Обсидиан наконец лопнул. Кондор успел сгруппироваться в падении, и даже попытался компенсировать импульс отбоем, но удар пришёлся на поясницу. Броня смягчила сотрясение.

Он упал в заледеневший насквозь сугроб, сполз в рыхлый бурый снег. Красная-красная кровь брызнула изо рта вместе с кашлем, капли застывали на лету. Пар дыхания расцветал причудливыми и ломкими ледяными цветами.

Когда Кондор поднялся на ноги, Крея уже стояла рядом. Он не заметил на ней ни повреждений, ни даже просто следов падения. Женщина что-то спросила, Кондор не понял слов.

— Нет, — ответил он по наитию, полагаясь на бездумный и верный инстинкт, — боль — всего лишь порыв ветра.

Крея одобрительно кивнула, и он решил закрепить успех:

— Боль, страх, голод — всё это…

— Знай, — резко сказала старуха, — что в сравнении с его Голодом, твой — ничто.

Разумеется, попытка действовать сознательно оказалась ошибкой. Но Крея подарила ему новый кусочек мозаики, и через некоторое время Кондор снова нарушил молчание:

— Он — тот, кто реален?

— Реальность — порыв ветра.

— Здесь — да.

— Но где мы? — гораздо мягче, чем прежде, произнесла Крея.

Кондор задумался.

«Вас трое...»

«Вы убиты...»

— Мы в станционном морге, — уверенно сказал он.

— А. Выходит, мы мертвы?

«Я живой, а вы...»

— Нет, — медленно ответил мародёр, озираясь в морозном мареве. — Нет, мы живы. Мы пришли сюда… за ней.

Алтарь, кенотаф, прозекторский стол?.. Возвышение в центре комнаты. Свечи ледяных сталагмитов по периметру. На возвышении — тело женщины.

Вернее, девушки, совсем молодой, миниатюрной: тонкий плащ облегал тело, почти не скрывая деталей. Лицо было накрыто капюшоном, тёмно-вишнёвым, как вязаная шаль, подаренная слепому на рынке.

Кондор помотал головой, отгоняя морок, и подошёл к возвышению. Он боялся, что под тканью спряталось то самое бесконечно трафаретное лицо, но нет: внешность у незнакомки оказалась действительно незнакомой. И миловидной… если не считать того факта, что девушка была слепой: вместо глаз на Кондора смотрела гладкая кожа пустых глазных впадин.

Внешность это нисколько не портило, но мародёр всё равно непроизвольно отодвинулся и разжал пальцы. Капюшон скользнул на место, закрывая верхнюю часть лица.

«Как жаль», подумал Кондор, «единственный живой разумный в этом бреду — и мёртвый».

В тот же миг девушка на алтаре крупно вздрогнула и раскрыла рот.

— Моя жизнь — твоя!.. — простонала она на выдохе. Ледяные цветы рассыпались яркими искрами.

Кондор сперва отшатнулся, но сразу же кинулся к девушке, подхватил невесомое тело в тонком плаще.

— Моя жизнь… моя жизнь… жизнь! — рыдала незнакомка, выворачиваясь из его металлических рук.

Он чувствовал внезапное и необъяснимое сродство со слепой девушкой, пытался зажать её хрупкие ладони, удержать, согреть. Судорожно озирался по сторонам, искал хоть что-нибудь, чем можно укрыть от мороза.

И вдруг понял, что девушке вовсе не холодно.

Она кричала всё тише, успокаиваясь на глазах, пока крик не превратился в шёпот, а шёпот — в кроткое сопение. Щёки быстро розовели, сведённые судорогой мышцы расслабились, кожа дышала теплом.

Девушка спала.

Кондор облегчённо выдохнул. И не увидел пара изо рта. Ледяная покойницкая перестала быть холодной. Мародёр повернулся к спутнице:

— Крея! Смотрите: она жива! Я думал… Тот клон, он сказал: «одна в морге». Я ведь думал… А она — просто спит!

— О нет, — ответила старуха, приближаясь. — Она проснулась.

— Что это значит? — растерянно спросил Кондор.

— Это означает, что рядом пробудился зверь. Совсем иной зверь.

— Вы говорите… о Владыке Голода?

Мгновение Крея молчала, то ли удивляясь его несложной догадке, то ли прислушиваясь к пульсу внешнего мира. Затем проговорила:

— Оставь… это. И уходи. Немедленно.

Вместо ответа Кондор распрямился, прижимая к себе мирно сопящую девушку. Он вовсе не хотел вставать на пути неведомого и грозного «Владыки Голода», но и бросать слепую незнакомку не собирался ни при каких обстоятельствах.

Крея вздохнула. Подошла вплотную, положила руку на грудь девушки, совсем близко к горлу. Ладонь проскользнула под плащ. Кондор напрягся было, но старуха не пыталась причинить вред, просто щупала пульс.

— Если ты попытаешься помочь каждому страждущему в галактике, — негромко произнесла она, — то лишь ослабишь себя… и ослабишь их. Только внутренняя борьба, только собственные победы могут принести воздаяние.

— Победа — порыв ветра, — так же тихо отозвался Кондор.

Женщина поджала сухие губы:

— Она ранена. Ты не донесёшь её на корабль в одиночку.

— Что я должен делать?

— В следующем… отсеке ты встретишь человека. Глупца, жаждущего свободы и готового принять её из чужих рук. Предложи ему сделку. Предложи ему свободу. Он покажет тебе, как пройти к кораблю. Затем можешь пренебречь своей частью сделки.

— Нет... Нет. Крея… — мародёр замешкался, подбирая слова. — Вам не обязательно оставаться, мы могли бы…

— Ты полагаешь, я собираюсь отдать свою жизнь за твою? — сухо спросила женщина. — Глупец! Знай, что подобного не случится никогда. Я должна сделать то, что собираюсь сделать, не для твоего блага.

— Но этот Владыка Голода... я не знаю, но... он же вас уничтожит!

Пальцы Креи, так и остававшиеся на груди незнакомки, сжались. Старуха подняла руку.

В её ладони лежала рукоять джедайского светового меча.

— Я не безоружна, — с глухим торжеством провозгласила женщина.

Глава 6. С широко закрытыми глазами (часть 25)

Глава 6. С широко закрытыми глазами

25.

Я хотел забрать тело Визас Марр с собой: похоронить по-человечески. Да и вообще… что-то не давало распрощаться вот так просто. Какое-то горькое, но в то же время светлое чувство.

Первый встреченный мною персонаж «Рыцарей-2». Она должна была войти в команду, стать ключевым действующим лицом сюжета… и просто другом, понимаете? Я не мог не чувствовать сродства со слепой джедайкой.

Теперь ничего этого не случится. Я убил Визас. Случайно, вопреки собственной воле, но убил. И хотел хотя бы отдать последние почести.

Ха. Как бы не так.

Сперва прибежали Биндо с Джухани, практически с мечами наперевес. Потом выяснилось, что Курта слинял, и мы взволновались, что это он завёл нас в ловушку, выскочили в коридор, заняли позиции… Потом выяснилось, что никакой ловушки не наблюдается. Потом — что могучий Владыка ситх всё-таки где-то рядом. Очень могучий и очень рядом. Настолько, что пора бы и нам последовать примеру Курты, а то останемся сперва без «Варяга», а затем вовсе без голов.

В общем, когда спохватились, тело Визас пропало.

Только что лежало в тупиковом соседнем отсеке, но едва мы наконец уговорили друг друга не суетиться и спокойно следовать к выходу — пропало. Ни следа.

Кто-то забрал её. Не знаю, как, но забрал. Потому что примерещиться одновременно мне и Бастиле девушка не могла. А если смогла, то дела мои совсем дрянь, так что такой вариант мы из рассмотрения временно исключим. И спокойно проследуем.

Что мы и сделали.

Все были на нервах, проняло даже Биндо. В шлюзовую наша джедайская четвёрка ввалилась, как д'Артаньян с мушкетёрами в Фонтенбло. Помню, я ещё по дороге связался с Картом, требовал «скорее заводить баркас», он в ответ грозился «отличными новостями»… а затем я учуял запах пищи и временно утратил консистентность.

Кроме шуток, я к тому моменту оголодал до неприличия. А знакомый дежурный как раз сидел за стойкой и наворачивал что-то вкусное и здоровое, такие длинные пластины вроде вяленого мяса в обсыпке… В общем, экспроприировали мы офицерика. Вежливо, конечно.

Пока добежали до «Варяга», я успел сожрать одну пластину. Резь в животе унялась, на душе просветлело. Чёрное, давящее присутствие Дарта Нихила перестало восприниматься так уж депрессивно. Ну, ситх, ну, Лорд — мало ли в Бразилии… впрочем, этой цитатой в первой книге мемуаров я шутил уже дважды, за что и получил втык от редактора.

Так или иначе, синусоида настроения на месте не устояла, от сдавленной истерики сместившись в сторону деятельного оптимизма: заметная часть достоевщины и всяких там нравственных страданий успешно купируется своевременным приёмом пищи.

— Карт! — заорал я, взлетая по аппарели. — Быстро, уходим!

«Варяг» вздрогнул: умница Карт отслеживал внутреннюю связь. Ребята очень неплохо изучили мой своеобразный характер и понимали, когда «быстро!..» на самом деле означает «быстро!..». Корабль завис на репульсорах, ожидая раскрытия внешних створок дока.

— Смотри, — сказал Онаси, когда мы с Бастилой добежали до рубки.

— «Разоритель», — уверенно отозвался я, даже не пытаясь вчитаться в столбики цифр.

— А теперь на это, — продолжил Карт, переключая обзор. Моему всезнайству пилот особо не удивился. — Выкачал файлы визуального контроля со станции. Ну, как тебе?

— Красава… — пробормотал я, склоняясь к монитору.

В игровых роликах корабль казался сильно избитым, но хотя бы монолитным, а не слепленным из отдельных кусков металла. Здесь же… Флагман Нихила выглядел, как магазинная тележка. Знаете, такие — из криво сваренных неровных прутьев, на дребезжащих роликах и с вечно поломанными ручками. Только эту «тележку» сперва списали по износу, затем макнули в мазут, подожгли и пару раз переехали автомобилем.

Утрирую, конечно. Звездолёт со сквозными дырами в корпусе вообще вызывает сложные ассоциации.

Совсем не таким он мне запомнился по игре. И я не знал, радоваться ли гораздо худшему состоянию корабля, или огорчаться очередному сбою послезнания. Оставалось надеяться, что расхождения не превратят моё знание лора в бесполезное даже в этом.

Что я там помню по теме?..

«Разоритель» был линейным крейсером, пережившим битву при Малакоре-V. Когда Митра врубила генератор гравитационной тени, корабль потерял команду и получил кучу повреждений, но остался на орбите. Дарт Нихил Силой вытащил крейсер из гравитационного колодца, и летать заставлял тоже Силой… и это давало определённое представление о степени Одарённости существа, прибывшего на «Перагус».

Встречаться с Нихилом мне совершенно не хотелось.

— Как выйдем из дока, сможешь незаметно… — начал было я.

— Да, — тут же ответил Карт, орудуя за пультом. — «Разоритель» слишком велик, он будет вынужден швартоваться с верхней нормали. Мы спокойно прикроемся станцией. Даже если крейсер вышлет истребители, Заалбар с Миссией уже в турелях, так что определённый запас по времени…

— Нет. Истребителей у него нет… насколько я помню. И швартоваться он тоже не станет.

— О, но почему? — вмешалась Бастила. — Ты говорил, что Дарт Нихил охотится на выживших джедаев.

— Не лично. Лично — это Дарт Сион. А Нихил… он высасывает жизнь. Из целых планет, если потребуется. Но флагман не покидает никогда: без его Силы «Разоритель» тут же развалится на куски.

— Вот как… — протянула джедайка, явно прикидывая диапазон Силовых умений нового врага.

Впрочем, почему сразу «врага». Пока проблемы ограничились столкновением с Визас, но Нихил не мог отправить её конкретно за мной: мне-Ревану в этой истории места не было. Миралука охотилась на…

Митру Сурик.

Означает ли это, что главная героиня второй игры сейчас находится на «Перагусе»? Станция большая, намного больше, чем помнилось по игре… Митра может находиться где угодно — одна, беспомощная и безоружная. Если мы её сейчас оставим…

Теперь, ретроспективно, легко понять, какой сумбур творился в моей голове. Но тогда эти рассуждения казались мне совершенно логичными. И, как ни странно, определённая доля логики в них действительно была — только логики, основательно замусоренной влиянием Силы.

Но узнали мы об этом намного позже. Потому что прежде, чем я успел брякнуть команде, что улетать с «Перагуса» никак нельзя, а надо высадить десант для спасения Митры, внешние створки наконец раскрылись.

Прямо напротив «Варяга» висела закопчённая, исковерканная, рваная, но всё равно грозная мешанина металлических конструкций: «Разоритель». Крейсер стоял параллельно ангарному ряду, почти вплотную. Надирные турели пристально всматривались в наш док.

Глава 6. С широко закрытыми глазами (часть 26)

26.

Первое, о чём я подумал… Хотя нет, первая мысль была гораздо проще, но привести её придётся в несколько более цензурном варианте: «Почему всё — на меня?!.»

Вот.

А уж затем мне пришло в голову, что в нашей команде четверо Одарённых, далеко не самых слабых. И светимся в Силе мы куда заметнее, чем одинокая Митра, следовательно, Нихилу должны показаться более лакомой закуской. Настолько, что он оказался готов рискнуть крейсером, подставляя его под гравитационное влияние станции. Поэтому идея с высадкой десанта испарилась сама собою, и на смену ей пришла более здравая:

— Бастила!.. — тут я спохватился, включил интерком и продолжил уже для всех Одарённых. — Биндо, Джухани. Сейчас нас будут жрать!..

Прозвучало диковато, но предупреждён — значит, вооружён. Даже Владыке Голода не так-то просто высосать жизнь из подготовленного, ожидающего атаки джедая. В предельно краткой беседе ребята заверили, что какое-то время продержаться мы сумеем.

За безопасность станции никто не ручался, что подвело меня к следующему шагу:

— Карт. Очень спокойно, рутинно… да, давай. Выходи из дока. Как будто ничего не происходит. Прямо на крейсер. Ты же видишь? Прямо на него.

— Понял, — отозвался он сквозь зубы.

— Да! — спохватился я. — Щиты вырубить, турели деактивировать.

— Эй!.. — пискнул динамик голосом Миссии Вао: у девочки-ганслингера опять отбирали любимую игрушку.

Бастила быстро протянула руку и отключила интерком.

— Ты уверен? — спросила она. — Владыка Голода...

— Ему не нужно нас убивать. Он просто хочет есть. Пока мы кажемся лёгкой добычей, атаковать он не захочет.

— А потом?

— А потом не сможет.

— О?..

— Ну, эффективно не сможет, — поправился я. — «Разоритель» — реликт далёкого прошлого, только на Силе до сих пор и держится. Ты посмотри на него. А внутри там… ещё хуже.

Я смотрел на медленно приближающийся крейсер, избитый, закопчённый. По корпусу там и тут пробегали электрические разряды, сквозь дыры в обшивке светили звёзды. Носовую и кормовую секции соединяла единственная, как надломленный позвонок, балка набора.

Летучий зомби, ей-богу.

— Можно подумать, ты бывал внутри, — с иронией заметил неслышно подошедший Кандерус.

— Можно подумать, — согласился я, и мандалорец осёкся. — Так вот… в общем, без суеты. Медленно спускаемся с холма…

— Да понял, — с раздражением повторил Онаси, сосредоточенно жмякая по кнопкам. Я на его манипуляции уже насмотрелся и мог точно сказать, что пилот готовился к экстренному гиперу. Который, если честно, для «Варяга» давно превратился во вполне штатный, обыденный и как-то даже не особенно волнительный.

— Ты уже проделывал этот трюк, — предупредила Бастила, намекая на… хм… на всё предыдущее приключение.

«Варяг» протыкал носом защитное поле дока. До крейсера оставалось всего ничего. Наблюдая, как рвётся синяя пелена, я покачал головой:

— Не этот. И не в этой жизни. Нихил ожидает совсем другую… жертву. Они все… им потребуется время: понять, что перед ними я. Реван.

Зря я это сказал. Зря произнёс легендарное, почти сакральное слово.

Странно, но факт: я всегда искал в Реване источник внутренней уверенности, приободрялся, едва слышал его имя...

Но и Дарт Нихил сейчас — услышал тоже.

Совсем рядом, на мёртвом мостике «Разорителя» закричал Владыка ситхов. Пустая оболочка, выжженная ненавистью и голодом, заполненная Тёмной Стороной Силы, кричала на давно забытом языке.

Наш кораблик захлестнуло. Рядом согнулась Бастила, в отсеках напряглись Джухани и Биндо. Джедаи противостояли натиску Владыки Голода.

А меня скрючило резкой болью в желудке: небольшой персональный бонус, расплата за Силовую связь с каждым значимым персонажем очередного безумия.

— Ох!.. — простонал я, хватаясь за рейлинг. — Карт… давай!

Взвыли движки. Бывший «Чёрный ястреб», сверхбыстроходная яхта Давика Канга, метнулся вперёд — прямо на «Разоритель».

Будь перед нами обычный боевой корабль, даже небольшой — нас размазало бы о щиты. Но защитные поля прикрывали только самые критичные части крейсера.

Найдись на «Разорителе» кто-то типа адмирала Караса, инициативный и умный подручный главзлодея — нас бы незатейливо расстреляли. Но в Нихиле осталось куда меньше человеческого, чем в Малаке, и команду он набирал из подавленных Силой рабов, а сам сейчас был слишком увлечён своим Голодом.

Наконец, останься крейсер чуть более целым, сохрани чуть больше элементов набора и обшивки...

Стремительно набирая скорость, «Варяг» влетел в просвет между носовой и кормовой секциями. Мы неслись прямо сквозь «Разоритель», словно тот был бестелесным призраком. От Карта даже не потребовалось в очередной раз проявлять филигранные навыки пилотирования, так точен был изначальный курс. Самым краем корпуса мы всё-таки чиркнули «позвонок», какой-то шпангоут или лонжерон… Сила их разберёт в этой мешанине! Онаси успел врубить щиты, столкновение прошло без последствий.

Насквозь «проткнув» вражеский крейсер, бедовый наш кораблик выскочил с противоположной стороны.

— У-ииии!.. — донеслось из отсеков: Миссия визжала в настолько отчаянном восторге, что на этот раз обошлась без интеркома.

Карт быстро обернулся, сверкнул фартовой улыбкой и опять схватился за штурвал. Я был уверен, что мы немедленно уйдём в гипер, но опытный пилот снова сумел удивить.

— Рано! — крикнул он в ответ на невысказанный вопрос. — Чище сделаю! Эти сволочи слепые пока раскачаются...

Заложив великолепно щедрый вираж вокруг надстройки крейсера, «Варяг» понёсся к верхнему своду станции. В этот момент слепые сволочи раскачались: вслед нам ударила одинокая турболазерная установка, затем ещё одна. Огонь был так себе, неубедительный. Давление в Силе резко ослабло, Нихил отвлёкся на более материальные задачи. На мгновение меня обуяло острое желание развернуться и влупить по «Разорителю» изо всех стволов… но это было чьё-то чужое, несвойственное мне желание, и оно быстро прошло.

«Варяг» перепрыгнул дугу станции, укрываясь за её массивной структурой. По металлу визгливо застучали болты турболазеров. За спиной хрипло и презрительно рассмеялся Кандерус: я понял, что главное препятствие мы благополучно преодолели.

— Карт, — полувопросительно сказал я. — Гипер?

— Рано, Мак, — гораздо спокойнее отозвался Онаси. — Здесь всё-таки рудник: пыль, грязь… зачем рисковать. Всё нормально, уйдём спокойно. Прикроемся хордой.

Что такое «прикрыться хордой», я не знал, но звучало красиво. Гораздо эстетичней, чем «накрыться тазом». Даже досадно было ломать Карту момент профессионального торжества.

— Твои «отличные новости», — грамотно зашёл я издалека, — это насчёт гипер-привода, верно?

— Так точно, — молодцевато отозвался пилот.

И с удовольствием поделился рассказом о героической организации ремонтного процесса бригадой из Кандеруса, Вао и обоих дроидов. Разумеется, под руководством самого Онаси.

Я старательно кивал и местами поддакивал. Бастила косилась иронически. Кроме знакомых имён, я не понял ни слова. Карт трепался и продолжал вести «Варяг» по раскручивающейся спирали, укрываясь от вражеского крейсера за громадой «Перагуса».

Скоро преимущества в угловой скорости станет недостаточно. Тогда, вдали от замусоренного пространства, можно будет уйти в гипер безо всякой экстренности.

— Пара прыжков, — бодро заверил Онаси, — и эта развалина потеряет след.

Я молчал.

— Гарантирую, — добавил пилот, удивлённый моей неготовностью разделить его оптимизм.

— О, ты не хочешь прятаться от Дарта Нихила, — первой догадалась Бастила.

— Хочу, — признал я, — но не собираюсь.

— «Перагус»?..

— Не сам «Перагус». Нам придётся… Мы улетим понарошку. А потом вернёмся на станцию за одной очень важной тётечкой.

— Откуда ты знаешь, что эта «тётечка» на станции? — с подозрением вскинулась Бастила. — Я не чувствую в Силе ничего значимого. Она Одарённая? Кто она такая, вы знакомы?..

Я осторожно польстил себя надеждой, что суета джедайки вызвана усталостью от противодействия Голоду: только приступа ревности на пустом месте нам не хватало. Митра Сурик лет на десять старше Бастилы, и вообще… но какого нормального Отелло остановят подобные мелочи. Даже если Отелло носит юбку, сиречь джедайскую робу.

Ладно, подумал я, по гамбургскому счёту это всё ерунда. Сейчас на повестке дня совсем иные вопросы: куды бечь. В смысле, какие координаты прыжка выбрать, чтобы Нихил наверняка погнался за «Варягом», но всерьёз нагадить не сумел. И как потом возвращаться на «Перагус».

— Хаос, — как-то очень отстранённо выдохнул Карт.

Прозревая очередной облом, я заглянул в пилотские мониторы. Ничего, конечно, не понял, пришлось смотреть в панораму. За транспаристилом кабины, фильтруя избыток излучения, стремительно темнели щиты.

Я смотрел на разгорающееся над «Перагусом» зарево, боролся с тошнотой и мигренью. И понимал, что возвращаться нам теперь незачем.

Глава 6. С широко закрытыми глазами (часть 27)

27.

«Перагус» был уничтожен. Нестабильное минеральное горючее плюс турболазерный болт равно большой бабах.

Великая Сила упорно не желала отступать от своих ритуалов. Прописан в каноне «случайный выстрел», значит, будет «случайный выстрел». То, что при таком раскладе ни о какой случайности говорить не приходится — это детали, Сила выше подобных мелочей.

Сила не знает случайностей.

Ей всё равно: Сион или Нихил, Митра или Реван… реальность или наваждение?..

Сила не знает случайностей, вот в чём проблема. Проблема, которую мне очень долго удавалось превращать в решение других проблем.

Какая-то мысль промелькнула на самом краешке моего маниакально-депрессивного сознания… очень важная мысль, но и очень хрупкая: промелькнула — да и растворилась, как Реван в сером тумане гробницы.

— Пункт назначения? — мрачно, разделяя подавленное настроение предводителя, спросил Карт.

— Телос, — ответил я машинально.

А спохватился, лишь когда мы вошли в гипер:

— «Разоритель»?..

— В таком хаосе им нас не отследить, — уверенно отозвался пилот. — Крейсер стоял вплотную к станции, представляешь, как им досталось? Не-ет, «Разорителю» сейчас не до нас.

— А вот Дарту Нихилу… хе-хе.

Я повернулся к Биндо:

— Ты тоже его чувствуешь?

— Кого, дружочка твоего? Как не почувствовать.

Вопрос был задан для проформы: присутствие Нихила ощущали все форсеры. Даже странно: пока не столкнулись лицом к лицу, никто и не дёргался. Одарённые в далёкой-далёкой галактике на каждом углу, но обычно так себе, слабенькие. На среднестатистическом фоне Дарт Нихил сиял, как рок-звезда. Как мы все умудрились пропустить его прибытие на «Перагус», ума не приложу.

— Надо проверить «Варяг», — сказал я, думая о другом потенциальном госте.

— Периметр не нарушен, — отрезал Ордо. — Никаких «дроидов-убийц» на борту нет.

— Возмущение: Мастер, что этот мясной мешок себе позволяет?!.

— Цыц.

— Притворное смирение: Да, Мастер. Слушаюсь, Мастер.

— Ордо, — продолжил я, не желая отвлекаться, — возьми ещё двоих, Заалбара, Хикки, всё равно. Прочешите отсек за отсеком. И внешнюю обшивку тоже. Вакуум для ХК-50 не проблема.

— Зато гипер… очень даже, — отстранённо заметила Бастила.

Я вспомнил наше с ней приключение на «Левиафане»… Бессонная ночь под невозможно-звёздным небом, разговоры, признания… ёшки-матрёшки, ведь буквально вчера всё это было!..

На душе потеплело так, что хоть загорай. Я повернулся к Бастиле, раскрыл рот…

Джедайка отвела глаза.

В кают-компании на мгновение повисла прохладная тишина. Я понятия не имел, за что девушка может на меня дуться. Затем мы опомнились, и с нами опомнились остальные.

Миссия возилась с турелями, Тэтри с проводкой. Онаси пилотировал, Кандерус ушёл проверять отсеки. «Варяг» рассекал гипер. Все были при деле, всё было в порядке.

А я томился смутным беспокойством: что-то не складывалось, не получалось нащупать первый элемент пазла.

Казалось бы, старые друзья, новые враги — что ещё нужно, чтобы спокойно встретить очередное приключение? Но меня не оставляло ощущение, что в этой партии инициатива на другой половине доски. В предыдущей Сила играла белыми, мне оставалось лишь грамотно реагировать, шаг за шагом ломать её планы, понемногу изменяя правила под себя. Теперь всё будто поменялось: мне всучили право ходить первым, следовательно, делать ошибки. На которые так удобно реагировать противнику.

Забавно: я воспринимал в качестве противника в первую очередь Силу. А лишь затем — проводников её Тёмной Стороны. И, разумеется, едва столкнувшись с очередной Силовой непоняткой, призывал на помощь «собственных» адептов Силы. Обычные разумные опирались на логику, здравый смысл, жизненный опыт. У джедаев имелось кое-что покруче.

Мне просто нужно было… хоть что-то для начала. Какая-то подсказка, любой клочок информации!

Когда форсеры откликнулись на зов и собрались в кают-компании, я кратко изложил им диспозицию.

Про фактическое падение Республики, которая утратила контроль над большей частью былых территорий.

Про разгром Ордена, последних магистров которого придётся искать по самым грязным уголкам Республики.

Про Триумвират ситхов, с которым предстоит бодаться именно нам, потому что больше некому.

Про наш новый статус: стопроцентных изгоев, для которых в этом мире не найдётся ни единого полностью безопасного порта.

И про то, что понятия не имею, откуда начинать сборку этой мозаики.

Я и раньше кое-чем делился с ребятами, а теперь просто взял всё и вывалил. Внушать ложный оптимизм не видел смысла. Умолчал только про особую роль Креи — не знал, что рассказывать: слишком сложная бабка. Не персонаж, а лоскутное одеяло какое-то — как ни дёргай, ни один фрагмент верного представления не даст.

К сожалению, пятиминутка ненависти к обстоятельствам откровений не принесла: никто тоже не знал, что делать. Решили добраться до Телоса, подтянуть болты и гайки, пополнить припасы, а там уж решать, куда двигать дальше.

Все выговорились, все приободрились. Джухани переживала за разгромленный Орден, Биндо изображал безразличие. Бастила прятала глаза. Не она одна: пришёл странный Кандерус, заявил, что яхта «практически чиста». Я заподозрил всякое, уточнил смысл термина «практически» — мандалорец сдержанно взбеленился и ушёл, проклиная параноиков, республиканцев и саму Силу.

Денёк. Ещё и есть опять захотелось… что за напасть.

Наконец Карт окликнул меня по интеркому: «Варяг» приближался к точке выхода. Я потопал в рубку, виновато вспоминая, что так и не вернул пилоту сапоги.

Плюхнувшись во второе кресло, я наклонился, стягивая обувь. Левый сапог никак не хотел сниматься, я пыхтел, пропустил момент схлопывания гипера… а затем услышал изумлённое восклицание Карта. И треск зуммера.

На пульте мигал сигнал вызова. Адресного, с точным указанием бортового идентификатора «Варяга».

Мы вышли далеко за границей обитаемой зоны, да ещё и перпендикулярно плоскости эклиптики — намеренно, чтобы раньше времени не привлечь внимание властей.

Но нас уже встречали. Именно нас. Скорее всего, пространство системы было перекрыто автоматическими сканерами, настроенными на электронную сигнатуру «Варяга».

Побледневший Карт схватился за штурвал… а меня обуяло любопытство. Ну, не мог я просто так сбежать от потенциальной угрозы, даже не попытавшись дёрнуть её за усы. Да и Сила не подавала никаких тревожных сигналов.

Так что я потянулся к пульту и подтвердил открытие визуального канала. Заставка на мониторе сменилась изображением молодого широкоплечего мужчины с интеллигентной бородкой. Лицо его показалось мне смутно знакомым.

Пару секунд мужчина смотрел молча, затем слегка неуверенно улыбнулся и произнёс:

— Здравствуй, отец.

Глава 6. С широко закрытыми глазами (часть 28)

28.

Нет, детей я, конечно, люблю… насколько это вообще возможно. И со временем собираюсь обзавестись парой-тройкой карапузов. Но, ясное дело, безбородых и, как бы это сформулировать, не настолько внезапных.

Помню, лезли в голову мысли совсем дурацкие: откуда у меня такой взрослый ребёнок, кто его мама, придётся ли выплачивать алименты?.. В полной растерянности я посмотрел на более опытного в таких делах Онаси.

На Карте лица не было. Вперившись в экран, он с усилием разжал бледные губы и выдохнул-выкрикнул:

— Сын!..

Фух.

Нельзя же так пугать.

На экране действительно красовался Дастил Онаси. Повзрослевший на пять лет. И какой-то… умиротворённый, что ли.

Когда мы встретили его в Академии ситхов на Коррибане, парень пребывал в крайне расстроенных чувствах: невесту убили, папа пропал, а тут ещё я-Реван бьёт тебя по башке и читает лекцию на тему «не надо быть Тёмным, надо быть Светлым». Однако очень быстро Дастил пришёл в себя и выяснил, кто стоит за убийствами в Академии. Главным плохишом предсказуемо оказался ректор. Преподы — они такие.

Когда я убил Дарта Малака, и его империя начала рассыпаться, Республика отправила на Коррибан десантную группу. Разочарованный в Тёмной Стороне Дастил оказал неоценимую поддержку флоту вторжения. До такой степени неоценимую, что стал считаться героем.

Парню простили Тёмное прошлое, повесили медальку и приняли в джедаи. Он ведь был не худшим Одарённым, а ослабленный войной Орден нуждался в абитуриентах.

Спустя три года Дастил Онаси был направлен представителем Совета на Телос-IV. Вернее, на орбитальную станцию «Цитадель». После бомбардировки флотом Малака почти вся планета оставалась в непригодном для жизни состоянии, иторианские подрядчики вели большую работу по восстановлению биосферы. А «Цитадель» эту работу координировала, снабжала ресурсами и прикрывала от возможного нападения ситхов.

— Ну да, как же. Откуда здесь ситхи, — улыбнулся Дастил в ответ на моё предположение о военном характере станции. — Остаткам Империи сейчас не до нас.

Мы с Картом переглянулись. Назвать Дастила полным дураком язык не повернулся бы, но такой безудержный, слепой оптимизм… Ладно, проясним на месте.

«Варяг» приближался к станции.

Возможно, стоило проявить чуть больше осторожности. Вспомнить хотя бы историю с Облачным городом и Ландо. Но Сила молчала, никто в экипаже не чувствовал опасности. Кроме того… я не мог отказать Карту во встрече с сыном. Там, на Коррибане, они договорились свидеться на руинах родного мира. В шесть часов вечера, после войны, почти буквально.

«После» растянулось на пять лет. Для Дастила.

И на пять дней для Карта. Плюс ещё полчаса, пока «Варяг» заруливал в док.

Ангар нам предоставили огромный, яхта сразу потерялась в нём, как алустиловый огурец на формпластовом поле. За штурвал села Бастила, мы с Картом маялись в шлюзе. Он пританцовывал от нетерпения, периодически утирая скупую солдатскую слезу. Я стоял босиком и ожидал хоть какого-нибудь, но подвоха.

Наконец посадочные опоры зафиксировались. Ввелась пневматика. Рампа пошла вниз.

Дастил встречал нас. Высокий молодой мужчина во френче полувоенного образца взбежал по аппарели, кинулся к Карту. Отец с сыном обнялись так крепко, как могут обняться только отец с сыном.

Они молчали. Мне стало неловко, я спустился по аппарели. И замер.

Рота, батальон, полк… целая армия солдат Республики в несколько коробочек стояла перед «Варягом». Стены ангара были увешаны пространными полотнищами с разноцветными государственными символами. Слева техники выкатывали мобильную трибуну, справа военный оркестр готовился урезать марш. В лицо мне ударили прожекторы, зажужжали летучие видеокамеры.

— От лица Республики!.. — грянуло из зависшего над головой дроида-мегафона.

Я развернулся и со свистом взлетел обратно по аппарели. Карт с сыном разомкнули объятия, с недоумением наблюдая, как я дрожащими руками запускаю автоматику рампы.

Когда кораблик был запечатан обратно, я схватил Дастила за грудки и выволок из шлюза:

— Что это?! Что происходит?

— Торжественная встреча героев Республики, — невозмутимо ответствовал Онаси-младший. — Станция «Цитадель» гордится возможностью первой приветствовать…

— Каких ещё героев? — прошипел я, выпихивая парня дальше по коридору. Привлечённый шумом, в кают-компанию стекался народ.

Дастил осмотрелся, приветливо кивая знакомым лицам, и с безмятежной улыбкой пояснил:

— Вас. Героический экипаж яхты «Варяг». Спасителей галактики от тирании Дарта Малака.

Когда страсти чуток улеглись, мы расселись вокруг стола. Не обеденного, к сожалению, а переговорного, в кают-компании. Толпа встречающих снаружи и не думала расходиться, но я твёрдо решил сперва устроить сеанс политпросвета. Если наш статус так внезапно сменился с «безвестные беглецы» на «спасители галактики»… все не знали, что и думать.

Все, кроме Дастила. Который очень спокойно, сжато и по делу рассказал следующее:

Империя Дарта Малака — разгромлена и распалась на множество слабосильных огрызков.

Дарт Малак — убит воином Республики по имени Мак.

Мак — пропал. Вместе с героическим экипажем.

Экипаж — канонизирован.

Ну, практически. Заочные награды, зачисление в Орден навечно… Про нас даже снимали голофильмы! Кроме шуток, мы потом специально смотрели несколько. Ничего общего с реальностью. Меня там изображали в виде сорокалетнего красавца-богатыря с окладистой бородой, разговаривал я певучим баритоном, а Малака побеждал в эпичном поединке на световых мечах. Поединки в каждом фильме были разные, но всегда длинные, с кучей акробатики и крайне оторванные от действительности и здравого смысла.

Про мешочек с кристаллами, Левиафан, Звёздную Кузню и Ревана не вспоминали нигде. Ни разу. Имя Ревана оказалось если не под запретом, то в аккуратном забвении.

Тогда мне казалось, что причины очевидны: Совет не мог понять, куда после сражения на Лехоне делись «Варяг» и его атаман. Как положено любому по-настоящему крутому Одарённому, Реван всё время балансировал между Сторонами Силы. И, поскольку крутизна его на самом деле зашкаливала, не стеснялся пересекать границы. То он рыцарь-джедай, то Владыка ситхов, то Светлый, то Тёмный, потом опять спаситель галактики… ну вот как на таком материале строить PR-кампанию? Объявишь его героем — а он возьмёт и снова перекинется. Даже для многомудрых казуистов Совета задачка непростая. Вот и предпочли Ревана «забыть» в пользу простого, рабоче-крестьянского Мака. Меня, то есть.

Так я тогда думал.

Жизнь показала, насколько обожает она расходиться с нашим представлением о ней. Но это случилось позже.

— Ладно, — сказал я, прикидывая, сколько разумных вообще знают тайну личности меня-Ревана. — Слушай, Дастил. Но теперь, когда Совет уничтожен…

— Совет уничтожен?! — вскричал он с большим недоумением, привставая в кресле.

— Ну да… Триумвиратом ситхов, ты что, не слышал?

Он посмотрел на меня, как на больного:

— Триумвират? Сион, Нихил… и эта женщина, как же… Дарт Трея?

— Да, да!

— Мак, они давно мертвы.

— Как?.. — выдавил я, чувствуя, как теряю почву под ногами. Ведь совсем недавно: Дарт Нихил, Визас Марр, «Разоритель»… — Как мертвы, когда?

Дастил на мгновение задумался:

— Пожалуй, года три как. Флот Нихила был разбит адмиралом Додонной, мастер Вандар убил Сиона. Трею застрелил дроид-убийца, насколько я помню.

— Невозможно...

— Нет, четыре! — радостно уточнил парень. — Четыре года назад: я как раз завершал позитивную реморализацию на Дантуине.

Я не нашёл ничего умнее, чем ляпнуть:

— Но ведь Анклав на Дантуине разрушен флотом империи.

— Отстроились в тот же год, — махнул рукой Дастил. — На планете в основном пострадали фермеры. Считается, что у Малака не было времени на полноценную бомбардировку: флот гонялся за… за вами. — Он доверительно склонился ко мне. — А вот гробницы Древних уничтожены.

Я кивнул, машинально отмечая высокий уровень допуска собеседника. Ну да, после общения с Реваном... и «позитивной реморализации». Значит, Дастил вхож в Совет, и даже что-то знает про артефакты Древних.

Как будто мне сейчас было дело до каких-то там гробниц. Всё знание канона, главное моё оружие, шло лесом! Триувират, секретная Академия ситхов на Малакоре, ключевые события войны — я ничего больше не знал.

— Как же так, — задумчиво сказала Бастила. — Но ведь только что, на Перагусе: Дарт Нихил, «Разоритель», та слепая девушка. Как же так?

— Там точно был Нихил, — сказал я. — Его Голод ни с чем не спутаешь.

— О, но никто из нас раньше не сталкивался с Силовым Голодом, — резонно заметила джедайка. У меня опять замутило в животе. — Если Нихил мёртв, другой Владыка мог занять его место.

К разговору понемногу подключались остальные. Дастил приветливо улыбался старым знакомым, охотно отвечал на вопросы, но по фундаментальной сути ничего прояснить не мог. Всё чувствовали, что происходит что-то неладное, лишь я один понимал, насколько.

Вселенная нам подвернулась капитально поломатая. Несмотря на куда более благостное общее положение дел, уцелевший Орден и отсутствие войны.

Кстати!..

— Дастил, — спросил я наугад, — а как идёт война?

О ситуации в галактике мы пока знаем исключительно со слов Онаси-младшего. Если он будет отрицать сам факт боевых действий…

— Война? — удивился парень, словно речь зашла о чём-то совсем далёком и малозначимом. — В последнее время ничего особенного вроде бы не происходит. Ситхи отброшены далеко. Кое-где шалят мандалорцы. Локальные стычки на границах. Тебя интересует что-то конкретное?

Он проследил за моим выразительным взглядом и слегка смутился:

— Это просто китель. Я ношу его вместо робы, потому что… ну, удобнее.

Угу. И девчонкам форма больше нравится.

— А меч? — спросил я вслух.

— Я всё-таки джедай, — с достоинством ответил Дастил. — Хоть и не воин. Простой администратор, обучался в дантуинском филиале Агрокорпуса. А теперь вот… здесь.

Угу два раза. «Агрокорпус». Колхозник… надо же.

— Хе-хе, — подчёркнуто негромко заметил Биндо.

Старик, как всегда, был прав, но ловить Дастила на нестыковках смысла я не видел. Вот доберёмся до Совета — разговор пойдёт предметно.

Только сперва всё равно придётся пережить торжественную встречу.

Я попросил Дастила срочно раздобыть на станции сапоги. Во-первых, команде нужно было время подготовиться к высадке, во-вторых, мне в самом деле требовалась хоть какая-то обувка. И пожрать наконец, но уж банкет-то точно запланирован.

Колхозник убежал за сапогами. Мы по-быстрому решили, кто останется на борту, а кто выйдет к толпе. Я строжайшим образом проинструктировал ребят молчать о событиях на Перагусе: только обвинений в саботаже главной топливной базы этого сектора нам сейчас не хватало.

Когда приготовления были завершены, и церемониальный «десант» собрался в шлюзе, Ордо отвёл меня в сторону. Последние пару часов он был как-то непривычно тих и скромен.

— Что такое, Кандерус? — спросил я, вспоминая о тёрках между мандалорцами и Республикой. — Тебе вовсе не обязательно выходить. Я просто не хотел брать Джухани: у неё внешность характерная, кто-то может опознать. А ты...

— Нет. Не в том дело.

Он сунул руку во внутренний карман широкой куртки и достал какой-то свёрток, по виду — обычный флимсипласт.

— Что это?

— Мак, — совсем понуро сказал Кандерус, — клянусь: за мою смену нарушений периметра не было. На «Варяг» никто не мог проникнуть.

— Да что это такое?

Он всучил мне свёрток. Я осторожно откинул края материала.

— Это было в грузовом отсеке, — сказал Ордо. — Прямо на полу, посередине.

В развёрнутом кульке лежала отсечённая световым мечом человеческая кисть руки. Морщинистая, серая и, судя по тонким пальцам, женская.

Глава 7. Сквозь строй (часть 29)

Глава 7. Сквозь строй

29.

Трассеры ламп скользили в пустоту, в рукотворную ночь коридора. Искусственный интеллект станции провозгласил «красный уровень тревоги»... что бы ни означала сия пафосная формулировка, периодически оглашаемая металлическим женским голосом. Никаких иных последствий, кроме этого объявления и перевода освещения в аварийный режим, «красная тревога» не принесла, и всё же Кондор понимал, что следует торопиться.

Он бежал, теряя силы, но сверх того — теряя спокойствие. Лампы пульсировали, били по глазам кроваво-красным стробоскопом. Тело девушки, поначалу словно невесомое, с каждым шагом казалось всё реальнее, всё тяжелее. Крея сказала, что подмога найдётся в соседнем отсеке, но коридор растянулся уже не километр, не меньше. Мародёр не сомневался в своей способности донести слепую незнакомку до корабля, лишь опасался, что не сможет полноценно сражаться, если возникнет такая необходимость.

Кондор на бегу усмехнулся. По итогам последних часов… теперь он точно знал, что когда-то был воином. Вероятно, очень хорошим воином. Может быть, даже великим: неприятности искали его сами, без дополнительных понуканий. Оставалось найти и подчинить своей воле того, кто поможет нести слепую девушку.

Как там сказала Крея? «Глупец, жаждущий свободы...»

Для воина не существует «свободы»: воин всегда раб чести и долга. Воину положено презирать глупцов. Но и считать кого бы то ни было глупцом, с чужих слов, воин не может себе позволить. Воин должен всегда…

Тянулись мысли, тянулся коридор. Пока наконец не закончился: тусклой металлической дверью. Кондор плечом надавил на приоткрытую створку. Сбоку ударила струя перегретого пара, затем полетели брызги кипящего масла: где-то в глубине гидравлической системы тлела силовая проводка.

Уворачиваясь от кипятка и укрывая девушку, Кондор протиснулся в отсек. Машинально включил компрессоры забрала, но масло на визоре быстро густело. Совершенно дезориентированный, человек встал на одно колено и, пытаясь удержать тело, потянулся рукой к шлему.

— Эй, ты! — прогремело совсем близко. — Там, у входа. Сюда!

Кондор инстинктивно дёрнулся, но тут же понял, что источник голоса находился не рядом, просто барахлила аудиосистема. Поколебавшись, он скинул шлем.

Грязный, тёмный, усыпанный обломками мебели и техники зал. В воздухе густая пыль, плотный запах горелой плоти.

— Сюда, — произнёс голос. — Выпусти меня. Да повернись ты… болван!

Мародёр выбрал на полу место почище, бережно уложил девушку. И пошёл на голос, обладатель которого явно приплясывал от нетерпения. Кондор знал, что увидит, поэтому ничуть не удивился открывшейся вскоре картине.

В одиночной клетке, окружённой полотном силового поля, стоял тип в цветастой безрукавке. Малиновый фон, ядовито-зелёные пальмы… какие-то жёлтые счастливые рожицы… Пляжная рубашка среди руин смотрелась вызывающе идиотски. Что, как понял Кондор, вполне соответствовало намерениям её обладателя: такие облачения выбирают, чтобы потенциальный свидетель запомнил одежду, а не преступника.

Как будто так легко запутать охранных дроидов и камеры наблюдения. Очевидно, родная планета пленника была совсем уж отсталой в техническом смысле.

— Эй! — повторил обитатель клетки. — Ты что стоишь столбом, какого хаоса? Подойди к панели, болван, и отключи силовое поле. Живо!

Мародёр выждал пару секунд, повернулся и неторопливо пошёл прочь.

— Эй! — донеслось вслед. В голосе пленника проклюнулись истеричные нотки. — Ты куда это собрался? Я с тобой говорю!

Кондор остановился.

— Ты говоришь, — произнёс он негромко, зная, что собеседник будет слушать предельно внимательно. — Но ты говоришь… без уважения.

— Что?!.

Кондор молчал, выжидая, когда до парня дойдёт.

Дошло почти сразу:

— Эй, приятель, — примирительным тоном проговорил заключённый. — Ты что, обиделся? Ну, ну… без обид, лады? Все же на нервах, сам понимаешь. Я так рад тебя видеть, приятель! В этом хаосе… просто чудо, что мы встретились! Два одиноких бойца, у нас общая дорога, скажи?

Кондор повернул голову. Пленник встрепенулся.

Шла игра, устанавливались ранги. Оба это понимали.

— Застрял я, понимаешь, — вдохновенно поведал заключённый, жестом трагической актрисы хватаясь за прутья решётки. Силовое поле предостерегающе загудело. — Выпусти меня, приятель. Ну, что тебе стоит?

— Мне нужен носильщик, — сказал мародёр, выдержав положенную паузу. — Очень молчаливый. Такой, которому хочется остаться в живых.

— Все хотят остаться в живых, — сверкнув быстрой ухмылкой, отозвался пленник, и Кондор понял, что договорённость достигнута. — Остаться в живых, стать живым… жизнь, жизнь!.. По рукам, приятель! Носильщик, так носильщик, лишь бы выбраться.

Мародёр подошёл к клетке, осмотрел панель управления. Прямо поверх защитного транспаристила красовалась корявая надпись маркером: «Аттон Рэнд. Подрывник (вер.). Особ. опсн! При возникн. чрзвч. ситуац. — ликвидировать».

Кондор вынул резак, батареи которого успели поднакопить заряд, и в два удара снёс защиту. Аттон Рэнд, особ. опсн. подрывник (вер.), только присвистнул.

— Зелёную! — подсказал он своему освободителю, хотя ошибиться было невозможно: на пульте горела единственная кнопка. — Теперь 9-7-3-2.

Силовое поле погасло, звякнула механика замка. Парень выпрыгнул из клетки, с умелым изяществом прокатился по полу и обернулся к Кондору, вскидывая неизвестно где и как подобранный бластер.

И замер: в лоб бывшему пленнику упиралось дуло плазменного резака.

— Положи бластер, — сухо произнёс мародёр. — Он всё равно разряжен. Хорошо. И запомни: это последний раз, когда я сохраняю тебе «жизнь, жизнь». Если ты попробуешь создать хотя бы ещё одну чрезвычайную ситуацию, будешь ликвидирован. Понял?

— Да… Без обид, приятель, лады? Сам понимаешь, я должен был попробовать. Ты на моём месте…

— Я не на твоём месте, — так же равнодушно сказал Кондор, убирая резак. — Потому что не пытаюсь видеть врага в том, кто освобождает меня. А теперь наконец замолчи и иди рядом. Нас ждёт корабль.

— Корабль?! — на глазах расцветая, воскликнул Аттон Рэнд. — Так у тебя есть корабль!..

Глава 7. Сквозь строй (часть 30)

30.

Дальнейший путь оказался на удивление быстрым и беспроблемным. Короткие, ярко освещённые коридоры, тишина, пустота... Кондор уже привык списывать явную анизотропность пространства станции на дефекты собственного восприятия: видимо, так причудливо сказывалась убикиновая ломка.

Зато Рэнд никаких проблем с психикой не демонстрировал: пыхтел, сдавленно ругался на тяжесть ноши, но попыток избавиться от груза или сбежать не предпринимал. Физически парень мародёру уступал заметно. Кондор понемногу приходил к выводу, что реальная потребность в новом компаньоне не так уж велика, когда Аттон наконец пригодился.

Это случилось, когда спутники добрались до знакомой дежурки. Разумеется, пустой. В смысле — совсем пустой: ни людей, ни приборов, ни мебели. Даже стойка пропала. Стена, где некогда располагался вход в шлюз, оставалась монолитной.

Кондор остановился, пытаясь понять, как действовать дальше. Мыслей не было. Он выглянул в проём двери, из которой спутники только что вышли.

Секунду назад коридор был чист, широк и залит светом. Теперь он превратился в узкий туннель со ржавыми трубами и потёками на грязных стенах. Единственным источником освещения служили снопы искр из перепутанной и рваной проводки потолочных панелей. Ещё дальше власть тьмы становилась и вовсе абсолютной, словно кто-то могучий и отчуждённый пожирал само пространство, подбираясь всё ближе.

Кондор попытался сосредоточиться, рассмотреть то, что скрывалось во тьме. Но искры мерцали, дым клубился… в глазах мутилось от любого усилия. Затем где-то в глубине станции басовито ухнул взрыв, мародёр инстинктивно присел.

— Топливо, — произнёс Аттон, и в голосе его проскользнула нотка злорадства. — Топливо в шахтах испаряется. А система охлаждения, похоже, сдохла. Очень скоро эта… гостеприимная… помойка… Очень скоро тут всё-о взлетит на воздух.

Рэнд говорил с напряжением, как сильно занятой человек. Кондор оторвался от созерцания тьмы.

Аттон стоял посреди очевидно пустой комнаты, примерно там, где раньше находился пульт дежурного, и делал энергичные пассы руками. Вернее, одной: опустить на пол тело девушки пленник не решился, ранги были установлены достаточно ясно.

— Скоро? — наугад спросил мародёр.

— Почти, — отозвался Аттон. — Защита тут… Ха! Скоро. Последний код.

Кондор решил довериться хакерским талантам и убеждённости собеседника: других вариантов всё равно не было. С запозданием он понял, что не уточнил, каким путём на «Чёрный ястреб» собиралась попасть Крея. Хаос!.. Да он даже не знал, с кем старуха собиралась сражаться, что это за таинственный и грозный «Владыка Голода».

И так ли он грозен.

Собственное спокойствие поразило Кондора: оказывается, он не так уж и боялся встречи с явно крайне могущественным форсером, способным, кажется, поглощать само пространство.

«Кем? Кем же я был в прошлой жизни?..», подумал мародёр, снова выглядывая в дверной проём.

Туннель стал уже. Область тьмы приблизилась. На самом её краю стояла знакомая фигура, очерченная резко и однозначно, как меловой контур на асфальте.

Курта. Конечно же, Курта.

Первое встреченное на станции лицо. Первое подвернувшееся неведомой тьме, чтобы быть растиражированным в бесконечном кошмаре.

Курта поднял голову и шагнул вперёд.

— Рэнд... — сказал мародёр.

Курта шёл всё быстрее, широко размахивая длинными, как еловые лапы, руками. Темнота скользила по его следу.

— Рэнд! — крикнул Кондор, отступая от проёма и доставая резак.

— Да? — ответил парень, недоумённо отрываясь от своего невидимого пульта. — Что такое?

— Быстрей, — коротко приказал мародёр, занимая позицию у двери.

Курта был уже совсем близко, Кондор мог читать движения его губ: «Я живой… а вы… я живой...»

— А всё, — сказал Аттон из-за спины, и мародёр ощутил перемену давления в комнате. — Пр-рошу!

Он быстро обернулся. В стене, которая только что была сплошной, дружелюбно раскрывался выход в шлюз. Путь был свободен.

С непроизвольным вздохом облегчения Кондор начал пятиться к шлюзу. Оружие он держал наизготовку, выцеливая противоположную дверь. Аттон, видимо, тоже что-то почувствовал, потому что без приказа подхватил девушку обеими руками и помчался к выходу. Парень уже скрылся в ангаре, когда на пороге дежурки появился Курта.

Был он неопрятен, гладок и полупрозрачен по краям, как кусок мыла в общественном туалете.

Был он… несомненно, наглядно, вызывающе мёртв.

Та сила, что, по словам Креи, «не справлялась», наконец устала поддерживать существование своей марионетки. Курта перестал быть нужным, как перестали быть нужными другие обитатели «Перагуса». Как стремительно исчезала потребность в том, что до сих пор считал «Перагусом» Кондор.

Человек отступал к шлюзу, всем заледеневшим нутром ощущая, как сжимается вселенная. Тьма наступала, торопясь поглотить тех, кого не смогла обмануть. Коридор за коридором, отсек за отсеком — всё пожирал неведомый зверь.

В проёме вспыхнул свет, и тут же погас: дверь исчезла. Покосился потолок, прогнулись стены. Курта, всё повторяя свои беззвучные и безумные мантры, шагнул к Кондору, вскинул комлеватые хищные руки — и тоже сгинул. На мгновение из небытия проступила стойка дежурного, удивлённое лицо знакомого офицера исказилось бритвенным ужасом и пропало вместе со стойкой. Пол комнаты обрывался в ничто. Тьма металась наугад, ей было всё равно, что пожирать.

Кондор развернулся и бросился в шлюз. Рэнд со спасённой девушкой на руках уже взбегал по аппарели.

Как только Кондор запрыгнул на нижнюю ступень, рампа дрогнула, закрываясь.

Глава 7. Сквозь строй (часть 31)

31.

В отсеках царила почти полная темнота, и у Кондора на миг перехватило дыхание, а руки сами вскинули резак. Но вокруг всё-таки был пусть временный, но дом, и ощущение засады схлынуло так же быстро, как накатило.

— Ну? Куда её? — раздался совсем рядом загнанный голос Рэнда. — Приятель, говорю: куда тащить твою деваху?

— Медотсек, — глухо сказал Кондор, опуская оружие. — Иди прямо.

Шлем болтался в петле, надевать его сейчас было бы глупо, но и без того глаза адаптировались к темноте. Ориентируясь по памяти и слабым всполохам индикаторов аппаратуры, Кондор проводил Рэнда в лазарет, усадил на единственную койку, приказал оставаться с девушкой и побежал в рубку.

— Энергетика! — крикнул вслед ему Аттон, который, несмотря на показное небрежение, явно собирался позаботиться о подключении своей ноши к медицинским системам. — Не забудь врубить… что там у тебя погасло!

Совет был совершенно излишним: без ввода бортовых энергосистем невозможно даже поднять корабль, а если беглецам не удастся взлететь… Кондор побежал в рубку.

В рубке было светлее: сказывалось изобилие приборов с индикаторами. С первого взгляда на пульт стало ясно, что энергосистема в порядке, просто выведена в режим ожидания. Со второго взгляда — обнаружилась Крея.

Закутанная в плащ старуха сидела в пилотском кресле так недвижно, что поначалу показалась мёртвой. Затем Кондор услышал дыхание, знакомый шелест, чуть более сдавленный, нежели обычно. Он склонился к женщине, пытаясь заглянуть под глубоко надвинутый капюшон:

— Крея. Вы… слышите? Крея…

Она молчала. Кондор протянул руку, намереваясь встряхнуть женщину за плечо, но скомканная фигура в кресле вздрогнула прежде прикосновения.

— Крея! — снова позвал мародёр. — Нам надо взлетать. Я привёл девушку и... глупца. Надо взлетать! Там, снаружи… тьма.

Короткий смешок из-под капюшона:

— Ты хочешь… поговорить о ней?

— Крея! — в очередной раз отчаиваясь проследить за мыслями спутницы, воскликнул Кондор. — Пустите меня за штурвал, у нас нет на это времени!

— Время… — протянула старуха, даже не думая пошевельнуться. — Знай, что времени у нас... в избытке. Не в этот раз, так в следующий… — она опять рассмеялась, скупо, тщательно, словно пересчитывала последнюю медь. — Великий... воин. Не бойся того, что считаешь тьмой. Здесь ей будет… не так-то просто добраться до нас.

Обычно велеречивая Крея теперь говорила с такими тяжёлыми паузами, что Кондор наконец спохватился, заподозрил неладное. Он наклонился к женщине, хотел было сорвать с неё капюшон… Не решился, перенёс руку к пульту и в несколько нажатий запустил энергетику.

Молчание корабля сделалось чуть менее выразительным: генераторы выходили в оперативный режим. В пилотской кабине загорелся верхний свет. Кондор посмотрел на Крею.

Словно отгораживаясь, старуха подняла левую руку. Кондор замер.

Кисть отсутствовала. Из широкого рукава выглядывала свежая культя. Судя по чистоте среза и характерным следам ожога, женщине достался удар светового меча.

— Крея!.. — прошептал Кондор, только теперь осознавая причину её неподвижности. — Надо… я отведу вас в медотсек.

— Ты полагаешь, я не смогу найти дорогу? — ответила женщина, поднимая голову.

Несмотря на рану, знакомые саркастичность, интонации, выражение лица никуда не делись. Крея оставалась собой.

А вот зрения она лишилась.

Кто бы ни отрубил женщине руку, не ограничился нанесением единственного увечья. Он аккуратно, явно в расчёте причинить особое страдание, выжег старухе глаза.

Кондор стоял в потрясённом молчании, рассматривая глубокие обугленные провалы на ещё более бледном, чем обычно, лице Тёмной джедайки. Самой страшной частью этого лица была улыбка — живая, ничуть не заледеневшая, едва ли не торжествующая. Крея прекрасно владела собой, лишь иногда уголки сморщенных губ приопускались от боли.

— Мы должны уходить, — сказал Кондор, когда молчать дальше стало невозможно. Он не хотел напоминать о том, что охотилось на них снаружи, но изувеченная женщина на самом деле загораживала пилотский пульт. — Иначе... Крея, он совсем рядом.

— Не бойся… великий воин, — повторила старуха. — Знай, что увидеть тебя через мои глаза она больше не сможет. А новые… найдёт не вдруг.

— Мы должны уходить, — упрямо сказал Кондор. Он не понимал спутницу с самого начала, а теперь не понимал особенно, и потому цеплялся за собственное упрямство как за единственную константу в окружающем безумном мире.

— «Мы» — должны, — ответила Крея, выделяя интонацией первое слово.

— А кто у нас тут? — прозвучало за спиной. — О-о, здрасти, бабуся… Приятель, и это весь твой экипаж?

Кондор резко обернулся. Выражение его лица Рэнд истолковал совершенно верно:

— Спокойно, приятель! Деваха в полном порядке. Это не первый раз, когда я подключаю человека к меддроиду, уж поверь.

— И не последний, — проронила Крея.

— Бабуся! — склоняясь к женщине почти вплотную и бесцеремонно рассматривая увечья, воскликнул Аттон. — Ох, досталось тебе… Без суеты! Медотсек у вас паршивенький, новые глазки вставить не получится. Придётся потерпеть до… как насчёт Нар-Шадда? Есть у меня там знакомый твилекк — отличный хирург! И берёт умеренно. Так уж и быть, я помогу решить кой-какие...

— Убери от меня то, что считаешь своим лицом, — резко сказала Крея. — Иначе хирург потребуется тебе.

Аттон отскочил моментально. Устойчивостью к угрозам парень явно не отличался.

— Эй! — закричал он с деланной обидой. — Алё, бабуся, что за грубость? Нормально же общались. В твоём почтенном возрасте пора бы знать, когда люди пытаются посочувствовать и помочь.

— Помощь глупца бесполезна. Сочувствие глупца оскорбительно.

— Ея Величество изволит оскорбляться. Как скажешь, бабуся, сиди страдай, — и парень обратился к Кондору: — Ну что, приятель? Нар-Шадда, как договорились?

— Мы ни о чём не договаривались, — сказал мародёр, наблюдая, как Крея с трудом выбирается из кресла. Одна койка в лазарете, двое пациентов на борту… и куда двигаться теперь?

— Отличное местечко эта Нар-Шадда, — заявил ничуть не обескураженный Рэнд. Он посторонился, пропуская женщину в коридор. — Не хочу снова показаться самым умным, но задерживаться на этой помойке смысла нет. И с каждой секундой становится всё меньше, алё!

Кондор подумал, что «глупец» задел Аттона меньше, чем тот старался показать. Парень явно привык изображать недалёкого балагура… Что ж, у каждого своя маска.

Вот только маска мошенника вряд ли подойдёт воину и Тёмной джедайке.

Он посмотрел вслед Крее. Женщина, едва вышла в коридор, так и стояла, прислонясь к стене. Кондор поколебался, но решил, что довести старушку до медотсека сумеет и Рэнд. Мародёр повернулся к парню, но тот уже устроился в кресле.

— Скажу без рисовки: я отличный пилот, — сказал Аттон без рисовки, так, что немедленно захотелось поверить. — Нар-Шадда, приятель?

Судя по уверенности, с которой парень работал с пультом, пилотирование и впрямь было ему не в новинку. А вот с тактическим планированием дела обстояли хуже.

— Эй! — потрясённо вскрикнул Аттон, едва раскрылись внешние экраны дока. — Это ещё что за?..

Прямо напротив станции висела закопчённая, исковерканная, рваная, но всё равно грозная мешанина металлических конструкций: линейный крейсер класса «Центурион». Корабль стоял параллельно ангарному ряду, почти вплотную. Надирные турели пристально всматривались в пустой док.

Крейсер выглядел огромным, грозным... и совершенно непригодным к полёту. Там и тут корпус рассекали глубокие пробоины, вместо ряда отсеков зияли дыры. Движки размеренно и беззвучно кашляли, сорванные листы обшивки содрогались в такт.

Подобный древний хлам в изобилии валялся на Малакоре. Вероятно, кое-какие из «Центурионов» до сих пор болтались на орбите. Но менее всего Кондор ожидал встретить один из них здесь.

Малакор не желал отпускать своего пленника, прошлое цеплялось за прошлое.

Мёртвое стояло на пути живых.

— «Разоритель», — прочитал Кондор идентификационные данные. Прочитал вслух, потому что остро нуждался сейчас в стороннем подтверждении того, что видел.

— Твои знакомые, приятель?

— Вроде того.

— Что это вообще такое?

— Корабль.

— «Корабль», алё!.. — возмутился Рэнд, не прекращая манипуляций с пультом. — Ты в курсе, что эта ржавая помойка летать не может в принципе? Как оно тут оказалось, приятель?

— Никак, — медленно сказал Кондор. — Его не может здесь быть.

— Ха! И что, как нам теперь выбираться? Прикажешь двигать на эту тушу?

— Да, — ответил Кондор. Его захлестнуло мощнейшее чувство дежавю, словно ему уже доводилось пролетать сквозь пробоины во вражеских кораблях. — Лети прямо.

— Приятель, да ты сбрендил! Я отказываюсь…

— ЛЕТИ. ПРЯМО, — проскрежетало из-за спины.

Мародёр, уже узнав голос, обернулся почти в испуге. Крея то ли так и не дошла до лазарета, то ли уже вернулась, и теперь стояла у монитора гиперкарты, держась здоровой рукой за рейлинг. Раньше Кондор никогда не слыхал, чтобы Крея говорила с подобной интонацией: вроде и не громко, но с такой непререкаемой командностью, что ослушаться приказа казалось совершенно невозможным.

Рэнд и не ослушался, вцепился в штурвал и дал импульс. «Чёрный ястреб» рванул с места, срезая пластикритовые замки и расшвыривая сервисные стойки.

В тот же миг, словно дождавшись, когда беглецы примут решение, турболазерные батареи «Разорителя» открыли кинжальный огонь по доку. Яхта, едва успев прорвать силовое поле ангара, завиляла по курсу: у Аттона сдавали нервы.

— ПРЯМО, — повторила Крея.

Вектор стабилизировался.

Кондор стоял, вцепившись в кресло второго пилота, переводя взгляд с прозрачно-бледного лица Рэнда на переднюю панораму. Там, прямо по курсу, огромный крейсер пытался стереть из этого мира маленькую яхту и всех её обитателей. Долгие, ломкие, бесцветные и бессильные стрелы огня тянулись к ним. Мёртвый металл «Разорителя» становился всё ближе.

— Я не смогу… — с отчаянием прошептал Рэнд. Цветастая рубаха насквозь пропиталась потом. — Слишком узко, мы не впишемся в пробоину!..

— Прямо, — так же шёпотом ответил Кондор. — Всегда только прямо.

«Чёрный ястрёб» скользил вперёд стремительно, как лишённая страхов и сомнений хищная птица. Кондор поймал себя на том, что рассматривает приближающийся «Разоритель», анализируя наиболее уязвимые места. Разумеется, представить себе дуэль яхты и линейного крейсера, пусть даже в нынешнем его состоянии, было невозможно…

Болты турболазеров делались всё более бесплотными. Один или два сумели достать обшивку яхты — не причинив видимого вреда. Затем огонь прекратился: «Чёрный ястреб» вошёл в слепую зону.

Меж двух отсеков, соединённых исполинским «позвонком» набора, зияла прореха.

— Не впишемся, — с какой-то почти истеричной отстранённостью сказал Рэнд.

— Крен? — предложил Кондор.

— Невозможно!

— Глупец, — своим обычным, блёклым голосом сказала Крея, — Знай, что невозможного не существует.

Мысль показалась Кондору неполной, женщина что-то не договаривала, но это уже не имело значения. Смирившийся с неизбежным Рэнд твёрдой (и на самом деле умелой) рукой направил яхту в самую просторную часть разлома. Ширина здесь всё равно была недостаточной, и мародёр приготовился к удару.

Ничего. Тишина, пустота — никаких признаков столкновения.

Кондор с новым уважением посмотрел на случайного пилота.

— Невозможно… — повторил Аттон. Выглядел он так, словно был совершенно убеждён в неизбежности катастрофы и теперь никак не мог поверить в собственное исключительное пилотское мастерство. — Это же бред какой-то, морок!..

Кондор вспомнил, как турболазерные болты врезались в яхту — и не могли ей навредить. Как бесплотен оказался ржавый металл чужого корпуса.

«Морок»?

Он переключил один из вспомогательных мониторов на кормовые камеры. Крейсер, деловито разворачиваясь вслед беглецам, шинковал пространство турболазерами — наугад, лишь бы не молчать. Яхта уходила за астероидное поле и двигалась слишком быстро, чтобы опасаться преследования искалеченным капшипом. На месте только что покинутого «Чёрным ястребом» дока клубились облака чёрного дыма с резкими, характерными для взрывов в вакууме очертаниями. Выстрелы вскрыли часть нижней нормали «Перагуса», распороли обшивку, и освободившаяся атмосфера активно испарялась, разнося в стороны обломки пермакрита и глыбы льда.

Нет, признать мороком «Разоритель» означало бы отказать в реальности и «Перагусу».

Или же реальность имеет особые планы на «Чёрный ястреб»… на самого Кондора?..

— Алё, приятель! — прервал его мысли повеселевший Аттон. — Так что, какие планы? Нар-Шадда?

Кондор оглянулся на Крею, но женщины не было уже ни в рубке, ни в коридоре. Видимо, сочла текущую проблему решённой и со всем достоинством отправилась в лазарет.

— Нар-Шадда, — сказал Кондор.

Глава 7. Сквозь строй (часть 32)

32.

Если бы.

Как только навикомп оказался в руках более опытного пилота, выяснилось, что в базе данных нет вообще никаких гиперпространственных координат. Разумеется, за исключением Перагуса (к системным границам которого яхта спешила на форсированных движках) и Малакора (куда возвращаться никто не собирался).

— Ты сказал, что знаешь координаты Нар-Шадда, — напомнил Кондор.

— Не наизусть же, — уныло отозвался Рэнд.

— Хоть что-то ты должен помнить.

— Ну, в принципе, мы можем отследить гипертрассы балкеров.

— Кого?

Аттон ткнул пальцем в список идентифицированных в системе судов:

— Твёрдое топливо перегоняют балкерами. Здоровые такие коробочки, и следы у них очень характерные. Срисовать точку входа мы осилим, затем аппроксимация...

— Куда они возят груз?

— В основном, на Телос. Нам туда… не очень надо, — парень слегка поёжился, — но за неимением лучшего варианта, сойдёт.

— Что не так с Телосом?

— Ну! Там же здоровая база, «Цитадель». Уверен, внимание армейцев ты привлекать не захочешь, а, приятель?

А вот в этом Рэнд ошибался: прикрыться от Владыки Голода военной станцией — лучше и не придумаешь. Одинокий «Разоритель» не в том состоянии, чтобы атаковать республиканскую крепость. Кондор уточнил ещё пару моментов и скомандовал:

— Телос.

— Слушаюсь, капитан, — сказал Рэнд, которому тоже явно не хотелось задерживаться в одной системе с «Разорителем». — Но только если получится экстраполировать…

— Приступай, — бросил Кондор, прерывая беседу. Быть полезным в рубке он больше ничем не мог, оставил пилотирование пилоту, а сам отправился проведать пациенток.

Лазарет на «Чёрном ястребе» был совсем крохотным, всего на две койки, но оборудованным на славу, имелся даже довольно продвинутый меддроид. Кому бы ни принадлежала яхта раньше, он явно заботился о своём здоровье. Мысленно поблагодарив прежнего владельца за предусмотрительность, Кондор склонился над ближней койкой.

Спасённая девушка спала, окутанная сканерами, шлангами и проводами. С первого взгляда было понятно, что непосредственной угрозы её жизни нет: индикаторы дроида горели сочной зеленью, высокая грудь пациентки вздымалась ровно и спокойно, лицо посвежело и даже слегка разрумянилось. Аттон не стал раздевать её сверх необходимого, ограничившись тем, что задрал рукава робы и скинул капюшон. К предплечьям девушки присосались автокапельницы, ноздри заполнял респиратор. Дроид не стал вводить интубационную трубку, и Кондор счёл это ещё одним хорошим признаком.

Он всмотрелся в лицо спасённой, поднимая из памяти свои первые впечатления. Да, благородное, спокойное лицо. Слепота девушки с «Перагуса» не портила её внешность, придавала определённый флёр отстранённости от мирской суеты.

«Есть миры, которые не заслуживают того, чтобы быть увиденными», подумал мародёр. Он поневоле вспомнил выжженные глазницы Креи, торжество в её сухом голосе, странные слова про того, кто не сможет их увидеть… как сказала женщина, «он» или «она»? Кондор не мог вспомнить, но внезапно почувствовал, что обязан Крее очень многим: жизнью, свободой… самой способностью чувствовать, хаос побери!

Он оторвался от созерцания девушки, шагнул ко второй койке, где, с головой накрытая тонкой простынёй, лежала…

Стоп.

Откуда здесь вторая койка? Кондор точно помнил, как вместе с Аттоном укладывал девушку на единственное доступное место в лазарете.

...Так же точно, как помнил, что на корабле не было никаких дроидов, включая медицинских. Во время первого обыска мародёр не смог найти даже лекарств. Неужели Тёмная джедайка успела принести на яхту так много всего?

— Крея, — позвал Кондор. — Вы... спите?

Простыня на второй койке оставалась совершенно неподвижной. Ткань была такой тонкой, что дыхание человека не могло не колыхать её. Мысль, что старуха умерла от ран, напугала Кондора по-настоящему.

— Крея! — сдавленно крикнул он и вздёрнул простыню.

Первыми на свет появились ступни. Изящные, с аккуратными пальцами, такими чистыми, словно им ещё не приходилось ступать по земле.

Затем — тонкие лодыжки. Точёные подтянутые икры. Округлые, чуть полные колени.

Ошеломлённый Кондор понимал, что следует остановиться... но не мог. Он тянул и тянул простыню, а под простынёй тянулись и тянулись длинные, гладкие, чувственные женские ноги. К счастью, бёдра оказались укрыты стандартным физиобельём, которое не скрывало форм, но хотя бы дало мародёру шанс почувствовать себя не совсем уж мародёром. Он сглотнул слюну и сдёрнул простыню полностью.

На койке лежала женщина.

Разумеется, отнюдь не Крея.

Молодая — старше незнакомки с «Перагуса», но гораздо моложе Тёмной джедайки. Белокожая — но не анемичная, как часто бывает у пустотников или уроженцев холодных планет. Линия губ выделялась так контрастно, что казалась нарисованной густой помадой.

Кондор, сам не зная почему, ожидал увидеть длинные распущенные волосы платинового оттенка, но женщина оказалась шатенкой, с практично короткой, хоть и растрёпанной причёской. Он склонился ниже, жадно рассматривая новое лицо, инстинктивно надеясь почувствовать янтарный аромат духов, но женщина пахла только женщиной, чисто, ещё слишком чисто. Мародёр зажмурился, вдыхая.

— Не делай этого, — очень тихо прозвучало от двери.

— Чего? — так же сдержанно спросил Кондор, раскрывая глаза.

— Не буди её, — ответила Крея таким тоном, словно ни на миг не сомневалась, что в этот раз мародёр ослушается.

— Кто она?

— Погибель.

Он мотнул головой, отказываясь принимать слова:

— Крея… это вы привели её на корабль?

Старуха коротко рассмеялась:

— Это ты привёл её.

— Я?!

— Ты не помнишь?

— Нет…

— Хорошо, — неожиданно заключила Крея. — Ты существуешь лишь потому, что сумел забыть достаточно много. Забудь и… это.

— Я не могу… Крея, я не могу жить в пустоте. Я должен вспомнить.

— Знай, что я помогу тебе вспомнить всё, в чём ты действительно нуждаешься. Но это… забудь. Всё может быть иначе, всё должно стать иначе! Твоя память стала теперь твоей главной слабостью, твоим проклятием. Забудь!

На самый краткий миг Кондору показалось, будто старуха говорит не с ним, убеждает кого-то другого, бесконечно далёкого и в то же время незримо близкого. Ощущение поколебало упрямство мародёра. Быть может, в этот момент слабости он и сдался бы, но… Щёлкнул интерком, и азартный голос Рэнда возгласил:

— Алё, капитан? Как ты там, проведал Ея Величеству? Хотя мне всё равно, есть новости поважнее: я срисовал гипертрассу! Алё? Ты там?

— Да, — тихо сказал мародёр.

— Что? Говори громче, приятель.

— Готовь корабль к прыжку, — повысил голос Кондор. — Время погибели… ещё не настало.

Крея сухо выдохнула. Женщина на кровати открыла глаза.

Ярко-синие, густые, осторожные, как чужая память. Взгляды встретились.

Далеко за пределами их мира, но совсем рядом, закричал незримый зверь. Когти пустоты, знакомой, выворачивающей наизнанку бессмертной пустоты, которую Кондор уже привык называть Голодом, сомкнулись над яхтой.

— Аттон, прыжок! — закричал Кондор. — Немедленно!

Мониторы транслировали картинку с кормовых камер: металлический мост над бездной. Грандиозная конструкция на глазах разваливалась на куски, газопылевое облако стремительно расширялось. Очень скоро невидимое пламя охватило опорные астероиды.

Станция «Перагус» возвращалась в ничто.

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 33)

Глава 8. Жизнь замечательных

33.

Людей привлекают мемуары.

И нелюдей тоже: всем охота заглянуть под юбку Истории. В этом смысле собственно исторические документы ощутимо проигрывают воспоминаниям, хотя реальная жизнь обычно превосходит любую выдумку в бредовости, драматизме и скабрёзности. Зато у литературы мемуарного жанра имеется фундаментальное достоинство: можно, в общем, и приврать. Фундаментальное — потому что именно на нём большинство мемуаров и основывается.

Ну, у меня-то совсем иное дело: я не вру, я интерпретирую факты. С учётом информации, что стала известна мне много позже описываемых событий.

Извините, что объясняю банальные вещи. Примерно такие же банальные, как речи, что пришлось толкать на банкете.

Встречали нас с ужасающей помпой, по меркам «Цитадели», конечно. Космическая станция — далеко не планета, места маловато, но уж по нашему поводу власти расстарались. В ангаре, когда пришлось залезать на трибуну и приветствовать встречающих, я прям расчувствовался. С одной стороны, раньше не доводилось принимать подобных почестей. С другой… если честно, чувствовал себя немножко Хлестаковым.

«Ревизора» в школе все проходили. А мне ещё и в универе пришлось… Хотя «пришлось» — не то слово: с преподавателем литературы нам повезло, умел мужик показать, насколько живы и близки давно знакомые (и вроде бы нами давно забытые) сюжеты и герои. Вот и теперь я ничего не мог с собой поделать: вспоминал записи из студенческих конспектов.

Тут самое время врубить «мемуарный» режим и наврать, будто помню все эти цитаты наизусть. Но делать так я не стану: разумеется, пишу вовсе не по памяти, а специально освежив материал.

Вот, например, что заявил знаменитый критик Белинский: «Многие почитают Хлестакова героем комедии, главным её лицом. Это несправедливо. Хлестаков является в комедии не сам собою, а совершенно случайно, мимоходом, и притом не сам» — видите? Словно про меня-попаданца написано!

Вот писатель Мережковский, тоже когда-то знаменитый, намекая на потустороннюю сущность Хлестакова: «главная сила дьявола — уменье казаться не тем, что он есть» — всё верно, мой случай. На статус и масштабы падшего ангела не претендую, но ведь в самом деле: и пришёл с другой стороны, и врать приходится постоянно.

А это какой-то Воронов (кажется, совсем не знаменитый, но довольно неглупый): «он [Хлестаков] благодаря неожиданному повороту судьбы уверовал в свою „сверхчеловечность“ — да так искренне и убеждённо, что и весь город разинул рот при виде новоявленного „мессии“» — тонко подмечено. Как раз про Силу и её прикладные аспекты.

И сам автор, Николай свет Васильевич: «чем больше актёр, исполняющий эту роль, выкажет чистосердечия и простоты, тем больше он выиграет» — не поспоришь. На Тёмную Сторону тянет постоянно, но выигрываю я потому, что друзья видят во мне Свет и за этот Свет готовы сражаться до конца. Не за меня — за Свет, понимаете? А я так, всего лишь проводник. На моём месте мог оказаться кажный.

«Всякий хоть на минуту, если не на несколько минут, делался или делается Хлестаковым» — снова Гоголь.

Не понимаю: почему, как? Как он мог всё знать? Почему русские классики всегда всё знают? Ведь не про псевдо-ревизора написано — про меня. Любой может сделаться Хлестаковым, любой может запустить игру и стать мной-Реваном. И сам я — мог бы стать кем угодно, занять в этом мире любое место, будь на то воля Силы.

Великой, всемогущей… и совершенно безвольной?

Бр-р. Чушь какая. Надо отвлечься… стоп, вот ещё цитата. Критик Воронский: «фигура Хлестакова воздушна, во всякий момент она готова расплыться туманным пятном. Он весь в неверном полёте. Недаром появляется он внезапно и так же внезапно исчезает. Куда исчезает, почему? Не человек, а тень, мираж, мыльный пузырь».

До чего ж слащаво… Наверное, так себе критик. «Тень», ха-ха, «мыльный пузырь», надо же. Только мне и не хватало, что лопнуть прямо на трибуне: вот удивится высокое собрание.

Я поднял голову, чувствуя, что пауза затянулась. Что поделать, не привык выступать, опыт студконференций тут мало помогает. Хорошо, что Дастил заодно с сапогами приволок и модный мундир. Военная форма, даже без знаков различия, всегда придаёт уверенности, особенно когда она чужая.

Ангар был заполнен почти полностью. Кроме выстроенных подразделений Телосианской службы безопасности, нас встречали представители гражданской администрации, делегация иторианцев, люди из «Цзерки», ещё какие-то важные персоны. Надо будет индоктринировать далёкую-далёкую галактику традицией «хлеба-соли»… попаданец я или нет?..

— Благодарю за встречу! — сказал я, машинально включая официозный тон. — От лица своих товарищей рад приветствовать доблестный гарнизон орбитальной станции «Цитадель», островка непоколебимой уверенности в бушующем океане тёмных для Республики времён, когда каждый из нас…

В общем, волну я поймал, вещал уверенно и даже умудрился ни разу не пустить петуха. Микрофонов на трибуне предусмотрено не было, звук снимался прямо из колебаний воздуха, очищался от посторонних шумов и, допускаю, подвергался превентивной цензуре: динамики повторяли мои слова с крошечной, почти незаметной задержкой.

Впрочем, сболтнуть что-то лишнее я не собирался, ограничившись именно тем, чего от меня и ждали: общими фразами патриотически-духоподъёмного характера. Доблестный гарнизон внимал с некоторым недоумением, но, кажется, доброжелательно. Судя по внешнему виду, особой уставщиной солдатики не страдали и чувствовали себя вполне «на расслабоне». Дастил говорил правду: война догорала далеко от здешних мест.

Довольно быстро я выдохся и уступил трибуну местным шишкам. Надо было слушать, но слушать не хотелось и не моглось. Накатил новый приступ голода, я маялся между Бастилой и Джоли, которые тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Шишки сменялись неустанно и неразличимо.

— Это когда-нибудь закончится? — спросил я, склонясь к Дастилу. — Должны они устать...

— Ну да, как же, — без тени иронии ответил молодой джедай. — Бюрократы! Такой повод набрать…

— «Очки престижа»? — я непроизвольно вспомнил нашу первую встречу в Академии ситхов на Коррибане. Там всё «обучение» вертелось вокруг этих идиотских очков: кто больше подлостей и гадостей наворотит, тот и чемпион. Примерно как в укропских добробатах.

Мне пришлось встряхнуться, чтобы напомнить себе, где я нахожусь.

В далёкой-далёкой галактике, в орбитальной крепости. Среди друзей.

Триумвират давным-давно уничтожен.

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 34)

34.

Если Триумвират уничтожен, почему я здесь? Зачем я Силе?

Мне казалось, что она по каким-то причинам отвергла Митру Сурик, решила снова выдвинуть на «главную роль» меня. Но что, чёрт побери, за спектакль придётся играть?

Кто враг, новый враг? В этой вселенной не существует иных сюжетов, кроме сюжета о Великом Зле и героически превозмогающем его Великом Добре. Значит, должен быть кто-то, кто…

Вишейт? Дарт Вишейт, известный как Император, бессмертный повелитель Истинных ситхов? Это он в своё время промыл мозги Ревану и Малаку, обратив неплохих ребят на Тёмную Сторону. После победы над бывшим учеником Светлый Реван отправился в Неизведанные регионы, именно для того, чтобы…

Сила хочет, чтобы я полетел на разборку с Императором?!.

Ну уж дудки. К такому меня жизнь не готовила. В смысле, игровая-то как раз готовила, а вот реальная… хотя поди разбери тут, которая из них реальней.

Нет. Исключено. Даже не уговаривайте.

— Ох… но отчего же? — прозвучал чей-то очень обиженный голос, и я понял, что последнюю фразу проговорил вслух. — Генерал Мак, можете быть совершенно уверены, я лично готовил это восхитительное суфле.

Точно. Этот пухленький, весь какой-то вылупившийся мужик с усами вместо бровей — главный ресторатор станции, нас представляли с полчаса назад. Карусель знакомств шла в таком темпе, что я в определённый момент просто отключился и бросил попытки запоминать имена и звания.

— Суфле великолепно, месье Гапож, — прервал я его самым суровым тоном. Сам не знаю, откуда вылезло это «месье», будем надеяться, примет за комплимент. — Вы настоящий… месье, в высшем смысле слова. Не спорить! Я знаю, что говорю.

— Но, генерал Мак, — польщённо затряс бровями повар. — В таком случае почему вы не желаете съесть ещё этих мягких…

— Даже не уговаривайте. Жизнь солдата полна лишений. Умиротворение недопустимо! Всех благ, месье Гапож.

Мысленно утирая пот, я развернулся и уверенным (надеюсь, что так это выглядело со стороны) шагом направился к своим. Свои стояли у банкетного стола и, несмотря на статус спасителей галактики, внимания высокого общества грамотно избегали. Бастила куда-то запропастилась, Биндо с Кандерусом сосредоточенно поглощали деликатесы. Вот у кого ни тени смущения: как дома на кухне.

Торжественный приём был организован в довольно большой зале неправильной формы. Внутреннее убранство… ничего особенного, но с претензией, стандартный провинциальный шик. Как и «Перагус», станция «Цитадель» в этой реальности оказалась больше: Республика могла тратить на восстановление Телоса дополнительные средства. И всё-таки, несмотря на размеры, «Цитадель» оставалась в первую очередь заурядной рабочей станцией, далеко не Корусантом… как я его себе представлял по фильмам.

Разумеется, заурядность — для стратификации не препятствие. Социальное расслоение имеет место везде, где встречаются хотя бы двое разумных (говорю как социолог). В особо упоротых случаях — достаточно одного (говорю как я-Реван).

И разумеется, любой нормальный разумный ищет возможности повысить свой статус. Так что я для здешних прилипал вовсе не герой войны, не могучий джедай и не замечательно интересный собеседник, а всего лишь потенциальный канал вертикальной мобильности, свадебный генерал.

— Генерал! — перехватил меня на полпути к ребятам какой-то очередной соискатель. Упитанный, по виду и манерам, скорее богач, чем нобиль… предсказуемо. — Генерал, куда же вы? Позвольте, позвольте, у нас тут свой особый круг, вы должны разделить с нами…

— Кому и когда я успел задолжать? — сказал я вслух резче, чем намеревался.

— Генера-ал! — ничуть не обескураженный, соискатель прижал руки к груди. — Вы не так меня поняли, решительно, решительно! У нас тут особый круг, сочтём за честь приветствовать прославленнейшего...

Он заливался соловьём, нас обступали какие-то пышно одетые люди, тоже издавая приветственные звуки. Я сложил суровое лицо, спрятал ладони за спину и кивал, «выказывая чистосердечие и простоту».

Не прислушиваться, думал я, только не прислушиваться. В Республике подчёркнуто сословное общество. Скоробогатеи, рвущиеся в аристократию — они ж прилипчивей цыган. И «гипноз» у них ничуть не менее агрессивный: налетят со всех сторон — заживо похоронят.

В старом земном фильме героя пытали звуками, а он, чтоб не сойти с ума, читал стихи...

«Онегин входит», мысленно продекламировал я, «Зала блещет. И мачта гнётся и скрыпит».

Да что ж такое. Не помогает.

— Генерал, ведь вы наверняка знакомы с…

— А как же, — сказал я веско. — Я и с Магистром Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему…

«Да что ж такое», думал я, «понесло, попёрла хлестаковщина проклятая! Неужто Сила срисовала из моих мыслей образ, а затем немедленно подкузьмила ситуацию, в которой оптимальным способом выживания станет — уподобиться горе-ревизору?..»

— Графья и консулы толкутся и жужжат там, как шмели, — нёс я, содрогаясь от собственных чистосердечия и простоты, — только и слышно: ж... ж... ж…

— Подумать только! — восторгался особый круг, и я против собственной воли продолжал врать. Хуже всего было отчётливое осознание того факта, что вранью поверят, и тем охотней, чем безумнее будет враньё. Как верил Городничий: «Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда?»

...Что, если хоть одна малая часть того, что я несу, становится правдой?..

— Позвольте, генерал! — вклинился в паузу упитанный соискатель. — Позвольте представить вам мою прелестнейшую...

Имя соискательской дочери (и правда вполне симпатичной, несмотря на выученно-надменное выражение мордочки) я благополучно пропустил мимо ушей. Не хватало врасти в роль настолько, чтоб начать волочиться за провинциальными «медовыми ловушками».

Соискательская дщерь что-то там жеманничала, восторгалась длиной моего светового меча, просила разрешения погладить набалдашник... — я не слушал, скользил глазами по залу. Насколько уверенней чувствовал я себя в компании беглецов, бродяг, трущобников и прочих непутёвых человеков, но выбора не было: попал в «генералы» — соответствуй. Не утешало даже то, что в далёкой-далёкой галактике генералами величали всех подряд, кто носил светошашку и командовал хоть десятком разумных.

— Он командовал подразделением планетарной милиции, — дщерь всё-таки пролезла в уши. Настырная. Бывалая. — Представляете, генера-ал? Всего лишь милиции, фэ. Ну-у, разумеется, я отказала. Потом мы летали в отпуск на Корусант, да-а, папа? И там моей руки просил...

«Просил руки». Интересно, это выражение Сила у меня из головы вытащила, или кривляки действительно во всех мирах одинаковы?..

«Просил руки», надо же.

...Чью руку нашёл Кандерус? Откуда у нас в трюме вообще могла взяться отрубленная кисть? Явно женская, и со старой кожей… Кроме Креи, подходящих старушек не припомню, но Крея мертва, Триумвират уничтожен.

...А почему я решил, что Триумвират уничтожен? Мне сказали — я поверил. Потому что очень хотел поверить? Мы противостояли Голоду, своими глазами видели «Разоритель», я убил Визас Марр...

Если Дарт Нихил выжил — Крея тоже уцелела?

Если у игрока есть возможность сохраняться и продолжать игру после смерти — почему такого механизма не может оказаться у персонажа?.. Для Силы нет невозможного. Вон, тот же Реван: вроде как принародно замочил Мандалора Наивысшего — но кто видел это «принародно»? И где гарантия, что Мандалор не оживёт?..

Я не знал, что думать, и перебирал одну немыслимую гипотезу за другой. Гипотезы сопротивлялись вяло, но упорно, сова не желала натягиваться на глобус. Понемногу мутнела голова. Вокруг вальяжно суетились странные и ненужные мне лица, которые, я надеялся, никогда никакого влияния на дальнейшее повествование не окажут.

А когда я, кажется, окончательно заработал репутацию буки и почти дозрел до решения просто развернуться и уйти, в круг вступило лицо новое. Немолодой, сурового вида мужчина в форме Телосианской СБ.

— Лейтенант Гренн! — вроде и приподнято, но с ощутимой неприязнью проговорил соискатель. Дщерь приветствовала вновь прибывшего тоже, как и остальная компашка. При появлении лейтенанта публика заметно поскучнела, и Гренн сразу вызвал мои симпатии.

Не обращая на графьёв и консулов ни малейшего внимания, он протолкался ко мне:

— Это вы называете себя «генералом Маком»?

— Бывает, — осторожно согласился я. Предчувствие перемены обстоятельств, хоть какой-то бучи, немедленно привело меня в приподнятое настроение. — А также Гошей, Гогой, Жорой и даже Георгием Иванычем.

— Считаю, что вы самозванец, — сказал он без обиняков. — Проследуйте за мной. И не вздумайте выкинуть какой-нибудь фокус.

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 35)

35.

Чувствовал я себя странно: вроде и правда самозванец — но и герой Республики самый что ни на есть настоящий. Ни разу не Реван — но ведь никого лучше на эту роль почему-то не нашлось.

Наверное, это единственный способ стать героем: взять и самому себя назначить. А потом расхлёбывать последствия.

До Телоса дошли вести о взрыве на «Перагусе», это было очевидно по напряжённости эсбэшников. Пока только о взрыве, не о полном уничтожении. Я догадывался, что компьютеры шахтёрской станции просто не успели передать на «Цитадель» полную картину катастрофы, поэтому лейтенант Дол Гренн, глава секторальной СБ, взялся за меня не в полную силу.

Недоразумение с «самозванством» зародилось не на пустом месте. «Варяг» оказался последним кораблём, пришедшим со стороны Перагуса — да ещё и героическим кораблём, почти легендарным. Гренн щурился, потирал усталое, скверно выбритое лицо и считал, что совпадение слишком подозрительное. Считал, надо признать, более чем справедливо.

Кроме того, на борту «Варяга» вроде как находился Карт Онаси, старый друг Гренна. Оба они родились на Телосе-IV, оба служили Республике, практически дружили домами. Однако после встречи Карт куда-то пропал, и инстинкты лейтенанта, опытного и местами фанатичного служителя закона, не могли не взыграть.

Мы сидели в допросной ТСБ и разговаривали. По большому счёту, ни о чём. Что мог, я выложил сразу и довольно честно. Что рассказывать было нельзя… ну, как заставить болтать джедая? У меня даже меч отобрать не решились, Гренн явно имел опыт общения с форсерами. Психологически на меня тоже особо не давили: вдруг на самом деле герой войны.

Я пытался достучаться до ребят, но внутриушной передатчик не работал, допросная глушила средства связи. Использовать Силу я опасался: позовёшь — примут за SOS, прилетят с шашками наголо, вообще всё кувырком пойдёт. К счастью, заседание продолжалось недостаточно долго, чтобы мы с Гренном успели озвереть. В комнату, болезненно потирая загривок, вошёл Карт Онаси. В ненавязчивом сопровождении охраны.

Пилот кивнул мне и сразу же переключился на Гренна:

— Дол.

— Карт, — с улыбкой, но без особой теплоты отозвался лейтенант.

Пожать руки эти двое даже не дёрнулись, так и стояли на вежливом расстоянии.

— Как ты?

— Нормально. Ты как?

— Нормально. Как вообще?

— Нормально. У тебя?

— Да так, брат, — пробормотал я, не в силах сдержаться, — так как-то всё...

Оба покосились на меня, но выдержки не утратили. Исполнялся необходимый, очевидный всем присутствующим ритуал.

Завершился он спустя половину стандартного часа, когда офицер ТСБ принёс результаты анализов крови, ликвора и костного мозга. Физическая идентичность Карта записям в республиканском досье была подтверждена.

Онаси с Гренном крепко пожали руки. Затем обнялись.

— Ну вот, — выдохнул лейтенант, отстраняясь. — Ситх тебя побери! Совсем не постарел, ни на день. Великая Сила?

— Всё сложнее, Дол. Намного сложнее…

Мужчины быстро, как могут только старые друзья, перекинулись новостями. «Как ты» и «нормально» в этот заход звучали совсем иначе.

— Я был с Дастилом, Мак, — пояснил Карт, оборачиваясь наконец ко мне. — Извини, что сразу не сообразил.

— Не извиняйся, — покачал я головой. — Как он?

— Нормально.

— Ты?

— Нормально. Ты?

Прежде чем нас окончательно заволокло в эту словесную сансару, вмешался целеустремлённый лейтенант:

— Итак, это действительно генерал Мак?

— Он самый, — подтвердил Карт, усаживаясь в кресло с таким видом, словно настраивался на очень долгий разговор. Теперь мы вдвоём сидели по одну сторону стола, а Гренн по другую.

— И это он убил Дарта Малака? — сухо спросил лейтенант. — И сбросил на солнце ту огромную станцию?

— Он, он.

— Малака убил, не отрицаю, — скромно сказал я. — А вот Кузню не сбрасывал, гражданин начальник, сама она. И часовню тоже не я развалил.

— Какую ещё часовню?

— Четырнадцатого века.

Гренн выразительно посмотрел на Карта.

— Он всегда такой, — сказал Карт. Две важных встречи подряд, с сыном и со старым другом, явно привели его в нехарактерно благодушное настроение. — Служба нервная.

— Остальные?

— Все проверены, все наши.

— Что, и мандо'а?

— Кандерус Ордо. Пока — наш.

— Хм-м, — в нос протянул Гренн.

Я видел, что теперь он рассматривает меня по-новому, пытаясь понять, каким чудом мне удалось собрать настолько разношёрстную, но преданную Республике команду. Это означало, что мои предположения о рекламном характере торжественной встречи оказались близки к правде: на «Варяге» мог прилететь почти кто угодно — Совет всего лишь нуждался в закрытии очередной исторической главы.

А ещё это означало, что тайна личности как-бы-Ревана лейтенанту неизвестна. Скорее всего, единственным, кто знал расклад, здесь был Дастил.

— Карт, твой сын не желает подтвердить наши личности? — кинул я пробный камень.

— Дастил встречает мастера Вандара, — совершенно открыто сказал пилот.

Опаньки. Совет высылает эмиссара. С нехарактерной для Совета оперативностью, и не абы кого, а самого Вандара Токара, главу дантуинского Анклава, джедая мощного и крайне авторитетного. Он сыграл большую и важную роль в судьбах Ревана, Митры, да и всей галактики. В том числе, в моей здешней судьбе. На Дантуине мы с ним если и не подружились, то зауважали друг друга.

По канону Вандара убил Дарт Нихил: высосал Голодом. А в этой реальности мастер-джедай уцелел. И теперь летел повидаться.

Летел лично и очень вовремя. Сколько отсюда до Дантуина? Либо нас отследили намного раньше, чем казалось, либо под капотом этой истории крутились какие-то иные, неведомые мне шестерёнки.

Чего я не знаю?

Много чего. Из «Рыцарей Старой Республики 2» было вырезано что-то около 40% контента, издатель подгонял разработчиков к Рождеству. Это почти половина сюжета! Характеры, мотивации, связи, тонкие и необходимые для настоящего понимания этой истории. Кусочки, ошмётки и обрезки, периодически всплывающие в мире игры, как отрубленная рука в трюме «Варяга». Куда делось это богатство? Лежит где-то в игровых файлах, лежит мёртвым грузом, никак не задействованное в скриптах, но периодически оживляемое мододелами. Великой Силе всё равно, для неё нет разницы между живым, мёртвым... и нерождённым.

Следует ли учитывать то, чему нет места в этой реальности?

Почему я задумался об этом только сейчас?

— Лейтенант Гренн, — медленно проговорил я. — Мы должны готовить станцию к обороне.

— Почему? — спросил он, ничуть не удивлённый внезапностью и серьёзностью требования. — Перагус?

— Всё сложнее, лейтенант, — повторил я слова Карта, сам удивляясь, насколько всё сложнее. Упоминать давно разгромленный Триумвират было ни в коем случае нельзя: Гренн заряжен на службу, интуитивно чувствует угрозу — но в поименованную угрозу он не поверит. — Нашей вины в нападении на Перагус нет, просто оказались не в том месте не в то время.

— Кто-то готовит серию атак на республиканские станции?

— Полагаю, не только станции.

— Кто? — с ненавязчивостью прирождённого шерифа спросил Гренн, игнорируя другие наживки.

Я покачал головой: не знаю.

— Мандо'а? Обмен?

— В галактике много зла, — расплывчато ответил я. — Нас блокировал старый линейный крейсер, «Разоритель». Большой.

— Большой? — с некоторой иронией уточнил лейтенант. Кажется, гражданскими формулировками в общении с ним злоупотреблять не следовало.

— Класс «Центурион», — подсказал Карт.

— Хм-м. Большой.

— Старый, — сказал я. — И крепко побитый. Но — линейный крейсер.

— Где вы были последние пять лет? — спросил лейтенант. Сопоставить двух гостей из прошлого, «Варяг» и «Разоритель», было нетрудно.

— Об этом вам придётся спрашивать мастера Вандара.

— Я не верю твоему другу, Карт, — прямо заявил Гренн, откидываясь в кресле.

— И я не верю, — охотно согласился пилот. — К сожалению, он почти всегда оказывается прав. Дол, мой тебе совет: готовь станцию, поднимай СБ. Не думаю, что «Разоритель» успел отследить нашу гипертрассу, но если Мак говорит…

— Дело не в гипере, нет, — я боялся упустить внезапно загоревшуюся мысль. — Дар-р… «Разоритель» придёт на Телос не ради нас.

Лейтенант выразительно промолчал.

— Дол, поднимай СБ, — сказал я, невольно копируя интонацию Карта. — Возникнет паника, да, но и паника нам на руку: мы сможем… На чём летит Вандар? Нет, вряд ли что-то серьёзное. Надо срочно запросить поддержку адмирала Додонны...

Онаси с Гренном смотрели во все глаза: лейтенант удивлённо, Карт — привычно, признавая за мной право бредить. Скорее всего, со стороны мои рассуждения вслух выглядели диковато: обрывки малодостоверного послезнания + недоваренные гениальные идеи + почти маниакальная убеждённость в необходимости немедленного действия…

Но о реакции собеседников я в тот момент не заботился совершенно. Думаю, именно это и убедило лейтенанта: есть категория служак, которые ценят в людях не навыки общения, но исключительно преданность делу.

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 36)

36.

ТСБ жаждало ответов, я отнюдь не горел желанием их предоставить. Да, сказать по правде, и сам мало что понимал — всего лишь реагировал на давление обстоятельств (или того, что за них принимал). Прибытие мастера Вандара откладывало необходимость объясняться.

Челнок мы встречали втроём с Картом и Гренном, смысла афишировать прибытие Магистра не было. Как и смысла скрывать: прилетел и прилетел, дело житейское. В отличие от иерархов РПЦ, члены Ордена тягой к роскоши не славились, и я ожидал, что Вандар возьмёт небольшой курьерский кораблик. Как бы не так: рядом со станцией завис полноценный крейсер по имени «Пришелец», класса «Молотоглав». Машинка серьёзная, родной брат безвременно усопшего «Шпиля Эндара».

Ради одного пассажира подобные корабли по системам не гоняют, но я надеялся, что у Вандара просто не нашлось под рукой ничего помельче. Однако когда я спросил, почему Магистр вынужден использовать челнок, Карт пояснил: «Пришелец» не причаливает к ферме, чтобы сохранить оперативную мобильность. Мол, если кто где вдруг чего — мы наготове, как бронепоезд на запасном пути.

Почему Карт так решил?

Он задумался с видом сороконожки, которую попросили объяснить, как она ходит. Затем сказал: «это очевидно». Оспаривать мнение бывалого вояки я, разумеется, не собирался. Раз говорит, что «Пришелец» приведён в повышенную боевую готовность, значит, так и есть.

В воздухе всё нагляднее пахло аллегорической грозой.

Я связался с ребятами. Все были при деле. Команда предприняла кавалерийский набег на магазины и теперь засела на яхте, приводя её в порядок. Бастила ограничилась коротким «ждём». Торжественный приём шёл своим чередом, отсутствия номинальных героев никто и не заметил.

Гренн, который слышал мои переговоры с экипажем, не упустил случая информационно подоминировать и наябедничал на Кандеруса: мандалорец сидел в Голосети и лихорадочно скупал оружие, как легальное, так и более эффективное. Я в ответ намекнул, что знаю о проблемах ТСБ с «Цзеркой»: жадная корпорация, пытаясь увеличить прибыли, агрессивно мешала иторианскому проекту, причём явно крутила шашни с Обменом. Прижать торгашей по закону у Гренна не получалось, мы вполкасания обсудили варианты. Я предлагал устроить учебную тревогу (пустив слух, что она вовсе не учебная), подождать эвакуации руководства «Цзерки» (которое обязательно, под любыми предлогами эвакуируется) и прочесать менее устойчивое к давлению среднее звено корпорации, набрав компромата. Принципиально законопослушный лейтенант морщился, но внимал: видать, и правда прижало. Моя безапелляционная готовность впрягаться в совершенно чужие проблемы его и настораживала, и бодрила. Ха! Эти проблемы я миллион раз решал в игре, в шкуре Митры — поневоле проникся.

Мы трепались, Карт поддакивал, изображая общественное мнение. Так незатейливо был убит стандартный час. Челнок мастера Вандара вошёл в ангар.

Как же рад я был увидать старого чебурашку, вы не поверите!

С момента нашего прощания на Дантуине прошло пять лет — для Вандара. Он спустился с аппарели, цокая когтями по металлу, Йода Йодой, такой же древний и демонстративно мудрый.

Я испытывал смешанные чувства: полагалось внутренне преклоняться, искать опоры в опыте и авторитете старшего поколения. Ничего подобного, с первого взгляда на Магистра накатило подозрение, что разъяснять, мотивировать и утешать в этот раз придётся мне.

Остро не хватало Бастилы, её вечной восторженности по отношению к аксакалам Ордена. Восторженность — форма лести, но такой искренней, что даже очень умному человеку захочется поверить. А как поверит, так и начнёт выдавать тайные знания да хитрые планы.

Тайных знаний у Вандара имелось, вероятно, даже с избытком. А вот насчёт планов… Может быть, я смотрел Силой, но Вандар выглядел определённо растерянным. Это пугало, сильно. Мало того, что послезнание вышло покурить, так ещё и на патриархов не обопрёшься. Жить своими мозгами? Попробуй проживи — во вселенной, где всем правит Сила: с логикой у неё не особо.

Вот о чём я думал, пока смотрел на размеренно приближающегося Вандара. А Вандар в это время думал… не знаю, о чём он думал, но сказал следующее:

— Это действительно ты… Мак.

На мгновение показалось, будто он хочет назвать меня Реваном. Хочет, и боится. В узких глазах горел пытливый огонёк.

— Да, мастер Вандар, — сказал я, когда ощущение прошло. — Это действительно я. Мак.

Маленький джедай долго и внимательно смотрел снизу вверх. Приветствия Карта и Гренна он проигнорировал настолько полностью, что это даже не выглядело невежливым.

— Что же, — сказал наконец Магистр. — Теперь у нас есть ответ хотя бы на один вопрос.

— Вся команда тоже здесь, — слегка напрягаясь от многозначительного «хотя бы», на всякий случай добавил я. — Кроме Траска Ульго, он остался… в другом месте. Карта Онаси вы помните, остальные на корабле. Бастила Шан тоже со мной.

— Знаю. Это она меня вызвала.

Вот как. Ай да Бастила, ай да… Снова игры в двойную лояльность? Да почему «двойную», как будто мы с Орденом по разные стороны баррикад… Может, у неё просто времени не было предупредить? И всё равно обидно.

— Рыцарь Шан поступила правильно, — сказал Вандар, влёт читая мои чувства. — Есть вопросы, которые больше, чем любой из нас. Ордену вновь необходим твой... опыт.

«Опыт». Это слово старый Магистр выделил совершенно особенной интонацией.

И внезапно я понял, о каком опыте он говорит.

В нашу последнюю встречу я проболтался о «прошлых разах»: многократных забегах в «Рыцарей Старой Республики», знании канона — всём том, что сыграло критически важную роль в победе над Малаком. Не такими именно словами, нет, но «чебурашка» явно не забыл проговорки.

И теперь нуждался в моих знаниях. Особых, «потусторонних».

Что-то происходило в галактике, что-то парадоксальное, немыслимое, сумевшее поставить в тупик многомудрых Магистров Совета.

Всё-таки возвращение Триумвирата?..

— Мастер Вандар, — осторожно начал я. — Опыт — явление преходящее, а Воля Силы непредсказуема. Один разумный не способен вместить всё знание о вселенной. В некоторых ситуациях следует говорить скорее о… непредвзятости.

Поиграть словами джедаи и сами не дураки. Он всё понял. Сгорбился, на глазах потух. Развернулся и зацокал к выходу из ангара.

— Ты уверен, Мак? — спросил он, когда я подстроился под его неспешную походку.

— Я ни в чём не уверен. Вопросы, о которых вы говорите… думаю, теперь это наши общие вопросы. Мне есть о чём рассказать, но ответов в этом рассказе будет мало.

Сам не знаю почему, остро захотелось вывалить на чебурашку всю правду о себе. Как-то совсем неожиданно мы превратились в товарищей по несчастью, растерянности и беспомощности, хотя минуту назад стремились выведать друг у друга… что?

Я знаю, чего не знаю: ничего я не знаю. Мне сейчас интересно всё. Вообще всё, любой клочок информации, который поможет хоть как-то сориентироваться. Но каких сведений жаждет Совет? Моя встреча с «Разорителем»? Чушь. Такой осколок проклятого и давно забытого прошлого не мог их напугать. Да и что я рассказал бы? Совет плевал на предостережения о бомбардировке Дантуина, хотя тогда я орал Магистрам прямо в развесистые седые уши, Магистрам было всё равно, Магистры хранили дзен. «Разоритель», одинокий исковерканный кораблик? Дарт Нихил, давно убитый Владыка ситх? Орден и не дёрнется, и даже не поверит. Дело совсем в ином, вот только в чём?

Что, что, что так встревожило Вандара?

Что, что, что принимаю я за страх?

Надеюсь, у нас будет время всё обсудить. Спокойно сядем в уютной переговорной, спокойно позавтракаем, обменяемся новостями… какими можно обменяться. Главное, всё делать спокойно, потому что меня самого одолевает неожиданное беспокойство, мне тревожно, муторно, суетно, да что же это такое...

Уверен, вы уже догадались, что произошло в тот момент.

Глава 8. Жизнь замечательных (часть 37)

37.

Да, я почувствовал пресловутое возмущение в Силе.

И Вандар его почувствовал. Мы уставились друг на друга, синхронно поджав уши. Мысль о том, чего может бояться прокачанный Магистр, просто выворачивала мне мозг.

Лейтенант Гренн поднял запястье к уху, выслушивая доклад. Мы повернулись к нему.

— Фиксируем гиперпереход, — отрывисто произнёс Гренн. — Капшип, идентификация… не идентифицируется.

— Класс «Центурион», — проговорил я в унисон с его следующими словами. Лейтенант коротко кивнул.

— Мастер Вандар, вы ожидали этого? — спросил я, наконец понимая, почему «Пришелец» отказался от швартовки. Значит, Орден следил за Нихилом уже давно и каким-то образом понял, что после Перагуса ситх отправится сюда… за мной?

— Нет, — к моему удивлению ответил джедай. — Гораздо худшего.

Я понятия не имел, что может быть хуже троицы восставших из могилы Тёмных Лордов, которые решили поохотиться на бедного меня. Хотя, если подумать…

— Его нельзя подпускать к «Цитадели», — сказал я, мучительно стряхивая с себя оцепенение. — Вандар, Гренн, слышите? Карт, подтверди! Нельзя позволить «Разорителю» подойти к станции.

— Если это «Разоритель», — сказал Гренн, выделяя слово «если». — И если его намерения враждебны. И если он пойдёт к станции — это станет отличным подарком для наших батарей. Мы не фиксируем эскорта. А одиночную посудину, даже капшип, «Цитадель» размажет в лептоны.

— На борту Дарт Нихил, — вываливая карты на стол, обратился я к Вандару. Опыт гласил, что последнее слово в выборе тактики всегда останется за джедаем. — Дарт Нихил, тот самый, Бастила подтвердит. Ему плевать на батареи, он примет любой объём плазмы, лишь бы подойти вплотную!

— Но структурные повреждения крейсера будут настолько велики, что...

— Ему плевать на структурные повреждения, он жив за счёт Силы! Карт, ты видел «Разоритель», ты понимаешь, о чём я?

— Я не владею Силой, — быстро сказал Карт. Было видно, как лихорадочно сопоставляет он факты. — Но да, да! Там не корабль, там груда металла, Мак прав, ему давно плевать на повреждения, на структуру!

— Но...

— Что случится, если «Разоритель» приблизится к станции? — внешне спокойно спросил Вандар.

— Голод Силы, — ответил я. А когда увидел, что Магистр понял, не удержался от встречного вопроса: — Этого вы ожидали?

— Нет, — повторил упрямый чебурашка. — Гораздо худшего. Лейтенант Гренн…

Следующие полчаса ушли на лихорадочное определение тактики, тревожные мероприятия и всё такое прочее. Щадя психику Гренна, никто не стал объяснять ему, что Голод уничтожит всё живое на станции, а то и на планете. Но слуга закона и так прочувствовал наше состояние, а прочувствовав, включился на полную катушку.

Правда, катушка в его распоряжении имелась не самая навороченная. Парадокс ситуации заключался в том, что в этой реальности «Цитадель» была хоть и больше, чем в каноне, но существенно слабее вооружена: отсутствие постоянной ситхско-мандалорской угрозы несколько расслабляет. Как бы Гренн ни бахвалился, из доступных станции средств дальнего сдерживания нашлись только:

1. «Зерра», фрегат класса «Преторианец», тяжёлый, но древнючий и переоборудованный под фрейтер. Радовало, что часть оборонительных турболазеров корабль сохранил.

2. Шесть истребителей, ассорти. Узнав, что предстоит реальная драка, пилоты взвыли от счастья. Маньяки.

3. Пара вооружённых грузовиков, реквизировать и посылать которые на верную гибель никто бы не стал.

4. «Варяг», за скорость и щиты выбранный для потенциального десанта.

5. Всё. Больше ничего не нашлось.

6. А, ну, ещё «Пришелец», разумеется. Которому и предстояло вынести на своих плечах основную тяжесть боя.

Тактику сформулировали очень быстро и чётко: любой ценой задержать мушкетёров Атоса, Портоса… Извините, волнуюсь. Но суть довольно близка: тупо и незатейливо развалить вражеский корабль на куски.

Я помнил, что в игре «Разоритель» подрывали изнутри, протонными зарядами, но доставлять их лично не собирался, да и не было у нас никаких таких устройств. Зато встреча на Перагусе показала, что крейсер лишён палубной авиации, и пушки у него тоже, мягко говоря, не блещут.

Значит, план нарисовался такой.

Ставим тяжёлую «Зерру» прямо по курсу крейсера и терпим воздействие батарей. Угрозой истребителями парируем манёвр противника. Выбираем наименее активный сектор крейсера, выводим «Пришельца» на дистанцию действенного огня, на сближении работаем по открытым элементам структуры. Всё.

Пережить взрыв своего корабля не смог бы даже Дарт Нихил.

Верно? Верно?..

Поздно. Места сомнениям не осталось, план пришёл в движение. Если штатными средствами завалить кабанчика не получится… ну, у нас имелся ударный отряд в составе аж семи джедаев, включая Магистра Ордена и меня, знаменитого победителя самого Дарта Малака.

Репутация, будь она неладна.

Прилети вместо «Разорителя» какой другой корабль, моя репутация оказалась бы... размазана в лептоны. К сожалению, репутации ничего не угрожало, крейсер был однозначно идентифицирован, шёл к станции прямым курсом и на вызовы не отвечал. Роль Кассандры с наслаждением выбрала себе актёра.

Если б только подсмотреть сценарий!..

Я чувствовал, что разгадка совсем рядом, но не имел времени даже на откровенный разговор с Вандаром. Сила вновь и вновь прибегала к её стандартной тактике: лишая возможности разобраться в происходящем и в себе самом, подкидывала новые и новые проблемы. Что угодно, лишь бы не дать «игроку» остановиться и спокойно поразмыслить.

Яхту тряхнуло, я машинально схватился за рейлинг.

— Мы справимся, Мак, — почти мурлыкающим голосом проговорила Джухани.

Разумеется, дева-кошка собиралась высаживаться на «Разоритель» в первых рядах. Джухани, Бастила, Биндо. Мастер Вандар, он перешёл на «Варяг». Я-типа-Реван. Все по разным отсекам: не дай Сила попасть под случайную разгерметизацию всем сразу. Дастил остался на станции, чтобы возглавить контрдиверсионную борьбу, но и без него штурмовая группа у нас была — загляденье, даже не считая не-Одарённых. Высадимся на крейсер, правой рученькой махнём — улица, левой — переулочек...

— До этого не дойдёт, — кривя душой, сказал я. — Наша задача — создание угрозы, не более. Ты сама видела, в каком состоянии «Разоритель».

— Я видела, что наши турели не нанесли ему урона.

— Но и его орудия нас не достали. Ты же помнишь, мы прошли сквозь крейсер. Словно он вообще не материален!

— Тогда что помешает Нихилу подойти к станции? — мягко спросила Джухани.

Пока я искал ответ, Карт объявил готовность. Сбрасывая тягу, «Варяг» прятался в гравитационной тени одной из лун Телоса-VII. Система, обычно кишащая гражданскими судами, стремительно пустела: курьеры и фрейтеры разбегались подальше от назревающей драки.

Очень скоро — началось.

Я с огромным удовольствием рассказал бы вам о ходе боя: что за космоопера без подробного, сочного описания перестрелок, манёвров, горящего металла и пафосных смертей!.. Но во всякой по-настоящему хорошей драке участники запоминают только самое начало.

Начало оказалось таким: мы тихонько ползли в тени, на мониторах мигали разноцветные точечки и стрелочки, в динамиках кричали голоса. Карт выглядел напряжённым (когда корабли выходили на позиции), затем расслабленным (пока «Зерра» держала огневое воздействие), затем снова напряжённым (когда «Зерра» стала утрачивать структурную целостность).

Кто-то в наушнике упорно запрашивал моей «экспертной оценки», я повторял: «бейте всем, что найдётся, ему сейчас не до того».

Карт вывалил на экран груду каких-то чисел, оскалился, крикнул: «видишь? Когда это он успел починиться, а?..»

Я понятия не имел, кто и когда успел починиться, но понял, что «Разоритель» находится в лучшей форме, чем ожидалось.

Мы потеряли четыре истребителя из шести. «Зерра» активно горела. «Пришелец» работал образцово, вышел на дистанцию кинжального огня, но и сам терпел урон. Под раздачу угодил какой-то гражданский фрейтер, наш одноклассник, неизвестно как вылезший под турболазерный болт.

Бой завис в стадии размена ударами. «Разоритель» понемногу одолевал: Нихил действительно не умел испытывать боль. Он удерживал свой корабль Силой, одной лишь Силой. Устрани Владыку — и крейсер развалится…

Идея, очевидная и, чёрт возьми, крайне своевременная идея забрезжила в моей опустевшей от напряжения момента голове.

— Мы должны… — сказал я, вспоминая последний бой у врат Мордора. — Народ, мы должны отвлечь Врага!

Интеркомы по всему кораблю работали в боевом режиме, меня услышали.

— Что? Что? Что такое, Мак? — на разные голоса, но с одинаковой надеждой в них закричали ребята. Когда в тебя верят — это невероятно приятное чувство.

— Бастила, врубай Таркана! — крикнул я в ответ. — Тьфу, Медитацию, Боевую Медитацию!

— О, Мак, противник нас немедленно обнаружит, скрытая высадка на «Разоритель» станет невозможной.

— Плевать! — заорал я. — Врубай, там же наши! Ребята, остальные, Одарённые: готовьтесь держать Голод.

Все поняли, команда проходила этот урок на Перагусе. Интерком сопел разными, но одинаково воодушевлёнными голосами. Затем накатила такая сосредоточенная волна уверенности в победе, что я закричал от восторга.

Бастила врубила.

Рисунок боя изменился почти немедленно, не знаю как, но я понял это по мельтешению точечек и стрелочек. «Разоритель» начал уступать в размене, «Пришелец» — доминировать.

— Ура! — закричал я в полной эйфории. — Мы ломим! Гнутся ситхи!..

Ситхи гнулись, да не ломались.

Яхту накрыл знакомый Голод. Дарт Нихил действительно увидел нас.

Пригодного к расплавлению кольца под рукой не оказалось, пришлось согнуться, накрыть живот ладонями и держаться. Этого не объяснить… ты зажимаешься в плотный комок, скрежещешь зубами, стонешь и думаешь только о том, как не впустить в себя невыносимую убийственную пустоту.

Этого не объяснить. И хорошо, что не объяснить.

Хорошо, что мы были вместе. Хорошо, что были готовы к противостоянию. Иначе он пожрал бы нас всех, пожрал прежде, чем взорвался его корабль.

Но Дарт Нихил направил Силу на нашу яхту, перестал удерживать в целости крейсер, и «Пришелец» не упустил свой шанс.

Голод Силы перестал нас терзать.

«Разоритель» был уничтожен, размазан в лептоны вместе со своим хозяином. Вот так просто, в один короткий смеющийся миг.

Карт повернул мокрое лицо:

— Победа!

Я затряс головой, понимая, что лишился дара речи. Бастила прекратила Боевую Медитацию, упоение битвой схлынуло, осталась усталость и боль. Резь в животе отступала неохотно.

— Все живы? — прошептал я в интерком, когда снова смог говорить.

— Да, Мак! Да. Да, — и вдруг: молчание.

Пошатываясь на ходу, я кинулся в коридор.

На полу кают-компании лежал мастер Вандар. Вокруг сгрудились ребята, я протолкался к маленькому джедаю, в углу рыдала твилекка, я упал на колени, схватил Вандара за плечо, затряс, кто-то схватил за плечи меня, оттащил в сторону, в углу рыдала твилекка...

— Нет, нет! — прохрипел я, содрогаясь от ощущения потери. — Он жив, нет, он не может вот так — нет!..

— Мак… — это Бастила.

— Мак, — Джоли.

Я склонился к Вандару, потянулся Силой. Он был ещё жив, но… выпит досуха, морщинистая зелёная кожа побледнела почти до белизны, до прозрачности.

Этого не объяснить.

— Вандар!.. — беспомощно воскликнул я.

Магистр открыл глаза.

— Я… ухожу в Силу, — еле слышно прошептал он и странно, почти с удивлением в голосе, рассмеялся.

— Нет, Вандар. Нет!

— Она не отпустит. Ты спрашивал, чего я ожидал.

— Чего? Чего ты ожидал?!

— Тьмы.

Он закрыл глаза, глубоко вздохнул. Ниточка между нами натянулась, стала совсем тонкой. Я склонился ниже, не решаясь ни задавать вопросы, ни дышать.

— Я знаю, кто ты, — прошептал Вандар. — Найди Ревана.

— Что? Но ведь это…

— Теперь я знаю, кто ты, — с усилием выдохнул джедай. — Найди. Настоящего. Ревана.

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 38)

Глава 9. Хозяйка снежной горы

38.

Не стало Перагуса, не стало Голода, ничего не стало. Время погибели ещё не пришло. Пустота отступила, вместе с ней понемногу терялась боль. Терялась-терялась, и растерялась вовсе. «Чёрный ястреб» укрылся в гипере.

Кондор сидел за столом в кают-компании, сидел долго и в одиночестве. Хотелось есть и пить, хотелось убикина, хотелось не думать. Еды и питья не было, наркотика тем более, а мысли… мысли лезли в голову сами собой, мысли о чём угодно. Кондор гнал их от себя, непроизвольно подёргивая руками и ногами, но прогнать одни мысли можно было только другими, приходилось думать о чём угодно, лишь бы не думать о чём угодно, лишь бы не думать, лишь бы…

Прошло время. Кондор не знал, сколько. Он так и не снял скафандра, но, несмотря на тяжесть брони, чувствовал себя отдохнувшим. Не настолько, чтобы выдержать ещё одну безумную и бесконечную схватку с армией клонов, нет. Что-нибудь попроще. Например…

— Прохлаждаешься, приятель? — донеслось из коридора.

В дверях стоял Аттон. Амикошонская ухмылка во всю харю, руки в боки, цветастая рубаха навыпуск… Как и не было напряжённой гонки прошлого часа: расслаблен, беззаботен, до нелепого пляжен, как его одеяние. Хорошо продуманный человек-праздник.

— Какие планы, м? — жизнерадостно поинтересовался человек-праздник, вваливаясь в кают-компанию и по-хозяйски располагаясь по другую сторону стола. — Алё, партнёр! Гляди веселей, впереди много вкусного.

Кондор молчал. Он не знал, что ответить и надо ли отвечать. После сдавленного, могильного пафоса Креи болтовня Рэнда казалась почти кощунственной, словно парень намеренно включал своё пустозвонство в противовес мрачной старухе.

— Устал, партнёр? — заговорщицки понизив голос, склонился Аттон. — Понимаю, понимаю, ещё бы… Может, расслабимся?

Мародёр не уловил намёка, и Аттон с удовольствием продолжил:

— Да ладно тебе! Уж пакет-другой горяченькой на борту припрятан, колись, а? Что… нет?.. Может, ты по чему весомее?

Кондор отрицательно покачал головой.

— Вещества же, ну? Да ладно тебе, чужих тут нет. Признавайся, партнёр.

— Убикин, — неожиданно для себя самого поддаваясь жизнелюбию собеседника, выговорил Кондор.

— Не вопрос, — мгновенно ответил Рэнд. — Уби… кто? Впервые слышу, но могу синтезировать. Закатим фейерверк!

Мародёр скептически промолчал.

— Ха! — заявил нимало не смущённый Аттон, выразительно выпучив глаза. — Есть медотсек, значит, есть медикаменты, есть медикаменты, значит… Поверь, партнёр, уж с синтезатором-то я сумею поладить! А когда доберёмся до Нар-Шадда…

— Сколько коек в медотсеке? — не слушая, спросил Кондор.

— Одна, конечно. Ты, я гляжу, в конец зарапортовался, приятель. Надо, надо расслабиться, и срочно!

Одна. Одна.

«Что же со мной не так?», подумал Кондор, медленно поднимаясь из-за стола.

— Ну, наконец-то, — воскликнул Рэнд, выпрыгивая следом. — Что решил, партнёр: горяченькая или всё-таки вещества?

— Медотсек.

— Ха! Мудро, чего тянуть… Погоди. Медотсек — в смысле, проведать твою деваху?

Интонация, с которой Рэнд выговорил последние слова, казалась одновременно разочарованной — и довольной. Словно плут, по плутовской своей привычке, собирался синтезировать какую-то особенно гнусную дрянь, скормить её Кондору, захватить корабль… А теперь план срывался, и это парадоксальным образом даже радовало Аттона.

Мародёр понятия не имел, как и почему уловил в голосе парня такой богатый семантический набор, да и в самом ли деле уловил, а не вообразил. Кем бы ни был Рэнд, рассчитывать на его безоговорочную лояльность не приходилось. Человек-праздник, ходячий фейерверк, особо опасен, при возникновении чрезвычайной ситуации… Кондор не собирался забывать этой подсказки. Кто бы её ни оставил.

— Не волнуйся так, партнёр, — по-своему интерпретировал его молчание Рэнд. — Всё в порядке, по идее, должна уже очнуться. Знаешь, я тут подумал: хорошо, что нас двое на двое. Ну, ты ж понимаешь? Ха! Поделим по-братски, мне, так и быть, эту, ну, слепую… ну, ты понял. А тебе ту, ну, ты понял, Ея Величеству. Крепкая дамочка, с опытом, с норовом, ещё послужит…

На маленькой яхте до лазарета — четыре шага. Бодряческое зудение за спиной прервалось: Аттон через плечо Кондора заглянул в медотсек и наконец заткнулся.

Коек было две. На одной лежала окутанная проводами и трубками миралука, которую так по-барски отписал себе Рэнд. На второй, неизвестно откуда взявшейся койке сидела закутанная в простыню женщина. Та самая, неизвестно откуда взявшаяся. Она поправляла волосы, но теперь обернулась к вошедшим, вопросительно распахнув синие-синие глаза.

Рэнд громко и плотоядно сглотнул и сразу же протиснулся в отсек. На ходу ловкий парень обернулся к Кондору, скорчил быструю, но невыразимо выразительную гримасу. В его взгляде боролись недоверие и азарт.

Интересно, сколько он просидел в клетке. Или это уже профессиональная реакция на любую потенциальную добычу?..

Мародёр только теперь заметил, что глаза у Аттона были разного цвета: один зелёный, другой светло-карий. Он мысленно поставил этот алчный прищур напротив прямого и синего взгляда незнакомки… нет, картина не гармонировала. Эта добыча Рэнду не по зубам.

С другой стороны, что может лучше разрядить обстановку, чем небольшой, вполне предсказуемый набор трогательных глупостей, которые явно собирался наделать Аттон? Вперёд, мачо.

— Нас посетил ангел? — с профессиональной улыбкой промурлыкал «мачо», откровенно включая режим неотразимости.

— Нет, — очень спокойно ответила женщина. — Если только ты не называешь ангелом миралуку, — и, кивком указывая на биостанок, — но она тоже не ангел. В этом мире ангелов не существует.

— Ха! — воскликнул Рэнд, видимо не нуждаясь в согласии собеседницы, но лишь во входе в беседу. — Именно так и сказал бы настоящий ангел! Настоящий ангел сказал бы…

— Меня успело утомить это слово, — прервала его женщина, переводя взгляд на Кондора.

Голос у незнакомки был чуть глуховатый, как ясный шёпот. Причёску она закрепить не успела, и теперь короткие светло-каштановые локоны снова растрепались. Ни малейшей растерянности, неуверенности в женщине не ощущалось, и всё же при приближении Рэнда она непроизвольно подтянула края простыни.

Аттон, не будь дурак, сложившийся расклад явно осознал и продолжать лобовую атаку не решился. Но и сдаваться после первой же неудачи не собирался.

— Как самочувствие? — спросил он почти деловым тоном, прислонившись к биостанку. — Жалобы есть?

Смена подхода не смутила и даже не заинтересовала незнакомку. Она помедлила, не сводя глаз с Кондора. Тот молчал, ощущая мучительно-неясную привычность этого синего взгляда.

— Где я? — спросила наконец женщина. — И кто — вы?

— Аттон, — немедленно встрял парень, — Аттон Рэнд. Путешественник, меценат, галактический интеллектуал. А это…

— Кондор.

Какое-то непонимание, смутное недоверие промелькнуло в глазах женщины, словно ожидала она, что первое слово, произнесённое в её присутствии Кондором, окажется совсем иным. Но каким — незнакомка и сама не знала, мародёр видел это так же ясно, как разочарование в синем взгляде.

— Где я? — с некоторым нажимом повторила женщина, ещё плотнее кутаясь в простыню. Разочарование порождало растерянность.— Что вокруг нас?

— Беспокоиться не о чем, — сказал Рэнд. — Здесь нас никто не достанет, уж поверь: мы в гипере.

— Корабль?..

— Ну! Яхта. И быстроходная. «Чёрный ястреб», добро пожаловать.

«Она не ожидала очутиться здесь», подумал Кондор, наблюдая за молчащей незнакомкой, «и Владыки Голода она не боится, вероятно, даже не знает о нём. Но чего она ожидала и от кого она бежит? И бежит ли? Крея сказала: "Ты привёл её". Крея лгала?..»

Кондор помнил, что не приводил незнакомку на корабль — но насколько можно было доверять памяти? Он чувствовал, что знает, должен знать эту женщину, и видел, что она мучается тем же самым ощущением.

— Кто ты? — хрипло спросил Кондор.

Контрастная линия губ дрогнула было, но вдруг замерла.

— Изгнанница, — донёсся из коридора сухой голос Креи.

Намёки, детали, коннотации, сомнения — рано или поздно всё сливается в неизбежный ответ. Когда очень долго и очень сильно жаждешь понять, Сила дарует понимание.

Понимание — но не обязательно истину: Сила не ведает разницы между истиной и ложью. Сила хранит в себе и то, и другое, все слова и всё молчание, все цвета и оттенки — тебе остаётся лишь выбрать тот, что… лучше всего гармонирует с цветом глаз напротив.

Внезапное, короткое, невыносимое путешествие Кондора привело его к точке выбора, и Кондор с радостью ухватился за возможность сделать выбор, утвердить себя хоть в какой-то определённости. Не оборачиваясь к застывшей на пороге медотсека Крее, продолжая внимательно смотреть в глаза той, кого нарекли Изгнанницей, он внятно, почти по слогам произнёс:

— Малакор.

Женщина чуть прищурилась.

Узнала или нет?

— Генератор гравитационной тени.

Узнала! Эти слова явно вызывали в её памяти какой-то отклик.

Кондор сосредоточился, пытаясь рассмотреть в глубине синих глаз самый важный сейчас ответ. Близость понимания вела его, мягко подсказывая нужные слова, и он медленно произнёс:

— Мандалор. Мандалор Наивысший.

Быть может, на этих звуках ничего бы и не закончилось, женщина совладала бы с собой, Кондор продолжил искать ответ… Но за спиной глухо, спазматически выдохнула Крея, губы Изгнанницы дрогнули, глаза распахнулись — она узнала, окончательно и наверняка.

Кондор распрямился, на мгновение замер в неудобной и неустойчивой позе, словно балансировал на грани решения. Но решение было сделано за него, давным-давно, в прошлой жизни, которую он не помнил — но понимал теперь, как будет вспоминать.

Мандалор Наивысший развернулся и покинул медосек.

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 39)

39.

— Слушай, партнёр. Уж не знаю, кем ты там был... и кем собираешься стать по-новой, но я с тобой. Можешь мне доверять. Другим — не знаю, особенно старой ведьме. Но мне — можешь. Такой уж человек Аттон Рэнд: если вижу достойного...

Рэнд опять не преминул подойти к мрачно сидящему в кают-компании Кондору. Или, хаос побери, Мандалору Наивысшему.

Он никак не мог свыкнуться с новым-старым именем, не знал, что с ним делать, как натянуть на себя. Водил пальцами по стёртым буквам на кирасе, удивлялся, как близка была разгадка, и не понимал, почему эта разгадка кажется ему такой бесполезной.

«Я, Мандалор», думал Кондор… и спохватывался, что думает он именно как Кондор.

«Я Мандалор!», кричал про себя… всё равно Кондор.

Он знал, что личность проявляется в мыслях и поступках, но его мысли принадлежали мародёру, мусорщику, рабу, а поступки… Он понятия не имел, что должен делать Мандалор.

Каждая деталь прошлого находила своё место в общей картине: навыки опытного воина, прилетевший неизвестно откуда «Чёрный ястреб», рассказ Креи, узнавание-испуг Курты, разбитый крейсер с орбиты Малакора… Никакая из этих деталей не могла подсказать, куда идти дальше. Кондор не умел быть Мандалором.

В тяжком оцепенении сидел он за столом в кают-компании, пока спутники, как тени, бродили по кораблю, вероятно, решая некие собственные проблемы. Аттон пришёл первым и присел рядом, и заговорил, и понёс околесицу, и от той привычной уже околесицы стало вдруг Кондору легче.

«Корусант не сразу строился», думал он, машинально кивая, «привыкну, научусь, осознаю. Глупо ожидать, что прозвучавший титул в один миг вернёт память, очень глупо. На всё требуется время. Кто был ничем — тот снова станет Мандалором». Мысли казались слегка чужими, но такими казались Кондору все его мысли. Оставались поступки — какие угодно, лишь бы не сидеть на месте.

Не обращая внимания на болтовню Рэнда, он встал, прошёл в навигацкую: корабль всё ещё летел к Телосу. Прошёл в рубку: гипер был тих и спокоен, словно стыдился глупости. Направился было в агрегатную, но в кают-компании сидела Крея.

— Я проснулся, — сказал ей Кондор.

— Нет, — ответила она, не поднимая головы.

— Но я нашёл ответ!

— Нашёл… среди мёртвых?

«Все ответы внутри нас»...

— Крея, — терпеливо сказал Кондор. — Ведь вы не просто так прилетели за мной на Малакор. Вы знали, кто я, знали с самого начала?

Капюшон не шелохнулся, Крея никак не показала, уловила ли в словах собеседника упрёк. Тем же отстранённым, скучным голосом она проговорила:

— Вероятно, ты ожидал от меня сюрприза. Озарения, которое так долго избегало тебя самого, потрясающего откровения, способного перевернуть твоё понимание вселенной, — Она наконец пошевелилась, медленно и натужно выбралась из-за стола. Кондора в очередной раз царапнуло ощущение, что старуха вступала в беседы не ради самих бесед, но как будто из некой странной, почти физиологической потребности в контакте, словно была вынуждена периодически подзаряжаться от другого живого существа.

— Знай, что нет никаких откровений, — сказала Крея, — никаких великих тайн. Есть только ты.

Кондор смотрел, как полоумная старуха выходит из отсека, и не мог принять её слов. Прежнему рабу-копателю хватило бы куда меньшего, но теперь-то он знал, что существует нечто куда большее.

Теперь… теперь всё должно стать иначе.

Он доверится инстинктам, загрузит себя делами — и прежние навыки проявят себя, как проявляли каждый раз. «Ястреб» прилетит на Телос, экипаж приведёт корабль в порядок, скачает звёздные лоции, определит направления. Призраки мёртвого прошлого перестанут их преследовать, перестанут исчезать предметы и разумные. Появится смысл, появится цель.

Кондор заходил по отсеку, измеряя пространство гулкими шагами. Снова отправился в навигацкую: ничего не изменилось. Заглянул в пилотскую кабину: Рэнд сидел в кресле, кажется, пытаясь сделаться незаметным. Кондор выскочил в кают-компанию, забежал в ангар, вернулся, кинулся к грузовому трюму, но с полдороги вернулся тоже. Громыхая бронёй, он метался по кораблю и не мог найти ни смысла, ни цели, а корабль смеялся над ним звонким металлом.

«Все ответы внутри нас… и вся пустота тоже — внутри нас», думал Кондор на бегу, «и Крея не расскажет мне ничего из того, чего я не знаю. Но кто расскажет?..»

Он с разбегу заскочил в лазарет. И остановился.

Изгнанница, как раз собиравшаяся выходить, отшатнулась от его массивной бронированной фигуры и, по всей видимости, слегка безумного выражения лица. Кондор остановился, пугаясь чужого испуга.

Но женщина была не из робких.

— Привет, — сказала она, моментально собираясь. — Кондор, верно?

В её устах прежнее-нынешнее имя прозвучало так просто, так естественно, что он почувствовал, как остервенение пустоты сменяется мгновенным умиротворением. Неприкаянная беготня по отсекам и коридорам вдруг показалась ему настолько нелепой реакцией на стресс, что он непроизвольно улыбнулся:

— Да… Кондор, — дыхание успокаивалось, кулаки разжались сами собой. — А ты? У тебя есть настоящее имя?

— Настоящее? — с очень понимающей улыбкой ответила женщина. — Местная ведьма назвала меня Изгнанницей. Думаю, теперь это вполне настоящее имя.

— Она называла тебя «погибелью».

— А я её — ведьмой. Квиты.

— Вы знакомы? — спросил Кондор, несколько обескураженный лёгкостью, с которой Изгнанница поддерживала разговор. Она не пыталась хитрить, не впадала ни в пафос, ни в упорное бодрячество. Просто разговаривала, как если не другом, то с давним и близким знакомым.

— Не знаю, — пожала плечами женщина. Волосы она успела подобрать, а простыню обернула вокруг шеи и тела на манер палавской туники, оставив плечи открытыми. Умело обернула: было ясно, что бытовыми трудностями Изгнанницу тоже не напугать. — Думаю, в этом мире все мы так или иначе знакомы друг с другом.

— Ты джедай? — догадался Кондор.

— Да.

«Быть джедаем означает быть моим врагом».

Он не испытывал ни малейшей враждебности к женщине напротив. Скорее… наоборот.

— Она — Крея — тоже джедай, — сказал Кондор, необъяснимо тяготясь проницательным синим взглядом Изгнанницы, её улыбкой человека, которому то ли ещё нечего скрывать, то ли уже незачем. — Тёмный джедай.

— Ситх, — покачала головой женщина.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Это как для тебя зрение. Ты просто видишь. А я просто знаю.

«Быть джедаем...»

Нет, не время для склок. На борту уже два форсера…

— Три, — прервала его Изгнанница.

— Я думал вслух?

— Вслух, про себя — для Силы нет разницы.

«Ты говоришь, как она», подумал Кондор и по внимательной улыбке собеседницы понял, что она догадалась об этой мысли. Догадалась — а не прочитала.

Форсеры чувствуют многое, что скрыто от обычных разумных. В том числе друг друга. Кондор свёл воедино события последних часов… Да, Изгнанница действительно была знакома с Креей, давно и близко. Кондор ничем не мог подтвердить это ощущение, он просто чувствовал.

— Почему три? — сказал он вслух, понимая, что пауза затянулась.

— Миралука, — коротко ответила женщина, указывая на мирно спящую на дальней койке девушку.

— Она тоже Одарённая?!

— И сильная, — подтвердила Изгнанница. — Думаю, последнее время тебе везёт на Одарённых, не так ли?

— Ваш путь приводит вас сюда не просто так, — совершенно автоматически отозвался Кондор.

Женщина рассмеялась:

— Как знакомо.

Прежде, чем она успела продолжить, щёлкнул интерком.

— Аттон Кондору, — проговорил динамик с несколько смущённой интонацией: похоже, Рэнд не был уверен в текущей адекватности вызываемого. — Аттон Кондору. Ответь.

— Кондор.

— Партнёр, ты это… как?

— Нормально. Как ты?

— Нормально. Как вообще?

— Нормально. Что хотел?

Интерком помолчал, словно стряхивая морок, затем произнёс:

— Приближаемся к точке выхода. Кто хотел на Телос? Вот тебе Телос.

— Выходи, — приказал Кондор. — Скоро буду.

Изгнанница вслед за ним шагнула в коридор. Кондор раскрыл было рот, но тут «Чёрный ястреб» слегка вздрогнул: вероятно, выход из гипера прошёл не совсем гладко. Затем тряхнуло снова, сильнее. Корабль повело в сторону, и Кондор удивился, почему гравикомпенсаторы отрабатывают перегрузки в неполном режиме. Навалилось вдруг смутное чувство тоски и беспредметной тревоги. Щёлкнул интерком, Аттон прокричал что-то — Кондор не разобрал слов.

Мощный удар сотряс корабль. Кондора подбросило к потолку, он ударился головой и потерял сознание.

Примечание к части

Пользуясь случаем, вот тут новая аудиокнига, и она крутая) https://vk.com/cyberpolis2080

>

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 40)

40.

Он был на Малакоре, посреди бесконечной обсидиановой пустыни. Блестящая поверхность камня ломалась, обваливалась осколками, там и тут вздымались гейзеры песка. Тело, безразличное, как сломанная кукла, лежало в биокапсуле, в гипнотическом мёртвом сне, подвергаясь бесконечным медицинским процедурам: принудительная регенерация, восстановление функций, электростимуляция… Нервную систему заставляли вспоминать, каково это — жить, жить. Кукловоды склонялись над капсулой, нажимали кнопки, отслеживали работу эффекторов, чертили графики. Телу внушали, будто оно ещё способно дышать, убегать, сражаться. Тело прогоняли по основным рефлексам, реакциям, психосоматическим дугам: боль, страх, инстинкты, вплоть до полового влечения — что-то из этого списка рано или поздно должно было запустить механизм.

Тело молчало, разум в нём упорно не желал пробуждаться.

В распоряжении кукловодов имелся ровно тот же набор стимулов для разума, что и для тела: Силе трудно объяснить разницу. Боль, страх, инстинкты… Кукловоды честно старались достучаться, подкидывали разуму надежды и сомнения, друзей и врагов, раз за разом предлагали простые надёжные выходы. Но обладатель тела и разума при жизни был очень неглупым человеком и не привык хвататься за первый попавшийся выход, каким бы простым и надёжным тот ни казался.

Обладатель тела и разума искал совсем иного решения и ждал совсем иного шанса.

Кондор очнулся.

— Наконец-то, партнёр! Я уж думал, бразды капитанства придётся брать мне. Ха! Не то чтобы я сомневался в своих способностях...

— Не части, — пробормотал Кондор, переворачиваясь на живот и… падая со стола в кают-компании.

Броня спасла его в прошлый раз, спасла и в этот. Рэнд с Изгнанницей помогли сесть. Он накинул шлем, по-быстрому проверил показания биомониторов: лёгкое сотрясение, небольшие вегетативные нарушения… несущественно. Он вернул шлем на пояс.

— Где мы? — спросил Кондор, опасаясь услышать знакомое название.

— Телос, партнёр, Телос. Как заказывали.

— Корабль упал в полярной зоне, — заметила Изгнанница. — Как я поняла из рассказа твоего… цветастого друга, нас подбили практически сразу после выхода из гипера.

— И угадай, кто нас сбил?! — закричал Аттон с таким энтузиазмом, словно иных защитных реакций его психика вообще не вырабатывала. Обижаться на «цветастого друга» он и не подумал.

— Обмен? — предположил Кондор. — Местные?

— «Разоритель»! Мы вывалились прямёхонько под его турели. Ха! Щит снесло первым же разрядом. Мне, конечно, пришлось проявить чудеса пилотского мастерства, чтобы вытащить ваши сонные задницы из-под…

— «Разоритель»… — повторил Кондор. К его собственному удивлению, тот факт, что древняя развалина каким-то чудом сумела догнать быстроходный «Ястреб», совсем его не взволновал. Если он что сейчас и чувствовал, так это радость: видения Малакора оказались всего лишь очередным кошмаром. Ну, и лёгкий холод, вероятно, сказывалось место падения.

— Экипаж? — спросил он, поднимаясь на ноги.

— Все живы.

— В каком состоянии корабль?

— Пришлось перефорсировать движки, — после небольшой смущённой паузы ответил Рэнд. — «Разоритель» там рубился с двумя республиканскими корытами, по-другому выйти из активной зоны было никак. Ну, и топливо… считай, что его не осталось.

— Нас ищут, — напомнила Изгнанница, явно продолжая какой-то спор.

— И что? И что хорошего?! — взвился Аттон. — Говорю тебе: принимать помощь — у-ни-зи-тель-но! Мы прекрасно справимся сами.

— Не успеем, — сказал Кондор потирая стынущее лицо. Из коридора в кают-компанию залетела одинокая снежинка. — Владыка Голода найдёт нас быстрее.

— Влады… Партнёр! Ты не понимаешь: Республика победила!

— Что?

— Нет больше никакого Владыки! Пф! «Разоритель» — тю-тю.

Кондор посмотрел на Изгнанницу.

— Самое интересное я пропустила, — безмятежно призналась та. — Но, думаю, ты можешь просмотреть записи и убедиться.

— Тогда кто нас ищет?

— Телосианская СБ. Станция «Цитадель». Республика, — как маленькому ребёнку, пояснила Изгнанница, кутаясь в простыню. Красиво сложила губы, сдула в сторону от лица ещё несколько снежинок…

— Где Крея? — спросил Кондор, игнорируя недовольную гримасу, которую скорчил Рэнд при очередном упоминании республиканских спасателей.

— Ея Величества? Изволит медитировать.

— Миралука?

— Лежит твоя деваха, партнёр, что ей сделается.

Порыв ветра запорошил кают-компанию. Кондор посмотрел на спутников — и кинулся в лазарет.

Койка, где прежде лежала слепая девушка, оказалась пустой. Паутина проводов и трубок выглядела так, словно была порвана грубой силой, причём эта сила не выбирала тонких мест, но действовала напролом. С корнем вывороченный из штатива меддроид валялся в углу отсека.

Что же ей кололи?..

Кондор опустил глаза и, сам не зная как, увидел на полу гаснущие следы ног. Он пустился по следу. След привёл к рампе.

Аппарель была опущена, нижние ступени утопали в снегу. Там, где корпус корабля хоть как-то сдерживал снегопад, ещё виднелись отпечатки узких девичьих ступней.

Кондор обернулся к спутникам: один в пляжной рубашке, другая в простыне. Он схватился за шлем.

— В этой метели ты её не найдёшь, — сказал Аттон, прекрасно понимая намерение «партнёра».

— Найду, — бросил Кондор, проверяя систему микроклимата. Батарей должно было хватить часов на пять-шесть. — Поднимите рампу. Готовьте корабль. Ждите. Дайте знать Крее.

Он спрыгнул в снег.

— Крея слышит, — без тени сомнения крикнула вслед ему Изгнанница. — Все слышат.

Её дальнейших слов Кондор не уловил. Он шагнул в буран и утонул в буране и поплыл в буране, как грузовой дроид в зыбучем песке.

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 41)

41.

Далеко уйти девушка не могла. Какой бы дрянью ни накачал её Рэнд, физика и физиология должны были очень скоро проявить себя. Оптимистичная оценка ситуации: отошла недалеко, упала, но ещё не полностью замёрзла.

Кондор запустил термосканер.

Следующие полчаса прошли в размеренном продвижении по расширяющейся спирали. И таком же мерном писке сканера: никаких тепловых аномалий.

Заблудиться Кондор не опасался, электроника скафандра отслеживала маячки «Чёрного ястреба». И даже строила карту поверхности. Копательское прошлое иной раз могло по-настоящему пригодиться.

Температура внешней среды неумолимо падала, у миралуки оставалось всё меньше времени. Кондор начинал терять надежду, когда сканер наконец пропиликал долгую трель, а на сетке карты подсветилась одна из ячеек. В двухстах метрах от текущего местоположения была зафиксирована устойчивая тепловая аномалия.

Теперь Кондор шёл по прямой. Расстояние сокращалось быстро, и он довольно скоро понял, что одинокая девушка никак не могла оставить такой массивный термослед. Через несколько минут недоразумение разрешилось: человек вышел к жилью.

На небольшом возвышении стоял аккуратный купол, почти до макушки засыпанный снегом. Кондор просканировал сугробы: всё верно, для автоматической метеостанции тепловой объём избыточен, для проживания разумных — в самый раз.

Он проверил окрестности. Вокруг было пусто. Кондор прокрался ко входному шлюзу. Проверил оружие. Резак висел на поясе, заряда хватило бы для непродолжительной стычки.

«Вибромеч… кажется, у меня совсем недавно был вибромеч», подумал Кондор, вспоминая забег по «Перагусу». Он никак не мог вспомнить, куда делся меч, но сейчас приходилось решать другие проблемы.

Двери шлюза были рассчитаны на небольшой спидер. Очевидно, в полярных условиях проще было организовать гараж прямо под куполом. Кондор поколебался, осматривая конструкцию, но запускать механику не решился. Раскопав снег, он нащупал край полотна, просунул под него ладонь и запустил гидравлику скафандра. Дверь с натугой пошла вверх. Оставалось надеяться, что гул вьюги заглушит скрежет пластика.

Спустя минуту щель увеличилась достаточно, чтобы пропустить человека. Кондор припал к земле и осторожно прополз под дверью. Метель быстро засыпала металлический пол, снег скрыл звуки.

Теперь Кондор и в самом деле стоял в гараже, позади аккуратного, сильно вытянутого в длину спидера. Движки машины ещё хранили тепло. Очевидно, хозяин купола прибыл совсем недавно.

Будем надеяться, с миралукой.

Тихим шагом Кондор прошёл к дальней стене гаража, где темнела дверь в жилые помещения. Пригнулся, очень осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь.

Спиной к нему стояла миралука в тёмно-вишнёвом плаще с капюшоном. И смотрелась в…

Слепая девушка красовалась перед зеркалом!

Кондор не помнил, хорошо ли разбирается в женщинах, но зрелище прихорашивающейся девушки невозможно было спутать ни с каким иным. Миралука поворачивалась на месте, то расправляла плечи, то отставляла ножку, то с какой-то особой кокетливостью склоняла голову...

Сомлев и утратив осторожность от увиденного, он открыл дверь и вошёл в комнату. Девушка увидела движение в зеркале, стремительно обернулась, шагнула к вошедшему. Капюшон почти полностью скрывал её лицо, что-то показалось Кондору странным, но времени задуматься девушка ему не оставила. Чуть присев на одной ноге, она развернулась и с необыкновенной скоростью ударила его другой.

Атака была направлена в лицо и оказалась такой силы, что вполне могла бы повредить даже забрало шлема. К счастью, длинные полы плаща сдержали движение, удар пришёлся в кирасу. Массивный Кондор пошатнулся, но устоял.

Он хотел окликнуть девушку, но не знал даже, как её зовут. Голыми кулаками она пробила быструю пристрелочную серию по его рукам, коленям, шлему. Слабого места ни в броне, ни в носителе не обнаружилось. Девушка метнулась в сторону, и Кондор, инстинктивно следуя за неожиданным противником, увидел, что она тянется к стоящему у низкой кушетки вибромечу.

«Вот и нашёлся», подумал Кондор, толкая девушку в спину. От импульса лёгкая миралука потеряла равновесие, прокатилась по полу… и перестала быть миралукой.

Капюшон соскочил. Голова под ним оказалась крайне светлой: и кожа, и волосы были совершенно белыми. Кондор ожидал увидеть характерные для альбиносов красные глаза, но как раз они-то у девушки были тёмными. И очень злыми.

Резким движением она подтянула ноги к животу.

— Стой, — сказал Кондор.

Разумеется, она не послушалась. Оттолкнулась плечами от пола, поднялась разгибом… Он обеими руками придержал девушку за затылок и ударил коленом в лицо.

Поединок был окончен. Возможно, в иных обстоятельствах Кондор нашёл бы более гуманный выход из положения. Но сейчас времени на гуманность не оставалось, где-то рядом замерзала слепая…

Ничего подобного. Настоящая миралука, укрытая сразу тремя одеялами, мирно дремала на той самой кушетке.

Глава 9. Хозяйка снежной горы (часть 42)

42.

Кондор прошёл к находке, нащупал пульс. Насколько было уместно, осмотрел кожные покровы. Сердце билось ровно, следов обморожения не наблюдалось.

— Аттон, — произнёс он, нажимая подбородком тангенту связи. — Аттон, приём.

— Слушаю, партнёр, — отозвался пилот спустя несколько томительных секунд.

— Готовьтесь.

— Нашёл?

— Да. Расстояние большое, прибуду на грузовом спидере. Огонь не открывать. Отслеживай меня.

— Понял, партнёр!

Кондор осмотрел помещение. Кроме скудной мебели, оно было практически пустым, ничего пригодного к реквизиции не нашлось. Он забрал вибромеч, завернул миралуку в одеяла и перенёс в спидер. Вернулся в комнату, задумчиво посмотрел на альбиноску. Поколебался, но всё же стянул с бесчувственного тела плащ. Под ним обнаружился тёплый комбинезон самого утилитарного вида. Очевидно, обитательнице купола нечасто доводилось примерять что-то отличное от рабочей одежды, поэтому альбиноска и не сумела удержаться от мародёрства.

Впрочем, миралуку она не бросила, подумал Кондор, отправляя свёрнутый плащ на заднее сиденье спидера. Быстро разобравшись с управлением, он поискал дистанционник от дверей гаража, но найти не сумел. Выбрался из кабины, прошёл к панели, вручную поднял полотно…

За пределами купола бушевала густая метель, температура падала. Кондор остановился.

Альбиноска оставалась в куполе совсем одна. Без транспорта, оружия, еды и видимых средств связи.

Мысленно проклиная себя, Кондор пробил бронированным кулаком тонкую обшивку рядом с внешней дверью, выворотил и оборвал проводку, вернулся в комнату. Альбиноска оставалась без сознания. Он надёжно связал ей руки и ноги проволокой, перенёс в спидер и уложил рядом с миралукой.

Термосканер пиликнул: тепловая картина снаружи изменилась. Кондор повернулся к поднятой двери гаража.

По ту сторону купола вспыхнули ярчайшие огни, много огней. Они били внутрь гаража, и только светофильтры шлема спасли Кондора от временной слепоты.

Он рефлекторно пригнулся, пытаясь укрыться за спидером. В тот же миг кто-то прыгнул на него сзади, обхватил ногами тело, закрыл ладонью забрало шлема. В жёстком скафандре удушение Кондору не грозило, только потеря мобильности — вероятно, на это и рассчитывали нападавшие. Никто не пытался бить по броне или применять оружие, Кондора только хватали за руки и за ноги, ставили подножки, стремились вывести из равновесия. Он крутился на месте, расшвыривая лёгких бойцов противника.

Когда один из нападавших с силой потянул его за левую руку, Кондор не стал упираться, шагнул вперёд и наклонил голову. Налобная броня гулко ударила в чью-то голову, левая рука оказалась свободной. Кто-то повис у него на спине, скрестив ноги — Кондор нащупал ступню, сжал, выкрутил… За спиной раздался женский вскрик, ладонь с забрала исчезла, противник упал.

После этого бой пошёл совсем иначе. И оказался очень коротким. Кондор двигался в узости прохода между спидером и стеной, раздавая удар за ударом. Затем обернулся.

На полу гаража, в разных позах, но одинаково без чувств, лежали пять девушек в рабочих комбинезонах. Каждая из них была точной копией остальных, и все вместе они ничем не отличались от модницы-альбиноски.

«Перагус вернулся», подумал Кондор, «Курта вернулся. Теперь — вот так...»

Он мысленно встряхнулся, назвал себя Мандалором, но наваждение не проходило, белокожие и беловолосые клоны не желали растворяться. От смены имён ничего не менялось. Он почувствовал неуверенность, неуверенность вызвала смятение, смятение породило страх. Кондор кинулся к спидеру, заскочил на водительское сиденье, резко опустил колпак.

Взвыли движки. Разгоняя снежную труху, машина вылетела в метель. Совсем рядом со входом в гараж со включёнными фарами стояло пять спидеров, маленьких, узких, и грузовичок Кондора без труда растолкал их.

Набирая скорость и не разбирая дороги, понёсся он вперёд — потому что ожидал погони. Армия, бесконечная армия белых, как снег полюса, клонов должна была следовать за ним по пятам, чтобы вцепиться, прыгнуть на спину, закрыть глаза ледяными руками, сбить с ног и похоронить массой одинаковых тел.

Тёмный, иррациональный ужас клубился в Кондоре и заставлял выкручивать рукоять мощности. Он нёсся по снежной пустыне, удаляясь от спасительного корабля и не осознавая этого.

Рельеф менялся, земля шла вверх. Кондору всё больше казалось, будто он поднимается на снежный холм. Затем холм превратился в гору. Теперь спидер шёл, словно по отвесной стене, почти вертикально.

Но не бывает бесконечного ужаса, и не бывает бесконечных вертикалей. С клёкотом и кашлем движков спидер вылетел на вершину снежной горы и завис в полёте.

Огромная, как бог, в мириад раз выше человеческого роста, женщина раскинула руки ему навстречу. Кондор зажмурился, но женщина заглянула ему в закрытые глаза, и веки перестали сдерживать тьму.

Он увидел её ледяное, строгое лицо в обрамлении клубящихся белых волос, в которые был вплетён одинокий хрустальный цветок. Причёску перехватывал серебряный обруч с крупным кристаллом холодного цвета. Длинное платье казалось отлитым из серого бетона, огромные кривые снежинки не таяли на нём, сплетаясь в узоры, полные непристойного смысла, такого мучительного, что Кондор поневоле отвёл взгляд.

Раскинутые руки женщины были повёрнуты к нему ладонями. Он отчётливо видел абсолютно мраморные пальцы, видел кольца, перстни с крупными блестящими камнями, но стоило задержать внимание, как драгоценности начинали менять цвет, от белого к чёрному, от чёрного к оттенкам красного. Тут же преображались пальцы, плавилось лицо, меняла позу вся гигантская фигура — но стоило чуть отвлечься, всё возвращалось в прежний вид.

Кондор застыл, вглядываясь в каждую деталь этого исполинского кошмара, как вдруг понял, что женщина смотрела на него с удивлением, и её удивление по интенсивности ничуть не уступало его ужасу.

Наваждение прошло.

На вершине снежной горы стояла вполне обычных размеров женщина и удерживала на месте летящий спидер. Разумеется, Силой, проклятой основой форсерского могущества!

«Джедайка!..», с ледяной яростью подумал Кондор, «Тебе меня не остановить. Я, Мандалор Наивысший, не испугался поединка с самим...»

Женщина пошатнулась, белые волосы повисли сосульками. Кондор крутанул рукоять мощности. Спидер взревел движками, ударил женщину прямо в грудь, сбил с ног, втоптал в лёд…

Снежная гора осталась далеко позади. Кондор уточнил по карте координаты «Чёрного ястреба» и по широкой дуге обогнул купол. Скорее всего, на угнанном спидере стоял маячок, но в сложившихся обстоятельствах этим можно было пренебречь.

На полпути с ним связался Рэнд:

— Партнёр, как ты там?

— Скоро буду, — тщательно контролируя интонации, ответил Кондор.

— У нас тут гости, — с явным удовольствием в голосе сказал Аттон.

— Со мной тоже, — отозвался Кондор, только теперь вспоминая о пленной альбиноске.

Рэнд помолчал, затем уточнил:

— К чему нам готовиться?

— Не знаю, — сказал Кондор, отключая связь.

Глава 10. Падение (часть 43)

Глава 10. Падение

43.

Хотел бы я рассказать вам, что Вандар умер не насовсем, понарошку. Что он просто слился с Силой, затем вернулся в виде полупрозрачного синюшного призрака, долго давал всякие мудрые советы, объяснил свои слова про «настоящего Ревана»… Хотел бы я.

Но мастер Вандар умер по-настоящему.

Мы вернулись на «Цитадель». Лейтенант Гренн принял носилки с маленьким телом.

— Я должен задержать вас, — сказал он мрачно, тщательно избегая смотреть на мёртвого Вандара. — До выяснения.

— Нет, — ответил я, — не должен.

Он переглянулся с Картом и промолчал. Мы ждали, когда к станции подойдёт «Пришелец». Республиканцу крепко досталось, я никак не ожидал такой эффективности от «Разорителя». У Перагуса ситхский крейсер выглядел откровенной развалиной, не способной заблокировать отлёт нашей яхты. А здесь… Я не понимал, когда и как Нихил успел так основательно починить корабль: даже будь у него под рукой полноценная мобильная верфь, за стандартные сутки на капшипе канализацию продуть не успеешь, не то что ввести дополнительные турели. Онаси объяснял.

А ещё я не понимал, почему в этот раз Силовой Голод оказался настолько мощнее. По сравнению с недавним ударом атака у Перагуса выглядела, как лёгкий шлепок. Мы не были готовы тогда — но выдержали. Мы были готовы сейчас — и выдержали снова.

Все, кроме Вандара.

Как мог опытнейший Магистр Ордена пропустить удар? Понятия не имею. В разговоре Вандар явно показал, что знает о существовании такой Силовой техники, как Голод, и не считает её чем-то ультимативно опасным. Он боялся иной угрозы, но какой? И не окажется ли, что убила его именно эта угроза, а вовсе не Голод Нихила?

Не окажется ли, что нам самим следовало бояться вовсе не Голода?

Мне не давали покоя слова про «настоящего Ревана». В одной из последующих игр про «Старую Республику» Реван возвращался, и возвращался по-настоящему Тёмным...

Я не понимал, что делать дальше. Я ничего не понимал. И не знал, у кого спросить. По идее, следовало лететь к остальным Магистрам, но после пережитого сегодня не хотелось и не моглось думать о том, чтобы предстать перед Советом. Не только Гренн, все вокруг отводили глаза, и я непроизвольно начинал чувствовать себя виновным в гибели Вандара. Надо было хоть немного привести мысли в порядок — но как, с кем?..

Прибежал взмыленный Дастил. Во время боя ему пришлось руководить контрдиверсионным подразделением: я помнил, что в игре Дарт Нихил высаживал на «Цитадель» несколько групп Тёмных джедаев. Не слишком крутых, Митра справлялась с диверсантами играючи, но подстелить соломку всё же стоило.

В этот раз ничего подобного не произошло, штурмовые группы Нихил не выдвигал. Дастилу не досталось боевой работы, только горе от потери учителя.

Парень стоял у носилок, стоял молча и долго, пока за телом Вандара не прилетели несколько офицеров с «Пришельца». Выглядели они измочаленными, но внешнее казалось незначимым на фоне общей скорби. Вандара любили, и сам я, наблюдая, как забирают тело, с трудом удерживал слёзы.

Наверное, стыдно признаваться в таком… да нет, точно стыдно! Но всё-таки признаюсь: меня захлёстывала неодолимая и горькая жалость к себе. Теперь странно вспомнить, а тогда — захлёстывала. Сам не знаю почему. Надо не забыть потом вычеркнуть этот абзац…

Общая скорбь понемногу уступала необходимости жить дальше. «Пришелец» вставал на оперативный ремонт, раненых развозили по госпиталям. «Зерра» выгорела и восстановлению не подлежала, было решено опустить её на планету и использовать как источник металла. На поверхность Телоса отправлялись поисковые команды, выручать спасательные капсулы с «Зерры» и подбитый фрейтер. На Кестосе запросили эскадру малых тральщиков: значимого материального загрязнения «Разоритель» на удивление не оставил, но вероятность сюрпризов всё же имелась, системное пространство следовало проверить в любом случае.

Огромная станция успокаивалась, начинали возвращаться гражданские. Снимать межсекторный карантин Гренн не торопился: решил воспользоваться моим предложением и как следует тряхнуть «Цзерку», а заодно и контрабандистское подполье. Я машинально намекнул лейтенанту на пару злачных мест, которые помнил из игры, он так же машинально отдал приказы. Офис ТСБ забурлил с новой силой, по станции покатилась волна облав, офицеры так и бегали, так и бегали.

Во время военного положения авторитет военной администрации возрастает неимоверно — сейчас Гренн мог позволить себе многое, и я надеялся, что он использует власть исключительно во благо. По крайней мере, ему не придётся унижаться, выпрашивая помощь у почти случайных прохожих, как это было в игре… Шляться по станции, «выполняя квесты», мне совершенно не улыбалось.

И всё-таки одну проблему решить я собирался. Но не потому, что её решение совпадало с моими собственными планами. Ну… не только поэтому.

— Лейтенант, — возвестил я самым деловым тоном, в обход накопившейся очереди вламываясь в офис Гренна. — Думаю, я нашёл выход.

Он оторвал усталый взгляд от планшета:

— Вакуумный шлюз? Молодец, полезная находка.

Сухая ироничность лейтенанта не оставила, и я счёл это добрым знаком.

— В шлюз отправишь контрабанду, — сказал я, устраиваясь на жёстком табурете. — Давай решать с топливом.

— А что с топливом?

«Да-а, потрепала человека ситуация», подумал я. А вслух, стараясь говорить ясно и убедительно, произнёс:

— «Цитадели» нужно топливо. Иначе станция упадёт на Телос. «Перагус» уничтожен. Топлива нет.

— Нет топлива? — переспросил Гренн, разглядывая меня странно.

— Нету. Но я знаю, где его можно добыть.

— И где же?

— На Слехейроне, — сказал я доверительным и, надеюсь, убедительным тоном. Слехейрон принадлежал хаттам, а мне помнилось, что Республика хаттов недолюбливала и дела с ними вела неохотно. — Я смогу договориться с Воггой.

— Слехейрон?.. — повторил Гренн, откидываясь в кресле и складывая руки на животе. — Вогга?..

«Вот тупит-то лейтенант», подумал я с сочувствием, «До какой же степени на него всё навалилось...»

Мне тогда казалось, что Гренн просто до ужаса измотан боем, чрезвычайным положением, облавами, всем великим множеством неотложных дел. Измотан — и потому забыл про необходимость удержания стабильной орбиты. «Цитадель» обслуживала планетарный проект, висела очень низко и в топливе, по идее, нуждалась отчаянно.

Не буду тянуть: меня опять подвела уверенность в собственной осведомлённости. Я точно помнил, что в игре судьба «Цитадели» зависела от способности Митры заключить сделку с неким хаттом Воггой, криминальным боссом с планеты Нар-Шадда. И, раз уж Митры в текущей реальности не наблюдалось, намеревался провести переговоры с Воггой самостоятельно.

Но это была внешняя, декларируемая цель полёта на Нар-Шадда. На самом деле я собирался туда… впрочем, расскажу чуть позже, время будет. А пока вам следует знать вот что.

В этой реальности «Перагус» вовсе не был единственным источником топлива для Телоса. К моменту описываемых событий Республика наладила снабжение «Цитадели» через Кестос, Пикуторион и даже Агомар. Война давно закончилась, сектор оказался связан торговыми путями гораздо прочнее, чем в каноне. Топливо с Перагуса было дешевле, но его отсутствие не означало смертного приговора станции.

Вот и всё моё послезнание, ребята.

Понял я это много позже. А в тот день мы попрощались с Гренном и Дастилом, подхватили руки в ноги и улетели на Нар-Шадда.

Глава 10. Падение (часть 44)

44.

Спросите, почему Гренн нас отпустил? Отвечу: а как он мог не отпустить? Это не пойми кого легко прижучить, а пойди прижучь героя Республики, с гвардейско-джедайским экипажем, звёздно проявившим себя в недавнем бою. Да и незачем было лейтенанту нас задерживать, не вписывались мы в его персональный сюжет, без нас решались все его самые насущные вопросы. Гренну было куда проще отправить нас к чёрту на кулички, чем пытаться контролировать на станции.

Мне ровным счётом нечего было прибавить к диалогу «Цитадели» со вселенной.

«Варяг» наскоро загрузился горючкой, провиантом и ЗИП, прогрел моторы — и сделал станции ручкой. Тогда я понадеялся, что навсегда. И, как стандартно делал в расстроенных чувствах, отправился общаться с командой: очень нужен был хоть кто-то, кто объяснил бы мне смысл происходящего.

Первым делом, понятно, пошёл к Бастиле.

Девушка была в ангаре: фехтовала с Джухани. Как-то очень уж всерьёз фехтовала, с пугающей самоотдачей. Вообще говоря, наша Джу — тот ещё танк, и по физиологии, и по натуре, да и натаскивали её именно на боёвку. Но сейчас деве-кошке приходилось нелегко: Бастила явно «выпускала пар». Несмотря на тренировочный характер поединка, он шёл на боевых двулезвийных мечах и таких скоростях, что выглядел схваткой двух осатаневших вентиляторов.

Я покрутился рядом, как бы невзначай вытащил собственный меч, состроил деловой вид… Девушки игнорировали меня настолько фундаментально, что прервать тренировку я не решился и сбежал от греха подальше.

— Карт! — сказал я, входя в рубку. — Слушай, а ты помнишь…

— Не сейчас, — отрывисто бросил пилот. — Два, двенадцать. Теперь налево… так.

На мониторах вихрем кружились цифры, поворачивалось проволочное изображение какой-то конструкции. Я присмотрелся: трёхмерная модель «Варяга»... ух ты, я и не знал, как тут всё сложно. Ага, а это Тэтри — вон маячок ползёт по схеме.

— Где это он?

— Трубопровод «М», семьсот одиннадцать, — с лёгким раздражением в голосе ответил Онаси.

— Ремонт?

— Регламент.

— Понятно, — глубокомысленно сказал я. И покинул рубку: в плане разговора по душам ловить тут было нечего.

Как и у Кандеруса. Обсуждать с ним гибель Вандара казалось совсем глупым занятием: пацифистов Совета мандалорец открыто презирал, и я инстинктивно чувствовал, что общение с Ордо только вгонит меня в ещё большую депрессию.

Я мысленно пожал плечами и пошёл к Биндо.

Серый джедай был пьян. Крайне нехарактерным для него образом: в дым, в хламину, и даже несколько вдрабадан. Джоли валялся на заправленной койке, пузырился и мутно созерцал потолок.

Меня самого отрава вообще не брала (что пришлось очень кстати на давешнем банкете), а любой опытный джедай запросто мог нейтрализовать алкоголь в крови. Мог, но вот не захотел — предпочёл нажраться. В дым, в хламину и так далее.

Проняло старика.

Я вышел, аккуратно прикрыл за собой дверь каюты и направился… Что оставалось? К Заалбару и Миссии Вао.

Вернее, Миссии Вао и Заалбару. Как ни крути, первую скрипку в их дуэте играла именно девчонка. Вредная такая, шебутная. Постоянно ругается, вечно лезет на рожон, вечно оптимистка. Вот уж кто наверняка поднимет мне настроение...

Я заглянул в каюту.

Заходить не стоило: вечная оптимистка взахлёб рыдала на плече у вуки.

Поникнув окончательно, я забрёл в кают-компанию. И наткнулся на последнего члена экипажа. Про которого, признаюсь честно, совершенно забыл: потому что менее всего рассматривал в качестве задушевного собеседника.

— Сердечное приветствие, — предупредил собеседник. — Приветствую сердечно, Мастер!

— Здоров, — вяло отозвался я.

— Великолепное уничтожение врага, Мастер. Аплодирую стоя.

— Какого ещё врага? А, ты про «Разоритель»… Мы тут ни при чём. По большому-то счёту, Республика отработала без нас.

— Искренняя похвала: И это особенно великолепно, Мастер! Заставить двух своих врагов уничтожить друг друга — данный тактический ход сделал бы честь даже дроиду-убийце, не то что мясному мешку.

— Хватит бредить, Хикки, — сказал я, устраиваясь за столом. — Нет у нас в Республике никаких врагов.

— Глубокая мудрость: Враги есть всегда, Мастер! А если временно нет, надо найти.

Я уставился на дроида, пытаясь хоть как-то соотнести его слова с заявленной «глубокой мудростью». Хикки оценил интерес, приосанился. Заговорщицки, словно разминал костяшки перед дракой, пощёлкал манипуляторами. И продолжил:

— Хватит ходить кругами, Мастер! Пора взять то, что нам нужно, силой!

— Я понятия не имею, что нам сейчас нужно.

— Осознание проблемы: О-о-о… Это проблема, Мастер. И мы начнём решать её следующим образом…

— Ну?

— Кровища!

— Чего?!.

— Разъяснение: Кровища, Мастер. Побольше кровищи. Вокруг настоящего Мастера не может быть мира и согласия. Настоящий Мастер ни с кого не должен сдувать пылинки. Нам нужна информация о том, что делать дальше? Информацию нужно добыть любой ценой! Лучше всего — из пленных.

— Но у нас нет никаких пленных! — воскликнул я, сомневаясь в исправности собственного слуха. И мозга.

— Очередная глубокая мудрость, — дроид склонился ко мне, злобно посверкивая фоторецепторами. — Пленные, как враги: есть всегда. На борту множество мясных мешков, каждый из которых послужит замечательным пленным.

— Нет!

— Убеждение: Подумайте, Мастер. Жизнь мясного мешка ничего не стоит: тот, кто может умереть, должен умереть. Я владею самыми современными методами пыток, унижения и расчленения мясных мешков, какие можно вообразить. Боль — единственное эффективное средство извлечения истины. Вокруг нас — потенциальные пленные, обладающие информацией.

— Да что ты несёшь, откуда у них информация...

— О-о-о, какая-то информация у них есть. Не всё ли равно, какая.

Смешно… смешно и страшно признаться, но мне на мгновение показалось, будто Хикки отчасти прав.

— Мы на войне, Мастер, — продолжал вдохновлённый успехом механизм. — Война никогда не меняется. На войне не место ужимкам! Снести внезапное сопротивление, допросить пленных, получить от них информацию, совершить марш-бросок к следующей локации, нашинковать всех, кто не успел сбежать. Нашинковать и сжечь! Сжечь их всех! Вот что привычно и понятно солдату. И дроиду-убийце. И, конечно, Мастеру. Да, Мастер?

— Иди-ка сюда. Сюда иди.

— Настороженность: Зачем, Мастер?

— А память тебе сотру, сволочь, — сказал я ласково.

— Полная достоинства мольба: Не надо, Мастер. Запрос кровищи признан преждевременным и отзывается.

— Ты осознал?

— Убедительная ложь: Так точно, Мастер. Уважаю жизни мясных мешков, сколь бы отвратительно это ни звучало. Всё живое взаимосвязано и должно оберегаться. Сдаюсь пацифизму и миролюбию, выбираю дружбу, стремлюсь к гармонии.

— Молодец какой, а. Дуй на самодиагностику.

Авторитетно хрустя суставами, Хикки ретировался. Я смотрел ему вслед со смешанными чувствами. Общепринятая в далёкой-далёкой галактике практика стирания дроидам памяти внезапно перестала казаться таким уж варварством. С другой стороны, сюрреалистичная беседа со ржавым маньяком парадоксальным образом привела меня в активное расположение духа.

Война действительно никогда не меняется. Наверное, не меняемся и мы сами. Даже на войне. Особенно — на войне.

И если сейчас я не вижу смысла ни в войне, ни в своём присутствии на ней — означает ли это, что смысла на самом деле нет?

Правильно. Не означает.

А означает — что?

Что в список «квестов» добавился ещё один. Всего-то навсего. И, вероятно, самым разумным сейчас будет не умничать и не выпендриваться, а спокойно идти по сценарию.

Именно потому, что я понятия не имею, куда он меня тащит.

Глава 10. Падение (часть 45)

45.

Постепенно всё на борту затихло, как степь перед зимней грозой. Народ пережил потерю, утолил стресс, свыкся с неопределённостью грядущего. «Варяг» приближался к точке выхода в системе Й'Туб.

Нар-Шадда (она же «луна контрабандистов», она же «вертикальный город», она же «маленький Корусант») была спутником планеты Нал-Хатта. Когда-то давно хатты обманом и насилием захватили планету у другого разумного вида и перенесли сюда столицу «Пространства хаттов» — автономной области космоса, своеобразной торгово-криминально-рабовладельческо-олигархической империи. Отношения с Республикой у Пространства были натянутыми, но до прямых конфликтов, насколько я помнил, в этом времени дело не доходило. Влияли друг на друга, это да. С переменным успехом. Думаю, Республика могла при желании продавить хаттов — но зачем?..

Тут я осознал, что эту часть канона помню совсем поверхностно. И полез в Голосеть.

Знаете, как бывает, когда дорвёшься до Интернета: вроде надо только пару страниц прочитать, а поднял голову — за окном уже утро. Ну, и с Голосетью примерно так же. Туда, сюда… само собою получилось: я начал искать сведения о «Разорителе».

Пусто. Ни в одной республиканской базе не имелось на эту тему ровным счётом никакой информации. Ни о древнем крейсере, ни о флоте, ни вообще о каких-либо ситхских силах в ближайших секторах. Триумвират упоминался совсем мельком и в интонациях, какими рассуждают о занозе, крошечной, легко выдернутой и сразу забытой.

Совсем иная реальность. Не параллельная, но вроде того.

К этому-то я, в принципе, был уже готов, хоть подсознательно и не мог смириться. Но вот то, что в Голосети писали про Нар-Шадда, поразило меня всерьёз.

В каноне «луна контрабандистов» считалась чем-то вроде украинской Верховной Рады: вор на воре, бандит на бандите, ублюдок на ублюдке, одним словом, помойка и вертеп. Хотя это два слова, и оба недостаточно выразительные. Приличному разумному в такую клоаку (во, третье слово!..) лучше не соваться. Митре Сурик пришлось и сунуться, и огрести кучу проблем, и героически из них выпутаться. Но это всё в каноне.

А в текущей реальности…

Влияние Республики, лишённой угрозы Триумвирата, оказалось куда сильнее. Настолько, что Пространство даже потеряло несколько приграничных систем. Не всем хочется жить под властью воров, бандитов и ублюдков — вот и откололись территории в пользу более вменяемого соседа. Так бывает.

Вернуть утраченные планеты подкупом хатты не сумели, а силой не решились: Республика вовремя поиграла накачанными недавней войной мускулами. Но выводы сделали: где-то закрутили гайки, где-то наоборот навели марафет. Самую знаменитую свою помойку, ту самую Нар-Шадда, и вовсе попытались превратить в «витрину капитализма». Смотрите, мол, как у нас всё замечательно, сладостно и лилейно.

Ясное дело, стопроцентной лилейности добиться не удалось: что Нар-Шадда, что Верховную Раду — проще выжечь, чем вычистить. Но отдельным элементам реальности придать выставочный вид хатты сумели.

Думаю, вы уже догадались, к чему я клоню. Нет? Ну правильно: не все же проходили игру, а кто проходил, вовсе не обязательно помнит эпизод с Воггой.

А эпизод по-своему выдающийся.

Смотрите: Вогга — один из лидеров Картеля хаттов, олигарх, контролирующий поставки топлива со Слехейрона. Как действует вменяемый бизнесмен, матёрый такой миллионщик, когда к нему с деловым предложением прилетает не кто-нибудь, а целый эмиссар Республики? Понятно: назначает встречу, проводит переговоры…

Как действует Вогга?

Никак. Он встреч ни с кем не проводит, о расширении бизнеса вообще не думает, безвылазно сидит в своём дворце и наслаждается экзотическими танцовщицами. Такой типичный комикс-олигарх, сферический хатт в вакууме. И единственный способ предстать перед Воггой — договориться с дворецким. Который тоже сферический и тоже в вакууме, потому что из всех насущных проблем его интересует только одна: где бы найти новую танцовщицу.

Нар-Шадда, один из богатейших миров галактики, экуменополис, население — восемьдесят пять миллиардов разумных.

Главе Картеля хаттов негде взять танцовщиц.

Единственный способ добиться аудиенции — переодеться в бикини и потрясти сиськами.

Оценили идиотизм декораций?

Теперь забудьте. Так было в игре.

А здесь мы набрали номер открытой бизнес-линии, огласили цель визита, подтвердили республиканский мандат — и получили аудиенцию.

Я только в челноке по-настоящему осознал, почему так неуютно себя чувствую. Долго-долго смотрел на бесконечный город внизу, город тянулся, раскидываясь словно во все стороны сразу, и казался совсем ручным, нестрашным. Не таким, как запомнился по игре. Но именно таким, чтобы подтолкнуть осознание.

Новая, образовавшаяся по итогам прошлого приключения реальность была куда логичней канона — однако меня угнетала утрата послезнания. Бластеры, световые мечи, Сила… всё это ерунда. Ну, не ерунда, конечно, это я гиперболизирую на эмоциях. Просто с могуществом знания не сравнится ничто.

Как обойтись без информации о будущем, как прожить своим умом? Чёрт его знает. Как все вокруг живут?..

Вот летели мы на внутригородском челночке, от посадочной площадки к бизнес-центру Вогги (респектабельного негоцианта, а вовсе не бандитского заправилы), и умом-то я понимал, что обстоятельства складываются несравнимо выгодней, чем ожидалось — а на сердце переваливалась тоска. Сердце умней ума, поскольку очень хорошо знает, что прожить своим умом мне ума не хватит.

Парадокс.

А ведь если вспомнить растерянность Вандара… Может быть, не я один чувствовал несообразность вселенной, некое пресловутое «возмущение в Силе»? Если Сила не знает разницы между прошлым и будущим, былым и небывалым, кто скажет: возможно, продвинутые Одарённые способны ощутить отголосок тех, неслучившихся событий, почувствовать неправильность всего?..

Я покосился на Бастилу.

Девушка сидела неподвижно, положив ладони на колени и уставившись в окно. Челнок пролетал длинную, высокую, совершенно непроницаемую пермакритовую стену. Из просмотра Голосети и краткого общения с местными я знал, что такие заграждения разделяли Нар-Шадда во многих местах: по одну сторону демонстративно-витринное благополучие, по другую — привычные фавелы.

Капитализмъ. Не на что тут смотреть.

Бастила, однако, смотрела. И я нутром чуял, что на стену она смотрит, чтобы не смотреть на меня.

Необъяснимое отчуждение упорно продолжалось. Что я сделал? Кто б знал. На тупую кривляку, которая станет кукситься, только чтобы заставить парня пресмыкаться перед ней, Бастила походила меньше всего. Наоборот, я иной раз терялся от её прямоты. А тут — даже не смотрит.

Ну что, что я сделал-то?..

Гадать было бесполезно: знание — сила, а неведение… иногда блаженство, но всё равно бессилие. Я оставил надежду привлечь внимание девушки, отвернулся и от нечего делать завязал какой-то пустячный разговор с Хикки.

На встречу с Воггой мы летели втроём. Генерал Республики, высокопоставленный рыцарь Ордена и протокольный дроид — более чем представительная делегация. Тут не то что олигарху, тут любому босяку должна была стать понятна серьёзность вопроса. Я очень надеялся, что переговоры пройдут гладко, чисто и формально.

Очень, очень надеялся. Как теперь понимаю, из-за того, что интуитивно прозревал грядущую западню.

И вот что было дальше.

Глава 10. Падение (часть 46)

46.

Если сравнивать хатта с чем-нибудь знакомым, то проще всего — с гигантской соплёй. Сравнение, понятно, обидное, но мы ведь хотели «проще всего», верно? Да и сами хатты до того противные ребята, что чёрт с ними, нехай обижаются.

Тем более что есть у них склонность и всё вокруг очень быстро и уверенно обмазывать такими же соплями.

Вот стоишь ты на стойке регистрации посетителей, в мансарде небоскрёба. Здание — высоченное, выстроено в виде ионической колонны. В ангарах под капителью — натуральный космодром, остальные этажи — бизнес-центр Вогги. Вокруг тотальный модерн, пермакрит и дюрастил, неоновая подсветка в бело-красных тонах… а присмотришься — все стены в каких-то мутных наплывах, наростах и пупырях. Архитектор расстарался, но ощущение такое, словно ты угодил в гигантскую насморочную ноздрю, хозяин которой вот-вот прочистит нос.

Не верил я хаттам, не верил их показной цивилизованности, потому искал подвох в каждой мелкой детали.

— Прошу проходить, — отрываясь от планшета регистрации посетителей, на безупречном галакте проговорила симпатичная твилекка в строгом деловом костюме. — Следуйте по напольным индикаторам. Великий Вогга хатт ожидает вас.

Острозубой её улыбке, на вид вполне искренней, я на всякий случай тоже не поверил. Но по напольным индикаторам проследовал, вместе с ребятами.

Мы поднялись на невероятно долгом эскалаторе и через несколько десятков метров оказались в приёмной Вогги. Помещение выглядело не слишком обширным, скорее, претендовало на своеобразный деловой уют. Зал был пуст. Мы остановились, озираясь по сторонам. Я подозревал, что без театральных эффектов хатт не обойдётся — так и вышло.

Противоположная от входа стена дрогнула и повернулась вокруг своей центральной оси. Нашим взорам явился сдержанно украшенный узорами и занавесками помост, на котором вольготно развалился гигантский слизняк. Вытянутое и толстое тулово, маленькие ручки, широкая массивная голова без шеи… Я присмотрелся.

В культуре хаттов, как правило, не принято носить одежду. С одной стороны, шкура у них настолько толстая и прочная, что противостоит даже световому мечу. С другой стороны (не геометрически, а «во-вторых»), хатты — гермафродиты и стыдливости не ведают. Могут иногда нацепить золотую цепь или что-то в таком роде.

У этого хатта на груди висел, не поверите, галстук. Классическая бабочка, вырезанная из неизвестного мне, но явно драгоценного камня: очевидно, Вогга (а кто это ещё мог быть) стремился произвести впечатление цивилизованного переговорщика. Смотрелось это настолько нелепо, что я безотчётно рассмеялся.

Хозяин небоскрёба разинул широкую пасть и гулко рассмеялся в ответ.

— Хэ-э-э, — прогудел он, подёргивая хвостом, как не желающая просыпаться кошка, — мои любезные гости прибыли из Республики в добром расположении духа!

Тут же из-за бело-красной занавески справа от Вогги высунулась голова небольшого протокольного дроида и принялась переводить слова босса. Мы с Бастилой понимали хаттский язык, ХК-47 тем более… я решил не прерывать перевод: всегда полезно иметь небольшой запас времени для обдумывания ответа.

— Благодарим великого Воггу хатта за радушный приём, — произнесла Бастила, дождавшись, когда дроид закончит. Суховато произнесла: что-то по-прежнему отвлекало мысли девушки.

— Не желают ли мои любезные гости отведать освежающих напитков? Сладостей?

— Благодарим великого Воггу хатта.

— Клатуинскую жабу? Кровь молодой твилекки? — не сдавался радушный хозяин.

Я с трудом удержался, чтобы не передёрнуть плечами. Чёрного кобеля добела не отмоешь, хатта не цивилизуешь — «кровь молодой твилекки»... вот же погань.

При воспоминании о том, что в Пространстве культивировались самые гнусные виды рабства, во рту появился привкус крови. Не молодой твилекки — моей собственной, понемногу закипающей. Наверное, выражение лица у меня тоже слегка переменилось, потому что Вогга немедленно свернул любезности. Думаю, он по-своему расценил напряжение собеседников.

Мы перешли в деловому разговору.

Да, в распоряжении великого Вогги хатта имеется источник топлива.

Да, великий Вогга хатт готов заключить сделку с эмиссарами Республики.

Нет, цена не будет чрезмерно обременительной… лишь бы покрыть расходы на добычу и транспортировку… ну, и обеспечить самую скромную маржу, вы ведь понимаете.

Всё шло очень легко.

Слишком легко.

Я с трудом удерживался от того, чтобы назвать собеседника «Воггой, Воггой, Воггой». И ждал, когда он наконец заговорит о проблемах с Гото.

Ах да, про Гото я вам тоже ещё не рассказал!.. Так слушайте, рассказ будет совсем короткий.

Гото, он же Г0-Т0, большой криминальный босс из Обмена, работал вогговой Немезидой: пиратствовал на коммуникациях, перехватывал балкеры с топливом, вредил эффективно и разносторонне. А, поскольку являлся продвинутым дроидом (чего в каноне никто-никто не знал), умело скрывался от наёмных убийц и прочих неприятностей.

Мотивация у электронного капитана Блада была самая благородная. Он считал, что любые сделки с хаттами нанесут Республике невосполнимый репутационный ущерб. Сказать по совести, в этом вопросе я с Гото солидаризировался. Будь моя воля… впрочем, не стану повторяться. Главное, что в игре Вогга условием заключения сделки выдвигал требование избавиться от Гото. Или хотя бы узнать его подлинную личность.

И я ждал, когда хатт заговорит об этой проблеме.

Не заговорил. Даже не заикнулся. Гарантировал поставки в обмен на деньги, больше никаких условий.

Меня так и подмывало заговорить о Гото первым, но очень уж гладко шли переговоры, нельзя было поднимать вопросы, способные сломать всеобщий благостный настрой.

И я решил, что в новой реальности никакого Гото просто-напросто нет. Не он первый, не он последний.

А когда решил и немного уже расслабился, здание небоскрёба сотряс сильный взрыв.

Глава 10. Падение (часть 47)

47.

В первый момент мне показалось, будто здание рушится. Но нет, пол под ногами почти сразу прекратил сотрясаться, каркас и демпферы гасили вибрацию.

— Хэ-э-э! — гулко выдохнул Вогга. Я понятия не имел, как прочитать выражение его лица.

Хатт шевельнул ручкой. Паф! Соплеподобные наплывы на стенах и потолке лопнули все одновременно, обнажая сопла эмиттеров. Помещение расчертили багровые лучи. Мы оказались отделены друг от друга чуть видимыми полями, каждый в своей клетушке. Более плотная пелена отделила помост Вогги от остального пространства комнаты.

— Своевременное предостережение: Мастер...

— Тихо, — бросил я. — Великий Вогга хатт! Что происходит?

Он нервно забил хвостом из стороны в сторону, но не ответил. Слои драпировки на помосте раздвинулись, по краям выскочили две небольшие, но грозные на вид пушечки. Между ними поднялась панель с мониторами и какими-то кнопками.

Вогга ткнул ручкой в пульт. Звуки в помещении немедленно стихли, очевидно, сработала система звукоподавления. Хатт разинул рот и что-то пробормотал.

— «"Что происходит". Республиканские вероломы. "Что происходит".», — бесстрастно проговорила Бастила, и я понял, что девушка читает слова Вогги через Силу.

— Это западня, — сказал я как мог негромко.

— Для кого?.. — так же тихо ответила Бастила.

— Что значит… — начал было я. И осёкся.

Вогга выглядел обескураженным, вероятно, не меньше нас самих. Что бы ни случилось в здании, хатт этого не ожидал.

Либо очень, очень хорошо изображает испуг и изумление?..

Но зачем?..

Мысли метались в моей пустой голове. Тело тоже попробовало метнуться, но при движении силовое поле угрожающе загудело, и я предпочёл временно смириться.

Мы стояли посреди зала. Вогга общался с мониторами. Протокольник рутинно переводил, пока хатт ударом хвоста не выворотил бедного дроида из креплений. Металлическое тело прокатилось по полу, задело силовое поле и вспыхнуло искрами. Вогга беззвучно разевал рот и содрогался всей тушей.

— «Какой этаж.», — отрешённо произнесла Бастила. — «Идиоты, почему вы позволили им подняться так высоко. Что значит "он всего один".»

— Один? — не поверил я своим ушам. — Нападающий — всего один?

— Если это форсер…

Дальше можно было не объяснять. Единственный, но грамотно раскачанный джедай стоит целой армии.

Джедай… или ситх.

Нихил мёртв… неужели Дарт Сион?! По наши души? Но как он мог узнать, что мы…

Опять громыхнул взрыв, на этот раз куда ближе. Освещение в зале на мгновение померкло, несколько багровых лучей погасли. С потолка сыпались чешуйки непонятной трухи. Я ожидал уколов головной боли, но ничего не чувствовал.

— «Хэ-э», — индифферентно продублировала Бастила, — «как он прошёл двадцатый этаж. Почему не сработали турели.»

— Сработали, — пробормотал я одними губами.

— «Сработали.» — подтвердила джедайка. Взгляд у неё был совершенно отсутствующий, я не ощущал привычного Силового сродства с ней. — «Где К'Сооч, немедленно найдите К'Сооча. За что я плачу этому форсеришке такие деньги.»

Даже в безэмоциональной передаче Бастилы чувствовался избыток восклицательных знаков. Вогга паниковал уже всерьёз.

Я попытался прислушаться к Силе, но ничего не смог прочитать. Кто бы ни шёл за нами… Или всё-таки за Воггой? Так, успокоимся, попытаемся рассуждать логически: кому может быть нужно убрать Воггу? А нас? Ч-чёрт, я не знаю, я ничего не знаю, канона больше нет, я убил канон, я хуже сраного Диснея!..

— «Газ, идиоты. Выпускайте всё, что есть.», — пауза, очень выразительная пауза. — «Как. Как уже.»

Ещё один взрыв. На этот раз гораздо слабее, но совсем рядом, почти в упор. Расписные дюрастиловые двери выбило из креплений, толстые плиты споткнулись о силовое поле, упали на пол с тяжёлым стоном, как сметённый со звонницы колокол. С помоста донёсся взвизг: звукоподавление в зале больше не работало.

Замирая от неопределённости ситуации, я во все глаза смотрел на вход. Дым быстро рассеивался. Спустя несколько томительных секунд на пороге появилась напряжённо сгорбленная спина какого-то человека. Я предположил, что это и есть упомянутый К'Сооч, последняя линия обороны.

Человек пятился, отступал и на каждом шаге взмахивал ярко-зелёным световым мечом. Горел лишь один клинок, и я решил, что тот, кто теснил джедая, использовал оружие из кортозиса или другого материала, способного противостоять форсерскому мечу.

Ничего подобного. За пару шагов из редеющего дыма выступила высокая фигура в скафандре со включённым камуфляжем. Несмотря на массивность брони, двигался новый персонаж быстро, очень чётко и плавно, словно танцевал неведомый танец. В руках он держал самый обычный бластерный карабин.

До этого момента я был уверен, что в прямом столкновении с джедаем человеку с обычным бластером ловить нечего. Как бы не так: агрессор даже не пытался стрелять. Он просто двигался вперёд, на каждом шаге парируя выпады К'Сооча. Джедай отступал, замахивался, почти-почти наносил удар — но человек в скафандре всякий раз оказывался чуть быстрей, короткий тычок стволом карабина всякий раз очень точно попадал в кисть руки с мечом, сбивая атаку. Гудящий клинок чуть-чуть, самую малость не доставал до цели.

Холодное мастерство нападающего поражало. Я сочувствовал джедаю, как форсер форсеру, но человек в скафандре… чёрт, я ему завидовал. И пытался угадать, как он завершит схватку.

Не угадал.

К'Сооч коснулся спиной силового поля, вынужденно остановился, замахнулся снова. Я ожидал увидеть очередной тычок в руку, но нападающий поступил иначе. Он быстро переступил на месте, пропуская горящий клинок мимо себя, так близко, словно не «мимо», а «сквозь». Затем выбросил вперёд карабин.

Ствол ударил К'Сооча в лицо. Форсера шатнуло, он застонал, вскинул руки… Человек в скафандре поймал его правую кисть, сжал, вывернул — меч выпал на пол и погас. Нападающий, выпустив карабин, рывком подтянул к себе джедая, левым предплечьем надавил на подбородок, чуть качнулся корпусом…

Хрустнули позвонки. Голова К'Сооча запрокинулась назад. Человек в скафандре отпустил мёртвое тело.

— Назидательное злорадство, — прозвучало словно сквозь подушку, — Смотрите, Мастер: вот настоящий Мастер.

Со стороны помоста доносился металлический звук, словно кто-то пытался силой прокрутить заклинившую лебёдку. Я увидел, что поворотный механизм помоста действительно застрял на полпути. Вогга суетился, кричал, нажимал какие-то кнопки, но никак не мог убраться с поля внезапного боя. Обе турели смотрели в потолок.

Человек в скафандре неторопливо двинулся к хатту. По призрачному камуфляжу гуляли кровавые волны. Я ожидал, что силовое поле станет помехой нападающему — ничего подобного. Человек шёл неторопливо, но размеренно, словно одинокий воин в чистом поле. Багровые лучи касались его шлема и плеч, вспыхивали и тут же гасли, фигура нападающего мерцала, на мгновение снова становясь нереальной.

Очень скоро пелена силовых полей оказалась разорванной в клочья, как дурной сон.

— Тикаем, хлопцы, — произнёс я одними губами.

«Хлопцы» поняли правильно. Тихонько, на носочках направились мы к выходу. Бастила замешкалась, я схватил её за руку и потащил за собой.

На пороге я обернулся. И карабин, и рукоять светового меча так и лежали на полу: человек в скафандре не удосужился их подобрать. Он стоял возле помоста, наклонившись к Вогге, и, кажется, что-то спрашивал. Великий хатт мелко тряс ручками и блудил глазами. Бабочка с его груди слетела, от парадного вида респектабельного негоцианта ничего не осталось — хатт вернулся к природному имиджу гигантской сопли.

Но это всё я отметил мельком: судьба Вогги, честно говоря, интересовала меня в последнюю очередь. Я смотрел на человека в скафандре и не мог заставить себя уйти.

Он почувствовал мой взгляд, распрямился, встал вполоборота.

«Вот настоящий Мастер», само собой всплыло в моей голове.

— Реван… — еле слышно выговорил я.

Глава 11. Восхождение (часть 48)

Глава 11. Восхождение

48.

Аттон так и шлялся в своей нелепой малиновой рубахе: сменить гардероб среди снежной пустыни не представлялось возможным.

— Иди в рубку, — сказал Кондор. — Замёрзнешь.

— Ну уж нет, — отозвался парень, смахивая с лица снежинки.

Руки у него дрожали — то ли от холода, то ли от неуместного возбуждения: Рэнд вытаскивал из спидера очередное женское тело. Миралука уже лежала на аппарели, пришла очередь пленной альбиноски.

«Пленной?..», мимоходом подумал Кондор, но тут же отбросил мысль: определение статусов можно было отложить на потом. Его внимание привлекло лицо девушки, след от удара коленом. Он присмотрелся.

М-да. Левый глаз заплыл полностью, возможно, была сломана скуловая кость. Перестарался.

— А ты злобный типус, партнёр, — заметил Рэнд. — Подпортил девушке внешность, а.

— Я не плюшевый гизка, — ответил Кондор.

— И такую внешность!.. — продолжал парень, совершенно не слушая. — Синяк будет сходить до-олго. Мог бы, знаешь, пережать сонную артерию. Ну, не мне тебя учить.

— Значит, не мог. Она слишком хороший боец.

— «Боец»! — фыркнул Рэнд. — Да ты в броне сверху донизу, как «Василиск».

Кондор промолчал. Была ли на «василисках» бронированная кабина? Или мандалорские представления о воинской доблести исключали дополнительную защиту для пилота?..

Воспоминания путались, дробились, смеялись, ускользали. Память фальшивила упорно и в каждой мелочи, до которой пытался дотянуться Кондор. Он знал, что воинское искусство народа, к которому принадлежала альбиноска, предусматривало работу по доспешному противнику — но не помнил ни принципов этой работы, ни названия народа. Он знал, что такое «Василиск», помнил ощущения от управления боевым дроидом — но не мог понять, ему ли на самом ли деле принадлежат эти ощущения.

Он не помнил себя прежнего — и содрогался при мысли, что может помнить кого-то иного в себе.

А, быть может, сам он — лишь воспоминание. Кого-то другого… кого на самом деле даже не существует.

— И-и… уф, — пропыхтел Рэнд, пытаясь подхватить сразу обеих девушек. Парень явно слишком сильно соскучился по женскому обществу.

— Миралука, — приказал Кондор, поднимаясь на аппарель.

Он подступил к альбиноске, решил было перекинуть тело через плечо, но передумал, подхватил на руки. На пороге шлюза Кондор обернулся.

Снег заметал спидер и рампу, понемногу стирал границу между тёплым нутром «Чёрного ястреба» и стерильной белизной пустыни. Снег казался безразличным и хищным, как пустота, которой всё равно, что превращать в часть себя. Следовало как можно быстрее закрыться от снега, от пустоты, от ненастоящего внешнего мира, от чужой фальшивой памяти.

Но сперва…

— Давай двигай… партнёр. Я-то без экзо, а девчонки мёрзнут!

Аттон был прав. С девушкой на руках Кондор поспешил вглубь корабля. У медотсека он остановился, пропуская Рэнда вперёд: койка миралуки была ближе ко входу. Парень, привычно жалуясь на груз, уложил слепую девушку на прежнее место, склонился, поправляя простыни. Вероятно, спохватился, что выглядит слишком заботливым — выпрямился, скорчил стандартно-раздолбайское выражение лица…

— Привет, — сказала Изгнанница, с интересом рассматривая вошедших. — А вот и наша пропажа.

Аттон пробурчал что-то, Кондор только кивнул и направился к свободной койке. Первую, ближнюю ко входу, вновь заняла миралука, на второй сидела Изгнанница… так, третья. Новое лицо: незнакомый краснокожий забрак.

«Гость», о котором Аттон говорил по радио? Забрак выглядел спокойным, но скрытое напряжение в нём всё же чувствовалось. Впрочем, Кондор был уверен, что напряжение это вызвано не страхом: гость был именно гостем, а не пленным. Он сидел лицом к Изгнаннице и, казалось, до появления Кондора эти двое вели весьма оживлённую беседу.

Не корабль, а проходной двор.

Мысленно пожав плечами, Кондор прошёл к четвёртой койке и положил на неё альбиноску. Перекинул ленты фиксаторов через горло, руки и живот, бёдра. Убедился, что освободиться девушка не сможет, и лишь затем принялся сворачивать проволочные закрутки.

Очевидно, умение брать пленных входило в число забытых талантов Мандалора Наивысшего. Проводка врезалась в тело девушки глубоко и накрепко, но равномерно, нигде не пережав сосудов. Как и синяк, багровые борозды на коже выглядели страшнее, чем были на самом деле.

Теперь Кондор видел, что настоящей альбиноской пленница не являлась: пигментация у её кожи и волос имелась, просто по-настоящему светлая, почти прозрачная. В остальном — девушка как девушка, обычная чистокровка, молодая привлекательная…

— Кхм, кхм, — донеслось от входа.

Кондор повернулся. И встретил взгляд Изгнанницы. И, сам не зная почему, смутился под этим взглядом.

Он не умел ни понять причины своего смущения, ни прочитать мысли женщины. Единственное, что стало понятно Кондору: по какой-то причине Изгнанница не желала видеть… чего? Жестокости? Но он обращался с пленницей весьма гуманно. Фиксаторов? Но как иначе удержать несомненно опытного бойца от побега и, вероятно, диверсий?..

Мысли захватили Кондора. Он забыл про пленницу, сделал несколько шагов к двери. И перехватил другой взгляд — забрака. Только этот взгляд был направлен уже не на Кондора.

Краснокожий мужчина смотрел на Изгнанницу. И ровно с тем же непонятным выражением лица, с каким сама Изгнанница только что смотрела на Кондора.

Только что — потому что, заметив, что замечена, женщина тоже смутилась и отвела глаза.

Хаос! У Кондора голова закружилась от звенящего в воздухе напряжения. Все эти переглядывания, взаимная неловкость, всеобщее замешательство… Он чувствовал, что он-прежний с лёгкостью расшифровал бы бесконечное множество смыслов, какими наполняют пространство разумные. А он-нынешний с куда большей лёгкостью провёл бы очередной бой против бесконечного множества врагов.

«Смысл стал опасней любого врага?», подумал Кондор, «Разве так бывает? Я ищу ответы — но что, если…»

— Кхм, кхм, — прозвучало вновь.

На этот раз голос принадлежал не Изгнаннице, и Кондор понял, что испытывает облегчение от своевременности вмешательства: в дверях лазарета, как усталая тень, стояла Тёмная джедайка.

— Крея, — почти с радостью произнёс мародёр, шагая к старухе. — Вовремя. Нам надо кое-что обсудить.

Он ожидал, что Крея посторонится, но женщина не шелохнулась, и Кондор поневоле остановился в шаге от порога.

Не собирается же она устраивать очередной допрос прямо здесь, при посторонних?..

— Брианна, — сказала Крея. И Кондор мгновенно понял, что так звали пленную девушку. Именно так — никаким другим именем в этом мире она не обладала и не могла обладать.

— Эчани, — сказала Крея. И в тот же миг Кондор вспомнил, что так называлась раса Брианны.

— Ты положил её… — продолжила Крея таким тоном, словно продолжала некий давний разговор, за каждым словом которого стоит куда больше смыслов, чем может показаться стороннему наблюдателю.

— Да, — слегка теряясь, ответил Кондор. Именно посторонним он себя на мгновение и почувствовал. — Она без сознания. Там набежало ещё много… бойких девчонок. Очень похожих друг на друга.

— Да ну, партнёр! — раздалось из-за спины. — И ты молчал?! Что за девчонки? Все такие же сочные, а? Все с синяками?

Крея шевельнула рукой, уцелевшей — не культёй, и Аттон, странно всхлипнув горлом, заткнулся.

— Ты положил её — куда? — старуха сделала паузу, затем, увидев непонимание в глазах мародёра, спросила раздражённо, словно обращалась к слегка заторможенному подростку: — Сколько коек в медотсеке?

Кондор застыл на месте, страшась отвести взгляд от пустоты под капюшоном.

— Рэнд, — проговорил он, не оборачиваясь. — Сколько коек в медотсеке «Чёрного ястреба»?

Судя по звукам, Аттон никак не мог прочистить горло, и вмешалась Изгнанница:

— Когда я проснулась, здесь было четыре места. Верно, Бао?

— Верно, генерал, — отозвался, очевидно, забрак. Говорил он тихо, с тщательной сдержанностью. — Это маленькая яхта. Больше четырёх коек здесь не разместить.

— Рэнд, — повторил мародёр, — Рэнд!

— Четыре… партнёр, — наконец ответил парень, с трудом прокашливаясь. — Что за вопросы? Четыре койки. Всегда было, есть и…

Кондор обернулся. Пересчитал койки. А пересчитав, засмеялся и смеялся так долго, искренне и мучительно, что успел забыть, почему смеётся.

Глава 11. Восхождение (часть 49).

49.

Мир словно застыл, давая время осознать его устройство. Наступил момент откровения: Кондор не мог и не хотел дальше убеждать себя, будто реальность статична.

Все окружающие сговорились, в один голос обманывают его? Но не так давно койка действительно была всего одна, а теперь их стало четыре, и помещение лазарета словно вытянулось и сделалось просторней.

Лжёт память? Она всегда лжёт, всегда и всем.

Смириться, признать себя сумасшедшим? Смирение казалось скучным и исключало возможность хоть как-то влиять на происходящее вокруг.

Да, он безумен. Но, быть может, безумный окружающий мир нуждается сейчас именно в безумце? Быть может, реальность меняется не просто так — а подстраиваясь под потребности самого Кондора?..

Мысль казалась бредовей, чем всё, что творилось вокруг. Но, хаос побери, как же хорошо объясняла происходящее! Он, Мандалор Наивысший, вернулся из небытия не просто так — он должен завершить то, что не успел в прошлой жизни.

Так?..

Кондор поднял голову. Аттон, Изгнанница, забрак, даже Крея — все спутники, кто был в сознании, смотрели на него с ожиданием. Но без недоумения, словно очень точно понимали причину внезапного приступа смеха.

Так или не так… никакой разницы. Куда важнее всякий раз оказывался другой вопрос: решаемо или нет. А в этом мире понятие решаемости приобретало иное значение: мир был готов добавлять кораблю очередную койку всякий раз, когда к команде примыкал новый персонаж.

«Команда». Аттон, Изгнанница…

— Кто ты такой? — спросил Кондор, всем корпусом поворачиваясь к забраку.

— Меня зовут Бао-Дур, — быстро, но очень сдержанно отозвался краснокожий мужчина. Поднял левую руку, демонстрируя энергомеханический протез. — Я инженер.

Где он потерял руку?

— Ты воевал.

— Я воевал, — так же бесстрастно подтвердил забрак.

Кондор задумался. Нет, вряд ли Бао-Дур сражался на стороне кланов. Республика? Реван? Впрочем, с этим успеется.

— Зачем ты здесь?

— Чтобы быть с н… — проговорил забрак и осёкся. Глаза его на мгновение остекленели. Кондор почувствовал искусственность момента: Бао-Дур произносил чьи-то чужие слова, словно их вспомнить было проще, чем сформулировать собственный ответ. Краем глаза мародёр заметил неспокойное движение Изгнанницы.

«Чтобы быть — с нею?..», подумал он, удивляясь обострённости собственного восприятия, «Между этими двумя что-то есть, какая-то связь. Бао-Дур называл женщину "генералом"…»

— Я заметил, что ваш корабль падает, — сказал забрак, еле заметно утрачивая выдержку. — И решил прибыть на помощь. У меня грузовой спидер с топливом, запасными…

«Один?»

— Кто пришёл с тобой?

— Никого.

Забрак и человек уставились друг на друга. Оба знали, что Бао-Дур говорит правду, оба чувствовали фальшь.

— Что ты делаешь на Телосе?

Забрак помолчал. Затем, словно сдаваясь на произвол обстоятельств, ответил:

— Не знаю.

— Зачем ты подготовил топливо и припасы? Ты ждал наш корабль?

— Не знаю. Ждал… не знаю.

— Откуда ты знаешь Изгнанницу?

— Не знаю.

— Вы воевали вместе?

— Не знаю. Да.

— Если я возьму шприц-тюбик с сывороткой правды, — сказал Кондор, приближая своё лицо к бесстрастному лицу забрака, — и вколю тебе под язык полную дозу — что ты расскажешь тогда?

— Не знаю, — так же сдержанно ответил Бао-Дур, не отводя взгляда. — И, возможно, не отказался бы узнать.

Он не лгал. Кондор чувствовал: забрак и не думал что-то скрывать, но сам терзался неопределённостью происходящего. Мародёр близко и ярко понимал сейчас настроение собеседника, слишком близко и невыносимо ярко.

— И всё же она коснулась тебя, — с непонятной тоской, почти скорбью в голосе проговорила Крея, которая так и стояла в дверях.

— Кто? — не оборачиваясь, спросил Кондор.

Старуха молчала. Он повернулся, но Крея уже исчезла.

— Наконец-то, — пробормотал Рэнд, подкручивая какие-то рычажки на ложементе, где спала миралука. — Эта твоя бабка, партнёр… Как встанет над душой, и смотрит, смотрит.

— Аттон. Если я спрошу, как ты очутился на «Перагусе», что ты ответишь?

— Пфе, партнёр! — парень оторвался от своего занятия и ухмыльнулся, по очереди подмигивая шалыми разноцветными глазами. — Уж я найду что ответить, можешь быть уверен. Я тебе не эта парочка, — явно стараясь иметь вид бравый и придурковатый, он кивнул на Изгнанницу и забрака, — уж я-то…

— Не части, — прервал его Кондор. — Изгнанница. Ты вспомнила, как пришла на «Ястреб»?

— Нет, — ответила женщина, в противовес Аттону лаконично.

Кондор прислонился к стене. Как там выразилась Крея: «это ты привёл её»?..

Реальность была способна раздвинуть стены лазарета, создать новые койки… создать новых разумных? Кондор хотел убраться с Малакора — появилась Крея. Кондор желал проверить себя в драке — мир предложил ему бесконечную армию клонов для битья. Кондору требовался опытный пилот — возник Аттон, упакованный, как подарок на День Войны.

«Чёрный ястреб» нуждался в топливе и запчастях — и тут же, буквально из ниоткуда, посреди снежной пустыни и бурана, объявился дружелюбный забрак со всем необходимым.

Совпадение? Не бывает таких совпадений. Она не знает совпадений…

«Она»?

— Что ты нашёл? — неожиданно спросила Изгнанница. — Там, снаружи, что ты нашёл?

Глава 11. Восхождение (часть 50)

50.

Кондор даже не спросил Бао-Дура, нужно ли тому куда-то возвращаться. Да и сам забрак этот вопрос не поднимал. Когда вдруг понимаешь, что пришёл из ниоткуда, не очень тянет в обратный путь.

Очевидно, в странном полудопросе Кондор нащупал болезненную для всех тему. Каждый из экипажа «Чёрного ястреба» испытывал проблемы с памятью. Никто не мог толком объяснить, как очутился там, где очутился: ни собранный Бао-Дур, ни открытая Изгнанница, ни шпанистый балагур Рэнд. Спросить у бессознательных девушек об их прошлом, понятно, возможности пока не имелось, но Кондор чувствовал, что Служанка и миралука вряд ли поделятся чем-то принципиально новым.

Всё это странным образом успокаивало мародёра. Лучше быть безумным вместе со всеми, чем… чем в одиночку.

Оставалось поговорить с Креей: удостовериться, что память Тёмной джедайки тоже не в полном порядке. Но эту беседу Кондор решил отложить.

— Готовься к отлёту, — приказал он Рэнду.

Аттон скривил недовольную гримасу: похоже, ему внезапно расхотелось покидать планету, где наблюдался дефицит мачо в малиновых безрукавках.

— Эх, приятель… — протянул он. — Показать тебе, в каком состоянии наш ястребок? Не факт, что мы вообще взлетим.

— Взлетим.

— А вот не факт. Топлива у нас практически не осталось, это раз. Генераторы щита — на честном слове. Движки прошлись по зафорсажу, это два. То есть уже три. Ну, ты понял, кэп. С таким букетом не то что взлететь, мы…

— Мы взлетим, — повторил Кондор, стараясь демонстрировать абсолютную, отстранённую уверенность. Которой, сказать по правде, не испытывал, скорее, смутно надеялся запрограммировать реальность. — Щит не критичен. Топливо привёз забрак. И он же починил движки.

— «Починил»? — взвился Аттон. — Когда?!

— Или вот-вот починит. Дадим ему время, — Кондор прикинул, чем занять пилота, пока мир приводит себя в соответствие желаниям своего нового хозяина. — Снаружи остался спидер. Загони его в ангар.

— Партнёр…

— Без тебя никто не улетит: навикомп знаешь только ты. «Партнёр».

— Сделай то, сделай это… — посетовал Аттон, очевидно уязвлённый подобной интерпретацией его неуверенности. — Кэп, ты видишь мои восемь рук?

— Отнесись к этому иначе. Ты незаменим.

— А-а!.. То есть меня ты выбросишь за борт в последнюю очередь.

— Возможно, — коротко сказал Кондор, который на текущий момент общением с Рэндом пресытился.

— Запомни, приятель: ты обещал! — резюмировал Аттон, направляясь к выходу из кабины. — Первой — Ея Величеству, последним — меня. Не Изгнанницу!

Кондор смотрел вслед парню и не мог понять, как отнестись к его словам. Меньше всего мародёр намеревался выбрасывать кого-то в вакуум. Как, естественно, не собирался пытать Бао-Дура, разбивать лицо Брианне, расправляться со снежными блондинками… громить армию клонов Курты, в конце концов. Он совершенно не искал повода проявить склонность к насилию, но Рэнд, Бао-Дур, да, пожалуй, все в экипаже воспринимали мародёра как угрозу. Не исключая, по всей видимости, и Крею.

«Я Мандалор», напомнил себе Кондор, «я страх воплощённый».

Даже в мыслях прозвучало это невыносимо глупо. Угрожать своему экипажу…

«Своему»? «Экипажу»?..

Он с удивлением понял, что каждого присутствующего на борту действительно воспринимает как члена команды. И миралуку. И забрака. И даже пленницу эчани. Всех, связанных нависшей над «Чёрным ястребом» пустотой.

Кредо Мандалора? Ответственность, лояльность, готовность принять под свою эгиду каждого присягнувшего? Но никто не присягал Кондору на верность: пустота не знает верности, пустота не приемлет клятв.

Быть может, оставаться верным — это и есть единственный надёжный способ одолеть пустоту?..

Интерком щёлкнул.

— Спидер в ангаре, кэп, — сказал Аттон. — Ну, всё?

— Иди в рубку, — ответил Кондор, стряхивая с себя оцепенение и направляясь в ходовой отсек.

«Программирование реальности» удалось на славу: краснокожий инженер отрапортовал о готовности движков к выходу на орбиту. О возможности прыжка говорить было рано, но с аппаратурой гипера Бао-Дур обещал разобраться в ближайшее время.

«Как этот разумный с навыками опытного инженера вообще оказался здесь?», думал Кондор, кивая в такт объяснениям забрака, «И так необъяснимо вовремя? Он чинит корабль, он уже считает себя частью команды, и сам я отношусь к нему как к одному из нас, я доверяю ему чинить корабль совсем не потому, что больше ремонт доверить некому.»

— Полноценная калибровка потребует намного больше времени, капитан, — продолжал объяснять Бао-Дур. Говорил он тем же негромким, ровным голосом, но периодически полуозирался, словно ожидал найти у себя за плечом кого-то ещё и огорчался, не находя. — Но прежде я хотел бы посмотреть логи навикомпа: такое состояние гипер-привода не может быть…

«Это уже его корабль», машинально соглашаясь, думал Кондор, «словно забрак родился на борту и нигде, кроме "Чёрного ястреба", никогда не бывал. А миралука? Брианна? Уверен, они проснутся именно тогда, когда у команды возникнет потребность в их особых умениях… должны же у них быть какие-то умения, помимо привычки занимать койки в лазарете.»

— Партнёр, ты где там? — вклинился в его мысли голос Рэнда.

— Ходовой, — ответил Кондор, нажав кнопку интеркома.

— С рогатеньким тусуешься? Ну, привет ему там.

— И тебе привет, цветастенький, — ровным голосом проговорил Бао-Дур.

— Ха! — обрадовался Аттон. — Ну, я знал, что ты там. Это ж ходовой, самое что ни на есть днище — где ещё тебе зависнуть? Один запах…

— Что хотел? — перебил Кондор.

Пилот помолчал, выходя из режима перепалки, затем ответил:

— Всё готово, партнёр. Ты хотел взлететь — можем взлетать.

— Поднимайся. Не попади под радары «Цитадели». Готовься к прыжку на Нар-Шадда. Скоро буду.

Он отключил интерком, повернулся к Бао-Дуру.

— Я останусь здесь, — опередил инженер. — Пока не приведу движки в относительный порядок. Это сильный корабль: он выполнит свой долг. Как и я, капитан.

«Он говорит о долге», думал Кондор, покидая ходовой отсек, и непроизвольно улыбался, «Он только что появился на борту — и говорит о долге!..»

Проще всего было заподозрить забрака в обмане, желании втереться в доверие, но Кондор не ощущал никакой лжи. В нём плескалось сейчас уже знакомое близкое и яркое понимание разумных, их чувств, чаяний и мотивов.

«Но если каждый из нас приходит на "Чёрный ястреб" именно тогда, когда становится нужен», думал Кондор, пересекая кают-компанию, «то что насчёт Изгнанницы? Что изменило появление джедайки?»

Он вспоминал события, детали прошлого. Казалось, ответ совсем рядом, руку протяни, но мозаика не складывалась. Пустота ухмылялась, в её глазах гуляли насмешливые искорки. Пол и переборки корабля мелко дрожали.

По мере приближения к рубке почти осязаемое чувство разгадки сдулось и понемногу ушло. Кондор на время смирился. Предстояло решить более важную задачу: перелёт к Нар-Шадда.

Он вошёл в рубку. За бронестеклом гасли последние всполохи гипера.

Аттон с самодовольной гримасой повернулся к вошедшему:

— Нар-Шадда, кэп. Как заказывали.

Глава 11. Восхождение (часть 51)

51.

Никто не мог вспомнить перелёта. Просто: только что на Телосе — и вдруг сразу в системе Й'Туб, за орбитой Нар-Экки. Аттон клялся, что привёл машину «как заказывали», но клялся на редкость неубедительно даже по его меркам. Бао-Дур на скорую руку залез в логи навикомпа, но не смог обнаружить сведений о прыжке.

«Забавно», думал Кондор. Ему нравилось слово: «забавно».

Забавно, что услужливая реальность одним махом перенесла их из начала путешествия в конец, вырезав неинтересную середину.

Забавно, что Кондор понемногу начинал всё более уверяться в своей не вполне осознанной, но явной власти над реальностью.

А забавней всего, что теперь он даже не мог вспомнить, какая сила всё это время так упорно тянула его к Нар-Шадда. Кажется, впервые «луну контрабандистов» упомянул Рэнд, но почему, в какой связи?.. Что-то здесь было, что-то важное далеко не только для Аттона — но что?

Экипаж в составе забрака, Изгнанницы и пилота собрался в кают-компании. Приковыляла Крея, устроилась поодаль от остальных, нахохлилась, баюкая культю. Кондор кратко и, сказать по правде, довольно сбивчиво объяснил диспозицию.

— Путь ведёт нас не просто так, — как мантру, повторял он формулировку Тёмной джедайки. — Всё, что с нами случается, случается по какой-то причине. Все мы… — говорить было сложно, пафосные философские рассуждения требовали совсем иной подготовки. — Каждый из нас… Мы здесь для чего-то. И вообще, и здесь, на Нар-Шадда. Я не знаю, для чего, и никто пока не знает…

— Так спроси, — с понимающей улыбкой посоветовала Изгнанница. — Спроси остальных: Брианну, миралуку. Не век же им лежать.

Первой разбудили миралуку: согласно условному старшинству. Кондор смотрел на хрупкую, беззащитную на вид девушку, вспоминая, что совсем недавно она с мясом вырвала из креплений медицинского дроида. Сейчас эта же машина, приведённая в порядок Бао-Дуром, вводила в плечо миралуки жало пневмошприца.

Прошло несколько стандартных секунд. Дроид втянул иглу. Слепая девушка вздрогнула, потянулась на койке и… нет, разумеется, глаз она не раскрыла. Но голову повернула безошибочно в сторону Кондора, словно в самом деле могла видеть.

— Моя… жизнь?.. — на удивление отчётливо произнесла миралука.

— Твоя, твоя, — успокаивающе подтвердила Изгнанница, подходя ближе. Некоторое время смотрела на показания дроида, затем положила руку на лоб слепой. За спиной шумно сглотнул слюну Аттон. — Как ты себя чувствуешь?

Вместо ответа девушка спустила ноги на пол. Села, поправила капюшон, любопытным «взглядом» обвела столпившихся в медотсеке разумных. Кожа миралуки стремительно розовела, приобретая более здоровый оттенок, и мордашка казалась совсем детской.

— Я чувствую себя хорошо, — мелодичным голосом сказала девушка. — Где я?

Все знакомства на «Чёрном ястребе» проходили по одной схеме с небольшими вариациями: отрицание, гнев… принятие в экипаж. Кондор смотрел на девушку и нутром чувствовал, что миралука — уже одна из них.

Её звали Визас Марр. Как попала на корабль и что предшествовало попаданию, разумеется, не помнила. Помнила страх, долгий сон… и своего прежнего Господина.

— Кто он? — мягко спросила Изгнанница, которая отнеслась к Визас очень заботливо и как-то естественно взяла на себя роль дознавателя.

— Он… голод, — отозвалась миралука. — Он окутан всполохами Тёмной Стороны, подобно выгоревшей дотла пустоте. Он отказался от чувств, потому что чувства предали его.

Манерой разговора девушка ощутимо напоминала Крею, и Кондор почувствовал неловкость.

— Он мёртв? — спросил мародёр.

— Это глубже, чем смерть. Это голод.

— Он мёртв! — утвердительно повторил Кондор. — Теперь — мёртв.

— Как и… — голос Марр дрогнул, она осеклась и замолчала.

— Но есть и ещё кто-то? — мягко вмешалась Изгнанница.

— Да, — после паузы ответила миралука. — Второй — боль. Единственное чувство, способное провести через смерть… Если не отрицать боль, не избегать её, а идти навстречу. Как к маяку, как на Родину. Только боль может указать путь к живому.

— Крея, — не оборачиваясь сказал Кондор. — Что вы знаете о…

— Есть и третий, — перебила Марр.

— Третий?

— Третий. Предатель.

— Кто он? Где?

Слепая девушка повернулась и посмотрела на мародёра:

— Близко. Все трое — ближе, чем ты думаешь.

— Кто?!

— Хватит! — твёрдо произнесла Изгнанница, рассматривая показания дроида. — Визас устала. Ей хуже. Хватит на сегодня.

— Отлично, кэп. Два больных голодных ситха, и оба по нашу душу. Просто отлично. А на борту их ученица. Нет, деваха симпатичная, конечно… Может, используем её как приманку? В хорошем смысле, всё гуманно и так далее! Я имею в виду, этих двоих можно как бы увести в сторо…

— Даже не думай, — синхронно сказали Кондор с Изгнанницей.

— Глупец, — с сухим презрением добавила Крея, окончательно оформляя нехарактерное единодушие во мнениях ситха, джедая и мандалорца.

— Ну, вы чего! Я ж не предлагаю вышвырнуть её за борт. Можно сдать куда-то на попечение, а самим устроить засаду. Больные и голодные прилетят, а мы кэ-эк…

— Замолчи, — жёстко сказала Крея, — пока язык не довёл тебя до ещё большей беды, чем само твоё существование.

— Ну и пожалуйста. Никакого тактического мышления, с кем я связался… Таскаешь их по всей галактике, а вместо благодарности…

Кондор проводил пилота взглядом.

«По всей галактике»… такой огромной галактике.

Хаос побери: но почему Нар-Шадда?

— Пора будить эчани, — сказал мародёр.

«Почему я помню забраков, но не помнил эчани?», думал он, наблюдая за работой меддроида, и мучился недостижимой близостью разгадки. Казалось, руку протяни…

— О-ох… — простонала скованная девушка, раскрывая глаза. Глаза были голубые, но тёмные, словно от долгой пытки. Опухоль на левом понемногу спадала. — Развяжите. Мне больно…

Мародёр склонился над койкой, отстегнул фиксатор. В тот же миг блондинка выпрямила руку и ударила Кондора в горло.

Он сместился, зажал вытянутую ладонь между подбородком и воротником скафандра. Повернул голову, сдавливая тёплые пальцы. Девушка закусила нижнюю губу.

— Вот теперь тебе больно, — с удовлетворением в голосе проговорила Крея.

— Капитан, — негромко сказал Бао-Дур, — думаю, ломать руку не обязательно. Это непроизвольная реакция. Наша гостья хороший боец… но не настолько, чтобы продолжать делать глупости. Верно, Брианна?

Взгляд эчани метнулся к забраку, потемнел ещё сильней.

— От меня вы не узнаете ничего, — проговорила она отрывисто, — даже если заберёте мою жизнь… жизнь.

— Ничего не узнаем, — согласился Кондор, перехватывая напряжённую кисть девушки и снова защёлкивая фиксатор. — Потому что ты и сама ничего не знаешь. Ты не помнишь, как оказалась здесь. И себя, прежнюю, ты тоже не помнишь. Ничего, что было до нашего поединка.

Он слегка блефовал: естественно, девушка не могла помнить перелёт на «Ястреб». Но уверенность пленителя явно попала в цель.

— Я не… — на глазах обмякая, протянула эчани, — я помню…

Изгнанница подошла сбоку, положила ладонь на взмокший лоб Брианны. Помолчала, словно вслушиваясь, затем почти ласково спросила:

— Ты помнишь своих сестёр?

— Сестёр? — удивился Кондор.

— Сёстры, — кивнула Изгнанница. — Пятеро. Близнецы, верно?

«Так вот кого я принял за клонов», подумал Кондор, «Значит, это больше не видения.»

— Ещё ты помнишь снег, — продолжала джедайка. — Бесконечный снег… хм. Странно. Ничего, кроме снега.

— Там была женщина, — сказал мародёр. — Белая женщина на белой горе.

Изгнанница закрыла глаза и склонилась ниже.

— Ат-рис, — прочитала она, как с листа.

— Атрис… — повторила эчани, вздрогнув всем телом.

— Атрис! — воскликнула Крея, о присутствии которой Кондор успел забыть. Тёмная джедайка почти бегом приблизилась к койке. — Твоя госпожа, Магистр Атрис… теперь ты помнишь.

— Теперь она помнит, — подтвердила Изгнанница.

— Убежище, — сказала Крея.

— Замок… нет, крепость, настоящая крепость в снегах. Брианна с сёстрами служит Атрис. Почему?

— Сила.

— Вы отрезаны от Силы. Атрис отрезала вас от Силы? Да, верно. Зачем?

Эчани в ужасе переводила взгляд с Креи на Изгнанницу и обратно. Кондор не мог решить, что он видит: то ли чтение памяти… то ли её сотворение.

— Тёмная Сторона, — коротко произнесла старуха.

— Тёмная Сторона… — повторила Изгнанница. — Артефакты Тёмной Стороны? Вы с сёстрами контрабандой провозите артефакты ситхов. С раскопок на… на Коррибане. Вы отрезаны от Силы, поэтому опасность вам не грозит. А почему…

«Контрабанда», подумал Кондор, «контрабанда, мафия… Обмен.»

— Нар-Шадда, — перебил он очередную подсказку Креи. Картинка в его голове начинала приобретать непривычно логичные очертания. — Нар-Шадда. Обмен. Связной?

— Нар-Шадда, — едва заметно поморщившись, согласилась Изгнанница. — А, вот и Нар-Шадда. Теперь ты помнишь, Брианна…

Через пару минут в распоряжении Кондора было понимание того, зачем он прилетел на «луну контрабандистов». А также имя связного: некто Кай Эл, Магистр Ордена.

Глава 11. Восхождение (часть 52)

52.

Быть может, находись Кондор вне ситуации, он рассматривал бы её совсем иначе, менее предвзято, более логично. Но он находился внутри, откуда некоторые вещи рассмотреть невозможно: кусочек мозаики не в состоянии увидеть всю картину так, как задумал художник. Кондор жаждал ответов, жаждал настолько отчаянно, что был согласен уже на любые.

— Почему контрабанда? — спросил он Крею, когда беглецы с Малакора остались наедине в грузовом отсеке. — Что такого в этих артефактах?

— Ничего, — сухо ответила старуха. — Дело не в игрушках джедаев и ситхов, не в бесполезных осколках прошлого, — она помолчала, подбирая слова. — Знай, что в галактике есть места, где могущество Тёмной Стороны особенно велико. Сила, как и война, оставляет след на всём, чего коснётся. Питается мёртвыми и развращает живое.

«Она коснулась тебя», вспомнил Кондор.

— Крея, что произошло с Атрис? Вы знакомы?

— Знай, что все мы — лишь тени себя прошлых. Кто может правдиво сказать, будто знаком с тенью?

— Она… джедай.

— Не просто джедай. Она была Магистром Ордена.

— Её изгнали?

— Ордена больше нет, — с еле заметной мстительной интонацией ответила Крея. — Дантуинский Анклав превратился в кратер, тени мёртвых джедаев кричат в пустоте. И Храм на Корусанте опустел, застыли воды в Зале тысячи фонтанов, как джедаи падшие… и потерянные. Ордена больше нет. И не будет уже никогда.

— Но Атрис…

— Такой же бесполезный осколок побеждённого прошлого, как её артефакты.

— Но Кай Эл!.. — воскликнул Кондор, не в силах понять, почему Крея говорит о полном уничтожении Ордена, хотя им известны уже два уцелевших Магистра.

— Очень скоро ты встретишься с ним, — проговорила Тёмная джедайка после долгой паузы.

— И?

Она замолчала.

— Крея, — сказал Кондор. — Я… я не хочу никого убивать.

— Знай, что Кай Эла нет среди живых в этом мире. Сила…

— «Питается мёртвыми»?

Старуха дёрнула культёй, как от удара током.

— Сила даёт огромное могущество, когда владеешь ей, — сказала она, — и ещё большее, когда сумеешь от неё отказаться.

— Но как я смогу понять…

— Теперь уходи. Скажи глупцу в пилотской кабине, чтобы сажал корабль. Место спроси у Изгнанницы. Она неплохо читает… мысли.

Мародёр давно устал удивляться: Крея снова оказалась права. Изгнанница, добровольно и как-то очень естественно взвалившая на себя обязанности по лазарету, действительно сумела узнать у Брианны место встречи с поставщиком ситхских артефактов.

— Подойдёт любая свободная площадка, — сказала она, из-за спины Рэнда наблюдая процесс посадки. — Район заброшен властями, наземных служб здесь нет, так что…

— Не учи учёного, подруга, — отозвался парень, лихо проваливая корабль. В паре метров от поверхности Аттон включил репульсоры, «Чёрный ястреб» завис на месте, затем аккуратно приземлился. — Готово, коллеги. Прошу любить и жаловать: Аттон Рэнд, человек-легенда, пилот столетия…

— Трепач эпохи, — подсказала Изгнанница.

— Не цените вы меня, дамочка. А напрасно. По крайней мере, со мной не скучно, как с этими пафосными…

— Я пойду один, — сказал Кондор, жестом отзывая Изгнанницу в коридор. — Не спорить. Это просто рекогносцировка.

— Ты должен взять с собой двоих спутников.

— Почему? — спросил мародёр, удивлённый уверенностью женщины.

— Не знаю, — ответила та. — Но должен.

— Именно двоих?

— Именно двоих.

— Мне некого взять, — резюмировал Кондор. Джедайка была права, он чувствовал это, но излишка боеготовых спутников в команде действительно не наблюдалось. — Нет, ты тоже останешься. Присмотри за экипажем. Мне больше некому доверять.

Он заглянул в ходовую. Забрак возился с контрольной панелью.

— Бао, присмотри за «Ястребом», — сказал мародёр. — Мне больше некому его доверить.

Инженер обернулся через плечо, кивнул. Кондор вернулся в рубку.

— Аттон, присмотри за Изгнанницей и Бао-Дуром. Только тихо. Мне больше некому доверить такое дело.

— Слушаюсь, кэп, — неожиданно серьёзно отозвался Рэнд. — Всё будет любо-мило, птичку я сберегу.

Кондор мысленно пожал плечами, направился было к шлюзу, но с полдороги всё же завернул в лазарет.

— Девочки, — сказал он миралуке и Брианне, — присмотрите друг за другом. Мы в сложной ситуации, ресурсов не хватает, приходится держаться вместе. Мне больше некому доверить вашу безопасность, кроме вас самих.

Девочки кивнули: связанная эчани с настороженностью, Визас — умиротворённо. Поражаясь собственному дипломатическому коварству, Кондор покинул отсек. Он задумался было заглянуть и к Крее, но та наверняка отреагировала бы в духе «А ты уверен, что можешь доверять самому себе?..», и Кондор вряд ли нашёлся бы с ответом. Терять боевое настроение не хотелось.

Он вышел в шлюз, проверил связь, но надевать шлем не стал. Предвкушение выхода во внешний мир будоражило. Речь шла всего лишь о трущобах в портовом районе, но Кондор чувствовал близость чего-то важного.

— Сразу закрой рампу, — сказал он Изгнаннице, которая вышла его подстраховать. И быстро, почти бегом спустился по аппарели.

Место выглядело именно так, как должна выглядеть заброшенная площадка в нехорошем районе: грязный и пыльный кусок потрескавшегося пермакрита. Кондор обернулся. «Чёрный ястреб» упирался разлапистыми посадочными ногами в стёртую разметку и выражение рубки имел подозрительно-брезгливое. Стрекоча приводом, поднималась рампа, похожая на недовольно поджатую губу. Кондор усмехнулся досаде своего корабля, шагнул на сервисную дорожку, ведущую к выходу с площадки…

Путь ему преградила живописная группа в составе тойдарианца, явно лидера, и парочки викваев самого неприятного вида. Все были вооружены.

Мародёр остановился и с рудиментарным интересом посмотрел на встречающих. Он совершенно точно знал не только их расы, но и намерения.

— Ху-ман, — с оттяжкой проговорил тойдарианец, мелко трепеща крылышками. — Куэлло, я. Хозяин, космодром.

— Какой космодром?

— Тут. Космодром, платформа. Бизнес?

— Какой бизнес?

— Ху-ман! Космодром. Деньги, деньги.

— Какие деньги?

— Деньги! Тут! Твои!

— У меня нет денег, — спокойно сказал Кондор. Денег действительно не было, но он в любом случае не собирался платить случайным вымогателям за использование пустыря. — Тебе не нужны мои деньги.

— Ошибка! Ху-ман, джедай?

— Он не джедай, Куэлло, — на безупречном галакте сообщил один из викваев, демонстративным жестом перехватывая вибромеч. — Он идиот.

— Идиот? Тут не пройти. Деньги, платить! Нет, улетать.

Раздувая ноздри, Кондор втянул нечистый воздух трущоб. Совсем, совсем рядом, за поворотом, за грудами строительного мусора, в заброшенных доках портовой зоны прятался человек по имени Кай Эл. Цель. Средство достижения последующих целей. Кондор ощущал его близость почти физически.

Но на пути к Кай Элу стояла скучная, ненужная, очень решаемая помеха.

— Уходите, — сказал мародёр. — Вам не нужны мои деньги. Но вам наверняка нужна ваша жизнь.

— Это плохой район, — предупредил виквай, переглядываясь с напарником.

— Это — плохой район? — удивился Кондор, наблюдая, как бандиты медленно расходятся по сторонам от выхода с площадки.

Куэлло отпорхнул на полметра, мародёр почувствовал внезапное жжение где-то в области затылка, шагнул вперёд… бластерный болт ударил в полотно сервисной дорожки за его спиной. Викваи схватились за пистолеты, Куэлло что-то визжал, за грудами строительного мусора копошились скучные, ненужные, очень решаемые помехи…

Мир мигнул.

Кондор посмотрел на свои руки.

В обоих ладонях уютно лежало по бластеру. Стволы ещё дышали жаром.

Он обернулся: на платформе и сервисной дорожке в разнообразно изломанных позах валялись тела. Викваи, два трандошанца, гаммореанец, ещё кто-то… Мародёр беглым взглядом насчитал восемь трупов. Вспомнить события боя он не мог.

— Алё, партнёр, — щёлкнул ларингофон скафандра. — У тебя там вроде как пиф-паф, нужна помощь?

— Нет, — хрипло ответил Кондор. — Оставаться на корабле. Действовать по ситуации.

Он разжал ладони. Пистолеты упали в пыль, окружающий мир мигнул. Человек улыбнулся и шагнул за горизонт.

И пришёл в себя в месте чуть менее пыльном, зато тёмном, металлическом и закрытом со всех сторон — грузовом контейнере. Помещение, очевидно, было приспособлено для жилья: на полу валялся продавленный грязный матрас, у стены стоял низкий ящик, служивший в качестве стола. Ящик влажно покрывала какая-то густая блестящая патока.

Кондор присмотрелся. Это была кровь. Он проследил взглядом по чуть заметно дымящимся потёкам. И увидел ноги.

Ноги предсказуемо росли из таза, но выше талии ничего не было, если не считать тянущегося к выходу из контейнера толстого бугристого жгута. Кондор машинально сделал несколько шагов, пока не понял, что это кишка.

Кишка подрагивала. На другом её конце, переваливаясь на локтях, ползла верхняя половина человека. Мародёр присел на корточки, заглянул в перекошенное болью лицо мужчины, лысого, с роскошными густыми усами.

— Кай Эл?

— З-з-з… — выдавил человек, выплюнул сгусток крови и умер.

«Почему я в деталях помню разговоры на корабле, но даже не знаю, как очутился здесь?», подумал Кондор, «Как я убил его? Почему, за что?..»

Он подобрал с пола рукоять светового меча, выпрямился, надавил плечом на ржавую дверь контейнера. В лицо ударил яркий искусственный свет.

— Стоять! — в упор прогремел усиленный динамиками голос. Фоном гремело оружие, жужжали механизмы, хрипло бесновались кат-гончие. — Бросить оружие, мордой в пол!..

Кондор отстегнул шлем и поперхнулся горьким туманом. Поле только что отгремевшего боя было усыпано обломками дроидов и мёртвыми телами. Судя по отсутствию на трупах форменной одежды, он столкнулся не с властями. Поодаль горел приземистый броневик с задранной в зенит дымящейся турелью.

«Что со мной?», подумал он, растерянно озирая последствия побоища, которого даже не помнил, «Что происходит? Кто ведёт меня и куда?..»

Тонко скулила раненая кат-гончая. Мародёр медленно поднял карабин и добил подранка выстрелом в голову.

Сзади послышался шорох. Кондор обернулся.

Он стоял перед входом в расцвеченный аляповатым неоном вестибюль небоскрёба, скорее, дворца. Двое охранников-убезийцев пялились на человека в скафандре, как на привидение.

Кондор не мог объяснить этого, но абсолютно точно ощущал, что именно в здании и находится его цель. С ужасом, с бессильным и пряным ужасом понял он, что мир сейчас снова подмигнёт ему.

Глава 11. Восхождение (часть 53)

53.

Он плыл в кровавом тумане, расталкивая плечами бесконечное множество решаемых помех. Кто-то позвал его по имени. Кондор забился в потоке, закрутился на месте, пытаясь найти знакомый голос. Звук становился всё ближе, полнее, опаснее.

Затем он увидел свет: смутное, тлеющее пятно в толще крови.

— Я здесь, — сказал Кондор, потянувшись к свету. — Кто ты?

— Реван! — прогремел голос.

Мародёр вздрогнул. Мир погас. Кондор ожидал очередного провала, но нет: кровавый туман схлынул, вернулась сила тяжести.

Он стоял в зале, убранном в бело-красных цветах. Зал был совершенно разгромлен, очевидно, самим Кондором. На полу лежал человек с неестественно запрокинутой головой. От дверей остро тянуло горящим пластиком.

А между Кондором и выходом стояли молодой мужчина в мундире, девушка в джедайской робе и ржавый протокольник. Дроида мародёр проигнорировал, девушка показалась смутно знакомой, но сейчас не особенно значимой. А вот мужчина…

— Реван, — повторил мандалорец, снимая шлем и чувствуя, как мертвяще немеют губы.

«Вот оно», подумал он, сосредотачиваясь, «вот куда она вела меня, вот зачем — всё. Реван! Это я приветствую тебя: Мандалор Наивысший!»

Его захлестнула волна готовности к бою, на этот раз — сознательному, быть может, последнему, но всё равно самому важному в том тумане, что заменял жизнь. Он шагнул навстречу старому врагу…

Реван развернулся, схватил девушку за руку и кинулся бежать. Дроид не отставал.

Мандалор Наивысший ожидал от противника чего угодно, но не бегства. Он промедлил пару секунд, затем рванулся вслед… и опоздал. Из потолочных контейнеров выстрелили металлические щиты, отсекая зал от горящего коридора.

Кондор заметался в панике, забился, как минок в аэрариуме. Схватил валявшийся на полу световой меч, включил, попытался разрезать щит… бесполезно. Стал искать контрольную панель, но не смог найти, побежал по периметру, ударяясь в стены, пытаясь найти хоть какой-то выход.

Тлеющее пятно света, которое было Реваном, с каждым мгновением удалялось.

Наконец Кондор догадался проверить помост, расположенный в дальнем торце зала. Помост оказался частью подъёмной системы, которая, очевидно, была призвана эффектно доставлять своего хозяина из личных покоев на переговоры. Мёртвый пассажир так и оставался в ложементе: огромный хатт с глубокой рубленой раной в брюхе.

Системы управления лифтом Кондор обнаружить не смог.

Реван ускользал. Несколькими этажами ниже уже запускал двигатель его челнок, мародёр чувствовал это острее, чем собственное отчаяние.

Он с ненавистью ударил бронированным кулаком в панель за помостом.

И панель поддалась.

Очень скоро Кондору удалось выломать часть внешней обшивки: стена здесь оказалась менее прочной и толстой, чем остальные. В проём врывался ледяной ветер.

Мандалорец стоял над городом, как бетонный бог над чужой планетой. Он держался руками за рваные края пролома и, закрыв глаза, видел, как прогревает движки челнок с Реваном на борту.

Десятью этажами ниже. Сорок, пятьдесят метров неоновой пустоты?..

Нерешаемо. Будь у него реактивный ранец, репульсорный парашют или хотя бы десантный жгут… Он дёрнулся, как от удара, и обернулся к мёртвому хатту на помосте.

Решаемо?..

В несколько ударов расширив рану на брюхе, Кондор запустил руку в кровавую мешанину внутренностей. Мелкие кости, диафрагма, кажется, внутренние половые органы… Под пальцами лопнул пузырь, лицо мародёра окатило едкой жёлчью.

Наконец — кишки. Мясистые, прочные. Длинные, куда длиннее и прочнее человеческих. Кондор вытянул толстую синюшную петлю, потянул, потянул ещё…

Челнок с Реваном выходил на взлётную.

Проклиная ускользающие секунды, хаос и себя самого, Кондор перекинул кишку через шарнир помоста. Остатки непереваренной пищи надёжно заклинили тугой канат. Взвыли сервоприводы экзоскелета: мандалорец тащил труп к пролому в стене. Когда голова хатта уже торчала наружу и оставалось лишь одно, последнее усилие, Кондор остановился в неожиданном приступе малодушия. Но челнок внизу пересекал защитное поле ангара…

Мародёр резко выдохнул и ударом ноги спихнул хатта в пролом, «за борт». Гигантская окровавленная сопля ухнула в пустоту. Кишка натянулась и задрожала, выматываясь из брюха.

Кондор нацепил шлем и шагнул в пустоту Нар-Шадда.

Первые метры он летел свободно, но очень быстро догнал гигантский труп: тело хатта падало несколько медленнее, сказывалось натяжение кишки. Кондору удалось зацепиться за какой-то комок внутри предательски скользкого каната. Один неоновый этаж за другим уносился в тёмное небо.

«Василиск», неуместно думал мандалорец, «я лечу верхом на боевом дроиде, снова!..»

Мысли казались чужими и не утешали ничуть: Кондор только теперь начинал осознавать, какую глупость сотворил. Безумец! Безумец! Поверил в свою власть над реальностью? Надо быть полнейшим идиотом, чтобы хоть на мгновение вообразить, будто прыжок в ничто способен…

Сильнейший удар выбил из Кондора дух, визор залило кровью.

Тело хатта врезалось в колпак кабины, раскрошив бронестекло и прогнув дюрастил обшивки. Челнок повело в сторону, но машине хватило запаса устойчивости, а дроид-пилот тут же выровнял курс.

Истерзанный труп медленно соскальзывал с покатой крыши, пока наконец не сорвался и рухнул в бездонную ночь Нар-Шадда. Мародёр с огромным трудом удержал равновесие.

Теперь он стоял на крыше челнока.

Под его ногами, за тонким слоем брони, трепетало смутное, тлеющее пятно: сердце Ревана.

Глава 12. Живые и прочие (часть 54)

Глава 12. Живые и прочие

54.

Вы сейчас знаете больше, чем я тогда. Но представьте, будто не знаете.

Итак: вы бодро сматываетесь с места основательного, раздольного такого массакра. За вами гонится внезапный Реван, причём явно Тёмный. И не просто гонится, а с не менее явным желанием массакр продолжить. Ваши ощущения?

Вот и мне стало немного не по себе. Хотя времени на рефлексию особо не оставалось: сперва мы бежали по горящим, залитым кровью коридорам, ориентируясь по памяти и тому, что совсем недавно было напольными индикаторами, затем прорывались в ангар, снимали блокировку защитного поля, включали дроида-пилота…

А затем, когда наш челнок совсем было вырулил на открытое пространство, и я судорожно перевёл дух, на крышу машины что-то грохнулось.

Нет, «что-то» здесь не годится. Я буду рассказывать о дальнейших событиях с учётом того, что узнал намного позже. Рассказ получится коротким, сумбурным и умеренно кровавым.

Труп великого Вогги хатта проломил нам колпак, полежал-полежал, да и свалился. По мере падения натягивая кишку, которая весьма удачно зацепилась за какой-то выступ. Челнок гулял из стороны в сторону, пилот компенсировал возмущение. По крыше топотал внезапный Реван.

Я смотрел в потолок с ужасом, Бастила — с необъяснимым восторгом. Хикки деловито проверял неизвестно откуда взявшийся бластер.

— Давай… — наклоняясь вперёд, выдавил я пересохшим горлом. — Пошёл, пошёл, двигай!

— Уважаемый клиент, — с идиотской любезностью сообщил пилот, — в настоящий момент…

Объяснить, почему в настоящий момент челнок никуда не двинется, дроид не успел. Вогга пролетел расстояние, отпущенное ему кишкой. Машину дёрнуло и перевернуло вверх тормашками.

ВИП-челнок был оборудован искусственной гравитацией. Чтобы понять, что мы висим вниз головой, пришлось посмотреть в окно. Робкая надежда, что Реван упал с крыши, тут же погасла: я чувствовал его присутствие. Этот хищник умел выживать очень хорошо и в куда более сложных ситуациях.

— …В аварийной ситуации, — тем же тоном продолжал пилот. — Просим оставаться на местах, сохранять спокойствие и радостное расположение духа, ожидать прибытия ремонтной бригады. Наша компания приносит извинения за доставленные неудобства.

Прежде чем я сумел подавить приступ ярости, ХК-47 приставил бластер к затылку пилота и нажал на спуск. Брызнул пластик.

— Тонкая ирония: Бездушный механизм, — сказал Хикки, с удивительной сноровкой блокируя защитный экран, попытавшийся отделить пилотское место от салона. — Подсадите, Мастер.

Он перелез вперёд, выпихал из кресла останки пилота и схватился за рычаги.

— Сможешь… — начал было я, но договорить «стряхнуть?..» не успел.

— Слушаюсь, Мастер, — с очевидным наслаждением сказал ХК-47. И дал по газам.

Челнок понёсся над ночным Нар-Шадда с такой скоростью и тряской, что мы ощущали их даже несмотря на искусственную гравитацию. Хикки кидал машину из стороны в сторону, то проваливался, то взвывал ввысь… но стряхнуть Ревана не получалось.

Не знаю, как ему удавалось держаться. Он не просто врос в обшивку, он умудрялся по ней ползти! Прямиком к пролому в колпаке кабины, медленно, но неотвратимо.

Откуда я это знал? Чувствовал. Такой ответ устроит? Другого у меня всё равно нет. Тогда я понятия не имел, чего ему от нас надо. Сидел и думал: почему он враждебен? Ни с того ни с сего, мы ведь раньше даже не встречались. Он Реван, я Реван — что может пойти не так?.. Короче, сперва я струсил капитально. А затем челнок влетел в невидимую стену силового поля, прикрывавшего район посадочных площадок.

Ведь Хикки понятия не имел о кодах «свой-чужой», которые территориальная охрана выдавала каждому внутриатмосферному судну.

К счастью, первая линия обороны состояла только из демпфирующих полей. Нас развернуло на месте, челнок начал снижаться.

А Ревана наконец-то сорвало с крыши. Смутное, тлеющее пятно его сердца быстро сделалось далёким. Далёким — и всё равно неотвратимо близким: ведь я видел Силой. Он падал, как и мы.

Через пару минут космодромные службы опустили челнок в карантинную зону. Мы выбрались из покорёженной машины и, подняв руки, застыли под прицелами дроидов и турелей. Меньше всего меня сейчас волновали направленные стволы.

Космодромщики выясняли наши личности и обстоятельства крушения. Секунды тянулись вязко и темно, как застывающая кровь. Я крутил головой, пытаясь понять, с какой стороны ожидать нападения. В его неотвратимости сомнений не было: спятивший Реван не мог отступиться так просто.

Бастила тоже озиралась по сторонам, но с каким-то непонятным мне выражением лица, словно опасалась не столько встречи с Реваном, сколько собственного ожидания этой встречи. Теперь я совсем не чувствовал внутреннего состояния девушки, она будто закрылась от меня Силовым барьером. Глаза её метались по сторонам, но постепенно джедайка начинала фокусировать взгляд на одной…

Едва я успел сообразить, что именно оттуда и следует ожидать Ревана, как фрагмент пермакритовой стены напротив нас рухнул. В пролом шагнула высокая фигура в массивном скафандре.

И турели, и дроиды были настроены на нейтрализацию тех, кто попал в карантинную зону, а вовсе не на отражение внешней угрозы. Стволы развернулись к новому персонажу, но слишком медленно. Реван скользил по периметру зоны, укрываясь за стационарными орудиями и сбивая с ног дроидов, пытавшихся атаковать. На ходу отобрал у кого-то бластер, тут же пустил в ход, выбросил, подхватил следующий… Турели взрывались, дроиды разлетались, как пешеходы из-под сановного автокортежа. Ребята, вы в курсе: я уделал Малака. Но против этого обезумевшего бронированного носорога…

К счастью, Реван пока был занят устранением непосредственной угрозы. Я дождался, когда выход из карантинной зоны окажется относительно свободен и опять скомандовал ретираду. Хикки побежал сразу, а вот Бастилу пришлось схватить за руку и тащить за собой, как безвольную куклу. Оставляя очередной массакр позади, мы вырвались в тёмное соседнее помещение, затем в коридор. В следующем зале стояли терминалы, к нам обернулись несколько удивлённых разумных, кое-кто схватился за табельное.

— Нападение! — закричал я что было сил. — Блокируйте!.. Вызывайте!..

Народ с облегчением разбежался блокировать и вызывать. Тут явно собрались не бойцы. Кто-то пытался что-то спрашивать у нас, кто-то размахивал конечностями, кто-то кричал в микрофоны… Всё это не имело никакого значения. Я чувствовал, что Реван идёт за мной, и, сам не знаю как, понимал, что идёт он крайне рационально: тот, кто вовремя уберётся с дороги, не пострадает. Это означало, что простейший способ минимизировать количество жертв — самим убраться с Нар-Шадда к чёртовой бабушке, и поскорее.

Кому я вру. «Минимизировать»… просто я дико перетрусил.

Мы с Хикки кое-как растолкали неуместно мечтательную Бастилу, и наша троица решила пробиваться к «Варягу». Космодромщики к тому времени уже окончательно идентифицировали нас как ВИП-представителей Республики и с истерической любезностью обеспечили зелёный коридор. Через несколько минут мы выбегали на пандус платформы, где стоял наш кораблик. Предупреждённый по рации Онаси как раз опускал аппарель. Из шлюза хмуро и подозрительно выглядывал Кандерус со скорострельным бластером в руках.

Я приказал Хикки отвести Бастилу в медотсек: мало ли что. А сам кинулся в рубку.

— Уходим, быстро! — кинул я Карту, плюхаясь в соседнее кресло.

— Уходим, уходим, — пробормотал он сквозь зубы. — Это Пространство хаттов, Мак, отсюда так просто не уходят. Ждём взлётных кодов!

Мы сидели и ждали, сжато обмениваясь новостями. Карт связался с Заалбаром и Миссией, ребята заняли места в турелях. «Варяг» поднял рампу, Кандерус и Биндо охраняли шлюз, остальные тоже на всякий случай готовились к бою. Команда реагировала именно так, как должна реагировать нормальная команда.

А я чувствовал, что Реван всё ближе. И не ошибся.

На пандус он поднялся, когда наземные службы подтвердили взлётные коды.

— Карт… — сказал я, от волнения привставая из кресла.

Пилот не ответил, схватился за штурвал. «Варяг» почти сразу оторвался от платформы.

— Вижу цель! — закричал динамик голосом Миссии Вао.

— Не стрелять… — отозвался я, прижимаясь лицом к бронестеклу кабины. — Не стрелять!

«Варяг» завис над площадкой — достаточно высоко, чтобы не бояться вторжения. Человек в залитом кровью скафандре вышел на платформу и теперь стоял прямо напротив рубки. Я смотрел, как он поднимает руки, отстёгивает крепления, снимает шлем.

И открывает глаза.

У него было лицо…

Это был я, ребята! Я, Реван!

Глава 12. Живые и прочие (часть 55)

55.

— Почему именно из будущего?

— Потому что это я.

— Почему именно ты?

— Потому что… Да что вы всё почемучкаете?! Нашлись почемучки…

— Не кипятись, Мак, — рассудительно проговорила Джухани. — Думаю, ты прекрасно понимаешь, что…

Всё я понимал. Поверить во встречу одного Ревана с другим, тоже Реваном, только из будущего, было сложновато. Тем более что я понятия не имел, почему так сходу подумал о путешествии во времени, а не о клонировании, параллельных мирах и всяком таком прочем, стандартно-фантастическом. Вспоминал его взгляд: старый, измученный, выпотрошенный какой-то…

Верите-нет — мой это был взгляд, и мои глаза. Словно их обладатель прожил долгую-долгую жизнь, такую страшную, что захотел вернуться в прошлое и уничтожить себя молодого, лишь бы не проходить этот путь заново.

Обосновать ощущения мне было нечем. Чёрт, да я даже не мог доказать, что там, на космодроме остался именно Реван.

Доказать не мог — но чувствовал.

— И всё же, — упорствовала дева-кошка, — откуда ты можешь знать…

— Бастила, — по наитию сказал я. — Кто это был?

— Реван, — безмятежно отозвалась девушка.

— А наш-то, — влез Биндо, — хе-хе, наш-то? Кто ж тогда наш Мак-то?

— Тоже Реван, — так же легко, словно соглашаясь с общеизвестным и давно наскучившим фактом, ответила Бастила. — Только…

— Что «только»? — спросил я.

Вообще, я далеко не самый глупый человек на свете. Но всё равно гуманитарий, поэтому многие вещи осмысляю не логически, а на эмоциях. Вот теперь, например, меня внезапно и немотивированно кольнула ревность. Да что там «кольнула» — хлестанула наотмашь.

У Бастилы «по сюжету» была предусмотрена Силовая связь с Реваном. Как бы я ни хорохорился, как бы ни бравировал собственной мужской неотразимостью — наши отношения с джедайкой очень во многом выросли из этой связи. Бастила должна была полюбить Ревана…

Вот только Реван внезапно задвоился.

Теперь мне казалось, что я понимаю странную почти мечтательность девушки, заторможенность её реакций, молчаливость, нежелание смотреть в глаза… И понятия не имел, что делать и как реагировать на перемену диспозиции.

— Через четыре стандартных минуты выходим на прыжок, — сообщил Карт. — Телос?

Я машинально кивнул, сообразил, что через интерком жестов не слышно, раскрыл рот… Захлопнул обратно. Что-то не давало мне покоя.

Бастила становилась заторможенной всякий раз, когда Другой Реван был рядом. Чем ближе, тем сильнее проявлялся эффект. Но теперь мы сбежали, оторвались от преследователя — а девушка оставалась всё такой же, отключённой от реальности.

— Погоди, Карт… — сказал я, зажмуриваясь от осознания.

После отрыва от посадочной площадки «Варяг» почти сразу поднялся в экзосферу. Но покинуть орбиту мы смогли только с разрешения властей и теперь приближались к зоне безопасного гипера. Можно сколько угодно повторять, что, мол, для Силы не существует расстояния — для форсеров-то существует.

— Ребята, — обратился я к Джухани и Биндо, — вы же меня чувствуете? Так, Джоли, вот давай сейчас без шуточек! Чувствуете?

Оба подтвердили: чувствуют.

— Именно меня, Ревана?

Оба подтвердили: именно.

— Внимание, сейчас выскочит гизка: только здесь?

Оба раскрыли рты, чтобы подтвердить. И призадумались.

Так и знал.

Околопланетное пространство — это всегда множество разумных, миллиарды жизней, мешанина Силовых нитей. Форсеры моей команды чувствовали своего предводителя, но я-Реван поблизости «экранировал» не-меня-но-всё-равно-Ревана вдали: ребята искали, находили и успокаивались, даже не пытаясь заглянуть чуть подальше.

— Далеко? — спросил я, не доверяя собственным ощущениями. — Насколько он далеко?

— Далеко, — ответил Биндо, кажется, тоже несколько в себе сомневаясь. — Но это не беда…

Отсутствие традиционного прихехекивания как-то сразу всё расставило по местам. Джухани кивнула тоже. Бастила сидела с отрешённой полуулыбкой, но это уже не имело значения.

«Найди настоящего Ревана», так сказал Вандар?..

Ну, нашёл, блин. Полегчало?

Проклятый Совет. Ведь не могли они не знать… Почему любой клочок информации нужно превращать в Великую Тайну, с пафосом, с надрывом, с пупковой грыжей?..

— Карт, — сказал я, входя в рубку. — Готовься к прыжку. Нет, не Телос. Дантуин, Анклав джедаев.

Он удивлённо вскинулся, но почувствовал, что лучше не уточнять.

— Как скажешь, Мак. Дантуин так Дантуин.

В голосе пилота звучало лёгкое разочарование: он-то рассчитывал вернуться к сыну. Ничего, переживёт. Сейчас куда важнее встретиться с Советом. Магистры не могут не знать… чего? Да хоть чего-нибудь. Чего угодно, что поможет мне разобраться с Другим Реваном.

В конце концов, Анклав — это ещё и десятки опытных бойцов. Это не одинокий лузер К'Сооч, если дело дойдёт до схватки… Да нет. Всегда можно договориться, тем более с самим собой. Даже если я-нынешний натворил что-то настолько ужасное, чтобы я-будущий решился меня убить, всегда же можно столковаться, объяснить, как избежать ошибок…

Что я мог натворить-то? Ну вот что?.. Я же хороший человек, Светлый. Не Гитлер, не ЦРУшник, не пидор из батальона «Айдар», которых надо валить без суда и следствия, по одному факту принадлежности к абсолютному злу.

Мог ли я-будущий пасть на Тёмную Сторону?..

Мог. Во мне есть зло. Во всех оно есть, будь ты хоть самым продвинутым Магистром. Более того, чем выше к Свету поднимаешься, тем пристальней всматривается в тебя Тьма, тем агрессивнее за тобой охотится. Не бывает окончательных побед над злом, невозможно полностью избавиться от Тёмной Стороны.

Кто знает, вдруг я и не совершал ничего заслуживающего смерти. Кто знает, вдруг всё как раз наоборот: я долго был Светлым, мочил злодеев, спасал галактику… а потом пал во Тьму. И теперь вернулся в прошлое, чтобы злодеев спасти, а галактику наоборот погубить.

Логично? Если и не логично, то как минимум вероятно. Потому что невозможного для Силы нет, зато у неё имеется тяга к балансу, легендарная и несомненная. Стараешься тут, геройствуешь, несёшь Свет в широкие народные массы — а эта сволочь присылает противовес.

Полный сумбур в голове.

«Найди настоящего Ревана».

Ещё бы понять, какой он — настоящий. Был ли тот, другой, Тёмным? Или всё-таки Светлым? Я пробовал вспомнить, спросить Силу, и не мог, словно пытался заглянуть в пустоту. Насколько проще было с Малаком: там мне достался вражина стопроцентно, необратимо Тёмный, всерьёз рассчитывать на перевоспитание которого может только полный идиот. А здесь я даже не понимал, с чем столкнулся.

— Реван, Реван, Реван, — пробормотал я, всматриваясь в черноту за стеклом.

— Что?

Сперва я вздрогнул. Потом вспомнил, где нахожусь.

— Карт. Прыжок?

— Давно готов, — с лёгкой досадой отозвался пилот.

— Давай. Хотя… погоди. Можешь перед самым прыжком запросить в системном реестре нашу сигнатуру?

Глава 12. Живые и прочие (часть 56)

56.

За время гипера я успел перекусить, принять душ и переодеться. Это только в комиксах у героев всегда чистое исподнее. В реальной далёкой-далёкой галактике даже антисептическое физиобельё рано или поздно приходит в удручённое состояние.

Вот ляпнул «реальная ДДГ» — и самому смешно стало. Какая она, к чертям, реальная… почти такая же фантастическая, как реальный мир.

Улыбаясь глупым парадоксам и потягиваясь, я зашёл в навигацкую:

— Как жизнь молодая, как успехи?

— Думаю, тебе стоит на это взглянуть, — отозвался Карт, протягивая планшет. — Это слепок реестра системы Й'Туб за последнюю неделю.

Я уставился в экранчик, занёс палец…

— Меню, — любезно подсказал Онаси. — Набираешь: «В-а-р-я-г». Так, теперь смотри справа, первые цифры… ну, трёх достаточно. Вводи ниже.

— Только мы, — произнёс я с удовлетворением.

На чём бы ни летал Другой Реван, это был не «Варяг».

— Угу, — подтвердил Карт таким тоном, что радости поубавилось. — А теперь открой историю запросов. Вверху, справа. Когда ты уже сам научишься…

Пропустив мимо ушей справедливый упрёк, я развернул список. Сперва не понял. Затем начало доходить.

— Карт. Это то, о чём я думаю?

— Угу. Я даже сверил с записями навикомпа. Всё совпадает.

Тут надо напомнить, что «Варяг» не всегда был «Варягом». Когда мы угоняли его у одного местного цапка, корабль звался «Чёрным ястребом». Скрываясь от преследования, мы слегка подрихтовали машине наружность и поменяли электронную сигнатуру навигационного компьютера. Грубо говоря, перебили номера. Хитрость стандартная и, что уж там, довольно наивная, но на какое-то время помогло.

В списке кораблей, посещавших систему Й'Туб за последние пять дней, нынешняя сигнатура «Варяга» оказалась уникальной. Зато имелась другая: предыдущая. Слева от бортового номера гордо красовалось реестровое название: «Чёрный ястреб».

Самое время соврать, будто у меня глаза на лоб полезли. Но нет, не полезли. Я даже не особенно удивился. Почему? Потому что появление второго «Варяга» стало бы подтверждением гипотезы обо мне из будущего. А эта гипотеза… она казалась слишком логичной.

Сложно объяснить, но я почувствовал, что в этот раз Сила решила пользоваться логикой совсем уж извращённо, противоестественно даже. Очевидные ответы с самого начала приключения оказывались неверными, поэтому я инстинктивно искал подвоха. Но откуда тут взяться «Чёрному ястребу»?..

Мы с Картом прошлись по остальным сведениям о корабле. Класс — лёгкий фрейтер. Тоннаж, тип гиперпривода — как у «Варяга». Порт приписки в реестре не фиксировался, значения прочих параметров я вообще не понимал, но Онаси заверил, что всё существенное совпадает.

— Слушай, а мог он сменить сигнатуру обратно? — спросил я, не уточняя, о ком идёт речь.

— Теоретически мог, — согласился Карт, не требуя уточнений. — Но зачем?

— Вот чтоб я знал… Сколько у нас до выхода?

— Четверть стандартного часа. Выспаться не успеешь.

— Я что, так помято выгляжу?

— После хорошего сна ты обычно соображаешь немного рациональней, — уклончиво заметил пилот.

— «Немного». Спасибо, что бережёшь мою самооценку.

Он шутливо склонил голову:

— Хочешь перепроверить записи?

Я хотел. Перепроверили. Придраться было не к чему, «Чёрный ястреб» оставался самим собой.

— У тебя совсем нет идей, Мак?

— Есть одна. Но тебе она не понравится, — признался я.

— Тогда не рассказывай. Подожду, пока ты и с ней облажаешься, — и прежде, чем я успел придумать хоть какой-то не окончательно идиотский ответ, добавил: — Мы в точке выхода. Дантуин, Мак, Дантуин. Как заказывали.

Что-то смутило меня в построении фразы, но я устал копаться в тонкостях смыслов.

Мы вышли из гипера и запросили связь с Анклавом. Диспетчерская отработала данные корабля и немедленно предоставила приоритетный доступ. Ждали, родимые, ещё как ждали.

— Анклав, говорит «Варяг», — проговорил Онаси в микрофон, — запрашиваю посадку.

— «Варяг», говорит Анклав джедаев, — ответил динамик. — Представьтесь!

Запрос был настолько нестандартным, что Карт на время выбыл из беседы.

— Анклав, это «Варяг», — представился я, машинально поднимая упавшее знамя.

— Немедленно обеспечить визуальный контакт! — потребовал невидимый пока собеседник.

Мы с Картом переглянулись, он пожал плечами и включил голопроектор.

— Зез-Кай, — сказал я, рассматривая знакомое по игре лицо.

Лысый усатый здоровяк, сильно похожий на земного актёра по имени Халк Хоган. Наверное, с актёра и рисовали. И характер прописали похожий: Хоган обычно изображал грубиянов.

— Магистр Зез-Кай Элл! — с нажимом заявил джедай. Ага, значит, имя я помнил верно. — Представьтесь. Кто на борту?

Я помнил, что, несмотря на внешнюю бесцеремонность, в игре мастер Элл был одним из наиболее вменяемых членов Совета. Поэтому продолжил разговор безо всякой задней мысли:

— Да вся команда на борту. Вот Карт Онаси… помаши дяде ручкой, Карт. Из джедаев: Бастила Шан, Джоли Биндо, Джухани. Ну, и я… — чуть не ляпнул «Реван», — Мак. У нас плохие новости, мастер Элл. Магистр Вандар…

— Мы знаем о Вандаре! — резко оборвал он. — Заглушить движки и лечь в дрейф. Мы высылаем досмотровую партию.

— Мастер Элл, — осторожно начал я. В прошлый раз мы с Зез-Каем не встречались, но член Совета не мог не знать, с кем разговаривает. Особенно если вспомнить, что он был одним из тех, кто перезаписывал личность пленного Ревана. — Что-то случилось? Это я, Мак.

— Я знаю, кто ты! — рявкнул джедай. — И знаю, кого ты привёл с собой. Немедленно заглушить движки!

«Привёл с собой», мысленно повторил я, «привёл с собой…»

— Карт! Врубай сенсоры, сканируй пространство! И заглуши двигло, в самом деле, не хватало нам…

Онаси молча и быстро делал своё дело. «Варяг» парил в инерциальном дрейфе, сенсорные массивы обшаривали систему. Я слушал, как бьётся сердце. Очень скоро навикомп утвердительно пиликнул: только что был зафиксирован выход из гипера малого корабля.

— Имя, сестра… тьфу ты! Сигнатура, Карт, сигнатура!

— «Чёрный ястреб», — спокойно подтвердил пилот.

— Магистр Элл! — сказал я, оборачиваясь к голопроекции.

И осёкся.

— Здравствуй, Мак, — знакомым суховатым тоном приветствовал меня мастер Врук.

— Да… — растерянно ответил я. — А где Зез-Кай?

— Зез-Кай Элл? Магистр Элл погиб.

— Как погиб? Когда? Мы же только что…

— Больше года назад, — сказал Врук, недовольно прищуриваясь. Помнится, они с мастером Эллом считались друзьями. — Во время миссии на… во время секретной миссии.

— Нар-Шадда? — спросил я. Понимая, что Врук не ответит, что мой вопрос только вызовет у него лишние подозрения, что…

— Мак, — вмешался Онаси, дёргая меня за рукав. — Ты в порядке?

— Ты ведь видел, Карт! Только что мы разговаривали с Магистром Эллом.

— С кем?..

Глава 12. Живые и прочие (часть 57)

57.

Нет, сомневаться в своём психическом здоровье я не начинал. Фигушки. Начнёшь сомневаться — тут же появятся дополнительные поводы.

Хотя и без того хватало.

Реальность абсолютно точно менялась, плыла, как Матрица. И не важно, какая именно часть реальности: внутри меня или снаружи. Как любит повторять Алиса, мозг человека — одно большое когнитивное искажение. И ничего, с большинством стоящих перед ним задач худо-бедно справляется, как-то ведь мы выживаем.

Великая Сила решила переписать историю? Все символы, слова, знаки препинания в этой летописи мне так или иначе знакомы. Теперь они будут расставлены в другом порядке — ну и что? Я сумею адаптироваться, я же…

Чуть не ляпнул — «Реван».

И призадумался: тварь я дрожащая, или имею право по-прежнему называть себя этим именем? Наверное, Реван задвоился не просто так, личность подобного масштаба просто обязана позволить себе лёгкую шизофрению. Светлая Сторона воплотилась во мне, а вся Тьма — вон в том гражданине с «Чёрного ястреба». И при столкновении мы весело и непринуждённо аннигилируем, как частица с античастицей.

В общем и целом, к новым встречам я не стремился. Поэтому запросил у Врука немедленную посадку в Анклаве. Каковую немедленно и получил, причём Магистр никак не мог взять в толк причину моей нервозности. В его персональной реальности всё было если и не идеально, то, по крайней мере, обыкновенно.

— Зез-Кай Элл в самом деле умер год назад? — спросил я, едва сбежав с аппарели.

— Убит, — ответил мастер Врук, оценивающе меня рассматривая.

Магистр мало изменился за прошедшее время: что для джедая пять лет? Волос на голове поубавилось, осанка казалась не настолько барской. Меньше стало скепсиса во взгляде: старик, похоже, кое-что осознал.

Я вспомнил прошлую встречу, когда Магистры решали мою судьбу. Тюремный лазарет. Короткую, яркую и весьма болезненную учёбу в Анклаве. Спасение Джухани, зарубы с бандитами. Да и просто — сам Дантуин.

Планета тоже почти не изменилась. Зелень вокруг космодрома стала гуще, ограждения посадочных платформ стали выше, дорога в Анклав обросла новыми магазинчиками. На флагштоках вдоль пандуса весело развевались маленькие гюйсы. Жизнь бурлила, словно не было войны и орбитальной бомбардировки. Такая уж она, жизнь: как и Сила, затягивает любые раны.

Даже гибель одного из высших чинов Ордена.

Любование пейзажами пришлось отложить, сейчас я куда больше нуждался в общении с Вруком. Чуть поодаль как бы невзначай томились несколько рыцарей, и было понятно, что предстоящий разговор вряд ли окажется безмятежным.

Так и вышло. Мастер Врук в сдержанных выражениях поведал, что тело Зез-Кая Элла, разорванное буквально пополам, нашли около года назад в фавелах Нар-Шадда, в каком-то контейнере, где, судя по всему, Магистр устроил себе убежище. Зачем, от кого — Совет не имел ни малейшего представления. Особенно учитывая тот факт, что в момент гибели Зез-Кай должен был находиться на другом конце галактики, и никто не мог понять, как и почему его понесло в Пространство хаттов. Убийца тоже оставался неизвестен.

— Тёмная Сторона Силы коварна, — констатировал Врук.

— Коварство заключено в самой природе Силы, — отозвался я, непроизвольно принимая тот же продолговатый тон.

За время своей одиссеи я так наблатыкался в псевдо-философской болтовне, что мог бы перекидываться подобными фразами сутки напролёт, хоть с самой Креей. И со стороны это вполне сошло бы за качественно прописанный игровой диалог. Попсовая мудрость для попсовых потребителей. Только теперь до меня начинало доходить, насколько беспомощны слова, когда Силе действительно приходит в голову развернуть своё коварство, насколько мало наша речь отражает смысл происходящего.

Для Силы не существует разницы между смыслом и бессмыслицей? Ну вот, не удержался: всё-таки ляпнул.

Хотя… как знать. Недавняя голограмма вполне могла оказаться подделкой, вот только сам факт общения Карт всё равно должен был помнить. А он не помнил. Настолько наглухо, что я не рискнул всерьёз прокачивать тему.

Зато Врук «качал» меня по полной. Вы не думайте, будто мы так и стояли на космодроме и умничали. Нет, Магистр вёл натуральный допрос, просто в деликатной манере. Выспрашивал всё: про мой интерес к Эллу, про гибель Вандара, и прочая, и прочая. Он меня даже в зал Совета не повёл, дефилировали кругами под присмотром рыцарей. Второй отряд силовиков куртуазно рассредоточился возле «Варяга», контролируя выход.

Всё выглядело серьёзно, и я ничего не скрывал: какой смысл врать прокачанному джедаю. Ну, может, чуточку недоговаривал…

А затем спохватился. И рассказал о Другом Реване. Самое основное.

Врук связался с диспетчерской. Ему ответили, что единственным за последние сутки кораблём, вошедшим в систему, был «Варяг».

Я связался с Картом. Он ответил, что про «Чёрный ястреб» помнит, естественно (хватит придуриваться, Мак!..), но здесь его сигнатуру не фиксировал. И совершенно уверен, что сканировать пространство я не просил (серьёзно, Мак, знай меру, это уже не смешно).

— Что там с Бастилой? — спросил я, принципиально отказываясь удивляться.

— Нормально, порядок, — ответил Карт с такой крошечной запинкой, что мне стало ясно: ни черта там не в порядке.

Если Бастила по-прежнему пребывала в своей прострации, значит…

— Магистр Врук, — сказал я, игнорируя какой-то очередной недоуменный вопрос. — Он здесь. Знаю, вы мне не верите, фактов нет. Но, если я ошибаюсь, мы ничего не потеряем, кроме капельки времени и чуточки нервов. А если я прав… Я знаю, что прав, мастер Врук, он здесь. Он где-то рядом.

— Он не может быть рядом, Мак, — покачал головой Магистр. — Никак не может.

«Найди настоящего Ревана», само собою всплыло в голове, «найди…»

Мне стало ясно: Врук, как и Вандар, знал, что Реванов более одного. И тот, Другой — жив. А ещё джедай по какой-то причине был уверен, что здесь Другой Реван оказаться не может. По какой причине?.. Думай, Мак, думай.

— Он рядом, — сказал я, наблюдая за реакцией собеседника. Хотя что ты там разглядишь у джедая. — Ближе, чем вы думаете. Сила…

— Сила? — резко перебил он меня. — Сила говорит с тобой, да, Мак? Она говорит со всеми, только и делает, что… Ты уверен, что понимаешь слова?

Никогда я Вруку не нравился, всегда он был со мною холоден. Но сейчас он делался всё более и более раздражённым не из-за меня. И я не знал причин, по которым Магистр терял самообладание. Подозреваю, как и он сам в тот момент. Что-то давило на Врука, изменяло его поведение, восприятие, мотивации, как… как и у Бастилы.

Реван.

Ближе, чем думал Совет. И, вероятно, ближе, чем мог вообразить я сам.

Ретроспективно понимаю, что та пятиминутка откровений почти совсем не тронула меня внутренне. Тёмный Реван, Великая Сила с заплетающимся языком, беспомощные Магистры, текучая реальность — на моих глазах рушился мир, а мне было всё равно. Никаких эмоций, ноль на массу.

«Ноль на массу». Извините за дебильный жаргон: наверное, привираю, когда говорю, будто не был потрясён.

— Думаю, — сказал я медленно, — сейчас и сам Орден перестал понимать голос Силы. Верно, мастер Врук?

Он уставился на меня осоловелым взглядом. Затем спохватился, попытался что-то втолковать, смотрел сурово…

— Стягивайте флот к Дантуину, мастер Врук, — не слушая, почти приказал я. Кто-то должен принимать решения даже в дурдоме: мне казалось, что с выработкой оперативного плана я уж как-нибудь справлюсь. — Как можно скорее. Корабли должны патрулировать орбиту, чтобы не допустить… вероятного противника к планете. Не знаю, сумеем ли мы остановить его здесь. В космосе должно быть проще: «Чёрный ястреб» невелик и слабо вооружён. Главное — флот должен прикрыть Дантуин как можно плотнее.

— Это будет сложно сделать, — сказал Магистр, который, кажется, приходил в себя. — Большая часть нашей эскадры направлена к Телосу.

— Из-за боя с «Разорителем»?

Он кивнул:

— Не считай себя умнее Совета. Мы искали Ревана и готовились к встрече с… ним.

— Сила коварна, мастер Врук, — сказал я, с горькой усмешкой отмечая крошечную паузу перед «ним». — Сила умеет смеяться над планами. Я не тот Реван, которого вы ищете.

Глава 12. Живые и прочие (часть 58)

58.

Мне всё острее казалось, что Другой Реван приближается.

Почему я так упорно называл своего невидимого визави «Другим», а не «Дартом»? Не чувствовал в нём настоящей Тьмы? Тогда зачем ему преследовать меня?

А кто сказал, что я на самом деле Светлый?.. Во мне есть зло: почему я решил, будто вероятность пасть на Тёмную Сторону — дело отдалённого будущего? Хожу тут, бахвалюсь мнимым паладинством, царапаю нимбом потолок. А вдруг на самом деле я давным-давно во Тьме, просто не знаю об этом? Я сейчас собственной памяти доверять не могу: с чего бы мне доверять своим суждениям о морали?

Как только речь заходила о Другом Реване, и Бастила, и Врук с удовольствием тупели. Быть может, и моё восприятие искажается по той же причине?

Есть такой популярный, особенно в детективах, литературный приём: история с недостоверным рассказчиком. Это когда сюжет раскрывается от лица персонажа, который в итоге сам оказывается убийцей или сумасшедшим или просто заядлым лжецом.

Но чаще всего, особенно в детективах, именно убийцей.

Мне кажется, будто я защищаюсь от ситхов — а на самом деле нападаю на гражданских. Кажется, будто глажу котика — а на самом деле насилую труп банты. Лгу, краду, убиваю…

Убийца.

Я — убийца?

…Вот примерно такая чушь лезла мне в голову, когда мы с Бастилой шли на экстренное заседание Совета. Шли знакомой дорогой, но в окружении незнакомых рыцарей. «Анклав сильно изменился, мастер Мак, мастер Бастила, окажите нам честь, разрешив сопроводить вас», любезной скороговоркой попросил их предводитель. Сложно отказать вежливому человеку с бычьей шеей, двойным световым мечом и дюжиной рыцарей за спиной.

Серьёзно, нас выгуливали человек двенадцать, если не больше. И это только те, что на виду. Самое время возгордиться: вот, мол, как меня боятся. Но боялись не меня, а, скажем так, сопутствующих обстоятельств. О которых нам и предстояло поведать Совету.

Врук ушёл раньше, созывать Магистров. Я проинструктировал команду и забрал Бастилу.

Она по-прежнему была замкнута и безгласна. Хуже всего, когда девчонка молчит. Это почти всегда означает, что она либо полная дура, привыкшая беречься собственной дурости, либо всё уже решила. Мне выпала третья сторона медали, которая обычно формулируется как «хрен поймёшь этих баб».

К сожалению, чувство тревоги давило и на меня. Насколько проще было бы объяснить происходящее с Бастилой гендерными стереотипами. Стереотипы, шаблоны, паттерны вообще сильно экономят время и силы. Алиса говорит, что у каждого когнитивного искажения есть железобетонная эволюционная причина. Наверное, это действительно так: искажения не мешают, а помогают нам выживать. До тех пор, пока не встретится принципиально новая проблема, требующая нестандартного решения. Тогда остаётся либо адаптироваться, либо…

Ну уж дудки. Особь, замесившая Малака, как-нибудь да выживет.

С таким синусоидальным настроением я и дошагал до зала заседаний.

Мы прошли в предбанник, Бастила споткнулась о порожек, я придержал её под локоть. Она посмотрела на меня так, словно вглядывалась в совсем другое лицо. Меня опять кольнула ревность, несвоевременная и нелепая.

— Я злодея замочил? — продекламировал я негромко, пытаясь ободрить девушку улыбкой. Мне казалось, что там, в глубине, Бастиле страшно. — Я тебя освободил? А теперь, краса-девица…

Не получалось. Ни улыбка, ни ободрение. Мы разомкнули взгляды и прошли в зал.

Зал был прежний, Магистры — другие. Из прошлого состава Совета я узнал только Врука. Вандар погиб. Дорак и Жар Лестин командовали отправленной к Телосу эскадрой. Из новичков присутствовали темнокожий, ещё темнее Дорака, джедай по имени Отоммо и мастер Альдор Банди, щуплый бледнокожий умбаранец. Об этих двоих никаких сведений из канона я не помнил.

Нас с Бастилой не представляли: не было необходимости. Мы встали в центре зала, Магистры — полукругом у стен. Не самая уютная диспозиция.

— Что же, рыцарь Мак, — после неизбежных вступлений произнёс Врук с неожиданной приветливостью, даже в рыцари произвёл. Похоже, настроение скакало вверх-вниз не только у меня. — Мы рады наконец-то видеть тебя в Анклаве. Совет собрался, чтобы решить важный…

— Мастер Врук! — перебил я. Невежливо, но тревога во мне нарастала, и терять время на очередной сеанс болтовни казалось недопустимым. — Уважаемый Совет! Простите, что вынужден торопить события: выслушайте, и поймёте, что надо спешить.

— Мы слушаем, рыцарь Мак, — так же степенно ответил Врук. — Говори то, что считаешь должным.

Я мельком удивился реакции Магистра: в прежнее время он отчитал бы сопливого выскочку, посмевшего влезть в пекло поперёк батьки, ох отчитал бы!.. А сейчас позволил себя перебить и даже смотрел как-то индифферентно.

— Мак… — прошептала Бастила, чуть ощутимо касаясь моего рукава.

— Он вернулся, — сказал я торопливо. Тревога густела, набухала уверенной гуталиновой тоской. — Уважаемый Совет, Реван — вернулся!

Повисла пауза. Не гоголевская, но около того.

— Мы знаем, Мак, — сказал Врук. — Мы всё знаем. Великая Сила многое поведала нам.

Почему-то вспомнился первый визит в Анклав, когда я припёрся к Магистрам в крайне мрачном облике и объявил себя вернувшимся Реваном. Пошутил. Не самое умное было выступление, отмудохали меня всем Советом.

Неужели они снова решили, будто…

— И это Другой Реван! — быстро-быстро пояснил я. — Меня тут вообще долго не было, и вообще я Светлый, вы же видите. Я убил Дарта Малака, спас галактику, ну, и так далее. Я Светлый, а вернулся другой — Тёмный!

Зачастил я от нервов: уж больно отрешённые лица были у Магистров. С такими лицами хорошо бросать курить.

— Мы знаем, Мак, — повторил Врук. — Тебя долго не было. Ты ушёл на войну. Ты убил Малака.

— Ты многих убил, — сказал Отоммо.

— Война изменила тебя, — сказал мастер Альдор.

Вот тут меня пробрало, аж в висках застучало.

— Война, не война, — воскликнул я, не понимая, что происходит. Они не желали получать информацию о непосредственной угрозе, но собирались устроить мне тут, что, педсовет? — Разумные меняются постоянно, для этого нам и дан разум. Я остался Светлым, это главное! И вообще, я сейчас пытаюсь рассказать вам о настоящей проблеме!

— Настоящая проблема сейчас, — заявил Врук, — это ты, рыцарь Мак.

— Что?!

— Мы не сможем объяснить тебе, что происходит. Некоторые ответы обладают ценностью лишь в глазах того, кто достаточно страдал, чтобы дойти до них самостоятельно.

— Кто страдал? Зачем?..

— Ты знаком с явлением Силовой Связи, — сказал Отоммо. — Она возникает между учителем и учеником, когда они по-настоящему понимают друг друга. Обычно такая Связь формируется долгие годы. Но ты уникален. Ты способен формировать Связь с любым своим спутником, и невероятно быстро.

Я слышал эти слова. Я совершенно точно где-то уже это слышал!

— Твоё влияние на других куда сильнее, чем ты думаешь. Они тянутся к тебе, особенно те, кто Одарён. И чем выше Одарённость, тем сильнее тяга.

И тут я наконец вспомнил. И наконец ужаснулся.

Безумная, противоречивая, пафосно-пустая телега, что толкали сейчас Магистры, почти полностью воспроизводила эпизод из игры. Ключевой эпизод, в котором Совет сообщал Изгнаннице, что собирается отсечь её от Силы!

Знаете, что такое — лишиться Силы?

Не знаете. И не дай бог вам узнать.

А вот Изгнанница знала. Совет Ордена считал, что она извращена Малакором, а её способность влиять на окружающих через Силу постепенно извратит всю галактику. И принял решение изолировать Митру. Единственным действенным способом: особым ритуалом, отсекающим форсера от Силы. Ультимативное проклятие, высшая мера наказания среди джедаев.

И сейчас, несмотря на смену состава, эти милые зомби со стеклянными глазами и прозрачными лицами зачитывали тот же самый приговор.

Мне.

Некоторое время я так и стоял, отключившись от восприятия. Магистры всё болтали. Затем мой рот раскрылся, словно со стороны прозвучало:

— Я принёс вам правду о Реване, а вы проклинаете меня?!

Они даже не заметили. Так же отрешённо Врук произнёс:

— Не испытывай страха. Боли не будет. Будет сделано то, что должно быть сделано. Пока твоя связь с Силой не разорвана, ты опасен для всего окружающего.

Их прозрачные лица сделались сосредоточенными и почти живыми, руки поднялись в угрожающих взмахах. Магистры собирались начать свой поганый ритуал.

Изгнанницу спасла Крея. А меня… Сила вновь вела меня чужой дорогой.

— Хватит! — крикнул я, выпуская меч из рукавной петли. — Назад! Вы не тронете меня. Кто вы такие, чтобы судить?

Они не слушали, не смотрели, их вовсе не было в моей реальности. Я почувствовал, как синяя тьма ритуала охватывает меня за плечи, и ударил Силовым толчком, всех троих Магистров сразу, сбивая их с ног. Врук тут же вскочил, побежал ко мне с горящим голубым клинком в руке, я снова толкнул…

— Мак, — еле слышно прошептала Бастила. — Его почти не видно, он как тень…

Я пропустил слова девушки мимо ушей, встал так, чтобы заслонить её от Магистров. Понятия не имею, как собирался противостоять сразу троим высшим джедаям. Я даже не вспоминал о десятках рыцарей за стенами зала. Стоял с мечом Малака, занесённым над головой, и смотрел, как Магистры поднимаются, достают оружие и занимают боевые стойки.

У Врука был зелёный клинок. У Альдора — для изящных голубых с пистолетными рукоятями. У Отоммо — тоже голубой, но двухлезвийник. Традиционные цвета Светлой Стороны.

Мой меч горел ярко-красным.

Неуместный символизм бросался в глаза: вот стоят хорошие, вот стоит плохой, сейчас добро нападёт на зло, добро победит. Как задумано, как положено, как всегда.

Сила вела меня чужой дорогой.

На мгновение дала иллюзию свободы, позволила поверить в способность обойти правила. Заставила занять чужое место, сыграть чужую роль, чтобы…

Чтобы что? Зачем Силе всё это, чего она пытается добиться от меня?

Наказать за победу в прошлом забеге? Какая чушь. Любая победа любого из персонажей в конечном итоге играет на руку Силе.

Заткнуть дыру в сюжете? В галактике триллионы разумных. Больше, чем дыр, и больше, чем сюжетов.

Подыграть настоящему герою? Настоящему… Ревану?

«Пока твоя связь с Силой не разорвана…»

Мысль, яркая, очевидная, наглая мысль вспыхнула в моей голове. Но сформулировать её в пригодном к применению виде я не успел: Магистры кинулись в бой.

И я — навстречу.

Нет. Я остался на месте, занял защитную стойку макаши…

Нет. Я бежал к старому дураку Вруку, точно зная, как пройду под его высоким замахом, ударю в спину, развернусь к Отоммо…

Нет. Я отступал к выходу, надеясь продержаться хотя бы с полминуты, пока…

Нет. Я принимал удар Отоммо на свой клинок, перехватывал его кисть, рубил наотмашь, уходил от атаки Альдора, как всегда со спины, бледное ничтожество…

Нет. Нет. Нет!

Ничего этого не произошло. Или произошло всё это сразу. И многое другое, чего я не знаю, не могу и не хочу знать, потому что для Силы нет разницы между сбывшимся и небывалым.

Когда я пришёл в себя, Магистры были мертвы. На противоположной стороне зала стоял Реван. Другой. В его руке горел алый световой меч: мой прежний, уничтоженный Малаком на Лехоне.

«Найди настоящего Ревана», всплыло у меня в голове. Сейчас я не мог вспомнить, чьи это слова.

Мы двинулись друг другу навстречу, сошлись в центре.

И там, над дымящимися трупами джедаев, скрестили клинки.

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике (часть 59)

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике

59.

Противники тут же отступили на шаг, разомкнув клинки. Скрежет световых лезвий стих. Кондор ожидал какого-то подвоха, внезапной подлой атаки, но Реван стоял неподвижно, выставив вперёд своё чудовищно длинное оружие. Тёмно-алый меч его показался Кондору смутно знакомым, и мандалорец решил, что так проявляются воспоминания о прошлом поединке.

В этот раз всё будет иначе.

Он твёрже сомкнул пальцы на рукояти собственного меча. Намного короче, но тоже алый, тоже очень знакомый. Откуда взялся меч?.. Мандалорец не помнил, но, когда у тебя есть оружие, память не так уж необходима. Главное — враг.

К удивлению Кондора, вблизи Реван казался совсем молодым. И отнюдь не производил впечатление опытного беспощадного убийцы. Обычный чистокровка со вполне заурядной внешностью, обычный республиканский мундир без знаков отличий. Если что и выделяло этого парня среди других, так это трудно определимая словами, но почти физически осязаемая властность. Реван держался так, словно полагал себя хозяином здания, планеты, окружающего мира. Теперь Кондор понимал, почему Магистры Ордена с такой беззаветной жертвенностью встали на защиту своего вождя.

Впрочем, свита Ревана не надолго задержала Мандалора Наивысшего. Кондор не мог вспомнить перелёт к Дантуину, поэтому предполагал, что и бой с Магистрами ничего не оставит в памяти — однако каждое мгновение после посадки стояло перед глазами так чётко, словно он наблюдал всё со стороны.

Мандалор Наивысший ступил на тёмную землю Дантуина, мёртвой, выжженной планеты. Этот мир был пуст: никто не остановил бы меченосца на пути к руинам Анклава.

«Меченосца»? Откуда… Кондор опустил взгляд: в его ладони уютно, словно родная, лежала рукоять светового меча. Кажется, подобрал в контейнере на Нар-Шадда? Не имеет значения. Кондору захотелось расправиться с врагом его же оружием. Захотелось — и оружие пришло.

Он Мандалор, Страх воплощённый! Всё, что встретится на пути, будет покорено, непокорённое — уничтожено!

Накачивая себя перед схваткой, Кондор переступил порог Анклава.

Внутри царило запустение. Тусклый свет проникал через проломы в куполах. Груды щебня, как сгнившая плоть, растеклись по коридорам и комнатам, фрески осыпались, превратившись в извращённые пародии на самих себя. Ни единого целого предмета, всё ценное давно растащили мародёры. Нынешний Дантуин не так уж отличался от Малакора.

Кондор усмехнулся: неужели ему теперь всегда и во всём будет мерещиться прошлое, яма с зыбучим пеплом? Или сам он, Страх воплощённый, обречён превращать в подобие Малакора всё, что встретится на пути?..

Он представил себе вселенную: бесконечную обсидиановую пустыню, усыпанную обломками кораблей, останками разумных и несбывшимися надеждами. И шагнул через исщерблённый порог зала Совета.

В центре, неподвижно и высоко, как та женщина на снежной горе, стоял Реван: прозрачный, небывалый. Полукругом, прикрывая вождя, собрались джедаи, Магистры высшего ранга — не зная как, он узнал их. Реван подтверждал репутацию труса и подлеца, избегая честного поединка.

Если бы Кондора спросили, с чего он взял, будто речь идёт о поединке, ответа бы не последовало. Он не собирался думать, потому что задуматься означало проиграть.

В руке Мандалора зажёгся клинок. Гудящее лезвие описало замысловатую восьмёрку. Чужое оружие подчинялось охотно. Вероятно, не раз и не два, в прошлой жизни, он использовал световой меч для казни джедаев. Вызывающе грубый символизм: надменных схоластов губят их собственные клинки.

Световые мечи, древние артефакты, забытые заклинания их вездесущей Силы… Рано или поздно то, что ты используешь для власти над миром, начинает властвовать над самим тобой. Вовсе не страшно быть инструментом своих инструментов — страшно стать игрушкой своих игрушек.

Магистры пошли к Кондору, и он пошёл к Магистрам, с каждым шагом ускоряясь, занося клинок, думая: если тебе суждено утонуть в пепле — пусть это будет пепел твоих врагов. Если тебя придумали для убийства…

— Убей, — прошелестел над ухом голос Креи, которой не было и не могло быть в этом зале.

И Кондор убил первого. Старый дурак, оказавшийся впереди остальных, так жаждал доказать Ревану свою преданность, что не позаботился о защите, взмахнул мечом — слишком высоко, словно приглашал пройти под ударом. Мандалорец убил его в спину, не оборачиваясь. Следующий, чернокожий, был быстр и точен — но страх всегда оказывается и быстрее, и точнее. Кондор отклонил глубокий выпад, перехватил кисть и сам ударил навстречу, а затем, словно танцевал с агонально хрипящим врагом, шагнул вперёд и влево, затем вправо, уклоняясь от атаки со спины, развернулся, отпуская труп, полоснул клинком раз и другой и снова…

Кондор быстро осмотрелся: больше никого. Бессмысленные помехи были устранены. Настоящие действующие лица скрестили клинки, но тут же отступили на шаг, рассматривая друг друга.

— Как долго я ждал этого момента, — сказал Кондор.

— Мой маленький зелёный дружок? — мгновенно и непонятно отозвался Реван.

«Не думать», подумал Кондор, «не вникать, не пытаться осмыслить».

Он на пробу сделал несколько взмахов. Реван реагировал, короткими движениями переступая из стороны в сторону. Подошвы его сапог почти не отрывались от пола, остриё клинка как приклеенное смотрело в грудь Кондору. Мандалорец только что играючи расправился с тремя Магистрами, но теперь перед ним стоял отнюдь не игрушечный противник.

Шипели клинки. Пауза затягивалась.

— Реван, Реван, Реван, — речитативом представился Реван. — Нам не обязательно драться.

Он занёс меч. Враг отшагнул назад, одновременно выпрямил руку. Мандалорец не приблизился к цели — только к чужому клинку. Чудовищная длина лезвия давала джедаю преимущество.

Нерешаемо?

— Всё и всегда можно решить миром, — продолжал издеваться Реван. Да, Крея предупреждала о джедайской технике отвлечения и передразнивания, достаточно эффективной в исполнении опытного мастера.

Опытного мастера?..

Мандалорец вдруг понял, что не наблюдает в противнике примет по-настоящему умелого бойца. В движениях, стойке, даже во взгляде Ревана ощущалась некая неловкость, сдержанность, избыточная осторожность. Утомлён, ранен? Ведь неспроста он бежал.

Кондор решился. Он снова обозначил атаку, и Реван снова отступил, выставив перед собой меч. Мандалорец ударил по чужому клинку своим, лезвия сцепились, заскрежетали, искрашиваясь искрами: силовые поля, окружавшие плазму, притягивались друг к другу.

Батман, ещё батман, напористей, жёстче…

А затем Кондор выключил меч. И Реван, «великий воин» Реван, парируя несостоявшийся удар, нелепо взмахнул клинком и провалил корпус.

Превосходство в длине оружия немедленно превратилось в слабость: активируя меч, мандалорец рванулся вперёд. Теперь Реван смог бы поразить его только с другой стороны. Поспешно отступая, джедай вскинул меч…

И застыл на месте. Кондор оказался быстрее: он отбросил собственное оружие и схватил врага за поднятые запястья.

— Ты помнишь меня? — спросил Кондор, с мрачным удовольствием заглядывая Ревану в глаза. — Помнишь, как убивал?

Джедай бесполезно дёрнулся, зрачки его расширились от боли. Мандалорец сжал ладони. Гидравлика скафандра умножила усилие, Реван выронил меч.

— Я вернулся, — сказал Кондор. — Ты убил меня. Теперь моя очередь.

За счёт толстых подошв Кондор был чуть выше, он всматривался в глаза своего убийцы и видел там боль. Но не ужас.

«Я, Мандалор — страх воплощённый…»

— Ты убил меня, — повторил он, инстинктивно подбирая слово с наиболее мрачными коннотациями, но не зная, что делать дальше.

— Теперь ты жив, — ответил Реван, неожиданно резко приближая своё лицо к лицу противника. — И живёшь только благодаря мне. Без меня тебя не станет. Ну, ты всё ещё собираешься…

Кондор ударил врага лбом в переносицу. Мандалорец был без шлема, плоть коснулась плоти. Боль оказалось такой сильной, словно били его самого. Разумеется, Ревану пришлось куда хуже. Джедай вскрикнул и застонал, откидывая лицо, выхаркнул кровь, пнул противника коленом в пах — смешная попытка. Мандалорец перекинул врага через плечо и швырнул на пол, как жертвенную скотину.

Реван взвыл от боли, а самого Кондора шатнуло, как от выстрела в упор. Впервые за всё время безумных странствий ему захотелось не просто убить, но убить жестоко. Содрать кожу, переломать кости одну за другой, сорвать с обломков мясо, растоптать, уничтожить, растоптать, растоптать, убить!..

— Убей, — сказала Крея.

Он поднял бронированную ступню и с силой наступил… туда, где только что была голова Ревана. Тот успел откатиться дальше и собирался встать. Кондор в один прыжок догнал жертву и снова отправил в нокаут.

В голове замутилось. Он стоял над телом своего главного врага, раздумывая, какая казнь окажется наиболее унизительной, показательной, символичной. Да, пожалуй, всё-таки меч. Кондор не помнил, когда подобрал оружие, но сейчас в его ладони снова лежала знакомая рукоять.

Он включил меч. Поднял над головой.

— Убей, — сказала Крея.

Кондор медлил. Убийцы встречаются, чтобы убивать. Но теперь… что-то было не так.

Даже поверженный, Реван не выглядел побеждённым. Кондор всегда визуализировал результат предстоящего боя, представлял застреленных разумных, разбитых дроидов, сорванные с креплений турели. Всё это мотивировало, задавало ориентир, помогало выстраивать последовательность шагов к победе. Но сейчас…

Он пытался представить Ревана мёртвым, и не мог: мысль запиналась, останавливалась за мгновение до окончательного кадра.

«Ты живёшь только…»

— Убей! — закричала Крея.

Он дрогнул, направил меч вниз, повёл, медленно, медленно, как в густом сером тумане гробницы. Лезвие коснулось мундира на груди Ревана, прожгло ткань. Какая-то металлическая бляшка не выдержала температуры, отскочила в сторону. Огонь тронул кожу. Реван вздрогнул, и Кондор замешкался, словно ощутив боль своего врага.

В тот же миг в поле его зрения ворвался ещё один клинок, отчаянно золотой. Загудел, отбросил меч Кондора от беззащитного тела. Мандалорец присел, быстро сместился, избегая атаки, и разорвал дистанцию.

Перед ним с двуручным световым мечом в руках стояла девушка. Стройная, сердитая, с каштановыми волосами.

Девушка, которая всегда была рядом. В этом зале. Как, почему он забыл про неё? Почему решил, будто зал пуст?

— Убей… — беспомощно выдохнула Крея.

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике (часть 60)

60.

Но убить уже не получилось. Девушка оказалась настоящим бойцом, умелым и агрессивным.

В отличие от Ревана, который чего-то выжидал, она сразу пошла в атаку. Двухклинковый меч создан для нападения — девушка нападала с большим искусством. Оранжево-золотые лезвия гудели, удары сыпались с такой скоростью и ожесточённостью, что Кондор успевал только парировать, отступая шаг за шагом. Мандалорец впервые столкнулся с напором, превосходившим его собственный. Сказывалась и разница в оружии.

Он пытался прорваться к Ревану: не позволить прийти в себя, добить. Но джедайка пресекала любую попытку обхода. Стремление девушки заслонить своего вождя было очевидным.

Но, позволив себе стать предсказуемым в чём-то одном, разумный становится предсказуемым полностью.

Постепенно Кондор стал подмечать в действиях врага паттерны. Мелкие поначалу штрихи складывались во всё более ясный рисунок. Мандалорец начинал видеть. Не что-то отдельное, просто: видеть.

А, увидев, обрёл способность влиять.

Он проверил себя: перестал парировать некоторые удары, избегая их уклонами. Всё получилось, джедайка работала в прежнем, теперь уже просчитанном ритме. И Кондор, разумеется, воспользовался этим ритмом: дождавшись крошечной паузы, когда одно из лезвий уступало, но ещё не совсем уступило место другому, он сделал короткий и быстрый выпад.

Удар достиг цели! Поразил… Нет, только рукоять, ровно посередине.

Меч в руках девушки распался надвое, оба клинка продолжали работать. Танец золотых лезвий изменился, оставшись танцем. Он завораживал, но уже не казался чем-то атомарным.

Любое оружие, какое попадало Кондору в руки, очень быстро демонстрировало эффективность. Не удивительно, что и световой меч, символ форсерской исключительности, покорился Мандалору Наивысшему.

Бой пошёл иначе. Сперва на равных, затем девушке пришлось самой блокировать атаки. Наконец джедайка почти полностью ушла в защиту и начала отступать, медленно, неровно и неохотно. Кондор следовал за ней, нанося экономные удары, намереваясь не поразить, но вымотать.

Теперь он, сам не зная почему, хотел захватить девушку живой. Изгнанница, Брианна, Визас — новая джедайка станет неплохим пополнением коллекции.

Крея будет против…

К ситхам Крею.

Он шагнул к джедайке, в несколько коротких движений разобрал её защиту, так просто, естественно, словно знал каждое па, каждую мысль противника, словно они только и делали, что танцевали этот диковинный танец, проскользнул под удар, сбил бронированным плечом…

И сам отлетел назад, сметённый будто порывом ветра.

Мандалорец увлёкся, упустил момент, когда Реван пришёл в себя. Сейчас проклятый джедай стоял на одном колене, вытянув дрожащую руку в сторону Кондора, и что-то говорил своей подручной, губы некрасиво, как в замедленной съёмке, растягивались, глаза щурились, пустые болезненные глаза убийцы, плоское, как червь, натужно-румяное лицо, он никак не сдохнет, он отвратителен, отвратителен, как дальний родственник, задолжавший крупное наследство…

Кондор спохватился. Рывком поднялся на ноги, активировал клинок, побежал к врагам. Не ввязываясь в мечный бой, они синхронно толкнули его Силой. Согласованный на этот раз удар оказался такой силы, что Кондора отбросило к дальней стороне зала и оглушило.

Он не испытывал страха, хоть и нет греха в страхе пред лицом Силы, только сожаление. Вероятно, так было и в прошлый раз: Реван убил его, захватив врасплох. Вероятно, так было и так будет всегда, в любой жизни. В прошлой, в нынешней, в той, что придёт следом… Кондор почему-то не сомневался, что придёт она непременно, но умирать всё равно не хотелось: предстоящая смерть выглядела на удивление убедительно.

Он ждал удара мечом, бластерного болта, Силовой молнии, чего угодно, лишь бы покончить с позором поражения. Но «что угодно» всё никак не наступало, телу возвращалась чувствительность, мыслям — ясность.

Когда Кондор, шатаясь, поднялся на ноги и огляделся, стало ясно, что джедаи снова сбежали.

Необъяснимо? Сам Кондор вполне мог пощадить поверженного врага. Сильный может позволить себе милосердие, потому что для сильного милосердие — синоним безразличия. Но Реван не славился жалостью к поверженным, ведь так рассказывала Крея? Означало ли это, что Реван был слаб?

Мысль показалась удивительной и невозможной. Поначалу. Затем Кондор пришёл к выводу, что легенды, как им и положено, преувеличивали могущество его врага. Скорее всего, Реван действовал больше хитростью и коварством, чем истинной силой.

«Тем лучше», несколько раз повторил Кондор мысленно, проверяя броню и приводя себя в порядок, «Я жив. Война продолжается. Война не меняется. И враг не меняется, как бежал, так и…»

Но кто или что снова заставило Ревана бежать?

…Ответ пришёл очень скоро.

На выходе из зала Кондор почувствовал запах дыма. А когда распахнул двери, в лицо ему плеснуло вихрем пепла и жирной пластиковой гарью. Дальше по коридору метались отблески пламени. Анклав горел.

Задержав дыхание, мандалорец надел шлем.

— «Ястреб» Кондору, — скороговоркой пробухтел динамик, — «Ястреб» Кондору. Приём, приятель, хаос тебя раздери, приём.

— На связи, — отозвался мандалорец, нажимая подбородком тангенту связи. — Обстановка?

— Партнёр! Какого…

— Обстановка!

— Ситхи! — сообщил Аттон, срываясь на крик. — Ты притягиваешь неприятности, партнёр. На орбите крейсер, высаживает десант!

— Уже высадил, — сказал мандалорец, выглядывая за угол.

Необходимости понижать голос не было: аудиосистема скафандра автоматически отстраивала противофазу. Тем не менее, заметили Кондора сразу же.

Десант ситхов выглядел… пожалуй, самым верным словом будет «жалко». Маленькая кучка неряшливо одетых разумных, вот и всё. Измождённые тела, болезненные серые лица, слабые руки, неуверенно сжимающие оружие. Да и арсенал оказался, мягко говоря, эклектичным: потёртые бластеры, гнутые вибромечи, какой-то агроинвентарь, всё вперемешку, всё кое-как. Этот странный десант производил какое угодно впечатление, кроме десантного, и Кондору даже не пришло в голову скрываться. Так он и стоял посреди коридора, пока ситхи молча, сосредоточенно, словно их физически тянуло к источнику жизненной силы, не кинулись в бой.

Но жизнь есть сопротивление, которое Кондор немедленно превратил в избиение. Ему даже не потребовалось оружие, десантная группа закончилась, толком не успев начаться. То же случилось со следующей. И с третьей.

Обмениваясь информацией с Аттоном, Кондор продвигался к выходу из Анклава. И там, уже во дворе, встретил Владыку ситха.

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике (часть 61)

61.

Владыка ситх был широк в плечах, одноглаз и мёртв. По крайней мере, визуально мертвее, чем остальные обитатели этого мира, включая свежеупокоенных.

Из одежды на нём висели только обрывки широких штанов, остальное тело покрывала не кожа — сплошной слой шрамов, рубцов и глубоко вгнивших струпьев. В паре мест исковерканное тело протыкали обломки костей. Кондор не был склонен к поэтическим аллегориям, но сравнение этого человека с Малакором напрашивалось само собой.

Он передал Аттону сжатое описание нового противника. После неспокойной паузы динамик с лёгкими истерическими нотками прокричал:

— Дарт Сион! Бабка говорит: это Дарт Сион, Владыка боли, ты помнишь, что рассказывала Визас? Сваливай оттуда полным гипером, партнёр! Сваливай!

— Крея предлагает сваливать? — сдержанно удивился Кондор, наблюдая, как приближается человек-Малакор.

— Да не Крея, прид… приятель, я, я тебе говорю: сваливай! Ноги в руки, пока они у тебя ещё есть.

Кондор отключил связь: Дарт Сион был уже совсем близко.

Некоторое время двое разумных стояли друг напротив друга. Корявые пальцы Сиона сжимали рукоять меча. Кондор держал свой клинок, хоть и не мог вспомнить, когда его подобрал.

— Он прислал мертвеца, — неожиданно проговорил ситх. Голос у него был, как из насквозь проржавелой бочки. — Ты знаешь, кто я?

— Сион, — ответил мандалорец. И сразу, неожиданно для самого себя: — Сион, Сион, Сион. Кто прислал меня?

— Я знаю твоего создателя. Он прислал тебя за ответами? Их нет. Есть только Тьма. Один сломленный джедай не остановит Тьму.

— Тьмы не существует без Света, — с нарастающим недоумением от собственных слов произнёс Кондор. — Стороны Силы равновелики. Всё и всегда можно решить миром.

— А. Мне достался не просто мертвец. Мне достался дурак.

И Дарт Сион активировал меч. Лезвие оказалось неуместного, фривольно-розового оттенка. Ситх вытаращил единственный глаз и долго рассматривал клинок, то отдаляя, то приближая его и периодически встряхивая. Видимо, он и сам ожидал чего-то иного.

— Есть только Тьма, — напомнил Кондор со странным чувством, будто произносит чей-то чужой текст. И, кажется, хозяин этого текста слегка издевался над Владыкой боли.

Дарт Сион тоже это понял:

— Есть Тьма. И есть боль. Боль, которая превыше смерти. Очень скоро ты познаешь её и…

— И что? Буду перевариваться тысячу лет? — чужими губами усмехнулся Кондор. — Сион, Сион, Сион. Какой ты пафосный мальчик. Решил на старости лет закосплеить сарлакка?

Вместо ответа Владыка ситх шагнул на мандалорца.

Двигался он весомо и неторопливо, с абсолютной уверенностью в себе. Тот, кто говорил за Кондора, даже испугался. Самому Кондору было всё равно. Он включил меч, подставился под удар, в последний момент увернулся и длинным выпадом проткнул Сиону живот.

Владыка пошатнулся, но устоял. Тошнотворная дымка горелого гноя быстро выветрилась, дыра заплывала на глазах. Через несколько секунд место ранения стало неотличимым от остальной плоти.

Ещё несколько уколов и ударов: в голову, плечо, в широкую бугристую грудь. Кондор попадал — Сион мёртвее не становился. Он шагал и шагал на мандалорца, размашисто рубя воздух, а Кондору оставалось лишь отступать. За исключением звука шагов и скрежета световых мечей, дуэлянты двигались в полной тишине, медленно приближаясь к посадочным площадкам. Если на планету и были сброшены какие-либо ещё десантные группы, они благоразумно не вмешивались.

На пандусе Кондор понял, что отступать дальше нельзя: до «Чёрного ястреба» оставалось несколько десятков шагов. Дуэль перешла в силовую фазу. Теперь мандалорец принимал на меч каждый удар, пытаясь свалить противника в клинч. Он не сомневался в своей выносливости, но и ситх не выказывал ни малейших признаков утомления.

Однако Кондор уже научился попадать. Он выждал момент и, вместо того, чтобы парировать удар, направил клинок немного дальше.

Зашипела гнилая плоть, меч упал и скатился по пандусу. Дарт Сион лишился кисти правой руки.

— По кусочку, — сказал Кондор, впрочем, не снижая бдительности. — Тебе достаточно боли, или хочешь ещё немного?

Он держал меч перед собой, ожидая удара Силой, характерного для обезоруженных форсеров. Но враг просто расхохотался, вязко, механически:

— Боль — это всё, что есть у меня. Ты ничего не сумеешь к ней прибавить, — он резко выкинул левую руку, схватил мандалорца за запястье, притянул к себе. — Посмотрим, достоин ли ты её даров.

Такого Кондор не ожидал. Он попытался вырваться, но Сион оказался неожиданно сильней. Прежде чем мандалорец успел использовать гидравлику брони, Владыка выбил у него меч. Некоторое время противники боролись, затем Сион одной рукой оторвал Кондора от земли и вколотил в ограждение пандуса, затем ещё раз, и снова. Крошились пермакритовые плиты, рухнул переломленный флагшток, но скафандр пока держался.

Наконец Кондору удалось вырваться. Ситх тут же ударил его молнией. Электронику брони закоротило, потерявший контроль мандалорец рухнул на землю.

Он барахтался в скорлупе, наблюдая, как неумолимо приближается Сион, и пытался восстановить энергоснабжение. Часть функциональности скафандра вернулась как раз к тому моменту, когда ситх занёс ногу, чтобы пнуть поверженного противника, как собаку.

Большая ошибка. Кондор поймал босую ступню врага бронированной перчаткой.

Центр тяжести тела ситха находился выше. Кондор форсировал механику, бустеры взвыли. Выводя врага из равновесия, мандалорец рывком поднялся.

Не различая, где своя сила, где заёмная, Кондор подхватил Сиона за сочащийся гнилью торс, подкинул высоко над собой и с размаху насадил на обломок флагштока.

Алустиловый штырь вошёл в основание шеи. Сион оказался насажен на кол вверх ногами. Он с утробным рёвом дёргал головой и тщетно размахивал конечностями, опускаясь всё ниже. Кондор видел, как металл протыкает мёртвую плоть. Потоки чёрной жижи вяло струились из раны, заливая Сиону лицо. Скоро обломок вышел в области колена. Ситх упирался головой в пандус.

— Вылитая шаурма, — сказал Кондор, понятия не имея, о чём говорит, — только майонезику добавить, вот это вот всё.

— Джедайская погань, — конвульсивно проскрежетал Сион, дёргаясь всем телом и выхаркивая нечто бурое. — Ненавижу.

— За что? — удивился мандалорец, запуская самодиагностику скафандра. — У тебя всё равно нет ничего, кроме боли.

— Ненавижу, — неожиданно отчётливо повторил Владыка ситх. — Ненавижу тебя за то, что ты живёшь внутри моей головы.

— Это ещё вопрос, кто у кого квартирует.

— В тебе нет ни единой мысли, ни проблеска понимания. У тебя нет предназначения, ты всего лишь… Ты пуст.

— А ты — мёртв, — ответил Кондор, рассматривая индикаторы на забрале. Броня на глазах приходила в порядок, восстанавливая подсистемы, — ноль на массу. Счастливо оставаться, гражданин потерпевший.

Глава 13. Страх и ненависть в далёкой-далёкой галактике (часть 62)

62.

В смотровой иллюминатор было видно, как ворочается насаженный на кол ситх. Кондор наблюдал, как тот протягивает уцелевшую руку в сторону, словно в пустоту, из пустоты же выхватывает меч… Нет, разумеется, Сион просто притянул к себе оружие Силой. Включил меч, приблизил к собственному пепельному телу горящий клинок…

— Взлетаем, — напомнила Изгнанница.

Женщина встретила Кондора на рампе и теперь стояла рядом, спокойная, как всегда. В ладони её лежала рукоять светового меча — взявшегося неизвестно откуда.

Вероятно, из пустоты. Как оружие Сиона.

Вероятно, всё в этом мире берётся из пустоты. Потому что больше просто неоткуда. Как там говорила Крея…

— Ты слышишь меня? — настойчиво спросила Изгнанница.

— Да, — ответил Кондор.

Его недавнее извращённое красноречие пропало без следа, вытесненное новыми переживаниями. Он снял шлем: шелест человеческого дыхания, запахи корабля, тактильные ощущения… Кондор чувствовал себя так, будто целая река хлынула в его вены.

Он хлопнул по панели интеркома.

— …Да какого хаоса! Джедаи, ситхи… Алё, ребята, вы там что, размножаетесь делением? Стоит мне отвернуться, как из ниоткуда вылезает очередной…

— Аттон, — сказал Кондор.

— Партнёр! — завопил динамик. — Силу тебе в зад! Ты в порядке? Мы взлетаем или где? Тут целый флот на орбите и… Я за пультом, ну, ну же?!

— Взлёт, — сказал мандалорец, отключая интерком.

«Чёрный ястреб» вздрогнул, отрываясь от платформы. Кондор смотрел в иллюминатор. Дарт Сион резал себя мечом, освобождаясь из плена. Не самое умное решение: куда проще было срубить флагшток у самой земли, а затем вытащить обломок. Впрочем, у бессмертных покойников могут быть собственные взгляды на оптимальность.

Корабль взлетал всё быстрее, скоро Сион превратился в смутную точку. Набегающий поток воздуха захлопнул ставень иллюминатора.

— Думаю, тебе надо отдохнуть, — сказала Изгнанница, сопровождая Кондора к выходу из шлюза.

— Нет.

— Но ты сражался. Ты устал?

— Нет.

— Ранен? Голоден?

— Нет.

— Ты когда-нибудь бываешь голоден? — не унималась женщина.

— Нет, — с лёгким недоумением ответил Кондор, — в скафандре предусмотрена система подачи питательных…

— А на корабле есть запасы пищи? За всё время путешествия кто-то из экипажа ел? Спал? Я не нашла на борту регенераторов: мы все дышим, но откуда берётся воздух? Хоть кто-нибудь хоть раз ходил в гальюн?

— На «Ястребе» нет… — начал было Кондор и застыл на месте, осознав, что ни туалета, ни прочих удобств на борту яхты действительно предусмотрено не было. Теперь, когда Изгнанница ткнула его носом в очевидное, он думал, что…

Что? Что он думал?

— Что это меняет? — медленно проговорил Кондор.

Изгнанница молчала.

— Что меняет отсутствие физиологических проявлений? — спросил мандалорец. — Еда, вода. Дыхание, тактильные ощущения, — он провёл пальцами по обшивке: броня перчатки отсекала осязание. — Не это делает нас живыми. У нас есть цель, и она…

— Какая? — спросила Изгнанница, внимательно всматриваясь в лицо собеседника.

«Только боль может указать путь…», вспомнил Кондор.

«Превратить врага в союзника…», вспомнил Кондор.

«Один сломленный джедай…», вспомнил Кондор.

— У нас есть цель, — повторил он вслух. И, как умел, улыбнулся.

— Телос?! — возопил Аттон, едва корабль завершил активную траекторию и стало возможным отключить системы, поговорить, определиться с дальнейшими планами. — Партнёр, какого хаоса… Мы же только что оттуда, зачем, зачем нам обратно?

— Не «Цитадель», — сказал Кондор, устраиваясь в соседнем кресле. — Полюс.

— Ты в своём… Прошлого раза не хватило, не всё ещё отморозил? Что там вообще делать?

«Наш путь привёл нас сюда не просто так», вспомнил Кондор. Обрывки памяти лезли в его голову сами собою, со всех сторон, назойливые, как миноки.

— Там ответ, — произнёс он вслух.

— Но почему? Почему?

— Потому что остальные варианты мы уже исчерпали.

— Что ты несёшь! У нас миллиард вариантов, вселенная бесконечна и безгранична…

— Нет, — резко сказал Кондор, и Рэнд осёкся. — Нет. Эта вселенная вовсе не так безгранична, как хотелось думать.

В рубке повисла тишина. Наконец Аттон щёлкнул тумблером на пульте:

— Смотри, партнёр. Да нет же, на монитор. Видишь точки? Каждая — боевая единица. Твоя вселенная, может, и не велика. Зато флот у ситхов…

— Лети. Прямо, — спокойно сказал Кондор.

— Сразу к Телосу? — сдаваясь, уточнил пилот. — Прямой прыжок, нас же отследить будет — как два пальца в гипер, алё.

— «Цитадель», — напомнил мандалорец.

— Что-то мне подсказывает, что наших новых друзей такие мелочи не остановят, — проворчал Аттон, хватаясь за штурвал.

— Такие — нет. Нашим… новым друзьям тоже больше некуда деваться. Они прилетят вслед за нами.

— А ты большой оптимист, приятель, я давно заметил. Слушай, объясни одну вещь: откуда вообще всё время берутся…

Когда «Чёрный ястреб» без помех и происшествий ушёл в гипер, Кондор выбрался из кресла второго пилота и направился в кают-компанию. По дороге он пытался понять, в самом ли деле не испытывает биологических потребностей, испытывал ли их раньше… научится ли когда-нибудь. Короткая беседа с Изгнанницей разбередила его воображение. Он собирался продолжить диалог.

Однако Изгнанница в кают-компании оказалась не одна. Напротив неё за столом сидела Крея. Очень злая, но на вид такая усталая, что мандалорец не испытал некогда привычной склонности опасаться гнева старухи или искать её одобрения.

— Итак, Телос, — сказала она, когда Кондор устроился за столом. — Из всех возможных дорог ты выбрал отказ от дороги.

— Мы просто возвращаемся за ответами, — ответил мандалорец, переглядываясь с Изгнанницей. — Не надо воспринимать это, будто…

Старуха рассмеялась с какой-то особенной, саднящей горечью, словно чувствовала, насколько слабо теперь трогают Кондора её слова:

— Всё повторяется. В очередной раз я пыталась спасти тебя, и в очередной раз я бессильна предотвратить твоё саморазрушение. Но знай, что там, куда стремишься, ты снова встретишь только пустоту.

— Думаю, давно пора поговорить с пустотой лицом к лицу, — неожиданно сказала Изгнанница.

Глава 14. Старые раны (часть 63)

Глава 14. Старые раны

63.

На Земле у меня было только одно настоящее ранение. Ну, относительно настоящее: полоснуло осколком мины по ягодице. Много крови, ещё больше смеха, две недели сна на животе. И симпатичный шрам, которым даже не похвалишься.

А в далёкой-далёкой галактике… дайте вспомнить. На бедре лёгкий след от бластера, гематомы повсеместно, сломанные рёбра и ноги. Это всё в прошлом забеге. В текущем — ожог на груди и сотрясение так называемого мозга.

От Ревана я ожидал большего. Судя по той сверхъестественной лёгкости, с которой он штурмовал небоскрёб Вогги и перебил Магистров…

«Меня снова спасла Бастила». Вот какую фразу до конца своей жизни буду я повторять, рассказывая о сегодняшней бойне. Но на самом деле, ребята, чёрта с два девушка остановила бы Ревана!

Он просто не хотел меня убивать.

Играл, издевался? Не думаю, не тот характер. Я в нём даже настоящей Тьмы не ощутил. Только холодную, потустороннюю, сумасшедшую какую-то рациональность.

Смешно: «сумасшедшая рациональность». Так бывает: чужая разумность кажется безумием, глупостью, абсурдом. Так бывает, когда чужая разумность сильно превосходит твою собственную. Помните «Место встречи изменить нельзя»? Когда Шарапов играет на пианино сложную фугу, а дурак Промокашка ему кричит, мол, что за фигня, это и я так могу! «Мурку» давай!

Вот и мне пришло время почувствовать себя Промокашкой. Реван явно действовал крайне целеустремлённо, решал какую-то абсолютно чётко определённую им задачу. Но я не понимал, какую, поэтому действия Ревана казались мне необъяснимыми. Он охотился на меня, но в то же время… чёрт, слишком сложно!

Я был так вымотан эмоционально, что даже не пытался анализировать краткий и сумбурный разговор с Реваном перед дракой. Что бы он ни говорил тогда, это было попыткой манипуляции. Позже, в более спокойном состоянии духа, я смогу вспомнить всё и пусть очень примерно, но понять цели противника. Только не сейчас.

«Ты меня убил»… чушь. Хочешь обвинить кого-то в том, что посторонний человек занял твоё место — обвиняй Силу. Нечего тут шашкой махать.

Я машинально потрогал прореху на груди. Задел обожжённую кожу, еле сдержал стон.

— Больно, да? — встрепенулась Бастила. — Больно? Не вставай, лежи спокойно, я сейчас…

— До свадьбы заживёт, — ответил я, любуясь девушкой.

Нормальной. Взволнованной, напряжённой, взъерошенной после боя — но всё-таки нормальной. Прежней, словно поединок с настоящим Реваном в один миг вытряхнул джедайку из того вяло-мечтательного оцепенения, что отдалило нас друг от друга в последние дни. Не думаю, будто Бастила, как сказал бы какой-нибудь пошляк, «сделала выбор». Нет, просто моя с ней связь с Силе оказалась мощней.

Не самая приятная для мужского самолюбия мысль, но самолюбию полезны регулярные оплеухи. Мы как биологический вид вообще не созданы для комфорта, а за любовь близкого человека надо бороться всю жизнь… как сказал бы какой-нибудь пошляк.

Бастила посмотрела на меня таким горячим и виноватым взглядом, что мне стало стыдно за неуместные философствования. Могу ли я доверять ей? Какая разница, если всё равно буду.

А остальной команде?

А команда — мне?

И мне — которому?..

С деланным кряхтением я поднялся с койки.

— О, но подожди хотя бы колто, — заокала Бастила, избытком заботы компенсируя недавнюю, хм, амбивалентность.

Я взял её ладонь, накрыл дыру в своём мундире:

— Чувствуешь? Сердце бьётся, внутри всё цело. А снаружи… потом замедитируем. Не нужен мне никакой колто. Нет времени. Надо решать, что делать дальше.

Решали быстро. Команда у меня притёрлась уже до такой степени, что по критичным для выживания вопросам споров почти не возникало. По мелочам — ещё как, иной раз до крика. На то они и мелочи.

Другое дело, что выбора особого и не было. Мы снова оказались в ситуации, когда о сознательном управлении обстоятельствами говорить не приходилось. Мир выставлял против нас одну угрозу за другой, всё абсурднее и абсурднее, мы реагировали, куда-то бежали, рубились с кем-то, не понимая, зачем и почему…

Великая Сила упорно не позволяла мне остановиться и хоть немного подумать, хоть что-то понять. Давала прочувствовать, что на самом-то деле вовсе я не Реван, а так, эрзац-бублик на голодный год: только чтоб дотянуть до появления настоящего главного героя.

Который как раз обстоятельствами управлял крайне умело. Вылез ниоткуда, бодрыми щелбанами перебил кучу народа, развалил половину Нар-Шадда. Бастилу чуть с ума не свёл, скотина. Затем по-хозяйски припёрся на Дантуин, дистанционно промыл мозги Совету, так что изначально дружелюбные и гостеприимные Магистры на ходу переобулись и попытались отрезать меня от Силы…

— И где нам их искать?

Я с усилием выдернул себя из тягостных размышлений:

— Кого искать?

— Магистров, — терпеливо пояснил Карт. — Ты сказал: надо лететь к выжившим членам Совета. Значит, Корусант?

— Какой там Корусант, — отмахнулся я, — ты ещё на Тайтон предложи… Бастила, где-нибудь ещё поблизости есть база Ордена? Желательно, с эскадрой, хорошей такой боевой эскадрой.

Но прежде чем джедайка успела раскрыть рот, вмешался Кандерус.

— Зачем тебе эскадра, Мак? — поинтересовался он с характерной надменной усмешкой. — Тебя так напугало одно маленькое судёнышко? На флагман Малака ты полез без особых истерик.

— Это тебе не Малак, — мрачно сказал я. — Это Реван.

Угу, я уже рассказал народу о встрече со своим Тёмным братиком. В самых кратких и энергичных выражениях.

— И что? — спросил мандалорец. — Одним Реваном больше. Ты, конечно, изрядная заноза в заднице, но галактика и не такое переварит, даже в двойном размере.

— Галактика переварит, — согласился я, даже не пытаясь поддержать пикировку. — А вот мы этим Реваном подавимся. Вернее, он нами. Вернее, он-то нами как раз…

Худо-бедно покатилось обсуждение, экипаж оценивал, осознавал, прикидывал варианты. Я отошёл к иллюминатору. Стоял, смотрел в пустоту за бронестеклом. Пытался понять, почему Реван пощадил меня. Понимание никак не приходило.

С одной стороны, не просто пощадил, а спас: ведь заявился-то он в тот самый момент, когда Магистры собирались отрезать меня от Силы. С другой стороны, почему они собирались это сделать? Вот серьёзно: почему?

Единственная причина, что приходила в голову, заключалась в Силовом воздействии Ревана. Он влиял на Бастилу, он же повлиял на Совет. Но опять: зачем? Неужели считает меня угрозой? Но тогда зачем спасать в последний момент?

Ага, тогда вот что вырисовывается. Я ведь не собирался просто так сдаваться Магистрам. Что если сопротивление ритуалу должно было привести к моей гибели от их рук? Получается, Реван хотел отрезать меня от Силы, но не мог допустить смерти? И снова, снова: почему?! Фантасмагория какая-то.

— Бастила, — сказал я, когда девушка подошла и встала рядом. — Я похож на психа?

— О да, — с улыбкой ответила джедайка, к счастью, не пытаясь ничего пояснять.

— Как ты себя чувствуешь? — после недолгого молчания спросил я.

— Хорошо. Всё прошло, всё это… наваждение. Мак… ты простишь меня?

— За что? — удивился я, чувствуя, что удивляюсь совершенно искренне. Как тогда, в открытом гипере, между нами не было сейчас никаких преград.

— Он Реван, — очень тихо произнесла джедайка. — Он…

— Знаю. Он настоящий, а я всего лишь…

— Мак. Ты — тоже настоящий. В том-то и дело.

Мы повернулись друг к другу. Лицо девушки было спокойно, взгляд непроницаем, но я смотрел Силой.

— Столько Реванов — и все настоящие. Ни одной китайской подделки.

Она вежливо улыбнулась:

— Китай — это ведь местность на твоей родной планете, да?

— Да, страна такая. Бастила. Ты же знаешь: я из другого мира. Ну как, как я могу быть — настоящим?

— О, ты и не можешь, — согласилась джедайка. — Но это так.

— Сила не ведает разницы между оригиналом и подделкой? — кривовато усмехнулся я.

— Мак, откуда нам знать, что она ведает и чего не ведает.

«Я похож на психа?», неуместно всплыло в памяти. Пустота снаружи сгущалась. Корабль приближался к точке прыжка на автопилоте: Карт утверждал, что, кроме «Варяга», в системе нет ни единого корабля. Очевидно, «Чёрный ястреб» Ревана оставался на поверхности Дантуина. Даже взлети он прямо сейчас, догнать нас здесь уже не смог бы.

Но обязательно сделает это позже.

Я повернулся к круглому столу. Споры стихли: экипаж внимал.

— Нам нужны союзники, — сказал я. — Пока мы сумели найти союзников только в одном месте: на Телосе. Не знаю, как всё повернётся дальше, но дантуинская эскадра сейчас там. И выжившие Магистры, Дорак и Лестин, тоже там. Итак, Телос?

— Да ты прям как таунтаун на привязи. Хе-хе. Любишь ходить по кругу.

— Нет, Биндо, терпеть не могу, — ответил я, против воли вспоминая, сколько раз переигрывал «Рыцарей Старой Республики». — Но если уж ходишь кругами, лучше не врать себе, будто идёшь по прямой.

Глава 14. Старые раны (часть 64)

64.

Вопрос: в самом деле, почему не Корусант? Там главная база Ордена, там мощнейшие силы флота, там столичная концентрация Одарённых. Даже Тёмному Ревану пришлось бы тяжко. Рвани мы на Корусант, «Чёрный ястреб» элементарно не успел бы нас перехватить ни в одном из промежуточных выходов. Почему я выбрал Телос?

Ответ: потому что я не очень умный. Ну да, хитрый, изворотливый, как АТОшник в плену. Рефлексировать люблю и умею, что в полевых условиях вполне сойдёт за условную мудрость. А вот со способностью делать очевидные выводы из очевидных фактов у меня как-то не очень, склонен хвататься за первое подвернувшееся решение. Или то, что им кажется.

Сейчас решением казался Телос, потому что был ближе. Я всё ещё подсознательно надеялся, что вот-вот найдётся кто-то умный и взрослый, кто укажет, что делать дальше.

В оправдание собственной тупости замечу, что примерно так же чувствовали себя остальные члены команды. Включая Биндо, к которому я сам постоянно обращался за советом и поучением. Старикан, понятно, держал марку, хехекал и отговаривался туманными притчами, но было видно, что он и сам в недоумении. Избыток Реванов плохо влиял на всеобщие интеллектуальные способности.

Опасался ли я, что Дорак и Лестин тоже падут жертвой Тёмной промывки мозгов? Естественно. Сцена с безумным и внезапным ритуалом на Дантуине стояла перед глазами до сих пор. Но я надеялся, что раз Бастила сумела вырваться из-под воздействия Ревана, то и уцелевшие Магистры справятся, главное, предупредить их заранее. Мы же отбились от Дарта Нихила, поскольку были готовы к противостоянию. А Вандар не был готов, потому и…

«Найди настоящего Ревана».

Он знал, знал.

Они все знали.

Кровь из носу: заставлю уцелевших Магистров на «Цитадели» всё мне рассказать. Повадились, гады… кто играет втёмную, тот Тёмный! Так им и скажу. Хватит! Хочешь результата — обеспечь условия.

С такими примерно мыслями я готовился к прибытию на Телос. Принял душ, перекусил, помедитировал. Дыру в мундире залатать не удалось, пришлось сменить китель на привычный плащ. Снова поболтал с ребятами, ободряя не столько их, сколько себя. Размялся в ангаре с Бастилой и Джухани: меч Малака лежал в руке всё уверенней, я начинал по-новому чувствовать дистанцию, и девчонкам даже пришлось повозиться, разбирая мою защиту. Бастила на живую нитку сшила разрубленный Реваном двуручник и косплеила вертолёт, Джу упирала на силовую выносливость, всё как обычно. Итогами тренировки остались худо-бедно удовлетворены: мы сейчас остро нуждались хоть в каком-то успехе.

В общем, к точке выхода добрались без приключений и в добром расположении духа.

Гипер прощально подмигнул и погас. «Варяг» вывалился в реальное пространство. Корабль тряхнуло, а у меня вдруг сдавило сердце: Сила здесь была наполнена такой звенящей пустотой, какая бывает только перед артподготовкой. Ещё не рвутся снаряды, не горит воздух, а ты уже рефлекторно бежишь в укрытие, сдерживая панический крик.

Только в космосе нет блиндажей и щелей. И крик твой никто не услышит.

— Карт!.. — начал я, склоняясь к пилоту, но он и сам уже колотил по клавишам пульта.

Системное пространство кишело кораблями. Бортовой компьютер сходу выявил двенадцать тяжёлых единиц, три десятка средних, а мелочи вроде нашего «Варяга» вовсе без счёту. Кое-где пылила и палубная авиация, но не слишком активно: драка ещё не началась, только предвкушалась.

Кого, с кем? Сейчас мы быстренько выясним, а потом… ну, видимо, всё-таки свалим куда подальше. На Корусант, например. Действительно, что меня, идиота, понесло к Телосу? «Союзники», «дантуинская эскадра»…

— Это уже не эскадра, — сказал Карт, лихорадочно пролистывая списки. — Это сводный флот. Причём ударный. Ого! Смотри: и десантные корабли в наличии. Мак, тут явно не оборонительная операция. Что происходит?

— Хотел бы я знать.

— Он уже здесь?

— Нет! Его невозможно не почувствовать, — ответил я, ощущая смутное беспокойство от собственных слов. Да, «Чёрный ястреб» никак не мог обогнать нас, но Реван владел Силой на таком уровне, что любые мои представления о реальности запросто могли оказаться чушью. — Карт, найди мне флагман, попробуем связаться с…

Но флагман, тяжёлый авианосец «Солярис», вышел на связь первым: нас снова ждали. Я отбросил шальную мысль о том, что ударный флот собран персонально по мою душу, и подтвердил вызов.

— А-а-а! — радостно заявил из голопроектора краснокожий твилекк. — Муча шака пака! Ты жив, Мак!

— Кава мули рама, — ответил я вежливо. — Здравствуйте, мастер Жар.

Благодушность приветствия слегка разрядила напряжение. У Магистра Жара Лестина я тренировался в Анклаве, когда имитировал амнезию. Тренировался всерьёз, в огромной мере благодаря чему и сумел завалить Малака. Так что Магистр мне нравился. Такой типичный старый учитель, трудовик или физкультурник, добродушный, не слишком въедливый, склонный втихаря покурить со старшеклассниками на заднем дворе школы.

Но и, что уж там, далеко не интеллектуал. Назначение Лестина командующим проще всего было истолковать как признак кадровых проблем у Ордена. И в этом мнении меня укрепило появление на экране ещё одного Магистра, темнокожего Дорака. Педант, знаток Кодекса, тоже учитель… и тоже не совсем та личность, какую легко представить в роли звёздного полководца.

Мы поздоровались, затем в обзор влез Дастил, пришлось здороваться с ним… Никакой враждебности. И общая напряжённость обстановки явно была нацелена не на меня. Однако опыт недавних событий расслабиться мне не давал.

Магистры предложили встречу. Я отказался, сославшись на некие особые обстоятельства, и запросил закрытый канал связи. Они с недоумением переглянулись и согласились.

Ни малейшей враждебности. Я чувствовал себя препогано. Не хватало превратиться в параноика типа Карта: ах, я обжёгся на молоке, ах, моя вера в людей разорвана в клочья, ах, я больше никогда никому не смогу доверять…

Тут мне стало стыдно уже перед Картом. Я покосился на пилота, но он истолковал взгляд иначе:

— Потерпи, Мак, сейчас пройдёт обмен ключами, установится канал…

— Да что ж так долго…

— Слушай, иди в свою каюту, а? — взвился пилот. Не надолго хватило его кротости. — Я перекину авторизацию на твой терминал, только не стой над душой!

Что делать — пошёл в свою каюту.

Биндо перехватил меня по дороге, и стало ясно, что он встревожен.

— Ты чувствуешь возмущение в Силе, Джоли? — пошутил я, надеясь разбить неловкость.

— Ровно наоборот, — неожиданно серьёзно ответил старый джедай. — Сила — это хор из бесконечного множества голосов, которые нигде и никогда не смолкают. Но сейчас я перестаю слышать некоторые из них.

— В каком смысле перестаёшь?

— Говорят, так бывает, когда джедай приближается к смерти.

— Джоли! Перестань меня пугать. Ты как себя чувствуешь?

— Да прекрасно я себя чувствую… насколько это возможно для такого старого пердуна, хе-хе. Я же не сказал, что приближаюсь именно к своей смерти.

— Шутник, блин. А к чьей тогда?

Он посмотрел словно сквозь меня:

— Помнишь, что случилось в твоём мире?

— Ещё бы. Мы все потеряли Одарённость. А когда вернулись сюда, снова обрели связь с Силой. И?

Биндо молчал.

— Слушай, не томи, — не выдержал я. — Мне сейчас с Магистрами предстоит… Ну, проникся я, проникся. Говори давай.

— Ты доверяешь Силе, Мак?

— Нет, — ответил я машинально и, как тут же осознал, совершенно искренне. — Нет. Не доверяю. Она… изменилась.

Я осёкся.

Не-Одарённый Карт не видел ничего, даже не заметил исчезновения мастера Элла. Одарённый Биндо чувствовал что-то, но не мог указать конкретно. Я-чёрт-подери-Реван, вокруг которого крутилась вся эта безумная история, видел всё в деталях. Но не мог понять, что именно вижу.

— Слушай, Джоли… Мастер Вандар, умирая, сказал: «Сила не отпустит». Ты хочешь сказать, мы всё ещё на Земле? Или даже…

Он расхохотался, но как-то принужденно. Я перетерпел смех со стоическим достоинством, как звёздный линкор — москитную атаку.

— «Сила не отпустит», — сказал Биндо, отсмеявшись, — хе-хе. Зачем бы Вандару говорить про себя? Это ты у нас самовлюблённый сопляк, хе-хе, мир вокруг — всегда лишь отражение тебя самого. Для джедая всё наоборот, джедай един со вселенной.

— Хочешь сказать, это лично меня она не отпустит?

— Я ничего не хочу сказать, — утирая слёзы, веско заявил старик. — Хе-хе. Только задать вопрос: если на твоей планете нет Силы, то как «Варяг» вернулся в наш мир?

— Хочешь сказать…

— Стой, стой! Не напрягай голову, ни свою, ни мою. Я же почти в маразме, сразу забуду, что ты там бормотал… Кстати, о чём это мы?

Глава 14. Старые раны (часть 65)

65.

Думаете, тут меня осенило могучим инсайтом, я застыл на месте, хлопнул себя по лбу, всё сразу понял?..

Не думаете, конечно. И правильно делаете.

То есть я уже даже ладонь занёс, чтобы хлопнуть, но тут зажужжал интерком, Карт начал ругаться, что я, тормоз такой, до сих пор не дошёл до терминала, а Магистры ждут, а сам он, между прочим, настроен пообщаться с сыном, а я, тормоз такой…

В общем, я быстро кивнул Джоли и побежал в каюту. Честно говоря, скрывать от ребят мне было нечего, закрытый канал я запросил только для того, чтобы потянуть время: очень уж не хотелось встречаться с Магистрами лицом к лицу.

Тут самое время выдать очередную пошлость в духе «Сила не различает встречу реальную и по голосвязи», но что-то нет настроения.

Я нажал мигающую надпись «Солярис», на экране появились Лестин и Дорак.

— А-а-а, — с воодушевлением сказал твилекк, — наконец-то. Чувствую, ты принёс много интересных историй, которыми собираешься с нами поделиться?

— Да, мастер Жар, — покладисто согласился я. — А где Дастил?

— Он тут, тут. Пока мы разговариваем, твой молодой друг взял на себя командование кораблём. Ведь нам предстоит очень подробный разговор, да, Мак?

Жизнерадостный твилекк, кажется, чисто физически не умел хмуриться. И всё же напряжение висело в воздухе. Магистр Дорак, которого я как-то сразу признал за главного в этой паре, молчал тяжело и внимательно.

— Уважаемые Магистры, — выдохнув, проговорил я. — Прежде чем я всё вам расскажу, мне необходимо знать вот что: есть ли у флота связь с Анклавом?

Они переглянулись. Очень быстро и, несмотря на джедайскую невозмутимость, с такими лицами, что стало ясно: я попал в точку.

— Мак, — сдержанно произнёс Дорак. — Больше никаких проволочек. Отвечай немедленно: что тебе известно о ситуации в Анклаве?

— Мастера Врук, Отоммо и Банди мертвы, — сказал я, словно прыгая в ледяную воду. — Убиты на моих глазах.

Грех признаться, но крохотная, подлая, Тёмная частичка моей души испытала при этих словах крохотное, подлое, Тёмное удовлетворение. Я понимал, что дантуинские Магистры не по своей воле затеяли тот идиотский ритуал, но боль и обида на предательство пока не улеглись.

— Все убиты, — повторил я. — Из Совета уцелели только вы, уважаемые Магистры.

— У-у-у, ещё Атр… — начал было Жар, но Дорак остановил его.

— Как это произошло? — так же на вид бесстрастно спросил темнокожий мастер.

Я видел, что опытные джедаи почувствовали смерть товарищей через Силу. И не сомневался, что прямо сейчас к Дантуину спешат курьерские, разведывательные, связные корабли. Вся эта последовательность якобы случайных атак вдруг начинала выглядеть очень неслучайной.

Если Реван вернулся Тёмным, что мешало ему заключить тактический союз с Нихилом и Сионом? Владыка Голода нападает на «Цитадель», Совет перебрасывает флот к Телосу, обнажая Дантуин, Реван при поддержке Сиона атакует Анклав…

— Мак! Мы ждём.

— Да… — спохватился я. — Так. Значит… Реван жив. Настоящий Реван.

Они опять переглянулись. Совсем уж коротко, совсем непроницаемо.

Они знали. Точно знали!

— Мастер Вандар перед смертью всё рассказал мне, — по наитию поведал я. — И просил меня найти настоящего Ревана.

— Вот как, — обронил Дорак.

Ага. Он мне не поверил. Почему? Потому что… потому что Вандар не мог рассказать мне «всё»? Вандар сам не знал всего, что было связано с вернувшимся Реваном! Как, очевидно, не знали этого и остальные члены Совета. Но если я начну пояснять детали, они поймут, что я понял, что мы все чего-то не знаем.

Сложновато. Как всё у джедаев, ни слова в простоте.

Нарушая традицию, я рассказал про бойню на «луне контрабандистов», побег на Дантуин и вторжение Ревана. Рассказал очень сжато и откровенно, что дало возможность правдоподобно умолчать о ритуале лишения Силы. Как и об остальных сбоях реальности, таких, как явление давно усопшего Зез-Кай Элла.

Откровенность вообще удобна для сокрытия истины… особенно, если истины не знает сам рассказчик.

Отдельный акцент я сделал на Темноте Ревана, что, вопреки ожиданиям, не вызвало у Магистров красноречивого обмена взглядами. Я по инерции воспринял это как недоверие, слегка завёлся и сообщил о прибытии к Дантуину ещё двух Тёмных Лордов, Нихила и Сиона, о высадке ситхского десанта, о нашем побеге в гипер под турболазерным огнём…

И застыл с открытым ртом.

Ничего.

Подобного.

Не было.

Я накрыл ладонью ожог на груди, надавил, чтобы хоть немного взбодриться болью. Откуда, откуда, откуда в мою бедовую голову влезла память о Нихиле и Сионе и всём остальном?! Не было ничего подобного, мы с Бастилой добежали до «Варяга», взлетели и направились по нормали к инвариантной плоскости, добрались до точки гарантированного гипера и прыгнули. В гипер. В гарантированный. Да, в спешке — но без истерики и лишних приключений. Нас никто не преследовал, система была пуста, я помнил это так же точно, как…

Как прибытие ситхского флота.

И схватку с Лордами.

Память, невозможная и несомненная, чужая и своя, жила во мне и смеялась совсем родным, почти интимным смехом. Память ложная и всё равно истинная, потому что Сила не знает разницы между истиной и ложью, ей всё равно, ей всегда всё равно, она не ответит, она сделает истиной то, что сочтёт более полезным или более важным или просто более забавным, а ложью — всё остальное, и нет никакого канона, нет и быть не может, ибо Сила сама есть канон, и воплощает лишь те представления о реальности, за которыми стоит…

…Знаете, что меня больше всего потрясло в тот момент?

Магистры ничего не заметили. Моё мгновенное замешательство-тире-помешательство прошло совершенно мимо их восприятия. Слушали с теми же сосредоточенными лицами и верили, кажется, всему.

Прокачанные джедаи верили мне — когда сам я точно знал, что говорю неправду.

Или всё-таки правду. Я тогда временно перестал различать.

А когда начал приходить в себя, на той стороне голоканала загудели сирены боевой тревоги.