Ежик

Прощались как-то скомкано, поспешно. Артем не очень хотел, чтобы Макс появлялся в его дворе, мама у него была любительницей смотреть в окно кухни на проходящих мимо соседей и просто прохожих, но прямо сказать об этом не мог. Но Макс покосился на него и обо всем догадался сам.

— Ежик, — прижав его к себе, в сквозной арке, через которую они проходили, пробормотал он, уткнувшись ему в плечо, — Ты мне хоть телефончик бы оставил. Я же умру, если мы с тобой завра снова в один вагон метро не попадем.

— Да, ладно, умрет он, — скептически фыркнул Артем, но в глубине души эти слова Макса были ему очень приятны. Он достал мобильник, и они быстро обменялись телефонами.

Хорошо, что этот проход к его двору обычно был довольно безлюден, потому что, когда Макс повернулся к нему спиной, чтобы уйти, Артем просто не смог его отпустить. Подбежал, дернул за руку, развернул к себе и поцеловал. Макс сразу же ответил, притискивая его к себе, и знал, что даст в морду любому, кто, проходя мимо, посмеет хоть как-то обидеть его Ежика, пусть даже косым взглядом. У него даже мелькнула мысль, что стоит ли так упираться с этим довольно глупым, если разобраться, мораторием на секс. Но он все же остался тверд в своем решении, не смотря на шальные, голубые глаза мальчишки, в которых хотелось утонуть и забыться, чтобы в целом мире остались лишь они вдвоем. Такая патетика в собственных мыслях его откровенно позабавила, он с сожаление потрепал Ежика по волосам и отпустил от себя.

— Беги. А то мама будет ругаться.

Прозвучало так, словно он на самом деле к ребенку обращался. Но Ежик, со все еще мутными под впечатлением от поцелуя глазами, не обиделся. Молча развернулся и побрел в сторону дома. Макс с сожалением смотрел ему в след. А потом, словно стряхнув с себя наваждение, развернулся и ушел. Выходные выдались насыщенными. А на следующий день начались рабочие будни, и очередные встречи в метро.

Артем разрывался на части. Между сессией, как всегда, подкравшейся незаметно, матерью, ставшей не в меру настойчивой в своем стремлении знать все о его жизни, и Максом. К последнему он тяготел больше двух других, но увидеться, не считая утром и вечером в метро, они смогли лишь дважды. Да и то, все время в общественных местах. То есть ни прижаться к нему, ни поцеловать, как хотелось, глубоко и страстно, Артем не мог, и все губы себе изжевал маясь от собственного бессилия что-либо изменить. Максу же, как будто на самом деле и не нужно было все это. На что Артем еще больше злился, заводился, а в глубине души переживал.

В четверг, когда они снова повстречались поздно вечером в безлюдном вагоне метро, Макс обратил внимание, как сильно Ежик умудрился похудеть за эту неполную неделю.

— Что с тобой? — внимательно всматриваясь в его глаза, спросил он, обводя пальцем темные круги под ними.

— Сессия, — слабо улыбнулся ему Артем, который теперь даже гитару с собой не таскал, потому что ни у него, ни у других ребят из группы, тоже студентов, на репетиции просто не оставалось времени.

— Только она? — напряженно уточнил Макс, стоящий к нему вплотную. Все места были свободны, но они все равно почему-то остались стоять. Артем опирался спиной на двери, с той стороны вагона, с которой они никогда не открывались, а Макс прижал ладони к прохладному стеклу по обе стороны от его лица. Так и стояли.

— Ну, — протянул Артем задумчиво, и неожиданно провокационно выгнул шею, — Я, кажется, заболел.

— И чем же? — подозрительно прищурился Макс.

— Недотрахитом, — доверительно сообщил ему Артем на ушко, — Чем же еще?

— Ничего. Тебе полезно. — Бросил Макс, коротко хмыкнув.

— А тебе? — почти обиженно отозвался Артем, поджав губы, отчего на его щеках проступили те самые ямочки, из-за которых он так не любил улыбаться.

— А мне вот, дорогой Ежик, уже нет. Знаешь ли, возраст уже не тот.

— Ну, да, конечно. И что же ты просто не трахнешь меня, раз такое дело, а?

— Потому что слово, Ежик, надо держать всегда. Даже если оно изначально глупое и выеденного яйца не стоит.

— А, по-моему, я тебе просто разонравился.

— Ты так думаешь? — поинтересовался Макс, обвил пальцами его запястье и неожиданно прижал ладонь к своему паху.

Артем залился краской и широко распахнул глаза. Макс хищно улыбнулся и поцеловал его. Но, когда мальчишка попытался более настойчиво помассировать его ширинку, оторвал его руку от себя почти с боем, и напомнил, что скоро его остановка. Ежик снова поджал губы и горестно вздохнул.

— Я даже в выходные больше у тебя остаться не смогу, — прошептал он печально.

— Почему это?

— Потому что мама стала какой-то не в меру подозрительной. Представляешь, вчера застал её за тем, что она рылась в карманах моей куртки. Спросил, зачем ей это. А она, знаешь, так пафосно руки в боки уперла, и объявила, что имеет право знать, чем живет её сын. И, главное, говорить ей что-то просто бесполезно. Пробовал уже. Не слышит.

— Ну, знаешь, так недолго она и твой мобильник перетрясать начнет.

— Уже пыталась.

— И? — Макс все больше злился на эту женщину, но, конечно, не мог позволить себе резких высказываний в сторону матери Ежика. В конечном итоге Артем не виноват, что она у него такая дура, не так ли?

— Да, ничего. Вот теперь всегда его при себе ношу, тем более там ведь теперь и наши... — на последнем слове он зарделся и полушопотом добавил, — смс-ки.

Макс осклабился. Да, смс-эсочная дуэль, которую они вели почти всю неделю, однозначно, стоила того, чтобы держать и себя и Ежика в черном теле. Как Артем его только не уламывал, порой у самого Макса уши пылать начинали, когда в разгар рабочего дня он получал что-нибудь типа: "Если не трахнешь, приду и сам трахну, готовься".

И судорожно строчил в ответ: "Всегда готов, Ежик. Только в прошлый раз ты так и не проинспектировал наш нынешний ассортимент смазки, что будем делать?".

"Инспектировать", — был ответ.

"А наручниками прикуешь?"

"А то! Еще и кровать сломаю в процессе".

"Да? А шарики использовать будем?"

"Какие шарики?"

Макс так и представлял, как у Артема лицо вытянулось, когда он читал его последнюю фразу.

"Какие-какие? Анальные".

После этого Артем молчал до вечера, а в конце рабочего дня, когда Макс уже спешил к метро, пришел-таки ответ.

"Не знаю, зачем ты покупал эту дрянь. Но в меня ты их точно всовывать не будешь!" — и злобная мордочка с жуткими глазами навыкате и оскалом похлещи акульего.

"А ты в меня?"

"Не дождешься!"

"А так хотелось".

Конечно, при встрече в метро или в кафе, куда Максу все же удавалось пару раз вытащить после института выжатого, как лимон, Ежика, они оба делали вид, что этих бредовых смс-эсочных баталий не было и в помине. И вот теперь Макс ярко нарисовал перед глазами картинку, что начнет творить мама Артема, если, не дай бог, конечно, все это прочитает.

— Сейчас будет твоя остановка, — пробормотал Макс с сожалением. Артем вздохнул и отлепился от дверей, чтобы перейти к другим, тем, что открывались. Макс не дал, снова прижал его к себе одной рукой, второй хватаясь за поручень, и впился поцелуем в шею. До боли, до быстро наливающегося засоса. Но Артем не протестовал, напротив, блаженно прикрыл глаза, и застонал прямо в потолок вагона.

— Не могу без тебя. Давай скажем твоей маме, что ты у меня к экзаменам готовиться будешь. Кстати, сколько их у тебя осталось?

— Три. Последний за два дня до дня рождения.

— Отлично. А на пересдачу-то не залетишь?

— Не должен, — пожал плечами Артем.

— Ну, ладно. — Смирился Макс, смотря, как он выходи в разъезжающиеся в стороны двери. — До завтра.

— Ага, — повернувшись к нему лицом, тоскливо улыбнулся Артем. — Я поговорю с ней.

— Давай, если хочешь, я даже могу ей сам позвонить и попробовать отпросить тебя.

— Нет. Вот этого точно не надо, — уже в закрытые двери крикнул Артем.

— Как скажешь, Ежик, — одними губами под стук колес отозвался Макс, и исчез, уносимый поездом в сторону своей остановки.

Артем вздохнул. Закинул на плечо сумку с тетрадками, которые, когда брал с собой гитару, таскал прямо в кармане чехла, и пошел домой. И почему в жизни всегда все так сложно? Ведь как бы было хорошо, просто поехать сейчас вместе с Максом, завалится в постель и заняться любовью. А завтра проспать консультацию, да и вообще забить на универ и ни о чем не думать, лишь о сексе, которого Артему катастрофически не хватало. Но в тоже время было до странного приятно, что теперь уже точно нельзя сказать, что их с Максом связывает только секс. Все же странная это штука, человеческая душа. Противоречивая.

15.

Макс был почти счастлив. Ежик позвонил неожиданно, в конце рабочего дня и, задыхаясь от радости, сообщил, что его несносная, по мнению Макса, мама с горем пополам согласилась отпустить его к другу готовиться к экзамену, который у него, кстати, в понедельник, с субботы на воскресенье. Макс просиял. Провести выходные без Ежика его мало прельщало. Он сразу же пообещал окрыленному, как и он сам, Артему царский обед и всяческий дополнительные бонусы, тактично опустив, что сексом в понимание Артема они все равно заниматься не будут, а то тот бы, непременно, снова разорался, что это не честно и все такое прочее. То, что мальчишка его хотел, Максу, безусловно, льстило, но он твердо намеревался тянуть с продолжением сексуальных отношений до его дня рождения. В первую очередь, конечно, потому, что Ежика все же следовало в этом плане хоть немножко ограничивать, а то, похоже, в силу своей юности и определенной легкомысленности, он все же не готов был воспринимать то, что происходило между ними всерьез, и Максу это не нравилось. Потому что у него Артем вызывал слишком мощные, совершенно не поддающиеся как контролю, так и объяснению, чувства, которые просто невозможно было обозначить, как легкое увлечение. О, нет. Это было все что угодно, пусть даже любовь, которой он еще никогда не испытывал на своей памяти, но в любом случае не развлечение на пару-тройку вечеров.

В метро снова ехали вместе. Молчали. В этот вечер им не повезло. В одном с ними вагоне ехала парочка симпатичный девчонок, то и дело стреляющих глазками в их сторону, какая-то бабуська божий одуванчик, и мужчина средних лет, увлеченно читающий один из современных детективов в тонкой обложке. Поэтому приходилось вести себя смирно, и никаких вольностей не позволять. Макс периодически скашивал глаза на сидящего рядом Артема и ловил его взгляд, в котором читалось неприкрытое желание и в тоже время что-то еще, в самой глубине. Макс хотелось бы верить, что это были все же более глубокие чувства, чем простая похоть. А Ежику уже не хотелось ничего. Он с трудом себе представлял, как сможет пережить этот вечер и дожить до завтра. Хотелось уже сейчас, наплевав на все запреты, проехать на одну остановку дальше, завалится к Максу и забыть обо всем на свете, кроме его лучистых, теплых глаз. Как же безумно ему этого хотелось! Но дома, как ворон крови, ждала мать, скорей всего уже успевшая завести отца, который опять запрется у себя в кабинете, как называлась в их квартире третья комнату, где папа предпочитал работать, и не выйдет оттуда, пока она не проорется. В последнее время в их семье стало слишком много скандалов. Артем не мог понять, почему это происходит. Ведь вроде бы внешне совсем ничего не изменилось, но мама стала просто невыносима. Отцу было проще, он мог сбежать. Артему же доставалось по полной программе. Он даже в собственной комнате запереться не мог, потому что, когда однажды, еще в десятом классе, попытался поставить на дверь хотя бы защелку, мать устроила форменный скандал. Даже отец, который поначалу поддержал его, сдался и махнул рукой. Поэтому теперь она то и дело врывалась в его комнату и начинала вещать, по другому её истеричные монологи у Артема просто язык не поворачивался назвать, а ему хочешь, не хочешь приходилось слушать. А еще эта сессия. Из-за истерик матери, приходилось заниматься по ночам, когда она, выместив всю накопившуюся за день злобу, уже сладко посапывала в кровати. Поэтому-то он так сдал в последнее время. И эти синяки под глазами, которые он обнаружил у себя только сегодня утром, вспомнив вчерашний вопрос Макса в метро. А вдруг он так совсем подурнеет и разонравится ему? Вопрос, прозвучавший в голове, показался просто диким. Он же пацан, в конце концов, при чем здесь внешность? Он никогда по этому поводу не заморачивался, то есть заморачивался, но не по этому. А в первую очередь по тому, что похож на девочку, но у него никогда и в мыслях не было что-то делать, чтобы выглядеть привлекательнее, чем он есть. А тут на тебе, охренеть, что выдумал! Но его возмущенные мысли самым беспардонным образом прервали.

— Твоя остановка, Ежик, — шепнул над самым ухом Макс, и Артем поежился, как от щекотки, по спине побежали мурашки.

— Угу. Ну... до завтра, — робко выдохнул он, повернув голову к сидящему рядом парню.

— Рано прощаешься, — подмигнул ему тот.

— А? — не понял Артем.

— Я тебя провожу, — не спрашивая, проинформировал Макс и поднялся на ноги как раз в тот момент, как двери разъехались в стороны. Протянул ему руку. Ежик, не подумав, принял. Так они и вышли из вагона, держась за руки. На взгляды, которыми их одарили девчонки, ехавшие в одном с ними вагоне, Артем честно приказал себе не обращать внимание.

Они целовались в какой-то подворотне, в быстро сгущающихся из-за пасмурной погоды сумерках, не дойдя до дома Артема каких-то пару поворотов по прямой до арки, в которой они прощались в прошлый раз. Остановиться казалось просто невозможным. Макс накинулся на него, и Артем отвечал тем же. Но неожиданно начавший накрапывать дождь немного сбил опьянение от близости друг друга.

— Во сколько ты завра придешь? — быстро восстанавливая дыхание, спросил Макс, опираясь рукой, согнутой в локте, над головой Ежика, прижавшегося к кирпичной стене спиной.

Артем дышал часто и надсадно, в голубых глазах плескалось проснувшееся желание, и Макс с трудом себе представлял, как сможет отпустить его сейчас. Но заставил себя встряхнуться, ожидая ответа.

— Я постараюсь пораньше. — С трудом ворочая языком пролепетал Ежик и неосознанно потянулся еще за одним поцелуем. Макс отстранился. Еще одного он бы не пережил. Поймал бы машину, запихнул бы туда Ежика и увез бы к себе, не слушая ни его криков, ни доводов собственного разума.

Артем горестно вздохнул. Но понимал, что так будет лучше. Иначе он вообще окончательно сойдя с ума, попросит Макса прямо здесь отыметь его, а это уже ни в какие ворота не лезло, как не крути.

— А по конкретнее?

— В час или в два.

— Ясно, — немного натянуто улыбнулся Макс, сдерживая себя волевым усилием. Хотелось наброситься на раскрасневшегося, смущенного, но до одури желанного мальчишку прямо здесь и сейчас. И плевать на мораль и прочее, прочее, прочее. А штраф, за нарушение общественного порядка, всегда можно было бы уплатить. Большего ему все равно пришить бы не удалось, для этого тоже имелись связи в определенных кругах. Но он, конечно, стоически сдерживал себя. Впрочем, как и Артем.