Часть 8-9

Полет на Талие прошел относительно нормально. Потому что с Энираду мы не пересекались, хоть и находились на одном корабле. Почему относительно? Мой батюшка, что б ему, отрядил мне в сопровождающие Алесситу Эн-Рин и своего братца. Герцогиня меня не сильно напрягала, а вот дядюшка... но и он, впрочем, вел себя достаточно разумно. То есть в мою каюту не входил, а предпочитал тихо напиваться у себя.

Проблемы начались по прибытии в Ириа. Впрочем, куда я могла деться с подводной-то лодки, то есть космического корабля? А вот в столице союзного государства натворить можно многое.

Не покидало ощущение, что меня опаивают чем-то вроде транквилизаторов. Ситуация патовая. И головой я это понимаю. Сознание чистое. А эмоций нет. Ни злости, ни страха. Апатия укрыла меня тяжелым одеялом. Эта пустота в груди должна была пугать, но в этом странном состоянии было так спокойно. Как будто бы я уже умерла.

Пыталась не есть и не пить ничего из того, что приносили мне. Не помогло. И даже ухудшило состояние, вызвав постоянную сонливость. Поэтому я заподозрила каталитический транквилизатор.

Мне не хотелось ничего. Даже отвечать на колкие реплики Энираду. Они словно бы проходили сквозь меня.

Также, сквозь меня проходила вся информация. Я ничего не могла запомнить. Даже имя будущего деверя стало проблемой. Что уж говорить у других приближенных княжеской семьи?

Пришлось выпросить у своей свиты два гаджета. Первый — камеру в виде миленькой брошки-цветочка с камушками. Второй — браслет, транслирующий гало-изображение записанного. На самом деле это был мини компьютер с широким спектром возможностей. Но я использовала его преимущественно, как плеер и поисковик, когда по имени или изображению человека можно было узнать, кто это.

Если бы они знали, чем все кончится, не видать бы мне этих высокотехнологичных игрушек. Но дар пророка, к счастью, обошел их стороной.

На третий или четвертый день моего пребывания в гостях у будущего мужа, они проводили светский раут на свежем воздухе. Белые шатры. Мягкий газон под ногами. Небольшое озеро с голубыми кувшинками. Деревья, напоминающие клены где-то в дали. Красиво, в общем. Но это произведение ландшафтного дизайна не трогало. То ли в математической выверенности идеальной площадки потерялась ее душа, то ли транквилизаторы постарались. Единственное, что мне хоть немного нравилось — живые цветы в воде. К ним я и подошла, когда долг вежливости веред приглашенными был выполнен.

Они пахли дождем, сиренью и ландышами. И это заставляло улыбаться.

Мое уединение бесцеремонно прервали три довольно молодые особы, представляющие образчик талийской привлекательности. Бронзовая кожа, платиновые волосы, водянисто-зеленые глазки и фигура "ничего лишнего".

Девицы задрав носы разглядывали меня и демонстративно кривились. А потом громким шепотом, но так, чтобы я обязательно услышала та, что в центре начала:

— Бедный Раду. Он вынужден называть невестой это джаннатское отродье. Политика. На какие жертвы не пойдешь ради своего народа. Впрочем, скоро этому фарсу придет конец.

Медленно оборачиваюсь и с вежливой улыбкой смотрю на них, впрочем, не позволяя себе даже заинтересованного взгляда. Так люди смотрят на голубей в парке. Почти, как на пустое место. Видимо, пренебрежение в моем взгляде центральную задело. Она вспыхнула и теперь уже обращалась непосредственно ко мне:

— Ты никогда не станешь женой Энираду. Потому что у него уже есть я.

Камера уже зафиксировала ее. Сделать запрос — дело пары секунд. Зачитываю вслух:

— "Милена Норвак. Генные модификации второго поколения". Мне жаль, но ни вы, ни ваши дети никогда не смогут вступить в брак с представителем правящей семьи. Внуки, возможно. Конечно, при условии, что в дело не вмешается большая любовь с представителем линии, с которой проводят изменения. Это закон вашей страны. Странно, что именно мне выпало напомнить вам о нем.

— Я беременна, — девица театральным жестом обняла свой плоский живот. — Мой сын станет наследником. Законы меняются, если в этом возникает нужда.

— Да-да, — подхватили подружки.

— Ты же побудешь уродливой ширмой, которую используют и выбросят. Жизнь, кстати, очень сложная штука. Иногда несчастные случаи происходят даже с принцессами.

И меня словно током ударило. Апатия слетела с меня, не оставив и следа, принеся злую решимость. А почему я одна должна сгинуть в этих династических играх? Не то, чтобы мне было все равно, кому мстить. Но эта первая начала. Значит, сама виновата.

— Как интересно. Значит, вы заключили брак с княжичем Энираду? Ведь только так ваш ребенок может наследовать трон. Уважаемые леры, как я понимаю, являются свидетелями законности данного союза? Я прошу прощения за свою неосведомленность, — склоняюсь в полупоклоне, как перед равной. — И благодарю вас за ценную информацию, ваша светлость. А теперь прошу меня простить.

И я быстрым шагом направилась к княжеской чете, ища информацию о двух подружках. Свидетелей нужно объявлять по всей форме. Поравнявшись с ними я громко, чтобы всем вокруг было слышно заявила:

— Господа, только что Милена Норвак объявила о браке с Княжичем Энираду и своей беременности. Ирена Левич и Катарджина Травич засвидетельствовали данный факт. Тиверии нанесено сознательное оскорбление. Руки принцессы крови просил женатый мужчина.

Далее я продемонстрировала голо-проекцию нашего разговора. И начался цирк с конями.

Делегация Тиверии во главе с консулом и моим дядюшкой тихо обтекала. Потому как, действительно, оскорбление. Тут не поспоришь. И уже не важно, нанесено оно ревнивой дурой из свиты княгини или самим княжичем. Не признать сам факт оскорбления — потерять лицо. Признать — попрощаться с мирным договором, что невыгодно обеим сторонам.

Энираду побелел от злости и выражал дикое желание свернуть любовнице шею.

Княгиня благоразумно пребывала в обмороке.

Младший княжич делал вид, будто бы пытается привести в сознание мать и старательно прятал глаза.

Князь отдал приказ службе безопасности препроводить троих девиц для дознания и сквозь зубы выражал свое неудовольствие сложившейся ситуацией своему старшему сыну.

Гости восторженно притихли, наблюдая за разгорающимся скандалом.

Милена, поняв, что дело пахнет керосином, разрыдалась и уже во всеуслышание объявила о том, что ждет ребенка от Энираду. А после начала предъявлять доказательства в виде записей мед-блоков и генных сканирований плода.

Я же безразлично наблюдала за представлением. Запал кончился. И накатила дикая усталость.

Отступление

Верес Нарски сидел за столом в рабочем кабинете князя и ждал, пока пелена злости не уйдет из глаз его господина. С Раду — его бывшим подопечным не в пример проще. Узнав все, княжич пришел в ярость. Но также быстро успокоился, избив боксерский мешок, который специально стоял в небольшом смежном помещении с отцовским кабинетом.

Сейчас юноша молча размышлял, глядя в потолок. Старая детская привычка, возвращающаяся лишь в минуты сильного волнения. Фактически, он выносил приговор. Потому что предали его. И как будущий правитель именно ему предстояло принять решение. Князь признавал за своим наследником это право.

Верес, правда, полагал, что Мирен отдал все на откуп сыну потому что Энираду был способен проявить милость. Сам же правитель Талие не находил в себе сил простить предательство.

— Отец, этот ребенок будет жить.

— Нет.

— Я принял решение. Этот ребенок будет жить. Нас впереди ждет война. Даже такой наследник — лучше, чем ничего.

— Напомню тебе. Он — не твой. Эта дрянь тебе изменяла.

— Речь идет о ребенке моего младшего брата. Я вполне отдаю себе отчет в том, что Милена не могла забеременеть от меня. Лера Норвак использовала влюбленность моего брата, чтобы добиться своих целей. Всем будет объявлено, что она носила модифицированного клона, которого желала выдать за моего ребенка. Плод нес в себе ряд непоправимых дефектов и был нежизнеспособен. Предоставленные ей данные — фальшивка. Сам же факт того, что мною было зачато это, бросало тень на мою генную карту. Попытка скомпрометировать наследника престола — с целью последующего шантажа.

Энираду встал. Медленно подошел к голографическому изображению карты княжества на которой мигали сотни голубых огоньков. Это успокаивало. Князь хотел было что-то сказать, но был остановлен решительным жестом сына, который между тем продолжил:

— Алес лишается права на любую из должностей руководящего состава до тех пор, пока не докажет свою преданность Талие и мне лично. Он предал свою семью и закон, которому поклялся служить. И никакая любовь его не оправдывает. Милене Норвак сегодня будет предъявлено обвинение в государственной измене. Осознав, что натворила, она покончит с собой. Организовать постановку не будет сложно. Самой девушке предложат два пути. Легкая смерть без боли и страданий. Или тяжелый путь искупления длинной в целую жизнь. Она разрывает всяческие связи со своей семьей, меняет имя и уезжает в одно из наших поместий в провинции. Там она живет под постоянным, но ненавязчивым надзором. Прислугу она может иметь лишь из числа сотрудников службы безопасности. Воспитанием мальчика начиная с няньки для младенца, заканчивая наставниками и преподавателями будут заниматься лишь люди, доказавшие свою абсолютную лояльность. Скромная жизнь с иллюзией свободы взамен на искреннюю заботу о ребенке. Лер Нарски, я прошу донести до этой высокородной идиотки то, что жизнь ей сохранена лишь для того, чтобы у моего племянника была любящая мать. Если не найдет в себе достаточной привязанности и нежности к ребенку, она умрет. Но ей может быть даровано прощение. Лет через тридцать. Если она найдет себе мужа среди благонадежных граждан — не препятствовать. Хотя, нет, этому следует поспособствовать. Пусть ей подберут партию из младших офицеров готовых усыновить ее ребенка. Взаимная симпатия крайне приветствуется.

— Будет исполнено, Ваша светлость.

— Можете пока быть свободны.

Мужчина встал. Четким выверенным за годы службы движением коснулся открытой ладонью сердца и вышел из кабинета.

— А что ты будешь делать с принцессой? — подал голос князь.

— Прилюдно приносить извинения. Но мы сами столкнулись с предательством. Она и ее свита будут вынуждены данные извинения принять.

— Вы с ней общего языка не нашли, — констатировал мужчина. — Впрочем, это было ожидаемо. Она слишком похожа на... предков. Если бы организм Ланиссы не был отравлен "Звездной пылью"... но все так, как оно есть. Раду, ты должен пообещать мне кое-что.

— Да, отец.

— Ты постараешься договориться со соей невестой. Можешь пообещать ей все, что угодно. Но в самое ближайшее время она родит тебе двоих детей. После этого Алес откажется от своего титула. С этого дня у меня лишь один сын и наследник — ты. Предателю не место рядом с троном.

— Нас ждет война, — напомнил Энираду. — А там случается всякое. Рождения же моих наследников еще надо дождаться.

— Поэтому пока о моем решении будешь знать только ты.

Часть 9

Я сидела у окна бездумно глядя на проплывающие по небу облака. Энираду вот уже минут десять стоит недалеко и молча смотрит на меня. На его лице застыло какое-то непередаваемое выражение. То ли укора, то ли сочувствия.

Прямо скульптура "Ангел, скорбящий над грешной душой". Только крыльев белых не хватает. Нимб — вон он. Солнечным зайчиком по золотым волосам скачет.

— Нет, мне ее не жалко. И я не жалею о том, что сделала. — говорю безразлично. — Она нарушила ваши законы. Не просто призналась, а с гордостью во всеуслышание об этом заявила.

— Ее ребенка тебе тоже не жаль? Он же ни в чем не виноват.

— Я тоже ни в чем не виновата. А жить мне осталось считанные недели. Но ни у кого это сочувствия не вызывает. Меня травят какой-то гадостью, превращающей меня в безразличную ко всему куклу. И снова всем плевать. Твоя любовница сама подошла ко мне. И вело ее отнюдь не милосердие. Она назвала меня уродливой ширмой, которая не доживет до свадьбы. А ведь того, что, действительно, не доживу ей оказалось мало. Захотелось поглумиться, растоптать. За что? Я ей ничего не сделала. Даже на тебя не претендовала. Просто подожди немного, пока фиктивной невестой твоего любимого не произойдет "несчастный случай" и все. А вот людей жалко. Много их пострадает. Корабль же взрывать придется. Все ведь должно выглядеть максимально правдоподобно.

— Да что ты такое несешь?

— Думаю, подстроят аварию. Скорей бы уже. Я так устала. Устала ждать и ненавидеть.

— Меня? — спросил он напряженно.

— Да. Твоя страна потребовала залог мира от союзника, которому не доверяла. А единственная принцесса династии была неспособна выполнить свой долг перед родиной. Поэтому нашли грешок молодости Императора. Отмыли. Приодели. Научили приседать в реверансах. А знаешь, что самое противное? Я в их глазах настолько тупа, что они даже не считают нужным скрываться. Императрица прямо при мне обсуждала фасон траурных платьев, которые надлежит пошить ей и Ланиссе.

— Это шахди Гаяр навел тебя на мысль о том, что тебя непременно убьют?

— Он подтвердил мои собственные подозрения.

— И с какой же целью он сделал это?

— Защитить.

— Напугать. Втереться в доверие. Склонить к побегу с ним. Ты стала бы для него весьма ценным политическим приобретением. Неужели не понимаешь?

— Он не предлагал мне сбежать с ним.

— Какая трагедия. — Голос Энираду сочился ядом.

— Он опасался того, что мой отец отдаст приказ вернуть меня живой или мертвой. И преследователи скорее предпочтут уничтожить корабль, но не выпустить нас из системы.

— Какое благородство с его стороны. Яра, он хладнокровная расчетливая сволочь.

— Не смей! — сквозь зубы прошипела я. — Он в тысячу раз лучше тебя. Ты и волоска его не стоишь. Лицемер. Ты мог бы защитить меня, но не хочешь. А когда я умру, произнесешь несколько пустых фраз о невосполнимой потере, написанных кем-то другим. Скорчишь, подобающую случаю, гримасу горя. Но на следующий же день с чистой совестью отправишься развлекаться. Потому как "несчастный случай". И никакого отношения ты к нему не имеешь.

— Яра, то, что ты говоришь сейчас — бред. Понимаю, ты раздражена сегодняшним происшествием...

— Раздражена? — мой голос срывается на крик. — Я не хочу умереть ради всеобщего удобства. Тебе не навяжут жену, выросшую в трущобах варварского мира. Ланиссу под шумок выдадут замуж, и она продолжит жить в довольстве и роскоши. Могла бы — утянула бы в небытие с собой.

— Ты прямо образец морали и нравственности. Истинная принцесса крови.

— Принцесса у нас — Ланисса. Избалованная прожигательница жизни. Наркоманка. А ведь она не могла осознавать, чем ей грозит "Звездная пыль". Но пошла на это без колебаний. Вот пример морали и нравственности. А я, в своем праве ненавидеть тех, кто обрекает меня на смерть.

Меня трясло от ярости. Хотелось вцепиться в его лицо, выражающее фальшивую растерянность. Отворачиваюсь, не в силах даже просто смотреть на него.