|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Пэйринг и персонажи: Хоумлендер
Размер:7 страниц, 1 часть
Жанры: AU, Драма, Магический реализм, Попаданчество, Психология
Предупреждения: Отклонения от канона, смерть второстепенного персонажа
Описание: Герои стоят дорого. Супергерои — очень дорого.
Посвящение:Тем, кто меня вдохновляет.
Примечания: Настоящий актер всегда сначала вживается в роль, а потом обязательно хочет выйти за навязанные ему рамки
Публикация на других ресурсах: Разрешено только в виде ссылки
Этот мир был отвратительно обыденным.
Джон молча стоял перед окном, бездумно пялясь сквозь надраеные стекла на набивший оскомину пейзаж. Тихая улица: под линейку подстриженные газоны; розовые кусты — чайная и прочие; коты, мохнатыми кучками валяющиеся в самых разных местах; похожие, как капли воды, домики.
Скучно. Пресно. Предсказуемо.
Но это только на первый взгляд.
Джон уже давно окончательно осознал себя, и взращеные не самыми прекрасными детством и юностью паранойя и наблюдательность успели подсветить красным маркером странности, на которые почему-то никто не обращал внимания.
Тихая улица. И соседка, слишком настырно лезущая во все щели, наблюдающая за домом Джона практически круглосуточно. Слишком глазастая, слишком настырная. То и дело очень интересно оговаривающаяся. Зверски воняющая котами.
Коты тоже были странными.
Джон, как практически любой человек, любил пушистых засранцев. Невзирая на всю свою отбитость, он никогда не обижал мурлык специально, с удовольствием ржал над их проделками и ничего не имел против пушистиков, пусть и не завел ни одного. Эти коты обычными котами только прикидывались. Здоровенные твари ростом по колено человеку, но ни разу не мейн-куны. Пушистые — но шерсть очень жёсткая, прочная, больше похожая на тонкую проволоку. Они лежали, вроде греясь или валяясь, вот только не спали, а поглядывали на окна, и весь десяток тварей практически взял участок и дом в осаду. Невозможно выйти, не оказавшись под прицелом нескольких пар слишком умных глаз.
Джон за свою жизнь повидал всякое, и легко мог предположить, что твари не дрессированные, а вполне себе разумные, возможно, способные на полноценное общение со своим хозяином, кто бы им ни был. Пусть и эта чокнутая старуха.
Вздохнув, Джон отпил молока из высокого стакана, прищурившись от удовольствия, и продолжил меланхолично размышлять.
Странный мир. Не его мир. Никаких суперов. Никаких Корпораций. Никаких злодеев и героев. С одной стороны, перспективы не очень. С другой... Джону осточертело постоянно извиняться за всяческую фигню. Надоело светить дежурной улыбкой — красивой, пустой и сияющей, как лампочка. Надоело постоянно контролировать слова: говорить не то, что хочется, а то, что положено. Что прописано по контракту. Надоело постоянно быть в образе, отыгрывая надежду, опору и так далее. Надоело быть тем, кем он не является.
Надоело стоять на сцене и играть.
Может, этот тихий на первый взгляд городок — самое оно?
К сожалению, оказалось, что нет.
И дело было не в соседке-шпионке, стаде котов, нервах тети и дяди... Дело было в нем самом.
Впервые он это осознал, когда вывернувший из переулка господин в сюртуке по моде викторианской эпохи и цилиндре неожиданно остановился, увидев его, бредущего по улице, и поклонился, сняв головной убор.
В голове Джона завыла сирена.
Он только пришел в себя, только огляделся как следует по сторонам, только радостно потёр руки, на которых больше не висели невидимые никому кандалы приказов и вбитых установок, как на тебе. Сюрприз.
Дальше — больше.
Этого мужика в цилиндре Джон потом встречал ещё пару раз. Случаям, когда странновато или старомодно одетые люди кланялись, улыбались, а то и подходили пожать ему руку, потерял счёт. Ему не нравились их взгляды: восхищённые, жадные, липкие, расчетливые... Мелочи и странности копились и множились, пока однажды, выбешеный очередным пьяным поклонником, вывалившимся из кустов, лезущим со странными намерениями и орущим что-то о Спасителе, Джон не потерял терпение и не припер тётку к стенке.
Его злил и раздражал этот ежегодный цирк, приезжающий на Хеллоуин, и Джон желал знать подробности.
С некоторых пор он терпеть не мог недомолвок, заговоров и странностей.
Петуния лишь обречённо вздохнула, выпроводила мужа на работу, Дадли на тренировку, заварила себе чай, Джону налила молоко и щедро отсыпала печенье, и за следующие пару часов перевернула ему привычную картину мира.
Она говорила, говорила и говорила, с каждым словом сбрасывая с себя невидимый груз, а Джон грыз печенье, пил молоко, и раскладывал описанное на составляющие. Которые ему совершенно не нравились.
Да, в этом мире не было всемогущей Корпорации, клепающей супергероев и злодеев на конвейере, зато здесь имелась магия. И целый магический мир, скрытый от глаз обычных людей, которых маги презрительно называли простецами. И это если вежливо.
Джона такое отношение не удивляло: чего уж там, он сам не без греха. И дело не в том, что он был расистом, шовинистом или ещё кем. Нет. Джон, будучи честным сам с собой, знал, что он просто психопат, откровенно ненавидящий всех без исключения. Всех. И стыдно ему не было. Не после того, как... В общем, детство не вспоминаем. Не надо.
Петуния меланхолично отхлебывала из чайной чашки виски Вернона, закусывая сендвичами, и Джон смотрел на нее, разбитую и уставшую, раздавленную всей этой неприглядной историей, и нутром чуял, что что-то тут кроется ещё.
По рассказам тетки, они нашли его в корзине. Второго ноября. Утром. Погода была холодной, он лежал в корзине, как Моисей перед плаванием в водах Нила, и спал. Невзирая на то, что явно замёрз. А его родители погибли на Хеллоуин. Тридцать первого октября. Ближе к вечеру. Почти полтора суток. И...
— Тетя? — вкрадчиво поинтересовался Джон, недовольно любуясь дном стакана. Петуния вздохнула, подвинула к нему полную бутылку с молоком, корзину с печеньем, вытерла слезящиеся глаза помятым платком...
— Я... — надтреснутым голосом начала женщина, собравшись с силами, — в общем, мне не спалось. Вскочила ни свет ни заря. И тут эти... Понимаешь, им было плевать. На нас. На тебя. О, они говорили, что ты Спаситель, Избранный и прочее, вот только что же они не воспользовались случаем самим воспитать героя?! Это ж сколько всего можно получить!
Джон намертво сжал челюсти, вспоминая себя: могущественную и опасную... Вещь. Тетка сделала ещё глоток, Джон допил молоко и прищурился. Что-то ещё. Что?
— И вот так бросить мага к тем, кого маги презирают? — продолжала изливать наболевшее Петуния. — Ни документов. Ни средств. Ничего. Бросили как щенка или котенка. Хагрид на летающем мотоцикле. Как доказать... — Петуния неожиданно осеклась, скомкано продолжив, — Одно письмо, и все. Делайте, что хотите.
Джон моргнул. Летающий мотоцикл? Интересно! Неожиданно он замер. Как доказать что?
— Тетя? Что именно доказать? И... — до него неожиданно дошло. — Без документов?
На него прежнего документации было много. Очень много. Он сам видел эти папки, отчёты... Инструкции. В груди захолодило.
Петуния закрыла лицо руками, слегка покачиваясь, явно испугавшись, что сболтнула лишнего. Джона уже было не остановить.
— Тетя? — угрозу в голосе услышал бы и глухой. — Как доказать — что?
— Что ты действительно сын моей сестры, — развернулась к нему Петуния.
— То есть?
— Их убили ближе к вечеру. Только начало темнеть, — размеренно начала Петуния, сверля Джона совершенно трезвым взглядом. — А забрали тебя вечером первого ноября. Сутки. Из развалин. Холодные ночи. Дни тоже... И ты, полтора годика. Лили говорила, что маги крепче обычных людей, но... Ни один ребенок не выживет после суток на улице в холод. Это первое. Второе. Где документы, удостоверяющие твою личность? Третье. Хагрид, а он, судя по рассказам Лили, лесник, забрал тебя из развалин. Спустя сутки после случившегося. Сытого. Здорового. В чистой одёжке. И? Никто не поинтересовался, что произошло? Или наоборот, помыли-одели-накормили и оставили? Потом тебя везли на летающем мотоцикле, что бы это ни значило. Часов шесть. Не меньше, судя по озвученному расстоянию. И? Если ты такой важный, где няньки и прочее? Это не сказка. Это реальная жизнь. Не думаю, что Хагрид тебя пеленал. Кормил. Поил. Не думаю... В общем, — Петуния вздохнула. — Я не думаю, что Хагрид забрал тебя из родного дома. Так что... Прости, Гарри, — Петуния криво улыбнулась, — но я не думаю, что ты — сын моей сестры. И что Гарри Поттер — твое настоящее имя.
— Меня зовут Джон, — безапелляционно заявил Хоумлендер, и Петуния с каким-то облегчением кивнула.
— Хорошо. Джон, так Джон. А фамилия?
— Я еще подумаю, — по-крокодильи улыбнулся взрослый супергерой и суперзлодей в детском теле, и Петуния закивала.
— Договорились.
Тетка ушла к себе, явно решив заснуть и хоть на какое-то время ни о чем не думать, а Джон вновь уставился в окно. Коты перебрались на новые места, все так же держа дом под наблюдением. Тетка вывалила много всего интересного, но и умолчала о многом. Джон помнил, как она приглядывалась к нему, как постоянно была напряжена, словно ожидая чего-то нехорошего. Заранее подозревая.
Он тогда словно очнулся от сна, с изумлением оглядываясь. Все ждал, что за ним придут. Посадят на цепь. Снова. Снова будут отбирать все и дрессировать. Ждал... Никто не приходил. Он все больше зверел, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать громить все вокруг, останавливали лишь хлипкие кондиции этого тела и чужое отражение в зеркале. Тот неадекватный толстяк, дышащий перегаром и тянущий руки, стал соломинкой, сломавшей спину верблюда.
Он тогда испугался. Быть обычным человеком, слабым, хрупким, уязвимым... с которым можно сделать все, что угодно. После того, как был неуязвимым... и тут на тебе. Сирена взвыла. Он получил подтверждение, что не так прост, как ему думается, и не только потому, что ему, мелкому пацану, когда-то уважительно поклонился одетый по столетней давности моде незнакомый хрен.
От испуга в нем что-то лопнуло. Невидимая волна рванула во все стороны, срезая траву и вздымая пылевые смерчи, и Джон побежал, спеша оказаться как можно дальше от эпицентра этого взрыва. Послышались хлопки, Джон, мчавшийся как призовой скакун, с облегчением свернул в переулок, срезая путь. Его там не было. Он мерещился.
Он потом дисциплинированно сидел в своей комнате, делал уроки, и злорадно улыбался. Он снова прежний, но по-другому. Теперь его не посадят на цепь. Он будет умнее.
Ощущение слежки раздражало неделю.
Джон делал все, чтобы не сорваться. Так жестко он не держал себя в руках никогда. Он вел себя как обычный ребенок, в глубине души лелея осознание, что не так все плохо, как ему казалось.
Он хотел свои силы. Он хотел летать, быть неуязвимым, быстрым и сильным, неукротимым.
Свободным.
То, что надежда на это есть, он понял, когда обнаружил, что черные волосы начали потихоньку светлеть, а в слишком зелёных глазах появилось мелкое голубое пятнышко.
* * *
Этот разговор стал первым, но не последним. Джон с Петунией разговаривали часами, строя предположения и обсуждая гипотезы. Общая тайна сплотила их, сделав неожиданными союзниками. Постепенно наладились отношения и с Верноном. Дадли хватило тумаков, чтобы зауважать хлипкого кузена. Сам Джон тоже менялся. Годы бытия обычным ребенком что-то сдвинули в нем в правильную сторону. Он не стал всепрощающим и добрым, но и не рвался уничтожить все живое в пределах видимости. Наличие семьи, которая, в конце концов, приняла его со всеми его тараканами — теми, что Джон изредка выгуливал на крепких поводках, наведя предварительно лоск — дало ему ощущение корней, дома, о котором он мечтал.
Ему было плевать, чей он на самом деле потомок. Ни Лили и Джеймса Поттер, ни, возможно, других магов, или ещё кого, он родителями не считал. Петуния в родню не набивалась, и именно поэтому ею стала. Она, дядя Вернон, учивший его ведению дел, Дадли... Джон этими отношениями дорожил.
С магией все обстояло мутно.
Пробраться в магический мир? Петуния крайне смутно помнила замызганный паб, через который можно было попасть к магам. И? Джон первый удивится, если там нет соглядатаев и волшебной сигнализации на кого требуется. Особенно с учетом того, что его бросили на порог к чужим людям, которым он, возможно, совершенно никто, и при этом оставили наблюдателя. Ладно, они прошли незамеченными. И? У магов своя валюта, свои деньги, значит, надо переться в банк, менять. Курс? Суммы, которые можно обменять? Тайна, покрытая мраком. Да и нет у них больших сумм на такое. Дальше. Если судить по рассказам тетки, Джеймс Поттер был из богатой семьи. Старые деньги, местечковая аристократия. Если магический мир хоть немного похож на обычный, хрена с два кто-то допустит его к деньгам Поттеров, будь он хоть трижды их сыном. А если чудо случится, то кто гарантирует, что на выходе их не будут ждать?
Таких рассуждений оказалось достаточно, чтобы не дергаться, как бы ни хотелось пролезть к магам. Останавливала и мысль, что ждать осталось недолго: одиннадцатый день рождения маячил на горизонте, а с ним прояснится и цель всего этого дурдома и игр в несчастного сиротку, которого гнобит злая родня. А судя по всему, должен был реализоваться именно этот сценарий, раз покойный папаша был из богачей: Джон отлично знал, как развращает богатство, и на что идут люди, чтобы это самое богатство заиметь.
Рубикон все приближался и приближался. Джон ждал знаменательной даты с нетерпением. Маги не подкачали: чертовы письма были везде, даже в унитазе. Джон искренне восхищался фантазией того, кто придумал вот так давить на психику Дурслей, пиная их в сторону нервного срыва. Тетка, горстями пьющая таблетки от мигрени, посоветовала поймать сову. Совы на контакт не шли, дядя начал рассуждать о попытке побега из этого дурдома, Джон сообразил, что нормальное общение руководство школы не устраивает. Неизвестно, чем бы все это кончилось, дядя уже начал паковать вещи, когда ночью, в ливень, кто-то постучал в дверь. Так, словно пытался ее вынести.
Вернон выскочил с ружьем, дверь распахнулась, Джон, обалдев, потрясенно рассматривал пытающегося протиснуться в дом почти трехметрового мужика почему-то в шубе и с зонтом веселенького розового цвета, сходу начавшего наезжать на трясущихся от шока Дурслей. Он успел отдернуть Дадли от выпущенного из зонтика, который великан наставил на пацана как ружье, луча, а затем произошло то, чего он так долго ждал. То, о чем мечтал и желал всем своим сердцем.
Глаза запекло, все окрасилось в ало-багровые тона. Зонтик вспыхнул и взорвался. Великана — это, наверное, был пресловутый Хагрид, — вынесло из дома. Очень маленькими кусками. Дядя опустил взгляд на пол, на кусочки обгоревшего меха, дорожку алых капель... И рухнул в обмороке, закатив глаза. Тетя замерла, сжав кулачки, в ее глазах светилось неприкрытое злорадство. Она восхищенно вздохнула, потрепала Джона по голове и принялась хлопотать над бесчувственным супругом. Джон, счастливо скалясь, закрыл глаза, чувствуя, как утихает энергия, сворачиваясь горячим шаром в груди, растекаясь по венам, наполняя тело силой. Пылающая, послушная его воле.
Раздался хлопок, второй, третий... В дом ввалился мужик в алой мантии, с указкой — видимо, пресловутая волшебная палочка, — в руке. Джон засиял своей лучшей стоваттной улыбкой, шагнув вперед. Страшно ему не было.
Больше нет.
* * *
Рассветные лучи залили улицы мягким светом. Джон довольно потянулся, разминаясь, мысленно составляя программу тренировок. Сила — силой, а мышцы сами не нарастут. Да и вообще, надо восстановить рефлексы, умения... Тренировки, и еще раз тренировки.
В доме и за порогом ничто не напоминало о ночном вторжении. Авроры — так называлась полиция магов — все подчистили и свалили, забрав кипу протоколов. Джон не поленился дотошно зафиксировать каждую мелочь, отравлявшую ему и Дурслям жизнь в последнее время. Конечно, сперва маги даже не поверили, что видят перед собой юного героя, но Джон умел быть убедительным. Да, пришлось представиться псевдонимом, так сказать, но это не страшно. Пока имя Гарри Поттера имеет хоть какой-то вес, Джон будет им пользоваться. А затем поменяет. И пусть маги идут лесом, даже тех обрывков, что он успел ухватить в разговорах, хватило, чтобы понять, в какую жопу он попал, и каких подвигов от него ждут.
Пусть ждут.
Он забесплатно пахать не собирается.
Они как раз позавтракали и убрали со стола, когда раздался стук в дверь. Тетка, демонстрируя лучшее невозмутимое лицо, впустила высокомерно задравшую подбородок морщинистую женщину неопределенного возраста в платье в пол. Ясно. Ведьма сморщила нос, строго нахмурившись и разглядывая скептически скривившегося Дадли, и спокойно стоящего Джона.
— Меня зовут профессор Макгонагалл. Где Гарри Поттер? — строго произнесла женщина.
Ясно. Его явно не узнали. Богатым будет! Это точно! Джон заулыбался, шагнув вперед.
— Доброе утро, мэм. Гарри Поттер перед вами.
Ведьма растерянно уставилась на волосы пшеничного цвета.
— Гарри? Гарри Поттер?
Взгляд женщины замер на еле видимом шраме, и она с явным облегчением вздохнула, видимо что-то там себе решив. Джон мешать ей строить предположения о своей так радикально изменившейся внешности не собирался.
— Что ж, — ведьма нагло села в кресло, вновь приняв строгий вид. — Я пришла, чтобы вручить вам письмо, мистер Поттер, и помочь совершить покупки к школе. Вам требуется...
Джон дождался паузы, после чего покачал головой.
— Сегодня ночью к нам уже вломился... сопровождающий. Он снес дверь, едва не нанес травмы моему брату, испугал моих дядю и тетю. Протоколы уже составлены и находятся в Аврорате, а также отправлены лично госпоже Амелии Боунс, главе Отдела магического правопорядка. А вот и она, видимо, — покосился в окно Джон, наблюдая за решительно шагающей женщиной средних лет в окружении шкафоподобных сопровождающих. — Я очень просил помочь мне с выбором учебного заведения, потому как Хогвартс, посылающий по ночам страшилищ, доверия как-то не внушает.
Ворвавшийся отряд сходу направил мысли Макгонаггалл явно в странную сторону. Джон поприветствовал гостей, сел, приготовив блокнот и ручку. Пусть привыкают, у него есть его мнение и его желания. И не факт, что они стыкуются с желаниями и мнениями окружающих.
Но в любом случае будет весело.
Тетка села рядом, незаметно улыбнувшись. Она явно чувствовала себя за что-то отомщенной. Джон довольно улыбнулся — профессор почему-то тихо зашипела, — и задал первый вопрос. В любом случае, он положенные ему права и привилегии вырвет, возможно, даже из чьих-то холодных рук. А если им нужен герой...
Они его получат.
Но только на его собственных условиях. И никак иначе.
Часть 2
Битва за то, чтобы Избранный пошел в магическую школу, была эпичной. Макгонагалл растеряла весь свой высокомерный вид, когда Джон терпеливо заявил в восьмой раз — он считал, да — что сомневается он, что пойдет учиться туда, где обитает настолько отмороженная администрация. Которая ведёт себя как сборище хамов, которым откровенно плевать на учеников, и в этом его не переубедить: хватило визита непонятно кого — да здравствует детский выброс, спасший их всех от агрессора; нашествия сов с лавиной писем, да и сама профессор Макгонагалл тоже ведёт себя невежливо.
Лицо старушки выражало крайнее потрясение от такого заявления. Боунс и сопровождающие делали непроницаемые лица, но Джон видел еле заметные ухмылки, полные злорадства. У тетки, скромно сидящей в углу, вид был мечтательный, словно она воочию наблюдала исполнение своих тайных желаний. Сам Джон терпеливо ждал ответы на свои вопросы и любые конструктивные предложения, а не вопли о лучшей школе и прочей лабуде. В бытность свою Хоумлендером он насмотрелся и наслушался подобного под завязку, а уж пускать пыль в глаза и сам умел получше прочих. Видя, что общение не задалось, он переключился на Боунс и не прогадал: женщина, явно недолюбливающая за что-то то ли администрацию школы целиком, то ли отдельных личностей, оказалась кладезем фактов.
Как Джон понял из слов Амелии, Хогвартс был лучшей школой для магов в Англии, но только потому, что альтернативы не было. Единственное учебное заведение широкого профиля, так сказать, имелось ещё несколько мелких ремесленных училищ, и все. Маги учили по старинке: личные ученики, домашнее обучение, если позволяли денежные средства. Хогвартс пыжился, пытаясь казаться Гарвардом или Итоном, может, лет двести назад так и было, но эти времена давно закончились. Две Магические войны, выкосившие половину и так небольшого населения, сильно поуменьшили и славу школы, и ее обеспечение Советом Попечителей.
Джон, сопоставив услышанное, мысленно скривился. Диагноз ясен: замкнутое общество, крайне снобистское, сильно поредевшее. Детей мало, берут в школу далеко не всех: при небрежном вопросе, каковы критерии отбора, Макгонагалл еле слышно фыркнула, тут же с апломбом заявив, что Хогвартс не делает различий, учатся и чистокровные и маглорожденные. И если что, выдаётся пособие! Джон тут же перевел все на нормальный язык: беспризорников и нищету никто принимать не собирается, это частное заведение, а не муниципальная шарашка, учеба стоит достаточно дорого, чтобы отсеять лишних, и ни о каком равенстве и речи не идёт. Или что, все богаты, а маргиналы отсутствуют как класс? Упоминание пособия дало повод зацепить животрепещущее: Джон не собирался забывать, что у его родителя деньги водились, и спускать на тормозах вопросы наследства тоже не собирался.
На резонный вопрос: сколько стоит обучение в год, и если что, может ли он претендовать на пособие, так как у дяди с тетей вряд ли есть такая сумма, Макгонагалл отмахнулась с равнодушным видом, заявив, что он записан с рождения, обучение оплачено за все семь лет, у него есть сейф и для расходов он сможет брать некоторую сумму.
Джон в упор уставился на продемонстрировавшую ему маленький золотой ключик женщину, медленно расплываясь в улыбке, как акула, почуявшая кровь.
— Скажите пожалуйста, профессор, — медленно начал он, и Боунс, пригубившая чай, напряглась. — Вы сказали, что у меня есть сейф. У кого хранился ключ все эти годы?
— Ключ хранился у профессора Дамблдора, — заявила Макгонагалл, и улыбка стекла с лица Джона.
— Моими опекунами являются мои дядя и тетя.
— Маглы не могут быть опекунами мага полноценно, — нахмурилась Макгонагалл, и Джон отложил блокнот, не мигая уставившись на нее.
— Странно... Неполноценность моих дяди и тети не помешала вам подбросить меня им на порог. Без содержания. Без подтверждающих мою личность документов. Вы даже лично сообщить о свалившемся на них сюрпризе побрезговали. Как и профессор Дамблдор. Теперь выясняется, что все эти годы доступ к средствам, которые могли пойти на мое содержание, почему-то был не у тех, кто меня растил, а у совершенно постороннего человека. Интересно, там хоть что-то осталось, или этот сейф блещет пустотой?
Макгонагалл захрипела, вскочила на ноги и разразилась пламенной речью в защиту чести и достоинства Великого Светлого Мага. Сопровождающие Боунс бугаи восхищённо внимали с очень странными лицами. Джон, тренированно пропуская льющуюся бурным потоком пропаганду, повернулся к мадам Боунс.
— Госпожа Боунс, я хочу подать жалобу. Есть у меня подозрение, что меня банально ограбили.
В глазах Боунс плескались уважение с неприкрытым злорадством.
Дальнейшее напоминало смесь истерики с детективом. Зацапавший в свои загребущие руки ключ Джон не поленился расспросить Амелию о собственной избранности, и оказался приятно поражен. Оказывается, он враг Темного Лорда. Личный. И этого самого Темного Лорда он вроде бы убил. Или не убил, тут свидетельские показания расходятся, а улик нет, кроме мантии. Впрочем, и свидетельских показаний тоже нет, потому как Поттеры мертвы, а сам Джон, естественно, ничего не помнит.
При этом все уверены, что он совершил подвиг, о чем имеются статьи в газетах, книги и прочее. Так и хочется спросить: а кто свечку-то держал?
Следующие откровения тоже порадовали. Пусть этот самый Лорд считался мертвым, у него осталась прорва последователей. В высших кругах этого загнивающего общества. Джон не удивлялся: деньги и связи творят чудеса. Он был не против погреть на этом руки, но что-то неуловимое, скажем так, смущало.
Своей интуиции Джон доверял, поэтому решил, прежде чем принимать решение окончательно, навести справки. В магическом мире. Теперь это можно было сделать достаточно просто, чем Джон и занялся. Потому как требование идти в школу, потому что она оплачена заранее родителями, его не вдохновляло.
Эта встреча закончилась на многообещающей ноте: Боунс отбыла с новой кипой жалоб, заявлений и протоколов, Макгонагалл, багровая от ярости, исчезла, не попрощавшись, недовольная будущим учеником, оставив письмо со списком, сам Джон оперативно взял тётку в оборот и они отправились туда, откуда росли корни проблем: в магический мир.
Естественно, не сами: Боунс выделила сопровождающего. Петуния была умной женщиной: сначала она накормила всех до отвала, расточая магу комплименты и хваля его начальство, а после подхватила подобревшего мужика под локоток и принялась ненавязчиво расспрашивать о разных разностях. Джон дисциплинированно шел рядом, слушал и злорадно улыбался: Петуния была прирожденной сплетницей и отменно умела добывать и обрабатывать информацию.
Магические средства передвижения им не понравились: когда из тебя рывком словно кишки вытаскивают, приятного мало. Но ничего: отдышались и вперёд. На штурм банка.
От вида гоблинов едва не вывернуло наизнанку: так Джон сообразил, что в придачу ко всем своим достоинствам является ещё и ксенофобом.
С сейфом оказалось интересно: маг, дав инструкции Петунии, откланялся, и Джон, почуяв свободу, вцепился в зеленокожих как клещ в собаку. Оказалось, что сейф — на предъявителя, самый простой. Открытый на имя Мальчика-который-выжил. Кто пришел с ключом, тот и право имеет. Да, золота и серебра прилично, как и разной лабуды, но все это поступило от благодарных граждан, которые выразили свою признательность за спасение от Зла вещественно. Кто кидал разные суммы, пара одиночек завещали свои состояния и имущество: небольшие, но и то хлеб. Все это лежало вповалку, грунт продавливало, не принося никакого дохода: зато плата за аренду сейфа аккуратно взималась.
Джон смотрел на все это богатство скрипя зубами. Хотелось доказательств предположения Петунии, что он может Поттером не являться? Пожалуйста. Вот.
В именные сейфы доступ получали только после проверки крови и магии, что бы это ни значило. И к сейфу семьи Поттер у него доступа нет.
Джон в такие дебри пока что решил не углубляться. Провентилировал пару моментов и пошел с Петунией к местному солиситору. Где и получил исчерпывающую информацию о контракте с Хогвартсом и прорву сплетен.
Выяснилось, что ничто не мешает ему пойти в другую школу или вообще получать домашнее образование. Разве что потеря уплаченного: деньги не возвращались. Учеба в Хогвартсе считалась престижной, потому как учились там или богатые, или сильные. Чистокровки завязывали знакомства, искали вассалов и слуг, им диплом требовался для работы в Министерстве. Как и опять-таки связи. Маглорожденным, пусть они по уровню силы будут Мерлинами и Морганами, если откровенно, ничего не светило: мест на чистокровных едва хватало, что уж говорить о пришлых.
Мальчик-который-выжил?
Всенародно любимый герой, которого все знают в лицо, о котором пишут в книгах, который тайно обучается у лучших магов и растет в довольстве и богатстве. А когда вырастет, будет их всех — магов, естественно — охранять и защищать. Да.
У Джона от таких перспектив едва глаза на лоб не полезли. Больше всего его возмутило, что маги хотели странного: чтобы он защищал их совершенно бесплатно. Только потому, что на него кто-то поставил штамп. И определил этим его жизненный путь.
Сразу вспомнился навязанный корпорацией образ, быстро и незаметно ставший кандалами, образом жизни и постылой работой. Нет уж. Надоело оправдывать чужие ожидания. Он хочет сам выбирать.
Загруженные по полной программе, они вышли от солиситора и направились в сторону выхода из магического мира. Рекомендованная им Боунс лавка Олливандера не внушала никакого доверия своим обшарпанным видом. Джон скривился, завертел головой и увидел четко напротив ещё одну лавку, с гораздо более скромной и куда более чистой вывеской — про которую небрежно упомянул в разговоре маг-сопровождающий.
Палочку подобрали быстро: тис с сердечной жилой фестрала.
К Олливандеру идти не хотелось, но пришлось: нечего настораживать магов раньше времени. Пусть думают, что он просто скандальный и наглый хам, набивающий себе цену. Хм... против правды не попрешь! Поэтому придется покупать ненужную ему палку, только для того, чтобы успокоить тех, кто заварил эту кашу.
Пыльная и грязная лавка заставила Петунию страдальчески скривиться, а Джона брезгливо дёрнуть губами. Макгонагалл так расписывала могущество магии, что он удивится, если нет чар, заточенных на решение бытовых проблем. А значит, или хозяин — неряха, или полный пофигист.
Олливандер чуть не застал его врасплох, выскользнув из теней в углу, Джон еле успел сдержать порыв испепелить угрозу. Речь про родителей и великие дела тоже не впечатлила: старик слишком упорно и целенаправленно всовывал ему в руки палочку с пером из задницы феникса. А значит, он тоже как-то связан со всей этой дурно пахнущей эпопеей.
Больше никаких покупок к школе он делать и не подумал, решив, что учебники от него не убегут, это раз, а ещё надо обсудить с тетей пару мыслей, это два.
Джона крайне насторожили некоторые обмолвки магов насчёт учебы, трудоустройства и прочего. Пусть та же Макгонагалл истово била себя в грудь, что все замечательно, Джон считывал ее так и прущее ощущение превосходства. Что бы женщина ни пропагандировала, а самомнение у нее — выше гор.
Если честно, то Джон и сам не мог определиться до конца: с одной стороны — магия, которая проснулась в нем крайне резко и весьма специфически. Те самые детские выбросы, от которых крючило родню, были редкими и не страшными. Да и быстро прекратившимися, как только его личность начала просыпаться. С другой стороны... он уже ходит в школу. И не для того, чтобы получать пресловутое образование: Джон, с его эйдетической памятью, почти машинной логикой и цепким умом считался гением и гордостью семьи и учителей. Нет. Джон социализировался.
Окончательно память вернулась к нему практически к семи годам, поэтому пришлось учиться, а также познавать нюансы общения между людьми. Петуния приложила много усилий, поясняя Джону, почему люди — взрослые и дети — поступают так, а не иначе.
Очень полезный опыт, в той, прошлой жизни у него была социализация табуретки. И столько же эмпатии. И опыта в общении с обычными — нормальными — людьми. Потом он вообще не заморачивался, ненавидя всех скопом и используя для удовлетворения своих желаний. Он был самым сильным на планете, его боялись и превозносили, он был Богом: живым и полным сил. Он и считал себя Богом, предпочитая задвинуть память о детстве в самый глубокий и темный угол памяти.
А потом он умер.
Как? Он не помнил, словно в памяти стоял блок. Только и осталось ощущение, что умер он от собственных рук, но самоубийством это не являлось.
А потом он очнулся: обычный слабый человек, мелочь, которую плевком перешибить можно. Этот контраст между тем, что было, и тем, что стало, едва не свел его с ума. Именно тогда, вопя в подушку по ночам, он понял, что испытывали ангелы, упавшие с небес.
Перспектива сдохнуть обычным сорвала ему крышу. Возвращение его силы — чем бы оно ни было — приколотило эту самую крышу насмерть самыми длинными и прочными гвоздями, ювелирно поставив ее на место, Вот только если мания величия ушла, то мерзкий характер и сонм отвратительных привычек остались. А ещё появилось желание не повторять старые ошибки.
С другой стороны, Петуния только подтвердила опасения, зародившиеся во время разговоров с магами и вояжа по магическому миру: личный опыт показал, что попавшие к магам люди деградируют со страшной силой. То самое чувство превосходства и снобизм, которыми пропитываются все обладатели особых возможностей. Впрочем, это Джон бы пережил, опыт есть, гораздо хуже было другое: маги становились чужаками в обычном мире. Нет, Джон был уверен, что уж богачи не брезгуют зарабатыванием капиталов в мире так презираемых ими простецов, но обычные маглорожденные... Ни знаний современного мира, ни документов, без которых не найдешь высокооплачиваемую работу. А с маханием палкой тоже не все так просто, иначе маги бы не парились, отбирая то, что хочется.
Купленные газеты тоже подбросили мыслей: магический мир — английская его часть, так точно — представал подобием резервации. Джон привык, что ему доступна любая точка мира. Сейчас, с пробуждением его сил — а левитация уже проявилась, значит, и остальное подтянется — он сможет путешествовать куда угодно. Ничем и никем не ограниченный. Сможет воплотить в жизнь любое свое желание: с финансами проблем не будет.
А в школе сидит так называемый опекун, которому позарез надо, чтобы Джон играл определенную роль. И обязательно попробует надавить и ограничить. Может, плюнуть на все и не морочить себе голову? Нанять репетиторов, сейф постоянно пополняют благодарные граждане. Тем более в обычном мире столько возможностей!
Джон презрительно хмыкнул и рассмеялся.
Какое главное правило героя, желающего жить по своим правилам?
Не попадаться.
Плевать он хотел на магов, людей и прочую фауну. Себя он ограничивать не собирается.
* * *
Люциус тяжело вздохнул, мрачно рассматривая ковыряющегося в креманке с мороженым сына. Если б он не знал, не был уверен на все сто процентов, что сидящий напротив мальчишка — его собственное "произведение", то решил бы, что Драко подменили.
Ещё пару лет назад платиновые волосы потемнели, все больше приближаясь к антрациту Блэков, серые глаза приобрели цвет дымчатых топазов. Ладно. Допустим, кровь Нарциссы неожиданно взыграла, хотя и были проведены соответствующие ритуалы. Но характер? И общее ощущение, что ребенок неожиданно повзрослел?
Воспитываясь в среде натуральных головорезов?!
Сам Драко только молчал, загадочно улыбался и будил нехорошие подозрения багровыми отблесками в глазах. Люциус, поистерив и проверив все, что мог, додумался до натуральных ужасов, но вынужден был признать: это вот — его сын.
Неожиданно мальчишка встрепенулся, уставившись на кого-то в огибающей кафе толпе с таким видом, словно увидел призрака, встал, раздувая ноздри, едва не скрежеща зубами. Остановившийся напротив столика голубоглазый блондин лет десяти нахмурился, пристально уставившись на Драко. По спине Люциуса промчалось стадо мурашек.
— Хоумлендер... — непонятно проскрежетал Драко, и блондин, на лбу которого Люциус с шоком заметил зигзагообразный шрам, расплылся в драконьей улыбке. В небесно голубых глазах полыхнули багровые молнии.
— Какая встреча... Гарри Поттер.
— Драко Малфой.
Поттер — это Поттер?! — кивнул Люциусу, и уставился на Драко, с каждым мгновением выглядя все более счастливым.
Джон действительно был счастлив. Надо же! Бутчер тоже здесь. К своему давнему врагу Джон сейчас не испытывал никакого негатива. Наоборот, приятно будет общаться с понимающим... хм... человеком: Джон уловил отблески энергии в глазах Бутчера. А ведь когда-то он продемонстрировал, что может быть почти наравне с Хоумлендером.
Джон улыбнулся и первым протянул руку.
Мало ли что было в той жизни... В этой они будут друзьями и заставят мир вздрогнуть.
* * *
Черная тень неслышно скользнула наверх, по даже не скрипнувшим ступенькам. Маг брезгливо кривился, пробираясь к своей жертве. Снейп кипел от ярости, но держал себя в руках, мысленно проклиная на все лады Дамблдора, гоняющего его и в хвост, и в гриву, наглого мальчишку, посмевшего из себя строить невесть что — явно в папашу пошел, чтоб его на том свете в котле поглубже утопили, свою судьбу... В общем всех, про кого мог вспомнить. Подъем по лестнице неожиданно всколыхнул воспоминания о том, как он поднимался в покои Наследника Малфоя по просьбе его отца. Люциус согласился списать пару долгов, а также неплохо заплатить, если Снейп проверит ментальную сферу его сына. Дескать, беспокоят его некоторые моменты... Ткнул рукой в сторону лестницы и продолжил пить дорогущий арманьяк, сволочь белобрысая. Тогда, обрадованный возможностью хоть что-то заработать, он помчался наверх, не обратив внимания, что сиятельный лорд не пошел контролировать процесс, влетел в комнату, стремительно подойдя к спящему мальчишке, которого заранее ненавидел — эта наглая сопля скоро станет его учеником и будет мотать нервы...
А затем пол и потолок поменялись местами, от боли в глазах взрывались звёзды, а выскочивший из кровати почему-то темноволосый засранец с чудовищной руганью на устах принялся охаживать его тяжеленным стальным ломом — таким пользовался давно усопший Тобиас Снейп, отдирая гнилые доски забора — одновременно пиная куда попадется.
Если бы не Люциус, примчавшийся на крики... Конечно Малфой заплатил, не скупясь, за беспокойство, но Снейп видел какое-то глубинное удовлетворение в серебристых глазах.
Половица скрипнула, Снейп скрипнул зубами — отвлекся. Бросив чары на дверь, он вошёл в темную комнату, собираясь усыпить ее обитателя и всласть покопаться в его жалких мозгах. Он успел увидеть как в темноте вспыхивают два багровых луча, а затем мир померк.
* * *
Джон, скривившись, уставился на кучу мяса и костей в черных обрывках ткани, пятна крови, уляпавшие все вокруг... Фу. Храп дяди Вернона затих и вновь возобновился.
Джон включил свет, достал учебник по бытовым чарам, рекомендованный Драко, и палочку. Убирать это руками он не собирался, как и интересоваться, кого это принесло в три часа ночи. Пятна уменьшились, куча частично исчезла. Джон повеселел: и от магии есть польза!
Особенно если ее правильно применять.
Часть 3
— Хорошо...
Джон расслабленно валялся в остывающей луже крови, пялясь куда-то в потолок. Рядом хлюпало: Бутчер, не в силах побороть исследовательский интерес, ползал в куче ошметков, в которые превратился Квирелл, пытаясь понять, каким образом обычный маг вдруг превратился в двуликого Януса, причем так, что рулили телом оба сознания.
Джона такие мелкие и незначительные подробности не интересовали, да и вообще встреча с Темным Лордом совершенно не впечатлила. Детский сад какой-то, честное слово! Особенно после того, как Джон испепелил палочку одержимого, а Бутчер, счастливо ухмыляясь, поудобнее перехватил любимый лом.
Оказалось, что в таких условиях пафос резко сдыхает в корчах, вот только очнувшийся от комы инстинкт самосохранения этому магическому Твиксу не слишком помог. Банально не успел: Бутчер орудовал любимым оружием очень умело, а у Джона уже давно чесались кулаки на хорошую бойню.
Дракой это назвать было нельзя...
И теперь Джон валялся на полу, морально и физически расслабляясь, слушая, как Бутчер тихо бурчит под нос о недоумках-Лордах, улыбался, и размышлял о том, что правильно сделал, что пошел в Хогвартс.
Чего греха таить, ему здесь понравилось. Не всё, совсем не всё, но были некоторые нюансы, так сказать.
К примеру — Уизли всем скопом.
Настырные идиоты, орущие, что он "с ними" на праздничном пиру распределения. Идиоты как есть: Джон не с ними, и они — не с Джоном, невзирая на то, что паскудная шляпа распределила его на Гриффиндор, хотя он сразу четко сообщил, что хочет на Слизерин, куда как раз отправился Бутчер. Джон всегда был злопамятным, поэтому не постеснялся напомнить наглой ветоши, что нечего исполнять свои обязанности не так, как прописано в инструкции: Шляпа обмолвилась, что за него выбор уже сделали. Что ж... во время одного из вызовов в кабинет директора Джон дождался, когда тот отвлекся, и слегка поджарил потерявшую берега тряпку. Впрочем, эти мелкие неурядицы не помешали ему с Бутчером общаться и шастать друг к другу в гости.
Некоторых это возмутило, но Джону давно уже было плевать на мнение толпы. Самые тупые, мнящие себя самыми хитрожопыми — близнецы — почему-то решили, что могут ему указывать и чего-то требовать. Угрожать вздумали...
Джон начал с того, что переломал им ноги. Рона — ещё одну шавку из этого табора — накормил мылом, благо заботливая тетя упаковала ему на всякий случай несколько кусков хозяйственного. Пригодилось! Смотреть на икающего и пускающего пузыри недоумка оказалось весело, а на баллы Джону плевать было.
То ли Уизли оказались тупыми, то ли слишком упорными, а может и жадными, а скорее всего, все сразу. Попытки отравить его, подсунув какую-то дрянь в конфетах, Джон не простил. И спускать на тормозах, равно как и жаловаться, не стал: и так уже понятно, что весь персонал и большинство учеников прыгают по команде директора. Очень показательно: дети попадают в больницу, потому что два придурка тормозов не имеют. Привыкший отслеживать общественное мнение и работать на имидж и репутацию Джон не мог не заметить фаворитизма со стороны руководства. Тем хуже для них: отловить уродов и заставить сожрать собственную продукцию полностью оказалось трудно, но возможно. Джон их держал, Бутчер запихивал конфеты и прочую гадость в пасти...
То, что получилось, оперативно оттащили в Мунго, и больше Джон о близнецах не слышал, искренне надеясь, что так и останется. Отработка в Запретном лесу помогла снять стресс: драпал начинающий маньяк-кровопийца от них с Бутчером так резво, что пару деревьев повалил по пути. А они ещё и заработали: оказалось, что труп рогатой лошади — это не только ценный рог, но и уйма других дорогостоящих ингредиентов.
Джон учился, заодно заводя полезные знакомства в других домах, не только на Гриффиндоре. Внук члена Палаты лордов, родня медиа магната, магическая аристократия — очень выборочно... Кроме того, работал на репутацию, помогая обычным ученикам: для него мелочь, а они будут помнить оказанную помощь годами, не уставая напоминать об этом обывателям.
Мягкие, но настойчивые попытки взрослых магов втянуть его в свою игру пресекались по мере возможности. Макгонагалл обломалась с желанием засунуть его на место ловца: зачем ему метёлка с педалями, если он может спокойно летать сам по себе? Не помогли ни агитация и сравнение с покойным Джеймсом Поттером — который вообще-то охотником был, а не ловцом, ни присланный "неизвестным спонсором" "Нимбус", демонстративно доставленный совами прямо во время завтрака в Большой зал: элементарная провокация, тут и думать не надо, кому выгодно, чтобы разжечь огонь зависти и ненависти между ним и остальными учениками, мечтающими попасть в команду.
Подарочек Джон просто отбросил на пол, не желая прикасаться: мало ли, Бутчер уже успел просветить о разных способах добиться чужой благосклонности с помощью чар, зелий и прочего. Не помогло. Видя, что ни попытки вернуть подарок дарителю, ни отказ не помогают — его словно не слышали ни директор, ни Макгонагалл — Джон поступил радикально: сломал и древко метлы, и прутья. От такого кощунства некоторые впечатлительные особи попадали в обморок. На вопли о том, что вещь денег стоит, пожал плечами: если это был подарок лично ему, то он вправе распоряжаться им по своему разумению. Если метлу предоставляли на условиях аренды — тоже хорошо, он готов возместить. При условии предоставления документации и заверенного договора между ним и арендодателем. Нет такого? Странно.
Ну, на нет — и суда нет.
Макгонагалл аж взвыла по-кошачьи от такого. Слизеринцы и многие другие смотрели с уважением и интересом. Джон только хмыкнул: детский сад, штаны на лямках. Если что, он оплатит чёртову палку, без проблем. Все равно обойдется дешевле, чем согласиться и увязнуть в чужих интересах. К тому же, чем дальше, тем больше он убеждался, что если и будет жить в магическом мире, то наездами, и совсем не в Англии. Насмотрелся на местные порядки, достаточно на Лонгботтома глянуть, чтобы убедиться, что не все так чудесно и волшебно, как пропагандируют некоторые маги. И попасть под каток Пророчества — очень плохая идея. Бедолага выглядел зашуганным тюфяком, причем Джон не мог понять, реальное это поведение или талантливая игра. Да если честно, и не интересовали его подробности жития Невилла, как и попытки заставить примкнуть к трио приключенцев, спасающих Философский камень неизвестно от кого, потому как, что Рон, что Грейнджер не внушали доверия. Как и вся эта возня в целом, включая шумиху вокруг запретного коридора, заикающегося Квирелла и упорно пытающихся отправить его по определенному пути лестниц.
В общем, к концу учебного года нервы были на пределе, Джон с трудом сдерживался, чтобы не проредить идиотов и не развалить замок, тем более, что ему и так было весело: магия отошла на второй план, на первый вышли возвращающиеся способности. Он чувствовал себя так, словно вернулся в свое старое тело: то, неуязвимое, совершенное, сверхчеловеческое.
Пришлось заново учиться не дробить кости в труху, пожимая кому-то руку, не ломать вещи, прикоснувшись не с той силой, не двигаться со скоростью, за которой не успевает человеческий глаз, не... Бытие сверхчеловеком в мире обычных людей накладывало и ограничения. Но теперь было легче, он все это уже проходил, просто теперь освежал старые навыки, вспоминал как летать, как правильно взаимодействовать со своим окружением, как отсекать лишние шумы и запахи, чтобы не отвлекали сознание...
Заодно и Бутчера учил: их способности практически копировали друг друга.
Неожиданно начал болеть шрам, словно тело отторгало нечто чужеродное, и к моменту, когда потерявший терпение Квирелл пошел ва-банк, Джон дошел до кондиции. На попершихся спасать Камень идиотов он не обратил внимания — сами виноваты. Уизли получил переломы, попав под удары волшебных шахматных фигур, Грейнджер отравилась, даже не подумав, что тот, кто прошел перед ними, поменял местами все пузырьки, Лонгботтом, каким-то чудом добравшийся до зеркала, отрубился, простимулированный Круцио.
Джон с Бутчером прошли сквозь полосу препятствий как нож сквозь масло. Выслушали пафосную речь двумордого Квирелла. Переглянулись, удивляясь глубине идиотизма. И отвели душу, наглядно показав, почему к ним лучше не лезть. Вырвавшийся из тела мага похожий на густой дым дух попытался, видимо, взять Джона под контроль, но добился только того, что шрам лопнул, и из него вывалился живой сгусток темной крови, истекающий дымом, который Джон мстительно раздавил подошвой. А у Бутчера от испуга и нервов впервые получилось выпустить лучи энергии из глаз, удачно попав по мечущемуся по помещению духу, спалив его с концами.
Так что они позволили себе порелаксировать с пол часика, почистились, чтобы не выглядеть работниками скотобойни, и почесали назад, прихватив с собой полуживое трио.
Спешить было некуда: директор весьма удачно отсутствовал, о чем заранее оповестил общественность.
Попытки допросить, пир и прочее прошли мимо сознания. Джон мысленно был уже там, на воле, среди нормальных людей. Бутчер придерживался такого же мнения: и его магический мир Англии и его обитатели не слишком вдохновляли. Как и мысль о том, что придется вновь соответствовать требованиям наследника титула и состояния.
* * *
Альбус Вульфрик и прочая Дамблдор расплылся в кресле, пытаясь собраться. Тренированный мозг опытного политика дал сбой, не собираясь мириться с шокирующей реальностью.
Только что закончилось последнее в этом учебном году собрание, оставив после себя послевкусие содержимого отборной компостной кучи, прорву вопросов и практически никаких ответов. Впрочем, о чем это он? Перманентно шокированными оказались все без исключения, даже длинное лицо Филча вытянулось ещё больше, словно у породистого пегаса. Как и у Квирелла. Хотя про Квиринуса лучше вообще не вспоминать, во избежание.
Все началось с того, что в Хогвартс поступил Мальчик-который-выжил. Гарри-будь-он-неладен-Поттер.
Точнее, не так.
Все началось с того, что Хагрида собрали совочком в небольшой пакет и определили эти скорбные остатки как доказательство детского выброса магии. Альбусу было искренне жаль полувеликана, особенно те редкие и не очень ингредиенты, что тот волок в промышленных масштабах из леса, но в жизни случается всякое, в том числе и печальное.
Впрочем, не успел он оплакать потерю дохода, как черная полоса продолжилась. На этот раз с концами пропал Снейп. Проведя уйму проверок, Альбус убедился, что зельевар мертв, и глубоко задумался: он не без оснований подозревал ещё один "детский выброс", отменно зная, куда и для чего направил своего ручного Пожирателя, вот только доказать не мог. Впрочем, решение этой проблемы пришлось отложить на будущее, так как неожиданно навалились другие, гораздо более важные.
Тем временем событие, которого ждали все без исключения, прошло с помпой. Чего и следовало ожидать от хама и наглеца, поднявшего на уши весьма уважаемых людей. Альбус, узнавший о скандале из первых рук — Минерва долго возмущалась, выплескивая в пространство свое негодование от встречи с Избранным — только недовольно нахмурился и выбросил тогда из головы данную проблему, не слишком вникая в детали: внезапно активизировался Попечительский Совет, начав желать странного. А именно — контроля учебного процесса во всем его разнообразии.
Альбус бился как лев с наглецами, покушающимися на его вотчину, от Минервы отмахнулся, в экспрессивные излияния не слишком вслушивался, а зря, и уже на распределении его ждал сюрприз.
Во-первых, Поттер оказался совсем не тем, каким планировалось: одетый с иголочки, со стильной прической и уверенным разворотом плеч, он болтал с каким-то надменного вида блондином, и Альбус все не мог поймать его взгляд сквозь затемнённые очки в золотой оправе. А потом на имя Поттера отозвался тот самый блондин, брюнет оказался почему-то Малфоем, и Альбусу дико захотелось протереть глаза. Он даже решил было, что это шутка в стиле близнецов Уизли... Но, увы, это оказалась суровая реальность.
Альбусу она сразу не понравилась. Как? Почему? Он сам держал черноволосого и зеленоглазого мальчишку на руках, а у этого от Поттера остался только шрам на лбу. И все.
Дальше — больше.
Через пару месяцев Поттер с Малфоем стали признанными лидерами своих курсов, через полгода их уважали и откровенно опасались во всей школе. Слухи ширились, множились и плодились с бешеной скоростью, мальчишки лишь загадочно улыбались.
Кто-то выдвинул версию о даре метаморфизма, имеющегося у Блеков, хорошо попасшихся в родословных малолетних бандитов, и ученики немного успокоились, получив внятное объяснение. Вот только Альбус сомневался. Слишком просто.
Попытки направить Избранного в нужную сторону тоже не дали результатов. Да, удалось впихнуть его на Гриффиндор, но на этом все успехи и закончились: учился Поттер отменно, с этой стороны придраться невозможно, а попытки навязать ему правильное окружение ничего не дали. Гарри дружил только с Малфоем, еще с десятком человек поддерживал можно сказать рабочие отношения. И выбирал он союзников по принципу полезности для будущего, а значит, маргиналам вроде Уизли ничего не светило, что и доказал инцидент с близнецами, обошедшийся Альбусу в неплохую сумму. Да и связи пришлось напрячь... Провалились и все попытки немного обломать этому потомку оленя вылезшие раскидистые рожки: его не соблазнили потуги на тайное общество, квиддич вызвал неожиданное отторжение, а возможное столкновение с неведомым врагом... Промолчим, короче.
Финал этой затянувшейся драмы тоже стал неожиданным: когда Альбус увидел, во что превратился Квирелл, то с трудом поверил, что вот это вот работа двух мальчишек, а не опытного боевика-ликвидатора.
И теперь пришлось признать, что стратегию надо менять кардинально, причем не только по отношению к Поттеру: на Лонгботтома тоже надежды не было. Августа, невзирая на все сулимые ей выгоды и взаимные клятвы оказалась не в восторге от того, что ее внук едва не переехал на постоянное место жительства к своим родителям, и заявила о расторжении договоренностей, пообещав, что если Невилла продолжат позиционировать как возможного Избранного номер два, натравить на таких наглецов Отдел Тайн в лице кузена Элджи.
Весомая угроза даже для Альбуса.
Что касается остатков развалившегося Трио... Уизли требовал увеличить плату за риск, Грейнджер, едва не протянув ноги, резко обзавелась мозгами, решив, что стезя борца со злом не для нее. А заменить их... Думать надо. Тщательно: как раз сообщили, что Сириус в Азкабане протянул лапы. И кем его теперь заменить?
Впрочем, хуже было то, что Альбус никак не мог нормально просчитать Поттера, чуя нечто потаённое. И что-то подсказывало, что ждать можно абсолютно чего угодно.
* * *
Люциус задумчиво покачивал бокалом с арманьяком, любуясь цветом напитка и размышляя о жизни. В открытое окно просачивались ароматы цветущего сада, в углу мирно посапывала Нарцисса, объевшаяся соленых огурчиков. Уже скоро обожаемая супруга осчастливит его и род Малфой сразу двумя воплощениями счастья, что наполняло душу Люциуса, терпеливо сносящего капризы глубоко беременной супруги, радостью и тревогой. Радостью, что судя по всему магия рода пришла в гармонию, очистившись от проклятий, будет, кому передать свою ношу, и тревогой за судьбу Драко.
Первенец вызывал у матёрого лорда неоднозначные впечатления, а уж теперь, после подробного рассказа о его похождениях в компании Поттера, так вообще было над чем поразмышлять. Особенно в свете того, что встречая сына на перроне, Люциус не заметил на гладком лбу сопровождающего его сына Поттера никакого шрама, заодно отметив, что в хищных острых чертах лица Гарри нет абсолютно ничего поттеровского. Совершенно.
Да и вообще... Пластика движения, манера себя держать, общее ощущение прячущейся в пока ещё хрупком теле угрозы и мощи... Нет. Не Поттер. Совсем. Как и в Драко не осталось ничего от Малфоев, что положение Нарциссы только подтверждало.
Впрочем... Мелькнувшая мысль заставила собраться и полезть проверять Кодекс, а также некоторые запрещённые книги. Выход есть. Несущий выгоду всем участникам. Может и Поттеру намекнуть?
Чутье подсказывало: в долгу тот не останется.
* * *
Джеймс мрачно пялился на скомканную газету, некультурно валяющуюся на столе в тарелке с овсянкой. На первой странице надменно вскидывал подбородок голубоглазый блондин без малейших признаков шрама на гладком лбу, стоящий рядом с не менее надменным брюнетом.
Поттер и Малфой. Вернее, бывшие Поттер и Малфой.
С Малфоем было проще: брюнет сразу пресек неуместные мысли присутствующих журналистов, сообщив, что он, как и его предки, пахал в поте лица на благо рода, и вот получил награду: род Малфой одарен сразу двумя наследниками, королевской парой, а он, Драко, стал Малфуа, возродив корни своей семьи. Так что теперь он полностью самостоятельный и вообще.
Журналисты поохали, поахали и восхитились.
Затем выступил теперь уже бывший Поттер. Который, сволочь такая, не постеснялся растрезвонить на весь мир, что его магия в корне отличается от магии рода Поттер, настолько, что даже в хранилище в банке попасть не получается. И думается ему, а также не только ему, но и независимым экспертам, что это потому, что битва с Темным Лордом и однозначная победа даром не прошли. Поэтому, как следует подумав и проведя консультации, он принял решение тоже возродить корни своей семьи, по примеру Драко, который теперь Малфуа, и стать Певереллом.
Естественно, он, как ответственный маг, понимает, что восстанавливать имя, репутацию и состояние придется с нуля, но трудностей он не боится, готов пахать с утра до ночи, и с заката до рассвета, как его друг и боевой побратим, и вообще служить примером и светочем.
И, да, огромное спасибо всем тем неравнодушным жителям магической Британии, которые выразили свою благодарность за победу над Злом в материальной форме. Он очень благодарен.
Журналисты забились в экстазе и залили все восхвалениями и восхищениями.
Конец истории.
Джеймс сидел, пялился на скалящихся голодными нундами, обнаружившими лагерь охотников, мальчишек, и думал, что теперь делать. И как вообще быть.
Когда годы назад он, юный идиот с кашей вместо мозгов, попал к директору на крючок, как и Сириус, кто мог подумать, что за прикрытие их жоп от Азкабана придется платить по высшему разряду? Они тогда, идиоты, об этом не думали. Считали, что панибратство с оборотнем, дурные шуточки над маглорожденными и едва избежавшие гибели несколько человек — Снейп был не первым и не последним, едва не сожранным Люпином — это так. Мелочи. Они ж наследники, чистокровные, и вообще с золотой ложкой в одном месте.
Им все по плечу. Они все могут, даже жениться без разрешения родителей или уйти на вольные хлеба, прихватив содержимое личного сейфа. А потом выяснилось, что погоня за крутящей хвостом и набивающей цену маглокровкой — это одно, а семейная жизнь в деревенском домике и с урезанным бюджетом, потому что родители умерли, как и оставшаяся родня, а до главного поместья теперь не добраться: заблокировано — это совсем другое. Да и на наследство легли некоторые ограничения. Быт сожрал любовь молниеносно, домовиков не было, у Лили не хватало ни сил, ни знаний, чтобы соответствовать своему положению, а тут ещё и Дамблдор привалил их Пророчеством. И до Джеймса, как до того жирафа, дошло, что детство кончилось. И теперь за развлечения придется платить. Обязательно: клятвы — они такие.
Попытка достучаться до Сириуса не удалась. Питер выглядел с каждым разом всё хуже, только раз обмолвившись, что все по поручению директора. Робкая попытка удрать провалилась: Люпин следил, Лили оказалась против, едва не сдав его Дамблдору. Это стало последней каплей, и Джеймс, резко осознавший, что он — в гордом одиночестве, помочь некому — со всеми расплевался, оказался на распутье. Или продолжать выполнять рекомендации Альбуса, сидя дома и ожидая неизвестно чего, или действовать на собственный страх и риск.
Джеймс выбрал второе.
Невзирая ни на что, учился он хорошо, особенно дома, так что в памяти затерялось немало интересного. Да и Сириус в свое время водил его в библиотеку Блэков. А значит, имелся шанс. Джеймс напряг память, вывернул заначки, тряханул некоторыми знакомствами, но достал все нужное. В том числе и для спасения Сириуса, которого удалось немного привести в чувство. В тот день они успели. Самого Джеймса заменил какой-то попрошайка из Лютного, накачанный по самые брови особым Оборотным, закрепленным чарами и ритуалом. Лили пришлось пожертвовать: одним из условий возвращения в семью и доступа к наследству был развод. Или... Г-хм. Сириуса тоже заменил обработанный ментально и физически нищий, ставший совершенно неадекватным. А вот Гарри...
С ним было гораздо сложнее. Но тут им повезло: накрыли очередной притон в Кровавом переулке, где, по словам доносчика, готовили какой-то ритуал для Лорда, и Сириус, успевший первым просочиться в дом, обнаружил в погасшем портале ребенка. От которого так и шибало нестабильной магией. Ритуал сходства решил все проблемы, и в Салем Джеймс с Сириусом переехали со спокойной душой, выдав себя за свою же очень дальнюю родню с прицелом на возвращение лет через двадцать на родину.
А теперь...
Нет. Пусть и дальше сами разбираются. Тем более что теперь не получится заменить копию оригиналом: Гарри, как и был, остался брюнетом. Значит, пора переводить средства и продолжать обустраиваться здесь. А с этим вот... — он еще раз взглянул на фотографию скалящегося блондина — пусть Альбус занимается. Он старенький, его не жалко.
Джеймс выкинул газету и пошел в кабинет. Дел прорва, а состояние само себя не наживет. Как и репутация.
* * *
Джон довольно отставил пустой стакан из-под молока и подтянул к себе толстый атлас с подробными картами морского дна. Рядом легла книга, посвященная затонувшим Золотым Галеонам Испании, с точными описями ушедших на дно богатств. Джон привык жить на широкую ногу и во всем себе потакать. И отказываться от привычки к гедонизму не собирался.
Как и лезть в пучину, не зная, что там водится.
Он открыл магический справочник и принялся искать нужную информацию. Эту жизнь он проживет так, как он решил. На своих условиях.
Только так, и никак иначе.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
