|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Пэйринг и персонажи: Хоумлендер
Размер:7 страниц, 1 часть
Жанры: AU, Драма, Магический реализм, Попаданчество, Психология
Предупреждения: Отклонения от канона, смерть второстепенного персонажа
Описание: Герои стоят дорого. Супергерои — очень дорого.
Посвящение:Тем, кто меня вдохновляет.
Примечания: Настоящий актер всегда сначала вживается в роль, а потом обязательно хочет выйти за навязанные ему рамки
Публикация на других ресурсах: Разрешено только в виде ссылки
Этот мир был отвратительно обыденным.
Джон молча стоял перед окном, бездумно пялясь сквозь надраеные стекла на набивший оскомину пейзаж. Тихая улица: под линейку подстриженные газоны; розовые кусты — чайная и прочие; коты, мохнатыми кучками валяющиеся в самых разных местах; похожие, как капли воды, домики.
Скучно. Пресно. Предсказуемо.
Но это только на первый взгляд.
Джон уже давно окончательно осознал себя, и взращеные не самыми прекрасными детством и юностью паранойя и наблюдательность успели подсветить красным маркером странности, на которые почему-то никто не обращал внимания.
Тихая улица. И соседка, слишком настырно лезущая во все щели, наблюдающая за домом Джона практически круглосуточно. Слишком глазастая, слишком настырная. То и дело очень интересно оговаривающаяся. Зверски воняющая котами.
Коты тоже были странными.
Джон, как практически любой человек, любил пушистых засранцев. Невзирая на всю свою отбитость, он никогда не обижал мурлык специально, с удовольствием ржал над их проделками и ничего не имел против пушистиков, пусть и не завел ни одного. Эти коты обычными котами только прикидывались. Здоровенные твари ростом по колено человеку, но ни разу не мейн-куны. Пушистые — но шерсть очень жёсткая, прочная, больше похожая на тонкую проволоку. Они лежали, вроде греясь или валяясь, вот только не спали, а поглядывали на окна, и весь десяток тварей практически взял участок и дом в осаду. Невозможно выйти, не оказавшись под прицелом нескольких пар слишком умных глаз.
Джон за свою жизнь повидал всякое, и легко мог предположить, что твари не дрессированные, а вполне себе разумные, возможно, способные на полноценное общение со своим хозяином, кто бы им ни был. Пусть и эта чокнутая старуха.
Вздохнув, Джон отпил молока из высокого стакана, прищурившись от удовольствия, и продолжил меланхолично размышлять.
Странный мир. Не его мир. Никаких суперов. Никаких Корпораций. Никаких злодеев и героев. С одной стороны, перспективы не очень. С другой... Джону осточертело постоянно извиняться за всяческую фигню. Надоело светить дежурной улыбкой — красивой, пустой и сияющей, как лампочка. Надоело постоянно контролировать слова: говорить не то, что хочется, а то, что положено. Что прописано по контракту. Надоело постоянно быть в образе, отыгрывая надежду, опору и так далее. Надоело быть тем, кем он не является.
Надоело стоять на сцене и играть.
Может, этот тихий на первый взгляд городок — самое оно?
К сожалению, оказалось, что нет.
И дело было не в соседке-шпионке, стаде котов, нервах тети и дяди... Дело было в нем самом.
Впервые он это осознал, когда вывернувший из переулка господин в сюртуке по моде викторианской эпохи и цилиндре неожиданно остановился, увидев его, бредущего по улице, и поклонился, сняв головной убор.
В голове Джона завыла сирена.
Он только пришел в себя, только огляделся как следует по сторонам, только радостно потёр руки, на которых больше не висели невидимые никому кандалы приказов и вбитых установок, как на тебе. Сюрприз.
Дальше — больше.
Этого мужика в цилиндре Джон потом встречал ещё пару раз. Случаям, когда странновато или старомодно одетые люди кланялись, улыбались, а то и подходили пожать ему руку, потерял счёт. Ему не нравились их взгляды: восхищённые, жадные, липкие, расчетливые... Мелочи и странности копились и множились, пока однажды, выбешеный очередным пьяным поклонником, вывалившимся из кустов, лезущим со странными намерениями и орущим что-то о Спасителе, Джон не потерял терпение и не припер тётку к стенке.
Его злил и раздражал этот ежегодный цирк, приезжающий на Хеллоуин, и Джон желал знать подробности.
С некоторых пор он терпеть не мог недомолвок, заговоров и странностей.
Петуния лишь обречённо вздохнула, выпроводила мужа на работу, Дадли на тренировку, заварила себе чай, Джону налила молоко и щедро отсыпала печенье, и за следующие пару часов перевернула ему привычную картину мира.
Она говорила, говорила и говорила, с каждым словом сбрасывая с себя невидимый груз, а Джон грыз печенье, пил молоко, и раскладывал описанное на составляющие. Которые ему совершенно не нравились.
Да, в этом мире не было всемогущей Корпорации, клепающей супергероев и злодеев на конвейере, зато здесь имелась магия. И целый магический мир, скрытый от глаз обычных людей, которых маги презрительно называли простецами. И это если вежливо.
Джона такое отношение не удивляло: чего уж там, он сам не без греха. И дело не в том, что он был расистом, шовинистом или ещё кем. Нет. Джон, будучи честным сам с собой, знал, что он просто психопат, откровенно ненавидящий всех без исключения. Всех. И стыдно ему не было. Не после того, как... В общем, детство не вспоминаем. Не надо.
Петуния меланхолично отхлебывала из чайной чашки виски Вернона, закусывая сендвичами, и Джон смотрел на нее, разбитую и уставшую, раздавленную всей этой неприглядной историей, и нутром чуял, что что-то тут кроется ещё.
По рассказам тетки, они нашли его в корзине. Второго ноября. Утром. Погода была холодной, он лежал в корзине, как Моисей перед плаванием в водах Нила, и спал. Невзирая на то, что явно замёрз. А его родители погибли на Хеллоуин. Тридцать первого октября. Ближе к вечеру. Почти полтора суток. И...
— Тетя? — вкрадчиво поинтересовался Джон, недовольно любуясь дном стакана. Петуния вздохнула, подвинула к нему полную бутылку с молоком, корзину с печеньем, вытерла слезящиеся глаза помятым платком...
— Я... — надтреснутым голосом начала женщина, собравшись с силами, — в общем, мне не спалось. Вскочила ни свет ни заря. И тут эти... Понимаешь, им было плевать. На нас. На тебя. О, они говорили, что ты Спаситель, Избранный и прочее, вот только что же они не воспользовались случаем самим воспитать героя?! Это ж сколько всего можно получить!
Джон намертво сжал челюсти, вспоминая себя: могущественную и опасную... Вещь. Тетка сделала ещё глоток, Джон допил молоко и прищурился. Что-то ещё. Что?
— И вот так бросить мага к тем, кого маги презирают? — продолжала изливать наболевшее Петуния. — Ни документов. Ни средств. Ничего. Бросили как щенка или котенка. Хагрид на летающем мотоцикле. Как доказать... — Петуния неожиданно осеклась, скомкано продолжив, — Одно письмо, и все. Делайте, что хотите.
Джон моргнул. Летающий мотоцикл? Интересно! Неожиданно он замер. Как доказать что?
— Тетя? Что именно доказать? И... — до него неожиданно дошло. — Без документов?
На него прежнего документации было много. Очень много. Он сам видел эти папки, отчёты... Инструкции. В груди захолодило.
Петуния закрыла лицо руками, слегка покачиваясь, явно испугавшись, что сболтнула лишнего. Джона уже было не остановить.
— Тетя? — угрозу в голосе услышал бы и глухой. — Как доказать — что?
— Что ты действительно сын моей сестры, — развернулась к нему Петуния.
— То есть?
— Их убили ближе к вечеру. Только начало темнеть, — размеренно начала Петуния, сверля Джона совершенно трезвым взглядом. — А забрали тебя вечером первого ноября. Сутки. Из развалин. Холодные ночи. Дни тоже... И ты, полтора годика. Лили говорила, что маги крепче обычных людей, но... Ни один ребенок не выживет после суток на улице в холод. Это первое. Второе. Где документы, удостоверяющие твою личность? Третье. Хагрид, а он, судя по рассказам Лили, лесник, забрал тебя из развалин. Спустя сутки после случившегося. Сытого. Здорового. В чистой одёжке. И? Никто не поинтересовался, что произошло? Или наоборот, помыли-одели-накормили и оставили? Потом тебя везли на летающем мотоцикле, что бы это ни значило. Часов шесть. Не меньше, судя по озвученному расстоянию. И? Если ты такой важный, где няньки и прочее? Это не сказка. Это реальная жизнь. Не думаю, что Хагрид тебя пеленал. Кормил. Поил. Не думаю... В общем, — Петуния вздохнула. — Я не думаю, что Хагрид забрал тебя из родного дома. Так что... Прости, Гарри, — Петуния криво улыбнулась, — но я не думаю, что ты — сын моей сестры. И что Гарри Поттер — твое настоящее имя.
— Меня зовут Джон, — безапелляционно заявил Хоумлендер, и Петуния с каким-то облегчением кивнула.
— Хорошо. Джон, так Джон. А фамилия?
— Я еще подумаю, — по-крокодильи улыбнулся взрослый супергерой и суперзлодей в детском теле, и Петуния закивала.
— Договорились.
Тетка ушла к себе, явно решив заснуть и хоть на какое-то время ни о чем не думать, а Джон вновь уставился в окно. Коты перебрались на новые места, все так же держа дом под наблюдением. Тетка вывалила много всего интересного, но и умолчала о многом. Джон помнил, как она приглядывалась к нему, как постоянно была напряжена, словно ожидая чего-то нехорошего. Заранее подозревая.
Он тогда словно очнулся от сна, с изумлением оглядываясь. Все ждал, что за ним придут. Посадят на цепь. Снова. Снова будут отбирать все и дрессировать. Ждал... Никто не приходил. Он все больше зверел, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать громить все вокруг, останавливали лишь хлипкие кондиции этого тела и чужое отражение в зеркале. Тот неадекватный толстяк, дышащий перегаром и тянущий руки, стал соломинкой, сломавшей спину верблюда.
Он тогда испугался. Быть обычным человеком, слабым, хрупким, уязвимым... с которым можно сделать все, что угодно. После того, как был неуязвимым... и тут на тебе. Сирена взвыла. Он получил подтверждение, что не так прост, как ему думается, и не только потому, что ему, мелкому пацану, когда-то уважительно поклонился одетый по столетней давности моде незнакомый хрен.
От испуга в нем что-то лопнуло. Невидимая волна рванула во все стороны, срезая траву и вздымая пылевые смерчи, и Джон побежал, спеша оказаться как можно дальше от эпицентра этого взрыва. Послышались хлопки, Джон, мчавшийся как призовой скакун, с облегчением свернул в переулок, срезая путь. Его там не было. Он мерещился.
Он потом дисциплинированно сидел в своей комнате, делал уроки, и злорадно улыбался. Он снова прежний, но по-другому. Теперь его не посадят на цепь. Он будет умнее.
Ощущение слежки раздражало неделю.
Джон делал все, чтобы не сорваться. Так жестко он не держал себя в руках никогда. Он вел себя как обычный ребенок, в глубине души лелея осознание, что не так все плохо, как ему казалось.
Он хотел свои силы. Он хотел летать, быть неуязвимым, быстрым и сильным, неукротимым.
Свободным.
То, что надежда на это есть, он понял, когда обнаружил, что черные волосы начали потихоньку светлеть, а в слишком зелёных глазах появилось мелкое голубое пятнышко.
* * *
Этот разговор стал первым, но не последним. Джон с Петунией разговаривали часами, строя предположения и обсуждая гипотезы. Общая тайна сплотила их, сделав неожиданными союзниками. Постепенно наладились отношения и с Верноном. Дадли хватило тумаков, чтобы зауважать хлипкого кузена. Сам Джон тоже менялся. Годы бытия обычным ребенком что-то сдвинули в нем в правильную сторону. Он не стал всепрощающим и добрым, но и не рвался уничтожить все живое в пределах видимости. Наличие семьи, которая, в конце концов, приняла его со всеми его тараканами — теми, что Джон изредка выгуливал на крепких поводках, наведя предварительно лоск — дало ему ощущение корней, дома, о котором он мечтал.
Ему было плевать, чей он на самом деле потомок. Ни Лили и Джеймса Поттер, ни, возможно, других магов, или ещё кого, он родителями не считал. Петуния в родню не набивалась, и именно поэтому ею стала. Она, дядя Вернон, учивший его ведению дел, Дадли... Джон этими отношениями дорожил.
С магией все обстояло мутно.
Пробраться в магический мир? Петуния крайне смутно помнила замызганный паб, через который можно было попасть к магам. И? Джон первый удивится, если там нет соглядатаев и волшебной сигнализации на кого требуется. Особенно с учетом того, что его бросили на порог к чужим людям, которым он, возможно, совершенно никто, и при этом оставили наблюдателя. Ладно, они прошли незамеченными. И? У магов своя валюта, свои деньги, значит, надо переться в банк, менять. Курс? Суммы, которые можно обменять? Тайна, покрытая мраком. Да и нет у них больших сумм на такое. Дальше. Если судить по рассказам тетки, Джеймс Поттер был из богатой семьи. Старые деньги, местечковая аристократия. Если магический мир хоть немного похож на обычный, хрена с два кто-то допустит его к деньгам Поттеров, будь он хоть трижды их сыном. А если чудо случится, то кто гарантирует, что на выходе их не будут ждать?
Таких рассуждений оказалось достаточно, чтобы не дергаться, как бы ни хотелось пролезть к магам. Останавливала и мысль, что ждать осталось недолго: одиннадцатый день рождения маячил на горизонте, а с ним прояснится и цель всего этого дурдома и игр в несчастного сиротку, которого гнобит злая родня. А судя по всему, должен был реализоваться именно этот сценарий, раз покойный папаша был из богачей: Джон отлично знал, как развращает богатство, и на что идут люди, чтобы это самое богатство заиметь.
Рубикон все приближался и приближался. Джон ждал знаменательной даты с нетерпением. Маги не подкачали: чертовы письма были везде, даже в унитазе. Джон искренне восхищался фантазией того, кто придумал вот так давить на психику Дурслей, пиная их в сторону нервного срыва. Тетка, горстями пьющая таблетки от мигрени, посоветовала поймать сову. Совы на контакт не шли, дядя начал рассуждать о попытке побега из этого дурдома, Джон сообразил, что нормальное общение руководство школы не устраивает. Неизвестно, чем бы все это кончилось, дядя уже начал паковать вещи, когда ночью, в ливень, кто-то постучал в дверь. Так, словно пытался ее вынести.
Вернон выскочил с ружьем, дверь распахнулась, Джон, обалдев, потрясенно рассматривал пытающегося протиснуться в дом почти трехметрового мужика почему-то в шубе и с зонтом веселенького розового цвета, сходу начавшего наезжать на трясущихся от шока Дурслей. Он успел отдернуть Дадли от выпущенного из зонтика, который великан наставил на пацана как ружье, луча, а затем произошло то, чего он так долго ждал. То, о чем мечтал и желал всем своим сердцем.
Глаза запекло, все окрасилось в ало-багровые тона. Зонтик вспыхнул и взорвался. Великана — это, наверное, был пресловутый Хагрид, — вынесло из дома. Очень маленькими кусками. Дядя опустил взгляд на пол, на кусочки обгоревшего меха, дорожку алых капель... И рухнул в обмороке, закатив глаза. Тетя замерла, сжав кулачки, в ее глазах светилось неприкрытое злорадство. Она восхищенно вздохнула, потрепала Джона по голове и принялась хлопотать над бесчувственным супругом. Джон, счастливо скалясь, закрыл глаза, чувствуя, как утихает энергия, сворачиваясь горячим шаром в груди, растекаясь по венам, наполняя тело силой. Пылающая, послушная его воле.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
