Приговорённый

Я не знаю, когда свершится эта история: может, через год после того, как начал её описывать, а может, через два. А может, когда вы её прочтёте, она уже будет в полном разгаре. Не знаю. Столько времени прошло с тех пор, когда я 'влип' в неё, что я уже давно забыл, какой это был год.

Скажете — бред сумасшедшего? Ничего подобного! Просто меня в наказания за некоторые деяния (об этом — значительно позже) отправили в далёкое прошлое. Настолько далёкое, что у меня были все шансы не дожить до тех событий. Да только я оказался крепче, чем виделось моим судьям. Жил все годы моего столь изощрённого 'заключения', до сих пор живу и, надеюсь, ещё проскриплю немало годков. Вот только мне категорично запрещено видеться с главными героями этого повествования. Судьи мои панически боялись, что я как-то повлияю на то, что должно произойти, и наложили на меня заклятие: помру в муках, если осмелюсь о чём-либо заговорить с ними. Не с судьями, с героями, разумеется.

Я же считаю своим долгом рассказать, что их ждёт, когда всё закрутится-завертится. Может, поменьше ошибок совершат, может, сумеют освоить некоторые необходимые им навыки с меньшими муками, может, удастся даже спасти кого-то из тех, с кем я был знаком много-много лет назад. Я очень на это надеюсь.

За те непростые, а иногда и просто трагические десятилетия, прожитые после суда надо мной (а вы думали, что меня на курорт отправили?), я ничуть не разубедился в необходимости своего шага. Пожалуй, ещё больше укрепился в том, что эту историю я просто обязан рассказать тем, о ком я говорю. Но как, если даже десяток слов, сказанных им, будут стоить мне жизни? Да очень просто! Я не могу с ними говорить, но если они прочтут мои слова, заклятие не сработает. Потому, когда стало возможно писать и издавать всё, что хочет, я и решил воспользоваться этим шансом. Единственным шансом рассказать то, о чём в этом мире знаю лишь я один.

*

Всё началось холодным апрельским вечером, когда Васька Букашкин после трудного рабочего дня возвращался домой. Весна в наших краях, знаете ли, очень переменчивая. Бывает, что налетит какой-нибудь холодный циклон из Северной Атлантики, принесёт с собой промозглый дождь, на который зябко смотреть даже в окно тёплой квартиры. А то ещё и с мокрым снегом, как было в тот раз.

Это только в теории коммунальщики должны заботиться о благоустройстве дворов: ямы в асфальте латать, мешающие обзору кусты подрезать, перегоревшие лампочки менять. На самом же деле ничего этого не делается до очередной взбучки со стороны какого-нибудь большого городского или областного начальства, обратившего внимание на безобразие. Да и то — после долгих пререканий и жалоб на недостаточно финансирование. На виллы руководителей управляющих компаний, на из заграничный отдых и зарплаты в сотни тысяч рублей хватает, а вот на лампочки во дворах — нет.

Ещё только начало темнеть, и Васька не стал включать фары своего видавшего виды 'Ларгуса', пока выбирался из запутанного двора застройки начала 1970-х. Не будь у него навигатора, он бы и не нашёл, как пробраться к подъезду своего последнего за сегодня клиента. А всё дело в старушках, которых раздражают машины, проезжающие у них под окнами, чтобы 'срезать' крюк и перебраться с одной улицы на другую. Вот бабульки и перегородили прямой проезд импровизированной клумбочкой в виде шины от грузовика. Так что Василию пришлось давать кругаля по двору, а потом, развернувшись на крошечном пятачке в очередном тупике, тащиться назад той же дорогой, какой он сюда и приехал.

Двор старый, возле подъездов раскидистые черёмухи, рябины и липы. А в самом конце дома, где проложена пешеходная тропинка для мамочек, спешащих за детьми в соседний с домом детский сад, огромный густой куст сирени. Настолько густой, что даже сквозь по-весеннему голые ветки не видно, что за ним происходит. Букашкин даже успел подумать, насколько это опасное место...

Накаркал! В полутора метрах перед его машиной на проезжую часть выскочила невысокая, худенькая девушка, одетая во всё тёмное. Идиоты! Почему люди любят одеваться в такую мрачную погоду во всё тёмное? Их же просто не видно на мокрой дороге: остатки асфальта чёрные, всё вокруг серое, одежда, даже если на них светят фары, а не габаритные огни, как у него, поглощает свет.

Доля секунды на то, чтобы увидеть растерявшуюся и замершую на месте девушку, ещё одна, чтобы сообразить, какое-то время на то, чтобы лягнуть педаль тормоза... Но лёгкое 'бум' спереди, со стороны капота, всё-таки послышалось.

— Ты цела?

Ошарашенная жертва ДТП сидела на мокром асфальте и тупо смотрела на Василия.

Удар не мог быть сильным. Ему до полной остановки не хватило, пожалуй, сантиметров пятнадцати. Даже вмятинки на капоте от касания с пешеходкой не осталось.

Васька, перепуганный не меньше девушки, присел рядом с ней.

— Ничего не поломала.

— Кажется, что-то поломала, — произнесла девушка, и сердце у Букашкина упало, как гаечный ключ в смотровую яму.

Всё! Посадят! А если не посадят, то, как минимум, прав лишат: пешеход травмирован, значит, виноват водитель...

— Вот! — наклонившись на один бок, вынула она из-под 'пятой точки' сплющенную баночку из-под йогурта.

— Да я тебя про руки-ноги спрашиваю! Кости у тебя целы?

— Кости? Руки? Ноги? Всё цело.

Девушка говорила с сильным акцентом, и Букашкин пока не мог определить с каким именно.

— Встать можешь? Идти сможешь? Может, тебя в больницу отвезти?

— Не надо в больницу. У меня ничего не болит. Только тут, — ткнула она пальчиком в ту ягодицу, из-под которой вынула останки пластиковой баночки.

Она резво вскочила и потопала подошвами кроссовок, пошевелила плечами и... ощупала попу.

— Всё в порядке. Не надо в больницу.

— Тогда, может, я тебя до твоего дома довезу?

— Я не помню, где мой дом.

Час от часу не легче! Кости целы, зато мозги сильно стрясла. Так, что память потеряла. Нет, точно права отберут! А что он будет делать без прав? И так его интернет-магазин еле-еле успевает развезти заказанные товары, а тут ещё директор, время от времени (как, например, сегодня) подменяющий приболевших курьеров, останется без 'колёс'.

— Я только два дня в городе, и не могу найти свой дом. Как это у вас говорят? Вот, вспомнила! За-блу-ди-лась.

— Что значит 'не помню'? Адрес знаешь? Я довезу, если скажешь.

— Не помню. Какое-то сложное имя улицы. У вас они все так сложно называются. Я искала. Долго искала, но не нашла.

Точно иностранка! Выглядит не по-нашему: лицо почти круглое, смуглое, глаза небольшие и чуть раскосые. Но не тёмно-карие или чёрные, как у азиатов, а... пронзительно зелёные (единственный на весь двор фонарь наконец-то включили, к тому же место происшествия пару раз подсвечивали фары машин, подъезжающих к соседнему дому, стоящему параллельно тому, на углу которого всё случилось). Намокшие от дождя густые чёрные волосы беспорядочно свисают чуть ниже плеч. Ноги коротковаты для её пропорций, как бывает у азиатов, но нос — не круглая 'кнопка', а вполне себе крупный. Тонкий и крючковатый, как у ведьмы, какими их рисуют в иллюстрациях детских сказок. Тем не менее, он не делает её лицо непривлекательным. В общем, совсем как у Карлсона, описывавшего лучшее в мире привидение с мотором — дикое, но симпатичное.

Следующая машина, въехавшая во двор, остановилась в десятке метров от 'Ларгуса' и не только помигала фарами, но и принялась сигналить. Ага. Явился, значит, жилец домой, хочет поскорее поужинать, а тут какой-то чужак дорогу перегородил, проезду мешает...

— Садись в машину, — подхватил Васька пострадавшую под локоток и подвёл к пассажирской двери. — Давай, освободим проезд, а потом разберёмся, куда тебя везти.

Гастарбайтерша из какой-то дикой глубинки? Похоже, если учесть то, с каким удивлением она осматривается в машине.

— Ты точно ничего себе не повредила? В полицию на меня заявление не будешь подавать?

— Куда? Что давать? У меня ничего нет, чтобы куда-то что-то давать?

— Слушай, как тебя зовут?

— Ная.

— Ная, куда тебя отвезти?

— Я не знаю. Ты говорил, что отвезёшь меня в мой дом.

— Отвезу. Но мне нужно знать, где твой дом. Назови адрес.

— Я не знаю адрес. Я помню, как выглядит мой дом. Не так, как эти, — ткнула она пальцем в проплывающие за окном 'человейники'. — И я помню, как он выглядел днём, а не ночью.

Что же с тобой делать-то? Не возить же тебя всю ночь по городу, где живёт несколько сотен тысяч жителей.

— Знаешь, что? Поехали ко мне. Приведёшь себя в порядок, а потом мы с тобой по яндекс-панорамам попытаемся найти твой дом. А я тебя туда отвезу.

Падение на асфальт действительно не прошло бесследно, и одежда девушки нуждалась в сушке и чистке, если не в стирке. Кроме того, Василий хорошо помнил, что зачастую участники ДТП, будучи в шоке, не чувствуют полученных травм. Особенно — внутренних, не связанных с переломами. Лучше уж он при первых же признаках недомоганья отвезёт Наю в больницу, чем потом его будут искать из-за обнаруженного трупа девушки, скончавшейся от повреждений внутренних органов.

*

Василий Анатольевич Букашкин родился за тридцать лет до начала этой истории. Рос обычным пацаном. Не гигант, но и не коротышка, не красавец, но и не урод, не вундеркинд, но и не дурак. В общем, обыкновенный среднестатистический пацан. Даже в школе ходил середнячком: не отличник, но и с двойки на тройку не перебивался. Поэтому, когда встал вопрос о том, куда пойти учиться, выбрал специальность, на обучение которой его точно примут: 'технология обработки металлов'. А что? Одноклассники толпами ломились в менеджеры да экономисты, но поскольку институты не успевали наращивать количество групп для обучения, при приёме существовал некоторый конкурс, и Васе с его очень уж средним баллом аттестата там 'не светило'. Да и требовалось хорошее знание математики, а у него оно было... В общем, среднее. В артисты, как девчонки, или в дипломаты и программисты, как школьные заучки, ему тоже дорога была закрыта. А недостаток студентов на производственные факультеты был такой, что брали желающих чуть ли не без экзаменов, лишь бы желание изъявил.

Вот говорю про него 'всё у него было среднее', а это не совсем правда. Васька ещё лет в четырнадцать обучился неплохо играть на гитаре, а после неизбежной ломки голоса у него проявился просто шикарный голос. Такой глубокий, проникновенный баритон, от которого млели все дворовые девчонки. Сначала дворовые, а потом общежитские. А Букашкин пользовался их благосклонностью. Раньше девятого класса, конечно, до 'этого самого' дело не доходило: и он стеснялся, и далеко не все девчонки были настолько 'продвинутыми', чтобы согласиться. Так что ограничивался он поцелуйчиками в тёмной аллейке да лёгкими прикосновениями к девичьим прелестям. Повторяю — до второй половины девятого класса, когда после вечеринки в честь 23 февраля одна из девочек классом старше (не будем называть её имени), очарованная васькиным пением, не решила 'поздравить' его особым способом. Да ещё и научила кое-чему скромнягу.

Вот после этого проявился и второй его талант: охмурять женщин на секс. Был он с ними невероятно обходителен и нежен, просто окутывал лаской и вниманием, обволакивал со всех сторон. И те, у кого он побывал в постели, жаловались подружкам, что были просто не в состоянии ему отказать. Если он хотел женщину, он её непременно добивался. Да и вообще был везуч не только в делах любовных. Например, получив 'незачёт' от преподавателя (а ещё вероятнее — от преподавательницы), он пускал в ход всё своё обаяние, и так забалтывал 'преподов', что те ставили положительную оценку, только бы отбиться от его вкрадчивого, забивающего мозги красноречия.

Но было это уже после года, проведённого в армии. В войсках по охране ракет стратегического назначения. Именно там Букашкин научился прекрасно водить автомобиль и стрелять из всех видов стрелкового оружия, от пистолета до крупнокалиберного пулемёта. Причём, отлично стрелять! Казалось порой, будто он прямо в полёте меняет траекторию пули, и она попадает именно туда, куда надо. Ему даже предлагали остаться снайпером-контрактником, но Васька отказался наотрез: официально — сообщил вербовщику, что хочет учиться, а на самом деле — ему претило ещё несколько лет месяцами не видеть женщин, обитая 'на точке'.

Как и большинству студентов, во время учёбы стипендии ему катастрофически не хватало: мать, воспитывавшая парня в одиночку, олигархиней не была. Если мягко выражаться. А если не мягко, то еле-еле сводила концы с концами. Вот и подрабатывал Василий 'канадским мальчиком'. Помните таких? Ну, тех, кто правдами и неправдами прорывался в офисы с какой-нибудь сумкой или чемоданчиком и начинал свою речь словами: 'Здравствуйте, я представитель всемирно известной фирмы

* * *

! Вам сегодня невероятно повезло!'.

Нужно ли рассказывать, что в тот день невероятно везло именно 'канадскому мальчику', а не тем, кто покупал у него совершенно бесполезный низкокачественный хлам? Причём, прекрасно знали, что такие 'коробейники' торгуют лишь бросовым, 'мусорным' товаром, но не могли устоять перед васькиным очарованием, и тратили деньги на то, что в другой ситуации, из рук любого другого человека никогда в жизни не купили бы. Особенно это касалось женщин. Они тратили деньги, он получал комиссионные, часть которых отсылал матери, часть расходовал на свои нужды, а оставшимися делился с менее удачливыми товарищами.

Под самую защиту диплома мать ошарашила его новостью: 'Я замуж выхожу'. Оказалось, в их городок вернулся её бывший одноклассник, военный пенсионер, мужчина разведённый и относительно состоятельный. И в начале лета 'молодые' уезжают в купленный им в пригороде коттедж.

— А квартиру, Васенька, я тебе оставляю: живи в ней, когда учёбу закончишь.

Только не вернулся в неё Васька, остался жить в соседней области, где и учился. А поскольку на еле дышащем после руководства 'эффективными менеджерами' заводе нужны были только 'специалисты с опытом работы по специальности не менее пяти лет', пошёл работать в фирму, торгующую металлопрокатом. Не совсем по специальности, конечно, но хоть что-то. И опять стал лучшим по объёмам продаж. Да только угораздило его положить глаз на секретаршу, любовницу шефа. И так неосторожно, что вылетел с работы, как пробка.

Тут подоспели деньги за квартиру, которую наконец-то продала мать, и стал Букашкин бизнесменом. Владельцем одного из только-только появляющихся в нашем городе интернет-магазинов.

Пока не было серьёзных конкурентов, купил Васька себе двухкомнатную 'хрущёбу' и универсал 'Ларгус', уже знакомый вам. Планов завоевания мирового господства в области интернет-торговли не строил. Денег на безбедное существование ему и небольшому коллективу сотрудников фирмочки хватало, и ладно.

Вы уже поняли, что Букашкин на тот момент холостяковал? Но так было не всегда. На втором курсе он женился на донельзя сексапильной девице из параллельной группы, но сексапильность оказалась отнюдь не главным условием благополучной семейной жизни. Тем более — студенческой. Год промаялись и разбежались. Благо, не додумались ребёнком обзавестись. Обжёгшись единожды, Василий впоследствии предпочитал 'дуть на воду': не бежал сразу в ЗАГС, а пытался некоторое время пожить с потенциальной супругой в гражданском браке. Но... темперамент давал о себе знать, и всё заканчивалось тем, что очередная женщина исчезала из его квартиры. Кто-то потому что, как в советское время писали в заявлениях о разводе, 'не сошлись характерами', кто-то после очередного васькиного 'похода налево'.

Во время всех этих похождений заметил Васька и ещё один свой талант. Далеко не все женщины, к которым он 'клеился', были свободными. Скорее, даже наоборот: большинство имело либо законного супруга, либо сожителя, либо ухажёра. Которым почему-то не нравилось, что Букашкин проявляет интерес к той, кого они считали своей собственностью. Если, конечно, тем или иным способом (от случайных встреч дамы сердца в васькином обществе до ловли 'на горячем') узнавали о такой связи. Кое-кто реагировал очень бурно, вплоть до погони с ножом в руке и громогласными заявлениями 'зарежу падлу!'. И если угроза поножовщины или мордобоя была реальной, то Ваську всегда спасал какой-нибудь счастливый случай. То вдруг под ноги несущемуся на него Отелло метнётся кошка, то совершенно неожиданно откроется дверь, после 'встречи' с которой ревнивцу становится уже не до погони. Однажды даже с грохотом взорвалась подъездная лампочка, изрезав лицо рогоносца мелкими осколками.

Что за ангел-хранитель оберегал его, Василий не знал. Но со временем уверовался в том, что если он в минуту опасности пожелает, например, чтобы перед гонящимся за ним рухнуло дерево, так и случится. А начитавшись книжек Макса Фрая, порой даже начал задумываться: а не принадлежит ли он к касте Вершителей, как и герой этих книжек? Ведь всё, чего он искренне хочет, непременно свершалось, будь то бизнес-задачи или низменное желание определённой женщины.

Кстати, про книжки. Читать их Василий любил. В основном, правда, не занудливых Толстоевских, а то, что принято именовать ёмким словцом 'чтиво'. Боевички, фантастику. И голливудские ленты с удовольствием смотрел. Космические баталии, те же боевики, разнообразное фентези с колдунами, драконами, гномами и эльфами. Ну, нравилось ему это. А чего удивляетесь? У каждого свои причуды. У Букашкина — такая.

*

Слава богу, гастарбайтерше, как Васька немедленно окрестил Наю, не понадобилось объяснять, как следует пользоваться унитазом и ванной. И оказалась она не настолько дикой, как таджички или узбечки, которые десятками толпятся у подъезда ФМС.

— Ты из какой страны? — спросил он закутанную в его халат девушку, вышедшую из ванной.

Судя по тому времени, которое она провела в ванной, за день она ещё и промёрзла, и ей пришлось отогреваться в горячей (стекло из ванны на кухню отпотело изнутри) воде.

— Ты такой страны не знаешь, — улыбнулась она, с любопытством глядя на васькины манипуляции с компьютером. — У тебя есть какая-нибудь еда? Я голодная, только утром кушала.

— Пойдём, посмотрим в холодильнике.

Гора грязной посуды в раковине... Так ведь Букашкин и не ждал сегодня гостей, чтобы заранее мыть посуду. В холодильнике — полбатона колбасы, несколько кусков сыра, початая бутылка молока, немного творога, чуть-чуть сметаны, какие-то овощи...

Некоторое время она зачарованно глядела на то, как ворочаются за стеклом стиральной машины её вещи. А потом, посмотрев, как Василий выгребает на стол все нашедшиеся у него продукты, Ная усмехнулась.

— Мужчины не любят и не умеют готовить. Уйди, я всё сделаю сама.

Пока суть да дело, Васька закрылся в совмещённом санузле: поразмыслить о том, как помочь своей гостье. И вдруг... увидел на вешалке свой банный халат. Тот самый, в котором Ная вышла из ванной, а сейчас занималась резьбой по овощам на кухне. Слив за собой, он с этим халатом вышел в коридорчик, отделяющий 'комнату для размышлений' от 'трапезной'. Девушка что-то нарезала на дощечке. А халат... Он перевёл взгляд на предмет гардероба, который держал в руках, после чего снова поднял глаза на гостью.

Не может быть! Ещё секунду назад он собственными глазами видел, как на её плечах болтается длинное тёмно-синее одеяние, купленное им по случаю в командировке пару лет назад. А теперь Ная ловко орудует кухонным ножом, одетая в обтягивающую жёлтую маечку и лосины. 'Не с ума же я сошёл?', — с закономерным сомнением задумался Букашкин и, вернув халат на вешалку, ушёл к компьютеру.

Несмотря на задумчивость и шок, оценить стати 'пострадавшей в ДТП' он успел. Хороша, чертовка! Ножки хоть и чуть коротковаты, но приятно пухленькие, ровные. И аккуратная попка даже на вид тугая. Будь Ная покрупнее, эта часть её тела могла бы конкурировать с 'тылом' Жанны Фриске. Или этой... Как её? Ну, американской звездули, застраховавшей свою задницу на сколько-то там миллионов долларов. Талия узкая, грудь высокая. Небольшая, но правильной формы и, похоже, очень упругая. 'Кобелизм непокобелим!', — пришёл Ваське на ум афоризм, как-то высказанный в его адрес одной из подружек, узнавшей о похождениях Букашкина на стороне.

Готовила девушка прекрасно! Из тех остатков и обрезков, которые нашлись в холодильнике и вообще на кухне (речь идёт про овощи, лежащие под кухонным столом в пакетах, а не про объедки из мусорного ведра!), она приготовила не просто ужин, а шикарный ужин.

— Под такую закуску не грех и выпить, — покосившись на фигуру 'поварихи', вздохнул Василий.

Не без задней мысли вздохнул. И, попросив гостью перенести тарелки на катающийся столик в гостиной, пошёл потрошить бар.

Вискарём и, тем более, водкой, он девушку потчевать не стал: ну, не выглядит она той, что глушит 'сорокаградусную'. Да и на вопрос, 'что будешь пить, кислое или сладкое?', ответила 'сладкое'. Благо, в заначках нашлась початая бутылка 'Амаретто'. Нет, не контрафактного польского 'бабоукладчика' из начала 90-х, а настоящего, итальянского 'Диссаронне' в квадратной бутылке. Но по действию ничуть не уступавшего тому самому, валившему в постель непривычных к выпивке девиц на счёт 'раз'. Но вначале...

Но вначале Васька с удивлением заметил, что жёлтая канареечная маечка и лосины Наи время от времени как-то необычно меняются. Что-то вроде того, как бывает с телевизором, когда 'уплывает' сигнал: нечёткое изображение, блёкнущие цвета, искажённые формы предметов. А потом гостья, нахваливающая 'Амаретто', откинулась на спинку дивана и произнесла сакраментальную фразу 'ой, я такая пьяная'. Но самое неожиданное для Букашкина — оказалась топлесс. Лосины же превратились... в безобразные старинные панталоны с кружевами, в которых советские женщины перестали ходить, пожалуй, ещё в 1960-е годы. Благо, не заношенные и не застиранные до серости.

Когда это Ваську можно было остановить вялыми 'ну, не надо'? Тем более, если при этом руки женщины как бы сами собой гладят его по плечам, по спине, поощряя опускать поцелуи всё ниже и ниже. А уж когда он вошёл в неё, доведённую предварительными ласками до первого экстаза, Ная словно с цепи сорвалась: в поцелуе так прикусила ему нижнюю губу чуть прикрытыми её верхней губой острыми клыками, что кровь потекла.

Да уж... необычайно длинные клыки у девушки он заметил только после этого. Но не удивился. Мало ли у кого какие косметические недостатки? Ну, выросли у девушки такие зубки. Потому, наверное, и улыбалась, не разжимая губ.

Когда всё закончилось, и обессиленная гостья нежилась на васькином плече, она что-то произнесла по-своему.

— Да откуда твой Хатар узнает? — ляпнул он, обнимая девушку.

Эти слова мгновенно протрезвили Наю.

— Ты что, понимаешь наш язык? — резко приподнялась она на локте.

— Нет, — мотнул головой Васька. — Но произнесла слова таким тоном, что я догадался: ты боишься, что муж тебя убьёт, если узнает о... о том, что было между нами.

Спать с чужой женой! Это только добавляет Ваське азарта. Значит, непременно надо повторить! Ну, после того, как любовница вернётся из ванной.

Её всё ещё покачивало от выпитого ликёра, и, протискиваясь мимо столика с остатками ужина, Ная зацепилась коленкой за его угол. Зазвенела посуда, брякнулась ликёрная рюмочка, а девушка получила небольшую царапину острым краешком сколотого когда-то лака. Чем не повод для того, чтобы снова предаться удовольствиям?

— У сороки боли, у вороны боли, а у Наечки всё заживи! — приговаривал Букашкин, слизнув выступившие из царапинки едва заметные капельки крови.

— Какое смешное заклинание, — засмеялась женщина, когда васькины поцелуи стали подниматься по бедру. — Но оно действуете, мне уже не больно. Ах. Ах! А-а-ах!

Среди ночи они поднялись, чтобы снова перекусить: на 'постельную гимнастику' ушло много калорий, и их требовалось пополнить.

— Паспорт! — едва не подскочил Василий, дожевав кусочек колбасы. — У тебя же в паспорте должна быть указана прописка.

— Паспорт? Это что? Такая красная книжечка?

Ная порылась в своей сумочке и протянула Букашкину свою краснокожую паспортину. Но Василия ждало разочарование: паспорт был не её. На фотографии — какая-то крашенная блонда лет тридцати пяти, совершенно не похожая на его любовницу, которой на вид — года двадцать два, двадцать три. И прописка в деревне, расположенной в ста с лишним километрах от их города.

— Да тебя же загребут при первой проверке документов! Как ты объяснишь полицейскому, который будет их проверять, почему у тебя чужой паспорт?

— Никак, — пожала плечами 'потеряшка'. — Я просто отведу ему глаза.

— Это как?

— Ну, как отводила тебе, пока была на кухне.

Так вот оно что! Вот как объясняется это чертовщина с нарядами Наи! И превращение их после того, как девушка перестала контролировать себя после выпитого.

Букашкин читал во всяких бульварных газетёнках о таком феномене, как умение отводить глаза, но всегда считал это байками, рассчитанными на падкого до сенсаций обывателя. А тут — сам стал жертвой отвода глаз. Да, не так уж проста его 'гастарбайтерша'!

Где-то в гостиной чирикнули динамики 'уснувшего' компьютера. Надо же! Кого-то приспичило среди ночи сделать заказ в интернет-магазине, и комп дисциплинированно известил Букашкина о поступившей заявке.

Закончив ночной дожор, любовники отправились в сторону дивана. Но по пути Васька плюхнулся в компьютерное кресло, чтобы посмотреть, чего же хочет этот полуночник. Фигня! Несколько щелчков мышью, и товар куплен у оптового поставщика. С утра можно будет забрать коробку и сразу же отвезти по адресу... По адресу.... Да это же вообще рядом, всего-то километра полтора от букашкинского дома.

Он открыл яндекс-панорамы, чтобы глянуть, как подъехать к нужному подъезду.

— Вот! Вот мой дом! — восторженно воскликнула Ная. — И как я забыла?!

Она мухой слетала к своей сумочке и прибежала назад с узкой полоской бумаги.

— Я же говорила — улица с каким-то очень длинным и странным названием, — сунула она записку в руки Василию, а потом ткнула пальчиком с длиннющими ненакрашенными ногтями в экран компьютера. — Смотри: улица Павших за светлое будущее, дом 5.

'Смотри'... В записке — не привычные русские буквы, а кракозябры какие-то! Хотя, если напрячься... Млять, неужто Букашкин похоронил в себе талант великого лингвиста? Ведь что-то в этой белиберде он всё-таки улавливает. И чем дольше пялится, тем понятнее становятся эти странные буквы. Жаль, Ная так и не позволила ему 'повтыкать' в написанное так долго, как он хотел...

*

Роль конспирации в любовных делах Васька усвоил после первой погони за ним ревнивого мужа. Трудно сказать, имела ли Ная подобный опыт, но появляться близ дома, где она живёт, девушка запретила ему категорически. И звонить на мобильный телефон (когда обзавелась таким) тоже.

— Я сама тебе буду звонить, когда соскучусь, а Хатара не будет поблизости.

— Как ты объяснила ему, что ты провела всю ночь не дома? — поинтересовался Василий при следующей их встрече.

— Никак. Он сам уезжал по делам, и вернулся только через день.

Её муж, судя по рассказам Наи, очень богат. Но в постели скучен, ни о чём, кроме бизнеса, никогда не говорит. И с Букашкиным она восполняла недостаток внимания и секса. Когда выпадали нечастые выходные: она работала официанткой в ресторанчике, который через пару месяцев после их знакомства открыл её рогоносец. Ну, или по утрам, пока ресторан ещё не открылся, а его хозяин мотался по делам.

Откуда их семейка перебралась в Россию, Васька у Наи так и не выпытал. Одно было несомненно: она очень быстро приспосабливалась к новым условиям. Уже при следующей встрече почти исчез странный акцент, по-русски она теперь читала отлично, и даже компьютером научилась пользоваться. Не говоря уже о том, что прекрасно ориентировалась в местной молодёжной моде и магазинах, где можно недорого прикупить самые 'крутые' шмотки. И даже, к превеликому облегчению Василия, к их пятой или шестой встрече поменяла свои позорные панталоны 'здравствуй, импотенция' на нормальные стринги.

Скрывала она и местоположение заведения мужа. Тоже ради того, чтобы Букашкин не нагрянул туда и не скомпрометировал её.

Впрочем, это было излишне, поскольку Васька никогда не слыл любителем злачных мест. Не из жлобства, а просто потому, что ему было не интересно. Ну, какой интерес сидеть в заведении, где все пьют, а ему нельзя из-за того, что он вечно за рулём? Приходилось, конечно, чтобы пустить пыль в глаза очередной будущей пассии, таскать баб по кабакам, но такое случалось редко, очень редко.

Он не спрашивал подружку, почему она не уходит от 'скучного' мужа. К тому же, как она говорила, 'жестокого'. Нафига это спрашивать? В каждой семье — свои сложности. И куда ей уходить? К Букашкину? А ему это надо? Бездокументная жена-иностранка, с которой будет одна морока. Нет уж, секс сексом, а связываться с кем-то всерьёз, вплоть до создания семьи (пусть даже без регистрации в ЗАГСе), ему не хотелось. Поэтому он слушал рассказы Наи, её планы 'выдоить' из мужа деньги на стоматолога и косметического хирурга, кивал в ответ, но нынешнее положение вещей его более чем устраивало: он свободен, бизнес даёт возможность не только достойно жить, но и, хоть и медленно, понемногу копить средства на улучшения этой жизни.

— А зачем тебе к косметическому хирургу и стоматологу?

— Я некрасивая. У меня нос маленький. И клыки тоже. Я же полукровка. А ещё я хочу вставить рожки. Небольшие, но чтобы было так, как у благородных дам.

Это она европейских и американских уродок, калечащих себя пластикой и дебильными имплантантами, увиденных в интернете, считает благородными дамами??? Да она же после этого станет похожа на настоящую ведьму! Нет уж, нет уж! Тот день, когда он увидит Наю в таком виде, будет последним днём их знакомства.

Но всё произошло гораздо раньше. Не будем повторять фразу про кобелизм, говоря о том, что Васька связался с клиенткой, которой завозил заказ. И тоже с замужней. Поэтому и встречался с ней в собственной квартире. Так что звонок Наи прозвучал не вовремя. Очень не вовремя. Или звонок Наи, или вопрос новой подружки 'кто ещё там?' прозвучавший, когда Букашкин таки ответил на повторный вызов. В общем, расстались они с Наей бурно. Хорошо, хоть только по телефону, иначе бы глаза выцарапала и ему, и его новой пассии.

*

Осенью мама прихворнула, и Ваське пришлось сначала побегать по аптекам в поиске нужного ей редкого и дорогого лекарства, а потом съездить в соседнюю область, чтобы передать ей несколько упаковок с ампулами и одноразовым шприцами. А поскольку на дворе стоял конец октября, и опять простудился курьер, в тот же день возвращаться в наш город. Так что въезжал он в него измочаленный в хлам.

До квартиры оставалось ехать минут пять, но дома Букашкина ждал пустой холодильник. К тому же мучительно хотелось спать. Настолько, что на мокром асфальте, паршиво освещаемом забрызганными грязью фарами, ему стали мерещиться то пешеходы, то камни, то растущие деревья. В общем, как характеризуют эту стадию засыпания за рулём 'дальнобойщики', 'ёжики через дорогу бегают'. И ничем это не поборешь, кроме чашки доброго кофе.

Кстати, а вот и кофе! Не кофейня, конечно, а всё ещё открытая кафешка с устрашающим названием 'Логово нечисти'. Плавно выжимая педаль тормоза, Букашкин с трудом напряг извилины. Так сегодня же ночь Хеллоуина! И заведению с таки названием сам чёрт велел работать чуть ли не до утра. Вон, даже на чёрной доске перед входом мелом об этом написано. И какая бы нечисть там сегодня ни тусовалась, кофе случайному посетителю всё равно нальют. Именно так он думал, ставя 'Ларгус' на сигнализацию и делая шаг на лесенку, ведущую в подвальчик.

Если бы я мог, я отдал бы половину уже прожитых мной лет и все годы, которые ещё предстоит прожить, лишь бы Васька Букашкин не делал этого шага! Ведь именно он явился точкой невозврата, после которой стало невозможно изменить череду последовавших за этим событий. Событий, перевернувших с ног на голову целый мир и отразившихся на судьбе тысяч и тысяч живых существ. В конце концов, ставших причиной моих мучений, длящихся уже много десятилетий. Если бы я мог как-нибудь помешать Василию сделать этот шаг!

*

Не зря Васька сюда раньше не заходил. Не понравилось ему в 'Логове нечисти': слишком уж мрачно. Чёрные стены, размалёванные как бы потёками крови, ржавое пыточное железо, развешанное под потолком, затянутые имитацией паутины углы. Столы чернёные под старину, столовые приборы намеренно гнутые и мятые. Даже кофе ему принесли не в фарфоровой или фаянсовой чашке, а в оловянном покорёженном стаканчике.

Театр начинается с вешалки, а заведение с вышибалы. Вышибалой тут был гоблиноподобный громила и огромными бицепсами и туповатой физиономией. И, как показалось Васе, этот парень даже не гримировался, чтобы выглядеть страшилищем и олигофреном. Как и хозяин заведения, прочно обосновавшийся за барной стойкой. Но тот походил, скорее, на гнома: невероятно широкоплечий, приземистый, с густой рыжей бородой и крошечными заплывшими жиром глазками.

А вот в качестве официантки бегала этакая симпатичная ведьмочка, в которой Букашкин мгновенно узнал... Наю. Она его тоже узнала, презрительно поджала губки, но больше ничем не проявила своей неприязни.

Маскарад в честь Хэллоуина устроил не только персонаж. Среди посетителей Василий в его 'цивильной' одёжке выглядел белой вороной. Татуированные по самые брови, с килограммами металла в пирсинге, с накладными чертячьи хвостами, рожками и пятачками. Короче, все городские сумасшедшие, поведённые на чертовщине, собрались тут.

Впрочем, похоже, что не только городские. Время от времени какая-нибудь парочка, рассчитавшись за съеденное/выпитое, либо уходила, либо поднималась по неприметной лесенке на первый этаж дома, где находилось что-то вроде гостинички.

Васька, которого глушил грохочущий в динамиках хэви-металл, давно бы ушёл, если бы не ОНА! Помните у 'Машины времени'? 'За столиком дама, на даме панама, под ней томный взгляд. Но панама упряма, и клюёт на панаму уже двадцать восьмой кандидат'. Не знаю, каким по счёту 'клюнувшим' на шикарную 'женщину-вамп' был Василий, но он реально запал на её. А поскольку просто так сидеть и пялиться было как-то неприлично, он подозвал Наю и попросил меню.

Та же самая херня: якобы жирные и кровавые пятна на плотной 'состаренной' бумаге с обожжёнными краями, пошлятина в виде названий блюд и напитков. Кто бы сомневался, что томатный сок обзовут 'кровью невинных младенцев', а абсент — 'гнойной вытяжкой'.

Дама тоже заметила проявленное внимание и подозвала к себе Наю. Разговора Букашкин не слышал, но, проходя мимо 'помыть руки', уловил кусок разговора.

— Ничего плохого с ним не случится от каких-то 5-10 капель крови. Зато я на целую неделю заберу твоего Хатара, якобы для отчёта о состоянии дел в ресторане.

— Да, Великая Госпожа, — кивнула 'ведьмочка'.

Но лишь стоя перед писсуаром Васька сообразил: женщины говорили не по-русски!

На обратном пути Букашкин обратил внимание, как суетится за барной стойкой гномоподобный хозяин, складывая в стопочку бухгалтерские книги. И пока повеселевшая Ная уточняла у Васи дополнительный заказ, 'ходячий шкаф' умчался за выгородку, примыкающую к лестнице, где находился лифт. На хрена лифт в заведении, занимающем всего два этажа, первый и полуподвальный? Тем не менее, популярностью он пользовался: Василий уже дважды видел, как спускающиеся из 'нумеров' в него заходили.

А 'дама в панаме' (точнее — в шляпке с вуалью) уже подавала откровенные сигналы о том, что будет не прочь познакомиться поближе. Так в чём же дело? И Васька уже через пять минут наливал в бокал Львианны шампанское ('последний вздох умирающего', как оно значится в меню). Приятно иметь дело со зрелыми женщинами: и ты не скрываешь своих намерений, и она совершенно точно знает, чего вам обоим нужно от этого 'случайного' знакомства...

Без шляпки и вечернего платья дамочка оказалась ещё шикарнее, чем казалась в них. На вид — года на два старше Василия, правильные черты лица, высокая упругая грудь, идеальная фигура мраморная кожа.

Но всё это перечёркивали... те самые старушечьи панталоны, которые Букашкин уже видел на Нае. Просто вопиющим образом оскорбляют эстетические чувства Васи! А раз оскорбляют, значит, от них необходимо немедленно избавиться. Вот только с этим возникли сложности: Львианна начала упираться, едва он принялся стаскивать их с неё. Да только когда это Василия можно было остановить слабыми женскими 'нет, подожди, не сейчас'.

Его уже самого колотило от нетерпения, когда пребывающая не в себе от его ласковых рук и губ женщина, наконец-то раздвинула ноги, и он вошёл в неё.

Поразительно! Она оказалась... девственницей. Но Букашкин настолько хорошо знал своё дело, что даже испытанная ею боль не притупила экстаза. Львианна кричала, рычала, царапалась и кусалась от избытка чувств, как настоящая львица. А Ваську от этого ещё сильнее 'плющило', и он ни на секунду не прекращал двигаться в ней. Пока, наконец, и его не оставили силы.

И в этот момент в двери забарабанили.

— Великая госпожа, у вас почти не осталось времени. Через пять минут вы уже не сможете пройти сквозь зеркало!

Голос Наи, опять говорящей не по-русски.

Львианна рывком поднялась с васькиного плеча, посмотрела на свои перепачканные кровью бёдра и в ужасе воскликнула:

— Что ты наделал?!

— То, что обычно делают мужчины с женщинами в постели. Разве тебе было плохо со мной?

Львианна, подвывая, вскочила и принялась натягивать на себя панталоны 'прощай, молодость'. Надо же, какая реакция на то, что ей дали возможность ощутить себя женщиной!

Васька глядя, на это бестолковое метание по комнате в поисках разброшенных предметов гардероба, сопровождаемое жалостливыми нечленораздельными воплями, тоже натянул труселя и принялся собирать в кучу собственную одежду.

— Великая госпожа, скорее!

— Эй, ты куда? — только и успел он крикнуть вслед Львианне, выбежавшей в коридор лишь в панталонах да кое-как натянутом лифчике.

Нужно было видеть округлившиеся глаза Наи, увидевшей пятна крови на бёдрах 'великой госпожи'. А потом — такие же у Васьки, сгрёбшего в кучу и свою одежду, и оставшиеся вещи Львианны, и бросившегося догонять любовницу. Найка, кажется, вообще окаменела. Как будто сама когда-то не пережила процедуру дефлорации...

Львианну он нагнал уже в лифте. Она в отчаянии лупила ладонями по огромному, во всю дальнюю стену кабины, зеркалу, приговаривая:

— Ну же! Ну! Давай, открывайся.

И тут Васька... споткнулся. Споткнулся, полетел вперёд, сбивая женщину с ног, и, чтобы удержаться, выставил вперёд руки, отпустив перемешанный ворох мужской и женской одежды. Но опоры не нашёл, и они оба провались вперёд, в темноту, освещаемую лишь горящими в отдалении факелами.

*

— Извини, я тебя не зашиб? Я просто не ожидал, что дверь так резко откроется.

— Не зашиб, — принялась со стоном выкарабкиваться из-под него Львианна.

— Ох, ни хрена себе тут подземелье устроили! Я и не думал, что в городе когда-нибудь существовали такие огромные винные склады.

На мысль о винных складах его натолкнули небольшие ниши в стенах, 'у порога' в одну из которых они теперь валялись. Каменный пол, падение на который незначительно смягчила их скомканная одежда, каменные стены, сводчатый каменный потолок, к середине зала поднимающийся метров на пять...

Стоп! Какие пять метров? Если бы пол находился на уровне пола кабачка 'Логово нечисти', то его перекрытие торчало бы не ниже окошек первого этажа жилого дома, перегораживая проезд к подъездам. Но ведь не перегораживает, Васька отлично знал: как-то доставляя заказ именно в этот дом!

— Ты правда не сильно ушиблась?

— Да помолчи ты, — снова всхлипнула любовница, поправившая скособочившийся лифчик и теперь подгребающая к себе прочие предметы дамского гардероба. — Что же ты наделал!

— Да что такого страшного я наделал? Все женщины рано или поздно проходят через это, и подавляющее большинство потом ещё и жалеет, что из-за глупых страхов лишали себя такого удовольствия, как секс. Тебе же хорошо со мной было? А теперь также хорошо будет каждый раз, когда ты ляжешь в постель с мужчиной.

Ей было хорошо. Ей было так хорошо, что она даже чуть улыбнулась сквозь слёзы, расправляя платье, в которое нырнула в следующую секунду.

— Или ты собиралась выйти замуж, а твой будущий муж тебя заест из-за того, что ты ему досталась не девственницей? Так я сведу тебя с хорошим хирургом, который... в общем, всё там восстановит. И даже оплачу́ эту мини-операцию.

— Не найдёшь. В нашем мире нет таких хирургов. И если бы мне была так дорога та плёнка, я бы и сама её снова отрастила. Не в этом дело!

Что значит 'нет таких хирургов', если Василий сам водил к ним пару подружек, собравшихся за муж за свихнувшихся на женской нравственности мужиков? И что значит 'сама бы отрастила'?

— Как это нет? Хочешь, поедем ко мне, и утром я сам тебя к такому отвезу. Только оденемся перед тем, как ресторан возвращаться. А то мы там и так переполох устроили.

— Идиот! Мы никуда не сможем вернуться до нового восхода Путеводной звезды. А она взойдёт лишь через неделю. И ты вряд ли доживёшь до её восхода.

— Ты хоть соображаешь, что ты говоришь? Думаешь, если я пропаду, меня никто не станет искать? Ну, ладно, твои сообщнички смогут увезти мой 'Ларгус' на эвакуаторе, но его же немало людей видело, пока я сидел в кабаке, а потом... Ну, ты поняла. И не надо травить мне байку про какую-то Путеводную звезду! Лучше покажи мне, как эта грёбанная дверь, в которую мы вывалились, открывается.

Букашкин, наконец-то, застегнул брюки и сунулся в нишу, перед которой стоял. Но внутри неё не было ни стеллажей с винными бутылками, ни двери. Была ровно отшлифованная каменная поверхность, часть которой, за исключением узкой каймы по краям и сверху, сверкала как зеркало. Каменное чёрное зеркало. Тянуть это зеркало было не за что, и Василий несколько раз попытался его толкнуть. Даже плечом. Ощущение такое, что каменную стену толкнул.

— Убедился? Ты уже не в своём мире, который вы называете планетой Земля. Ты в мире, именуемом 'Центр'. В самом сердце его, в Великом Замке. В святая святых Великого Замка, в Чертогах Перекрёстка Путей. В секторе, где находятся Пути на вашу планету, населённую расой людей. И открываются Пути магией, доступной Посвящённым, уровнем не ниже Великого Господина, и лишь пока Путеводная звезда возвышается над горизонтом. Из-за тебя теперь я не смогу сделать даже этого, — снова всхлипнула Львианна. — Из-за тебя я теперь могу претендовать не на переход в касту Высочайших и участие в Совете Ста Одного, а, в лучшем случае, на положение домохозяйки-профана, способной лишь запалить плиту от пальца.

— Как это? — ошалел Вася.

— Вот так, — щёлкнула женщина пальцами, повторив трюк Убийцы из фильма 'Туз' с Адриано Челентано в главной роли.

Васька немедленно повторил её действие, и с удивлением уставился на указательный палец, тоже полыхнувший язычками пламени. Несколько секунд, и палец стало сильно жечь.

— Как у тебя это получилось? — поразилась любовница.

— Не знаю. Захотел — и получилось.

Ему самому стало любопытно, и он не придумал ничего лучшего, как вытянув палец 'пистолетиком', сказать 'пух!'. Чадящий над дверью в зал 'винного погреба' факел полыхнул ослепительным клубом синеватого пламени, от грохота заложило уши. Следом по каменному полу загрохотал ржавый железный держатель и обломки кладки. А следом в отдалении забумкали подкованные сапоги бегущих стражников.

*

Стражников оказалось двое. Крупные, массивные, практически неотличимые по комплекции от зеленорожего вышибалы из 'логова нечисти'. Только выряженные в доспехи из толстой кожи с нашитыми на неё металлическими пластинами, кожаные шлемы и прочие наколенники-налокотники. Вооружение? Короткие копья с длинными листовидными наконечниками, широкие ножи в кожаных ножнах.

Следом за ними в двери проскользнула высокая худощавая фигура в одеждах, напоминающих тунику. И сразу же в сильно вытянутом овальном зале вспыхнул свет. Нет, не электрические лампочки. Внутри подвешенного под сводом железного обруча засиял бледный шар, нигде не касающийся ни обруча, ни потолка.

Ворвавшиеся, судя по всему, знали Львианну, успевшую надеть на себя всё, что она и Букашкин, вынесли из гостиничного номера. В отличие от Василия, всё ещё державшего в левой руке пуловер. По крайней мере, увидев её лицо, не прикрытое вуалью шляпки (так и оставшейся висеть где-то там, на Земле), все трое замедлили бег, а потом и вовсе остановились. Пара секунд молчания, и заговорил 'худой' с заострёнными сверху ушами. Вася не просто понимал его слова, но даже различал акцент говорящего: примерно такой, как если бы говорил по-русски китаец, неплохо овладевший 'языком родных осин'.

— Кажется, я вижу пред собой бывшую Великую Госпожу Львианну? — с ехидной усмешкой уставился он на женщину. — Ей так понравились развлечения на прародине её предков, что она не отказала себе в удовольствии прихватить с собой тамошнюю зверушку. Только помнит ли бывшая Великая Госпожа о запрете переносить из иных миров живущих в них разумных и даже неразумных существ?

— Какое право имеете вы, Высокий Господин Таллинуэль, так оскорбительно обращаться ко мне, Великой Госпоже? — потемнела лицом Львианна.

— Вы перестали быть Великой Госпожой, вы лишились магической силы, — тоненьким голоском захохотал эльф. — Это может почувствовать каждый, наделённый магическими способностями. Стражники, вы знаете, что следует делать в случае незаконного вторжения иномирян.

Тупые рожи держиморд синхронно кивнули, копья в их руках резко наклонились вперёд, и оба гоблина (о том, что они принадлежат именно этой расе обитателей планеты Центр, Василий откуда-то ЗНАЛ), демонстрируя отменную выучку, в ногу шагнули в его сторону.

— Эй, вы что, охренели? — абсолютно верно оценил Букашкин то, что они собираются с ним сделать.

— Статуса Великой Госпожи меня может лишить лишь Совет Сто Одного, — выкрикнула Львианна. — И пока этого не произошло, я остаюсь Великой Госпожой. А этот человек до тех пор остаётся под моей защитой.

— Выполнять приказ дежурного командира стражи, — снова взвизгнул Таллинуэль.

— А ну, примёрзли к полу, — с перепугу рявкнул Васька и выставил в останавливающем жесте руки с прихваченным большими пальцами пуловером, понимая, что через десяток шагов гоблины реально проткнут его жуткими копьями, наконечники которых способны не только колоть, но и рубить человеческую плоть.

С ладоней сорвалось что-то вроде расходящегося веером лёгкого сияния, и оба гоблина, с удивлением замерли, наблюдая, как их сапоги покрываются медленно поднимающейся от подошв корочкой льда.

— Вам не удастся свести со мной счёты за то, что я не позволила вам сдать экзамен на статус Великого Господина, Таллинуэль, — скривила презрительную гримасу Львианна.

Лучше бы она этого не говорила! Эльф с нескрываемой ненавистью глянул на подружку Василия и взмахнул рукой.

Васька и сам не понял, как он успел отреагировать на сорвавшийся с ладони злопамятной твари огненный шар. Но файерболл угодил именно в выставленный вперёд пуловер. Старая, поношенная вещь почти целиком обуглилась и осыпалась, распространяя вонь жжённой шерсти. Нестерпимый жар заставил Васю выпустить из рук обожжённые обрывки некогда симпатичной одёжки.

— Ах, ты, сука! — взревел Васька, выбрасывая вперёд ладонь.

Нет, швыряться файерболлами он не рискнул, опасаясь, что у него не получится. Просто... Как бы это получше объяснить? Мысленно продлил действие толчка открытой ладонью. Да так, что совершенно отчётливо ощутил её прикосновение к эльфу.

Удар, пришедшийся в левое плечо дежурного начальника стражи, развернул того и свалил с ног. Молниеносно перевернувшись и вскочив на колени, эльф под хохот Львианны на карачках перебежал за спины стражников, всё ещё пыжащихся оторвать от пола превратившиеся в ледышки сапоги.

— Ты даже до заключения в Башню Раскаяния не доживёшь! — сорвался на визг голос Таллинуэля, вырвавшего копьё из лап гоблина.

Зеленомордый, лишившись опоры, повалился вперёд. К ужасу Букашкина, превратившиеся в ледышку сапоги вместе с ногами гоблина хрустнули и раскололись так, что их нижняя половинка, вместе с портянками, мёрзлыми мышцами и костями осталась стоять на каменных плитах, а верхняя торчала из штанов тупо глазеющего на сие неприятное зрелище стражника. Похоже, совершенно не чувствующего боли в замёрзших нижних конечностях. По крайней мере, ничего, кроме крайней степени удивление, на его морде не отразилось.

От свистнувшего над ухом копья Букашкину удалось увернуться буквально чудом. Кажется, остро отточенное лезвие наконечника даже срезало прядь его волос.

Второй гоблин, увидев, что произошло с товарищем, вцепился в копьё мёртвой хваткой. Так что эльфу пришлось вытаскивать из его ножен широкий длинный нож. Но целился он им уже не в Ваську, а в Львианну.

Васька не зря на досуге читал фэнтезийные романчики, поэтому знал, что от всевозможного летающего оружия, даже от пуль, может спасти только защитное поле. Но как его поставить? Он же не маг, несколько десятилетий зубривший заумные заклинания. Он просто ужаснулся, поняв, что произойдёт в тот миг, когда тяжёлое стальное лезвие войдёт в грудь женщины. И... представил другое: как любовницу сверху накрывает что-то вроде глухого колпака-стакана. Да так, что в каменных плитах образовалась круглая выемка там, где 'колпак' прикасался к полу.

Сработало! Тесак вспыхнул голубыми искрами, столкнувшись с едва заметно мерцающим 'стаканом', и, громко звеня, откатился под ноги Букашкина.

— Ну, теперь тебе точно капец, — озверев, оскалился он и подобрал оружие.

Таллинуэль оказался тоже не лыком шит. Такое же, как вокруг его любовницы, только чуть более яркое, сияние окружило и его. Тесака защитное поле эльфа тоже не пропустило. Да ещё и откинуло с такой силой, что он отлетел к самым входным дверям подземного зала. Поглотило оно и уже опробованный Васькой 'пух!' из пальца.

Эльф, почувствовав себя в безопасности, шустро засеменил под непробиваемым покровом к выходу. Но Васька уже закусил удила. Теперь он представил, что его указательный палец не палит энергетическими зарядами, а является этакой встроенной в его организм лазерной установкой. И зелёный луч, прорезая узкий желобок в камне, быстро дотянулся до 'устроившего ему весёлую жизнь' гада и перечеркнул его щуплую фигуру.

Только тут Букашкин обратил внимание на то, как под 'стаканом' бьётся Львианна. Ничего поделать с прозрачной плёнкой защитного поля она не могла и теперь явно задыхалась под ней.

— Извини, немного не рассчитал, — вяло улыбнулся Василий, сняв с неё 'колпак'.

Женщина, согнувшись пополам, принялась жадно наполнять лёгкие воздухом. Надо же! Промедли он хотя бы минуту, и сейчас она превратилась бы в безжизненную тушку с посиневшим от удушья лицом...

Неожиданно на Ваську накатила настолько сильная дурнота, что потемнело в глазах, и он не удержался на ногах, медленно осев на каменный пол.

*

Первый голос показался знакомым: высокий, чистый, со звенящими нотками.

— Ещё не приходил в себя?

— Нет, Великая Госпожа, — отозвался второй, сочный, 'грудной', но, без всякого сомнения, тоже женский.

— Привыкай, Флорина, скоро я уже не буду Великой Госпожой, — мелькнула в фразе нотка грусти.

— Даже если Совет Сто Одного примет такое решение, для меня вы всё равно навсегда останетесь Великой Госпожой.

— Спасибо, Флорина. Он непременно его примет, и для тебя может стать опасным называть меня так. Тем более, после этого заседания мы не увидимся ещё много-много лет. Да и неизвестно, выйду ли я когда-нибудь из Башни Раскаяния.

— Я не верю в такой печальный исход. За что вас заключать в Башню?

— Ты думаешь, кто-нибудь поверит в то, что этого мерзкого Таллинуэля победила не я, а какой-то... даже не профан, а иномирянин, незаконно попавший в наш мир? А эльф ведь в этот момент исполнял служебные обязанности. Преступление налицо: я убила его, защищая любовника, покалечила двух стражников...

— Но ведь, я слышала, есть показания этих стражников о том, что Господин Таллинуэль напал на вас, а этот... человек пытался вас защитить.

— Никогда и никому не говори этого! Ты забыла, что Таллинуэль был эльфом? И я не сомневаюсь, что заседание Совета Ста Одного специально было отложено на две недели ради того, чтобы все двадцать одни представитель этой расы смогли собраться в Замке. А членов Совета из числа людей и других рас, наоборот, собралось как можно меньше. Их задача — осудить меня так, чтобы все помнили: любое деяние против эльфов будет отмщено самым жестоким образом. Даже такое невинное, как моя позиция, не позволившая тупице и бездарю Таллинуэлю стать Великим Господином.

— А что будет... с вашим гостем?

— Тут вообще нет никаких разногласий. Он иномирянин. А значит, должен умереть. И лишь если мне удастся доказать, что он обладает сильными магическими способностями, он тоже будет заключён в Башню Раскаяния. Только, ты же сама понимаешь, это лишь немногим лучше немедленной смерти. И как подтвердить его магические способности в Башне, где никакая магия не действует?

— Да, я слышала, что Совет Ста Одного проводится в Башне Раскаяния именно для того, чтобы никто не мог воспользоваться магией. А после наказания из неё выходят лишь те, чей разум мало отличается от разума овощей.

— И об этом тебе не следует никому говорить, Флорина. Эльфы, изгнавшие Исходных и установившие нынешние порядки, очень не любят, когда профаны болтают об этом. А вам, в отличие от нас, магов, даже не требуется заключения в Башню. Вас просто изгоняют в Дикие Земли.

— Но как всё-таки получилось, что вы, столь разумная женщина, оказались... в таком положении? Я бы поняла, если бы на вашем месте была юная вертихвостка лет двадцати двух-двадцати трёх. Но вы ведь втрое старше, — произнесла вторая.

— Не знаю, Флорина, — грустно вздохнула Львианна, голос которой Василий уже узнал. — Это было... что-то невероятное. Я не осознавала того, что со мной происходит. Та юная ведьмочка говорила про то, насколько он покоряет себе всякую, на кого он обратил внимание. И вот охотник сам превратился в дичь. Из-за каких-то жалких нескольких капель крови, нужных нам, магам, чтобы добиться ещё большего познания мира.

— Кровь... Она действительно так важна?

— Это огромный соблазн. Представь себе, всего несколько капель крови, и в твоём сознании просыпаются такие глубины познания, на освоение которых обычно требуются десятки лет напряжённейшей учёбы.

— Но если бы это было так, то любой профан сумел бы превратиться в великого мага, лишь облизнув крошечную ранку.

— В том-то и дело, что это доступно лишь с определённого уровня постижения. Но ведь и у вас, профанов, есть небольшой секрет, как добиться для своего потомства повышения статуса. Не прячь глаза, Флорина. Я знаю, что женские особи ради этого стараются забеременеть от существ, обладающих магическими способностями. Сперма, впитанная плотью, даже ещё лучший переносчик способностей, чем кровь. Но на профанок это влияет очень слабо, а способности, по большей части, передаются лишь зачатому ею от мага ребёнку. Да и то далеко не всегда.

— А на магов она влияет иначе?

— Для меня словно новый мир открылся, — после недолгой паузы призналась Львианна.

Слабость была настолько сильна, что голоса снова слились с шумом в ушах, заставившим Василия забыться.

Трудно сказать, через какое время он снова пришёл в себя. Но первым, что он увидел, открыв глаза, была... ложбинка между крупными женскими грудями. Казалось, эти груди вот-вот выпадут из глубокого декольте. Вот только груди были... зелёными. Точнее, нежного салатового цвета там, где соприкасались друг с другом, а выше имели нечто похожее на загар. И плавно вздымались и опускались в такт дыханию наклонившейся над ним... Женщины?

Их владелицу вполне можно было назвать женщиной. Но... зеленокожей женщиной. А если вспомнить характерные черты уже дважды виденных Букашкиным представителей этой расы, женщиной-гоблином.

Лицо довольно миловидное. Не такая красотка, как Фиона из мультика про Шрека, которую она сразу же и напомнила Васе, но... Миловидная. Широкая в кости, но не полная. Черты лица крупные, но не грубые, как у гоблинов-мужиков. Нос картошечкой, глаза широкие, тёмно-карие. И уши никакими не трубочками, как в мультфильме: обыкновенные уши, только крупные и мясистые, почти полностью скрытые под причёской. Волосы на голове и бровях каштановые с медной рыжиной. Кажется, Львианна называла её Флориной? Или это уже другая сиделка? Ничего, со временем узнаем.

Да, сиделка, потому что Ваську 'пробило' очнуться именно в тот момент, когда она поправляла ему подушку. И отреагировала она на открывшиеся глаза Букашкина совершенно по-женски: ахнула и бросилась к выходной двери.

— Великая Госпожа, ваш гость пришёл в себя.

Пока где-то в отдалении торопливо топали шаги хозяйки, сиделка стояла вполоборота к нему. Хм... И попка выпирает в меру, и грудь не обвисшая под собственным немаленьким весом. 'Интересно, а соски у неё тоже зелёные или... как у нормальных людей?', — мелькнула дурацкая мысль в голове Василия. Мысль-то дурацкая, а шевеление под простынёй в известном месте она вызвала вполне серьёзное. Или это была обыкновенная утренняя эрекция, никак не связанная с ещё не зародившимися мыслями о сексе?

Ураган, пронёсшийся по дому, замедлил движение на пороге комнаты, где отлёживался Василий, успевший осознать, что под простынёй он абсолютно голый (значит, его кто-то раздел и, скорее всего, смыл следы их с Львианной любовных приключений). По комнате Львианна уже плыла с царственным величием.

— Как ты себя чувствуешь? — присела она на трёхногий табурет, стоящий подле кровати, и взяла его за руку.

Хочет казаться строгой, а глаза с тёмными от усталости кругами вокруг них, так и сияют счастьем. Эх, если бы знать, что такое будет продолжаться всю жизнь, Василий бы наверняка махнул рукой на все прелести холостяцкой жизни и, не раздумывая, помчался бы под венец.

— Нормально. Только не пойму, что со мной случилось.

— А что ты вообще помнишь из того, что было перед тем, как потерять сознание?

— Ну, как этого... Таллинуэля лучом перерезал, помню. Как с тебя защитное поле снял, помню... А потом — как в темноту провалился.

— Чудо, что ты вообще жив остался после всего, что там наделал, — снова повлажнели глаза Львианны.

Да что она за рёва-корова такая?

— Я, когда посчитала, сколько ты на всё это потратил энергии, чуть сума не сошла. В тебе же жизнь едва теплилась. Теперь тебе два-три дня придётся отъедаться, чтобы восполнить утраченное.

— Мне бы сначала...

— Что?

— Где у тебя здесь туалет? — умоляюще глянул на хозяйку Василий.

Конечно, чувствовал он себя последней скотиной, прерывая возвышенные рассуждения великой колдуньи своей прозой жизни, но что ещё делать, если вот-вот взорвётся мочевой пузырь? Так и сорвался с постели, выслушав объяснения дороги. Едва успел чуть-чуть прикрыть вздыбленный срам. Но судя, по заинтересованному взгляду Флорины (как выяснилось через несколько минут, это была именно она), прикрыл не очень качественно.

*

Что сказать об особенностях быта магического мира, куда так лихо загремел Букашкин?

Не вполне средневековье с его дикостью и тотальной антисанитарией. Фаянсовый унитаз со сливом в виде ковша, объёмом литра на четыре, в наличии имелся. А вот многослойной туалетной бумаги с запахами тропических фруктов он не обнаружил. Похоже её замещала вторая лохань со сливным отверстием, которой могло подойти название биде. Со сливом и тонким пластиковым шлангом, идущим от огромной деревянной бочки, из которой следовало набирать ковшом воду для того, чтобы смыть унитаз. С подобной системой — биде со шлангом — Ваське уже доводилось сталкиваться турпоездке в одну из североафриканских стран. Но больше всего он обалдел от китайско-английской маркировки по всей длине шланга. Магия магией, а китайский ширпотреб и здесь в ходу. Но, скорее всего, является предметом роскоши. Хотя бы потому, что через зеркальные порталы Путей вагонами китайскую продукцию не пропихнуть.

Справившись с заботами в комнатке, куда даже короли ходят пешком и без свиты, бывший владелец провинциального интернет-магазина шмыгнул в соседнюю дверь, названную ему ванной комнатой. Нет, ванна там тоже присутствовала. И шикарная, 'двуспальная', кажется, мраморная. Двуспальной Васька назвал её из-за того, что купаться в ней не будет тесно даже вдвоём.

Стоп-стоп-стоп! Хвати мечтать. Ему в этом мире отведено лишь несколько дней, и... 'И прожить их надо так, чтобы приятно было вспомнить перед смертью', — назойливо продолжил фразу разум, сразу уронив настроение до уровня плинтуса. Но приём ванны и всё, что с ним можно совместить, придётся отложить на потом. Слишком уж хотелось жрать. Именно так: жрать! Ведь Василий не просто проголодался, у него даже рёбра проявились сквозь ещё совсем недавно бывший заметным слой подкожного жирка (а что делать? Работа у него не слишком уж физически тяжёлая, а тягание 'железа' в тренажёрном зале он всегда считал одним из самых тупых занятий).

Пока плескался в ещё одной лохани, затыкаемой пробкой (англичане по сей день так умываются, значит, и он не сломается), обнаружил в уголке на полочке свою одежду: нижнее бельё, джинсы, футболку, носки. Тщательно выстиранные и аккуратно сложенные. Вот только для джинсов придётся просить какой-нибудь ремешок: спадают теперь.

А на кухне уже вовсю кипела работа. Флорина метала на стол какие-то припасы, Львианна деловито раскладывала их по глиняным тарелкам с глазуревым орнаментом. Сто процентов, перемывали кости именно ему, поскольку обе сразу же замолчали, когда Букашкин предстал пред их очами. Причём, Великая Госпожа успела как-то по новому подколоть волосы, а её служанка (или домработница?) повязать на животе фартук. Да так, что ещё больше подчеркнула немаленькую грудь.

'И всё-таки, у неё соски тоже зелёные или нормального цвета?' — снова мелькнула в васькиной башке назойливая мысль.

То ли гоблинша на самом деле была неплохой кухаркой, то ли это Букашкин так изголодался, пока спал (кстати, надо бы узнать, сколько часов он был в отключке), но мял он (многочисленные тарелки, мисочки, позолоченные столовые приборы в считанные минуты перекочевали в столовую) всё, появившееся на столе с такой скоростью, словно у него кто-то собирался отобрать пищу. Пока, наконец, не понял, что всё, больше в него не влезет ни крошки. Единственное, что оставило чувство лёгкой досады, это отсутствие в столь приятном (пока не пришло время казни) мире такой мелочи, как кофе. Как любой, чья деятельность связана с компьютерами, Васька обожал и мог пить его литрами.

Говоря о приятном мире, наш герой не очень-то грешил против истины. По крайней мере, после слякотной осени приятная весенняя прохлада широко раскинувшегося, утопающего в зелени садов города с простеньким названием Замок, казалась раем земным. Даже несмотря на сам серый и мрачный замок, торчащий на холме всего-то в паре километров от жилища Львианны.

Васька как-то читал в 'Книге рекордов Гиннесса', что на Земле самым большим средневековым замком является Московский Кремль. Только куда уж Кремлю до этой громадны! По площади они, скорее всего, не очень-то и отличаются. А вот по высоте стен... У здешнего 'кремля' 'заборчик' примерно такой же высоты, как башни у Московского! Даже если не считать отвесных обрывов, утёса, на котором выстроен Замок.

— Слушай, а ты хотя бы ложечку растворимого кофе наколдовать не можешь? — умоляюще глянул на подружку Букашкин, оторвавшись от созерцания местной достопримечательности, пока она вкушала пищу.

Именно так, ВКУШАЛА. В отличие от него, глотавшего еду едва ли не целыми кусками. Несмотря на изумительный вкус каких-то неизвестных тушёных овощей и чего-то напоминающего бефстроганов.

Львианна промокнула губы салфеткой и лишь затем расхохоталась.

— Ну, зачем же колдовать? Я могу позволить себе купить этот экзотический порошок, который вы пьёте в своём мире. Могла позволить, — начав за здравие, закончила она за упокой.

Кивок головой, и Флорина метнулась на кухню.

— Я тебя так сильно подвёл, что ты едва сдерживаешь слёзы? — накрыл Вася рукой ладонь женщины.

— Давай отложим этот разговор на более позднее время. Я и так почти ничего не ела, пока ты спал, и очень не хочется снова остаться голодной.

— Хорошо. Тогда мы поговорим с тобой вон в той чудесной беседке.

— Не получится, — снова вздохнула хозяйка. — Мы с тобой не сможем выйти из дома.

— Это почему?

— Потому что замковая стража, когда я сопроводила тебя в мой дом, наложила заклятие на его двери, не позволяющее нам выходить из него. Чтобы мы не сбежали от суда Ста Одного.

— Но мы же умрём с голода, если этот самый суд затянется.

— Ты не понимаешь, — посмотрела на него, как на ребёнка, Львианна. — Заклятие касается только меня и тебя. Другие могут входить и выходить беспрепятственно. Как, например, Флорина, с утра уже успевшая побывать на рынке.

Ого! У них тут и домашний арест существует. И, если верить подружке, куда более надёжный, чем все эти электронные браслеты, только отслеживающие, где находится подозреваемый в совершении преступления.

Удивительно, но теперь Васька не просто свободно понимал, что говорят Львианна и Флорина, но и сам болтал на их языке совершенно непринуждённо. И, как ему показалось, практически без акцента.

А вот и служанка нарисовалась, неся на серебряном подносе позолоченную фарфоровую чашечку с благоухающим напитком. Но только благоухающим: похоже, поставляли сюда с Земли далеко не лучшие сорта растворимого кофе. Но, как говорится, на безрыбье и сам раком встанешь, и Вася пил 'нонейм' напиток с таким же наслаждением, будто бы это был любимый им 'Якобс Монарх'.

Тем временем, Львианна тоже завершила трапезу парой глотков воды из мутного зеленоватого стеклянного бокала и поднялась.

— Спасибо, Флорина, — вскочил на ноги Букашкин и, почти не кривя душой, добавил. — Никогда не ел ничего более вкусного.

По изменившемуся оттенку щёк служанки, успевшей, пока грела воду и наливала кофе, ещё чуть-чуть приспустить декольте, он понял, что к её щекам от смущения прихлынула кровь. Нормальная красная кровь. 'Значит, есть надежда на то, что и соски у неё привычного цвета', — мелькнула в голове идиотская мысль.

— Ой, что вы, Вели... то есть, Госпо..., — окончательно сбилась она, не зная, как величать гостя хозяйки.

— Да, Флорина, ты права: у Василия нет не только титула Великий Господин, но и даже титула Господин...

— Можно просто Василий, — улыбнулся Букашкин своей 'фирменной', рассчитанной на женщин, улыбкой. — Или даже Вася, если тебе так будет удобнее.

— Ты бы хоть из приличия поменьше пялился на её грудь, — усмехнулась Львианна, увлекая его в другую комнату, похоже, служившую гостиной.

— Ты ревнуешь?

— Тебя? К ней? Да хоть сейчас тащи её в постель: всё равно у нас с тобой больше никогда ничего не будет.

Кому она это сказала? Васе Букашкину, для которого подобные слова во все века служили сигналом к действию?

— Ты же дверь неплотно прикрыл, — дрожа от пережитого блаженства, прошептала она на ухо Ваське. — И ей было слышно, как я ору.

— Ну и что? — покрепче прижал он к себе горячее после секса обнажённое тело любовницы. — Пусть завидует.

— Теперь я понимаю, почему та ведьмочка... Кажется, её звали Ная? Так жаждала остаться с тобой, когда я уйду.

— Опять ревность. Ну, были мы с ней любовниками когда-то. Но зачем её обзывать ведьмой из-за этого?

Львианна приподнялась на локте и вздохнула.

— Нет, ты так и не понял, что она была не человеком, а именно ведьмой. Это не оскорбление, а констатация её принадлежности к расе, в которой мужчин называют чертями а... хм... женщин — ведьмами. Но она не чистокровная ведьма, а ведьма-полукровка, помесь с людьми. Потому у неё нет ни хвоста, ни рожек. И нос не настолько крючковатый, как у чистокровных ведьм.

Ёкарный бабай! А ведь Ная говорила, что собирается 'облагородить' свою внешность у пластического хирурга именно вставлением рожек и изменением формы носа!

— А Флорина, выходит, гоблин? Как и вышибала в том самом кабаке и оба охранника в подвале? Офигеть! А ты-то хоть человек?

— Я — человек. В нашем мире вообще-то живёт девять различных рас. Люди, черти и ведьмы, гоблины, домовые, как мой садовник, эльфы, с одним из представителей которых ты успел повоевать в Чертогах Перекрёстка Миров, лешие и кикиморы, хоббиты, водяные с русалками, гномы. Возможно, где-то в Диких Землях сохранились и представители Исходных, хотя все утверждают, что они ушли после того, как эльфы захватили власть над миром.

Голова идёт кругом от таких новостей! Хотя, конечно, при перечислении Львианной рас обитателей Перекрёстка у Васьки складывалось впечатление, что всё это он знал и раньше. Но откуда?

*

Домовой оказался вовсе не крошечным человечком ростом в аршин, а вполне себе... человекоподобным существом. Ну, да. Ваське с его метр семьдесят восемь он, скорее всего (увидеть его удалось сквозь зарешеченное окно), доставал лишь до плеча. И густая борода, имелась, но не волочащаяся по земле, а аккуратно постриженная, светло-русая. И оттопыренные, похожие на локаторы уши. И нос-пуговка. И руки, непропорционально длинные, хотя ноги — вполне нормальной для его роста длины.

Это всё Букашкин рассмотрел, когда Львианна, сморившаяся после бурного секса и недосыпа, уснула. А он, аккуратно, чтобы не разбудить красавицу, покинув постель и отправился изучать свой столь комфортабельный 'следственный изолятор'. Или 'камеру предварительного заключения'?

Жилище Львианны впечатлило. Три спальни, гостиная, столовая, кухня, что-то подобное оружейной комнате, рабочий кабинет. Причём, последний ничуть не уступал по размерам гостиной и был забит книгами в добротных кожаных переплётах. Не будучи уверенным в том, что он разберётся в здешних 'кракозябрах', Васька даже не пытался пролистать какую-нибудь из лежащих на столе. Как и пробовать прочесть написанное его любовницей на желтоватых листах материала, похожего на бумагу.

Пока они 'кувыркались', Флорина куда-то ушла, и Василию никто не мешал. Поэтому он вдоволь налюбовался пейзажами, открывающимися из окошка. И не только видом на мрачный Замок.

Дом стоял на участке, являющемся чем-то вроде вершины небольшого холма. В сторону Замка склон опускался плавно, и расстояние до глухого забора было максимальным. А с противоположной стороны он находился едва ли в десятке метров, и за ним проходила то ли улица, то ли дорога, на противоположной стороне которой в ряд росли старые, высокие деревья. На самом же участке от деревьев и кустов, за которыми пряталось ограждение, была свободна лишь сторона, обращённая к Замку. Да и то не полностью: тщательно ухоженные кусты росли вдоль забора, немного не достигая его по высоте.

Как уже упоминалось выше, на участке имелась беседка, увитая каким-то местным вьюноподобным растением, возле которой из искусственного грота бил родничок, стекая по обложенному каменными плитами руслу в сторону калитки, вдоль выложенной плитняком дорожки. Мимо искусно укрытого в зарослях крошечного домика, в котором, закончив какую-то работу, и исчез садовник-домовой. Ещё одна дорожка вела от крылечка к той самой беседке, вызывающей острое желание посидеть в ней.

Чисто из любопытства, как работает местная запретительная магия, Васька открыл входную дверь и попытался выйти на крыльцо. Но в дверном проёме уткнулся в невидимую преграду. И изображение того, что находилось за ней, сразу же начало колебаться, как будто бы в жаркий день что-то рассматриваешь над раскалённым асфальтом. Надо же, работает!

Да только Букашкин был 'нашим человеком', который непременно сделает то, что ему запрещают. Помните анекдот? 'Месье, вы знаете, что с этого моста запрещено прыгать в воду?' 'А мне пофигу ваши запреты!' Хотя бы руку, хотя бы один пальчик, да нужно попробовать высунуть 'на волю'.

Удивительно, но удалось! Сперва палец, а потом и ладонь начало легонько пощипывать. Ощущение было такое, словно через них пропускают слабые электрические разряды, отзывающиеся в мышцах не болью, а приятной истомой, как от массажа. Ваське настолько понравилось, что он минут пять 'массировал' обе ладони. До тех пор, пока 'аккумулятор массажёра' не выдохся и он не решил повторить попытку выбраться на свободу уже целиком. 'Электрическая' волна пробежала по телу, но теперь он находился на широкой веранде, где вокруг изящного резного стола стояло несколько плетёных кресел. В общем, всё вышло, как в другом анекдоте, про лом и японскую пилораму: 'Вж... Ну, ни хрена себе', — сказала пилорама. 'То-то же!', — сказали мужики. Так что настроение Букашкина, сломавшего хитромудрую местную магию, было примерно такое же, как у мужиков, сломавших хитромудрое японское изобретение. Или даже намного лучше: куда-то исчезла вялость, характерная для отходняка после сильного перенапряжения, а его просто пёрло от избытка энергии.

Поэтому, заценив удобство трёх или четырёх плетёных кресел из стоящей на веранде дюжины, и сожалея, что некому похвастаться своим достижением (у садовника, похоже, началась сиеста), Вася двинулся к беседке. Это утром в приоткрытую форточку тянуло прохладой, а теперь поднявшееся до своего пика солнце пригревало очень чувствительно. А там, в беседке, утопающей в зелени, должно было быть прохладно.

Он не ошибся. К тому же, домовой оказался рукастым мужиком, подведя к одной из стенок беседки струйку воды, стекающей по искусственной скале в крошечный бассейн. Хорошо! Журчит водичка, о чём-то щебечут перепархивающие под потолком с одной 'лианы' на другую яркие птички...

Букашкин и не заметил, как в калитку вошла Флорина, бодро несущая в дом достаточно крупную корзину с какой-то снедью. Увидел он её лишь когда та замерла перед открытой дверью в дом.

— Не пугайся, это я её открыл, — окликнул он гоблиншу от входа в беседку.

Глаза зеленокожей красотки округлились настолько, что Василий даже заподозрил, не замешался ли в её предки кто-то из леших (и откуда бы он мог знать, что у леших большие круглые глаза?). Но вместо того, чтобы удовлетворённо кивнуть, Флорина рванула в дом. С криком:

— Великая Госпожа! Великая Госпожа!

Она выпустила из рук корзинку, и та так и осталась висеть в воздухе.

Через минуту она уже выглядывала из-за плеча Львианны, таращащейся на Ваську с тем же ошалелым видом. Хорошо, хоть в платье, а не в том 'наряде', в котором он оставил её в постели.

— Что-то не так? — взлетая по ступенькам на веранду, спросил Букашкин.

— Ты? Снял? Заклятие? — в ужасе прижала ладони к щекам хозяйка дома. — Это же само по себе серьёзнейшее преступление. Нет, нет! У тебя не может быть таких знаний!

— Да ничего я не снимал, — отмахнулся Васька. — Я даже не знаю, как это делается. Я его просто ослабил.

— Просто??? Даже я, претендентка... бывшая претендентка на вхождение в Совет Ста Одного, не умею... не умела этого!

— Хочешь, научу? — улыбнулся Вася и протянул к Львианне руку.

Сквозь так и не восстановившую силу магическую преграду. Так, замотав головой, отступила на полшага назад, и Ваське пришлось встать в дверном проёме, чтобы поймать её ладонь. Она упиралась, когда Букашки потянул её за собой. Но, оказавшись на веранде, расслабилась. Причём, шок был настолько силён, что Букашкину пришлось её приобнять, чтобы женщина не рухнула. Под возмущённое покашливание Флорины.

— Действительно, заклятие не снято, но настолько ослаблено...

Он отвёл колдунью к столику и усадил в кресло.

— Флорина, радость моя, ты не могла бы принести нам чего-нибудь попить?

— Этот чёрный горький напиток? — с радостью откликнулась она.

— Нет, только не его, — замотал головой Вася. — Я и без него сейчас взорвусь от избытка энергии.

*

Энергии, почерпнутой из магической преграды, было столько, что среди ночи Львианна попросила пощады, расстроив 'дорвавшегося до сладкого' Ваську.

— Я просто умру!

Увидев, что он так разочарован, она сочувственно погладила его по щеке.

— Тебе действительно так много нужно?

— Ну, я могу, конечно, и потерпеть, но...

Но Вася, которого отчего-то целый день пёрло, будто он вылакал штук пять баночек с энергетиком, хотел ещё, ещё и ещё.

А женщина решила заговорить ему зубы.

— Честно говоря, ты меня очень удивляешь. И не только своей ненасытностью в постели. Не зная даже элементарных заклинаний бытовой магии, не умея ничего, на что способны даже профаны, умудряешься творить такое, что по силам лишь Великим Господам.

Ах, да! Я, кажется, ещё не говорил, что в языке, на котором они общались, есть два слова, перевод которых на русский язык будет звучать как 'господин'. Но одно является просто вежливым обращением к собеседнику, а второе относится к титулованию. Чтобы хоть как-то их различать, я буду первое начинать со строчной буквы, а второе — с заглавной.

— Бытовая магия? Это какая? И что, ваша магия ещё и как-то классифицируется?

— Ну, бытовая магия — самая элементарная. Для обладания ею не нужно быть даже Господином. Ты сегодня видел её применение: Флорина при помощи неё принесла корзинку с едой. Небольшое заклинание, и любой предмет теряет вес. Так, кстати, я и принесла тебя домой: мои конвоиры нашли мне широкую доску, на которую уложили тебя, и я её притолкала сюда.

— Ты же говорила, что лишилась всех магических способностей, когда... Ну, в общем, после нашей первой ночи.

Львианна тяжко вздохнула.

— Это так. Лишившись девственности, женщина теряет магические способности. За исключением тех, что относятся к бытовой магии. Все более высокие категории становятся для неё недоступны. Именно поэтому среди магов так мало лиц женского пола.

— А на мужиков секс никак не влияет?

— Тоже влияет. Но... даже в обратную сторону.

— В смысле?

— Незначительно усиливается после интимных отношений с представительницей другой или даже своей расы. У него, случается, открываются способности к магии, характерной для этой расы. Нам, женщинам, достичь этого сложнее: надо время от времени принимать немного чужой крови. Буквально несколько капель. Но эффект от этого намного слабее, чем от секса, — томно потянулась она.

— Вот как? Получается, что каждая раса специализируется на чём-то своём? — уже завёлся Вася, не отреагировавший на её позу, говорящую, что Львианна, чтобы не расстраивать его, всё-таки решилась умереть от занятий любовью.

— Не совсем специализируется. Просто... некоторые способности к какому-либо занятию у разных рас чаще проявляются. У нас, людей, более развиты военные способности, умение обращаться с техникой, стремление к естественным наукам. У эльфов — магия воздуха, превращение веществ, способности к искусству. У гномов — способности к техническому конструированию, добыча и обработка металлов, магия огня. Домовые, можно сказать, идеальные домохозяева, строители и купцы. Хоббиты не просто обожают копаться в земле, но и владеют бытовой магией, позволяющей им получать прекрасные урожаи и готовить вкуснейшую еду.

— Но служанкой, готовящей тебе, ты выбрала не хоббитанку, а гоблиншу.

— Во-первых, хоббиты ужасные домоседы, и их очень мало в столице. А во-вторых, если я сказала, что у них есть такие способности, значит, другие расы в этом роде деятельности полные недотёпы. Среди гоблинов тоже есть и купцы, и домохозяйки, и земледельцы. Но особенно хороши они как воины, моряки и грузчики. В общем, там, где требуется большая физическая сила. А Флорину я взяла к себе в служанки ещё и потому, что её бывший муж погиб, защищая моего отца от грабителей по дороги в его имение. Она, конечно, немного легкомысленная, но со своими обязанностями справляется неплохо.

Легкомысленная? Ну, Васька её ещё слишком мало знает, чтобы судить об этом.

— Водяным больше подвластна водная магия. Они великолепные рыбаки и строители плотин. Ну, и судоводители из них прекрасные. Лешие чудесно ориентируются. И не только в лесу. Если караванщик леший, то это гарантия того, что что товары дойдут до места в целости и сохранности, а люди в дороге не будут страдать от голода и нехватки воды: они ещё и непревзойдённые охотники. Кто у нас ещё остался? Черти? Это купцы и банкиры, жулики и воры.

Вот, значит, откуда у Наи способность отводить глаза! Но если секс способствует передаче магических способностей...

Львианна, выходившая 'помыть руки', на мгновенье замерла на пороге спальни, а потом добродушно усмехнулась.

Васька даже залюбовался ею: идеальная фигура, длинные крепкие ноги, приятный не только на ощупь, но и на вид живот, заканчивающийся внизу тёмным треугольником растительности. Грудь небольшая, но очень тугая, не имеющая ни малейшего намёка на обвисание, длинная шея.

— Учишься отводить глаза? У тебя начинает получаться. Только не забывай: я хоть и потеряла возможность мгновенно распознавать чужие чары, но за семьдесят один год жизни приобрела очень богатый жизненный опыт.

— За сколько? — подскочил Василий.

Львианна опустилась рядом и, обняв любовника за плечи, прижалась к его груди щекой.

— Семьдесят один год. Старая, да? Магия — она такая: даёт как плюсы, так и минусы. О таком минусе, как отказ от секса, ты уже знаешь. Но есть и другие. Например, дети у магов рождаются намного реже, чем у профанов. Намного. Мой отец, например, смог зачать меня лишь с третьей женой в возрасте восемьдесят трёх лет. А среди плюсов — очень, очень долгая жизнь и невероятно медленное старение. Тот же отец незадолго до гибели — а это было восемь лет назад — выглядел как пятидесятилетний обычный мужчина.

— И дети тоже медленно растут?

От мысли о том, что любимое чадо надо носить на руках лет пятнадцать, у Васьки волосы дыбом встали.

— Нет, — успокоила его волшебница. — Магические способности проявляются лет в шестнадцать-семнадцать, после чего из-за обучения магии естественные процессы резко замедляются. И чем сильнее маг, тем медленнее он меняется физически. Из-за столь позднего их проявления мир не досчитался огромного числа прекрасных магов: девочки раньше начинают тянуться к противоположному полу, чем в них просыпаются сверхспособности. Например, как мне кажется, Флорина вполне могла бы стать Превосходной Госпожой, если бы не её 'неземная' юношеская влюблённость в одного чертовски красивого чёрта. Хорошо, хоть дети при связи чертей и гоблинов невозможны.

О! Это тоже что-то новенькое!

— То есть, межрасовые связи бывают и бесплодными?

— Конечно. Как я уже сказала, между чертями и гоблинами. У эльфов, людей, леших и хоббитов с ними тоже детей не будет. Как и у эльфов с гномами и водяными. У людей — с гномами и домовыми. У леших — с гномами и хоббитами. У хоббитов с чертями, а дети, рождённые от связей с эльфами, не способны к воспроизводству. У чёрта с эльфийкой или человеческой женщиной ребёнок не получится, а вот человек с ведьмой вполне способны зачать потомство. Причём, вполне 'плодоносное'. Но брак между чёртом и русалкой или водяным и ведьмой будет бесплодным. И кикимора даст бесплодное потомство от человеческого мужчины.

Как сложно-то!

Они уже лежали — Вася головой на подушке, а Львианна на его груди. При этом её голос становился всё тише и тише, чувствовалось, что слова даются ей с трудом. Пока она вообще не замолкла, уснув буквально на полуслове.

*

Утром, пока Василий принимал ванну, хозяйка дома и домо-хозяйка о чём-то оживлённо шушукались на кухне. Наверняка ему косточки перемывали. А потом разбежались: Львианна отправилась в свой рабочий кабинет, а Флорина на рынок. Пришлось и Ваське найти себе занятие. Он присмотрел в соседней с кабинетом комнатке что-то вроде оружейного музея, видимо, оставшегося от прежнего владельца усадьбы. Вот и решил разобраться, чем же тут сражаются друг с другом аборигены. Если, конечно, у них случаются войны.

Очень удивили доспехи. Шлем настоящий, рыцарский, с нащёчниками на шарнирах и стрелкой, защищающей нос. Кольчуга, которая должна опускаться где-то до середины бедра. К ней наплечники, налокотники, перчатки из грубой кожи с наружной стороны и мягкой — с внутренней. Причём, каждая фаланга пальцев защищена изогнутой пластинкой. Никаких железных штанов и башмаков, обязательно имевшихся у средневековых конных рыцарей. Это почему? У них тут нет конных рыцарей? Или хозяин дома был пешим воином? Но самое любопытное — обязательное серебряное покрытие с наружной стороны каждой металлической детали. Включая кольчугу, на которой серебро давно уже потемнело.

Щит тяжёлый... фанерный! Покрытый снаружи тонким серебрёным листом жести. Другим словом это покрытие, прибитое мелкими серебряными гвоздиками не назовёшь. Ладно, хоть меч оказался нормальным, стальным. Длинный, около метра, сужающийся клином от гарды к острию, напоминающий шпагу, но с несколько более широким клинком. И достаточно лёгкий, чтобы можно было не утирать пот после каждого взмаха. Кажется, такие называли эспадронами. Без ножен. Впрочем, шпаги и производное от них оружие, кажется, вставляли в кольцо на поясе.

А вот и пояс. Широкий, из тяжёлой, толстой кожи. Раза в два толще, чем у офицерского ремня, но тоже застёгивается на два 'шипа' в пряжке. К ремню крепится несколько колец, предназначенных для крепления солдатского барахла: та же 'сабля', ножны широкого боевого ножа. Наверное, кошельки, 'аптечки' с травками и мазями, сумочки с перекусом. Да мало ли что можно на поясе таскать?

Нож. Хороший, с ухватистой рукоятью и тяжёлым, широким лезвием длиной сантиметров тридцать. Таким можно и колбаску на пикнике порезать, и веток нарубить, и, в случае чего, врага пырнуть. Хотя, пожалуй, для пыряния больше подойдёт кинжал с клиновидным лезвием. Вот он в ножнах на стенке подвешен. Неплохая сталь! Не легированная, а просто углеродистая, но закалённая, с хорошей твёрдостью по Роквеллу. Васька, учившийся на 'металлиста', сразу обратил внимание. И заточен чудесно: самое то, чтобы соскоблить неумолимо лезущую на подбородке щетину.

Копьё. Длина — метра два с половиной, поэтому висит на стене на специальных крючьях наискосок. Никаких конусов на древке, которые делали конные рыцари, чтобы им не поранили руки во время турниров. Просто деревянная палка с железной опорой (Букашкин не помнил, как она называется), которую можно воткнуть в землю, и массивным широким листообразным наконечником. Кажется, он такие видел в старом кино про зулусов. Только у тех копья были раза в полтора короче. Таким и колоть, и рубить можно. Точно такое же перекрещено с первым. Видимо, либо трофейное, либо запасное: не четырёхруким же папочка у Львианны был.

А вот и стрелялки. Как и ожидалось, простой, без всяких вставок, лук, из какой-то твёрдой древесины. И колчан с длинными, сантиметров семидесяти, оперёнными стрелами. Наконечники разнообразные: и бронебойные, и для охоты на крупного зверя, и с зазубринами, чтобы из раны невозможно было вырвать, и с тупым концом, 'чтобы шкурку не повредить'. Едва ли не полный набор разновидностей.

Особое место в коллекции занимает арбалет. Широкий, видимо, очень тугой лук, деревянное ложе под болты, толстая, сплетённая из каких-то волокон тетива. И 'козья ножка' для её натягивания. Спусковой рычаг прижимает шпенёк, освобождающий тетиву. Болты струганные, с тяжёлыми конусообразными наконечниками, предназначенными для пробивания доспехов, щитов и... в общем, для пробивания.

Да уж! Если тутошних рыцарей выгоняют на войну с полным набором всего, развешанного на стенке, но тяжеловато им приходится. Или, как рассказала Львианна, они пользуются соответствующим заклятием для снижения веса? Тогда, в принципе, это реально уволочь на себе.

Интересно, а когда их с Львианной поволокут на судилище, попытаться отбиться при помощи этого арсенала можно будет?

Васька взял в руки эспадрон и несколько раз взмахнул им, примеряясь, сможет ли он им орудовать.

— Ой, — вскрикнула неожиданно распахнувшая дверь Флорина.

Издевается она, что ли? Похоже, по дороге с рынка успела забежать домой и нацепить на себя платье с самым глубоким из доселе виденных на ней Букашкиным декольте. Блин, так всё-таки какого цвета у неё соски?

— Простите, господин, я не хотела помешать вашим воинским занятиям. Я услышала шум и решила, что тут Великая Госпожа.

— Да какие там воинские занятия? — скривившись махнул рукой Вася. — Так, рассматриваю арсенал. А Львианна у себя в кабинете. Видимо, тем юридическим кодексом, который собиралась просмотреть, зачиталась.

Служанка кивнула и развернулась на выход. Мдя... А 'тыл' у неё тоже ничего, крепкий 'тыл'! Васька даже не удержался от того, чтобы не изобразить шлепок по столь соблазнительной 'пятой точке'. Да так смачно, что ощутил на ладони упругость попки гоблинши, И Флорина... взвизгнула, но, обернувшись к нему с озорным видом, замерла на месте. Ведь между ней и охальником было никак не меньше трёх-четырёх метров.

— Что-то не так? — изобразил удивление Букашкин, почёсывая нос.

— Простите, господин. Мне просто показалось, что... В общем, это не важно, — растерянно пробормотала она.

О чём они щебетали в кабинете, Василий не слышал, но через пару минут на пороге нарисовалась Львианна.

— Зачем тебе это?

— Да мысль у меня мелькнула: а что, если попытаться отбиться, когда нас на суд потащат?

— Ты собрался этим отбиваться от магов? — засмеялась хозяйка дома. — Я бы поняла, если бы ты ещё доспехи выбрал.

— А что в этом оружии не так?

— Да с ним-то всё нормально. Просто я даже по тому, как ты его держишь, вижу, что боец из тебя никудышный. Ты вообще до сегодня брал когда-нибудь в руки такое оружие?

— Нет, конечно. У нас все эти колюще-рубящие игрушки давным-давно не используют.

— И ты ещё собираешься использовать их в сражении с теми, кто потратил не одно десятилетие на обращение с ним?

У Васьки даже уши от смущения покраснели.

— А чем тогда могут помочь доспехи?

— Тем, что они специальные, с серебряным покрытием, чтобы отражать вражескую магию. Но не грубое железо в руках профессиональных воинов, — вздохнула любовница. — А за нами придут и маги, и воины. Именно серебряное покрытие Башни Раскаяния, куда ты, в лучшем случае, попадёшь, и не позволяет подсудимым и осуждённым использовать магию. Там даже столовые приборы из серебра.

Вася засмеялся, отмахнувшись от удивлённого взгляда Львианны.

— У нас фраза 'ест с серебра, пьёт из золота' считается признаком удавшейся жизни. А просто сбежать мы можем?

— Как? — умоляюще поглядела она на Букашкина. — Заклятие же...

— То самое, сквозь которое ты вчера выходила в сад?

И вот тут Васька увидел, как выглядит реакция на когнитивный диссонанс.

— Ну, хорошо. Куда бежать? Сбежавший ставит себя вне закона, его имеет право убить любой. Пока он не окажется на Диких Землях.

— А можно с этого места поподробнее? Что такое Дикие Земли? Где они находятся? Как туда добраться? Кто там правит?

— Я тебе потом расскажу. Сейчас ко мне придёт один человек, с которым мне нужно будет переговорить.

Вот уж не думал Букашкин, что он способен на ревность. Но времени ревновать у него особо не хватило. Откуда-то с крыльца донёсся низкий голос с характерным 'местечковым' акцентом.

— И шо это Великая Госпожа Львианна таки даже не хочет встретить своего соседа? Только из-за того, шо этот сосед таки всего лишь бедный гном?

— Что вы, что вы, господин Глогит?! Я всегда рада видеть вас в своём доме, — метнулась из 'оружейки' хозяйка.

Гном как гном. Невысокий, коренастый, заросший волосами, рыжеватый, с плешью на голове.

— А, это и есть тот самый молодой человек, который наделал столько шума из-за того, шо два воина-гоблина стали инвалидами, а Высокий Господин Таллиниэль даже решил разделиться надвое? Хм... У вас таки хороший вкус, Великая Госпожа Львианна!

Васькина подружка скромно потупила глаза.

— Позвольте представить вам, господин Глогит, Василия, моего гостя.

— Шо ви, шо ви! К чему такие церемонии с обычным мастером, изготавливающим музыкальные инструменты.

И тут Ваську будто петух в задницу клюнул.

— Так вы делаете музыкальные инструменты? А готовые гитары у вас есть? Гитара — это...

— Молодой человек, не надо мне рассказывать, шо такое гитара. Мастер Глогит, хоть и не самый известный в мире изготовитель струнных инструментов, но гитары, привезённые из вашего родного мира, видел. И даже изготавливал вот этими скромными, мозолистыми руками. Вам какая гитара нужна? Шестиструнная или семиструнная? Ви на ней только играете или ещё и поёте?

— Играю я не мастерски, а вот петь под гитару люблю. Вот и хотел немножко развлечь Льви... Великую Госпожу Львианну, которой я доставил столько неприятностей.

— Шо-то я не заметил в её лице особого огорчения от вашего общества? — подмигнул разговорчивый гном Ваське. — Если я сегодня к вечеру занесу вам гитару, то тоже рад буду послушать ваше пение. Даже если эти песни будут звучать на вашем родном языке. Не насовсем занесу, ведь вы же, к моему величайшему сожалению, сможете ей пользоваться всего несколько дней. Позже заберу, после того, как ви сумеете порадовать мою добрую соседку.

*

То, что Васька вечером встречал мастера не в доме, а на веранде, Глогита отчего-то не смутило. И Букашкину даже показалось что в хитрых глазах гнома, помимо удивления, даже мелькнуло одобрение.

— Вот, господин Василий, — добродушно усмехнулся он, протягивая инструмент.

И какой инструмент! Не 'дубовое' произведение какой-нибудь Гадюкинской мебельной фабрики, а настоящая Вещь ручной работы настоящего Мастера.

Полюбовавшись гитарой, Вася привычно провёл большим пальцем по струнам, изготовленным не из металла, из неизвестного ему материала. Где-то он читал, что когда-то струны делали из кишок, плетёных волос и тому подобного. Что использовано здесь? А хрен его знает. Но две струны настроены явно неправильно. И по хитрому взгляду Глогита ясно, что это было испытанием.

Если у вас нету дома,

Пожары ему не страшны.

И жена не уйдёт к другому,

Если у вас,

Если у вас,

Если у вас нет жены,

Нету жены.

Если у вас нет собаки,

Её не отравит сосед.

И с другом не будет драки,

Если у вас,

Если у вас,

Если у вас друга нет.

Друга нет.

— Я верно понял фразу из последнего куплета этой песни? — пытливо посмотрел на Ваську Мастер. — Если ви не живёте, то вам, таки, не придётся умирать.

Трудно сказать, чьи глаза выражали больше восторга: Львианны, хорошо понимавшей по-русски, или резко передумавшей идти домой Флорины, тоже зачарованной бархатным голосом Василия, но не понявшей ни единого слова.

— Каким же мудрецом был автор этой песни, — дождавшись утвердительного кивка, пристально поглядел на колдунью гном. — Я ведь правильно понял, шо это не ваша песня? А жаль! Если бы ви, молодой человек, таки исполняли её на понятном всем языке, то ви могли бы зарабатывать пением намного больше, чем старый бедный музыкальный мастер.

Демонстративно покряхтев при вставании и пробормотав что-то вроде 'старость — не радость', Глогит принялся раскланиваться с дамами.

— И вообще, старый и осторожный гном таки посоветовал бы вам не привлекать внимание прохожих пением на открытом воздухе. Поверьте тому, руками кого был создан этот инструмент, шо для его сохранности воздух в доме тоже будет полезнее.

— Непростой дядечка! — отметил Букашкин по-русски, когда согбенная спина Мастера скрылась за калиткой.

А поскольку дед действительно был прав в том, что не следует афишировать взлом заклинания, перебрались в столовую, где Васька и продолжил концерт.

На просьбу принести что-нибудь, чтобы можно было смочить горло, на столе появился кувшинчик вина. Как-то неожиданно закончившийся, несмотря на то, что из своего бокала он отхлёбывал крошечный глоточек через одну-две песни и к тому времени одолел едва ли три четверти кубка. Но следом за ним появился второй, потом третий...

Дамы уже не просто слушали, а пытались подпевать. Причём, сильнее всего старалась это сделать Флорина, как уже сказано выше, ни слова не понимающая по-русски, но умудряющаяся угадывать, где надо грустить, а где смеяться. К тому моменту, когда на каждую даму уже приходилось литра по два сладенького винишка, они решительно перехватили инициативу. Просто дружно изобразив ладонями рук: 'ша, мужчина! Щяс мы тебе покажем, на что настоящие женщины способны!'

Показали. Действительно проорали бодренький песнячок, смысл которого можно выразить по-русски одной-единственной песенной строкой: эх, хорошо в стране советской жить! Букашкин даже им чуть-чуть подыграл, уловив мотив. А вот при исполнении второй песни аккомпанемент не задался. Просто потому, что женский дуэт, хлопнувший уже не по половинке, а по полному бокалу, принялся безбожно фальшивить, поочерёдно сбиваться с темпа исполнения (на то, чтобы икнуть, хоть минимальное время, но требуется).

Закончилось всё... Нет, не дракой, а исполнением протяжной песни о нелёгкой бабьей доле сироты-беднячки, выданной злыми родственниками замуж за скупого, злобного и сварливого старика. Да так прониклись сочувствием к несчастной сиротинушке, что Львианна, не допев, рыдала, уткнувшись носом в декольте служанки. А та, в свою очередь, обильно окропляла слезами макушку хозяйки.

Васины попытки успокоить расчувствовавшихся женщин обернулись обвинением в том, что ничего он не понимает в их ранимых дамских натурах. И вообще — уйди с наших заплаканных глаз, виновник всех женских бед! Ах, тебе уходить некуда? Тогда мы сами уйдём! Вот! Рыдать на пару в хозяйской спальне.

Выцедив ещё пару бокальчиков и окончательно опорожнив четвёртый кувшин, объёмом литра два, Букашкин ощутил себя в меру поддатым и решил проверить, не пора ли выжимать слёзы из подушек у барышень. Нет, потопа рыданиями они не устроили. Но постель, в которой Букашкину так хорошо было в последние ночи, оказалась оккупирована уснувшими поперёк неё дамами. Пришлось переться в гостевую спальню, где он пришёл в себя после эпической битвы в подвале Замка.

Казалось, он едва заснул, как был разбужен могучим толчком в спину. Это поднимавшаяся пообщаться с 'фаянсовым другом' Флорина на автопилоте добралась до определённого ей на эту ночь спального места и, не глядя, рухнула на постель. А может, даже и не просыпаясь. Выкарабкавшись из-за кровати, Васька обнаружил её дрыхнущей в ночной рубашке, и... О, боже! Треклятых бабушкиных панталонах с кружавчиками! Почти забытых, потому что Львианна в ожидании его залезала под одеяло уже абсолютно голой.

Бежать, бежать, бежать! Даже разгадка загадки века — какого цвета соски у зеленокожей гоблинши — подождёт, лишь бы не видеть этих чёртовых панталонов.

Старая истина 'чем лучше было вечером, тем хуже утром' подтвердилась полностью. Если Флорина ещё могла самостоятельно дойти до туалета, то Львианну приходилось водить туда и обратно. Всё остальное время они обе лежали пластом. А Василий разрывался между ними, то принося им холодной водички, то меняя влажные повязки на лбу. Даже шутка 'у меня тоже утром болит голова, если просыпаюсь в туфлях' не сработала ни с одной, ни с другой. И глазки служанки излучали весь день не призывное озорство, а вселенскую скорбь. Благо, готовить ничего не пришлось, поскольку у обоих даже мысли о еде вызывали очередной приступ тошноты.

Вам смешно? А ни Ваське, ни садовнику Матуне, которого пришлось послать на рынок вместо Флорины, было не до смеха. Обоих очень беспокоило состояние хозяйки дома. Именно её, поскольку гоблинша (скорее всего, сказалась разница в массе тела) уже к вечеру даже осмелилась выбраться на веранду, чтобы подышать свежим воздухом. С помощью Василия выбралась, но это уже куда лучше, чем лежать пластом, не в силах пошевелиться без особой нужды, как Львианна.

Нужно сказать, что, переживая за дочку своего бывшего хозяина, Матуня к 'болезни' дамочек отнёсся по-солдатски прямолинейно, хоть и не без претензии на философствование. Мол, бабы — существа глупые, о последствиях пьянки думать не склонные, поэтому их сегодняшнее состояние вполне закономерно. И его всем следует просто пережить. А ещё — не держал на Ваську зла за падение хозяйки с местного Олимпа.

— Бабье дело — детей рожать, а не в магический гадюшник соваться. Может, ей с тобой даже лучше будет, чем каждую минуту ждать подлости и удара в спину от замковых лицемеров.

— Недолго только. До того, как соберётся Совет Ста Одного...

Матуня только рукой отмахнулся.

— Из каждой безвыходной ситуации есть, как минимум, три-четыре выхода. Одного только не пойму, — понизил он голос. — Чего ты Флоринку изводишь? Неужто не видишь, чего ей от тебя нужно?

— Вижу, конечно. Только как к этому Львианна отнесётся? Не хочется расстраивать женщину тем, что я из её постели под бочок к другой прогулялся. Да и у Флорины из-за такого могут неприятности быть.

Садовник даже расхохотался в голос.

— Сразу видно, что ты не из нашего мира. Да никак она к этому не отнесётся. Может, даже Флоринке спасибо скажет за то, что она её выручила в тот момент, когда госпоже не до постельных утех. И у нас, конечно, попадаются грымзы-собственницы, да только таких надо днём с огнём искать. В отличие от мужиков, просто помешанных на том, чтобы их бабы больше ни с кем ни-ни. Помешанных-то помешанных, да только ведь прекрасно понимающих, что те под замком не сидят, когда им приходится надолго от дома отлучиться.

Вот тебе и средневековье с предположительно строгими нравами!