Приговорённый

— И шо это Великая Госпожа Львианна таки даже не хочет встретить своего соседа? Только из-за того, шо этот сосед таки всего лишь бедный гном?

— Что вы, что вы, господин Глогит?! Я всегда рада видеть вас в своём доме, — метнулась из 'оружейки' хозяйка.

Гном как гном. Невысокий, коренастый, заросший волосами, рыжеватый, с плешью на голове.

— А, это и есть тот самый молодой человек, который наделал столько шума из-за того, шо два воина-гоблина стали инвалидами, а Высокий Господин Таллиниэль даже решил разделиться надвое? Хм... У вас таки хороший вкус, Великая Госпожа Львианна!

Васькина подружка скромно потупила глаза.

— Позвольте представить вам, господин Глогит, Василия, моего гостя.

— Шо ви, шо ви! К чему такие церемонии с обычным мастером, изготавливающим музыкальные инструменты.

И тут Ваську будто петух в задницу клюнул.

— Так вы делаете музыкальные инструменты? А готовые гитары у вас есть? Гитара — это...

— Молодой человек, не надо мне рассказывать, шо такое гитара. Мастер Глогит, хоть и не самый известный в мире изготовитель струнных инструментов, но гитары, привезённые из вашего родного мира, видел. И даже изготавливал вот этими скромными, мозолистыми руками. Вам какая гитара нужна? Шестиструнная или семиструнная? Ви на ней только играете или ещё и поёте?

— Играю я не мастерски, а вот петь под гитару люблю. Вот и хотел немножко развлечь Льви... Великую Госпожу Львианну, которой я доставил столько неприятностей.

— Шо-то я не заметил в её лице особого огорчения от вашего общества? — подмигнул разговорчивый гном Ваське. — Если я сегодня к вечеру занесу вам гитару, то тоже рад буду послушать ваше пение. Даже если эти песни будут звучать на вашем родном языке. Не насовсем занесу, ведь вы же, к моему величайшему сожалению, сможете ей пользоваться всего несколько дней. Позже заберу, после того, как ви сумеете порадовать мою добрую соседку.

*

То, что Васька вечером встречал мастера не в доме, а на веранде, Глогита отчего-то не смутило. И Букашкину даже показалось что в хитрых глазах гнома, помимо удивления, даже мелькнуло одобрение.

— Вот, господин Василий, — добродушно усмехнулся он, протягивая инструмент.

И какой инструмент! Не 'дубовое' произведение какой-нибудь Гадюкинской мебельной фабрики, а настоящая Вещь ручной работы настоящего Мастера.

Полюбовавшись гитарой, Вася привычно провёл большим пальцем по струнам, изготовленным не из металла, из неизвестного ему материала. Где-то он читал, что когда-то струны делали из кишок, плетёных волос и тому подобного. Что использовано здесь? А хрен его знает. Но две струны настроены явно неправильно. И по хитрому взгляду Глогита ясно, что это было испытанием.

Если у вас нету дома,

Пожары ему не страшны.

И жена не уйдёт к другому,

Если у вас,

Если у вас,

Если у вас нет жены,

Нету жены.

Если у вас нет собаки,

Её не отравит сосед.

И с другом не будет драки,

Если у вас,

Если у вас,

Если у вас друга нет.

Друга нет.

— Я верно понял фразу из последнего куплета этой песни? — пытливо посмотрел на Ваську Мастер. — Если ви не живёте, то вам, таки, не придётся умирать.

Трудно сказать, чьи глаза выражали больше восторга: Львианны, хорошо понимавшей по-русски, или резко передумавшей идти домой Флорины, тоже зачарованной бархатным голосом Василия, но не понявшей ни единого слова.

— Каким же мудрецом был автор этой песни, — дождавшись утвердительного кивка, пристально поглядел на колдунью гном. — Я ведь правильно понял, шо это не ваша песня? А жаль! Если бы ви, молодой человек, таки исполняли её на понятном всем языке, то ви могли бы зарабатывать пением намного больше, чем старый бедный музыкальный мастер.

Демонстративно покряхтев при вставании и пробормотав что-то вроде 'старость — не радость', Глогит принялся раскланиваться с дамами.

— И вообще, старый и осторожный гном таки посоветовал бы вам не привлекать внимание прохожих пением на открытом воздухе. Поверьте тому, руками кого был создан этот инструмент, шо для его сохранности воздух в доме тоже будет полезнее.

— Непростой дядечка! — отметил Букашкин по-русски, когда согбенная спина Мастера скрылась за калиткой.

А поскольку дед действительно был прав в том, что не следует афишировать взлом заклинания, перебрались в столовую, где Васька и продолжил концерт.

На просьбу принести что-нибудь, чтобы можно было смочить горло, на столе появился кувшинчик вина. Как-то неожиданно закончившийся, несмотря на то, что из своего бокала он отхлёбывал крошечный глоточек через одну-две песни и к тому времени одолел едва ли три четверти кубка. Но следом за ним появился второй, потом третий...

Дамы уже не просто слушали, а пытались подпевать. Причём, сильнее всего старалась это сделать Флорина, как уже сказано выше, ни слова не понимающая по-русски, но умудряющаяся угадывать, где надо грустить, а где смеяться. К тому моменту, когда на каждую даму уже приходилось литра по два сладенького винишка, они решительно перехватили инициативу. Просто дружно изобразив ладонями рук: 'ша, мужчина! Щяс мы тебе покажем, на что настоящие женщины способны!'

Показали. Действительно проорали бодренький песнячок, смысл которого можно выразить по-русски одной-единственной песенной строкой: эх, хорошо в стране советской жить! Букашкин даже им чуть-чуть подыграл, уловив мотив. А вот при исполнении второй песни аккомпанемент не задался. Просто потому, что женский дуэт, хлопнувший уже не по половинке, а по полному бокалу, принялся безбожно фальшивить, поочерёдно сбиваться с темпа исполнения (на то, чтобы икнуть, хоть минимальное время, но требуется).

Закончилось всё... Нет, не дракой, а исполнением протяжной песни о нелёгкой бабьей доле сироты-беднячки, выданной злыми родственниками замуж за скупого, злобного и сварливого старика. Да так прониклись сочувствием к несчастной сиротинушке, что Львианна, не допев, рыдала, уткнувшись носом в декольте служанки. А та, в свою очередь, обильно окропляла слезами макушку хозяйки.

Васины попытки успокоить расчувствовавшихся женщин обернулись обвинением в том, что ничего он не понимает в их ранимых дамских натурах. И вообще — уйди с наших заплаканных глаз, виновник всех женских бед! Ах, тебе уходить некуда? Тогда мы сами уйдём! Вот! Рыдать на пару в хозяйской спальне.

Выцедив ещё пару бокальчиков и окончательно опорожнив четвёртый кувшин, объёмом литра два, Букашкин ощутил себя в меру поддатым и решил проверить, не пора ли выжимать слёзы из подушек у барышень. Нет, потопа рыданиями они не устроили. Но постель, в которой Букашкину так хорошо было в последние ночи, оказалась оккупирована уснувшими поперёк неё дамами. Пришлось переться в гостевую спальню, где он пришёл в себя после эпической битвы в подвале Замка.

Казалось, он едва заснул, как был разбужен могучим толчком в спину. Это поднимавшаяся пообщаться с 'фаянсовым другом' Флорина на автопилоте добралась до определённого ей на эту ночь спального места и, не глядя, рухнула на постель. А может, даже и не просыпаясь. Выкарабкавшись из-за кровати, Васька обнаружил её дрыхнущей в ночной рубашке, и... О, боже! Треклятых бабушкиных панталонах с кружавчиками! Почти забытых, потому что Львианна в ожидании его залезала под одеяло уже абсолютно голой.

Бежать, бежать, бежать! Даже разгадка загадки века — какого цвета соски у зеленокожей гоблинши — подождёт, лишь бы не видеть этих чёртовых панталонов.

Старая истина 'чем лучше было вечером, тем хуже утром' подтвердилась полностью. Если Флорина ещё могла самостоятельно дойти до туалета, то Львианну приходилось водить туда и обратно. Всё остальное время они обе лежали пластом. А Василий разрывался между ними, то принося им холодной водички, то меняя влажные повязки на лбу. Даже шутка 'у меня тоже утром болит голова, если просыпаюсь в туфлях' не сработала ни с одной, ни с другой. И глазки служанки излучали весь день не призывное озорство, а вселенскую скорбь. Благо, готовить ничего не пришлось, поскольку у обоих даже мысли о еде вызывали очередной приступ тошноты.

Вам смешно? А ни Ваське, ни садовнику Матуне, которого пришлось послать на рынок вместо Флорины, было не до смеха. Обоих очень беспокоило состояние хозяйки дома. Именно её, поскольку гоблинша (скорее всего, сказалась разница в массе тела) уже к вечеру даже осмелилась выбраться на веранду, чтобы подышать свежим воздухом. С помощью Василия выбралась, но это уже куда лучше, чем лежать пластом, не в силах пошевелиться без особой нужды, как Львианна.

Нужно сказать, что, переживая за дочку своего бывшего хозяина, Матуня к 'болезни' дамочек отнёсся по-солдатски прямолинейно, хоть и не без претензии на философствование. Мол, бабы — существа глупые, о последствиях пьянки думать не склонные, поэтому их сегодняшнее состояние вполне закономерно. И его всем следует просто пережить. А ещё — не держал на Ваську зла за падение хозяйки с местного Олимпа.

— Бабье дело — детей рожать, а не в магический гадюшник соваться. Может, ей с тобой даже лучше будет, чем каждую минуту ждать подлости и удара в спину от замковых лицемеров.

— Недолго только. До того, как соберётся Совет Ста Одного...

Матуня только рукой отмахнулся.

— Из каждой безвыходной ситуации есть, как минимум, три-четыре выхода. Одного только не пойму, — понизил он голос. — Чего ты Флоринку изводишь? Неужто не видишь, чего ей от тебя нужно?

— Вижу, конечно. Только как к этому Львианна отнесётся? Не хочется расстраивать женщину тем, что я из её постели под бочок к другой прогулялся. Да и у Флорины из-за такого могут неприятности быть.

Садовник даже расхохотался в голос.

— Сразу видно, что ты не из нашего мира. Да никак она к этому не отнесётся. Может, даже Флоринке спасибо скажет за то, что она её выручила в тот момент, когда госпоже не до постельных утех. И у нас, конечно, попадаются грымзы-собственницы, да только таких надо днём с огнём искать. В отличие от мужиков, просто помешанных на том, чтобы их бабы больше ни с кем ни-ни. Помешанных-то помешанных, да только ведь прекрасно понимающих, что те под замком не сидят, когда им приходится надолго от дома отлучиться.

Вот тебе и средневековье с предположительно строгими нравами!