Приговорённый

— Эй, вы что, охренели? — абсолютно верно оценил Букашкин то, что они собираются с ним сделать.

— Статуса Великой Госпожи меня может лишить лишь Совет Сто Одного, — выкрикнула Львианна. — И пока этого не произошло, я остаюсь Великой Госпожой. А этот человек до тех пор остаётся под моей защитой.

— Выполнять приказ дежурного командира стражи, — снова взвизгнул Таллинуэль.

— А ну, примёрзли к полу, — с перепугу рявкнул Васька и выставил в останавливающем жесте руки с прихваченным большими пальцами пуловером, понимая, что через десяток шагов гоблины реально проткнут его жуткими копьями, наконечники которых способны не только колоть, но и рубить человеческую плоть.

С ладоней сорвалось что-то вроде расходящегося веером лёгкого сияния, и оба гоблина, с удивлением замерли, наблюдая, как их сапоги покрываются медленно поднимающейся от подошв корочкой льда.

— Вам не удастся свести со мной счёты за то, что я не позволила вам сдать экзамен на статус Великого Господина, Таллинуэль, — скривила презрительную гримасу Львианна.

Лучше бы она этого не говорила! Эльф с нескрываемой ненавистью глянул на подружку Василия и взмахнул рукой.

Васька и сам не понял, как он успел отреагировать на сорвавшийся с ладони злопамятной твари огненный шар. Но файерболл угодил именно в выставленный вперёд пуловер. Старая, поношенная вещь почти целиком обуглилась и осыпалась, распространяя вонь жжённой шерсти. Нестерпимый жар заставил Васю выпустить из рук обожжённые обрывки некогда симпатичной одёжки.

— Ах, ты, сука! — взревел Васька, выбрасывая вперёд ладонь.

Нет, швыряться файерболлами он не рискнул, опасаясь, что у него не получится. Просто... Как бы это получше объяснить? Мысленно продлил действие толчка открытой ладонью. Да так, что совершенно отчётливо ощутил её прикосновение к эльфу.

Удар, пришедшийся в левое плечо дежурного начальника стражи, развернул того и свалил с ног. Молниеносно перевернувшись и вскочив на колени, эльф под хохот Львианны на карачках перебежал за спины стражников, всё ещё пыжащихся оторвать от пола превратившиеся в ледышки сапоги.

— Ты даже до заключения в Башню Раскаяния не доживёшь! — сорвался на визг голос Таллинуэля, вырвавшего копьё из лап гоблина.

Зеленомордый, лишившись опоры, повалился вперёд. К ужасу Букашкина, превратившиеся в ледышку сапоги вместе с ногами гоблина хрустнули и раскололись так, что их нижняя половинка, вместе с портянками, мёрзлыми мышцами и костями осталась стоять на каменных плитах, а верхняя торчала из штанов тупо глазеющего на сие неприятное зрелище стражника. Похоже, совершенно не чувствующего боли в замёрзших нижних конечностях. По крайней мере, ничего, кроме крайней степени удивление, на его морде не отразилось.

От свистнувшего над ухом копья Букашкину удалось увернуться буквально чудом. Кажется, остро отточенное лезвие наконечника даже срезало прядь его волос.

Второй гоблин, увидев, что произошло с товарищем, вцепился в копьё мёртвой хваткой. Так что эльфу пришлось вытаскивать из его ножен широкий длинный нож. Но целился он им уже не в Ваську, а в Львианну.

Васька не зря на досуге читал фэнтезийные романчики, поэтому знал, что от всевозможного летающего оружия, даже от пуль, может спасти только защитное поле. Но как его поставить? Он же не маг, несколько десятилетий зубривший заумные заклинания. Он просто ужаснулся, поняв, что произойдёт в тот миг, когда тяжёлое стальное лезвие войдёт в грудь женщины. И... представил другое: как любовницу сверху накрывает что-то вроде глухого колпака-стакана. Да так, что в каменных плитах образовалась круглая выемка там, где 'колпак' прикасался к полу.

Сработало! Тесак вспыхнул голубыми искрами, столкнувшись с едва заметно мерцающим 'стаканом', и, громко звеня, откатился под ноги Букашкина.

— Ну, теперь тебе точно капец, — озверев, оскалился он и подобрал оружие.

Таллинуэль оказался тоже не лыком шит. Такое же, как вокруг его любовницы, только чуть более яркое, сияние окружило и его. Тесака защитное поле эльфа тоже не пропустило. Да ещё и откинуло с такой силой, что он отлетел к самым входным дверям подземного зала. Поглотило оно и уже опробованный Васькой 'пух!' из пальца.

Эльф, почувствовав себя в безопасности, шустро засеменил под непробиваемым покровом к выходу. Но Васька уже закусил удила. Теперь он представил, что его указательный палец не палит энергетическими зарядами, а является этакой встроенной в его организм лазерной установкой. И зелёный луч, прорезая узкий желобок в камне, быстро дотянулся до 'устроившего ему весёлую жизнь' гада и перечеркнул его щуплую фигуру.

Только тут Букашкин обратил внимание на то, как под 'стаканом' бьётся Львианна. Ничего поделать с прозрачной плёнкой защитного поля она не могла и теперь явно задыхалась под ней.

— Извини, немного не рассчитал, — вяло улыбнулся Василий, сняв с неё 'колпак'.

Женщина, согнувшись пополам, принялась жадно наполнять лёгкие воздухом. Надо же! Промедли он хотя бы минуту, и сейчас она превратилась бы в безжизненную тушку с посиневшим от удушья лицом...

Неожиданно на Ваську накатила настолько сильная дурнота, что потемнело в глазах, и он не удержался на ногах, медленно осев на каменный пол.

*

Первый голос показался знакомым: высокий, чистый, со звенящими нотками.

— Ещё не приходил в себя?

— Нет, Великая Госпожа, — отозвался второй, сочный, 'грудной', но, без всякого сомнения, тоже женский.

— Привыкай, Флорина, скоро я уже не буду Великой Госпожой, — мелькнула в фразе нотка грусти.

— Даже если Совет Сто Одного примет такое решение, для меня вы всё равно навсегда останетесь Великой Госпожой.

— Спасибо, Флорина. Он непременно его примет, и для тебя может стать опасным называть меня так. Тем более, после этого заседания мы не увидимся ещё много-много лет. Да и неизвестно, выйду ли я когда-нибудь из Башни Раскаяния.

— Я не верю в такой печальный исход. За что вас заключать в Башню?

— Ты думаешь, кто-нибудь поверит в то, что этого мерзкого Таллинуэля победила не я, а какой-то... даже не профан, а иномирянин, незаконно попавший в наш мир? А эльф ведь в этот момент исполнял служебные обязанности. Преступление налицо: я убила его, защищая любовника, покалечила двух стражников...

— Но ведь, я слышала, есть показания этих стражников о том, что Господин Таллинуэль напал на вас, а этот... человек пытался вас защитить.

— Никогда и никому не говори этого! Ты забыла, что Таллинуэль был эльфом? И я не сомневаюсь, что заседание Совета Ста Одного специально было отложено на две недели ради того, чтобы все двадцать одни представитель этой расы смогли собраться в Замке. А членов Совета из числа людей и других рас, наоборот, собралось как можно меньше. Их задача — осудить меня так, чтобы все помнили: любое деяние против эльфов будет отмщено самым жестоким образом. Даже такое невинное, как моя позиция, не позволившая тупице и бездарю Таллинуэлю стать Великим Господином.

— А что будет... с вашим гостем?

— Тут вообще нет никаких разногласий. Он иномирянин. А значит, должен умереть. И лишь если мне удастся доказать, что он обладает сильными магическими способностями, он тоже будет заключён в Башню Раскаяния. Только, ты же сама понимаешь, это лишь немногим лучше немедленной смерти. И как подтвердить его магические способности в Башне, где никакая магия не действует?

— Да, я слышала, что Совет Ста Одного проводится в Башне Раскаяния именно для того, чтобы никто не мог воспользоваться магией. А после наказания из неё выходят лишь те, чей разум мало отличается от разума овощей.

— И об этом тебе не следует никому говорить, Флорина. Эльфы, изгнавшие Исходных и установившие нынешние порядки, очень не любят, когда профаны болтают об этом. А вам, в отличие от нас, магов, даже не требуется заключения в Башню. Вас просто изгоняют в Дикие Земли.

— Но как всё-таки получилось, что вы, столь разумная женщина, оказались... в таком положении? Я бы поняла, если бы на вашем месте была юная вертихвостка лет двадцати двух-двадцати трёх. Но вы ведь втрое старше, — произнесла вторая.

— Не знаю, Флорина, — грустно вздохнула Львианна, голос которой Василий уже узнал. — Это было... что-то невероятное. Я не осознавала того, что со мной происходит. Та юная ведьмочка говорила про то, насколько он покоряет себе всякую, на кого он обратил внимание. И вот охотник сам превратился в дичь. Из-за каких-то жалких нескольких капель крови, нужных нам, магам, чтобы добиться ещё большего познания мира.

— Кровь... Она действительно так важна?

— Это огромный соблазн. Представь себе, всего несколько капель крови, и в твоём сознании просыпаются такие глубины познания, на освоение которых обычно требуются десятки лет напряжённейшей учёбы.

— Но если бы это было так, то любой профан сумел бы превратиться в великого мага, лишь облизнув крошечную ранку.

— В том-то и дело, что это доступно лишь с определённого уровня постижения. Но ведь и у вас, профанов, есть небольшой секрет, как добиться для своего потомства повышения статуса. Не прячь глаза, Флорина. Я знаю, что женские особи ради этого стараются забеременеть от существ, обладающих магическими способностями. Сперма, впитанная плотью, даже ещё лучший переносчик способностей, чем кровь. Но на профанок это влияет очень слабо, а способности, по большей части, передаются лишь зачатому ею от мага ребёнку. Да и то далеко не всегда.

— А на магов она влияет иначе?

— Для меня словно новый мир открылся, — после недолгой паузы призналась Львианна.

Слабость была настолько сильна, что голоса снова слились с шумом в ушах, заставившим Василия забыться.

Трудно сказать, через какое время он снова пришёл в себя. Но первым, что он увидел, открыв глаза, была... ложбинка между крупными женскими грудями. Казалось, эти груди вот-вот выпадут из глубокого декольте. Вот только груди были... зелёными. Точнее, нежного салатового цвета там, где соприкасались друг с другом, а выше имели нечто похожее на загар. И плавно вздымались и опускались в такт дыханию наклонившейся над ним... Женщины?

Их владелицу вполне можно было назвать женщиной. Но... зеленокожей женщиной. А если вспомнить характерные черты уже дважды виденных Букашкиным представителей этой расы, женщиной-гоблином.

Лицо довольно миловидное. Не такая красотка, как Фиона из мультика про Шрека, которую она сразу же и напомнила Васе, но... Миловидная. Широкая в кости, но не полная. Черты лица крупные, но не грубые, как у гоблинов-мужиков. Нос картошечкой, глаза широкие, тёмно-карие. И уши никакими не трубочками, как в мультфильме: обыкновенные уши, только крупные и мясистые, почти полностью скрытые под причёской. Волосы на голове и бровях каштановые с медной рыжиной. Кажется, Львианна называла её Флориной? Или это уже другая сиделка? Ничего, со временем узнаем.

Да, сиделка, потому что Ваську 'пробило' очнуться именно в тот момент, когда она поправляла ему подушку. И отреагировала она на открывшиеся глаза Букашкина совершенно по-женски: ахнула и бросилась к выходной двери.

— Великая Госпожа, ваш гость пришёл в себя.

Пока где-то в отдалении торопливо топали шаги хозяйки, сиделка стояла вполоборота к нему. Хм... И попка выпирает в меру, и грудь не обвисшая под собственным немаленьким весом. 'Интересно, а соски у неё тоже зелёные или... как у нормальных людей?', — мелькнула дурацкая мысль в голове Василия. Мысль-то дурацкая, а шевеление под простынёй в известном месте она вызвала вполне серьёзное. Или это была обыкновенная утренняя эрекция, никак не связанная с ещё не зародившимися мыслями о сексе?

Ураган, пронёсшийся по дому, замедлил движение на пороге комнаты, где отлёживался Василий, успевший осознать, что под простынёй он абсолютно голый (значит, его кто-то раздел и, скорее всего, смыл следы их с Львианной любовных приключений). По комнате Львианна уже плыла с царственным величием.

— Как ты себя чувствуешь? — присела она на трёхногий табурет, стоящий подле кровати, и взяла его за руку.

Хочет казаться строгой, а глаза с тёмными от усталости кругами вокруг них, так и сияют счастьем. Эх, если бы знать, что такое будет продолжаться всю жизнь, Василий бы наверняка махнул рукой на все прелести холостяцкой жизни и, не раздумывая, помчался бы под венец.

— Нормально. Только не пойму, что со мной случилось.

— А что ты вообще помнишь из того, что было перед тем, как потерять сознание?

— Ну, как этого... Таллинуэля лучом перерезал, помню. Как с тебя защитное поле снял, помню... А потом — как в темноту провалился.

— Чудо, что ты вообще жив остался после всего, что там наделал, — снова повлажнели глаза Львианны.

Да что она за рёва-корова такая?

— Я, когда посчитала, сколько ты на всё это потратил энергии, чуть сума не сошла. В тебе же жизнь едва теплилась. Теперь тебе два-три дня придётся отъедаться, чтобы восполнить утраченное.

— Мне бы сначала...

— Что?

— Где у тебя здесь туалет? — умоляюще глянул на хозяйку Василий.

Конечно, чувствовал он себя последней скотиной, прерывая возвышенные рассуждения великой колдуньи своей прозой жизни, но что ещё делать, если вот-вот взорвётся мочевой пузырь? Так и сорвался с постели, выслушав объяснения дороги. Едва успел чуть-чуть прикрыть вздыбленный срам. Но судя, по заинтересованному взгляду Флорины (как выяснилось через несколько минут, это была именно она), прикрыл не очень качественно.

*

Что сказать об особенностях быта магического мира, куда так лихо загремел Букашкин?

Не вполне средневековье с его дикостью и тотальной антисанитарией. Фаянсовый унитаз со сливом в виде ковша, объёмом литра на четыре, в наличии имелся. А вот многослойной туалетной бумаги с запахами тропических фруктов он не обнаружил. Похоже её замещала вторая лохань со сливным отверстием, которой могло подойти название биде. Со сливом и тонким пластиковым шлангом, идущим от огромной деревянной бочки, из которой следовало набирать ковшом воду для того, чтобы смыть унитаз. С подобной системой — биде со шлангом — Ваське уже доводилось сталкиваться турпоездке в одну из североафриканских стран. Но больше всего он обалдел от китайско-английской маркировки по всей длине шланга. Магия магией, а китайский ширпотреб и здесь в ходу. Но, скорее всего, является предметом роскоши. Хотя бы потому, что через зеркальные порталы Путей вагонами китайскую продукцию не пропихнуть.

Справившись с заботами в комнатке, куда даже короли ходят пешком и без свиты, бывший владелец провинциального интернет-магазина шмыгнул в соседнюю дверь, названную ему ванной комнатой. Нет, ванна там тоже присутствовала. И шикарная, 'двуспальная', кажется, мраморная. Двуспальной Васька назвал её из-за того, что купаться в ней не будет тесно даже вдвоём.

Стоп-стоп-стоп! Хвати мечтать. Ему в этом мире отведено лишь несколько дней, и... 'И прожить их надо так, чтобы приятно было вспомнить перед смертью', — назойливо продолжил фразу разум, сразу уронив настроение до уровня плинтуса. Но приём ванны и всё, что с ним можно совместить, придётся отложить на потом. Слишком уж хотелось жрать. Именно так: жрать! Ведь Василий не просто проголодался, у него даже рёбра проявились сквозь ещё совсем недавно бывший заметным слой подкожного жирка (а что делать? Работа у него не слишком уж физически тяжёлая, а тягание 'железа' в тренажёрном зале он всегда считал одним из самых тупых занятий).