Одни вы не спасетесь

Одни вы — не спасётесь!"

Наступил вечер, за ним полночь. Пора было отправляться на боковую. Марина уже спала, она всегда ложилась рано, но сейчас, правда, поспав два три часа, просыпалась и "гуляла" еще часа три. Дальше был спокойный сон аж до утра. Он же с молодости ложился поздно, вставал тоже поздно, ну, если это сделать давали. Если не давали, то спал, сколько получалось. В пять-так в пять, в девять-так в девять. Раньше можно было и до одиннадцати, сейчас мешала спать гипертония— голова болит, если не принять таблетку. Примешь же— проснешься, пока встаешь, идешь, вынимаешь из блистера и так далее. Значит, не судьба.

Его бабушка к его возрасту спала только со снотворным, обычно, с этаминалом натрия. Спасибо. что спит сам, не всегда хорошо, но без таблеток, пусть даже не столь убойных.

Иван Иванович выключил лампу, отложил книгу на кресло и отправился в ванную. По дороге его траектория пересеклась с дао кота Васьки, который за три года жизни в доме не научился попадаться под ноги ночью. Иван Иванович сказал: "А провались это все!" и пошел туда, куда и шел. Кот-даос Васька после столкновения ускакал на кухню и больше не мешал.

А его хозяин вернулся в комнату, лег на свою сторону кровати и провалился в сон, долгий и интересный о том, как он, теперешний, оказался в своем теле в далеком. 1970 году. Старый, но в детском теле, второй шанс, так сказать. И "провалилось это все", как и было сказано.

Вот и читай, на ночь глядя, книгу о том, где "ГГ спас СССР", как написано в аннотации!

**

Поскольку Иван Иванович нынче, перед провалом в прошлое, пребывал в отпуске, то это была вторая книга, которую он прочел о спасении СССР. Может, до этого он тоже держал в руках подобную, но она явно следа с памяти не оставила. Скорее всего, так и было поскольку что-то припоминалось про попадание себя в прошлое, когда герой успешно начинал работать на свою славу и никого не спасал, кроме собственной внутренней жабы. Может, их было и много. Иногда дежурство бывает тихим, делать особо нечего, а в ординаторской коллеги забудут книгу, что читали. Когда "Марианну в огненном венце", когда "Последний шанс для Бешеного", когда что другое.

Ну вот тогда и можно почитать, если от текста не стошнит. Правда, чаще всего они быстро забываются.

Поскольку основным преимуществом инородного внедренца является послезнание, то есть знание о последовательности событий, неизвестная еще бывшим современникам, то и герою надо воспользоваться этим послезнанием, как впрямую, смотавшись из-под грядущего катаклизма или закупив пропавшие через год из свободного доступа вещи, так и косвенно — воспользовавшись будущим сейчас. То есть присвоив что-то из позднейшего как созданное им самим. Это, кстати, больше всего не нравилось Ивану Ивановичу в подобных книгах, точнее то, что занимающийся этим герой автором явно одобряется. Он был готов признать за ограниченно терпимое то, что голодный главный герой что-то съестное украл и съел, но, когда нет нужды воровать, то и не стал больше. Когда он начинал работать, частные врачи были очень большой редкостью и к наработкам каждого в лечении отношение было такое: разработал некто методику лечения или способ осуществления операции— любой другой вправе его повторять, но не вправе говорить, что это он придумал, а не автор. Был правда, момент, что когда ты что-то внедряешь и делаешь, то практически всегда изменяешь методику в соответствии со своими возможностями и пониманием. Тогда говорилось: "Методика Иованиссевича, но в собственной модификации". Собственная модификация иногда была обусловлена тем, что доктор просто плохо видел и не всегда мог попасть в вену, особенно если у пациента вены были "страхом божьим" Он и вводил лекарство под лопатку. Эффект был не хуже внутривенного, но с определенными особенностями, которые надо было учесть. Поскольку тогда лечение было бесплатным, то финансовый вопрос не возникал. Хотя и пациенты могли принести что-то вроде коньяка или конфет, но роялти автору не отливался в отдельную посуду. ВОИР существовало, и врачи не только разрабатывали, но и свои изобретения регистрировали, ну, если им было не лень это делать. Потом, конечно, многое изменилось, но Ивану Ивановичу перепевание шлягеров под своим именем, как автора— по-прежнему не нравилось.

Если бы герой нарисовал САМ популярную в будущем картину или снял фильм, написал роман, в котором при воспроизведении работы в прошлом нужно что-то восстановить или переделать самому, то тут был бы какой-то процент его участия. Ну, как у "литературных негров" что писали для Дюма-старшего, а он их слегка поправлял и издавал под своим именем— тут уже можно спросить, кто больше сделал, и что важнее, имя мэтра или написанных не-мэтром пятьсот страниц. Но, когда некто запомнил 12 строк песни и 4 припева и воспроизвел их на 20 лет раньше— каков его труд? Совершено незначительный, даже по сравнению с тем, что он же бы приложил, "написав" "Игру Престолов" за десять лет до Мартина и убрав разные натуралистические подробности (ведь раньше не всегда так откровенно писали).

Что касается более ранней модели внедренцев, когда они являлись к Сталину, Наполеону, в голову адмирала Рожественского перед Цусимой, то Иван Иванович воспринимал эти опусы как детское понятие о происходящем, выплеснутое на бумагу. И умного в модели только то, что если в мире действует какая-то система управления, то для изменения лучше использовать наличную и действующую систему. Если хочешь выиграть проигранное морское сражение— можно воздействовать на адмирала, на младшего флагмана, на командира корабля, но вряд ли это получится при воздействии на баталера, даже если он потом и писателем станет. На этом здравый смысл у авторов заканчивался и дальше шло использование того, что тамошний автор считал нужным и важным, а не то, что действительно надо было. Отчего так? Иван Иванович, хоть и не был знатоком истории, но догадывался, что прошлое сложнее, чем нам то представляется после того, как мы посмотрели кино об этом или прочитали книжку.

Вот как бы простой вопрос, как лучше входить в Японское море эскадре Рожественского (с внедренцем в адмирале): через Западный проход Корейского пролива или через Восточный? Писатель может посчитать, что лучше через Западный, раз уж через Восточный пошли и плохо кончилось, да и там земля ближе, поэтому подбитый корабль может и на берег выброситься, сохранив часть экипажа живыми из-за этого.

В то же время Восточный поход расширяется к северу, и в нем будет удобнее развертываться к бою, чем в Западном. Да, можно подстелить соломки и не так больно ушибиться, но ведь можно и вообще не падать? Раз уж у нас АИ-роман?

И вот так вылезают все новые детали, которые писателю не знакомы, а если их учесть, то получается из книги в лучшем случае сказка на тему. По этой причине Иван Иванович не читал книги о криминалитете или о медиках. которые провалились в прошлое и там кого-то лечили.

И понятно, почему: когда в рейсовом автобусе будешь оказывать помощь кому-то голыми руками-ну, что уж поделать, так тебе повезло. А постоянно работать так: "Господи, меня прости, я с этим подожду".

Однажды он подумал, а что было бы, коль он сам провалился в прошлое, что бы он делал и чем занимался? Правдивый ответ звучал бы так: если бы в очень давние времена, то то, что прикажет хозяин. Насколько Иван Иванович понимал, то тогда выживаемость человеку обеспечивало принадлежность к какой-то группе людей: племени, общине. полису, цеху, сословию. Если ты ничей, чужак-то тебя ничто не защищает, и ты добыча с тех пор, когда окружающие это поймут. Стало быть, самое лучшее, что случится-это рабство. Ну, разве что тебя примут за тихопомешанного. Древние греки считали буйнопомешанных подлежащими экстерминатусу, а тихих— любимцами богов. Может, даже кусок лепешки бы дали, а, может, и нет. Другие народы-ну, кто их знает. Кое-где домашние рабы считались как бы младшими членами семьи, но только кое-где. Поэтому-что прикажут, то и делаешь.

Конечно, чем дальше, тем люди и нравы мягчают, но снова есть проблемы, как укореняться в том прошлом, есть ли у тебя документы. И чем дальше, тем они нужнее. Вот, к примеру, внезапно он оказывается на улице... ну хоть в городе, где проходил интернатуру, но не в те годы. А раньше на год или два. Паспорта нет, диплома нет, жилья нет, и даже ни копейки в карманах.

Не пойдешь же к завотделением: "Здравствуйте, Михаил Иванович! Я ваш будущий интерн, который через два года к вам распределится, а вот сейчас почему-то угодил сюда невовремя! Можно у вас койку в отделении занять, пока все выясняется со мной? Сейчас лето, все равно половина палат пустует".

Если просто в тело Ивана Ивановича 23 лет попадет дух Ивана Ивановича 59 лет, а все остальное останется прежним, то как бы ничего. На первый взгляд, конечно, потому что многие словечки нынешнего времени и идеи так незаметно прилипнут, а скажешь их раньше-будет непонятно, а иногда и общественновозбудительно, и общество изменилось. и взгляды в нем. Да, конечно, можно половину слов держать при себе и говорить междометиями.

А затем при общении с девушкой выдашь что-то вроде:

"На большом воздушном шаре

Мандаринового цвета

Мы с тобой проводим это лето!

Мы с тобой возьмём мешков с песком побольше

Сбросим их на пляжи южных берегов!"

Одно извинит тебя, если примут за одуревшего от любви.

Или вот это:

"Нож я подарю тебе, ты выиграл, бери —

Теперь он вечно будет у тебя внутри."

Слава странного шутника при пении этих строчек обеспечена.

Тогда Иван Иванович так прикинул, что есть какой-то шанс удачно укорениться, попав в период войн или социальных катаклизмов. Тогда множество людей оказываются вдали от дома и семьи, без документов и вещей, и иногда себя странно ведут, не похоже на обычного человека. Термина ПТСР тогда не было, но то, что люди, пережившие, скажем, резню или извержение вулкана Мон-Пеле или землетрясение в Мессине, будут слегка не в себе— об этом многие догадывались.

Оттого внедренец, оказавшийся полезным и нужным, хоть и без документов и иногда странным, получает шанс на устройство. Время идет, он по-прежнему полезен и нужен, к нему привыкают и не видят в нем умалишенного или врага, и так он шаг за шагом укореняется. Да, в период катаклизмов и войн можно быть убитым или искалеченным, но...

Как-то он прочитал историю про бывшего военнопленного австро-венгерской армии. Он в 1916 году попал в русский плен, и при этом у него были ампутированы обе ноги (скорее всего, он ходить мог, раз при этом неоднократно ездил в столицу). Жил первое время в доме инвалидов, потом выучился сапожному ремеслу и 19 лет жил в городе Полтаве, был женат, хотя детей не имел. Работа ему находилась. Правда, он захотел стать польским гражданином, поскольку его родина отошла после Первой Мировой Польше, и туда отбыл в мае 1939 года. После чего в сентябре 1939 года его село перешло к СССР. Что было с самим безногим сапожником -сложно сказать, но тут явно история не хуже книжной— жил в иной стране, попал в плен, стал инвалидом, но не пропал, и приспособился к этой жизни. Может, даже жил не хуже своей прежней жизни в Австро-Венгрии. При этом он вообще мог не иметь никаких документов, кроме тех, что получал уже в новой жизни, в стране попадания. Да, с тем, чтобы стать начальником, иметь профессию, требующую образования— будут сложности, но не все же "молодые и амбициозные" и не везде такие требуются.

Так что вот живая история и заготовка романа о внедренце. Самому Ивану Ивановичу было бы сложнее. Он привык работать врачом и уйти накую-то другую работу-уже мог и не согласиться. А вот как бы он в том самом 1920м году попытался трудоустроится? Разумеется, если бы был помоложе?

Скорее всего, он бы искал работу фельдшера или санитара (в самом крайнем случае). Фельдшер тогда был одним из становых хребтов здравоохранения. В селе -хорошо, если вообще хоть один фельдшер находился, и даже не в совсем маленьком городе, как было написано в том ЖЖ, где изложена история безного сапожника, имелось 24 врача и 60 фельдшеров. Причем среди фельдшеров часть закончила фельдшерские училища, а часть трудилась в лазаретах и больницах санитарами. а потом сдала какие-то экзамены и стала фельдшерами. Так что дорога становилась ясной. Вот потом, с получением врачебного диплома, конечно, было бы сложно, все же еще шесть лет учиться. Или тогда еще пять? Хотя были в его группе ребята, выучившиеся в медучилище, поработавшие, отслужившие в армии, а потом пошедшие в институт. В итоге диплом они получали почти что в тридцать лет или чуть раньше, совсем чуть-чуть.

И — Иван Иванович занимался иглотерапией и су-джок. При том он ,проводя такое лечение, мог и дальше смело говорить, что это все-древнекитайская и корейская народная медицина, ему только по нее рассказали, а вообще не он всю ее придумал, а только отдельные в ней наработки, которые и вправду сам придумал. Про то, что иглотерапией китайцы пользуются, уже было известно, в России об этом писал, кажется, Чаруковский.

Так что даже никакого не будет присваивания несвоих заслуг. В то время, как если селянин быстрее разогнется при простреле от вонзания иглы в левую руку— всем будет хорошо, и Ване-фершалу кусочек сала или горшочек сметаны достанется. При нужде можно и запузырить ссылку на учение Павлова о рефлексах.

Так он однажды подумал, но сильно внимание на этом не заострил.

Конечно, Иван Иванович упускал многие моменты вроде тех, что он жил в менее опасные с точки зрения инфекций годы, то есть никогда в жизни не видел этих больных, а то, что говорили в институте про это -увы, забылось за ненадобностью. Ну и фармакопея тех лет сильно отличалась-это тоже.

Правда, не увидеть, что это незнакомая ему, но нередкая тогда холера-это куда опаснее, чем не помнить дозировку корня ипекакуаны, но надо же весело идти по тропинке бедствий, не зная, что это за тропинка под ногами!

Таков был его теоретический базис по этой проблеме.

**

И с этим базисом он открыл глаза, оттого, что свалился со своего диванчика. Не с двуспальной кровати, а диванчика, хотя он тоже был знакомым. У диванчика имелись две съемные детали, в семье именуемые "быльцами", на которые в поднятом виде было удобно опираться спиной при сидении, а вот, когда спать-лучше их вообще снять, тогда площадь для сна больше. Еще ими можно было удлинить диванчик, вставив их в его торцы, но с этим можно было и не спешить. Иногда Ваня ленился и не снимал их. Если же поленившийся сильно вертелся во сне, то мог и свалиться. Что и в очередной раз произошло, вместе с подушкой, и тканевым одеялом. Простыня частично избежала падения. Ваня не ушибся, но с досадой начал собирать упавшее. Время утреннее, приблизительно часов девять утра, с кухни доносится позвякивание посуды и приятные запахи.

Вроде как все хорошо, но что-то не так. А что?

А все не так, Мебель-та, что была когда-то в их квартире, когда им дали ее от завода, сейчас большая часть мебели уже вышла из строя, но часть еще украшает дачу, телевизор еще "Электрон". Правда, когда-то отец говорил, что это не "Электрон", а какой-то другой, но он вставил кинескоп и прочее в ящик от "Электрона", потому что ему отдали перегоревший телевизор. А он его разобрал и что мог, то и использовал. Да, погоревший "Электрон" был цветным, а этот, который вместо-черно-белым. И сам он не сегодняшний, а маленький, лет семи, наверное. Он померил себя по диванчику-да, перед школой он таким и был. Неужели он внедрился в прошлое? Или попал в него!

Мама!

То, что он расплакался, вполне извиняет семилетнего Ваню. но и вообще-то Ивана Ивановича тоже Да, он не провалился в "Миры Меча и Магии" или в гнездо велоцирапторов, а свалился на пол в старую свою квартиру, но ведь дело не в том, что он не ущибся!

Он выпал из своего времени, из привычной жизни, из своей семьи и из множества вещей. которые зависели от него! Да, ему даже не больно, но что с ним. в том времени, где ему 59! Он жив там, или не жив, а если жив, то не лежит ли в состоянии -не хочется и говорить, в каком. И что теперь делать Марине, его детям и его внучке без него?!

Но сквозь эти переживания прорезалась светлая нота —

"Я же сейчас увижу маму и папу! В моем времени их уже нет, но в семь моих лет они живы! А в следующем году родится сестра! Папа сейчас, наверное, на работе, а мама что-то делает на кухне! Сейчас, наверное, день от вторника до пятницы, потому что в выходные дни мы с отцом ходили делать зарядку на берег! Он бы меня разбудил!"

Внутри Вани все бушевало и клокотало, он встал и прошел к двери комнаты. В хрущевке того проекта, в которой они жили, между комнатой и кухней был отдельный коридор, поэтому из прихожей в кухню можно было пройти, не заходя в комнату. Был и другой проект, с нишей, когда на том же пути проходили через выступ комнаты. Он открыл дверь и высунулся с коридор. Дверь на кухню была полуоткрыта, и сквозь нее доносилось пение "Жили в квартире сорок четыре, сорок четыре веселых чижа". Но что -то не припоминается такого в мамином репертуаре, да и голос не очень похож. Но вдруг он забыл, ведь с тех пор прошло пятьдесят два года!

Нет, это не его мама, возможно, это мама того мальчика, в тело которого он вселился или внедрился промыслом каких-то сил. Наверное, это так, ибо что -то он ощущает к этой женщине, но это однозначно не его мама. А кто же он тогда? Или даже он не мальчик? Нет. слава Ктулху, перерождение в девочку ему на закуску не ниспослано. Как это было сказано у Желязны "В ночи в одиноком октябре"-: "Пора оценить масштабы разрушений". Это выражение относило произносившего к команде Закрывающих, которые и не пускали Древних богов вроде помянутого Ктулху и Ньярлалхотепа в тот мир. Если он, конечно, ничего не перепутал.

С кухни долетело:

-Ваня, ты уже проснулся? Тогда иди умывайся и завтракать. Нам еще с тобой перед школой позаниматься надо, чтобы ты в первый класс пошел знающим, а то у меня сегодня вторая смена, дальше времени может не быть.

-Иду!

Значит, он все-таки Ваня и тут, и лет ему около семи. Эх, и предстоит ему сейчас вживаться в чужую жизнь, отвечая на вопрос, почему он не ест рыбу. которую этот Ваня всегда ел с охотой, почему он не узнает дядю Федю и так далее, и так далее.

А на закуску еще один пучок тархуна— а этот Ваня-он где? Не убил ли он его своим вторжением и не обменялись ли они душами? Старый доктор в тело мальчика— чтобы поражать детей глубиной знаний, а дошкольник Ваня в тело доктора-тоже поражать быстротой деградации от -старого специалиста до ребенка другого времени!

"Мамочка, роди меня обратно!"

Так в этой семье тоже постели собирают и кладут на специально сделанные полки в прихожей и закрывают занавеской, как и у них. Может, он попал в такую же квартиру соседнего подъезда, а в том, где сейчас квартира сорок два, он сам выводит прописи? И как будут сочетаться он модели 1970 года, и он же модели 2020 года в одном доме? Об этом было страшно и думать, поэтому Ваня отправился умываться. Ну, и поскольку санузел был совмещенным, то и другое делать, ибо пора.

"Но досталась Ване ванна—

Душ-отдушина души!"

А что там еще было про Ваню и ванну:

"Жизнь пошла-сплошная ванна,

Сверху— блеск, на сердце— муть.

Выходил из ванны Ваня

на балкончик отдохнуть.

Безразлично вниз глядел,

даже выпить не хотел..."

И правда, не хочется. У здешней мамы порядок везде, зубные щетки лежат по ранжиру, о отцовской до его, которая самая малая, полотенца тоже по размеру подобраны. Мыло "Детское" и "Банное", значит, ему "Детское". Зубной пасты нет. А, совсем забыл, тогда чистили зубным порошком, а лет через пять-шесть перешли на зубные пасты. "Поморин" кажется, болгарскую или "Жемчуг"— свою. Когда отец на новой квартире плитку в санузле сам клал, то в цемент добавлял зубной порошок, чтобы шов был тоже белый, как и плитка .Его тогда послали в магазин и там он купил пять коробок порошка, крайне озадачив продавщицу: для чего это мальчику столько? Да, правильно, он с семьдесят пятого ездил в пионерлагерь, и там они спящих зубной пастой мазали, то есть уже тогда эта паста была обычным аксессуаром.

Ваню еще раз поторопили идти к завтраку, он закруглился.

-Доброе утро!

-Доброе, сыночек! Ты что-то долго копался, обычно раз-раз и уже тут. Ешь, пока рот свеж, как бабушка Валя говорит!

На тарелке омлет, в кружке какао с молоком. "Начинайте день с какао!"-такой плакат висел в магазине возле дома его бабушки, тоже Вали. Она и его регулярно по утрам поила, когда он у нее гостил. А где хлеб?

-Мама, а где хлеб?

-В хлебнице, где и всегда. А чего ты решил хлеб по утрам есть? Ты же уже год, как его даже с маслом по утрам не ешь?

-Значит, я вырос и оттого поумнел!

Женщина, которая здесь его мама, рассмеялась, встала, отрезала ему хлеба и положила возле тарелки.

Снова села, подперла голову рукой и глядела на него. И— у здешнего Вани будет младший братик или сестра. Если сейчас август, то, наверное, к Новому году. Ваня доел, поблагодарил и вопросительно взглянул на Ванину мать.

-Иди пока в комнату и погляди, когда сегодня мультики будут, а я пока посуду помою. Скажешь, когда начнутся, глянув в программу, тогда мы и решим, сразу будем учиться или потом.

Ваня пошел в комнату. Телепрограмма публиковалась во вкладыше к газете, который и был положен на телевизор сверху. Так— а сегодня только в 18.15, на десять минут. То есть всего один или два. Но тогда уже придет отец с работы, а мама уже будет на второй смене, с четырех.

Мама достала тетрадку и дала ему, чтобы он занялся прописями. Уже забыл, как тогда тетрадки для первоклассников выглядели. Справа красной чертой отграфлены поля, проведены несколько черточек, показывающие наклон для букв, и слева-два образца, чтобы повторять их, эти петли и линии. Он рассчитывал на чернильную ручку, но мама дала ему шариковую. Вот и надо посмотреть, что выйдет-голова-то четко знает, что надо, а вот руки? Руки тоже не подкачали. С заданием он справился быстро (начатая уже тетрадка быстро кончилась) и предложил еще что-то сделать. Мама удивленно дала другую тетрадку, где были уже готовые буквы. И это он активно заполнил на трех страницах. Мог бы и еще, но схитрил и сказал маме, что он немного устал. Потом сможет еще, но полчасика посидит или полежит.

-Отдыхай, можешь пока ту книжку почитать, что я у тети Юли взяла про пещеры.

-Не, я просто полежу.

Мама Вани пересела на диван-кровать, взяла корзинку с шитьем и начала штопать носки.

Ваня лежал и размышлял о том, как жить дальше. Если он будет демонстрировать, что может больше обычного семилетки, то в каких-то пределах это всех порадует, но нужно знать меру. Если написать такому сочинение, где не будет ошибок и много связного текста на уровне взрослого, то все забьют тревогу. Жил-был паренек, в меру развитый для своего возраста, а теперь вот будет показывать знания, как десятиклассник, то все чревато многими бедами. Ему что-то припомнилось про детей-вундеркиндов, которые поражали всех своими знаниями или писанием стихов, все ими восторгались, их повсюду показывали, а потом СМИ нашли себе следующих кумиров, то им потеря прежней популярности стала трагедией. Как же звали поэтессу из Москвы, которая потом выбросилась с балкона? Увы, сразу не вспоминается. Вроде как Турбина, а звали ее не то Нина, не то Ника. Слыхал Иван Иванович и про вундеркиндов, что заканчивали школу раньше, а вуз в тринадцать лет. А куда пойдет юное чудо в 13 лет на работу? В школу учителем? Не в этой жизни. На завод инженером? Там немного другая жизнь, для взрослого, и та, которую вундеркинд еще не прошел. Разве что идти в аспирантуру, ибо аспирант, который по молодости не пьет, не гуляет с девушками, и грызет гранит науки— условно терпим. Глядишь. к 18-19 годам защитит кандидатскую, дальше все будет попроще.

Так что надо учиться получше, в числе отличников, но не подавлять эрудицией одноклассников. Тем более, он уже начал забывать высшую математику и физику, возможно, это мягко сказано-"начал забывать". а реально забыл. Олимпиада, когда уже могут посылать туда— надо, и обязательно надо. Ну, если получится. В школе он любил химию и хорошо ее знал, но на олимпиады по химии посылали девочек из класса "А". Вот его — на олимпиады по физике и математике. Все было не так печально, занимал седьмое -восьмое место в городе среди трех десятков школ, но -"А мне летать охота!" За недоверие его знанию химии он отплатил в институте, заняв первое место по химии в области. Отплатил, получил автоматом пятерку по химии, не являясь на экзамен, и спрятал грамоту в ящик стола. Он ведь не химик, на работу по специальности это не повлияет. Как и разряд по стрельбе-показал, что можешь, и хватит. Ты ведь не снайпер-можешь разряд иметь, можешь и не иметь.

Да, еще момент. Поскольку он слишком стар, чтобы играть в разные игры, обычные для детей, то ... Скажем, играть с машинками-он уже не будет. Побегать по горам или на море-это можно. В итоге -свободное время. Но чем его занять? Чтение? Можно бы, например, перечитать Толстого, который ему был слишком скучен в школе, а после не читался. Но вот пойдет он в библиотеку и скажет: "Дайте мне Достоевского "Преступление и наказание"! Культурный шок у библиотекаря. И еще один у Ваниных родителей-что это такое случилось с ребенком в ночь на пятницу?

Решений два— усиленно помогать Ваниной маме. Скажем, регулярно мыть полы. Она, как беременная явно будет сильнее уставать, ноги отекать и пр., поэтому это совсем к месту. И можно в магазин ходить, пока еще лето и нет школы

И надо бы аккуратно шкодить. То есть он, как криптонесемилетний, уже не всунет проволоку в розетку и не поставит горячий утюг на пластик стола И не вывернет мокрыми руками лампочку. Так что надо все же демонстрировать, что периодически что-то не получается, ронять на пол -у ребенка моторика не настолько идеальна. О! Поэтому на пол будут падать вилки и ложки, можно даже пустые кастрюли. Мелкая неудача есть, но вреда аж никакого. Или разлить немного молока на пол.

А чем ему вообще заняться в новой жизни? Э, нет. Не надо сильно углубляться, ища способ "управлять Вселенной, не привлекая внимание педагогов и уборщиц". Всему свое время.

Взгляд на часы-прошло 35 минут. Пора вставать и заниматься клякописью.

И Ваня встал и активно подвинул заполнение тетради. Мама Вани поглядела, оценила (хотя хитрый мальчик иногда писал хуже, чем мог) и сказала:

-А осталось-то только полтетрадки. Надо Наталью Ивановну спросить, как быть дальше.

-А кто такая Наталья Ивановна?

-Ты ее не знаешь, она учительницей в третьей школе работает, я ее дочку по работе знаю. она и мне сказала по телефону, что надо. Читать ты можешь сам, а вот писать— я хотела подтянуть, умение. Если она скажет, что больше прописей не надо, то займемся счетом. По-моему, этого хватит для школы.

-А в какую школу я осенью пойду?

-Ты знаешь, хочется, чтобы поближе к дому, но и чтобы школа была с хорошими учителями.

Шестая-ее планируют сдать к сентябрю, но могут не успеть. Пятая, третья и двадцать первая-там учителя хорошие. Но идти к пятой и третьей далеко и нужно переходить самые загруженные машинами улицы. Двадцать первая-не ближе, но переходить нужно такие улицы, где машин мало. Двадцатая -я туда не хочу тебя отдавать, что-то о ней мамы плохо отзываются. Девятнадцатая-восьмилетка, потом придется переходить, чтобы доучиться.

Так что надо выбирать из третьей, пятой и двадцать первой, но там могут быть заполнены классы и тебя не возьмут, ведь не один ты в школу пойдешь, а и другие дети. На той неделе мы этим и займемся. Про третью школу я у дочки Наталии Ивановны снова спрошу, как у них с местами в классах, В Двадцать первую мы можем как-то с тобой утром сходить. А насчет пятой папу спросим, вдруг у него на заводе есть кто-то, кто знает кого-то из учителей. Если их нет, мы тоже туда сходим.

Ты погулять не хочешь?

-Совсем не хочу, мама. Лучше дома побуду, поиграю сам. или книжку почитаю.

-Нельзя весь день без особенной нужды дома сидеть, нужно свежим дышать воздухом, ходить, смотреть.

Чтобы не сидеть, как рак-отшельник в своей раковине.

— Я же могу на балкон выйти и подышать воздухом, и на людей посмотрю.

А что такое рак-отшельник?

-Есть такие раки, которые для жизни залезают в раковины, которые от улиток остались и так и живут в своей раковине, а из нее выходят, только если вырастут и им в раковине тесно становится.

Я их только в книжке видела, они вообще у нас в стране не живут.

-А у нас какие живут?

-Вот этих я видела, они в речках живут. Зеленые такие. Но у них есть клешни, которыми могут и больно укусить за палец ноги. Может, как-то на базаре увидим, и я тебе покажу, их иногда из Баканки привозят на продажу.

-А для чего их продают?

-На еду, их кушают. Я их тоже ела, н о мне они не очень нравятся. Это мужчины их любят в компании с пивом употреблять. Их едят вареными. И они при варке становятся из зеленых красными. Но мяса в них совсем мало, считай— две полоски только.

Рыбаки из дальних рейсов привозят морских лангустов, они похожи на сильно разъевшихся раков, и их на стену вешают для красоты. Но родственники ли раки и лангусты-не знаю. Может, и нет. Вообще у них, кажется, клешней нет. Еще есть омары, у тех клешни -будь здоров.

А еще есть крабы, у них тоже клешни есть, но они на раков не очень похожи. У рака туловище продолговатое. а у краба почти круглое. Если бы рака сплюснули или молотком побили с разных сторон, вот тогда получился бы краб.

И Ванина мама взяла ручку и набросала на внутренней стороне обложки тетрадки и рака, и краба. Рисовала она хорошо, уверенно.

-Красиво как. А краба я как-то видел, только не помню, где.

— Я тебе его как-то на рынке показывала И в гостях у дяди Толи, только там не живой краб, а из него пепельница сделана. Но, по-моему, это краб не здешний, а с Камчатки, здесь такие крупные не бывают. Здесь в море— величиной не больше моей ладошки, а в речках-не больше твоей.

Ваня глянул на свою руку. Размеры крабов он, конечно, представлял, но надо бы уточнить, какого размера его ладошка сейчас.

-Так он такой маленький, что в его укусительное мой палец даже не влезет!

-Не влезет, но если ущипнуть за кожу, а не целиком за палец, тогда тоже больно бывает.

-Мама. а вот я о чем подумал-в море вода соленая, а в речках -нет. Как же крабы живут и там, и там? Я вот могу вообще в воду не заходить, могу зайти в море, а могу в речку, а крабик же целиком сидит в воде?

-Не знаю точно, но, наверное, может. Вот ты помнишь, как ел икру красную, такие красные мелкие шарики? Рыба живет в море, а каждый год заходит в пресную речку и эту икру откладывает. Значит, может. Наверное. и краб так делает. Или сидит на границе пресной и соленой воды и ищет место, где ему ни солоно, ни пресно, а так, как надо.

Так прошло время до обеда, а потом Ванина мама начала собираться на работу. Ваня же упорно не хотел идти погулять и был оставлен дома. Мама явно этим была недовольна, но не сильно.

Перед уходом на работу Ванина мама сказала, а потом еще раз повторила, чтобы он никому не открывал дверь, даже если они скажут, что из милиции, газ тоже не включал, после пяти придет папа, ему ужин завернут в покрывало и лежит вот тут. Если у них будет желание, то пусть пройдутся в чапаевский магазин и купят хлеба, а если не будет-то купят завтра, по ее прикидкам хлеба должно хватить даже с учетом Ваниного поумнения.

Ваню поцеловали и дверь за мамой захлопнулась.

Оставшись один, Ваня подробно осмотрел себя. Надо же было знать, что у него со здоровьем в новом теле, нет ли признаков чего -то серьезного. Есть и менее значительное, но тоже требующее внимания. Скажем, был бы у него шрам от значительного пореза на руке. Рука работает нормально, но даже о старой ране ребенок должен помнить и отвечать, если спросят, что он когда-то порезался битым стеклом, но все зажило. А если он не помнит? Не происходит ли с пим чего-то нехорошего, отчего родители лишний раз беспокоятся и пр. В осмотре ему не понравились две вещи. Первое -на коже многовато родинок, причем разных по форме, были даже на длинных ножках, аж две штуки, а также и черные, и телесного цвета. Иван Иванович решил, что такое обстоятельство исключает длительное загорание. Чтобы не было беды от перерождения родинок в нечто нехорошее.

Вторым минусом он отметил, что похоже, что юный Ваня когда -то получил травму головы. Немного опущен наружный угол левого глаза и сглажена левая носогубная складка. Если он сам к почти себе придирается, ладно, если даже это и было, с этим Ваня жить будет и детей иметь будет, а если и нет, то еще надо проверять жену. Тут дело в другом. Придется выбирать занятие в будущем, скажем, захочется ему стать летчиком, а вот тут может таится то, что медкомиссия его в училище не допустит. Кроме некоторых видимых нарушений найдется может оказаться проблемы еще с чем-то, и все, прощай, мечта. Когда этого хочешь не всей душой, то ничего. Как сам Иван Иванович хотел стать военным летчиком, но на свою беду стал быстро расти. Ему и пояснили, что в военной авиации приняты катапультные кресла, которые рассчитаны на летчиков определенных габаритов. Вот у него сейчас уже метр девяносто, и он расти дальше будет. Иван Иванович уже за эти габариты кресла вырос, так что можно и не ждать, когда комиссия откажет, а подумать о другой военной специальности. Так и вышло, он вырос до метра девяносто трех и стал подумывать о специальности военного врача. УАЗ-452 и АС-66 катапультными креслами не оснащались, лейтенант медслужбы туда пролезал и оттуда выгружался.

__________

Пока же он сел и дописал все прописи в тетрадке. Руке было немного неудобно, и она несколько раз уставала, но Ваня вспоминал, как ему показывали в первом классе: 'Мы писали, мы писали, наши пальчики устали...' Потрясешь пальчиками, помассируешь и можно дальше.

'А потом мы отдохнем и опять писать начнем'.

Закончив писать, Ваня ушел на балкон и надолго застрял там. Сидел на стуле и смотрел на людей внизу, на проезжающие автомобили, на дома, видные сквозь зелень.

Глянешь налево-будет дом с парикмахерской 'Весна'. Потом дом стали называть 'Вэлла' из-за того, что на нем помещалась такая реклама. На той стороне видны четыре дома-слева направо: дом с стоматполиклиникой (сейчас ее убрали буквально в соседний дом, а вместо зуботерзания продают ювелирку), двухэтажный дом с мастерской по ремонту зонтиков и подобного (его уже нет) и две хрущевки В самом правом сейчас редакция городской газеты. А что было тогда? А кто его знает, не помнится. Он вот сейчас может вспомнить, что в другом доме была какая-то контора, а дальше что-то другое. А что за конторы— тогда не интересовало, а сейчас и спросить некого. Краеведы, наверное, есть, но форум краеведов закрыли. Еще есть люди, чьи мамы и папы трудились в этом 'Крайсмешторге' (*), но где их найти? Дом в стиле ампир, что по этой же стороне улицы— с балкона не видно. Подземного перехода еще нет, и первый этаж дома не занят под разное, вроде аптеки, кондитерской и прочего, там еще живут люди. Хотя...жизнь на первом этаже дома на центральной улице для жильцов нехороша, особенно для тех домов, мимо окон, от которых в полуметре мимо проходят люди. Когда дом чуть отодвинут во двор-там получше. Еще тяжело жить рядом с трамваем. В городе тогда трамвай был, но на заводской стороне. В центре его уже ликвидировали, а года через три настанет его конец и там. Троллейбусы вместо него будут.

За этими размышлениями Ваня пропустил приход папы. А тот еще и подкрался незаметно, но хоть не напугал. Потому что мяукнул, а пугаться кошачьего мяуканья как-то не с руки, это же не тигр.

Ваня повернулся и его увидел. Папа оказался худым и высоким, с довольно густыми усами и незагорелым подбородком, а та кожа, что выше— аж кирпичного цвета. Видимо, папа носил небольшую бородку, да вот и недавно сбрил ее.

-Привет, наследник! Что там на горизонте?

— На горизонте два выходных! — Ваня как чувствовал, что должен сказать именно это, ибо так в семье принято. Это наводило на некоторые мысли, но -потом.

Пока нужное:

-Ужин мама закутала в покрывало, он на табуретке.

-Это здорово! А ты со мной есть будешь?

-Пока нет только посижу. Тебе чай поставить?

Ваня сказал это и обомлел: 'Штрилиц как никогда был близок к провалу'. Вдруг Ване еще не разрешают это делать? Сам то он в этом возрасте и газовую плиту зажигал и колонку.

Папа махнул рукой:

— Нет, спасибо. я молока попью. Подходи на кухню. Я сейчас руки помою и пойду есть.

Отец ел, а Ваня ему рассказывал, что он сегодня делал, упомянул и о выборе школы, что мама говорила о выборе из трех школ, у которых хорошие учителя, и они не очень далеко.

-Ну, насчет того, что не очень далеко-это вы преувеличили, точнее, преуменьшили. Школ все-таки близко нет, с тех пор, как девятую сделали специальной и убрали за хлебозавод, Тогда бы до нее идти три квартала. До пятой-девять кварталов, если не срезать путь наискосок. До третьей-семь.

Но мама права, что идти к ним надо через самые-самые автомобильнозаполненые улицы. Двадцать первая-десять кварталов, но, действительно, кто по той улице Гладкова ездит? Или по Победы? Раз в день кто-то проедет и все. Мне, правда, подъем туда не нравится. Хорошо, хоть снег и лед бывают нечасто, а то в школу и не пройдешь, как не старайся, особенно по тамошнему мощению.

Так что выбор невелик. И, наверное, между третьей и двадцать первой. Что-то я слышал, что пятую хотят куда-то переносить, а ее здание пароходству отдать под какой-то центр. А где она будет на новом месте? Хорошо, если где-то неподалеку, а если у молокозавода?

Мама говорила про то, что надо спросить, где есть свободное место в классах? Увы, у нас в отделе никто в пятой детей не учит, спросить не у кого. Придется вам с мамой прогуляться, сначала в нее, а потом в третью.

Мне вообще больше нравится третья школа, здание еще дореволюционное, красивое и на Парк имени Ленина выходит, и туда и оттуда идти интересно. Пятая же выглядит, как общежитие, да и ремонт там явно забывают сделать. Но, если ее соберутся переносить, то и не будут, все на пароходство свалят

-А двадцать первая-красивая?

-Да, прямо, как в учебниках колоннада коринфского ордера, три этажа высотой, и сад даже разбит. В пятой его негде устроить.

-А что такое коринфский орден?

-Э, Ваня, не орден. Ордер! Это, как бы тебе сказать ...ну, скажем, так, как нужно строить здание такого назначения. Как на нем будет выглядеть крыша, какие колонны будут и сколько их. Вот глянь на нашу квартиру— в ней есть одна комната, кухня, санузел, прихожая, а кладовки нет. Это будет тоже ордер, только сейчас он будет не так называться, мы ведь не древние греки. Есть другой проект, к которого вот этого куска стены нет, зато есть кладовка. Это будет уже другой ордер, таких квартир. 21 школа построена по коринфскому ордеру, поэтому колонны перед входом похожи на елочную игрушку, столько лепестков вокруг ствола. Есть ионический ордер, у колонн в нем сверху два завитка, похожих на рога барана. Чуть дальше по улице почтамт, где такие колонны. Типовые для ионического ордера причем. А еще дальше— Дворец пионеров, там колоны внеордерные, какая-то помесь дорического и ионического ордера.

Понял?

-Понял, но ты мне покажи, где какие, чтобы я знал.

-Будет сделано!

Видно, что папа немного затруднился с ответом, но как-то справился. Да, дети такие, как зададут вопрос, так и думаешь, как им ответить, чтобы они поняли и самому понять, что ты говоришь, а что из сказанного тобой правильно. Многие ведь вещи воспринимаются на автомате, вот, всякий не-электрик знает, что в доме есть ток 220 вольт и иногда 380 вольт. А почему именно 220, а не 250— на это, может, и есть обоснование, но не -электрики его не знают. Иван Иванович видел на старых электроприборах входы 110 вольт. Можно сделать некий вывод, но это вывод может оказаться как бы логичным, но по сути— неправильным.

Поев, отец отправился на балкон курить. Ваня устроился рядом, но не на самом балконе, а в дверном проеме, чтобы быть рядом, но вне табачного дыма.

Выкурив полсигареты, отец с немного виноватым видом повернулся к Ване.

-Знаешь, сын, я хотел с тобой поговорить насчет собаки. Я ее обещал, и мне тоже обещали щенка овчарки, но, видишь ли...

Отец замялся, подбирая нужные слова. Надо его выручать, но как это сделать в пределах парадигмы мышления ребенка (во завернул, дошкольник)?

— Я тоже подумал, и, наверное, не надо с нею спешить. С собакой надо гулять, а вы на работе. Я недавно видел, как одна собака тетеньку прямо за собой таскала, та двумя руками за поводок держит и ногами тормозит, а овчарка ее все равно тащит. Вот и я так вцеплюсь, но собака со мной вылетит на дорогу под машину. А мне с осени в школу, полдня буду там, а потом уроки, я с ними засижусь, пес будет на двор проситься, и дотерпит до вас. Может, и не дотерпит и в коридоре лужу сделает. А вы на работе устали, а нужно его еще выгулять.

Давай лучше перенесем на то время, когда я первый класс закончу.

-Хорошо, подождем до следующего года.

Неплохо придумать получилось. И ребенок в принципе до того додуматься может, хотя чаще-нет. Более типичной реакцией был бы плач. Ладно, будет Ваня почти идеальным ребенком, три пишет, два в уме, и на уме будет про то, что скоро семейство пополнится, старший ребенок в школу будет ходить, и на бедную маму свалятся дополнительные заботы. А тут еще пес!

И с малым тоже будет много проблем-трехлетнего отпуска по уходу еще нет, 56 дней декрета и вперед на работу. А еще надо ребенка кормить грудью, то есть либо прибегай с работы, либо сцеживай и отдавай домашним, чтобы бутылочку сыну или дочке дали. Дети-искусственники, что питаются не маминым молоком, а смесями, есть и сейчас. И для них молочные кухни делают разные смеси. Но это минус иммунитету, ведь с маминым молоком в организм приходят антитела. которых в 'Пилти' или 'В-рисе' нет. И тоже кто-то должен ходить на молочную кухню, бутылочки забирать, а потом пустые обратно относить.

Сейчас все вроде бы полегче, но девицы облегчения не хотят. Проще совсем без этого. Или кошку завести.

— — — — — — — —

Лето 1978 года, поселок Мысовое, под городом. И бывший восьмой класс на раскопках, точнее, его мужская часть. 'Ну а девочки? А девочки потом' Они, наверное, что-то в самой школе делают, моют или красят в качестве летней практики. А мальчики-зарабатывают деньги школе.

Древнегреческий могильник 1 века нашей эры, группа специалистов и они, как неквалифицированная рабочая сила.

'Нас будет двадцать на раскопе,

И тридцать школьников наймем.

Все городища всей Европы

Мы раскурочим кетменем!'

Над самим могильником метр грунта снят бульдозером, дальше уже работают лопаты. Забегая вперед— покойные греки лежали еще метром глубже.

Чем ближе их останки, тем инструмент поменьше и работать нужно понежнее.

Не как Ваня, который сейчас черепу снес изрядную часть его темени, энергично врезавшись лопатой в грунт. Сейчас археологи смотрят, что это за артефакт и что он тут делает вне графика и времени. К Ване претензий нет, его не предупредили, что тут надо быть поосторожнее.

И лежит череп не планово, и по виду отличается и сохранности (без Вани, конечно) от однозначно античных черепов. Так и осталось непонятным, чей он и как здесь очутился, да еще и без остального скелета, да. Нижняя челюсть в историческом тумане тоже растаяла. То, что не древний грек— не дискутабельно, когда-то позже он родился и помер. А кто? Да кто его ведает. Если считать, что слои здесь коррелируют с давностью лежащего в них, значит, он синхронен середине промежутка между 1 веком нашей эры и двадцатым— получается одиннадцатый век. А кто тогда здесь жил? Всякие там зихи и меоты, а также тетракситы. Их городов здесь не было (если вообще где -то были). Греческий город давно заброшен осле вторжения кочевников лет за семьсот до кончины Ваниной жертвы.

Тьмутараканское княжество? Оно тоже не близко, хотя доплыть кто-то мог на судне. Генуэзская фактория была за несколько верст отсюда и еще не построен.

Позднее? Вообще это участок речных наносов. Может, в пятнадцатом веке этот тип лег в землю, а при наводнении пласты ила и земли сдвинули скелет, и голова оказалась в стороне от остального. А было ли это в пятнадцатом веке или в восемнадцатом? Как определить, как и куда это сдвинуло? Нет ответа. Если восемнадцатый век, то вот в двух верстах через не разбитые еще огороды жителей турецкая крепость Согуджак-Кале и ныне не сохранившийся вокруг нее неукрепленный посад.

И там же был невольничий рынок, куда черкесы, они же адыги, приводили пленников на продажу в Турцию. Эти места тоже числились за нею же, но 'они же адыги', когда им нужно, в Стамбул ездили и просили султана о помощи, говоря, что мы его почитаем, как нашего владыку. Когда нужно— об этом забывали. После Адрианопольского мира земли эти отошли Российской империи. Но местные, узнав, что султан уступил земли России, сделали вид, что это их не касается. И некий аксакал, убеленный снегом Альцгеймера, русскому генералу заявил, что как это их отдать? 'Вот я тебе, генерал, отдам вон ту птичку с желтой грудкой, бери, она твоя!' Так он изобразил благородного дикаря, который якобы не понимает, что это значит, живет в такт дыханию природы, и природа не в курсе, что такое государства и договоры меж ними.

А еще до шутки с птичкой адыги не брезговали и поимкой султанских аскеров. Вот продавали ли они их туркам-торговцам, или просто выкуп брали за возврат, Иван Иваныч не помнил из прочитанного. Так что может, пойманный аскер побежал, а ему догнавший уорк и голову отсек.

Уорком местные называли не персонажей Толкиена, а категорию местных жителей, хотя и меньших по значению по сравнению с князьями, но...

Была даже поэма 'Пши уорк зао'. В переводе— это война князей с уорками. Был в здешней истории и такой эпизод. Так что череп пошел как артефакт, не имеющий отношения к могильнику.

Сам могильник располагался параллельно береговому обрыву, десяток могил ровным рядом. Возможно, когда -то был еще ряд или ряды могил дальше. Но глубже на берегу их уже не осталось, а были ли они дальше в море, а сейчас рухнули вместе с подмытым волнами берегом? Кто его знает.

Еще на двух местах проводилась разведка. Вот туда и двинули неквалифицированных тружеников, а квалифицированных— на греческие могилы. Оба места оказались пустыми, ничего современного эпохе не оказалось. И даже интересного. Земля и камни. Копать в окрестностях города тяжело, грунты каменистые. Обычно мягкая земля где -то на штык, а глубже камень. Он не гранит по прочности, а слоистый и не очень крепкий, но копать просто лопатой его не выйдет. Надо киркой или ломом. Здесь еще относительно получше, ибо место речных наносов, оттого и камень не сплошной толщей, а как горох в гороховом супе. Чуток легче. Совсем чуток.

Через год на НВП их повели к Соленому озеру и приказали рыть окопы, точнее, стрелковые ячейки для стрельбы стоя. В идеале она роется где-то за час по нормативу, это яма глубиной полтора метра и сечением— ну, чтобы человек поместился. Поскольку большинство людей выше полутора метров, из вынутой земли насыпается бруствер еще сантиметров тридцать в высоту. Средний солдатик за ним укрывается. Ну а те, кто вроде Вани выросли побольше— ковырнут еще нужные сантиметры для укрытия своей головы. Это в идеале, на хорошем грунте. У озера грунт оказался не чистым пластом мергеля, а наподобие того 'супа горохового', что и на раскопках, только покруче в смысле количества камней. Вот они за нормативное время и вырыли не глубже штыка. Копали малыми лопатками, что тоже не так удобно. Поглядел военрук, хмыкнул и засчитал, велел засыпать окопы.

Да, где-нибудь на Брянщине или Смоленщине заслужили бы они двойку. А тут уж что ... Недаром бывает, что для окопа стенку из камней выкладывают или на болоте вал выстроят, ибо никак не выроешь ни в скале, ни в болоте.

У школьников, как несовершеннолетних, рабочий день должен был быть четыре часа. Часа два они рыли, потом им привозили что-то вроде завтрака-по пол-литра молока и сдобной булочке. Он съедалась 'на ура'. По какой причине или вредности ее давали, Иван Иванович разузнавать не стал ни тогда, ни позже. Дали и съел. Еще бы не было жары, но это уже будет чревоугодием, как сказано в кино 'Четыре мушкетера'.

В ответ на просьбу еще раз дать по голове.

Вообще работа была монотонная, нельзя сказать, что изнуряющая, но не легкая. Копать землю на жаре-не самое лучшее времяпровождение. Хитрили ли школьники? А как же. Когда рыли второй разведывательный участок, то наткнувшись на мергель, создавали пылевое облако. подбрасывая в воздух пыль. Раскоп был на соседней горке, поэтому было видно, что там работают, и пыль идет, то есть роют, а толку-то? Ну вот и изображали активность.

Археологи не особенно контролировали участок— глянут, что ничего нет, и давай побыстрее оттуда, на основной участок.

И под занавес им показали, что там было в могильнике.

Штук шесть скелетов. Вообще Ване потом сказали, что на старые кости наносится фиксаж, чтобы они не рассыпались. Наверное, фиксаж выглядит как бесцветный лак, потому что сильно заметно его присутствие не было. Потом Ваня прочитал, что в похоронном обряде имеет значение, как ориентирован покойник по отношению к сторонам света. Зачастую и разделяют культуры по этому признаку. Ориентировочно скелеты лежали головою на восток и были распрямлены, потому что про скорченные скелеты он тоже читал, как и про похороны в сосудах. Здесь если похороны и были в чем-то, то оно до сих времен не дожило. Возможно, их завертывали в какую-то ткань, но явно не в гробы клали. Ну и Ваня смог точно сказать, что греческие черепа выглядели хуже того, что от него пострадал. Ему даже казалось. что от лишних столетий в могиле старые кости напитались окрестной землей и даже после очистки выглядели запыленными. Череп Ваниной жертвы выглядел почище.

Еще в могилах было пяток пифосов. Вот что внутри нх было— еще рано говорить, потому что надо было расчищать внутренность их. Почему-то горлышки пифосов отсутствовали. Может, они от давления земли пострадали, может, мертвым отдали уже кувшины похуже, без горлышек:7 Ваня что-то про это читал. Потому как часть инвентаря туда клали как есть, чтобы покойник в загробном мире мог даже и поесть, и выпить. А часть предметов ритуально портили. В каком-то музее он видел специально смятые сабли, чтобы никто их не вырыл, обездолив покойного, а если и вырыл, то бросил там же. Они явно не учитывали, что кузнецы брали и железный лом, со скидкой, но брали. А также разрубали те же сабли на несколько частей, и из каждой получался нож или струг для бондарной работы. Нашлись еще пара стеклянных пузырьков для благовоний, отчего рассчитывали, что в той могиле лежит женщина. Школьники по скелету не умели определять, женщина там или мужичина и сколько ему лет, и чем он при жизни болел (как Темпоранс Бреннан в сериале-глянула и разве что фамилию не назвала). Хотя в музее лежал скелет так называемого 'Хромого вождя'.

И этого меота (или кто он там) когда-то был изуродован коленный сустав и все срослось криво-косо, с явным укорочением конечности, да еще и нога согнута назад и из такого положения не разгибалась.

Бывают и ложные чтения по костям. Их преподаватель в институте рассказывал, что он после получения диплома был еще недостаточно знающим, и, когда осматривал череп умершего младенца, сделал заключение, что младенец помер от удара в затылок, раздробившего соответствующую кость черепа на четыре части. Он не учел, что у младенцев затылочная кость состоит из четырех деталей, которые несколько позже срастаются воедино. А к чему он это рассказал? По-видимому, к тому, чтобы студенты старались узнать побольше, а не только то, что написано в одном источнике, где знание имеется не все.

Показали им и греческий меч, так и оставшийся на поясе воина. Ваня знал, что греки тогда использовали два типа меча. Прямой и короткий ксифос для пехоты и изогнутый махайра для конников. Поскольку ксифосом пользовались гоплиты для тесной схватки, то был он явно недлинным. В кино его показывали длиной 30-40сантиметров. Ага, как же! Если бы сей ксифос Ваня увидел возле железнодорожной насыпи, то принял бы за сильно оборжавевший железнодорожный костыль. Даже если не удалять корку окислов-все равно можно перепутать.

А еще им под большим секретом показали драгоценную бляшку. Когда-то она украшала одежду покойника и была выполнена из сплава золота, серебра и меди. Нельзя исключить, что медь была основным компонентном. Размер-с пятикопеечную монету, толщина — с нетолстую пуговицу. А поменьше болтать их просили, чтобы кто-то из шустрых, но безголовых, услышав по находку, не полез рыться и разрушать раскопанное. Будет искать злато, не найдет, но все раскурочит.

С тех пор Ваня, видя в кино и по телику древние сокровища, хмыкал, а иногда и смеялся в голос.

______________

Да. опыт раскопок в его работе не пригодился, да и с другими об этом воспоминаниями и впечатлениями не делился. Но всякий опыт, не закончившийся моральным потрясением и вредом для здоровья, полезен. Он поглядел на эту строну жизни науки. Кое-то новое и непознанное ранее увидел. И после этого периодически просматривал книги по археологии, причем не научно-популярные вроде Керама, а вполне серьезные, профессиональные. Иногда в этих книгах был материал не только для размышлений о человеческой природе. Или о древних сокровищах. А, например, про то, что ряд жителей восточных народов способен перечислить предков своего рода во многих поколениях. Иногда это устыжало лиц славянского происхождения, которые редко помнили даже как звали прадеда и прабабку.

Но тут получалось что-то похожее на 'человека дождя'. Они запомнили своих предков, но забыли, откуда они и кем когда-то были. Под копытами коней арабских завоевателей сгинули доисламские государства, их культура и нынешние жители их забыли. Но помнили, что дела звали Омар, а прапрадеда Мансур.

Но вот как лучше? Забыть своих прапрадедов иди забыть свою историю? 'Страшные ты спрашиваешь вещи...'

Но, кстати, сейчас кое-что изменилось и очень многие начали заниматься генеалогией. Электроника тоже прогрессирует и архивы становятся доступнее. Там, конечно, расти и улучшаться есть еще куда, но архивный поиск уже не требует обязательного выезда в столицы, добывание допуска и часов поиска в древних бумагах. Часть сведений можно узнать и не выходя из квартиры. Есть и профессионалы поиска, обещающие проследить след фамилии предков в тьме веков. Однажды, зайдя на сайт ВГД, он обнаружил там специалиста, выкладывающего свои наработки. Что интересно, родом специалист оказался из воронежской деревни Федино, откуда происходил род отца Ивана Ивановича, и они были даже родственниками, поскольку генеалог описывал, что в 1889 году их фамилии породнились. Дальше было не совсем понятно, но, судя по рассказу новоявленного родственника, и он, и Иван Иванович происходили от некого представителя детей боярских, что в 16 веке получил землю под Воронежем и там служил. Дети боярские являлись мелким служилым дворянством (тогда слово 'дворянин' имело другое значение), но в 18-19 веках они стали крестьянами. Что именно произошло с его предком из Федино, пока доподлинно не было известно, но Иван Иванович знал, что в царствование Петра и позже многие дети боярские утратили свое прежнее положение, не имея возможности или не желая продолжать службу далее. Те, кто мог, остались в благородном сословии, а их соседи или родственники утратили значительную часть привилегий. От них и пошла довольно многочисленная группа 'однодворцев', формально крестьян, но не забывших своего прежнего статуса и жившего наособицу от помещичьих крестьян. Даже когда крепостное право отменили, и бывшие барские крестьяне стали лично свободными, но бывшие однодворцы все равно старались быть наособицу от них. Гордость и независимость их даже вошли в поговорки.

А потом...

Две девочки сочинили такой стих в 1894 году. Одну звали Акулина, а вторую Мария. Вот Маша и носила ту же фамилию, что и Иван Иванович. А он знал, что все его однофамильцы из Федина-родственники. Насколько дальние-это неважно. И наш герой это прочел.

1.

Десять лѣтъ тому назадъ

Школу въ Фединѣ открыли;

Десять лѣтъ у насъ ребятъ

Уму разуму учили:

И молиться, и считать,

Книжки умныя читать

И разсказывать толково,

Письма складныя писать,

И ученіе Христово

Понимать и соблюдать.

2.

Наша школа и тепла,

И доступна, и просторна

Для ребятъ всего села,

Да и учатъ въ ней проворно.

Всѣмъ даетъ она добро,

Всѣмъ и книжку, и перо.

А посмотришь-все въ ней пусто,

Хоть бы сотня собралась...

А посмотришь-все не густо

Грамотѣями у насъ.

3.

Плохо наши мужики

Пользу школы понимаютъ;

Неохотно старики

Насъ въ науку посылаютъ:

'Для-ча-молъ-наука намъ,

Черносошнымъ мужикамъ?

Наши дѣды не читали,

Не учились письменамъ,

А досыта ѣли, спали

И служили господамъ"...

4.

Десять лѣтъ еще пройдутъ,—

Дѣло двинется живѣе,

Какъ въ ученье побѣгутъ

Дѣти нашихъ грамотѣевъ.

Тотъ, кто граммату позналъ,

Кто свѣтъ Божій увидалъ,

Ужъ не будетъ безъ причины,

Какъ упрямый дуроломъ,

Оставлять родного сына

Безъ науки слѣпышомъ.

5.

Наконецъ пора придетъ,

Благодатная настанетъ:

Просвѣтится нашъ народъ,

Всѣ крестьянки и крестьяне.

Вотъ тогда-то мужики

Жизнь наладятъ по-людски:

Честно, дружно и толково

Будутъ жить и работать,

И ученіе Христово

Понимать и соблюдать.

Так вот иногда история выплывает из книг и архивных бумаг и вплывает в твой мир. Самое главное, чтобы оттуда не выплыло то, что у мистера Кингсблада, который искал подтверждения про ту королевскую кровь, что упомянута в его фамилии. И нашел, что он таки королевского происхождения, но не от Стюартов или Инглингов, а из негритянских вождей, действительно могущих так титуловаться. Правда, тогда BLM тоже имели значение, но отрицательное.

  ПОСТУПЛЕНИЕ.

Наступило утро, и Ваня вышел из плацкартного вагона поезда и прошел сквозь здание вокзала, направляясь на остановку общественного транспорта. Теперь предстояло найти место, где живет тетушка Маруся и где расположен мединститут, и посетить эти два места, а также где-то остаться. Конечно, совсем красиво было бы явиться в институт имени Красной Армии, который закончил Иван Иванович из будущего и снова поступить туда. но он отчего-то думал, что не стоит это делать. Потому родители, пообщавшись по междугороднему телефону, сказали, что лучше всего податься именно в это город. В нем жила младшая сестра его отца, тетя Маруся, и место ему там должно найтись в смысле жилья. Возможно, он будет вообще жить один в квартире, потому как тетушка фактически жила на несколько домов— в своей квартире, в квартире своего кавалера, и там, куда могут и иногда надолго засунуть в командировку (таких мест было много, почти половина европейской части страны). Поэтому она дала согласие на приезд и поселение Вани, нужно было только ее поймать, желательно вне командировки.

Что делала тетушка в командировках и чем она вообще занималась-чем-то по финансовой части. Ее братец (Ванин отец) в точном названии путался. Сейчас было девять утра, так что нужно было позвонить к ней на работу. Телефон записан в записную книжку, двухкопеечных монет имелся целый десяток. Иногда телефоны-автоматы монету глотали, но связи не давали. Иногда вообще не работали. Иногда кабину заполняла собой болтливая личность, и приходилось намекать, что не только она есть на этом свете и желает позвонить. Иногда по морде лица. Сейчас справа от выхода имелось две кабинки, и первая же из них исправно соединила с тетей.

-А, ты прибыл, племянничек! Так, сейчас 9.10. Ты на вокзале? Тогда садись на любой троллейбус, что едет в сторону крытого ранка или к магазину 'Самара'! Или к парку имени Щорса! Это тебе ориентиры, потому что ты можешь спросить того, который путает право и лево и даже еще более слабоумен! Все три места буквально рядом! Жду тебя в 9.40. у входа в столовую, которая напротив 'Самары'! Там ехать пять минут, то есть две остановки! Если будет жарко, укройся на другой стороне улицы! Я тебя узнаю по...сколько у тебя чемоданов? Ага, два. Значит, по двум чемоданам, а ты меня по красной папке в руках! Ну и по фамильной мордочке у обоих! До встречи!

Семейство отчего-то думало, что их портрет так же хорошо узнаваем, как Габсбурги-по челюсти или Меровинги— по волосам. Ваня этому удивлялся, но не протестовал. Но, если тетушка постоянно фонтанирует энергией, то узнавать ее легче, чем кронпринца Отто Габсбурга.

Или гадюку женского пола. Ваня уже прочел, как Авиценна предлагал на глаз различать какого пола гадюка: у гадючих 'взгляд дерзкий и острый'. Если наблюдатель сомневался, насколько дерзко и остро глядит на него эта вот змея, он мог заглянуть ей под хвост и изучить складки вокруг этого самого места. Авиценна утверждал, что складки у обоих и там различаются и разница доступна осознанию. Но и Ваня, и автор так и не собрались запомнить, чем именно. И поделиться с другими тоже. А для чего надо было различать, это гадюк или гадючиха? ЕМНИП, от пола змеи зависело, годится ли она на лекарство или нет.

Да, на улице было очень жарко, время еще было, и Ваня укрылся от солнца в дворе двухэтажного дома напротив этой столовой. До нее две полосы дороги, маленький скверик между ними, и пяток метров до угла дома.

Город, где Ваня собрался учиться, находился в зоне континентального климата, и даже может, неумеренно континентального. То есть долгая и холодная зима с изрядными снегопадами и жаркое лето. Иногда с мизерным количеством осадков. Когда на закате летнее солнце бьет в окно, и нет деревьев, чтобы заслонить стекло от солнечных лучей-студенты говорили, что получается либо 'парилка', либо 'вешалка'. Каждому— свое.

Часы 'Ракета' показали 9.40, пора подрываться и идти на место встречи. Из-за этой 'Ракеты' пришлось выдержать бой с родителями. Они настаивали, что будущий студент должен носить часы поприличней, дабы выглядеть солиднее. Ваню же вполне устраивала 'старенькая', но надежная 'Ракета', и он испытывал неудобство от тех покупок ему, нужда в которых не была неотложной. Стали малы обувь или одежда-куда уже денешься, но часы место тех, что уже есть, тем более нормально работающих?

Ну, а родителям приходилось думать, что сын у них хороший, но иногда упрям, как осел или даже хуже. Хорошо еще, что не по принципиальным моментам, а тем, на что можно вообще плюнуть или отложить на будущее. Отец же замыслил коварный план и договорился со знакомым, что ехал в Минск на свадьбу к родственникам. Ему и жене было передана просьба зайти кое-куда в белорусской столице и посмотреть на электронные часы. Основное требование— возможность смены батареек и как можно более плоский корпус. Сам отец стал жертвой часов завода имени Масленникова, которые были размером со спичечный коробок, весом тоже немалым, а через год пришлось побегать, чтобы найти батарейку на замену. 'Горизонтовские' часы оказались не в пример изящнее 'Масленниковских' и с батарейкой все было получше. Пока же часы были упакованы и ждали того момента. когда Ваня поступит, и вот от подарка по случаю поступления, как важной вехи, Ваня не отвертится!

Отец вообще-то догадывался о том, что абитуриенты иногда проваливаются. Но он недооценивал того, что нужно отсеять множество абитуриентов, а с точки зрения приемной комиссии их Ваня был ничем не лучше Васи из соседней области, или Валеры из Шигонского района. Их много, а мест меньше. Это для Ваниных родителей он был смыслом их жизни, оттого они относились к нему по— особому. Возможно, его преподаватели в школе, зная его, считали, что он лучше, чем все выпускники такого -то года Или большинство выпускников предыдущего. А в приемную комиссию обратилось с тысячу таких же. Может, и больше, плюс еще сколько-то на педиатрический факультет, фармацевтический факультет и еще на один. Сангигфакультета в институте не было. Поэтому Ванин папа слегка забегал вперед. Ванина же мама поддакивала, чтобы не нарушить душевного равновесия мужа, но про себя знала, что знакома с двумя врачихами, которые поступали по нескольку раз, ибо были отсеяны, не пройдя по конкурсу. Они находили работу санитарками или вне медицины и на следующий год пытались снова, потом снова 'квантум сатис', пока не поступят или не устанут. С первого раза получалось не у всех. И иногда вуз занимался откровенной дискриминацией женского пола. Как говорили, чтобы хоть некоторое число мужиков в медицине работало! Достигалось это тем, что для девушек был выше проходной балл. В прошлом году он -на один балл. В этом году -на два. То есть Вася Пупкин должен был набрать для поступления двадцать баллов, а Василиса Пупкина двадцать два. Автор не знает, когда в вузе принимали решение о именно таких цифрах, в тот момент или попозже, подбив итоги, сколько именно юношей и девушек подали документы. Так абитуриенты ори уже подавали и не знали того, что их ждет. Но однозначно критиковать подобное решение, возможно, и не стоит. Василиса, поплакав и другими способами излив душевную боль от провала, шла работать и кстати, набирала медицинский и трудовой стаж, да и представление о реальной работе в отрасли. Если она в следующем году решала, что видела она это вуз в гробу и в белой обуви, то никто ей не мешал поступать в остальные 10 вузов области и множество техникумов и ПТУ. Вдруг в пединституте на улице Толстого (который Лев, потому что была и улица другого Толстого, который Алексей) берут девушек и 18 баллами, а а плановом вообще без экзаменов.

А парень (и Ваня тоже), не поступивший в этом году, в следующем достигал призывного возраста и ждал решения военкомата, когда именно его призовут, весною или осенью. А дальше два или три года службы и та или иная эрозия полученных знаний.

Ваня перешел улицу Чернореченскую и остановился в теньке высокого крыльца. Тенек был, конечно, относительный, но ...

Когда он устанавливал чемоданы и сумку на землю, и еще только разгибался, к плечу прикоснулась чья-то рука.

-Здравствуй, Ваня!

Это была тетя Маруся.

_________

Тетя была все-таки права, и, взглянув на нее, можно было определено сказать о ее близком родстве с Ваниным папой. Разумеется, с другой прической, без щетины, с накрашенными губами и веками. Кстати, рост и вес у обоих приблизительно одинаков, и, когда она обняла племянника -сила в ней тоже была немаленькая.

-Здравствуйте...

-Аатставить! На 'вы' я не для своих родных. Ты голодный?

-Нет.

-Тогда бери чемоданы и пойдем. Тебе помочь?

-Не нужно, сам справлюсь.

-Тогда давай! Нас ждет два квартала пешего марша, и немного во дворе пройти. Времени не больше получаса, меня ждет работа. Мы сейчас заносим чемоданы, и дальше нас на машине подвезут до твоего института. Ты пока документы не берешь, просто зайдешь, просто узнаешь, а завтра 'конно, людно и оружно' туда двинешься и их сдашь. Если передумаешь в мед поступать, я тебе покажу, где что иное располагается. Кроме сельхозинститута, он где-то в области, но даже и не знаю где.

Но узнаю, если надо!

-Нет, спасибо, не хочу я сельским хозяйством заниматься.

-Вольному воля, Ваня, но кажется мне, что ветеринария занятие более перспективное, чем работа участковым терапевтом. Естественно, не в колхозе 'Червоное дышло', а в городе, любимцев семьи лечить то от болезней щенят, то от болезней среднего собачьего возраста, то помогать им уйти в темноту. Но к этому нужно два приложения: твое желание к лечению именно кошек, собак или черепах и второе— по— моему, животные тоже учитывают, кому они могут довериться. Если тебя собаки и кошки будут больше бояться, чем доверять свое больное место, то ничего не выйдет. Меня, например, собаки и кошки чаще боятся. Один умный человек сказал, что для них я очень высока, и они того пугаются.

-Да мне один одноклассник сказал, что у меня хорошо бы получилось быть священником, только я совсем в бога не верю, и, значит, н е получится

— Твоей одноклассник не знает, что священнику надо еще и музыкальный слух иметь, и петь, хоть немного, но уметь, а как тебя с этим?

-Никак. Ни голоса, ни слуха.

-Значит, проехали. Не будет в семействе нашем ни священника, ни архиерея. Некому будет за нас, грешных, помолиться.

Теперь погляди вперед— мы стоим на улице Чернореченской. Справа от нас-кинотеатр 'Россия'. Нам нужно идти налево, в бывший сборный пункт. Это был такой городок для призывников. Сейчас его нет, вместо него несколько жилых домов разной степени комфорта. Нам в десятый корпус его. Сразу за

ним через дорогу троллейбусное депо, а рядом — школа. Вот какой ее номер-не помню, кажется, шестьдесят вторая, но ты его не фиксируй в памяти, вдруг я не тот назвала.

Из института поедешь на трамвае 'тройка' до улицы Полевой. Или до больницы имени Пирогова. Вот это фиксируй. От этой остановки вернешься на два квартала и окажешься возле нашего дома. Он теперь и твой, пока ты поступаешь и учишься. Я покажу потом, где идти от трамвая и где сворачивать.

Пока же они свернули во двор городка, и прошли его наискосок.

Их ждал трехэтажный корпус окрашенный в 'иерусалимский' цвет, на второй этаж которого они поднялись. Тетя открыла дверь.

-Заходи.

Тебе не нужно посетить одно место или умыться?

-Нет, не надо.

Вообще-то не помешало бы, но почему-то неудобно.

Тетушка хмыкнула и достала из тумбочки ключи.

-Вот это ключ-от верхнего замка, этот от нижнего. Но их не перепутаешь, по-иному каждый сделан. Ключ от почтового ящика висит вот тут, я его на связку не цепляю. Раз в неделю проверила, что в ящике, и снова повесила.

-А что за вот этот третий ключ?

-Э, Ваня, этот секрет я открою тебе позже, когда ты поступишь в институт. Вообще надо бы после того, как тебе исполнится восемнадцать, но можно и чуть раньше. Так, мы выходим из графика, ставь чемоданы, возьми с собой записную книжку и карандаш, а также вот это и пойдем.

'Вот это'-оказалось сетка— авоська.

-Вдруг что-то понадобится.

Они вышли из подъезда и возле него уже стояла старая 'Волга' цвета яичного желтка.

-Садись назад.

Ваня открыл заднюю дверь, поздоровался и сел. Водитель в серой кепке (кепка Ваню слегка поразила-на такой жаре!) что-то неразборчиво буркнул. Будем считать, что поздоровался.

-Василий Иванович, сверните, пожалуйста, вон туда, надо племянника провезти на Гагарина восемнадцать. Он в городе первый раз, поэтому надо, чтобы он сам домой добрался.

-Не проблема!

Держи, племянник Маруси, вот схемка города, на ней все значительные улицы обозначены, кроме разных проездов Тупиковых и Формовочных.

И водитель протянул ему видавшую виды туристическую схему города. Схема кое-где была подклеена, но еще держалась.

-Спасибо.

-Пустое. Потом я тебе на ней покажу, где тебя высадим, а где Маруся живет.

И Василий Иванович занялся маневрами в внутриквартальных проездах. Они медленно ехали, а тетя говорила:

?-Вот булочная, ближайшая к дому. Другая на Чернореченской за библиотекой. Вот это-та школа. Теперь мы огибаем квартал с депо. Вон туда идет улица Полевая. Запоминай, вот там ты выйдешь из трамвая. Нам ехать к четвертому подшипниковому заводу, а трамвай будет маневрировать и петлять, а мы приедем, не петляя. Вот мы выезжаем на проспект, но сейчас свернем направо.

Вот улица Гагарина. Она очень длинная, и по ней почти до конца города идет трамвай. Василий Иванович, вот тут затормозите. Смотри— вот это ваш корпус, где заседает приемная комиссия. Левее и правее-девятиэтажки, это ваши общежития. Домой тебе ехать в эту сторону. Если даже ты не на тот трамвай сядешь, то спрашивай, где выйти возле железнодорожного вокзала. Вернешься домой с другой стороны. 'С богом, ура!'

-Постой, дай-ка схему.

В руке у Василия Ивановича появилась четырехцветная ручка.

-Вот, смотри: зеленый крестик-это Гагарина 18, куда ты сейчас пойдешь. а красный крестик-это Полевая, где ты выйдешь из трамвая. Синий крестик— дом.

Почувствуй себя Булатовичем!

-Ваня я буду дома после шести, так что меня не жди. Сам питайся тем, что найдешь!

__ — — — — ;

Тут Ваня обнаружил, что Василий Иванович не мужчина, близящийся к пенсии, а ему, наверное, тридцать, или даже меньше. Вот что значит взгляд в профиль, а не фас.

Он попрощался и, выйдя из машины, пошел через Гагарина. Махнул вслед 'Волге', но увидели ли его жест-кто знает. Далее Ваня часа полтора потолкался на первом этаже, с тремя парнями познакомился, исписал треть блокнотика записями (так много вышло оттого, что ряд записей он сделал по ошибке, ибо они касались другого факультета). Основное он узнал: то, что ему предстоит сдавать четыре экзамена. Биологию-это считалось профилирующим предметом (только Вельзевул знает, отчего), сочинение, физику, химию. К устной сдаче прилагаются задачи— вместе с билетом получаешь задачу или две (тут информатор путался), пока готовишься к ответу, то их тоже решаешь, потом покажешь и их оценят. По биологии-будут задачи по генетике, отчего ряд выпускников сельских школ уже пребывали в трансе, потому что их к этому не готовили.

Увы, не везде хватало учителей, а коль не хватало, так биологичку заменяла химичка. Но Ваня тоже с этим столкнулся, потому что у них заболели и ушли на пенсию два преподавателя НВП. Сначала один, потом нашли другого, но он тоже заболел и уволился из школы. Экзамен принял замдиректора, обычно преподававший математику.

Ване был задан вопрос:

?-Вот, ты лежишь в поле, после того, как залег под огнем врага. Тебе надо вскакивать и бежать в атаку дальше.

Ты встанешь там, где лежишь или немного сместиться в сторону?

— Отодвинусь в сторону.

Ответ был признан правильным. Когда он выслушал некоторые рассказы о сельских школах, то мог считать, это этот экзамен значительно выше уровнем. Например, про прием экзамена по английскому языку преподавателем немецкого ('англичанка' ушла в декрет перед сдачей экзаменов учениками). Чтобы сдать ей, нужно было бодро и уверенно читать и переводить, 'не бекая. не мекая'. Дальше она смотрела на успеваемость и среднеарифметически выводила оценку. Поскольку учеников спрашивали. куда-то они будут поступать или нет, возможно, это тоже учитывалось. Скажем, Валере, который приехал поступать в мединститут-да, а его брату, что собрался учиться на газоэлектросварщика-нет. Хотя Ваня точно не знал, возможно, брат куда лучше Валеры усвоил английский и имел выговор ближе к оксфордскому, а Валера-ближе к эбониксу.

Поскольку Ваня имел средний балл аттестата пять, но не имел медали, ему придется сдавать все четыре экзамена. Если бы медаль была, то сдавал бы только профилирующий предмет. Но тут имелась особенность: если он сдавал на отлично, то мог считать себя зачисленным и весело проводить время до начала занятий. Если же оценка получалась ниже, то он сдавал все экзамены. Это был такой образовательный эксперимент, и возможно, не во всех вузах. Отчего ряд медалистов, не сдав на 'отлично' профилирующий предмет, сдавали дальше и не поступали Удар по психологии портил им дальнейшую сдачу. Тем, кто рассчитывал изначально сдавать все четыре, было попроще. Да, занятия на подготовительных курсах уже начались, и его туда не возьмут. Ваня, как далекий от реалий приемной гонки, этим не заморачивался, но он, как и его папа, кое-чего не учитывал. А именно того, что требования к нему будут выше, чем в школе. Ну и плановый отсев излишних абитуриентов.

Пока же Ваня узнал, где находится ближайший переговорный пункт и поехал туда. До отца на заводе дозваниваться было бесполезно, до мамы он кое-как дозвонился и сквозь треск и разряды на линии донес до нее,

что в город он приехал, тетю увидел, домой к ней вещи занес, завтра понесет документы в институт.

В принципе это все, что он пока узнал и об этом сообщил. Можно возвращаться. Есть уже хотелось, но Ваня решил пока перекусить чем-то вроде пирожка или двух, а потом ревизовать, что у тети дома есть, докупить недостающего и тогда уже свершить процедуру обеда. Он подозревал, что раз тетя живет на два дома или больше, то в холодильнике у нее будет не так уж много, если вообще что-то будет.

Предчувствия его не обманули. Внутри 'Мира' лежали пара десятков яиц, пачка сливочного масла, вскрытый пакет уже прокисшего молока и начатая пачка маргарина, ну и увядший пучок укропа. В кухонном шкафу запас разных круп, муки и специй, ах да, еще и сахар, отчего-то рафинад, а не песок. Объяснение было простое— тетя периодически боролась с избытком веса или ей требовалось влезть в какую-то вещь. Поэтому она наливала себе, скажем, кофе, и брала кусочек рафинада. Понемногу откусывала от него и запивала кофием. Итого-меньше калорий, поскольку откусывала она чисто си мволически. Чай, кофе, какао-в наличии. Хлеба и-или булочек -совсем нет. Булочную ему показали. А вот, когда он шел с трамвая обратно, то увидел большой продуктовый магазин. Два с половиной квартала.

Об особенности этой области, как и ряда других, Ваню уже предупредили. Жителям области полагались в месяц по талонам 400 грамм сливочного масла и килограмм колбасы. Курятина в тушках -без ограничений. Иногда случались выбросы без талонов, но это надо было сильно повезти. На заводах могли давать трудящимся что-то дополнительно. На рынке и в кооперативных магазинах тоже, но там цены был повыше. В госмагазине колбаса стоила 2.20-2.80, а в кооперативном— под шесть, если вареная. Поскольку Ваня в области не был прописан, то и талона ему пока не полагалось.

Поскольку он ехал в поезде, то все скоропортящиеся продукты съел сразу, и у него остались две банки тушенки, остатки печенья, сахар, чай и два пакета югославского бульона 'Подравка'.Мама дома варила сама, но допускала такой бульон отцу для еды в командировках-от него его желудок не бунтовал. Правда, нужно было бульон варить хоть пяток минут, а просто не заливать кипятком. А не во всех гостиницах это получалось. Чай и сахар можно было взять и у проводника, но отец не так давно ездил в командировку на Ташкентском поезде и обнаружил, что тамошний проводник вообще чай не предоставлял-грел кипяток и все. Регулярные пассажиры поезда об этом знали, а отец-нет. Поэтому отец и настоял, чтобы Ваня взял заварку и сахар, чтобы не нарваться на такого же пофигиста-проводника. Но в том вагоне такого не нашлось, там работала нормальная женщина.

Пока Ваня купил два пакета польских замороженных овощей, килограмм сахара и пару плавленых сырков-на завтрак и ужин. Подумал и купил еще пару, вдруг тетя такое тоже ест. Затем был овощной магазин, где купил картошки, а потом булочная. Хлеб здесь продавали на копейку дешевле, не по тринадцать за буханку, а за двенадцать, и был он не той формы и скажем так, полуржаной-полупшеничный, в том, что дома-добавок ржи, наверное, и не было. Более дорогой пшеничный -не отличался от знакомого по виду и цене. Булочки уже разобрали.

__ — — — — — —

Теперь надо было грамотно распределить приоритеты в приготовлении еды, потому что есть хотелось очень сильно, а пирожками разжиться не удалось. Он шел в столовую, потом отвлекся, и так они и проплыли мимо. Впрочем, несколько позднее Ваня убедился, что это даже к лучшему. Столовые в городе не всегда блистали качеством пиши, прямо скажем, чаще совсем не блистали, а студенческие столовые среди них— еще более. Поскольку себе готовить не всегда было время, то и туда ходил. Так что потом составился список вроде такого:

Столовая на углу Вилоновской. 'Приговорена к вечному пламени', особенно за чахохбили из уток.

Столовая на Чернореченской. Глаза бы не глядели на ее продукцию.

Столовая неподалеку от кафедры иностранных языков. Там очень рано появлялись салаты из свежих помидоров, еще в мае. Но попытка съесть остальное вызвала приступ гастрита.

Столовая на электростанции.

Очень неудачно расположена географически, но кормят великолепно, поэтому в дальнейшем он при всяком удобном случае ее посещал. Летом можно было даже пешком туда пройтись. 9 кварталов и спуск с обрыва нормальному студенту не крюк! Зимой, увы, сложнее, там очень крутой откос и зачастую обледеневшая лестница. Вниз по ней даже двигаться страшно. Туда вообще ходил и троллейбус, но обычно они занимались в таких корпусах, что попасть на него было неудобно. А сядешь на трамвай, то он привезет тебя к той самой опасной лестнице.

И так далее по списку.

Лучше было идти в ведомственные столовые, там и качество пищи повыше, а зачастую и цены ниже. Но через проходную могли и не пустить.

Ситуацию потом усложняло то, что институт был очень разбросан. На первом курсе минимум в пяти местах бывать приходилось. Позднее стало сложнее, потому что пошло обучения циклами, скажем, неделя или две урологии. То есть в этот день на практические занятия нужно ездить только в одно место, что как бы легче, если не учитывать то, что предмет изучали в больнице, крайне неблизкой. Сначала на трамвае, потом на автобусе, потом еще пешком. И еще надо не попутать, куда ехать и идти. К концу цикла, конечно, осваивались, но следующий цикл, к примеру, невропатология. Туда ехать технически проще, но больница имени Калинина-на самом конце города, сразу за корпусами -лес. И даже местные студенты не всегда знали, где медсанчасть завода имени Ленина, куда они должны прибыть в понедельник. Сам завод то еще могут знать, благо он занимает несколько квадратных километров и одна из проходных на проспект имени Фрунзе выходит. А его медсанчасть? Кто его знает. Навигаторов тогда не было, но язык доводил не только до Киева, но и до малоизвестных общественности больниц.

Пока же Ваня изощрялся с приготовлением обеда. Поскольку суп варился хоть и быстро, но не так, как жарилась картошка, оттого он сначала поел жареной картошки, потом супа, потом уже остывшего чая. Чай он любил и остывшим, а в жару тем более. Обычно едят в другом порядке, но— если оно уже готово. Впрочем, все съеденное в желудке перемешивается, поэтому порядок приема блюд -это условности. Но это будет изучаться на втором курсе.

Прибрав посуду, он пошел в ванную. Помывшись, стал собирать нужные документы на завтра. Потом достал рубашку из чемодана и занялся ее глажением, потом почитал книжку из тетиной библиотеки... Так вот и прошло время до ее прихода. Поскольку Ваня лишь приблизительно знал время ее прихода, он почистил для нее картошки, а с жаркой не спешил. Тетя Маруся прибыла в половине восьмого, поела стряпню племянника, ее высоко оценила, и сказала, что она сейчас отбывает к своему принцу (она его всегда так и называла за глаза)..

Если племяннику нужно звонить по межгороду, то пусть звонит, но помнит о том, что телефон на блокираторе. То есть им пользуются минимум две квартиры. Если сейчас баба Маша обсуждает с бабой Верой, как лучше лечить поясницу, намазывая мазью себе желудок или таки крестец, то он будет ждать, пока бабки не обсудят все нюансы.

Что касается института-она навела справки. Тем, кто занимается на подготовительных курсах, обеспечено более доброе отношение, но насколько оно исчисляется в баллах, сказать сложно. Но Ваня на них не попал, поэтому пусть его ожидают учащиеся на них. По мнению мам уже обучающихся студентов, нужны дополнительные занятия по трем предметам. Биология, химия и физика. Сочинению никто не обучался, сами писали. Но тройки за него ставили только за выдающуюся безграмотность, как сказала одна из мам про своего сына. Адреса и телефоны двух преподавателей у нее уже есть, завтра обещали третий, по биологии. Двое из них преподаватели вузов, третья— заслуженная учительница и все их хвалят.

Нужно ли это? Да, нужно. Хоть и в итоге недешево. Требования в вузе к оценке выше, чем в школе. А он учился в другом городе, сильно меньшем чем этот. То есть априори в провинции преподавательский состав хуже тех, что в большом городе. Это не ее личное мнение, а всеобщее. В том числе и преподавателей вуза, что принимают экзамены, со всеми вытекающими. Даже среди местных выпускников принято, что сыновья и дочки занимаются дополнительно, могут даже весь десятый класс. Исключения есть, но это настолько умнички, что встречаются не чаще ворон— альбиносов. Так что ему явно это предстоит, памятуя о том, что попытка у него только одна в этом году. Если нет, то попытку он повторить может, но нескоро, если сохранит желание поступать именно туда.

Да, для отслуживших в армии есть льготы. Они год занимаются на подготовительных курсах, а поступают на следующий, и поступление почти гарантированно, если нет полной утраты знаний или какого-то свинства, учиненного на этих курсах, но вот существует общее мнение, что отслужившие— они взрослее и дисциплинированнее, но знания в них хуже. Сама же тетя думает, что лучше повзрослеть, после института пойдя с армию, если ему так нужно это делать. И за лучшую зарплату, чем солдату. И время— так он диплом может получить не в 23 года, а в 29.

Проходной балл для поступления считается так-средний балл оценок в аттестате плюс сума всех оценок на экзаменах. По ее мнению, он не будет ниже 21, то

есть он должен сдать все экзамены не ниже, чем па четверку.

Тогда шанс есть, если ректор и прочие не придумают, что надо 21 с половиной или двадцать два. Тогда нужно больше пятерок получать. — — — — — — — —

Тетя Маруся пообещала, что продолжит сбор информации про предстоящее, и упорхнула.

Сбор бумаг на завтра закончен, рубашка поглажена, есть чего-то не хочется. Телевизор, что ли посмотреть? Тут его ждала засада-телевизор стоял в тетиной комнате, а ключ о нее она не оставила. Поскольку смотреть нечего, то нужно глянуть, что вообще-то можно было поглядеть в программу, если бы тетя не забыла про это?

Но то период была доступна первая программа и вторая. Но со второй таилась еще одна засада, о которой Ваня узнал позднее. Тетин телевизор с той антенной, которая была, не ловил вторую программу полностью. Мог поймать местную областную, но она была очень на любителя. Обычно среди недели-это местная программа новостей, через день пара мультфильмов, но строго до 21 часа, чтобы детки не засиживались и ложились спать вовремя. И до выходных-обычно все. В выходные передачи занимали где-то полдня, могли показать кино, мультфильмы для детей, краеведческие программы, 'Сельский час' ...Обычно три -четыре часа утром, потом лакуна, когда на экране была видна только растровая таблица, и снова вечером три-четыре -пять часов. После института он оказался в другой области-там телевидение было еще скромнее.

По первой программе ЦТ— тоже все сильно отличалось от того, что Иван Иванович видел до переселения душ. Сериалы-были, но ... в незначительном количестве. Часть-импортные, чаще польские, но и болгарские встречались. Из советских— детективный сериал 'Следствие ведут знатоки'. 'Вечный зов' в двух блоках (первый серий в 13, а второй совсем крошечный), '17 мгновений весны', 'Место встречи изменит нельзя'. И это, наверное, все. Впрочем, и Ваня, и автор не настаивают, что правильно понимают, что такое телесериал, а что просто многосерийный телефильм.

А сколько было польских? Уверенно вспоминаются три. 'Три поляка, грузин и собака', 'Ставка больше, чем жизнь', 'Пан Самоходик и тамплиеры'

Болгарский: 'На каждом километре'. Вроде был еще один, но название не вспоминалось. И даже про что именно.

Раз нет телевизора, придется почитать. И что выбрать? Тетина библиотека комплектовалась как-то хаотично. В том шкафу, который был в досягаемости, поскольку стоял в коридоре-три полки (потом выяснилось, что книги были еще в нижнем отделе, за непрозрачными створками), а подбора литературы явно не было, потому что книг разнообразные, как по темам, так и по обложкам, так и по размерам. Ну, вот нижняя полка: ' Фрам' в полярном море', причем издание какое-то старое и раритетное, сборник 'Зарубежный детектив' в потрепанной мягкой обложке, Баковиков 'Уходим в море'-книга начала 1950х годов, да и дальше чересполосица обложек, тем и названий. Последние два тома-мемуары Жукова. Ваня даже затруднился сказать, как это образовалось. Разве что, когда из нескольких личных библиотек собрали одну, выбрав книги хоть чем-то заинтересовавшие?

Но Ваня правильно понял про сборную солянку, а вот почему такой подбор книг-нет. А все было куда проще.

Пока же он взял это самый 'Зарубежный детектив-три вещи под одной обложкой, один автор (точнее, авторы знакомы).

Первая книга про какое -то расследование убийства в Бостоне, которое вел тамошний патологоанатом. На первый взгляд ничего заинтересовавшего его не нашлось, ладно, второе то самое со знакомыми авторами. Вале, Шевалль, 'Полиция, полиция, картофельно пюре!' Эих авторов часто публиковали в 'Вокруг света ', Ваня помнил 'Запертую комнату', и еще пару книг. Ага, герои те самые! Что третье— нечто нудноватое, про Японию и подводных тангутов.

Ну вот, и начнем про полицию и пюре, а остальное по мере возможности. Вдруг окажется лучше, чем показалось сразу.

Читал Ваня до полдвенадцатого, книжка закончилась.

Тут он подумал, а стоило ли позвонить родным, раз уж тетя разрешила пользоваться телефоном на межгород. Но могли позвонить и родители, Ваня-то им позвонил. Наверное, они ждали, когда позвонит он, сын ждал их... Но вообще родители совсем о нем в неведении не пребывают, он не пропал куда -то в неизвестность вроде экспедиции, тюрьмы, Афганистана. Он поехал поступать в вуз, доехал, живет у родных. Беспокоиться можно, но это будут пустые хлопоты. Тут Ваня решил, что не совсем логичен, ведь его память отца говорила, что это он не прав, родителю этого мало.

Ну, не каждый же день звонить? Хотя нет, завтра позвонить надо, тем более, важный этап, сдача документов. А дальше можно будет и пореже. Вообще мама с папой собирались сюда приехать и помочь. Сначала собирался папа на период подготовки к экзаменам, а потом уже мама, на сами экзамены. Ну, если не переиграют очередность, потому как отца могли снова в командировку услать. С тех пор, как он стал начальником отдела, мама думала, что он вообще ездить перестанет, или так, иногда, развлечения ради, но меньше командировок не становилось.

Пора спать. Он интереса ради поднял трубку телефона -удивительно, но в полночь, там кто-то болтал! Как бы завтра не оказалось, что родители звонили по занятому телефону, а блокиратор их блокировал!

Тогда сам Ваня получается, что белее снега-раз ему не дозвониться из-за козней спаренного телефона, то и он это не сможет! Разве что знает, что за обладатель второго аппарата, что заткнул собой связь, и пойдет тому в дверь барабанить и слова скверноматерные говорить по поводу болтунов! __________

Утром Ваня прибыл в институт. Народа, как и вчера, было множество, но теперь он знал, куда идти, и то, что толпы, что заполняли собой крыльцо, фойе и лестничные клетки— это те, кто ему, по большей части, не помешают. Сама очередь на сдачу документов была сильно меньше, хотя и больше среднестатистической очереди в магазине. Ну, если там не продается нечто совсем эксклюзивное, как сказали бы сильно позже.

Стоять пришлось часа полтора. Вообще у Ивана Ивановича был опыт его прежнего, что для этой цели хорошо помогает взятая с собой книга. Ты стоишь, почитываешь, и тебя меньше раздражает то, что некто явно целится войти без очереди (хотя он просто хотел рассмотреть витрину поближе) и что тому скажут впереди стоящие и как его при этом обзовут, то есть охарактеризуют. Сейчас же у Вани с собой был этот сборник детективов, но в него он почти не заглядывал. Рядом стоят абитуриенты и абитуриентки, их можно послушать, спросить, познакомиться...А сборник-никуда не денется. Например, впереди стоящая Ира рассказала, что она и еще одна студентка сняли комнату у бабки недалеко от Полевой. И все вроде ничего, но у бабули, кроме двух квартиранток, было еще десяток кошек, которым очень подходили слова 'непуганные идиотки'. Современные девицы под влиянием интернетных ми-ми и прочего привыкли пускать слюни, видя кота вообще, а видя толстого и благообразного-еще более, на крайний случай сойдет и донской сфинкс, хоть и выглядящий как узник концлагеря или кошмар из белой горячки. Тогда же к котам и кошкам относились спокойнее и утилитарнее. Есть у кого-то котик-ну и хорошо, могут погладить, а могут и нет. Нет котика— не страшно.

Поэтому Ирина, жалующаяся на котов, которые лазят куда не просят, нагло запускающие лапу в тарелку, играющие с ее мелкими вещами для тех лет выглядела нормальной, а ныне ее могли и не понять. Про Ирину месть ее бабуле и кошкам будет рассказано позже, пока же следует сказать, что тогда кошачье племя выглядело хуже, чем ныне на профильных сайтах. Кошки были обычно гладкошерстные и очень неразнообразны по числу пород и вариантов окраса. Пушистые— только когда в родителях затесался сибирский кот или его помесь. Обычные серые в полосочку (отец Вани называл их 'Коммунального окраса'), рыжие, белые, черные, и гибриды нескольких указанных. Крайне редко-трехцветные и дымчатые, и совсем редко сиамские или какие-то их варианты или помеси. Конечно, нельзя было исключить, что в городе есть еще несколько кошачьих более редких пород

, но тут сказано о тех, кто мог встретиться Ване или другому человеку на улице или в большинстве квартир. С породами собак было несколько разнообразнее.

Пока Ваня стоял, он заметил вчера не осознанный факт, что в процессе приема участвуют явно студенты более старших курсов, в роли курьеров, 'подай-принеси' и регулировщиков наплыва. В 'Вокруг света' был снимок японских трудящихся, которые трамбовали (не побоюсь этого слова) пассажиров тамошних электричек, чтобы двери захлопнулись. Там это была работа, может, даже прилично оплачиваемая. Ване уже встречались переполненные единицы общественного транспорта и еще встретятся, ведь город уверенно полз к миллиону населения. Иногда такие аналоги японцев были тоже нужны, но тут их работу выполняли следующе порции спешащих на работу.

Документы у Вани приняли, одобрительно отнеслись к Значку ЦК ВЛКСМ 'За отличную учебу', но ничего за это не пообещали. Назвали ему и другим дату начала экзаменов, а когда какой именно-это будет позже.

Пока было известно то, что первым у всех обязательно будет сочинение, а устные экзамены— позже. 'Дело сделано', как сказали Сильверу, вручив тому черную метку. Теперь на сегодня осталось позвонить на родину, потом тете, а потом подумать, а чем питаться сегодня. Суп-то есть, а вот картошка -уже нет, он ее взял не так много. Вчера его предчувствия не обманули. Блокиратор не пропустил родителей весь вечер, у них все нормально, младший братец готовится к месяцу в деревне у бабушки и уже смирился с тем, что там телевидение слегка редко не барахлит (мягко выражаясь). Братец уже осваивает Иванов письменный стол, который давно ему нравится. В семье ходил как заклинание один из мемов младшего: 'Скорей бы Ванька умер, мне бы его стол достался'. Иногда дети такое запузырят, что хоть стой, хоть падай, услышав это. Ему пожелали разных приятностей в непростом пути поступающего и предупредили о разных опасностях, которые подстерегают юного абитуриента в 'мире, полном зла и сложностей'. Он привычно согласился с этим и пообещал переходить дорогу только в положенных местах, быть осторожнее с алкоголем, не влезать в нехорошие компании, остерегаться попыток женить его на себе, аккуратно тратить деньги и так далее.

С тетей разговор был коротким, она куда-то спешила. Сказала, что с третьим преподавателем вчерне договорилась, она позвонит Ваниной маме и получит от нее карт-бланш. Если мама согласна, то завтра-послезавтра она вырвется с работы и отвезет его к тем из репетиторов, кого застанет. Она сегодня дома вечером не будет, поэтому пусть племянник не пугает округу очень громкой музыкой, там по большей части пенсионеры живут, к рок-музыке непривычные. Ваня ее заверил, что его магнитофон остался дома, его в лучшем случае привезут родители, если братец не начнет канючить, что и он уже большой, а без магнитофона ему никак. А сам Иван петь не умеет.

Тетя посмеялась и добавила, что она рассказала, как вчера питалась Ваниным обедом и уже двое мам изъявили желание познакомить такого положительного молодого человека с дочерями. Ваня засмеялся, сказал фразу из 'Белого солнца пустыни': 'Зульфия, Зейнаб, Асия, и другие... всего семь'. Тетя тоже засмеялась и на том разговор закончился.

Ваня решил, что сегодня еще день неучебный, поэтому книжки он терзать не будет. Тем более, что может оказаться, что надо налечь на какие-то задачи или формулы, а он забивает мозги чем-то другим. Когда нужно ничего не делать-веские оправдания легко находятся. Он решил сходить в кино, а по пути туда или оттуда купить все нужное.

Поэтому он обложился схемой города, телефонным справочником и газетой 'Коммуна' и стал выбирать, что стоит поглядеть. Столько литературы требовалось для поиска кинотеатра и его места в городе. Город был велик и в нем кинотеатров под два десятка. Поэтому кинотеатр 'Ракета' мог оказаться где-нибудь в районе, называемом местными 'Гнилой угол', то бишь добраться до него сложно всем, кроме работников завода 'Легтрансметео маш', расположенного в этом самом углу.

И, кстати, возможно, что был способ обнаружения и ловли шпионов. Местные жители в трезвом уме и здравом соображении в этот кинотеатр не полезут. Фильмы в окраинном кинотеатре крутят после того, когда их уже прокрутили в тех кинотеатрах, что расположены близ их домов. Плюс у каждого местного есть счеты с жителями других районов. Вдруг ему там встретятся пренеприятнейшие морды, с которыми года два назад случилось нечто на дискотеке или танцплощадке в ином месте, и обе стороны друг друга узнают. Нет, такое возможно и при других обстоятельствах, поэтому коль пересекся с этим мордами случайно, так и придется их украшать, но специально тащиться через весь город ,преодолевать не всегда доступную местность, для того, чтобы посмотреть виденный фильм и многим рисковать-на это не способен нормальный местный, а способен лишь шпион, которому за преодоление препятствий платят или совершеннейший лопух из приезжий, наудачу кинувшийся смотреть кино в эту 'Ракету'.

Ване не хотелось быть ни шпионом, ни лопухом из приезжих, поэтому он остановил свой выбор на улице Куйбышева. На этой улице в одном квартале располагались ТРИ кинотеатра. На четной стороне два, на нечетной один. Почему так много: время для раскрытия этой тайны еще не пришло. В его подъезде жила дама, заведующая областной конторой кинопроката, но они еще даже в подъезде не пересеклись.

Что же касается намеков на гарем, то основания для того, что пишут авторы про попаданцев в прежний СССР вообще-то есть. Как только в поле зрения мам, имеющих дочерей на выданье попадал прилично выглядящий молодой человек без кольца на руке, то начиналась работа по ознакомлению дочерей и молодого человека. То есть даже без его собственных усилий, хватало двух факторов положительного впечатления и отсутствия кольца.

Участвовали также бабушки и хорошие знакомые. Автор, приехав на практику после 4 курса в роддом и пробыв там две недели, почти сразу получил предложение познакомиться с местной 'комсомолкой, отличницей и спортсменкой'. Через три года, на второй день пребывания в городе, куда распределен, получил от соседки снизу предложение познакомиться с хорошей девушкой, которая (... повторять не будем), да еще и дочь второго секретаря горкома партии. Что бывало дальше -ну, это зависело от многих причин, больше внутреннего плана, а все внешние гарему благопрепятствовали. Так что если попаданец хочет гарем, то ему его принесут и предлагать будут, как Маргарите, лишь бы сил хватило. Но ведь гипертимность организма в книге прописать несложно, это в природе ее может не достаться.

С кино не сложилось, фильмы в этом треугольнике отчего -то Ваню не воспламеняли, один сразу, а два в первом приближении, если это можно назвать так. Ваня уже плохо относился к индийским фильмам и практически подошел к мысли, что их вообще смотреть не стоит. Для окончательного решения ему не хватило еще двух просмотров. Пока же индийский фильм вызывал глухие подозрения и нежелание увидеть какую-то ахинею из жизни лубочных жителей Индостана под раздражающие песни и танцы. Опознанию немного помогало то, что индийские фильмы были двухсерийными, поэтому когда на афише стояло название-'Запоздалая месть' с припиской про 2 серии, то другой знак 'производство Индия' находился закономерно. Были, конечно, и другие двухсерийные фильмы, что не родились в дебрях Бомбея, тут приходилось думать. Когда 2 серии имел фильм 'Черная береза'-было немного легче. Ваня думал, что березы в Индии не растут и, возможно, даже был прав в смысле биологии. В смысле фильма тоже прав, потому что фильм оказался про белорусских партизан. Нельзя сказать, что он сильно понравился, но глаза и мозги не терзало. Возможно, он понравился бы и больше, но тут Ваня стал жертвой цензуры и-или 'цензуры'. В фильме была откровенная сцена, как обнаженная героиня купается в речке или озере, причем довольно долго и довольно откровенно. Но это Ваня узнал только через четыре года, будучи на практике и зайдя в кинотеатр в том городе. Время до дежурства нужно было убить и не вызывающий отторжения фильм вполне сошел для этого. В нужный день года поступления девушкины прелести радикально вырезали. Кто свершил сей акт вандализма и по чьему приказанию -осталось неразгаданной загадкой прошлого. Здесь вырезали, сильно обеднив впечатление о фильме, а здесь отчего-то нет. А кто виноват: облкинопрокат, горкинопрокат, райкинопрокат или киномеханик Саша для своих нужд... Да, 'Черная береза ' шел в кинотеатре 'Авангард' в пяти остановках трамвая от 'треугольника'. До сеанса Ваня добраться к нему успел. Кстати, не так далеко от 'Авангарда' располагалась та самая столовая электростанции, но Ваня и столовая еще не узнали друг о друге.

После сеанса Ваня, съевший в фойе мороженое и пока не желающий есть, вышел погулять на береговой обрыв и рассмотрел монумент 'Крылья', о котором не знал. Город много сделал для советской авиации, о чем можно было и узнать, а также для космонавтики, о чем еще вслух и везде не говорили, и эти заслуги были отмечены несколькими монументами, точнее, тремя. Это восстановленный штурмовик времен войны, поставленный несколько позже на Московском проспекте (самолет еще не закончили восстанавливать после почти сорока лет лежания с карельском озере, но осталось уже месяца три), монумент работникам авиационных заводов. а их тогда было штук пять, считая моторостроительный и заводы авиационного вооружения. Ну, и вот этот, официально именуемый 'Крылья'. Очень высокий столбообразный постамент, на оном мужская фигура, которая держит над головой эти крылья в очень простом исполнении, ну, как если птичке, отмечающей в списке что-то нужное, придали бы некоторый объем или то самое -шеврону-нашивке.

Вообще феномен Церетели родился явно не на пустом месте. Народ на столь креативный памятник ответил народной мудростью, и монумент прозвали 'Паниковский, бросьте птицу'. При этом к другим двум памятникам отношение было положительное, а штурмовик даже почитался редкостью, поскольку таких в стране имелось всего несколько штук.

Правда, обидных слов, как в будущем, в адрес скульпторов еще не говорили. Ваня спросил гуляющих по берегу, как ему лучше добраться до дома. Оказалось, если спуститься вниз, на самый берег реки, то можно сесть на 12й троллейбус, и он привезет его сначала к вокзалу, а потом к крытому рынку. И до дома останется два квартала, Ваня этим и воспользовался.

12 маршрут считался в городе самым образцовым в смысле соблюдения графика движений и интервалов между машинами. Многие это отмечали, но не знали, почему так. Разгадка таилась в доме сразу за гостиницей 'Волна', что располагалась почти под 'Паниковским'. Там жил один неуемный пенсионер, который хоть и был отправлен на заслуженный отдых, но желания творить добро еще не потерял. Из-за болезни суставов пенсионер на улице бывал редко, поэтому сидел у окна и смотрел в него. И когда-то ему пришла идея помочь навести порядок с графиком троллейбусов. Поскольку пенсионер догадывался, что график движения троллейбусов должен быть равномерным, то он, сидя у окна, засекал интервалы и записывал номер троллейбуса и время прохождения. Так он составил примерный график и знал, что, скажем, в 12.20 должна быть машина со стороны пивзавода. А она прибыла в 12.30. Посему пенсионер звонил и писал в троллейбусное управление и сообщал, что график такими-то троллейбусами соблюдается. а такими-то-нет, с точным указанием, когда машина с таким-то номером появилась в виду окон пенсионера. Послать неуемного старца не рискнули, поскольку пенсию он получал от конторы, занимающейся глубоким бурением скважин и а отставку ушел генерал-майором. Поэтому благодарили его за информацию и дрючили водителей, у которых не было форсмажорных причин выбиться из графика. Водители искали виновника, кто доложил, что он именно сегодня выбился на 15 минут, но не находили. Поэтому на неведомого Зоркого Сокола метались словесно громы и молнии, но при этом старались не нарваться на точный перечень своих прегрешений. Говорили, что на этот маршрут иногда посылали разгильдяев для исправления, но это автору некому подтвердить.

— — — — — — — — — — — — —

Тетя Маруся все обещанное выполнила и свозила Ваню ко всем трем преподавателям. Биологию преподавала доцент университета, и в группе у нее было еще пять девушек, все тоже собирались поступать вместе с Ваней.

Химию преподавала пожилая учительница, обучались у нее в этой группе трое, но остальные двое поступать собирались в университет. Ваня там был единственным парнем. По физике занятия вел довольно молодой преподаватель физики из политеха, вместе с Ваней занимался еще парень, что собирался идти в институт связи.

Преподаватели оценили Ванины знания как приличные, скажем так. По биологии занятия три раза в неделю, по химии один раз, по физике тоже один раз и длились часа два, иногда чуть дольше. На дом заданий практически не давали, разве что общие— подтянуть какую -то тему.

Сколько стоило это обучение, Ваня пока не знал.

Жили преподаватели физики и биологии неподалеку друг от друга, а химичка— совсем недалеко от Ваниного жилья, на Красноармейской.

Еще пару раз проводилась консультация для абитуриентов, Ваня на одну сходил, но особенно не пополнился сведениями, там консультировали не по предметам, а больше по разным деталям, типа: что делать, если не успел доделать прилагаемую задачу, нужно ли брать листочек и на нем набросать план ответа, или можно рассказывать просто так. На это ответили, что можно и так, но лучше с планом, вдруг придется решать, что ставить абитуриенту. Это Ваня понял как то, что если там будет нечто написано, а товарищ понервничает и будет 'бекать-мекать', то записи на листочке могут спасти его от двойки.

Для определения 'бекать-мекать' был конкурирующий термин от доцента Баталина:'А на экзаменах лапти плетете!' Доцент Баталин в студенческом фольклоре фигурировал прочно, не все преподаватели удостоились поэмы в стиле 'Евгения Онегина' и песен. Но об этом доценте еще будет речь впереди.

Да, сказали про сочинение, тема его будет одна для всех, тему сообщат непосредственно на написании. Обычно это либо вольная тема, либо по какому -то автору, чаще всего по Маяковскому, но по разным его произведениям каждый год.

Маяковского Ваня не боялся, так как выигрывал олимпиады по его творчеству в школе. Опасаться следовало не того, что нечего написать, а того, что он где-то пропустит запятую. Ваня был склонен в сочинениях к сложносочиненным предложениям, отчего иногда и пропускал запятые. Да, оценка, как предупредили, будет выставляться не как в школе, где использовали и оценку типа 5/4, то есть пять за изложение, четыре за орфографию и пунктуацию. И получится, что напишет он достойный текст, но допустит ошибки и получит тройку. Так что надо будет перед сдачей проверить, нет ли тех же пропущенных запятых.

Возвращался с консультации Ваня не один, а провожая девушку, что тоже жила на Чернореченской, но дальше, в новостройках. Они шли, обсуждали дела с поступлениями, кто в чем уверен, а в чем нет. И тут Вера сказала, что ее отец говорит, что в стране надо делать революцию сверху донизу, потому что просто так лучше не будет. Ваню это слегка удивило, но только слегка. Среди его знакомых по городу активно диссидентствующих не было. Что-то не нравилось, что-то нравилось, легпром советского образца все почитали отстоем, насчет музыки -тут мнения раздваивались, до почти что фифти -фифти, дальше легкого фрондерства все не шло. Анекдоты про Брежнева были, но нельзя сказать, чтобы обидные. Можно было их пересказать про Ваню и его родственника, и ни хуже, ни лучше они не стали бы. Зарубежные 'голоса' кое-кто слушал, но тоже неактивно. У Вани сложилось впечатление, что больше их слушали не из-за политики, а потому что некоторые 'голоса' подавали свое блюдо с гарниром из музыки. Но, если на тарелке в столовой не нравящийся гарнир можно было и отодвинуть, то с 'голосами' так бы не вышло. Небольшой всплеск интереса к западному освещению политики случился только за последний год, когда пошли события в Афганистане.

Ваня как-то раз послушал передачу о том, какие в СССР существуют группировки во власти и как они борются за эту власть. Это не понравилось, как и по теме, так и по подаче материала. Еще он слушал передачу по советской военной мощи. Это его заинтересовало, ибо ничего подобного в стране не публиковалось. Да, данные о числе ракет в стране он узнал через шесть лет, почитав журнал 'Джейн'. Сначала был беглый пересказ сколько и чего из разных видов вооружений и людей есть в СССР, в том числе 84 тысячи воюют в Афганистане. Дальше пошла музыкальная пауза, после чего началась передача про Афганистан и войну там. Ваня навострил уши, и сразу же услышал, что афганские борцы за свободу героически борются со стотысячной советской армией там. Ну вот так и получилось, как в анекдоте про стриптиз: 'Прав был товарищ парторг, сказавший, что более мерзкого зрелища я не встречал'. Ваня был более высокого мнения о журналистах (простим его незнание, ему еще предстоит узнать их поближе) и расценил рост группировки на 20 процентов за пять минут крайне низко.

Потом радиожурналист рассказывал о волне наркомании среди ОКСВ, что много солдат страдает от опийной наркомании, их помещают в госпиталь, но метадона им не дают. Собеседник журналиста крайне удивился тому, что те живут без метадона, но это подтверди говоривший, дескать, хоть и солдаты так мучаются, но метадон им специально не дают.

История с метадоном Ваню сильно не заинтересовала, но он это запомнил. Позднее ему рассказали, что это снова анекдот о стриптизе.

На сем общение с 'голосами' Ваня закончил, и больше никогда их не слушал.

С соучениками по химии, физике Ваня близко не сошелся, только на самом занятии и по делу общался.

_____________________

С девушками на биологии— все было по-иному, возможно, из-за того, что образовалась практически учебная группа. В реальных группах было от 8 до 12 студентов. Деканат старался равномерно их комплектовать, но студенты и уходили по разным причинам, поэтому их число в группе в среднем было около десяти, но даже в одной из них в один учебный год-плавало. На некоторых занятиях группы дробили, но это случалось не всегда и не так часто.

Конечно, если бы все поступили и всех распределили в одну учебную группу-это было бы интересно, но как именно комплектовались группы-осталось тайной. Можно было заметить, что с подготовительных курсов в одной группе оказывалось не свыше одного человека. И исключения могли быть только позднее, когда некто женился на студентке из другой группы и супругов соединяли в какой-то группе. Иван Иванович еще помнил, что на шестой курс из-за того, что часть студентов пошли на специальности 'Хирургия' и 'Акушерство, и в группе осталось шесть человек старого состава. Вакансии заполнили женами ребят, переведенными из других вузов на военный факультет, отчего в ней осталось двое парней и восемь дам.

Так что мини-группа общалась не только на занятиях, но и после них. Скажем, до трамвая от дома преподавателя было всего метров тридцать, но пусть до остановки у 'группы' занимал иногда полчаса— им было о чем поговорить.

Вообще Иван Иванович, вспоминая годы обучения в институте, недоумевал от подбора экзаменационных предметов и назначения профилирующего из них.

Ну ладно, пусть стоматологам предписан профилирующий предмет -физика. Для них он, возможно, принципиален, ибо надо составлять смеси пломбировочного материала и учитывать какие-то моменты в их смешении. Наконец. пломбируя верхний ряд зубов, нужно не забывать про силу тяжести, что противодействует вгонянию материала в полость в зубе. ОК, пусть так.

А вот ему, как терапевту, для чего было еще раз сдавать эту самую физику, когда он только что ее сдавал, в июне? Вообще для него учет законов физики требовался только в случае, скажем, падения давления у пациента-нужно подымать головной конец тела или надо его опускать? Ну, не будешь же считать, что доктор должен знать, что уроненный им предмет падает на пол, а не летает вокруг его головы и для того еще раз сдавать физику. Про это он должен знать еще до школы и курса физики.

Тут Иван Иванович подумал, что еще про то, как вводить изотонические и гипертонические растворы— тоже физика, но дезавуировал эту мысль. Это тоже в школе не изучают, так что терзать абитуриентов не надо.

Химия-тут вопросов нет. На первом курсе изучаются две химии, потом биохимия, потом две фармакологии. Плюс много чего про назначение лекарств, их сочетание и прочее, о чем говорят во многих других курсах .

А вот с профилирующей биологией— тут темно и непонятно, как с историей мидян. Биологию изучают весь первый курс института, нового и необычного там только курс паразитологии, остальное повторяются. А дальше биология всплывает только иногда и понемногу, разве что в курсе инфекционных болезней и наследственных заболеваниях. Инфекции, и детские, и взрослые, а также туберкулез он учил на четвертом курсе. То есть, сдав биологию после первого курса, он оставляет ее на два года, и снова вспоминает. Потом снова год забвения и снова возврат забытого, на пятом курсе.

Наследственные заболевания обычно часто не попадаются практикующему участковому. Да, конечно, роду Семеновых может быть свойственно, вне зависимости о образа жизни, помирать от болезней сердца в 55 лет, только как это определить заранее, до первого прихода нынешнего Семенова с его участка с жалобами на отек ног ближе к вечеру, который до утра проходит.? Доктор-то не живет в родовой деревне Семеновых и не знает про это их 'Родовое проклятие'. Кстати, и сам Семенов-тоже может не знать. Но даже он будет знать, что от роду Семенову осталось два года и 'мементо мори'-что с этим знанием делать? Лечить-то все равно надо и также, как и без знания о злом роке этой фамилии.

А вот более животрепещущее — про наследственный алкоголизм. Скажем, методом дедукции и индукции это определяется. И при жизни Ивана Ивановича даже нашли локализацию оного гена алкоголизма.

А толку-то от этого? Вот семья Стрельцовых-пьет бабка Вера и ее внук Виталий. Муж бабки Веры не пил, сын и дочка тоже. И бабка Вера пить начала, когда ее дети уже могли по возрасту употреблять алкоголь, не ожидая осуждения трудящихся. Но не стали пить, хотя как бы должны были.

В соседнем с ним подъезде жили Ветренцовы-в семье пьют отец, мать, и их сын. Тут как бы видно, но это далеко не всегда. И сколько раз его спрашивали родные пациентов, в кого их сынок пьет, если они не могут вспомнить ни одного пьющего старшего родственника? Может, какой-то двоюродный дядя, что давно уехал в Сибирь и пропал с радаров, пьет или пил, но никто из здешних-нет.

Как практически определить, в кого пошел нынешний пьяница? Никак. И его дети-пойдут ли они в него, или нет?

То есть это знание не дает ничего на практике.

С учетом того, что каждый человек -это смешение генов отца и матери, все еще темнее. Разве что проводить генетический анализ амниотической жидкости и жить, заранее зная, что родишь алкоголика, который еще ничего не выпил, но еще выпьет.

Иван Иванович вспомнил одно семейство из Брянск, которое наблюдал.

Два сына пили безбожно и отвратительно. Третий брат, самый старший, работал в медвытрезвителе и периодически подбирал братцев там, где подкосились их ноги, и вез к себе, на протрезвление. Сам он не пил.

И мама, и отец Ивана Ивановича в молодости переболели туберкулезом, но выздоровели. Ну, тут, скажем, дело в противотуберкулезных лекарствах, они были и от них выздоровели. Но тогда у Ивана Ивановича серьезно отягощена наследственность по нему. Есть и отягощение по опухолям верхних дыхательных путей. Но ни туберкулеза, ни опухоли легких не было. Если коварный рак легкого может его настигнуть и в восемьдесят, но туберкулез-уже врядли. То есть, получается, что если не курить, то и отягощение побоку?

Если это не ошибка, то то, что курить вредно— известно и так.

С сочинением — однозначно излишне. Конечно, хочется, чтобы доктора были образованнее не только в узких вопросах своей отрасли, но ведь, если у абитуриента проблемы с расстановкой запятых, то из-за этого он может и не поступить, ибо не хватит одного балла? Зачем это?

Но ведь это не Литинститут и филфак, где это будет явным дисквалифицирующим признаком. Но это еще не все. Вот хочется иметь докторов с некими литспособностями или даже просто интересных рассказчиков. Для чего и идет такой 'отбор'. Но вот будущий доктор сдал сочинение, проучился еще шесть лет и приходит на работу. А там его ждет заполнение амбулаторных карт, историй болезни, протоколов операций и вскрытий и прочего, где особенно словами не разбежишься, и зачастую просто даже негде, ибо в бланке протокола места нет? Не говоря уже про цейтнот, потому как за дверями очередь и не до долгого рассусоливания. Зачем тогда проверять будущих студентов на то, что у них будет подавляться?

— — — — — — — — — — — — —

Интересные идеи о преподавании Ивана Ивановича посещали не раз. Естественно, поскольку он не работал в ректорате или министерстве, они не внедрялись.

Насколько плохо то, что не внедрялись? Иван Иванович не раз занимался разными проверками, как подчиненных, так и других по направлению начальства. И опыт говорил ему, что нужно помнить о том, что сделать что-то частенько можно разными способами. Например, писать перьевой авторучкой в опрокинутом состоянии. Кстати, ручка в таком положении пишет очень тонко и чисто. И тут проверочные слова: 'Можно и так'. Не 'сойдет и так', а 'можно и так'. Грубых нарушений нормативных документов это не касается.

Но, поскольку он не работал в министерстве или в ректорате (и далее по тексту), то внедрить его идеи было некому, пусть даже они были вполне здравыми и не настолько уж требующими расходов на это.

Вот, например, идея о перестройке преподавания анатомии. Наступал сентябрь, и студенты-первокурсники начинали учить латынь, с которой ранее не были знакомы, а одновременно анатомию. Возможно, анатомия даже опережала латынь, ведь в оном мертвом языке пять склонений, и часть существительных относятся к каждому из них и склоняются по-разному. Приходил студент и учил по учебнику, скажем, грудину (поскольку анатомия начиналось с костей). В учебнике Синельникова написано, скажем 'Рукоятка грудины' и рядом по латыни -манубриум стерни. Как это произносится-а черт его знает, поскольку любой изучавший английский мог сказать, что по-всякому, ибо как когда-то решили, что дифтонг читается обычно так. а в словах таких-то не так. Ну вот и студент блеющим голосом читает 'мануврим стерна' или как он это понимает. То, что 'стерни'-это родительный падеж от слова 'стернум', то есть грудина— он еще не знает. Во он и читает латинские буквы по-английски, ориентируясь на английскую транскрипцию, которая не тождественна латыни. Вот они и терзается сам и терзает слух преподавателя. То есть зубрит 'бездумно и безмозгло' по товарищу Гайдару.

В то время как на втором году изучения анатомии студент напитается знаниями латыни и анатомии, отчего, прочитав название 'Левая ветвь боковой артерии', не зубрит эти латинские слова, а автоматически сам переводит на латынь.

Вот Иван Иванович и предложил заведующему кафедрой нормальной анатомии немного изменить методику преподавания, то есть первые полгода преподавать термины на русском, а потом и по-латыни, и по-русски. Если нужно, то можно устроить зачет по латинским терминам.

Иван Иванович интуитивно понимал, что зачеты, сдачи и пересдачи-это то, чего нельзя лишать преподавателей.

И всем будет куда легче. и обучение пойдет не в виде зубрежки, а осознанно.

Как все догадались, ничего этого не появилось. Ну не любил студент Иван Иванович тупую зубрежку, а предпочитал осознанное знание, ложащееся на уже имеющееся и соединяющееся с ним в одну систему. Но, наверное, лучше для студентов три часа вечером зубрить, и лечь спать, понимая, что ничего не понял и не запомнил, чем тот же объем по-русски выучить за час, а потом пойти погулять или на танцы и спокойно ждать утра.

Ваня же и Иван Иванович предпочитали не зубрить. а выяснять структуру знаний о предмете и важность его отдельных деталей этой структуры. Сначала это немного мешало, потому что оценки без зубрежки были однозначно ниже. Потом все становилось на места, и появлялось понимание. И зубрящие девушки, формально лучше него успевающие, подсаживались на зачете или контрольной поближе к нему, чтобы задавать вопросы, а как это надо сделать? Говорить же про это: 'Ты же это отвечала на первом занятии цикла!' -было нечеловеколюбиво.

Позднее Ваня доказал свою правоту латынью, но это была вторая половина первого курса.

))))

В 'группе' были сам Ваня, четыре девушки, только закончившие школу. и пятая, по имени Вера, Она закончила медучилище, и уже раз или два раза провалилась. Девушки упоминали, что вроде бы даже замужем была, но кольца не носила, и про мужа и детей в беседах не упоминала. С точки зрения знаний среди всех, выделялись Ваня и Вера, Вера больше за счет практических навыков, дающих понимание и теории, а по ряду тем -увы, в знаниях были лакуны. Не то она уже материал подзабыла, не то этого когда-то и не учила. Формально закончивший медучилище получал и среднее образование, но оно иногда отличалась от такого же среднего, но школьного. Поэтому Ваня и Вера в 'группе' знаниями выделялись. Впрочем, Ваня не загордился, он как-то привык хорошо учиться и показывать свои знания, ну, как тот же высокий человек, которого регулярно просят дотянуться до чего-то, что лежит повыше-взял, дотянулся, совсем привычное дело. Как в школе, когда на контрольной успеваешь решить не только свой вариант, но еще один-два-три чужих. Правда, после такого марафона организм чувствовал усталость и требовал калорий для восполнения потерь, ну вот одноклассники их и обеспечивали в школьном буфете. И никому не обидно. Разве что, если учительница ему подсунет более тяжелый вариант, из-за чего на сторону работать успевать будешь меньше.

Оттого, когда однажды она попросила помочь ей с задачами по генетике, Ваня отнесся к этому как обычному делу, нужно только решить, когда и где. Ведь Вера работала, а сам он еще должен ходить на остальные два предмета. Завтра, после 12.00 свободен от физики, а она будет дома тоже.

Куда приехать? Это за завод имени Масленникова, слева от трамвая, трехэтажное здание голубовато-зеленого цвета, квартира четырнадцать, но заходить надо со двора. Значит, завтра. Где-то около половины первого. потому что преподаватель физики жил близ остановки Осипенко, квартал или полтора от нужного трамвая, и дальше на нем. Тем не менее Ваня, поскольку ехал в район. где прежде не бывал( дальше завода имени Масленникова в ту сторону не продвигался), сделал себе небольшую схемку, как и куда поворачивать. Той самой туристической схемы с собой не было. Поскольку время было околообеденное, он решил по дороге, если есть будет сильно хотеться, заехать в фабрику-кухню на Масленникова, если аппетит промолчит, то и никуда.

Поиск дома Веры начался с приключения. Трехэтажный дом есть, но цвет совсем не зеленовато-голубой, а однозначно желто-коричневый, даже с учетом того, что у дам есть свои названия цветов и оттенков и тяжело приходится тем мужчинам, у которых нет художественного образования и склонности к художественному мяуканью. Потом, конечно, появились цвета 'мокрого асфальта' и 'перезревшего баклажана, но это-то хоть представить себе можно, а каково было за сто лет до того с 'цветом блохи, упавшей в обморок'! С цветом здания дело прояснилось, зелено-голубым оно было со двора, но когда-то не так давно его начали перекрашивать с улицы Ново-Садовой, но до двора еще очередь не дошла. А Вера... Ну что— Вера, бывает с дамами такое, что полчаса рассказывает, как куда-то пройти, и оказывается, что она не то место имела в виду... Дом был сильно не новый, постройки, возможно, еще довоенной, окна как бы большие, но собраны из относительно небольших кусочков стекла. И между рамами расстояние сильно больше, чем сейчас, и подоконник каменный,

.

С задачами они справились приблизительно за час, Вера спросила, голоден ли он. Ваня перед тем посетил фабрику— кухню, оценив ее не очень высоко, поэтому сказал, что нет, но был-таки накормлен. Он почему-то ощущал, что отказываться не надо, потому немного поел. Они попрощались, и Ваня отправился домой. Но дальше топографический ... синдром улицы Ново-Садовой поразил и его. Он сел на трамвай и поехал, но потом обнаружил, что едет уже довольно далеко, а пейзаж все незнакомый и незнакомый. Оказалось, что его занесло в противоположную сторону. а не к себе.

Пришлось выгружаться и возвращаться. Вот, теперь этот якобы зелено-голубой дом, завод имени. Масленникова, дом преподавателя биологии, Осипенко, Полевая. Жизнь налаживается, и ориентировка восстанавливается. Улица Ново-Садовая иногда таила в себе неожиданности. Вскоре произошла следующая, а особенно неожиданно вышло будущей зимой, когда он возвращался с междусобойчика. Сел в средний вагон из трех, ехал, ехал, доехал до Осипенко, а дальше раздался скрежет и грохот. Трамвай остановился, Ваня встал и огляделся. Оказывается, последний вагон как-то сорвался с тележек, и загнулся под прямым углом вперед, ударив загнувшимся в какого-то автолюбителя. Теперь владелец 'Жигулей' горестно разглядывал разбитый зад машины и вопрошал небеса, з а что это ему? Ваня выпил в тот день больше обычного, но до дому добрался. И это было хорошо, что набрался, легче прошло-и сама авария, и меньше думалось, что бы было, если бы сел в задний вагон. Естественно, ни мама, не тетя Маруся об этой истории ничего не узнали. Тете он рассказывал только, как Миша Шенкман из другой группы пошел домой и повис на заборе, отчего долго ждал, пока не пройдут добрые люди, то есть Ваня и Светка Мишина, и снимут бренное тело с забора дачи. Куда делись они потом, Ваня и не заметил, поэтому не смог удовлетворить любопытство тети.

_____________

Может, ушли вместе в одну точку пространства, может. ушли вместе, но затем разделились... Миша жил в общежитии, а где Светка— он и не знал.

Повисание на заборе случилось оттого, что это был дачный район и междусобойчик тоже на даче. А снега было много, вровень с верхом забора, калитку или ворота открыть не удалось. Поскольку снег не настолько слежался, чтобы стоять на нем, не проваливаясь в снежный вал по пояс или глубже, при прорыве на дачу его в одном месте слегка утоптали, отчего можно было подойти к забору, увидеть, что перед тобой около метра древесины и по способностям его преодолеть. И с той стороны был метр забора и немного утоптанного снега. Вот Миша при перелезании зацепился, повиснув на заборе меж ямой впереди и ямой сзади. А прием кое-чего мешал самому освободиться.

**

Время шло, занятия продолжались, приближался день:

Dies irae, dies illa

Solvet saeclum in favilla

Teste David cum Sibylla

Quantus tremor est futurus,

Quando Judex est venturus

Cuncta stricte discussurus.

Последний куплет обычно переводится так:

'Как ужасен будущий день,

Когда придет Судия

Чтобы испытать всех.'

На циклах латинского языка этому не учат, но всякий студент догадывается, что неуспех на экзамене изменяет траекторию его жизни. Потом, возможно,абитуриент поймет, к лучшему ли было то, что он провалился или не провалился в 1980году. Некоторые утверждают, что все-к лучшему, правда, провалившийся абитуриент сложно воспринимает эту мудрость жизни. Может, правы и те, и абитуриент, воспринявший все как крах своих жизненных планов. Вообще, если бы страдалец узнал заранее, что он спокойно отслужит свои два года, вернется в родной город, поступит туда или не туда же, встретит там любовь своей жизни, которая сегодня, в день его краха надежд еще ,пардон, соплюшка, и все будет в лучшем виде — то и солнце для него сиять не перестанет. Только как это провидеть?

Но вполне вероятен и расклад очутиться в мае 1984 года в Североморске на печально известном складе КСФ.

Ну, может, автор с Североморским взрывом и загнул лишнего, это все же уникальное событие, совсем не хуже гибели 'Титаника', но вот вполне тривиальное событие-водитель не удержал ГАЗ-66 на скользком шоссе, и все сидящие в кабине и кузове свалились с откоса, и машина улеглась сверху, как памятник им и водительскому искусству дятла за баранкой.

Через три года Ваня увидит человека со спинальной травмой, а также учебный стенд для лиц, перенесших политравму. На стенде были смонтированы разные бытовые приборы от крана до разных выключателей, чтобы больной тренировался, обучая непослушные пальцы поворачивать рычажки, нажимать кнопки... Глядишь, с пятидесятого раза лампочка и загорится, ибо удастся повернуть или нажать так, как нужно.

Да, основатели НЛП в чем-то правы, утверждая, что жизнь полна возможностей. Но нужно честно сказать, что для здорового и успешно двигающегося по своей жизненной программе возможностей существенно больше, чем для его антипода.

До первого экзамена осталась неделя, к нему обещала приехать мама, по химии занятия закончились, по физике оставалось одно, а по биологии биологичка планировала еще два. Завтра одно из них, а через три дня еще одно. Но, возможно, и его не будут проводить, если у девочек и мальчиков не будет вопросов по предмету. Так что с ним определятся завтра.

Абитуриенты попрощались и неспешно побрели к трамваю, обсуждая только что пройденное. Как -то сложно укладывалась эта тема в мозги. Вообще дело было не столько в сложности ее, сколько в перегрузке сведениями и близости экзаменов. Все подспудно нервничали, ибо День Гнева близился, а что он готовит двум Машам, одному Ване, Марине и Вере с Катей? Забегая вперед, четверым из них— много разочарований, и даже части поступивших предстояло в будущем месяце испить из чаши далеко не сладчайшего напитка. Подходил трамвай, нужный Вере. Поскольку она и Ваня стояли чуть в стороне от остальных, то Вера громко попрощалась со всеми, а Ване негромко сказала, что если он может, то ей бы хотелось, чтобы он помог с сегодняшней темой, как-то биогенетический закон Геккеля-Мюллера сложно воспринимается, точнее, никак не входит в утомленные учебой мозги.

-Хорошо, у меня занято только утро послезавтра, на физику. Ну и оба занятия, что еще Мария Михайловна хочет провести.

-А завтра после Марии Михайловны ты сможешь?

Ваня щегольнул цитатою из Лютера:' Даже если камни с неба посыплются, то смогу...'

Вера улыбнулась, мимолетно коснулась его плеча и впрыгнула в подошедший трамвай.

Ваня помахал ей вслед. Ее трамвай уехал, потом убыли трое девушек, что снимали квартиру на Братьев Коростелевых. Марина, которой было надо ехать на Восьмую Радиальную, стояла на противоположной стороне путей. Вот и его. Пора. Отчего-то настроение поднялось, как будто он сделал нечто великое, ну, так— не менее успешной сдачи одного экзамена. А, может, и сильнее, хотя с чего-кто знает?

Подъехав к дому, Ваня ощутил, что учить что-то не способен и душа желает чего-то не настолько приземленного. А чего этой душеньке надобно? Душа перебрала варианты возможного и решила, что тащиться на пляж не комильфо, да и речные воды ему откровенно ее нравились своим холодом, в кино без разведки и предварительной подготовки рвать не стоит. Возможен вариант путешествия по городу. Можно и пешком, но жарко. А вот в трамвае ничего. Все окна открыты и его продувает. Если не сесть с солнечной стороны, то и нормально. А куда поехать? А вот по тройке из конца в конец маршрута! И на город посмотрит и нельзя это счесть полным бездельем, а можно назвать изучением географии своего вуза. И при этом не соврать, потому как относительно далеко от маршрута оказывались для первого курса только занятия анатомией. Прочие корпуса, где проходили занятия для первокурсников, размещались в одном -двух кварталах от трамвайной линии. Анатомический в шести, но это от тройки, от другого маршрута сильно ближе, всего в двух. Так Ваня ездил часа три, и преисполнился впечатлениями. Самое яркое из них то, что город огромный, маршрут тройки популярен, в трамвае много людей, даже несмотря на то, что час пик давно миновал, поэтому, если экзамен или занятия будут в час пик, то желающих попасть на работу или учебу и кроме него будет хватать.

То есть, либо его будут вжимать в поручни и стекла, либо он сможет подобрать более удобный маршрут. Например, из центра города к нему домой можно ехать на троллейбусе до крытого рынка, можно на трамвае до Полевой, можно на другом трамвае до дома его преподавателя химии и подойти к дому с другой стороны. Возможны и другие маршруты, о которых он не знает. Например, есть неподалеку автостанция, напротив парка имени Щорса. Вдруг через центр едет автобус из пригородной деревни Дыркино, большинство жителей которой вылезают на Ленинградской. А дальше салон пуст, как ...

Да и три основных его маршрута тоже переполнены не во всякое время. Возможно, вечером около шести лучше ехать домой через Красноармейскую, трамваем четверкой, а не по тройке.

_________—

И кто знал, что роковой закон Геккеля-Мюллера вскоре назовут так: 'биогенетический закон — это всего лишь иллюзия'. Переводная книга с этими словами вышла в городе Москве в 1986 году. Вот был бы анекдот, если Р. Рэфф и Т. Кофмен издали книгу за рубежом раньше, чем Ваня показал незнание несуществующего закона.

Но через два дня жертва не ограниченной этим законом эмбриологии вместе с мамой пришли на Гагарина 18, и увидели, что уже вывешены сообщения, что проходной балл для юношей в этом году-20 баллов, а для девушек-22. То есть Ваня проходил.

И тут же обширные списки зачисленных-Ванину фамилию среди 450 человек искали долго, но нашли.

Что-то кончается, что-то начинается. У Вани началось обучение в вузе. У множества знакомых и незнакомых девушек -этап выбора, будут ли они поступать заново в будущем году и чем они займутся весь оставшийся год.

Вон у того рыженького паренька -этап 'Юность в сапогах', ибо себя в списках поступивших не нашел. А у ТУ-36 новый учебный год, но без Вани. И ряду жителей огромного города он будет ставить диагноз 'Гастрит', но не будет его вызывать своей кулинарией.

Зачисленные в студенты могли некоторое время праздновать свой подвиг, а могли заняться подготовкой к учебе. Ведь студенту требовались в числе всего прочего два халата, две шапочки, сменная обувь, а иногда и бахилы. Тем, кто приехал из мест с другим климатом-нужно было озаботится теплой одеждой, зима в городе была весьма холодной. Задача привезти теплую одежду была возложена на Ваниного папу. Братца с собой везти он не стал, оставив у бабушки, но успокоил тем, что стол Ивана остается в его полном распоряжении. Отныне Ваня будет бывать дома только на каникулах, а этот период студенты в здравом уме за столом не обучаются. Они могут, конечно, сесть за стол и написать письмо своей девушке. Уж братец это вытерпит. пока Ваня (и то только может быть!) оккупирует стол. Требовалось студентам и многое другое, особенно ручки и общие тетрадки, для записи лекций и для работы на практических занятиях. Но студентам еще предстояло удивляться, ибо, хоть и не на первом курсе, а потом, им потребовалось иметь альбом для рисования и цветные карандаши. На гистологию, рисовать срезы тканей. Не то, что это было сложно, дефицитно или там дорого, но как-то необычно. На других кафедрах такого не было. Там существовали свои изощрения, но без рисования.

Да, юность в сапогах в будущем снова почти что мелькнула на горизонте и им, Ване и однокурсникам, кто еще не служил. Несколько позже, из-за недостатка призывного контингента, студентов стали отправлять в ряды для службы рядовыми, а потом восстанавливать на обучении, когда они отслужат. Студентов зачисления 1980года это не коснулось. Считалось, что они начали курс военно-медицинской подготовки, поэтому пусть уже и дальше обучаются. Впрочем, в стране еще было несколько мединститутов без военной кафедры. Их выпускники после получения диплома могли быть зачислены в армию на год рядовыми. Да, служили на врачебных должностях, но звания не получали. Потом, через несколько лет проблема как-то решалась, но часть из них так и ходили с военным билетом рядового-необученного. Ваня потом встречал такого доктора. Тот закончил институт без кафедры, но сразу его не призвали, распределив в какое-то село и он там года два или даже больше отработал. А затем министерство обороны про него вспомнило, возможно, потому что возраст в 27 лет -был последний срок службы рядовыми, дальше призывали таких только в случае мобилизации.

До времени 'Ч' было еще довольно долго, а великих дел для Вани не было. К хождению по магазинам он не имел склонности, и по возможности от походов с мамой туда уклонялся. Записаться в библиотеку он еще не мог из-за отсутствия прописки. Документы о временной прописке Вани в домоуправление только-только подали. Если в читальном зале ему еще книги могли дать для чтения в самом зале, то на дом еще нет. Поездки и походы по городу с ознакомительной целью -для этого были технические сложности. Ему надо было пребывать неподалеку от телефонного аппарата, чтобы мама могла позвонить и сказать, чтобы он ехал туда-то, надо померить свитер или рубашку. Если он катается на трамвае или троллейбусе -до него не дозвонишься.

Еще доставляли беспокойства размышления о Вере. Да, ему как бы сказали, что появляться не нужно. Фамилии ее с списке принятых не было, он специально искал. Конечно, как поступивший, он явно вызывал неприятные ощущения, что он-да, а она -нет, что добавляло сложностей. Но скромный опыт говорил, что мнение дам переменчиво, и даже говоря 'не надо', они могут хотеть противоположного. А у тебя будет возможность угадать или не угадать. Если бы Вера была безразлична, то можно было и не стараться, слова произнесены и надо им следовать. А что имелось в виду -ну, не догадался. Но Вера не была безразлична ему, но что было в душе?

'Возникло тонкое и странное,

что не изучено людьми.

Ее как будто бы и не было,

Но, догоревшая дотла,

В холодном мраке, в серой небыли

Она ведь все -таки была'.

Требовалась помощь. И он обратился к тете Марусе, что все это значит и что он должен сделать. Маме о совещании не было сказано ни слова.

Тетя внимательно выслушала, потом попросила повторить все, что говорила Вера после и даже если получится, то с тем же выражением лица и таким же голосом. Ваня попытался.

— Ммм, задал ты мне задачку. Конечно, неплохо бы с этой Верой лично пообщаться и глянуть на нее со стороны тоже. Но где мне ее поймать-то.

Мнение мое такое, и оно составлено в условиях нехватки информации. А как ты читал в детективах, версии могут быть всякие и далекие от действительной, но в рамках того, что сейчас известно о деле. Вот ты читал шведскую историю с картофельным пюре. Сначала много чего указывало, что это покушение на торговца вооружением за какие-то махинации, о которых полицейские могут и ничего не узнать, кроме того, что кто -то обиделся и приговорил. А в итоге вышла бытовая драма. Извини, я отвлеклась от лично животрепещущего вопроса. Так вот, комиссар Бек в моем лице считает, что тебе дана отставка и вероятность того, что возможен пересмотр этого решения— процентов десять. Выше нуля, но слишком уж выше.

Поэтому, если ты примешь это к сведению и ничего не сделаешь, а потом погрузишься сначала в учебу, а потом какую-то другую девушку, то оправдания в тебя будет. Особенно если ты хорошо запомнишь слова отстранения. Если ты относишься к ней лучше и глубже, то возьмешь и придешь к ней без приглашения. И тогда ты увидишь, есть у тебя твои проценты надежд на пересмотр.

Но это мы говорили про ситуацию, когда парень и девушка сблизились, после того чувства не вспыхнули ярким костром, и ничего другого не было. Под 'другим' я имею в виду возможного ребенка от вашей встречи и всего последующего. Поэтому ты должен не забывать, что, несмотря на все сказанное ею, через некоторое время тебя могут поставить о ребенке в известность. А дальше твоя и ее жизнь как-то изменятся. Уж ее точно.

Поэтому, если в период от 8 до 12 недель не поставят в известность, то все закончится.

Тетя прокашлялась. Скорее всего, она так выгадывала время на подбор слов, потому что хроническим бронхитом не страдала и не курила.

-Ваня, я сейчас с тобой говорила, как эксперт, оценивающий бумагу с печатями, а не людей и их жизнь. Я так могу, научилась на работе.

Если же не вещать, как летописец Пимен, то тебе нужно прийти туда. Возможно, с букетом в руках. Она какие цветы любит?

-Не знаю. — — — — — — — — —

-Аххх. Совсем-совсем цветов не упоминала?

-Разве что на занятиях, там в законах Менделя упоминались, но не садовые цветы, а горох.

-Ваня, я все же думаю, что прогноз о десяти процентах преувеличен, их явно меньше. Но тогда нужно думать и о другом, о том, что люди зачастую такие болваны, по уши деревянные, что сначала сделают, потом подумают-что именно я сделал? Это я, Ваня, не совсем про тебя, хотя и частично о про тебя тоже. Но есть и более деревянные.

Ваня не очень ее понял, поэтому и попросил разъяснений.

-А ты готов выслушать горькую правду?

-Надо же иногда, для понимания, что ты натворил...

-Тогда слушай, Ваня и мотай на еще не сильно отросшие усы. В данном случае у вас все было взаимное, и согласие, и вина, хотя и в

разной степени. И ее больше у Веры. Она тебя старше, была замужем, если ты не ошибся, и мужчина у нее уже был, значит, она должна понимать об этом чуть больше. А значит, осознавать, что иногда бывает, если не принять меры, чтобы не было. Понял, свет-Иванович? Не понял, вижу. Я говорю о презервативах. Не о пресервах, а о других вещах или о том, что их заменяет. Ты опять не понял... Ладно, вот приедет мой старший братец, пусть он тебе расскажет про то, о чем уже давно надо было рассказать. Продолжу про Веру. С моей точки зрения, кружить голову молодым и несовершеннолетним— не подобает, особенно в таком стиле. Если бы она... Извини, мне хочется ее обругать, поэтому не буду. А ты в будущем учитывай то, что может случиться. Если полет птицы в небе и траекторию попадания ее 'подарка' в тебя сложно предвидеть, то эти вещи, о которых мы говорили-просчитываются.

Насчет прихода в гости с букетом-ты услышал? Ну и хорошо. А остальные проблемы будем решать по мере их появления. Не появятся— тогда жить будет проще.

Ваня на следующий день сходил к Вере домой с утра, но двери ему никто открыл. Он попробовал прибыть еще раз, ближе к шести вечера. Дверь по-прежнему не открывали. Тогда он подошел к сидящим на скамейке у подъезда двум бабушкам и спросил их о Вере. Те оглядели его с головы до ног, как-то оценили, в том числе и букет в руке, и пояснили, что квартира эта Михалины Романовны, она почти безвылазно живет у невестки на Мичурина, за внуками ухаживает, а комнаты сдавала двум студенткам. Одну из них звали Люда, она поступила в пединститут и уже съехала. А Вера-откуда-то не то из Чапаевска, не то из Отрадного, тоже снимала комнату и тоже уехала, но потому, что не поступила. Тут бабушки с сочувствием поглядели на Ваню.

А он поблагодарил их и пошел к трамваю.

Что-то кончилось. А вот начнется ли что-то?

Начало сентября ознаменовалось не началом занятий, а началом сельхозработ. Это был первый картофельный выезд, а всего их было шесть и даже на шестом курсе. Ваня не поехал на уборку только на пятом курсе, немного посимулировав, оттого и остался в городе. Кроме этих картофельных эпопей, он после второго курса летом еще убирал овощи в пригородном совхозе— помидоры и раннюю капусту. Особенно интересной была уборка помидоров: поле заросло травой почти до бедер. И вот где-то там, в траве и таились помидоры. Раздвинул стебли травы-ага, еще рыжие. Рядом-ну, это уже и собрать можно.

Сколько помидоров осталось где-то рядом-а кто их знает...С капустой было получше. Во время овощной эпопеи Ваню поставили единственным парнем в бригаду и з двух десятков студенток на курс младше и почему-то считали его бригадиром. Но в овощной эпопее было два приятных момента— свежая капуста для дома и(это он понял немного позже) навыки руководства чисто женским коллективом. Впереди это ждет любого доктора мужского пола. А картошка... Ну, ничего особенного нет. Пошли через широкий овраг с крутыми склонами. Подсаживая друг друга, залезли наверх, Ваня и другие парни брали два ведра и несли, а две девушки собирали в ведра картошку с земли после картофелекопалки. Ведра полны-Ваня идет с давать картофель, иногда в бурт, иногда в кузов машины, иногда в мешок. Пока он ходит, девушки отдыхают. Закончили трудовой день, и пошли опять преодолевать овраг. Особенно весело было забрасывать мешки в кузов КАМАЗа, да еще и наращенный досками. Четыре человека берутся за углы и летит мешок через борт, тяжко грохаясь на дно кузова. Какой-то...нехороший человек плохо завязал мешок и при перелете через борт он раскрылся на головы студентам... Что интересно, после работы печь картошку не тянуло. Как-то вот так. Однажды студентки с пищеблока пересолили манную кашу, приготовленную на ужин. Народ отказывался, а Ваня взял и съел, сначала одну порцию, потом другую. Девицы у окна раздачи разинули рты. Но это он не для того, чтобы похвалиться своей крутизной. Не настолько уж пересоленая манка была, что нельзя есть, и ни утром, ни вечером жажда не мучила.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

По возвращению из колхоза Ваня отправился в деканат, где с ним решались два вопроса -его перевод в другую группу и назначение стипендии, ибо, хотя 'тройка вместо двойки' протащила его в вуз, но с тройкой обычно стипендию не давали. Хотя у самого Вани в двух случаях из трех ее дали. Дали и сейчас, возможно, потому, что беседа с замдекана, хотя и не привела к его оставлению в прежней группе, но лишила замдекана сил, и на второй акт спора тот был уже не способен. Возможно, дело было не в том, а просто ветер дул точно в корму и стипендию дали бы и так -автор утверждать не берется. В общем, он покинул здание деканата, будучи студентом уже другой группы, но обладателем стипендии. Ну и немного потренировался, потому что деканат располагался на потом этаже старого здания, по высоте это приблизительно как седьмой современного. А для неспортсмена— при подъеме на пятый этаж появляется одышка. Студент, который не спортсмен, но не инвалид, ощущает неприятные ощущения в ногах, но идет дальше. В здании был лифт, но студент, попробовавший им воспользоваться, мог нарваться на нотацию, что, дескать, стыдно молодым в лифте ездить. Умудренные опытом студенты таки ездили, но обычно со второго или спускались на второй этаж, а дальше н выход шли пешком. Там вероятность оказаться застигнутым и отчитанным была ниже. В новой группе с ним было четыре парня и пять девушек. Со знакомыми студентами из прежней группы он пересекался на лекциях иногда обе группы соединяли и на практических, но чаще с другой группой.

Надо сказать о месте лекций в учебной программе. Студенты не всегда догадывались, что чтение лекций оплачиваемо и доверяется не всякому встречному и поперечному. Обычно их читал завкафедрой, иногда второй профессор кафедры, если он был. Чтение доцентом было редким, наверное, только когда профессора были совершенно занятыми (ряд кафедр возглавлялись доцентами и здесь не учитываются). Насколько это было нужным? Если чтение лекций оплачивается и показатель статуса, то однозначно нужно тому, кто их читает. Студентам— далеко не всегда. Поэтому студенты нащупывали возможность их прогулять, если от этого не будет ничего плохого. Потом, конечно, и угроза кар их не останавливала, но студент интуитивно должен был найти компромисс между требованиями учебной дисциплины и иными потребностями, и случаями доктора Фелла.

Естественно, посещение лекций контролировалось как старостой, так и выше. Многие экзамены принимались с графиком посещений на столе, и студент, у которого было много букв 'Н', рисковал более серьезными проблемами, чем тот, кто просто не знает билета, но ходил и слушал. В качестве противодействия старосты часто ставили буквы 'НБ', что означало, что не был, но болеет. Так студент выглядел немного лучше, поскольку зима сопровождалась множеством заболевших ОРЗ. А путешествие в набитом до отказа трамвае или автобусе почти гарантировало контакт и вирусоносителем рядом. Если не сейчас, то в следующей поездке. Ну и уличить, что студент не болел, а бессовестно гулял, было сложно, когда прошло с полгода, да и сегодня студент мог болеть ОРЗ, через месяц снова ОРЗ, а потом обострялся холецистит или гастрит. Справки об освобождении давно сданы в деканат и пойди его поймай.

По этому поводу можно рассказать пару историй.

1.Доцент Баталин и студент.

Перед экзаменом по пеорганической химии Баталин проводил консультацию, и некий студент (назовем его Игорь) задал какой-то вопрос по теме.

-Как!? Я ведь специально разбирал эту тему в феврале, всех спросил, поняли ли? Все дружно ответили, что все и всё! Это значит, что вы па мои лекции не ходили! Как ваша фамилия?

Игорь наскоро назвался чьей-то другой, ушел домой и стал ожидать неприятностей через неделю. Некоторые студенты спорили, как именно будет он покаран, некоторые-сколько раз, некоторые не спорили, считая детали кары неважными. Игорь перед экзаменом сбрил наличные усы, сделал чуть другую прическу, одел очки и трепетом пошел на химию. Принимал его Баталин.

Игорь подготовился и сел сдавать.

-Вот, молодой человек, не ходящий на лекции, мы и встретились...

2. История с самим Ваней, но позднее, на лекции по топографической анатомии и оперативной хирургии, то есть года через три с небольшим. Или чуть меньше трех.

Ваня в процессе оптимизации учебной нагрузки перешел на посещение лекций по половинке, то есть уходил со второго часа ее. Это делалось на тех лекциях, которые были в категории 'ни уму, ни сердцу', ну и учитывалось то, чем заниматься вместо того. Если после лекции можно пойти домой, то так и надо. Если сразу после лекции практическое занятие в том же корпусе, то уходить может не иметь смысла. Можно, конечно, пойти в столовую и избежать очереди, можно посидеть на подоконнике вместо сидения в амфитеатре — все решается по месту. На сей раз Ваня решил, что не будет его на втором часе, вышел на перерыве и направился в сторону раздевалки и выхода. И тут читавший лекцию доцент обнаружил, что перед ним студент уходит с чемоданом, то есть он явно не собирается слушать дальше, поев или сделав иные дела. Доцент окликнул прогульщика. Ваня это услышал. понял, что это значит, но решил не останавливаться и сделать вид, что не услышал. Его еще раз позвали, потом еще раз, но он все равно не услышал.

Потом студенты ему рассказали, как кипел и булькал доцент, особенно от того, что прогульщик шел вроде как расслабленно и не спеша, а догнать его никак не удавалось, и половину оставшегося учебного часа все не мог успокоиться, и все изливал и изливал. Студенты также намекали, что вдруг он со спины не узнает, тогда Ваня спасен. Тем более, что присутствовавшие на лекции старосты групп, а были тут тоже не все, сказали, что не знают, кто он такой, да, на потоке учится, но не в наших группах.

Прошло с полгода, наступила зимняя сессия, и после нее доцент ушел на пенсию. И кровавая месть не свершилась. А экзамен по топ. анатомии Ваня сдавал летом, не без скрипа, но сдал.

Ценность лекционного курса сильно зависела о наличия и качества учебника.

Скажем, по анатомии был хороший учебник Синельникова, поэтому вообще-то студентам нужно было лишь то, что нового открыли анатомы Автор такого не припомнит, хотя на лекции по анатомии ходил. Видимо, ничего эпохального открыто не было. Пару местных разработок ему сообщили, чтобы, сдавая экзамен первооткрывателям их, украсить свой ответ, и он этим воспользовался для пятерки.

Вот по патологической анатомии был великолепный учебник Абрикосова, и зав. кафедрой его пересказывал, для лучшего понимания вставляя 'гм' и 'вот, понимаете ли'.

На лекции по факультетской терапии ходить надо было. Зав. кафедрой па них излагал свою теорию о связи структуры сердца с отражением его работы на ЭКГ. Он считал, что миокард структурно состоит из трех слоев, которые работают в определенном ритме, и каждая часть работы отражается в зубцах ЭКГ. Учебник по предмету вполне пристойно пересказывал симптоматику болезней, но этого там не было. А существовала возможность сесть сдавать Фатенкову и получить дополнительный вопрос по этой теории. В глубины ее полезности для работы автор не проник, но он кардиологией и не занимался. Хотя пару раз задал вопросы специалистам и обнаружил, что теория эта неизвестна широким народным массам. Ну и бес с ней.

Особенно интересно получалось на патологической физиологии. По ней существовали три учебннка : 1957года, 1973 и 1980го годов издания. При этом больше ценился учебник 1957 года, потому что понятнее был написан. Но он был не у всех. Лекции тоже читались, но читал их профессор с кодовым наименованием 'Огурец'. Сапиенти сат, если вспомнить латынь.

На военном деле лекции тоже читали. Но вот учебника вроде перечисленных не существовало. Поэтому не пойдешь— пострадаешь, а пойдешь-пострадаешь тоже. Потому что на твою шевелюру может посмотреть товарищ полковник и сказать: 'Иди и не приходи не подстриженым!' И ты далеко не как 'Битлы' выглядишь, просто затылок малость оброс. Встаешь и идешь в парикмахерскую, а там уже знают, что тебя в военной кафедры послали, и как стричь для того нужно. Подстригся, пришел на вторую половину лекции, и постигай тонкости военной науки.

_ — — — — — — — — —

В качестве смены фокуса стихотворение и проза про доцента Баталина.

На острове Таити

Живет Баталин Витя.

Титрует он мочу

И жарит саранчу.

К сожалению, поэма о нем же в стиле 'Евгения Онегина' в памяти не сохранилась.

Кафедра изучала влияние сероводорода на организм человека, и это тоже нашло отражение в язвительном стихотворении про то, что доцент не сколько изучает сероводород, сколько его выделяет.

Еще ему приписывалась фраза 'Есть такая тяжелая болезнь — инфекционный менингит. При нем человек либо умирает, либо остается живым, но дураком. Мы с братом заболели, и он умер.' Возможно, Баталин ее не говорил. Но это его характеризует, точнее, мнение о нем среди студентов. Невысокое мнение здесь вполне оправдано, о чем автор расскажет, но позднее. Если у него не изменятся планы.

Или вот Ванино стихотворение про заведующего кафедрой пат. анатомии и про чтение им лекций.

И поток со всех сторон

Облаком окутал сон.

Как сквозь стенку, проникают

В мозг Силютина слова,

Пелене взор застилает,

Поникает голова...

И в дурманном тяжком сне

Неожиданно приснилось:

Лес осенний, плесень, сырость.

Лектор-дятел на сосне.

Ваня, конечно, воспользовался стихотворением другого автора, но здесь и его трудов не меньше половины.

Нагрузка, конечно, резко превосходила школьную, и. как бы ему не хотелось, но прибегать к зубрежке пришлось. С химией было полегче, объем знаний, конечно, превосходил школьный, но было от чего отталкиваться. Органическая химия-тоже, ведь многих соединений в школе вообще не изучали, а здесь надо. Потому, что гетероциклические соединения — действующее вещество многих лекарств. Он, конечно, почитывал некоторые справочники по химии, что были дома у мамы, но это сильно не облегчало жизнь.

А названия? Циклопентанпергидрофенантрен! Лучше такое слово вслух и громко в обществе не произносить. Нужная вещь, многие гормоны, а именно кортикостероиды, тестостерон, или популярные в будущем анаболики-это производные этого жутко называющегося вещества. Изображать его формулу тоже не так уж легко. Или такое жуткое слово, которое даже запомнить сложно— глюкопиранозилпиранозид.Там еще вклиниваются несколько цифр. А это таки всем известная глюкоза. В школе ее формулу дают упрощенно, чтобы не мучить десятиклассников. Осталось только подумать о химиках-органиках по специальности. Но что-то подсказывает, что там еще много удивительного для человека со стороны.

По латыни Ване не везло, и у него было шесть неудов, пять из них-это все склонения существительных. что были в этом языке. Как-то не ложились на душу сведения, в каком падеже и как звучит какое слово.

По анатомии усилия потихоньку увенчивались успехом и неуды исправлялись. История КПСС не устрашала, история медицины тоже.

Физическая культура-Ваня занимался в спортивной секции, таким ходить на занятия ходить не нужно было, и зачет шел автоматом.

Первая сессия состояла всего из двух экзаменов, но перед нею нужно было получить зачеты по всем предметам, то есть по ним не должно было быть долгов. Если не зачтена тема или не сдан реферат-то для зачета надо было все отработать. Если зачета не было— студент до сессии не допускался. Если он таки получал зачет, но с запозданием и у его группы уже прошел экзамен, он получал по нему двойку за неявку. Потом, конечно, сдавал, но оценка мгла оказаться сильно ниже из-за этого. У Вани такой опыт тоже был, но все обошлось малой кровью. Зачет ему поставили, но после лакокрасочного марафона по окраске помещений кафедры. Окрасил-получил, несмотря на прогулы. Правда, экзамен был вчера, и на нем его не было. Но Ваня посетил врача, получил справку о болезни, и предъявил ее в деканате, дескать, болел и не мог, а не то, что вы думаете. Двойку вычеркнули, а сдавать пропущенный пришлось с другой группой, но тоже все прошло благополучно.

И тут всех желающих пригласили принять участие в олимпиаде по латинскому языку. Не продвинутых студентов, как чуть позже н химии, а всех, кто захочет. Пошел и Ваня, хотя к тому моменту у него еще пять неудов было. Пошел и написал-мы ли не гусары!

А потом оказалось, что Ваня занял третье место среди участвовавших. Он поразил преподавателей знанием множества терминов, относящихся к болезням. И, как кафедра и обещала, занявшим первые три места -диффзачет по латыни автоматом, и неуспевающему Ване тоже!

Но отрабатывать неуды надо было, поэтому, когда студенты без заслуг пришли сдавать зачет, Ваня тоже пришел сдавать свой последний неуд, по третьему склонению латинских существительных. Сдал и ему подписали его пятерку. Дифференцированный зачет-был такой термин наряду с обычным зачетом. Чем принципиально они отличались друг от друга— студенты сильно не разбирались. Внешне-только ответами по билетам и перенесением результатов сдачи диффзачетов сначала в зачетку, а потом во вкладыш к диплому. Можно счесть, что это облегченный экзамен.

Но это было уже весной, зимой до сессии Ваню допустили, хоть и с учебной задолженностью. Он вызывал противоречивые чувства, но на абсолютного лоботряса не был похож.

На сессии— органическая химия-четыре, История КПСС-пять.

Ура! Больше двух недель каникул! Даже почти три! — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Да, в процессе 'оптимизации' нагрузки Ваня постоянно утверждал, что на праздники он едет домой и оттого на демонстрации его припахивать не надо. Конечно, на три— четыре дня смысла ездить не было, но как бы ездил. Правда, пару раз от безделья сходил на демонстрации. в один из этих случаев нес флаг какой-то союзной республики, но тем самым говорил, что когда я еду— то еду, а когда не еду, то выполняю свой долг и демонстрирую.

Как добраться до дома? Туда ходит и поезд, но на зимние каникулы почти три дня туда и почти оттуда отнимает много времени. Летом еще можно. Но отец сказал, что принято— полет на самолете был приблизительно такой же ценой, что и поездка в купейном вагоне, оттого иди и покупай билет на самолет. Тогда ты в тот же день будешь у нас. В городе существовало два аэропорта, в Смышляевке для местных рейсов и еще один для дальних. Но, правда, самолеты летали не в его родной город. Оттуда отчего-то можно было летать в Ленинград, но не к месту Ваниной учебы. Добро, слетаем в КраснодЫр, а куда же денешься...

Автобус в аэропорт ходил от автостанции, что была недалеко от его дома, и авиакассы— всего лишь через дорогу от этой автостанции. Но, если зимой с билетами было не сложно, то летом не только Ваня хотел на юг.

Но зимой была другая сложность. Вот выхолит Ваня с чемоданом из дому, направляясь в полет. На улице минус пятнадцать или даже семнадцать, снег вокруг тоже лежит. Это нормальная погода зимы, и, если не вышел из дому без шапки, то и ничего. В аэропорту те же градусы мороза. Два-два с половиной часа полета и Ту-134 приземляется. За бортом— когда нуль, когда минус один, когда плюс один.

Каков перепад?

Ваня едет дальше, в родной город, проезжает еще полторы сотни километров, то есть еще два-три часа— и вокруг него пятнадцать градусов тепла. И зеленая трава, и листья на розах начинают пробиваться (не цветы, а листья). Интересный переход, вот летом попроще, что там жара, что там.

На самолете Ваня ранее летал, но это было в совсем глубоком детстве, и многие моменты у него уже не остались в памяти. Например, то, что нужно прибыть ранее часа до отлета на регистрацию. Про вес багажа тоже, и про то, что багаж досматривают. Впрочем, когда он летал, тогда, возможно, и не досматривали. Истории с бортпроводницей Курченко или угоном Ан-2 безработным пилотом истребителя еще не произошли, а после них, возможно, процедуру и ужесточили. В принципе все было не сложно, но нужно не опаздывать и знать, что, как и в каком порядке. Часть полетов Ваня проделывал на транзитных самолетах из Западной Сибири, и тут мог полагаться бонус в виде завтрака от Аэрофлота. При рейсах в два часа и короче завтрак пассажирам не полагался, оттого самолет рейсом 'Город— КраснодЫр' такое удовольствие не обеспечивал. А вот самолет 'Уренгой— КраснодЫр' летел дольше и его кормили.

Но можно было нарваться и на непогоду. Через год так вот рейс переносили и переносили, Ваня все сидел и сидел в аэропорту отправления. Потом-таки развиднелось, рейс взлетел, но прибыл в КраснодЫр около полуночи. Родители, помучившись, поехали домой, не дождавшись его.

Ладно, приключения— так приключения! Добрался до малознакомого железнодорожного вокзала, сел в какой -то рабочий поезд, вся, она же единственная, прелесть которого в том, что отходил через полчаса после его прибытия на вокзал, прилег на полку и в шесть утра прибыл в нужный ему город. 'Я пришел к тебе с рассветом рассказать, что стало с Фетом!' На пятом курсе было аналогичное, только он успел на последний автобус на родину. Благо в КраснодЫре автобусный вокзал был через дорогу от железнодорожного. Сел в автобус, откинулся на спинку кресла и проснулся от того, что водитель автобуса сообщил, что не только автобус прибыл, но и другие пассажиры из него уже вышли, так что и Ване пора. 'Изыди, Ваня!' И изошел оттуда и на троллейбус.

Если же вспомнить его первые полеты на Ан-2, то там было все пожестче. Самолет перебирался через горный хребет сквозь разные восходящие и нисходящие воздушные потоки, отчего его немилосердно мотало. Побочным эффектом этого была воздушная болезнь, то бишь тошнота и рвота. Экипаж к помощи пассажирам готовился, народу раздавали карамельки с эмблемой 'Аэрофлота', вдруг кому-то поможет. А если нет, то в кармане кресла перед ним лежал пакет, когда бумажный, когда полиэтиленовый, чтобы было куда удалить излишки. Если его мало -стюардесса даст еще. Вот Ване и оба раза понадобилось лишиться ранее съеденных арбуза и шоколадных конфет. Их было жалко больше всего. Последующие самолеты, на которых он летал— Ту— 134 и 154, а также Ан— 24 и Як-40 так не трясло и швыряло, потому полет на них неприятными ощущениями почти что не сопровождался. Лишь иногда, в воздушных ямах и ненадолго было не по себе.

Опасался ли Ваня авиакатастрофы? Нет. Он знал, что иногда такое происходило и слышал про случившееся с командой 'Пахтакор', с маршалом Бирюзовым и со Станке Димитровым. Про катастрофы военных чуть побольше. Но это не складывалось в систему, оттого и не опасался. Возможно, он был везучим, но за долгую жизнь Иван Иванович застрял в лифте только однажды. Гораздо чаще подходил к лифту и обнаруживал, что тот не желает работать. Вот тут так и возможно, но чаще не случается.

Как и землетрясения. Иван Иванович их пережил три раза, причем дважды в районе, который не считался сейсмически опасным.

Два раза он мирно спал, а еще раз вел прием на заводе, оттого вибрацию стола и всякого такого счел тем, что где-то рядом включили какой-то станок или пресс.

___________

Ваня стал подумывать об устройстве на работу. Медбратом или фельдшером, как пояснили добрые люди, его бы еще не взяли, санитаром— возможно, но не для чего. Лучше бы ему поискать ночную работу вроде сторожа, тогда это мало будет мешать учебе. Конечно, после ночи он будет малость переутомленный, но пока выдержит. Но лучше это сделать после сессии, практики и летних каникул. Если сдавать экзамены и красить стены в общежитии он сможет и после работы ночью, но вот поедет он к родным летом-а как это сочетать с работой? Никак. Поэтому лучше ему трудоустроиться с сентября, даже если он поработает до лета после второго курса. Уволится, не уволится-потом будет видно. И Ваня отыскал такую работу— сторожем на областной ветеринарной станции. Но трудоустроился уже с октября— в сентябре была картошка и ее уборка.

Пока же он отучился, благополучно получил зачеты, сдал шесть экзаменов и диффзачетов, и приступил к летней практике. О экзамене по неорганической химии будет рассказано ниже.

Ване и еще двум хорошо успевающим студентам предложили участвовать в областной олимпиаде по химии. Студенты не отказались, подготовились и пошли на нее. Олимпиада проводилась двумя группами, среди вузов нехимических специальностей и вузов с химическими специальностями, туда из института тоже посылали студентов фармфакультета, но Ваня там никого не знал.

Сама олимпиада особенных воспоминаний не оставила, сидели писали, задачи решали, потом сдали и разошлись.

Проводили ее в корпусе авиационного института на Московском. Вообще вузов в области было десять, не считая вертолетного училища и какого-то военного училища в бывшем Ставрополе. Но как все было в каждом вузе-кто знает? В университете явно был химический факультет, а вот были ли откуда нехимические участники— Ваня не знал. И как справился с вызовом сельхозинститут-тоже. Считались ли агрономы химической специальностью или нет— он так и не узнал, да и н интересовался.

Ваня успел подсказать одному из студентов кое-что, чего тот не знал. Каких-то ожиданий не было, поучаствовали— так поучаствовали. Никто из троих не имел опыта регулярных участий в олимпиадах по химии, поэтому свое место в общем рейтинге им было неизвестно. А соперников было много, и явно кто-то с опытом. Было даже некое сожаление у Вани, что туда пошел, потому что на истории КПСС на занятии в тот день должен был разбираться период 30 х годов, и некоторые студенты рассчитывали услышать новое про репрессии 1930 х годов. А кое-кто и позлить преподавателя. Термин 'потроллить' тогда не использовался.

Студенты рассчитывали, что и Ваня поучаствует, может, и что-то неожиданное для Михаила Ароновича Китайчика скажет (так звали преподавателя), может, и что-то и получиться. Но Ваня писал олимпиаду, а на истории КПСС Михаил Аронович быстро подавил поползновения студентов, сам ничего интересного не рассказал, и повыдергиваться не дал. Так что выбор был между участием в сомнительном деянии и возможно интересном событии.

Прошло два или три дня и оказалось, что два студента с лечфакультета заняли первое и второе места среди вузов нехимических специальностей. Ваня первое, тот студент, которому он подсказал-второе. Какая-то девушка с фармфакультета— третье в своей категории. Победителям было решено поставить пятерку без сдачи экзамена по химии. Помимо самого факта это еще и означало то, что доцент Баталип не будет принимать у них экзамен, а будет только ставить пятерку. Занявший второе место студент рассчитывал, что они еще ив Москву съездят, но это не обломилось.

Доцент Баталин же и тут ухитрился нафигачить. Поздравительную речь он произнес за полторы минуты, затем сказал, чтобы победители положили зачетки, а он сейчас туда поставит честно заслуженные пятерки.

Открыл первую из них и аж побагровел, после чего начал набирать номер телефона.

Как оказалось, он звонил на кафедру органической химии. Поскольку в зачетках некоторые названия циклов и предметов изменялись со временем, оттого преподаватели в этом случае ручкой изменяли название предмета. Виктор Иванович Баталин привык видеть в зачетке печатные буквы 'органическая химия' и приставлять к ним буквы 'не', после чего ставить оценку. А здесь его опередил завкафедрой органической химии, использовав свое название для своей оценки. Вот Виктор Иванович ему минут пятнадцать рассказывал, как он привык к прежним записям и как его жестоко обошли. Тамошний зав резонно возражал, что это его предмет, и почему он должен предоставлять место кафедре Баталина. Это заняло еще пятнадцать минут или чуть больше. Виктор Иванович не выдержал, бросил трубку, изругал непонятливого коллегу, который ... (см. предыдущую тираду), и так еще четверть часа о его непонимании. Наконец он таки вписал в пустую клетку оценку и название предмета, расписался. Конец! Сорок пять минут вместо пяти!

Про неорганическую химию можно рассказать еще про две забавы студентов на ней.

1. Добывание органического вещества из неорганических.

Если смешать все доступные реактивы в одной пробирке, а потом подогреть на газовой горелке, то иногда оттуда появлялся сильный запах спирта. При этом спирт туда не добавлялся. Как и что происходило -оставалось загадкой. Возможно, какой-то реактив содержал спирт, и он в итоге выделился? Да и фокус случался не всегда, впрочем, четкого рецепта и не было, все в стиле турецких баклажанов.

2. Если капнуть раствором солей ртутит на медную монету, то она выглядела как посеребренная. Этим можно и просто побаловаться, но можно и заняться 'престидижитаторством', кинув ее в билетную кассу самообслуживания в транспорте. Три копейки тогда выглядят как двадцать, если не приглядываться.

Обе химические кафедры располагались в корпусе на Арцыбушевской 171.

Корпус выглядел весьма необычно, ибо некогда являлся тюрьмой.

Да, в нем сохранялась мемориальная камера революционера Куйбышева, а напротив в такой же камере жили студенты-фармацевты. Возможно, у них даже решетка на окне осталась с тех лет. Может, конечно, и нет. В бывшей тюремной церкви располагался лекционный зал, в подвалах здания спортивные секции, в том выступе креста, где были обе химические кафедры— еще и медицинская библиотека института ( точнее, часть ее, потому что часть книг получали в других корпусах). То, что здание крестообразной формы— ну, была такая мода в строительстве тюрем в царское время, и питерская тюрьма 'Кресты' тоже из-за этого так называлась, ибо крестов в ней было аж два. Внутри здание тоже было интересно устроено. Представьте себе коридор, с обоих сторон в который выходят двери. Любой читатель это видел в разных административных зданиях. А вот теперь представьте, что пол и перекрытие этажа меж дверьми вырезали и убрали. А вместо убранного поставили скромный металлический балкон вдоль дверей и межэтажные металлические лестницы. Гулкое очень здание. Надо было спросить студентов, что жили там, не гулко ли вечером в общежитии, когда некто идет с этажа на этаж и торопится, стуча каблучками по металлу. Но не нашлось у Вани знакомых студентов, обитающих там.

Как рассказывали городские старожилы, раньше, то есть в 50е годы, корпус был излюбленным местом отдыха молодежи, они отовсюду приходили туда потанцевать, и танцы там так и назывались 'танцы на кресте', поскольку танцевали в середине здания, куда сходились лучи креста. Они же говорили, что ранее там стоял большой-пребольшой аквариум с рыбками. Но рыбки быстро погибли -танцоры тушили в стеклянной чаше окурки на страх рыбешкам. Потом традиция увяла. А вот почему— непонятно, естественным путем или администрация мединститута придавила это все. В описываемый период на входе был вахтер, требовавший сказать, кто идет и зачем. Иногда он не реагировал на приходящих или отвлекался, но показывать студенческий приходилось довольно часто. А вот в корпусах на Гагарина или Чапаевской-нет. Возможно, потому, что там студенты не жили? В общежитиях вахтеры бдили.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Летом Ваня приехал домой и поглядел, что изменилось в городе, пока он жил вне его. Зимой каникулы быстро закончились, раз-раз и уже надо собираться, оттого не все увидел. У родителей ничего особенно не поменялось, братец, правда, стал уговаривать их перевести его в другую школу. Когда он достиг возраста первоклассника, то тогда неподалеку от дома открылась новая школа, куда он и был отдан, благо идти в нее было очень недалеко, чуть более квартала, хоть и по довольно крутому склону, но при этом переходить всего одну незагруженную транспортом улицу. Школа во мнениях сообщества родителей авторитетом не обладала, но иногда и ею приходилось пользоваться. Тут братец неявно поддерживался папой и мамой, но по разным причинам-родители из-за качества преподавания, а братец формально из-за того же, но фактически после поездки в пионерлагерь— он познакомился там с мальчиками из третьей школы и ему хотелось и дальше с ними общаться и почаще. Теперь осталось решить, когда это сделать, сейчас или через год. Ванины родители для перевода младшего еще не созрели, они только осознали нужду в этом.

Одноклассников Ваня практически не встречал, из почти сорока человек всего трех. Кто работает, кто пошел в армию, кто поступил, или не поступил, но там остался, как мог Ваня в ТУ-36...И всех их встретить затруднительно. Вообще сведения были только о половине учеников, да и то неполные типа: 'Лена уехала поступать в Ростов и вроде бы поступила',' Таня вышла замуж, а за кого— неизвестно'. Он зашел в школу и прошелся по знакомым коридорам, заглянул к учителям. Тех, кто учил его, поменьшало, они уходили на пенсию, переходили на другую работу. В кабинете химии он глянул на свой аквариум с рыбками, который отдал в школу, когда собрался уезжать на учебу. Братец к рыбам был равнодушен, еще и тогда обрабатывал родителей на предмет заведения котенка, так что рыбам угрожала смерть от бескормицы или в котячьем желудке, если поручить рыб ему, а родителям и так хлопот хватает. В Город он рыб не довезет. Да и оказалось, что па новом месте их заводить не хочется. Увы, золотые рыбки уже померли, гуппи уже кто знает, чьи, поскольку активно скрещивались с школьными. Вот сомик жил себе и жил, уже седьмой год, плавая у дна, но периодически всплывая наверх захватить воздуха.

И снова ощутилось то, что тогда названия не имело, а позднее охарактеризовано как:' что-то кончается, что -то начинается'.

Иногда это ощущение воспринималось им легко, иногда даже бесило, но со временем стало понятно, отчего оно. Да, когда двадцать или больше лет трудишься на одной работе и живешь все в той же колее-это ощущение не совсем к месту. Но в некоторые периоды -совсем наоборот. Вот он выбрал медицину, отрезав для себя занятия многим вещами. Ведь не все с детства нацелены на что-то одно, а еще и имеют способности и к другим занятиям. Следующая бифуркация -пойти ли ему на лечебный или на педиатрический факультет? Кстати, пойти на педиатрический факультет прямо предлагали Ване, и обещали куда менее жесткий конкурс.

Дальше после пятого курса новая развилка-разделение на группы условно терапевтическую, акушерско-гинекологическую и хирургическую. Условно терапевтическая условна потому, что она просто не хирургическая и не гинекологическая, а это все те, кто не те и не эти.

Потом на шестом курсе пошло уже распределение, то есть шестикурсники уже знали, что ее-его распределяют в Йошкар-Олу преподавать в медучилище или хирургом в Орловскую область.

Поскольку хирургией занимаются в области многие учреждения, а не одно, единственное и неповторимое, то будет еще выбор между какой-то Малоархангельской городской больницей или ЦРБ в поселке Хомутово Новодеревеньковского района (как назвать эту больницу-Хомутовская или Новодеревеньковская -автор и не знает). Еще существовала возможность заняться наукой, сначала занимаясь в кружках при кафедре, а потом попробовав в аспирантуру поступить. Тот есть целый ряд житейских перекрестков, каждый из которых важен, и обязателен даже при пассивном отношении к жизни. Не будешь сам решать-решат за тебя. Ване по распределению предложили выбор из невропатолога, фтизиатра и нарколога. Но потом он узнал, что в той же области предлагали работу и гинекологом, и терапевтом другим студентам, а отчего никому из знакомых не предложили работу психиатром, а выпускнику Кубанского мединститута предложили? Темна вода в облацех, и кто к этому приложил руку— кто его знает.

С новым и первым рабочим местом тоже можно было многое и получить, и, получив, одновременно лишиться. Но об этом буде рассказано позднее.

Пока же Ваня ходил по улицам родного города, и ощущал, что что-то происходит, невидимое, но ощущаемое.

Кстати, насчет распределения. Поскольку очень значительная часть студентов оказывалась после института в Марийской АССР, где, как утверждали, почти все врачи— Ванины однокашники, от республиканского министра (министром его называли, но как реально пост назывался: министр или начальник чего-то там, студенты не задумывались), то, скорее всего, он туда и попадет. При этом опять же вероятно направление в разные... ну, скажем так, глубоколежащие места, не сильно богатые развлечениями и культурными событиями. Есть в местном ПТУ джаз-группа, так и есть возможность послушать их музыку, которую музыканты считают вслух джазом, а негромко джаз-роком, так она и будет. Нет ее — включай проигрыватель или магнитофон, а также радио 'Маяк'. Или надейся, что на гастроли по диким местам Заволжья занесет какую-то хоть немного, но известную группу. Посему, пока он живет в культурном городе, то надо напитаться, чем можно, авось заряда хватит на все годы распределения. Кстати, заготовить запас кассет с нужными записями — надо, надо попробовать сделать, убрав переставшие нравиться или просто балластные. С книгами тоже можно постараться, пока рядом областная библиотека и филиалы. А еще помогла тетя Маруся, через знакомых записав его в библиотеку окружного Дома офицеров. Теоретически в библиотеку могли записываться только военные и члены их семей. Бывали там и явно военные пенсионеры, их Ваня там видел. Иногда книги вместо дедушки или бабушки приносила внучка. Как именно прошел Ваня-это тоже будет тайной.

_ — — — — — — —

Гуляя этим летом по городу, Ваня обнаружил любопытный феномен. Его тянуло на улицу Фисанова, к зданию 'Взрывпрома'. Трехэтажное задание со двором, красотой особенно не привлекающее. Правда, что это именно эта улица и именно та контора, было понято не сразу. Сначала его начало тянуть к Октябрьской площади, что располагалась совсем рядом от этой улицы, потом он обнаружил, что тянет не совсем туда, а куда-то в сторону и явно поблизости, потом выяснилось, что таки на Фисанова, и именно к этому зданию. А вот почему? На Октябрьской площади он бывал много раз, хотя большинство из них тогда, когда из-за ремонта в их школе они полгода занимались в шестой школе, которая располагалась немного выше Октябрьской. Неподалеку же жил Олег, у которого он иногда бывал в гостях. Но это было еще давно, в пятом классе. На улице же никогда не бывал и здания Взрывпрома не видел. Туда просто неосознанно тянуло, а именно там ощущалась ностальгия, словно он пришел на место, тесно связанное с его прошлым и вспоминает, что было там или как могло быть, если все было чуть лучше... Но как можно ощущать это на совершенно незнакомом месте?

Если бы он испытывал такое там, где с ним происходило что-то важное, например, в горкоме комсомола или рядом с ним, ведь там явно выбирали его для награждения знаком ЦК ВЛКСМ, или, допустим, в месте проведения олимпиад, тогда было бы понятно. Он как бы вновь переживает свое достижение или тоскует, что занял не первое, а седьмое место, а мог бы, если бы не... Странно это все. Может, это такой вот эйдетизм?

Когда -то в школе он читал роман Задорнова'Золотая лихорадка', и мысленно при этом видел район улицы Победы. Читал Ваня книгу в читальном зале, потому как там она была, а на абонементе нет. Никакая другая книга не вызывала такой картинки. Тоже непонятно, но там хоть район был знакомым. И на эту улицу в летний кинотеатр 'Победа' родители не раз ходили и без него, и с ним. Как бы Ваня мог что-то и отчего-то помнить, и соотносить, правда, что с чем — снова непонятно.

Подумав об этом. Ваня приехал на улицу Победы. Ну и понял, что там нет никаких особых ощущений, да, знакомое место, но туда не тянет. А вот на находящуюся в пяти кварталах Фисанова тянет. Кинотеатр 'Победа'-он есть, правда, закрыт, поскольку не сезон, и в душе тоже никакого отклика нет.

Ваня спросил отца и маму, не связана ли с этой улицей какая-то деталь прошлого, неизвестная ему? Мама ответила, что об улице она впервые слышит, если там и бывала, то случайно, отчего и не помнит, скажем, когда-то там рядом была в гостях и прошла по улице, след оставив на ней, но не в душе. Отец на ней разок бывал, они что-то с Взрывпромом решали, но это было больше десятка лет назад. Он даже не был уверен, что найдет то место и не запутается. Ваня даже спросил брата, не связанно ли это с ним, хотя крайне сомневался в результате. Брат на Фисанова не бывал, и с трудом представлял, где это.

Так что ответы не находились. Ваня с тех пор, когда бывал в городе, то приходил туда, и даже не по одному разу. Иногда и просто так вспоминал о месте ностальгии, но ответ все еще не давался.

В процессе напитывания культурой, пока не попал в деревню, Ваня много читал, в том числе и поэзии, поэтому подобное ощущение описывалось в стихах, но с привязкой к чему-то реальному, бывшему с лирическим героем прежде. Как-то он сделал и другой шаг в этом направлении: если этого не было и не может быть тоской по бывшему, то не может ли это быть тоской по несбывшемуся, но так возможному? Вообще пусть так, но по чему именно? Четкого ответа нет, а нечетких ответов пропасть и тьма. И в тьме этой можно и утонуть.

Еще тем летом случился с Ваней сон, отчего-то не забывающийся, хотя вроде ничего там не происходило.

Дело во сне явно было вечером, в каком-то овраге.

Перед ним стояла девушка, босая, волосы темные. на плечах платок, платье какое-то совсем простое, как иногда снималось в фильмах про старину. Себя он не видел, но отчего-то ощущал, что он в военной форме. А вот какой-неясно.

И девушка ему говорила:

-И пироскафы эти пришли... Что теперь спозаранку будет?

-Не боись, Танюша, бог не выдаст, свинья не съест. Мне старые солдаты еще когда говорили, что пуля виноватого сама найдет, хоронись, не хоронись, никуда от назначенного не уйдешь.

— Это по тятеньке знаю, он такое же говорил. когда за Кубань идти надо было, а матушка белугою ревела и просила не ходить туда. А ему не идти нельзя. Я вот это понимаю, что идти надо и оттого жалко мне тебя и всех, кто пойдет...

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Странный сон, но отчего-то не забывающийся, словно что-то им ему сказать хотели. Ваня был неверующим, хотя иногда и суеверным, и затруднялся с выводами, кто или что ему посылает вот такие сны. При отсутствии небесных или высших сил сложно понять, отчего это и для чего. Но маетой души признать его он не решался.

Периодически Ваня пытался разобраться, что он увидел (для чего— вообще не просчитывалось). Выходило, что это явно относительно давние времена, потому что пироскафами тогда называли пароходами (а пароходами-то, что потом 'паровозом'). Давно забытое слово, лишь иногда всплывающее в лирических стихах19 века. По всему выходило, что это беседа девушки и солдата, возможно. в преддверии боя. Или не в преддверии. Пироскафом могли называть и собственный пароход, а не вражеский, и он мог прийти под погрузку и этого парня вместе с другим товарищами увезти к месту боев.

Не для меня придёт весна!

Я поплыву к брегам абхазским,

Сражусь с народом закавказским...

Там пуля ждёт давно меня!

Вот как здесь, в стихе, написанном якобы офицером десантного отряда, который отправился к берегам Кавказа, основывать будущий город Туапсе. Или будущий город Новороссийск. В каждом случае: разная судьба, где бои, а где кавказская лихорадка, могущая ополовинить гарнизон.

Время как бы очерчено, девятнадцатый век, ближе к его середине, место -очень расплывчато, как Причерноморье и не точнее, а участники? Тут-'тьма и больше ничего'.

Если даже фиг знает с чего решить, что это какой-то его предок, то кто бы подсказал, кто именно? Тут вариантов пропасть, оба ли участника разговора имеют отношение к нему или только один и в каком виде? Парень и девушка могли пережить это событие, позднее пойти в церковь и стать предками Вани в каком-то колене. Завтрашнее событие могло разбросать их и потом у каждого вышла своя судьба, а тут— то, что потом литературоведы называли 'Невстреча'. Наконец, возможна и история с тем, что при этой последней встрече присутствует их плод любви, которому предстоит расти без отца и с прочими сложностями, поскольку парень и девушка не венчались, а, значит...

Ваня поспрашивал у мамы с папой, не знают ли они, могло ли такое быть с каким-то предком в прошлом веке?

Они не знали точно. Отец что-то припоминал, что какой-то предок на Кавказе воевал в 19 веке, но кто, как и где? Вообще его семья происходила из Воронежской губернии, где до сих пор живут его родные, но часть их к началу двадцатого века как-то оказалась в Причерноморье.

Но тут вариантов тоже было преизрядно, как с Кавказской войной, так и с освоением Черноморской губернии после ухода оттуда черкесов. Например, с постройкой 'Голодного шоссе' или портов. Туда ведь не только будущий классик Максим Горький забрел и создал 'Рождение человека', а еще тысячи людей, что создали дорогу вдоль побережья. И другие, что пробили горы и построили туннели под ними, чтобы могли поезда проходить к портам и городам.

Вот так Ваня прикоснулся к чему-то, наверное, важному, раз не раз думал об этом позднее.

Он также намекнул отцу, что хочет найти работу по разным причинам. Тот был не в восторге, сказав, что совмещение учебы с работой всегда плохо отражается н учебе. А выигрыши в итоге эфемерны. Он сам в свое время с последнего курса фактически ушел, перевелся на заочный, работал на заводе 'Большевик', где производились башни для крейсеров. Финансово он выиграл, в длительности обучения особенно не проиграл, закончив курс всего на четыре месяца позже своих одногруппников. А вот в Ленинграде не остался, хотя рассчитывал вот так сманеврировав, остаться жить и работать там. И так и ему сказали, чтобы он после получения диплома выписался из общежития завода. И тем, кто остались на очном пришлось покинуть институтское общежитие и куда-то ехать.

Но прямого запрета не прозвучало. Поэтому Ваня, когда вернулся в Город, и убрал урожай картофеля, то стал охранять ветеринарную станцию 'от всяческих ненужных встреч'.

На первом месте работы график был-через день по двенадцать часов, то есть с семи вечера по семь утра. Нужно было охранять областную ветеринарную станцию, которая была совсем недалеко от дома, так что он мог, что-то забыв дома, быстро смотаться и взять оставленное. Этим Ваня иногда и пользовался. При этом он мог явиться на занятия, не опоздав или почти не опоздав, к восьми утра. Первое время, пока он не освоился, то вообще на работе не спал, потом-таки начал спать. Хотя от безделья было ждать конца смены немного тяжело. Он и художественные книги читал, и учебник, но все же 12 часов через день— и читать, и учиться тяжеловато, хочется еще чего-то. А телевизора на станции не было (правда, ночных телеканалов тоже). Кстати, когда он не спал, то на следующий день чувствовал себя нормально часов до трех дня, так что тяжел был только последний оставшийся час занятий. Но это было в основном за счет молодости, через пяток лет, когда пришлось работать ночью, подобные воспоминания вызывали улыбку:

-Где мои восемнадцать лет?

— Остались в прошлом, где еще.

Станция располагалась в одноэтажном деревянном доме с собственным двором и находилась как раз во дворе пятиэтажки. С этим была связана будущая сложность дежурства. Топить печки было не нужно, что-то или кого-то принимать тоже. Дежурство принял, даже расписываться не надо, утром пришли люди, а ты ушел. Теоретически на этом все: приход, 12 часов сидения— лежания-хождения, уход. Могут быть гости. Приключения— уж как повезет. Кроме дома станции, на участке было несколько вольеров для животных, сараи (они же и гаражи), и туалет типа 'М и Жо'. Двор заасфальтирован.

С едой-захочется сварить, так сварит на казенной электроплитке, чай— то же самое. Ваня пришел к идее ночного обеда около полуночи и этому графику следовал, когда впоследствии был на дежурствах и там сам себя кормил. Завтракать он на станции не завтракал.

Теперь о гостях. Как уже говорилось, никого Ваня в ночи принимать не был должен. Ворота закрылись, засов задвинут, все.

Правда, в одно из первых дежурств в ворота постучали. Вышедший Ваня увидел, что там довольно много народу в милицейской форме, и они бы хотели, чтобы служебной собаке, сломавшей ногу, оказали ветеринарную помощь. Ваня спросил себя, а хотел ли он поучаствовать в эпопее оказания помощи?

Нет, не хотел бы, немного интересно, но есть много ' но', аж до неприличия много. И он ответил, что ветеринаров ночью на станции нет, есть лишь сторож в его лице, а он оказанию помощи собакам не обучен, Милиционеры заныли: а как им быть? Но Ваня сказал, что если им нужно, то звоните главному врачу, пусть тот пришлет сотрудников, он их впустит и все решится. Звонили ли они главному? Скорее всего, нет, потому как никто не прибыл, да и УАЗик с милицией уехал.

Ваня посидел и подумал, а правильно ли он поступил. Ничего более интересного в этот момент все равно не происходило.

Выходило так, что:

1. Он ничего не нарушил, поскольку в его обязанности не входило оказание помощи собакам. Случайно он как бы медик-второкурсник и теоретически что-то сможет сделать. Но сторож мог быть и как в фильме 'Операция Ы', то есть человек, ни сном, ни духом в собаках или кошках, зато понимающий в синхрофазотронах.

2. Что нужно делать собаке с переломом лапы? Теоретически— накладывать гипс. Но делают ли так собакам? За это был только фильм 'Четыре танкиста и собака', где Шарик прыгал с гипсом на одной лапе. Если, конечно, это гипс, а не просто повязка.

С другой стороны, он не раз читал, что лошадей и собак, сломавших ногу, пристреливали, чтобы те не мучились.

Возможно, потому что и людям тогда при ранениях с повреждением кости проводили ампутацию, потому что инфекция в ране вызывала приводящий к смерти остеомиелит. Только перед смертью еще и мучения. А вот как здесь? Антибиотики-то уже есть, но, может, дело не только в инфекциях?

3. Ну и вот, если уже накладывать гипс, то как это делать собаке? С рентгеном, которого у него нет, или без? Где взять гипс? Он и не знает, есть гипсовые бинты тут или заперты в каком-то шкафу.

4. Не грызанет ли его собака?

В общем, лучше не делать. Утром он спросил, правильно ли он поступил, и ему сказали, что правильно

Больше такого не бывало, но приходили и люди к своим животным. Собаки, подозрительные по бешенству помещались в карантин на 10 дней. Если бешенство не развивалось, то их отдавали хозяевам. Если собака того-с, то...но что дальше с ней делалось, Ваня не знал, наверное, ее убивали.

Вроде бы бешенство могло случиться и у кошек и иных животных, но такие Ивану не попадались.

Для собак же имелись вольеры, в середине которых стояли клетки, так что контакт с животным при запертом вольере был просто не возможен. Наружная стенка из сетки— рабицы, разрыв, внутренняя стена из нее же— только змея проползет. В другом вольере и снаружи стекло с рамами-все еще сложнее.

Из этого было два следствия.

1. Иногда приходили хозяева животных и просили покормить их питомцев либо из их рук, либо пусть это сделает Ваня. А как? Увы, не до всех доходило, что это просто технически невозможно. Кое-кто думал, что у Вани есть ключ от вольера, ему просто лень его доставать. Иногда приходилось проводить и показать, что он не змея и не червь, чтобы проникнуть до их Шарика. Ну, хоть поговорили с собакой через две рабицы.

Плохо понимающие ситуацию иногда предлагали деньги. Ваня их вежливо посылал вместе с рублями.

2. Пока собака отбывала карантин, она могла и выть, и иногда этому предавалась часто и долго. А станция располагалась впритык ко двору пятиэтажки. Немного позже Ваня убедился, что,

когда он сидит перед раскрытым окном, то слышит, как ругаются мать и дочь на кухне. как за праздничным столом кто-то другим читает эпиграммы Гафта, а те смеются. Эти эпиграммы тогда были весьма популярны.

Соответственно, вой собаки слышали все. Не исключено, что и при закрытых окнах и под одеялом. Поэтому периодически вспыхивали переговоры Вани и жителей:

-Скажите, чего она воет?

-Тоскует в клетке, я думаю.

-Но она воет и воет, нельзя ли как-то это прекратить?

-Нельзя никак.

-Ну сделайте же что-нибудь!

-А что я могу сделать, если даже до клетки достать не могу?

-Но что же нам делать с этим воем?

Тут напрашивался ответ в рифму, но Ваня не настолько погряз в мизантропии. чтобы на пару с собакой терзать жителей.

Ему собачий вой не нравился, но не так, чтобы было страшно и непереносимо.

— — — — — — — — — — — — — — — — — —

Однажды вечером пришли владельцы умершей собаки и захотели, чтобы труп покойной животины у них забрали. Ване никто про это не сказал, но он понял, что собачий труп брать не надо и не взял его. Как оказалось, в каких-то случаях их принимают, но, естественно, не ночью.

Еще ему показали коврик в кабинете главного врача— в этот коврик завернули покойную собаку и оставили вместе с ковром.

А главный его выстирал, отчистил и у себя в кабинете положил. Ваню это поразило.

Иногда приходили сотрудники, чтобы заниматься 'своими делами'. Скажем, купировать уши собакам, только все там шло 'мимо кассы'. Вот Ваня и посмотрел, как это делается. 'Ненужную' часть уха не отрезали, а лишали кровоснабжения. У края ушной раковины проходил крупный сосуд, и, если перерезать его, то снабжаемая им часть уха отмирала. Подрезание производилось путем отворачивания уха назад и надевания на оба их некой пластины с прорезью, в которую входили оба уха. А дальше— легкое движение, и сосуд подрезан острым краем прорези. Что интересно, сильного кровотечения не было, а Ваня ждал артериального кровотечения с фонтаном. Но собака сильно слабела и домой ее несли на руках, хотя сюда она приходила сама.

Иногда сотрудники оставались, чтобы поиграть в биллиард, который стоял в гараже, и 'потрепаться за жизнь'. Ваня тоже пробовал играть, но биллиардист из него был не сильно удачливый. Второй подход к столу у него случился спустя много лет, и снова ненадолго.

Не его это был вид спорта или игры.

Еще его ждали наблюдения над водителем Федоровичем. Сей муж периодически числился то водителем, то автомехаником, и понятно, почему, но для лиц постарше и поопытней Вани. До Вани это начало доходить, когда Федорович выпил одеколон из горла. Однажды он так переодеколонился на игре в биллиард, что не смог уйти домой, поэтому был отведен в здание станции, где уложен на стулья, поставленные друг за другом. Поглядев на него, все пришли к выводу, что там он был на грани падения, поэтому Федорович был переложен на массивный и обширный стол, прямо подходящий для заседаний парткома, профкома или вообще общего собрания. Любители биллиарда ушли домой, сначала Федорович просто лежал на столе и похрапывал,

но в ночи с грохотом сверзился оттуда, разбудив Ваню, который

пристроился через стенку, в кабинете главного, особым образом установив тамошние стулья. Увы, на станции ни кроватей, ни диванов не было, а спать на кушетке для осмотра животных как-то не хотелось. Падший ангел проснулся и снова отключился. Ваня несколько раз пытался его поднять, но это не удалось. Наконец, сторож плюнул и оставил Федоровича на полу, укрыв, чем нашлось. Когда некоторое время спустя Федорович попросился переночевать на станции, Ваня ему отказал, прямо пояснив. что имел он в виду, когда кто-то среди ночи летает со стола на пол, а еще больше имел в виду то, если ему придется оказывать павшему помощь, и пояснять, откуда здесь Федорович взялся в нерабочее время и в ушибленном виде. Федорович явно затаил обиду, но 'неприятность эту мы переживем', как пелось в одном мультике.

Платили ему 80 с небольшим рублей, то есть две обычные стипендии студента. Один раз была квартальная премия-около двадцати. Следующая премия перепала еще нескоро, у медиков тогда премии не были широко распространены. Ну, и когда сотрудники ездили по каким-то работам в область, то привозили оттуда мясо и прочие вкусные вещи, которые можно было заказать, а бухгалтерия потом их оплатит из Ваниной зарплаты, а ему выдаст деньги за минусом цены мяса.

Еще Ване запомнился рассказ про харзу. Одна гражданка из пригорода разводила этих вот харз, и шила из них шапки. Когда наличный самец перестал качественно справляться с самочками, вместо него был куплен другой, а отставного топтателя принесли на станцию. Лишили жизни и ободрали. Хозяйка бдила и не позволила шкурке живности уплыть куда-то. Ветеринары вспоминали шкурку и буквально пускали слюнки. Судя по описанию, мех был достаточно пестрым-участки на лапах и голове черно-коричневые, ,спина темно-коричневая, грудка белая, были еще золотистые участки, кажется, на боках. Ваня тогда про таких животных и не знал, но потом, читая Владимира Короткевича, наткнулся на упоминания о харзе в романе о Дальнем Востоке. Да, как оказалось, харза зовется еще и непальской куницей. Ваня даже отыскал фото в книге о животных, но там оно не впечатляло. Впрочем, там снята была дикорастущая харза, а вот этот покойный самец мог отличаться в лучшую сторону, хорошо питаясь и не прыгая по деревьям, оттого все ресурсы пустив на красоту меха. Герой Короткевича о ней плохо отзывался за вред для фауны Дальнего Востока, но Ваня отчего-то думал, что на Дальнем Востоке места для всех животных хватит. А исчезающих амурских и уссурийских тигров— ну, не непальская куница привела их на грань уничтожения.

Истребление живностей производилось инъекциями стрихнина. По крайней мере, сотрудники про стрихнин упоминали, и в наличии его было довольно много.

Зимой Ваня еще кое-как смог договориться, чтобы его подменили, пока он едет к родным на каникулы и потом кое-как отработал долг, но вот летом, увы, на месяц подмены желающих не находилось подработать. Итого пришлось увольняться, благо главный не заставил две недели отрабатывать.

Учеба шла успешно, на зимней сессии второго курса оба экзамена он сдал на пятерки, отчего один семестр получал повышенную стипендию, что составляло пятьдесят рублей. После летней сессии второго курса-уже обычную, поскольку четверок и пятерок было поровну.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -