Апа-па!

ПРОЛОГ

Какой человек любит случайности? Явно не тот, кто рассчитывает свою карьеру и жизнь на долгие годы вперед, старается изо всех сил, выполняя пункты созданного некогда плана. Для такого человека случайность — разновидность трагедии, способной поставить крест на всех начинаниях. Особенно, если этот человек выбрал далеко не самую мирную профессию. Особенно, если этот человек — привлекательная девушка.

Но наступают дни, когда та самая случайность становится самым желанным призом, способным привнести что-то новое в рутинное существование. Разумеется, признаться себе в этом довольно сложно, когда всю свою жизнь придерживаешься Планов с большой буквы, но и врать себе совсем не хочется. Охота на случайность начинается с легкого риска — экстремальные виды спорта, спуск по горной речке, восхождения на гору по отвесной поверхности, прыжки с парашютом и без него, но искомое так и не находится. Просто потому, что любой экстрим, по старой памяти, будет максимально спланирован, на любую неприятность выработана своя тактика и стратегия противодействия, да и образ мышления совсем не подходит для таких занятий — когда за плечами более десятка лет практики хождения по лезвию ножа, многое кажется обыденностью.

И вот тогда на смену риску приходят слепые путешествия. Это довольно сложно для человека-планировщика — ткнуть в строчку "меню" турагентства и поехать туда в том, что на тебя одето, без предварительной подготовки, изучения местности, координат связных и схронов с оружием, телефонов экстренной связи, подходящих документов, экипировки и уведомления всех, кто должен знать. Обычные люди называют это отпуском, для людей необычных все намного сложнее — слишком многие будут рады неосторожности соперника.

Билеты куплены, такси вызвано, самолет объявляет рейс, взлетает без неожиданностей и через двенадцать часов мирно приземляется в Сиднее, забирая красавицу из тепла и лета солнечного дня в тепло и лето другой части планеты. На руках — билеты на туры, проданные счастливым менеджером, целый десяток — на два месяца визитов без отдыха и сна. Они настолько скучны и банальны, что она позволяет своровать их у себя, с усилием блокируя желание схватить воришку. В ее мыслях — совсем не досада на чужбину, вовсе нет. Она видит в произошедшем то самое сладкое чувство случайности, ибо перед глазами — огромный баннер фестиваля боевых искусств, что занимает почти всю поверхность стены дома на другой стороне улицы. Все ее старые, скучные планы убежали вместе с нескладным подростком, так почему бы и нет?

Случайность находит ее сама, на одной из арен соревновательного комплекса. На татами — одна восьмая, два бойца сошлись в принципиальном поединке, древнем, как само человечество — кто сильнее, быстрее и эффектнее вобьёт в землю противника. Оба — японцы. Целая группа болельщиков справа от нее комментирует, одобрительно бурчит и ворчливо указывает на ошибки — тоже представители страны восходящего солнца, каждый из них. Если прислушаться к обрывкам фраз — болеют за юношу, что прилип к своему противнику, буквально осыпая его градом ударов с минимального расстояния, не давая разорвать дистанцию.

Затем что-то происходит — на арене, на трибунах, в воздухе и в ней самой. Разбираться совершенно некогда, ибо на ее руке уже широкая, сильная ладонь представительного мужчины из шумной компании болельщиков. Он что-то спрашивает, а она даже отвечает — автоматически, без малейшего сомнения, доброжелательно, с одобрением отвечая на инициативы собеседника. Ресницы прикрывают глаза, дабы не показать легкую панику — она не понимает, что с ней происходит, но... Ей это определенно нравится.

Потом будет пляж с белоснежным песком -безлюдный, по неведомой причине. Уроки серфинга, в исполнении ее спутника, проход под волной, соленые брызги, случайные объятия, красное вино в ресторане ее гостиницы, номер там же, объятия и шелк простыней.

А затем — ночь, крик "АПА-ПА!" от ее любовника — смущенный, удивленный, с нотками вины, удовольствия и целым букетом невысказанных слов. Словно он только сейчас обнаружил себя в ее постели. Прыжок с места в окно — прямо через стекло, под изумленным и ошарашенным взглядом дамы. И еще один крик "АПА-ПА!" — уже где-то внизу.

Госпожа Бальза накинула на обнаженные плечи простыню, подошла к разбитому окну своего номера — одиннадцатый этаж, вид на океан — посмотрела вниз и покачала головой — так из ее покоев еще не уходил ни один любовник. Удобно, конечно — не будет неловких разговоров по утру. Специфика ее работы не предполагала длительных отношений, которые иногда робко пытались навязать временные партнеры. Но чтобы вот так — выпрыгнуть с высоты трех десятков метров и унестись куда-то в темноту ночи... Все таки, иногда случайностей слишком много.

Второй раз эту фразу она повторила через месяц, задумчиво рассматривая положительный тест на беременность. 'Апа-па' оказалось сильнее контрацепции.

В третий — когда ее сын, здоровый розовощекий парень, нареченный Максимилианом, впервые сказал свое первое слово. Не смотря на сотни повторений "мама", в исполнении счастливой матери, и даже диверсантских попыток подруги по переманиванию на сторону "тетя" (зафиксировано домашней системой наблюдения и охраны), первым словом крепыша было "апа-па".

* * *

Тринадцать лет спустя.

Иногда, когда нет собственных мыслей, а в голове эдакая гулкая пустота, так и просится на язык какая-нибудь банальность. Вроде таких, как "в наше время все был гораздо скромнее" или "как быстро растут дети". А все потому, что любое новое событие — исключительно новое, не имеющее своего предшественника или готового рецепта к действию, рождает сладкое и томительное чувство ожидания, обрастает в разуме сотней планов и схем действий, от которых куда как проще отмахнуться — ввиду пустяковости дела — чем рассуждать о них всерьез.

Подумаешь — вызвали в школу, к директору, по поводу сына. Бальза могла решить любую подобную ситуацию десятком способов, не посещая заведение лично. Более того — хватило бы двух-трех фраз, сказанных должной интонацией и с должным выражением лица, чтобы 'начальник детей', изложил бы суть вопроса максимально быстро и сам его решил, не сходя с места. Но — она сама решилась еще тогда, двенадцать лет назад, что будет принимать участие в воспитании ребенка лично, не перекладывая на штат нянек, кормилиц и наемного персонала. С прошлым было покончено, заработанных денег хватило было на две жизни, так что в небольшом российском городке появилась преуспевающая бизнес-леди Бальза Смирнова с сыном Максимом. Выбор места проживания, возможно, не самый лучший, но уж точно куда спокойнее, чем перекрытая вдоль и поперек камерами наблюдения Америка или Европа, потому как "прошлое" вполне могло иметь другое мнение на завершение карьеры весьма известного в узких кругах специалиста. Ставить под удар сына госпожа Смирнова совсем не хотела. Рядом неведомо какими тропами объявилась коллега по боевому прошлому, некогда подчиненная, а сейчас няня сыну и просто подруга Тамара. В первые дни, конечно, вид слегка заспанной соседки по лестничной клетке, чуть не привел к конфликту с применением силы, огнестрельного оружия и боевой химии, но ситуация неожиданно легко разрешилась. Просто кое-кто, отрабатывая давний долг жизни, шел следом и зачищал те следы, о существовании которых Бальза и не догадывалась. Потому как, ввиду отставки, старым, равнозначным способом, кое-кому долг уже было не отдать. Потом в ассортимент 'возвращения долгов' как-то незаметно вошла возня с пеленками, детскими смесями (главное, не забыться и не приготовить что-то взрывчатое по старой памяти), уроки и еще сотня вещей, потянуть которые в одиночку ей вряд ли бы удалось.

— Поверьте, госпожа Бальза, я бы не стал беспокоить вас по пустякам, — суетливо пробормотал директор, отворяя очередную дверь перед дамой. На лице слегка пухловатого мужчины — сидячая работа, ничего не поделать — застыла неуверенная улыбка.

— Не сомневаюсь, — скрывая под равнодушием живой интерес, бросила Смирнова и прошествовала вперед по пустому — уроки идут — коридору к кабинету директора. План школы был давным-давно изучен, со всеми запасными входами-выходами и даже каналами вентиляции, так что проводник был вовсе не обязателен, но директор отчего-то решил лично встретить ее у порога.

И все таки — в наше время все было гораздо скромнее — еще раз подумала женщина, оценивая стоимость школьного ремонта, техники и удобных диванчиков. Словно можно было сравнивать нищее детство с жизнью преуспевающего человека. С другой стороны, как иначе понять, что жизнь прожита не зря.

— Наша школа предпочитает не применять столь сильный административный ресурс, как порицание и неодобрение родителями. — Мужской голос развеял дымку рассуждений. — Вы, возможно, знаете, все преподаватели имеют обязательное образование психолога и готовы скорректировать поведение учащегося при необходимости, привить любовь к знаниям и интерес к любому делу.

— Чем же вызвано ваше приглашение? — Бальза легонько кивнула в знак благодарности за очередную открытую дверь и прошествовала в кабинет директора. Довольно большой, с тремя крупными окнами вдоль стены, он казался довольно уютным, не смотря на монументально-длинный т-образный стол с придвинутыми к нему крупными креслами. Быть может, атмосферу некой "обжитости" создавали детские рисунки в рамах, многочисленные кубки и грамоты на полках, а может — все из-за отсутствия каких-либо штор и жалюзи, отчего комнату заливал свет, а за окном была видна спортивная площадка с воспитанниками.

— Присаживайтесь, — директор гостеприимно указал на кресло рядом со своим столом. — Все дело в некоторых, так скажем, аспектах учебы Максима.

Бальза изобразила удивление — по ее данным, проблем со школой у сына не было. В первых классах они, конечно, делали задания вместе, пытаясь вместе определить, что же требуют от учеников в довольно невнятно поставленных задачах, но уже в третьем классе надобность в помощи отпала — Максим справлялся и не жаловался. Проверять же дневник и тетради ей казалось неправильным — доверие меж матерью и ребенком позволяло избегать неприятной для обоих процедуры.

— Посмотрите, пожалуйста. Вот его тетради по математике, по русскому языку, географии. Они сейчас на проверке, поэтому я смог взять их не заметно для вашего сына.

Женщина с интересом придвинула к себе три одинаковые тетради и пролистала первую из них.

— Я вижу одни пятерки. — Нейтрально поведала Бальза.

— Откройте, пожалуйста, другую тетрадь. — Попросил директор, улыбаясь.

— Так, тут тоже пятерки. — Задумчиво произнесла она. — Но почерк другой. Почему-то...

— Вот про это я хотел поговорить. — Вздохнул мужчина. — Задания для него делают другие ученики.

— Н-да? — Растерялась женщина, вспоминая, что преподавала сыну Тамара из исключительно теоретических (разумеется!) курсов... И был ли среди них курс манипулирования людьми...или допроса. — То есть, я надеюсь, они добровольно? Взаимопомощь...

— Исключительно добровольно! — Подчеркнул ее собеседник. — Никакого насилия и принуждения, даже речи о таком быть не может. У вас очень добрый и отзывчивый сын. А уж его апа-па...

— Простите? — Вскинулась Бальза.

— Дело в тех, кому он помогает. Г-хм. Богатство родителей еще не означает благополучия в семье, к сожалению. Его соседка на русском языке — очень тихая и скромная девочка. Дети жестоки к таким, и увы, не всегда мы можем помешать подобным нападкам. — Извиняясь, произнес директор.

— И мой сын...

— Защищает ее, в обмен на красивый почерк. — Кивнул мужчина. — То же самое на математике и остальных предметах. Могу сказать со всей уверенностью, что на само обучение Максима это не влияет — устные опросы он проходит идеально.

— Так в чем же дело?

— Дело в том, что... — Замялся директор и взял короткую паузу, что-то обдумывая. — Максим стесняется своего почерка.

— Если в штате действительно неплохие психологи, разве это является проблемой? — Слегка наклонила голову Бальза.

— Всему виной досадная случайность, вызвавшая стресс у мальчика. — Принялся оправдываться мужчина. -К сожалению, мы были вынуждены на одно занятие пригласить специалиста со стороны, и он позволил себе нелицеприятные высказывания, о чем я искренне и глубоко сожалею, приношу извинения от всего коллектива школы и...

Только через минуту директор почувствовал, что основательно сполз по креслу вниз, пытаясь просочиться куда-то под стол, а затем и на этаж ниже — словно околдованный зверек, ощутивший на себе взгляд хищника. Затем пришло осознание того, что все это время он клеймил себя разнообразными карами, монотонно, тихо, словно читая некую мантру, способную оградить его жизнь от острых клыков, выглядевших для посторонних — вот нелепость то — жемчужной улыбкой милой дамы.

— Так что же он сказал? — Спросила тигрица мышонка.

— Д-досадное совпадение. — Пискнул директор.

— Так и сказал? — Деланно удивилась Бальза.

— Он сказал: 'Ад-дские п-письмена'. А затем у него пошла кровь носом. Совпадение. — Последнее слово директор и вовсе промямлил.

— Вам плохо? — Женщина почувствовала, что еще немного — и дело окончится скорой, оттого перегнулась через стол и парой-тройкой нажатий, замаскированных под прикосновение ко лбу, вернула собеседнику способность мыслить.

— Нет-нет, хорошо, — пробормотал директор, с удивлением фиксируя резкий спазм, а затем приятную волну тепла — словно наступил отлежанной ногой в горячую ванну. Еще два движения — и перед дамой вновь маска уверенного в себе человек, хоть и изрядно помятого. Взгляд устремлен куда-то в сторону — на всякий случай. Теперь — стакан воды и волевое усилие над собой, чтобы стереть неприятные моменты разговора. Полезное умение для директора, если вспомнить, кто родители этих учеников-ангелочков, и как подобные люди привыкли разговаривать. Никаких нервов не хватит, если рефлексировать.

Директор заставил себя подойти к окну и широко распахнул одну из створок. В комнату тут же ворвался веселый детский гомон, на крыльях теплого летнего ветра. Секунда — и конфликтной ситуации словно и не было.

— Так вот, г-хм. — Мужчина не удержался и ослабил узел на галстуке. — В наш век компьютеров и автоматического набора, мы не акцентируем излишнее внимание на правописании, занимаясь исключительно грамотностью. Никто из других учителей не делал Максиму замечаний, но стресс пока еще слишком силен. Мы с этим справимся, не беспокойтесь. Дело во временных последствиях, вернее в том, во что эти последствия переросли...

— Простите? — Приподняла бровь Бальза.

— Давайте я лучше вам покажу? — Директору все-таки удалось переключиться на волну вечного оптимизма, без которой любой на его должности давным-давно бы спился. — У нас стоят отличные камеры видеонаблюдения.

Щелчок пальцем по едва видимой неровности на столе, и из столешницы медленно выплывает двадцати восьми дюймовый экран. Принимая приглашение, Бальза обошла стол и встала рядом.

— Вот записи буквально этого утра. — На экране отразилась довольно качественная картинка из коридора, снабженная, к тому же, звуком.

"— Макс, два диктанта, если сломаешь ему руку!" — Звонкий, злорадный девичий голосок сопровождал сцену с ее сыном, удерживающим на вытянутой руке некоего мальчика. Держал он его за шиворот, отчего тот слегка "провалился" вглубь костюма и был неспособен — из-за натянувшейся ткани — дотянуться до обидчика. Противник пыхтел, семенил ногами, изображая готовность к побегу, но отпускать его не торопились. Рядом стояла обладательница звонкого голоса, уперев руки в бока.

Сводная рота мыслей промаршировала в голове Бальзы, размахивая флагами с одним единственным словом. От удивления даже треснула маска холодной бизнесвумен, показывая собеседнику краешек безверного удивления — к великой радости чувства собственного достоинства директора, окончательно восстановившегося после встряски.

— Эм, надеюсь, он не сломал ему... ничего? — С надеждой уточнила она.

— Нет, я ведь говорил — очень добрый мальчик. — Чему-то радуясь, подтвердил директор. — А вот девочка, получив столь страшное оружие — вашего сына — в руки, очень сильно изменилась. Проблема в ней, а не в Максиме.

— Эм, это и есть "очень скромная и тихая девочка" — сосед по-парте? — Припомнила описание Бальза.

— Вот что с людьми делает неограниченная власть! — С преподавательской интонацией хмыкнул мужчина, затем изменил тон на доверительный. -Я не хочу говорить с ее родителями, понимаете? Скорее всего, девочка вновь станет нелюдимой. Это неправильно. Но и то, что вы видите — тоже ни в какие ворота! Вот если бы нечто среднее...

— И каким образом я смогу, хм, вам помочь?

— Прошу вас, поговорите с сыном. Пусть он не дает собой манипулировать, если это возможно — сохраняя дружбу. — Заглядывая в глаза, просительно произнес директор.

— Он и так не дает собой манипулировать, — возмутилась Бальза. — Он ведь не сломал тому мальчику руку!

— Хорошо-хорошо. Тогда попросите его вместе с друзьями ходить в какой-нибудь кружок, заняться общим делом. Вы знаете, чтобы перефокусировать энергию — свою и своих друзей — в нечто... мирное?

— Я подумаю над этим. — Бальза прошествовала к своему месту.

— Замечательно! — Воссиял очередной улыбкой директор.

— Вы еще что-то говорили про Максима. Кажется, насчет какого-то... апа-па? — Не смогла перебороть любопытство она.

— Да! Замечательное апа-па! — Всплеснул руками директор, указывая почему-то на кубки возле стены. — Это семейный клич? Девиз? Боевой рев? Простите. Вот это кубок по волейболу между школами, это футбол, баскетбол. Очень способный мальчик! О, вы бы видели финал со старшеклассниками второго лицея! Погнутая штанга и четыре порванных мяча, но это было просто великолепно. Правда, на карате нас дисквалифицировали. — Посетовал директор.

— Простите? — Совсем не понимая, о чем директор, переспросила Бальза. Ее сын... приятно... что?...Что?!!

— Максим выиграл эти соревнования для школы, вы разве не знали? — С осуждением посмотрели на нее.

— О-у, то есть — конечно знала. Я имела ввиду карате, Максим не говорил про дисквалификацию. — Поправилась Бальза, переваривая про себя совсем другое — почему Максим НИЧЕГО про это не говорил? Разумеется, фоном шла волна гордости, но досадная мысль не давала покоя.

— Видимо, не хотел расстраивать. — Почесал переносицу директор. — Видите ли, иногда его апа-па... Слишком сильное... И он абсолютно случайно — он не хотел зла, я уверен — первым ударом сломал ногу сопернику. Сами понимаете — у ребенка стресс, да еще дисквалификация. Видимо, потому он и промолчал.

— Видимо, — нахмурилась Бальза.

— Вы уж с ним... полегче?

— Разумеется, — улыбнулась Бальза. — Вы ему только не говорите, пожалуйста, о нашем разговоре.

— Конечно-конечно!

— До свидания, — слегка наклонила голову женщина, одновременно набирая на телефоне смску Тамаре. Ничего подозрительного — ни в коем случае! Обычная проверка — дома ли.

Простейшая логика подсказывала — если сын ничего не сказал ей, то должен был сказать тете. А раз та ничего не сказала ей, то назревает очередной конфликт влияния. И если у обычных людей все может кончится разве что безобразной склокой, то люди необычные решают все абсолютно спокойно, мирно и без повышения голоса высказывая претензии... зафиксированному, разоруженному и обездвиженному собеседнику. Ну а тот может кивать.

Глава 1

В далекие времена, когда на дорогах рассекали угловатые иномарки, в моду входили алые пиджаки, а принципы легко обменивали на хрустящие зеленые бумажки, мало кого удивило появление в городе очередного иностранного господина, решившего — вслед за иными гостями — прикупить в личную собственность часть развалившегося государства.

На пятый день разъездов, осмотров и пьянок в компании хозяина города, бизнесмен из солнечной Аргентины выкупил за бесценок больничный комплекс, с его тенистыми аллеями, собственным бассейном и территорией. Заведение, некогда принимавшее исключительно высшее руководство, довольно шустро перевели из федеральной собственности в частную — врачи к тому времени разбежались, здания стояли закрытым и постепенно ветшали, зияя разбитыми окнами. Разошлись продавец и покупатель довольными друг другом — один получил неслабую сумму в конверте, а второй так и вовсе потом ходил по заросшим паркам и аллеям с раскрытым ртом, поражаясь щедрости широкой русской души.

Вскоре на территории закипела стройка, сопровождаемая, впрочем, тихими ругательствами проходящих мимо людей — скорбящих по потерянному и разворованному, ожидавших очередного казино или ресторана. Тем изумительней для них стал день, когда на свежеокрашенной ограде появилась надпись 'Школа ?15'.

Аргентинский бизнесмен вовсе не был филантропом или дураком, и руководствовался не красивыми порывами, а бизнес-планом. Потому как детей новой элиты тоже требовалось учить — качественно, ответственно и очень дорого, как и полагается в индустрии европейского сервиса. Так что в то же время, когда детские сады превращали в бизнес-центры и личные дворцы, в городе весьма неожиданно появилась новое учебное заведение.

В тревожное время ценился английский, физическая подготовка и личная безопасность — причем, как бы не в первую очередь. Новая школа, с собственной службой охраны и могучим забором, быстро заняла свою нишу, заодно перетянув лучший персонал с окрестных школ. Дальновидности владельца хватило для того, чтобы не превратить школу в "модное" и "крутое" заведение. На отмороженных детишек "крутых" бандитов новый директор насмотрелся еще в первые годы, потому новый набор вел исключительно по знакомству, в узком кругу, словно в тайное общество. Удивительно, но от желающих не было отбоя.

Уже позже, после "нулевых", отбор стал менее строгим — министерство образования то и дело хмурилось свысока, обязывая брать детей "по прописке" — в городе шла активная застройка, жилые кварталы уплотнялись, а вот школы строители возводить не торопились. Мест в учебных заведениях категорически не хватало, проблема становилась все острее, родители атаковали Минобразования, а Минобразование легонько шантажировала элитную школу, грозясь вовсе отнять лицензию.

Аргентинский бизнесмен почесал затылок и возвел на свои деньги стандартный учебный комплекс — прямо за забором, на пустыре, который так же ему принадлежал. Уж очень не хотелось терять клиентов, которые тут же разбегутся, стоит заведению утратить "элитность".

Местные строители обрадовались больше Минобразования, и отгрохали по соседству еще десяток высоток — благо, теперь лимиты по учебным местам вполне позволяли это сделать. Через год мест в окрестных школах снова не было.

Аргентинец взял в руки документы на землю под новой школой и, в компании юристов, пошел лично делать непрозрачные намеки в администрацию города. Там прониклись и отстали.

Однако непростое соседство элитной школы, с эмблемой кембриджского университета рядом с названием, и вовсе даже обыкновенной СОШ номер тысяча-двадцать один, вышло довольно занятным.

Вот и сейчас к высокому решетчатому забору прильнули две группы ребят — примерно одного возраста. С внешней стороны хмурились жилистые парни с короткими прическами, в стандартной неуклюжей форме (выбранной на конкурсе откатов среди местных производителей). С внутренней стороны слега расслабленно (забор гарантировал безопасность) но с явно заметной настороженностью (ограда была не столь уж и высока) расположились ребята в добротных пиджаках индивидуального пошива.

Меж ними не было вражды, и был бы это какой-либо другой день (из длинной череды предыдущих), то наверняка неспешно текла бы ленивая беседа, коротавшая недлинную перемену, одинаковую в двух школах — одни делились ощущениями от нового телефона, другие — от гонки на дне строительного котлована. И обе стороны тайком завидовали друг другу, удерживая на лице маску пресыщенного равнодушия.

Но сегодня было нечто тревожное в стоянии по разные стороны. Ближе всего к кованой ограде стояли трое — жилистый парень в расстегнутом пиджаке, без двух верхних пуговиц на рубашке, со свежим синяком на скуле, представлял благородное общество средней школы. По другую сторону кованой решетки его внимательно изучал высокий юноша с заметными азиатскими чертами — но вовсе неазиатской мускулистостью и габаритами, по правую руку от которого безмятежно улыбался паренек на две головы ниже, словно и не витало напряжение в воздухе.

— Добрый день, меня зовут Герман, я буду рад быть вашим переводчиком сегодня. — Сверкнул белоснежной керамикой паренек и обозначил легкий поклон.

— А? — Удивились на другой стороне.

— Уважаемый Максим проиграл пари, и не говорит на ином языке, кроме испанского, — витиевато пояснил Герман, указав на соседа.

— А? — Нахмурился собеседник.

Герман тяжело вздохнул и медленно переформулировал.

— Папа заклад принял не балакать по нашему. Я за него говорить буду.

— А-а-а, — понятливо протянули в ответ.

— Что надо-то?

— Папа, там это. Тут, короче. Ну, в общем. Сеня Мутный рамсы попутал, на дискаче Таньку зажал.

— А? — Слегка потерянно произнес Максим, глядя почему-то на товарища.

Герман вздохнул еще тоскливей.

— Некто Арсений позволил себе вольности на танцах с дамой сердца уважаемого Сергея. — терпеливо 'перевел' он товарищу.

— Я ему в нос, он мне по шее. Короче, завертелось.

— Началась драка! — Герман добавил пафоса в голос.

— А тут наши мимо идут.

— В поединок вмешались посторонние.

— Кто-то ментам стуканул, мы кто-куда. — Продолжал повествовать юноша.

— Прибытие представителей власти прервало благородную битву.

— Потом их старший пришел, стрелку забил на сегодня. — Грустно шмыгнул рассказчик.

— Новое сражение назначено на сегодня лидером другой стороны.

— А у меня бойцы на областной по боксу уехали, выцепить — никак.

— Сергей находится в стесненных обстоятельствах, ввиду отъезда товарищей на спортивное мероприятие.

— Папа, помоги? — Просительно, пытаясь поймать взгляд высокого визави.

— Какой наш резон? — Тут же уточнил "переводчик", не дожидаясь ответной речи.

— Мы за тебя — ну все! Только свистни! — Вложив все душу в два коротких предложения, Сергей даже шагнул ближе к забору.

— Уважаемый Сергей предлагает содействие соратников в аналогичной ситуации.

Максим слегка отвел взгляд, с явно читаемой скукой рассматривая узор времени на заборе.

— Лавэ? — Чуть погрустнев, уточнили с другой стороны забора.

— Сергей предлагает презренный металл.

— Хавчик? — Тут же исправился Сергей.

— Апа-па? — Заинтересовался 'Папа'.

— Нас бы устроил шашлык, килограммов пять. — Сверившись с одухотворенным лицом друга, озвучил Герман.

— От души, Папа! — Собеседник аж порозовел. — В лучшем виде будет!

— Тогда до вечера. И никакой просрочки!

— Зуб даю! — Почему-то перекрестился Сергей. — А! Вот! Аванс! — Через перила был протянут пакет с чипсами, тут же перехваченный ловким переводчиком.

— Мой процент, — важно ответил Гера.

— Апа-па, — слегка грустно пробормотал Макс, разворачиваясь от ограды.

Стоило двум друзьям отойти, как к забору хлынули две волны недавних зрителей и принялись яростно обсуждать произошедшее — миры вестернов Тарантино и сериалов НТВ оживали прямо у них на глазах! Многочисленные взгляды сходились на спинах удаляющихся друг от друга идальго — но тем было совершенно все равно до чужих пересудов. Парень с синяком на скуле был доволен успехом переговоров и своим образом недалекого тупого боевика — в его районе было опасно быть умным. Переводчик прикидывал число новых подписчиков после вечернего ролика на ютьюбе — оттого довольно щурился на летнее солнышко. Ну а высокий азиат попросту предвкушал сочное жареное мясо на шампуре — кто же должен был быть нормальным в этой троице!

— У нас еще семь минут, — Герман поднял массивный браслет часов к глазам. — Зайдем внутрь?

Максим отрицательно качнул головой и показал взглядом в сторону скамеек, на одной из которых расположилась симпатичная девушка, изображая чтение журнала — яркая глянцевая обложка была перевернута вниз головой, а владелица то и дело поглядывала на друзей.

— Леди Ника! — Ахнул Гера, незаметно оглядел себя, приосанился и тихо шепнул. — Как я выгляжу? А как выглядел раньше? Точно?

На все три вопроса последовал жест с поднятым большим пальцем — украдкой, чтобы было незаметно от скамеек.

— Я готов. Идем, — парень выдохнул, словно перед прыжком, и широким шагом направился в сторону девушки.

— Ну как? — Изобразив равнодушие, поинтересовалась Ника, перелистнув страницу (и тут же запаниковав от вида перевернутого текста).

— Моя леди переживала? — Гера прижал руку к сердцу.

— П-ф, — фыркнула леди, небрежно откладывая космополитан в сторону.

— Тогда откуда следы от ногтей на внутренней стороны ладони и легкий срыв в голосе? — Довольным котом промурчал парень, присаживаясь рядом.

Ника вознамерилась было отсесть, да с другой стороны уже разместился Максим. Вернее, замер стоя на скамейке. Скрестив руки на груди. Вниз головой. С лицом сосредоточенным и серьезным.

— Тебе показалось, — девушка сжала ладошки в кулачки и отвернулась, с великим интересом разглядывая зеленую листву деревьев. — Как ваш испанский?

— Замечательно! — С воодушевлением произнес Гера. — Максим уже научился на нем думать.

— Правда?

— Я перевел ему названия еды на испанский, так что можно уверенно утверждать — думает он только на испанском!

— Апа-па, — с ворчанием прокомментировал Макс, не раскрывая глаза.

— Ой, да ладно тебе, — каким-то образом понял своего друга Гера и с хрустом распаковал пакетик чипсов. — Вот, угощайся.

Красивая чипсинка расположилась прямо перед головой Макса — и на ней тут же сфокусировался пристальный взгляд синий глаз, словно уговаривая взлететь в воздух.

— Там же грязно! — Неодобрительно прокомментировала Ника. — Мог бы поднести ко рту. Или мне дать — я бы покормила, — чуть тише завершила она.

— А иначе он палец может откусить, — ответил Герман, с легкой грустью отметив смену интонации.

— Не наговаривай!

— Хочешь проверить? — Раскрытый пакет был протянут к девушке.

— М-м, нет. — С изрядным сомнением произнесла Ника, приглядевшись к невероятно голодному взгляду Максима.

— Моя леди, а что вы делаете сегодня вечером? — Поинтересовался Герман, подкладывая еще одну чипсинку к предыдущей (зрачки Макса расширились, синий цвет радужки стал ярче).

— Не называй меня так, — вздохнула Ника, припоминая какой раз она это говорит. Выходило, что не меньше двух тысяч — если считать по десять раз в день, с момента перевода из другой школы.

— Два билета в вип-ложу на концерт Продиджи, — между тем змеем-искусителем произнес юноша, распахивая веером два крупных посеребрённых билета.

— Не интересует, — после легкой заминки фыркнула дама сердца.

— И я готов отдать оба за право называть вас Моя Леди!

— Нет.

— Но почему? — Герман не терял надежду. — Оцени преимущества — уже сегодня ты можешь получать комплименты, цветы и почитание! Не надо ждать этот ужасный период гормонального взрыва! Судя по книгам — страшное дело!

— Нет!

— И вы таки отказываетесь от такой хорошей и бесплатной практики? Как же вы будете отказывать тем, кому нужны лишь деньги вашего уважаемого папы, а не ваша неземная красота?

— Ну-ну, — буркнула Ника, — как будто тебе что-то другое нужно.

— Отнюдь. Я вижу в вас фьючерс!

— Это тоже деньги.

— А вам таки никто не говорил, что вы таки еще и умны? — Восхитился парень.

— Гера, прекрати картавить.

— Таки вас смущает национальность? Мне казалось господин Вейсман будет только рад, если его прекрасной дочери будет делать комплименты молодой человек из правильной семьи. — Скороговоркой проговорил Гера, подсаживаясь на миллиметр ближе.

— Гера, хватит! Мой папа немец, успокойся уже.

— Хм, то есть мне лучше покраситься в блондина и купить голубые линзы? — Озадаченно спросил Герман.

— Просто будь собой! Чем плох Георгий Иванов?

— Да всем хорош, — задумчиво поведал парень. — Только у него папа инженер, а мама учитель.

— Но ты же в этой школе? — Удивилась Ника,

— Исключительно благодаря моим талантам и деловым качествам! — Бодро ответил парень, наклоняясь, чтобы поправить низ брюк.

Оглядевшись, Герман слегка приподнял брючину, задумчиво посмотрел на никелевый протез, заменявший правую ступню, и вернул все обратно.

— Прости, — извинилась Ника — и чуть не отшатнулась от резкого движения Геры — тот поднялся, чтобы заступить дорогу двум симпатичным блондинкам из старших классов.

— Леди, не желаете два последних билета в ви-ай-пи-ложу на главный концерт этого года? В двух шагах место самого губернатора, а так же телевидение и пресса! Ваши очаровательные лица увидят сотни тысяч людей!

— Что за концерт? — Заинтересовались девушки, незаметно для себя поправляя прическу.

— Продиджи, первый концерт в нашем городе за последние семьсот лет! Билетов больше нет и не будет!

— И сколько стоит?

— Только для вас, красавицы, тысяча двести евро за билет.

— Как-то это дорого, — смутились дамы.

— По двести евро? Вы шутите? — Фыркнул Герман, убирая билеты во внутренний карман пиджака.

— А, двести. Двести — это нормально, — успокоились дамы и принялись деловито выуживать из миниатюрных сумочек наличность.

— Удачно провести вечер! — Пожелал им Гера напоследок, с довольным видом устраивая купюры в кошелек, в компанию к габаритным красным бумажкам.

— Все равно дорого, — озвучила свои сомнения Ника, когда девушки отошли достаточно далеко.

— Билеты стоят три тысячи рублей. Добавь сюда бессонную ночь под дождем, чтобы быть первым в очереди, и взятку билетерше, чтобы получить центральные места. — Отстранённо кивнул Герман.

— Столько мучений, — фыркнула Ника, и тут же осеклась, осознавая.

— Угу. Что только не сделаешь для человека, которого любишь. Я же знаю, как ты на них сходить хотела. — Безэмоционально поведал парень, подкладывая третью чипсинку (теперь взгляд мог прожигать металл).

— Хорошо, я согласна! — Решилась девушка.

— Так, поздно же, забрали билеты, — взгрустнул Герман.

— Быть твоей леди.

— Серьезно? Ю-юху! — Довольный вопль разнесся по парку, парень тут же занял место на скамейке

— Руку! — Лязгнуло у него над ухом в ответ на попытку приобнять.

— Рука остается, и можешь не менять статус в соцсети, — деловито предложил Гера.

— Ладно, — после секундного обдумывания, ответили ему.

Рука тут же скользнула чуть ниже.

— Я выломаю твои ребра и вставлю в уши, — недобро прошипела Ника.

— ...а друзьям можешь говорить, что рядом двоюрный брат.

— Ладно, — неохотно кивнула девушка, но рукой передвинула ладонь с талии повыше.

— И не смотри направо, — торопливо добавил Герман, на всякий случай прикрывая глаза девушки рукой.

— Эй! — Возмутились в ответ. — Что там происходит?

— Максим подбирает чипсинку.

— Ну и?

— Языком!

— О-о! Я хочу это видеть!

— А как же принципы демократии?

— Какие еще принципы? — Проворчала Ника, пытаясь подглядеть.

— Закрыть глаза, когда рядом происходит что-то ужасное! — Герман корпусом закрыл обзор и выполнял сложные маневры телом и руками, пока звук поглощения чипсы не исчез.

— Ну вот, — расстроилась девушка, вновь рассматривая невозмутимое лицо Максима.

— Что-то он сегодня на долго завис, — посмотрев на часы, озвучил свою мысль Гера и присел рядом с головой друга. — Большой шаман, что говорят духи?

— Мама приехала, — не открывая глаз, произнес Макс.

Герман приложил ухо к дереву скамьи и недоверчиво уточнил.

— Так и сказали?

— Ее машина на парковке.

Две пары глаз заинтересованно просеяли небольшой автопарк на прямоугольной площадке.

— Красная, — уточнил Макс, слитным движением словно перетек со скамьи, утвердившись на ногах в метре от друзей и деловито зашагал в сторону машины — чтобы моментально быть обогнанным товарищем, закружившим вокруг алой четырёхдневной красотки.

— Мазерати Эс-Ку-Четыре. До ста за четыре целых девять десятых секунд, — Гера обходил машину, словно лакомка свадебный торт. — Разгон до двухсот восьмидесяти четырех километров в час, — Словно мантру, произносил он технические характеристики заморского чуда.

— Хотите заглянуть под капот? — Насмешливый голос застал всю группку врасплох.

— Нет, ну что вы. Мы ведь только познакомились. — Неробкий парень неожиданно заалел маковым цветом и спрятал руки за спиной.

— Какой учтивый джентльмен, — улыбнулась красивая женщина, замерев рядом с Максимом.

— Нет, ну, просто, ведь неудобно, — замялся Герман, пытаясь справиться с приступом робости.

— Привет, боец, — Дама потрепала Макса по волосам и обратилась к нему, — Познакомишь меня с друзьями?

— Герман, очень рад знакомству, — не дожидаясь представления, Гера аккуратно подхватил правую ладошку дамы и обозначил поцелуй.

— Иванов, — фыркнула Ника, слегка ревнуя.

— Гораздо больше Герман, чем Иванов, — категорично заверил даму парень. — А это моя дама сердца — Вероника.

Очередной фырк под легкое смущение девушки.

— Признаюсь, если бы не ее красота, пленившая мое сердце, то я бы просил у вас руку и сердце этой замечательной красавицы. — Герман в очередной раз с обожанием посмотрел на мазератти.

— Очень приятно с вами познакомиться, — глаза красивой женщины смеялись. — Как хорошо, что я встретила вас вместе. Я разговаривала с директором, он советует уже сейчас думать о будущем. Предложение толковое. Максим, ты не против записаться на курсы? Возможно, и друзьям это будет интересно — я бы оплатила за троих. Чтобы скучно не было!

Парень пожал плечами, выражая готовность одолеть любую предложенную программу.

— Кем бы ты хотел стать?

Максим задумался куда серьезней — слишком неожиданным был вопрос.

— Медиком! — Выступил вперед Герман. — Хирургом!

— Максим?

— М-м, — неуверенно кивнул парень.

— Отлично! Тогда я запишу вас на подготовительные курсы, — выдохнув, словно решив серьезную проблему, произнесла Бальза. — Вот вам немного денег, устройте праздник. Часов до восьми, — уточнила она, дождалась понятливого кивка от сына и с изяществом красивой женщины заняла место водителя красивого автомобиля.

* * *

Заброшенная лесопилка. Довольно мрачное место само по себе, хоть и почти в черте застройки — полуразрушенное кирпичное здание, остатки демонтированной техники, чащоба леса у самого края построек. Неухоженная грунтовка дороги проглядывает из-под обильно разросшейся зелени, грозясь исчезнуть — не на следующий год, так через пару-тройку.

Глухое место, недоброе. Потому столь любимое теми, кому весьма хочется поговорить без лишних свидетелей, не отъезжая далеко от города. Впрочем, говорить можно по-разному — в том числе на языке силы. Так и планировала одна из сторон сегодняшней беседы — шумная толпа позвякивала цепами и железом, похлопывала гладким деревом дубинок по ладони и цедило что-то едкое и неприятное в сторону куда менее многочисленной группки людей — эдак в три раза меньше их.

И продолжала себя так вести, пока из толпы противников не выступила высокая, мускулистая фигура. Невооруженная, с сжатыми в кулаки руками — она смотрелась куда опаснее каждого из своих врагов.

— АПА-ПА!! — Пронесся боевой клич над макушками сосен.

И мир словно замер, разделяя прошлое и будущее беззвучной стеной настоящего.

— ЭТО ОН! БЕГИТЕ ГЛУПЦЫ! — Еще секунда, и вал паники разбил стройные ряды соперника, разметывая организованную толпу на десятки людских ручейков, спешно утекавших с площадки заброшенной строчки.

— АПА-ПА! — Ревел боевой девиз, заставляя дрогнуть даже самых стойких. А окрестных птиц — досрочно улететь в теплые страны. А парня на крыше — переключить камеру на запись.

Глава 2

Если на карте города N отметить условный центр, затем обозначить точками больницу, школу, парк, речку и детский сад, и соединить их линиями, то посередине образовавшейся фигуры легко найдется новостройка. Добротное кирпичное здание, с собственной территорией и подъездными путями, возникло для жителей стареньких пятиэтажек как-то внезапно — вроде и была ограда с покосившимся информационным щитом, а вот уже подводится под крышу седьмой этаж. И на все — четыре месяца! Пытливый ум соседей только созревал забраться ночной порой, да вытащить что-нибудь для хозяйства — а эти паразиты уже возводят настоящие стены-укрепления, да обвешивают камерами. Окрестные бабушки тоже негодовали — на аккуратные скамеечки за кованным заборчиком у них были свои виды. Не в смысле — сидеть, а в смысле — перетащить к своему подъезду. Никакого уважения к старости! Рядом поддакивали риэлторы, с досадой выслушивая короткие гудки в телефоне — ни один из телефонов застройщика не отвечал, и даже личный разговор со строителями не помог — те предпочитали разговаривать на финском. Вскоре пересуды как-то сами по себе унялись — новые жители заезжали с другой стороны, ночной порой шумели умеренно, да и было их откровенно мало для случайных встреч в магазинах. Первые несколько этажей так и вовсе стояли темными — словно никто и не жил там никогда.

Гера поправил прическу, критически оглядел букет в руках — поездка в автобусе далась тому нелегко, но цветы все еще смотрелись пристойно — и уверенно нажал две цифры на стальном прямоугольнике домофона. Вжикнула видеокамера над звонком, поворачиваясь чуть ниже, десяток секунд посверлила его мегапиксельным оком и признала за своего — во всяком случае калитка кованного забора мелодично приоткрылась, тренькнув закрепленными колокольчиками.

Был он тут впервые, оттого с огромным любопытством рассматривал сад с небольшой беседкой, парковку со знакомым спорткаром и двумя минивэнами, вглядывался в зашторенные окна, запрокинув голову — на самом последнем этаже должен был обитать Максим, но с отсюда была видна разве что небольшая полоска меж карнизом и верхней рамой. Солидно и неторопливо ступая по мощеной дорожке, Гера достигнул нового препятствия — массивной деревянной двери, надежно скрывавшей за собой пространство подъезда. Пришлось изрядно поднапрячься, чтобы отодвинуть створку — дерево обивки явно скрывало стальную начинку. За первой дверью скрывалась вторая — с ростовым зеркалом во всю длину. Гера даже отпрянул на мгновение, рассматривая темный силуэт — зеркало отражало солнце за его спиной, так что себя в невысоком мужчине с чем-то продолговатым в руках, узнал не сразу. Эта дверь тоже открывалась неудобно — на себя, а за ней так и вовсе тянулся небольшой — шагов на шесть-семь — лабиринт из металлических перил, как в аэропортах. Все завершалось подъемом лестницы и очередным поворотом, скрывавшим массивное бюро консьержки, с нею самой во главе.

— Здравствуйте!

Энтузиазм и привычная улыбка слегка померкли перед напряженным и хмурым взором дородной старушки, закутанной в старомодный черно-красный платок.

— Цель визита! — с изрядной подозрительностью уточнили у него.

— Квартира 7-а, — непроизвольно вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал парень.

— К кому? — недоверчиво уточнила консьержка.

— К Максиму.

Старушка скептически уставилась на букет цветов, затем перевела взгляд обратно на парня.

— Это вообще не ему! — Категорично замотал головой Гера.

— Паспорт! — Каркнули из-за стойки

Герман шустро выудил красный прямоугольник документа из кармана и протянул в требовательно выставленную руку.

— Хм, — задумчиво поведала старушка, рассматривая то раскрытую книжицу, то Германа. — Не похож!

— А если так? — Гера лихорадочно зачесал волосы налево.

— Не-а, — покачали головой.

— А так? — Гера сделал отрешенное лицо и разместил букет на груди.

— А это точно ваш паспорт, молодой человек?

— Точно, — помрачнел юноша.

— Краше в гроб кладут

— Так в похоронном бюро и фотографировал.

— М?

— Там были скидки! — возмущенно поведал Гера, ловко забирая документ из рук.

— Ладно. — Старушка зашебаршила чем-то за стойкой.

— Знак по гороскопу?

— Стрелец, — с удивлением поведал парень

— Континент?

— Евразия.

— Звезда?

— Солнце.

— Не подходит, — категорично ответила женщина.

— Как это не подходит! — Возмутился Гера.

— Тут одиннадцать букв.

— А? — Не понял парень и перегнулся через стойку.

Небольшой пятачок столика был укрыт кроссвордом.

— А у вас тут ошибка, не 'за-лож-ник', а 'дип-ло-мат'. Тогда звезда получается — Бетельгейзе, а слово-ключ "медиатор".

— Ну-ка, — вдумчиво проверила результат консьержка. — И правда! — Восхитилась старушка, быстро заполняя клеточки нужными буквами.

Затем выудила из клетча мобильник и уверенно набрала указанный под сканвордом номер.

— Але? Газета? Я по поводу розыгрыша утюга. Ключевое слово медиатор! Ага, жду!

Терпеливо дожидаясь завершения разговора, Гера рассматривал нехитрый набор предметов, скрывавшийся на столе за стойкой — вроде дискового телефона без номера, ручки, ярко красной кнопки и трех мониторов, поделенных на четыре квадрата — каждый из которых транслировал картинку с камер наблюдения. Он хотел было отклониться обратно, как взгляд зацепился за нечто продолговатое и черное, скрытое за страничкой газеты. Хотя, если дорисовать в воображении контуры, проглядывающие под газетой, тут добавить, а тут наоборот... Гера вздрогнул — выходило, что под серым листом, по правую руку консьержки, скрывался УЗИ.

'— Я бы на их месте выдал ей приз', — пронеслась ошарашенная мысль. Сам он тут же выпрямился и предпочел равнодушно разглядывать поверхность стены.

— Лифт прямо и налево! — Подобрела бабка. — И Максимке скажи, чтобы оделся теплее.

— Бабушки...Бабушки никогда не меняются — задумчиво поведал Гера зеркалу в лифте. — Даже если у них есть автомат.

На последнем этаже царил разгром, железную дверь словно погрыз голодный взвод вдвшников — ибо других живых, способных прогрызть металл он не знал. А другие бы на такую высоту не дотянулись бы. Звонок сиротливо свисал в вырванном гнезде.

Гера хотел было перехватить конструкцию, но заметил приоткрытую дверь. Аккуратно завернув пальцы в рукав (дабы не оставить отпечатков), Гера потянул за ручку на себя — мало ли что.

— О, привет! — улыбнулась ему Бальза. — А мы тут ремонт затеяли.

Герман задумчиво посмотрел на насквозь простреленную стену и решил просто кивнул.

— А соседи? — Осторожно уточнил он.

— А мы как раз с соседкой на этот счет разговаривали! Решили, что нам нечего скрывать друг от друга! — Чуть смутившись, поведала Бальза, отвернулась в сторону холла и чуть повысила голос.— Максимилиан, к тебе пришли!

В коридоре показался товарищ с тарелкой в руках — вернее, верхняя его часть отклонилась на стуле, чтобы выглянуть в коридор. Макс приветственно кивнул, подцепил пельмешку ложкой и вновь скрылся за поворотом.

— Максим! — Построжела Бальза.

На этот раз вышел весь парень, с грустью проводил взглядом пространство кухни, и решительно направился пожимать руку товарищу.

— Я договорилась на небольшую экскурсию в местном центре, — Дама вышла за порог, приглашая следовать за ней. — Надеюсь, вам понравится.

Во всяком случае, дорога Гере понравилась очень сильно — его пустили на переднее сидение спорткара, так что настроение было на уровне 'мир прекрасен'. На заднем ряду придерживались аналогичного взгляда на мир — Максим раздобыл нечто съедобное и активно превращал калории в хорошее настроение. Разве что в середине дороги мироощущение слегка скакнуло вниз — на одной из остановок машина подобрала Нику, которая вполне логично заняла свободное место позади, изрядно уменьшив привлекательность места Германа. Тем не менее, все было просто чудесно — а иные недостатки компенсировались зеркалом заднего вида.

Конечной остановкой был новенький, с иголочки, федеральный центр — длинное бело-красное пятиэтажное здание, выстроенное буквой Г, совсем не смотрелось больницей в привычном понимании — ни ветхости фасада, ни дешевой вывески над зданием. Название, разумеется, было — но куда скромнее, над самым входом, золотыми буквами на серебристом фоне. И только массивный грузовик с ярко-красной надписью 'Станция переливания крови' явно обозначал предназначение постройки.

— С восточной стороны вход в музей. Вас будут ждать. — Проинструктировала Бальза.

Быстро прикинув, где тут будет север, компания целеустремленно обошла здание справа, и уже через пару минут рассматривала надпись 'Кунсткамера' над обычной пластиковой дверью.

— Нет, ну можно было предположить, — Гера почесал затылок и тронул дверь, тайком надеясь, что та окажется на замке.

— Я туда не пойду, — категорично обозначила Ника и даже слегка отвернулась, поглядывая на надпись с опаской.

— Закрыто, — с явным облегчением поведал Герман, отходя в сторону.

— Апа-па! — Не согласился Максим, протягивая свою пятерню к ручке.

Дверь жалобно хрустнула и открылась.

— Нет, ну вообще она была закрыта, — Гера указал на магнит в углу, который, вроде как, должен был удерживать створку закрытой. — А, ладно.

Максим уже шагнул в полумрак, оставляя товарищам выбор — следовать за ним или остаться за закрытой дверью (потому как магнит все еще работал). Парочка переглянулась и решительно вступила вперед — впервые для себя взявшись за руки.

Впереди был недлинный переход, завершившийся протяженным залом, в несколько рядов заставленным полками с... хм... экспонатами. В мерцающем свете потолочных плафонов даже самые безобидные из них смотрелись жутковато, а если добавить тишину, безлюдность помещения, и куда-то пропавшего Максима, так и вовсе страшно.

— Аа-ах, — ослабевшая фигурка рухнула в вовремя подставленные руки Гера.

— Хм, — тот задумчиво посмотрел на сокровище в своих руках, воровато оглянулся и аккуратно разместил ладонь чуть ниже ключицы.

— Эй, — нахмурился Максим, обнаружившийся за стойкой справа.

— Что? Я проверяю пульс, — не подумав отдернуть руку, задумчиво произнес Герман, слегка сжав ладонь. Затем закрыл глаза и повторил вновь, прислушиваясь к своим ощущениям. — Великолепный пульс!

— Я пробью тебе череп и выскребу мозги ржавой ложкой, — распахнув ледяные очи, произнесла Ника.

— И этот человек боится отрезанного пальца! — Убрав руку, он указал ей на злополучную колбу.

Сопроводив взглядом жест, девушка на секунду подвисла и вновь закатила глаза.

— Аа-ах, — вновь ослабло тело.

Рука юноши тут же оказалась на заветном месте.

— Эй!

— А мне все равно хана, — отмахнулся юноша, вновь закрыл глаза и с блаженной улыбкой уплыл в страну ощущений.

— Кто такие? — Строгий женский голос заставил ребят вздрогнуть, убрать руку и занять стойку смирно.

Рядом с ними стояла дородная женщина в возрасте, формы которой изрядно осложняли жизнь пуговиц на белоснежном халате. Табличка, воинственно встопорщившаяся на груди, вещала, что перед ними никто иной, как заместитель заведующей Иванова Маргарита Степановна. Рядом с именем красовалась змея, обвивающая золотой кубок.

— А мы тут, там, в общем, — попытался обрисовать ситуацию Гера.

Врач прищурилась, переводя взгляд с одного на другого. С одной стороны — какие-то они мелкие, двое из трех. Зато третий — смотрелся совсем взрослым, и если сложить их вместе и поделить на три, то получалось, что... Да и месяц соответствует.

— Практиканты?

— Ага, — кивнули оба.

— Где документы?

— Какие документы? — с искренним непониманием уточнил Гера.

— И как я вас оформлю? Распустились совсем, никакой ответственности! И это будущие врачи! — Негодовала женщина, но все же смягчилась в конце, — чтобы завтра принесли! Специализация?

— Будущее светило хирургии! — Гера ткнул пальцем в соседа.

— А вы?

— А мы с ним, — неуверенно завершил Герман.

— Тоже хирурги, — констатировала врач, посмотрела на беспамятную девушку и неодобрительно покачала головой. — Тяжело ей будет работать.

— А она больше по закрытым переломам.

— Тогда вы двое — в перевязочную. — Кивнула своим мыслям медик. — Шестой кабинет. А ты — на второй этаж. — Ткнула она в Максима.

Компания хотела было что-то возразить, но тяжелая корма впередиидущего врача была глуха к возражениям, а после того, как за ней закрылись двери лифта — так и вовсе не к кому было обратиться с претензиями. Максим пожал плечами — вот он, обещанный человек в указанной точке, а значит — идти ему на второй этаж. Герман, увидев смерть в глазах очнувшейся леди, внезапно тоже решил, что надо следовать инструкциям, и засеменил в сторону шестого кабинета. Позади него неспешно, но с неотвратимостью шторма, двинулась Ника — выпрямившись, аккуратно прижав руки к телу, ступая с пятки-на-носок, словно что-то сжимая в правой руке — ручку тесака, например. Максим задумчиво посмотрел парочке в след и пождал плечами — во всяком случае, в перевязочной будут бинты и медикаменты, так что шансы у Германа определенно были.

На втором этаже царила деловая суматоха из врачей, пациентов и их родственников, и всей этой толпе, принаряженной в синие бахилы, белые халаты, и одинаковые дешевенькие маски, было вовсе не до него. В очередной раз пожав плечами, Максим снял с вешалки возле регистратуры похожий халат — только зеленоватой расцветки, там же позаимствовал маску и аккуратно вымыл руки с мылом до локтей. Вопросов ему не задавали, провожая профессионально-равнодушными взглядами. Оставалось найти, где он может пригодиться — слоняться без дела Максим не любил.

Дело нашло его в коридоре, буквально схватив за руку в одном из тупиковых ответвлений.

— Наконец-то хоть кого-то прислали! В шестой, восьмой и десятой палате совсем от рук отбились! — Обратилась к нему женщина, утягивая в сторону конца коридора. — Я уже и милицией грозила — все мимо ушей! Режим не соблюдают, пиво в палату протащили!

Цель короткого путешествия легко угадывалась по громкому гоготу, исходившему от левого ряда дверей, а стоило подойти ближе — по запаху сигаретного дыма.

— А еще курят, — быстро добавила медсестра, распахивая перед Максимом дверь.

На кроватях, расставленных боком к окну, расслабленно возлежали индивиды мужского пола, даже не думая прятать початую баклагу пива с тумбы — как, впрочем, и ее пустую соседку вместе со стаканчиками. На помятом одеяле центральной койки валялись карты, вокруг которых расположились трое. В раскрытую форточку, полуприсев на постели, безмятежно покуривал мужчина с загипсованной ногой. Еще один возился возле радиоприемника, пытаясь матом и ударами реанимировать старую технику. Под подошвой вошедшего Максима хрустнула шелуха из под семечек. От превращения в палаты в полный вертеп отделяла только немобильность пациентов — в гипсах на руках и ногах особо не подвигаешься.

'Ба, знакомые все лица!' — удивился Макс, разглядывая повернувшихся к открытой двери мужиков.

Не далее, как вчера Максим уже встречался с этой беспокойной компанией — в декорациях пустыря возле лесопилки. Нет, он, разумеется, предполагал, что после столкновения проигравшим потребуется помощь медиков, но совсем не ожидал увидеть их сегодня. Сказывался размер городка, а еще то, что его визави, к удивлению, оказались старше восемнадцати — иначе попали бы в детскую больницу.

Макс не был жестоким или злым и вовсе не собирался калечить людей, но в той встрече противоположная сторона оказалась настолько неразумна, что притащила арматуру, ножи, а один индивид невысокого ума еще и охотничье ружье. Там уже было не до сантиментов. Увы, взбучка не добавила ни разумения, ни вежливости.

'Будем лечить', — произнес про себя Макс, сделал пару шагов внутрь, привлекая к себе внимание, и снял маску.

— Это он! — хрипло прозвучал голос в тишине.

В замыленных, чуть пьяных глазах пациентов мелькнуло понимание, через пару секунд сменившееся первобытным ужасом.

— Los tratamientos/*Время процедур*/, — пробасил Макс, закатывая рукава.

* * *

— Это ни в какие ворота! — Возмущенно вещала на весь кабинет главврач, размахивая каким-то листком в руках.

— Что такое? — Оторвалась от монитора компьютера секретарь.

— Да вы сами посмотрите! — Листок тут же оказался у нее перед глазами.

На белоснежном (и слегка помятом) прямоугольнике сообщалось, что в шестом кабинете ведется платный прием доктора медицинских наук, академика РАМН, профессора Вайсмана с ассистентом. И скромный ценник чуть ниже — пятьсот рублей. Прием вне очереди — тысяча.

— Так надо в милицию звонить, — нахмурился секретарь.

— И что я им покажу? Бумажку эту? Засмеют!

— Так пациенты пусть заявление пишут.

— Если бы! — Всплеснула руками та, — Я осторожно расспросила — жалобы какие может у кого. Знаете, что говорят? Будет ли профессор Вайсман принимать завтра, во сколько, и можно ли записаться заранее. Очень хвалят! Говорят, очень вежливый, умный, хоть и выглядит молодо. — Передразнила кого-то главврач.

Позади скрипнула входная дверь, впуская заведующего хирургическим отделением — отчего-то весьма задумчивого и меланхоличного.

— О, Маркин, — тут же переключилась на него женщина, вновь потрясая листочком. — Вы представляете, что творится? У нас самозванцы целый день прием вели!

— Серьезно? — На автомате, погруженный в собственные мысли, отреагировал он. — А у меня половина хирургического отделения сбежало. Прямо как были, в пижамах, у кого гипс, у кого шина на ноге. Я им кричу — хоть заявление оставьте — а они только костылями быстрее перебирают...

— Что? — Округлила глаза главврач.

— Я такое только в фильмах про Великую Отечественную видел, когда немцы отступали, — Потерянно произнес он. — А вы со своими самозванцами, — Маркин махнул рукой и вышел из кабинета, оставив за собой потрясенную тишину.