Сломанные сказки

Сказка четвёртая. Аладдин и волшебный светильник"Мы заигрались в сказки." — думал Сезамов, чертя на запотевшем стекле понятные лишь ему одному слова. — "Как так вышло, что этого никто не замечает?"За окном шёл дождь — липкий и серый, слишком холодный для лета. Он навевал тоску на весь рабочий коллектив: каждый успел вспомнить свою личную причину для грусти, сколько бы той ни было лет. Ягвида задумчиво накручивала на палец седеющую, когда-то огненно-рыжую прядь волос и грызла ручку, в отчаянии вспоминая, как беспечно её всадники выполняли возложенные на них обязательства. Один и вовсе спал на ходу. Она в тысячный раз пообещала себе вернуться и уладить, наконец, недоразумение, но тут же отгоняла подобные мысли — её, информатора, никогда уже не пустят ни за одну Дверь. Серый Волк сидел на крыльце, изредка подёргивая ушами, чтобы в них не залилась вода: запах дождя напоминал ему о тех счастливых временах, когда ему было кого защищать. В лесу часто шли дожди — уж очень их любила ведьма. Да и внучка её постоянно выбегала во двор, как только надвигались тёмные тучи — прямо над избушкой деревья расступались, и клочок неба со всей разыгрывающейся на нём драмой был хорошо виден. Теперь шрамы уже зарубцевались, но вина не желала исчезать так просто — а прощать Грея было, увы, уже некому. Де Вульф до сих пор выл порою на луну. Алька покачивалась на стуле, наблюдая за тем, как Фэнь нарезает круги по общественной комнате Песочного отряда. Иногда он останавливался, упирался взглядом в потолок и хмурился, но через пару секунд опять приходил в движение. Большие часы с кукушкой яростно тикали, напоминая о довольно неприглядного вида рептилиях, и — что хуже — о Кае, который до сих пор отлёживался после своего первого похода за Дверь. Первого и последнего, как уточнял про себя Бен: он чувствовал на себе некоторую ответственность за состояние паренька, ведь Фэнхуан собственноручно вытащил его из родной сказки и привёл в кабинет Сатоена. Знал бы, чем всё закончится — ни за что бы не показал Кая главе Watchtower. И плевать на законы — хотя Фэнь и так на них плевал по мере возможности. После сорок восьмого круга, заложенного рыжим сотрудником отряда по одной и той же траектории, Вера не выдержала:— Фэнь, успокойся! Состояние стабильное, через пару деньков очнётся, у многих новичков побочные эффекты проявляются.Она не врала: были прецеденты. Случалось, что кого-нибудь не хило прикладывали дубинами или обухами от топоров, а то и просто палками; один телекинетик так увлёкся, что целую неделю считал себя мышью; а Аврор из Стеклянного отряда постоянно падал в обмороки. Медицинский центр в Watchtower был небольшой, но весьма эффективный: быстро ставил на ноги больных, независимо от того, насколько странен был недуг.— Я вон постоянно паниковала и оттого начинала задыхаться... Помнишь? Целую истерику устроила, уволиться хотела, а меня за пару дней в чувство привели. И всё — как рукой сняло.— А ты много видала новичков, которые за первой же Дверью в фейри превращались? — Бенну всё-таки остановился, оперевшись на стол и скрестив руки на груди. — Странно это всё... Дед же сам ему что-то сказал, помнишь?— Помню. — отозвалась Алька и оттолкнулась ногой от дивана, продолжая раскачивать стул. — Ну да всё-таки Снежный король, не абы кто.— Да тут этих не абы кого полно. Вон, нытик тот стекольный, или Серый твой... Не слышал, чтобы Аврор в лепрекона превращался, когда они за Золотой Четырёхлистник ходили.Вера даже не успела возмутиться по поводу "твоего Серого" — уж какой он её? — ибо в комнату впорхнула Галочка, секретарша начальника Информ-отдела, державшаяся так прямо, словно шпалу проглотила, в неизменных квадратных очках и с пучком, обёрнутым ярко-розовым платочком. От неожиданности Вера всё-таки упала вместе со стулом, Галочка осуждающе посмотрела на неё поверх стёкол, поджала губки и выдала своим фирменным, похожим на пулемётную очередь, говором.— Вас ожидают в Дверном отсеке ? 74, Жёлтый Коридор, встретит и выдаст инструкцию Яга Нога. — В Информ-отделе Ягвиду Костяную Ногу не особо жаловали, посему называли, как язык повернётся. — Поторопитесь, приказ сверху.Фэнь скрежетнул зубами и уже был готов что-то возразить, но секретарша цыкнула языком и удалилась, не дав ему и рта раскрыть.— Аргх, я убью их! — проворчал Бен, забирая со стола переговорник.Верка не стала уточнять, кого "их", схватилась за протянутую парнем руку и поднялась с пола. Очередная Дверь — надо же, какой сюрприз.

* * *

КалкасКрыша дворца сверкала на солнце, как огромный самоцвет, и слепила глаза. От жары, царившей на этом празднике жизни, в базарный день, накануне столь крупного праздника, нельзя было спрятаться даже под навесом. Вода, которую приходилось тратить с большой бережливостью, тоже не спасала. Завёрнутый в старые лохмотья человек, опирающийся на изогнутую клюку, шёл сквозь толпу и, казалось, ему было абсолютно плевать на адское пекло, раскаляюшее воздух над городом. Его тёмные маленькие глаза, обрамлённые сетью из морщинок искали кого-то среди этого великого множества людей — взгляд его, пожалуй, можно было сравнить со взглядом песчаной пустельги, выслеживающей добычу. Наконец, лицо старика осветила улыбка, он направился к одному из навесов — ярко-красному — и постучал в дверь. Её открыли в то же мгновение, в проём высунулась мальчишеская голова, огляделась по сторонам, и появившаяся следом рука втащила старца в дом.— Я так понимаю, вы насчёт Пещеры Чудес?Мохнатые брови старика поползли вверх, челюсть отвисла, открывая взору парочку золотых зубов.— Надеюсь, особых проблем по пути не возникнет?— О, отрок, лишь тебе одному откроется...— Да-да, плавали, знаем. — наконец обретшего дар речи колдуна оборвали, не дав произнести слова пророчества. — Вынесу тебе оттуда светильник, ежели найду...— Отрок, не светильник нужен мне, а кольцо — сущая пустяковинка, сам же бери любые богаства, что сможешь унести, только сначала...— Хорошо-хорошо, дядя, уговорили. Ведите давайте к этой вашей Пещере.— Ты должен поверить в избра...— Да-да-да, это всё очень интересно, но не могли бы мы уже выдвигаться в путь, а то через пару часов закат, а в темноте копаться...— Ночью в пустыне пустынь хотя бы холодно. — указал на разумное решение старец, перехватив поудобнее свою клюку.— Трудности не страшны. Я вроде бы Избранный, так, дядя? Вот и всё, море по колено.Поражённый до глубины души колдун почесал затылок и двинулся следом за бурлящим нетерпением юношей. Однако, всё оказалось проще, чем старик предполагал.Пещера Чудес — а вернее, вход в неё — появился в указанном месте как по расписанию, и юноша чуть не выдрал колдуну руки, когда начал быстро-быстро спускаться вниз, в темноту и неизвестность.— И помни, отрок, колечко, пустяк же, маленькое и медное, в самой последней нише!Крик старика эхом отозвался от стен, и посланный за "пустяком" парень сокрушённо покачал головой. Уж очень любили на Востоке эти красивые речи, ну да куда же от них денешься! Внизу было неожиданно тепло и сухо — хотя наверху, в песках, уже начинало ощутимо холодать, когда они со стариком пришли на место. По левую сторону от протоптанной кем-то дорожки, равно как и по правую, лежали горы золотых монет, посуды, украшений и прочей абсолютно ненужной дребедени — да столько деньжищ просто невозможно потратить! Воображения не хватит, оно закончится после первого же золотого с бриллиантами унитаза.В тёмных углах пещеры постоянно слышались чьи-то вздохи, шаги юноши гулко отдавались в пространстве — хорошо хоть, кто-то додумался поместить сюда факелы. Комнаты сменялись одна другой, каждая из них ломилась от распиравших её сокровищ, и, как и сказал старец, в последней нише на неожиданно серебряном блюде поверх золотых монет лежало маленькое невзрачное колечко. Местами оно даже позеленело, но парень — Избранный — поднял его, сдул с гладкой потускневшей поверхности пыль и надел на средний палец левой руки. Обратная дорога к спасительной верёвке заняла чуть меньше времени: наверное потому, что он уже не отвлекался на ставшие более громкими шорохи и разглядывание золочёных гор.— Твоё кольцо у меня, дядя, бросай верёвку!Конец толстой бечёвки тут же повис прямо перед носом у обманутого паренька. Когда оставалось всего-то протянуть руку и с помощью "дяди" выбраться наружу, старец потребовал отдать ему кольцо тут же. Паренёк даже не стал противиться судьбе — он вытянул вперёд палец с кольцом, загнув все остальные, и отцепился от верёвки. Вряд ли колдун понял значение сего жеста, однако он всё равно в ярости рвал на себе волосы и сыпал проклятиями на странном шипящем языке. Бен Бенну Фэнхуан, сотрудник Песочного отряда, ухмыльнулся и провалился в темноту — всё-таки падение, пусть и не с очень большой высоты, возымело свой эффект.ДворецБадр аль-Будур плакала, старательно утирая слёзы уголком шёлковой простыни и методично выколупывая каменья из любимого тюрбана мужа. Как он только посмел, как смог уже в девятый — не во второй, не в третий и даже не в пятый — раз забыть о дне рождения любимого придворного попугая? Султанша — в прошлом самая желанная принцесса-невеста в округе — очень любила праздники, посколько по случаю каждого султан, её дорогой муж, преподносил ей подарки. Будур даже было всё равно, будет ли это бриллиант размером с кулак или золотая брошь-скарабей — ведь главное не подарок, главное — внимание. И в этот год супруг стал очень, очень забывчивым. Во всём виновата эта глупая война, конечно: народ вдруг вздумал бунтовать против самого могущественного человека в стране — если не в мире, и с периодичностью примерно раз в семь дней горько сожалел о своих действиях. Каждую неделю выходил ряд новых законов, которые султан придумывал с невероятной, достойной самого хитрого визиря, изощрённостью — и каждую неделю народные массы решали, что это уж слишком, однако через несколько дней неизменно проигрывали. На стороне султана была сама Удача, сама Судьба и сам Рок: и даже несмотря на то, что всем это было известно, спектакль повторялся каждую неделю, почти неизменно. И Будур тосковала всё чаще.А чем чаще тосковала Будур, тем злее, изошрённее и скорее на расправу становился султан Ал ад-Дин. Круг замыкался.— Он...ммм-ме-нь-яяя-яяя не це-цееееее-ниииииииииии-иит... — черноволосая красавица-султанша трудилась над самым большим рубином в тюрбане — тем, что помещался прямо под страусиным пером. В тон Бадр аль-Будур подвывали её служанки — по три с каждой стороны кровати. Они как могли старались не сбивать повелительницу с ритма и не заглушать её вольную партию рыданий — за такое во дворце можно было запросто лишиться головы.— За-быыы-ыыыыл... — всхлипывала Будур.— За-быы-л... — подхватывали служанки, приглушая голоса и старательно выпуская слёзы.— Нннн-неееее л-л-лллююююю-биииит.... — голосила султанша.— Нннееее лллюююю-биитт... — соглашались девушки, подавляя рвущиеся наружу смешки.Вера терпела.Конечно, пустить слезинку-другую не было проблемой для такого опытного путешественника за Двери, однако стройный хор девичьих рыданий способен вывести из себя кого угодно, будь у него даже безграничное терпение. И уж совсем неприятным было то, что приходилось периодически подвывать, дабы не нарушать общую "мелодию" причитаний.Насколько было известно Вере, султан Ал ад-Дин вовсе не должен был быть таким бесчувственным и злобным — разве что только гордым сверх меры — но этого у получивших власть над джиннами не отнять. Однако юноша, сделавшись правителем, словно сдёрнул маску добродетеля и разом перевернул весь тысячелетний уклад, с помощью которого власть удерживала народ от необдуманных поступков. Оказаться в свите султанши, бывшей принцессы Будур, было очень кстати — по крайней мере можно было передвигаться по дворцу почти без опаски. Однако Алька была не против поменяться местами с Фэнем, где бы он ни был — Вера была почти уверена, что ему уже повезло больше, если где-нибудь под боком у парня не воют от надуманного горя женщины.Под боком у Фэня вообще никто не выл, однако рёбра и спина довольно ощутимо болели: Бен всерьёз опасался за сохранность своих костей. Здесь, в пещере, было совсем темно, от висевших прежде на стенах факелов не осталось и следа. Юноша поднялся, громко то ли всхлипнув, то ли рыкнув, нащупал на левой руке кольцо и злорадно ухмыльнулся. Хоть здесь сказочные законы не так уж сильно действовали на нервы — а с физической болью Бенну привык мириться.Бен провёл пальцем по шершавой поверхности колечка, будто стараясь отчистить его от зелени — и тут же над головой Фэня раздался грохот, похожий на тот, с которым волна бьётся о скалы, и в фиолетовой темноте Пешеры Чудес появился марид. Был он огромен, раза в три ( а то и в четыре, учитывая забавный рост Фэня) больше всё ещё улыбающегося сотрудника Песочного отряда, кожа его была синей, как вечернее небо, руки и ногти оканчивались длинными когтями, а колени обвивал хвост — однако, к удивлению Бенну, при всё при этом духа можно было с уверенностью назвать симпатичным.— Приказывай, хозяин, ибо я повинуюсь тому, кто владеет кольцом! — прогрохотал марид, и с потолка прямо под ноги Бену упало несколько камней.— Ну...кхм...для начала, убавь громкость...эээ...о!... Как мне тебя называть? — Фэню пришлось кричать — он не был уверен, услышит ли его такая громадина, если он будет бубнить себе под нос.Марид призадумался: от удивления, или ещё от чего другого скулы его покрылись овальными фиолетовыми пятнышками.— Имя моё, раба сего кольца, ДирхАм.— Отлично, Дирхам... Слушай-ка сюда: я был бы вовсе не против для начала оказаться где-нибудь помимо этой унылой пещерки.Миг — Фэнь даже не успел толком сориентироваться — и вот уже перед глазами его расстилается ночной Калкас, гасящий огни.— Молодчина, Дирхам, тебя бы да таксистом в наш безумный городишко.Кинув взгляд на марида, Бен понял, что тот пытается разобрать услышанное. В конце концов дух кольца принял это за комплимент и улыбнулся, обнажая позолоченные клыки.— Следующим этапом я бы попросил тебя немного изменить градус течения нынешней истории, но, боюсь, я слишком себя люблю. Организуй-ка мне, Дирхам, будь любезен, мягкую постель, вкусный ужин и пару нормальных штанов с рубашкой, а то я в этом кафтане скоро околею.Марид снова осклабился, махнул когтями, и Фэнь оказался в одном из городских сараев. Законы сказки, будь они не ладны, требовали выждать хотя бы одну ночку.Султан Ал ад-Дин, светило Калкаса, сильнейший и самый уважаемый правитель во всех Шести Землях волшебного востока, скинул одеяло и подвинулся ещё ближе к краю огромной кровати, застеленной шёлковыми простынями. Уже которую ночь его одолевали кошмары. В них к султану являлся ифрит, раб светильника, который когда-то с помощью пару сотен блюд для кушаний помог Ал ад-Дину завоевать расположение принцессы и её отца, и долго ревел что-то в небеса, но расслышать его не представлялось возможным из-за бушевавшей песчаной бури. Юноша только и видел, что красную кожу ифрита, его светящиеся глаза, да полный острых зубов рот. Каждое утро султан лениво потирал стоящую подле кровати лампу, в которую никогда не наливали масла, и проклинал раба светильника последними словами. Даже при всей своей ужасающей внешности и невероятной космической мощи джинн не мог и слова молвить поперёк — узы договора, сковывающие его с хозяином своей маленькой латунной тюрьмы, делали своё дело. К тому же, Ал ад-Дин, пронырливый и хитрый, не был похож на свою суеверную мать и не бухался на колени всякий раз при виде ифрита и чудес, которые он творил.В сегодняшнем сне краснокожий ифрит смеялся и скалил посеребренные зубы, стена песка между ним и юношей стала совсем плотной, а небеса вдруг позеленели, как старый хлеб. Ал ад-Дин пытался докричаться до раба лампы, а потом увидел и её саму, постепенно заносимую песком. Ал кинулся туда во всю прыть, схватился за ручку светильника... и проснулся. Пальцы султана действительно сжимали волшебный сосуд — вот только с другого бока её тоже держали. Рассветные лучи жаркого ифракийского солнца падали на злоумышленника, вздумавшего посягнуть на самое великое сокровище султана: перед правителем Калкаса был явно иноземец, судя по его рыжим волосам и светлой коже. И как вору только удалось проникнуть в опочивальню, миновав стражу?Ад ад-Дин дёрнул лампу на себя и быстро провёл пальцами по её выпуклому блестящему боку: ифрит тут же явился на зов — в молчании, предвкушая очередной выговор — и спустя пару мгновений воришка оказался в цепях.Не было печали... Весть о схваченном неудачнике, попытавшемся стянуть волшебный царский светильник разнеслась по дворцу быстрее, чем прошлая сплетня о романе палача и водоноса. Вера как раз застирывала шторы из комнаты для гостей, когда краем уха услышала разговор двух выжимальщиц.— Представляешь — вот страх-то — схватили сегодня вора чужеземного, да повелитель наш так рассердился, что царевна опять плачет, прямо с утра. Обо всех праздниках забыл.— Много хочет она, Будур эта...— Тссс! Не приведи Аллах, услышат ещё...Обе испуганно замолчали, оглянулись, и Алька тут же сделала вид, что полностью сосредоточена на стирке.— Говорят, волосы у чужеземца аки огонь — вот бы увидеть! Да на закате, говорят, казнят его...Верка вскочила с места, опрокинув таз. Рыжий чужеземец, пытался украсть лампу — какой же Фэнь всё-таки идиот! Он со вчерашнего дня не отзывался на вызовы по переговорнику — и вот теперь выясняется, что он попросту полез на рожон. С этим придурком было просто невозможно работать! Несмотря на то, что выжимальщицы всё ещё с подозрением косились на в момент побледневшую служанку, Шапочкова ринулась в коридор, а затем дальше в сад, чтобы ещё раз попытаться связаться с Бенну — и, если ей всё-таки не удастся — подумать, что делать дальше. По их представлениям, Бен должен был очутиться в городе, и в первый же вечер встретиться с Верой, чтобы спланировать маленькую диверсию по лишению султана незаконно приобретённого имущества — но, как водится, всё вышло совсем не так.Переговорник хрипел, и через двадцать минут ручной настройки девушка смогла выйти только на канал связи с Наблюдателем. И каким чудом им оказалась именно она?— Вера, милая, ваша ударная сила успела по...пх...-ать в Пещере Чудес. — вещал высокий и чистый женский голосок, изредка прерываемый помехами. — Однако, насколько же надо быть глупым, чтобы вот так неосмотрительно... пх...-ступить? Связаться не можем, поступил сигнал, что назначена казнь.— Я знаю... Мы оказались немного дальше друг от друга, чем планировали. Фух... — в саду хоть и была тень, но солнце всё равно пекло нещадно, и Вера почти физически ощущала, как мысли о глубоком озере где-нибудь в туманных горах вытесняли все остальные. — Я не знала про Пещеру.... Что-нибудь придумаю, надо ведь всего лишь достать лампу.— Всего лишь. — перед мысленным взором Альки предстала Наблюдательница, качаюшая головой — её длинные чёрные косы двигались, подобно змеям. — Пххх...-ичивай, любое волшебное существо было бы вам необходимым подспорьем, надо было в пххх...-ую очередь думать о них.— Да-да, конечно. — при упоминании "волшебных существ" глава Песочного отряда невольно вспомнила бледного как смерть Кая, и по спине пробежал холодок.— Осторожнее там... И пххх....-ть что, немедленно свяжитесь, я буду на посту.Вера не ответила: мир поплыл у неё перед глазами, превращаясь в сплошное радужное марево, она опёрлась о землю рукой, державшей переговорник — так сильно, что тот вскоре отключился — и увидела залитое красными перьями небо, алеющий полукруг заходящего солнца и огромную фигуру, вздёргивающую руки, выкрикивающую непонятные, крошащиеся на языке слова. В воздухе засвистели, кажется, стрелы, но они не достигли цели — в полёте их пожрало пламя. Тёмная на фоне умираюшего светила фигура хлопнула в ладоши, вокруг неё всколыхнулось песчаное марево, которое разошлось волнами и накрыло собой весь Калкас.Альке, наконец, удалось вдохнуть: взгляд потихоньку обретал ясность, она уже различала очертания листьев в саду и посыпанной разноцветными камнями дорожки. Непрошенное видение её ничуть не обрадовало — уж слишком апокалиптично оно выглядело. Нужно поскорее выбросить из головы эти картинки, а из сердца — почти сковавший его страх перед будущим — и вытащить непутёвого Фэня из темницы.Солнце палило нещадно, и даже здесь, в темнице, глубоко под землёй, песок под единственным решётчатым окном в потолке умудрялся быть горячим, как угли. Рыжий чужеземец сидел совсем близко к солнечному пятну на полу: он изредка потирал руки, скованные тяжёлыми наручниками и зарывал ноги в песок. Темнота и холод пещер успели ему изрядно надоесть, и, пока было время, он наслаждался теплом и жалел, что для него не выделили камеры повыше. За решётками, что вели в общий коридор темниц, послышались чьи-то шаги.Приближался закат.Ал ад-Дин умудрился полюбить казни за то время, пока сидел на троне. И привычку проводить их на закате он перенял от бывшего визиря: тот был очень уж кровожадным и приговаривал к смерти какого-нибудь бедолагу чуть ли не каждый день. Сейчас повод у казни был весомый: покуситься на волшебную собственность султана мог только смертник, и каждый в Ифракии — да и за её пределами — знал это. Чужеземец на вопросы не отвечал — казалось, что он вообще не понимал местного наречия, потому выудить хоть какую-то информацию относительно его намерений представлялось невозможным. Впрочем, султану вскоре стало это совсем не интересно.Он запер светильник в надёжном месте: ещё в те времена, когда проклятый магрибинец назвался дядей Ала и покушался на ифрита, юноше велел рабу лампы сотворить надёжную клеть, ключ от которой всегда носил при себе. Прутья были сделаны из крепчайших изумрудов, как и решётки на окнах комнаты Бадр аль-Будур, которые так и не сумел доделать её отец. Клетку нынешний султан выбрал не случайно: целесообразнее было бы сделать сундук, однако Ал ад-Дин был очень, очень гордым. Если лампа стоит в клетке, то все могут её видеть, но никто не может достать, ибо дно клети припаивалось к полу, а волшебный светильник находился довольно далеко от стенок. Хитроумное устройство дразнило, но не давало возможности даже покуситься на средоточие власти султана.Клетку поставили на балконе, сразу за вынесенными для удобства коронованной пары креслами — отсюда открывался великолепный вид на площадь, где воришку должны были лишить головы. Зевак внизу собралось не так уж и много: слишком большое количество жителей Калкаса сочувствовало безымянному чужестранцу, ибо лампа в любых руках, кроме изнеженных рук султана, была пределом их мечтаний. Ни единожды люди из сопротивления устраивали набеги на дворец, но никому не удавалось подобраться так близко к волшебному светильнику.Вера паниковала. По пути к темницам её подловила царица Будур — будто бы прознала о тайных намерениях своей служанки — и приказала идти в комнату султанши, дабы подготовить её к прибытию супруга. Когда Алька сумела выбраться из покоев Бадр аль-Будур, было слишком поздно: шестеро стражников, окружив Фэня кольцом, вели его в последний раз взглянуть на мир. Конечно, Шапочкова знала, что Бен не так прост и вряд ли собирается добровольно лишаться головы. Конечно, она, как ни старалась, так ничего и не узнала о прошлом своего подчинённого: хотя, казалось бы, кому, как не командиру отряда знать о своих людях всё. И конечно же она была уверена, что у Бенну в голове уже давно созрел хитрый и коварный план. Просто слишком уж Вера боялась ошибиться.Краешек солнца коснулся барханов на горизонте, Бена, со связанными за спиной руками, бросили на каменное возвышение, бурое от старой крови, и палач провёл пальцем по лезвию причудливо изогнутой секиры, удостовервшись, что оно достаточно острое. Одна из служанок султанши расталкивала толпу, пробиваясь к месту казни: люди шипели и трясли кулаками, но она словно их и не замечала. Путь ей преградили двое стражников, девушка врезалась в их плечи, отскочила чуть назад и ловко пробралась между ног одного из опешивших громил... чтобы выбежать к камню как раз в тот момент, когда секира со свистом рассекла воздух, опускаясь.Что-то внутри будто оборвалось, слёзы сами полились из глаз, ноги подкосились — и Алька рухнула на пыльные глыбы мостовой. Сейчас она была согласна даже на местный Апокалипсис из своего видения.Вне сказкиК счастью, необходимость в нём отпала, когда Бен Бенну Фэнхуан, сотрудник Песочного отряда Watchtower, рассеялся в воздухе тёмно-серым дымом — под удивлённые возгласы толпы и недоумевающее "Аааа???" палача. Ал ад-Дин вскочил со своего места, подбежал к перилам и вдруг услышал тихий, торжествующий смех. За пышными королевскими креслами, на том, что осталось от клетки, стоял рыжий воришка собственной персоной и гаденько ухмылялся, сжимая в руке волшебную тюрьму ифрита. Султан побледнел, но злоумышленник уже потирал блестящий бок пузатой лампы, и во дворе, во всём своём величии, окружённый молниями и огненными всполохами, появился краснокожий, очень высокий джинн — раза в два больше марида Дирхама, пленника кольца.— Приказывай, новый хозяин, ибо я подчиняюсь тому, в чьих руках сей проклятый сосуд!— Этот ещё громче... — Фэнь сделал вид, что прочищает ухо.Султан побагровел — как смеет эта недостойная тварь отдавать приказы его джинну?! Сколько всего он вытерпел, пока обладал этой лампой, скольким пожертвовал! С одним желанием — поскорее стереть наглеца в порошок — правитель Ифракии кинулся на Бена, но на полпути был остановлен возникшим из серого дыма маридом: он обвил горло Ал ад-Дина хвостом и практически лишил его возможности двигаться. Будур кусала от волнения губы, закрывая лицо ладонью, и не ведала, куда себя деть. Царевне захотелось поскорее вернуться в счастливые годы своего девичества.— Какой же ты прыткий... — вздохнул Бенну, проходя мимо Ала ад-Дина и крепко державшего его Дирхама. — Мать вырастила, а думать так и не научила... Дирхам, а тебе спасибо, что за меня посидел.Марид осклабился, показав свои острые позолоченные зубы, и, кажется, даже заурчал.Перегнувшись через балкон, Фэнь глянул на ифрита и спросил его имя. Джинн сначала замялся, но потом с достоинством выдал "Ришфан".— Вот что, Ришфан, подними-ка ты, если не трудно, вот ту девчушку ко мне на балкон. — Бен указал на Веру, всё ещё сидевшую в пыли, и ифрит аккуратно подхватил Альку на свою ладонь и опустил на ноги рядом с парнем. Верка глянула на улыбающегося Фэня, потом на синекожего марида, вокруг которого всё ещё вился дым, потом снова на Фэня, подошла к напарнику, влепила ему пощёчину, а потом стиснула в своих поистине не девичьих объятиях.— Идиот... — прошипела девушка куда-то в шею рыжему бедствию, старательно заливая его рубашку слезами.Фэнь возвёл очи к небесам и потёр ноющую щёку, но свободной рукой всё же приобнял Шапочкову в ответ.— Ну извини, у меня коммуникатор сломался — я понятия не имел, где ты.— А джинн тебе на что? — злобно прошипела Верка, отстраняясь от Бена.Хм, а ведь правда. Был так увлечённо занят, представляя удивлённое лицо ограбленного султана, что совершенно забыл о напарнице. Неудивительно, что Бенну предпочитал работать в одиночку.— Забыл? — неуверенно выдавил Фэнь, за что тут же получил подзатыльник.— Хозяин, приказывай! — напомнил о себе громовым голосом Ришфан, и Алька тут же забыла, что обиделась — очень уж ей страшно делалось от одного взгляда на эту громадину.— О, Ришфан, точно... — Бен глянул на султана, потом на зарёванную Будур, которая впервые в жизни умудрялась рыдать почти беззвучно, и, наконец, проговорил. — Этих отправишь в старую хижину портного, обоих — пусть себе живут как нормальные люди. Во дворец найди самого достойного наследника: вроде бы семья у султана не маленькая. Последствия злодейств этого юнца по мере возможности, устрани. Вход в Пещеру Чудес запечатай. И вот ещё что... после всего этого кандалы можешь снять, лампу расплющить и найти себе хорошенькую ифритку.Ришфан сузил пылающие глаза и наклонился к балкону.— Совсем снять?— Не на день же. Совсем. — кивнул Бен, прикрывая уши ладонями — голос ифрита всё-таки разил наповал.И джинн поступил, как было велено: закатное солнце осветило громаду его тела, когда он возносил к небу когтистые руки, и от сделанного Ришфаном хлопка поднялась песчаная буря, накрывшая весь Калкас. И после этой бури течение вещей вернулось в прежнее русло. Видение Альки сбылось более, чем полностью — вот только ничего разрушительного оно за собой не вело.— Я всё равно тебя ещё не простила. — буркнула Алька, когда они плелись к Двери, вытряхивая из одежды песок и мрачно переглядываясь.— Я знаю. — беззаботно откликнулся Фэнь, пытаясь избавиться от песчинок на зубах — они ужасно скрипели.За этой Дверкой их ждали отчёты, Кай, заслуженный сон и ещё великое множество других Дверей.