Сломанные сказки

Сказка первая. Снежный король

А если бы Герда не спасла Кая?Если бы она замёрзла в северных чертогах, если бы стала всё-таки ужином для разбойников, если бы навсегда осталась во дворце среди снов или в доме доброй старушки?..А может, и вовсе бы забыла Кая. Подумала бы — что ж, раз ушёл, ему так лучше. Там лучше.И вышла бы замуж, родила бы троих прелестных детишек и умерла бы с мужем в один день, так ни разу и не вспомнив о замерзающем в ледяном дворце мальчишке...А Кай сложил бы, в конце концов, слово "ВЕЧНОСТЬ" из тающей под пальцами мозаики, и тогда королева, коснувшись губами холодного юношеского лба, рассыпалась бы снежинками по ледяному полу.И когда бы пришло время — Кай распахнул бы свои льдисто-голубые глаза и на королевских санях полетел сеять по миру снежные хлопья. А осколки злого тролльего зеркала так и продолжали бы замораживать его душу...Снежный Король стал бы ещё жёстче, чем прежняя повелительница "белых пчёлок". Он сам в детстве называл так ту, что похитила его.Он принялся бы, как и она, искать тех, кто заслужил весь мир и новенькие коньки в придачу.Залы ледяного дворца вскоре наполнились бы прозрачными гробами. В них бы уснули вечным сном десятки не способных сложить мозаику. Тех, не защищённых тёмной магией лживого зеркального осколка, не переживших прикосновения холодных губ самой зимы.Кай разучился бы смеяться.

Зима в их королевстве растянулась бы на долгих семь месяцев.ВеснаПроблемы начались ещё с моста.Пришлось действительно оттуда скинуться — иначе бы река не извернула все течения в сторону маленького каменного домика, утопающего в цветах.Одетый в странную побрякивающую клетчатую рубашку и совсем дикого вида очки, вниз по реке в розовой лодчонке-лебеде плыл человек. По лицу его можно было легко понять, что ещё чуть-чуть — и он перевернёт лодку, в клочья порвёт плывущие за ним девчачьи башмачки и продолжит свой путь вплавь. Так бы он и поступил — если бы не знал, что по всем законам жанра просто обязан был высидеть в этом памятнике романтических девичьих грёз до того момента, пока лебединая голова на носу судна не уткнётся в камыши рядом с увитыми плющом воротами с двумя сторожащими его деревянными солдатами.В этом доме его уже ждали. Молодой парнишка в соломенной шляпе и халате, улыбающийся открыто и искренне. Путник сделал вид, что не заметил, как ползут по синей крыше дома побеги растений, а над бутонами слышен тихий шепоток, словно они переговариваются между собой. Все цветы в вишнёвом саду рассказывали сказки — истории, так или иначе связанные с ними самими. Время здесь тоже текло по-своему, поэтому надо было успеть покинуть гостеприимного хозяина до обеда. С другой стороны, путник порядком устал, и потому с радостью, особо не вдаваясь в подробности, принял приглашение на чай со сливовым вареньем.Дом этот, равно как и старая соломенная шляпа, принадлежали когда-то старухе Весне — а впоследствии отошли её приёмному сыну, умудрившемуся давным-давно поддаться чарам золотого гребня* и потерявшему все воспоминания о своей прежней жизни. Хотя, теперь ему грех было жаловаться. Даже несмотря на приобретённую привычку заманивать ничего не подозревающих путешественников в свой дом, отпаивать цветочным чаем, а потом, усыпив байками или отняв все воспоминания, превратить в цветы. За последние несколько лет сад порядком разросся и теперь занимал даже небольшой краешек противоположного берега реки. Вместе с неуёмной жаждой общения и неспособностью покинуть дом Весны, юноша приобрёл некоторые мистические способности — и теперь немного колдовал.— Вот вам чашечка жасминового... Он успокаивает и расслабляет. — проворковал наследник Весны и тихонько покачал головой. Со шляпы прямо в чашку упала пара серебристых песчинок — давно уже в своём саду молодой колдун не видел жасминовые деревья, и этот невовремя появившийся человечек вполне мог пополнить его коллекцию.Путник сдвинул огромные очки на переносицу, несколько секунд смотрел на дымящуюся поверхность жидкости в чашке, потом скривился, увидев изображённых на ней пушистых котят — но вся-таки взял чай в руки и отпил глоточек.Несмотря на то, что колдун из юноши был неважный, обычно хватало и одного глотка.Однако принесённый рекой незнакомец, похоже, вовсе не собирался отращивать ветви и покрываться извилистой корой. Он преспокойно допил чай, покосился на фарфоровых котят ещё раз, поднялся из-за стола и произнёс:— Что ж, спасибо за угощение. Признаться, пивал и получше, ну да у вас тут с садом совсем беда, как я погляжу. Советую прекратить подавать зелёный чай с вареньем и не нанимать на работу всяких первых встречных.При это улыбался он так, словно прекрасно знал, сколько гиацинтов и ромашек оказались здесь не по своей воле. Колдун с удивлением обнаружил, что не может в ответ и слова сказать. Открывая дверь, увитую цветами Драконьего пламени*, странник на несколько секунд задержался в дверном проёме, шепнул ярко-красным цветам "Спасибо" и навсегда покинул цветник Весны.ЛетоНачало было положено.Путешественник достал из-за пояса смятую до невозможности бумажку, сверился с нею и уверенно зашагал в сторону леса — туда, где над бело-зелёными башнями, покрытыми слоем снега, летали вороны. То был замок принца и, конечно же, его принцессы.Хорошими манерами странник никогда не обладал — да и учиться не хотел — потому ввалился во дворец без стука, а если быть до конца честными, то просто влез в окно кухни. Одним чаем сыт, как известно, не будешь, и в жертву неуёмному аппетиту взломщика пошла пара найденных в кастрюле куриных ножек. Естественно, после ужина организм потребовал здорового сна. Правилам это не противоречило — наоборот, очень даже помогало. Поправив очки на голове и убрав мешающуюся прядку ярких волос с лица, нарушитель королевского спокойствия потопал вверх по лестницам — спальни высокопоставленных особ по каким-то дурацким причинам всегда располагались на последних этажах. Когда дыхание сбилось настолько, что сердце чуть из груди не выпрыгивало, путник наконец-то обнаружил, что практически уткнулся носом в тяжелые створки дверей, которые могли принадлежать только королевской комнате.Вновь проигнорировав все правила приличия, человек в клетчатой рубахе молча прошёл прямо к кровати, рухнул на неё и тут же засопел.Вскочивший от такой неожиданной наглости принц — пухленький мальчишка с длинным каштановыми волосами, который даже в постели не расставался с маленькой золотой короной — отчаянно заверещал, и спустя несколько секунд на пороге появилась как две капли воды похожая на принца девчонка в расшитой жемчугами ночнушке. В руке она сжимала подсвечник — самый увесистый из всех, что можно было найти за секунду — и в волосах у неё тоже поблёскивала маленькая корона.Теперь спящего без задних ног странного субъекта на королевских простынях рассматривала не одна, а две пары любопытных и недоумевающих глаз.— Я приказываю тебе проснуться! — повелительным тоном провозгласила принцесса и для пущей убедительности ткнула ножкой подсвечника в плечо вконец обнаглевшего подданного. Тот лишь всхрапнул и даже не открыл глаза.— Беллааааааа..... — заныл принц, отчаянно комкая одеяло. — мне страааааааааашно..... давай охраааааааану позовёёём....— Не хнычь! — девчушка ударила принца по пальцам и нахмурилась. — Нечего лишний раз беспокоить ворон — только они нам служить и остались. Пожалей престарелых птиц!**— Ну Беееееееееееллаааааааааааааа..... — не унимался мальчик. Кажется, в уголках его зелёных глаз даже блеснули слёзы.— Прекрати! — принцесса шипела вместо того, чтобы кричать — ведь ночью нельзя слишком сильно шуметь. Особенно во дворце Лета. Всегда есть шанс спугнуть чьи-то сны.— Иди-ка ты поспи в моей комнате, а я пока посмотрю, что за сны у этого непрошеного гостя. Вмиг узнаю, хороший он или плохой.Принц согласно кивнул, схватил со столика свечку, зажёг огонь от свечей в руках сестры и пулей бросился в коридор.Принцесса Белла расправила складки на своём ночном костюме, присела на краешек кровати и стала ждать. Вскоре из окон потянулись длинные тени от веток деревьев, поползли по стенам, потолку, зеркалу — а потом опали над кроватью принца, свернувшись в тугой клубок.Девчушка закусила губу и всхлипнула. Уж сколько она жила на свете — целых четырнадцать лет — а таких мудрёных сновидений ни у кого не видала. Конечно, после правления других Принца и Принцессы, их с Билем родителей, в Летний дворец стало приходить мало людей, но сравнить было с чем.Пусть спит этот непонятно откуда взявшийся человечек. Пусть спит.ОсеньУтро настигло замок Лета внезапно — и стая ворон поднялась над шпилями, чтобы совершить свой каждодневный дозор. Белла и Биль, одетые в чёрно-красные бархатные костюмы, оба с коронами, при полном параде, провожали путника за ворота дворца. После того как проснулся, он потребовал карету. Биль искренне не понимал, почему Белла так охотно согласилась. Принцесса же еле сдерживала слёзы, глядя как старинная карета с облупленной краской, запряжённая тощей белой клячей, выезжает за пределы владений Лета. Ей было жаль этого незнакомца — и вдвойне беспокойно из-за того, что ожидало его впереди.А впереди был только Осенний лес с листьями красными, как кровь. Карета с дремлющим в ней путником петляла по лесным дорогам уже не первый час, а разбойники всё не появлялись. Это начинало выводить из себя.Странник ещё раз сверился с бумажкой. Фыркнул. Через десять минут оценил реальные шансы своей кареты на то, чтобы её украли жадные мародёры. Потом шансы на то, чтобы её украли очень жадные мародёры. Цифры получались совсем не многообещающие. В конце концов пришлось остановить клячу и пойти пешком, вовсю бряцая мешком медяков. Это тоже не сработало — похоже, чуткий слух здешних разбойников хорошо отличал звон золота от звона любого другого металла. Никаких других идей в голове у путешественника не было, и потому он набрал в грудь побольше воздуха и крикнул:— Все разбойники — ублюдки!!!Лес молчал.— И идиоты!!!Лес продолжил молчать.— ...и воняет от них. — добавил странник совсем тихо, вдруг вспомнив о чём-то своём.К его горлу тут же приставили зазубренный, но тем не менее довольно внушительный нож.— Как смеешь ты оскорблять благородных людей моей матери? — прошипел человеку в рубашке прямо в ухо черноволосый пацан с повязкой на левом глазу. Он-то как раз и держал нож.— А я вас уже заждался. — как ни в чём ни бывало продолжил путник. — Ведите меня к вашей матушке.Разбойники загоготали, а пацанёнок сузил глаза и хмыкнул.— Чего эт тебя угораздило с мамкой повидаться?— Хм... Об этом я как-то не подумал... — кажется, это он обращался к самому себе.— Неважно! Мамка из тебя быстро дурь-то выбьет!Собственно, на это всё и рассчитывалось. Не на выбивание дури конечно — а на поход в дебри разбойничьего леса, чтобы встретиться с нынешней атаманшей Осенью.Атаманша лежала рядом с полупустой винной бочкой — и судя по выражению её лица, бочка опустела как раз по её вине.— Что за фрукт? — лениво протянула разбойница, пытаясь поднять на прибывшую шайку взгляд.— На весь лес нас поносил! — сын Осени толкнул странника вперёд, прямо к бочке, намереваясь его уронить, но тот умудрился устоять.— Правда? Ойа... — атаманша хищно улыбнулась. — Чем же мы тебе не угодили, дружок?— Мадам, — незнакомец тоже улыбнулся, повторив разбойничий оскал. — Я к вам за малым. Мне нужен олень.Повисла неловкая тишина. Потом весь разбойничий лагерь взорвался диким хохотом. Сын атаманши хохотал громче всех — пока не заметил, как мгновенно побледнела его мать.Люди продолжали смеяться, а Осень поднялась с импровизированной кушетки, подошла к путнику совсем вплотную и заглянула ему в глаза.— Зачем ты туда идёшь?— Долг зовёт. — просто ответил странник.— Не врёшь?— Никак нет.— Хочешь всё исправить? Многие хотели... Даже мы, воплощения, сами пытались... Да что толку...— Я смогу.Осень заглянула ему в глаза — прямо в душу этого очередного психа — и поняла, что он верит в то, что говорит. Таких много теперь в ледяных залах Короля...— Приведите Селестиля.Сын атаманши открыл было рот, чтобы что-то возразить, но мать на него так красноречиво посмотрела, что все его претензии тут же исчезли.Вечером Осень снова напилась. Вместе с сыном. А когла выпивка закончилась, отправила его в подвалы Летнего дворца за добавкой — всё равно подслеповатые вороны ни за что бы не увидели её юркого сынка.ЗимаСелестилем звали северного оленя, которого разбойница держала в своём небольшом зверинце — наверное, в память о прежних временах. Не то чтобы олень ей был вовсе без надобности — иногда атаманша наведывалась к старой лапландке, дабы выпить чего-нибудь горячительного и послушать её песни под сияющими в небесах сполохами. Осень часто теперь грустила — новая зима отбирала у неё всё больше дорогих сердцу людей, всё больше времени и всё больше счастья... Нет, мстить разбойница уже не умела — она просто хотела покоя взамен вечным солёным дождям.Стаей снежных волков преследовала буря одинокую фигурку на белом просторе — олений всадник, кое-где чертыхаясь по-тихому, держал свой путь к полюсу, куда по синему небу стекались реки зелёных и голубых огней. Ленты северного сияния собирались над шпилями дворца Снежного Короля, чтобы потом прозрачной патокой укрепить ледяные своды.Старая лапландка — вот умница — и виду не подала, что удивилась, увидев на пороге человека в очках. Всё так же дала в дорогу послание финке, написанное на старой треске и втихаря завернула в тряпку пузырёк собственного варева — уж он-то ум прояснял лучше,чем что бы то ни было.В доме финки стояла страшная жара — но путник упрямо терпел, не желая расставаться ни с одним предметом своего гардероба. Эта старуха тоже не осталась вдолгу — указала дорогу прямохёнько к вечно закрытым воротам Ледяных чертогов и отсыпала в маленький мешочек из красной кожи яркие разноцветные ягоды, к которым странник обещал себе ни за что не притрагиваться.Уже совсем скоро он ступил на лёд большого замёрзшего озера, посреди которого возвышался наметённый колючими ветрами трон. На нём когда-то любила сидеть Королева — оно говорила, что расколовшийся озёрный лёд — это зеркало разума, и нет ничего правильнее на свете, чем оно. Селестиля пришлось оставить у куста с красными ягодами — что делало такое растение, одинокое, посреди белой холодной пустыни, было совершенно не ясно, но олень дальше него и шагу ступить не мог.Здесь было холодно — куда холоднее, чем мог бы представить себе путник. В кипельно-белых королевских залах, наполненных тишиной, он смотрелся как бабочка в паучьем коконе.А ещё здесь было пусто. Ни Короля, ни собирающих мозаику людей — никого и ничего, кроме грубых ледяных обломков, сваленных в самом тёмном — если слово "тёмное" вообще применимо в этом случае — углу.Путешественник подошёл к нагромождениям льда, одел очки и несколько секунд вглядывался в толщу замершей воды. Да, это были они. Десятки, а может и сотни. Выкошенные во славу вечной зимы невинные души.Вне сказкиЗдесь начиналась его территория — и игра пошла слегка по другим правилам. Он всегда любил лишний раз тыкнуть начальству, что ненавидит сказочные законы. Теперь не нужно больше следовать туда, куда укажут и делать, что следует. Теперь Бен Бенну сможет выполнить всё, ради чего появился в этой сезонной какофонии, а то он и так постоянно чувствовал себя чересчур сказочным. Осталось только дождаться зимы......Прошло уже около трёх часов. Быть замороженным здешним климатом Бену не грозило, и потому со скуки — и только — он начал двигать ледяные осколки так, чтобы они собирались в слова. Так как воображение Бенну было настроено на весьма странную частоту, слова между собой практически никак не вязались, но по отдельности были полны глубокого смысла. Обычно такой глубокий смысл вкладываешь в выражения лишь в тех редких случаях, когда опустишь нечаянно на палец молоток или со всей дури врежешься в дверной косяк. Мизинцем правой ноги.На выражения Бен не скупился, и уже по истечении получаса приблизительно десятая часть всего озера была выложена нескончаемым потоком отборной ругани. Но, к счастью, Бенну довольно быстро терял интерес к бесполезным занятиям. Что толку, если эти произведения искусства даже не увидит никто?Парень присел на ступеньку у ледяного трона и достал из-за пазухи чёрную тонкую пластину, которую тут же открыл, подобно коробочке. Пару раз ткнув пальцем в нижнюю часть агрегата, Бен приставил пластинку к уху. Через несколько секунд он заговорил, и слова его негромким эхом таяли в углах дворца.— Кларенс, ага, дежуришь, значит? Тебе сегодня не повезло... Сейчас я буду тебя доставать.По ту сторону разговора кто-то сдавленно булькнул.— Вот оно что, Кларенс, ты когда-нибудь торчал четыре часа на морозе в минус пятьдесят? Нет? Ничего приятного, угу... Какого чёрта, куда там Ключники смотрят? Не рановато они меня сюда забросили? Ах да, у него тут ещё трупы... м? Сколько? Ну... горы... Что? Выражение такое? Да нет, реально горы. В замороженном виде. Кларенс, ты там только что выплюнул весь чай? Пьёшь на посту, собака?Бен сузил глаза. Вот честно, он ничего не имел против ничегонеделания — но только когда этим занимался он сам и не в критические моменты, типа таких, когда в полном замороженных тел зале ждёшь причину их умерщвления.— Ладно... Чего там ваши книженции говорят? Вот вернусь — я с тобой лично поговорю... Успокоиться? Мне? Да я даже голоса ещё не повышал... Что значит обернуться? Шутить взду...Окончание фразы было выбито из лёгких Бена — его с силой швырнуло о ближайшую стену. Он пытался сориентироваться и вдохнуть хоть немного воздуха, но удар о лёд пришёлся как раз по солнечному сплетению. Тоненькая пластиночка переговорника, по которому Бенну выливал накопившуюся злость на Кларенса, разбилась вдребезги. Теперь можно надеяться только на себя — никаких подсказок от Наблюдаталей.Тем лучше.Снежный Король стоял посреди вихрящихся снежных хлопьев, прямо за троном. Губы, сжатые в тонкую линию, длинные выбеленные волосы, чёрный венец с зубцами, горностаевая шуба, пустые глаза... Красивый. Чёрт побери, очень красивый. Даньке бы понравился точно. А ещё высокий. На пол головы выше самого Бена. Это не могло не злить.Бенну поднялся, поправил съехавшие набок очки и предпринял попытку переговоров.— Меня зовут Бен Бенну Фэнхуан. Я из Башни. Понимаете, возникли небольшие проблемы с вашим спа...Договорить он не успел — у Короля, похоже, была привычка перебивать людей на полуслове.— Я не вижу слова "вечность" на полу.— О, великолепно.... Опять законы... — пробормотал Бенну, доставая из-за пояса маленький завёрнутый в тряпицу свёрток. Поговорить не удалось — значит, уговаривать будем своими методами. Вслух путешественник произнёс. — Наверное, это потому, что его там нет.Снежный Король наклонил голову вбок. Потом прикрыл глаза, и мощные порывы пронизывающего до костей ветра окутали Бена словно кокон.Плохо. Кожа начала покрываться инеем. Бен, конечно, всё равно не чувствует этого. Но только пока. Использовать спрятанный в свёрток цветок Драконьего пламени уже невозможно — а ведь он смог бы растопить, испарить ледяную оболочку. Нельзя было медлить.Что поможет ему победить? Что поможет...Вот же оно! Придётся сыграть по правилам — главное, потом ничего не говорить в Башне, а то не избежать великому противнику всяческих законов насмешек.Ни руками, ни ногами уже не шевельнуть. Спина одеревенела... Только шейные суставы ещё как-то...Как же до чёртиков холодно... И дыхание у Снежного Короля ледяное... Теперь понятно, как он умудрялся так аккуратно отправлять в вечный сон без снов тех, кто не стали господинами сами себе и не заслужили весь мир и новенькие коньки в придачу.Нереально не смотреть в эти глаза — светлые, почти белые, не выражающие ничего... Пронизывающие похлеще любого холодного ветра.Бенну даже сам себе бы не признался, что в тот момент практически наплевал на последствия — когда к тебе приближается такая смерть, мысли испаряются сами по себе...Последним, что помнили все жертвы Снежных Правителей, был поцелуй — обжигающе-холодный, такой долгий и осторожный... В эти моменты в Короле было что-то от Кая — ведь он всё ещё жил, там, на дне ледяной скульптуры в шубе, погребённый под осколками злого зеркала.Но ожидал ли Снежный Король, что этот поцелуй станет последним для него самого? Было невыносимо тепло, кусок льда, в который превратилось сердце Кая, стал таять, корона — рассыпаться в чёрные снежинки, а стены дворца — рассеиваться словно мираж.Бенну сжульничал. Конечно, история получилась совсем паршивая, раз пришлось задействовать свой главный — и весьма уникальный — козырь, но теперь об этом точно не должны узнать в Башне.Рубашка и брюки промокли насквозь — вот досада. А всё эти ледяные оковы — нет, ну сколько же пафоса ради одной-то смерти. Все сказочные персонажи этим грешили. В разной степени. Не то чтобы Снежный Король перешёл все границы...Бен как бы ненароком вспомнил о своём противнике. Вон он, сидит в снегу с опущенной головой...— Кай? -Бенну подошёл к нему и помахал ладонью перед лицом. А волосы всё такие же белые... Словно иней зимы въелся в них навсегда.Мальчишка — он на самом деле ещё совсем молоденький был, этот Снежный Король — поднял взгляд. Осмысленный. И глаза серо-голубые. Его красота теперь вовсе не замёрзшая и не доведённая до идеала остротой ледяных линий.— Что случилось? Я... я ведь...И голос другой. Мягкий. Полный смятения. Бен никогда не умел объяснять. Он ненавидел эту часть своей работы.— А Герда... Где Герда?И вот что отвечать, когда на тебя смотрят так?.. Бен вздохнул.— Знаешь, непросто тебе это говорить, но понимаешь... Прошло слишком много времени...Не смотреть ему в глаза. Не смотреть в эти умоляющие глаза...— Действительно много времени... Около пары сотен лет... — Бенну отвернулся. Не смотреть, нет-нет.Повисла тишина. Ожидаемых всхлипов со стороны Кая не последовало.— Что же мне теперь делать?Бен Бенну обернулся. Парнишка его удивил. Невозможно чтобы так реагировали на столь... неожиданные новости.Возможно, Бен себя потом за это возненавидит. А может и весь отдел его возненавидит. Если не вся Башня.— Это... вы меня спасли?Как славно, что парень не стоит на ногах — Бенну чувствовал бы себя крайне неуютно, выслушивая всё это, глядя на Кая снизу вверх. В ответ он неопределённо хмыкнул.— Не помнишь?— Почти совсем ничего.Точно, его возненавидит вся Башня. И начальство, будь оно неладно.— Поднимайся. — бросил Бен в сторону. — Пойдёшь со мной.Кай подобрал полы длинной шубы, едва не запутался в её полах, но всё же зашагал следом за странником.— Бен Бенну Фэнхуан. Можно просто Фэнь.— Кай... Ну да вы и так знаете.— Никаких "вы". Не такая уж и разница.Это всё не из-за глаз, неа.

* * *

Про ДверьИвансатоен Де Сезам нашёл Дверь, когда прятался от шайки Али в закоулках Южного Креста. Положение было совсем-совсем безвыходным, Иван умудрился пролезть в какую-то щель между домами и сразу же оказался перед Дверью. Как он узнал, что Дверь — это Дверь? Просто настолько неправильных и колоссальных створок он в жизни не видывал — а значит, это могла быть только Дверь, с большой буквы. Она была покрыта слоем пыли, и кое-где паутиной, но сквозь грязь можно было различить очертания каких-то то ли фресок, то ли картин, которые украшали это нечто снизу доверху. Где-то на уровне глаз Ивана была замочная скважина. А под ногами валялись ключи.Сотни, тысячи ключей... Самой странной формы — такие и представить сложно. Парочку Де Сезам даже нечаянно раздавил.Когда совсем близко послышались голоса разбойников Али, Ивансатоен стал судорожно придумывать план. И не придумал ничего лучше, как схватить первый попавшийся ключ, вставить в проём и повернуть. Часть Двери тут же отворилась, и когда Иван в неё проскользнул, он понял, что Дверь вовсе не так необычна, как казалась. Она ещё необычнее.Все в детстве читали сказки. А Иван нашёл способ попутешествовать не только по страницам книг. Каждый ключ у Двери принадлежал собственной сказке... Да и замочных скважин, как позже узнал первооткрыватель, было предостаточно. Оставалось только перепробовать сотни тысяч комбинаций — и то вовек не сможешь обойти их все.Когда Иван нашёл наконец красавицу Шехеразаду — а о волшебных историях никто не знал больше, чем она — он вдруг обнаружил, что некоторые сказки "ломаются".Многие истории искажались, переворачивались вверх дном, в них исчезали герои, счастливых концов отродясь никто не видывал... Это было неправильно. И тогда появилась Сторожевая Башня, а ДеСезам и Шехеразада стали её первыми сотрудниками.Организация занималась "выправкой" — сюжеты сказок ставились на места, и пусть сначала было достаточно трудно отыскать те Дверки, в которых возникали неполадки, потом нашлись способы слежения, возник штат Наблюдателей, Сказителей, Библиотекарей... Башня стала главным событием века. Откуда взялась Дверь? Почему все мирки за ней тщательно задокументированы в виде местных сказаний? Почему события рано или поздно начинают "переламывать" сюжет со счастливым концом? На эти вопросы не было ответов... Равно как и на тот, по которому Де Сезам решил устроить столь обширную благотворительную акцию — ведь, по сути, он не получал с этого ничего.За деятельностью следили государственные службы, журналисты, простые люди... А совсем скоро историю Башни затёрли, и он стала просто раздутой газетной уткой и городской байкой. Это было бы слишком — открыть двери Сторожевой Башни для всех желающих. Пусть она не спасала свой, но она спасала тысячи других миров, и потому в Башню попадали "лучшие из лучших", хотелось бы сказать. Но на деле туда попадали лишь те, чьи личные дела одобрял Сатоен. ( А пути его логики неисповедимы. ) Или же те, кого отвергли сказки. Последних, кстати, хватало — Watchtower не всегда успевала прийти на помощь очередной сказке вовремя. Последствия порою были необратимыми — именно так в развед-отделе появился Грэй де Вульф, а в отделе Информации — Ягвида Костяная Нога.Дверь теперь обнесена стенами, ключи сортируются, створки чистятся — и Башня функционирует, вновь оживляя воспоминания о детстве. Ивансатоен Де'Сезам после крупной удачи с Али и его разбойниками располагает нехилым капиталом и сам спонсирует проект. Многие работают добровольно — только за еду и жильё. Бывает, некоторые совсем без дела сидят, пока для них не найдут постоянного задания. Потому здание Башни похоже на остановку по дороге из мира в мир, которая так похожа на аэропорт или вокзал.На третьем этаже сверху, сразу за Сортировочной комнатой находится общежитие — в него-то и держит путь Бен Бенну Фэнхуан, разведчик из Песочного отряда. Он тянет за руку высокую фигуру в горностаевой шубе — и встречающие его в коридорах младшие помощники с опаской провожают их взглядом. Многие знают простую истину — от Фэня всегда жди неприятностей.___________________________________* Драконье пламя — цветы ярко-алого цвета, генерируют тепло** если кто помнит — Ворон и Ворона когда-то помогли Герде, причём ворона была придворной. Я на этом сыграла.