Неоконченный портрет

-Не очень-то ты похожа не тех, у кого не было выбора. Как тебя загребли?

-Сама пришла, — вздохнула она. — Выбор был, не стану врать. И я его уже давно сделала.

-А вот это ты брось. Еще немного — и докатишься до типичных речей будущего трупа. Что, мол, терять нечего и...

-А что, это не так? Я провалилась. Назад мне дороги нет, а в таком виде далеко не убежишь.

-Я...

-А ты ничем не сможешь мне помочь. С тобой Стальная ведьма найдет нас в два раза быстрее и ты не хуже меня это знаешь. Мне остается только...

-Тебе остается только заткнуться. О да, выбор у тебя был, и не один. И я гляжу, ты уже так навыбиралась, что странно, как еще жива.

-Прекрати, Мотылек, — она с трудом встала, сев на угол старой деревянной кровати с почти отломавшейся спинкой. — Мне жаль, что так вышло, мне правда жаль, но...мы оба уже бессильны что-либо сделать. Тебе не следовало меня...

-Заткнись. Просто заткнись, иначе я тебе точно врежу, — прошипел он. — Переоденься лучше.

-Во что?

-В шелка и золото, мать твою! — рявкнул Макаров. — В то, что принесли, само собой. Сейчас оклемаюсь чуток и помогу с вещами. До вокзала как-нибудь доедем...

-У тебя же нет прав.

-Зато теперь есть машина, — отмахнулся он. — Там недалеко...ну, чего встала-то?

Она не ответила — лишь продолжила буравить его взглядом из-под очков.

-О Господи, — он всплеснул руками. — Да что я там не ви...эй! — увернувшись от запущенной в него медной пластинки, вконец оторвавшейся от рясы, он поднялся на ноги. — Понял-понял. Пойду умоюсь, ты только резину не тяни.

-Хорошо, — тихо произнесла она, скидывая измочаленный балахон на пол. — Я бы посоветовала тебе уходить, но...

-А я бы посоветовал тебе шевелиться, — ответил он уже с порога. — Кстати, раз уж ты все равно раздеваешься...ты не слышала, какую моду на изгнание демонов взяли в католической Похоронке?

В стену рядом звонко ударила очередная медная табличка.

-Намек понял, — пожал он плечами, отправляясь в ванную.

Времени на сборы ушло даже меньше, чем он рассчитывал: не прошло и десяти минут, как Юлия, принявшая вид уже куда более презентабельный, помогала утрамбовывать в тяжелую черную сумку остатки палаческого облачения.

-Мотылек...

-Ну?

-Просто хотела сказать...

-Хотела, так говори.

-Хватит меня...хватит меня сбивать, — застегнув сумку, бросила она. — Я...не думала, что когда-то скажу, но...какая-то часть меня даже рада, что провалилась.

-Вот оно что, — тупо протянул он, уставившись ей в глаза — вернее, в стекла. — И почему же?

-Знаешь, у меня дома всегда были проблемы. И вне дома...в общем-то тоже...

-Конечно, знаю. Ты не виновата, это все детские моральные травмы. Чугунные игрушки были прибиты к полу, подоконник намазан клеем, а спала ты в ящике из-под стекловаты. Сколько у тебя трупов?

-До тебя далеко, — выдержав его взгляд, ответила она. — Но дело вовсе не в них. Дело в том, что...понимаешь, меня и учить-то никто не разрешал. Тот, кто за это взялся, не имел никакого на то права, но он попытался сделать для меня что-то...как-то отплатить за то, что я сохранила его тайну, которую он однажды был вынужден выдать, чтобы спасти мою жизнь. У нас был уговор. Он учил меня всему, что знал. Я...я его тоже, в каком-то смысле. Ему было сложно ориентироваться в миру...

-Я так понимаю, кончилось все не ахти как здорово.

-Его застрелили в спину. В храме было нечего брать, почти нечего...но откуда им было знать, правда? — как-то устало произнесла она. — С тремя пулями он смог добраться до нападавших, двух даже забрал...с собой...я ничего о том не знала. Я пришла к нему ночью, как обычно, а наткнулась на людей из Синода. Большинство было за то, чтобы убрать все следы. Меня в том числе. Но двое или трое...короче говоря, они предложили уйти с ними. Я обернулась, но там не было ничего, ради чего можно было бы остаться. Вот я...

-И какое отношение это все имеет к твоему провалу?

-Не...не сбивай меня, — нервно бросила она. — Мне и так тяжело говорить о том, о чем я и думать-то уже давно не смела. В общем...как ты там сказал...ты не слышишь тех колес, да?

-Точно так, — хрипло произнес он, отцепляя ее пальцы от сумки. — Я не знаю, как у тебя получается их прогонять, но это так.

-А я не вижу...я не вижу больше его тела. Не вижу больше всех этих рассыпанных по полу гильз и...там было все в крови...алтарь...

-Хватит, — сам не зная, что же он толком делает, он аккуратно стянул с нее очки, отложив в сторонку. — Этого нет. Поняла?

-А что есть? Что тогда осталось?

-Мы остались, глупая. И вот только попробуй сказать, что этого мало.

На небе ни единого облачка — даже обидно как-то: когда то было нужно, погода была на удивление отвратной.

-Так все-таки, что там было?

Они стоят у небольшого костерка, смотря совершенно в разные стороны. Тени от языков огня, тень сероглазого человека с серьезным взглядом, шесть теней стоящего рядом — взлохмаченного, с обернутым шарфом горлом...

-Птица, — тот, что отбрасывал шесть теней, поднял с земли веточку и поворошил костер.

-Какая еще, к дьяволу, птица? Разве не этот там...газ? Который еще утилизировать никак не могут, только что в космос высылают?

-Птица там, птица. Красивая такая, золотая. Механическая, — Мотылек в сердцах сплюнул в сторону. — Кому-то в подарок предназначалась, а лежала в герметичном контейнере, среди вещей по-настоящему опасных. Ну эти дурни ее ведьме и отправили, не вскрывая. Думали — все — совсем все, представляешь себе, нет? — что там как минимум водородная бомба в миниатюре. Даже из могилы всех нас на...кхм, обманул, — невесело усмехнулся Макаров. — Ведьму, "Аврору", меня, Синод...

Летичев ответил не сразу — вначале вгляделся пристально в дрожащее пламя.

-Она...

-Вначале все как по маслу. Выдала мне место, где груз держали, — глухо произнес Мотылек. — Договорились, где сойдемся, да и разбежались. Ведьму я на себя оттянул.

-Наказали?

-Нет. Груз-то был у нее...она же тогда больше ни о чем и не думала. Пока подарочек не прикарманила да не открыла, — Мотылек криво улыбнулся. — А дальше...

-Ну?

-Что "ну"? — прорычал Макаров. — Ждал я ее там. Неделю ждал, как дурак. Нет ее. Не чувствую. Полгорода обшарил — ключи тоже ни с чем возвратились. Как и остальные...

-Послушай...я помню, мы договаривались...

-Мне уже не нравится, с чего ты начал, — тяжело произнес Мотылек. — Лучше и не заканчивай.

-И тем не менее, я должен. Я три дня назад все же поглядел, как сумел...

-Умолкни, — шесть теней зашевелились, каждая сама по себе. — Не доводи до греха.

-Да послушай ты! Я должен тебе сказать...

-Ни хрена ты не должен, — Мотылек шагнул вперед. — Я не хочу знать, что ты видел. Я не хочу знать, что узнала ведьма — о том, с кем я был и что делал. Я не хочу знать, что она при том почувствовала. Я не хочу знать, где Августина ее...и как она это сделала...

-Послушай, все...

-Еще одно слово о будущем — и я спускаю всех, — холодно произнес Мотылек. — Загляни сейчас в свое, да подумай хорошенько, стоит оно того? Думаю, не особо. Думаю, как минимум в десятке вариантов из сотни мы ляжем оба. А может, их и того больше. Не забывай — мы давным-давно выяснили, что вправе это сделать.

-Как хочешь, — вздохнул, разводя руками, Летичев. — Все что видел, оставлю себе. Могу я спросить?

-Конечно, — злость отхлынула из глаз Мотылька так же быстро, как и появилась.

-Зачем? — Летичев кивнул в сторону костра. — Ты же его столько рисовал...

-Я сжигаю не чтобы забыть. Чтобы запомнить, — бросил Мотылек. — Запомнить ее. И то, что сделала Августина.

-Главное, не выкини снова какой-нибудь глупый номер.

-О нет. Что угодно, но такого подарка она от меня не получит, — вслушиваясь в треск огня, добавил Макаров. — Вот это я тебе точно говорю.

-Ну смотри...

Какое-то время они постояли молча. Наконец, огонь угас.

-Ну что, идем?

-Ага, — неопределенно протянул Мотылек.

-Ты только смотри не расклейся совсем. А то ведьму некому свергать будет.

-Не волнуйся. Тебя-то точно переживу...

Над городом чистое небо.

-И все-таки, зря ты его сжег.

-Все равно бы уже не закончил. Да и как сказала графиня, все мы что-то жжем, чтобы самим не полыхнуть. Или как-то так.

-Тебе лучше ее не цитировать.

-Это почему еще?

-Рожа у тебя глупая сразу делается. Свое что-нибудь сочини.

-Да легко. Вот знаешь, мне этим с детства уши проедали, тебе тоже, думаю...

-Ну?

-Быть магом это у нас...?

-Ходить...

-А вот и нет. Быть магом — это ходить с головной болью.

Мокрый бурьян качался на ветру, все тот же ветер играючи разносил пепел по серому пустырю. Отставший на несколько шагов от друга Летичев обернулся, вгляделся в тающий дымок.

-А что, так даже лучше, — тихо сказал он. — Вот сюрприз-то тебе будет...

Вокруг не было ни души.