— Тогда — да, — оборвала его Мара. — Но пару дней спустя, когда джеруны прощались, на заднем плане можно было видеть ровно ту же сцену.
Люк нахмурился.
— В каком смысле, ровно ту же? Еще какие-то дети взбирались на ту же "гору"?
— Нет. Те же самые дети взбирались на ту же самую "гору", — пояснила Мара. — Производили те же самые движения, в идентичной последовательности.
Люк поплотнее сжал кабель.
— Хочешь сказать, это была запись?
— Именно, — горько проронила Мара. — На том корабле не было детей, Люк. Берш врал. Причем так вдохновенно, что от зубов отскакивало. От обоих рядов.
— А я все это пропустил, — процедил Люк, чувствуя себя последним идиотом. — Даже внимания обратить не потрудился.
— А разве должен был? — заметила Мара. — Не было ровным счетом никаких причин их в чем-либо подозревать.
— И все равно, я должен был проявить бдительность, — не успокаивался Люк. — Особенно после всего того, что произошло на борту "Посланника". Но что конкретно означает наше открытие?
— Оно означает, что джеруны — не настоящие, — сказала Мара. — А их корабль не перевозил никаких беженцев. Но в остальном — понятия не имею.
— Берш утверждал, что корабль состоит из небольших отсеков, — произнес Люк, пытаясь переосмыслить проблему. — Строение их корабля мы легко могли проверить при помощи сенсоров "Посланника", так что стоит положиться на то, что здесь он не соврал. А какого рода корабль может состоять из небольших отсеков?
— Тюремный? — предположила Мара. — Или грузовоз наподобие ядра снабжения "Сверхдальнего"? Оно как раз поделено на отсеки.
— Знать бы, какого размера их отсеки, — протянул Люк. — Ты не узнавала у Драска, проводил ли он сенсорное сканирование их корабля?
— Нет, но ты думаешь, если бы Драск выявил отклонения, он бы тут же рассказал нам? — хмыкнула Мара.
— Возможно, и рассказал, но не нам, — кивнул Люк, воспроизводя в памяти визуальный образ корабля джерунов. Большой, сферической формы, с темными точками по всему корпусу. Иллюминаторы, решил он тогда. Или, быть может, вентиляционные отдушины… или просто элементы декора…
Он с шумом втянул воздух.
— Или пусковые порты, — закончил он вслух.
— Что?
— Пусковые порты, — повторил он. — Темные точки на корпусе — вроде тех, что мы видели на астероидах на входе в Редут.
— Пусковые порты для истребителей, — процедила Мара. — Эта штука — корабль-матка.
— И мы оставили ее прямо под боком у сторожевой станции Браск Ото, — мрачно напомнил ей Люк.
— Кошмар, — проворчала Мара. — Вот тебе и миролюбивые джеруны.
Над головой у Люка, едва слышный на фоне гула, издаваемого мечом Мары, раздался тихий писк.
— Ты слышала? — спросил он.
— Слышала что?
— Снова писк комлинка, — сказал Люк. — Драск рассказывал, что слышал нечто похожее — как будто кто-то пытается пробиться через поле помех. А сейчас пищал твой комлинк.
— Я пропустила, — призналась Мара. Тон гудения меча немного изменился, когда она взрезала очередную пластину. — Думаешь, снова джеруны?
— Сомневаюсь, что кто-то еще мог врать настолько вдохновенно и складно, — мрачно сказал Люк.
— Даже Формби?
— Даже Джинзлер, — добавил он. — И, знаешь — у меня очень нехорошее предчувствие. Сколько нам еще?
Ее вес на плечах немного сместился — Мара пыталась вглядеться вдаль.
— При такой скорости минут пятнадцать, — прикинула она. — Может, больше.
Люк стиснул зубы, обращаясь к Силе за поддержкой.
— Сделаем так, чтобы было меньше.
* * *
— Нет. — Высокомерным движением запястья Таркоса подтолкнул инфопланшет обратно к Джинзлеру. — Все это абсолютно неприемлемо.
— Что не так с "Боевой трубой" от "Рендили"? — пожелал знать Джинзлер, с трудом сохраняя самообладание. — Размер вам подходит, скорость — тоже…
— Это грузовоз, — отмахнулся Таркоса.
— Это крейсер, а не грузовоз, — поправил Джинзлер. — Он вооружен, оснащен броней; дальность полета — в самый раз, вместимость — тоже…
— Это неприемлемо, — отрезал Улиар. — Покажите что-нибудь еще.
Джинзлер потянулся за планшетом, проглотив едкую реплику, которая так и просилась на язык. Любое его предложение Улиар и два советника решительно встречали в штыки, и с каждой новой неудачей раздражение Джинзлера нарастало.
— Хорошо, — сказал он, переключаясь на чертежи кораблей мон-каламари. Может быть, хоть там найдется то, что в конце концов устроит несговорчивых стариканов.
Разумеется, в этом случае возникнет проблема иного рода: как уговорить чиссов приобрести подобный корабль, либо Новую Республику — пожертвовать его на благое дело. Но до таких проблем еще надо дожить.
Комлинк на поясе у Джинзлера в очередной раз пискнул.
— Сколько ж можно трезвонить? — не выдержал Дин.
— Вы это о чем? — осведомился Улиар.
— Об этом постоянном писке, — растолковал Джинзлер. — У вас что, какие-то проблемы с системой глушения?
— Я еще раз спрашиваю, о чем вы? — проворчал Улиар. — Ищите проблему у себя, а не у нас.
Джинзлер нахмурился.
— В каком смысле? Мы не имеем отношения к…
— Ну что ж, — пробормотал Берш, поднимаясь. — С чего все началось, тем и закончилось.
Джинзлер озадаченно уставился на джеруна:
— Что?
— С чего все началось, тем и закончилось, — повторил Берш. Он наклонил голову вперед, и обмякшая туша волкила соскользнула с его плеч, с глухим ударом рухнув на стол перед ним. Трое джерунов, сидевших у стены, тоже стащили с себя звериные туши и разложили на полу. В голове у Джинзлера промелькнула абсурдная мысль, что инородцы пытаются преподнести мертвых животных в дар Улиару, чтобы расположить его к сотрудничеству. — В прошлом — жертвы, — продолжал Берш. — Ныне — триумфаторы! — Потянувшись к шее волкила, джерун сорвал с нее декоративный желто-синий ошейник.
Животное вздрогнуло и… ожило.
Кто-то из собравшихся ахнул — должно быть, один из Уцелевших, смутно предположил Джинзлер, наблюдая за тем, как волкил поднимается на лапы и встряхивает шкуру, будто пес, искупавшийся в реке. Или, возможно, этот вздох удивления издал сам Джинзлер. На какой-то миг потрясение настолько парализовало его мозг, что он мог лишь беспомощно смотреть в зубастую пасть животного, ничего не соображая. Впрочем, краем глаза он успел уловить, что у дальней стены остальные три волкила тем же необъяснимым образом ожили.
Мгновение, показавшееся вечностью, никто не двигался. Затем Берш негромко и благоговейно произнес что-то на родном мелодичном языке; со стороны Уцелевших донесся еще один ошеломленный вздох…
— Нет, — выдохнул Улиар. — Это невозмо…
Все четыре волкила прыгнули.
Джинзлер инстинктивно оттолкнулся от стола, уже буквально ощущая на своем горле ряд острых зубов и пронзающую тело боль, но мохнатая ракета неожиданно пролетела мимо, даже не поцарапав посла растопыренными когтями. Стул Джинзлера перевернулся, ударившись спинкой о палубу; сам он также сильно стукнулся плечами и головой, и на секунду в глазах потемнело. Сквозь рокот в ушах он расслышал чьи-то вскрики и шипение бластерных разрядов. Затем звериный вой, еще один вскрик; в следующий миг Джинзлер обнаружил, что его рывком поднимают на ноги.
На посла расширенными глазами смотрел Таркоса: его морщинистое лицо было перекошено от страха и ярости.
— Сюда, идиот, — прорычал он и рванул посла на себя, затем вдруг отпустил хватку и сам поспешно попятился. В глазах Джинзлера наконец прояснилось, и он оглянулся.
Еще несколько секунд назад в зале царил покой, а сейчас помещение охватил хаос. Трое воинов-чиссов были повалены на палубу и вели неравную борьбу с утробно рычащими волкилами. Миротворец, стоявший рядом с ними, неподвижно лежал в луже собственной крови, безвольной рукой сжимая бластер. Джинзлер в ужасе увидел, как один из чиссов извернулся и выстрелил в животное из чаррика в упор, но волкил даже не шелохнулся, продолжив разрывать противника зубами и когтями. У дальней стены второй миротворец распластался под ногами у троих джерунов, которых он до этого охранял: первые двое прижимали к полу его руку с бластером, третий сидел на груди и ритмично молотил затылком о палубу.
За спиной у Джинзлера раздалось резкое шипение, и стрела синего огня пронеслась мимо его плеча, поразив третьего джеруна между лопаток. Инородец злобно завизжал и сполз с груди миротворца. Второй выстрел ударил в плечо: балахон джеруна почернел, изо рта вырвался еще один сдавленный крик…
Джинзлер снова рефлекторно отпрянул, когда один из волкилов бросил свою раненую жертву и прыгнул мимо него. Дин обернулся…
И увидел, как волкил бросился на Формби, вонзая зубы в руку, сжимающую оружие.
От удара Формби отшатнулся, но устоял на ногах. Не обращая внимания на кровь, залившую рукав, он изогнул локоть и перебросил чаррик в свободную ладонь. Прижав дуло к голове волкила, аристократ выстрелил.
По крайней мере, этот выстрел заставил зверя взреветь от боли. Но если рана хоть как-то сказалась на его силе или решимости, волкил не подал виду. Формби выстрелил повторно; в этот момент зверь, похоже, понял, что держит зубами не ту руку. В последний раз клацнув зубами, он потянулся мордой ко второй…
Добраться до цели ему было не суждено. Едва пасть открылась, словно из ниоткуда размытым желто-синим пятном возникла Фиса и со всего размаху ударила волкила в бок. Зверь оторвался от Формби и вместе с девушкой повалился на палубу.
Животное неистово взревело и попыталось отбросить противницу, извиваясь, как змея. Но Фиса мертвой хваткой вцепилась в бока волкила, зарывшись лицом в гриву. Зверь изогнул голову, пытаясь дотянуться зубами до лица девушки. Фиса держалась, вопя что-то на родном языке, пока Формби всаживал в тушу волкила заряд за зарядом.
И в этот момент паралич, приковавший Джинзлера к палубе, внезапно отпустил.
Берш стоял в островке спокойствия, уперев руки в бока и невозмутимо озирая резню, которую учинили его питомцы.
— Отзови их, — прокричал Джинзлер, делая шаг в направлении джеруна. Внутри него клокотала ярость. — Слышишь? Отзови!
— Я тебя слышу, человек, — ответил Берш. Нервозный и какой-то задавленный джерун, к которому Джинзлер успел привыкнуть на "Посланнике", внезапно заговорил жестко и высокомерно. — Ты — такой же дурак, как и остальные. Назад — или умрешь сейчас, в муках, а не потом, во тьме и холоде.
— Это ты сейчас умрешь, — выпалил Джинзлер, чувствуя, как руки сжимаются в кулаки. Берш, может, и моложе, но Джинзлер выше на целую голову и, по меньшей мере, на пятнадцать кило тяжелее; к тому же у джеруна больше не будет преимущества внезапности, как в случае с молодым миротворцем, чей череп уже успели раскроить о палубу. Дин будет молотить джеруна до тех пор, пока тот не отзовет зверей. Забьет его до смерти, если потребуется.
Должно быть, Берш увидел все это в глазах несущегося на него человека. Джерун изменился в лице и с расторопностью, которой Джинзлер от него явно не ожидал, оторвал руки от боков и схватился за край левого рукава. Джинзлер напрягся и ускорил шаг, пытаясь опередить джеруна, который определенно пытался достать припрятанное оружие.
Вместо этого Берш просто сорвал с рукава верхний слой материи. У Джинзлера хватило времени, чтобы разглядеть комковатую массу, покрывавшую руку инородца, черно-желтую, наполовину прозрачную…
В следующее мгновение она распалась на сотни сердито жужжащих насекомых.
Джинзлер едва успел затормозить. Секунду или две насекомые бесцельно роились, затем сформировали вокруг хозяина непроницаемый кокон.
— Осторожнее, человек, — негромко предупредил джерун. — Будь предельно осторожен. Я не знаю, что осы шостри могут сделать с человеком, но для других народов их укусы смертельны. — Его рты изогнулись в сардонической двойной улыбке. — Разумеется, если ты жаждешь послужить подопытным зверем, подходи.
Берш демонстративно повернулся к Джинзлеру спиной и небрежной походкой направился к подстреленному Формби джеруну и двум его невредимым собратьям, продолжавшим избивать миротворца. Рой двинулся вслед за ним, как будто на генетическом уровне был запрограммирован распознавать его как улей или матку.
Джинзлер шагнул вперед, с опаской поглядывая на насекомых. Еще несколько шагов, и бластер, оброненный миротворцем, окажется в досягаемости Берша. Если джерун доберется до оружия первым, всякая надежда остановить его и волкилов будет потеряна.
Но джерун, совершенно определенно, забыл, что в комнате есть и другой бесхозный бластер — тот самый, что выпал из руки второго миротворца. Или Берш просто не придавал этому значения, поскольку все, кто могли до него добраться, вели сейчас неравную битву с волкилами.
Все, кроме Дина Джинзлера.
Он осторожно попятился, стараясь казаться как можно более незаметным. Дин понимал, что, стоит ему выстрелить в Берша, осиный рой растерзает его буквально за секунду. Но увидеть, как улыбку джеруна искажает предсмертная агония, — это стоило затраченных усилий.
О нем как будто все забыли. Еще пара шагов, и…
— Посол! — раздался голос Формби.
Джинзлер изогнул голову назад. Улиар и два советника повалили длинный конференц-стол на бок и тащили его к дальнему углу комнаты. Формби и Фиса тоже были с ними, причем посол заметно покачивался, а из его покалеченной руки продолжала хлестать кровь. Волкил, с которым он сражался, мертвой тушей лежал на палубе, его шкура почти вся почернела от многочисленных ожогов, оставленных чарриком. Розмари и Эвлин уже ютились у дальней стены, руки женщины, прижимавшей дочь к себе, заметно дрожали.
— Посол! — снова позвал Формби. — Скорее. Сюда!
— Тсс! — шикнул на него Джинзлер. Они что, не понимают, что он пытается сделать?
— Да, посол, иди, — внезапно поддержал чисса Берш. Джинзлер обернулся. Джерун стоял над неподвижным телом первого миротворца и целился в посла из бластера. — Или ты хочешь умереть в муках?
Джинзлер заколебался. В любом случае, если джеруны желали их смерти, никто и ничто уже не могло их остановить. В последний раз сжав руки в кулаки в приступе бессильной ярости, он попятился.
— Тащите стулья, — скомандовал Улиар. — Быстрее.
Не сводя глаз с бластера, зажатого в руке Берша, Джинзлер наощупь подхватил пару стульев и бросился в укрытие. Боковым зрением он успел заметить, что все три воина-чисса лежат на палубе в лужах крови, растерзанные волкилами. Последние, тяжело дыша, облизывали свои окровавленные носы и лапы и немигающим взором смотрели на Джинзлера.
К тому времени как Джинзлер добрался до остальных, Уцелевшие уже успели расположить стол по диагонали, полностью загородив им угол. Для чего нужны были стулья, стало ясно, когда Улиар и Таркоса стали мостить из них крышу над треугольным "блиндажом", в качестве опоры используя постаменты скульптур и спинки самих стульев. Джеруны столпились у противоположной стены и в молчании наблюдали за их работой.
— А теперь забирайтесь внутрь, — скомандовал Берш, когда была установлена последняя секция крыши. — Живо.
