продолжение 18.03.12

Так хреново, мне еще никогда не было. Плюнула в самую душу. Ладно сидели, подкалывали друг друга, кусались, царапались, словесно. Но сказать что, насильно под венец ее тащу! Змея, как есть змеюка подколодная. Еще вспомнит меня! Отольются ей мои слезоньки!

Напялил походный костюм, набил денег в карман, и слетел по лестнице, в конюшню.

— Варух!

Вылетел конюх.

— Лошадь, запряги, свежую!

— Куда собрался, Лео? Сегодня бал, не забыл?

— Поеду прогуляюсь, старый зануда! Ты то пойдешь?

— Лео, посмотри на меня, я еще твоему деду служил, кому нужна такая развалина!

Он постоянно так себя называет, хотя лошадь с ходу остановит.

— Смотри, без тебя все выпьют!

— Мне принесут,— махнул рукой,— не забудут старика,— готова лошадка то!

— Спасибо, Варух! Будут спрашивать, ничего не знаешь.

— Темнишь ты Лео. Бал, а ты уезжаешь, рожа бледная, и руки трясутся, случилось чего?

— Варух, я тебя тоже люблю!— вскочил на лошадь, прочь от сюда, пока не уедет не вернусь!

— Господин граф!

— Что там, Скив, заходи, перестань стучать.

— Господин граф, там это...

— Что это?

— Там у Лео...

— Что у Лео?

— Там голосят!

— Ты что, несешь! Там это, там у Лео, Лео голосит что ли!

— Нет!

— Да говори ты толком что, случилось!— граф вспылил.

— Мы в комнате все убрали, как он приказал.

— Ну!

— Потом, они пошли мыться. Нам было приказано, потом накрыть.

— Давай быстрее!

— Мы накрыли. Тут выскочил Лео, голый, нас даже не заметил, оделся, кинжал взял, думали поубивает всех.

— Почему?

— Лицо у него все белое, и страшное ужас, и руки тряслись, он оделся еле еле, все застегнуться не мог. Оделся и убежал.

— Куда?

— Не знаю, господин. Нас как паралич разбил.

— Дальше что?

— Дальше, в ванне стали плакать, и мы ушли. А сейчас, заглянул тихонечко, что за шум, а она, на кровати у него лежит, стонет и голосит, и ревет при этом, да и штаны с рубахой его надела, вот.

— Пошли,— граф встал,— приготовь для нее, белье и охотничий костюм.

— Но у нас есть костюмы только вашей...

— Из них и выберешь.

— Все ступай, я один зайду,— открыв дверь, граф вошел в комнату Лео,— да, и пусть всем скажут, бал переносится, на три дня,— крикнул в след слуге, с порога.

— Рассказывай, дочка,— погладил Эль по голове.

Та кинулась ему на грудь.

— Я сказала,— сквозь рыдания,— вы шантажисты..., а он все клятвы..., и сына... не хоче-е-е-е-т....!!!

— Тяжелый случай, ты подожди,— граф осторожно, отодвинул невестку и подошел к шкафу,— где то тут он прячет. Не то, не то, вот нашел! Сейчас, будет по легче! На, выпей,— протянул ей кубок.

— Спасибо!— когда содержимое закончилось.

— А теперь рассказывай.

— Что тут рассказывать, сама дура. Я сказала, что вы заставили меня шантажем, выйти замуж, а я не собиралась это делать сейчас, хотела, когда приедет брат, и привезет моего, вернее нашего сына,— захлюпала снова.

— У вас с Лео, есть сын?— спросил потрясенной граф.

— Да, его привезут на днях, а что?

— Он мне не говорил...

— А он сам только узнал.

— Что он тебе сказал?

— Сказал что просит, покинуть его дом, вместе с сыном, и больше видеть не хочет!

— В его духе! Давай поступим по хитрому дочка, тебя он попросил покинуть дом, а я приглашаю тебя погостить, согласна?

— А как же...

— Ты же будешь моя гостья, а не его.

— Согласна!

— А Лео, надо искать, как бы глупостей не натворил. В таком виде, как говорят слуги, его еще никто не видел. Чтобы руки у Лео тряслись, выйти голышом и слуг не заметить, такого даже я, не припомню. Похоже любит он тебя, даже больше, чем показывает мне и тебе.

— Правда?

— Похоже что, да. Только ты не говори ему, что знаешь об этом.

— Хорошо!— проклюнулась улыбка.

— Сейчас принесут одежду, собирайся.

— Поедете искать Лео, далеко он не мог уехать. В таком состоянии он может натворить дел, если вообще жив останется.

— Где одежда?

— Не торопись, все равно, без Арта, нет смысла ехать, он никого не подпустит, кроме него.

— А я?

— А что ты?

— Я приеду, а он меня прогонит!

— А ты пошли его подальше! Ты не его гостья, а моя!

— Ага!

— Пойду позову Арта, и прикажу повозку приготовить.

— Я могу верхом!

— Это не для тебя, для Лео.

— Ехал Лео по полю, степь вокруг стелиться, конь у меня хороший, ни хрена не боится!— я ехал по дороге, и орал песни, которые сам и придумывал. Бутылка, которую прихватил с собой почти кончилась, ничего, скоро приедем, там этого пойла завались, деньги есть, утонуть можно!

— Девки, гляньте я какой, разудалый молодой, не ищу я выгоду, даром всех вас вые.....,— нет, это не хорошая какая то песня, графья такие не поют,— я покачал головой. А я граф? Граф! Какие я должен петь песни? Графские? Графские! А какие песни у нас графские? А хрен его знает! Значит!

Все, песни, которые, я, буду, петь, и есть, графские! Указывать мне будут еще, чего мне петь можно,— буль, буль, жалко кончилась, лети от сюда, хрень пустая, вот, а чего, мне петь не можно, вот!

— Полюбил я эльфийку, а глаза у нее зеленые, а она мне сказала, а иди ка ты на фиг! И пошел я по полю, по одинокой дороге, и приеду напьюся, ничего не дождетесь. Тьфу, тьфу, чтоб тебя, гадость какая то в рот залетела, тьфу, иди отсюда, самим жрать нечего!

— Я приеду напьюся, и тебя позабуду, и сиди в лесу своем, пока не сгорит он на хрен!

— Арт, куда вы обычно ездили?— граф смотрел на моего друга. И не только он, а и Лиса с Эль тоже.

— Обычно в Дарвиг, он по дороге в Гронвил, очень приличное заведение, его там знают, его везде, знают. Скорее всего он там.

— А еще?

— Еше,— Арт задумался,— Сумгар, но он далеко. Еще в Щерень, но там гадюшник, мы и были там всего два раза, и оба раза мордобой. Не любят там благородных, сразу за ножи. А Лео там, много морд расквасил. Да и немного дальше Дарвига будет. Нет скорее в Дарвиг поехал, и девчонки там лучше.

— Что там про девчонок, договаривай!— Лиса прищурилась.

— Я же тебе все рассказал,— Арт поднял руки.

— А про Лео,— влезла Эль.

-А что, про него рассказывать, сколько не пытался, свести его с девчонками, бесполезно! Уходит в комнату, все как положено, только они к нему, он прыг в окно, только и видели. Они уже все знают, потрепаться, пошутить, он может, а больше ни-ни. Он у них, заместо подруги. Они ему все рассказывают, и идут с ним, с большой охотой, знают что ничего не будет, а денежки капают. Он никогда не был жадным. Иной раз, сразу троих нанимал! Они дрыхнут, а он вино пьет, а утром мне рассказывает, как ночью он ух, дал оторваться, а я то знаю, как на самом деле. Я спросил его раз, как брата, знаете что, он мне сказал. Знаешь, Арт, как говорят в народе, я могу смело смотреть ей в глаза, все это чухня! У тебя были девушки, и ты, когда встретишь ту что, станет твоей женой, по неволе, будешь ее сравнивать с девушками которые, у тебя были! А я, не буду, мне не с чем сравнивать, я просто буду знать что, она лучшая на свете, и все, а кто скажет обратное, оторву голову на хрен! И мне не важно, был у нее кто то до меня, или нет, если она будет любить меня так же, как я ее! Пусть даже у нее будет ребенок, я приму его как своего! Все!— закончил Арт,— а теперь, ройте мне могилу, я поклялся Лео, ни одной душе, этого не говорить, он сам меня убьет, и правильно сделает.

— Возьмешь, два десятка головорезов, скачите не жалея лошадей, похоже, он собрался умереть.

— Нет!— заорала Эль.

— Возможно, вы еще успеете, он поедет в Щерень, и там будет умирать, ты должен успеть, Арт, не успеешь, я не буду тебя винить. С собой возьмешь Эль, может она его удержит. Лиса, тебе там нечего делать. Все, двигайте!

— Ночка темная была, а я уже приехала!— показались окраины Щерени.

Трактир представлял из себя облезлую халупу, приличных размеров. Пнув ногой обшарпанную дверь, ввалился в душное помещение. За стойкой стоял хряк, по другому не назовешь, он здесь за хозяина.

— Вина, самого крепкого,— я зачерпнул из кармана и высыпал на стол золото,— и по больше!

Хряк уставился на кучу золотых.

— Но господин,— заблеял он, не прикасаясь к монетам,— на это, можно новый трактир отстроить!

— Вот и отстроишь, потом, а сейчас, подай вина.

Во время нашего разговора, народ в трактире притих, и молча наблюдал как хряк, трясущимися руками, пытался собрать монеты со стойки.

— Чего уставились, рожи не мытые! Пейте свое пойло!— откровенно нарываясь, я прошел в дальний угол, и сел за свободный стол, на который тут же поставили пяток кувшинов и кубок. Все это я сразу пустил в дело.

— Эй, благородный,— крикнул косматый мужик, с кривым носом,— ты часом не заблудился?

— Угадал! Специально заплутал, чтоб на твою рожу поглядеть, и нос тебе подправить!— я взялся за второй кувшин. Пойло мерзкое, но крепкое. Двадцать с лишним голов, заскрипели зубами. Долой второй кувшин, какие то они мелкие. Третий сюда. Да что ты все мимо льешься. Нет, так никакого вина не хватит, надо прямо из кувшина пить, тогда мимо не пролетит.

— А не боишься, благородный что, нос тебе, сейчас подправят?

— Не-а! Кто подправлять то будет, когда одни бабы кругом!

— Чего?— народ не понял, но стал подниматься.

— Вы же как бабы! Увидите нормального мужика, подол в зубы и в кусты, от страха.

— Он что, нас бабами обозвал?— народ переглянулся.

— Подождите, с вином закончу, и вами займусь, сладенькие вы мои!

Неужели и на этот раз стерпят.

— Ах ты рожа благородная!

— Да мы тебя..!

— Ты у нас умоешься кровавыми соплями!

— Мы из тебя самого бабу сделаем!

Пошла потеха. Народ буром ломанул на меня. Хряк, зажав в кармане, новый трактир, нырнул под стойку. На тебе! Первый словил от меня в пятак. И тебе в ухо. И тебе родной. И вам двоим, тоже. И мне с боку прилетело. Носяру разбили, брызнула кровь. Я не крутил ни какие приемы, дрался просто, по деревенски. Надо дать ребятам шанс. А падать буду в конце, сейчас не интересно, затопчут сразу. Вон как звереют. Половина валяется, с расквашенными рожами, вторая прикидывает не взяться ли за ножи.

— Что бабаньки,— прокричал разбитым ртом,— подустали!

С озверелым ревом кинулись с новой силой. Я уже не считал, сколько пропустил ударов. Кулаки разбил в кровь. Сам весь в кровище, своей и чужой. Хватит, пора падать. Я пропустил удар в лоб, и отлетев приземлился на спину, закрыв голову руками. Толпа, радостно взревев, принялась меня топтать. Уже не слышал, как от удара, дверь, улетела вместе с петлями и с ревом,— Всех порву!— влетел Арт, с бешенными глазами. Следом влетели наши отморозки и положили всех мордой в пол. Не слышал, как Арт звал меня, а потом бережно подняв, вынес из таверны.

— Слышь, мужики, это же люди графа! Кого же мы побили?

— А ты знаешь кого то еще, по имени Лео?

— А почему нас не убили? Граф, за своего сына, весь городок сравняет.

— Линять надо отсюда, пока про нас забыли!

Побитая толпа ломанулась через выбитую дверь.

— Как он? Не очнулся?— граф зашел в комнату сына.

Эль покачала головой.

— Узоры только проступили на руках.

— Какие узоры?

— Которые он подхватил на плато. Они тогда исчезли, почти сразу, а теперь опять...

Граф посмотрел на руки сына.

— Интересно, никогда о таком не слышал. Дышит вроде по легче.

— Раньше хрипел, а сейчас хрипов нет, и рукой стал шевелить.

— Будем надеяться, скоро очнется. Как сын?

— Спит.

— Крепись, дочка. Самое главное что, жив. Он здоровый, выдюжит.

Замучила эта хмарь, половина зеленая, половина бардовая. Плаваешь в ней, как муха в кувшине. То по кругу носит, то на месте висишь. И куда плыть не известно. Есть просвет, небольшой, между хмарями, но никак не доберусь, все время меня заворачивает. Странный какой то тот свет получается. Я думал тут хоть кто то есть, а здесь вообще никого. И зовет постоянно кто то, тихо так, вот, опять, кажись про меж хмарей. Я потянулся на зов.

— Лео! Лео! Ты меня слышишь?

Что за ерунда. Только что, было так хорошо, а теперь все болит, вообще все! И темень, хоть глаз выколи. Глаз. Глаза! Я попробовал открыть глаза, как раньше. Да что там, бульники привешаны что ли! Еле-еле разлепил, казалось, каждым веком дом поднимаю. И свет, тут же опустил дома на место. Надо осторожненько, сперва щелочку. Вот так. Все равно ярко. И течет чего то из глаз.

— Лео!

Какой то голос знакомый. Сейчас сделаю щелочку. Ага, силуэт вижу, а кто не пойму. Сейчас, глаза привыкнут. Так, что у нас здесь. Силуэт стал проявляться. Эль! Твою мать! Я что, не умер что ли! Попытался рвануть в сторону. Тело дернулось, и застонало.

— Очнулся!— ревет.

Я же тебя выгнал. И клятвы все разорвал. Какого ты тут делаешь! Сейчас пошлю, куда подальше.

Послал называется. Кроме слабого сипа, больше из меня ничего не вышло. Дай попить хоть, раз приперлась. О! Смотри ка! Догадалась! Правильно, пои меня с ложечки, это тебе наказание. Хватит.

— Ты... что... тут...делаешь?— с трудом но прошептал.

— Сижу, с ложечки тебя пою.

— Я...же... тебя...выгнал.

— Ты выгнал, а твой отец пригласил, теперь я гостья твоего отца.

Это что, за выверт такой. Отец ее пригласил. Теперь ее выгнать может только он. Наверняка, он ничего не знает.

— Я ему все рассказала.

Она мне что, в голову лазает, что ли.

— У тебя все на лице написано. Ты зачем так поступил со мной?

— Ты... сама...

— Что я сама, я сказала что, вы шантажисты, потом, я сказала что, не собиралась выходить за тебя замуж, так?

Я прикрыл глаза.

— Я не собиралась выходить за тебя замуж, пока не приедет мой брат, и наш сын. Хоть кто то из моей родни, будет на свадьбе, понял? А ты мне рта не дал открыть. Захотел что бы я за тобой ушла, и сына сиротой оставила!

Вот это конфуз. Это я что, сам во всем виноват.

— Пр...ос..ти..

— В следующий раз дослушай до конца, а потом клятвы рви. Арт чуть с ума не сошел, когда тебя увидел, и я тоже. Отца бы хоть пожалел, и сына,— она заплакала.

Словно поднимая гору, сдвинул руку, и положил на хрупкие пальцы.

— По...ка... жи...

— Он спит, еще насмотришься,— достав платок, вытерла глаза,— спи, тебе надо больше спать, а я всегда буду здесь.

Она права. Несколько слов, а я уже без сил. Я закрыл глаза и уснул. Этим я и занимался, все последующие дни. Спал и ел, ел и спал. Узнав что, я очнулся, привалили все. Первым пришел отец, ничего не сказал, просто посмотрел, долго-долго, жаль я не сумел, провалиться с кроватью вместе, сквозь пол. Приходил Арт, немного пожурил, немного по орал, это я преуменьшил, раз в сто. Даже Торик забегал. Наконец то увидел сына. Хороший карапуз! На руки пошел сразу. Я уже сидел, а вставать, Эль запретила. Рано говорит еще. И похож он не на папу, а на маму. Те же зеленые глаза, волосы, ушки, все мамино, только лицо по круглее. Лежать надоело, страсть как. Тело все в желтых пятнах, от синяков, и лицо небось такое же. Я тут попытался, до зеркала доползти. Моя застукала, ору было. Как только не обзывала. Я все силы, а он, ползун хренов!