Найди меня в Поднебесье

Нару сощурился. Меж его пальцами поигрывал огонек.

— 'Образумится', то есть встанет на вашу сторону и совершит массовое самоубийство? И как мы можем оценивать достоверность сведений о Сабсере?

— Спросите у тех, кто спасся! — воскликнула Кара. — В Сабсере жили птицелюды, и нескольким удалось добраться до нас. Если мы объединимся, если выставим хотя бы по несколько представителей от каждого народа, то сможем узнать, что там произошло. Сотня лет — не шутка даже для нас! Мы должны проверить напряжение сил в том месте. Но если мы будем действовать по одному, то просто погибнем. Сила Халлетлова — в нашем единстве!

— Вот и не нужно туда лезть!

— Уважаемые народы-долгожители! — вдруг рявкнул громовым басом Зажень. — Прошу прощения, что вмешиваюсь в дела вершителей мировых судеб, но хочу сказать следующее: при всем уважении к племенам нагов и птицелюдов, мы всецело поддерживаем муспельхов. Наш век короток, редко кто перешагивает столетний рубеж, а наши поля стелются и процветают без вмешательства каких-либо магических сил. Да, наши предки тоже отсылали к Горе избранных, но, честно говоря, я считаю, что они за компанию с маори объедались фиолетовыми грибами и от этого приобретали такой загадочный вид. И, при всем восхищении изобретательностью нагов, хочу сказать — мы столько лет живем без этой проклятой Горы и проживем еще пятьсот раз по столько же!

— Постойте, — сказал Рауда, потирая лоб. — Кара, прости, но я согласен, что глупо бросаться в неизвестность неведомо против кого. От Горы может идти сильное излучение, убивающее все живое. Неужели нет другого способа?

— У нас есть... — начал Гирмэн. И тут Эмун незаметно для других, как-то совершенно банально и не по-королевски, и оттого очень чувствительно пнула его в голень каблуком.

— ...возможность любых действий только объединенными силами, — и Гирмэн злобно покосился на королеву лучников.

— Знаем мы ваши действия! — фыркнул Кувен, подергивая вибриссами. — Вырезать сердца еще у пары десятков людей и устроить массовое жертвоприношение? Набрать пять бочек крови, и вылить их к подножию Горы?

— Не забудь рассказать об этом юношам, которых вы станете к нам отправлять, — огрызнулся Арэнкин. — Уверен, они придут в ужас, и предпочтут продолжать обучаться дракам на вилах.

— Рауда прав! — сказал Нару. — Гирмэн, я не верю, что ты резко поглупел за эти сто лет. Ты что-то недоговариваешь, и это видно. Тебе никогда не пришло бы в голову бросить армию в неизвестность. С чего ты так настаиваешь? Может, у тебя спрятана в рукаве лишняя игральная кость?

— Нужно попробовать привести к Горе медиумов, — сказал Гирмэн, проигнорировав Нару. — Возможно, они смогут связаться если не с нашими маори, то с земными.

— Вот как? — воскликнул Рауда. — Гирмэн, что же ты сам не хочешь с ними связаться? Разве ты — не медиум?

— Я — наг! — прошипел Гирмэн. — С кем из земных жителей мне разговаривать? С гадюками? С кобрами? Я не знаю, как вышло, что я переродился на Земле человеком! Наверное, это было наказание, посланное Демиургами за то, что я не хочу покоряться окончанию нашего срока в этом мире.

— Да, конечно, ты — наг! Представитель древнейшего народа, заря мира! Не то, что людские медиумы, которых можно использовать на свое усмотрение — все равно новые родятся!

— Специально для их охраны и создан Дом Медиумов, — сказал Нару.

— Для охраны? — презрительно переспросил Рауда. — Нару, не нужно меня держать за дурака. Все мы прекрасно знаем разницу между, скажем, бохенской лечебницей и Домом Медиумов.

— Выберите несколько медиумов, — настаивал Гирмэн. — Пусть они проверят хотя бы, живы маори или мертвы. Они могут проникать в сознание других существ, пусть попробуют связаться с сознанием маори.

Эмун встала и все воззрились на нее.

— Короли и Вожди! — торжественно сказала она. — Я предлагаю прекратить все сегодняшние раздоры во имя Осеннего праздника. Эти вопросы не поднимались много лет и требуют не единовременного решения.

— Но мы настаиваем на невмешательстве! — поднялся Нару. — Если этим сумасшедшим нагам не дорог их Север, пусть делают с ним, что хотят! Но не нужно лезть в дела, которые могут плачевно отразиться на всей стране!

— Скажи еще слово в северную сторону! — вскочил Арэнкин, хватаясь за бок, на котором обычно находился меч. — И мы с удовольствием освободим себя от необходимости стеречь ваши границы.

— Мои воины справляются с этим не хуже вас!

— Хватит! — Эмун припечатала ладонью стол. — Нару, сядь и не заговаривайся! Мы спокойно не проживем без стражей Заокраин и месяца, и ты это прекрасно знаешь! Как не проживем и без оружия, которое куют муспельхи! — повысила она голос в сторону Арэнкина, и наг, сверкая глазами, сел на свое место. — И без лесного мяса и трав вы не проживете, и без урожаев вазашков и жунов, и без людских торговцев и мудрых птицелюдов. Хватит! Если что-то кроме Горы и способно погубить Халлетлов, так это ваши вечные попытки враждовать!

— Гора не погубит Халлетлов, а спасет его! — прошипел Гирмэн.

— Я единственная, кто сегодня не высказала своего мнения, — сказала королева Эмун. — И желаю его обдумать, как следует, чтобы не ронять слов впустую. Предлагаю всем вам сделать то же самое. Нельзя очертя голову бросаться в неизвестные силы, как нельзя и не замечать эти силы, соседствующие с нами. Все вы услышали историю, произошедшую сто лет назад. Мы можем быстро связаться друг с другом, благодаря птицелюдам. Соберите собственные советы. Обдумайте. Тогда и будем решать, стоит ли этот вопрос внимания. Объявляю Совет Королей и Вождей закрытым.

Уже рассветало. Вожди и короли расходились, храня молчание. Арэнкин и Нару прожгли друг друга ненавидящими взглядами. Кара одарила улыбкой Гирмэна. Первый Вождь кивнул в ответ, дождался, пока все разойдутся, и обратился к Эмун.

— Ты меня за кого принимаешь?

— За нага, который со всех шкуру сдерет во имя своей правды, — устало откликнулась королева лучников.

— Спасибо, что не за свихнувшегося правителя. Если я и сдеру шкуру, то сделаю это очень тихо и незаметно. И не на общем Совете.

— Не думаю, что я была настолько неправа, Гирмэн. Ты обычно говоришь гораздо меньше, чем думаешь.

— Ты ведь помнишь, что на самом деле осталось от убитого посланника? Я не так быстро потерял сознание... Это было последнее, что я увидел тогда.

— Помню. Там было обычное человеческое тело. И обычное мертвое лицо. Даже слишком обычное для такого существа.

— Да. Обычное, — повторил Гирмэн, и, помолчав, прибавил. — Там таких миллионы...

— Ну да. Миллионы. Одной больше, одной меньше, никто не заметит. Забудь, Гирмэн. Елена завтра примет предложение моего сына, а через два дня станет его женой. Превратится в лучницу.

— Почему ты вдруг идешь на попятную, Эмун? Ты боишься?

Королева лучников помолчала.

— Да. Да, я боюсь. Боюсь, что мы пойдем против воли Демиургов, и тогда наш мир разметает на кусочки, как Сабсер.

— Сабсер рухнул именно из-за потери связи!

— Это мы так считаем. Что произошло в действительности, никому не известно. Если Гора потеряла свою энергию, значит, так суждено.

— Лжешь. Я чувствую, что лжешь. Но не могу понять, в чем.

— Ты тоже лжешь, Гирмэн. Послушай себя со стороны: 'соберите силы, пошлите медиумов...' — бред бредом, извини. Нару был прав насчет игральной кости в рукаве. Ты собирался вытянуть ее в последний момент. Встать на ступень выше других народов. Сравняться с Демиургами, создающими миры. Встать над всеми.

— Нам не нужна власть над народами! — скривился Гирмэн. — Мы презираем ее.

— А заодно презираете и сами народы.

— Не могу опровергнуть, такими уж нас создали.

— Я не желаю бросать вызов Демиургам.

— Я тоже не желаю. В одиночку. Поэтому и поднял этот вопрос на Совете. Нужна поддержка, нужна давно забытая всеми магия стихий. Демоны скальные, нас на Земле называют богами и духами, всемогущими силами, а мы боимся сделать лишний шаг!

— Потому, что над нами есть еще более могущественные силы!

— А что произойдет, если Елена не даст согласия Лагдиану? Ты станешь ее удерживать?

— Нет, не стану, — пожала Эмун плечами. — Я доверю этот вопрос судьбе.

Гирмэн долго разглядывал королеву лучников. Потом коротко кивнул и вышел в рассвет. Эмун спокойно поправила на голове повязку с изумрудами, разгладила складки на платье и задумалась.

Глава 7.

Вечером снова запылали праздничные костры. Жуны засыпали в котел душистую траву, похожую на дикую ромашку, которая заменяла им чай. Несколько нагов и людей неподалеку ломали друг об друга мечи. Елена вытащила пару базальтовых сколов, выбрала круглый камень и занялась любимым делом.

Сгущались сумерки. Примчались Арэнкин и Шахига, разгоряченные после боя, упали в траву, Шахига содрал зубами пробку с ближайшей бутыли. Тут появился король Рауда с двумя подданными, предложил сыграть в азартную игру на речных ракушках...

Меж деревьями блеснула чешуйчатая маска. Поймала и отразила несколько костровых бликов, исчезла. Елена заметила это краем глаза. Вождь нагов вызывал у нее стойкое и неприятное желание держаться от него подальше.

— Я смотрю, ваш вождь не отличается общительностью, — сказала она, отворачиваясь.

— Возможно, — отвечал Арэнкин. — Мы, наги, не любим огня. Наша стихия — вода. Эти корни прорастают в глубокую древность.

— Но ведь на вашем гербе изображен огонь.

— Меч, возникающий из огня, — поправил Арэнкин. — Он символизирует когда-то одержанную победу.

— Ты обрати внимание, как наги относятся к огню... — посоветовал король Рауда, подбрасывая ракушки.

— Да как все... хотя...

Елена задумалась. За все время праздника наги редко появлялись на жарких плясках у костров. Даже сейчас Шахига и Арэнкин сидели поодаль от огня. Между нагами и муспельхами то и дело проскальзывало легкое напряжение.

— Вы сторонитесь огня, это заметно.

— Да, — тихо подтвердил Арэнкин. — Не удивляйся, что я курю трубку — это скорее исключение, привычка из времен долгих странствий. Чем меньше, мы соприкасаемся с огнем, тем лучше. А Гирмэн ненавидит пламя больше, чем все мы. Много тысяч лет назад произошла великая трагедия, о которой Вождь помнит.

— Ему так много лет?

— Нет. Не совсем. Думаю, Шахига может достойно рассказать.

— Почему, как что-то рассказывать, так сразу Шахига?! — возмутился молодой наг.

— А я с удовольствием послушаю эту легенду, — поддержал король Рауда, сгребая выигранные кусочки халцедона. — Шахига, все знают о твоем таланте рассказчика, так что, не упирайся. Только сперва закончим игру.

Наконец, ракушки убрали, Рауда и Арэнкин раскурили свои трубки. Елена грела руки о глиняную чашку с травяным настоем.

— Это случилось во времена, когда еще не было Ондерхиммелена, — начал Шахига. — С тех пор разве что сказки остались. Муспельхами тогда правил молодой царь Дженем, благородный и почитающий предков. Его отцу была предсказана гибель от укуса змеи — так и вышло. Однажды отец Дженема ранил оленя и стал преследовать животное. Во время погони он увидел человеческого мудреца, погруженного в размышления. Уставший царь обращался к нему несколько раз, но тот не проронил ни слова. Человек соблюдал обет молчания, и был недвижен, как дерево. Царь муспельхов пришел в ярость, решив, что отшельник издевается над ним, и нанес мудрецу оскорбление. Он поднял мертвую змею, что лежала рядом на земле, и бросил ее на голову мудреца. Тот молчал, не высказав ни гнева, ни укора. Озлобленный царь возвратился в свой город.

Шахига перевел дух. Еще несколько человек заинтересованно навострили уши, придвинулись ближе к рассказчику.

— У мудреца был сын по имени Хринги, — продолжал Шахига. — Он пришел в ярость, когда узнал, как царь оскорбил его отца, пожилого, не знающего мелочных желаний и зависти, почтенного отшельника. Разъяренный Хринги отправился к правителю нагов, с которым был дружен, поведал об оскорблении мудреца и попросил помощи. Хринги проклял царя муспельхов, сказав: 'Правитель нагов Такшака укусит тебя через семь дней, и мой отец будет отомщен!'

Когда мудрец узнал о планах вспыльчивого сына, то проявил мудрость — он предупредил царя муспельхов, и тот, зная о пророчестве своей смерти, решил достойно ее встретить, стал готовиться к приходу повелителя нагов Такшаки. В назначенный день один хитрый муспельх отправился к царю, но в пути его встретил Такшака, и спросил: 'Куда ты так торопишься?'. Муспельх ответил: 'Наг Такшака сегодня укусит царя, и я спешу туда. Как только змей ужалит царя, я немедленно вылечу его и получу награду!'

Такшака отвечал: 'Скажи, какой награды ты хочешь, и получишь ее немедленно! А сам возвращайся домой, не мешая исполнению пророчества!' Продажный муспельх пожелал богатства, взял его у Такшаки, сколько захотел, и отправился домой. Правитель нагов пошел к царю муспельхов, который покорно и мирно ожидал своей участи. Огненным ядом наг убил царя, после чего на престол взошел Дженем.

Узнав эту историю, Дженем сказал: 'Наг Такшака жестоко обошелся с моим отцом и должен поплатиться. Он мог просто исполнить проклятие Хринги и ужалить моего отца. Тогда, милостью хитрого муспельха, царь остался бы жив! Такшака — злодей, он посмел предложить дары, чтобы добиться смерти моего отца. Я отплачу за это убийство!'.

Советники одобрили его решение. Дженем поклялся свершить великое жертвоприношение змей.

Шахига заговорил совсем тихо. Налетел порыв ветра, прибил к земле языки костра. Елена закрыла глаза, огненные картины прошлого проносились перед ней.

— Призвав жрецов, сведущих в обрядах, Дженем сказал: 'Приготовьте все необходимое, я намерен осуществить жертвоприношение, какого еще не видело небо'.

Жрецы выложили драгоценными камнями прекрасную жертвенную площадку и дали царю благословение на свершение жертвоприношения змей. Затем, при строгом соблюдении правил, начался обряд.

Облаченные в черные одеяния жрецы подливали в священный огонь очищенное масло, распевали гибельные заклинания. Затем они принялись ввергать змей в жадную пасть жертвенника. Низвергаясь в ревущее пламя, змеи в невыносимых муках корчились и предсмертными воплями взывали к народу, покровительствующему им. В этом страшном и жгучем пламени змеи задыхались, дрожали, шипели, в агонии обвивали друг друга. Черные змеи, красные змеи, белые змеи, все, с громким свистом ужаса, падали и падали в пылающую бездну. Они гибли сотнями тысяч, миллионами — как сильные, так и немощные, молодые и старые, с пестрой кожей, с губительным ядом. Они рушились в жестокое пламя и гибли от проклятия Дженема.

Едва прознав о начале жертвоприношения, Такшака собрал войско нагов и вышел к городу муспельхов. И тогда состоялась Великая битва, о которой почти не осталось легенд. Мы знаем только, что оба народа понесли огромные потери, и долго потом не было мира между нагами и муспельхами.

Шахига замолк. Никто не говорил ни слова. Только раздавался рядом сосредоточенный скрип. Это материализовавшийся невесть откуда Четим старательно записывал каждое слово.