Найди меня в Поднебесье

Как известно, лучше всего думается на ходу. Елена немного успокоилась и привела мысли в порядок, насколько это возможно.

К вечеру снова подобрался назойливый страх. Путешественница устроилась чуть поодаль от спутников, занялась починкой рваной одежды и, по давней привычке, проговорила вслух итоги дня. При этом старалась настроить себя оптимистично.

'Первый итог: что греха таить, по восхождении на полумифическую гору я желала чего-то подобного. Я хотела освободиться от преследовавшего меня страха. Вот. Освободилась. Если я правильно понимаю, это и есть то самое 'Поднебесье', о котором сказал перед смертью Олег. Что открылось ему в тот момент? Почему он так упорно звал именно меня до последнего? Оттого, что он любил меня так сильно, как всегда говорил? А я так и не решилась ему ничего ответить... Сейчас передо мной лежит дорога. Возможно, пройдя по ней, я, наконец, найду ответ на вопрос, который Олег так часто мне задавал... и узнаю, что он так рьяно пытался сказать перед смертью. Если он здесь жив, то это, может быть, и есть мир мертвых... Где искать? Узнаю ли я его?..

Второй итог (самый неприятный): меня хватятся самое большее завтра. Переполошатся родные и друзья, пошлют спасателей, начнут опрашивать тех паломников.

Третий (вытекающий из второго): неплохо бы найти способ дать о себе знать родным. Если сюда можно попасть, значит можно и выбраться. А вот паниковать не стоит — жива, здорова (не уверена, что психически тоже, ну да ладно), срочно съедать меня на ужин или продавать в рабство никто не собирается (по крайней мере, пока).

В конце концов, это вообще может оказаться сон или какая-нибудь бредовая галлюцинация. Кстати, по таким неплохие рассказы получаются. Спокойно, Елена. Это всего лишь очередной поход, между прочим, довольно интересный. Хорошее дополнение к имеющемуся опыту'.

Первым (и самым адекватным) решением Елены стало 'добраться до более-менее крупного населенного пункта'.

Токус и Четим, бродячие музыканты, держали путь в некий Лесной Чертог — обитель народа лучников, где они желали выступить на празднике. Правда, Елену больше устроило бы общение с простыми людьми, но здесь выбирать не приходилось. Она понимала, что если сейчас рванется, куда глаза глядят, в одиночку, тогда, не конец, так острый психоз ей обеспечен. Попытки узнать, чем отличается лучник от человека, у Четима вызывали замешательство, а у Токуса — довольно презрительный взгляд. Елена решила действовать по ситуации.

Раз, расположившись на ночлег, Токус помешивал в котле тушившуюся с дикими травами утку и периодически поигрывал на флейте, а Елена старательно повторяла за Четимом новые речевые обороты. Сегодня они проходили небольшой березняк, и изобретательная девушка сняла несколько ровных аккуратных полос бересты. Очистила их от верхнего слоя, разрезала на квадраты средних размеров и скрепила меж собой нитками. Получилось что-то вроде книжки-гармошки. Затем взяла маленькую палочку, расщепила ее с конца, вставила острый халцедоновый отщеп и крепко замотала. Теперь, внимая чарангисту, она помечала на бересте наиболее важные слова и языковые особенности.

Вазашек снял с огня аппетитное варево.

— Перерыв в учебе! — пропищал он.

— Наконец-то! — обрадовался Четим и пожаловался. — У меня скоро язык отвалится! Это ж надо так заболтать!

Смешинки заплясали в глазах Елены.

— Ты... песняр... поешь хорошо? — произнесла она.

— Нет!!! — чуть не взвыл Четим. И тут же передумал. — Да! Ха! Меня весь Халлетлов знает! Я, можно сказать, сею зерна творчества на невспаханных душах!

— Ага, — подтвердил Токус. — Обычно это выражается в том, что душам приходится сочинять окончания песен, которые ты все время забываешь.

— Ты меня не компрометируй! — пригрозил Четим ложкой. — Я не забываю, а импровизирую! Я о чем угодно могу спеть сей же миг! Вот слушай:

Сегодня на ужин утиная грудка,

А ветер трепещет в листве надо мною!

О, бедная эта несчастная утка,

Тебе не летать над осенней землею!

О, бедная утка... несчастная утка-а-а...

— Четим, будь другом, заткнись!

— А ты не завидуй! Утка-а-а-а... — уже неразборчиво пробормотал музыкант, отхлебывая из чашки.

— Сейчас вернусь, — Елена оставила странников наедине с котлом и побежала в сторону дороги.

Не успел Четим зачерпнуть рагу, как Елена с широко распахнутыми глазами снова влетела в круг костра. Да так удачно, что едва не сбила Токуса с ног, но удержалась и вцепилась рыжую шерсть.

— Что опять такое? — пискнул вазашек, выбрасывая мохнатую руку к охотничьему ножу на боку.

— Там... Там чудовище! Что это? Вот оно!

Протрещали ветки, и к маленькому табору впрямь явилось 'чудовище'. У него были огромные глаза навыкате, толстые губы, смуглая кожа и жесткие курчавые волосы. Из этих волос гордо торчали три витых рога, похожих на бараньи. Массивные руки сплошь покрыты густой шерстью. Чудовище оказалось невысоким, широкоплечим и с пузиком, обтянутым рубахой, подпоясанной веревкой. Опиралось оно на кривую трость. Ноги оканчивались массивными копытами.

Токус убрал руку от ножа и дернул усиками, стараясь не рассмеяться. Так толком и не понявший, что произошло, Четим наконец-то взялся за рагу.

— Приветствую странников! — прорычало 'чудовище'. — Я смотрю, напугал, хмм... благородную даму? Извиняюсь!

На благородную даму Елена сейчас была похожа меньше всего, так что следует отдать должное благовоспитанности чудовища.

— Она никогда не видела жунов, — отозвался Четим, с аппетитом жуя. — Присоединяйся к нашей трапезе, друг! Эй, а ты так и будешь торчать, как заокраинная статуя? — последняя реплика была адресована шокированной девушке.

Огонь затрещал еще веселее. В узелке Жануя (так назвал себя жун) оказался свежий хлеб и чудесный сыр. Жун шел в деревню, до которой было две ночевки, чтобы передать какие-то письма.

— Чего пешком? — удивился Четим. — Волы перевелись?

— Можно и прогуляться! — отвечал Жануй, похлопывая себя по животу. — Жирок растрясти. Да и отдохнуть охота. Дома жена и детишек пятеро, а на той же улице не кто-нибудь, а теща родная поселилась. О как! И как затянет с утра пилить: 'Жануйчик, а заборчик-то у вас сломанный! Зятек, а чегой-то все уже на покосе, а ты плетешься только?' У, карга! Сама б лучше с утра не забор сторожила, а доила побольше! Никакой жизни... — интимно завершил он свою исповедь. — Ты уж прости, что напугал! — продолжил жун, обращаясь к девушке. — И подумать не мог, с луны ты, что ли, свалилась, коли жуна ни разу не встречала! Ну да ладно!

Кстати, о луне. Елена глянула на небо и увидела тоненький-тоненький нарождающийся серп. Ночь только начиналась, и этот серп пронзал собой не менее четверти неба. Звезды гораздо больше и ярче, чем те, которые Елена привыкла видеть, но складывались они во вполне узнаваемые созвездия. Особенно ярко горела звезда недалеко от месяца — размером с половину земного солнца! Но, тем не менее, ночи были темны, и звездный свет столь же холоден.

— А ночевать в одиночку в лесах ой как не люблю! — витийствовал, тем временем, словоохотливый Жануй. — Карлики, гады, так и лезут! Ну так и лезут! Неделю назад двоих селян едва не покалечили — разве ж это дело! Жунки отказываются в поле ходить без мужиков!

Четим поежился:

— Не к ночи бы о них говорить.

— Да что уж! К ночи, не к ночи... — махнул рукой жун. — В Больших Корешках опять собирают юнцов на Север. Вот я и иду с письмами от наших, чтоб, когда пошли, знак дали, и мы своих выставим.

Токус одобрительно кивнул:

— Да. Будь я чуть моложе, сам бы отправился. Даже завидую нашим мальчишкам.

— Неужто помогает? — скептически прищурился Четим.

— Не поверишь, да! — серьезно ответил Жануй. — Возвращаются через год-два — не узнать! Как уж их там натаскивают, не представляю, но... — развел он руками. — Уже много селений спит гораздо спокойней! И мы тоже хотим!

— Бр-р-р! Не разберешь, что и лучше, карлики или Север... — сказал Четим.

Негромкие голоса звучали убаюкивающе. Даром, что Елена потихоньку разбирала слова, смысл этих разговоров был для нее неясен. По телу разливалось блаженное тепло после сытного ужина. Клюнув несколько раз носом, девушка свернулась клубком под плащом. Вначале она еще пыталась уловить нить разговора, но вот ей стало казаться, что объемистый жун дрожит и превращается в тучу, а из тучи хлещут серебряные перья, почему-то острые, как стрелы. И она уже не помнила, когда это Токус осторожно поднял ее, уложил в удобном корневище и сам свернулся рядом теплым клубком.

С рассветом Елена услышала щебет целой стайки птиц совсем рядом. Жануй стоял неподалеку, чуть раскинув руки. В ладонях он держал по горсти зерна. Поползни и синицы с веселым щебетом прыгали туда-сюда по массивным рукам жуна, его голове, и даже балансировали на рогах. Сейчас, в дневном свете, жун нисколько не казался страшным. Наоборот, он так гармонировал с этим утром, с растущими деревьями, что можно принять его за лесное божество. Точнее, нет, духа плодородия, заглянувшего на часок к лесным друзьям... Размышляя так спросонья, Елена подошла к жуну.

— Доброе утро, — сказала она.

— Доброе! — ответил Жануй. — Смотри, какая дымка! Как бы дождя не было б! Да мне что — сегодня к вечеру буду в Корешках.

— Я плохо понимаю ваш язык, — сказала Елена. — Но могу пожелать удачной дороги. Ты пойдешь с нами?

— Угу. До Корешков все равно один путь ведет. Чего стоишь, на!

Он протянул горсть зерна. Вокруг Елены вились птички, тыкались клювами и разочарованно отлетали. Она с удовольствием подставила им ладони с едой.

— Все живые твари! — пробурчал жун. — Ты глянь, до чего наглые!

Елена улыбнулась, разглядывая ярко-оранжевые ободки вокруг птичьих глаз.

Вскоре путники распрощались с Жануем ('Поктосу улэнди бигини!'), вежливо отказавшись от его приглашения заглянуть на огонек. Последующие несколько дней прошли мирно. Однажды, когда Четим собрался охотиться, Елена попробовала примерить руку к его луку. Чарангист немного перетянул тетиву так, чтобы он оказался девушке под силу. На привалах она училась стрелять по указанным мишеням, а потом ползала в крапиве в поисках ярко оперенных стрел.

В очередной раз выслушав историю Елены (уже практически без ошибок), Четим задумался и сказал:

— Сколько лет странствую, ни разу не слышал, чтобы люди в Халлетлове оказывались таким образом...

— Халлет... что?

— Халлетлов. Это название нашей страны. Смотри, — он вынул нож и вспахал острием землю. — Сейчас мы направляемся на восток, к лучникам. Идем по землям жунов. Если возьмем чуть севернее, то попадем на территории, принадлежащие нам, людям. На западе находится страна народа муспельхов. На самом юге Халлетлова располагается гора, которая считается его центром и осью...

Елена слушала, и вдруг ее осенило:

— Четим, а в какой стороне находится океан? — это слово она произнесла на родном языке.

— Что? А что такое 'океан'?

— Ну, океан... бескрайняя, огромная вода, берега которой не видно... Корабли у вас есть? Флот?

— Совершенно не понимаю... как у воды не может быть края?

— Черт побери... ну на чем вы передвигаетесь по рекам?

— На лодках, каноэ, маленьких парусниках.

— Вот. А по океану ходят такие же парусники, только в сотни раз больше! И можно плыть и не видеть земли много дней.

— Нет, — покачал головой Четим. — Не знаю я ни о какой воде без берега. Разве что, это похоже на облачные моря... но по ним люди не передвигаются. Для этого нужны крылья.

— Ты сказал 'таким образом'. То есть, как-то по-другому сюда можно попасть? И вы верите в существование других миров?

— Мы много во что верим. Люди Бохена верят, будто их души постоянно перерождаются. Кто-то видит сны о прошлой жизни. Такую ерунду иногда говорят... — музыкант махнул рукой. — Например, что погибший здесь человек может родиться заново в другом мире. А погибший там — рождается в Халлетлове. Но именно рождается ребенком, естественным путем. А не сваливается на голову дамочкой в расцвете сил! Да и вообще, сколько лет этим легендам...

Мир, открывавшийся с каждым шагом, завораживал и увлекал.

'Кто знает, какое отношение в этом мире к землянам. Нельзя судить по двум, в общем-то, простым и бесхитростным его обитателям. До того, как приоткроется смысл просьбы Олега, я должна быть как можно осторожнее'.

Совместно с Четимом они придумали простую легенду. Сирота, родителей и дома не помню. Бродячая сказочница. Подверглась нападению шайки бандитов, ударили по голове, ограбили, все отобрали. Потеряла память.

— В Бохене есть особенный дом, — рассказал Четим в другой раз, — в котором держат сумасшедших. И часть из них бредит о каком-то ином мире, будто там и живут. Туда никого не запускают, говорить с ними могут только те, кто имеет разрешение. Какие-нибудь важные особы. Уж не знаю, для чего им это сдалось! Я бы сам и за бочку хмеля... бр-р-р! Но, может, из них и можно выудить что-нибудь полезное для тебя, кто знает. Да, таких сумасбродов называют медиумами. В Чертоге через месяц состоится большой Осенний праздник, где всегда бывают бохенцы. Быть может, они чем-нибудь помогут тебе...

Места, которые путники проходили, были относительно тихими и спокойными, а изредка встречающиеся прохожие настроены вполне дружелюбно.

Однажды навстречу вывернул крошечный караван, состоящий из четверых людей-торговцев верхом на ослах и повозки, в которую также был впряжен ослик. Поприветствовав друг друга, путники свернули все вместе с дороги и расположились на привал. Тут Елену поджидало неожиданное везение.

Пару дней назад они пережидали сильный дождь под сенью раскидистых деревьев на берегу маленького ручейка. Елена отмывала в ручье заляпанную обувь, и ее внимание привлекли великолепные желваки черного базальта. От нечего делать она взяла с собой несколько штук, нашла пару галек правильной формы и до вечера развлекалась вволю, разбивая желваки на ровные острейшие сколы. Еще дома она училась делать разные вещи таким способом. И выловленную на ужин рыбу не без гордости распластовала новеньким каменным ножом. Спутники, осмотрев нож, в один голос выразили одобрение. Елена захватила с собой с дюжину самых удачных сколов, и через пару дней из-под ее рук вышли два чудных ровных наконечника для дротиков. Один она повесила на шею.

На эту-то подвеску и обратила внимание женщина-торговка и предложила продать. Женщине достался наконечник, а Елена получила семь тоненьких полупрозрачных пластинок. Она рассмотрела одну на свет.

— Это же халцедон!

— Лунный камень, — поправил Токус. — Семь пластин за твой наконечник — не очень высокая цена. Могу поклясться, перепродаст она его за все двенадцать.

Но Елену сейчас интересовало не это.

— У вас что, в качестве денег халц... эти лунные камни используются?

— Да.

— И какова их ценность? Сколько можно купить на десять пластинок?

— Смотря, что тебе нужно. За три пластины можно получить хороший ужин. Еще за четыре — ночлег на постоялом дворе. За триста пятьдесят — купить небольшой участок земли. Но все зависит от того, где ты находишься. И еще от умения торговаться, — хитро закончил вазашек. — В следующий раз продавай свои изделия дороже!