Найди меня в Поднебесье

Сенгиды летели ровно, размеренно. Пейзаж источал суровое спокойствие, в пастельном сероватом небе сияло бледное сдержанное солнце. Вот летун Арэнкина начал снижаться. Наг жестом велел Елене сделать то же самое. Она чуть отклонилась, и сенгид послушно спланировал вниз. Они сделали круг над поляной, окольцованной лесом.

Елена спрыгнула с сенгида и немедленно провалилась в снег по бедра. Летун рад был убраться прочь. Арэнкин выбрал место приземления более тщательно и оказался на каменном плато. К тому времени, как она, запыхавшаяся и растрепанная, добралась до него, наг успел раскурить трубку и основательно раскидать снег с камня.

Поляна чашеобразной формы, над ней нависают огромные, убеленные снегом сосны. Между соснами стоят на равном расстоянии серые мегалиты, увенчанные снежными шапками. Изредка от легкого ветерка вздрагивает ветка, и легкие искры осыпаются на поляну. Тишина звенела. Звенела в прямом смысле. Похоже, недалеко бил родник.

— Здесь можно поговорить в полной уверенности, что нас никто не услышит, — сказал Арэнкин. — Кроме меня об этом месте знает только Мейетола. Однажды я привел ее сюда, и потом точно знал, где искать, когда она сбегала...

— Она любит тебя, — сказала Елена. — Это видно.

— Я ее тоже люблю. Мейетола — моя сестра. Незаменимая, верная и единственная, ради кого мне всегда хотелось жить.

Они помолчали. Елена катала в руках снежки.

— Мне здесь нравится... Так тихо. И в то же время, я чувствую жизнь.

— Да. Это место, которое таит в себе истинную жизнь. Видишь эти мегалиты? Это надгробия. Здесь находится одно из древнейших кладбищ нагов, погибших в бою. Здесь никого не хоронят уже много лет. Сейчас павших уносят в скалы.

Он протянул руку и разворошил снег, смахнул его в сторону.

— Смотри.

Елена с изумлением увидела подснежник. Самый обыкновенный желтый подснежник, выглядывающий из-под снежной толщи.

— Эти цветы здесь цветут круглый год. И зима здесь тоже круглый год. Жизнь постоянно укрыта мертвым снегом. В этом смысл смерти нагов. Истинно живут только те, кто покоится здесь. Если подойти к надгробиям, ты увидишь, что на них цветы растут, вырываясь из-под снега. К сожалению, нам не так просто погибнуть от удара меча.

Елена сорвала подснежник. Прозрачные лепестки затрепетали от ее дыхания.

— Странно. Мне казалось, что воины, напротив, чаще всего погибают в бою.

— Мы слишком хорошие воины, — ответил Арэнкин. — Большинство из нас умирает своей смертью.

Ей показалось, что его голос чуть надломлен.

— Как долго вы живете?

— Мы бессмертны, — грустно усмехнулся Арэнкин. — Демиурги даровали нагам бессмертие, вечную красоту и молодость. Но предание гласит, когда первым нагам был предложен напиток бессмертия в глиняном чане, произошла ссора между Демиургами и королем нагов, возомнившим себя равным им. Демиурги разозлились и отняли свои дары. Но немного напитка из чана пролилось в густую траву. Наги слизали его с острой осоки. С тех пор у них слегка раздвоенные языки. Демиурги, увидев такое своенравие, разозлились еще более, но ничего поделать уже было нельзя — действие напитка вступило в силу. Тогда боги закляли непокорных нагов — да, они действительно живут вечно в мире. Они никогда не умрут, и, значит, им недоступны иные миры, в которые уходят умершие. По истечении определенного срока жизни, который никто не может предугадать, наг мгновенно стареет. А потом ему ничего не остается, кроме как удалиться в Каменную обитель. Туда, где находятся сотни других нагов, обратившихся в каменные статуи. Они перестают двигаться и дышать, закрывают глаза, подчиняются холоду и постепенно превращаются в камень. Но это не смерть. Где-то в глубине этого камня тлеет искорка, которая некогда была живой и пылающей душой. Сказано, что так стоять они будут до конца миров. Камни крошатся, рассыпаются, перестают существовать. Вместе с ними перестают существовать души. Пока камень стоит — душа живет. Вечно, как и сказали Демиурги.

Елена тихонько погладила серый запорошенный камень.

— Значит, погибшие в бою в камень не обращаются?

— Нет. Они уходят в места, ведомые лишь Демиургам.

Елена не ответила. Тишина окутывала их со всех сторон. Сурово и испытывающе взирали на незваных гостей высокие надгробия. Они молчали долго, очень долго. Наконец, Арэнкин снова заговорил:

— Существует старое предание: наги избавятся от этого проклятия и получат право на истинную смерть, если и вправду сравняются с богами. Но это только миф, — и неожиданно перевел тему. — Что ты знаешь о Горе Халлетлова?

Елена на миг задумалась.

— Это священный центр страны, который находится на крайнем юге. Она некогда играла роль главного святилища. Через нее происходил контакт между вами и землянами.

— Неплохо для начала. Откуда ты знаешь об этом?

— Немного читала в библиотеке лучников. И догадываюсь, что эта гора связана с той, на которую я всходила на Земле, — Елена рассказала о своих видениях после укуса змеи.

— Да, — подтвердил Арэнкин, выслушав ее. — Если у меня и были сомнения, то они развеялись. Ты встретилась со стражем земного маори — он обязан убивать всякого, кто поднимается на Гору к духам без специального разрешения. Стражи никогда не спят и не едят, им в жилы вливается волчья кровь для придания безрассудной храбрости. Но он пропустил тебя, когда понял, что тебе дано разрешение перейти в наш мир.

— Но он стрелял в меня!

— Стражи никогда не промахиваются. Если бы он хотел убить, то убил бы тебя. Ты не просто так пришла в Халлетлов. Тебя сюда привели, вложив часть нашей энергии, которую распознал страж.

— Я знаю. Я хотела найти человека, который это сделал. За этим и отправилась в Дом Медиумов, узнав, что они имеют связь с Землей. Но промахнулась.

— Что связывало тебя с тем человеком?

Елена отвернулась.

— Походное товарищество. Нестабильная дружба. Бурная страсть. Надежды, которые не оправдались. И обоюдное одиночество... Кажется, все. Да, и еще я его когда-то любила. Вот теперь все.

— Земная кровь крайне ценна для многих в Халлетлове, — ни с того ни с сего сказал Арэнкин.

— Ханг мне это уже объяснил! — саркастически заметила Елена.

— В частности, — продолжал Арэнкин, не обращая на ее реплику внимания. — Она может быть использована в мощнейшем магическом обряде — жертвоприношении. Доступ к Горе закрыт уже многие сотни лет. Подойти к ней могут лишь те, кто по своему положению фактически равен богам. Чтобы установить контакт с Землей, нужна направленная энергия землянина. Для этого достаточно...

— ...Принести меня в жертву, — понимающе закончила Елена.

— Да. Если мы, наги, это совершим, наш народ сравняется с божественным.

— Отлично! — Елена встряхнула волосами, с них посыпались искрящиеся снежинки. — Тебе как, удобно? Или мне раздеться?

— Брось свой издевательский тон. Это не шутка.

— Я и не смеюсь! — огрызнулась она.

— Проклятие Демиургов — лишь сказка для тех, кто старается найти объяснение нашей жестокой смерти. Несколько раз правителями совершались жертвоприношения по древним указаниям, и это ни к чему не привело. Но встать на ступень выше других народов — это всегда было огромным соблазном для правителей нагов.

— Может, эта магия вообще больше не действует?

— Действует, поверь, — серьезно сказал Арэнкин. — Мне приходилось проводить такой обряд, только в иных целях.

Елена кивнула, сцепила пальцы на коленях.

— И именно ты должен совершить его надо мной.

— Должен был, — поправил Арэнкин.

— Я не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь. Ведь только пролитая с согласия жертвы кровь имеет достаточную силу. Ты же не думаешь, что я проникнусь грядущим обожествлением нагов и со священным трепетом взойду на алтарь?

— Именно этого я и не желаю. Ты не должна была об этом узнать.

Елена долго откладывала этот момент. Но дальше тянуть было некуда.

— Ты безошибочно нашел меня на празднике, Арэнкин. Откуда ты знал, кто я? Никто кроме лучников не владеет нужным чутьем, даже вы, наги.

— Мне был отдан приказ и дан ориентир, — был ответ.

Елена откинулась в пушистый снег. Легкие облака плыли в вышине. Пустота заполнила ее сердце. Хотелось раствориться в снегу, и более ничего не знать. Не знать того, о чем она смутно догадывалась уже долгое время.

— Как же ты станешь отчитываться за невыполнение?

— Я выполнил. С безукоризненной точностью. Ты на Севере. Больше я прямо не обещал ничего.

Пустота была везде, во всем. Цель исчезла, и достижение ее оказалось таким, будто Елену облили ледяной водой на морозе.

— Что останавливает тебя, Арэнкин? — прошептала она. — Неужели моя жизнь превыше ваших запутанных стремлений?

Он нашел ее руку под снегом, сжал.

— Это не мои стремления, Елена. У меня есть собственные.

— Интересно, в их осуществлении тоже замешана земная кровь?

— Елена! — разозлился он.

— А что мне остается, Арэнкин?! — она разозлилась в ответ. — Только смеяться над всем этим, чтобы не сойти с ума! Мне все ясно. Когда я увижу Вождя? Ты ведь обязательно предоставишь меня в доказательство исполнения приказа.

— Тотчас по его возвращении.

— Превосходно! Я с огромным удовольствием посмотрю в его глаза.

'Он ни разу не подошел ко мне близко. Не снял маску. А голос... Черт возьми, как я не узнала его голос? Возможно, у него другая внешность. Но я его узнаю, о да, узнаю!'

— Гирмэн не собирался мне рассказывать? — медленно проговорила она, разглядывая небо сквозь пальцы.

— Нет. У него был другой план.

— Что тебя ждет за неповиновение Вождю?

— Ничего особенного, — пожал Арэнкин плечами. — Всеобщее презрение, вечное изгнание, пара десятков плетей... Ерунда, мне не привыкать. А если серьезно, то действительно ничего. Гирмэн действовал тайно и не ставил в известность никого, кроме меня.

— Выходит, ты предаешь Вождя.

— А заодно и брата, — Арэнкин прищурился в небо. — Неплохой набор для рассказов потомкам, не находишь?

— Знаешь, что в этом интереснее всего?

— Понятия не имею, — бросил Арэнкин. — На мой взгляд, все избито.

— Нет, не все. Дело в том, что я тебе не верю. Ты что-то недоговариваешь.

— Не верь, — ответил он. — Решай сама. Я ничего доказывать не стану.

Каменные надгробия стремились к вершинам сосен, сосны бороздили бледное небо. Елена закрыла глаза, приложила к губам горсточку снега.

— В таком случае, после встречи с Гирмэном я уйду, — неожиданно спокойно, как о решенном сказала она. И усмехнулась. — Отпустишь?

— Куда ты пойдешь?

— Мне все равно. Куда угодно. В жунскую деревню, к черту на рога...

— Почему?

— Ощущать себя преданной — не самое приятное чувство. Ах да, прости, наверное, больное место...

— Ты далеко не уйдешь, Елена. Тебя выследит Ханг, и Гирмэн станет искать новые пути. И не только они. Пока ты остаешься землянкой, твой след будет приманивать к себе амбициозных правителей.

— Я землянка и изменить это не в силах.

— Я могу дать тебе возможность замаскировать твой след...

— Спокойно, спокойно! — Мейетола перехватила мохнатую лапу в запястье. — Я рядом, мы рядом... Все хорошо, крысеныш, ты жив... Арэнкин, не стой деревом, помоги, нежить тебя забери! Ты что, себя не помнишь?!

Вазашек истошно визжал, упирался, порывался укусить наставников. В его маленьких глазках метался ужас. Он никого не узнавал, рвался обратно. Пасть лабиринта изрыгнула вазашка довольно быстро, но этого хватило, чтобы признать его воином.

Лабиринт представлял собой замкнутый круг с одним выходом. Любому вазашку достаточно пройти пять кругов, нагам — больше. Рекорд прохождения был несколько сотен лет назад установлен вождем Витенегом — он обошел лабиринт по кругу ровно тридцать шесть раз. Арэнкин в свое время сломался на двадцать втором круге. Этого оказалось более чем достаточно для того, чтобы в будущем обходить лабиринт десятой дорогой и приближаться к входу лишь в особенных случаях — например, вытащить юнца, еще ничего не осознающего вокруг себя.

Лабиринт сводил с ума, вытягивал наружу все самые потаенные страхи. Посвящаемый входил, вооруженный одним мечом, и с его помощью сражался с тем, что встречалось ему на пути. С каждым кругом все сложнее, все страшнее, все больше сил требовалось. И, когда в очередной раз показывался вход, посвящаемого раздирали два желания — выскочить из лабиринта, броситься к наставникам, и — идти дальше, заглянуть за поворот. С каждым кругом первое желание все более брало верх... Случалось, посвящаемый погибал на середине пути. Нет, его никто не убивал. Просто вдоль пути раскладывались превосходные ножи из вулканического стекла...

Лабиринт был запретной темой для нагов и юных вазашков. Каждому из них открывались свои собственные страхи.

Юный Арэнкин промчался пятнадцать кругов, как молодой сенгид, лихо вспарывая холодным лезвием воплощенные и живые видения. А потом...

— Тихо, тихо! Встань! — Арэнкин заставил вазашка посмотреть себе в глаза. — Что, лапы не держат? Ну уж нет, шесть кругов — не так много, никто тебя не потащит! Мейетола, тряхни-ка его за загривок, чтоб зубы застучали! Нечего из себя неженку строить!..

Он старался не вспоминать этого. Он почти выполз из лабиринта на двадцать втором круге. Витенег увел его, придерживая за плечи. Наставники одобрительно кивали, а ему хотелось выть.

Он не смог. Не победил страх, не взглянул ему в лицо. Он вышел сознательно, вышел потому, что не решился идти дальше. Наги обычно выбирались, подгоняемые безудержным ужасом, в полубеспамятстве, и не помнящие о том, что впереди мог ждать еще один круг, лабиринт буквально выплевывал их...

Он не решился на еще один круг. Когда, спустя много лет, в лабиринт входил Шахига, Арэнкин был готов стоять на входе с мечом и плетью, чтобы в подобном случае загнать его обратно. Шахига не подвел, он бросился на Арэнкина с мечом, не узнавая его, кричал не своим голосом, срывавшимся из-за судорог, сжимавших горло. Десять дней он просидел в своих покоях у ледяного очага. Десять дней не спал, не ел и не желал никого видеть. На одиннадцатый провел лезвием меча по запястью. Долго смотрел на текущую кровь... Шахига прошел восемнадцать кругов, на четыре меньше, чем Арэнкин. Но это ничего не значило. Шахига справился со всем, что было ему отведено.

— Арэнкин, возьми вон ту бадью! Давай, я его держу! А, гадюка, не отряхивайся так! Тьфу ты, крыса мокрая... Все, пришел в себя? Давай, сматывайся отсюда! Следующий! Не дрожи, ну, пошел!..

Вазашки проходили лабиринт после одного-двух лет обучения. Они меняли свою психику, превращались в воинов. Раньше вазашки противились этому испытанию, отправляли своих юнцов лишь для обычных тренировок, но многие изменили свое мнение после того, как нашлись непослушные и амбициозные крысята, и стало налицо отличие их от обычных бойцов. Ценьан до последнего был против того, чтобы Кусинг входил в лабиринт. Но юноша настаивал на своем и готовился к испытанию на следующий год.

— Лабиринт затрагивает психику посвящаемого, меняет его внутренний облик. Это страшно, это больно. Но и дает результат. С его помощью можно замаскировать твой облик, он перестанет быть земным, и ты приобретешь след жителя Халлетлова. Мейетола станет тренировать тебя с твоего согласия. Это выход, Елена. Пока твой след остается с трудом читаемым следом землянки, охота на тебя не прекратится. Я же смогу сдерживать клятву защищать тебя лишь до тех пор, пока жив. А я не распоряжаюсь собственной жизнью, никто не знает, сколько она продлится.