Найди меня в Поднебесье

— Вот тебе и живая вода, и мертвая! — обратилась она к Елене, зачерпывая водой студеную жидкость. — Здесь наги восстанавливают силы после сражений и залечивают особенно тяжелые раны. Эта вода продлевает вечную молодость и силу, данные нагам Демиургами.

Елена погрузила кисть руки в воду. О-ой!! Она даже холод не сразу почувствовала — сначала рука просто онемела, потом покрылась миллионом иголочек, наконец, жестокий холод пропитал ладонь до костей и стал подниматься выше. По всему телу забегали муравьи. Она была готова поклясться, что температура воды не уступает льду, который почему-то не пожелал застыть.

— Это жидкий лед, — словно прочитала ее мысли Мейетола. — Во втором водоеме — вода из горячего источника, который берет начало в озере лавы.

— А в третьем — жидкий лунный свет, — продолжила Елена.

— Верно, — ответила нагини. — Даже не думай! — предупредила она, наблюдая, как Елена рассматривает свою руку. — У нас низкая температура крови, а тебя я не желаю потом откачивать!

Мейетола элегантно перевернулась на спину, раскинула руки и поплыла. Елена снова тронула воду. Слова нагини ее разозлили. У нее был опыт купания в проруби. Ей надоело постоянно казаться самой себе слабее всех. Мерцающий лед манил, очаровывал холодом.

'В конце концов, если станет совсем плохо, выпрыгну немедленно! Или вытащат!'

Накидка с решительным шелестом упала к ее ногам. Елена зажмурилась и вдохнула.

'Это нужно делать сходу, иначе удовольствие сродни мазохизму. И, раз...два...'

Два десятка нагов лениво повернули головы к источнику бешеного визга. Мейетола сыпала руганью, подплывая к девушке, которая вынырнула и жадно хватала ртом воздух. Вся кровь в ее теле внезапно и недоуменно остановила свой бег. Холод пронизывал насквозь тысячами острых иголочек. Поверхность кожи онемела. Волосы, брови и ресницы покрылись инеем. Но...

Но шок проходил так же быстро, как и наступил. С каждым мгновением ей становилось все комфортней в мерцающей ледяной воде. Мейетола не торопилась что-то предпринимать, размышляя, то ли ей приложить, как следует, непослушную землянку, то ли удивиться внезапному успеху. Тяжелая тягучая жидкость обволокла тело, потянула вниз. Елена сделала несколько сильных гребков руками и приобняла торчащий из воды камень. На воздухе кожа искрилась, морозный пар оседал на ней и иголочками осыпался в воду.

— Если ты, паршивка... — прошипела Мейетола, переводя дух. — Еще раз меня ослушаешься...

Елена невинно и мило улыбнулась, подмигнула нагини, принимая изысканную позу. Ледяная вода просачивалась сквозь каждую пору в коже, текла тончайшими ручейками, наполняла жизнью. Нет, не так, Жизнью! Елена оттолкнулась от камня, сделала замысловатое сальто в воде и вынырнула за спиной у Мейетолы, обхватила ее за плечи. Два нага переглянулись и поспешно отплыли к дальней кромке. Мейетола расхохоталась, вывернулась и ловко нырнула на самое дно водоема. В погоне за ней Елена глотнула воды, и живительный холод взорвался у нее внутри...

Нарезвившись вдоволь, нагини и человеческая девушка выбрались из водоема, тяжело дыша и отплевываясь.

— Вот это да! — хохотала Елена. — Это невероятно! Просто невероятно!

Она запрокинула голову, взъерошила обеими руками мокрые волосы, наспех обернула бедра шелковой тканью.

Кипящий водоем она предпочла обойти.

По всему бассейну с лунным светом щерились разномастные каменные зубья. Шахига и Кэнги расположились среди них, они увлеченно резались в замысловатую игру с помощью черно-белых кристаллов, разложенных на плоском камне. Мейетола и Елена направились к ним.

Лунный свет по ощущениям похож на нежнейшие сливки. Легкий и невесомый, он омывал и успокаивал тело, заполнял поры, вымороженные живой водой. Подойдя к нагам, Елена едва не оступилась на ровном дне.

Сверкающий белоснежной улыбкой Шахига разлегся на сером камне, абсолютно обнаженный, ничем не отличающийся от обычного, хорошо сложенного мужчины. Медноволосый Кэнги рьяно щелкал ногтями по кристаллам. Его сходство с человеком исчерпывалось в районе пояса, где смуглая кожа переходила в тусклую медную чешую. Длинный змеиный хвост толщиной с человеческое тело обвивался вокруг каменного зуба и скрывался в водоеме. Тонким кончиком хвоста Кэнги лениво, методично взбивал лунный свет в легкую пену.

Мейетола вспрыгнула на камень, изящно вытянула стройные ноги. Кэнги перехватил взгляд Елены и рассек хвостом лунный свет прямо перед ее носом, подняв тучу искристых брызг.

— Не смешно! — огрызнулась девушка, забираясь на камень.

Шахига вынул из водоема руку, изуродованную длинным шрамом, придирчиво оглядел ее.

— Никак не проходит! — пожаловался он. — Аж с того пожара тянется. Спасибо еще, что левая.

— Тогда всем досталось! — Кэнги откинул за спину длинные волосы.

Елена с наслаждением вылила на себя пригоршню жидкого света. Медный хвост Кэнги извивался и ловил на себя лунные блики.

— Мейетола, не подскажешь ли, почему мой любимый крысеныш уже второй раз попал под арест? — поинтересовался Шахига.

— А у тебя, как всегда, в любимчиках исключительно последние прохвосты? — парировала нагини. — Я не терплю, когда передо мной разыгрывают клоунады. Много таланта не нужно, чтобы дрыгать лапами и орать 'ой-ой, умираю!'

— Ну, ну... — добродушно отозвался Шахига. — Доля шутки не помешает. Гансик довольно способен.

— На всякую дурь все они способны, — отрезала Мейетола.

— А я ни на кого не жалуюсь! — заметил Кэнги. — Я с ними вожусь на следующий день после занятий Арэнкина. Они приходят в таком состоянии, словно их неделю на дыбе растягивали.

— Ты недалек от истины, — фыркнул Шахига. — Ох, я никогда не забуду, как пару лет назад какие-то особо одаренные кандидаты поймали ворона, научили его орать во всю глотку 'Ар-р-рэнкин кр-р-ретин!' и привязали к стене тренировочного двора! Я чуть не умер от смеха!

— И сколько же кандидатов дожило до конца обучения? — скептически поинтересовалась Елена.

— Не помню, не пересчитывал. Помню, что в наказание Охэнзи отдал их на растерзание Арэнкину на целую неделю без перерывов.

— Бедняги! — с искренним сочувствием усмехнулась Елена.

— Не то слово! — подтвердил Кэнги. — А помнишь, Шахига, как тебе в спальню подпустили несколько мешков пауков?

— Да, было, было... Чем-то я им тогда не угодил. Попросил, чтоб в следующий раз змей подсовывали, я их как-то больше люблю... Мейетола, право, не придирайся к Гансику, мне без него скучно!

— Не протежируй, Шахига. Плохой тон.

— Зануда!

— Разгильдяй!

Елена сползла с камня и с головой окунулась в лунный свет. Мир тонул в морозных искрах, в холоде, в бронзовом кубке с вином, в черной постели, в высоком и близком звездном небе. Мир существовал в терпком аромате яда, в холодном блеске меча, в посвисте крыльев сенгида. Мир растворялся в небытии и вечности.

У двери своей комнаты Елена прислонилась к каменной стене, оставляя подтеки от мокрых волос. Заходить она не торопилась. Мейетола выжидающе и чуть лукаво посмотрела на нее.

— Сама спросишь или мне намекнуть?

— Спрошу! Мейетола...

— Два пролета вверх и направо. Я не слишком люблю тебя, Елена, но все же, поверь, хорошо, что ты есть.

Нагини ушла. Шелковая накидка облегала ее тело, как мокрые крылья летучей мыши. Елена постояла еще немного. Кровь кипела, бурлила, переплескивалась через край. Она поймала себя на том, что кусает губы в нерешительности. Жизнь куда-то торопила и гнала, точно возмущенная долгим затишьем, не особенно интересуясь мнением своей хозяйки.

Арэнкин вернулся из вылета поздно ночью. Он предпочитал спать лишь необходимый минимум времени. Его окна выходили на юг, на черные резцы гор, бороздящих небо, отграничивающих страну нагов от остального мира.

Дверь распахнулась, резко, уверенно. Закрылась чуть осторожней, чтобы не издать лишнего звука. Легко, бесшумно босые ноги пересекли комнату. С волос на каменный пол стекала вода. Черный шелк казался переливающейся темнотой, обманом зрения.

Не говоря ни слова, боясь, что возмущенная жизнь вдруг успокоится и отступит, она запустила пальцы в меховую оторочку плаща, отчаянно вдохнула тяжелый стальной запах.

Не говоря ни слова, боясь, что видение исчезнет, он неловко взлохматил мокрые волосы, смял черный шелк...

Нет, это оказалось не видение. Ночная тьма ожила, вздрогнула, обернулась мягким покрывалом...

— От тебя пахнет ядом.

— Осторожнее, когда говоришь с нагом о таких вещах.

— Ох, боюсь...

— Не боишься. Ты ничего не боишься, землянка. Ты спокойно смотришь всем нам в глаза.

— Я ведь не знала, что этого нужно бояться.

— Сколько же в тебе энергии...

— Забирай. Для тебя — не жалко...

Медленные удары змеиного сердца резонируют с готовым выпрыгнуть человеческим пульсом. Он шепчет что-то на нечеловеческой речи, зарывается лицом в ее волосы. Она отвечает на родном языке, задыхаясь от наслаждения и внезапно подступивших слез. Оба понимают друг друга.

— Спи. Ты устал...

— Нет, я не буду спать. Не сегодня. Тем более, скоро рассвет. Мне нужно лететь.

— Ты только что вернулся.

— Да... Это как наркотик. Только хуже...

— Как ты себя загоняешь... Ты одержимый.

— Я живой...

— Что?

— Ничего. Засыпай, Елена. Я хочу, чтобы ты уснула в моих объятиях.

Она проснулась, когда уже совсем рассвело. Арэнкина рядом не было. Не было ни его меча, ни походного облачения. Елена села на постели, прижала к лицу черное покрывало. Открылась дверь. Вошла девушка-прислужница и осведомилась, не нужно ли чего.

— Да, — отозвалась Елена, глядя в окно. — Принеси мне одежду из моей комнаты...

Глава 7.

Огима-Гирмэн вернулся в замок на рассвете.

Он облачен в тяжелое серое одеяние, инкрустированное камнями и металлическими чеканными чешуйками, с высоким воротником в виде змеиной головы с раскрытой пастью. В длинную тонкую косу вплетена мертвая змея, на руках перчатки из змеиной шкуры. Толстый щитомордник уютно свернулся у него на коленях. Вождь поглаживал его по гибкому телу и помешивал палочкой в чаше с ядом. Он поймал свое отражение в обсидиановой пластине и чуть улыбнулся, смягчая жесткие черты.

'Здравствуй, родная моя...'

Нет, пафосно и глупо.

'Я любил тебя, Елена. Любил всю человеческую жизнь...'

Демиурги великие, до чего же бездарно!

Он обвел пальцем почерневшую серебряную маску, что лежала перед ним. Прорези для глаз безмолвно таращились вверх.

'Найди меня в Поднебесье!'

И кто только вложил в уста умирающему эти слова?

Гирмэн точно знал, что начал осознавать свою сущность с того мгновения, как рука Елены прикоснулась к его руке. Ему хватило сил, чтобы извлечь из себя часть неземной энергии и вложить в нее через это прикосновение. Он успел сказать лишь четыре слова. Этого оказалось достаточно.

Горные лучники не промахиваются. Земной маори поднял лук, так как не сразу увидел в ней его знак. Рука лучника дрогнула в последний миг, и он пропустил ее.

Гирмэн сцепил пальцы перед собой.

'Я рад, что ты меня нашла...'

Демоны небесные, да как же люди говорят такие слова?! Да еще так, чтобы прозвучало искренне. Земная жизнь забылась мгновенно. Змеиная хитрость выручает в беседах с правителями. Как убедительно поговорить с обычной женщиной?

'Я только хотел увидеть тебя еще раз. Я не стану тебя удерживать, если ты не захочешь остаться здесь. На Землю есть один путь...'

А если захочет?

Нет! Арэнкин не подведет. Он установил достаточную связь. А когда оставит ее — в таком случае она сама бросится на нож... Брат блестяще играет чувствами, мне до него далеко.

Люди, люди... Как с вами просто. Как просто просчитывать ваши чувства. Такие же простые и банальные, как вы сами.

Гирмэн прикрыл глаза, с наслаждением отпил глоток яда.

Двери отворились, и молодой наг объявил:

— Огима-Гирмэн! Вождь Меджед-Арэнк ожидает тебя!

— Пусть войдет.

Арэнкин поддразнивал щитомордника тонким хлыстом. Тот возмущенно шипел и бросался на нага, но неизменно острые клыки смыкались на своем кожаном подобии.

— Девушка в замке, — неспешно перечислял Арэнкин, обращаясь к разъяренной змее. — По доброй воле. Приказ выполнен, Вождь.

— Блестяще, Арэнкин! — Гирмэн чуть приподнял чашу с ядом. Брат сделал такой же ответный жест. — Я в тебе не сомневался. Что ты ей рассказал?

— Ты уверен, что хочешь это услышать? — улыбнулся наг. — Не думаю, что такие вещи пристало передавать Вождю! Что дальше?

— Сколько тебе еще нужно времени?

Арэнкин пожал плечами.

— Не нужно вообще. Я устал от этой игры, брат. Вступай, поддержи меня, — он отпил глоток яда.

— Она не догадывается? — спросил Гирмэн, следя за щитомордником.

— Нет. Прости, но она о тебе забыла окончательно. Убери от меня свою зверюгу!..

Змея упорно пыталась заползти ему за воротник. Арэнкин скинул ее на пол.

— Отлично! — прошипел Гирмэн. — Дьявол, я не думал, что будет так просто.

— Человеческая женщина, брат. Проще некуда. Даже скучно.

Змея боком скользила по каменным плитам и исследовала языком солнечные зайчики.

— Проведем обряд в следующее новолуние, Арэнкин, — заговорил Вождь, и в его глазах появился живой блеск. — Мне помогли птицелюды. Нам удалось создать проход. Несколько птицелюдов нас поддержат. К другим я больше не обращался.

— Это не столь важно! — уверенно ответил Арэнкин. — Если все маори живы, нужен только человек. Можно обойтись и без других народов.

— Так и выйдет. Ты готов?

— Абсолютно.

— Что тебе нужно?

Арэнкин немного подумал.

— Только нож. Хороший обсидиановый нож. Весь обряд я знаю наизусть. Помощники не нужны. И еще, брат...

— Да?

— Мне необходим особенный настрой. При подготовке обряда меня ничто не должно сдерживать. Освободи меня от клятвы, которую я тебе дал.

— Разумеется. Арэнкин, ты свободен от своей клятвы, ты выполнил все, что от тебя требовалось. Благодарю тебя. Конечно, стоило подождать моей встречи с Еленой, но...

— Ты мне не доверяешь?

— Тебе? Ты единственный, кому я до сих пор доверяю. Еще яду?

— С удовольствием!

Гирмэн четко спланировал встречу с Еленой, продумал разговор. Но, как часто бывает, случайность решила все за него.

Елена случайно вошла в небольшую залу, освещенную послеполуденным солнцем. Она просто-напросто заблудилась в бесчисленных переходах замка. Гирмэн обсуждал с Арэнкином и Мейетолой последние вопросы города.

Вождь увидел ее первым, чуть растрепанную, в черном тренировочном костюме с серебряным шитьем. Выражение ее лица стало жестким, в глазах появился несвойственный им прежде металлический блеск. На поясе покачивался изящный нож.

Елена остановилась, как вкопанная. За каменным столом, в кресле, крытом черным покрывалом, спиной к решетчатому окну сидел человек, знакомый до боли в сердце. Человек, за которым она пришла сюда, бросив все, что у нее было. Человек, превративший ее последние месяцы на Земле в ад. Тот, за которым она шла, чью загадку пыталась разгадать, метаясь, путаясь в собственных чувствах...