Путь Дракона

— Рассказывайте, — с набитым ртом пробурчала я. — Что вы делаете в этой Мухосрани и откуда взялся этот огр с сиськами.

— Эх... — начал Войд. — В общем дело было так... Горы Альтии хороши, если ты поехал отдохнуть на горячие источники. Или поохотиться в предгорьях на саблезубых тигров. Или... В общем, они прекрасны в том случае, если ты не солдат на марше. А уж если ты солдат, и ваш отряд форсированными темпами штурмует Зуранский Хребет* сравнительно невысокая горная гряда в Альтии, место обитания клана Хильд, горы могут вызвать только ненависть. Столетние кипарисы, переплетенные колючими кустами ежевики вперемешку с буреломом. Видят боги, мы бы выжгли этот лес дочиста, если бы там не было так влажно. Постоянные сумерки, сырость, пробирающая до костей, запахи гнили и тысячи, миллионы кровососов, каждый из которых размером с хорошего голубя. На третий день пути обоз безнадежно отстал, увязнув в буреломе. Мы продвигались вперед, прорубаясь сквозь кустарник и мечтая о том, чтоб эти горы провалились сквозь землю. Но всему рано или поздно приходит конец, Зуранский Хребет не был исключением. Чем выше мы поднимались, тем легче становилось идти, и, в конце концов, проклятый лес отступил. Когда, наконец, над нашими головами засияло небо, весь отряд, включая капитана, рухнул на травку и, позабыв вознести благодарственную молитву, захрапел. Несколько дней мы провели в ожидании обоза. Понемногу охотились, помногу спали, купались в горных ручьях и благодарили богов за предоставленный отдых. Обоз не появился ни на третий день, ни на девятый. Капитан принял решение продвигаться дальше. Целью нашей была горная крепость Альдара, прибежище клана дурных баб, — с этими словами Войд боязливо оглянулся, потом, вспомнив, что Найда уже слишком далеко, чтоб его слышать, облегченно вздохнул и продолжил. — Которые держат своих мужиков в подземных пещерах и используют в качестве не то рабочего скота, не то еще чего-то. Матриархат, в общем. Командующие армией разработали план, по которому мы должны были освободить мужчин из-под бабского ига. Преисполнившись благодарности, те с величайшей радостью вступили бы в ряды дарийской армии, пополнив их высококачественным фаербольным мясом. Вот так все изящно. На пергаменте. А на деле тетки оказались весьма несговорчивыми, а стены крепости внушающими уважение. Здесь, в Дарии, принято считать альтийцев полуграмотными дикарями, но не хотел бы я встретиться с тем магом земли, что вырастил эти стены, — Войд умолк, прикуривая сигарету.

— Ну, продолжай, — недовольно потеребила я его. — Что дальше то было?

— Любишь ты сказки, Тинька, — улыбнулся он. — А вот возьму, и не буду рассказывать

— Я тебе нос откушу, — шутливо оскалилась я.

Войд изобразил на лице крайнюю степень паники и поднял руки.

— Ладно, ладно, сдаюсь, слушай дальше. Мы разбили лагерь неподалеку от крепостной стены. Двадцать локтей в высоту и ни намека на ворота. Маг земли, откомандированный с нашим отрядом, только руками разводил. Сломать сей монолит ему было не под силу. Заставить базальт скал вздыбиться, образовав путь на стену тоже. Эта земля свято хранила свою свободу и не собиралась поддаваться на угрозы какого-то там равнинника. Несколько дней мы пытались "осаждать" крепость, обстреливая ее горящими стрелами. Девицы отвечали нам тем же. Мало того, демонстрируя свое полное пренебрежение к противнику, они выходили на стену одетые только в лук и колчан со стрелами. Это "слегка" действовало на нервы. Наши маркитантки потерялись вместе с обозом. Через несколько дней, поняв всю тщетность подобного штурма, мы решили действовать хитростью. Если в крепостной стене нет ворот, значит, где-то есть обходной путь. Нас с Длинзом и еще несколько групп отрядили искать этот путь. Попетляв несколько дней по горам, мы наткнулись на пещерку. Небольшой горный карман, который, судя по всему, служил хильдам запасным складом. По крайней мере, выпивки и закуски там было, огого. Справедливо рассудив, что за пару часиков крепость никуда не убежит, а уставший воин это плохо, мы покидали шмотки на пол и принялись за дегустацию местной кухни, — Войд блаженно прикрыл глаза. — Умеют эти стервы вино делать, нечего сказать. Да и мясо коптят неплохо. Вторая бутылка уже посверкивала донышком, в желудке уютно устроился балычок, и для полного счастья нам не хватало только одного, вернее одной, а лучше двух или трех. Вдруг в пещере резко потемнело. Взглянув в сторону прохода, я обнаружил как на пол пещеры, открывая путь солнечному свету, падает хильда.

— Это чтоб не дергалась лишний раз, — вставил Длинз. — А то на сытый желудок драться лениво.

— "У тебя совесть есть? — ответил я. — Я ж не дэвирз, чтоб на трупы залазить" — "Можешь не залазить, со спящей бабой я сам справлюсь, даже в таком умиротворенном состоянии" — "Что значит сам"??? Не тратя больше времени на разговоры, мы принялись за дело. Ничего так, девка попалась, крепкая, упругая, гладенькая и, на удивление без шрамов. А потом она пришла в себя. Я заметил это только тогда, когда меня перевернули на спину и нагло оседлали...

В общем, когда мы втроем выбрались из пещеры, крепость уже была захвачена.

— И что дальше? — я с грустью уставилась на опустевшую сковородку.

— Дальше... Подруги Найды оказались еще несговорчивее, чем выглядели со стены, и, к концу дня, в крепости не осталось ни одной живой хильды. А еще через сутки из пещер выбрались их мужики и перебили весь наш отряд. Идею превосходства мужского пола над женским командир донести до них так и не успел. Длинз, чтоб не объяснять Найде что самоубийство это плохо, усыпил ее на пару дней. Мы с ним наблюдали все действо через кристалл, допивая хильдарское вино и доедая балык. Все равно нам эти парни никогда не нравились, а лезть в чужой огород со своей лопатой не этично. Когда оставшиеся в живых убрались обратно под землю, мы разбудили Найду, вместе с ней посокрушались о павших в бою и отправились домой.

С тех пор и отравляет она одна жизнь нам обоим. Прикинь, выпить нельзя, надолго из дому нельзя, ревнивая как кошка.

— Так что же вы ее не того... — я многозначительно провела ребром ладони по горлу.

— Жалко. Ты бы видела, что она по ночам в постели вытворяет. Я такого в жизни не пробовал и, если ее порешим, не попробую. Если б только в мире не было дней. И скучно, и делать нечего, и террор дурной бабы поперек горла стоит.

— Какая поучительная история, — я блаженно откинулась на спинку стула. А зачем вам человеческие женщины?

— Ты Вилку помнишь?

— Вилку? Его забудешь, — я улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям.

* * *

Пир во время чумы. Наверное, то, что творилось на Даркорре, в тридцать седьмом году от пришествия демонов можно было назвать именно так. Странно. Все мы смертны. Леод рождается со знанием того, что рано или поздно ему все же придется умереть. Смерть неизбежна. Почему же тогда осознание того, что смерть стала внезапной, так меняет нас? Какая по большому счету разница, завтра или через триста лет? Наверное, разница все же есть, ибо с пришествием демонов, наш тихий насквозь регламентированный мирок изменился. Толку беречь невинность до свадьбы, если свадьбы может и не быть? Толку печься о потомстве, если ему не суждено дожить до зрелости? Чего стоит чужая жизнь, если ежедневно на твоих глазах гибнут тысячи? Своя жизнь бесценна всегда, ведь если ты ее утратишь, уже не важно будет, сколько миров во вселенной и кто победил в этой войне.

Редко Даркорр радовал нас передышками, но тот, тридцать седьмой год был исключением. Армия рогатых, парнокопытных и пылающих бестий то ли ушла в отпуск, то ли решила посмеяться, наблюдая за делом рук своих. А смеяться было над чем. Куда делись все наши "моральные ценности"? Мир разделился на стаи "волков", безжалостно истреблявших последних "овец". Нет, наверное, я сгущаю краски, ведь на богатой органическим удобрением почве войны расцветали и отвага, и благородство, и мужество, и, что случалось куда реже, милосердие. Но, вот настал короткий момент затишья, и все эти добрые качества потерялись в тени злобы, трусости, жадности. Военные отряды, которым было некуда возвращаться и нечем заняться, превратились в разбойничьи банды. Мы шли, куда глаза глядят и брали что хотели. Благо никто не смел нам в этом препятствовать, а если и смел... Мир его праху.

Трусость отражалась в глазах хозяина придорожного трактира, в его масляной улыбочке, раболепных поклонах, дрожании толстых мягких колен. В елейном голоске, которым он нас приглашал пройти в зал и занять "лучшие" места. "Проходите дорогие гости, я так рад, так рад". "Еще бы он был не рад", — хмыкнул Андер, глядя на выставленный нам счет. Жадность пересилила трусость, заставив этого жирного червя потребовать с нас плату вперед. "Ведь для благородных господ это такая мелочь". "Может, прирезать эту жирную свинью? — предложил Войд. — Из принципа" — "Угу, и зажарить, для большей сытности обеда, — поддержал его Длинз" — "Я вам в кухарки не нанималась. Так что если зарежете, готовить будете сами, и подавать тоже, — отозвалась из дальнего угла я" — "Аргумент, — вздохнул Андер. — С другой стороны, денег у нас больше чем мы сможем за всю жизнь потратить, учитывая ее среднюю продолжительность". Шутка имела успех, парни заржали. Андер швырнул под ноги трактирщику горсть золотых монет. Тот настолько обрадовался своему счастью, что даже перестал бояться, и бодро посеменил на кухню, дабы не заставлять "благородных господ" ждать.

Все время пока мы отдыхали и веселились, лакая весьма хорошее вино и обгрызая кости пусть и не молочного, но вполне приемлемого поросенка, в зале крутился маленький, тощий до прозрачности, лохматый мальчишка. Ползая под столами, он мыл деревянный пол. С такими посетителями как мы, это занятие теряло всякий смысл. Нельзя сказать, что мы специально мусорили, чтоб усложнить мальцу жизнь, скорее просто не замечали его и не заботились о чистоте помещения, в котором нас ободрали как липку. То один, рассказывая анекдот, так махнет своей кружкой с вином, что все ее содержимое веером алых капель разлетится по залу, то другой, хохоча выронит огрызок свиной ножки, и, естественно не поспешит ее поднимать. Ну, и дальше в том же духе. А малец, обращая на нас внимания еще меньше, чем мы на него, все драил и драил полы. Когда градус уже набрал обороты, но еще не зашкалил, Аристарх Петрович, наш отрядный маг и кузнец по совместительству, завел с Войдом спор, о качестве стали необходимой для ковки зачарованного оружия. Спор становился все горячее. Войд утверждал, что чаруй не чаруй, а чтоб мечем можно было не только в заду ковыряться, сталь нужно брать хорошую. Аристарх же снисходительно похлопывал его по плечу и утверждал что все это "юношеский максимализм" и, если где-то можно сэкономить, то экономить нужно. Войд раздраженно скинул с плеча руку нашего мага, немного не рассчитал сил, и ладонь Петровича смела половину того, что стояло на столе, на пол, прямо под нос упрямому уборщику. В этот момент в зал вошел хозяин с очередной сменой блюд и порцией выпивки, увидев какой бардак мы устроили, он аккуратно поставил под нос на стол и дал мальчишке такого пинка, что тот улетел в дальний угол. "Ты что ж это, сучий сын делаешь? — заорал он. — Зазря мои харчи переводишь, щенок? Я кому сказал убрать здесь все, чтоб благородным господам комфортно было?" Мальчишка попытался встать, но поскользнулся на пролитом соусе и шлепнулся на пятую точку. Ребятам это показалось забавным, и стол затрясся от хохота. "Мать шлюхой издохла, и ты судя по всему ни на что больше не годишься", — рецензировал трактирщик с "достоинством" удаляясь назад в кухню. Не знаю, хотел он нам угодить, подкинув жертву для забавы, или просто решил показать, что крут, но последние его слова были явно лишними. Мне в нос ударил запах настолько чистой, незамутненной ярости, что перехватило дыхание и сразу стало не до смеха. Парни, не смотря на свою твердолобость, тоже что-то почувствовали, смешки стали затихать. В следующий момент, мальчишка взвился на ноги, схватил с пола вилку* на Даркорре, вилка представляет собой двузубое приспособление с достаточно длинными и острыми зубцами и изо всех сил швырнул ею в хозяина трактира. Вилка попала в основание черепа. Зубцы вошли на всю длину, хозяин рухнул как подкошенный. В трактире воцарилась тишина. И в этой тишине стоял затравленный щенок, прямо и даже с вызовом глядящий на стаю матерых волков. "Поди сюда, малец", — слегка растягивая слова с ленцой сказал Петрович. Мальчик подошел. Страха в нем не было. Наверное, он уже вычеркнул себя из книги жизни. Петрович грубо ухватил его за подбородок и несколько секунд смотрел в глаза. "С нами пойдешь, Вилка".

Передышка закончилась быстрее, чем мы рассчитывали. Всего через месяц после этого происшествия демоны вновь прорвали тонкую ткань между мирами и мы кидались от одной точки к другой, не спасая мир, все понимали, что спасти его в принципе не возможно, просто продлевая свою жизнь. Хоть на день, хоть на час. Вышло на семь лет. Петрович взял Вилку под свою опеку, хоть и не было в нем ни силы, ни магических способностей. За то была отчаянная храбрость, врожденная ловкость, практически полная нечувствительность к боли и гибкое худое тело. Много старания, сытной еды и абсолютная безжалостность Петровича за несколько месяцев превратили пацана в идеального лазутчика, коим он и оставался до того момента, как нас развела судьба. А еще Аристарх Петрович в кои-то веки наплевал на свои принципы, что дешевле значит лучше, и отковал для Вилки фисты из лучшей стали, что можно было найти в этом мире, с примесью аперита. Сам же их потом и зачаровал, не сказав на что, даже будущему хозяину. Всю любовь и нежность, которую Вилка никогда не смел высказать Петровичу (засмеяли бы, а то и подумали что не хорошее), он обратил на фисты. Все равно высмеивали, но, пожив с нами годик, Вилка научился смеяться над другими и, что не маловажно, над собой.

— Вилка? Здесь? — я не на шутку обрадовалась, всегда приятно встретить старого товарища.

— Ну... частично.

— Это как? — опешила я.

— Ну, вот, — Длинз выложил на стол стальные когти, любимые Вилкины фисты* оружие, представляет собой кастет с наращенными на него клинками.

— Мда... — я разглядывала оружие, — это же каким психом надо быть, чтоб после смерти в собственный кастет переселиться?

— Чего сразу психом? Всего лишь Вилкой.

— Ладно, каждый сходит с ума по-своему. Но тело женское зачем?

— Ммм... — покраснел Войд, а Длинз опустил глаза. — Ну понимаешь... Такое дело... Короче, он все равно будет рад, если его воскресят, а нам приятно.

— Рад? Он же парень!!!

— Был парень — станет девка, какая ему теперь-то разница? Да и все равно нихрена не выходит, душа из клинков в тело переселяться не желает, хоть ты тресни, — пожал плечами Войд.

Я сочувственно вздохнула.

— Пресветлый паладин, а с каких это бодунов ты некромантией балуешься?